Нептономикрон

Глава 1. Маленькая черная книга

Жить в моем районе все равно, что жить возле кладбища. Поначалу жутко, а потом просто не очень приятно. Особенно по ночам. Слева от меня ад. Справа уютно пристроились соседские коттеджи. Высота забора, цвет газона и количество этажей у домов зависит от тяжести кошелька владельца. Моя халупа среди них, конечно, нелюбимая падчерица при богатых дочках злой мачехи. Два этажа с неотапливаемой мансардой и вечно протекающая крыша. Весь фасад дома затянули заросли девичьего винограда, которые зимой похожи на сплетенных между собой змей, летом на зеленую рощу, а осенью, когда листья приобретают багрово-красную окраску, — на огромного огнедышащего дракона. Напротив меня находится старый заброшенный парк — прибежище местных ведьм и вурдалаков. Даже не хочется думать о той нечистой силе, которая регулярно каждую пятницу устраивает там свои шабаши в местном кабаке, а потом разгуливает до трех часов утра, не давая мне спать своими криками и выяснением отношений, заканчивающихся обычно вызовом полиции.

Короче, ничего хорошего, одни только неприятности. С работой то же самое. Окончив филфак, я долгое время беспросветно проболталась на всевозможных биржах труда, пытаясь найти приличную работу, но эйчары современных компаний, такое ощущение, шарахаются от моего гуманитарного образования, словно от прокаженного. Потеряв всякую надежду найти работу по своей специализации, я устроилась в находящуюся неподалеку от меня муниципальную городскую библиотеку младшим библиотекарем. Работка не пыльная, пусть и работаю я только со старыми книгами, которые никто не читал уже несколько десятилетий, постепенно пропитываясь их специфическим нафталиновым запахом, привыкая к постоянному насморку из-за вечных сквозняков.

Что меня больше всего пугает, так это то, что моя унылая библиотечная жизнь мне уже даже начинает нравиться. Она как будто создана для моей мизантропской натуры, которая лучше себя чувствует наедине со старыми книгами, чем с живыми людьми. Сколько себя помню, книги окружали меня с самого детства, и я начала глотать их одну за одной практически сразу, как только научилась читать, скормив в себя почти все сочинения Александра Дюма, Жюля Верна и Рафаэля Сабатини. Первой моей любовью был Атос. Он всегда был для меня самым живым, загадочным и харизматичным персонажем. Это неправильное восприятие романов Дюма потом привело к тому, что мне начал нравиться именно такой байронически-декадентский типаж мужчин с удивительной тягой к индивидуализму и саморазрушению. Наверное, потому, что темная сторона моей души всегда была точно такая же.

Книги были моим университетом, где я черпала для себя все знания об окружающем меня мире. К сожалению, идеальные книжные герои так далеки были от реальных людей, что я очень быстро разочаровалась и совсем перестала интересоваться окружающим меня миром, подменив его выдуманным. Наверное, именно поэтому я до сих пор не выросла, а так и осталась маленькой девочкой, для которой мир собственных грез всегда будет интереснее. Книги мне подсказывали правильные ответы. Книги всегда были со мной, когда они мне были нужны. Книги не бросали в беде. Книги не предавали.

За столько лет я составила такую приличную книжную аптечку, что уже сама могла отпускать рецепты. От простуды поможет «Дьявол носит Прада» Вайсбергер (взболтать вместе с уютным пледом, теплыми шерстяными носками и молоком с медом). От плохого настроения выручит «Радость поутру» Вудхауса (чашка теплого шоколада или классического «Эрл Грея» с овсяным печеньем по вкусу). От тоски спасет «Джентльмен из Москвы» Тоулза (легкий коктейль «Космополитен» или бокал мартини для тяжелых случаев). От первой влюбленности поможет «Машенька» Набокова (желательно подавать с обжаренными бабочками в фиолетовых креманках в виде ладьи, предварительно обдав горелкой с бледным огнем до золотистой хрустящей корочки, присыпав сверху корицей). От весеннего авитаминоза поможет поэзия Пастернака (подавать вместе со свечами на столе и весенним салатом с петрушкой). От писательских иллюзий убережет литературная критика Моэма (в качестве бонуса добавить узорный покров его коротких рассказов). От панических атак поможет «Сенсация» Ивлина Во (сверху посыпать пригоршней праха мерзкой плоти). От боязни летать спасут «Ангелы и демоны» Дэна Брауна (подавать с вырванным глазным яблоком и набором переводных татуировок для тела с амбиграммами).

И как я только умудрилась вляпаться во всю эту историю?

Виновато, конечно, мое вечное невезение и знание английского. Почему именно они? Потому что с детства я увлеклась иностранными языками, и даже считала, что у меня к ним есть определенный талант. Даже в школе у меня единственная грамота была за мои заслуги перед английским языком. Это дало мне, конечно же, ложные основания полагать, что я могу как-то преуспеть на этом поприще. Не без труда поступив на факультет романо-германской филологии, к своему изумлению, я неожиданно обнаружила, что таких как я на самом деле очень много, и что в этой мультиязычной толпе будущих лингвистов я даже далеко не в первых рядах, так что знание пяти иностранных языков легло тяжким грузом в подкорке моего мозга, не оставив никаких следов в трудовой книжке. В общем, ничего не оставалось, как устроиться в ту чертову библиотеку, с которой все и началось.

Все самое плохое случается в пятницу 13-го, но произошло все это в четверг, 12 марта. Как сейчас помню, был самый обычный холодный мартовский день, когда весна была только по календарю, а на самом деле все еще властвовала никак не хотевшая уходить затянувшаяся бесконечная зима. За окном целый день шел снег, укутав все деревья и провода своим пушистым покрывалом. Из динамика полоумной станции неслась какая-то дурь из моего плейлиста на Я.Недомузыка, сменившаяся выпуском новостей. Новые пожары в Африке, наводнение в Азии, нападения дельфинов-извращенцев на отдыхающих на пляжах Копакабаны, бла-бла-бла, а теперь перерыв на рекламу. Я вовремя успела закрыть файл на моем компьютере, где я от нечего делать пытаюсь расшифровывать загадочный язык манускрипта Войнича, поскольку моя руководительница, которую я про себя называю старой ведьмой, как всегда, бесцеремонно вторглась в мой кабинет, поставив передо мной на стол очередную стопку книг, высотой примерно с мой рост.

Глава 2. Требуется планета для временного местожительства

Выйдя из портала, я обнаружила, что стою в просторном оживленном опенспейсе. Внешне он был похож на редакцию, но какую-то очень странную. У стен не было углов, и все вокруг имело плавные изгибы, было мягко и приятно на ощупь. Во всю ширину и высоту южной стены на меня смотрело огромное панорамное окно. Пол было не отличить от потолка, и все было ослепительно-белого цвета. Подойдя к окну, я к своему изумлению увидела видневшийся вдалеке величественный монумент, напоминавший то ли гигантский зиккурат, то ли египетскую пирамиду, сделанную из микрочипов, зловеще доминировавшую над всем окружающим пейзажем на фоне огромных черных небоскребов, над которыми курсировали многочисленные дроны, напоминавшие миниатюрные летающие тарелки.

— Omissa spe qui huc intrasti! Я, конечно, понимаю, что у вас, девочек, всегда нечего надеть, но нельзя же так опаздывать! – внезапно произнес чей-то мелодичный мужской голос за моей спиной на странной смеси английского и латыни.

Оглянувшись, я увидела стоящего передо мной красивого молодого человека с удивительно прихотливо уложенным начесом длинных черных волос. Сколько лет ему понять было сложно. Выглядел он примерно на 20–25 лет. Казавшийся слегка мешковатым на нем необычный кипенно-белый комбинезон, казалось, переливался всеми оттенками радуги. Очки у него тоже были весьма футуристичные — из сплошного пластика без оправы, с едва мерцавшей цветной подсветкой.

— Да, простите… – машинально ответила я, к своему удивлению, сразу легко перейдя на английский язык.

— В редакции издательской корпорации «Новый день» любят пунктуальность, голубушка моя! Мдя... Я вижу, что в отделе кадров окончательно потеряли последние остатки чувства юмора… – сказал он, смерив меня внимательным взглядом с ног до головы.

— Почему у них нет чувства юмора? – сразу обиделась я.

— Ну ладно, пойдем. Мы и так уже сильно опаздываем! – наконец ответил незнакомец и, прикоснувшись в дужке очков, изменил цвет подсветки на голубой. – Провожу над собой эксперименты для своей новой статьи, – объяснил он, поймав мой взгляд. – Например, я заметил, что с зеленой подсветкой я более оптимистичный, с розовой — более дружелюбный, а с черной — я вообще дерзкий пацан! – рассмеявшись, добавил он, и на правой щеке у него проявилась заметная ямочка.

— Меня зовут Александра. Саша для своих… – на всякий случай решила не врать я.

— Ну, до такой интимности, я надеюсь, у нас с тобой не дойдет! – рассмеялся незнакомец. – Да, прости, забыл представиться. Джонстон. Грэг Джонстон.

— Бонд, Джеймс Бонд! – рассмеялась я, протягивая руку.

— Простите, кто? – ответил он, грубо меня проигнорировав.

— Джеймс Бонд, – начала объяснять я, известный такой персонаж популярной франшизы по романам Яна Флеминга.

— Извини, дорогуша, я всего лишь журналист. Книжки мне читать некогда.

— Просто так, к слову пришлось, – улыбнулась я, уже мысленно ругая себя за неосторожно брошенные слова.

В этом мире они наверняка ничего не знают ни о Бонде, ни даже о кинематографе. Снова бросив на него взгляд, я заметила, что у него на руках аккуратный свежий маникюр в смелых кислотных оттенках. Переведя взгляд на свои руки с короткими обгрызенными ногтями, я стыдливо потупила глаза.

— Правило №5 нашего недавно обновленного устава. Никаких телесных контактов… – вздохнул парень с жутким начесом. – Сама понимаешь… Ну, за исключением семинаров радости, где мы хм-м… Так сказать… Укрепляем корпоративный дух.

— Семинары Радости? – переспросила я.

— Если продержишься здесь до нового семинара, то сама узнаешь! – со странным видом хохотнул Грэг. – Хотя тебе, мисс гардероб а-ля бабушкин комод, наверное, лучше будет слиться отсюда до него… – добавил он, бросив взгляд на мой заношенный старый кардиган цвета пыльной розы и плиссированную шерстяную юбку в черно-зеленую клетку.

— Честно говоря, я раньше ничего не слышала про ваше издательство, но буду очень рада у вас работать… – начала я входить в свою легенду.

— Сразу видно, что ты только первый день здесь… – усмехнулся он. – Вообще, разболтался я тут с тобой что-то… Может прилететь... Большой Глаз следит за тобой! – добавил он и опасливо оглянулся по сторонам.

— Большой Глаз?

— Ну да. Так мы здесь называем того, чье имя нельзя произносить вслух.

— И кто это? – удивилась я.

— Откуда ты вообще такая? – удивился Грэг, пристально на меня посмотрев, и я заметила, что глаза у него не голубые, как мне показалось вначале из-за цвета очков, а темно-карие.

— С филфака.

— Хорошо, поскольку ты мне понравилась, это останется только между нами! – улыбнулся он, и на его щеке снова проявилась маленькая ямочка. – Но, пожалуйста, никому об этом больше не говори!

— Почему?

— Ну ты даешь, рыжая! Какой идиот сейчас берет в редакцию тех, кто умеет писать? Ладно, давай быстрее! А то опоздаем на Пятиминутку Честности!

***

Когда мы вошли в специальный кинозал, там негде было упасть даже яблоку. Все собравшиеся скопились около большого экрана, упавшего как будто из потолка на странных пауках-кронштейнах. Внешне дизайн зала почти ничем не отличался от остального опенспейса, разве что огромным количеством развешанных повсюду жидкокристаллических экранов. На стенах висело множество цветастых постеров в тонких пластиковых рамах. Я подошла ближе к одному из них, самому большому и ярко оформленному, на котором огромными алыми буквами было написано:

Визуал 1

Грэг Джонстон

Перпетуа

Джон Баскервилль

Глава 3. Парень с бирюзовыми волосами

— У вас всегда так? – спросила я, выходя из кабинета.

— Что ты! Обычно у нас не так скучно! – хмыкнул он, вызывая лифт. – Да, прости, забыл представиться. Бодони, Марк.

— Mark my words в смысле? – улыбнулась я.

— Нет, просто Марк. Но согласен… И имя, и фамилия у меня действительно дурацкие... – ответил он. – Ну ладно, давай я по-быстрому проведу для тебя небольшой тур по редакции.

Беззвучно подошедший лифт напоминал кабину космического корабля. Марк нажал на клавишу верхнего этажа, и через несколько секунд мы очутились в огромном зимнем саду, наполненном диковинными деревьями и цветами. В глубине сада был сделан искусственный водопад, изливавшийся на нас с огромной высоты. Я удивленно таращилась по сторонам, не до конца веря, что такой огромный сад можно было устроить внутри здания.

— Поскольку настоящие деревья и растения почти вымерли, вся флора осталась вот в таких вот заповедных зимних садах, – произнес Марк, подходя к огромному панорамному окну.

— Здесь очень красиво… – ответила я, продолжая с удивлением оглядываться по сторонам.

— Это мое любимое место здесь. Так сказать, мое место силы, – вздохнул он. Я люблю приходить сюда и иногда сидеть на этой скамье, просто наблюдая за тем, как меняет свои оттенки вечернее небо. Как говорится:

Претят мне словеса и мишура, –

Свобода хороша в простом обличье.

Порфироносным пурпуром двора

Закончатся и вольность, и величье.

Дай лицезреть стремительный полет,

Наполнивший сияньем небосвод! (1)

— Небо отсюда действительно волшебное! – восторженно воскликнула я. – А ты не знаешь, почему Грэг сказал, что никому не надо говорить, что я с филфака?

Марк пристально посмотрел на меня, и его непроницаемое лицо стало удивительно серьезным.

— Неужели ты еще не поняла? Нам не нужно писать красиво. Нам нужно, чтобы нравилось алгоритму. Помнишь, был когда-то в двадцатом веке на Земле мыслитель Бодрийяр, который первым сформулировал концепт симулякра как копии действительности? Так вот, реальный мир исчез, образовав вместо себя гиперреальность — симулякр реальности. Симулякром стало все вокруг.

— Ты тоже? – спросила я.

— Можно сказать и так… – задумчиво ответил он. – Ладно, пошли дальше… – через паузу добавил он, вызывая лифт.

Я молча зашла за ним в лифт, и, спустившись на один этаж, мы оказались в огромном зале, похожем на гигантский Макдональдс.

— Так, здесь у нас наше знаменитое заведение общепита «Вкусно — но это не точно», – с усмешкой сказал он. – Но, чисто по-дружески, я советую тебе беречь печень и никогда здесь не есть.

— Ясно, понятно, – улыбнулась я. – А чем ты занимаешься?

— Я работаю в Отделе Технологии и Коммуникаций, – нехотя ответил он.

— А что это если нормальными словами?

— Я отвечаю за работу внутренние сети и логистику корпорации.

Я исподтишка продолжила осторожно разглядывать своего экскурсовода. Никогда в жизни я еще не встречала парня с таким странным синим цветом волос. Весь правый висок у него был коротко выстрижен. Длинные, чуть волнистые пряди с макушки зачесаны на левый бок. Судя по тому, что все кнопки он нажимал левой рукой, он левша и, скорее всего, курящий. Ну, или просто любит очень сильные табачно-мускусные ароматы. Под кожаной курткой на шее виднеются затейливые металлические цепочки, слегка выделяющиеся на фоне многочисленных татуировок, которые подходят к самой шее.

Спустившись еще на один этаж, мы оказались в целом лабиринте дверей.

— Здесь у нас игровая! – монотонно продолжил Марк, открывая дверь в комнату, посреди которой стоял большой зеленый бильярдный стол и висело несколько экранов, с валявшимися рядом на синем ковре игровыми консолями.

— А у вас еще есть время играть?

— От работы кони дохнут! Мы, как и везде, работаем спринтами. Важно не сколько времени ты потратил, а насколько эффективно справился со своими задачами. Если у тебя осталось лишнее время, то можешь потратить его на что угодно.

— Понятно.

— Здесь у нас медицинский кабинет, бассейн, тренажерка, хаммам… – монотонно перечислял он, читая надписи на табличках дверей, которые мы проходили.

— Хаммам? — удивилась я.

— Прикинь! – рассмеялся он. – Здесь не только парят мозги, но можно даже все тело попарить!

— А это что? – спросила она, указав на странную прозрачную комнату, в которой, словно коконы, висели странные конструкции, напоминавшие гигантские белые гамаки.

— Это восстановительная капсула… – ответил Марк, устало зевнув. – Туда отправляются суицидники, отвергнутые Алгоритмом. Нажираются каких-то галлюциногенных грибов, и, пробравшись на крышу, хотят потом спрыгнуть. Конечно, у нас есть специальные люди, которые сразу одевают на них успокоительные рубашки и делают инъекцию ФОМы, а потом отправляют в эту капсулу проспаться.

Глава 4. Пугающее великолепие кислотных дождей

С наступлением ночи пульс города как будто ускорился. Неоновые огни мерцали откуда-то сверху, отбрасывая смутные тени на мокрый тротуар, словно отражая торопливый ритм этого странного города, который никогда не спал. Казалось, что находящиеся повсюду огромные цифровые рекламные щиты медленно окружают и берут в плен своим гипнотизирующим набором слоганов и ярких фосфоресцирующих образов. Воздух был густым от запаха асфальта, пропитанного дождем и металлического привкуса гари, который налипал в ноздрях и во рту, смешиваясь с ароматом терпкой уличной еды от близлежащих торговых рядов.

Мы быстро прошли через близлежащий шумный рынок, где многочисленные торговцы бойко предлагали свои товары. Какофония голосов возвышалась и текла шумной рекой над толпой. Экзотические специи и свежие продукты соперничали за внимание рядом с прилавками, предлагающими новейшие технические гаджеты. Я на мгновение остановилась, удивленно разглядывая цветастые прилавки, продающие гладкие нейронные имплантаты, пока подошедший ко мне Марк мягко не потянул меня вперед.

Пройдя центр города, мы свернули на боковой переулок. Улицы сузились, а архитектура вокруг резко поменялась с роскошных небоскребов из стали и стекла на более старые, более изношенные строения. Присмотревшись к многочисленным граффити, украшавшим стены домов, я заметила на одном из артов впечатляюще зловещее граффити с огромной надписью «БОЛЬШОЙ ГЛАЗ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ». Марк, как будто погрузившись в собственные размышления, молча шел рядом, безошибочно прокладывая путь через ряды узких переулков и скрытых проходов этого огромного муравейника.

По мере того как мы углублялись дальше от центра города, ритм наших шагов нарастал, будто синхронизируясь с ровным гулом монорельсовой железной дороги у нас над головой. Разрисованные яркими граффити вагоны гулко скользили по рельсам, подвешенным высоко над тускло освещенными улицами.

Где-то в далекой туманной от дождя дымке безраздельно доминировала над горизонтом огромная черная башня, ее голографические дисплеи зловеще мерцали в темноте. Мимо снова проплывали неоновые вывески, утопавшие в прохладе проливного ледяного дождя. Я протянула руку, и, поймав несколько сверкающих серебристых капелек себе на ладонь, поднесла к губам.

— Тебе, что, жить расхотелось? – вдруг прервал молчание Марк, бесцеремонно схватив меня за запястье.

— Но это же всего лишь капли воды! – удивленно возразила я, высвободив от его крепкой теплой руки свою замерзшую ладонь. – Я люблю дождь! То ощущение свежести, которое он всегда приносит вместе с собой...

— Только не этот, – ухмыльнулся Марк. – В этой воде уже давно ничего живого нет.

Чувствуя ужасную неловкость, я опустила глаза и посмотрела на хлюпавшую под нашими ногами кислотно–желтую мутную воду. Капли дождя продолжали упрямо барабанить по его диковинному пластиковому зонту, отбивая характерный монотонный ритм, то ли успокаивая, то ли предупреждая о чем-то.

— Спасибо. Я буду впредь более осторожной... Просто... Я совсем недавно здесь, еще не успела освоиться...

— А откуда ты? – как бы невзначай монотонно поинтересовался он, продолжая бесстрастно вглядываться в раскинувшуюся перед нами линию горизонта, нашпигованного, словно шампур, странного вида пузатыми несуразными небоскребами.

— Тебе все равно ничего не скажет это название... Это очень маленькая, неразвитая планета… – замешкалась я, не зная, что говорить, чтобы не сказать ничего лишнего.

— Вообще-то, у нас для инопланетных сотрудников предусмотрено свое общежитие, – дернув плечом, продолжил он. – Но его пару лун назад разбомбили во время одной из бомбежек киллердронов.

— Бомбежек? – удивилась я.

— А-а-а, в том объявлении о вакансии, что ты читала, об этом уточнить забыли, да? – снова усмехнулся Марк. – Да ты не бойся! В общем–то, здесь так же безопасно, как и везде сейчас... Просто нужно всегда быть очень внимательным... –Он сделал указательный жест, подняв указательный палец к небу. – Mind the drones.

«Отлично, – подумала я. – Ко всем моим бедам мне еще не хватало оказаться в центре межгалактического военного конфликта...»

— В общем, я понимаю каково это... – вдруг задумчиво продолжил он.

— Что именно? – перехватив его взгляд, спросила я.

— Каково это — быть совершенно одиноким во Вселенной... – вздохнул он, бросив взгляд на мерцавшие на его руке часы. – Ладно, давай ускорим шаг! Скоро начнется комендантский час. Все, кто ошивается по улицам в позднее время, попадают на теплый прием к СТРАЖе. (1)

***

Квартира Марка на первый вид была вполне обычной, хотя ничего обычного в ней на самом деле не было. Пропетляв вдоль набережной, мы свернули за один из мерцающих неоновых подсветкой небоскребов и очутились в весьма необычном, диковинном лесу. Часть домов на этой странной улице напоминали гигантские баобабы, другие были похожи на огромные грибы, третьи вообще сильно походили на человеческий череп, словно какой-то чокнутый архитектор решил возобновить стиль конструктивизма и переосмыслил его на свой своеобразный, космический лад.

Пользуясь временным затишьем кислотного дождя, Марк закрыл свой мерцающий зонт, и, слегка склонившись в изящном галантном поклоне, пропустил меня вперед. Мы вошли внутрь одного из баобабов. Мгновенно подошедший прозрачный лифт бесшумно взметнулся ввысь, доставив нас к самой кроне этого гигантского дерева.

Глава 5. Слава богу, уже плутница

Боже! Более неловкого начала дня даже невозможно себе представить! Спросонья я перепутала двери и случайно ввалилась в ванную комнату Марка. Специально они, что ли, их сделали такими похожими? Он как раз в это время принимал душ. Все, что мне нужно было сделать, это просто аккуратно закрыть за собой дверь, но уставившись в запотевшее от влаги и пара стекло душевой кабины, я несколько минут как завороженная таращилась за тем, как пена разноцветными пузырями скользит по его накаченной рельефной спине, покрытой, словно восточный ковер, узором затейливых татуировок.

Но больше всего меня поразила его реакция.

Не испытывая ни малейшей тени смущения, он выключил воду, и, повернувшись ко мне лицом, попросил меня передать ему полотенце, раз уж я решила зайти посмотреть. Схватив с полки из первой попавшейся рядом стопки темно-синюю махровую тряпку, я кинула ее прямо в его протянутую руку и опрометью выскочила обратно в коридор, вся сгорая от стыда.

Больше никуда заходить у меня не было смелости. Вдруг я открою одну из дверей этой замечательной квартиры, а там на подоконнике восточном сидит с волынкой старый Ник и выдувает свой бесовский джиг? Я решила, что меньшим из бед будет воспользоваться любезно предоставленными Уолли гигиеническими салфетками и сухим шампунем.

На скорую руку приведя себя в порядок, я еще раз при свете дня окинула взглядом свою временную обитель. Студия была довольно небольшой, но функциональной, словно кабина космического корабля. Стены, покрытые жидкокристаллическими панелями, мерцали и переливались, отображая то городской пейзаж, то звездное небо. По центру располагалась широкая двуспальная кровать. Рядом у окна примостился многофункциональный стол, поверхность которого представляла собой сенсорный экран с голографическим проектором. На столе стоял огромный прямоугольный аквариум с весело щебечущими, словно маленькие канарейки, желтыми эртрузианскими рыбками. В воздухе витал легкий запах травы и зеленого яблока. Подойдя ближе, я поняла, что аромат идет от стоявшей на подоконнике желто-оранжевой орхидеи.

Перед выходом я бросила последний взгляд в огромное окно, чтобы посмотреть, какая сегодня погода, и на минуту потеряла дар речи от невероятной красоты утреннего неба. Оно было какого-то нереального розово-сиреневого цвета, каким оно иногда бывает во время заката на Земле. Я даже снова бросила взгляд на стоявшие на тумбочке около кровати огромные цифровые часы, показавшие семь утра. Все на этой странной планете, казалось, было перевернуто с ног на голову и постоянно таило в себе какие-то новые сюрпризы.

***

Несмотря на ранний час, в издательстве уже вовсю кипела жизнь. Народу было гораздо больше, чем днем накануне. Как я поняла, это подтянулись внештатники и те сотрудники, которые работали на этой неделе на удаленке. То ли мне показалось, то ли на самом деле, на лицах у них читалось какое-то странное возбуждение или страх. На десятиминутке ненависти все плевали в экран с еще более усиленной экзальтацией.

Заходя на планерку в кабинет главного редактора, я чуть было нос к носу не столкнулась с Марком, который, казалось, даже не заметил моего присутствия и с мрачным видом молча сел на свое кресло по правую руку от Баскервилля, после чего сразу уткнулся в экран своего лэптопа. В его взгляде читается какая-то необъяснимая тоска и одновременная усталость от происходящего. Почему он приютил меня у себя? Почему при всем своем участии предпочитает держаться от меня за своей стеной холодной отчужденности?

— Так, мои вынужденные коллеги! — своим энергичным прокуренным голосом воскликнул Баскервилль. – У нас остались не потраченные из выделенного нашими учредителями бюджета деньги, которые нам надо куда-то срочно пристроить до начала нового отчетного периода, – с задумчивым видом добавил он, запуская стоявший перед собой на столе маятник Ньютона. – Есть какие-нибудь толковые идеи? У вас ровно пять минут на мозговой штурм!

Сидевшие за столом сотрудники редакции опасливо переглянулись. Никто не решался брать слово первым.

— Ну-у-у, можно сделать всем сотрудникам бесплатные прививки. Например, от нового жутко неприятного альфа-вируса… – неуверенно начал было вчерашний парень с эффектным начесом.

— О! Хорошая идея, Джонстон! – хмыкнул худосочный тип с гладко выбритым блестящим черепом. – Давайте еще профинансируем всем нашим сотрудницам фертильного возраста установление новых турбопневматических противозачаточных спиралей!

— Ага, или всем мужским особям бесплатную кастрацию… – ехидно рассмеявшись, предложила Перпетуа.

— Нет, – качнул головой Баскервилль, не отрывая взгляда от двигавшихся по маятникообразной траектории шаров маятника Ньютона. – Все затраты на медицину у нас и так включены в бюджет. Ну же! Напрягите получше свои чахлые извилины! Неужели ни у кого из вас нет нормальных идей?

— Можно устроить какой-нибудь благотворительный прием, например, в защиту диких зверей, –замешкавшись, предложила я.

— Я не думаю, что мы сможем собрать необходимое число желающих поучаствовать в таком мероприятии, – сухо отрезал Баскервилль.

— Точно! А то все сразу догадаются, что длиннохвостые панголины-летуны процветают и так! — снова хмыкнул неприятный гладко выбритый мрачный тип с заметной щербиной между передних зубов.

— Не скажи, Харритон! – заметила девушка с розовыми волосами, поправив свои очки. – Я недавно сейчас читала где-то заметку в одном популярном научном журнале, что парнокопытные топоносики, крупнозубые пилорылы, утконосые бинтуронги, леопардовые кускусы, брюхоногие щелезубы, тигровые циклуры, слоновые землеройки и саблезубые гавиалы сейчас находятся на грани исчезновения!

Визуал 2

Марк Бодони

Александра

Глава 6. Небо в алмазах

Еще подходя к квартире Марка, я уже издалека услышала игравшую на всю музыку в стиле ретротехно. Дверь была не заперта, а в гостиной яблоку было негде упасть от огромного количества собравшихся гостей. Одеты все были вразнобой: кто-то был в элегантных вечерних платьях и смокингах, а кто-то в шортах и пляжных сланцах. В дальнем углу было устроено что-то вроде подиума, где в этот момент то ли читал стихи, то ли разыгрывал какую-то пантомиму весьма странный тип, одетый только в черное обтягивающее трико и высокую шляпу-цилиндр. Рядом с лестницей, выходившей на открытую террасу наверху, был устроен небольшой бар, где за стойкой стоял сам Марк с какой-то ногастой брюнеткой, которая все время вешалась на него и смеялась над каждой его шуткой. На потолке были включены специальные прожекторы и зеркала, так что вся гостиная напоминала импровизированный танцпол и светский раут одновременно. В расщелинах между образовавшимися островками по интересам бегал с подносом запыхавшийся Уолли, разнося гостям замысловатые коктейли и легкие закуски.

Раздался звонок в дверь, и в квартиру ввалилась новая партия шумных гостей. Одну полуодетую блондинку с броским макияжем сразу же вырвало на ковер, и она сунула мне в руку свою бутылку с какой-то странной мутной розовой жидкостью. Не зная, что делать, я решила, что лучше всего будет ее сразу выкинуть в находившееся неподалеку мусорное ведро.

— Мудрое решение, – произнес незнакомый голос за моей спиной.

Оглянувшись, я увидела стоявшего передо мной симпатичного молодого человека с очень светлыми, почти пепельными волосами, уложенными по последней хипстерской моде, но без экстравагантно-эксцентричного экстремизма, как начес Грэга. На загорелых, рельефно очерченных скулах сексуально выделялась ухоженная небритость. Внимательный, добродушный взгляд прятался за строгими очками в черной пластиковой оправе. Одет он тоже был строго, но, наверное, по последней моде, в черную водолазку и легкую болотного цвета парку со множеством кожаных ремней, отчасти напоминая невероятно стильный костюм химзащиты. Не знаю, почему мне сразу так понравился Крейг. Среди всего этого паноптикума он единственный казался нормальным. Слишком нормальным.

— Это «Фата Моргана», альмагетик, – добавил он. –Популярный местный алкогольный напиток с примесью марихуаны, разбавленный большим количеством энергетика.

— Боже! Какая гадость… – поморщилась я. – Неудивительно, что бедняжку сразу вывернуло на ковер…

— Меня зовут Крейг, – улыбнувшись, представился элегантный блондин. – Мы работаем с тобой вместе в редакции. Мое рабочее место находится неподалеку от твоего.

— Приятно познакомиться, а я Александра, – немного смутилась я. – Прости, я тебя, наверное, не заметила… Я тут новенькая, слишком много впечатлений за эту пару дней…

— Я понимаю… – снова улыбнулся он своей мягкой игривой улыбкой. – Просто не успеваешь охреневать от происходящего, да?

— Ну да… что-то в этом роде... – смущенно улыбнулась я. – У тебя хорошо получилось сформулировать суть.

Тут передо мной непонятно откуда вдруг возник уставший Уолли с нагруженным подносом, на котором стояла большая тарелка с симпатичного вида канапе в виде маленьких забавных пингвинчиков и бокал с какой-то темно-красной жидкостью. Я взяла бокал и осторожно понюхала.

— Спасибо! А как ты догадался, что я люблю гранатовый сок? – удивилась я.

Или мне показалось, или робот, загадочно моргнув своим дисплеем, действительно закатил глаза. Ничего не ответив, он просто молча двинулся обратно к кухне.

— И чем ты занимаешься в редакции? – поинтересовалась я.

— Я астролингвист, – ответил блондин, доедая оливку из своего коктейля. – Занимаюсь компьютерным анализом естественных и искусственных языков.

— Я тоже по образованию лингвист, – ляпнула я, и сразу же прикусила губу, помня, что лучше было бы об этом не распространятся.

— Ты даже не представляешь, как мне приятно наконец-то встретить здесь родственную душу… – устало вздохнул он.

— А что же астролингвист делает в редакции «Нового дня»? – поинтересовалась я.

— Ну, это очень большая государственная корпорация Алгоритмии. Ей принадлежат здесь практически все… – ответил он через некоторую паузу. – Несколько лет назад Министерство Пропаганды Алгоритмии поручило нашему издательству создать проект Babel Nebula с целью расшифровки одного вымершего древнего языка для разработки мунияза, нового языка Алгоритмии. Вот над ним я имел честь все это время трудиться, пока…

— Пока?

— Пока не возникли некоторые сложности… – осторожно продолжил он. – И работу над проектом заморозили. Сейчас я работаю над реконструкцией этого самого языка и созданием первого издания «Нового словаря межгалактического универсального языка».

— Звучит как очень много работы, – улыбнулась я.

— Поверь мне, это так и есть… – вздохнул он, выпивая очередной бокал мартини.

— Тем более для одного человека.

— Раньше я работал над ним не один, – произнес он со странной усмешкой. – Но что я все жалуюсь и жалуюсь? Расскажешь тоже что-нибудь о себе?

— М-м-м, да что обо мне рассказывать... – замялась я. – Никто толком не знает, чем я занимаюсь. Все эйчары шарахаются от моего диплома как от прокаженного, поэтому я и зацепилась за вакансию в вашей редакции, когда случайно наткнулась на нее в сети.