Несколько причин

Причина первая

ибо замечательной и талантливой Рунгерд. Без тебя не было бы этой книги. Верну в трехкратном размере..."

___________________________________

********

..В любви проигрывает тот, кто первым открывает чувства...

-------

Даниэль не знала куда себя деть, когда Стелла решилась признаться, что влюблена в парня со старшего курса. Почти полгода. Возможно, Флерет и раньше неоднократно пыталась завести разговор об этом, но что-то всегда мешало. А Дани не отличалась природной чуткостью, поэтому просто не замечала робких попыток подруги.

Кроме того, ну какой из нее советчик в делах сердечных? Она мало интересовалась противоположным полом.

"Диквей Люцис Кэлум. Ничего себе имечко.., "— подумала нахмурившись Лайтинг, когда Флерет, отчаянно краснея, попыталась объяснить, кто он такой и какие у него черты. Свой робкий благосклонный взгляд Стелла остановила на парне с факультета информатики.

Даниэль ничего не знала о нем. Оказывается, он был весьма популярен среди золотой молодежи, пользовался определенным авторитетом, а компания его отца — властью и возможностями. Но если бы Стелла, краснея и бледнея, не указала на него, она ни за чтобы не догадалась о его существовании, как и о его популярности.

— Почему тебе нравится именно он? Нелюдимый, холодный, — выдала она с совершенно бесстрастным лицом без какого-либо участия. Ситуация требовала хотя бы толику деликатности, но этот бессмысленный разговор не вызывал у нее ничего, кроме раздражения. В принципе, она вообще влезла в дела сердечные Стеллы только потому, что силилась понять женскую логику, а еще потому, что беспокоилась за подругу.

Та смутилась, перед поставленным ребром вопросом, но тут же оправилась, лучезарно улыбнулась и ответила.

— Он просто… кажется интересным. Должно быть, он думает совсем по-другому, нежели мы. Другие мысли, другие чувства, — на прекрасном лице Стеллы Флерет застыло мечтательное выражение.

Дани покачала головой. Согласиться с мечтательным бредом подруги она не могла.

— Брось. Он просто всех презирает, — едва сдерживаясь, чтоб не скривить губы.. Почему Стелла выбрала именно его? Неприятный тип — даже в те редкие минуты, что им удавалось пересечься в огромных коридорах академии, Дани избегала его рассматривать — вид у него вечно холодный, отстраненный. Ходит в компании своего высокого друга-очкарика и на всех смотрит жестко и неприветливо.

Стелла подняла виноватые глаза, стараясь скрыть досаду и легкое смущение. Заметив ее терзания, собеседница чуть смягчилась.

— Не забивай этим голову. Просто избалованный мальчишка. Или еще хуже — аристократ. Впрочем, вы споетесь, — закончила она равнодушно и почти едко.

Лицо Стеллы пошло красными пятнами. Ее всегда смущало богатство и привилегии собственной семьи, которые обеспечивали ей комфортную жизнь, но при этом отталкивали многих потенциальных знакомых или друзей. Лишь Даниэль сумела преодолеть эту преграду, поскольку не имела никаких предубеждений. Кроме того, чтобы сойтись со Стеллой, нужно обладать кристальной честностью, чтобы не искать в такой дружбе выгоды.

Даниэль почти сразу заметила, что сказала лишнего, и тут же извинилась. В принципе, любой скажет, она отличается прямолинейным характером, из-за которого привыкла не щадить чувства других людей, высказывая им все, что думает. И больше всех от ее прямоты страдали близкие — Соля сестра, и сама Стелла.

Для крепкой дружбы они слишком редко встречались, хотя и радовались всякий раз, стоило найти друг друга в обеденный перерыв. Обычно же, Стелла могла видеть подругу только мельком на стадионе, занятую бесконечными тренировками. Улучив полчаса-час, они отправлялись в академический сад, чтобы спрятаться от посторонних глаз в беседке.

На них никто не обращал внимания, поскольку среди парковых дорожек, деревьев и кустарников таких беседок было много. Однотипные деревянные конструкции с помостом и узорчатым навесом, выкрашенные в белый, не пользовались особой популярностью, поскольку богатые детишки боялись посадить занозу, ненавидели насекомых, а ко всему прочему деревянные скамейки и столы в беседках нередко были влажными от дождя и росы. Большинство учеников предпочитало сидеть в огромном кафетерии-аквариуме.

— Подари ему шоколад на День всех влюбленных, — отмахнулась Лайтинг, чувствуя, что становится «поверенной» в совершенно неинтересных ей вещах.

Стелла нервно рассмеялась, заметив, что ей не хватит духа его отдать.

— Хочешь, я отдам за тебя. Передам, — предложила следующий вариант собеседница не до конца понимая, почему Стелла боится отдать подарок тому, кто ей нравится.

Та лишь покачала головой:

— Я не хочу тебя просить. Мне неловко перекладывать на тебя все заботы. К тому же, ждать праздника долго. Почти год!

Оу-у! Пришлось досадливо нахмуриться: Лайтинг и забыла, как важно время в делах сердечных.

— Напиши ему письмо. Скажи прямо о своих чувствах. Положишь на стол, в книгу, тетрадь, куда-нибудь. Он ответит. Поговорит с тобой, — предложила другой вариант, пожав плечами.

Флерет побледнела:

— Я не смогу…

— Почему? — теряя терпение, с нажимом спросила Дани. Подруга умудрялась найти отговорки всему, раздувая из мухи слона. И эта несуществующая проблема с признанием, порядком раздражала.

— Вдруг он откажет… Или посмеется? Или покажет мое письмо кому-нибудь? — убито предположила Стелла, нервно кусая губы.

Лайтинг застывает в оцепенении, забыв выругаться. Для нее это все слишком сложно!

По ее мнению, ничего страшного в отказе нет. Если этот парень поступит подло, посмеявшись над чувствами девушки, то лишь обнаружит себя мерзким и жалким человеком. К тому же, Стелле не стоило бояться: она была редкой красавицей, и это красоту видели многие. Сама не раз получала любовные письма, где ее умоляли ответить взаимностью. Правда, она неизменно отказывала, витиевато извиняясь за это. Но, в целом, на счету Стеллы было немало разбитых сердец.

— Решай сама. Ничего не изменится, если ты ничего не сделаешь, — подытожила собеседница, когда отчаялась придумать хоть один устраивавший подругу совет.

Причина вторая

Диквей Кэлум

— Ты поступил, как идиот. По прихоти, а это хреново, — Крис порой сильно напоминал Кэлуму собственного папочку, который читает нравоучения, как по бумажке. Все четверо обедали на крыше школы. Лим вдумчиво вытягивал кофе из слегка помятой банки, Марвел увлеченно работал челюстями, поедая бутерброд огромных размеров. Диквей ничего не ел, он облокотился о сплошные перила, расставив локти и подставив макушку горячему солнцу. Его глаза были закрыты, а лицо — полнейшая безмятежность.

Крис держал пластиковый стакан с зеленым чаем. Его глаза сверкали недобрым блеском сквозь тонкие стекла. По академии расползлись слухи о Кэлуме, потому что розоволосая, при некотором количестве любопытствующих, залепила наследнику корпорации — оплеуху. И если уж быть честным, никаких подробностей этой истории Крис не знал. И не понимал, отчего Диквей позволил какой-то воинственно настроенной девчонке ударить себя по лицу.

— Тебя могут выгнать, Кэлум. Отправить ко всем…, — Крис вдруг запнулся, вздохнул, как будто вспомнив, что любые слова бессильны против феноменального упрямства этого парня.

— Да ладно, — беспечно махнул рукой Лим, довольно щурясь.

— А ты заткнись! Тебя это тоже касается. Вечно волочишься за юбками, бабий угодник.., — Крис продемонстрировал обвиняющий перст, будто хотел проткнуть друга на расстоянии либо начертить смертельное проклятие для него прямо в воздухе.

— Короче говоря, придумывай оправдательную речь перед директором, — Крис опять повернулся к Кэлуму,— он любит, когда кто-то унижается.

— Это не твое дело, — сказал Диквей безразличным тоном. Оправдываться он не собирался. Бесило пристальное внимание Криса к этой ситуации с идиоткой, что потащилась за ним в душ, еще и перед друзьями завелся. Он бы еще к его матери заехал, пожаловался.

Эта блондинка сама разыскала его в зале для тренировок, где он в кое-то веки остался один — парни слиняли в бар. С некоторых пор Диквей спускал пар, занимаясь в тренажерном зале после уроков, уже с толком и расстановкой избивая подвешенную грушу. Это серьезно изматывало, но позволяло эмоциям поутихнуть. Да и любой подросток, любой молодой парень его возраста, в период, когда гормоны заменяют мозги, может освободиться только через физические нагрузки.

В тренажерку вошла блондинка, робко, тревожно осматриваясь. Ее блузка, тонкий серебряный браслет и жемчужные, рассыпанные по плечам, волосы смотрелись загадочно, если не волшебно. Запах пота в мужской тренажерке, мускусный, разжигал в ней ужас, инстинктивный, как сама жизнь. Слишком напряжена обстановка, слишком в этом подростковом возрасте в парнях жива жажда насилия. Девушка вздрогнула, но тут же вспомнила, зачем она здесь, поэтому сделала еще несколько шагов навстречу парню, игнорируя свой страх. В глубине души она боялась, ведь у нее не было никакой защиты, и лишь Кэлум мог решить, как с нею поступить.. Без ответа отсюда она уже не уйдет.

Флерет едва дошла до него, стоящего у боксерской груши, чувствуя, что ноги вот-вот предадут ее. Она изо всех сил храбрилась, смотрела только на Кэлума и чем больше она смотрела на своего будущего «повелителя», тем сильнее в ней укреплялось знание, что для ее же блага опасно расслабляться, непростительно упасть, невозможно показать слабость.

Ему пришлось стать прямо, расправить плечи, так, что бы не было и тени его развязности. Происходящее стало походить на церемонию, чего он и добивался.

— Что тебе нужно?

Девушка стояла, мямлила что-то о своей симпатии к нему, о чувствах.

Кто ее надоумил так беспечно относиться к себе? Предлагать себя. Нет, он конечно знал, как на него — единственного наследника огромной корпорации по грузоперевозкам, реагируют девушки, вешаясь на шею прямо у стоек баров, но те по крайней мере шли на подобное в объяснимых целях. А эта бледнолицая, насколько он знал, в деньгах не нуждается, и по манерам как минимум приличного воспитания - дочь политика. Девчонка была красива, выглядела такой чистой и недоступной, что ее унижение для кого нибудь могло оказаться попыткой сорвать звезду с неба. И когда он проигнорировал излив ее души, (поскольку был просто ошарашен), пошла за ним в душевую.. Куда катится мир?

Но даже не это задело. Это было всецело понятно и даже знакомо. Дело было в другом, вернее в другой. В ее чертовой подруге с волосами выкрашенными в розовый. Налетела на него в холле и рубанула наотмашь. Сложно объяснить вспышку ярости, которая случилась с ним. Он помыслить не мог, что когда-нибудь позволит ударить себя девушке. Потому что привык чувствовать собственное превосходство, потому что с рождения получил право на власть, право действовать вне правил и вне морали. Потому что впервые встретил сопротивление личности, а не толпы, и эта личность тут же заставила интересоваться собой, уважать.

Но все это было вчера. А сегодня пора заняться делом, чтобы отвлечься.

— Нам пора объявить о своем авторитете в академии, — вдруг ожил Диквей, игнорируя последние слова Криса и не позволяя себе зацикливаться на произошедшем.. Марвел сразу перестал жевать, а его благодушное выражение лица стало мгновенно жестким.

— Заявить о своем авторитете? Зачем? — с нажимом спросил «стратег» Крис.

Академия, несмотря на свою рекламу и статус, была, с точки зрения уровня хулиганства, самой слабой в регионе. Местные банды хулиганов часто приходили «пощипать» богатеньких детишек, и оставались безнаказанными очень и очень долго. Не помогали ни система охраны, ни камеры, ни высокие заборы. Малолетние бандиты легко перелазили через ограду, дурили охрану и воровали пропуски учащихся. Все слышали о банде через два квартала от центра. Изловив богатенького школьника, они заставляли облизывать свои ботинки, или выжигали "W" используя кулон на цепочке, или требовали завтраки и заставляли бегать за газировкой. Часто элитные ученики отвечали на «вызовы», выходили на парковки или на парковые площади, где драка была уже официальной.

— Мы можем это сделать.. Надо поставить ультиматум: или вы с нами, или против нас. И те, кто против, перейдут к нам, как только поймут насколько это выгодно и правильно.

Причина третья

Сидней Рипер

Тупая цепь действий, давно выработанный алгоритм поступков. Он не человек, он просто машина, которая выполняет задачу изо дня в день.
Проснуться, пойти в школу, отсидеть все уроки, подвергаясь насмешкам и издевательствам, идти домой, надеясь, что никого не встретит. Тупо терпеть боль, блокировать самые фатальные удары и жить, жить, как отупевшее, обезумевшее от боли и ужаса, но слишком покорное, чтобы бросаться, животное. Ранки у рта, носа, на лбу и надбровных дугах едва успевали затягиваться, а фингалы почти не успевали сходить. Синяк часто помещался на синяке, но повреждения были слишком легкими, чтобы кто-нибудь выписал справку или чтобы удалось загреметь в больницу с какой-нибудь травмой. Его избивали расчетливо, не повреждая ни костей, ни связок, ни суставов, ни даже органы. Легко, в общем, но постоянно, с видимым упорством, пытаясь выжить незаметно.

Сидней смертельно устал, понимая, что это никогда не прекратится. Обидчиков было несколько, но Рипер даже не знал их имен. Он никогда не контактировал с классом, будучи полностью погруженным в свой мир, и теперь, когда его разум и сердце, заработали синхронно, полностью отдавшись во власть девушки с изумрудными глазами, он замкнулся еще сильнее. Он выискивал Клер взглядом на переменах, ловил каждое движение, каждый вздох. Она была прекрасна, как все то, что создано изо льда, из ослепительно сверкающего льда.

Она не замечала его, не интересовалась его унылой жизнью, но эта преграда манила Рипера еще сильнее. Для себя он не считал это чем-то отвратительным, наоборот это был единственный действенный способ чувствовать себя живым, чтоб мир вокруг трещал по швам, натягивался звонкой нитью-струной, и звучал эхом.. Любя неприступную Клер, он выражал свое желание быть защищённым. Виктим - всегда провокатор. При этом сильный провокатор, вот только под гнетом трезвой, расчетливой силы полный комфорт для него и возможен.

************************

Даниэль Лайтинг

В течение недели странные взгляды окружающих, показательная тишина после инцидента, беспокоили меня. Я неизменно ходила на уроки и тренировку, встречала привычное равнодушие и показательные издевки, но странное предчувствие неприятностей не отпускало. Нормально ли, накинуться в коридоре академии на старшекурсника, и прокричать ему в лицо, что он подлец, каких мало. Что даже ему не позволено безнаказанно развлекаться в школьной душевой с беззащитными, слабыми девушками.

Но сладкая жажда мести за Стеллу, которая в общем-то, ни о чем таком меня не просила, а наоборот требовала обо всем забыть, заставила воплотить задуманное как можно скорее и выбить из этого самодовольного парня спесь. Аристократ хренов!

Сразу после произошедшего, пару раз я видела Кэлума издалека, когда он и его друзья куда-то шли или наоборот, откуда-то возвращались. Один раз Диквей даже взглянул на меня, причем его взгляд был безошибочно адресован мне, но я не могла понять, что он означал — слишком холодный и какой- то расчетливый. И это мне абсолютно не нравилось. Потому что когда прошел внутренний резонанс, мой поступок с пощечиной, уже не казался таким правильным. И я до сих пор не могла разобраться, каким образом этот парень позволил себя ударить, а после — безнаказанно уйти.

Мы с сестрой были сиротами. Соля — младшая, но, родись она на несколько лет раньше, старшей в семье все равно бы считалась я. Учились мы в одной академии закрытого типа, где практиковали усиленные образовательные программы и экспериментальную спортивную подготовку. Любой, кто хотел попасть в систему элитарных знаний, должен был выложить космическую сумму, но не все дети зачислялись сюда из-за денег. Вундеркинды нередко выигрывали гранты и оказывались в стенах закрытой школы, получая тем самым золотую путевку в жизнь. За их проживание и обучение невольно платили богачи, а одаренные ученики повышали престиж заведения оценками и наградами, привлекая новых клиентов с толстыми кошельками. Так и процветал этот бизнес.

На первый взгляд у нас с сiстер, не было особых талантов, а значит и особых причин, чтобы учиться в таком респектабельном месте. Правда, я отличалась неплохими спортивными данными: была в числе первых в легкой атлетике и волейболе. Благодаря длинным и сильным ногам выполняла невероятные прыжки в длину, достойные олимпийского резерва, а мои подачи, были в прямом смысле «сногсшибательными», что делало неплохим игроком в женской волейбольной сборной на местном уровне. Ко всему прочему, я обладала нечеловеческим упорством и самодисциплина была на высоте, что тоже послужило неплохой рекомендацией для руководства академии.

И все же учеба в элитной академии каждые полгода висела на волоске. Знания давались мне с трудом, из-за чего я нередко оказывалась в самом хвосте рейтинга успеваемости. И только из-за того, что на спортивной площадке я творила чудеса — все еще не вылетела от сюда и по-прежнему получала стипендию.

Что касается школьной жизни и друзей, у меня с этим никак не клеилось. Я была жутко непопулярна в своем классе, и при этом, спроси меня, почему — не нашла бы ответа. Просто к таким, как я, всегда относятся с прохладцей, если не с презрением. Одной из причин, вероятно, было то, что дети из обеспеченных семей всегда и во все времена недолюбливали тех, кому не доставало денег. Эта смесь чувств из гадливости и жалости, а также ощущения собственной исключительности и превосходства, читается в тоне тех, кто привык сорить деньгами и полагаться на семейный авторитет. Золотая молодежь предпочитала выбирать себе друзей по рангу, и если позволяла кому-нибудь из простых смертных войти в круг знакомых, то делала это с таким видом, будто бросала нищему мелкую монету. Такого отношения я не могла стерпеть.

Гордая, несгибаемая, я не желала ни милостей, ни покоя и просто не могла не привлечь внимание своим упорным пренебрежением к устоявшейся иерархической системе: деньги правят, а все, кто не согласен, отправляются на самое дно маленького школьного общества. Любая, слишком яркая, сильная девушка невольно была «выскочкой» просто потому, что была собой. И чтобы я ни предпринимала, любое мое решение, любое действие оказывалось вызовом, оскорбительным высказыванием, брошенным в лицо тем, кто привык жить в иллюзии собственного превосходства.

Причина четвертая

Даниэль Лайтинг

Отдышавшись и ощутив себя в некоторой безопасности, я прижала ладонь к губам, и осмотрев пальцы, растроено выдохнула. Так и есть — кровь, вот от чего нижняя губа саднит и ноет подбородок. Болело, в целом, почти все — предплечье, левое колено и в районе грудной клетки. Парень, с которым я вступила в драку, бил не смущаясь. Одно радовало, ему тоже досталось.

Возмущенная толпа постепенно расходилась, редели ряды самых стойких. И мне, наконец, удалось найти Сиднея. Он сидел на полу, подпирая спиной стену и высоко задрав подбородок, пялился в потолок.. С некоторой задержкой, прихрамывая, я подошла к другу, и уже хотела было увалиться рядом, но почувствовала неловкость – на нашу пару все пялились, шушукаясь.

— Как ты? — склонившись над парнем, облокотившись при этом рукой о стену, я нахмурила брови.

— Можешь вытереться моей курткой,— Рипер перевел невеселый взгляд на меня, изучая мой окровавленный подбородок, — все равно она испорчена.

— У меня есть платок, — я потянулась к карману и цокнула от боли при сжатии пальцев в кулак. Сейчас, склонившись над блондином, у меня получилось скрыть его от любопытных взглядов.

— Ты совсем, наверно, не умеешь слушать. Просил же столько раз.., не заступаться.

Он не мог понять, почему я помогаю ему, но в глубине души был рад получить любую помощь.. В своем одиночестве, он разучился чувствовать себя человеком, перестал получать ту доброжелательность, которая делает каждого живым. Но Рипер был интересным парнем, тонко чувствующим и честным, и если отбросить все эти неловкие моменты, когда между нами вспыхивало недопонимание, общение доставляло обоим много приятных моментов. Благодаря ему, я познала райскую силу блаженства, которую можно в полной мере ощутить лежа на крыше дома, смотря на звезды. Ни у кого другого не получилось бы убедить меня, что такие на мой взгляд мелочи, необходимы.

— Не начинай..

— У тебя из-за всего этого могут возникнуть проблемы. Из-за меня.., как ты не поймешь..,— Сидней сложил пальцы в замок и словно в молитве, прижал их к губам.

— Наплюй на все..,— я была слишком уставшей, что бы спорить. Маловероятно ожидать, что на столь яркое событие не отреагирует местная элита и кто-нибудь из преподавательского состава, а это значит, что жизнь моя станет совсем сложной.

Вся моя сущность была предназначена для одного: защищать. Всю сознательную жизнь я стремилась помочь другим, отстоять, оградить от любой опасности. И это делало меня жутко занудной. Соля, испытав все прелести такого оберегающего воспитания, зная всю тысячу моих запретов наизусть, уже скрыто ненавидела меня, игнорируя заботу, как могла.

— Это было зрелищно..,— произнесли холодным тоном за моей спиной и мне пришлось обернуться. Я уставилась на Клер, неизвестно по какой причине не ушедшую вслед за всеми. Эта ее манера высокомерно и горделиво себя держать, как полагается богатенькой девушке из высшего общества, едва ли сейчас нравилась изрядно помятой мне. Я буквально физически ощутила, сколь огромна пропасть между нами. Длинные платиновые локоны струились по плечам Клер аккуратной волной, изумрудные глаза равнодушно горели, свежий, ровный цвет лица и легкий, едва заметный румянец — все сейчас выдавало в ней истиную леди, никогда бы не допустившей такой ситуации — осквернить себя участием в драке.

— Маскарад в стенах Хорвагса окончен, приведениям пора домой, — зло отреагировала на ее присутствие я, вспомнив вдруг, что все беды бедного Рипера в первую очередь из-за этой "мегеры". Сам же Сидней, неожиданно стукнул меня по коленке, требуя заткнуться.

— Ах, да, та самая Лайтинг, девушка, которая из-за своей провальной непопулярности всеми способами пытается привлечь к себе внимание, — отпарировала Клер, ни капли не смутившись.

— Хочешь привлечь всеобщее внимание к себе? Могу помочь.— я неожиданно выпрямилась, с единственной мыслью, устроить зазнавшейся нарывательнице незначительный апперкот.

— Ох, нет.., на сегодня пострадавших достаточно.— Распахнула глаза Клер, отступив на пол шага и манерно взмахнув рукой. Страха в лице, она однако не выразила. — Я и не собиралась мешать вам обоим зализывать боевые раны, просто у ворот меня ждет машина, могу помочь вам добраться домой.

Мне показалось, что я ослышалась. Никакой помощи, от дочек зажравшихся политиков, я принимать не собиралась — похоже на западню.

— Обойдемся! — Разгорячено выпалила я, представив на секунду подобный исход этого, неприятного во всех отношениях вечера, и тут же посмотрела на друга, который неожиданно дал о себе знать, рывком поднявшись с пола. Потерянно окинув взглядом Сиднея, который словно каменное изваяние застыл перед девушкой своей мечты, я на секунду растерялась.

— Подожди, нет! — схватила парня за плечо. — Ты же не собираешься ехать с ней? — Едва ли он слышал меня в этот момент. — Сид, не ведись на эту провокацию, если ты не перестанешь ошиваться около нее, твои мучения никогда не кончатся.

Чем еще можно пробиться к заплывшему разуму этого безмозглого оболтуса?

— До завтра, Дани. Обсудим все вопросы потом..,— Рипер сделал шаг к Клер и теронув подбородок о плечо, раболепно опустил взгляд, переминаясь с ноги на ногу.

Неожиданно представилось, как Клер звучно заливается смехом, и называет нас дураками, поверившими в этот маскарад с приглашением подвезти. Но та еще сильнее выпрямила спину, демонстрируя отличную осанку и шепнула Риперу, — можем идти.

Пришлось испытать глубокую обиду, глядя вслед удаляющейся парочке. Нелепица какая-то. Нескладный парень со взъерошенной шевелюрой и опрятная, подтянутая во всех смыслах своего наружного образа, плывущая словно лебедь по реке, Клер.

К черту, пусть валит! Это его жизнь.

***********

Клер

Клер буквально физически чувствовала, как благодарен ей человек, которому она пытается помочь. Сложно сказать, когда в последний раз она получала такой мощный отклик. Сидней буквально цеплялся за возможность пообщаться с ней, как другие цепляются за жизнь. Этого для Клер было достаточно. Она остро почувствовала свою нужность, все ее предназначение внезапно раскрылось, и она ощутила что-то вроде глубокой симпатии к этому парню, который так нуждается в ней.

Рипер слишком долго страдал морально и физически, чтобы теперь отвергать заботу такой девушки, которая даже не желала с ним разговаривать два дня назад. Тем более, что это не было обычной жалостью сильного к слабому. Сид не чувствовал унижения, не чувствовал превосходства Клер, потому что они оба словно объединились во что-то целое. Они стали похожи на попутчиков, которые каким-то чудом встретились и поняли, что им по пути.

Практически сразу, Сидней стал воспринимать девушку, которая так уверенно вела свой темно красный лексус, как что-то очень необходимое. Ее присутствие рядом, в салоне авто, смущали его, но он не был против, когда она холодно потребовала выйти из машины и обшарила его карманы в поисках ключа от квартиры, а потом не спрашивая разрешения зашла в его маленькую, неуютную нору. Благо в помещении было чисто прибрано, с детства Рипер страдал аллергией на пыль, поэтому с правилом — "чистота-залог здоровья, порядок - прежде всего", был знаком не по наслышке.

Причина пятая

Сидней Рипер

Когда Сидней открыл глаза, он понял, что сегодня особенный день.

Она действительно была здесь.

Морщась от боли, парень приподнялся, а потом кое-как сел, оглядывая комнату – золотые полосы от солнца разукрашивали пол. Судя по всему, утро разгорелось, медленно переплывая в ясный день. И Рипер понял: он прогулял школу.

И теперь Сидней окончательно ничего не понимал. Более того, чувствовал непонятное смущение.

А еще, парень, отошедший от вчерашнего происшествия, смог вспомнить, вновь ощутить все, что вызывала у него Холт: странный, тонкий интерес, ее движения и его слабость.

Краска выступила на бледных щеках, Сид закрыл лицо ладонями, вызывая в искусственной тьме разноцветные, упругие круги. Что-то билось на шее, почти у самого уха, так что кровь жаркой волной поднималась к голове, удушая.

Вчера ее помощь казалась уместной, даже необходимой, ведь он видел такое невероятное равнодушие к нему, как будто бы весь мир решил назначить его тенью, проигнорировав в нем человека… И Сидней вспомнил, как пытался «красоваться» на сцене, на фестивале перед Клер. И совсем почувствовал себя несчастным, сгорая от стыда.

— Ты проспал школу. Эй, ты слишком много спишь! — услышал Сидней в самый неподходящий момент. Кровь, столь щедро разукрасившая его лицо, отлила от щек, стремясь к паху.

Девушка не успела даже войти в комнату, как мимо нее пронесся Рипер, чуть ли не сшибая, не извиняясь. Она хотела что-то сказать в ответ на такую грубость, но поняла, это – бессмысленно. В ванной уже шумела вода.

— Сейчас он выглядит слишком здоровым, — едко прокомментировала Клер. Но для разговора осталась.

*************************

Даниэль Лайтинг

Утренняя тренировка была сплошной мукой. Кажется, я подвернула ногу, ко всем прочим бедам, и прыгать с мячом было откровенно тяжело. Не помогал и эластичный бинт, да к тому же моя команда, не питая никакой любви, заметила мою слабость.

— Эй, Лайтинг, танцевала всю ночь, а теперь на ногах не держишься? — дерзко крикнула уродливая брюнетка с чертовски сильной подачей. Как только я поступила в академию, первая стычка была именно с этой стервой.

— Или тебя твой дружок так отделал? — крашенная рыжая подружка поддержала первую, а потом вместе с ней засмеялась, будто ничего смешнее не слышала.

Я недобро посмотрела в сторону обидчиц, но ничего не сказала. Держала мяч, разглядывая каждый шов, каждый оторванный или потертый лоскут, и молила всех богов о том, чтобы все побыстрей закончилось.

В конце тренировки меня позвал тренер и долго отчитывал:
— Если не улучшишь свои результаты, можешь катиться. Такие в команде не нужны. А раз тебя нет в команде, нет смысла государству платить за тебя. Думай мозгами и меньше гуляй.

Возможно ли, но я не испытывала ни страха, ни обиды. Отстраненно выслушивала тренера, а потом колкие замечания в раздевалке. Мне было все равно даже тогда, когда осталась без мобильного. Трое из моей команды взяли телефон, долго перебрасывая его друг другу, надеясь, что я кинусь его возвращать. Но одна из стерв уронила телефон в питьевой фонтанчик и «случайно» открыла воду.
Даже не стала подбирать бесполезный корпус.

Я чувствовала себя пустой, выжатой. Как будто даже отупелой. На первом уроке прослушала учителя, не сдала домашнюю работу и, вроде бы, прослушала все объяснения.
А небо за окном было ярким и прекрасным, с той замечательной синевой, что у…
И без облаков.

Там, наверное, дышалось лучше и легче, и мне хотелось туда.

***************

Марвел увлеченно копался в капоте машины, но не забывал исподтишка наблюдать за другом. Давно он не видел Кэлума в таком дерьмовом расположении духа. Диквей появился в гараже совершенно неожиданно. Он никогда особо не жаловал это место. Ведро, возникшее перед ним, тут же с жутким грохотом отлетело в сторону. Очевидно, причина столь дурного настроения заключалась в синяке, красовавшемся на левой скуле.

Диквей стоял, прислонившись к дверцам железного шкафа и сложив руки на груди. От малейшего движения створы громко стучали друг о друга, раздражая взведенного парня еще больше. Взглядом он бесцельно прожигал дыру в противоположной стене, будто замышлял нечто, коварный план сладкой мести. Он знал, что бесполезно продумывать дальнейшие действия. Когда дело доходило до воплощения задумки, все летело к чертям, и Каэлум начинал импровизировать. Подобное повторялось раз за разом. Однако сам процесс продумывания деталей плана доставлял парню неповторимое удовольствие.

Марвел понимал, что его другу просто необходимо выпустить пар, затем он и пришел. Но Кэлум продолжал молчать, упорно игнорируя все попытки Марвела узнать в чем же дело. А Амицития не на шутку переживал за Дика. Не раз приходилось сталкивался со взрывоопасным характером Каэлума, и нехорошее предчувствие спазмом скручивало все нутро. Что-то должно случиться. Порой наследником руководил принцип: во что бы то ни стало доводить дело до конца, каким бы абсурдным оно ни было. И Марвел опасался последствий непредвиденных действий Каэлума. А все шло к тому. Словно клещами, Амицитии удалось вытянуть скудные подробности происшествия. Однако самое главное друг утаил.

— Хорошо же она тебя отделала, — усмехнулся здоровяк, хотя он искренне жалел девчонку.

Амицития не представлял, что такое учинил Диквей раз девушку это возмутило и она так его отделала. Тот факт, что Кэлум продумывал расплату, удручал. Девушка в любом случае оказывалась в невыгодном положении. Марвел готовился защищать её.

— Где находится «Стейлид»?

— Что ты там забыл? — как бы между делом спросил Марвел, его обескуражила собственная догадка о намерениях Каэлума.

«Стейлид» — место для подпольных азартных игр. Заведение сродни частному отелю—бару, где за тайной дверью можно найти комнаты- призраки. Ставки высоки. Иногда за теми стенами оставляют свои жизни. Марвел и предположить боялся, что Диквея потянет к этому месту.

— У меня там назначена встреча, — вопреки ожиданиям ответил Каэлум.

— Только через мой труп, — отмахнувшись, словно от назойливой мухи, ляпнул качок, но после добавил, как бы извиняясь, — твой отец просил за тобой присматривать.

Горькая правда ударила ножом в спину. Выражению «Золотая клетка» Диквей никогда не придавал значения. Теперь же он сполна ощутил вокруг себя ее прутья. Парень считал, что свобода начинается за пределами особняка, но ошибался. Осознание этого факта волной дегтя разлилось в душе. Он подозрительно осмотрелся вокруг себя, словно за углом или в том же шкафу сидел отцовский шпион. Загнанным зверем Диквей взглянул на Марвела. По-дружески просить Амитицию не делиться с его Стариком об этом, представлялось унижением. Ничего не говоря, Кэлум направился к выходу. Изливать скопившийся в душе яд он не хотел, особенно на близкого человека. Это могло серьезно ударить по старой, доброй дружбе.

Марвел озадаченно смотрел в спину удалявшегося друга. Определенно он не понимал всей драмы. Кэлум и раньше воспринимал все буквально и слишком близко к сердцу, из-за чего в его голове творился безумный кавардак. Как старший товарищ, Амицития мог бы помочь разобраться, разложить все по полочкам, дать ценный совет. Одна беда: Каэлум никого не впускал в свою голову.