Нет, Босс! Да, Шеф!

ПРОЛОГ

Уж чем меня точно не возьмешь, так это заверением, что у тебя большой опыт. Прежде всего меня интересует талант и только талант! И потому мне не остается ничего, как в очередной раз сказать:

– Вы мне не подходите.

Я уже знаю, что сейчас будет недоумевающий взгляд. Дескать, как так, да я лет на двадцать тебя старше, да я знал и умел больше тебя, когда ты еще под себя ходил.

«Ну, давай, выдай», – думая я, глядя на возрастного мужичка, уже битый час рассказывающего мне о своем уникальном опыте, но не способного даже помыслить оригинально. Хотя бы попробовать нарушить пресловутые правила.

И, конечно, он выдает:

– Константин, вы делаете ошибку!

А вот это оригинально, но поздно.

– Я никогда не ошибаюсь, – отвечаю я.

Лукавлю, естественно. Ошибаюсь, но точно не в профессиональной деятельности, а сейчас речь идет только об этом.

Очередной кандидат на вакантное место выходит из кабинета. Время уже поджимает. Мне нужно для очистки совести провести еще одно собеседование, и я молюсь, чтобы это оказалась не женщина.

Пока мне везло, за сегодня не появилось ни одной. Будь моя воля, я бы женщин отстреливал еще на подходе к моему кабинету, но необходимо соблюдать хотя бы видимость игры по правилам. Времена непростые, люди, по-моему, только и делают, что жалуются, как с ними несправедливо обошлись.

Я не доверяю женщинам, я не верю им в принципе – ни единому их слову. Они не могут держать себя в руках – сплошные эмоции. У них вечно что-то случается, они слабы и ранимы, а я не собираюсь себя сдерживать ни в чем, когда мне нужно добиться необходимого результата. Без того, чтобы выбирать выражения, чтобы думать о чьих-то там чувствах, заморочках или взглядах на мир.

И уж точно мне не нужны все эти: стреляющие глазки, хлопающие реснички, восьмерки бедрами и прочие загогулины. Мне даже вне работы это не нужно, а уж тем более в моей команде.

Я слишком давно холост. Я слишком привык к одиночеству. И вряд ли что-то или кто-то может поменять эту данность.

Но мне просто необходимо именно сегодня закрыть вакансию. Дело уже не терпит. И потому я уже поступился принципом, время, отведенное для соискателей, вышло, но я все еще жду последнего на сегодня. Жду и прошу провидение: «Только не женщина».

Слышу стук в дверь и уже по этому стуку понимаю, что провидению на меня плевать. Так постучать может только слабый женский кулачок.

– Входите! – рявкаю я, не в силах сдержать раздражения.

«Видимость, нужно соблюсти видимость», – уговариваю я себя, чтобы не послать её, как только она откроет дверь.

Дверь открывается и мой взгляд буквально прилипает к девице с золотистыми волосами. Полосатое платье-рубашка, не способное скрыть изящество фигуры. Сам не понимаю, как так получается, но я скольжу взглядом по шее, груди, талии, бедрам и возвращаюсь обратно.

Слишком долго смотрю, слишком нарочито. Сам это понимаю. Но я залип не на ее женских прелестях. Что-то другое меня зацепило. Казалось, даже воздух в кабинете стал гуще с ее появлением. Она буквально источала энергию, какую-то первобытную женскую силу, от которой того и гляди заискрит электричеством воздух.

Я дергаю бровью, словно в попытке прогнать наваждение и выдаю, не дав сказать ей слова:

– Не подходите!

– Но вы же даже… – дрожит ее голос.

– Я сказал, не подходите! Закройте за собой дверь! – бросаю уже, не сдерживаясь.

И здесь может быть два варианта: истерика или молчаливое презрение.

Но оказалось, что меня ждало кое-что поинтереснее. В ее огромных голубых глазах заплясал бесовской огонек. Она поджала губы, нахмурилась, и я тут же понял, что сейчас пришло мое время вставать в оборону. И атака будет стремительной.

Глава 1. Самый важный день

Я сидела на кухне за столом, обхватив голову руками, и не закрывала уши ладонями только потому, что боялась, что этот разговор окончательно превратится в скандал. А очень хотелось – не слышать Женю и его наставления. Несложно было догадаться, что тогда будет: «Ты еще и слушать меня не хочешь, Аля! Ты меня вообще ни во что не ставишь?!».

– Аля, ты меня слушаешь вообще?

– Слушаю, Жень, – ответила я и с тоской глянула на часы.

– Торопишься?

Я посмотрела на своего жениха и уже не слышала, что он говорит. В голове неслось только одно: «Почему он никак не может понять, насколько для меня важно то, что я делаю».

Женя стоял передо мной в спортивных штанах и футболке, подчеркивающей его накаченный торс – это его костюм для отдыха. У него для всего есть костюмы, нужные цитаты, правила для отношений с людьми. И беда в том, что я в его правила не помещалась.

Черт!

А менять правила ради меня он не собирался. Скорее, всё еще надеялся изменить меня.

Женя со злостью выкрикнул:

– Мы же договаривались! Ты хотя бы один вечер можешь дома провести? Почему тебя постоянно носит непонятно где?

– Так, всё! – вспылила я. – Ты прекрасно знаешь, где меня носит.

Я вскочила из-за стола.

– Работаю я! Жилы рву, вот где меня носит, Жень!

– Быть поваром – это быть в обслуге, я говорил тебе уже. Не работа – чушь какая-то. Можно ведь пойти в модели, у тебя ж все данные, тебе предлагали, а ты что? Засмеялась в лицо, да еще такому известному человеку! – он чуть ли не выплюнул эти слова сквозь зубы.

Столько злости, столько пренебрежения.

Он раз за разом обесценивал мой главный интерес в жизни – стремление стать лучшим шеф-поваром. Неженственная профессия, по его единственно правильному мнению.

Я начала закипать. В такие моменты мне хотелось запустить ему в голову что-нибудь тяжелое. Он, вроде бы, никогда не был дураком. Еще недавно мне казалось, что лучше, чем он, меня вообще никто не понимает и никогда не поймет. А сейчас я смотрю на него и не вижу перед собой больше человека, с которым хотела связать свою жизнь.

Я знала, что это пройдет. Я выйду из дома и уже скоро начну скучать. Мы помиримся и сделаем вид, что во всем разобрались. Пара дней нормальной жизни, а потом снова по кругу. Те же претензии, те же мои безуспешные попытки защититься. Женя во всем был настойчив: в знакомстве, в предложении жить вместе, в попытках изменить меня.

Просто я устала от давления.

В кармане джинс ожил телефон. Женя тяжело вздохнул и вышел из комнаты.

– Клюковкина! Где ты есть? – чуть ли не орала в трубку Дина.

– Да выхожу уже! – огрызнулась я, придерживая телефон плечом и одновременно перебирая рубашки и футболки в поисках чего-то приличного.

– Только выходишь? Боже, ты же все пропустишь!

– Не нуди, Динь-Динь, я успею, – стоя на одной ноге, будто цапля, я уже пыталась справиться с туфлей, одновременно натягивала футболку, в итоге потеряла равновесие и завалилась раненым кабанчиком на пол.

Женя вышел из комнаты, застыл в дверях и смотрел на меня так, будто ничего нелепее в своей жизни не видел.

– Ты что, в этом пойдешь? – спросил он.

Я поднялась с пола и оглядела себя в зеркало.

Длинные волосы с золотым отливом я собрала в пучок на голове. Ну, растрепался немного, но вроде прилично. Рубашки надо гладить, поэтому я надела футболку. Широковата. Женина, что ли?

Женя со вздохом покопался в шкафу и выудил полосатое платье-рубашку. Скандал скандалом, а правила должны быть соблюдены. На собеседовании я должна выглядеть прилично. Ход мыслей Жени я знала наизусть. И в данном случае была за них благодарна.

Даже возмущение от его слов утихло.

Я тут же скинула джинсы и футболку, надела платье-рубашку и балетки. Женя подошел ко мне, заглянул с тоской в глаза, будто сожалел о случившейся ссоре, и распустил мне волосы. Волосы золотой волной упали на плечи, грудь.

Женя поправил завиток у лица и сказал:

– Так намного лучше.

Только я собралась сказать «спасибо», как Женя выдал:

– Если ты сейчас уйдешь, то, когда вернешься, меня здесь не будет, – и всё это с таким трагизмом.

И мгновение заботы и нежности тут же испарилось к чертям собачьим.

– Тебе решать, Жень, – бросила я и выскочила в подъезд.

Уже проскочив два лестничных пролета, я услышала, как громыхнула дверь. На мгновение сердце сжалось, но, если честно, меня все это уже почти не трогало. Перегорела обида давно. Когда-то я плакала, а сейчас просто пожимаю плечами и лечу навстречу своей мечте – несусь по лестнице вниз, будто на крыльях!

Да, вопреки Жениным наставлениям.

У подъезда меня уже ожидало такси. Я нырнула на заднее сиденье.

«Чему быть, того не миновать, – подумала я и захлопнула дверь машины. – Для него моя мечта стать шеф-поваром все равно, что мечта работать поварихой в привокзальной столовой. И вот как такому человеку объяснить, что у меня, еще такой неопытной, появился шанс попасть в команду шефа с мировым именем, который появился в Москве для того, чтобы открыть новый ресторан и получить одиннадцатую звезду Мишлен?»

Глава 2. Белый шоколад

Я вздрогнула, совершенно не ожидая такой резкости и напора. Это особенно было странно после недавних мгновений наших примагнитившихся взглядов. Страх и волнение сменились негодованием. Во мне всё забурлило, разве, что пар из ушей не пошёл.

– Почему не подхожу? Будьте добры объясниться! – я подошла к столу и уперлась ладонями в стол.

Он этого не ожидал и резко отклонился назад на своем кресле. Затем взял себя в руки, нарочито медленно положил ручку на стол, сложил руки на груди и глянул на меня таким взглядом этих проклятых его стальных глаз, которыми я любовалась всю дорогу, что у меня по спине разбежались предательские мурашки, а сердце замерло, будто говоря мне: «Рехнулась с ним так разговаривать, это же Константин Яковлев?»

Но я уже закусила удила. Терять мне было больше нечего.

И вот мы снова неотрывно смотрим друг на друга. Глаза в глаза. И в животе все переворачивается. Потому что то, что говорят его глаза и, наверное, мои – не про собеседование.

Он невольно опускает глаза на мое тело, прикрытое платьем. А мне жжется, потому что платье теперь ощущается прозрачным. Теперь я складываю руки на груди и отхожу от стола. Константин от моего движения словно очнулся, тряхнул головой.

– Я никому. Ничего. Не собираюсь объяснять, – чуть ли не по слогам проговорил он.

Во мне же все смешалось: отчаянье, боль от разбитой надежды, злость, и все это приправлено неудержимым и бесконтрольном томлением от того, как он на меня смотрел. Адская смесь каких-то диких, неожиданных эмоций.

– Я не уйду отсюда, пока не узнаю причину. Вы даже не попытались поинтересоваться, что я могу и что умею, – отважилась я настаивать на своем.

– Ничего вы не можете, женщине не место на моей кухне. Точка.

– Что? Женщине? – я уперла руки в боки, уже не думая о последствиях этого разговора.

– Именно, вы правильно услышали. Можете, попробовать устроиться официанткой, вам там самое место с вашей…, – он сделал недвусмысленный жест рукой будто очерчивая в воздухе мою фигуру и добавил, – вашими данными.

Нет, ну это уже ни в какие ворота.

– Хамло! Женофоб в кителе! Вас, что, на кухне кипятком обварило? Мозги свернулись?

У моей обломавшейся шеф-мечты, Константина Яковлева, брови поползли наверх. Но что он там собирался сказать в ответ, я дожидаться не стала. Резко развернулась и вылетела обратно в коридор. Слезы стояли в глазах, я от злости сжимала кулаки так, что ногти врезались в ладони.

Я пронеслась через зал и буквально выбежала наружу как раз тот в момент, когда гостей стали пропускать внутрь.

Следом за мной выбежала Дина:

– Ну, что?! Как прошло?

Я глянула на нее и слезы сами покатились из глаз.

– Не взял? Да как так-то? Ты же талантище! – Дина все поняла без слов и обняла меня.

Я дрожала всем телом, будто закоченела от мороза, хотя на улице в самом разгаре июльская нега.

– Ди…Ди…Дииии, – сквозь всхлипы попыталась сказать я, – он сказал, что мое место в офциантка-а-ааах. Он так это сказа-ал!

– Так! Угомонись! Я вообще-то тоже с официантки начинала, трудная, между прочим, работа и ничего постыдного в ней нет.

– Ну, я же не об этом, – всхлипнула я и утерла слезы.

– Ладно-ладно, я понимаю, о чем ты. И куда ты сейчас собралась?

Я вспомнила домашний скандал с Женей и сглотнула тяжелый холодный комок. Возвращаться домой мне сейчас не хотелось. Вот уж кто позлорадствует и обрадуется, что у меня первый и самый важный шаг в моей профессии не получился.

– Я не знаю, куда пойду, – ответила я, – но мне надо уйти отсюда срочно. Ты иди, там люди тебя ждут.

Дина нервно оглянулась на окна ресторана. Народ прибывал, скорее всего уже кто-то требовал Дину. Я не хотела мешать и направилась было прочь, но Дина дернула меня за пояс платья и заявила:

– Давай так. Что бы там ни случилось, не зря же ты сюда пришла. Иди в зал и хотя бы попробуй блюда гастросета, ты же профессионал, верно? Когда еще будет такая возможность? Сегодня готовит сам мастер. Поверь, даже его повара не могут в точности повторить то, что он делает сам.

– Дина, он меня унизил! Эм-м, а я его. Мне тут нечего делать.

– Ты его унизила? – распахнула Дина на меня глаза и закрыла рот ладошкой.

Я кивнула.

– Плевать, – через мгновение решительно сказала она. – Ты идешь в этот зал на этот сет и точка. – Увидев мой протестующий жест, Дина на полном серьезе добавила, – если ты уйдешь сейчас, я пойду с тобой, к чертям Шефа, и его ресторан, и мою работу. Тебя нельзя сейчас оставлять одну. Это была твоя мечта, я же все знаю, Аля. Мы были с тобой уверены, что у тебя получится. Ты ведь лучшая на курсе, тебя всегда отмечали за необычные эксперименты.

От напоминания Дины о моей только что обломанной мечте по щекам побежали слезы. Но Дина была настроена решительно, и я не стала рисковать ее карьерой. Поэтому скрипя сердцем вернулась с ней в ресторан.

В конце концов, жизнь продолжается. Да не получилось, да мой кумир оказался долбаным женоненавистником. Что теперь, отказываться от мечты? Из-за него? Ну, уж нет!

Глава 3. Вам что-то не понравилось?

– Простите, вам что-то не понравилось? – спросил он вроде бы вежливо и сдержанно, но в голосе его звенела холодная сталь.

– Угу, – кивнула я, – это попросту несъедобно.

Испуг сменился злорадством.

Я вдруг поняла, что могу сейчас отыграться на нем за слова о женщине на кухне. Терять мне было нечего: официанткой я сюда устраиваться не собиралась, дорога на его кухню была закрыта, как человек он мне категорически не понравился, как мужчина… тут я помолчу.

В общем, я вошла в раж, решив не оправдываться тем, что блюдо, может быть, и великолепно, просто я не переношу белый шоколад.

– Простите, но позвольте усомниться, – вежливость Шефа внушала опасения, настолько она звучала угрожающе. Гости за ближайшими столами внимательно слушали наш разговор, и я видела каких трудов стоит Шефу не придушить меня сейчас прямо за этим столом, ну, или скормить мне центнер белого шоколада. – Белый шоколад прекрасно сочетается с черной икрой, может, вы не распробовали?

– С черной икрой прекрасно сочетается чёрный хлебушек и рюмка ледяной водки. – я смело смотрела ему в глаза, но коленки тряслись. – Вы, Шеф, слишком долго пребывали за границей и, кажется, оторвались от русских корней и традиций. Вы бы еще в вареную картошку вместо сливочного масла добавили клубники. Чушь какая-то! – выпалила я скороговоркой и от ужаса зажмурила на мгновение глаза, не зная, во что сейчас выльется его ярость.

Кто-то прыснул от смеха за соседним столом.

Я открыла глаза и глянула на Шефа. Он побледнел от злости настолько, что это было заметно, даже несмотря на его смуглую кожу. Казалось, он сейчас проткнет меня своим взглядом. Но теперь к нам было приковано еще больше внимания.

Шеф совладал с собой, сделал издевательский, легкий полупоклон и сквозь зубы процедил:

– Я приношу свои извинения. Что я могу для вас сделать, чтобы исправить ситуацию?

– Научиться готовить? – то ли спросила, то ли предложила я и машинально вжала голову в плечи, уже понимая, что перешла все возможные границы.

Из-за спины Шефа выглянула Дина. У нее были страшные глаза чуть ли не во все лицо и в них читалось очевидное: «Тебе конец, Клюковкина! Если он сейчас не прибьет тебя, это сделаю я – твоя Динь-Динь – тебе капздынь!».

– Что ж, я приложу для этого все усилия, – Шеф справился с эмоциями, и на губах его мелькнула зловещая ухмылка.

Я встала из-за стола и, стараясь унять дрожь в коленях, двинулась было к выходу. В моих планах было пересечь зал исполненной достоинства и холодности, но не успев и шагу ступить от своего стола, запнулась о ножку стула и полетела носом в пол.

Шеф подхватил меня за талию.

«Какие горячие у него ладони», – подумала я.

По телу пробежал электрический ток от его прикосновения. Он буквально прижал меня к себе, не дав упасть. Сердце вообще нафиг спряталось в одну из пяток и больше не собиралось разгонять по венам кровь. Краска бросилась мне в лицо, дыхание перехватило, я чувствовала его руки, его тело и запах этого тела.

Я снова примагнитилась к его глазам. Впрочем, как и он к моим.

Он тяжело дышал. И у меня сбилось дыхание.

Зал, люди исчезли.

Я посмотрела на его губы. Он на мои.

Кто-то ахнул, кто-то где-то засмеялся, момент рассеялся, и я хотела одного – только бы поскорее отсюда убраться. Но он не отпускал.

– Завтра приходишь сюда в качестве официантки, это не обсуждается, – зло шепнул мне на ухо шеф.

Все это произошло в одно мгновение, но, мне казалось, что прошла целая вечность.

– Я провожу вас, – Дина ослепительно улыбнулась и повела меня под локоть к выходу.

– Клюковкина! – обрушилась она на меня, когда мы оказались на улице. – Ты в своем уме вообще? Научись готовить? Ты вообще понимаешь, что ты теперь во всех черных списках, в каких только можно? Хочешь до конца жизни крутить шаурму где-нибудь в подворотне?!

– Не звени, Динь-Динь, – после этой эмоциональной встряски я была на нуле, ничего не соображала и ничего не чувствовала. Спина все еще хранила жар его ладоней, меня окутывал его запах, я бы хотела еще немного побыть в этом состоянии, которому не могла дать названия.

Дина не поняла моего состояния, с сочувствием посмотрела на меня и попробовала успокоить:

– Ладно, Алечка, образумится все.

– Конечно, образумится, – кивнула я, достала из сумочки телефон и вызвала через приложение такси.

– Я побегу, – будто виня себя за то, что оставляет меня, сказала Дина.

– Да, Дина, тебе работать нужно, я справлюсь.

Подъехало такси и я, глядя в вечернее небо, непонятно кому сказала: «Спасибо», – благодаря, видимо, провидение, что не пришлось долго ждать.

Я вышла из машины и глянула с замиранием сердца на окна квартиры. Свет горел. Значит, Женя не ушел, как обещал. Мне стало немного легче. Сейчас больше всего мне не хотелось оставаться одной. Хотелось совсем по девчачьи положить голову на грудь, поплакать, пожаловаться и услышать слова утешения. Мне хотелось верить, что Женя на это способен.

Глава 4. Флешбэк

Она очень красива. И я залип. А это недопустимо.

А еще в ней была обманчивая прямота и искренность, от чего мелькнула опасная мысль – такая не будет таить обиды и камни, чтобы в нужный момент побольнее раскроить тебе череп, а выложит все как есть тут же.

Несдержанная, как и я.

Красивая женской тугой красотой.

Черт, как же она…

Бесит.

Худшее открытие ресторана в моей жизни. Сплошные нервы. Я давно не чувствовал себя настолько взвинченным. Что угодно могло меня вывести из равновесия, но я и представить не мог, что такое может случиться из-за взбалмошной девицы.

Какой-то совершенной лютый флешбэк при одном только взгляде на нее, и одного этого уже было достаточно, чтобы вечер покатился к чертовой матери.

Нет, Алю я видел в первый раз в жизни. Откат в прошлое случился совершенно в другую историю, просто Аля, а точнее, то, что я испытал к ней, вернуло меня в воспоминания, от которых я очень долго избавлялся.

Я ударил по рулю. Черт. Я же ее сразу послал, так какого хера я позвал ее официанткой? Редкостный идиот.

Этот ее весенний запах. Казалось, он повсюду. Пьянит. Обещает.

Я сидел в машине на парковке и подниматься в квартиру не было никакого желания. Я и так-то особо не люблю свое жилище, но сегодня вообще все обострилось. Наверное, мне не стоило возвращаться в Москву, домой.

Я думал, что давно уже примирился с этим городом и со своим прошлым, но нет. Оказалось, что прошлое только покрылось пылью, и стоило подуть легкому ветерку, как пыль сдуло, и все под ней обнажилось.

Я все-таки вышел из машины, дошел до дверей персонального лифта и вызывал кабину.

Жесть, как медленно движется лифт. Мои внутренности выкручивало будто на стиральной машине в режиме отжима.

Машинкой была Аля.

И мое прошлое.

В холле принюхался, фух, хотя бы здесь исчез запах весны, который она протащила в мой кабинет. Здесь запахи отсутствовали полностью, значит клининг справляется как надо. Это важно, чтобы в квартире ничем не пахло и всегда была стерильная чистота. Вокруг меня слишком много запахов и вкусов. Хотя бы дома обоняние должно отдыхать.

Непросто жить в мире запахов, когда рецепторы обострены так, как у меня. И еще сложнее, когда запахи и вкусы – это главный инструмент моего мозга для отрисовки моей субъективной реальности. Я, как какая-нибудь собака, вижу этот мир через запахи. Любой, даже самый тончайший оттенок у меня к чему-нибудь привязан, если нужно что-то вспомнить, я сначала вспоминаю запах, и он уже тянет за собой все остальное.

В принципе, это никогда не было особой проблемой. До тех пор, пока восемь лет назад, когда я еще ничего из себя не представлял, от меня не ушла Катя. Я так долго избавлялся от ее запахов в квартире, чтобы ничто о ней напоминало, что дошел до исступления.

Пришлось ободрать пол и стены до бетона, чтобы после ремонта я мог нормально существовать в этом жилище. И дело было не только в том, что я любил её так, что эта любовь была больше похожа на помешательство, не только в том, что она ушла, а в том, как она ушла и, что при этом сказала:

– Яковлев, я не могу жить с человеком, который вообще из себя ничего не представляет и не собираюсь влачить свое существование в нищете, я попросту не верю в такие отношения, ты уж прости.

Любовь? Ага, расскажите мне про любовь, а я скажу сколько она примерно стоит, какая у нее арендная плата и какие ежемесячные проценты.

Поэтому я и вожусь с новичками. Я одержим дать дорогу тем, кто в начале пути. Я одержим тем, чтобы увидеть потенциал, который еще не проявил себя в полной мере. Чтобы хотя бы кто-то знал, что если у тебя есть талант – его видят.

Даже, «если ты ничего пока из себя не представляешь».

Сука меркантильная.

Я плеснул в стакан виски на два пальца и развалился в кресле. Сегодня избавиться от воспоминаний уже не получится и лучше мне от них и не бежать: изжить их из себя, избыть, чтобы завтра вернуться в свое привычное состояние.

Я пытался отследить механизм, который меня так зафлешбэчил, и это точно были не запахи. Девица, Аля, пытавшаяся устроиться ко мне поваром, не пользовалась похожим на Катин парфюмом, да и сама пахла совсем иначе. Что-то очень свежее, весеннее, словно купаж из ранних запахов цветущей яблони и черемухи.

Да и внешне тоже ничего общего с Катей. У Кати была точеная восточная красота, карие, немного раскосые глаза и темные волосы, бронзовая кожа.

Эта же сумасшедшая, можно сказать, противоположность Кате – блондинка с запутавшимся в волосах золотым блеском, большущими голубыми глазами и, очень живым лицом, на котором отражаются все эмоции.

Между ней и Катей была такая же разница как между десертом и морепродуктами. Проблема была только в том, что и этот десерт, и морепродукты, если уж продолжать сравнение – шедевры высокой кухни – красивые женщины, из тех, чья красота дорого оплачивается.

И в прошлое меня выкинула моя реакция на ее появление в кабинете: я позволил себе задержать на ней взгляд больше двух секунд, я смотрел ей вслед, я почувствовал, как гулко застучало сердце. Все это я уже когда-то испытывал и ни к чему хорошему это не привело.

Глава 5. Моцарт и Сальери

С утра за чашкой кофе я лезу в сеть, глянуть, что там пишут об открытии моего нового ресторана, и от первой же попавшейся на глаза статьи меня передергивает. От заголовка и от имени автора статьи.

«Много пафоса на пустом месте» – кричал заголовок.

Автор, мать его, Ринат Зацепин собственной персоной. Ресторанный критик внезапно. А был когда-то лучшим шеф-поваром столицы.

Я уж и забыл о его существовании и вот тебе – нате, не обляпайтесь.

Да уж, родина, стоило мне только вернуться в Москву, встречает меня призраками прошлого. Сначала меня выкинула в прошлое та девица. Теперь Ринат Зацепин.

Я словно двадцатилетний пацан, который только и получает пинки от двоих важных мне людей: от той, которую любил всем сердцем, и от своего учителя, того самого Рината Зацепина, на которого я молился, когда только познавал азы кулинарного искусства.

И когда он только успел перекраситься в критики? Чудны дела твои, Господи.

«Безвкусно, попытка сочетать несочетаемое, вычурно, претенциозно – этим собиралась удивить, так называемая, звезда – Константин Яковлев. Такое ощущение, что он застрял там же, где был десять лет назад, когда я пытался научить его хоть чему-то. Или так на него повлияли заграничные тенденции? Видимо, Яковлев уверен, что мы здесь в России щи лаптем хлебаем, решил удивить нас блюдами, которые уже лет пять как не актуальны для столицы».

Читать дальше этот бред было невозможно. Даже не верилось, что подобное могло выйти из-под пера Зацепина. Каким бы засранцем он ни был, все-таки как шеф Зацепин всегда был профессионалом, но та пурга, которую он нес в своей статье, больше была похожа на постик какого-нибудь разгневанного блогера, который путает фуэте и фуагра.

Стыдоба, по-другому и не скажешь. Не солидно для его возраста и положения. Неужели он до сих пор точит на меня зуб, спустя столько лет?

Учиться у него было честью, но уже через два года после начала обучения, ему больше нечего было мне дать. Ученик слишком быстро превзошел своего учителя.

Ему нужно было просто понять, что такова моя особенность: обостренные рецепторы, особое врожденное чутье на запахи, вкусы и их сочетания. Мне нужно было только подтянуть технику исполнения. И вместо того, чтобы это понять, и, возможно, открыть во мне как в ученике еще больший потенциал, Зацепин закусился с двадцатилетним пацаном.

Не серьезно.

Он почему-то никак не мог сначала поверить, а потом принять, что я подвинул его с пьедестала, и вот уже имя Рината Зацепина упоминается реже, чем имя Константина Яковлева. Ничего лучше, чем начать меня мочить, обесценивать и строить подляны, используя свой авторитет в ресторанном мире, он не придумал.

А мне в то время все что было необходимо – это наставник, который мне верит, и возможность расти дальше. Потому и уехал за границу. И это лучшее пока, что я сделал в жизни. Но, «есть время разбрасываться камни, и время собирать камни». Я вернулся домой, я добился того, чего хотел, а Ринат Зацепин, где был там и остался. И по-прежнему все, на что способен, – мелко гадить. То, что он теперь ресторанный критик, о многом говорит. Как известно, не умеешь играть в футбол – становись тренером.

Судьба не лишена иронии.

Но самая мякотка ждала меня в конце статьи.

Ну охренеть просто. Я как дочитал, подскочил на месте.

Опять эта резкая Аля!

«Наверное, проблема с блюдами шефа Константина Яковлева связана с тем, что думает он совершенно не о том, о чем ему следовало бы. На открытии вместо того, чтобы сосредоточиться на важном, он принялся обхаживать одну гостью, словно других гостей не существует. Профессионалы так себя не ведут. Нет ничего страшного в том, чтобы увлечься красивой женщиной, но всему должно быть свое место и время».

Это уже было чересчур. Увлечься? О чем он вообще пишет? Что он несет?

Я бросил планшет на стол, чуть не расколотив экран. Я даже не знал, кого мне сейчас хочется придушить больше Зацепина или эту девицу. В чем-то он даже прав. Меня так выбесила ее реакция и ее слова, что, и правда, выпал из происходящего. Мог бы и заметить, что Зацепин в зале. Я должен был контролировать происходящее, но я разбирался с какой-то дурочкой.

Очень, сука, красивой дурочкой!

Подъезжая к ресторану, я достаточно себя накрутил, чтобы кому-нибудь оторвать голову и очень надеялся, что она наберется смелости и все-таки появится. Если у нее и правда есть амбиции, она так и сделает. Я бы сделал, когда мечтал попасть на кухню к Зацепину. Плевать каким путем, но, если для этого мне нужно было бы работать уборщиком в его ресторане только бы быть поближе к своей мечте, меня бы ничего не остановило.

Ну, а если она решилась, что ж, сочувствую и добро пожаловать в ад.

Я прошел через гостевой зал вместо того, чтобы зайти через служебный вход, как это принято. Дальше мимо барной стойки в дверь, ведущую на раздачу, чтобы пройти через кухню дальше в административную часть. Такая привычка. Во-первых, персонал должен знать, что шеф на месте, во-вторых, необходимо сразу убедиться, что все на своих местах и заняты делом.

И стоило мне открыть дверь, как на меня со всего размаха налетела официантка с горячим чаем на подносе. Я даже не успел отреагировать и едва сдержался, чтобы не взвыть, когда чуть ли не кипяток выплеснулся мне на рубашку.

Глава 6. Биполярная биполярка

Я залетела в раздевалку для персонала. За мной неслась Дина, приговаривая:

– Клюковкина! Ну, кулёма и есть кулёма, ты же работала официанткой, все умеешь, как так-то? Снова стыд на мои седины!

– Дин, ну ты хоть не звени, прошу тебя! – огрызнулась я.

– Куда бежишь-то?

– Мазь от ожога есть у меня в сумке.

– Дай гляну, – Дина схватила меня за локоть.

Чай я не только на него вылила, но и себе на руку плеснуть умудрилась.

– Блин, покраснела, но волдыря вроде не будет и то хорошо, не очень правильно будет, если у меня официант с ошметками своей кожи будет блюда гостям приправлять.

Я достала из сумочки мазь, намазала руку и уселась на стул.

– Прости, Дина, подставила тебя?

– Да нормально все, Аля, ты какая-то растерянная, случилось что? – спросила Дина.

– Женя, – ответила я сглотнула холодный комок, застрявший в горле.

– Чего он опять? – Дина упёрла руки в боки и стала похожа на готовую ужалить моего обидчика кобру.

– Всё то же. Мы вчера опять поссорились. Он только рад, что меня в официантки Шеф выпнул, говорит, разницы никакой, обслуга и есть обслуга, хоть у плиты, хоть у столиков.

– Редкостный дурак, – чуть не выплюнула слова Дина. Затем успокоилась. – Ну это ведь не новость, он не понимает твоего восхищения кухней, запахами, вкусовыми тонкостями, жажды смешивать ощущения, м-м-м, даже я хоть и далека от желания готовить, и то, восторгаюсь, когда ты мне начинаешь описывать блюда. Искусство! Вы всегда из-за этого спорите, вчера-то что особенного было?

Я вздохнула. Вспомнила, как после его обидных слов Женя приперся в спальню, залез под одеяло и как ни в чем не бывало, принялся сжимать мои бедра, просунул руку под футболку, заметив при этом «я ж тебе комбинацию покупал, что ты это уродство носишь, как обтрепа какая». До груди я ему дотронуться не дала. Отпихнула руку.

Женя обозвал меня стервой, которая думает только о себе и своих неинтересных интересах, а о нем, его будущем муже вообще не беспокоится.

Тот факт, что я жутко устала, день был крайне неудачный и закончился он ссорой с ним же, с этим будущем мужем, его не волновал. На робкие попытки оправдаться, усмехнулся и сказал: «Ну то есть, если мне будет невмоготу, я могу воспользоваться кем-то, ведь ты устала и занята и что-то там еще».

Все это я рассказала Дине.

– Нет, Дина, ты понимаешь? «Что-то там», он даже не пытается слушать. Мне как-то надо решится и рвануть эти отношения. Я ничего не чувствую больше. Даже обиды нет, просто постоянное удивление, как долго я терпела его отношение. Просто он был первый, мы долго вместе. Я думала, он – мой будущий муж.

– Чего ты вообще возишься с этим мудаком? – вспылила Дина.

Она никогда не ладила с Женей, больше того – терпеть его не могла, и это у них было взаимно.

Тут дверь в раздевалку распахнулась. В проеме стоял Шеф-гад. Уже в черном кителе, глаза звенят металлом. Молчит. Но молчит так, что я покрываюсь мурашками. Дине он указал на дверь, а меня, попытавшуюся прошмыгнуть следом, схватил за локоть.

– Ты… – сказал он, стискивая зубы. Ну и злобный же мужик попался.

– Ай-ай, – закричала я, потому что он схватил меня за ошпаренную руку.

– Черт, да что такое? – испугался он и выпустил меня.

– Больно, – буркнула я.

Тут Шеф заметил невысохшие слезы у меня на лице после разговора с Диной. Его состояние в мгновение изменилось. Злость пропала, взгляд стал обеспокоенным, лицо расслабилось. Он взял меня за подбородок и приподнял. Второй рукой провел по мокрым щекам.

Вот это биполярка: всем биполяркам биполярка.

Но на деле я сама вдруг обмякла от его теплого касания. От вдумчивого взгляда. Его палец продолжал стирать мои слезы на щеках, затем на губах.

Из кухни кто-то крикнул: «Шефа срочно».

Шеф словно очнулся.

– Если из-за меня – не стоит плакать, – сказал он насмешливо.

Биполярка, я ж говорю.

Я дернулась из его рук и сказала:

– Вот это самомнение. Я про вас и думать забыла. Я о другом плакала. О ком-то, не таком кусачем и нервном. Вы на бешенство не проверялись?

Шеф раздраженно зашипел и, махнув рукой, отправился на кухню. Через минуту оттуда уже раздавался его зычный голос. Совершенно спокойный и хладнокровный.

Как мне хотелось посмотреть на него в деле. Когда он – Шеф, это чистая магия.

Я видела передачи с ним. Раз по миллиону перематывала на начало и снова смотрела.

Потому что он творит вкусовое наслаждение.

Как он тянет носом, раздуваются тонкие ноздри, все знают, что у него особо чуткое обоняние. Как он порой по запаху определяет степень готовности, или удачные сочетания ингредиентов. На кухне он не орет и не психует. Он словно король, одетый в пар и запахи, как в мантию.

Короче, я пробралась на кухню следом. Хоть мое место где-то в зале. Но ведь я терплю его характер из-за того, что он – Шеф, с большой вкусной буквы Ш. Значит, надо пользоваться моментом. Плевать на подносы и гостей.

Глава 7. Нет, Босс! Да, Шеф!

Я тут же ускользнула из кухни и помчалась к Дине.

Дина, красивая, изящная стояла у стойки хостес в облегающем черном платье, я даже залюбовалась – статуэтка. А вокруг неё толкались гости ресторана.

Дина не улыбалась, как обычно. Она была обеспокоена.

Лица гостей были отнюдь не радостными от того, что им предстоит попробовать особое меню этого заведения в шикарной обстановке. Я подошла поближе и прислушалась.

– Проверка. Будьте добры закрыть ресторан и провести нас на кухню.

Дина, увидела меня, мотнула головой в сторону кухни.

Я поняла и, сняв туфли, помчалась на кухню искать Шефа.

Мы столкнулись в дверях. Снова.

– Какого черта… – начал было он. Но я его перебила:

– Проверка. Там. Закрыть ресторан хотят.

В эту минуту мне стало жаль Шефа. Он в раз как-то полинял, осунулся. И я поняла, что он замотался и очень устал.

– Спасибо, – совершенно нормально, будто он вменяемый человек, сказал он. – Будь где-то рядом, вдруг понадобишься. Спасибо, что предупредила. Неожиданная проверка всегда невесело, а так хоть…

Он не договорил, отодвинул меня и вышел к проверяющим.

В этот день ресторан оккупировали проверяющие. Шеф дал распоряжение все им показать, а сам ушел в свой кабинет, проверяющие пообещали к нему попозже нагрянуть для проверки бумаг и отчетности.

Все стояли на ушах. А я просто наблюдала, протирала вилочки.

Когда они ушли, выписав какой-то дикий штраф, все выдохнули с облегчением. Шеф из кабинета не показывался.

Мы уже собрались принимать гостей.

Но не тут-то было. Двери распахнулись, я видела, как у Дины, стоявшей ближе всех ко входу, сползает с лица улыбка, которой она собиралась встретить посетителя.

– Роспотребнадзор, – представился вошедший и следом за ним вошла целая толпа деловитых и явно намеренных камня на камне здесь не оставить сотрудников Роспотребнадзора.

Я снова побежала к Шефу.

– Ты что сегодня вестницей зла заделалась? – уточнил он, выслушав мое сообщение. – Насколько помню, я тебя взял в официантки.

– Вы в курсе, что у вас что-то с психикой? В прошлый раз вы ответили «спасибо», например.

– Это на меня наваждение какое-то нашло. А вот сейчас я говорю как есть. Кто там пришел, говоришь?

– Роспотребнадзор. Кто-то пожаловался на тухлятину в нашем ресторане. Вот я думаю, может, у вас характер протух.

Шеф внезапно развеселился, хлопнул по столу, бросил свою гору бумаг и пошел к новым проверяющим.

Я крикнула ему в спину:

– Больше не стану вас предупреждать об опасностях, ясно!

Спустя полчаса допросов роспотребнадзорщиков стало окончательно ясно, что Шеф, может и гений кулинарии и на кухне царь и бог, но в том, что касается управления рестораном в наших богоспасаемых широтах – полный ноль. Он не понимал одного: неважно, в порядке у тебя все в заведении или нет, главное – уметь общаться с представителями надзорных органов.

Он тряс перед ними какими-то документами, бесился от того, что не мог понять, как такое возможно, ведь все у него было с полным соблюдением всех норм, но они тем не менее постоянно находили какие-то нарушения, смысла которых он даже понять не мог.

«Эх, Константин Яковлев, не понимаешь ты тонкой душевной организации русского чиновника, слишком долго ты жил за границей», – думала я, глядя как он, стискивая зубы, холодно объясняет что-то упитанной даме в очках, спокойно что-то отмечавшей в документах. На даму его холодность действовала явно плохо, и он буквально зарывал себя все глубже.

Когда Роспотребнадзор закончил экзекуцию, я была уверена, что этим все не закончится. Не знаю было ли это ясно Шефу, но мне было ясно точно, что этот навал на него явно неспроста.

– Добрый день, – представился очередной вошедший в ресторан, достал из кармана удостоверение и с плотоядной улыбкой окончательно приговорил этот день, – Санэпидемстанция.

И я снова побежала докладывать Шефу. Не хотела, чтобы это стало для него неожиданность. Только ответить я ему не дала, крикнула в открытую дверь – санэпидемстанция, и тут же ушла.

Все гремело, шуршало и орало до позднего вечера.

Шеф, конечно, реально с тухлым характером, но мне было жалко видеть, как его, такого аккуратного в делах, в которых как оказалось, он плохо разбирается, такого талантливого на кухне, макают в грязь снова и снова. Словно хотели на корню загубить.

Хм, а это мысль.

Когда проверяющие ушли, я сварила в баре кофе и сделала свои особые горячие бутерброды, воспользовавшись тем, что кухня простаивала.

А затем сгрудила все на поднос и понесла Шефу.

– А, это ты! Тебе сюда нельзя, и всех своих друзей, которых ты сегодня мне представила, посылай к чертям, – сказал он, когда увидел, как я спиной протискиваюсь в кабинет.

Я повернулась к нему, подошла к столу, поставила на кипу бумаг поднос и сняла крышку с тарелки с бутербродами.

Глава 8. Нехороший разговор

Из ресторана мы вышли вместе с Диной. Она была вымотана, но лицо её светилось – Дина улыбалась мне, теплому вечеру, ночным огням.

– Ну что, Клюковкина, живем! – Дина раскинула руки и закружилась на своих шпильках.

Я засмеялась. Схватила Дину за руки, и мы вместе закружились в шутливом танце.

Я обернулась и глянула на окна ресторана. На нас смотрел Шеф. Просто князь тьмы, и взгляд обещающий кошмар моей жизни.

Но сейчас мы дурачились, чтобы выветрить из себя напряжение, усталость.

Дина не видела Шефа, он не отходил от окна, я не решилась ей сказать.

Просто потащила прочь от ресторана.

Всегда поражалась тому, сколько в Дине улыбчивого счастья. Я и сама рядом с ней расслаблялась и начинала относится ко всему легче. Вот и сейчас, только вышли на улицу, как я махнула рукой на Шефа, на жуткий денек, да на все вообще.

Казалось, из-за этого заряда внутреннего счастья, ничто не может сломить или одолеть мою Динь-Динь. Сегодня она фактически отбила атаку на ресторан. Потому что она была лучшей в своем деле, ну не в отбивании ресторанов от проверяющих, конечно. А вообще в управлении.

Я знала, какие у нее цели, и я знала, чего ей стоит такая трудоспособность.

Одиночество – ее расплата. У нее красивой, полной ласковой любви к людям – не было никого.

Но Дина не унывала.

Иногда, мне казалось, что и мне нужно так же. Сосредоточиться только на своем деле и на своем пути. Но я сражалась с какими-то идиотскими препятствиями.

Одно препятствие – Женя и его «зачем быть поварихой, иди в модели».

Второе препятствие – Константин Яковлев и его «женщинам не место на моей кухне, иди в посудомойки».

Можно я просто займусь своим делом, тем, на что училась, к чему готовилась на практиках?

Где найти счастье быть понятой? Бывает ли вообще в жизни так, чтобы человек, который рядом с тобой, полностью разделял твои взгляды? Или совместная жизнь – это всегда попытка прийти к жалкому компромиссу между тем, чтобы быть собой, и тем, какой хочет видеть тебя другой.

Ох, Женя. Я только представила осуждающий взгляд моего жениха, и меня передернуло.

Идти домой не хотелось.

Пошел мелкий дождь, сбрызнул наши лица.

Стало неуютно, захотелось в тепло, под одеяло, вытянуть зудящие от беготни ноги. Но дома…

– Ну, как тебе первый день, Клюковкина? – спросила Дина, тыкая коготком в экран телефона – вызывала такси.

– Умопомрачительный. От слов «ум» и «помрачился», – ответила я и тяжело вздохнула.

– То ли еще будет! – то ли ободрила, то ли предостерегла Дина.

Подъехало такси, и я с тоской глянула на улицы и на небо. Я собиралась бесцельно пошататься по городу, только бы не идти домой. Но дождь накрапывал все сильнее, словно намекая, что выбора у меня нет.

Моя чуткая Дина почувствовала это настроение:

– Что ты как не родная. Я же вижу, как тебе не хочется ехать к твоему этому любителю моделей. К черту его, поехали ко мне, – предложила она, – у меня есть бутылочка замечательного красного сухого, отметим твой первый день.

– Завтра же на работу.

– И что? Не жить теперь?

– А поехали, – согласилась я, и мы уселись на заднее сиденье такси.

Я отправила сообщение Жене: «Останусь у Дины».

И тут же раздался входящий звонок.

– Что-то я не понимаю, тебя теперь и по ночам дома не будет, – разорался Женя, когда я ответила на звонок.

Как-то он сразу перешел на крик, даже без разгона.

– Жень, – я старалась говорить шепотом, – я очень устала, не кричи, пожалуйста.

– Да какого хрена, Аль! – он заводился все больше, – может, Дина – это отмазка? Куда ты собралась? С Шефом все сложилось? Оплата за прием на работу?

– Ты дурак, что ли? – рявкнула я, уже не стесняясь ни Дины, ни водителя, – причем здесь это?

– Да при том!

– Жень, ты ревнуешь?

Такое с ним бывало, но впервые мне это было неприятно. Раньше я его ревность воспринимала, как своего рода доказательство того, что он меня любит. Но сейчас это меня только злило.

– Ревную? Да это просто ненормально, я не хочу, чтобы моя будущая жена не ночевала дома. Никаких Дин, дуй домой!

– А что меня ждет дома, Женя? – уперлась я уже из принципа.

– Я тебя жду, что за вопрос?

– А зачем ты меня ждешь, Жень? Может, для того чтобы позаботиться обо мне после тяжелого дня? Может, дома меня ждет вкусный ужин, уют, покой? Или ты меня ждешь для того, чтобы в очередной раз рассказать мне, что я занимаюсь какой-то херней? Что у нас только ты думаешь о будущем и стоишь грандиозные планы? Зачем ты меня ждешь, Женя?

– Вкусный ужин? Вроде бы это ты у нас повар, – я услышала, как он усмехнулся, – ты будешь пропадать где-то, а я тебе ужин готовить, так ты себе это представляешь. Ты ничего не перепутала, кажется, все должно быть наоборот.

Глава 9. Худшая концовка дня

Яблонево-черемуховый запах весны. Алины Клюковкиной.

Фамилия вкусная. Запах вкусный. А девка – ядовитая.

Но как же она дурманит!

Она вышла из кабинета после моей угрозы списать ее в посудомойки, но оставила после себя этот свежий яблонево-черемуховый запах. Едва уловимый, но не для моих обостренных рецепторов. Наверное, это впервые, когда меня не раздражает купаж из женских ароматов косметики и парфюма. Я с полуметра чувствую даже запах губной помады, надо ли говорить, как непросто мне даются любые навязчивые запахи?

Но Алиной – не надышаться.

Хм, а мазь ее и правда помогает. Ожог почти перестал беспокоить.

Сбагрил ее в официантки, чтобы на кухне не попадалась, так она весь день все равно была рядом – словно ожог от нее каждый раз. Где бы найти мазь – замазать, чтобы не жгла своим то заботливым, восхищенным, то разъедающим, злым взглядом.

Уволить к чертям, но не могу.

Я будто ожил, что ли.

Схватить бы ее за руку, притянуть к себе, впиться в мягкие податливые губы, засунуть язык в ее влажный рот, чтобы не высказывалась, прижать к стене, руки вверх задрать, чтобы не сопротивлялась. От чего-то представляется, что она дерзкая и в сексе, безудержная, как и ее колкости. И это туманит мозг.

Чувствую себя идиотом в какой-то последней стадии.

Закончится плохо, бабам нельзя доверять, я ж не дурак, все понимаю.

Но как сопротивляться?

Выгнать, забыть. Не будь дураком, просто сделай это.

Я же вместо того, чтобы сегодня проблемы решать, весь день искал ее взглядом. И даже сейчас вместо того, чтобы хотя бы попробовать разгрести завал, думаю не о том, о чем следовало бы. Не очень хороший для меня знак.

Да хреновый знак, что уж!

Если я собрался разобраться со всеми предписаниями, что оставили сегодняшние проверяющие, если я хочу привести все документы в порядок, придется переселяться в этот кабинет на постоянное место жительство.

Впервые я решил полностью самостоятельно вести дела, без наемного управленца и тут же потонул. Это никуда не годиться. У меня просто не будет времени заниматься кухней. Об очередной мишленовской звезде можно забыть. Еще Зацепин этот со своей статьей! Да, не так я представлял свое триумфальное возвращение.

«И наймите уже нормального директора в ресторан, видно же, что бумажки и общение с людьми – это не про вас», – вспомнил я слова Алины.

Не в бровь, а в глаз.

Очередной ожог от Алины.

Повертел мазь от ожога в руках, но написано принимать только наружно. А ожог-то от нее внутри.

Я тряхнул головой, чтобы выкинуть ее уже из головы и снова закопался в бумаги. Но строчки и цифры плыли перед глазами, и я понимал, что никогда с этим бардаком не совладаю.

Телефон брякнул уведомлением. Я глянул на экран и невольно улыбнулся, будто вселенная услышала мой запрос и тут же ответила словами моего хорошего друга:

«Видел статью Зацепина, он крепко за тебя взялся, ты там как вообще?», – прочитал я сообщение от Дениса.

«Вот кто может меня спасти», – подумал я и набил ответ:

«Будто меня каток переехал».

«Есть время? Подъезжай, вместе со своим катком».

Мы с Денисом друзья со школьной скамьи. И даже, когда я уехал за границу, наши отношения не изменились. А теперь, когда я вернулся, он вообще остался единственным человеком, которого я мог бы назвать близким.

Денис всегда шел своей дорогой, его таланты развивались как раз в той области, где я был абсолютным профаном – антикризисное управление. Блестящий экономист-практик, Денис сейчас мог бы оказаться моим спасением, на что я, признаться, очень надеялся, пока ехал с ним на встречу.

Наши взгляды на жизнь отличались порой кардинально, но кое в чем мы с ним были все-таки единодушны: и я, и Денис – убежденные холостяки. У каждого за плечами непростая история взаимоотношений с женщинами, после которой охоту к совместной жизни с представительницами прекрасного пола отбивает напрочь. Но Денис все же немного мягче меня и время от времени позволяет себе поиграть в романтические отношения. Думаю, он просто лучше себя контролирует и каким-то образом умудряется не погружаться в такие отношения настолько, чтобы это стало чем-то серьезным.

Этому стоило бы у него поучиться, если такому вообще можно научиться.

Меня хватает только на то, чтобы довести вечер свидания до постели.

Не знаю, на что надеются эти девки со мной: спасти меня от холода и одиночества, растопить мое каменное сердце, смягчить тяжелый характер. Не на того напали, курочки, я тяжело добивался побед, один. Вопреки всему, без поддержки. А это, знаете ли, закаляет не по-детски. Найдите плюшевого мишку, выращенного в любви и принятии, в которого верят его родители и любимая девушка, и ждите от него милоты и плюшевых обнимашек.

Но не от меня.

И как бы хорошо не было, уже утром я не могу смириться с тем, что со мной в замкнутом пространстве находится женщина. Меня бесит в них все, что идет дальше секса. Особенно это их стремление к тому, чтобы свить гнездо. Стоит подпустить хоть немного ближе, и уже она что-то там шебуршит возле меня, строит какие-то планы, видит какое-то будущее. И все это кажется таким естественным и даже умиляет, пока не вспомнишь, что все их слова – мишура.

Глава 10. Все дальше от мечты

Ничего хуже не может быть, чем первый гость, как только открылись двери ресторана. Все должно уже быть готово и вроде бы все и готово, но на самом деле, все еще расслаблены и ведут себя как сонные мухи.

Кухня уже пыхтит, но обязательно этот гость закажет что-нибудь такое, что было с утра упущено. И официанты все на местах, но еще не раскачались и косячат.

Я притулилась у барной стойки и смотрю, как Дина, сочетающая и функции администратора, и хостес, и директора, и черте знает еще кого носится по залу, а нашего драгоценного звездного шефа все нет.

От каждого стука дверей мое сердце ухало в пятки. Мне это не нравилось. Но я ждала Шефа. Он зачем-то просматривал мой профиль в сети, поставил лайк на фото с ножом поздно вечером.

Зачем? Специально или нечаянно поставил лайк? Чтобы что – одобрил выбор ножа? Зачем он смотрел мой профиль? Ему резюме не хватило?

Я кусала губы. Эта маленькая деталь – Шеф изучал мой личный аккаунт – била током. Будто между нами провода.

Дверь хлопнула. Не Шеф. И вот он – первый гость. Не входит, а вплывает. Оглядывается с легким пренебрежением во взгляде, с этакой ленцой хозяина жизни. Но хорош, чертяка: статный, высокий, аккуратная щетина, из-под бровей блестит острый взгляд, на госте рубашка, сидит как влитая по фигуре, темные брюки, на ум только и приходит – породистый.

Я невольно сравнила его с Шефом. Было что-то в них похожее, эдакие хозяева жизни.

Тут же на ум пришел Женя. Женя изображал из себя такого, он одевался модно, он вел себя нарочито уверенно, заходил в дорогие бутики, как к себе домой, но это было показное, внутри он не чувствовал себя так, как ощущали это мой Шеф и вот этот вот утренний посетитель.

Дина мельком глянула на меня, выразительно дернула бровью. И зацокола каблуками ему навстречу. Я заметила, как она на ходу поправила локон, а восьмерки, которые она выписывала бедрами, говорили только об одном – в кои-то веки Дине кто-то вот так с первого взгляда понравился. Очень привередлива моя Динь-Динь, но этот экземпляр ее чем-то зацепил.

Гость же не отводил от нее пронзительного взгляда, даже исчезло его равнодушное выражение лица.

Дина усадила гостя, подала меню, но сцена затягивалась. Я не слышала у барной стойки, что там за разговор, видела только, как гость откинулся на спинку стула и, не отрываясь, смотрит на Дину.

Дина смущалась. Она не показывала этого, но я-то знала характерные ее жесты: вот уже десятый раз трогает волосы, постукивает каблучком. Надо же, он ей понравился.

Я улыбнулась.

Но тут гость поманил Дину пальцем. Тоже мне мачо. С Диной и вот так? Дина резко выпрямилась, искренняя улыбка погасла. Лицо теперь было каменно-доброжелательным, все-таки она профессионал своего дела.

Дина все же наклонилась, гость действительно что-то ей сказал на ухо и в тот же момент, будто это в порядке вещей провел рукой ей по заднице.

Я вспыхнула так, будто это со мной происходит.

Охреневший!

Захотелось подбежать и обрушить на голову этому гаду поднос. Но Дина с королевским достоинством и небрежно двумя пальцами, словно это гадость какая-то, отвела его руку и громко, так, что я это услышала, бросила:

«Держите себя в руках!»

Она резко развернулась и пошла в мою сторону. Дина была белой, как мел. Верный признак – злится. Но на лице безразличие, мол, и не таких видали. Дина сжимает кулаки, представляю скольких сил ей стоило, чтобы не отвесить пощечину. Мне бы ее профессиональную выдержку.

– Аля, примешь заказ? – процедила она сквозь зубы, когда подошла ко мне.

– Его выставить нужно, а не заказ принимать, – вспылила я.

– Знаешь, так глупо, он мне очень понравился с самого начала. Я прямо поплыла. А потом вот это. Фу. Так облажаться.

– Давай что-нибудь придумаем, – я злилась за Дину.

– Спокойней, Аля, спокойней, оглянись, у нас даже охраны нет, не знаю о чем Шеф думает, лучше сейчас на тормозах спустить.

– Угу, – кивнула я с многозначительным видом и пошла к столу.

Я уже была готова обороняться, но на меня он не обратил никакого внимания. Сделал заказ, даже не глянув.

Через десять минут я толкнула двери с раздачи и прошла мимо Дины с заказом на подносе. Как-то многовато он заказал для этого позднего завтрака. Словно специально выбирал такие блюда, которые скорее всего в это время будут готовиться дольше обычного.

«Неужели он все это собирается сожрать», – думала я, шагая к столу.

И чем ближе я подходила, тем яснее мне становилось, что я сейчас сделаю. Уже в шаге от стола я делаю вид, что запинаюсь, и с огромным удовольствием опрокидываю поднос со всем содержимым на нашего драгоценного гостя.

Грохот, яркие брызги битого стекла, звон приборов – все как я люблю!

«Выкуси, гад», – торжествую я, глядя как он вскакивает с места весь в ошметках еды.

– Ой, я так виновата! – я делаю ужасно виноватые глаза, и прикрываю ладонью улыбку на лице.

И в тот же момент чувствую за спиной тяжелый, как бетономешалка, взгляд.

Глава 11. Некуда бежать

Я кое-как доработала этот день. Ресторан закрылся и опустел. На кухне гудела ночная смена поваров, делающих заготовки на следующий день. Я с тоской смотрела, как они шуршат, на эту, со стороны кажущуюся хаотичной суматоху и представляла, что когда-нибудь тоже окажусь здесь.

И не просто окажусь, я буду рулить подобной кухней, чего бы мне это ни стоило. Я все выдержу, пройду все испытания и когда-нибудь открою свой ресторан. И получу свою звезду Мишлен. Другого пути нет. А пока…

А пока я переоделась и уселась в подсобке, пытаясь хоть как-то себя заставить разобраться, что здесь к чему. Несложная наука мыть котлы и посуду, мне просто нужно было себя заставить. Не смириться, но осознать, что это, возможно, то самое дно, от которого мне нужно оттолкнуться, чтобы, наконец, начать движение вверх.

Что бы обо мне не думали, я упертая и своего добьюсь.

Я приготовила все, что, по моему мнению, может потребоваться на завтра из моющих средств – всяких щеток, ёршиков и прочего. Достала спецовку судомойки из пакета, долго разглядывая ее, словно боялась, что если надену, то уже никогда не сниму. Так и превращусь в черте знает кого и буду всю жизнь…

«Да ни за что я не буду всю жизнь так!», – вспылила я, сбросила кроссовки, стянула джинсы и водолазку, собираясь примерить спецовку.

Перед глазами всплыло недовольная саркастическая ухмылка Жени, и я будто услышала, что бы он сказал сейчас, глядя на меня: «Докатилась».

В горле тут же застрял тяжелый холодный комок. Эти эмоциональные качели вымотали меня окончательно. В бюстгалтере и трусах я уселась на пол, обхватила колени руками и всеми силами пыталась справиться с душившими меня слезами.

Слезы сами собой потекли по щекам. Я всхлипнула, потом еще, и вот я уже сижу на полу среди швабр, тряпок и щеток и размазываю слезы по щекам. «Сейчас, немного только пореву и перестану», – сказала я сама себе.

За дверью раздался какой-то шум Я перестала плакать.

«Так, Клюковкина! Соберись! – приказала я себе, – надо хотя бы удостовериться, что это рубище тебе по размеру».

Я вскочила, схватила штаны, натянула одну штанину, во второй запуталась, и в этот момент дверь в подсобку распахнулась, и на пороге появился Шеф.

Я так и застыла на одной ноге, еще не натянув на себя штаны. Шеф смотрел на меня в изумлении, видимо никак не ожидая меня здесь застать, да еще в таком виде.

– Ой! – вскрикнула я и поспешила натянуть штаны от спецовки, запуталась окончательно, потеряла равновесие и полетела носом вперед.

Шеф подхватил меня, но угодил ногой в ведро, куда я составила пластиковые бутылки с химией на завтра. Я схватилась за его китель, он как-то неловко шагнул назад и завалился на спину, так и не выпустив меня из рук, приняв на себя мое бренное тело в бюстгалтере и со штанами, спущенными до колен.

По инерции от падения я клюнула носом его в губы и так мы и застыли.

Время стало тягучим, густым, как кисель, и секунды, казалось, превратились в минуты. Наши губы были в сантиметре, я смотрела в его почти черные глаза, чувствовала его горячее дыхание. Он держал меня за талию. Сердце замерло и, казалось, не бьется. Он убрал руки с талии, но убрал так, что его теплые ладони скользнули сначала по спине.

Шеф уперся рукой в пол и попытался подняться. Мы лежали на полу нос к носу и от этого движения он коснулся губами моих губ. И не разобрать было, это скольжение ладоней по спине, это касание губ – все это нелепая случайность или…

Я не успела додумать эту мысль и сообразила, что мне стоило бы слезть уже с него.

Но он не пытался меня спихнуть, а я не торопилась с него слезть.

Он смотрел мне в глаза, потом спросил:

– Ты плакала?

Я помотала головой, лишь бы не признаваться.

Шеф провел пальцем по лицу, по щекам, собирая слезы. Потом по губам. Я невольно выдохнула. Сердце забилось часто-часто.

Губы были совсем рядом. А потом… Нас будто током ударило.

И вот мы уже на ногах.

– Может, отвернетесь все-таки?! – я начала понемногу приходить в себя.

А вот Шеф сам на себя похож не был. Опешил как мальчишка и продолжал стоять и пялиться на меня, словно не понимая комичность ситуации. Он даже не сразу сообразил, о чем я прошу.

– Извини, – он, наконец, отвернулся.

Я отбросила проклятую спецовку и быстро надела свою одежду, приговаривая:

– Откуда вы вообще здесь взялись так вовремя?

– Я всегда обхожу все помещения, прежде чем уйти, – ответил Шеф и шагнул за порог.

Он прикрыл за собой дверь, и я услышала его быстрые шаги по коридору. Сейчас в голове у меня билась только одна мысль: «Этот случайный поцелуй, он и правда случайный был?». Я почему-то улыбалась, это было против моей воли. Даже настроение мое стало немного лучше. Будто туман немного развеялся и, спроси меня в этот момент: «Чего ты, Клюковкина, лыбишься», – я ни за что не нашла бы ответа.

Я прошла через зал и вышла из ресторана. Неподалеку стояла машина Шефа, он остался в ресторане. Я соображала, что делать дальше. Сегодня домой мне не хотелось еще больше, чем прежде, но снова оставаться у Дины было не вариантом. Но держать очередной разговор с Женей я была не в состоянии. Слишком много сегодня всего произошло. Слишком много такого, о чем мне нужно подумать и такого, о чем думать невозможно, но из-за чего эта странная полу-улыбка так и не сходит с моего лица.

Глава 12. Что в твоей голове?

Кажется, в последний раз я так себя чувствовал в прыщавой юности, когда впервые поцеловался. Такой поцелуй – это даже не поцелуй – это взрыв. И ничего невозможно поделать, такая сцена, как случилась у нас с Алиной в подсобке, будет прокручиваться в голове без остановки, все время обрастая многочисленными мельчайшими деталями.

Я шел к себе в кабинет, а в голове билась мысль: «А губы-то у нее сладковатые». И дальше: «Фигура огонь, конечно, грудь налитая, не большая и не маленькая, прям то, что нужно, ее бы повернуть там в подсобке», – черт!

Я тряхнул головой. Но если мысли еще можно было из нее вытрясти, то ее запах – яблоко с черёмухой, от которого едет голова, так просто от себя избавиться не даст. Как и ощущение в ладонях от прикосновения к ее телу.

Нарочно не придумаешь, такую нелепость, как случилась в этой подсобке. Я сидел за столом и чувствовал, что еще немного таких мыслей, и от стояка порвутся штаны.

Потом, когда чуть утихла эта буря, я вспомнил ее мокрые от слез щеки, ее растерянный и злой вид. Как нахохлившийся птенец.

Я знал причину ее слез, и чертыхнувшись, пошел за Алей. Сам не зная, что хочу сказать или услышать. Подвезу ее что ли до дома.

У входа стояла тачка, у тачки какой-то хрен орал на Алю.

Ну и денек у нее сегодня.

Открыв дверь, я услышал, как Алина чуть ли не кричит:

– Отпусти!

Я увидел, как она вырывает руку из руки какого-то парня, морщась от боли.

Первым порывом было дернутся вперед и снести ему кочерыжку. Но я одернул себя, сам не понимая, почему во мне вдруг все забурлило, да так, что я как пацан собрался броситься в драку.

И оказался прав в том, что сдержался. Услышал я нечто интересное.

– Может, все дело в твоем долбаном кумире? Ты вообще на кухню к нему хочешь попасть или в постель, Аль? – разорялся этот тип.

«Алин кумир?» – это уже интересно. У нее кумир – злобный повар Константин Яковлев? Почему не рок-звезда или миллиардер из Форбс? Да что с этой Алей не так?»

По собственническим заявлениям типа сразу стало ясно, что это ее ухажер. А в такие дела лучше не соваться. В любом случае окажешься виноват. Но и бездействовать я не собирался, нужно было ему намекнуть на простое жизненное правило – каждое действие имеет противодействие.

– Молодой человек, вы бы поаккуратнее, – сказал я спокойно и даже не глядя на него.

В этот момент я смотрел на Алину, и мне показалось, что в ее глазах мелькнула искра благодарности. Такой взгляд может получиться только нечаянно – реакция подсознания и оттого по-настоящему честная.

Он нес дальше какую-то пургу. Но я не слушал. Я ждал, когда он закончит, чтобы убедиться – Алине ничего не грозит.

Все это происходило само собой. Я не думал, правильно сейчас поступаю или нет. Правильно ли, что я вообще сейчас здесь стою. И что я на самом деле сейчас делаю.

Парень выговорился и, наконец, свалил восвояси. Алина так и осталась стоять, растерянная и пряча взгляд, словно ей было неловко, что я стал невольным свидетелем их скандала.

Она выглядела вымотанной. Будто все силы, с которыми она нападала на меня, терпела мои претензии, а затем еще и обвинения этого хрена – закончились. И она вот-вот сядет на асфальт и разревется. Мне стало ее жаль: такой храбрый нахохлившийся птенец. Я тут же выругал себя за эти идиотские чувства.

Она все поправляла прядь, заправляя ее за ухо. Уже не зная куда себя деть, Алина достала телефон и тыкнула пальцем в экран.

Нужно было что-то сказать, но я вдруг замялся, что-то промялил, сам не понял, что, и сделал уже совсем нелепое – прикрыл это кашлем, будто поперхнулся.

Она глянула на меня, в ее огромных голубых глазах блестели огоньки вывески ресторана за моей спиной, преломляясь в блестящей оптике подступивших, но сдержанных слез.

Сердце мое гулко стукнуло, словно пытаясь разбудить меня, и я очнулся от этого мимолетного наваждения.

– Тяжелый день, да? – спросил я и чертыхнулся про себя.

«А благодаря кому в том числе он у нее тяжелый?» – подумал я и мысль эта была, по всей видимости, услышана.

– Смешно, да, – насупилась Алина.

Она так мило сморщила нос, что я невольно улыбнулся. Но эта ухмылка была расценена неверно:

– Смеется тот, кто смеется последний! – выдала она.

Так, кажется, она снова превращается в фурию, как тогда у меня в кабинете.

Я примирительно поднял руки:

– Каюсь, но правосудие обратного хода не имеет, – шуточка так себе, конечно получилась.

– Не очень-то и нужно, Ше-е-ф, – она так протянула это «ше-е-ф», будто меня это может задеть. Чудо все-таки в перьях эта Клюковкина.

– Так, я с миром, давай я тебя подвезу куда нужно, хотя бы попытаемся наладить диалог, – предложил я примирительно.

Она как-то растерянно оглянулась, кажется, она не знала куда ей нужно. Видимо, живет с этим нервным типом, а возвращаться к нему ей не хочется.

– Давай за мной, – я сказал это так, чтобы она поняла – не обсуждается, и пошел к своей машине.

Глава 13. Деда мороза не существует

Я заскочила в подъезд. Дверь закрылась и я, наконец, перевела дыхание. «Что это было?», – спросила я сама себя, слушая, как бешено пульсирует кровь в висках. Его руки были так близко, что там в машине у меня чуть не выскочило сердце. Еще немного и я бы там, наверное, растеклась по сиденью. Щёки горели.

По телу разлилась истома.

В тот момент, когда его лицо, его дыхание, его руки были так близко, я так хотела, чтобы он поцеловал меня. Когда думаю об этом, голова идет кругом.

А он, оказывается, живой. Я думала, что Константин Яковлев вообще лишен каких-либо эмоций. Трудно поверить, но его стальные глаза плавились, становились морем, а я в них тонула.

– Но почему же ты такая скотина жестокая тогда? – прошептала я уже вслух.

В подъезде мой голос прозвучал звонко. Кстати, где я?

Только сейчас я поняла, что машинально назвала ему адрес Дины и теперь стою в ее подъезде. Я даже не предупредила ее. Знала только, что ни при каких обстоятельствах сегодня не появлюсь в нашей с Женей квартире, в его квартире, чего уж.

Он перешел все границы, вот эти заявления про то, что я хочу к Шефу в постель – какой же бред. Но прямо сейчас мне не казалось это бредом. Может, Женя почувствовал куда раньше мою так сказать вдохновенность Шефом, чем я призналась себе в этом? Или может, он просто дурак и ревнует?

Из головы никак не выходила сцена в машине. Меня качало из стороны в сторону на эмоциональных качелях. С одной стороны все во мне бушевало после Жениной выходки. Хватило же ему мозгов нести всю эту чушь на людях, да еще и Шеф слушал – позорище. С другой стороны, полностью провалиться в неприятные ощущения мне не давала эта поездка. То, как смотрел Шеф, то, как мы смеялись и пели вместе. Приятное тепло разливалось по всему телу от этих мыслей.

Я набрала номер Дины, но тут же сбросила. Неудобно было как-то ее тревожить. Но куда же мне идти? Ни денег нет на гостиницу, ни домой вернуться. А вдруг Дины вообще дома нет? Я похолодела.

Тут запищал домофон, дверь подъезда открылась, и появилась Дина. Точнее сначала появился огромный букет благоухающих цветов, который Дина держала обеими руками.

– О! Клюковкина! Ты в засаде здесь, что ли? Что вообще происходит? – удивилась Дина, выглядывая из-за букета.

– Прости, Дин, что не предупредила, думала ты дома, можно я у тебя упаду сегодня? – я в мольбе сложила ладошки на груди.

– Что за вопросы, конечно, можно, пошли.

Я пошла вслед за Диной к лифту.

– Ничего себе букетик, Динь-Динь, признавайся, кто он?

– Не поверишь.

Дина нажала кнопку своего этажа. Двери лифта закрылись.

– Я сейчас во что угодно поверю, – уверила я подругу.

– Денис, наш новый управляющий, – не без гордости ответила Дина.

– Во как!

– Угу, и записка, смотри, – она протянула мне листок.

«Дина, прошу прощения за свою выходку, профессиональная деформация», – прочитала я.

– И?

– Что и? – Дина смущенно улыбнулась.

Двери лифта открылись, она так ничего и не ответила. Но мне все было ясно уже по одной ее улыбке.

– Дай-ка угадаю, почему ты здесь, а не дома, – Дина поставила цветы в вазу. Чем немало удивила меня, – Женя? – спросила она.

– Откуда у тебя такая огромная ваза? – ушла я от ответа.

Дина подбоченилась, глядя на букет и вазу:

– На всякий случай, – ответила она и заговорщически подмигнула мне, будто намекая, что это и есть тот самый случай.

– И что он опять тебе сказал? – Дина, видимо, твердо намерилась узнать, что у меня происходит.

И я, тяжко вздохнув, пересказала ей все, что случилось возле ресторана и после.

– Ну, с Женей все понятно, на самом деле, – многозначительно произнесла Дина, как я закончила.

– Вот бы мне еще понятно было.

– Женя твой из тех мужичков, мужиком мне сложно его назвать, которые никак не могут состояться и потому самоутверждаются за счет близкого.

Я уселась на кухне и ждала, когда вскипит чайник. Дина ушла в комнату и вернулась уже в домашней футболке и шортиках.

– И чем больше у тебя не получается, тем увереннее он себя чувствует, – добавила Дина и собрала из волос на макушке загогулину.

– Странно это как-то, – засомневалась я.

– Ничего странного, он там чем у тебя занимается? – она не дала мне ответить, – правильно – ничем, стартап какой-то, ты говорила, ну, и как стартап? Сколько уже времени прошло? Знаешь, в наше время фраза «у меня стартап» означает – я понятия не имею, чем хочу заниматься, но работать я точно не хочу.

– Может себе позволить, – я будто пыталась его защитить.

– Может, пока родители содержат, ладно, хрен с ним с Женей на самом деле, терпеть его не могу, не понимаю, чего ты с ним до сих пор маешься, – Дина налила нам чаю и уселась за столом напротив меня.

Она поставила локти на стол, положила подбородок на кулачки, в глазах ее мелькнул лукавый огонек, она стала похожа на хитрую лисицу:

Глава 14. Да, Шеф!

«Мечты имеют неосторожность сбываться, вот ты и стала ближе к кухне, о которой мечтала», – подумала я, когда оказалась на своем новом рабочем месте.

Черт бы его побрал, моего Шефа!

Мойка, где мне теперь предстояло трудиться, примыкала непосредственно к кухне, и я могла смотреть на все, что там происходит, через проем, в который повара сбрасывали мне грязную посуду. Круто, что тут скажешь.

В редкие моменты, когда ко мне переставали валиться: кастрюли, сковородки, сотейники и прочая утварь, я залипала и не могла отвести взгляда от того, как работает команда Шефа. То, что по началу казалось хаосом, представало, как единый, безупречно выстроенный механизм. Каждый знал свое дело, каждое движение выверено и отточено.

Сам Шеф, Константин Яковлев, стоял на раздаче, контролируя время отдачи блюд и оформление подачи. В черном кителе, словно пират на палубе. Ноздри раздуваются – по запаху чует степень готовности, нехватку специй. Он не спешит. Он все подмечает. Я стараюсь не смотреть на него, но сложно, взгляд то и дело возвращается к его массивной фигуре. Я слышала его рубленые команды, и от этого властного низкого глубокого голоса, которому, казалось, попросту невозможно не подчиниться, у меня каждый раз замирало сердце.

«Да, Шеф!», – хором отвечали повара.

Он обернулся, наши взгляды встретились. Это было первый раз после нашей поездки на машине. Я улыбнулась ему. Но он недоуменно поднял брови, меня обожгло холодом стальных глаз.

Вот так? После его близости, после вспыхнувшей между нами искры, после песни?

Я дернула плечом и отвернулась. Пошел ты.

Но было жутко обидно. Меня почему-то проняло до комка в горле.

Когда я вернулась к своему наблюдательному посту, Шефа уже не было. И ничто не мешало мне представлять свое будущее.

Я представляла, как работаю на этой кухне под его руководством, как расту день ото дня – и вот я уже бригадир. Еще немного времени – и я Су-Шеф. Еще и вот уже я стою на раздаче, управляю этим безупречным механизмом.

«Да, Шеф!», – отвечают мне хором повара… и вот… и вот свой ресторан, своя звезда Мишлен, и вот…

Грохот брошенной в раковину кастрюли, вместе с брызнувшим мне в лицо соусом, выдергивает меня из грез.

– Не тупи! – рявкнул на меня Артём, новый повар, который занял место, на которое я и подавала резюме. Он глянул с такой злостью, будто я лично перед ним в чем-то виновата.

Будучи самым неопытным в команде Шефа, он с самого утра отрывается на мне и на другом околокухонном техническом персонале. Формально, по должности он выше, но по факту, Артём – просто эталонный придурок с уязвленным эго.

Честно, у меня перебор придурков в жизни на один квадратный метр. Женя, Шеф и вот тебе нового наняли – привет, Артем!

Я быстренько справилась с кастрюлей и снова стала наблюдать за работой поваров. Я знала все блюда, которые они готовили. Руки чесались поучаствовать в процессе готовки. Разбуди меня ночью, я, не открывая глаз, выдам всю технологическую карту каждого блюда со всеми цифрами и нюансами.

Ведь в свое время я поглощала информацию о том, как работает Шеф с такой жадностью, будто от этого зависела моя судьба. Дома я старалась повторить каждое блюдо, которое он придумывал. Бывало, я видела в журнале только картинку, но меня это не останавливало, и я додумывала, каково это блюдо на картинке может быть на вкус.

Блюдо Шефа никогда не бывает украшено просто так. Визуально оно непременно несло какой-нибудь посыл. В общем, я училась у Яковлева как одержимая. Я знала все тонкости его подачи, его отношения к специям. Может я и не попадала во вкус, готовя блюдо лишь по картинке, ведь сравнить с оригиналом возможности у меня не было, но визуально мою подачу нельзя было отличить от подачи Шефа.

И сейчас я видела, что Артём косячит. Косячит еще на этапе подготовки. Я смотрела, как он орудует ножом, и от отчаяния хотелось закрыть глаза. «Неужели он не видит, что это делается не так», – думала я. Он поймал мой взгляд и двинулся к мойке. Не глядя, сбросил мытую кастрюлю обратно в раковину.

– Чего уставилась?! – рявкнул он на меня, – мой давай!

– А ты не охре…

Договорить я не успела. Появился Шеф и заорал:

– Где каре ягненка?!

– Отдаю, Шеф, – Артём бросился к раздаче.

Я зажмурилась и приоткрыла один глаз в ожидании, какой будет реакция Шефа, уже зная, что Артём накосячил.

– Что это? – загромыхал Шеф.

– Каре, Шеф!

Мимо пролетела тарелка: брызги стекла, несчастный ягненок сползает на пол по стене. У Артёма с лица сползает вся краска, и выглядит он куда хуже, чем этот ягненок, он стоит бледно-зеленый от страха и боится пошевелится.

Шеф обошел стойку раздачи и сам залетел на кухню.

– Смотри сюда!

Казалось, Артём сейчас потеряет сознание от страха. Я еле сдержала смешок. На его месте я была бы счастлива, если бы получила возможность получить мастер-класс от Шефа. Артем же боялся подойти ближе, будто Шеф его сейчас прирежет.

Я смотрела на сильные и ловкие руки Шефа. Он, не глядя, в две секунды несколькими легкими движениями ножа сотворил совершенство. Но Артём вряд ли что-то запомнил. Зато запомнила я.

Глава 15. Дрёма

Новенький косячил. Косячил жутко. Я смотрел на монитор у себя в кабинете, наблюдая, что творится на кухне, через установленную там камеру, и мне попросту было жалко продукты, над которыми он издевался. Да, я предпочитаю учить сам, мне проще научить, чем переучить, но я прекрасно знаю, сколько времени уйдет на этого Артёма и раздумываю, а стоит ли на него это время тратить. Если увижу хоть какой-то проблеск таланта – значит стоит.

Но пока я не вижу в нем ничего, а то, что заметил, когда брал его на работу, оказалось скорее механической памятью. Таких поваров я называю – зубрилы. Ни шагу в сторону, никакой импровизации. Все так, как показали однажды, и хрен его заставишь включить воображение.

Потом на кухню зашла Алина. Я с каким-то необъяснимым раздражением отметил, как Паша подобрался, расцвел, засуетился. Она красивая. Ее не портит даже широкий фартук. Золотистые волосы собраны наверх, открывают тонкую шейку. Все в ней изящно, мило, но перчинка так и норовит обжечь. Эта перчинка в ее бедрах.

Ха, толкнула ими Артема.

Перчинка в ее задорной улыбке.

Я отвел взгляд, откинулся в кресле. Она меня обжигала, и я ничего не мог с этим поделать. Я не мог ее уволить, но и не мог допустить ближе. А теперь после той поездки, нашей песни, после того как увидел, какой у нее парень – у меня совсем все смешалось в голове. Я раз сто на дню заходил в ее соцсети.

Я ничего не мог понять. Как такая, как она, была с тем ушлепком? Почему у нее нет квартиры? Зачем ей кухня, если может уже начать зарабатывать кучу денег одной только своей внешностью? А может и не зарабатывать вовсе, а просто быть с каким-нибудь богатеем. Нахрена ей сдалась посуда на моей кухне, и моя кухня в принципе?

Я хотел ее жадно. Потому отводил взгляд, выказывал пренебрежение и холод. Только что за косички не дергал, блин, детский сад. Видел, что она огорчалась моей реакции. Но лучше так.

Я глянул на монитор.

Алина взяла нож и принялась им орудовать. Чего-о? Женщина на моей кухне с моим ножом?

Я вскочил было, чтобы покончить с этим безобразием, но пригляделся: у нее легкие отточенные движения, никакой натужности, как у Артёма. Так-с, интересно. Я приблизил изображение: то, что у нее выходило, не было похоже на то, как делаю я, и как того требую от поваров, но это было не менее интересно. Я должен был глянуть на это поближе.

Я и сам не понял, как так получилось, но вот мы уже стоим с ней за одним разделочным столом, и не я, а она показывает мне, как лучше приготовить моё (!) блюдо.

Всё думал эту мысль и пытался разозлиться, но не мог. Я кайфовал. Это был чистый эксперимент в ночи. Чистое творчество. Я взял ее на работу и не дал ей шанса. Из-за ее внешности, из-за того, что она женщина. Но то, что она делала –такого повара я искал. Таким поваром я был когда-то.

Я посматривал на Алину, она была сосредоточена на готовке. Паше и Артему я мотнул головой, мол, на выход, отдохните. И они тихонько вышли. Мы остались вдвоем.

Мы работали быстро, почти без слов, и только когда случайно я касался ее руки или она касалась моей, меня прожигало насквозь. Я замирал на мгновение, а она поднимала на меня свои голубые глаза и вопросительно смотрела. И от ее взгляда все во мне перекручивалось.

Я резко отворачивался, она вздыхала, и мы продолжали творить. Но я старался коснуться ее руки еще разок. Потому что уже замирала Алина, я видел, как вздымалась ее грудь от этих касаний, и у меня ехала голова.

Схватить, посадить на стол, смести все продукты на пол, сорвать наконец с нее униформу и увидеть, как она извивается от желания.

Но я продолжать работать.

Я не верил в предложенные ею изменения. Не верил, что получится лучше, чем мой оригинальный рецепт, но те сочетания, которые она предложила, были интересны сами по себе, и мне было любопытно, что из этого получится.

Она, и правда, налепила вареников. Я залип, глядя, как ловко ее пальчики работают с тестом, превращая защипы в замысловатую вязь. Я стоял за ее спиной, отмечая, что она делает. Алина со словами «надо поставить кастрюлю на печь» резко повернулась и уткнулась носом мне в шею.

Да черт возьми!

Я почувствовал ее обжигающее дыхание на коже и машинально положил ей руки на талию, притянул к себе. Она не сопротивлялась. Я почувствовал ее крепкую грудь, закусил губу и поспешил повернуться и пропустить её поскорее, чтобы не случился казус, и я не предстал сейчас здесь на кухне с каменной эрекцией.

От плиты она шагнула обратно, и я снова оказался на ее пути. И теперь уже не знаю, специально или случайно повел себя, как неуклюжий медведь, но она снова оказалась чуть ли не в моих объятиях.

Мы одновременно с ней повернулись, она глянула на меня своими огромными голубыми глазами, в которых я прочитал удивление, и тут же ее щеки вспыхнули, она потупила взгляд, и я понял, что происходит. В штанах у меня стало тесно, и она это почувствовала, я упирался ей в низ живота.

Я поспешил встать к столу и попытался сосредоточиться на соусе. Алина забрасывала землянику в блендер. Отвлечься не получилось, она закинула одну ягоду в рот и облизнула палец.

Не в силах отвести от этой картинки взгляда, я маханул ножом по пальцу.

– Заканчивай, сейчас вернусь, – сказал я Алине.

Глава 16. Ливень

Я открыла глаза. Подушка была жесткой, одеяло тяжелым. Я ощупала подушку, оказалось, что это не подушка. Медленно вспомнила, где я заснула. Божечки, кабинет Шефа! А подушка? Я повернула головой. Откинувшись на спинку дивана, спал Шеф.

Подушкой были его колени, а тяжелым одеялом – теплые руки Шефа. А еще я была укрыта пледом. Это он обо мне позаботился? Вот этот мрачный женоненавистник?

Я смотрела на него снизу, стараясь не шевелиться. Рубашка расстегнута, захотелось провести ладонью по его груди, уткнуться носом ему в шею, вдыхать. Щетина проступила, это так мило. Я улыбнулась.

А потом вздрогнула, потому что увидела, что Шеф наблюдает за мной из-за полуприкрытых глаз. Как долго, интересно? Кошмар!

Тот факт, что я лежу головой на коленях у Шефа, пронзил меня будто иглой. В ужасе, не соображая, сколько я так лежу, я попробовала вскочить, да так неловко, что рукой уперлась ему в пах.

Брови Шефа в который раз взлетели вверх. Что не так у него с этими бровями? Живут какой-то отдельной жизнью, черт подери! Боже, что он подумал.

– Ой! – я убрала руку с его хозяйства и села. – Наверное, это нечаянно.

Шеф продолжал пялится на меня с изумлением, и только тогда я поняла, что сморозила. А что вы хотите, ранее утро, а я на коленях у начальника, тут и не такое скажешь.

– То есть точно нечаянно, - поправилась я.

– Доброе утро, – сказал Шеф и добавил, – наверное.

Мы сидели на диванчике, сонные и смотрели друг на друга. У него с одной стороны волосы встопорщились, а еще эта щетина. Он казался родным, неприбранным. Сонный, вовсе не грозный, а какой-то растерянный даже. Я провела рукой по его волосам, чтобы поправить. Ничего больше. Меня поразила мысль, что…

– Мы спали вместе, – прошептала я, как оказалось вслух.

– Хм, я бы не стал это так называть.

Мои щеки вспыхнули.

– Простите, – я вскочила на ноги.

Шеф в миг стал серьезным и принялся застегивать пуговицы рубашки. Но вихор смешно торчал со стороны. Я снова улыбнулась и сказала:

– У вас лохматость.

Он принялся приглаживать волосы, но все до вихра не доставал.

– Вот тут же.

И я привстала на цыпочки и снова его погладила по волосам. Шеф замер. Да что со мной не так? Мы стояли друг перед другом, слишком близко. В глазах Шефа, нет, Кости, сейчас он был Костей мелькало что-то непонятное, теплое. Его стальные глаза снова стали морем. И оно накатывало на меня мягкими волнами.

Костя схватил меня за талию и притянул к себе, а затем поцеловал.

М-м, он поцеловал жадно, проникнув в меня языком. Его руки скользили по спине, чуть ниже, прижимая крепко к его телу. И я чувствовала его напряжение, и невольно шевельнула бедрами, прижимаясь теснее.

Внизу у меня потеплело, намокло. Я обхватила Костю за шею и со стоном ответила на поцелуй. Наши языки встретились, и я начисто утратила способность мыслить. Он был даже жесток, но видимо это меня и заставляло таять.

Костины руки пробрались под китель. Я дернулась, пытаясь избежать таких откровенных касаний, но Костя был настойчив, добрался до груди, обхватил и прошептал мне на ухо:

– Сводишь меня с ума, – а затем поцеловал за ухом и поцелуями проложил дорожку ниже. – Какая же ты вкусная.

Одновременно он вжимался в меня возбужденным членом, между нами только тонкие ткани наших униформ. Он бесцеремонно и жадно хватал меня повсюду, и от его прикосновений мне настолько снесло крышу, что я только шептала в его настойчивые губы: «пожалуйста, пожалуйста», будто умоляла меня наконец взять.

Но тут мы оба упали на диван. И ошарашенно друг на друга посмотрели. Что мы наделали? Кто мы и где мы?

– Это… – неуверенно сказал Шеф, да, он тут же и Кости превратился в Шефа.

– Кошмар, – закончила я предложение.

– Что-о?! Не понравилось, как я целуюсь? – ехидно уточнил Шеф.

– А должно было? – я отодвинулась на диванчике от него подальше, насколько позволял этот маленький диван. На самом деле у меня тряслись коленки, и от возбуждения сводило низ живота, но если он снова собирается стать говнюком, то и я не буду перед ним растекаться лужицей.

– По всей видимости, ты покладистая только в одном вопросе.

От его слов я вспыхнула и ничего не ответила. Удар был ниже пояса, как говорится. Поэтому, не глядя на Шефа, я направилась к дверям, поправляя форму.

Он удержал меня за локоть. Я надменно посмотрела только на его руку, не поднимая глаз на него. Слышала, как он шумно дышит.

– Постой.

Я замерла, задержала дыхание, чтобы он не слышал, как дышу я. Все, что во мне было живое, сосредоточилось на месте его прикосновения.

– Завтра выходишь на кухню, поваром. Там твоё место. А сегодня езжай домой, отдыхай. Заслужила, – сказал он.

Недоверчиво взглянула на него. В его словах было два момента, из-за одного я хотела бы кинуться ему на шею и поцеловать в его колючую щетину. А из-за второго я готова была выцарапать ему глаза, вот только о сталь боюсь когти пообломаю. Выйти поваром?! Реально?! Да! Миллион раз да!