Неудержимый нахал

Глава 1

– Ты?! – восклицаю, встречаясь взглядом с татуированным засранцем с заправки.
– Ты?! – вторит он мне, как послушное эхо.
– Кусок идиота! – рычу, сжимая кулаки.
– Истеричка! – припечатывает он, прищуриваясь.
Я? С чего это я истеричка? С того, что он меня грязью окатил?
От шока замираю, только воздух хватаю губами, а татуированный, вместо того чтобы свалить в туман, вдруг предлагает:
– Садись, недоразумение, домой тебя отвезу.
– Да иди ты к черту, водЯтел!
***
Спасаясь от угроз злопамятного любовника, срочно прикрываю почти разрушенный им бизнес и уезжаю на малую родину. Мечтаю отдохнуть, зализать раны, начать жить сначала.
Но дома вместо тишины и покоя поджидают неприятные сюрпризы. Порой опасные для жизни. Татуированный нахал, что постоянно появляется поблизости, неожиданно протягивает руку помощи.

✔️Важно! Книга содержит нецензурную лексику, откровенные постельные сцены.
✔️Строго 18+
✔️ОДНОТОМНИК
✔️Хэппи-энд гарантирован
***********************************************

КИРА

– Девушка, что вы творите? Вы что совсем в зеркала не смотрите? Вы какого черта стали сдавать назад?

Обрушивается со спины рокочущий обвинениями голос.

Распахнув водительскую дверь, выпрыгиваю на асфальт. Бросаю мельком взгляд на крикуна и иду к заднему бамперу своей машины, куда он косится.

Так-так-так… Разглядываю… мото-что-то.

Двухколесное странноватое нечто неопределенного цвета, из-за клякс и налипшей кусками грязи точно не разберешь, раскорячилось на асфальте аккурат позади моего мерса. И вот пойми – не то это транспорт, не то стащенный в кучу хлам для сдачи в металлолом.

Меня из-за этого недоразумения упрекают?

Хмурюсь, неторопливо проводя языком по верхним зубам.

Не хочется думать, что, отмотав семьсот с лишним километров, совершив практически подвиг – сев за руль в одиночку и проехав за ночь так много, преодолев страх, неуверенность, дикое волнение и коронное «не осилю» … – пофиг, что реактивным топливом рвануть на такое гигантское расстояние послужили разбушевавшиеся эмоции, – я завалюсь на какой-то ерунде.

Точнее, ерунда завалится позади моей машины. А хозяин этой, хм, кучки будет возмущенно пыжиться.

Будто сговорились все!

Не иначе закон подлости. Других идей нет.

Расслабилась, называется, раньше времени. Увидела надпись родного города на табличке, в красках представила, как минут через десять въеду в до боли знакомый двор, припаркуюсь рядом с папкиным авто, взлечу, ну ладно, вползу, по лестнице на пятый этаж и крепко-накрепко обниму любимого родителя, как на тебе – попала в переделку.

Осматриваюсь вокруг. Лето. Солнце. Жара. Окей, про жару ныть пока рано. Припекать не начало.

Но суть в другом.

На часах семь утра. Воскресенье, чтоб его. Выходной день. На заправке кроме меня и этого недовольного никого нет. Кассирша на АЗС – не в счет.

А еще есть четыре колонки. Восемь заправочных мест.

Восемь, блин!

С какого ляда, спрашивается, этот ворчун, затянутый в кожу, своё хрен-пойми-что припарковал именно за мной? Да еще так близко прижал, почти впритык – в слепую зону – что я, ни выходя со станции, не заметила, ни в зеркало заднего вида не разглядела.

Другого места не нашел, гад этакий?!

И, главное, когда успел всё провернуть? Пока я в помещении у кассы была? Или на минутку в санузел отлучалась, руки и лицо сполоснуть?

Впрочем, не суть.

Он сделал. А мне разгребать.

Всё это и еще пара непечатных фраз мелькает в голове за доли секунд, я же, еще раз глянув на мужика и невольно скривившись – когда он снимает перчатки и расстегивает косуху, в глаза бросаются татуировки на кистях рук и шее – акцентирую внимание на… пусть будет – мотоцикле… и пытаюсь сообразить, что все же произошло?

Даже если представить, что я его задела бампером, то сделала это очень аккуратно. Так слабенько, что даже удара не почувствовала, как и отдачи от столкновения.

Я и тормознула-то лишь потому, что услышала в открытые окна неясный грохот и следом вопли этого… татуированного...

Отсюда вопрос. Так, может, этот стремный двухколёсник сам по себе грохнулся?

Ну а вдруг?

Ругаться жуть неохота. Заранее сыта по горло, как говорится. А разрулить побыстрее хочется. В идеале – по-человечески.

Потому поворачиваю голову к возмущающемуся водителю, надвигающемуся со стороны павильона АЗС, и со всей искренностью, которую в себе наскребаю, произношу:

– Ради бога, простите, – и добавляю, чуть помедлив. – Кажется, он сам упал.

Визуал

Кира Аркадьевна Мельникова, 32 года, по образованию бухгалтер. Вернулась из Питера домой из-за весьма неприятных обстоятельств.

Максим Олегович Чистяков, 27 лет будет в выходные. Стантер и не только.
Брутален, горяч и...

Глава 2

КИРА
Очень хочется выплеснуть клокочущее внутри негодование через агрессивную езду. Врубить колонки на полную мощь, вдавить педаль газа в пол и с пробуксовкой сорваться вперед. Так лихо и дерзко, чтобы оставшийся позади мужлан пыль глотал.

Но заставляю себя быть выше этих дурацких ребяческих поступков и плавно трогаюсь с места. Доезжаю до выезда на основную трассу и бросаю мимолетный взгляд в зеркало заднего вида. Сидит, все так подвисая в телефоне, и ухом не ведет.

Ментов вызванивает? Ну, удачи.

Права мне купили… Хм, надо ж было такую чушь ляпнуть. Хотя, если по себе судит…

К черту его!

Десять минут с остановками на паре светофоров, и вот я уже въезжаю в до боли знакомый двор.

Не была здесь два с лишним года. С тех пор, как мама умерла. А ничего практически не изменилось.

Те же кусты волчьей ягоды возле качелей. Маленький игровой комплекс из лесенок, горки и турникета с барабаном под ним, скрипящим на всю округу. Вот и сейчас какой-то мальчонка, усердно перебирая ногами, пытается его раскрутить, а по итогу лишь насилует уши окружающим пронзительным дребезжанием. И три широкие лавки, врытые буквой П, под раскидистой черемухой у соседнего подъезда.

Последние особо примечательны. На них мы еще ребятней с утра до ночи каждое лето резались в карты. А после тусили подростками. Даже когда выросли и в клуб стали бегать, на танцульки, как папка любил сказануть, нет-нет да собирались.

Поморщившись от скрипа, вызывающего зубную боль, – из-за духоты все окна в машине открыты – осматриваюсь. И зависаю. Надо с парковочным местом определяться, а свободных-то и не видно.

Всё кругом заставлено ровными рядами иномарок и кое-где выглядывающим советским автопромом. Даже под деревьями, где вместо асфальта давно утоптанный грунт. Исключение – промежутки с растянутыми веревками для сушки белья. А так – плотненько.

И это, пожалуй, именно то, что действительно изменилось. Раньше столько машин не было.

Заметив отцовского ровера в крайнем дальнем ряду и оценив обстановку, решаю встать рядом с ним и прижаться поближе. Сама вылезти смогу, другим проезд не перекрою. Да и папка точно не заругает, что миллиметровщицей подрабатываю. Он же меня сам, как никак, обучал правильной парковке. Так сказать, отшлифовывал навыки до идеала, когда в автошколе права получила.

Заглушив двигатель, покидаю салон. С заднего сидения выхватываю дорожную сумку, одну из трех, в которых привезла большую часть своей жизни за последние несколько лет, и уверенным шагом направляюсь к подъезду.

Ключи, припасенные заранее, держу в руке. Домофоном не пользуюсь.

Папке сюрприз сделаю.

Надеюсь, радостный. Мы с ним пусть и немного отдалились, каждый по-своему переживая кончину мамы, которую оба безумно любили, но связь не потеряли и по телефону несколько раз в месяц непременно созванивались.

Он мне про свой автосервис рассказывал, на который переключился, чтобы не закиснуть от горя в четырех стенах, и рыбалку. Я ему про свой маленький недавно созданный бизнес – аутсорсинговую бухгалтерскую контору и мысли остаться в Питере насовсем. Как и о том, что стала присматривать квартирку и обдумывать возможность ипотеки.

Квартирку… м-да… есть бог на свете, и он меня удивительно вовремя от сделки отвел. Если б я все же впряглась в покупку и сейчас на мне висел кредит по жилью – не представляю, как бы крутилась. Однозначно, было бы в разы сложнее. А так… интересно, многие ли домой, в захолустье, из миллионников возвращаются?

Мотнув головой, отбрасываю лишние думы и вставляю ключ в замочную скважину. В последний момент все же решаюсь предупредить отца. А то вдруг решит, что грабители в личине скрябают, и дробовик возьмет. Будет нам и смех, и грех. Жму на кнопку звонка.

Динь-дон еще оседает на барабанных перепонках, а я уже распахиваю дверь.

Вваливаюсь внутрь, затаскивая сумку, уже порядочно оттягивающую плечо. Пусть не гири, но шмоток я наложила внутрь достаточно. Громко оповещаю:

– Пап, это я, Кира.

Тишина в ответ не напрягает.

Может, спит крепко? Или на балконе?

Но то, что дома по-любому, даже не сомневаюсь.

Аркадий Львович у нас из тех редких людей, кто даже в булочную за хлебом в соседний дом на машине ездит, игнорируя пешее передвижение. Мамочка часто из-за этого над ним подшучивала, а он… а он соглашался: «Да, Леночка. Такой я у тебя ленивец», подмигивал и в щеку ее целовал.

Они у меня вообще суперродителями всегда были. Никогда не ругались. Всегда вместе за руку или под руку. С улыбочкой. Душа в душу.

А потом как гром среди ясного неба – онкология. Мама угасла буквально за несколько месяцев. И папка сдал. Постарел и ссохся.

Думала… ох, о плохом я тогда думала, что следом за ней уйдет, не сможет один. Но мама, она будто это предчувствуя, с него слово взяла – жить и внуков воспитывать. Он обещал. А она обещала его там ждать…

Шумно выдохнув, еще раз зову отца, а затем и обхожу квартиру. Все три комнаты, кухню. Даже на балкон заглядываю. Пусто.

Нахмурившись, тянусь к телефону, чтобы позвонить. И тут сзади шорох.

Глава 3

КИРА

Запереть дверь, спуститься вниз, а не скатиться со ступеней кубарем, так как ноги дрожат. Завести двигатель, выехать, никого не зацепив, и не гнать.

Не гнать, Кира!

Даю себе мысленные установки и выполняю их одну за другой. Только бы не сорваться.

Маму потеряла. Отца – нет, еще и его не могу. Не могу.

Хуже всего неизвестность. Что в сочетании с отличным воображением – гремучая смесь. Баба Валя толком ничего сказать не смогла.

… Да, со здоровьем все было в порядке… Да, веселый, довольный. На рыбалку с мужиками в среду собирался на пару дней, ага, с ночевкой… Судака мне обещал поймать… Конечно, поехал… Нет, не на своей… Большая машина за ним пришла, черная вся, даже стекла… Сама в окно видела… А в пятницу с чужого номера позвонил, сказал в больнице лежит. И никаких подробностей, что уж там с ним произошло… Я ж тебе звонить хотела, а он велел не беспокоить, чтоб не нервничала… И мне приходить запретил, сказал, что помощник его все нужные вещи и лекарства привезет…

Ну и что обо всем этом думать?

Хорошее-то совсем в голову не идет. Зато дури – до пса…

Больница в городе единственная. Дорогу хорошо знаю. Доезжаю минут за десять. Тут и пешком напрямки – не больше пятнадцати топать. Но своими ногами сейчас – глупость несусветная. На адреналине, может, вперед и осилю, а назад?

Парковка пустая. Торможу у края и сразу вылезаю на улицу. В последний момент телефон и сумку захватываю.

К двери иду. Тяну на себя без задней мысли. А она не поддается.

Ни с первого, ни со второго раза.

Наверное, в этот момент только немного в себя прихожу. По сторонам осматриваюсь и замечаю то, что упустила. Народу вокруг – ни души. Город словно вымер.

Или спит?

Разблокирую экран телефона, проверяю время. Так и есть. Начало девятого. Вроде не так рано, но для воскресенья…

Черт! И сколько ждать?

Шарю взглядом по двери. Объявление о новых санитарных нормах, информация для инвалидов, услуги медсестры. Всё не то, пока в окне не замечаю искомое. Синяя табличка с белым шрифтом, расписывающим порядок посещения пациентов. В выходные строго с десяти до двенадцати и вечером с пяти до семи.

Вот же!

Растираю лицо руками и снова время проверяю, будто оно ради меня скачок совершит и полтора часа за секунду отщелкнет.

Нет, чуда не происходит.

И что теперь?

Домой возвращаться? Или ждать? И так и так изведусь. Но вариантов…

– Мельникова, ты что ли?

В первый момент на окрик не реагирую. То ли срабатывает привычка большого города, что раз сама я никого не знаю, то и меня не знают, значит, и звать не могут. То ли внутренняя батарейка после сумасшедшей субботы и бессонной ночи садится.

– Кирюха, ёклмн! Зазналась что ли?

А вот на это оборачиваюсь.

– Пыжова? Рита? – прищуриваюсь.

И улыбаюсь. Обалдеть. Не сразу в пышногрудой красотке с густой гривой из рыжих спиралек удается узнать одноклассницу, с которой не виделась туеву кучу лет.

Хорошенькая стала, глаз не отвести.

– Рита-Рита, – смеется она, приближаясь, чтобы обнять. – Привет, дорогая! Какими судьбами в нашей деревне очутилась? Мне ж говорили, что ты в большой город с концами перебралась.

– Ну как перебралась, так и вернулась, – отмахиваюсь, – а ты? Сама ж в Тверь умотала учиться.

– Так закончила уже и по распределению сюда вернулась, – кивает на здание больницы, – анестезиолог-реаниматолог я, Кир.

Ого! Вот так удача!

Неужели белая полоса наступает? Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Ритка, ты ж моя прелесть! – хватаю ее за руки и несильно стискиваю. – Спасай, подруга. Помощь твоя очень-очень нужна.

***

– Папка, ну, что ж ты такой невезучий-то, а? – вопрошаю, стараясь, чтобы голос звучал строго и решительно, а не как у мямли сопливой.

До сих пор не верится, что сумела к нему прорваться. Да еще не в приемное время. А практически сразу. До девяти утра.

Спасибо за это Ритуле, которая, услышав, что мне нужна помощь со встречей с отцом, не стала долго канителиться и задавать сотню ненужных вопросов. Вообще ничего лишнего делать не стала. Лишь уточнила:

– Звать его как?

– Мельников Аркадий Львович.

– Ага, ясно, – кивнула, откладывая в памяти, и скомандовала. – А ну-ка пойдем за мной.

И первая решительно двинулась в сторону двери.

– Заперто же, Рит, – уведомила ее негромко.

Вдруг не в курсе. Я-то проверяла. На что Пыжова даже бровью не повела.

Приблизилась к ранее незамеченному мною звонку, что совсем неудивительно, кто-то додумался выкрасить его в темно-синий цвет, как раз под тон стеновых панелей, которыми судя по свежести совсем недавно обшили крыльцо, и трижды коротко вдавила кнопку.

Глава 4

КИРА

Как только голова касается подушки, все мысли из нее испаряются.

И намерение забежать к соседке, рассказать, что папка пусть не совсем здоров, но жив, слава богу. И обещание созвониться с Ритой, когда вечером буду в больнице. Она на работе до семи, а после предложила нам с ней где-нибудь вместе посидеть. И необходимость поднять наверх оставшиеся в машине вещи. И план закупки продуктов, дома в холодильнике шаром покати, а надо что-то к ужину домашнее приготовить, побаловать любимого больного. И, кажется, еще что-то в котелке крутилось, но что…

Думать не хочется от слова «совсем».

Всё становится вторичным, сон важнее. Хочу-хочу-хочу.

С тихим стоном переворачиваюсь на живот и вытягиваю ноги. Подгребаю повыше подушку, обнимаю как самую любимую вещь в мире и расслабляюсь.

Как же хорошо-то, а?

Закрытые глаза – это так здорово и комфортно, что удивительно, как кому-то нравится держать их открытыми. И подушечка-то мягкая, пуховая, и пледик легонький, к телу приятный, м-м-мм… блаженство…

Отключаюсь.

Из сонной дремы выныриваю рывком. «Туц-туц-туц! Файя-я-я..!!!» – не оставляет шансов.

Тянусь к верещащему дурниной телефону, на котором сама же установила зубодробильную мелодию на будильник, иначе фиг встану, и на ощупь пытаюсь вырубить. Вторая попытка становится удачной, и от возобновившейся тишины чуть вновь не сдаюсь Морфею.

Нельзя. С трудом смаргиваю пелену и проверяю время.

Пятнадцать ноль-ноль и ни каплей меньше.

Ничего себе, пять часов сна как один миг.

И всё равно мало.

Тело вялое. В голове туман. Отдохнуть не успела.

Горестно вздохнув, прищуриваюсь, настраивая резкость и еще раз проверяю цифры. Не-а, не меняются. Надо вставать.

Но прежде… переворачиваюсь на спину, чтобы было удобнее рукам, и, клацая по кнопкам, отключаю активные повторы будильника.

О да, я из тех людей, кто с первого раза не всегда просыпается, поэтому ставит себе три сигнала подряд, срабатывающие с периодичностью в пять и десять минут. Для подстраховки. И подстраховки подстраховки, чтоб наверняка, еще и с разными мелодиями.

– Давай, Кирюсь, ты можешь, – подбадриваю себя, не переставая зевать и мысленно мечтать о продолжении горизонтального положения тела, в котором я смотрюсь просто идеально, кто б не вздумал убеждать в обратном.

Сползаю с кровати и, стараясь не собрать углы, – все же отвыкла от родительской квартиры и ее забитости мебелью – тащу себя в ванную. Вся надежда на контрастный душ, который непременно должен взбодрить.

Так и случается.

Бодрит он мощно. И еще как.

Аж до визга.

Но тут сама виновата.

Забыв, что горячей воды в этом городе нет и никогда не было, лишь холодное водоснабжение, а чтобы ее получить, надо заранее на кухне включить газовую колонку, про которую я благополучно не вспоминаю до поры до времени, единым движением выкручиваю вентиль с красным кружочком и… попадаю под поток ледяной воды.

Отличный такой. Мощный. И освеж-ж-жающий.

Уф! Фыркая и трясясь от холода, выскакиваю из ванны резвее дикой кошки, ненавидящей купание.

Пипец полный!

Забываю и про полотенце, которое не захватила, и про то, что с мокрыми ногами по кафелю передвигаться опасно – можно поскользнуться и шею свернуть. Про все на свете позабыв, вылетаю из ванной в коридор и только там тормознув, шумно выдыхаю.

А после смеюсь.

Почти до слез.

И вместе с тем облегчения.

Наконец мозги встают на место, включаясь. Я осознаю себя дома. Дома, где и стены помогают! Напряжение последних дней отпускает, как и переживания за отца. На смену неуверенности приходит понимание, что я со всем справлюсь. Выплыву, сдюжу, разберусь.

Не одна же, в конце концов.

Право слово, подумаешь, мужик оказался не мужиком, а козлом. Еще и женатым. Подумаешь вместо извинений, что узнала его грешок, драться полез, а после, чтоб уж наверняка доказать свою дерьмовость, перекрыл моему бизнесу кислород.

Ничего. Справлюсь. И все у меня будет хорошо.

Я ж не слабачка. Никогда ей не была. И впредь не стану.

От мысленной самотерапии становится легче. Как подтверждение, по телу разливается необходимая бодрость и желание действовать.

До пяти вечера успеваю сбегать в магазин, закупиться и приготовить ужин, самый обычный, но самый любимый папкой – жареную картошечку с луком и жареную рыбу. Заскочить к бабе Вале и рассказать последние новости. Поднять вещи, перекусить, и собрать котомки с контейнерами к отцу. А в три минуты шестого припарковать у больницы мерс.

В этот раз двери оказываются нараспашку. Заходи, кто хочешь.

Я и захожу. До палаты на втором этаже добираюсь без проблем. И сразу к батьке.

– Ох, точно Кирюха моя, приехала. Не приснилось, значит, – встречает он меня теплой улыбкой и широко раскрытыми объятиями, в которые без раздумий ныряю.

Глава 5

КИРА

Папка с таким зверским аппетитом набрасывается на мою совершенно неприхотливую стряпню, ест и нахваливает, будто я ему не обычную картошку и жареный минтай принесла, а, как минимум, ресторанное блюдо «Радужная форель на гриле с овощами, запечёнными в сливочно-соевом соусе».

– Приятного аппетита, – улыбаюсь, довольная, как слон.

Ему вкусно, это самое главное.

– Угу, – кивает, усердно работая вилкой.

Пока он уминает ужин, осматриваюсь и, достав телефон, делаю пометки, что следует принести в следующий раз.

Запасное полотенце обязательно. То, что висит на перекладине кровати, выглядит несвежим. Коробку с салфетками, чтобы было удобно брать, и те не разлетались. Любимую чашку. Глиняную, темно-коричневую снаружи и светлую изнутри, вмещающую в себя чуть ли не пол-литра за раз. Серое стеклянное нечто с красными разводами, стоящее на тумбочке, отцу явно не нравится. Не зря ж отставил на дальний край, а ближе придвинул самый обычный граненый стакан.

Да, папуля у меня – еще тот консерватор в вещах. Сколько себя помню – всегда пил кофе и чай из одной и той же посудины. Любимой пузатой чашки. И как мама не старалась, предлагая ему ее заменить, ответ был один… Леночка, солнце, ты себе, конечно, меняй. Я только рад буду. А мою не трогай, пожалуйста, она идеальна… И хоть тресни.

От душевных воспоминаний уголки губ на секунду взлетают вверх. Замечательное было время, счастливое. А сейчас…

Нет, не стоит хандрить. Сейчас тоже все хорошо. Я жива-здорова, Папка тоже огурцом, а ноги вылечим, еще бегать будет пуще прежнего. Заживем.

Дав установку, вновь возвращаюсь к делу. По еде: стоит купить питьевые йогурты и бананы. Последние отец обожает. Вон, на тумбе, только один остался, зато яблок и апельсинов чуть ли не по килограмму. И вряд ли съест. Еще обычной воды без газа. Полбутылки осталось. Этого мало.

Напротив ноутбука, пауэрбанка и книг ставлю знаки вопроса. Требуется уточнение.

Дальше медицина.

– Па, по лекарствам как? Список давали? – интересуюсь, когда он убирает в сторону контейнер и тянется к стакану с водой.

– Саныч купил, и я сразу сестричкам отдал, – рапортует, вытирая рот салфеткой. – Мне-то куда?

Ясно. Киваю самой себе, но на всякий случай все же уточняю:

– Ветров?

Помощник у отца всегда был один. Не менялся лет сто. По крайне мере, мне ничего об этом не известно. Но кто знает.

– Ага, он.

Уже легче. Я дядю Сашу с юности знаю.

Начинали они с батей бизнес вместе. Только папка тогда бабушкину квартиру продал, чтобы начальный капитал для развития иметь. А Сан Саныч рисковать не захотел, потому пошел к нему простым помощником на зарплате.

– Слушай, па, – вдруг вспоминаю еще одну вещь, – а с телефоном что? Я ж тебе утром дозвониться не могла.

– Глючит что-то он, Кир. Сам собой вырубается, хотя зарядка вроде есть. Да я еще так много сейчас сплю из-за лекарств, что частенько и не замечаю проблемы.

Угу. Проблему надо решить.

Вношу очередной пункт, что гаджет отцу нужно купить новый, и следом уточняю про остальную электронику. Все же он – хозяин крупного автосервиса. Текучка, отчетность, банк. Быть в курсе – святое дело.

– Дочь, я Саныча на хозяйстве оставил, – отмахивается Аркадий Львович с таким видом, что я невольно улыбаюсь: пан-директор, не меньше. – С графиком смен и акт-нарядами уж справится. А по банку, сама знаешь, без смс-ок ничего он потратить не сможет. Так что всё в порядке, не волнуйся.

Ну, в принципе, да, прав. Сильно накосячить тот вряд ли сумеет. Не в чем. Бухгалтерию отца по отчетности веду я, сданные периоды всегда закрываю, чтобы батька случайно не мог их удалить или изменить, а первичка – в ней разобраться несложно. Если у Сан Саныча возникнут проблемы, без вопросов проконсультирую.

– Хорошо, па, как скажешь. Но к Ветрову все же наведаюсь. Скажу, что в городе теперь, и, если надо, всегда буду рада ему помочь. К тому же на мурзике пора масло менять.

– Вот завтра же и езжай. Мужики тебе всё в лучшем виде сделают, – напутствует отец, а затем, за пару мгновений став серьезным, командует. – Ну а теперь рассказывай.

Вот так всегда. От улыбки до строгости – лишь шаг.

– Да особо нечего, – отмахиваюсь. – Расстались мы с Евгением, вот и все новости.

Родитель сдвигает брови вместе, отчего на лбу образовывается глубокая складка, смотрит, не мигая.

– И поэтому ты домой насовсем рванула? Из города, который так любила? – не верит.

И правильно делает. Только ни за что ему в этом не сознаюсь.

– А что такого? Я подумала, и к тебе решила вернуться. Или ты против? – демонстративно поджимаю губы, ловко переводя стрелки.

– Нет, роднуль, я-то рад, очень, – принимается убеждать меня батька. Даже за руку берет. – Только… – цыкает, мотнув головой. – Кирюш, этот твой Лазарев, что? Кобелем оказался? Изменил, да?

Вот так. Не в бровь, а в глаз попадание.

Глава 6

КИРА

Дорога не занимает много времени, но и в пути мы не молчим. Обговорив, в каком направлении двигаемся, переключаемся на одноклассников и делимся информацией, кто кого в последний раз видел.

– Наташка Смирнова в Москве живет, на новогодних с ней случайно на Невском пересеклись, – припоминаю я с улыбкой. – Главбухом в строительной фирме работает. Местом очень довольна.

– Да, она у меня в друзьях в соцсетях есть. Видела фотки из офиса, – кивает Рита. – А Ленка Иванова – парикмахер, представляешь? Кстати, очень востребованный. Я у них в салоне недели две назад ногти делала, так у нее очередь чуть ли не на месяц вперед.

– Молодец, – соглашаюсь. – А Мишка Прохоров в Ярославле служит. Военный. Только, кто по званию, не помню. Мы с ним случайно в телеге нашлись. Макаров, знаю, что в Твери. Кажется, жена оттуда.

– Ого, не в курсе. Я из пацанов только про Ушакова могу рассказать. Он теперь начальник нашего коммунального хозяйства. Назначили недавно.

– Шутишь? – припоминаю ленивца-троечника, вечно спящего на уроках.

– Нисколечко, – заверяет Ритка и следом уморительно надувает щеки, а руками рисует вокруг живота шар. – Ой, Кир, ты б его видела. Раскабанел так, мама дорогая. Я их с пассией в торговом центре на днях наблюдала. Идет такой пухленький, важненький, пузико вперед, шнопак вверх, как пингвинчик, с ноги на ногу переваливается. Сто пятьдесят килограммов понтов, а то и больше. И рядом его королевна с ним под ручку на ходулях гарцует. «Котик, купи шубку! Котик, хочу шиншиллу!» Прикинь, по лету. Молодец, Федя. Экономную бабу выбрал.

– Гхм, с шубой из шиншиллы-то? Ну да, – соглашаюсь, качнув головой. – Экономную, точно.

Переглядываемся и, не сговариваясь, прыскаем со смеху.

Незаметно добираемся до ресторанчика. Паркуюсь без проблем. Свободных место предостаточно.

Вылезаем. Осматриваюсь. И понимаю, что мне как-то сразу и однозначно здесь нравится, хотя приехала впервые.

– Меньше года назад «Теремок» открылся, – рассказывает Рита, замечая, как я все с интересом разглядываю.

А ведь есть, на что посмотреть.

Прибрежная зона. Никаких жилых домов. Вокруг только зелень и большая территория, вымощенная брусчаткой. Кованный забор и фасад одноэтажного здания в гирляндах теплого желтого цвета. Круглые столики под огромным навесом и кресла из ротанга. На пеньках вырезанные из цельного дерева фигуры животным.

Очень красиво.

А вид на реку какой изумительный. Не передать.

– Предлагаю посидеть внутри. Там кондиционеры.

От предложения Риты не отказываюсь.

– Давай.

Не вижу смысла спорить и прохожу следом за ней внутрь.

И там мне нравится ничуть не меньше.

Темное лакированное дерево, хитро зонированное пространство, огромная барная стойка с высокими стульями, приглушенное сложное освещение и скатерти. Не одноразовая синтетика или клеенка, а настоящий лен.

Не отказываю себе в удовольствии провести по нему ладонью, когда улыбчивая девушка, ненамного старше нас, приводит нас к столику на двоих.

Спустя десять минут делаем заказ. Обе останавливаемся на безалкогольных напитках. Я – понятное дело – за рулем. Рита, потому что завтра рано утром снова на смену. Из еды выбираем сырную тарелку и брускетты с красной рыбой. Чуть помедлив, Пыжова добавляет к заказу пасту «Карбонара».

– Ты ж не против? Боюсь, что бутерами не наемся, – куксит она печальную моську.

– Рит, глупости не говори, – отмахиваюсь, по привычке поддергивая рукава кофты вверх. – Ешь столько, сколько нужно. И на меня не смотри. Я ж из дома. Пока батьке готовила, сто раз перекусить успела.

Улыбаюсь, договаривая, и не сразу замечаю, на что направлен взгляд подруги.

– Кир, это что? – не выдерживает она первой, когда наши взгляды все-таки пересекаются.

Мысленно даю себе оплеуху, чтобы не расслаблялась. Возвращаю рукава кофты назад, скрывая почерневшие уже синяки, и, пожав плечами, сознаюсь:

– А это, Ритуль, я одного кобеля на путь истинный неудачно вернуть хотела. Сама же, дурочка, и поплатилась.

– Поделишься?

Еще несколько часов назад я твердо была уверена, что о таком позоре никому никогда не расскажу. Надо ж было так лохануться. Стыд и срам. В женатика вляпалась. А сейчас, глядя в участливые глаза Пыжовой, понимаю, что хочу открыться.

А вдруг полегчает?

– Ко мне неделю назад в офис молодая женщина пришла. Представилась, как Лазарева. А я, бестолковка, услышала, что она «от Лазарева», – считываю на Ритином лице непонимание и поясняю. – У моего мужчины, с которым я полгода встречалась, такая фамилия. Женя мне иногда помогал. Моя фирма бухгалтерские услуги оказывает. Вот он и направлял ИП-эшников и ООО-шников, если им аутсорсинг подходил.

Усмехаюсь на собственных словах «мой мужчина» и, смежив, веки, качаю головой.

Вот же наивная куропатка.

Мой.

Глава 7

КИРА

– Славка, ты совсем идиот! – ругается Рита спустя всего пять минут после того, как я чуть не отдаю богу душу, и уже не в первый раз тянется через стол, чтобы треснуть парня по плечу. – А если б у Киры инфаркт случился?

– Ну, простите, девчонки. Я думал, весело будет, – проговаривает младший брат Риты, старательно изображая раскаяние.

Только плохо он старается. Хитрющие искорки в карих, как у сестры, глазах, выдают этого веселого шалопая с головой.

Вот же… приколист. Что мелкий был, что сейчас.

Во все глаза разглядываю парня, которого не видела пятнадцать лет. С того момента, как окончила школу. И припоминаю, что в тот год, когда мы с Ритой получали аттестаты за одиннадцатый класс, Вячеслав только прощался с начальной школой.

И если бы он к нам сам сегодня не подошел, клянусь, ни за что б его не узнала.

Еще бы. Тогда он был мелким тощим почемучкой, везде следующим хвостиком за сестрой и обожающим печенье в шоколадной глазури, которым я его зачастую подкармливала.

А теперь предстал молодым мужчиной. Крепким, рослым, возмужавшим. Выше меня, как минимум, на голову и точно раза в два шире в плечах. Ах да, еще с густой растительностью на лице, отращивать которую в последние годы у мужчин стало особой фишкой.

– Какие девчонки, Слав? – усмехаюсь, наконец, отмирая и убирая ладонь от груди, где совсем недавно неистово колотилось сердце. – Прикалываешься? Мы с Ритой давно четвертый десяток разменяли. Так что уже тётки.

– Тётки? Чушь не гони, – совершенно не проникается моими словами парень и указывает куда-то мне за спину. – Да вас с сестрой от наших девчонок не отличишь. Особенно тебя, Кир, в таком прикиде.

Осматриваю свои голубые джинсы и желтую шифоновую блузку на стоечке, с черным игривым бантиком из тесьмы, белые кроссовки на ногах, затем оборачиваюсь туда, куда махнул Пыжов.

Да, пожалуй, прав. Сходство есть. Две из трех девушек тоже в джинсах и цветных футболках. Единственное, что меня отличает – кофта с длинным рукавом. Но пока мне от нее не избавиться.

– Спасибо за комплимент, мелкий, – припоминаю его давнюю кликуху, которая сейчас кажется безумно смешной.

Его габариты и мои – небо и земля.

– Мелкий… – повторяет Слава, оценивая подкол, и, широко улыбнувшись, без малейшего стеснения придвигается ко мне ближе. – Иди сюда, крупная.

Разводит руки в стороны и, когда я к нему подаюсь, приобнимает меня за плечи.

– Тоже не забыл? – не скрываю радости в голосе, обнимая его в ответ и поглаживая пару раз по спине.

Именно так мы с Пыжовым в прошлом здоровались.

– Нет, не забыл, – отвечает вместо брата Рита. Ловит мой вопросительный взгляд и признается. – Я когда ему днем звонила, рассказала, что тебя встретила. Так он сразу ваш обмен любезностями припомнил.

– Угу. И очень захотел увидеться, – добавляет Слава, выпуская меня из объятий. – Даже своих ребят уговорил сюда на минутку заскочить, хотя нас уже в другом месте ждут.

– Снова гонки? – интересуется сестра, вновь хмуря брови.

– Всего лишь тренировочный заезд, – поправляет ее брат и следом уговаривает. – Не нервничай, Рит, я буду аккуратен.

Гляжу на одного, на другого, мысленно пожимаю плечами, так как не понимаю, о чем речь, но решаю позже узнать, а когда их переглядки заканчиваются, благодарю Пыжова:

– Спасибо, Слав, что подъехал. Мне приятно. Даже очень.

Вот уж не думала, что кто-то будет так рад меня увидеть, что откорректирует свои планы. Папа не в счет.

– Было б за что, Кир, – отмахивается.

На секунду отвлекается на своих друзей и делает им знак, что через минутку освободится. Те уже несколько раз его зовут. Особенно усердствуют девчонки, хмуро поглядывая в нашу сторону.

А после вновь обращается ко мне:

– Ты как сюда, Кир? Надолго?

– Решила, что насовсем, – пожимаю плечами и ловлю его довольную мину.

– Так это же круто, – не скрывает он радости. Говорит так убежденно, что внутри тепло становится. – Значит, непременно еще с тобой пересечемся.

Подмигивает.

– Обязательно, – киваю и усмехаюсь, когда Рита добавляет.

– Беги уже, донжуан, а то твои матрёшки Киру гневными взглядами прожгут. А мне моя подруга нужна живой и невредимой.

Мысленно соглашаюсь с Маргаритой, так как парни из компании Пыжова начинают улюлюкать, а девчонки громко стонать.

– Да, пора, – соглашается Слава и отшагивает от нашего столика спиной вперед. – Хорошо вам отдохнуть, красотки. Если кто приставать решится, сразу звоните, приеду, уши откручу.

Взмахивает на прощание рукой и уверенной походкой устремляется к своим ребятам. Еще минуту спустя шумная толпа со смехом и криками вываливается на улицу, и в помещении сразу становится значительно тише.

– М-да, а мелкий-то подрос, – замечаю, потирая место, к которому Славка, решив меня разыграть и напугать, прикасался ключом.

Глава 8

КИРА

– Доброе утро, дядь Женя, – здороваюсь с одним из работников отцовского автосервиса, на полном ходу влетая в широко распахнутые ворота бокса.

С самого рассвета на улице пасмурно, дождь льет как из ведра. А из-за сильных порывов ветра еще и косой, отчего не знаешь, с какой стороны прилетят колючие брызги. Поэтому путь от машины до ангара проделываю бегом, не желая вымокнуть до нитки, и петляя как заяц, чтобы не наступить в образовавшиеся тут и там большие лужи.

– О, Кирочка, привет-привет! – невысокий пухленький мужчина в сером засаленном комбинезоне поверх желтой футболки выныривает из-под капота Лексуса и одаривает меня теплой улыбкой. – С приездом, дорогая.

– Спасибо.

Отзеркаливаю его мимику.

Дядю Женю Лыкова я знаю столь же хорошо, как Сан Саныча, так как работает он в сервисе не многим меньше Ветрова. Так что можно сказать, такой же почетный сотрудник этого места. А еще в детстве всегда угощал меня конфетами, когда я к папке прибегала. Хотя и в молодости тоже подкармливал.

– Ты масло менять приехала? – уточняет мужчина, откладывая инструмент в сторону. Вытаскивает из нагрудного кармана давно видавшую вторую молодость тряпицу и, вытирая руки, подходит ближе. – На-ка, держи.

Словно фокусник, извлекает из недр униформы чупа-чупс и всовывает мне в ладонь.

Ну вот опять!

Благодарю, стараясь не рассмеяться. Удивил, так удивил. И ведь не поймешь: у него неиссякаемые запасы сладостей на все случаи жизни припрятаны, или специально для меня подготовился?

Хотя, в любом случае приятно. Даже пасмурный день сразу светлее становится.

– Ага, масло. Папа предупредил, значит?

Вопрос риторический. Кроме батьки некому, факт понятный. Но ответ все равно следует.

– Точно так, Кирочка. Аркадий Львович еще вчера вечером Санычу звонил. А тот уже нам с Рыжим наказ с утра передал, – раскрывает всю схему взаимодействия дядя Женя. Следом добавляет. – Я тебя позже сегодня ждал. К вечеру где-нибудь.

Ловит мой вопросительный взгляд и, ухмыляясь в усы, поясняет:

– Думал, раз в отпуск приехала, так до обеда как минимум отсыпаться будешь, – подмигивает. – В такую погоду покемарить самое оно.

– Это, да, – соглашаюсь, проглатывая желание поправить про его «отпуск». Ни к чему грузить нюансами пусть знакомого, но все же постороннего человека. Зато про возможность поспать подольше замечаю. – Я б и рада была подольше, да организм, как в насмешку, уже в восемь утра решил начать бодрствовать. Так что давно на ногах прыгаю. Успела и завтрак батьке приготовить, и в больницу к нему съездить. А уж после к вам рванула.

– Молодец дочка. Уверен, Аркадий рад, – произносит дядя Женя с таким чувством, будто гордость за мой поступок испытывает, и, следом посерьезнев, уточняет. – Как он там, Кир? А то Саныч ничего толком не говорит.

– Нормально вроде. Бодрячком. Правда, сначала думал, что я ему привиделась, – усмехаюсь, вспоминая папино лицо при встрече, и вкратце пересказываю озвученный Ритой прогноз лечения и сроки.

– Эх, надолго пропал. Но, главное ж, вылечиться.

Соглашаюсь, после чего рассказываю и про отдельную палату, которую хотела ему организовать. И про то, что батька категорически отказался.

– Одному-то скучно, – поясняет мне Лыков решение отца. – А тут всяко поболтать с кем-то можно. Ну или просто других послушать.

Я лишь плечами пожимаю. Может, и прав. Мне главное – чтоб родному человеку лучше сделать, а не свою линию гнуть.

– Проведать-то его можно?

Киваю.

– Можно, конечно, дядь Жень. Только в приемные часы идите.

Испытывая радость, что у папки есть группа поддержки – с работы мужики и соседка, обещавшая пирожков напечь – рассказываю про расписание и то, что можно захватить с собой.

Выслушиваю от Лыкова слова поддержки и все же уточняю по машине:

– Дядь, Жень, если я невовремя, могу позже приехать. Мне не критично.

– Не-не-не, дочка, ты что, – отмахивается он без раздумий. – Какое невовремя? Сейчас Рыжий вернется, он на пять минут отскочил, и сразу твоим красавцем займется.

– О, здорово.

Натянувшаяся внутри беспокойная нить разом отпускает.

Остаться без колес даже на короткое время – дико. И не потому, что дождь, а я без зонта. Это ерунда. А потому что привычка – дело такое… привычное.

– Как, кстати, твой мерин поживает? Довольна батькиным подарком? – интересуется мужчина, подходя к выходу из ангара и остановившись на границе, куда не долетают капли дождя, но можно видеть моего четырёхколёсного красавца. – Помню, когда Львович тебе тачку выбирал, так десятки вариантов перебрал, пока лучший не нашел. Мы еще всем сервисом плюсы и минусы обсуждали, а он сказал, что эта модель в плане безопасности идеальная.

Лыков хмыкает, припоминая прошлое, а я легко представляю, о чем он говорит.

Папка никогда ничего на отшибись не делает, ко всему с умом подходит. Вот и мою машину не ради понтов выбрал, как тот болван на заправке подумал, а потому что обо мне беспокоится.

Глава 9

КИРА

– Значит, говоришь, насовсем вернулась?

Сан Саныч, как и я, приготовив кофе в аппарате, занимает свободное кресло напротив и с протяжным стоном вытягивает ноги вперед.

– Верно.

– А что так? Питер разонравился?

– Да нет. Все так же мил сердцу.

– Климат не подошел? Дожди замучили?

– Не знаю, вроде нормально всё. Погода, как погода.

Честно, даже особо не задумывалась, пока он не озадачил.

– Аллергия?

– И аллергии нет.

– От темпа города что ли устала?

– Нет, я люблю движ. Да и Питер – не Москва. Вот где реально скорость рулит.

– С парнем, выходит, поругалась? – усмехается, пристально следя за моей реакцией.

Качаю головой и озвучиваю собственную версию возвращения:

– Просто по отцу соскучилась.

Ловлю полнейшее недоумение, которое мой собеседник и не старается скрыть, и… всего-навсего пожимаю плечом.

А что он хотел? Признаний? Покаяния? Или целой исповеди?

Зря.

Может, отец с Ветровым и любит откровенничать, их дела. Но для меня папин помощник – всего лишь папин помощник, раскрывать карты которому, объясняя, что да как, не вижу ни единой причины.

Родному человеку лишнего не выдала, а уж постороннему дяде не собираюсь и подавно.

– А за вещами когда поедешь? Тебе ж квартиру сдавать там нужно?

Прикусываю губу, на секунду пряча глаза за ресницами, и мысленно качаю головой.

Вот же любопытный Варвара. Никакой меры в нем нет.

– Я сразу с собой всё захватила, Сан Саныч, когда уезжала. И с жильем вопрос тоже закрыла, – прячу улыбку за стаканчиком с кофе.

– А по работе разобралась? Офис, работники, все дела…

Боже, да когда ж он успокоится? Уже ни в какие ворота его любопытство не влезает.

– Все дела тоже прибрала. С работниками рассчиталась.

Жду новых расспросов, но невероятно: Ветров, кажется, выдыхается.

И вроде сидит, улыбается, демонстрирует открытость и доброжелательность, а у меня впервые закрадывается мысль, что за его улыбкой скрывается пустота. И некая холодность.

Может, случилось что?

– Ух, и шустрая девица, – выдает он в итоге после короткой паузы. А сам всё смотрит и смотрит. Будто насквозь просверлить хочет.

Да ну бред в голову лезет.

Отмахиваюсь от непонятно откуда возникшего ощущения двуличности мужчины и тянусь к мусорному ведру, чтобы выкинуть пустой стаканчик.

– Сан Саныч, – вспоминаю, о чем хотела с ним переговорить при встрече, – я же теперь здесь обитаю. Так что, если какие вопросы по один-эс-ке возникнут, ну, или с налоговой затык случится, вы не стесняйтесь, сразу мне звоните. Подъеду, помогу, проконсультирую.

Кивает, всё так же внимательно разглядывая.

– Хорошо, Кир. Спасибо. Буду иметь ввиду.

Открывает рот, явно желая еще что-то добавить, но, как и я, отвлекается на топот приближающихся шагов. А пару секунд спустя на пороге комнатки возникает Рыжий.

– Кир, всё готово. Можешь принимать работу, – отчитывается парень и протягивает мне правую руку, на указательном пальце которой висит брелок мерседеса.

– О, класс. Быстро вы управились.

Растягиваю губы в улыбке, подскакивая на ноги и переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Приближаюсь к Павлу и забираю свои ключи. В душе же ликую, что допрос с пристрастием, наконец, завершился.

Хорошего Ветрову помаленьку. А то, судя по настенным электронным часам, он меня почти сорок минут мурыжил. Хотя по внутреннему секундомеру я думала будто несколько часов. Такая усталость накопилась.

– Пойдем тогда, – обращаюсь к Рыжему и веду подбородком в сторону выхода.

Он согласно кивает, а я оборачиваюсь к временно выполняющему обязанности отца мужчине, чтобы попрощаться:

– Была рада повидаться, Сан Саныч.

– Я тоже, Кир.

И вроде бы все уже обговорили. Я даже в коридор выйти успеваю и на Пашку переключиться, уточняя, заменил ли он воздушный и салонный фильтры, как Ветров вновь о себе напоминает.

– Кир, забыл спросить, а ты к отцу завтра утром или вечером пойдешь? – доносится мне в спину.

Притормаживаю, оборачиваюсь, давая тем самым себе время, чтобы подумать. Но в итоге просто пожимаю плечами:

– Хм, не знаю пока. А что?

– Да так просто спросил.

– Да?

– Ага. Не бери в голову, – отмахивается он резко. – Ладно, давай. Беги.

Я еще недоуменно хлопаю ресницами, а Ветров уже как ни в чем не бывало утыкается в телефон, полностью меня игнорируя.

Глава 10

КИРА

Остаток дня благодаря мерзкой погоде провожу дома.

Чтобы успокоить нервы и расслабиться, набираю себе горячую ванну, добавляю побольше пены с ароматом сицилийского апельсина, включаю на телефоне любимый плейлист и погружаюсь в воду по самую шею.

Прикрываю глаза, сосредотачиваюсь на музыке…

Мне хорошо…

Я спокойна…

Спокойна и ленива, как удав. Неторопливый, вальяжный, пресыщенный…

Глубокий вдох, медленный выдох…

Да к черту!

Какой удав?!

Скорее уж дикая кошка с подпаленной шерстью! Хочется шипеть и царапаться.

А всё потому, что за закрытыми веками, сколько не прогоняю, вновь и вновь возникает ехидная рожа татуированного и…

Весь релакс идет по боку. Накрывается медным тазом. Схлопывается, как мыльный пузырь.

Я киплю. Киплю. И киплю.

Странно, что вода, в которой отмокаю, еще не бурлит. Внутри-то у меня уже гейзеры взрываются.

Да уж, стоит признать: новая стычка с нахалом с заправки, уже вторая за пару суток, бесследно не проходит. Не могу отпустить ситуацию.

Хочу, но не могу.

Кручу ее в голове и так, и эдак. Строю мысленные диалоги, подбираю дерзкие ответы, жесткие отповеди, колкие взгляды, едкие реплики. Чтобы доказать этому несносному человеку, что я не недоразумение, как он меня назвал.

Я – девушка. Гордая, прямолинейная и умеющая за себя постоять. А если доведет, то и в глаз дать… ну или хотя бы попытаться.

А то придумал тут.

Боже, вот же меня кроет.

Выгнувшись в спине, запрокидываю голову и погружаюсь в ванну так, что на поверхности остается только нос. Выдерживаю в таком положении около минуты и сажусь нормально.

Вода отхлынывает в стороны, ручейками скатывается по телу, мокрая грива волос тяжестью оттягивает голову назад, в ушах немного звенит.

Зато получается переключиться.

Провожу влажными ладонями по лицу. От носа к волосам. Раз. Другой. И с тихим стоном откидываюсь на резиновый валик.

Надо к маме на кладбище будет…

Додумать мешает телефон. Оборвав мелодию, он на пару секунд замолкает, а после разражается привычной мелодией, установленной на входящие звонки.

Нахмурившись: вдруг, что важное, перегибаюсь через край ванны, тянусь к полотенцу и наскоро вытираю ладони.

Хватаю с тумбы гаджет, смотрю на экран и замираю.

«Женя»

Брать? Не брать?

Сомнения раздирают душу.

Что бывшему любовнику от меня надо? Мы ж, так сказать, уже разобрались. До сих пор запястье побаливает, а перед глазами стоит его перекошенная бешенством морда.

Или не все угрозы еще высказал? Нашел, что добавить?

А я, идиотка, с какого фига не внесла его в ЧС? Знамо с какого. Тупо забыла. Без всякой задней мысли и надежды что-то воскресить. Просто этот псих после «разборок» мне ни разу не звонил, а я с головой ушла в срочные сборы и побег, вот и упустила возможность что-то сделать.

А теперь.

Взгляд сам собой мечется, не находя, на чем зацепиться. Ах нет, снова цепляется за синяки. Да так, что теплая вода в ванне не помогает. Тело покрывается мурашками.

А ведь он даже не считался с силой, когда меня хватал и швырял. Будто надоевшую игрушку. Гордость я его, видите ли задела, когда решила жизни поучить.

Сглотнув ставшую вдруг вязкой слюну, собираю всю смелость и смахиваю большим пальцем зеленую стрелку.

Ненавижу неведение. Да и зная Лазарева, лучше ему ответить. Иначе даже заброс в ЧС не поможет.

– Слушаю.

На удивление голос звучит ровно и ничем не выдает бури эмоций, взвихряющейся в груди.

– Ты где?

– Дома.

– Врешь!

Рык в первую секунду пугает, а спустя еще мгновение страх уходит. Я в настоящем доме. Родительском. В безопасности. А этот мудак за семьсот километров от меня.

Так что…

– Ошибаешься, Евгений, – позволяю себе ухмылку, – по вранью это ты у нас мастер. Жаль, раньше не знала, что даже черный пояс по пи..дежу у тебя есть.

– Кира!

Старается осадить.

Не действует. Но все же эмоции гашу, когда интересуюсь:

– Лазарев, что тебе надо?

Лучше выяснить это поскорее. Нет у меня желания затягивать с ним разговор.

– Поговорить. Я был не прав. Слегка погорячился.

Надо же… слегка. Смотрю на запястье, а затылок, как по заказу, простреливает фантомной болью. Будто я снова врезаюсь в стену.

– В какой конкретно момент погорячился, Евгений? Когда швырял меня? Или когда пытался изнасиловать? А, может, когда уничтожал моё дело?

Глава 11

МАКСИМ

– Да, умница… – удерживаю рукой светлую голову, работающую в районе моей ширинки.

Пухлые губы, с наслаждением причмокивая и постанывая, скользят по члену, насаживаются до максимума, стараясь доставить мне наивысшее удовольствия.

Откинувшись на кресле, упираюсь затылком в подголовник, опускаю веки и сосредотачиваюсь на ощущениях.

М-м-м… хорошо…

Горячий влажный рот Алисы всасывает и вылизывает мой ствол с таким усердием, будто она не минет делает, а госэкзамен сдает, и от того, насколько хорошо справится, зависит ее жизнь.

Вспышкой молнии перед мысленным взором снова мелькают серо-зеленые, слегка раскосые глаза, аккуратный носик, персиковая кожа, похожая на бархат, и розовые губки, растягивающиеся в ехидной усмешке, демонстрируя ровные белые зубы, а затем в ушах снова звучит ее едкое: «Идиот!».

– Сука!

Матерюсь себе под нос и, не жалея Вяземскую, наматываю ее волосы на кулак.

Крепко фиксирую голову и начинаю вбиваться членом в рот до самого упора. Так, что она давится и скулит. Издает хрюкающие звуки и впивается тонкими пальцами мне в бедра, стараясь отстраниться. А не справляясь, оставляет следы от острых ногтей на теле.

Похер.

Сейчас я ее не вижу. Перед глазами стоит ядовитая кобра с жалом вместо языка. И именно ее дерзкий рот я затыкаю своим стояком.

Еще и еще раз. Затыкаю и зверею лишь сильнее.

– Терпи, – немного отстранюсь, давая Алиске вздохнуть, и снова забиваю член в ее глотку.

Двигаю бедрами, представляя вместо светлых волос шоколадные пряди, вместо голубых глаз чертовы ведьминские. Именно их обладательницу я деру, а она смотрит на меня снизу вверх и принимает всё, что даю, до последней капли.

Толкаюсь последний раз, не позволяя девчонке отстраниться, и выстреливаю ей в горло спермой.

– Глотай.

Дожидаюсь, пока она сделает, как я хочу, лишь потом освобождаю ее рот и выпутываю пальцы из волос.

Алиска закашливается, шумно втягивая воздух. Не двигается какое-то время, но отмирает, замечая, как, не глядя на нее, я натягиваю боксеры и джинсы.

– Макс, а я?

Подается ближе, все еще стоя на коленях и вытирая рот ладонью.

– В другой раз.

Опускаю взгляд на ее лицо. Размазанная по лицу тушь, припухшие красные губы, растрепанные обесцвеченные волосы, поволока в глазах.

Нет. Продолжения мне не хочется. Хотя, освободив яйца, голову так и не смог. Внутренний пожар, вспыхнувший три дня назад, а позавчера подкормленный новыми «дровишками», никак не угасает.

Коротит.

– Тебе не понравилось, Макс?

Алиска растерянно смотрит на меня.

– Ты – супер! – подмигиваю ей, улыбаясь, и киваю в сторону санузла. – Иди, приводи себя в порядок, докину до дома. У тебя пять минут.

– А…

– Четыре с половиной, – демонстративно смотрю на часы, – если ты хочешь со мной. Или сама? Ножками?

Выгибаю бровь.

Этого хватает.

– С тобой.

Вяземская срывается с места, несется в туалет, а я подхватываю со стола папку с документами. Через полчаса назначена встреча с новым поставщиком. Старый стал слишком задирать процент, наивно полагая, что он – один такой на свете.

Что ж, пусть и дальше считает. Сесть себе на шею я не позволю. И не с такими хитрожопыми дела имел.

– Алиса, время, – повышаю голос, еще раз взглянув на часы.

И пусть до ресторана ехать минуты три, с заездом к Вяземской примерно семь, не могу дольше сидеть на месте. Интуиция настойчиво поторапливает запрыгнуть за руль и посильнее выжать газ.

С хера ли?

Не знаю.

Чувствую.

– Я всё.

Девчонка с улыбкой вываливается из санузла, когда я приближаюсь к выходу. Оглаживает упакованное в короткое летнее платьице сексуальное тело и медленно приближается, томно покачивая бедрами. Облизывает розовым языком губы, призывно заглядывает мне в глаза и тут же получает новый приказ:

– На выход.

– Ма-а-акс…

– Я опаздываю.

Пятки уже горят.

Хватаю Алиску за плечо и тяну за собой. Автосалон покидаем чуть не бегом.

Мой «прицеп» пытается что-то булькнуть, но я отвлекаюсь. Предупреждаю главного менеджера, где буду и когда примерно вернусь. Получаю заверения, что без моего присутствия справятся, – ну еще бы, тут все такие вышколенные, мама не горюй – и, выбравшись на улицу, снимаю лексус с блокировки.

Дожидаюсь, когда на пассажирском сидении щелкнет замок ремня безопасности, и ту же секунду трогаюсь с места.

– Макс, что ты решил? Примешь предложение деда?

Глава 12

КИРА

Ох, ничего себе за хлебушком сходила. Счастье, что жива осталась.

Стараясь абстрагироваться и вернуть в положенное место трусливое сердце, которое почему-то вместо того, чтобы, как у всех, в момент опасности сбежать в пятки, рвануло к горлу и перекрыло кислород, опускаюсь на корточки и прислоняюсь спиной к стволу дерева.

Ноги, как желе, совсем не держат. Руки трясутся. Тело вибрирует от перенапряжения. Хочется зарыдать, чтобы хоть так выпустить напряжение, сковавшее тело похлеще смирительной рубашки.

Но вместо этого закрываю глаза, обхватываю побаливающую шею и стараюсь продышаться.

Боже, и это тихий спокойный провинциальный городок?!

Даже несмешно. Ужас, что творится.

Посреди бела дня откуда ни возьмись на рядовых граждан налетают какие-то жуткие отморозки, угрожают ножом, душат и нагло отнимают сумочки.

И, что удивительно, звать на помощь смысла нет. Вокруг ни души, будто все сговорились исчезнуть и дать возможность бандюкам меня грабануть.

– Фух! – растираю ладонями лицо, посильнее вдавливая подушечки пальцев в глазницы.

Стать пандой мне грозит. Косметики на лице ноль. Я ж на полчасика из дома выбиралась. Нафиг марафет, а так подумать, словно предчувствовала.

Тьфу! И в чем я так согрешила?

Три дня всего в городе, а приключений уже выше крыши. То псих на мотоцикле, то душ из грязной лужи, то грабитель.

Спокойно и без нервов только вчерашние сутки пережила.

Чудом? Вряд ли. Скорее, лишь потому что дома сидела и на улицу нос на показывала. Даже к отцу не наведывалась, доверив его соседке.

Баба Валя пирогов с утра напекла. С капустой, с яйцом и луком, да с яблоками. Выбирай – не хочу – все вкусные. Мне целую тарелку притащила и для батьки отложила, как на роту солдат. А после уверила, что сама к нему в больницу сходит, проведает.

Спорить я не взялась. Зачем? Они сто лет дружат. Да и срочная работа внимания затребовала. Так что, передав кое-какие вещи, что папка просил ему доставить, весь вчерашний день зависала в ноутбуке. А сегодня…

– Эй, девушка!

Безжалостные крепкие руки стискивают меня оковами за плечи и, как пушинку, вздергивают вверх.

Судорожно втягиваю носом воздух и распахиваю ресницы. Следом рот – если еще кто обидеть вздумает – завизжу.

– Ты как? Голова болит? Кружится? Шея в порядке? Что он с тобой сделал?

Теряюсь от количества вопросов, от проскакивающих в голосе властных и в то же время беспокойных ноток, от того, что меня аккуратно вертят, ощупывают и осматривают, будто заранее не доверяют ответам.

Замираю. Зависаю. Внимательно разглядываю татуированного хама, успевшего дважды потрепать мне нервы, как обосновалась в родном городе, а теперь вроде как добровольно пытающегося оказать помощь и… медленно считаю секунды.

Одна.

Две.

Три…

Ну когда-то же этот глюк исчезнет?

– Эй, ответь мне? Ты как?

Меня встряхивают, явно стараясь привести в чувства. Но вместе с тем аккуратно. Точно боятся навредить.

А я всё молчу.

Голоса нет. Мыслей нет.

Зато удивления – океан.

И предчувствие, что удар головой о дерево был сильнее, чем я ощутила. Ну а как иначе расценивать происходящее?

Откуда он здесь? Почему опять рядом?

Еще и человечный такой, заботливый. Разговаривает нормально, а не как говнюк.

Реальность? Вряд ли. Скорее уж, я просто без сознания.

– Так, повреждений я не вижу. Значит, жить будешь. Отмирай, злючка.

Насмешка в голосе, дернувшийся вверх левый краешек губ, бесовские искры в глазах. Руки, нагло спустившиеся по ребрам ниже талии и не то дарующие поддержку, не то прожигающие жаром кожу сквозь тонкий ситец платья…

– Или я так тебе понравился, что от радости встречи язык проглотила?

М-да, поспешила я радоваться.

Хамлом он был, хамлом остался. Иное этому типу не дано. Иначе точно перегруз системы случится. А следом сбой.

– Нет, не понравился, – спешу его заверить.

Облизываю губы кончиком языка и ловлю мужчину на том, что он беззастенчиво пялится. Без стеснения и неловкости.

Не то что я, совершившая жест лишь потому, что он на какое-то время задержал свой взгляд на моих губах.

– Почему? – приподнимает бровь, будто ему реально интересен ответ.

Впрочем, и я не стесняюсь.

– Потому что всего лишь смазливый, самоуверенный и тело хорошее, но с татуировками и гонором явно перебор.

Припечатываю серьезностью.

Ожидаю ответной колкости, иначе у нас не выходит.

Ошибаюсь.

Глава 13

КИРА

Заторможенно наблюдаю, как у стоящего совсем рядом мужчины меняются черты лица. Расслабляются, разглаживаются. Как его отпускает ранее прослеживавшееся в рваных движениях напряжение, а в уголках ореховых глаз образуются мимические морщинки. Как изгибаются выразительные губы, белозубая улыбка преображает жесткое лицо, а на впалых щеках появляются ямочки.

А ведь красив, зараза.

Красив, но подкупает не это. Нутро царапает его естественность.

Он не рисуется. Не пытается произвести впечатление. Не притворяется хорошим, подстраиваясь под кого-то. Ни в прошлые встречи, ни теперь. Он, словно одиночка, делает и говорит лишь то, что хочет сам. И ему абсолютно неважно, что думают об этом остальные. Их мнение для него вторично.

Если вообще, в принципе, заботит. Тут тоже стоит поразмышлять.

А еще он настолько явно концентрирует на себе мое внимание, что происходящее вокруг словно поддергивается пеленой. Сама не замечаю, как постепенно успокаиваюсь, отпуская отнюдь нерадужную по своей сути ситуацию.

– Ну-ка приподними голову, я хочу посмотреть.

С такими словами этот наглец вновь запросто вклинивается в мое личное пространство. Одной рукой обхватывает плечо, прислоняя к дереву, точно сомневается, что иначе я не устою, а согнутым указательным пальцем другой поддевает подбородок, заставляя задрать голову вверх.

Приседает, подается ближе и пристально изучает мою шею.

Чувствую дикий раздрай, что так легко позволяю незнакомцу собой командовать, и жар, распространяющийся по телу быстрее, чем лесной пожар. Но вместо того, чтобы сопротивляться, ругаться и требовать убрать от меня загребущие руки, безропотно замираю. Лишь слегка вздрагиваю в тот момент, когда шероховатые подушечки чужих пальцев, едва касаясь, дотрагиваются до кожи и аккуратно ее поглаживают.

Раз.

Еще раз.

И еще.

Меня будто током пробивает. Покалывает мелкими, но чувствительными разрядами в местах соприкосновений.

Волнительно. Пульс ускоряется. Дыхание рвется, а еще минуту назад столь простой процесс, как вдох-выдох, вдруг становится архисложным.

Да что ж такое?

Прикусываю губу, чтобы не выдать нервозности, и впиваюсь взглядом в потемневшие глаза мужчины. Стремлюсь по ним считать, что да как. Но то ли я – плохой физиогномист, то ли он – профи в покерфейсе, но ничего не разбираю.

– Что там? Очень страшно?

Терпения ждать дольше не остается. Да и осмотр, кажется, затянулся. Врачи в поликлинике и то быстрее справляются. Хотя, там вечный конвейер.

Но высказать претензию вслух не успеваю.

Мистер «татуировка» последний раз скользит пальцем по моей шее и выпрямляется.

– Нет, не волнуйся. Небольшое покраснение, но, думаю, обойдется без синяков.

Фух. Мысленно выдыхаю. Не мысленно, впрочем, тоже.

Услышанный вердикт позволяет чуть-чуть расслабиться. За глаза «подарков» и от бывшего хватает, чтобы к ним прибавлять другие.

Предпринимаю попытку отойти в сторону, еще больше увеличивая расстояние с нечаянным помощником, поблагодарить его и распрощаться, но мой оппонент считает иначе.

– Что тот урод от тебя хотел? – неспеша отпускать, огорошивает он меня вопросом.

Неосознанно дергаю плечом.

– Деньги, естественно.

Что ж еще? Других идей в голове нет, а шутить, что грабитель был не особо разговорчив и свои желания вслух не озвучивал, считаю лишним.

– Ясно. Я видел черный предмет у него в руках, когда он убегал. Телефон? Кошелек? Документы? – мужчина четко перечисляет то, что я обычно ношу в сумке, и будь та сегодня со мной, а не сохни дома после вчерашнего дождя, мне пришлось бы попотеть, чтобы все вернуть и восстановить, и тут же командует. – Так. Нужно ехать в полицию, писать заявление и звонить в банк, блокировать карты.

Мысль здравая, и в другой ситуации была бы правильной, но…

– Нет, не нужно, – мотаю головой, удивляясь его внимательности, затем вспоминаю, что именно у меня стащили и дергаю губы в ехидной усмешке. – Сегодня воришке не повезло. Он украл кое-что, что ему совсем не нужно.

Мужчина переступает с ноги на ногу и, наклонив голову вбок, приподнимает бровь, всем видом демонстрируя вопрос.

– И что же?

Я лишь шире улыбаюсь. Раздумываю секунду, говорить или нет, затем признаюсь.

– В клатче были прокладки. Я их только что в магазине купила.

– А личные вещи?

– Телефон я забыла в машине на зарядке, а ключи и банковская карта, – хлопаю по карманам и выуживаю названное, – остались при мне.

– Везучая?

Татуированный мистер цокает языком и качает головой, расплываясь в похожей на мою усмешке. Открываю рот, чтобы согласиться, но тут вспоминаю вчерашний душ из грязной лужи, который он мне устроил, за ним конфликт на заправке, и передумываю.

Глава 14

КИРА

Прислоняюсь животом к подоконнику и верхней частью корпуса подаюсь вперед, чтобы почти коснуться кончиком носа стекла. Ни за что не цепляющимся взглядом осматриваю утопающий в сумерках двор.

На улице ни души, хотя на часах всего начало десятого. Вот она – особенность провинциальных городов – после работы все сидят по своим квартирам, смотрят телевизоры и никуда не спешат. Не то что в Питере, где движение не замирает ни днем, ни ночью.

Нравится ли мне эта вязкая тишина или нет? Не могу пока для себя сформулировать, но взять и рвануть в Северную столицу прямо сейчас однозначно не тянет.

Отклоняюсь назад, подношу к губам пузатую чашку и делаю небольшой глоток кофе. Крепкого, несладкого. Без молока и очень горячего. Привычная терпкость жаром омывает рот, обволакивает нёбо и гортань, а после ароматной горечью оседает на кончике языка.

Вкусно. На секунду прячу глаза за ресницами и вспоминаю прожитый день.

Даже не верится, что столько всего случилось. И прежде всего нападение и последующая встреча.

– Милый, видишь же, женщина жива.Дальше она и сама справится…

Колкие слова блондинки явственно всплывают в памяти, как и она сама. И то, и другое вызывает искреннюю улыбку.

Девчонка меня от души повеселила. И тогда, и теперь.

Понятно же, что, ткнув носом в мой «солидный» возраст, юная прелестница имела цель куснуть, с какого-то ляда записав меня в соперницы, но в итоге бонусом подняла настроение. На «женщину» я нисколько не рассердилась.

Зачем обижаться на правду?

С какой стати?

Да, я – женщина. Уж точно ни разу не мужчина. И давно не девочка, что вполне естественно. Четвертый десяток разменяла и ни об одном прожитом годе не жалею. Мне хорошо в мои тридцать два. Я образована, самодостаточна и вполне обеспечена, чтобы не думать, у кого занять денег, чтобы купить завтра хлеб и молоко. Я себя реализовала, пусть и не на полную катушку, но точно знаю, чего хочу и что умею.

Я себя люблю и ценю. А еще я в хорошем настроении, потому что даже в непрезентабельном виде, потрепанная и немного деморализованная нападением, оказалась вполне достойна того, чтобы ко мне приревновали мужчину.

Пусть это несусветная глупость, но кому не лестно, когда его самооценку так лихо повышают?! Я так только за. Особенно после выходки бывшего, прошедшегося по моей жизни и карьере грязными ботинками.

Да я блондиночке даже поддакнуть успела, соглашаясь с ее предложением, отчего она немного подвисла. Явно ждала чего-то иного. Но нам с ней все равно пообщаться не удалось. Ее кавалер не дал возможности.

Услышав возгласы своей подруги, он ловко перехватил ее за руку, отвел в сторону и что-то шепнул на ушко. После чего та, как послушная овечка, молча поплелась в обратную сторону.

А Максим, о да, познакомиться нам все же пришлось, вернулся ко мне.

Безапелляционно заявил, что одну не оставит и следом несколько пунктов из списка «тебе надо» озвучил. Моё же «Не волнуйся, со мной все нормально, я сама прекрасно дойду до машины» благополучно проигнорировал.

При воспоминании, как мы вдвоем шли через парк к парковке возле кафе, а после он отслеживал, как я медленно отъезжаю и вливаюсь в плотный поток проспекта, шальная улыбка сама собой наползает на губы, а в животе щекотно пузырится смех.

Вот ведь заботливый и дотошный выискался. А еще самоуверенным до безобразия. Впрочем, именно так я и предполагала ранее. Этот Макс сам себе на уме. И никто ему не указ.

Незаметно для самой себя допиваю немного поостывший кофе. Отталкиваюсь от подоконника, подхожу к мойке и споласкиваю чашку. Опрокидываю ее в сушку и перемещаюсь с кухни в родительскую комнату.

Сажусь на двуспальную кровать и гипнотизирую картину, висящую на стене.

Мама любила в свободное время заниматься алмазной мозаикой. В квартире осталось много ее работ, но та, к которой прикипает взгляд немного особенная. Во-первых, она была ее так называемой «первой пробой пера». Огромная, в розово-голубых тонах, изображающая влюблённую пару лебедей, плывущих по озеру. Очень чувственная и эмоционально светлая вещь. А во-вторых, за этой картиной прячется отцовский сейф. Не какой-то навороченный, как в фильмах показывают, а самый обычный, железный, на числовом замке.

И всё бы ничего, но картина висит криво, а на дужках замка виднеются свежие царапины.

И вот вопрос: откуда они?

Было ли так еще вчера?

Странности я обнаружила не сразу, как пришла домой, а всего лишь час назад, когда, загрустив, забрела в теперь только отцовскую комнату.

Сначала удивилась небрежности в размещении картины, отец у меня еще тот аккуратист, а тут такой явный непорядок. А после, решив поправить «память о маме», зацепилась за царапины.

Ситуация странная, ответов нет. И батьке звонить поздно. Но и отмахнуться уже не выходит, потому что, повернув голову в сторону выхода из комнаты, в ярком искусственном свете десятка лампочек я замечаю на линолеуме пыльные следы от протекторов ботинок.

Глава 15

КИРА

– Пап, мне надо с тобой поговорить.

– Кирюш, разговор к тебе есть.

Стоит произойти соединению связи, как наши фразы раздаются практически одновременно, перебивая друг друга.

На секунду замираю. За веселостью в голосе отца прослеживается нервозная нотка. Улавливаю ее шестым чувством, точно я – не я, а высокочастотный радар.

И неважно, что он старается ее скрыть и делает это почти идеально. Уверена, ни один посторонний человек не нашел бы к чему докопаться, уж очень живо и бодро звучит беззаботно-лихой тон. Да только я ему не посторонняя.

Я – дочка, папина дочка, которая давно и основательно изучила любимого родителя и все его возможности. Потому теперь, как бы он не старался бодриться, провести меня не удается.

Отставляю чашку с кофе на стол, подхожу к окну, бездумно в него выглядываю. Губы сами собой дергаются в нервной усмешке.

Вроде как ночь прошла, наступил новый день, а ощущение, словно не ложилась. Будто я так и нахожусь во вчера. До сих пор обдумываю нападение, анализирую новые знакомства и то, что, по всей вероятности, в квартире в мое отсутствие были посторонние.

Были.

И это странно.

А еще страшно.

Замки-то не взломаны. Никаких повреждений и царапин на личинках нет. Точно знаю. Вчера около полуночи лично выходила в подъезд и проверяла.

– Говори первым, пап, – предлагаю, откидывая лишние мысли прочь и старательно сохраняя нейтральность в голосе.

Все же его беспокойство цепляет. Чувствительно. Так, что наперед понимаю, что разговор пойдет точно не о покупке бананов, которые вдруг у него закончились, или о новой чашке, так как старая разбилась.

Нет, он будет чем-то важным.

– Я, Кир, ты только не переживай… – начинает отец так лихо, что дышать забываю.

Найдите хоть одного человека, кто после коронной фразы «Ты только не волнуйся», произносит: «Фух! Ну слава богу, что предупредил, а то я заранее напрягся!»

Вот и я не железная. В голову сразу мура лезет. А уж помноженная на вчерашнее…

– И-и-и? – тяну протяжно, очень стараясь не терять присутствия духа.

А он, зараза такая, уже теряется. Семимильными шагами улепетывает.

– Меня в область направляют. Через час машина будет.

В область.

Отец говорит так, точно извиняется. Меня же другое цепляет: просто так больных в центр не катают. В исключительных случаях – да, когда сами не справляются. Но у отца же вроде все наладилось…

– Из-за чего, пап? Тебе хуже стало?

Другие мысли в голову не приходят.

– Нет, – четко. Так, что сразу верю: не хуже. – Это мой доктор чудит, ему правая нога, видите ли, не нравится. Сегодня на снимок рано утром возили, что-то там просвечивали, решали. Даже консилиум, етишкин кот, собирали.

Консилиум – это же не просто так. Не отнимать ли конечность собрались ироды?!

– И что решили? – задерживаю вдох. – Почему не нравится?

Сжимаю свободную ладонь в кулак, точно в ней все страхи раздавить возможно. А внутри так неспокойно, что боже мой.

– Кирюш, да кто ж их поймет, чего боятся, – фыркает отец. – Я толком и не врубился в их врачебную тарабарщину. Кроме того, что какому-то светилу меня показывать вздумали. Ждут, что он им скажет. А как по мне, так ничего не скажет, потому что обе ласты у меня болят одинаково. И левая ноет, и правая ноет. А значит, и заживут тоже в одно время.

Последнее предложение батька уже откровенно ворчит.

Не любит он область посещать. Суетно ему там и некомфортно. Шум, гам, тарарам. Ему размеренность подавай, природу, чистый воздух.

Хмыкаю, позволяя себе улыбку.

Раз бурчит, значит, действительно в порядке. Паниковать не стоит.

Но в плане поездки я с ним не согласна. Ехать надо.

В областном центре врачи всяко опытнее и оборудование круче. Помочь могут лучше. К тому же одна умная докторская голова – хорошо, две лучше, а три или четыре – вообще супер. Да и раз местные сами отправляют, значит, в себя не особо верят.

– Пап, раз надо, так надо, – спешу его подбодрить. – Ты у меня боец. Со всем справишься.

– Думаешь?

– Уверена.

– А если месяц там продержат?

– Я дождусь, – обещаю.

Еще несколько минут обсуждаем нюансы. А когда отец напоминает, что я тоже хотела ему что-то сказать, решаю не бить подозрениями в лоб, а зайти со стороны.

– Пап, слушай, ты мне свои ключи от квартиры дать можешь? Хочу в сарай сходить, а чип от двери подвала только на твоей связке есть.

– Могу, – усмехается. А следом уточняет. – Неужто, дочь, велик решила достать и по полю покататься?

Хорошо, когда над причиной голову ломать не надо. Оппонент и сам отлично справляется.

Глава 16

КИРА

Положив трубку, решаю сегодня же наведаться в сервис и забрать у Сан Саныча ключи. Но прежде кое-что сделать.

Для этого иду к соседке. Она, давно живущая без мужика, точно знает то, что мне нужно. А именно адреса местных мастеров на все руки в шаговой доступности. Последние требуются просто по зарез.

– Доброе утро, баб Валь, – здороваюсь, стоит двери напротив приоткрыться.

– Привет-привет, Кирочка.

Обмен утренними любезностями надолго не растягивается. И как только появляется возможность, интересуюсь.

– Подскажи, пожалуйста, к кому можно обратиться, чтобы замок на двери посмотрели.

– А что, сломался?

Ловлю в слегка поблекших от возраста глазах волнение напополам с участием и спешу успокоить:

– Нет, работает… пока. Но такое ощущение, что прокручивается, – сочиняю на ходу, разглядывая предмет обсуждения. – Вот хочу специалисту показать, пока не поздно. Что уж посоветует. Этот отремонтировать или сразу новый ставить.

Естественно, второй вариант – моя цель. И я ее добиваюсь.

Порассуждав с баб Валей, что ЧП легче предотвратить, чем разгребать последствия, беру нужные контакты и уже через час принимаю работу слесаря.

Мастер Витя, мужичок лет пятидесяти из дома напротив, за косарь соглашается не только осуществить мое желание вот прям сразу, не откладывая в долгий ящик, он дважды самостоятельно гоняет в строительный магазин за всем необходимым. Покупает, приносит, отчитывается по товару и чекам, а после без лишних разговоров и перекуров работает.

Тридцать минут и готово.

– Принимай, хозяйка, работу, – довольно потирая крупные ладони, сообщает он, стоит мне допить утренний кофе, а, получив расчет, выкладывает оторванный от газеты клочок, где написан номер телефона. – Это мой. Обращайся по любым вопросам, не стесняясь.

Расстаемся, довольные друг другом. А еще двадцать минут спустя я покидаю квартиру и еду в сервис.

В этот раз отцовского помощника искать не приходится. Он стоит на улице возле курилки и, делая глубокие затяжки с присвистом, что-то печатает в телефоне.

– Добрый день, – обращаю на себя внимание, поскольку он настолько углублен в процесс, что меня, приблизившуюся вплотную, в упор не замечает.

Я же разглядываю его без стеснения и легко фиксирую, что при звуке моего голоса он дергается и резко вскидывает голову. Гасит экран, прячет сотовый в карман брюк и второй рукой прицельным щелчком отправляет бычок в мусорку.

– О, Кира, привет, – кривит губы в добродушной улыбке, часто моргая. – А ты чего тут? С машиной какие-то проблемы?

И сколько я не стараюсь уличить его в притворстве и наигранной доброжелательности, ничего не выходит. Либо прекрасный актер, либо я зря на него грешу.

– Нет. Нет, с ней всё в порядке. Я…

И тут меня будто черт за ногу дергает. Или за язык, что более вероятно. Но говорю я совершенно не то, ради чего приехала.

– Я к озеру еду, хочу искупаться. А к вам заскочила предупредить, что папу в областной центр утром забрали. Местные врачи решили перестраховаться.

– О, как. А я и не в курсе, – хмурится Ветров. – Он мне не звонил.

И в подтверждение собственных слов, достает и проматывает ленту входящих вызовов.

– Нет. Точно не звонил.

Кивает сам себе.

Пожимаю плечами.

– Думаю, не успел. Все внезапно организовалось. Так что, дядь Саш, если что, будьте в курсе. Пока все на вас. Но если нужна помощь…

Не договариваю. Он сам продолжает:

– Помню, Кир. Наберу. И спасибо тебе.

– Да не за что. Поеду я, – взмахиваю рукой, в которой сжимаю брелок с ключами, и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Ветров не останавливает. И не задает вопросов. Только внимательным взглядом провожает меня, а после мою машину. Отлично это вижу в зеркале заднего вида.

Подтверждая легенду, сворачиваю в сторону прибрежной зоны, проезжаю пару километров и, только убедившись, что за крутым поворотом меня не видно и «хвоста» нет, торможу и вертаюсь обратно в город.

Во двор родительского дома заезжаю с другого хода, через гаражи, делая приличный круг, и останавливаюсь в дальней части. Место не бросается в глаза, но с него отлично просматривается наш подъезд. Это главное.

Глушу мотор, открываю окна, с радостью впитывая сладковатый цветочно-травяной запах лета, и откидываюсь на спинку кресла, собираясь ждать.

До последнего тешу себя мыслью, что Ветров не причём. Что не приедет. Не клюнет на наживку.

Но надежда разбивается вдребезги, когда знакомая нива мелькает перед глазами, а меньше чем через минуту помощник отца выпрыгивает из салона и ныряет в нутро подъезда.

– Крыса.

Разочарованно качнув головой, выбираюсь из машины и спешу следом. Не скажу, что чувствую себя Рембо, готовым крушить врагов направо и налево, но и оставлять все так, как есть, не вижу смысла. Хочется понимать, что происходит за спиной отца, и чем не чурается человек, которому мы фактически доверились.

Глава 17

КИРА

– Кира, привет! Надеюсь, у нас на сегодня всё в силе? – наполненный энтузиазмом голос Риты проникает в загруженный работой мозг и против воли заставляет улыбнуться.

Задвигаю клавиатуру в стол и, потирая указательным и большим пальцами переносицу, уточняю:

– Мероприятие уже сегодня, да?

– Конечно, Мельникова, – веселится Пыжова. Легко представляю, как она запрокидывает голову и закатывает глаза. В общем-то по делу. – Пятница же, дорогая. Или ты так глубоко погрязла в цифрах, что пропустила дату на календаре?

Перевожу взгляд на стену, где красное окошко до сих пор примагничено ко вторнику, киваю самой себе.

– Прости, реально пропустила, – винюсь, умудряясь при этом хмыкнуть, – всё так лихо завертелось, что я немного выпала из реальности.

Еще бы. Управление пусть не крупным, но все же незнакомым бизнесом меня хорошенько приземлило. Бухгалтерия – пустяк. Сложности отыскались в мелочах. Закупке запчастей, масел, комплектующих, проверке склада, где всё оказалось хуже, чем я думала. В анализе просрочки и недостачах.

О, да, бездумно ляпнув, что Ветров нечист на руку, я, к сожалению, попала в яблочко. Он воровал и подтасовывал.

А еще проблемы нарисовались в коллективе. Парочка сотрудников, узнав об уходе отцовского зама, решила саботировать работу, а когда остальные не повелись, забили на свои смены и недовыполненные дела и самоустранились.

В общем, пока разгребала одно, проверяла наличие и сроки другого, общалась с поставщиками, а попутно налаживала отношения с заметно сократившимся штатом, реально не заметила, как миновали несколько дней.

Хорошо, не месяц. В таком напряжении и его бы легко профукала.

– Судя по удивлению, много, – не соглашается со мной Рита, но быстро переключается. – Так что? Надеюсь, ты не бросишь меня в последний момент и пойдешь на соревнования? Я и Славке уже обещала. Он будет жутко рад такой болельщице.

Смеюсь и параллельно запускаю руку в волосы. С тихим стоном массажирую подушечками пальцев затылок, который от нервов кажется чужим.

– Ой, Рита, нашла тоже болельщицу, – подтруниваю над самой собой. – Если всё так, как ты говоришь, я скорее закрою глаза, чтобы не визжать от страха, чем буду возбужденно голосить: «Вперед, Славка!»

Теперь хохочет и она.

– Не переживай, я сама трусиха. Поэтому будем волноваться на пару.

Ну раз так…

– Окей, уговорила.

Обсудив еще несколько мелочей и место встречи, отбиваю звонок подруги и откидываюсь на спинку кожаного кресла. Отцовского.

Да, теперь я практически не вылезаю из офиса сервиса. Днюю и ночую за рабочим столом, стараясь максимально быстро вникнуть во все пробелы. И пусть со крипом, но верю, что мне это удается.

Естественно, не без помощи. Дядя Женя и Рыжий Пашка во всем помогают, за что не перестаю ежедневно выражать им искреннюю благодарность.

Они оба без раздумий заняли мою сторону, поддержали, да и другим, как полагаю, сделали внушение. По крайней мере, больше желающих нагадить там, где совсем недавно неплохо зарабатывали, не появилось. Мужики даже обещали порыскать среди своих знакомых, чтобы найти работников на места ушедших, так сказать, привлечь к труду не темных лошадок со стороны, а проверенных ребят.

От такой поддержки едва их не расцеловала. Хотя для радости был и еще повод.

Ветров, написав заявление об увольнении, исчез в тот же день и до сих пор ни разу не объявлялся. Я же, положа руку на сердце, настраивалась на иное, а именно воевать. Раз уж он оказался человеком с гнильцой, то и в свой уход легко мог подгадить.

Не подгадил.

Или отложил это дело на потом. Тут пока неясно.

Как и ничего не ясно с «серьезными» людьми, которыми он лихо угрожал.

За три дня ни ко мне домой, ни в сервис никто не пожаловал. То ли господа оказались шибко заняты другими вопросами, то ли место под сервисом отца не так сильно им требовалось, но пока все было тихо.

Разговор с отцом по этому поводу прояснил не особо много. Да, несколько раз к нему подкатывали Комаровские, так в городе прозвали шестерок Комарова Михаила Ивановича, мецената и крупного предпринимателя, занимающегося строительным бизнесом официально, а лесом и гостиничным делом – не совсем. Но, получив четкое и конкретное «нет», больше не совались. И точно не угрожали.

А ведь Ветров объяснял всё иначе. Выходит, снова врал?!

Папка очень удивился, когда я раскрыла ему глаза на помощника и его делишки. Матерился тихо под нос и громко порывался вернуться. Слава богу, быстро осознал нереальность затеи. Потому что, как не пыжься, но с двумя сломанными ногами сделать хоть один шаг от кровати – уже подвиг.

Сошлись с ним на том, что я веду себя аккуратна, а при любых самых непонятных ситуациях звоню в полицию, а еще непременно держу его в курсе всех дел.

– Кира, к тебе посетитель, – короткий стук в дверь и просунувшаяся в следующую минуту голова Пашки заставляют вернуться в настоящее.

– Да, конечно, уже иду, – отталкиваюсь пятками от пола, чтобы выкатить кресло из-под стола, поднимаюсь и, прихватив сотовый, практически бегом спускаюсь по лестнице вниз.

Глава 18

МАКСИМ

– Как прошел утренний тест-драйв? Есть недочеты?

Рус откидывает салфетку в пустую тарелку из-под супа, переставляет её на край стола и придвигает к себе жаркое на сковородке.

– Есть, – киваю, повторяя действия своего механика и давнего друга. – Новая резина не тянет. Поменяй на позавчерашнюю.

– Ту, что в ёлочку?

– Ага, верно. В рубчик слабовато с поверхностью контактирует.

– А клетка как?

– Отлично. Без нареканий.

– Ну, супер. Я тогда…

– Максим Олегович, прошу прощения за беспокойство, – остановившийся в двух метрах от стола мужик с неприметным лицом, но в приметной одежде – белой рубашке с галстуком и строгом черном костюме, перебивает Руса на полуслове. – Олег Михайлович очень просит вас уделить ему десять минут вашего времени.

Просит, ну-ну…

Стиснув зубы, растягиваю губы в кривой ухмылке и расслабленно откидываюсь на диванную подушку. Краем глаза замечаю, как в противовес мне напрягается Потехин, откладывает вилку в сторону и сжимает под столом кулаки.

Перехватываю его взгляд и едва заметно качаю головой.

Нет. Никаких разборок не будет. Детский сад и взбрыки давно позади. Мы – взрослые люди и решать вопросы будем по-взрослому.

Разговорами, а не кулаками.

Рус посыл улавливает. Протяжно выдыхает, но ладони на стол возвращает. Вот и правильно. Нечего нервы себе накручивать, они не казенные.

Переключаюсь на застывшего безмолвно статуей посланника, с минуту сканирую его неподвижную фигуру, лицо без эмоций, ноги на ширине плеч и сцепленные в замок перед собой руки. Ну чистый манекен до поры до времени, хотя, уверен, боец отменный. Дед рядом с собой кого ни попадя не держит. Особенно теперь.

– Передайте Олегу Михайловичу, что я присоединюсь к нему на кофе, как только закончу обед с другом.

Оживает, моргнув. Встречается со мной взглядом, кивает.

– Хорошо, Максим Олегович. Передам.

Удаляется так же бесшумно, как до этого подошел. Рус же, обернувшись и удостоверившись, что поблизости посторонних нет, шипит:

– Уверен, Макс? Может, пошел бы он к черту?

– Да, уверен. И нет, не пошел, – ловлю искреннее непонимание и добавляю. – Лучше пусть он сейчас скажет, что еще придумал, и отвяжется, чем так и будет таскаться везде хвостом.

– Но…

– Я так решил, – произношу четко, интонацией обрывая дальнейшие обсуждения, и намеренно неторопливо тянусь за вилкой.

И пусть аппетит безвозвратно исчез, старательно запихиваю в себя идеально приготовленную в «Теремке» говядину с овощами. Позже будет не до еды, а день длинный, так что нервяк по боку и уминаем за обе щеки.

Десять минут спустя пересекаю общий зал и ныряю в арочный проем с узким коридором, уводящим в банкетный зал и небольшие отдельные кабинеты.

Местонахождение деда легко определяю по наличию охраны у дверей. Стучу чисто для проформы и сразу захожу внутрь.

Меня явно ждут.

– Максим, рад тебя видеть.

Олег Михайлович Лыков, губернатор области и по совместительству мой нелюбимый дед, поднимает с дивана и протягивает руку.

Мотнув головой, чтобы сразу понял: и в этот раз ладонь я ему в ответ не подам, приближаюсь к столу, переворачиваю стул и, перекинув ногу, седлаю.

– Давай сразу к делу.

Озвучиваю собственный план общения.

Лишь на секунду маска довольного жизнью человека дает трещину – Олег Михайлович горестно поджимает губы, но в следующий миг уже берет себя в руки. Кивает и вновь садится на диван.

– Хорошо, – тянется к тумбе, стоящей поблизости, цепляет и подтягивает к себе папку, после чего протягивает ее мне. – Подпиши бумаги о наследстве и больше я тебя не побеспокою.

– Нет. Мне от тебя ничего не надо.

– Максим.

– Я сказал: нет.

Шумно выдыхает и растирает шею.

– Послушай, ты же уже взрослый парень. Должен понимать, что все мы неидеальны и можем допускать ошибки. За свою я несу крест каждый день. Ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я себя сам.

– Уверен? – не скрываю ненависти. – Из-за тебя погибла моя мать!

Не мигая, смотрим в глаза друг другу. В его уже нет надежды, лишь смирение. В моих – презрение.

– Да, Максим, да. Из-за моей самонадеянности ты потерял мать, а я – дочь. Единственного ребенка, который у меня был, и которого я любил, даже если ты думаешь иначе.

Качаю головой. От улыбки даже он шарахается.

– Если бы любил, не заставил ее повторно выйти замуж. Да еще за морального урода и садиста, каким оказался твой заместитель.

– Макс, я действительно сожалею о случившемся. Я не знал, что Тодоров был домашним тираном и извращенцем. Я думал, он ее любил.

Глава 19

КИРА

– Господи, ему реально хватило ума после всего, что вытворил, к тебе припереться? – прислонившись плечом к плечу, шепчет на ухо Маргарита.

– Ага, хватило, – поддакиваю, испытывая неимоверное желание повести плечами и размять шею.

Взгляд, которым прожигает меня Лазарев, сидящий вместе с мэром города, его замами и почетными гостями города на центральной трибуне как раз позади нас, вызывает неприятные мурашки на коже. Будто на ней склизкие черви копошатся.

Бр-р-р…

От безумного напряжения тело немеет, но я стоически сижу неподвижно.

К черту его! Не дождется он от меня никакой реакции.

После расставания прошло чуть больше десяти дней, а ощущение, словно годы миновали. Десятки. Таким всё видится далеким и мерзким, а отношения еще более грязными и абьюзивными.

Какой же я была слепой влюбленной дурилкой. Верила каждому его слову, ложилась в одну постель, ждала, подстраивалась, плевала на собственную усталость и ежедневно готовила ему что-то свеженькое и вкусненькое, рубашки, твою ж мать, гладила.

Стыд за себя берет.

Кирка-Кирка, как же так?!

Сегодня, когда Пашка попросил спуститься в сервисный бокс, ждала кого угодно. Даже «серьезных» гостей от Сан Саныча представляла, но никак не появление бывшего.

Увидела и в шок впала, что приперся.

Гад, видите ли, меня вернуть надумал, и это после того, что сотворил. Не постеснялся мерзавец и в мою тьмутаракань приехать. А как запел, стоило его от любопытных сотрудников в комнату отдыха отвести, аж уши подвяли. И на руках-то он готов носить, и беременную жену бросить, и клиентов лучше старых подогнать, и даже бизнесу отца дать почти беспроцентный кредит.

На что?

А какая разница? Семейный бизнес раскрутим. Он все просчитал.

А на вопрос: «С какой стати?» железобетонное заявление: «Люблю тебя, дуру! Не видишь что ли?!».

Да упаси боже от такой любви!

Тьфу-тьфу-тьфу и три раза по дереву.

– Кир, он с тебя глаз не сводит…

Снова шепчет Пыжова, после того как на секунду отстраняется.

Как по мне, на трибунах такой шум и ор стоит, что зря она шифруется. Захоти кто-нибудь нас подслушать, даже если Ритка нормальным голосом заговорит, и то не разберет ни слова.

Полуистеричный визг слева и девчачьи вопли, скандирующие: «Неудержимый! Неудержимый!», справа это громогласно подтверждают.

Поморщившись и понадеявшись, что после сегодняшнего шоу по стантрайдингу я не останусь глухой, признаюсь:

– Бесит он меня, Рит. Ты себе не представляешь как.

Пыжова накрывает мои сцепленные в замок ладони своей теплой рукой, пожимает.

– А, может, и представляю, – удивляет негромким ответом, а следом и советом, озвученным с долей сарказма. – Знаешь, Кир, как по мне, так лучше всего непонятливых мужиков отталкивает не агрессия и ненависть, а игнор и безразличие. Не шипи на него, если еще припрется. А я думаю, что припрется, раз в свой Питер сразу не свалил. Не ругайся, и, наоборот, не размякай и не стелись мокрой тряпочкой. Веди себя ровно. Представляй на его месте сварливого зануду, который из-за злости не справился с метеоризмом и в итоге обос…делался. Поверь, проще будет.

Помимо воли ярко представляю нарисованный образ и вскидываю на Ритку шокированный взгляд. Ловлю ее кивок, усмешку и, не сдержавшись, прыскаю. Хохочу в голос, лишь изредка прикрывая рот ладонью.

Подруга присоединяется и не отстает, а когда эмоции немного стихают, добавляет, опять же на ушко:

– Меня, когда наш заведующий своими придирками до белого каления доводит, я только так и спасаюсь. Мамой клянусь. А его от этого реально пучит. Не понимает страдалец, чего я так жалостливо на него смотрю.

Снова переглядываемся и снова смеемся. Так, что на глазах слезы выступают. Зато напряжение незаметно отступает.

Дышать становится легче. И, главное, пофиг, кто там сзади отирается, о чем думает и мечтает. В топку это недоразумение!

А совсем скоро лишних мыслей на счет Лазарева совсем не остается.

Отвлекает ведущий. Перестав распыляться на шибко высоких гостей мероприятия и их заслуги, он приступает к представлению пятерых мастеров стантрайдинга, выехавших на площадку и разместившихся по одной линии перед зрителями.

И всё бы ничего. Все участники в шлемах и защите. Практически идентичны. Кто есть кто – фиг поймешь. Отличить их можно разве что по цветным нашивкам и мелочам на куртках.

Но!

Я узнаю драндулет.

Точнее, тот стрёмный мотоцикл, за падение которого меня хлестко отчитывал Максим. Сама не понимаю как, но точно чувствую, что это он.

С этого момента глаз со стантера-хозяина не свожу. И, словно зачарованная, вместе с ликующей, охающей и замирающей толпой внимательно слежу за его выступлением. Как четко и филигранно он нарезает круги, как переходит в элемент «вилли», а затем немного спустя в «роллинг стоппи». Чуть позже наблюдаю «дрифт», за ним «бёрнаут».