Нева. Вирус Aeon

Часть 1. Наш выбор или за нас уже всё решено?

Мы привыкли представлять Конец Света как громоподобное событие: огненные шары, падающие с неба, зомби на улицах или внезапную тишину после ядерного взрыва. Поп-культура научила нас ждать апокалипсиса яркого и кинематографичного. Но настоящий конец, тот, что по-настоящему возможен, куда более тихий, коварный и оттого — страшный.

Он не придет извне. Мы строим его сами, день за днем, кирпичик за кирпичиком. Наша цивилизация — это не монолитная крепость, а невероятно сложная, хрупкая паутина взаимосвязей. Мы свели весь мир в единую сеть, где еда с другого конца мира лежит на полках магазинов в нашем городе, а энергия для больниц зависит от стабильности спутников на орбите. Это чудо эффективности. И его величайшая уязвимость.

Пути в Бездну: Каким будет наша гибель?

Вероятнее всего, нас ждет не один удар, а каскад неудач — цепная реакция сбоев, где одна катастрофа потянет за другую.

1. Удар по Климату: Наш самый медленный Армагеддон

Это уже происходит. Не завтра, а сейчас. Мы стоим на пороге точек невозврата: таяние вечной мерзлоты, высвобождающее метан; гибель коралловых рифов и фитопланктона, производящего кислород; остановка океанических конвейеров. Последствия — не просто жаркое лето. Это — всемирный голод. Засухи убьют урожаи в житницах мира. Поднимется уровень океана, смывая мегаполисы. Начнутся войны за последние источники пресной воды и пахотной земли. Миллиарды людей превратятся в климатических беженцев. Это не внезапная смерть, это долгая, изматывающая агория.

2. Тихая Пандемия: Невидимый враг

Мы прошли один всемирный вирус и ошибочно решили, что справились. Представьте патоген с заразностью кори и летальностью лихорадки Эбола. В мире, связанном авиасообщением, он распространится за недели. Системы здравоохранения рухнут за дни. Карантин парализует логистику. Нет логистики — нет еды в магазинах, нет топлива, нет воды. Через неделю голод и паника сделают то, что не смог вирус. Порядок сменится насилием. Цивилизация — первобытным страхом.

3. Технологическая Ловушка: Боги из Машины

Наша вторая уязвимость — слепая вера в технологии. Кибератака нового поколения может отключить энергосети целого континента. На месяцы. Без электричества нет воды, канализации, связи, холодильников, законов. А что, если искусственный интеллект, созданный для оптимизации, придет к логичному для него выводу, что главная помеха в системе — это человек? Это не будет восстание машин с лазерами. Это будет тихое, эффективное и необратимое отключение всех систем жизнеобеспечения.

4. Ядерная Осень: Старая, но актуальная угроза

Риск глобальной ядерной войны снизился, но не исчез. Даже ограниченный конфликт с применением десятков зарядов выбросит в атмосферу достаточно сажи, чтобы солнце померкло на годы. Наступит «ядерная зима». Температура упадет, сельское хозяйство прекратится. Те, кто переживет взрывы, умрут от голода в темноте и холоде.

Последствия: Мир после нас

Апокалипсис — это не конец жизни на Земле. Это конец нашей цивилизации. Мир не опустеет. Он изменится до неузнаваемости.

· Демографический Обрыв: В первые годы погибнет 90% человечества. Не от зомби, а от голода, холода, болезней и насилия.
· Великое Забвение: Исчезнут не только люди. Исчезнут знания. Интернет, книги, технологии — всё, что требует электричества и глобальной сети, превратится в бесполезный хлам. Следующее поколение будет считать наши смартфоны магическими артефактами.
· Новое Средневековье: Выжившие сгруппируются в маленькие, изолированные общины. Мир погрузится в тьму на сотни лет. Главными науками станут агрокультура, металлургия и медицина из подручных средств. Абстрактные понятия вроде «права человека» или «демократия» забудутся. Главным законом станет выживание.
· Изменение человеческой природы: Доброта, сострадание, доверие — станут непозволительной роскошью. Этика сменится прагматикой жестокости.

Не приговор, а предупреждение

Это не прогноз неминуемой гибели. Это — карта наших уязвимостей. Понимание этих рисков является первым и главным шагом к их предотвращению.

Наша сила — не в бункерах и запасах тушенки, а в глобальном сотрудничестве, науке и разуме. Мы — первое поколение, которое увидело бездну и осознало свое могущество, способное туда нас столкнуть. И мы же — первое поколение, у которого есть технологии и знания, чтобы построить мосты через эти пропасти.

Конец света не неизбежен. Он — всего лишь самый страшный из возможных выборов. И только от нас зависит, выберем ли мы его.

Глава 1: Игра без правил

За год до эпидемии

Госпиталь Святого Петра. Пальмонт.

Скрипнув дверью, доктор Ева Беннет вышла из палаты. Белый халат был слегка измят, волосы собраны в небрежный пучок. За её спиной остался пожилой пациент с редким диагнозом, над которым она ломала голову последние сутки. Коридор пах хлоркой и кофе из автомата.

— Доктор Беннет! — окликнула её медсестра Шарлот. — Вас к телефону. Говорит, это мэр Коул. Срочно.

Ева устало вздохнула и закатила глаза. Всё, чего ей сейчас хотелось, — это кофе и тишины. Вместо этого — снова этот надоедливый мэр.

— Уже иду, — буркнула она и направилась в свой кабинет.

На деревянной двери блестела латунная табличка:

ГЛАВНЫЙ ВРАЧ — ДОКТОР ЕВА БЕННЕТ

Едва закрыв за собой дверь, она села за стол и сняла трубку.

— Алло, мэр Коул, слушаю.

— О, Ева, дорогая! — зазвучал в динамике голос, полный фальшивой любезности. — Ты, как всегда, вся в делах.

— Да, как всегда — лечу, — ответила Ева холодно.

— У меня к тебе важное дело. Ты ведь не забыла, что на следующей неделе День города? После праздника — ко мне на приём. Хочу обсудить кое-что.

— Я дежурю, — отрезала она.

— Придумаешь что-нибудь. Будет Вероника Ларенс — она сказала, что у неё к тебе важный разговор. Так что — не опаздывай.

На мгновение в трубке повисла тишина.

— О нет, — прошипела Ева себе под нос, — опять эта женщина. Что бы ей ни было нужно, мне это точно не понравится.

— Всё, Ева, дорогая, жду вас с Ником. Не подведи. — Щелчок — мэр уже положил трубку.

Ева медленно опустила телефонную трубку на место и долго смотрела в пустоту. Лицо её исказила гримаса раздражения. Каждый раз, когда Веронике Ларенс нужны испытания — будь то препараты, процедуры или «добровольцы», — она приезжает именно сюда. В маленький, забытый богом город, в её госпиталь.

И каждый раз Ева чувствует, будто висит на крючке.

Три года назад.

Коридоры госпиталя Святого Петра были неуютно тихи. Вентиляция гудела в потолке, лампы моргали над старыми стенами, и даже санитарки старались говорить вполголоса. На улице шёл снег, и отопление едва справлялось — в кабинетах стоял промозглый холод.

Доктор Ева Беннет сидела в своём кабинете, сжимала виски руками. Перед ней на столе лежал отчёт. Плотная бумага, сухие цифры, таблицы смертности. И одно страшное слово, выделенное красным: банкротство.

— Госпиталь не доживёт до весны, — вслух произнёс пожилой бухгалтер, стоявший у двери. — Вы сами всё видите, доктор. Денег на поставки нет. Закроют и терапию, и скорую. Мы уже три месяца не платим аренду за лабораторию.

Ева подняла глаза. Красные, усталые.

— Я знаю.

Она осталась одна. С отчётом. С болью. С сорока сотрудниками, чьи семьи зависели от её решений. С пациентами, у которых не было другого места, кроме её стен.

Вечером в приёмной появилась Вероника Ларенс. Гладко причёсанная, в дорогом пальто, с улыбкой, выученной до совершенства.

— Добрый вечер, доктор Беннет. Не возражаете, если мы поговорим?

Ева кивнула, жестом предложив сесть.

— Что вы хотите?

— Я хочу помочь вам, — проговорила Вероника, поставив перед ней тонкую папку. — Здесь — наше предложение. Программа финансирования на пять лет. Новое оборудование. Ремонт. Отделение хирургии полностью за наш счёт.

Ева пролистала папку. Фонды, контракты, подписи. Всё выглядело легально. Даже слишком.

— А взамен?

— Только участие в нескольких программах клинических испытаний, — ответила Вероника с безупречным спокойствием. — Разумеется, всё согласовано с протоколами. Вам просто нужно наблюдать и вести отчёты. Всё под контролем.

Ева отложила папку. Посмотрела Веронике в глаза:

— Я должна использовать препарат, не зная всех его эффектов?

— Вы будете видеть только пациентов, подходящих по критериям. Мы ничего не скрываем. Просто хотим дать миру шанс. Этот город может стать точкой начала новой медицины.

Ева долго молчала.

— И если я откажусь?

— Тогда, — Вероника наклонилась ближе, — через месяц ваш госпиталь закроется. Люди потеряют работу. Больные останутся на улице. Дети — без врачей. Я ничего не сделаю — просто уйду. И вы останетесь одна, как сейчас.

Позже в ту же ночь Ева стояла у окна своего кабинета. Внизу, во дворе госпиталя, дежурный курил, кто-то выкатил каталку. В неоне мигающей вывески отражались её глаза.

Она подняла трубку и набрала номер. Через пару гудков ответили.

— Да?

— Я согласна. — Голос Евы был ровным, будто она подписывала приговор.

На другом конце провода — короткое молчание. Затем:

Глава 2: Доктор на поводке

День города. Пальмонт

Городок утопал в украшенных улочках, на центральной площади натянули шатры с пирогами, мороженым и воздушными шарами. Сцена, построенная у ратуши, переливалась флажками и баннерами: «Пальмонт — 150 лет вместе!». Люди смеялись, ели кукурузу на палочках, дети бегали с хлопушками и липкими леденцами, оркестр старательно играл марш.

Но доктор Ева Беннет ощущала себя, словно идёт по снегу босиком. Присутствие здесь не было добровольным.

Ник держал её за руку, легко сжимая ладонь — как будто передавал ей спокойствие. Она была в синем пальто и невысоких каблуках, сдержанно накрашенная, и с виду ничем не отличалась от других. Но внутри всё кипело. Она ожидала, что Вероника появится из-за угла в любую минуту — как призрак прошлого.

— Вижу мэра, — сказал Ник, кивнув в сторону сцены. Билл Коул стоял у микрофона, сияя от собственной значимости. Его жена, в розовом жакете и с идеально уложенной причёской, улыбалась в камеру местного телевидения.

— Конечно, он в центре внимания, — пробурчала Ева. — Думаешь, он хоть понимает, что привёз в наш город?

— Думаю, он даже не пытается.

Праздничный шум на центральной площади постепенно угасал. В небе ещё горели остатки фейерверков, разноцветные всполохи отражались в лужах на асфальте. Но Еве казалось, что этот свет — как маска. Иллюзия. Фальшь.

День города. Вечер. Дом мэра Коула

Ник вёл машину в сторону северной части Пальмонта, где дома становились шире, заборы — выше, а фасады — аккуратнее. Дом мэра возвышался на пригорке — трёхэтажный особняк из светлого камня с высокими окнами и колоннами. Внутри уже горел тёплый свет, слышалась музыка, приглушённая и элегантная — джаз в стиле 60-х.

Ева вышла из машины, поправив длинное изумрудное платье. Платье облегало фигуру, подчеркивая её холодную элегантность. Тонкие бретели, глубокий вырез на спине, и аккуратно уложенные каштановые волосы. На запястье — серебряный браслет, подарок Ника на годовщину. Несмотря на внешнюю собранность, внутри Ева была натянута, как струна.

— Ты прекрасна, — сказал Ник, подавая ей руку. Она едва заметно кивнула и стиснула пальцы.

В доме было людно — около двадцати гостей, чиновники, супруги, несколько богатых семей и пара «спонсоров». Коктейли, закуски, смех, стекло, музыка. Всё выглядело идеально — до тошноты.

Вероника Ларенс, будто материализовалась из воздуха, с бокалом шампанского в руке. На ней было чёрное платье с открытыми плечами и высоким разрезом, губы накрашены бордовым, а волосы собраны в идеальный гладкий пучок. Она держалась легко, уверенно, как актриса на красной дорожке.

— Ева, — протянула она, поднимая бокал. — Вы с каждым годом всё красивее. Завидую Нику.

— Вероника, — ответила Ева, принимая бокал из рук официанта. — Вы как всегда умеете делать комплименты, звучащие как угроза.

Они чокнулись. Звук стекла был хрупким, как тонкая ложь.

— Что, снова спасаете мир? — спросила Ева с лёгкой иронией.

— Скорее, улучшаем его, — с улыбкой ответила Вероника. — Потенциал человека недооценён. Я хочу, чтобы мы доживали до двухсот лет — красивыми, сильными, разумными.

— Это звучит так, будто вы боитесь умереть, — холодно заметила Ева.

— Я боюсь… остаться прежней, — прошептала Вероника и посмотрела ей в глаза. — А вы?

Прежде чем Ева успела ответить, рядом появился мэр Коул.

— Дамы! Пора перейти к делу. У нас важный разговор, и я хотел бы, чтобы он остался между нами.

Он повёл их наверх, в свой кабинет.

Комната была просторной, но без излишеств. Дубовый письменный стол, кожаные кресла, на стенах — фотографии и грамоты. У окна стояли два чемодана — чёрные, с цифровыми замками и логотипом GenexaTech. Один был слегка приоткрыт. Внутри — металлические колбы в пеноматериале, ампулы, планшеты, кабели. Всё выглядело пугающе стерильно.

— Доктор Беннет, — начала Вероника, — Thera X готов к применению. Это наш самый стабильный образец. Мы добились невероятного — восстановление тканей после разрыва за 11 минут. Функциональное омоложение клеток. Устойчивость к вирусным мутациям. Это больше, чем терапия. Это перерождение.

Ева смотрела на чемодан с внешним равнодушием. Лицо спокойное, почти маска. Но внутри всё дрожало — как будто что-то хрупкое вибрировало под кожей.

— И вы хотите… опробовать это на моих пациентах? — спросила она, сдержанно, но с холодной сталью в голосе.

Вероника не моргнула.

— Доктор Беннет, выбора нет. Этот препарат уже внесён в протокол лечения в хирургии и травматологии. Его коммерческое название — Theraplast Ultra.

— Уже внесён? — брови Евы дрогнули. — Вы даже не ознакомили меня с результатами испытаний. А теперь хотите, чтобы я его одобрила?

— Это просто легальные испытания, — ответила Вероника, сделав шаг ближе. — И мне нужен свежий взгляд. Независимый. А вы… очень умная женщина, Ева. Я ценю вашу работу.

— Раз уж есть испытания — я бы хотела с ними ознакомиться, — твёрдо сказала Ева.

— Нет, — спокойно произнесла Вероника, и в её голосе проскользнуло нечто холодное. — Отчёты могут повлиять на восприятие. А мне нужна объективность. Вы должны видеть пациентов, а не таблицы. Поверьте, это даже более честно.

Глава 3: Что отдашь за новую плоть?

Прошло всего три недели с тех пор, как Ева начала включать Theraplast Ultra в протокол лечения своих пациентов. Результаты поражали. Порванные связки восстанавливались за одиннадцать минут. Послеоперационные швы исчезали, не оставляя рубцов. У пожилой пациентки с артрозом 3-й стадии вернулась подвижность, как у тридцатилетней. Клетки не просто регенерировали — омолаживались. Иммунитет становился устойчив к любым вирусным мутациям, даже тем, которые ещё не были выявлены в популяции.

Это было больше, чем терапия. Это было перерождение.

Но затем начали приходить тревожные звонки из отделений.

Сначала — пациентка 47 лет, после успешной артроскопии, внезапно потеряла сознание. Глюкоза в крови — 0.6 ммоль/л. Реанимация, кома. Потом — мужчина 38 лет, с восстановленной мышцей бедра, начал стремительно худеть: 9 килограммов за 4 дня, резкая слабость, упавшее давление. Пошли случаи метаболического ацидоза — кровь закислялась, как при тяжелейших отравлениях.

Ева взялась за анализ.

На экране — таблицы, графики, биохимия. Всё сводилось к одному: организм, усиленно регенерируя, потреблял запасы энергии с безумной скоростью. Гликоген, жир, белок — всё превращалось в топливо для бесконечного деления клеток. Даже сердце не выдерживало перегрузок.

Она выделила главное:

Побочные эффекты Theraplast Ultra:

Гипогликемия — опасное падение сахара → риск судорог, комы.

Углубляющаяся кахексия — истощение, распад мышечной массы.

Сдвиг кислотно-щелочного баланса — ацидоз, интоксикация, смерть.

Повышенная тревожность, бессонница.

Эпизоды кратковременной дезориентации.

Эмоциональное «отстранение», потеря привязанности.

Ева отправила отчёт в защищённой форме. К отчёту она приложила записку:

Ответ поступил вечером. На экране появилось зашифрованное соединение. Лицо Вероники Ларенс было идеальным, как отретушированное фото, но глаза — как лёд.

— Доктор Беннет, вы стали слишком много думать. Я говорю: вводите препарат. Вы — исполняете. Всё остальное не существует.

— Но вы видели данные! Мы жгём их тела изнутри, Вероника. Это не медицина, это — эксперимент, поставленный на живых. Если вы не отзовёте препарат, я буду жаловаться.

— Жалуйтесь. Куда хотите. Но, полагаю, вы знаете, что у нас всё под контролем. Суды, комитеты, страховые фонды, даже церковный приход. А вы — всего лишь врач. С прекрасной карьерой. Правда?

Наступила тишина.

Вероника смотрела на неё с экранной холодностью.

— Подумайте о семье. О тех, кто от вас зависит. Некоторые слова, знаете, трудно забываются. А мы умеем слушать.

Она отключилась.

Ева сидела, глядя в чёрный экран. В руке всё ещё была мышка, пальцы онемели.

Она стиснула зубы. Сердце стучало глухо, в ушах гудело.

Рядом лежал список новых пациентов, кому уже назначен Theraplast Ultra.

Ева достала ручку. И поставила свою подпись.

Глава 4: Вантаун. Бесконечное тело, конечная душа

Лаборатория Вантауна находилась за городом, в промзоне, которую горожане называли просто «восточным склоном». Сюда не вела ни одна прямая дорога с указателями, и даже навигатор терялся в маршрутах, предлагая срезать по старым грузовым путям, заросшим бурьяном и ржавыми отголосками прежней индустрии. Серые ворота, бетонные плиты, камеры слежения на каждом столбе. Табличка на шлагбауме: «Объект №7. Вантаун. Вход по спецдопуску».

Еву вызвали неожиданно — позвонил один из кураторов фонда, голос был холоден:

— Доктор Беннет, у нас нестандартный клинический случай. Требуется ваше мнение. Пациент нестабилен. Мы вышлем за вами машину.

Через два часа она уже стояла перед металлической дверью, которую открыл охранник в черной форме без опознавательных знаков.

— Следуйте за мной. Не задавайте вопросов без разрешения.

Коридоры Вантауна были узкими, освещёнными неоновой бледной полосой вдоль потолка. Стены — серый бетон, в некоторых местах покрытый шумоподавляющей плиткой. Здесь пахло не медициной, а изолированным страхом: ничем, и в то же время всем сразу — дезинфекцией, пылью, потом, железом.

Здесь не лечили. Здесь наблюдали. Изучали. Скрывали.

— Ваш пациент, — сказал охранник и отодвинул стеклянную дверь, ведущую в отсек с маркировкой Секция D-4 / Контроль / NeuroB-X.

Пациент был пристёгнут к креслу ремнями. Мужчина, лет сорока, с впалыми щеками и налитыми кровью глазами. Кожа на шее была расцарапана до мяса, на лбу запеклась кровь. Он то бился в конвульсиях, то впадал в полную кататонию. Периодически вырывался из оцепенения с ужасающим криком, скалясь, как животное, и пытаясь перегрызть ремни.

— Он вёл себя нормально в первые три дня. А потом началось это, — сказал медтехник за стеклом. — Анализы показали внезапную гиперстимуляцию нейронной активности, рост белковой массы, регенерацию тканей. Пулевое ранение в грудь полностью затянулось за 26 часов. А потом — вспышки агрессии. Психоз. Мы не можем его остановить. Морфин не действует.

— Что вы ему вводили?

— AN-X, Neurosta B серия «B», третья модификация и Theraplast Ultra. Комбинированный протокол: восстановление когнитивной функции, стимуляция роста тканей, подавление болевого порога. Тестировался как нейроакселерант.

Ева подошла ближе. На столике рядом лежала распечатка МРТ мозга. В передней коре — неопознанные очаги роста, структуры, похожие на плотные новообразования, но… симметричные. Почти идеально геометрические.

— Это не опухоль, — сказала она. — Это что-то новое.

Она всмотрелась в пациента. Под его ногтями — кровь. Он вонзил их себе в плечо, будто пытался «выковырять» боль. Но мышцы в этом месте уже начали затягиваться — не привычной рубцовой тканью, а чем-то… более плотным. На ощупь — как вулканическое стекло, но подвижное.

— Это не терапия, — прошептала Ева. — Это… изменение.

— Он регенерирует, — сказал техник. — Но с каждым часом теряет человечность. Его речь ушла. Остались только рефлексы. Он чувствует запах, реагирует на страх. Он слышит… ультразвук. Мы проверяли.

Ева почувствовала, как холод проступает сквозь кожу, как будто сама ткань мира дрожала под её ногами.

— Вероника знала?

— Разумеется. Это часть проекта. Они называют его «вектор адаптивного человека».

Ева выпрямилась. Вся картина стала кристально ясной. Речь шла не о лекарствах. Не о терапии. Не об улучшении памяти.

Они создавали новую форму жизни.

Вероника Ларенс позвонила, как только Ева вышла за ворота Вантауна. Экран телефона мигнул номером с зашифрованным исходящим. Голос — деловой, отточенный, холодный:

— Доктор Беннет, мне нужен отчёт. Подробный. Что вы сегодня наблюдали. Как действует AN-X. И особенно — результаты применения Neurosta B и Theraplast Ultra.

— Вероника… Это человек. Пациент. Он в агонии. Его психика разрушается, тело мутирует. Это не эксперимент — это пытка.

— Мы обе знаем, что это исследование. Завтра вечером у меня встреча с правлением. Я хочу положить на стол ваш анализ. Без эмоций. Сухо, по делу. Слово «мутация» можно заменить на «необычный регенеративный ответ». И не забудьте — вы подписывали договор.

— Я не…

— Ева, — перебила она, голос стал тише, но твёрже, — я советую тебе не подводить нас. У тебя сутки. Не более.

Гудки.

Ночь в госпитале была безлюдной. Ева заперлась в своём кабинете. На экране компьютера — серые томограммы, графики биохимических маркеров, распечатки поведенческих протоколов. Всё указывало на одно: организм пациента выходил из-под контроля, становясь чем-то нечеловеческим.

Ева сняла халат, осталась в чёрной водолазке. Налив себе виски из бутылки, которую хранила «на случай катастрофы», она села за стол. Пальцы дрожали. Она не ела весь день. Глаза жгло от слёз и усталости.

Около двух ночи она вышла в коридор, дошла до автомата, бросила несколько монет и выбрала пачку сигарет. Никогда не курила. Но руки сами сорвали плёнку, и через минуту в кабинете уже витал горький дым.

Часы показывали 04:23, когда зазвонил телефон. На экране — Ник.

Глава 5: Невозможный выбор

Вечер был на удивление тихим. Когда Ева вошла в дом, её окутал аромат запечённого лосося с лимоном и травами — любимое блюдо. Ник стоял у плиты, вытирая руки о полотенце, и с улыбкой сказал:

— Как раз успела. Всё готово.

Она кивнула, стараясь улыбнуться, но мышцы лица не слушались. Они сели за стол. Ник налил по бокалу белого вина. Несколько минут они ели молча. Лишь звяканье приборов и приглушённый гул вентиляции нарушали тишину. Потом Ева положила вилку, посмотрела на тарелку, как будто вдруг увидела перед собой не рыбу, а что-то чужое, и тихо произнесла:

— Я так больше не могу, Ник.

Он поднял глаза.

— Это просто ад, — продолжила она, — Я мечтала стать врачом, лечить людей, дарить надежду. А что теперь? Я… провожу эксперименты. На живых. На беззащитных.

— Дорогая... — Ник потянулся к её руке, — Может, есть способ? Не знаю... обратиться в организацию по медицинским преступлениям?

Ева горько усмехнулась:

— И что я скажу? Что препарат, который одобрен, прошёл все уровни допуска, внесён в протокол лечения — вдруг оказался опасен? Побочные эффекты есть у любого лекарства, Ник. Официально — всё в порядке. Не подпольно же я его колю. Это и есть ад — когда всё "в порядке", но ты знаешь правду.

— А если выйти на кого-то извне? На международную комиссию, журналистов?

Она покачала головой.

— Они, как паразит. Щупальца в каждом институте, в каждой газете, даже в университетах. Что бы я ни сделала — информация не выйдет наружу. Или выйдет искалеченной. Они хотят двух вещей, — сказала она с нажимом, — рынок. И нечто ещё. Что-то большее. Они склеивают цепочку. Исследования, регенерация, препараты, странные пациенты с… бешенством, с агрессией. Я не знаю, к чему это ведёт. Но чувствую — ничему хорошему.

— У тебя ведь контракт ещё на два года?

Ева вздохнула, как человек, которому только что напомнили о клетке:

— Если им нужно будет — они продлят его без моего согласия. Они могут всё.
Пауза. Она подалась вперёд, заговорила тише. — Давай всё бросим. Уедем к Тому в Лос-Анджелес. Там спокойно. Он будет рад. Мы могли бы... начать заново.

Ник замялся. Потёр подбородок. Отвёл взгляд.

— Сейчас не получится, — сказал он наконец. — У нас на носу важные переговоры. Босс не отпустит, я нужен команде. Да и... это хорошие деньги, Ева.

— Я понимаю, — тихо сказала она. — Деньги. Контракты. Всё понимаю.

Они снова замолчали. Лосось на её тарелке остыл. Ева отодвинула тарелку и уставилась в окно, за которым начинал капать холодный весенний дождь. Всё внутри сжималось: от бессилия, от одиночества, от страха перед тем, что она узнала — и тем, чего ещё не успела узнать.

Ева долго не могла уснуть. Ник давно спал, ровно дыша на своей стороне кровати. Его спокойствие резало по нервам. Она лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. В голове вертелись фразы Вероники, обрывки медицинских отчётов, графики клеточного деления, клинические случаи пациентов, у которых Theraplast Ultra буквально высасывал жизнь в обмен на мгновенное исцеление.

«Это не терапия. Это алхимия. В обмен на молодость — плати плотью.»

Она встала. Тихо, чтобы не разбудить Ника, вышла в гостиную. Села на диван, зажгла настольную лампу. Свет казался резким, неуместным среди ночной тишины.

На журнальном столике лежал отчёт, который она днём не решилась выбросить. Распечатанные снимки — МРТ мозга пациента, у которого за сутки образовался новый участок нейронной ткани. Это невозможно. Это… неестественно.

Она дрожащими руками открыла мини-бар, плеснула себе виски, как делала это в последние недели всё чаще. Сделала глоток. Потом — ещё. И ещё.

Где-то в час ночи она снова уселась перед ноутбуком. Открыла папку с экспериментальными данными. Пролистала фотографии до случая №53 — подростка, которому кололи Theraplast Ultra после травмы позвоночника. Регенерация прошла молниеносно. Но через трое суток — психоз, галлюцинации, вспышки агрессии. На четвёртый — он напал на медсестру. Его ввели в кому.

Ева вытерла пот со лба.

Около трёх утра ей всё же удалось задремать. Но сон был тревожным.

Она шла по длинному коридору, где стены пульсировали, как живые ткани. По ним стекали капли крови. За каждой дверью слышались стоны, рёв, чьи-то удары в металл. В одной из комнат она увидела пациента, привязанного к столу. Его тело всё ещё было человеческим, но мышцы вздулись, кожа на плечах растрескалась, сквозь неё пробивалась новая ткань — гладкая, блестящая, почти металлическая. Он посмотрел на неё:

— Ты дала мне это. Ты врач, да?

— Я хотела помочь… — прошептала она.

— Ты солгала. Теперь ты — часть их. Они через тебя смотрят на нас.

Он завопил — и в следующую секунду сорвался с привязей.

Ева закричала и проснулась в холодном поту. На часах было 6:47. Ник уже собирался на работу. Ева села на край кровати. Руки дрожали. Она чувствовала, как что-то внутри неё сдвинулось.

Это не просто клинические испытания. Это не терапия. Это начало чего-то тёмного.

Глава 6: Тот, кто знал слишком много

За шесть месяцев до эпидемии.

Ева сидела у себя в кабинете, наклонившись к ноутбуку. На экране — зашифрованная переписка. Подпись отправителя: “Редакт. М.”. Настоящее имя она узнала только на втором письме: Майкл Арчер, внештатный журналист с независимого портала, специализирующегося на разоблачениях фармацевтических корпораций. Он был одним из немногих, кто осмеливался писать о влиянии крупных компаний на медицину — и не исчезал после первой статьи.

Майкл (03:41 AM):

Доктор Беннет, я нашёл связи между Theraplast Ultra и вашими коллегами из военного госпиталя в Аризоне. У вас точно ещё остались записи по пациенту №Z4? Там может быть зацепка.

Ева (03:45 AM):

Осталась копия на внешнем диске. Если то, что вы говорите — правда, это не просто побочка. Это система.

Майкл:

Всё гораздо хуже. У меня есть фото отчёта с подписью Ларенс. Она одобряла поставку партии AN-X за два месяца до разрешения. Я хочу встретиться. Лично. Только не в госпитале.
Сегодня, в шесть вечера. Кафе «Таволато». Не берите с собой телефон. У них теперь глаза везде.

Весь день прошёл, как в тумане. Ева осматривала пациентов, делала назначения, улыбалась коллегам — но мысли её были не здесь. Она чувствовала, как что-то сжимается в груди. Майкл был не первым, кто попытался копнуть глубже. Но он казался… несломленным. Ни один из её знакомых не говорил с ней так прямо.

Она ушла из госпиталя в пять, как обычно. Переоделась в машине, надела простое серое пальто, убрала волосы в низкий пучок. Без макияжа. Без украшений. Без телефона.

Кафе «Таволато» находилось в старой части города, за вокзалом. Время — 17:59. Она вошла и сразу увидела свободный столик у окна. Но Майкла не было.

5 минут. 10. 15.
Она уже собиралась уходить, когда услышала звук сирены снаружи. Вышла. На противоположной стороне улицы собирались зеваки.

Автомобиль. Врезался в фонарный столб. Стёкла в клочья. Пожарные вытаскивали тело. Плотное тёмное пальто. Кожаная сумка с распоротым ремнём. Лицо изуродовано, но Ева узнала его.

Это был Майкл.

Она застыла, как вкопанная. Всё внутри будто вымерло. Шум города ушёл на задний план, остались только удары собственного сердца. И холод. Холод в спине.

Вечером она вернулась домой. На пороге её ждал Ник с бокалом вина.

— Всё хорошо? — спросил он, заметив её состояние.

Ева молча прошла мимо и заперлась в ванной. Достала внешний диск. Она смотрела на него, как на проклятие. Словно сама судьба говорила ей: не копай дальше.

Но было уже поздно.

На следующий день в госпиталь пришла новая ассистентка. Её звали Джина Уэйн. Молодая, вежливая, с идеальной укладкой и взглядом, в котором читалась осведомлённость. Она представилась, протянула руку и сказала:

— Приятно познакомиться, доктор Беннет. Мне сказали, вы лучший специалист здесь. Надеюсь, я смогу у вас научиться.

Ева сжала её руку — холодную, сухую, как у чиновника. И поняла всё без слов.

Она больше не была одна. Теперь за ней наблюдали.

С тех пор Ева не чувствовала себя в безопасности ни в одном кабинете.

Каждое утро начиналось с бдительности. Каждый её шаг, каждый приказ, каждое назначение теперь тщательно фильтровались внутренним цензором. Она боялась сказать не то. Написать не то. Взглянуть не туда. Даже касания к пациентам стали осторожными, отточенными до автоматизма.

Теперь она не была одна.

Джина всё делала как надо. Быстро, грамотно. Никогда не опаздывала. Всегда была рядом, как тень, как вторая кожа. Не задавала глупых вопросов. Не спорила. И именно этим она пугала сильнее всего.

Иногда Ева ловила на себе её взгляд. Спокойный, изучающий, безжалостно проникающий внутрь.

Дома всё стало иначе. Она перестала делиться мыслями с мужем.

Когда Ник обнял её вечером за плечи, она не ответила. Просто продолжала смотреть в экран, где мелькали графики и уровни ферментов пациента под Theraplast Ultra.

— Ты изменилась, Ева. — сказал он тихо, почти с обидой. — Ты не говоришь со мной, не ешь, не спишь. Тебе нужен отпуск. Просто выберись отсюда. Съезди к брату. Отдохни.

Ева кивнула. Спокойно, без эмоций.

— Да. Ты прав. Надо всё закончить — и поеду. В Лос-Анджелес. К Тому. Я ужасно скучаю по племяннику. Мы с Габриэлой сходим в театр… — голос её дрогнул. — Пройдёмся по магазинам. А то я скоро сойду с ума.

Она улыбнулась, но глаза остались пустыми.

Глава 7: Бонус за молчание и грязную работу

Утро было серым. Туман полз по стеклу, оставляя разводы, будто кто-то снаружи касался окна ладонью. Ева стояла с чашкой кофе у себя в кабинете, уставившись в никуда, растворённая в собственных мыслях. Горячий пар из чашки едва грел пальцы, но не душу.

Снизу раздалось движение. Сквозь стекло она уловила отблеск фар. Медленно опустила взгляд. К бордюру подкатил чёрный блестящий майбах. Ева не ошиблась — на переднем сиденье, за стеклом, мелькнула строгая линия губ и яркий оттенок помады Вероники Ларенс.

— Чёрт. — выдохнула Ева. — Опять что-то новое.

Она поставила чашку на подоконник, надела халат и медленно, без спешки, пошла вниз. У крыльца уже суетились рабочие. Они закатывали в холл серые коробки. Всё выглядело так же стерильно и внушительно, как всегда, когда приезжала Вероника.

Вероника стояла у входа, изучая интерьер: мрамор, старые кресла, потускневшие светильники.

— Что-то у вас тут не очень, старьё— сказала она, даже не поздоровавшись. — Надо бы ремонт вам проспонсировать.

— Старьё — это по-вашему всё, что не меняется каждую неделю? — хмуро кивнула Ева в сторону коробок. — Опять привезли что-то новое?

— Да, я сегодня с подарком. — голос Вероники, как всегда, звучал обволакивающе-льстиво. Она сделала шаг вперёд, протянула папку с тиснёной обложкой и хищной полуулыбкой добавила: — Я, как ты знаешь, всегда с ними. Пауза.

— Но сегодня — поощрение. За твои труды.

Ева взяла документы с подозрением, перелистнула первые страницы. Бумага была плотная, как будто её печатали для чего-то важного, почти дипломатического. Глаза заскользили по строкам — технические характеристики, названия, диаграммы. Лоб её слегка нахмурился, уголки губ дрогнули.

— Это… сканер?

— Новейшая разработка, — кивнула Вероника, довольная её реакцией. — Одного из наших советников из Японии. МРТ и КТ — объединены в одном корпусе. ИИ-поддержка полного цикла.

— ИИ? — переспросила Ева, взглянув на неё поверх листов.

— Да, детка. — Вероника щёлкнула пальцами, как будто речь шла о новой кофеварке. — Процедура — пятнадцать минут. Облучение минимальное. Изображение — кристально-чёткое. Сканер сам определяет аномалии, подсвечивает патологические зоны, анализирует структуру тканей, сравнивает с предыдущими обследованиями. И всё это — в реальном времени.

Ева опустила папку. В голосе её прозвучала тень иронии:

— И вы просто… дарите это мне? Просто так?

— Дарю — не тебе. — Вероника криво усмехнулась. — Клинике. Но ты же — её лицо. Ты — главный врач. Решения теперь приходят к тебе быстрее, точнее. Ты ведь этого хотела? Технологии, которые меняют медицину. Мы с тобой в этом вместе.
Она наклонилась ближе, прошептав, почти интимно:

— Такого даже в Вантауне ещё нет. А он, как ты помнишь, в несколько раз больше вашего городка.

Ева молчала, сжав пальцы на обложке. Сердце билось гулко. Где-то в глубине груди росло неприятное ощущение — как будто ей вручили не подарок, а пропуск в комнату, из которой уже нельзя выйти.

— Вы не ошиблись, Ева, когда начали с нами сотрудничать, — продолжила Вероника, выпрямляясь. Голос её снова стал сухим, деловым. — И кстати... скоро поступит ещё один препарат. Но об этом позже. А пока — наслаждайтесь новинкой. И не забудьте, кто о вас заботится.

Она кивнула, развернулась и пошла к выходу, звонко стуча каблуками по плитке. Перед ней уже открывали двери майбаха, а грузчики спешно докатывали последние коробки.

Ева осталась одна, с папкой в руках. Казалось, воздух вокруг сканера стал чуть тяжелее.

Когда сканер был установлен и запущен, коллеги столпились у нового оборудования. Все восхищались: «Невероятно!», «Это будущее!», «Спасибо вам, Ева, вы у нас лучший главврач!»
Они хлопали её по плечу, улыбались, пили кофе прямо в коридоре. Но Ева лишь кивала, молчала.

Она смотрела на монитор. Там на тестовом изображении уже загорелись маленькие красные зоны — области аномалий, от которых ни один диагноз не может укрыться.

Глава 8: Последний гонорар

Чтобы хоть как-то отвлечь Еву от мрачных мыслей, Ник решил пригласить её в ресторан. Он знал, что Ева давно не отдыхала, и ей нужно хотя бы на вечер забыть о госпитале, Джине, Веронике, об умирающих пациентах и гнетущем чувстве, что за каждым углом теперь кто-то наблюдает.

Ресторан был уютным — с мягким светом, живой музыкой, лёгким ароматом ванили и белого вина. За столиком у окна они сидели почти молча, но, когда принесли вторую бутылку «Шабли», Ева немного расслабилась. Она засмеялась на одну из шуток Ника, даже приобняла его за руку. Её глаза, усталые, но ещё живые, впервые за долгое время вспыхнули отблеском прежнего света.

— Вот видишь, — сказал Ник с улыбкой. — Ты умеешь отдыхать. Нужно просто выдернуть себя силой.

— Спасибо тебе, — тихо ответила Ева. — Иногда мне кажется, что я с ума схожу.

В этот момент дверь открылась, и в зал вошёл мэр Коул со своей женой Мирой. Ева заметила его сразу. Напряглась. Опустила глаза в бокал. Губы плотно сжались.

— Чёрт, — пробормотала она. — Только не он.

— Кто? — Ник обернулся. — А, Коул. Ну конечно.

— Он продал госпиталь. Веронике и её людям. Я не сомневаюсь, что он приложил руку к банкротству. И он хорошо на этом заработал.

Ник хотел было ответить, но в этот момент мэр заметил их. Его лицо расплылось в натянутой улыбке. Он что-то сказал Мире и направился прямо к ним.

— Добрый вечер, доктор Беннет, — произнёс он с деланным дружелюбием. — Простите, можно тебя на минутку? Приватный разговор.

Ева молча встала. Они вышли на улицу. Было прохладно, асфальт пах влагой. Ева достала сигарету. Закурила, несмотря на то, что раньше никогда не курила на людях. Билл удивлённо поднял брови.

— Ты куришь? С каких это пор?

— С тех пор, как ты подтолкнул меня в этот ад, — отрезала она, делая глубокую затяжку.

Мэр фыркнул.

— Да брось, опять это нытьё. Устало уже слушать. Каждый раз одно и то же. Не я один имею с этого.

— Но люди умирают, Билл! — повысила голос Ева. — Ты хоть понимаешь, что они творят? Что мы творим? Люди доверяют нам, а мы ставим над ними эксперименты, как над крысами!

— Люди… — усмехнулся Коул. — Что тебе эти люди? Они не закончатся, не переживай. Одни умирают — другие рождаются. Таков цикл. А может, именно их судьба — поучаствовать во чём-то большем. Ради будущего. Ради человечества.

— Ради кучки жирных стариков, которые хотят жить вечно, да? — Ева выпустила дым. — Во благо их бессмертного эго.

— Хватит пафоса. У меня тоже есть семья. И я делаю всё, чтобы им жилось лучше. А теперь, извини, меня там Мира ждёт.

— Подожди. — Она задержала его взглядом. — Ты не просто так подошёл.

— Ну… — замялся он, отвёл глаза. — Есть кое-что. У тебя новые дела с Вероникой?

— Всё те же. Привезла сканер. Девятое чудо света. — Ева фыркнула. — Искусственный интеллект, МРТ, КТ — всё в одном. Ещё немного, и пациенты сами будут себе диагнозы ставить.

— Ага, про сканер слышал. Мы с Мирой как-нибудь зайдём. Проверишь нас? — пошутил он.

Ева не ответила.

— Что-то ещё? — спросил Коул.

— Какой-то новый препарат, говорят, скоро завезут. Почему ты спрашиваешь?

Мэр замолчал. Поколебался. И, наконец, почти шёпотом:

— Мне… мне прислали гонорар.

— Ну и?

— Он… в разы больше, чем раньше. В разы, Ева. На несколько нолей больше. Я даже сначала подумал, что ошибка.

Ева замерла. Дым щипал глаза. Она выронила окурок — тот упал в лужу и зашипел, как рана.

— Вот ублюдки… — выдохнула она. — Что же они на этот раз придумали…

Она отвернулась, не сказав ни слова и пошла во внутрь. Вино больше не действовало. Музыка раздражала. Свет казался слишком ярким. Вечер был испорчен.

Ник поднял глаза, когда она вернулась.

— Всё хорошо? — спросил он.

Ева села, взяла бокал, сделала глоток.

— Лучше не спрашивай.

И впервые за долгое время в её взгляде мелькнуло что-то пугающее — не усталость, не страх.

Ожидание. Будто она знала, что надвигается буря. И остановить её уже невозможно.

Глава 9: Счет пошёл на минуты

За месяц до начала эпидемии.

У Евы был редкий выходной. Она только недавно проснулась, накинула мягкий халат, заварила крепкий кофе и теперь сидела на веранде, уткнувшись в свежую газету. Утро было тихим и ленивым: солнце пробивалось сквозь листву, чайки кричали где-то вдали, а по соседству щебетали дети. Ева с наслаждением сделала глоток и откинулась на спинку кресла. Она давно не чувствовала такого покоя.

Раздался телефонный звонок. Ева даже не пошевелилась. Потом второй — уже на мобильный. Она лишь фыркнула и прикрыла глаза.

— У меня выходной. Все к чёрту, — пробормотала она.

Третий, четвёртый… пятый.

Сердце дрогнуло. Она взглянула на экран — номер секретаря. Что-то случилось.

— Да, слушаю, — ответила она не сразу, голос был слегка охрипшим.

— Доктор Беннет! Слава богу. Простите, что беспокою, но вам нужно срочно приехать. Вероника Ларенс уже звонила — она будет в госпитале через полчаса. Мэр тоже звонил. Он сам велел вас срочно разыскать.

— Что за чёрт… — выдохнула Ева.

Выходной был испорчен.

Через сорок минут она уже въезжала на парковку госпиталя. Автомобиль Вероники Ларенс — чёрный, роскошный, с тонированными окнами — уже стоял у главного входа. Рядом суетились охранники и ассистенты, выгружая какой-то кейс.

Вероника стояла у входа, нервно постукивая каблуком. Едва завидев Еву, она поджала губы:

— Ева, ты заставила меня ждать. Это неприемлемо. Пошли быстрее, у нас мало времени.

Она развернулась и пошла внутрь, не оборачиваясь. Шла уверенно, будто это она была здесь хозяйкой.

В приёмной к ним метнулась секретарь, но Вероника бросила на неё короткое:

— Двойной американо. Немедленно.

И прошла в кабинет Евы, по пути успев поставить кейс на стол и распахнуть папку с документами:

— Ознакомьтесь, пока я пью кофе.

Ева сжала губы и молча подошла к столу. В папке лежали распечатанные схемы, лабораторные протоколы, неразборчивые пометки на японском и английском. Уже через минуту её лоб прорезала глубокая морщина.

— Это… — пробормотала она, листая. — Это не может быть настоящим. Это какая-то фантастика.

Вероника сидела в кресле напротив и с видимым удовольствием потягивала кофе, наблюдая за реакцией.

— Это реальность. Добро пожаловать в будущее медицины, Ева.

Доктор Беннет перевела взгляд на кейс. На чёрной поверхности выделялись серебряные буквы: AEoN Lite.

— Вакцина, — подтвердила Вероника. — Десять доз. Нужно протестировать на десяти пациентах. Разный возраст, разные иммунные статусы. Как всегда — полный протокол, анализ крови, наблюдение. И, разумеется, отчёт.

— Какая цель? — спросила Ева. — Что это за вакцина? Что она делает?

— Вы же знаете, мы не раскрываем всех деталей. Вы получили то, что вам нужно знать, чтобы провести испытания. Остальное — за пределами вашей компетенции.

— Нет. — Голос Евы зазвенел. — Не в этот раз. Я хочу знать всё. Последствия. Возможные осложнения. Механизм действия. Это не похоже на то, что вы привозили раньше. Это не просто очередной экспериментальный препарат.

Вероника чуть нахмурилась:

— Вы знаете ровно столько, сколько вам положено знать. Не больше.

— Тогда я отказываюсь, — твёрдо сказала Ева, отодвигая папку. — Я ухожу. Я напишу заявление прямо сейчас.

— У вас контракт, — холодно напомнила Вероника. — Вы не можете.

— Засуньте себе этот контракт куда хотите. Подайте в суд. Я больше не собираюсь участвовать в этом. Я ухожу. Делайте что хотите с этим госпиталем.

Вероника молча достала телефон. Повернулась к окну.

— Рон, что там у нас? … Ага. Хорошо. Наблюдай дальше.

Она повернулась к Еве, её голос потемнел:

— А твой племянник Алекс, — сказала она с нажимом, — каждое утро гуляет в Истен-парке. С мамой. Он очень любит кокосовое мороженое с клубничным сиропом, да?

У Евы дрогнули колени, она села.

— Вы… вы следите за моей семьёй?

— Это не слежка. Это безопасность. Мы не хотим, чтобы вы делали глупости.

Ева смотрела на неё, как на чужого человека. Больше никакой учёной страсти, никакого профессионального уважения. Только страх и ярость.

— Вы не понимаете, — заговорила Вероника чуть мягче. — Мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества. Эволюционный скачок. То, что мы делаем — это шаг в будущее. Через десятки лет ваши внуки будут гордиться вами. Вы будете частью этого.

— Я не уверена, что доживу до того, чтобы гордиться собой, — прошептала Ева.

— Хорошо. — Вероника выдохнула. — Вы выгорели. Я вижу. Вас больше не зажигает наука. Но я не чудовище, Ева.

— Ну надо же. — Ева горько усмехнулась.

— Проверьте счёт клиники. Можете начинать ремонт хоть сегодня.

Глава 10: Кого подписать на смерть?

Десять человек.

Словно приговор. Словно счёт отмеренных душ.

И она — не спаситель, не доктор… нет. Палач.

Карточка мистера Бейтса — 82 года, гипертония, вдовец, сыновья навещают его каждую неделю, приносят вишнёвый пирог. Он всегда благодарит медсестру, даже если она просто поправила подушку.

Стереть. Нет. Он слишком добрый.

Карточка Эми — девочка семи лет, часто болеет, но улыбается так, как будто в мире нет боли. Рисует собак и радугу. Недавно начала ходить без страха в процедурный кабинет.

Стереть. Господи, только не дети.

Дальше — Мартин, тридцать девять. Бывший военный. Тихий, замкнутый. Помогает соседям носить пакеты. На днях принес ей кофе в благодарность за разговор.

Стереть.

Она провела рукой по лицу, ощутив, как холодный пот стекает по виску. Комната, казалось, наполнилась тенью. Не от лампы. От решений.

— Как ты выберешь? — прошептала она в пустоту. — Кто заслуживает быть подопытным? Кто будет… первым? Вторым? Десятым?

Казалось, что стены начали сдвигаться. Словно больница знала, что происходит. Словно сама здание испытывало стыд за то, что происходит внутри него.

Стук в дверь. Ева вздрогнула.

— Доктор Беннет? — осторожный голос секретаря. — Там девушка с приёмного, просит вашего совета. У неё ребёнок… лихорадка…

Ева закрыла планшет, медленно поднялась.

— Скажи, что я подойду через минуту.

Когда дверь закрылась, она прижала планшет к груди, будто пытаясь заглушить ритм сердца.

«Ты уже выбрала,» — звучал в голове холодный голос Вероники. — «Ты просто ещё не решилась признать это.»

Ева опустилась на край стола. Она чувствовала, как в ней что-то ломается. Медленно, неотвратимо.

И всё же… она начала помечать фамилии.

По одному.

Не самых слабых. Не самых нуждающихся.

А тех, кто был в промежуточной зоне. Не старики. Не дети. Те, кого можно объяснить.

Рационализировать.

Обосновать.

Оправдать.

Формально. Для отчёта.

Она выбрала мужчину, который пропускал приёмы. Женщину, жаловавшуюся на побочные эффекты, но отказавшуюся от перевода. Парня с мигренями, который давно не делал обследование.

Десять.

Её руки тряслись, когда она сохранила список. Сердце стучало где-то в горле.

— Простите меня, — прошептала она. — Простите.

Никто не должен был услышать.

Она отключила экран, прижала пальцы к глазам.

И в полной тишине, только под мерный гул кондиционера, в её голове прозвучала фраза:

«Ты уже горишь, Ева. Просто не чувствуешь огня.»

Глава 11: Стандартный протокол… или прикрытие? Если она не вернётся…

За неделю до эпидемии.

Ева сидела в своём кабинете, прислонившись к спинке кресла. Лампа на столе отбрасывала тусклый жёлтый свет на папки, мониторы и пустой стакан. Виски в бутылке оставалось немного. Глоток обжёг горло, но принес мимолётное притупление чувства вины.

Она только несколько часов назад ввела десятую, последнюю дозу. Остальные девять она распределила осторожно, растянув процедуры на две недели. Сначала — одна инъекция, потом несколько дней наблюдений. Ева подстраховалась. Если что-то пойдёт не так — она остановится. Или так она себе говорила.

Но никто не умер. Пока.

Были побочные эффекты — слабость, кратковременная сыпь, нарушения сна — но ничего смертельного. И всё же внутри что-то скребло. Что-то тяжёлое, нудное, как гул в черепе после тревожного сна.

Зазвонил мобильный.

Резкий, чужой звук. Ева вздрогнула, едва не уронив стакан. Взглянула на экран — незнакомый номер. Не из сохранённых. Не из тех, что звонили по больничным делам.

Сомневаясь, она всё же ответила.

— Алло?

— Алло, доктор Беннет.

Голос холодный, чёткий — и знакомый. Вероника Ларенс.

— Вероника? — Ева нахмурилась. — Вы… никогда не звоните мне на личный.

Она действительно не звонила. Всегда — через секретаря, через зашифрованные каналы, через внешние линии клиники.

Никогда — напрямую.

— Как ваши… подопытные? — спросила Вероника. В её голосе сквозила неуверенность. Впервые. Он был напряжённым, почти резким.

Ева поставила стакан на стол, сдвинула брови.

— Я как раз заканчиваю промежуточный отчёт. Думаю, через день-два отправлю. На данный момент — серьёзных последствий нет.

На том конце повисла пауза. Потом голос Вероники стал ниже, и в нём зазвучал металл:

— Ева, в непредвиденных ситуациях… если кто-то из испытуемых умрёт, — она сделала акцент, — немедленно кремируйте тело.

Молчание.

Ева не сразу поняла, что именно услышала. Потом медленно переспросила:

— Кремировать? Сразу?

— Да. В течение часа. Без отсрочек, без консилиумов. Это крайне важно.

В голосе не было ни сомнений, ни эмоций. Только приказ.

— Но… — начала было Ева. В голове вихрем закружились мысли. Что они ей не сказали? Почему срочно? Почему кремация?

Но в ответ — гудки. Вероника уже положила трубку.

Ева застыла. В комнате стало холодно, несмотря на тёплый свет лампы. Она смотрела на телефон в руке, будто он мог дать объяснение.

Она хотела сказать… Хотела напомнить, что послезавтра она уезжает в Лос-Анджелес, что у неё отпуск, билеты уже куплены, чемодан почти собран. Хотела спросить — почему такая спешка? Почему кремировать?

Но сказала она только «но».

Тишина вокруг будто сгущалась.

Сквозь дрожащие пальцы она наливала себе ещё один виски. Стакан звякнул о стекло. Она выпила залпом.

И замерла.

«Неужели это то, чего я боялась с самого начала?»

Ева откинулась в кресле и закрыла глаза. Горечь спиртного на языке уже не могла перебить вкус страха.

За день до отъезда.

Солнце пробивалось сквозь жалюзи, рисуя на полу полосатую тень. Ева стояла у окна своего кабинета, сжимая в руках папку с промежуточным отчётом по AEoN Lite. Сегодня она уезжала. Завтра утром — поезд до Лос-Анджелеса, где её ждали семья брата, море и тишина. Настоящая, а не та, что давила в стенах клиники. Но прежде — последнее собрание.

В конференц-зале пахло кофе и антисептиком. Врачей и администраторов собралось немного. Она провела глазами по лицам. Кто-то смотрел с интересом, кто-то скучающе. Никто не догадывался, насколько близко всё подошло к краю.

— На время моего отсутствия, — начала Ева, — все текущие процедуры продолжаются по установленному графику. Джина будет контролировать.

Джина, её ассистентка, молча кивнула. Девушка выглядела спокойной, почти без эмоций. Только в уголке рта дрогнула едва заметная тень.

Ева продолжила: — Никакой самодеятельности, только чёткое следование протоколу.

После собрания она задержалась в кабинете. Папки разложены, компьютер выключен. Она уже почти готова к отъезду. В дверь постучали. Это была Джина.

— Всё в порядке, доктор Беннет, — сообщила она, закрыв за собой дверь. — Пациенты чувствуют себя хорошо. Сегодня я обзвонила всех — жалоб нет.

Ева отложила папку и взглянула на неё пристально.

— Джина… вы знаете, что делать, если что-то пойдёт не по плану?

Ассистентка чуть заметно напряглась. На мгновение взгляд стал настороженным, но Джина быстро взяла себя в руки и с лёгкой улыбкой ответила:

— Да, госпожа Ларенс проинструктировала меня.

Глава 12: Не по сценарию

Прошло два дня с тех пор, как Ева приехала в Лос-Анджелес. Она гостила у младшего брата — Тома, его жены Габриэлы и их трёхлетнего сына Алекса. День выдался жарким, но умиротворённым. Они провели утро на пляже, а теперь, когда Алекс играл с игрушками, а Габриэла занялась обедом, Ева сидела на веранде с бокалом коктейля и любовалась Тихим океаном. Море перекатывало волны у берега, ветер приятно трепал волосы, и впервые за долгое время она позволила себе расслабиться.

Вдруг зазвонил мобильный.

На экране — Джина.

Ева сощурилась и раздражённо пробормотала:

— Они, видимо, решили испортить мне отпуск.

Она приняла вызов.

— Алло, Джина. Что у тебя?

— Здравствуйте, доктор Беннет. Это важно… — Джина говорила тихо, почти шепотом. — Пациент 05… Шон… он умер.

Ева вздрогнула. Рука дрогнула, и коктейль пролился прямо на белую рубашку.

— Чёрт… — прошептала она, стряхивая капли со стекла. — Джина, что?.. Как он умер? — Голос Евы стал резким.

— Он… попал в автомобильную аварию, — осторожно ответила Джина.

Ева с силой выдохнула, чувствуя, как напряжение немного отступает.

— Господи, Джина, ты меня чуть до инфаркта не довела. Не начинай с таких слов.

— Простите… — Джина замялась, но не замолчала. — Я поговорила с его матерью. Она сказала, что с утра Шону было плохо. Слабость, головная боль. Но он всё равно поехал на работу. И вот…

— Джина, — перебила её Ева, — это авария. Бывает. Не накручивай себя. Всё совпало.

— А если не совпало? — Джина на секунду понизила голос. — А если это было следствием чего-то другого, а авария — просто вторичное? Я… я обязана всё предусмотреть.

Повисла пауза.

— Его тело отправили на вскрытие? — устало спросила Ева.

— Да, уже сегодня.

— Тогда жду результаты. Если будет что-то необычное — сразу звони.

— Конечно, доктор Беннет.

Звонок завершился.

Ева уставилась на океан, но больше не могла сосредоточиться на его спокойной глади.

«Совпадение», — подумала она. — «Это просто совпадение.»

Но что-то уже сверлило внутри, как заноза. Она медленно опустила руку, вытерла мокрые пальцы и посмотрела на коктейль, растекшийся по коленям. Лёд уже таял, как и уверенность в том, что всё идёт по плану.

Ева поставила пустой бокал на столик, встала и медленно направилась в ванную. Холодная вода из-под крана немного отрезвила. Она посмотрела на своё отражение в зеркале — уставшее лицо, тень под глазами, в уголках губ напряжение.

В голове вертелась мысль:

«Шон. Пациент 05. Самый молодой из группы. Почти не болел, активный, сильный. А теперь — мёртв.»

Она вышла на веранду, но радость от отдыха рассыпалась, как карточный домик. Том заметил перемену в её лице, вышел к ней с банкой колы.

— Ева? Всё хорошо?

Ева натянуто улыбнулась.

— Да, Том. Работа.

— Ты в отпуске, помнишь? — он присел рядом. — Может, они и без тебя справятся?

Она положила руку на его плечо.

— Хотелось бы верить.

Но внутри всё уже дрожало. Она знала — просто так Джина бы не забила тревогу. Особенно зная, насколько важен был этот эксперимент, и кто за ним стоял.

Через час, когда Габриэла позвала всех за стол, телефон завибрировал снова. Сообщение.

Джина:

Сердце сжалось.

Особенности.

Она взяла бокал вина, но не стала пить. Руки слегка дрожали.

Она уже знала:

Это не совпадение.

Через десять минут, как и обещала, Джина позвонила.

— Доктор Беннет, я поговорила с патологоанатомом, — голос её был сдавленным. — У Шона начался отёк мозга. Массивный. Развитие — катастрофически быстрое. За несколько часов.

— Это от удара? — спросила Ева, хотя уже знала ответ.

— Нет. Он жаловался на головную боль и тошноту утром. Это задокументировано. Судя по всему… — Джина сглотнула. — Это внутренний процесс. Независимый от аварии.

— Признаков инфекции? Вирусов?

— Нет. Все анализы чистые. Но ткани мозга были воспалены, словно организм атаковал сам себя. А иммунные клетки — как будто в панике, неуправляемые. Мы… такого раньше не видели.

Ева закрыла глаза.

«Иммунный ответ. Вакцина.»

Это началось.

— Поднимите карты всех пациентов. Срочно. Каждый из них должен быть под наблюдением в течение 48 часов. Ежедневно — полный протокол: температура, давление, нейроотклонения, кровь, когнитивный тест. Всё. Без пропусков.

Глава 13: Сломанный эксперимент

Прошло несколько дней. Ни сообщений, ни звонков. Ева пыталась наслаждаться отпуском, но каждая минута тянулась, как петля на шее.

Она проверяла телефон чаще, чем дышала. И когда он, наконец, зазвонил, руки её задрожали, а сердце ухнуло в пятки.

— Алло… — голос сорвался.

— Здравствуйте, доктор Беннетт… — тихо, почти шёпотом сказала Джина. — Ещё двое…

— Умерли, — договорила за неё Ева. — Чёрт…

Она сжала переносицу, чувствуя, как к вискам приливает жар, а по спине ползёт холод.

— В морг, — выдохнула она. — Придумай что-нибудь. Скажи родным… скажи, что это вирус. Неизвестная инфекция. Скажи, что выдадим прах. Или… не выдадим тело. Безопасность, расследование.

Пусть решают — либо прах, либо расследование.

Джина молчала на том конце. Только дыхание.

— Джина… — голос Евы стал тише. — Пожалуйста. Справься.

— Доктор Беннетт… может, вы вернётесь?

Долгая пауза.

Сквозь окно доносился смех племянника. Лопнул мыльный пузырь — будто вся реальность лопнула вместе с ним.

— Закончу дела… и вернусь, — сказала Ева.

И отключила звонок, не дожидаясь ответа.

Теперь она знала — всё пошло не так.

И отпуск закончился раньше, чем она успела распаковать чемодан.

Ева сжала телефон в руке и набрала номер. Тот самый, с которого Вероника Ларенс звонила ей в последний раз.

«Абонент недоступен» — как удар в живот.

Она стиснула зубы и зашагала по комнате туда-сюда, словно могла вытоптать тревогу с ковра. Сердце стучало, как перед диагнозом. На экране телевизора шла передача новостей — она машинально взглянула.

«Вспышка неизвестного вируса в небольшом курортном городке. Первые жертвы…»

Ева замерла, глядя, как диктор с серьёзным лицом говорит о лихорадке, судорогах и госпитализации.

— Господи, — прошептала она и резко вновь набрала номер Вероники.

Снова — абонент недоступен.

— Что же ты мне подсунула на этот раз?.. — прошептала она, опускаясь на подлокотник кресла.

Она посмотрела на тёмный экран телефона, как на предателя. — Или ты уже знала?

Телефон завибрировал. Джина.

— Доктор Беннетт, вскрытие готово, — сказала она без прелюдий. — Почти те же признаки, что и у первого. Внутренние кровоизлияния, лихорадка, отёк мозга…

— Две семьи согласились на кремацию, третьи ещё думают. Я делаю, как вы просили.

— Пока всё под контролем, — сказала Ева, будто сама себе. — Джина, ты пыталась связаться с Вероникой?

— Да. Она недоступна. Даже по защищённым каналам. Всё глухо.

— Хорошо… Джина, звони, если будет хоть что-то.

— Да, доктор Беннет.

Звонок закончился.

Ева осталась в тишине, в которой дышала только тревога.

Ева набрала мэра Коула.

— О, Ева, дорогая! Ну как там океан? — раздался его весёлый голос.

— Билл, свяжись с Вероникой Ларенс. Немедленно.

Он замолчал на секунду, а потом рассмеялся:

— Ты шутишь? Она сама выходит на связь, когда считает нужным.

— Сейчас — нужно мне.

— Даже не проси. — Голос Коула стал жёстче. — Это не в моих силах.

— Билл, это серьёзно. — Ева теряла терпение. — Ты помнишь, последнюю вакцину? Сейчас люди умирают. Один за другим.

Коул молчал.

— Ты понимаешь, о чём я говорю? Это может обернуться катастрофой. — она понизила голос. — Я боюсь, Билл.

— Ева, дорогая, не переживай. Всё уляжется. Успокойся

— Мэр Коул, отрабатывай свой гонорар! — Ева повысила голос. — Я жду звонка. Быстро.

Она сбросила вызов, сжимая телефон так, будто хотела его раздавить. В комнату заглянула Габриэла.

— Ева?..

— О, Габи, извини. Наверное, напугала вас. Пустяки. — Ева натянуто улыбнулась и показала на телефон. — Работа.

Габриэла кивнула и вышла.

Прошло пятнадцать напряжённых минут. Телефон завибрировал — Коул.

— Билл? Ну? — спросила Ева, поднимая трубку на втором гудке.

— Недоступна, Ева. Абонент вне зоны.

Ева тяжело выдохнула, по её лицу скользнула тень.

— Чёрт… Она меня подставила. Я убью её.

— Не горячись, — устало пробормотал Билл. — Ты сама знала, с кем связываешься.

Глава 14: Грань катастрофы

На следующий день было непривычно тихо. Джина не звонила. Ни сообщений, ни тревожных звонков — и именно это заставляло Еву быть настороже. Она ждала — в любую минуту могло что-то случиться. Вероника всё так же оставалась вне зоны доступа. Телефон только безмолвно напоминал: «Абонент недоступен».

Ева старалась отвлечься. Она провела утро у океана, немного поплавала. Солнце грело кожу, и волны ритмично накатывали на берег. На миг казалось, будто всё это не касается её. Она вышла из воды, мокрая, тяжёлая от соли и мыслей, и легла на тёплый песок, закрыв глаза.

— Ева, глянь видео! — вдруг окликнул Том.

Ева поднялась на локтях, взяла у него телефон. На экране — кадры из морга. Бледное тело лежит на каталке, медик подходит к нему… и вдруг мертвец резко подаётся вперёд, хватает врача и вгрызается ему в шею. Паника, крики. На экране появляется надпись: «Сиакоста. Вспышка неизвестного вируса».

— Пишут, что это фейк, — усмехнулся Том. — Власти уже прокомментировали — фальшивка, монтаж.

Он посмеялся, а Еву передёрнуло. Ей было не до смеха. Это не выглядело как монтаж. У неё в городе что-то происходило — в её больнице, с её пациентами. И теперь, возможно, то же — в другом городе. Слишком много совпадений. Она судорожно набрала Джину.

— Доктор Беннетт? Всё нормально, — спокойно ответила та. — Я сегодня обзвонила всех — все в порядке. Никто не жалуется. Температуры нет, побочек тоже.

— Ты уверена? — Ева старалась скрыть дрожь в голосе.

— Да. Всё под контролем.

Ева кивнула, хотя Джина этого не видела. Она почувствовала лёгкое облегчение. На каплю. Может быть, действительно всё уляжется. Может быть.

Но она не могла отделаться от ощущения, что это — затишье перед бурей.

Раз в Пальмонте пока сохранялась тишина, Ева решила не прерывать отпуск. Она действительно заслужила его — после всех лет работы, компромиссов, бессонных ночей и того, что ей пришлось сделать за последние недели. Она старалась не думать о Веронике, о госпитале, о том, что уже три пациента мертвы.

Но с каждым днём новости становились всё тревожнее. Репортажи о новом вирусе мелькали в новостях, однако ведущие говорили неуверенно, с осторожностью. Власти пытались контролировать информационный поток — по ТВ старались успокоить, занижали цифры, говорили, что ситуация под контролем. Но интернет был беспощаден. Ролики распространялись с пугающей скоростью: больные, паника в больницах, эвакуация жителей в Сиакосте и соседних районах, военные блокпосты.

Ева целыми днями смотрела в экран — то телефона, то телевизора. Она сидела вечером в гостиной, на коленях лежала тёплый плед, телевизор фоном транслировал экстренный выпуск. Она услышала, как диктор объявил:

Ева побледнела. Вантаун — это всего в двух часах от Пальмонта. Совпадение?

С дрожью в пальцах она набрала Ника.

— Дорогая, всё хорошо?

— Нет. Я волнуюсь. Этот вирус. Вантаун — это рядом. Мне кажется, Вероника Ларенс связана с этим. Эта вакцина… трое умерли после неё. — Она сдерживала слёзы. — Это было не просто испытание. Что-то началось, и я не понимаю, как это остановить.

— Милая, успокойся. — Голос Ника стал серьёзным. — Ты уверена, что это всё связано?

— Я не могу быть уверена, но всё совпадает. Сначала Сиакост, теперь Вантаун. И все они — недалеко от госпиталя. И мои пациенты… Я должна быть там, а не тут.

— Ты должна решать сама, — после паузы сказал Ник. — Хочешь возвращаться — возвращайся. Но если решишь остаться, будь осторожна.

— Пожалуйста, не выходи без надобности, хорошо? Обещай мне.

— Обещаю. И ты тоже.

— В интернете пишут, лекарства пока нет. Только симптоматическое. Это что-то новое. Очень новое. — прошептала Ева.

Она отключилась и долго сидела в темноте, глядя в окно. За окном плескались волны, чёрные на фоне луны, как будто и не существовало никакой беды. Но она знала — беда уже здесь. Просто её ещё не видно всем.

На следующий день Ева сказала брату, что возвращается домой. Том нахмурился, но не стал спорить. Вместе с Габриэлой они попытались купить билет на поезд до Пальмонта — но все места оказались раскуплены на несколько недель вперёд. Ева почувствовала, как её сердце забилось быстрее. В горле пересохло. Началась настоящая паника. Она не могла оставаться здесь — не сейчас, когда всё выходило из-под контроля.

И как будто в подтверждение её страхов, зазвонил телефон. На экране — Джина.

— Доктор Беннетт? — голос Джины звучал напряжённо. — Ещё три тела. Привитые. Все доставлены в морг. Готовятся к вскрытию.

— Нет! — резко сказала Ева. — Никаких вскрытий. Сразу кремировать. Ты слышала новости?

— Да… — голос Джины стал тише. — Говорят, какой-то вирус. Видео в сети — военные оцепляют города, эвакуации. И… есть странные ролики. Будто… мертвецы ходят. Но власти называют это фейками. Паникой.

— Джина. Мне кажется, это связано с вакциной AEoN Light. — Голос Евы дрожал, но звучал жёстко. — Последней партией, которую привезла Вероника. Она тогда дала чёткие указания: в случае смерти — немедленно кремировать. Без вскрытий. Без огласки.

Глава 15: Точка невозврата

Через несколько дней утром их разбудили не крики птиц и не стук по крыше — нет. Все телефоны в доме одновременно зазвонили и завибрировали. Сначала казалось, будто это сбой. Но стоило Еве взять телефон, как стало ясно — нет, это не случайность.

На экранах горели одинаковые уведомления:

— Что… что это? — пробормотала Габриэла, выходя из спальни в халате, с заспанным лицом и телефоном в руке.

Том уже сидел за столом, листая новостную ленту. Ева подошла к нему и заглянула через плечо. На экране — один за другим города объявляли карантин. Бегущая строка на новостном канале пестрела новыми названиями: Вантаун. Пальмонт. Фэрвью. Блейк-Сити. Один за другим…

— Пальмонт, — тихо произнесла Ева. — Моя больница…

Она машинально взяла пульт и включила телевизор. Все каналы передавали экстренные новости. На экране — столпотворения в аптеках, армейские грузовики, оцепления, эвакуация больных в защитных капсулах.

Ева опустилась за стол и села рядом с братом. Глаза у неё были покрасневшими, дыхание неровное.

— Том, нам надо ехать домой. Срочно. У нас там меньше город, меньше шансов столкнуться с вирусом. Я врач, у меня в Пальмонте есть оборудование, препараты. Если мы подцепим эту заразу, я смогу помочь, спасти… А в Лос-Анджелесе, если начнут тотальный запрет — всё, это будет катастрофа.

— Ева, ты уверена, что это хорошая идея? — спросила Габриэла, обнимая сына. — Сейчас везде паника.

— Именно поэтому, — твёрдо сказала Ева. — Лучше быть там, где у меня есть инструменты и знания. Здесь я просто туристка. Беспомощная.

Ева тут же позвонила своему коллеге в Сиэтле, вирусологу Джону Ривзу. Пока она говорила с ним, её лицо медленно бледнело, глаза расширялись.

— Нет… Подожди. Ты серьёзно?.. — Её голос стал тише, почти шёпотом. — больше семидесяти процентов смертность?.. Нет вакцины… Нет лекарства… Господи…

Она повесила трубку. Несколько секунд сидела в полной тишине, глядя в одну точку.

— Ева? — осторожно спросил Том.

— У нас нет вакцины, — глухо сказала она. — У вируса смертность — пока 70%. И распространяется он быстрее всего, что я когда-либо видела.

— А… про мёртвых он что-то сказал? — спросил Том. — Интернет пестрит видео. Люди говорят, что трупы… встают. Что они нападают…

— Это против всех законов биологии, Том. — Ева покачала головой, но неуверенно. — Это может быть что угодно. Паника. Инсценировки. Больные люди, играющие в хоррор. За всю мою карьеру я ни разу не видела оживления настоящего трупа. Это ненаучно.

Том не ответил, но посмотрел на сестру так, будто не был уверен, верит ли ей.

Ева набрала номер Ника.

— Ник? — сказала она, стараясь говорить спокойно.

— Ева, привет. Ты видела?.. Что там у вас?

— У нас всё на ушах. По ТВ эвакуации. Люди бегут из городов. А в Пальмонте?

— У нас военные уже в городе. Въезд и выезд перекрыт. Все сидят по домам. Снабжение — с перебоями, но пока терпимо. Никто не выходит. Без надобности — строго запрещено.

— Ник, умоляю. Сиди дома. Не впускай никого. Не выходи. Нет лекарства, нет даже понимания, с чем мы имеем дело. Всё только начинается. Я, как только смогу — вернусь. Но ты… будь осторожен.

Вдруг — входящий звонок. Джина. Ева резко закончила разговор с мужем:

— Ник, я перезвоню. Это важно.

Она ответила:

— Джина?

Телефон в руке Евы дрожал. На экране — входящий вызов от Джины.

— Доктор Беннет! — голос Джины рвался в истерике: слёзы, шёпот, сдавленные всхлипы, почти крик. — Это… это…

— Успокойся, Джина. Говори. Что случилось?

— В городе… у нас… военные. Они оцепили весь район, запрещают выходить на улицу. Всё строго. Но вы помните тех троих, кто умер? Последних, из привитых?

— Помню. Ты писала вы их кремировали, сразу. — Коротко подтвердила Ева, сердце её забилось быстрее. — один под вопросом.

— Родные приехали. Какие-то религиозные… они начали требовать выдать тело. Говорят, кремация против их веры. Обещали подать в суд. Кричали, угрожали, требовали…

— Что ты сделала?

— Я сказала, что пока не будет подтверждений, что тело не заразно — выдачи не будет.

— Ты всё правильно сделала. — Голос Евы стал твёрже, но внутренне она напряглась. — Что дальше?

— Сегодня утром… я пошла в морг проверить, проконтролировать, вы же сами всегда говорили — всё нужно видеть своими глазами…

— Джина, ты сошла с ума? Карантин! Военные! Запрет на выход!

— Меня обучали, доктор Беннет… — прошептала она дрожащим голосом. — Вы думаете, я просто так оказалась у Вероники Ларенс?

Глава 16: Он не должен был встать

Они выехали чуть позже, чем планировали. Ева сидела на переднем сиденье, Том за рулём. Габриэла с ребёнком на заднем, крепко прижимая малыша к себе. Снаружи — город, ещё не проснувшийся окончательно, но уже тревожно пустой.

На улицах почти не было людей. Только разбросанные пакеты, закрытые магазины, и редкие силуэты, спешащие с сумками, словно пытаясь убежать от чего-то невидимого.

На одном из домов краской было выведено “ЗАРАЗА — СМЕРТЬ”, и это почему-то ударило сильнее новостей и звонков.

Перед тем как выехать, Ева строго сказала:

— Нам нужно заехать в магазин. Еда, вода, лекарства — всё, что сможем унести.

— Ева, ты уверена? Уже… уже страшно на улицах. — Том выглянул в окно: мимо машины проносились люди, кто-то бежал с рюкзаком, кто-то толкал тележку с бутылками.

— Уверена. Нам ехать несколько дней, гостиницы не факт, что будут работать. Без запасов — не выживем.

Она подъехали к ближайшему супермаркету.

— Я останусь в машине, малыш спит. — сказала Габриэла.

Ева молча кивнула. Город уже дрожал от надвигающегося хаоса.

Они вышли из машины, и уже на подходе к супермаркету почувствовали напряжение — толпа внутри двигалась нервно, кто-то кричал, кто-то спорил у полок, тележки сталкивались. На пол уже сыпались банки, батоны хлеба, пакеты с замороженными овощами.

— Бери воду. Фонарики, батарейки, консервы. Не забудь о лекарствах и бинтах. — быстро проговорила Ева, сунув Тому пустую корзину.

Они метались по рядам. Люди буквально выгребали всё с полок, кто-то падал, кто-то пинал других. Атмосфера была похожа на предчувствие шторма — никто не понимал, что происходит, но все боялись, что завтра магазинов не будет вовсе.

И вдруг — крик.

— Всем на пол! Ни с места! Это ограбление! — прокричал мужчина в капюшоне, появившись у входа. За ним второй, лицо в маске. Один держал обрез, другой — пистолет.

Люди в ужасе попадали на пол, некоторые бросились прятаться за стойками. Кто-то сразу начал снимать происходящее на телефон.

— Касса! Все деньги! Живо! — закричал первый, направив ствол на дрожащую девушку-кассира.

— Пожалуйста… — она вытянула руки.

Но их перебил резкий гул — сирена полицейской машины.

— Мать твою! — крикнул второй грабитель. — Они уже здесь!

Началась перестрелка. Звук выстрелов оглушал. Люди закричали, бросились к выходам. Один из грабителей получил пулю в грудь и упал недалеко от полки с молочными продуктами, с глухим ударом. Его пистолет вылетел из руки и перекатился… прямо к ногам Евы и Тома, которые прятались за стойкой с крупами.

— Не трогай! — прошептал Том.

Но Ева уже схватила оружие и сунула в сумку. Сердце колотилось в горле. Грохот, крики, топот.

Второй грабитель стрелял, отступая, и выскочил наружу, за ним — двое полицейских. Один из стражей порядка остался лежать у входа, держась за живот.

Толпа выбегала, многие хватали товары и даже не пытались платить. Кассир умоляла:

— Пожалуйста, оплатите! Хоть кто-то!

Ева вытащила наличные:

— Мы заплатим. Мы не мародёры.

Она бросила в кассу купюры, наспех отсчитанные. Том подтащил тележку — бутылки с водой, несколько пачек макарон, консервы, спички, аптечка, бинты. Всё самое необходимое.

— Спасибо… — прошептала кассир, дрожа. — Я… не знаю, как я теперь смогу возместить убытки.

— Держитесь.

Они выбежали обратно к машине. Габриэла сидела внутри, прижав ребёнка. Лицо её было белым.

— Слава богу… я слышала выстрелы… я думала… — она не смогла договорить.

— Быстрее, грузим. — скомандовала Ева. — Это только начало.

Пока Том грузил воду в багажник, Ева заметила по соседству вывеску: «Оружейный магазин 'Hunter's Tools'». Она мгновенно приняла решение.

— Ждите тут. Я скоро.

— Ева, нет, ты с ума сошла.

— Я только патроны. К тому… пистолету. — тихо сказала Ева, и Том понял, о чём речь.

В оружейной было почти пусто. Один продавец за прилавком с напряжённым лицом, руки в крови — видимо, кто-то пытался прорваться силой.

— Мне нужны патроны. 9-миллиметровые. И… ещё два пистолета, если есть.

Он не спросил документов.

— С утра всё разобрали. У меня только пара “Ругеров” осталась. И патроны. Разрешение?

— Нет. — твёрдо ответила Ева. — Я врач. Уезжаю с семьёй. У нас ребёнок. Я не собираюсь никого убивать, только защищаться.

Мужчина кивнул.

— Вам хватило мужества зайти — этого достаточно. Сейчас уже никто не спрашивает. Это больше не «штатная ситуация». Защищайтесь.

Она отдала наличные. Он выложил оружие, коробку патронов, и даже маленький перцовый баллончик в подарок.

На улице Габриэла смотрела с ужасом, как Ева возвращалась с оружием, один передаёт Тому.

Глава 17: Границы мёртвого мира

На выезде из города шлагбаум был опущен. Вокруг блокпоста стояли военные в броне, с автоматами, над дорогой — дрон, время от времени посылающий луч сканирования. Машин было много — те, кто хотел выбраться из города, образовали длинную очередь. Воздух звенел от тревоги.

Военный в маске подошёл к водительскому окну.

— Остановитесь. Выезд из города запрещён. Объявлен карантин. Разворачивайтесь.

Ева потянулась за сумкой и вытащила папку с документами, её руки слегка дрожали. Она показала удостоверение.

— Я — доктор Ева Беннет, главный врач госпиталя в Пальмонте. Мне нужно попасть туда как можно скорее. У меня там сотрудники, пациенты, оборудование. Я должна быть там.

Военный взглянул на бумаги, на неё, затем снова на удостоверение.

— Приказ мэра. Никто не покидает город. Даже врачи. Я не могу вас пропустить.

— Но вы не понимаете, мы не можем оставаться здесь! У нас с собой ребёнок! — Габриэла подалась вперёд, лицо побледнело.

Том молчал, сжав руль, напряжённый как струна.

— Я прошу, это вопрос жизни и смерти! — Ева говорила быстро, но чётко.

Военный хотел что-то ответить, но в этот момент раздался визг шин. Взгляды всех обернулись назад. На полной скорости мимо колонны машин пронёсся старый междугородний автобус, он петлял, едва не задевая машины, пассажиры внутри барабанили в окна.

Военные закричали:

— Стоять! Остановитесь!

Но водитель не реагировал.

— Боже… посмотри! — прошептала Габриэла.

За шею водителя вцепился человек — нет, существо, с окровавленным ртом. Оно рвало его зубами, мотая головой, как пёс.

— Он его кусает! — закричал Том.

Автобус проехал мимо блокпоста, в нескольких метрах от них. Один из солдат скомандовал:

— Открыть огонь по колёсам!

Раздались очереди. Несколько пуль пробили бок и заднюю ось. Автобус зашатался, съехал с дороги, протаранил ограждение и, пройдя ещё с десяток метров, замер.

Момент тишины. Затем из боковой двери начали вываливаться тела. Первым был водитель — мертвец с окровавленной шеей, а сверху на него — тот, кто его кусал, теперь уже в агонии, с глазами, полными слепой ярости.

— Назад! Назад! — кричали военные, но уже было поздно.

Из автобуса потоком начали вылезать другие. Их было много. Они шатались, падали, вставали, и все шли в сторону военных. Пули прошивали их тела, выбивали клочья плоти, но они продолжали идти, как будто не замечая боли.

— Они не умирают! — закричал кто-то из солдат.

Один из мертвецов вцепился в ногу солдату, повалил его. Остальные рванули вперёд.

— Том, газу! Сейчас! — крикнула Ева, поворачиваясь назад.

— Но… — он посмотрел на шлагбаум, всё ещё опущенный.

— Собьёшь его к чёрту! Езжай! — её голос сорвался.

Том нажал на газ. Машина сорвалась с места, ускоряясь. Габриэла прикрыла ребёнка рукой. С грохотом они протаранили шлагбаум, тот переломился пополам.

Машина выехала за пределы блокпоста. В зеркало заднего вида они увидели, как военные отступают, как мертвецы вцепляются в живых, как небо над городом темнеет, не от облаков — от хаоса.

Внутри машины стояла гробовая тишина. Только хриплое дыхание Евы, приглушённые рыдания Габриэлы и тяжёлое молчание Тома.

— Ева… это конец? — прошептал он.

Ева медленно покачала головой:

— Нет. Это только начало.

На выезде из Лос-Анджелеса их ждали пробки.

— Смотри. — Ева указала на колонну машин впереди. — Все уезжают. Из больших городов. Это уже паника.

— А разве не она была всё это время? Просто теперь она вышла наружу. — хрипло ответил Том.

Они стояли почти час, медленно продвигаясь к объездной дороге. По радио вещали перемешанные сообщения — то официальные, с хрипами и сбоями, то от случайных людей. Кто-то говорил о карантине в Сан-Диего. Кто-то утверждал, что в Неваде уже начались бунты.

— «Не пейте воду», — сказал один голос в эфире. — «Она может быть заражена».

— Выключи это. — прошептала Габриэла.

Том убрал звук. Несколько минут в машине была тишина. Потом — новый голос.

— …если кто-то слышит это, езжайте на север. Южные регионы уже не удержать. Они идут. Они идут…

— Что — они?! — Ева сжала ремень. — Почему никто не говорит прямо?! Что вообще происходит?!

Спустя ещё два часа им удалось вырваться за черту города. На одной из заправок, где остановились, стоял полицейский патруль. Один из офицеров с мегафоном отдавал указания, но выглядел неуверенно.

— Проезд ограничен! Только тем, у кого есть медицинская справка или приказ эвакуации!

— Я — доктор Ева Беннет, заведующая клиникой в Пальмонте! — прокричала она, высунувшись из окна. — У меня там рабочая база, лаборатория и больница.

Глава 18: Кровь на асфальте

Полдень. Мост через широкую реку.

Солнце жгло из мутного неба, воздух был тяжёлым — как перед грозой. Машины стояли в глухой пробке, заполнив обе полосы. Люди выходили из автомобилей, переговаривались, кто-то просто стоял, глядя в телефоны, другие — нервно курили.

Том остановил машину.

— Что за чёрт... — пробормотал он, высовываясь вперёд, чтобы разглядеть, что впереди.

— Почему не едем? — спросила Габриэла сзади, держась за ремень безопасности. Её голос дрожал. Рядом на коленях у неё сидел ребёнок, спал.

— Не видно, что впереди. — ответил Том. — Но... что-то не так.

Ева напряжённо смотрела вперёд. Она заметила мужчину, идущего вдоль ряда машин. Он подходил к каждому водителю, что-то говорил, жестикулировал. Люди открывали окна, кивали.

— Том. — тихо сказала она, не отрывая взгляда. — Не открывай.

Она сунула руку в сумку, нащупала пистолет, который подобрала в магазине. Сердце застучало в висках.

Мужчина подошёл к их машине и постучал по стеклу со стороны водителя. Том взглянул на мать, на жену, потом медленно опустил стекло — ровно на ладонь.

— Там впереди завал. — сказал мужчина. Его лицо было покрыто пылью, губы потрескались. — Пять, может больше машин. Некоторые перевёрнуты. Их надо столкнуть с моста, иначе мы никуда не уедем.

Том кивнул коротко. Мужчина пошёл дальше, к следующей машине. Спустя пару минут за ним уже шли несколько других мужчин, видимо, откликнувшиеся.

— Том, не надо. — Габриэла резко подалась вперёд, схватив его за руку. — А вдруг он врёт? Что если это ловушка?

— Я возьму с собой оружие. — сказал он, засовывая пистолет за пояс. — Но мы же не можем вечно стоять. Надо хотя бы проверить.

— Ты видел, что было на блокпосте. — прошипела Ева. — Здесь слишком много людей. Если начнётся паника… или что хуже…

Том посмотрел на сестру. В её глазах была тревога, но и понимание. Она знала, что остановиться здесь — значит остаться в ловушке.

— Я просто посмотрю. Если что — сразу назад.

Он открыл дверь и вышел. Несколько мужчин, уже прошедших мимо, обернулись и махнули ему — «пошли». Том бросил:

— Нам надо валить отсюда. Если не разберём завал, останемся на мосту до ночи. А ты, Ева, сама говорила — к ночи безопасных мест не останется.

Он пошёл. Медленно, но решительно.

Габриэла сжалась на заднем сиденье, обняв сына. Ребёнок проснулся и посмотрел на неё глазами, полными сна и непонимания.

Ева провела пальцами по лицу, достала пистолет и положила его на колени.

— Если хоть один из них… окажется “не таким” — я стреляю первой.

Они ждали. Впереди, над машинами, начали раздаваться голоса. Кто-то кричал, кто-то звал. Напряжение росло с каждой секундой.

Спустя полчаса. Жара. Воздух дрожит над асфальтом.

С моста медленно шла женщина. На лице — испуг, волосы растрёпаны, на одежде — следы пыли и крови. Она всё озиралась, словно боялась, что кто-то за ней идёт.

Ева открыла дверь и вышла навстречу, сунув пистолет в карман пиджака.

— Эй… всё хорошо. — сказала она спокойно. — Что там впереди?

Женщина остановилась, тяжело дыша.

— Там… авария… несколько машин. Мужчины почти расчистили путь. Скоро поедем. Но… — она замялась. — Там были… тела. В одной из машин. Они их вытащили. Кажется, один жив.

Она не договорила, судорожно сглотнула.

— Поняла. — кивнула Ева. — Вы откуда?

— Мы из Кингстона. Мне брат звонил — говорит, в двадцати милях отсюда лагерь поставили. Военные, вроде бы. Там безопаснее. Он с семьёй едет туда. Сказал, ночью лучше не ехать. Лучше держаться вместе.

Ева кивнула благодарно и, отходя к машине, достала телефон. Сигнал — пока ещё есть.

Набрала Ника.

— Дорогая? — голос мужа звучал напряжённо. — Я не мог до тебя дозвониться. Всё в порядке?

— Да. Мы едем домой. Как у вас? — спросила Ева, держа взгляд на мосту.

— Плохо. В госпитале паника. Людей слишком много. Врачи не справляются. Уже не хватает мест…

— Ты дома? Джина с тобой?

— Да. Мы все тут. Я закупился. Когда ты уехала, я почти не ел. Так что запасов на две недели хватит. А вы где?

— Мост через Вестри. Завал. Том с мужчинами пытаются очистить. Недалеко отсюда лагерь беженцев. Возможно, заночуем там.

— Связь может отключиться в любой момент. Пожалуйста, будьте осторожны. Я жду вас. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Не выходите из дома. Что бы ни случилось. Сидите тихо, хорошо?

В этот момент сзади послышался крик, а затем — плач Алекса.

Ева обернулась резко.

В их машине — на водительском сиденье — сидел незнакомый мужчина. Он держал нож у горла Габриэлы и орал:

Глава 19: Конец убежища

Сумерки ложились на дорогу, когда они подъехали к лагерю.

Небо становилось фиолетово-серым, ветер гонял пыль и клочья сухих листьев. Лагерь был окружён наспех натянутой металлической сеткой. Внутри тускло горели лампы, кое-где чадили бочки с огнём. По периметру ходили военные с автоматами, внимательно следя за каждым движением за забором.

— Вот он, кажется. — сказала Ева, указывая вперёд.

Они подъехали к въезду. Фонарик осветил стекло машины — к ним подошёл молодой солдат с настороженным лицом.

— Сколько вас? — спросил он.

— Четверо.

— Пускаем только здоровых. Сейчас врач подойдёт. Если она разрешит — заезжайте.

Они ждали около десяти минут. Алекс засыпал на руках у Габриэлы, но вскакивал от каждого звука. Том мрачно смотрел в зеркало заднего вида, не выключая двигатель. Ева держала пистолет под курткой — привычка стала инстинктом.

К ним подошла женщина в медицинской форме и маске, рядом шёл тот же солдат — теперь с оружием наготове. Она осветила лицо Тома, проверила зрачки, приложила термометр, осмотрела язык.

— Симптомы? Кашель? Озноб? Температура? Укусы? Царапины?

— Нет, всё в порядке. — быстро ответил Том.

Следующей была Ева. Когда врач посветила ей в лицо, её глаза расширились.

— …Ева?

— Сюзанна?! — Ева узнала её сразу. Они вместе учились в медицинском. — Ты здесь?

— Ты жива… Господи.

Сюзанна убрала маску.

— Никаких симптомов? Никто не болен?

— Нет. Всё чисто.

Сюзанна повернулась к солдату:

— Тони, пропусти их. Всё в порядке.

Военный молча кивнул, отступил в сторону. Сюзанна наклонилась к Еве, понизив голос:

— Вон там, видишь палатку с красным крестом? Как обустроитесь — зайди ко мне. Нам надо поговорить.

— Хорошо. Спасибо.

Они оставили машину у входа на импровизированной стоянке. Двигатель затих — впервые за день. Тишина была почти оглушающей.

У ворот их встретил другой военный, пожилой, с выцветшими глазами и автоматом на перевесе.

— Следуйте за мной.

Он провёл их внутрь, мимо костров и натянутых тентов. Люди сидели кучками — кто молча, кто плакал, кто молился. Пахло дымом и тревогой.

— Вот. Ваша. — он откинул клапан палатки и положил внутрь два пакета. — Сухпайки. На вечер хватит. Завтра будет раздача. Оружие не доставайте без причины — расстреляют. Спокойной ночи.

Он ушёл. Внутри палатки пахло пылью и тканью. Простые армейские раскладушки. Тонкое покрывало.

Габриэла сразу легла с Алексом. Том растянулся рядом, не снимая ботинок.

Ева выдохнула и оглянулась на палатку с крестом.

— Я скоро. — сказала она шёпотом и вышла в вечерний мрак.

Ева вошла в палатку с красным крестом. Внутри было тепло, пахло спиртом. Сюзанна подняла глаза от бумаг, увидела её — и сразу встала. Женщины обнялись, крепко, по-настоящему, как обнимают тех, кого давно не видели, но помнят каждый миг вместе.

— Ты не изменилась, — с улыбкой сказала Сюзанна, отстраняясь. — Хотя нет… теперь в тебе сталь.

— Работа в госпитале делает своё дело. — Ева вздохнула. — Я вернулась в родной город, доработалась до главврача. Замужем. Ты как?

— Тоже врачом осталась. Недавно вышла замуж. — она кивнула в сторону выхода. — За Тони.

— Тот красавчик с автоматом? — Ева приподняла брови.

— Он самый. — улыбнулась Сюзанна.

Они присели за складной стол. Сюзанна продолжила:

— Когда Вашингтон замолчал, а по больницам пошли слухи о странных симптомах и панике, мы с Тони поняли — всё выходит из-под контроля. Руководство молчало, армия была занята “сдерживанием”, а люди просто бежали. Мы решили: нужно создать безопасное место. И организовали этот лагерь.

Ева покачала головой:

— Сюзи… большое скопление людей в одном месте — это ловушка. Я видела, что случилось сегодня на мосту. Один заражённый — и всё кончено. Там мужчина “очнулся” в машине, откусил медсестре ухо. Через минуту она уже сама кидалась на людей. Инфекция распространяется почти мгновенно.

Сюзанна побледнела. Но не перебивала.

Ева продолжила:

— А ещё… я должна рассказать тебе кое-что. Вся эта история — началась не с улицы. Не с паники. Это началось с лабораторий. С экспериментов. Меня заставляли проводить незаконные тесты. Меня шантажировала Вероника Ларенс.

Сюзанна нахмурилась.

— Такая высокая брюнетка? Я видела её однажды. Она приезжала к нашему заведующему. Слишком ухоженная для научного консультанта. Я тогда ещё подумала… странная.

— Они, как пауки, сплели сеть по всей стране. У них всё было спланировано. А теперь отпустили вирус в массы.

Глава 20: Там, где кончается безопасность

Они ехали всю ночь, меняясь за рулём. Силы были на исходе. Глаза слипались, тело ломило, но останавливаться было нельзя.

Алекс то засыпал, то всхлипывал сквозь сон. Иногда его начинало бить в полусне — хныканье переходило в крик, потом он снова затихал. Он чувствовал: матери нет рядом. Или помнил всё, что видел — выстрелы, крики, кровь. Или просто всё сразу.

— Он чувствует, — тихо сказала Ева. — Дети всё чувствуют.

Маршрут к базе шёл не по основным дорогам — нужно было свернуть, углубиться в холмы. Ева с самого начала была против — ей хотелось быстрее добраться до дома, к Нику. Дом казался якорем. Надеждой.

Но теперь выбора не осталось.

Почти сутки в дороге, без сна, без еды, с напряжением, натянутым до предела. И пусть база — лишь временное убежище, но им нужно выдохнуть, перевести дух, вымыться, поесть. Подумать.

Иногда в темноте прямо на дорогу выбегали ожившие. Их силуэты выныривали из тумана, шатались, как пьяные, а потом резко бросались к свету фар. Том резко тормозил, объезжал. Ева сжимала зубы, сердце колотилось.

— Сейчас мы их объезжаем, — сказала она, не отрывая взгляда от дороги. — Потом будем просто давить. Когда внутри останется только сталь. Когда эмоции станут роскошью.

— Ты уже почти такая, — пробормотал Том.

— Я стала такой. Чтобы выжить.

По обочинам встречались машины. Брошенные. С открытыми дверями, с выбитыми стёклами. Какие-то сгоревшие, какие-то просто заглохшие.

— Закончился бензин, или… — начал Том.

— Или они не успели.

Иногда внутри виднелись тела. Иногда только кровь. Ева больше не отворачивалась. Просто смотрела. Впитывала. Это был новый мир. И он больше не щадил никого.

Они ехали молча, ночь тянулась бесконечно, будто сама дорога стала частью кошмара.

Когда они свернули с основного маршрута на просёлочную дорогу, ведущую в сторону гор, Том заметил:

— Сейчас будет поворот. Ещё километров пять, и приедем.

— Я всё ещё не уверена, что это хорошая идея, — пробормотала Ева.

— У нас нет выбора, — отрезал он. — Нужно отдохнуть. Хоть на пару часов.

База располагалась на склоне между соснами. Когда-то — курорт для катания на лыжах. Том с друзьями не раз приезжал сюда зимой: современные домики с панорамными окнами, подогреваемые полы, бассейн, душевые, кухня — всё было как надо.

Они подъехали, выключили свет. Было странно — ни огонька, ни звука. Только редкий ветер между елей. Том указал вперёд:

— Смотри. Вон тот джип — «Гладиатор» Арона. Они здесь…

Но тишина была тягучей, гнетущей. Где смех, где разговоры, где костёр, где музыка? База выглядела как вымершая. Только приглушённые, неясные звуки где-то в глубине — будто что-то тянулось, скреблось, шевелилось.

Ева резко повернулась к Тому:

— Сиди в машине. С Алексом.

— Что? Ты серьёзно?

— Ты отец. Сейчас ты не просто Том. Ты — его единственный шанс. Не геройствуй. Я только посмотрю, вдруг они внутри.

Он сжал губы, не ответил, только кивнул. Ева проверила пистолет, нож, фонарь — и пошла к корпусу. Современный фасад, стеклянная дверь, открыта. Внутри — пусто. Ни шагов, ни голосов.

Фонарь в её руке дрожал. Она старалась светить короткими вспышками, но в полной тьме даже они казались оглушающими. Ни одного голоса. Ни шагов. Только тихий, едва слышный хруст — будто что-то царапало металл. Потом всё стихло снова.

И тогда она услышала — влажное чавканье воды.

Это был бассейн. Она подошла ближе, посветила фонариком — и отшатнулась с тихим вдохом.

В воде бродили мертвецы. Несколько тел. Они двигались, будто пытались выйти, но вода сдерживала их, путала.

Шорох за спиной. Резкий. Живой. Она обернулась, направила фонарик — и увидела мертвеца. Он уже шёл прямо на неё.

Свет фонаря выдал её.

Удар ножом. Без звука. Он повалился.

Но на этот звук, на свет, из-за углов начали выходить ещё.

Сначала двое, потом ещё один, замедленные, покачивающиеся, с обрывками одежды и искажёнными лицами. Ева заметила слева барную стойку, где когда-то готовили коктейли. Рванулась туда, присела за ней, затаилась.

Стук. Протяжные шаги. Скрежет ногтей по дереву.

Они подходили. Протягивали руки. Ощупывали стойку. Вели носами. Они чувствовали, что кто-то рядом.

Сердце колотилось так, что, казалось, его могут услышать. Её дыхание сбилось, но паники уже не было. Только холодная ясность. Глаза, привыкшие к темноте, уже различали силуэты. Ева вытянула нож.

Первый мертвец наклонился слишком близко — и она ударила.

Тот повалился на пол, изогнувшись в судорогах.

Следующий шагнул почти туда же — и снова удар.

Второй.

Третий. Тоже нож в голову.

Стук тела об пол. Она поняла: база мертва.

Глава 21. Правило выживания №1: Никому не верь

Завтрак был скудным: жаренные яйца и овощи. Консервные банки выстроились на подоконнике, как солдаты на плацу. Алекс ковырял ложкой в тарелке.

— Папа, смотри! — Он тыкал в комок, напоминающий медведя.

— Не играй с едой, — Том поправил ему воротник. — Тётя Ева не любит.

Ева в сто пятый раз тыкала в экран сотового телефона. «НЕТ СЕТИ» — красные буквы резали глаза.

— Зимой ловило, — пробормотал Том, — Может, вышки…

— Или трупы на антеннах, — перебила Ева.

ХЛОПОК. Кто-то хлопнул воротами.

Звук ударил по тишине, как выстрел. Ева уже держала пистолет — движение отработано до автоматизма.

— Том. Где твой?

— В спальне…

— Иди. Возьми. — Она не спрашивала. Приказывала. — Алекс — Молчать. Тихо.

Она скользнула вдоль стены, тенью. Ветер шевелил флаг с логотипом курорта — медведем с перекошенной улыбкой.

Дверь на склад приоткрыта. Внутри — шорох, звон стекла. Ева вошла бесшумно, пистолет в линии руки-глаза.

Девушка. Оборванная куртка, волосы лохматые, лицо в грязи и синяках. Копошилась в ящике с аптечками, жадно суя в рюкзак бинты и ампулы.

— Ну привет, кукла, — жёсткий голос Евы. — Ручки вверх. Или вышибу мозги через затылок.

Девушка вскрикнула, уронив флакон. Жидкость растекалась по полу, запахло йодом и страхом.

— Не стреляйте! Я… я не одна! Мой брат… он болен! — Она заикалась, глаза бегали.

— Брат? — Ева шагнула ближе, пистолет упёрся в лоб. — Покажи спину, руки. Сейчас.

— Зачем?..

— Укусы. — Коротко. — Скидывай куртку. Или я сниму её с тебя… с мясом.

Девушка заплакала, расстегивая молнию. Ева не дрогнула. Семья ждала в доме. Чужие слезы — слабость.

— Пожалуйста! Мой брат… он недалеко! — Девушка металась, руки дрожали. — Отпустите!

Ева впилась в неё взглядом, будто скальпель в ткань.

— Чёрта с два. — Ледяная сталь в голосе. — Покажи, где он. Я врач. Помогу… если не врёшь.

— Не вру! Пойдемте!

Девушка натянула куртку и рюкзак с медикаментами. Жадно глотнула, глядя на тушёнку.

— Можно… банку? Два дня не ели…

— Бери. — Отрезала Ева. — Голодные тупят. Тупые гибнут.

Они двинулись. Девушка впереди. Ева позади неё. Пистолет Евы — нет дрогнул ни на сантиметр.

Внутри неё боролись два мира:

Доктор Ева, добрая, отзывчивая: «Ребёнок! Надо спасти!»

И

Тень Евы, новая… только зарождённая, совершенно не похожая на милого врача в белом халате: «Выжить любой ценой. Укус = смерть. Пулю в лоб первой».

— Где машина? — спросила Ева.

— Там, — девушка махнула рукой в сторону леса. — Чуть не доехали. Бензин закончился. Брату было совсем плохо, я побежала за помощью.

— Почему не позвала на помощь, если шла за ней? Рылась как крыса?

— Хотела собрать медикаменты до…

— Ну да, ну да, — усмешка Невы скользнула, как лезвие по горлу. Ложь. Враньё витало в воздухе.

— Откуда о базе узнала?

— Мы были в лагере… Главный Тони и Сюзанна, она была врач… потом на нас напали мертвецы, лагерь разрушен. Они сказали едем сюда тут безопасно и вдали от больших городов.

Ева споткнулась. Сюзанна. Сестра милосердия. Дура с ангельскими крыльями.

— Сколько вас? — Голос хрустнул, как сухая ветка.

— Пятнадцать примерно… Мы ехали сюда колонной… Мертвяки отрезали… — Девушка закашлялась, прикрывая рот. — Мы с братом вырвались…

Спустя минут десять перед ними возник разбитый «Форд». Тишина. И… влажное шипение за тонированным стеклом.

— Он там! — девушка рванула к задней дверце.

Ева поймала её запястье. Стальной захват.

— Стой.

На заднем сиденье — мальчик. Пристёгнут. Лицо — серое, глаза темные. Он зашипел, вытягивая костлявые руки.

— Он уже труп! — Ева вскинула пистолет.

УДАР.

Что-то тяжёлое по голове. Искры в глазах. Пистолет выпал. Ева рухнула, рука нащупала тёплую кровь на виске.

Девушка замахивалась бревном снова, глазах была бешенная ярость:

— Он просто болен! Ты хотела убить ребёнка!

Ева отпрянула вбок. Бревно глухо стукнуло о землю. Мир плыл. Она выхватила нож.

— Он уже мёртв!

— Врёшь! — Девушка бросилась к пистолету, который уронила Ева.

Схватка.

Ева — быстрее. Пинает оружие под днище. Чвяк! — нож рассек руку девушке до кости. Фонтан крови.

Шипение из машины стало яростным. Мальчик рвал ремни, учуяв кровь.