Невесомость

Глава 1

— Я не понимаю, почему я не могу поехать с тобой на этот юбилей? — спросила Даша в сотый раз в надежде, что я передумаю. — Давай обсудим? — она жалостливо поджала губы, придвинувшись ближе к экрану.

— А разве мы не этим сейчас занимаемся? Не обсуждаем одно и то же уже сорок минут? — засмеялся я и откинулся на спинку кресла.

Даша тяжело вздохнула.

— Поверь на слово, делать там нечего! Тебе не понравится! Дом, наверное, уже развалился, ему лет сто, не меньше. Там даже туалета нет.

— Ну и что? — не унималась она, скрестив руки на груди. — Мы год почти встречаемся, Макс. А я даже с мамой твоей не знакома. Отличный же повод, нет?

Я хмыкнул. Что верно, то верно. И на это были причины. Ну, во-первых, я не был готов к таким серьёзным отношениям, что планировала Даша. Не то чтобы я был совсем против. Она классная, даже очень. Ну уж как-то слишком стремительно всё развивалось. Я не был к такому готов, да и жениться не собирался в ближайшие лет семь точно. Меня всё устраивало. Жили мы вместе, снимали квартиру рядом с универом и вообще прекрасно проводили время. Что её не устраивало?

— И что ты там будешь делать, в такой глуши? — я проигнорировал её упрёк, переведя разговор на бытовые неудобства, надеясь, что она сдастся. — Там грязи по колено и ванны нет.

Она обречённо помотала головой, в глазах её я заметил разочарование. В груди неприятно кольнуло, я отвёл взгляд от экрана. Делать ей больно мне точно не хотелось. Но почему-то всегда получалось, что даже самые безобидные слова ранили её. Казалось, мы совсем не понимали друг друга.

— Я не боюсь глуши, и туалетов на улице тоже не боюсь, Макс.

— А если тебя утащит какой-нибудь леший, что я тогда буду делать? — спросил я так серьёзно, что от этого вопроса она вдруг расхохоталась, глаза заблестели, а совсем бледное лицо зарумянилось.

— Как что? Спасать меня, конечно, будешь!

— Я? — наигранно округлив глаза, спросил я. — Ну уж не-е-ет! Шастать по лесам и болотам — это точно не про меня, — отмахнувшись, засмеялся. — Ты же знаешь!

Даша мило улыбнулась и подтверждающе кивнула, быстрым движением заправила прядку белых волос за ухо и тихонько произнесла:

— А вот я бы ради тебя горы свернула!

На мгновение я растерялся. Но виду не подал.

Проявлять свои эмоции и чувства я не мог. Просто не умел. Но она этого не понимала, периодически высказывая мне претензии по поводу моей холодности.

— М-м, хорошо, я это учту! Если меня вдруг утащит кикимора, а говорят, они там водятся, буду тебя ждать. Посёлок Солнечный в самой жопе мира, — понёс я очередную глупость.

— Ну Макс, — разозлилась она.

— Ладно, ладно, шучу. — Чувствуя, как нарастает напряжение, я потянулся к бутылке и сделал несколько жадных глотков. В горле пересохло. На часах было почти пять. Я встал, потянув спину.

— Ладно, Даш, мне пора.

— Люблю тебя, — грустно произнесла она, нахмурив лоб, — возвращайся скорее, Макс.

— С радостью! — уверил я её. И это было чистой правдой.

Даша послала мне воздушный поцелуй и, попрощавшись, отклонила звонок.

Настроение было паршивое. Мама решила устроить какое-то там семейное торжество. И её психолог, чтобы что-то там у неё «починить», предложил гениальную, на его взгляд, мысль — устроить праздник воссоединения. И повод есть, у деда через два дня юбилей.

После смерти отца и сестры все родственники куда-то растворились. Остались только родители мамы и я. Причин исчезновения остальных членов семьи я не знал. Я был тогда маленький и особо вопросами не задавался, да и нельзя было, а позже мне стало всё равно. И без них как-то справлялись. Единственный, кого хорошо помню, это мой двоюродный брат Денис. Всё детство мы приезжали на дачу вместе, а потом я перестал, и общение у нас прекратилось. Да и деда я видел за прошедшие десять лет всего четыре раза. Мама его, конечно же, уговаривала перебраться к нам в город, но старый упрямец наотрез отказался, продал квартиру и навсегда переехал в Солнечный после смерти бабушки. Остальных родственников я помню смутно.

Но удивило вот что: никто не отказался от праздника воссоединения, даже наоборот, поддержали маму в этой странной затее.

Ну что ж, делать нечего. Придётся потерпеть. Неделя. Всего лишь семь дней, уговаривал я себя, ощущая нарастающую безысходность. Я обещал.

Проведя рукой по лицу и волосам, будто пытаясь стряхнуть мысли, я подошёл к окну и взял с подоконника модель старой «шестёрки». Внимательно осмотрел её со всех сторон: почти высохла. Шероховатость, имитирующая ржавчину, получилась очень реалистичной. Внутри разлилось приятное удовлетворение от полученного результата. Вышло идеально! За два дня, проведённые дома, я успел наконец-то её доделать. В нашей с Дашей квартире так продуктивно работать не получалось. Сев на стул, я включил лампу и на автомате потянулся за кистями. Мягкими движениями добавил несколько завершающих мазков. Запах свежей краски подействовал на меня как успокоительное. Открыв дверцы, я пальцем покрутил руль, поправил дворники, опустил до нужного уровня потускневшие окошки. Немного подшлифовать — и готово.

Моделирование в моей жизни появилось в трудное для меня время. Случайно попал на бесплатный кружок при ДК, заглянул по приколу с друзьями, но так и остался. Это стало моим хобби, отдушиной, а позже и работой. В творческом процессе прекращали существовать все проблемы, и моя агония затихала. Время словно растворялось, и существовали только я и крошечная деталь, которую я часами доводил до совершенства. В этом кропотливо-медленном процессе мир замирал, а я вместе с ним.

Голос мамы вырвал меня из тишины.

— Максим! Ты дома?

Из коридора послышались торопливые шаги и шуршание пакетов.

— Да, — прохрипел я и посмотрел на часы.

Прошёл почти целый час. Вот так вот, сядешь поправить одну царапинку и провалишься в мир, где существуют только ты и твой проект. А сколько раз было, когда я заканчивал работу вместе с утренним будильником, а потом спал на уроках в школе. Сначала мама пыталась бороться, ставила ультиматумы и даже, пока меня не было дома, собрала все мои вещи и спрятала. Вот это был скандал! Лучше и не вспоминать! Сбежалась вся лестничная площадка. Но я отвоевал, не разрешил забрать то единственное, что было мне так дорого. А вот в универе дела обстояли иначе, я не мог себе такого позволить. Моё хобби, на котором я зарабатывал, приостановилось. Катастрофически не хватало времени.

Глава 1

Присев на лавочку под старой яблоней, я до предела наполнил лёгкие, наблюдая за ароматами и звуками, ощущал, как мягкий летний воздух обволакивает моё лицо и руку. Как хорошо тут...

По-хозяйски обежав всю территорию, Рыжий, довольный, что не один, улёгся возле ног. В Солнечном многие жили круглый год. Все условия для этого были: и городок рядом с магазинами, школами, и даже доставка, как рассказывала мама Диме, тоже имелась. Оказывается, её мечтой всегда было уволиться с работы и переехать сюда жить.

Но как она выразилась, из-за меня такой возможности не было. Ей нужно было работать, чтобы содержать меня. От этих слов нутро будто вывернуло наизнанку. Ведь ничего этого я не замечал, да, я чувствовал себя обузой, но не знал, что стал помехой её желаний.

Она бесконечно много работала, а в единственный выходной запиралась у себя в комнате и выходила как бытовой робот — что-то приготовить, убрать. Общение у нас в основном сводилось к: «Как дела? Уроки сделал?». Я не помню простых человеческих разговоров. Да что там, наша соседка знала обо мне больше, чем собственная мать. А в периоды рецидивов она проваливалась в депрессию на долгие недели. А я, как потрёпанный щенок, ходил по пятам и поскуливал под дверью, долгое время не понимая, что происходит. А потом просто привык, и это стало для меня нормой. Неужели она этого не осознавала?

Из раздумий меня вырвал тихий, но серьёзный рык собаки. Рыжий насторожённо привстал, слегка ощетинившись.

— Что там? — спросил я, касаясь вздыбленной шерсти. От моего прикосновения, будто ощущая поддержку, он громко гавкнул и резко рванул к забору.

— Ко мне! — крикнул я и тоже встал.

Но Рыжего и след простыл. Он метался вдоль забора, беспокойно что-то вынюхивая.

Да что с ним такое?

Я пошёл следом через протоптанные грядки к соседскому участку. В отличие от нашего, двор был хорошо освещён. Новый высокий забор с мелкой плотной сеткой казался неприступным. Вглядываясь в густые деревья, я пытался уловить малейшее движение — там определённо кто-то был, но, похоже, затаился. В центре стоял новый дом — деревянный, совсем не похожий на наш дачный.

Интересно, кто тут живёт?

Раньше тут точно обитала одинокая старушка, я хорошо её помнил. В детстве мы с друзьями частенько лазили к ней за вишней. Забирались на забор, как воробьи, и сидели там, пока не наедались до отвала. Почему-то соседская тогда казалась вкуснее. А бабулька, завидев нас, подкрадывалась, чтобы её не видели, и что есть мочи хлестала нас по голым ногам жгучей крапивой. «На те... на те... и тебе на... негодники! — с особой горячностью кричала она. — Я всё бабкам расскажу! Воспитали ворьё... Бессовестные!»

А мы врассыпную, кто куда — слетали с забора, чтобы она нас не узнала и не нажаловалась.

Невольно я потёр зачесавшиеся ноги и, улыбнувшись, машинально поднял голову. Прямо надо мной склонилась пышная ветка сливового дерева. Сладкий аромат ударил в нос, и я, поддавшись ностальгии, привстал на носки, чтобы сорвать несколько спелых слив. Как же это было вкусно! Я и забыл, как это — есть прямо с дерева. Сок, густой и липкий, тут же потёк по подбородку, но я не обращал внимания. Мягкая, медовая мякоть таяла во рту, а тонкая кожица лопалась на зубах, разбавляя приторную сладость приятной кислинкой. Сорвав ещё несколько крепких плодов, я сунул их в карман и пошёл за Рыжим.

— Тш-ш, ну что такое? — спросил я, присаживаясь рядом с собакой, которая решила устроить подкоп. Рыжий активно рыл землю, при этом возбуждённо порыкивая, чуя добычу. — Дай посмотрю, — сказал я и полез в карман за телефоном. Включил фонарик и посветил в сторону, куда не переставал смотреть пёс. Там действительно кто-то был. От яркого света в траве что-то зашевелилось, и, увидев это, Рыжий залился звонким лаем.

— Да тихо ты, спугнёшь беднягу! Это, наверное, ёжик, — произнёс я вслух, вспоминая, как мы с дедом вылавливали их в огороде и относили в лес. Рыжий, словно поняв мои слова, тут же затих, прижав уши. Его возбуждённое пыхтение сменилось тихим, насторожённым повизгиванием.

— Смотри, смотри, вон он! — Я указал пальцем на быстро убегающего ежа. От моего крика тот замер, свернувшись и распушив иголки. Рыжий тоже его заметил, встал на задние лапы и начал царапать когтями забор, разрываясь от лая.

— Всё, всё, тихо, — засмеялся я, потрепав его за холку. — Пусть идёт. — Рыжий несколько раз раздосадованно гавкнул и недовольно опустился на четыре лапы. Бедный пёс, подумал я. В нём явно кипит охотничья кровь. Дед рыбак, а я точно не охотник, остаётся только ежей гонять да котов.

— Макс! — донёсся взволнованный голос матери. — Макс, ты тут?

— Да, тут, — откликнулся я и посмотрел на время. Уже полночь. Ясная ночь была в самом разгаре, небо звёздное-звёздное, такое я не видел уже много лет. В городе звёзд почти не видно из-за вечно горящих фонарей и подсвеченных зданий, а луна, вышедшая из леса, проложила мне голубую тропинку сквозь дедовские заросли. Остывший воздух пах ночью. Она имела свой особый аромат, чуть более концентрированный и необъяснимо привлекательный.

— Макс!

— Да иду, иду, — пробормотал я, направляясь к маме. Рыжий шустро прошмыгнул вперёд, заведомо зная все потайные тропинки. Я пробирался через кусты смородины и терновника, колючие ветки цеплялись за одежду, беспощадно царапая мне руки. Подойдя к дому, я увидел маму, присевшую на крыльцо. Она тоже сидела, явно наслаждаясь звёздным небом. Уголки губ приподнялись, морщины сгладились, а с глаз будто сошла пелена — они заблестели.

— Хорошо тут, да? — сказала она, покосившись на меня, и, не дав мне ответить, с любопытством добавила: — А ты что там делал? — она кивнула в темноту, откуда мы только что вылезли.

— Да... э... Охотились мы... — отмахнулся я.

Мама удивлённо выгнула брови.

— Охотились? — с иронией спросила она, укутываясь в старый бабушкин кардиган.

— Ага... с Рыжим ежей выслеживали.

— А-а, ну ежей тут полно. А ещё есть белки, летучие мыши, лисы и даже волки. Так что будьте аккуратнее на охоте в следующий раз, — засмеялась она, — диких животных тут много.