Невеста Короля-Льва

☬1☬

Сегодня я проснулась до будильника: нервное волнение, вызванное предстоящим собеседованием, мешало крепкому и беззаботному сну. Открыла глаза, как только поняла, что заснуть уже в любом случае не удастся. Наощупь пошарила на столешнице в поисках телефона – стол стоял вплотную к дивану, и не пришлось даже садиться. «6:15» – оповестил экран, стоило нажать на кнопку. Раз уж все равно не сплю – могу со спокойной совестью понежиться в ванне с хвойной солью и ароматной пеной. Присела, разминая ноющую спину и затекшую от неудобного положения тела руку: в очередной раз пожалела, что вчера поленилась расправить диван. Потянулась, зевнув до слез на глазах и направилась к ванне. В доме было непривычно тихо – папа с мамой и Толиком уехали по горячей путевке в Болгарию и уже неделю отдыхали в Софии. Гугл поиск по фото (брат постил в инсту по пять фоток в день) выдал конкретное местоположение – пятизвездочный отель «Holiday Inn Sofia» с гигантским бассейном и уютным рестораном в минималистическом стиле с элементами модерна. Как будто мне было мало того, что аккаунт «Tolyan2001» теперь пестрил селфи вечно раздражающего меня брата на фоне зданий с многовековой историей, позолоченных монументов, статуй и исторических памятников. Ну, конечно, Толечке нужно отдохнуть перед решающим пятым курсом инженерного факультета. Он ведь будущий краснодипломник! Бесит. Если бы я знала, что синий диплом лишит меня шанса съездить за границу, у меня был бы стимул лучше готовиться к зачетам и экзаменам.

«Вся квартира в твоем распоряжении на ближайшие две недели!» – вещал папа, без единой фальшивой нотки в густом басе. Он действительно верил, что обшарпанная трехкомнатная квартирка по все параметрам превосходит пятизвездочный отель? Такое чувство, что они все были рады на мне сэкономить.

«И не вздумай устраивать вечеринки! Тебе работу искать надо!» – поучительным тоном добавила мама. Я лишь поджала губы, не меняя положения, стоя у стены со скрещенными руками. В голове промелькнула дьявольская мысль – постричься максимально коротко. Назло ей. Но часами потом слышать визги вперемешку с упреками не хотелось. Мы условились, что я отстригу свои семидесятисантиметровые волосы после того, как устроюсь на работу и перееду от них в однушку, которую они месяц назад перестали сдавать.

Вода в ванне остыла, выдергивая из не слишком приятных мыслей. Смастерив на голове тюрбан, достойный арабского шейха, обернулась во второе полотенце и потащилась по длинному коридору на кухню. Кофе и бутерброд с сыром были сейчас жизненно необходимы.

Тиканье часов над столом почти не раздражало, что не скажешь об утреннем переругивании соседей за стенкой. Пальцы подрагивали, перемешивая сахар в светло-коричневом напитке. Телефон на столе пискнул, заставляя вздрогнуть.

«Не забыла, что сегодня у тебя собеседование в «SAS»?», – пришло от папы. Как это для него типично – напоминать о чем-то за 3 часа.

«Одень ту коричневую двойку с голубой блузкой, что я тебе купила», – СМС от мамы. Ну да. Что может быть лучше, чем пойти на первое в жизни собеседование в вельветовом кошмаре с юбкой прямиком из 1977 года. Еще бы предложила бы мне надеть очки а-ля Людмила Прокопьевна.

«И фото мне пришли»

Мама точно умеет читать мысли. Ничего, у меня еще три часа. Два раза переодеться точно успею.

«Здравей [Привет (болгар.)], Геныч! Уже пьешь валерьянку?»

Куда же без четвертого и любимого члена семьи? Передернуло от прозвища, но слать неприличные жесты в виде смайликов или посылать брата куда подальше не стала. Вдруг они там всей семьей сидят под огромным пляжным зонтиком на каком-нибудь пляже и шлют мне сообщения, заглядывая друг другу через плечо? Как будто в Болгарии больше заняться нечем...

«Запомни! Тебе не в отдел кадров, а прямиком к замдиректору Зотовой Елене Степановне! Я обо всем договорился!»

И зачем я только согласилась? Хотя... Ответ очевиден – я не имела ни малейшего понятия, куда хочу пойти. Мои одногруппники последний месяц без конца трындели о будущих местах работы, а я... Раздумывала, куда мне податься – человеку, который не горит желанием работать по специальности. Я слишком честная, чтобы втюхивать барахло людям. Слишком мягкая, чтобы доказывать свое мнение, если я в нем не совсем уверена. И не могу красноречиво вещать перед толпой – начинаю тянуть слова и запинаться. В общем, полный букет антисклонностей к специальности «Реклама и связи с общественностью». Может, надо было пойти на учителя, как предлагала тетя Зина? Помню в школе, я любила Дни Самоуправления. Но почему-то пять лет назад я загорелась именно рекламой. Казалось, это так просто. В отличие от преподавания, где к проблемам с родителями и детьми плюсуется еще многотонная отчетность.

«И, Геня, не иди с распущенными волосами! Заплети косу!» – всплыл очередной наказ от мамы. Да уж, косы колхозницы к костюму из «Служебного романа» мне только не хватало для полного счастья!

«И не забудь запасные трусы на всякий случай!» – уже подкол от брата.

Нет, они точно где-то кучкой сидят. Подозрительная синхронность.

Отложила надкушенный бутерброд: аппетит заботливые родственнички окончательно испортили. Вернулась в комнату, распустив влажные волосы: тяжелые слипнувшиеся локоны волнами легли на спину, укрыв оголенные лопатки. Расчесать, высушить и уложить, так чтобы не стыдно было выйти в люди – та еще задачка. В последнее время я не заморачивалась: просто собирала их в высокий конский хвост. В одном мама права – сегодня надо выглядеть презентабельно. Только у нас с ней разное представление об этом. Вооружившись утюжком для волос и феном, принялась приводить себя в божеский вид. Сорок минут спустя волосы струились мягкой медово-горчичной волной по моим плечам. Быстро переодевшись в кошмарный коричневый костюм, заколола волосы на затылке и натянула улыбку. Натянула это сильно сказано – лишь чуть-чуть приподняла уголки губ. Улыбаться по-гагарински я не любила – верхняя губа была тоньше, и когда она растягивалась, теряла свой контур. Щелкнув камерой телефона, придирчиво рассмотрела фото, на секунду примеряя на себя шкуру своей матери – но ничего критичного, к чему она могла бы придраться, я не обнаружила. Свет от полуоткрытого окна делал мой нос-пуговку визуально меньше – чего не скажешь о фото – оно подчеркнуло все имеющиеся недостатки: выступающий подбородок казался длинней, а кожа цвета слоновой кости стала на тон бледнее, даже ни намека на румянец, хотя я чуть прищипнула кожу щек. Губы вообще терялись на общем фоне. Я не была уродиной, просто моя внешность была из той категории, что легко испортить одним снимком в неправильном ракурсе. Единственное, чем я гордилась на все сто процентов: темные от природы ресницы и брови и зеленые глаза с легким голубым отливом.

☬2☬

Стоило ступить за порог и меня ослепило холодное яркое освещение и обилие белого цвета. Кремовые стены, белоснежный ламинат с серыми прожилками, навскидку «белый дуб». Помню, мама затеяла ремонт и подсела на ролики по дизайну в интернете, все закончилось поклейкой в коридоре флизелиновых обоев пополам с бамбуковыми. А мой цепкий ум запомнил много дизайнерских определений. Порой я запоминаю абсолютно бесполезные вещи, такие как заглавная песня из мультфильма «Три кота», при этом выметая из головы жизненно необходимые вещи. Вот какой CSS-код использовать для смены цвета страницы и шрифта? Вроде «

☬3☬

– Она? – режущий высокий голос с толикой брезгливости, будто наждачкой прошелся по мозгу.

– А какая разница? – басистый голос был сродни кувалды по вискам.

– На вид какая-то плейбейка... Я же просила найти подходящую. Такую, что сошла бы за девушку из высокородной семьи, – непонятный шорох пытался пробиться сквозь шум в ушах.

– Ты даже в богине Иштар [центральное женское божество аккадской мифологии] найдешь изъян, если ее встретишь, – голос мужчина завибрировал: он явно начал терять терпение.

– Но мы заплатили немалые деньги! – снова послышался шорох, очень знакомый – так шуршит пожухлая трава под ногами. Легкий ветерок лизнул щеку – я точно находилась где-то на открытой местности. Затхлый землисто-травяной запах щекотал ноздри, аккомпанируя горько-сладким и душно-пряным ароматам леса. Вдалеке закричала сова, но фраза, сказанная повышенным тоном, заглушила уханье:

– И что?! – рявкнул мужчина. – Хочешь отдать королю этих мерзких диусов [dius (гот.) – зверь, животное] нашу дочь?

– Вообще-то, Лидия – твоя...

Туман в голове еще не до конца развеялся, и свинцовая тяжесть на веках помешала среагировать на тревожные сигналы, я лишь слабо дернулась и застонала от боли, пронзившей тело. И это не осталось без внимания: говорившие затихли. А начавшаяся фраза оборвалась на полуслове.

– Она скоро очнется... – низкий голос, что недавно искрил раздражением, на несколько тонов понизился.

– Ну и что! – визгливая женщина и не собиралась затихать. – Она же связана! Наемные вулфсы отвезут ее в Ливахайм, когда найдут!

Сознание и ориентация в пространстве медленно, но верно возвращались. Боль теперь пульсировала где-то в затылке. Онемение проходило. И судя по ощущениям на коже – мелкие камешки больно впились в ушибленный бок и оголенные руки, в тех местах, где блузка их не закрывала. Сделав усилие над собой и затолкав подальше хватающий за горло страх, я разлепила веки. Сильной рези в глазах не последовало –масляной фонарь в кованой оправе служил единственным источником света. Картинка была смазанная, но я различила две фигуры, стоящие поодаль. Женщина в пышном платье сливочного цвета ярким пятном выделялась на фоне погруженного в ночь осеннего леса. Мужчина сделал шаг вперед, когда понял, что я за ними наблюдаю. Наклонившись, он направил мне в лицо фонарь – свеча в лампадке ослепила, и я зажмурилась.

– На мой взгляд, вполне себе достойная жертва... – протянул он, наклоняясь ко мне еще ближе, брезгливо повернув к себе мой подбородок носком ботинка.

Жертва?! Какого черта…?!

От такой информации даже тупая боль в голове ушла на второй план. Резко вскинула голову, и в глазах потемнело, сильнее размыв грубое лицо в дрожащем свете.

– Надеюсь, они не придерутся. Все-таки не похожа она на дочь герцога. Альви... Будет лучше, если мы уйдем сейчас... – худощавая брюнетка с крупным носом подошла ближе, теперь перед моим лицом, лежащем на траве, маячил лишь подол ее платья, измазанный грязью с налипшими оранжево-коричневыми листьями. Платье снова зашуршало – она нервно обернулась в сторону тропы, что вилась между тонкими соснами.

– А она не сбежит? – сомнение проскользнуло в голосе ее спутника. Я замерла, перестав крутить руки, в надежде освободить хотя бы палец. И вовремя – мужчина опустился на колени и перегнулся через меня, чтобы проверить путы. Затянув узел покрепче, он встал.

– Вы в курсе, что за похищение вам светит срок…? – в голове гудело, а ночь с белевшими в ней стволами деревьев не добавляла реальности происходящему. Во рту было сухо, язык еле ворочался, и вопрос, который должен был напугать их, или хотя бы заставить задуматься прозвучал нечетко и надломлено.

Женщина поймала мой взгляд. Ее глаза растерянно забегали. Она думала, что я буду молчать, покорным бревном лежа на траве? Вот бы еще в голове не стучали молотками маленькие гномы. В сознании вспыхнул образ уродливой женщины из кабинета «117», фиолетовые вспышки и подпрыгивающее нутро от стремительного падения в пустоту. Чем они меня опоили? И зачем привезли в лес?

– О чем это она? – тонкий голос стал тише.

Мне показалось, что она вздрогнула. Или, может, во всем виноват порыв ветра, гуляющий среди верхушек деревьев и перебирающий листья?

– Вы... – хотелось выплюнуть в них что-нибудь ядовитое, но язык, будто увеличившийся в два раза не хотел слушаться. Попытаться пнуть что ли? Но ноги то же были связаны.

– Нергал [Бог войны, мора, истребления и смерти. Владыка преисподней у шумеров] ее знает... Полли, пошли. Ночью после полуночи в Хультском лесу не безопасно. И даже если девчонка освободится, бежать ей особо некуда...

Сердце в груди съежилось, словно ледяная рука сжала его в тиски. Преступники стремительно растворялись в ночи. Деревья, обступившие меня, погрузись в темноту. Шорохи леса стали громче, снова заухала сова, в унисон со стремительно набирающем обороты стуком сердца. Лоб покрылся испариной.

Надо осмотреться и понять, где я нахожусь, или хотя бы в какую сторону ползти. Перекатилась на спину – от резкого движения к горлу подкатила тошнота, и я сцепила зубы, дыша через нос и гипнотизируя бархатистое темно-синее беззвездное небо, тонкая пелена облаков прятала луну, отчего все вокруг казалось одинаково жутким. Изогнутые стволы деревьев, словно тощие монстры с когтистыми лапами, наблюдали за мной, дорожки меж ними терялись за лиственным покровом, греющем землю. Я понятия не имела, куда меня приволокли. Одно могла сказать точно – это не парк. Никак шумов цивилизации не пробивалось через эту хрустяще-свистящую тишину, время от времени нарушаемую возней ночных обитателей леса и зловещим пением полуночных птиц. Тошнота отступила, и я, обдирая колени в капроне, подползла к ближайшей от меня осине. От всех этих передвижений шпилька выскользнула из заколки и со звяком упала в траву. Прислонилась к дереву и принялась выискивать глазами посеребренный зубчик. Веревки им при всем желании не перережешь, но можно воткнуть в ногу одному из тех, кто должен был прийти за мной, по словам той аморальной парочки.

☬4☬

– Ты идиот? Хочешь всю округу перебудить? – донесся до меня голос второго, пихнувшего мужчину, возомнившего себя волком.

– В этой части леса байры [(гот.) – медведь] не обитают. Так чего боятся? Глянь. Вся скукожилась. Спорим на 50 фуглисов [(гот.) – птица; местная валюта], что она напрудила от страха? – смех похожий на гоготание гиены, заставил поежиться. Мужчина указал на меня, скидывая с головы капюшон. Стиснула зубы, чтобы не закричать во весь голос. Такой жутко реалистичной маски я еще не видела. Или со мной играл обманчивый свет луны?

– Ты идиот, Зефф? Надень капюшон! – второй отвесил ему подзатыльник и попытался натянуть накидку обратно на голову, но его напарник раздраженно отпрянул.

– Успокойся, Алим. Для этих гамайнизов [(протогерм.) – обыкновенный] мы все на одно лицо! И они плохо видят в темноте, – их голоса резонировали друг с другом. У Зеффа он был задиристый и дерзкий с зычными нотками, будто бы он не привык говорить шепотом. А у его компаньона – медленный, чуть дребезжащий и тихий. Вслушиваться в их голоса было лучше, чем смотреть в звероподобные лица. Алим тоже решил, что прятаться не имеет смысла. Белая шерсть, покрывающая его лицо, засеребрилась в лунном свете. Уши, форма бакенбард, надбровные валики, сходившиеся на переносице, из-за чего широкий нос казался еще массивнее, делали его похожим на волка. Про Зеффа и говорить нечего – его вытянутая морда не оставляла никаких сомнений.

– Душка, ты там жива? – вопрос прозвучал совсем близко, а поняла, что зажмурилась, сморщив нос от запаха мокрой шерсти. Судя по грязи и блестящей траве – не так давно прошел дождь. Со всей своей распаляющейся паникой, я и не заметила, что моя одежда и волосы пропитались влагой. Стиснула зубы, сжав шпильку до онемения кончиков пальцев, и распахнула глаза.

– Зефф, тебе заняться нечем? – Алим дернул сородича за плечо, и тот невольно отклонился от меня. – Закидывай ее на плечо, и пошли.

Я, как загипнотизированная, смотрела в карие глаза человекоподобного волка, поддернутые красным маревом. Последняя фраза разговора затерялась в страхе, затопившем грудную клетку и заставляющем сердце замереть.

– А давай ее развяжем? – глаза Зеффа блеснули азартом. – Попытается сбежать – устроим охоту?

Даже искры веселья, плясавшие по краю его радужки, не помогли успокоиться, лишь заставляя рациональность запереться в самой темной комнате и выбросить ключ.

– Брат, ты, что, дафны [Daphne mezereum (лат.) – волчеягодник] переел? Она жертва зиуданса [Þiudans (гот.) – король, титул монарха] Лайонела!

Слово «жертва» щелкнуло переключателем, озарив потемневшее сознание.

Я не собираюсь становиться поросенком с яблоком в зубах на праздничном столе или ягненком на заклание!

Металл заколки обжег холодом ладонь, напоминая, что у меня есть шанс. Слабенький, но шанс. Только бы освободить руку.

– Ой, подумаешь... – небрежно бросил черный волк, хотя голос дрогнул, а он нервно обернулся. – Ладно. Как скажешь.

Нагнувшись, он одним рывком перекинул меня через плечо. Шишка на голове снова запульсировала, а ушибленные мышцы и кости протестующие заныли. Но я и не думала сдаваться. Извивалась змеей. Колотила по спине связанными руками, в попытке выскользнуть из хватки.

– Да не крутись ты! – рыкнул Зефф. – Брат, помоги!

Лягалась я знатно, мне бы в этот момент позавидовал бы любой длинноухий транспорт. Алим решил подсобить брату – пытался перехватить буйствующие ноги. Острые когти едва задели мои лодыжки, зато перерубили веревки на ногах. Уличив момент, я крепко сжала выскальзывающую шпильку и воткнула ее черному волку в спину чуть ниже плеча. Зефф издал низкий рык и отбросил меня к дубу, чьи массивные, торчащие из земли корни, были щедро усыпаны осенними листьями. Они-то и смягчили падение. Терять сознание или же любоваться скудным содержимым желудка, согнувшись в три погибели – времени не было. Путы на руках ослабли, и как только я их освободила, рванула в противоположную сторону, игнорируя саднящую у сгиба стопы ногу. Видимо, второй таки зацепил. И судя по тому, как она стремительно немела, а под капроном собиралась ощутимая влага – царапина было не поверхностной. Жгучая смесь адреналина и страха зарядила предостаточно – открылось второе дыхание. И даже боль в ноге казалась не такой сильной. Время бежало с бешеной скоростью, подгоняемое волчьим воем позади, хрустом веток и шуршанием листьев. Братья и не думали прятаться – шумно преследуя меня. По ощущениям прошло секунд тридцать, а я уже была посреди спящей пожелтевшей поляны, похожей на идеально ровное блюдце. Застыла, на мгновение потеряв все ориентиры – если раньше меня вел просвет между деревьями, то теперь, оказавшись в плотном кольце из сосен вперемешку с лиственными деревьями, я растерялась.

Куда бежать? Мне нужно выйти на дорогу, ведущую к людям. Попросить помощи...

Раненую ногу прострелила судорога, и я упала на колени, слыша, как преследователи приближаются. Короткий вой оборвал недовольное рычание и потонул в шорохе качающегося на ветру кроваво-красного кустарника. Зажмурилась, ожидая болезненного удара, ломающего кости и разрезающего плоть. Вместо этого в спину прилетело нечто, похожее на мешочек с песком. От черной, сверкающей в ночи пыли, засвербело в носу, я невольно чихнула, вдыхая часть осадка. Закашлялась, услышав позади радостные крики стрелка, попавшего в цель.

– А ты говорил, зачем брать пыльцу слепс-блома [(гот.) сонный цветок]! Зато теперь она не убежит, – самодовольство так и плескалось в резком голосе. Ответом ему было тихое фырканье.

☬5☬

Я очнулась, когда мерное покачивание поверхности подо мной сменилось неожиданным скачком. Дернулась, стукнувшись многострадальной головой о деревянный настил грохочущей телеги. Но ни тошноты, ни мушек в глазах не последовало. Осторожно прощупала место ушиба. Шишка была ощутимой, но пульсирующей боли не вызывала. Наоборот, затылок приятно холодило. Пальцы от прикосновения измазались в чем-то дурно пахнущем, похожим на испорченную зубную пасту. Попыталась сесть – но это было нелегко сделать в кандалах – я до головы-то дотянулась только с третьей попытки. На глаза попалась собственная нога в изорванном капроне, и намотанном на поврежденное место чистым лоскутом ткани.

– Ты в порядке? – тихий застенчивый голос донесся из другого конца повозки, в районе деревянных ящиков, накрытых тряпками.

Стоило повернуться – и я тут же отскочила. Два больших морозно-серых глаза уставились прямо на меня. Человека бы я не испугалось, только вот обладатель этих искрящихся любопытством глаз был покрыт шерстью, а кончики острых ушей подрагивали из-за малейшего шороха. Рефлекторно отползла. Голова была тяжелая, тело ныло от лежания на жестком полу, но ясное сознание не оставляло сомнений – это не сон.

– Не бойся, – говоривший вышел на свет. Но я секундой раньше поняла, что это девушка: прежде чем увидела миловидные черты лица, несмотря на специфическую внешность и толстую серебристую косу, перекинутую через плечо. Звонкий и чистый девичий голос не мог принадлежать мужчине. Ей бы в каком-нибудь хоре петь... с таким сопрано.

Кивнула, не понятно зачем, и продолжила неуклюже ползти, пока не наткнулась спиной на изогнутую каркасную балку, служащую опорой конструкции телеги. Странно, но сердце не отбивало бешеный ритм, как это было ночью. Во рту лишь пересохло – но это можно было списать на сухой теплый воздух, пробивавшийся в щели в складках навеса и щекотавший кожу. Девушка-волк наклонила голову и прищурила глаза, рассматривая меня на расстоянии вытянутой руки. Почувствовала себя экзотическим зверьком, запертым в клетку. Но вместо того, чтобы напасть или хотя бы отвернуться, я вернула ей взгляд. Она выглядела не так, как Зефф и Алим. Носик был прямой, аккуратный, с темным кончиком и крыльями носа. Мягкие черты лица добавляли сказочности ее звериной внешности.

– Ты кто? – спросила я охрипшим от жажды голосом.

– Я – Ару, – ответила она, пододвинувшись ближе. Видимо, решила, что раз уж я не кричу во все горло, значит, не боюсь. Впрочем, так оно и было. Но проявлять дружелюбие к тем, кто меня похитил, и прочим соучастникам я не собиралась.

– Ясно, – сухо ответила я, обхватив колени руками и прижимая их к груди. Тяжелые цепи от резкого движения больно ушибли голень, и я поморщилась.

Лицо девушки сразу потухло, стоило ей заметить мою глухую враждебность. Часть меня, конечно, жаждала узнать больше о ней и о месте, в которое мою тушку так бесцеремонно закинули. Но я не из тех, кто делает селфи со своим палачом, накануне собственной казни.

Волчица поджала губы и, скользнув взглядом по перебинтованной ноге, отсела к противоположной стене.

Вот и славно. Только... любопытство все еще раздражающе зудело в районе затылка. А может, просто чешется ушиб? Если честно, плевать. Неважно, кто они и куда меня везут. Надо попытаться выбраться до того, как мы прибудем на место. Помнится, два брата говорили, что я чья-то там жертва. Значит, меня везут в город или в какой-нибудь замок. Надеюсь, не в гарем. Хотя... не знаешь, что лучше: растоптанное достоинство и несвобода или смерть в мучениях в центре какой-нибудь пентаграммы.

Огляделась по сторонам, старательно избегая места, где тихо сидела моя попутчица-тире-надзирательница. Душистый со свежими нотками аромат подсказывал, что днище повозки и полуметровые бортики были сделаны из сосны или чего-то похожего. Так же пахнет наша кособокая банька на улице Пугачева. Папа с братом сами построили ее год назад, чем несказанно гордились. Эх... И почему я не с ними. Что за вселенская несправедливость? Сейчас бы нежилась на пляже, читая новую книгу Паоло Коэльо и думала о вечном.

На каркас повозки была натянута ткань, протертая в нескольких местах и пропускающая теплый воздух внутрь. Концы тента были плотно затянуты веревкой, вшитой по типу кулиски. От этого ощущение запертой ловушки вибрировало на кончиках пальцев. Гудящее от всего пережитого тело требовало действий. Я хотела жить. И желательно в своей среднестатической трехкомнатной квартире почти в центре города. Еще лучше – в той однушке, что была мне обещана.

Но, как бы я отчаянно, до панических звезд в глазах, не хотела выбраться – я не видела выхода. Шансы уменьшались от одного присутствия этой Ару. Даже если я попытаюсь расслабить до треска затянутый вход или порвать ткань навеса в самом слабом его месте – там, где она терлась о каркас и натягивалась, становясь тоньше – при любом раскладе волчица остановит меня. В этом я не сомневалась.

Сжала колени дрогнувшими от вынужденного бездействия пальцами. Уперлась лбом о костяшки и закрыла глаза. Съежившись так, будто пыталась стать в два раза меньше. Спутанные волосы волной рассыпались по плечам, помогая отстраниться от этого чужого и незнакомого мира. Стук сердца стремительно набирал обороты с каждой новой жуткой вариацией на тему «Что же меня ждет дальше». Паника уже собралась с садистским удовольствием схватить меня за горло, как я услышала отчетливый хруст. И манящий кисло-сладкий запах заполнил душное пространство.

Рот наполнился слюной, а голодный желудок скрутил спазм. Не в силах справиться с соблазном, подняла голову, выныривая из своего мрачного кокона безысходности.

☬6☬

– Приехали! – подал голос Алим, натянув вожжи. Я это, конечно, не увидела, но почувствовала: меня отбросило в сторону. Ару подскочила ко мне, чтобы помочь подняться. Будь я в другом положении, стряхнула бы ее покрытые мехом руки и непокорно вздернула подбородок. Но сейчас я была похожа на мешок с картошкой – стремилась завалиться на бок от любого толчка. Потому лишь молча заскрежетала зубами и приняла помощь.

Затянутая кулисой ткань раздвинулась, и яркий свет, вперемешку с оранжево-желтой дорожной пылью, заполнил пространство.

– Вылезай! – сердито рыкнул Зефф, рассеянно потирая правое плечо. Именно в него я воткнула заколку. Но вряд ли причинила волку тяжкий ущерб, лишь растоптала его мужскую самоуверенность – ведь у меня все-таки получилось сбежать. И судя по тому, как он хмурился, буравя меня взглядом – это его задело.

– Давай, я помогу, – нерешительно сказала девушка: ее руки дернулись по направлению ко мне, но она себя остановила, так и не коснувшись ладонями моих напряженных от натуги плеч.

– Сама, – отрезала я, пытаясь сдуть налипшие на лицо мокрые волосы и выпрямиться в полый рост. Но под тяжестью кандалов это было сделать трудно, и я поковыляла к бортику повозки, откуда за спиной мужчины-волка выглядывал кусочек равнинного пейзажа с пучками длинной желтой травы и изогнутых деревьев с приплюснутыми кронами. Похоже на... саванну?

– Живее! – вибрирующий от выплескивающегося раздражения мужской голос встрял между мной и бесконечным пейзажем далекой Африки.

Я застыла в недоумении. И не от того, что оцепенела от нахлынувшего испуга – казалось, после пережитого, меня теперь трудно напугать. Я растерялась, не зная, как быть – не сваливаться же с края ненужной поклажей, в самом-то деле? Но с таким металлом на руках и ногах прытко вылезти из повозки у меня не получится. Зефф даже и не собирался мне помогать – лишь крепче сцепил руки на груди.

Перевела взгляд на Алима, не особо ища поддержки, мне бы вполне хватило ЦУ [ценные указания]. Да и признаться, смотреть на него было как-то привычнее – он больше был похож на человека, не было этой волчьей удлиненной морды. Я – взлохмаченная и местами побитая вызвала у старшего – судя по поведению – брата приступ жалости. Человек-волк неправильно растолковал выжидательный взгляд и подхватил меня за талию. Я даже не заметила напряжения в его мышцах и изменений на спокойном лице – он с легкостью поднял мое тело так, будто я весила каких-то жалких 10 кг, а то и меньше.

Я не особо успела рассмотреть его – лишь заметив янтарный отблеск вокруг радужки глаз – как Алим поставил меня на землю и развернул лицом к огромной скале. Она была похожа на исполинский кусок арахисовой халвы. Пласты оранжевой породы торчали хаотично, то тут, то там, создавая впечатление, что Создатель этого мира поленился хоть немного сгладить рваные углы склонов. Но поражало не это. В самом ее центре располагался замок, будто вросший в скалу. Нечто похожее я видела на страницах учебника по истории. Но в отличие от той же Каппадокии, похожей на большой муравейник, это сооружение поражало красотой. Стрельчатые окна, узкие башенки, витражи и коварные позолоченные шпили на крышах. Казалось, все здание тянется вверх, пытаясь дотянуться до небес. В центре фронтона [фронтон – верхняя часть переднего фасада здания, которая ограничивается двумя скатами крыш и карнизом] красовалось сияющая на солнце голова льва. Прямо под ней центральная полукруглая часть замка, заканчивалась балконом с золотыми балюстрадами. Контраст черного и золотого захватывал дух в смешанных чувствах – замок в явном готическом стиле, что должен был выглядеть жутко, сиял великолепием.

Я не сразу заметила, что на балконе стоял некто в темных одеждах и в странной шляпе с козырьком. Обратила я на него внимание, когда незнакомец шевельнулся, и, развернувшись, направился обратно в недра замка.

Толчок в спину от Зеффа не дал панике разгуляться на полную катушку: злость забрала себе оставшуюся энергию. Дернулась и пропустила возникшую на пути ступеньку, но Ару и Алим услужливо не дали мне разбить нос о черный мрамор.

У массивных резных ворот из темно-коричневого дерева с черными прожилками стояли стражники. Золотые петли и две ручки в форме львиных голов с кольцами в роту ярким пятном выделялись на общем фоне. Драгоценные глаза сверкали янтарем, рябя в глазах. Лестница казалась бесконечной. Цепи натирали кожу до крови, а каждый новый шаг давался с трудом. Два стражника с острыми, направленными вверх ушами и мордами доберманов, наблюдали за нашей жалкой процессией. Один из них предостерегающе сжал рукоять меча: темное полуобнаженное тело лоснилось в лучах солнца, короткая шерсть была больше похожа на кожу. Тяжесть, навалившаяся на меня, не давала поднять голову выше и вглядеться в их звериные лица.

– Кто вы? – спросил тот, кто стоял слева, его мускулистая грудь была перетянута кожаным ремнем.

– Вулфссунусы из Хультского леса, дети вожака Ану, – ответил Алим своим флегматичным голосом.

– Мы привели жертву! – вклинился в разговор Зефф, в порыве чувств пихнув меня локтем в бок, отчего я зло зашипела. Если выберусь из этой передряги, побрею на лысо этого наглого волчонка.

– Проходите, – отозвался стражник, на мгновение, повернув голову в мою сторону. Я поймала взгляд насыщенно-карих собачьих глаз. В них проскользнуло... сочувствие?

В горле начала разгораться жара, а небо, казалось, скоро покроется сухими трещинами, как в пустыне. Кислое послевкусие яблока делало все только хуже. Сглотнула тугой ком и сделала нетвердый шаг вперед, когда двери со зловещим стоном отворились. Ступни в капроне скользили по холодному гладкому каменному полу. Стены и колонны, которые будто держали огромную фреску, изображающую огненную птицу, были облицованы белым камнем и украшены позолотой, делая и без того огромное помещение исполинским. На постаменте в пространстве между двумя изгибами винтовой лестницы, стоял богато украшенный стул с сидением из красного бархата. Его резной верхний край, украшенный драгоценными камнями, играл всеми цветами радуги в лучах солнца, проникающего сквозь открытые ставни огромных окон. Глаз не хватало ухватить все детали, сколько бы я не вертела головой с гудящей от напряжения шеей. Тихие шаги, раскатом грома донеслись откуда-то сверху. Подняв голову, заметила знакомую фигуру в темно-синем костюме. Вблизи я разглядела то, что я сначала приняла за шляпу. Остромордая голова черной собаки с огромными стоячими ушами находилась на теле мужчины с черной кожей. Медленная, размеренная походка сковывала сердце страхом с каждым новым шагом, гулко звенящим в наступившей тишине. Даже Зефф, до этого жаловавшийся себе под нос на каких-то сторожевых хундсов [собака (гот.)], замолк, прикидываясь предметом интерьера в лице статуи волка. Остальные тоже замерли. У меня же кончик языка присох к альвеолам. Я просто слушала звонкие шаги, смотря в пол. Страшно было даже поднять голову, чтобы поближе рассмотреть того, кого испугались волки.

☬7☬

– Это дочь графа и графини Блэкхэрдов? – лениво поинтересовался собакоподобный человек, отпустив мой подбородок. На секунду он скривился, скользнув взглядом по подушечкам пальцев, как если бы вляпался во что-то мерзкое.

– А Ваурмс его зна... – начал было Зефф, но подавился словом от ощутимого тычка в бок от Ару.

– Фродаз [фродаз (протогерм.) – мудрый] Амнон, Мы нашли ее связанной в условленном месте, – пояснил Алим, не забыв при этом поклониться и сделать непонятный жест руками. От усталости, жажды и тяжести цепей перед глазами все плыло: хотелось послать все к черту и рухнуть прямо на пол. – В эту часть леса редко заходят гамайнизы из-за мустриггсов [летучая мышь (гот.)], что обитают в северных пещерах неподалеку. Думаю, эта девушка и есть обещанная жертва...

Тут бы мне вклиниться и излить на присутствующих оправдательную речь, но лишь только прохрипела «Я» – и меня тут же парализовал ледяной взгляд глаз цвета потухших углей. Поняла все по выражению остроносой морды прежде, чем услышала ответ.

– Это не столь важно. Она вполне подойдет...

На голову будто рухнул огромный булыжник: в ушах зазвенело, а слетающие с губ слова, касающиеся оплаты за мою голову превратились белый шум.

Как я могла, надеяться, что меня выслушают? Это как выбирать кусок говядины в мясной лавке – берешь не тот, что дороже, а тот, что на вид съедобный. Я – этот долбанный кусок мяса. Зачем им искать какую-то благородную девицу, если я подхожу? Уж не знаю, какие у них тут критерии, но количество денег явно не в их числе.

Отчаяние слабо зашевелилось во мне – отрицание все еще душило его, хоть уже и не так сильно. «ЖЕРТВА». Будто у меня на лбу наклейка с надписью и ценник, как в магазине: штрих-кода только не хватает, чтобы упростить задачу потенциальным покупателям.

Мысли уносились в полные дебри, пытаясь убежать от осмысления всего происходящего, даже мозг с упрямством осла искал в своем толковом словаре другой смысл слова «жертва» – и желательно диаметрально противоположный.

– Милагреш. Сакорру, – позвал Амнон, развернувшись всем корпусом, пока я судорожно вспоминала: выключила ли я утюг, выйдя из дома. Все мое существо упорно не хотело принимать участие в творившемся вокруг меня. Но, как назло, долгожданный обморок все не приходил. – Отведите девушку в гостевые покои в западном крыле и подготовьте к ритуалу.

Шуршание юбок и поспешные шаги почти не отвлекли от моего занятия.

Я все еще разглядывала звенья ржавой цепи между лодыжками, представляя, как они растворяются в воздухе, позволяя мне хотя бы добежать до входной двери. Эх... Если бы сила мысли работала как надо... Облизала губы и поморщилась – ранка на нижней губе от укуса зубов дала о себе знать слабой пульсирующей болью, которая тут же угасла. Но дала мне заряд ясности.

– Это ошибка... – выдавила я, подняв голову и стряхнув пухлые руки двух женщин в белых чепчиках. Правда, женщинами их можно было назвать с натяжкой – покрытые шерстью, с короткими пушистыми хвостами и белыми мордашками с темными полосами от кругленьких ушей до черных кончиков носов. Они были похожи на барсуков, только лица по форме человеческие.

Служанки в накрахмаленных фартуках растерялись, когда я дернулась, а Вершитель моей судьбы – и, кажется, многих других – повернул голову в мою сторону.

Ком в горле упал в желудок, заморозив внутренности ожиданием. Последний луч надежды угас вместе с ответом.

– Не имеет значения, кто ты и откуда. Ты – человек, – Амнон брезгливо сморщил нос. – И сегодня ты умрешь.

Безжалостные слова пронзили насквозь: я обмякла и точно бы рухнула на пол подрезанной марионеткой, если бы не служанки.

Звуки удаляющихся шагов, стучали в унисон с шокированным сердцем. У подножия лестницы мужчина-зверь обернулся. Желто-синее кольцо сверкнуло в лучах солнца. Он снял его с указательного пальца левой руки и надел на правую. Небрежный взмах – и цепи с рук и ног исчезли.

– Можешь даже и не пытаться сбежать, – отчеканил он, делая паузы на каждом слове, чтобы смысл отпечатался в моей голове. Глаза-угольки обжигали – Амнон смотрел, не мигая, явно намереваясь прожечь дырку в моей голове. – Не получится.

Я смотрела, как край его накидки скользит по полу, игнорируя охи и ахи двух крепких девушек, одинаковых с лица, по поводу моего внешнего вида. Какая, к черту, разница, как я выгляжу, если меня все равно убьют?

Шумный выдох привлек мое внимание. Обернулась – семейство людоволков, стоявшее в двух шагах, заметно расслабилось. Зефф расправил плечи и пихнул брата, сказав, что-то о каких-то фуглисах, которые надо честно поделить. Деньги, наверное. Странно, но на них я не злилась. Они всего лишь наемники. Что с них взять?

Теплый взгляд встряхнул нервные окончания, медленно утопающие в обреченности. Жалость Ару обжигала: слезы подступили к уголкам глаз. Сжала зубы и отвернулась, позволяя служанкам увести меня через черный ход – дверь в проход для слуг была спрятана за портьерами под лестницей. Казалось, словно за сотни километров услышала, как стали затихать неуверенные девичьи шаги у меня за спиной. После тишина заполнила пространство. Служанки – Мила и Сако – молчали, назвав только свои имена. Да и мне не особо хотелось задавать вопросы. Мы шли по скудно освещенному коридору, ютившемуся меж толстых стен замка. Потертая каменная кладка и сырой затхлый запах напоминали о подвале. Но привычной для таких мест пыли и плесени я не наблюдала. Как будто здесь время от времени убирались. Считала ступеньки сколотой с затертыми краями узкой лестницы – давящее молчание кололось в груди, будто я проглотила морского ежа. Барсучихи тихо переговаривались, обсуждая бытовые проблемы. Самой насущной сейчас были – порванные муслиновые занавески в Зеленой Гостиной. Меня от служанок отделяла стена, как если бы я была никому не нужным приведением. Впрочем, вскоре так и будет. Кто же будет болтать с будущим трупом?

☬8☬

Невольно прищурилась от света, заливавшего глаза. На другом конце огромного коридора, устланного мягким разноцветным ковром, находился полукруглый балкон: именно с этого места Амнон наблюдал за нами. Взгляд скользнул по черному мрамору с золотым напылением на перилах и ограждении. В самом углу, в тени, стояла широкоплечая фигура – сведенные в напряжении лопатки были заметны даже под тканью пурпурного плаща. Непроизвольно сделала шаг, не совсем понимая, чего я хочу: броситься вниз, в надежде, что это меня убьет, или увидеть лицо человека, чьи волосы чернильного цвета отливали синим в лучах солнца. Отчаянно хотелось обнаружить хоть одного себе подобного в этом огромном замке. Умом я понимала, что это вряд ли возможно. Но глупому сердцу хотелось верить. А вдруг это какой-нибудь посол из соседней страны людей? Я расскажу ему свою историю, и он вывезет меня в одном из своих огромных чемоданов для одежды, а там я уже найду способ вернуться в свою реальность.

Одна из служанок – Мила, кажется, – схватила меня за запястье. Она покачала головой, приложив к тонким губам палец. Маленькие круглые глаза испуганно сверкнули.

– Это зиуданс Лайонел. Не стоит нарушать его уединение.

Кивнула, все еще находясь во власти непонятного притяжения – все мое внимание сосредоточилось на одной точке: таинственном силуэте. Рука в черной перчатке прошлась по волосам. Внутри все задрожало от предвкушения, смешанного с надеждой.

Пусть он повернется... Пусть окажется человеком... Тогда я смогу...

– Идем, – Сако потянула меня в противоположную сторону.

Я не стала сопротивляться. Глупо думать, что кто-то мне сможет помочь. Ковровое покрытие ласкало гудящие в убитом капроне ноги – тонкая ткань была покрыта кровью, грязью и зелеными пятнами от травы, не говоря уже о громадных стрелках. Ни лак, ни стирка не помогут. Повернула голову в бок, разглядывая богато украшенные стены, облицованные деревом – от витиеватых сложных узоров рябило в глазах, отчего казалось, что стены живые, и следуют за нами попятам. Особенно птица – неизменно появлявшаяся в орнаменте стен – будто сопровождала меня на пути. От выискивания остроклювого существа в море завитков отвлекла гобеленовая картина во всю длину стены – висевшая справа от портрета сурового человека-льва, темные одежды которого сливались с цветом его черной шкуры. Корона-венец на его голове, выполненная из искусных золотых перьев, почти терялась на фоне буйной гривы. На старинном потертом гобелене с потускневшими золотыми и серебряными нитями – с умелыми латками в нескольких местах – была изображена гигантская огненная птица, клюющая глаза черному змею. Серебро в чешуе и языки пламени из канители отбрасывали блики на стены цвета корицы. Картина казалось живой.

– Это Ваурмс [змей (гот.)] – Поглотитель Миров и Наше Божество, Огнептица Люихаз Фуглис [свет (гот.) + fugls (гот.) птица], – пояснила Мила, заметив мой интерес.

Молча отвернулась и последовала за второй служанкой, которая уже успела достигнуть конца коридора.

Геня, ты просто чудо. Тебя здесь выпотрошат, а ты любуешься интерьером, как будто в музее! Просто супер!

Но не восхищаться замком было просто немыслимо – высокие потолки, тяжелые гобеленовые ткани, прихваченные кулисой – служащие как банальными шторами, как и пологом от посторонних глаз в укромном уголке. В одному углу я даже заметила небольшой фонтанчик – в форме чего я не успела разглядеть: барсучихи прибавили шаг, и журчание вожделенной воды осталось позади.

Повернула за угол, поспевая за своими сопровождающими. Похоже, девушки не сильно беспокоились, что я могу сбежать, раз свободно разрешали мне разглядывать диковинки, стоявшие на мраморных постаментах и висевшие на петлях на стене. Здесь не было такой организованности, как в музее, но количеством артефактов замок ему не уступал. Хотя, не сказать, что пространство захламлено. У каждой вещи свое место, даже у висевшего на гвозде рваного куска странной ткани.

Сако – в ее толстую черно-белую косу была вплетена оранжево-красная лента – возилась с дверью. Мила посмотрела на меня, немного ощерившись – почти неуловимо, но тонкие клыки, скользнувшие в щель между губами, я заметила. Злится? Или испугалась чего-то? Остановилась, растерянно мотая головой из стороны в сторону. Не знаю, то ли это энергетика замка, то ли повлиял тот факт, что с меня сняли цепи, но я чувствовала себя гораздо лучше. Виски лишь немного сдавливало при резких движениях головы, испытывающей легкую сонливость, а нога не пульсировало болью – только чесалось. Или во всем виновата грязная тряпка, занявшая свое почетное место между пузатой вазой с ушастыми ручками и статуэткой, изображающей человека-волка в боевой стойке в шлеме и с копьем? Я не удержалась и пощупала ее.

– Джиро опять развлекался в гостевой! – Мила раздраженно цыкнула, дернув руками и глухо зарычав. – Чувствуешь? Его запах! Он назло нам это делает, что ли? Знает же, что мы убираемся в западном крыле!

Распахнув дверь, Милагреш буквально влетела в комнату, кажется, даже шерсть на ее теле встала дыбом от приступа ярости.

– Все не так критично, – спокойно добавила Сако, не обращая внимания на вспышку гнева напарницы, медленным цепким взглядом обводя просторную комнату, как будто сошедшую с ленты инстаграмма аккаунта Букингемского дворца. – Постельное бельем поменяем, и все. Хотя, не думаю, что кровать вообще понадо....

Барсучиха осеклась, бросив сконфуженный взгляд в мою сторону.

Я лишь выпрямилась, сохраняя полную невозмутимость, но сердце в груди все равно пропустило удар.

☬9☬

Время бежало неумолимо быстро. Суета, царившая вокруг меня, совсем не трогала – будто я находилась в вакууме, отделенная от хлопочущих служанок в коричневых платьях с накрахмаленными фартуками. Ноздри щекотал запах розы, исходивший от моей кожи, влажные волосы оставляли мокрые дорожки на льняной ткани простого платья. Я пялилась на узор ковра, плавно переползая взглядом от одного резного столбика к другому. Тяжелая ткань балдахина лениво покачивалась от порывов ветра, не сдерживаемого ставнями. Несмотря на то, что в комнате было душновато, меня бросало в озноб, только от одной мысли о предстоящем ритуале. В детали меня не посвящали, но у меня было богатое воображение. Единственное, девушки меня заверили, что все произойдет очень быстро. Теперь оставалось гадать, вырвут мне сердце или свернут шею. Солнце за окном, разморенное от жары, лениво передвигалось с востока на запад. И суток еще не прошло, а по ощущениям – целая жизнь. Я ведь так многого не сделала...

– Красное или синее? – поинтересовалась Сако, избегая смотреть мне в глаза.

В недоумении вскинула голову, округлив глаза, как только зрение сфокусировалось на нужном объекте.

Платье? Серьезно? А разве есть разница, в чем меня потом закопают?

Пожала плечами, прикусывая язык. Барсучихи не виноваты в происходящем. А изливать на них поток желчи – только сотрясать воздух и портить карму.

От металлического привкуса крови во рту меня затошнило и качнуло в сторону, стоило только представить страшную картину моей безвременной кончины – уверена, это будет то еще кровавое зрелище. Надеюсь, от вида крови я сразу отключусь. Хотя такого не случалось с момента знакомства с циклом «Пил», который меня буквально заставила посмотреть школьная подруга, вычитавшая в одной из своих книжек по психологии про метод экспозиционной терапии, якобы помогающий преодолеть гемофобию. В моем случае это была больше блажь, чем настоящая фобия. Мама так вообще утверждала, что это из-за низкого содержания железа в крови. С подругой я больше не общаюсь – с тех пор, как она переехала в другой город, а вот кровавые ужастики сделали свое дело. В обмороки я больше не падала, лишь слегка кружилось голова. Правда, теперь я сплю со светом.

– Ей плохо! – Мила подскочила ко мне, удерживая в вертикальном положении.

– Она измучена... – цепкий взгляд карих глаз оглядел меня с ног до головы. – Надо принести ей поесть и дать отдохнуть.

Сако кивнула своему утверждению и выскочила за дверь, бросив платья на кровать. Мила молча подобрала их и повесила обратно в гардероб цвета слоновой кости. Потом достала молочно-белый наряд на тонких бретелях с лифом, расшитым жемчугом. И так же безмолвно повесила его на спинку кровати. Я была в некоторой степени благодарна ей за отстраненность – поддерживать беседу было выше моих сил.

Чтобы занять себя, служанка начала прохаживаться по комнате поправляя картины и проверяя поверхности на наличие пыли. Уборка расслабила ее – и я только сейчас поняла, насколько та была напряжена. Хотелось спросить, что ее беспокоит – надежда, с оторванными конечностями и истекающая кровью, все еще боролась за существование: вдруг именно Милагреш не плевать на мою судьбу?

– Ты... – начала я. Девушка резко повернулась, но уловить эмоции на ее лице я не успела. Залетела раскрасневшаяся Сако с подносом, разделенным на сектора. Стопка лепешек, какие-то незнакомые мне ягоды и фрукты на одной половине блюда, на другой – гарниры, отдающие дразнящими нос специями. Второй слой металлического блюда, напоминающего пирамиду, тоже был заполнен различными яствами. На самом верху угнездился кувшин с кубком. И как она это все не уронила?

– Вот, – девушка водрузила конструкцию на стол из толстого стекла, напротив кресла. – Угощайся!

Она сияла воодушевлением, будто это не было моим последним ужином, а я просто заглянула к ней в гости на чашку чая. Поймав мой мрачный взгляд со сдвинутыми бровями, она потерялась.

– Не нравиться? Может, тогда...

– Сако, – Мила схватила свою напарницу за локоть и посмотрела на нее так, словно пыталось передать какую-то фразу силой мысли. – Нам нужно закончить с теми занавесками...

Мила потянула ее к выходу, пересекая любые протесты многозначительным шиком. Если бы ситуация не была настолько патовая, я бы закатила глаза.

После их ухода, звуки, наполнявшие комнату, умерли, даже ветер стих, перестав играть со ставнями. Отломила немного лепешки – заталкивать в себя весь поднос не было желания. Меня и так подташнивало, будто я проглотила камень размером с кулак, и он прохладно-мерзким комом поселился в животе. А вот от воды я не стала отказываться. Поставив опустошенный кубок, обжегший губы непривычной обычному стакану холодом, рухнула на кровать. Прямо в объятья шелковых простыней и подушек, источающих тонкий лавандовый запах. Сон не шел – я просто лежала и разглядывала потолок, обрамленный рамой, состоящей из балок, с которых свисали тяжелые волны ткани насыщенного аквамаринового цвета.

Комната как у принцессы... Вычурная мебель, до неприличия большая комната, королевских размеров кровать, даже некое подобие дивана, обтянутого в зеленый бархат с вычурной вышивкой, напротив второго окна. Можно любоваться пейзажем или читать... Если меня должны убить, зачем так стараться? Не проще ли затолкать меня в воняющую сыростью темницу и оставить там? Все как-то странно...

Недобитая надежда опять дернулась где-то на дне под толщей апатии и усталости. Но я никак не среагировала, продолжив окаменело лежать, позволяя шелку ласкать оголенные части тела. Не вертела судорожно головой, в поисках потайных рычагов в стенах, не металась от окна к другому окну, надеясь найти способ спуститься. Просто лежала, изображая мертвую, которой скоро стану.

☬10☬

Проснулась в липком поту, с отбивающим чечетку сердцем, и принялась судорожно выискивать знакомые с детства предметы: вышивку на стене, в застекленной раме, знакомые обои с детским принтом, который я давно уже переросла, настольную лампу с корпусом из железа со стеклянными лепестками-вставками разного цвета. Мама купила ее на распродаже, когда была беременна мной, и она неизменно стоит на моем столе. Но ничего знакомого мне здесь не было. На потолке, частично скрытом карнизами, на которых располагались составляющие балдахин шторы, висела громадная позолоченная люстра, утыканная свечами. В наступившей темноте горело от силы десять штук.

Резко присела, скинув с себя покрывало. Прижала колени к груди, уткнулась в них лбом и принялась считать – я всегда так делала, когда мне снился осознанный кошмар – жуткий сон, в котором ты знаешь, что спишь и нужно только найти в себе силы вынырнуть на поверхность реальности.

Один... Два...

Зажмурилась сильнее, чувствуя, как осознание неумолимо просачивается под кожу.

Три...

– Вы... спите...? – неуверенные шаги и тусклая мысль – ровно, как и свет в комнате: «Это не сон».

В голове все крутилось окончание моего сна. И я, скованная еще не ушедшим голосом в голове, покорно выполняла повеления служанок.

– Тебе не нужно бояться меня... – тягучий мужской голос заставил вздрогнуть, но не от страха: от пробирающего до костей ожидания, когда коса смерти войдет острием в мягкую плоть. Растерянность и дрожь неясной причины волной окатили с головы до пят. Зудящее желание распахнуть глаза и увидеть лицо собеседника, сменившего сумасшедшую старуху, прошлось по коже. Распахнула глаза от осторожного касания.

Глаза цвета мягкой карамели с янтарными всполохами, плясавшими на прожилках радужки, полностью изгнали страх. Всего на секунду. Прежде, чем пронзающая боль затопила тело.

Очнулась от навязчивых обрывков сна, когда девушки вывели меня в коридор.

Вазоны, странные предметы непонятного назначения, статуэтки, кинжалы и мечи на подставках служили декорациями моей «Зеленой Мили». С каждым шагом черные мысли окутывали мозг, и убранство вокруг уже не забирало мое внимание. Я считала шаги.

Один... Два... Двенадцать... Пятьдесят шесть... Сто три...

Пелена страха, стучавшего в груди, мешала разглядеть интерьер, запомнить сменяющие друг друга повороты и лестницы, позволить купающемуся в отчаянии мозгу придумать план побега. Вместо этого я просто шла, позволяя служанкам вести меня. Я даже не пыталась вырываться. Просто не видела смысла... Самая упрямая часть меня тоненькими ноготками скребла по черепной коробке изнутри, пытаясь дать выход желанию жить и, шепча, подбадривала.

Я не смирилась. Я просто... берегу силы...

Для чего? У меня нет когтей или острых клыков. Как? Как я справлюсь с тем монстром, к которому меня ведут на заклание? Попытаюсь сопротивляться – продлю мучения... Примирюсь с чужой судьбой, которую на меня повесили – окончательно потеряю шанс на спасение. Если он вообще у меня есть...

Сырой запах защекотал ноздри, прохлада налипла тонким слоем, вызывая на одеревеневшей коже лавину мурашек. Растерянный взгляд скользнул по влажным стенам. Потемневшие от плесени и времени древки факелов с языками пламени на тупых концах – освещали лишь маленькие участки между полосками непроглядной тени. Мы спускались вглубь, я буквально чувствовала, как над головой смыкаются пласты мрамора несущего этажа замка. Барсучихи шли неуверенно – но не от того, что не хотели вести меня. Ни Мила, ни Сако не останавливались и не оглядывались, просто прощупывали почти каждый шаг. Видимо, тоже не особо ориентировались в потемках. Сако даже нервно теребила кристаллик, висевший на простом бечевом шнурке.

Коридор перестал вилять, и теперь уходил вглубь зловещей прямой линией. От плохого освящения возникало ощущение, будто пространство сужается, а стены давят, намереваясь раздавить мои кости еще до начала церемонии. Хотя, может и редкие факелы тут не причем. Мне даже показалась, что бережное касание служанок превратилось в железную хватку, даже смутный отголосок боли пронзил руку чуть выше локтя. Только не помню, чтобы меня с силой хватали за руку... Да и служанки взяли меня под руки, чтобы я не пропахала носом каменный пол. Они и сами-то плохо ориентировались в подвальных помещениях замка.

Наша троица остановилась возле массивной двери со ржавыми металлическими вставками по полотну. Сглотнула, пытаясь смягчить спазм, сковавший горло, но камень в гортани, не позволяющий ровно дышать, остался на месте.

– Мы пойдем... – мои спутницы скользнули назад, спешно растворяясь во мраке. Последние метров 200 не были освещены. Сама-то дверь – с трещиной посередине и с двумя железными петлями, доходящими до середины – растаяла бы в полумраке, если бы не слабый огонек, горевший в глазах кованой птицы прямо посередине.

И тут эта курица.

Раздражение совсем не к месту стянуло жилы, будто эта странная птица была виновата во всех моих бедах. Зато поток негативных эмоций встряхнул, пробуждая от полусонного состояния. Как раз тогда, когда я стояла напротив роковой двери, с сосущей темнотой позади меня.

«Может, попробовать вернуться?» – промелькнула мысль, заставившая обернуться назад. Но огонек надежды погас, как бракованной фейерверк в новогоднюю ночь – гадкое чувство разочарования пропитало очевидные выводы.

☬11☬

Споткнулась, в попытке отшатнуться, стоило незнакомцу снять капюшон. И упала прямо в любезно подставленный для кровавого действа круг, едва не опалив край легкого платья.

Цепкие глаза скользили по моему лицу, оценивая. Но не так, как человек смотрит в витрину супермаркета, гадая, свежая колбаса или нет. По-другому, будто с легкими искрами беспокойства. Казалось, он сейчас откроет рот и банально спросит, в порядке или я, и протянет руку.

Нет, Гень, у тебя точно крыша от страха поехала. Еще скажи, что палачи с заботой в голосе спрашивают у болтающихся в петле несчастных, жмет ли им веревка.

Хотя объективно боятся нечего. В этом Лайонеле – имя было выжжено на подкорке, как только Мила его произнесла – не было ничего отталкивающего. Пауза, возникшая между нами и горящие свечи дали мне возможность его рассмотреть. Точеное лицо с угловатым подбородком и квадратной челюстью, не портил даже нос с широкой спинкой. Массивные надбровные валики, нависающие над глазами, в идеале должны были придать грозности взгляду, но не вышло.

Человек? Ни клыков, ни ушей, ни шерсти. КАК? Миром этих существ может править человек?

Я настолько удивилось, когда данный факт достиг мозга, что открыла рот, чтобы спросить.

Непонятная обида пронеслась по венам. Значит, меня решили принести в жертву, как какую-то свинку. Видите ли, я – человек. Их не жалко. Именно так между строк выразился здешний Анубис. А у них здесь всем заправляет человек! Что за непонятная дискриминация?

– Отойди, – короткая фраза эхом отскочила от каменных стен.

Кровь от ужаса превратилась в лед. За всеми своими внутренними возмущениями я забыла, с какой целью меня привели сюда.

– Зачем? – вопрос вырывался против воли. Не было ни сил, ни желания кричать или что-то требовать. Странно, но этого мужчину я совсем не боялась. Сердце уж точно стучало относительно ровно, когда как более жизнелюбивая часть сознания, делящая лавочку с рассудительностью, орала «Беги, дура! Беги!».

Черная густая бровь удивленно изогнулась. Видимо, те, кто здесь был до меня, истошно орали, ревели или дрались, а не задавали вопросы. Я встала. Грозно нависнуть над правителем всея этой глуши – не получилось. Он был выше, и шире в плечах, раз в два, минимум.

Возведя глаза к потолку, будто ища там ответ, Лайонел снова посмотрел на меня. Упрямо сжала губы и ни на миллиметр не сдвинулась – но тут сказывалось нервное напряжение – будто мышцы содрали с костей и засунули в морозильник.

Мой молчаливый собеседник не стал расшаркиваться и, просто пожав плечами, переставил меня на другое место – немного правее от круга из свеч.

Открыла рот, но тут же захлопнула, когда плащ разрезал воздух, а Лайонел в несколько рывков оказался рядом с одним из каменных выступов, имитирующих нечто похожее на места для сидения.

Мне стало интересно, что же он там делает, вместо того чтобы умерщвлять благословенную жертву? Дурацкое врожденное любопытство. Не думала, что оно у меня так сильно развито – оказывается, я из тех людей, кто заглянет в рот аллигатору пересчитать зубы лишь из чистого познавательного интереса. Одно дело, совать нос куда-нибудь, когда тебе в принципе ничего не угрожает или будущее весьма туманно, а не когда ты находишься в подвальном помещении, в котором тебе собираются убить. Но если честно, до всего произошедшего, в жизни у меня происходило не так много интересного, так что любопытство обычно спало почти мертвым сном.

Отвернулась от призывно темнеющей двери и повернулась в сторону странного каменного подобия сундука – Лайонел со скрежетом сдвинул крышку и достал два деревянных ведра, вымазанных чем-то бурым, отчего даже железные ручки покрылись ржавчиной. Развернувшись, он торопливо зашагал обратно – я не успела сделать и пару полноценных шагов. Непонятная жижа расплескивалась, оставляя позади себя неровный след. Но стоило Лайонелу подойти ближе, смрад тяжелой волной обдал лицо. Стиснула зубы, подавляя рвотный позыв, и задрала голову, чтобы отвлечься от развернувшейся картины. Но шум, с которым потроха и кровь неизвестного происхождения выплескивались на пол, в центр нарисованного круга, все равно лез в уши. Голова начала кружиться. Зажала нос и рот рукой, но все – без толку. Стало только хуже. Забытая, еще в 10 классе, гемофобия, вновь постучалась в двери. Стены покачнулись, и я бы упала, разбив о каменный пол многострадальную голову, если бы сильные руки не подхватили меня.

– Ты в порядке? – низкий вибрирующий голос звучал где-то надо мной, вырывая из скользких лап желанного обморока, манящего своим облегчением.

– Кровь... – только и смогла выдавить из себя, чувствуя, как краска отливает от лица, а лоб покрывается испариной. – Мне...

Не успела договорить, как мое тело, подпрыгнув, оказалось на руках у моего нового знакомого. В голове все смешалось, особенно, когда я поняла, что он уносит меня на другой конец ритуальной залы, чтобы усадить на одну из выступающих каменных плит.

Вдали от запаха свернувшейся крови стало легче. В сознании немного просветлело, а слова начали складываться в нужные вопросы, практически жизненно необходимые. Ведь от ответа зависело, окажусь ли я там – среди гниющих потрохов.

– Вы собираетесь меня убивать? – недовольство в моем голосе явно было расценено Лайонелом не в том ключе – я злилась, от того, что ничего не понимала. А он, судя потому, как округлились ее медово-карие глаза, решил, что жертва, то есть я, возмущается, что ее еще не отправили на тот свет.

☬12☬

– Нет, к сожалению, – переведя дух, ответил Лайонел.

– Не объяснишь, к чему все это? – поинтересовалась, наклонив голову к плечу, внимательно следя за изменчивым выражением медово-карих глаз.

Вместо ответа мужчина покачал головой, странная улыбка на миг скользнула по его лицу, дисгармонирующая с глазами, выражающими грусть, плескавшуюся в пучине усталости.

Интересно, сколько раз ему задавали этот вопрос? И задавали ли вообще? Почему все в его окружении – служанки, стражники, и даже тот с головой египетской собаки – считают, что их властитель проводит в этой жуткой комнате кровавые жертвоприношения?

Смотрела, как языки свечей отражаются в чернеющих лужах крови и не могла найти ответ. Зачем весь этот спектакль, если он не собирается меня убивать? В этом у меня не было сомнений. Я не чувствовала ни отвращения, ни враждебности, ни ненависти, ни даже мрачного садистского удовлетворения. Вокруг витало ощущение, будто мы оба – случайные посетители поликлиники или общественного транспорта. Сидим, думая каждый о своем, и отсчитываем секунды до окончания этого тягостного момента ожидания, чтобы разойтись в разных направлениях и больше никогда не встретиться. Прохожие. Чужие. Незнакомцы.

Но почему меня так тянет разузнать о нем больше, чем предоставляли мне те крохи информации, что я услышала за этот день?

Правитель... Палач...

Кто же он?

Почему мне не дает покоя тягостный взгляд этих теплых глаз? Может, от того, что мы одни. Будущее для меня поддернуто густым туманом, а прошлое кажется смазанным, словно мир сквозь запотевшее стекло.

Вздохнула, поерзав на прохладной каменной поверхности, растирая покрывшуюся пупырышками кожу рук. Сумбур в голове, копившиеся вопросы, и тень страха, отступившего под напором любопытства, мешали расслабиться и просто отдаться на волю случая.

– Замерзла? – Лайонел бросил на меня короткий взгляд, оторвавшись от созерцания дрожащих фитильков и медленно тающих силуэтов свеч.

Повела плечом, не зная, что ответить. Голос, в котором проскользнула несвойственная ситуации забота, дернул невидимую жилу в груди: глаза запекло, а в горле застрял ком подступающей истерики.

Сглотнула и разлепила ссохшиеся губы, чтобы ответить, но от расшатанного душевного состояния и приступа жалости к себе, меня отвлек тяжелый плащ цвета темного пурпура, опустившийся мне на плечи.

– Спасибо, – выдавила из себя, но стоило внутреннему голосу вырываться на свободу, за ним против воли последовал вопрос, один из тех, что зудел на языке. – А ты всегда сидишь здесь один?

Я не особо надеялась на ответ. Просто хотела избавиться от сосущей пустоты в мыслях, в том месте, где я судорожно в ярких красках рисовала планы побега вперемешку с вариантами бесславной, несправедливой кончины. А тишина только добавляла дискомфорта. Так хоть от урчащего живота отвлекусь. Побуду закадровым голосом познавательного мультика, где герой задает вопрос своей маленькой публике, зная, что ответа либо не будет, либо он его не услышит. Но, к моему удивлению, тишину прорезал тягучий низкий голос, даже надломленные нотки его не портили, только делали таинственнее – заставляя гадать, что тревожило его обладателя.

– Сейчас со мной ты.

– Эм... Круто, – ляпнула первое, что пришло голову, и торопливо задала следующий вопрос, боясь оборвать слабую нить завязавшегося разговора: – А до меня... Много было других девушек?

Лайонел повернулся и поймал мой взгляд. Смотрел внимательно, едва заметно нахмурившись – зрачки бегали, изучая меня. Словно он делал какие-то выводы и умозаключения, оглядывая меня с головы до пят.

– Зачем тебе все это знать? – спросил он, пододвигаясь ближе. – Разве ты не хочешь как можно скорее вернуться домой? К семье?

– Хочу... – ответила совершенно искренне, сильнее кутаясь в мягкий плащ, пахнущий чем-то пряным, с ноткой мускатного ореха. Озноб, смешанный с тоской по дому, пробрал до костей.

– Чем меньше ты будешь знать, тем быстрее вернешься к своим родным.

«Ах, если бы все было так просто...», – подумала я, но вслух ничего не сказала. Еще не ясно оформленные чувства одолевали меня в отношении сидевшего рядом мужчины, в темном камзоле, отороченным узорами из золотых нитей. Я не могла сказать наверняка, стоит ли ему доверять или нет.

Разговор затух, так и не развившись. Лайонел молча сидел, облокотившись о стену и всматриваясь в потолок. Будто там было на что посмотреть, кроме цветущей плесени.

Но я не могла просто так сидеть и ждать непонятно нечего. Встала – плащ почти соскользнул с плеч, но я вовремя подхватила ворот, застегнув его замысловатой застежкой, инкрустированной фиолетовыми драгоценными камнями. Пришлось поддерживать полы, чтобы воротник не оттягивал шею назад, все-таки ткань была тяжела для моих плеч. А от мысли сбросить его становилось немного неуютно. Принялась ходить взад-вперед, скользя пальцами по шершавому камню, с высеченными на нем письменами и повторяющимися рисунками. До слуха доносилось отдаленное эхо капающей с потолка воды.

Какая... Скукота...

Так и подмывало, спросить у моего несостоявшегося палача, есть ли у него телефон или на худой конец айпод с добротной музыкой. Но он не горел желанием вести беседы на голодный желудок – это же не на веранде чаек с зефирками попивать. Интерьер подземелий не располагал к задушевным беседам. Поэтому я продолжила ходить вдоль стены, вглядываясь в замысловатые значки и выискивая глазами знакомый остроклювый силуэт, прятавшийся в каменной резьбе. Уж не знаю, сколько раз я обошла помещение, когда меня неожиданно потянуло в сон, а гудящие ноги взвыли о пощаде. Нервное возбуждение, не дававшее сну вступить в свои права, рассеялось. Опустилась на ставшую такой притягательной каменную лавку. И прислонилась к крепкому плечу. Лайонел едва ощутимо вздрогнул, напрягся, но ничего не сказал.

☬13☬

Стены облепили меня со всех сторон, как только плита встала на место. Каменная пыль оседала на языке, щекотала ноздри, перемешиваясь с кислым привкусом плесени и липкой паутиной. Воздуха едва хватало, чтобы сохранять сознание на поверхности. Я старалась дышать ровно и спокойно, чтобы не расходовать ценный актив зазря. Я же не знала, сколько здесь проторчу, согнувшись в три погибели. Но рациональность дала сбой, когда звук неумолимо приближающихся шагов умолк примерно в нескольких метрах от моего спасительного укрытия. Точно определить местоположение пришедшего я не могла, но зато различила не только слова, приглушенные каменной кладкой, но и тон голоса. Надменный и холодный, как открытый склеп холодной ночью. Мурашки неровным строем пробежались по коже. Амнон.

Ну, Геня, увязнешь ты еще глубже, если он тебя обнаружит. Так что, успокойся и прекращай сосать воздух, как пылесос на полной мощности.

От поверхностного рваного дыхания голова закружилась, смазав начало разговора по ту сторону потайной стены – я уцепила только окончание.

– ...рад, что ты больше не колеблешься, – тень радости в голосе напоминала январский полдень: солнце есть, но оно еле греет. Я предположила, что Анубис улыбнулся.

– Выбора нет, – вздохнул Лайонел. Раздражение в бархатных нотках вполне сошло бы за настоящее, если бы я не знала, что правитель зверолюдов нашел лазейку, и сумел превратить ритуал жертвоприношения в исковерканную версию национального культурного обмена.

Несложно было сложить два и два: девушки до меня были. И Лайонел, пока не до конца понятным мне способом, сохранял им жизнь, и, скорее всего, выводил за пределы замка и страны. Только вот...? Неужели все они так просто согласились держать язык за зубами? Ведь проболтайся хоть одна из «жертв» – это бросит тень на правление Лайонела. Я, конечно, всего не знаю... Но думаю, это, как если бы Сталин самолично выпускал офицеров гестапо. Стало бы такое известно – все, конец. Бунт и свержение правящей верхушки. В принципе логично, особенно, если учесть, что в здесь процветают ксенофобские настроения. Стоит только вспомнить, как Амон смерил меня взглядом, будто я – полудохлый таракан. Б-р-р-р...

– Они варвары, мерзкие гнилые существа, – продолжил отстаивать свою позицию приближенный к королю после небольшой паузы. Жаль я не могла видеть, что ее вызвало – по шуршанию одежд и стуку каблуков было не понять, – и не способны видеть дальше своего носа. Нетерпимые, кровожадные и безжалостные. Будь их воля, они бы забили нас, как диких зверей. Что манны и делают, стоит нашему собрату даже по чистой случайности, выйти за пределы границы. Почему мы должны поступать по-другому?

– Не все манны такие... – вставил правитель, проигнорировав вопрос. Вздрогнула, кожа лица вспыхнула. Я была уверена, что Лайонел бросил короткий взгляд в сторону моего укрытия.

– Это бесполезный пустой спор, – вздохнул Амнон, показавшийся холодным и бесцветным голос приобрел оттенок едва осязаемого разочарования, а после в нем зазвучала обжигающая ледяная сталь: – Мы должны держать их в страхе. Чтобы они боялись лишний раз связываться с нами. Во время Великой Войны манны погубили сотни тысяч ваших подданных. Не щадили даже беременных женщин. Одна жертва в месяц – капля в море потерь и боли, в котором они искупали наш род.

Советник развернулся на каблуках: его шаги постепенно удалялись, пока не стихли совсем. Шорох одежды, скрытый за отзвуком тяжелых шагов – и вот знакомый щелчок впустил живительный воздух в тесное убежище.

Лайонел помог мне выбраться наружу.

– И что дальше? – спросила я, без особой надежды, что он посвятит меня в свои планы. То есть в наши планы. Нет, не так. У нас не может быть никаких наших планов... В общем, я в ожидании хлопала глазами, навострив уши, готовая услышать любые варианты развития дальнейших событий, касательно конкретно меня.

Лайонел помедлил, подбирая слова, от прищура янтарных глаз стало не по себе. Как будто он решал, стоит ли мне говорить, или проще тюкнуть чем-нибудь меня по голове, тем самым перекрыв неиссякаемый источник вопросов.

– Я отправлю тебя домой, – долгожданная фраза сорвалась с его губ. Сердце радостно запрыгало, пока отрезвляюще-пессимистическая мысль не пронеслась в голове.

«Он думает, что я из этого мира. И его задача состоит только в том, чтобы доставить меня до ближайшего населенного людского пункта».

Ладно, не буду расстраивать его сейчас. А то, чего доброго, оставит меня здесь помирать от голода и жажды. Может, здешние люди вполне сносно относятся к пришлым из других миров.

Кивнув, покорно последовала за благодетелем, стараясь не думать, что я отвечу, когда он спросит: «Где ты живешь?».

Король услужливо открыл передо мной массивную дверь, через которую я попала в номинальную жертвенную комнату. Хотя зверюшка, чьи внутренности сейчас были размазаны по пентаграмме, явно больше не будет счастливо прыгать по зеленой лужайке.

Оказавшись в знакомом полутемном коридоре, я огляделась. Странно, но в компании Лайонела, он не казался таким зловещим. Там, в густой тьме, пряталась лестница ведущая наверх... Шагнула уже в сторону, где вдалеке мерцал желтым огнем факел, но мой спутник потянул меня куда-то влево. Крепкая рука в кожаной перчатке на мгновение сжала мои подмерзшие в подвальной прохладе пальцы, намереваясь тут же отпустить, но я, решительно царапнув ногтями черную кожу, не дала этого сделать. Мы следовали по проходу, полностью лишенного даже элементарного освещения, и я не горела желанием потеряться. И плевать, какие правила этикета и нормы приличия неведомого мне мира Зверолюдов я нарушила. Лайонел не выдернул руку, продолжая тянуть меня следом. Коридор был довольно узким, чтобы прогуливаться по нему за ручку.

☬14☬

– Обнадеживает, – не выдержав, фыркнула я. На что губы короля тронула улыбка, на секунду обнажив два тонких клыка, в принципе не отличающихся от человеческих, только чуть длиннее.

Тут я заметила, как нечто приближается к нам – стена воды смазывала очертания, но это явно было какое-то крылатое существо. Отпрянула от края к стене, когда поняла, что это нечто намеревается приземлиться на каменную площадку, на которой стояли мы с Лайнонелом. Клич, близкий больше к рычанию, чем к птичьему крику, перекрыл шум воды, и нас обдало брызгами, как только сильные крылья разорвали поток стекающей с обрыва воды. Смахнула влагу с глаз тыльной стороной ладони, и тут расплывчатый силуэт перед моими глазами приобрел четкие очертания. Огромная крылатая кошка, прищурив алые глаза, с вертикальными зрачками изучающе разглядывала меня. А я только и могла, что стоять с открытым ртом.

Просторная площадка теперь казалось донельзя крошечной. Вжалась в стену и зажмурилась, когда существо вплотную подошло ко мне. Горячее ноздревое дыхание обдало лицо, отчего желудок заледенел от страха.

Ну, все, Геня... Говорила же бабуля, копи на похороны смолоду...

Но доказательством того, что я в корне ошиблась насчет намерений дикой кошачьей представительницы, стал шершавый язык, обслюнявивший половину лица.

– Эй! Что ты творишь?! – зарычала я, отплевываясь, мигом растерев остатки инстинкта самосохранения и обоснованного страха. Ну, кто орет на дикое животное неизвестной породы, что может при желании разорвать тебя пополам? Правильно. На такое способна только Евгения Васильевна Дарова, чьи мозги точно не прошли через портал, соединяющий два мира!

Кошка зашипела и зависла в воздухе, задевая крыльями, каменный свод, с которого текла вода.

– Не пугай Нео, – упрекнул король, наблюдая за развернувшейся сценой и тихо посмеиваясь.

– Кто еще кого напугал, – не удержавшись, проворчала я.

Лайонел ласково поманив своего кота. Или кошку...

– Кадвы [kadwa (протоурал.) – женская особь животного с мехом] мирные и дружелюбные создания, – пояснил Лайонел, ловким движением забираясь в седло на мощной лоснящейся черной спине. – Конечно, пока их не разозлят.

Мужчина протянул мне руку, дернув головой, указав на место позади себя. Я медлила. Идея спрыгнуть в реку с такой высоты, больше не казалось такой уж дикой. Особенно когда я поймала кроваво-красный взгляд исполинской кошки. Она изучала меня с явным невраждебным любопытством, но уверенности в том, что она меня не скинет, не было.

– Давай же, не бойся, – мужчина наклонился еще ниже.

Кивнула, закусив нижнюю губу, на которой ранка еще не зажила, чтобы хоть как-то отключиться от дрожи в коленках. Крепко держась за руку Лайонела, неуклюже вскарабкалась на спину Нео. Вибрации от дыхания существа щекотали кожу бедер, но больше меня беспокоил страх, что я просто соскользну вниз от любого сильного порыва ветра. Как только кошка размяла крылья и, отступив на шаг назад, взмыла ввысь, я изо всей силы вцепилась в королевский камзол – характерный треск просигнализировал, что я перестаралась. Но мне было все равно. Зажмурившись так, будто пытаясь силой воли склеить веки, я чувствовала, как внутренности подпрыгивают, словно на американских горках с каждым незамысловатым виражом.

– Расслабься! – перекрикивая ветер, посоветовал Лайонел.

Легко говорить... Я хоть и не боюсь высоты, но не страдаю суицидальными наклонностями. Он бы еще попросил отцепить руки от его монаршей спины. Ага, сейчас. До конца поездки я – детеныш муравьеда. Так что, пусть расслабится и получает удовольствие. Но все-таки все тоже любопытство заставило меня приоткрыть один глаз, чтобы определить наше местоположение. А за ним – и второй. И вот не прошло и пары минут – а я уже вовсю разглядывала раскинувшийся подо мной пейзаж, чувствуя, как сердце сжимается от избытка заполняющего глаза великолепия. Сочные, зеленые насаждения в тени гигантов-деревьев и изогнутых акаций, сменялись желтыми островками. Проснувшееся солнце золотило водную гладь, хаотично разбросанных водоемов, делая их похожими на расплавленное золото. Птицы, летавшие на фоне далеких гор, казавшихся призрачным миражем, казались чернильными пятнами на небесно-голубом листе. Осторожно оглянулась, провожая глазами водопад и скалу, любовно обнявшую королевский замок. Теплый воздух, еще не напитавшийся жарой, обдавал лицо с каждым взмахом исполинских крыльев. Но как только саванна осталась позади, я поняла, что нужно сказать Лайонелу, что вряд ли у него получится доставить меня домой.

Заметив мою дрожь и ерзание, вызванное дискомфортом от невысказанной правды, Лайнонел чуть наклонил голову в бок, чтобы я лучше его слышала.

– До земель Трина, граничащего со Страной Маннов, не так далеко. Тебя, как и остальных, оставили в Хультском лесу. Я провожу тебя до границы, а дальше...

Фразы, звучавшие в свистящем ветре, звенели в ушах, ускользая от сознания. Одно я понимала четко и ясно: он не поможет мне. Для него я – досадное обстоятельство, с которым ему надо разобраться. И вряд ли он согласится сопроводить меня к знающему человеку – шаману, колдуну, портальщику – по ту сторону границы. На враждебную для него территорию. А мне бы не помешала рука помощи, а то меня ведь первые попавшиеся романтики с большой дороги прирежут.

Крепче стиснула в руках плотную ткань. И, сжав челюсть, промолчала. Нет, я обрадую его, когда мы твердо будем стоять на земле. А уж потом... Подумаю, что делать дальше.

☬15☬

Прозвучавшие слова не просто ошарашили – выбили почву из-под ног. Споткнулась, почувствовав слабость в ногах. И когда сильные руки сжали предплечья, я поддалась порыву, утопившему разум в коктейле противоречивых чувств, потянулась всем телом к мужчине, и прежде, чем осознала, что произошло, мою щеку колола золотая вышивка на груди, а рука в перчатке почти невесомо гладила меня по голове. Лайонел позволил обнять себя, но его левая рука осталась прижата к телу – я ощущала неуклюжее скольжение, будто король хотел положить ее мне на плечи, но все не решался. Скрип кожи на костяшках пальцев – и нерешительность, пропитавшая его движения, испарилась. В его теле будто натянулась струна: я почувствовала, как он напрягся, но остановить поток слез, перемешивающийся с судорожными всхлипами, просто не смогла. Ускорившееся в растерянности сердцебиение, приглушенное плотной тканью камзола, поймало свой привычный ритм. Но мужчина помедлил, прежде чем убрать руку с моих волос и мягко отстраниться.

Он молчал. Что было к лучшему. Ведь банальный вопрос «Ты в порядке?», часто всплывающий в подобных ситуациях, просто добил бы меня. Пелена на глазах мешала разглядеть его лицо. Смахнув основанием ладони оставшуюся влагу, я посмотрела в медово-карие глаза, которые, казалось, стали цвета леденцовой карамели – столько тепла и терпеливого понимания в них было, что эти чувства словно выплескивались через край радужки.

– И что дальше? – тихо спросила я, опустив глаза. К щекам прилил предательский румянец – стыд красными пятнами прошелся по коже.

– Вернемся назад, – ответил он, поведя плечами, словно еще не принял окончательное решение.

– Назад? – округлила глаза, не представляя, как это все можно провернуть, без возмущения со стороны его подданных. Я, конечно, не знаю, насколько обширно его королевство, федерация, или что тут у них принято считать за государство. Но... В его замке находятся не слепые тушканчики, и даже если он запрет меня – в темнице или в тех роскошных покоях – они рано или поздно обнаружат меня. Королевский Анубис, уж если не закатит истерику, то точно не сможет вытерпеть присутствие в замке человека.

Пока я перебирала в голове варианты последствий такого решения, Лайонел проверял ремешки на черном седле своего исполинского кота. Я не решалась подойти – оставляя властителю зверолюдов шанс на отступление – скользя взглядом по верхушке дерева вдали. Возле него я и очнулась пару дней назад. А, кажется, это было давным-давно...

– Иди сюда... – поманил меня Лайонел. Интонация в голосе изменилась на вопросительную, намекая, что тут я должна назвать свое имя.

– Геня, – добавила, все еще сохраняя дистанцию между мной и... как он ее там назвал? Кадвой.

– Мое имя ты, я думаю, уже знаешь, – Лайонел прищурился, будто ждал какой-то особой реакции. Но я лишь сдержанно кивнула, стараясь собраться с духом перед очередной безумной поездкой и принимая протянутую руку. Мужчина с той же легкостью, как и в первый раз, угнездил меня между парных крыльев.

– Домой, Нео, – рука в перчатке мягко похлопала животное по голове. – Ты можешь звать меня Лай, – будто бы и не обращаясь ко мне, добавил он.

Он всем, кто ниже его по статусу разрешает к себе фамильярно обращаться? Или для меня уготована особа роль? Хотела спросить, но не успела. Как только кадва взмыла вверх, поток воздуха врезался мне в лицо, выбивая все мысли.

Второй полет в облаках прошел лучше – желудок уже не подпрыгивал, как сумасшедший, но голова выписывала пируэты не хуже, чем огромный кот, летящий так, будто где-то в облаках заметил юркую мышь.

Правда, я больше не мучила темную ткань мужского кафтана – просто прижималась к крепкой спине, взяв в кольцо рук мужской торс.

Приземлились мы раньше, чем я успела убедить себя, что я приняла правильное решение. Нет, я не думала, что Лайонел меня обманет, посадит в темницу или того хуже. Просто... не могла вообразить, как я буду жить в замке полном существ, что ненавидят людей. Хотя... В голове, будто пытаясь опровергнуть данное утверждение, ярко вспыхнули образы. Сако, Мила, Ару... И даже стражник у входа в замок... В их глазах я не заметила жгучей неприязни, как ту, что волнами исходила от Амнона. Разумно предположить, что не все обитатели замка будут гореть желанием перегрызть мне горло. Пока что на моей памяти скверно поступили только люди, выдавшие меня за свою дочь и сдавшие наемникам.

Нео плавно опустился на парадное крыльцо.

– Амин, отведи Нео на задний двор, – обратился Лайонел к тому самому охраннику с собачьей головой. Второй округлил глаз, сморщил нос и показал зубы, будто собираясь зарычать, когда завидел меня. Но взгляд короля мгновенно остудил его пыл. Амин же, почтительно поклонившись, направился к коту, который, зашипев, взмыл ввысь, оставляя после себе клубы оранжевой пыли и стражника с растерянным лицом.

– Она у меня своенравная.

Короткий смешок разбавил обстановку – второй охранник перестал с агрессивным подозрением коситься в мою сторону и улыбнулся.

Лайонел сделал жест стражникам, чтобы они открыли двери. Скрип прошелся по сердцу, заставляя его спрыгнуть с насиженного места и рухнуть прямо в пятки. Невеселые кадры того, как я в первый раз оказалась здесь, закованная в кандалы, пронеслись в голове.

– Есть ли какие-то указания и пожелания, Светлейший Зиуданс? – из-за колонны вынырнул мужчина с лисьими ушами, покрытый рыжей шерстью в элегантном коричневом костюме с вышитыми оранжевыми орхидеями на лацканах.

☬16☬

Я застыла на месте, не зная, как реагировать. Флюиды ярости, что излучал Амнон, пропахли его желанием убить меня прямо на месте. Лайонел мягко подтолкнул меня к столу, будто бы сейчас над нами не висела зловещая грозовая туча с головой египетской собаки, готовая разразиться громогласными обвинениями и едкими словами.

– Садись, поешь, – добавил зиуданс, повернув голову ко мне: уголки его губ дрогнули в мимолетной улыбке.

На ватных ногах проследовала к столу, когда в спину прилетело:

– Почему она все еще жива?! – холодный голос был полон глухого негодования, будто костер потрескивал на ледяной поляне, грозя либо растопить лед, либо затухнуть в мгновение ока.

Во мне поднялась волна возмущения. Извините меня, но я не таракан, чтобы обо мне с таким отвращением говорить! Вместе с возмущением, меня накрыли безразличие, усталость и голод. С комфортом расположилась на диванчике, не заботясь, что кровь, следы травы и грязи останутся на светлой обивке, и принялась маленькими глотками пить горячий чай с изумительным цветочным послевкусием. Правда, наслаждаться чаем и ванильными пирожными, тающими во рту в полной мере, мешал набирающий обороты спор. Лайонел отвечал спокойно и сдержанно, приведя довольно складные аргументы в пользу своего решения не убивать меня. Я же все-таки подложная жертва, как-никак, и обещанных графских кровей во мне нет ни капли. Амнон же с каждой секундой терял все больше своего холеного лоска и самообладания. И вот уже яростно сдернутый синий плащ бесформенной грудой валялся на одном из кресел.

– Ладно! – рыкнул Амнон, медленно вдохнув и выдохнув и с силой надавив пальцами на предполагаемую переносицу, разглаживая морщину между глаз. Анубис на секунду закрыл глаза и когда он продолжил, ему удалось взять себя в руки, и голос его снова вернул себе леденящие душу безразличные нотки. – Но скажи мне... Почему она еще здесь? Пусть Вулфссунусы, что привезли ее и получили вознаграждение, сами разбираются с возникшей проблемой. Или просто прикажи отвезти ее в ближайшую деревню Маннов. Не понимаю...?

– Есть причина, – ответил Лайонел тем же невозмутимым голосом. Подойдя к столу, где я уже допивала вторую порцию чая, он сел справа от меня. Тяжелая рука легла на плечи – и мужчина притянул меня к себе: благо в чашке не так много осталось сладкого напитка, а то от неожиданности я бы непременно пролила бы его на царские штаны.

Служанки, все еще стоявшие в дверях, смущенно отвели взгляд. Амнон, потеряв дар речи, опустился на кресло, рядом со своим плащом, и провел ладонью по вытянутой морде.

Я не сразу поняла их реакцию, но стоило сложить два и два, меня бросило в жар, а от невысказанного вопроса кусок пирожного застрял в горле, заставляя судорожно прокашляться, нарушая повисшее тягостное молчание.

– Зачем ты приказал приготовить покои Квенсы? – еле слышно проронил сгорбившийся советник, казалось, ему было все равно, какой будет ответ, ведь он даже не смотрел в нашу сторону, но кончики его острых ушей тревожно подергивались.

– Разве не очевидно? – ответил вопросом на вопрос Лайонел, прижимая меня к себе еще крепче, снова погружая в пряный древесный аромат. Кажется, у мамы была похожая приправа на кухне... Стало спокойно, даже тревожность и напряжение в воздухе перестали достигать меня.

– Нет. Ты скажи. Я хочу это услышать, – с нажимом проговорил Анубис, поднимая взгляд угольно-черных глаз, в которых тлели остатки жгучей неприязни, почти ненависти, направленной на меня.

– Она станет моей Квенсой.

Я уронила десертную ложку, и она звякнула об пол, подобно взрыву бомбы в глуши: настолько давящее и непроницаемое молчание повисло после сказанных слов – воздух стал похож на густой кисель и три пары глаз уставились на меня, наполненные непониманием, с примесью страха и неверия.

Наклонила поднять выскользнувший из рук столовый прибор, но Лайонел меня остановил, жестом головы подозвав одну из служанок. Это была Сако – узнала ее по ленте в волосах и лицу, на котором каждую эмоцию можно было прочитать без труда, даже барсучья внешность не была для этого помехой. Девушка ринулась к нам и принялась выполнять немое указание.

– Еще ч-чаю, Светлейшая? – обратилась она ко мне, избегая смотреть в глаза. Если раньше она и отводила взгляд, то из-за чувства жалости и вины: ведь она думала, что меня принесут в жертву. Но сейчас в агатовых глазах, с едва заметным шоколадным отливом, читался страх.

– О чем это она, Лай? – почти повернулась к Лайонелу, но меня отвлек судорожный вдох: Амнон подавился воздухом от возмущения. Он открывал и закрывал широкую пасть, судорожно бегая глазами от меня к Лайонелу и обратно. Он даже отступил на шаг назад и покачал головой, будто отрицая то, что видит перед глазами.

Лайонел снова улыбнулся, пальцами убрав упавший мне на лицо локон и стряхнув крошку с моей щеки.

– Тебе стоит отдохнуть. Мы все с тобой обсудим позже, – расплавленное золото в глазах излучало такую ласку и тепло, что я почувствовала смятение. Захотелось оглянуться: вдруг, этот взгляд предполагался не мне? Мне было неловко, и, в то же время, уютно, похожее чувство возникает, когда подставляешь лицо теплому весеннему солнцу, зная, что его лучи не обожгут кожу.

Лайонел разорвал зрительный контакт, и нашел взглядом жавшуюся к косяку Милагреш. Нет, она не боялась, просто старалась быть как можно незаметнее, чтобы не мешать господам выяснять отношения. Зиуданс коротко дернул подбородком и указал глазами на меня.

☬17☬

Чугунные тиски сжимали голову, отдаваясь болью где-то внутри черепной коробки. Я слышала чьи-то голоса, ощущала мягкую перину, ласкающую кожу и ноющие конечности, но открыть глаза и подать признаки жизни – было почти невозможно. Поэтому я позволила себе просто плыть в темноте, почти не вслушиваясь в плывущие мимо слуха фразы. Как я устала...

– Лаизареис [laisāreis (гот.) – лекарь], что с ней? – обеспокоенный мужской голос обволакивал и, в то же время, странно будоражил, не давая полностью погрузиться в прохладную, бархатную тьму.

– Ушиб головы и переутомление. Никаких серьезных повреждений сфера Убилса не показала. Укрепляющий настой из корня либаинса [libains (гот.) – жизнь] и гронейскную [grōneis (гот.) – зеленый] мазь на место ушиба – и все будет хорошо, – мягкий монотонный мужской голос, с чуть растянутыми гласными дал ответ на тревожащий Лайонела вопрос.

И почему он обо мне беспокоится? Ах, да... Я же его будущая... Волна пробуждающего тока прошлась по телу: едва сдержалась, чтобы не распахнуть глаза.

– Спасибо, Табиб. Можешь идти, – Лай отпустил второго мужчину. Услышала шуршание одежды, и он с тихим вздохом присел на край кровати.

Вся напряглась, а его присутствие ощущалось до невозможности остро, так, что даже кожу начало покалывать. А когда я почувствовала, что он сдвинулся, и горячее дыхание обожгло кожу лица, резко выпрямилась.

– Ай! – от неожиданного столкновения лбами, перед глазами заплясали звездочки.

– Прости, ты в порядке? – У Лайонела, наверное, был каменный череп, раз он и глазом не повел: зато обеспокоенно склонился надо мной, коснувшись кончиками пальцев моего покрасневшего лба. Даже сквозь кожу перчаток почувствовала легкий разряд, как от наэлектризованной шубы.

Отползла назад, пока не уперлась спиной в резное изголовье кровати.

– Тебе не нужно меня бояться, – по-своему расценил мою реакцию Лай. Если быть откровенной, я и сама не поняла, почему его невинный жест заставил меня отпрянуть. Такая реакция пугала, да. Но не сам мужчина-лев. Он-то как раз был больше похож на человека, чем другие встреченные мной зверолюды. Со своей специфической привлекательностью. Может, дело в этом? Он меня привлекает?

Подняв одну бровь и наклонив голову плечу, прошлась от тяжелых надбровных валиков – не таких, как у австралопитеков или типа того, более утонченных, подчеркивающих глубину медово-карих глаз и утяжеляющих взгляд, когда это нужно обладателю. Скользнула взглядом по переносице и четко очерченным губам, которые не портила даже тонковатая верхняя губа.

– Что? – спросил он, опустив взгляд. Я его смутила? Поспешно отвернулась, сделав вид, что заинтересовалось вышивкой на простынях.

Повисло молчание. Старалась дышать спокойно через нос, но воздуха как будто катастрофически не хватало.

– Выпей отвар, – первым нарушил молчание Лай, протягивая мне серебряную пиалу.

Осторожно приняла ее: она чуть обжигала пальцы, даже сквозь ткань, в которую была обернута. Глоток напитка согрел напряженное горло. Сладкий и жгучий вкус, сменился горьковатым послевкусием. Благодаря ему я немного расслабилась, а туман, окутывавший голову, понемногу рассеялся.

– Легче? – спросил Лайонел, подсаживаясь ближе и ловя мой блуждающий по комнате взгляд.

Убранство покоев отличалось от тех, в которые меня поселили в первый раз. Стены были задрапированы в красный бархат с более темным орнаментом. Позолота, украшающая рамы картин, потолок, мебель с непривычки рябила в глазах и мешала сосредоточиться. Пытаясь собраться с мыслями, я перевела взгляд на кремовые складки внутренней стороны балдахина, что снаружи был в нежных тонах фиолетового и зеленого цветов с золотой бахромой и цветочной вышивкой. Пару дней назад я злилась, что родные не взяли меня с собой в Софию, и я не греюсь на солнышке у бассейна, попивая коктейль. А теперь... Теперь лежу на расшитых золотым орнаментом и синими цветами простынях. В комнате больше похожей на музейный зал. Мечты сбываются? Теперь мне следует прыгать до потолка и заставлять будущего мужа выполнять любой, даже самый нелепый, каприз? Так ведь в кино и в книгах героини делают? Но я...

Я чувствовала лишь смятение и страх.

Подтянула колени груди, пытаясь не дать нахлынувшим чувствам вылиться в истерику. Лайонел терпеливо ждал, когда я скажу хоть слово. Странно, но это нисколько не раздражало. Даже предавало уверенности, что я могу спросить у него что угодно и сказать любую пришедшую в голову чушь. И он поймет. Выслушает. И даст честный ответ.

Может, я и обманываю себя. Но мне кажется, я могу ему доверять.

– Зачем тебе фиктивный брак с такой, как я? – решила не ходить вокруг да около и не строить из себя дурочку. И так было понятно, к чему все шло. Шикарные покои, Анубис с пеной у рта на грани обморока... Да и ответ Милы не оставил место сомнениям.

Лайонел снова улыбнулся – мягко и понимающе – как улыбаются детям, прибегающим с вопросом из разряда «А почему трава зеленая?». Ответ был очевиден. Только вот не для меня.

Лайонел встал. В груди тревожно екнуло. Мне показалось, что он так и уйдет. Но он скрылся и из виду буквально на пару минут, а потом прикатил к кровати медный сервировочный столик на колесах. Дразнящие ароматы какого-то рагу, лепешек и чего-то искушающе-сладкого на миг выбили все жизненно важные вопросы у меня из головы. Хотела уже встать с кровати, но Лайонел мягко вернул меня на место. И поставил на кровать деревянный столик-поднос, имеющий красноречивые ассоциации с завтраком в постель. Эта мысль сковала сильнее, чем ножки стола, угнездившиеся по обе стороны от моих бедер.

☬18☬

Ложка опустилась обратно на серебряное блюдо и там бы и осталась, если бы не красноречивый взгляд моего собеседника и короткий кивок. Пришлось послушаться. И как только очередная порция здешнего рагу оказалось у меня во рту, Лайонел продолжил рассказ.

– Во время правления зиуданса Ария, моего отца, люди враждовали не только с Хаймом. Междоусобные войны вспыхивали в разных частях Страны Маннов, люди все больше разобщались, объединяясь только против народа, осененного сиянием птицы Люихаз. Жадные до наших плодородных земель и магии, что тогда буквально пронизывала воздух, они начали истреблять нас, как диких зверей. И если в открытое противостояние манны вступили лишь несколько раз, им не претило ставить ловушки в наших лесах, сжигать дома, отравлять воду. Меланту, мою мать продали военному наместнику соседней провинции. Договорная свадьба должна была послужить гарантией прочного союза. Но Меланта не хотела выходить замуж за жесткого правителя, который, по слухам, не просто охотился на хаимян в пограничных лесах, но и подавал их на стол, как диких кабанов...

Лайонел замолчал и, прикрыв глаза, провел пальцами по глубокой морщине на лбу, будто пытаясь прогнать головную боль этим незамысловатым движением или загнать гнев, мелькнувший в дрогнувшем голосе, обратно.

Я тоже перестала набивать желудок. Жуткая картина, представшая перед глазами, грозила полностью отбить аппетит. Я уже хотела задать вопрос, любой, лишь бы разбавить гнетущую атмосферу, повисшую в воздухе, но Лай, наклонив голову набок, снова красноречиво посмотрел на мою серебряную тарелку.

Кажется, ему легче было рассказывать, когда я жевала с набитым ртом. Ведь так меньше вопросов летело в его сторону: а они неизменно возникали у меня в голове с каждой новой порцией информации. Вздохнув, послушно отравила ложку в рот, правда, кусочки мяса я стала откладывать в сторону.

– Мама пыталась сбежать, но на границе ее поймали. Крики о помощи услышал мой отец. В то время он самолично укреплял границу, с помощью магии огня. Защитный барьер сжигал заживо тех, кто подходил к границе с недобрыми намерениями. Несмотря на ненависть, что испытывали манны к нам, Арий верил, что есть те, кто не поддерживает короля и его приближенных. Он не хотел лишать их возможности найти кров и пищу в Хайме. Во времена его правления к бежавшим из Маннской Империи относились терпимее – по крайней мере, так было до сражения у подножия Плачущей Горы. Отец успел почти вовремя – Меланта получила серьезное ранение – один из сопровождающих стражников пронзил ее клинком. Арий тайно привез маннку в свой замок. О ней знал только Лаизареис Табиб.

Лайонел разлил чай по чашкам и одну протянул мне. Сам же, встав, пересел в кресло. Сделав глоток чая, с отчетливым острым привкусом имбиря, решила все-таки произнести и без того очевидный вопрос.

– И они полюбили друг друга?

Зиуданс кивнул, отставив чашку на столик, рядом с многоярусной тарелкой, заставленной сладостями такими же, что лежали на блюдце с нежно-розовой цветочной каемкой на моем деревянном столике.

– Но Арий не мог официально сделать Меланту своей женой. Он скрывал ее, сколько смог. Они провели тайную свадебную церемонию за несколько месяцев до моего рождения. Мама выходила в свет всего пару раз – в закрытом платье, перчатках и плотной накидке, скрывающей лицо. Остальное время проводила в покоях отца либо в маленькой усадьбе в Садах в глубине Хультских Лесов. Про нее стали ходить разные слухи. Одни говорили, что молодая Квенса – божественно прекрасна, и поэтому Светлейший ревностно прячет ее ото всех. Другие – что она чудом сбежала из плена маннов, и ее лицо украшают уродливые шрамы – последствия долгих пыток. Правду, опять же, знали лишь двое – Табиб и Арий. Табиб заверил отца, что с моим рождением не будет проблем, ведь с такой «чистой» родословной, хаимская кровь определенно возьмет верх. Но случилось это, – Лайонел поднял руки, указав ладонями на себя.

Меня немного покоробило это движение, будто он презирал или стыдился своего происхождения. Но я решила промолчать. Я знаю этого мужчину меньше недели, и не мне его судить. Но полностью затолкать в дальний угол свое любопытство я не смогла.

– И как он скрыл твое рождение? – содрогнулась, представив маленького Лайонела, запертого в четырех стенах. Хотя часть меня понимала, что случись такое – сейчас передо мной не сидел бы правитель Хайма.

По лицу Лая скользнула мимолетная усмешка.

– Никак, – он отстегнул плащ, кинул его на соседний стул, и оттянул ворот своего костюма. – Арий с самого начала не был уверен, что я появлюсь на свет его точной копией. Видишь ли, наша страна довольна молода. Всего 5000 тысяч лет, – на этой фразе я подавилась печеньем, по вкусу похожим на кокосовое. Ну да, страна-малышка. У нас столько же существует Персия, кажется. – Много легенд существует о происхождении Хайма и о сотворении всего мира. Единственное, что не меняется – главная фигура всех сказаний, Божественная Огнептица Фуглис Люихаз. Одной из самых забытых и отвергнутых является «Легенда о Великом Зиусудре». В общем, она непрозрачно намекала на то, что наш род произошел от маннов. Отец использовал ее и старые свитки, чтобы представить меня – как ребенка, благословенного Люихаз, сочетающего в себе черты обеих рас. Ребенок, что однажды объединит мир. Глупо, правда?

Лай хмыкнул, из-под опущенных ресниц не было видно выражения его глаз. Но я была готова поклясться, что и толики веселости в них не было.

– Совсем нет, – ответила, отодвигая от себя столик и садясь на кровати. Захотелось подойти к нему, сказать что-нибудь, убедить, в том, что быть полукровкой не так уж плохо, и тут нечего стыдиться. Но... Подходящие слова разбежались по углам, и спрятались в самых затененных местах. Я не знала, что еще сказать. Для начала, мне надо перестать быть для мужчины, у которого и так полно проблем, обузой. Постараться стать другом.

☬19☬

Совет? Он сказал «Совет», или я ослышалась?

За всей этой предысторией его появления на свет, я забыла спросить Лайонела об одной очень важной вещи. К чему все это? Почему он решил объявить меня королевой? Я понимаю, что он – полукровка, и ему крайне опасно связывать свою жизнь с чистокровной из его рода, но чем поможет женитьба на мне? К тому же, это ни разу не приблизит меня к возвращению домой! А я ведь стремлюсь съехать от родителей и найти сносную работу, а не выходить замуж за правителя зверолюдов из параллельной вселенной!

А тут еще и Совет… Представила раздутую от самолюбия и переполненную презрением к роду человеческому коллегию разных мастей и видов в белых париках, с клыками и когтями... Сразу стало дурно – я прямо почувствовала, как внутри меня рагу перемешивается с настоем из трав, приправленных местными сладостями.

Позволила спине расслабиться, и рухнула поперек кровати.

Голова начала пульсировать от избытка вопросов, ответ на которые сегодня я уж точно не получу.

Мне нужен был план. Четкий. Такой, чтобы я при первом же резком вопросе или косом взгляде не хлопнулась в обморок или того хуже – позволила членам Совета лицезреть содержимое моего желудка. У меня всегда есть план. И этот случай – не исключение.

Для начала... Нужно в правильном порядке вместить в черепную коробку полученную информацию, наклеить стикеры и разложить по шкафчикам. А то не дай Боже мне ляпнуть, что-нибудь компрометирующее моего спасителя. А для этого мне понадобятся книги, свитки, интернет – что угодно. Хотя последнее раз в 20 облегчило бы задачу...

Вспомнив, что Лайонел говорил о служанках, встала и направилась к двери. Богатый ковер в тех же нежных тонах, что и внешняя сторона балдахина, глушил мои неуверенные шаги.

Выйдя в коридор, подпрыгнула, едва не завизжав: рядом с полутораметровым постаментом – напоминавшим узенькую греческую колонну с маленькой золотой пташкой наверху – неподвижной статуей стоял стражник, в темных одеждах и с накидкой, полностью закрывающей глаза, как у пустынного кочевника. Льдисто-голубые глаза пронзили насквозь, как только он перехватил мой взгляд. Поспешно отвернулась, не успев уловить выражение холодных глаз, но чувство, что он изучает каждый сантиметр моего тела, никуда не делось: оно противными иголками залезло под кожу. Надеюсь, он не проткнет меня мечом при первом же удобном случае.

Постучалась в первую попавшуюся на глаза дверь, проглатывая неприятную тревогу. И не прогадала – мне открыла улыбающаяся Сако. С распущенными волосами она выглядела иначе, но я уже научилась немного различать их с Милагреш – она была чуть худее, и полоски белого меха на ее лице чуть изгибались с левой стороны.

– Вы что-то хотели, Светлейшая? – спросила она, впустив меня внутрь. Отложив щетку для волос на туалетный столик, стоявший у стены, девушка снова повернулась ко мне. Стало неловко: Сакорру явно готовилась ко сну. А я ведь даже не знаю, сколько сейчас времени: падение, яркие свечи в люстре и закрытые ставни в моей комнате немного сбили с толку мои биологические часы.

– Мне бы... – замялась: внутри меня происходила борьба природного любопытства и привычки всегда быть подготовленной с вежливостью, что привила мне мама. Часть меня шептала, чтобы я извинилась и закрыла дверь с другой стороны. И со своим вопросом пришла утром. Но этот чрезмерно вежливый внутренний голос я терпеть не могла, и часто, даже не осознавая этого, поступала ему наперекор – правда, в рамках норм приличия, принятых в обществе. Но сейчас...

– Есть ли здесь библиотека или архив какой...? Хотелось бы побольше узнать о вашем мире... – вышло как-то слабо и неуверенно.

Захотелось стукнуть себя по лицу. Если ты, Гень, и завтра таким же тоном ответишь на любой, обращенный к тебе вопрос, члены Совета тебя живьем сожрут.

Приободрилась, вздернула подбородок, отрывая глаза от изогнутых ножек обитого тканью стула.

– Конечно, – Сако улыбнулась мне. И предвосхитив мой вопрос о том, в какую сторону мне топать, чтобы попасть в хранилище пыли и знаний, барсучиха ринулась к столу-конторке у самого окна.

Подхватив стопку книг, покоившихся на самом краю, она вернулась ко мне.

– Зиуданс предвидел, что Вы заинтересуетесь нашей историей и подобрал книги, что помогут Вам во всем разобраться.

– Спасибо, – поблагодарила служанку, радуясь, что не пришлось терять время на поиски нужной литературы.

– Не за что, – подхватила Сако привычный ритуал вежливости, и добавила: – В следующий раз, если я или Мила понадобимся, просто позвоните в колокольчик.

Девушка, опустив книги на стул, справа у входа, достала из кармана миниатюрный, не больше наперстка, золотой колокольчик, перевязанный красной лентой.

– У нас с Милагреш точно такие же, только медные – она подняла запястье, демонстрируя колокольчик на тонком кожаном шнуре. – Вы тоже можете прикрепить его к какому-нибудь украшению, если хотите. Чтобы позвать одну из нас, три раза позвоните в него и назовите имя.

Кивнула, чуть переборщив с уверенностью. Одно короткое пояснение породило кучу вопросов. Как они поймут, где я? А что, если колокольчик банально будет звенеть при ходьбе?

Перекрыла поток вопросов, решив отложить их на завтрашнее утро. С утра все равно придется их позвать. Мне же надо будет узнать, какой дресс-код на Совете Зверолюдов.

☬20☬

Почти в самом начале книги, на развороте третьей страницы, находилась карта земель Хайма, которая сразу привлекла меня своей яркостью. Цветные чернила казались живыми: ветер будто шевелил нарисованные деревья, ласкал острые изгибы гор, расположившихся на западе, играл с песком, заполнившим район вокруг саванны, в центре которой стоял знакомый замок. Даже снег на самом севере, казалось, искрился в чуть дрожащем свете настольной лампы. Водила пальцем по изломам, завороженно смотря, как климат перетекает один в другой, немного задержавшись на темнеющем месте в самом углу. «Выжженная Земля» гласила надпись. Этот район – единственный шел без каких-либо пояснений. Не было ни списка обитающих там рас, ни пояснений к климату, ни наименования главной отрасли производства, ни даже имени хаубиса [haubiþ (гот.) – голова] – районного управителя.

Каждый управитель входил в Совет. И на них я бы хотела остановиться подробнее, только вот кроме сухих фактов и портретов основателей правящих кланов, ничего полезного не нашла. Ну конечно, это же не одноклассники и даже не фэйсбук. Решила, по крайней мере, запомнить названия аирзов [airþa (гот.) – земля] – основных земель. Кроме загадочной Фонленд, «Выжженной Земли», и Ливахайма, района Саванны, где находилась резиденция короля, были еще шесть других. В Калдс Аусиде, Ледяной пустыне, правили зверолюды, похожие на наших белых медведей. Глава – Эдер Ксейтс Байра. Его предок обладатель медвежьей головы и голубых глаз, пронизывающих суровым холодом. Байры защищают северную границу. Основная отрасль – добыча ресурсов Ледяного Моря. Они единственные, кто может выдержать такие низкие температуры. Далее шел список редких рыб, растений и животных, которые я тут же пропустила. Ровно, как и жизнеописание Борея – первого из рода. Земля песков, Аусида управлялась Атоном Надрсом, и, судя по портрету предка, они происходили от какого-то вида кобр. Основная отрасль: строительство.

Хорошо, что не яды, подумалось мне.

Зачитавшись историей Атона Первого – в чьих жилах тек самый настоящий яд, и благодаря его жертве Хайм выиграл войну против Азгонов – я совсем забыла про другие аирзы. Перед глазами плясали пятна, а голова наливалась свинцом, и я сдалась. Пробежалась по остальным именам, мысленно дав управителям клички, в соответствии с животными, на которых они были похожи. Надеюсь, они не сорвутся с языка в неподходящий момент. Одно дело Ану Вулвз – глава Лесов. Понятно, что волк. А вот имя Софир Ауз мне ни о чем не говорило. Поэтому женщину с удивительными мягкими белыми кудряшками мне было проще называть овечкой. Надеюсь, на том Совете будет ее наследница или наследник, с такими же мягкими и располагающими чертами. Хоть чей-то вид не будет вызывать у меня дрожь в коленках.

Захлопнув книгу, я еще раз повторила про себя имена членов Совета и основные занятия в аирзах. Благо, что фамилии и названия рас у них были идентичные. Уверенности мне это сильно не прибавило, но общее представление о том, с кем я завтра встречусь, облегчало давящий груз в груди.

На ванну сил не осталось – и я улеглась, в чем была, обратно в кровать. Все равно, завтра меня наверняка разбудят служанки, и в первую очередь затолкают в ту огромную чашу в полу. Я успела заглянуть во все помещения моей новой комнаты – и скромная позолоченная ванна, в которой меня искупали по прибытию, не шла ни в какое сравнение с вырезанной из мрамора нише в полу, увитой ползучим цветком, источающим тонкий аромат.

Прежде, чем закрыть глаза и расслабиться, запоздало осознала, что кто-то переодел меня, пока я была без сознания. Ведь вместо грязного белого платья с изорванным подолом на мне была легкая струящаяся кремовая юбка и блуза на лямках в тон, расшитая по краю розами нежно-розового оттенка. «Надеюсь, это был не Лайонел», – была последняя связанная мысль, поддернутая легких смущением.

А потом я провалилась в сон – душный и напряженный.

Липкое волнение толстым слоем ложилось на кожу, пробиралось под ребра, тяжелым налетом оседало в легких. Я стояла в огромном зале, а со всех сторон на меня взирали родоначальники шести кланов: Вулвз, Ауз, Хейтс Байра, Надрс и Хаурн. Их искаженные звериные лица выглядели жуткими в сгустившейся тьме, а глаза сияли хищными блеском. Змеиные шепотки, утробное рычание, лязг когтей раздавались в одном месте и плавно перетекали в другое, подобно зловещему туману. Я открывала рот, в попытке оправдать известные только им совершенные мной злодеяния, но связки будто были повреждены – из горла вырывались лишь бессвязные хрипы. Я судорожно мотала головой, в надежде разглядеть знакомую плечистую фигуру, облаченную в черный сюртук и пурпурный плащ.

«Он придет. Он обязательно защитит меня», – билась мысль в недрах черепной коробки.

Но стоило поймать взглядом желанный силуэт, и он ускользал, растворяясь, подобно дымке.

Проснулась резко, рвано глотая ртом воздух – как только лучи солнца, скользнувшие в спальню, лизнули лицо.

– Просыпайтесь, Светлейшая, – Сако лучезарно улыбнулась, переходя к другому окну, продолжая впускать утро в комнату.

– Я уже приготовила купальню, – голова Милы показалось в пространстве между косяком и дверью с витражным стеклом.

И все вокруг завертелось. Я даже не успела, как следует, понежиться в молочно-белой воде с лепестками красных роз. Мысли, вертевшиеся вокруг предстоящего Совета, гнали время с бешеной скоростью, при этом неимоверно растягивая каждую секунду. То мне казалось, что девушки слишком долго возятся с моими волосами, пытаясь наверх тяжелой прически приладить рогатый головной убор в духе 14-15 веков. То казалось, что все происходит чересчур быстро: не успела выдохнуть – и вот я уже нервно сжимала ткань королевского рукава, в тон моему платью фиолетового, почти черного, цвета с россыпью звезд и роз пурпурного цвета, такого же насыщенного оттенка, как и плащ Лайонела.

☬21☬

Мы вошли в помещение, освещенное газовыми лампами, похожими на ту, что стояла в моей комнате, только они висели на стенах и были стеклянными с кованым корпусом. В центре комнаты, прямо над круглым столом, висела люстра: ее хрусталики сверкали в колеблющемся свете свечей. Зала была просторная и без проблем вместила дюжину стражников, немой стеной расположившихся вдоль стен с копьями, прижатыми к плечу. И в отличие от тех, что охраняли главные ворота, они были облачены в те же черные одежды, что и надзиратель у моей двери. Лишь два отличия сходу бросались в глаза. У того жуткого стража с холодным взглядом был изогнутый меч, похожий на турецкую саблю, с серебряным клинком и красными рубинами на рукоятке – слишком уж роскошное оружие для обыкновенного стражника, поэтому и запомнила. Правда, он накрыл выделяющийся меч полой накидки, как только проследил мой взгляд. Но я точно не ошиблась: его сабля не шла ни в какое сравнение с тусклыми тяжелыми полуторными мечами с оплетками из кожи на рукоятках. Наверное, тот парень заслужил особое оружие...

Отвлекшись на стражей, я не сразу заметила безмолвные фигуры, занявшие свободные стулья, с гербами на спинках. Со стороны дверей только три были повернуты к нам спиной. Они изображали животных, чью внешность разделили сидевшие за ними зверолюды. Змея – по виду кобра – с раздувшимся капюшоном, волк, запрокинувший голову в протяжном вое и белый медведь, едва различимый на фоне выкованных снежных просторов.

Засосало под ложечкой, а в горле пересохло: в сознании вспыхнули обрывки недавнего кошмара. Я бы точно споткнулась в непривычном платье и пропахала носом паркет цвета темной вишни, если бы не Лайонел, уверенно ведущий меня под руку. Взгляд зацепился за края цветных плащей: и хотя головы членов Совета были скрыты широкими капюшонами, по расцветке можно было догадаться, кто есть кто. На белом с меховой оторочкой вышитые цветы с оранжевыми тычинками перемежевались с огромными рыбинами – похожими на странный гибрид тюленя и кита, хотя может это только с этого угла так казалось... Слева от Эдера Ксейтс Байры сидел, по всей видимости, отец Ару, Зеффа и Алима – Ану Вулвз. Его плащ был насыщенного изумрудного цвета, с вышитыми серебряными елями. С другой стороны от Эдера расположился потомок Атона Первого в плаще песочного цвета с золотыми изгибами причудливого узора, напоминающего древние иероглифы. Остальные трое, расположенные ко входу лицом, сверлили меня взглядами. Даже тени, скрывающие половину их лиц, не избавляли от вибрирующего чувства, от которого дрожали коленки и покрывались коркой льда внутренности. Поэтому я инстинктивно избегала смотреть на них – так стараешься не замечать спящую в будке соседскую собаку, краем глаза высматривая, сидит ли она на цепи. Кинутый короткий взгляд выцепил только белые кудри, выглядывающие из-под капюшона плаща цвета сочной травы. К моему облегчению Лайонел повел меня не к круглому столу, что вызывал ассоциации с рыцарями Артура, а к диванчику темно-алого цвета.

Когда он молча кивнул, послав мне напоследок ободряющую улыбку, я уж было открыла рот, чтобы спросить, зачем нужно мое присутствие, если я буду отсиживаться в уголке, но с нужной мысли сбил поднос, приземлившийся на небольшой столик – с ягодами, сыром и бутылкой, очевидно содержащей вино или другой алкогольный напиток.

– Спасибо, – улыбнувшись слуге с забавными ушами-кисточками и рыжим хвостом, откинула вуаль. Пара глотков прохладного, щекочущего язык напитка разбавила невротический страх, стягивающий синапсы и завязывающий их в узлы.

Вино, а это точно было оно: виноградное, с легким медовым послевкусием – позволило расслабиться. Откинувшись на спинку, я уже без особой опаски принялась разглядывать сидевших за столом. Зала была достаточно просторная: до меня долетали лишь обрывки фраз горячего спора. Надо сказать, Лайонел держался достаточно хорошо: его почти не было слышно, но я не сомневалась, что он говорил спокойно и уверенно, доказывая свою правоту. Вот бы мне хватануть его убежденности. Лично мне вся эта затея казалась весьма... странной, смущающей и.… опасной.

Стоило лишь скользнуть взглядом по Атону, чья чешуя с этого ракурса отливала зловещим зеленым светом, снова возвращалось то давящее чувство из сна – когда любой шаг в сторону равняется смертельной опасности. Сделала еще глоток из кубка, отправив в рот кусочек тающего на языке сыра.

– Отличный сорт, 150-летней выдержки, – подавилась, услышав ремарку, произнесенную въевшимся под кожу ледяным голосом.

Мой кашель на секунду отвлек хаубисов, которые явно были далеки от сдвига с мертвой точки: судя по тому, как Эдер реагировал на каждое сказанное зиудансом слово. Почти подпрыгивал, порываясь гневно встать и познакомить столешницу со своими массивными кулаками, покрытыми белоснежной шерстью. Его слова «Это немыслимо!», «Сумасшествие!», «Позор!» и другие вариации фраз, выражающих недовольство, звучали громче всех, время от времени привнося хаос в более-менее цивилизованное обсуждение вопроса.

Вжалась в спинку, накинув вуаль обратно и поправив нелепый изогнутый головной убор.

– Не думаю, что Эдер Ксейтс Байра так легко смириться с подобным решением, – задумчиво проговорил Амнон, приняв у слуги второй кубок.

Более разумная часть меня, с обостренным инстинктом самосохранения, шептала, что я должна воздержаться от любых комментариев, сделав вид, что место справа от меня пустует.

– Конечно. Опуститься до того, чтобы сделать Квенсой грязную... – Анубис поморщил морду, но договорить не успел: не выдержав, я оборвала начавшееся оскорбление.

– Я, может, не самый лучший представитель из числа людей, но поносить себя не позволю!

☬22☬

Уж не знаю, что послужило толчком для такой реакции: вино, пренебрежение, граничащее с брезгливостью со стороны Амнона, или то, что этот раздутый от чрезмерного самомнения индю... медведь заочно записал меня не просто в любовницы, а сразу определил в один ряд с девушками легкого поведения. Я немного остыла только, когда столкнулась с объектом моей злобы нос к носу. А точнее – почти уперлась лбом в его грудь.

Влажное яростное дыхание обдало лоб и прошлось по пробору на голове. Я даже отступила под напором окутавшей вмиг паники. Но всего на полшага. Желание доказать его заблуждение насчет меня, и людей в целом, пульсировало так сильно, что толкнуло страх на задний план.

– Вы не правы, – пыталась говорить с нажимом, чеканя слова, но голос в конце все равно дрогнул. – Ваше отношение к людям слишком предвзято. Не все они... – обвела присутствующих взглядом, на секунду остановившись на Лайонеле: получив кивок одобрения, сглотнув, продолжила, – убийцы и грязные варвары. Вы считаете себя лучше их... Лучше нас, но одобряете жертвоприношения? Разве вы не хотите мира без взаимной неприязни. Или хотите каждый раз балансировать на грани войны? Я уверена, что не все люди видят вас жуткими монстрами. И ни за что не поверю, что хаимцы никогда не убивали людей без особой причины. В любом конфликте нет абсолютно правых и виноватых... Я читала, что в войне против Азгонов люди и жители Хайма объединились, отложив все разногласия. Атон Первый, ценой своей жизни защитил вверенный ему легион, состоящий не только своих сородичей...

Змеиные глаза сверкнули из-под капюшона, а вертикальные зрачки чуть расширились. Почувствовала привычную при всплесках волнения дрожь в руках, и, сомкнув их у себя за спиной, продолжила, снова ловя медово-карий взгляд для поддержания хрупкого душевного равновесия в буре расшатанных эмоций.

– И это не единственный пример. Борей разрешил использовать людям шкуры погибших жителей Калдс Аусиды, когда убийственный мороз сковал Ледяное Море, а люди гибли один за другим от обморожения..., – потомок Борея, нависающий надо мной, которого я старательно игнорировала, недовольно запыхтел. Но он молчал, как и остальные. Взмах царской руки – и он тяжелой, клокочущей белой скалой опустился на свое место. Остались стоять только я и Лайонел.

Я запнулась, растеряно прошлась взглядом по краю столешницы. В глаза бросился ряд вытянутых, сцепленных в замке рук. Я забыла имя предка Овечки, что сидела слева от зиуданса. Лай, будто уловив ход моих мыслей, подхватил:

– Софира, – Лай повернулся к тонкой фигуре, облаченной в сочно-зеленый плащ. На обращение девушка – а судя по тонким грациозным запястьям, это была именно она – откинула капюшон: белоснежные упругие волосы рассыпались по плечам, а глаза лавандового цвета мягко скользнули по моему лицу, прежде чем обратить свое внимание на зиуданса. – Акайша, твоя прародительница, принимала в Акрсе [akrs (гот.) – луг, поле] всех – и маннов, и хаимцев. Даже мой отец... – Лайонел на секунду задержался взглядом на мне, уголки его губ дернулись, будто в полуулыбке, – ...пытался спасти маннку от преследователей. Безуспешно, но все же... Все наши принципы и убеждения значительно исказились после событий Великой Войны. Может, если мы дадим шанс человеку доказать, что он достоин стать одним из нас, мы сможем сдвинуться с места. Геня... достойная девушка.

И снова Лай просмотрел прямо на меня, вызывая бурю мурашек, пробежавших вдоль позвоночника.

– В любом случае, на решение, касательно моей личной жизни вы не в силах повлиять.

Послышался шепот со всех сторон, грозящий превратится в нестройный гул. Недовольные интонации зычного голоса Эдера Ксейтс Байры смазывала общая волна глухого раздражения, смешенного с неуверенностью. Все шесть пар разномастных глаз уставились на меня таким пронизывающим взглядом, будто намереваясь содрать с меня кожу и посмотреть, из чего же я состою. Лишь огромные, как два фиалковых омута, глаза смотрели без давящей настороженности, а с искренним, даже доброжелательным, любопытством.

– Верно, – леденящий голос раздался позади меня. Вздрогнула, но смогла подавить желание отступить, стиснув пальцы за спиной. – Мы не может повлиять на Ваше решение в отношении Квенсы, Светлейший. Но Совет имеет право испытать ее, – угольно-черные глаза впились в мое лицо с нескрываемым торжеством. Внутренности скрутило, будто желудок набили ледяными камнями, когда остальные члены Совета закивали на утверждение фродаза Амнона, а Софира, поджав губы, сощурила глаза, будто силясь прочитать во взгляде цвета тлеющих углей намерения советника зиуданса. Амнон опустился на свободное место справа от Лайонела, заметно расслабившись. Лай нахмурился и, сухо кивнув, сел.

Хаубисы молча переглянулись, будто ждали словесное подтверждение согласия. Амнон же отпил из кубка, спрятав за этим движением промелькнувшую улыбку. Он победил. По крайней мере, Анубис так думал.

☬23☬

Молчание затягивалось. Лайонел задумчиво потирал подбородок, его глаза бегали по выжженному узору с силуэтом Огнептицы, будто зиуданс намеревался в темных изгибах найти ответ, который устроит хаубисов и не подвергнет меня опасности. От одной мысли о предстоящих испытаниях, что ждут меня, как номинальную невесту Светлейшего, по внутренностям пробежал холодок страха. Чтобы не ежиться, сцепила руки на груди и закусила губу, пожалев, что вуаль полупрозрачным пятном расползлась по полу.

Спустя бесконечно долгие две минуты, Лайонел поднялся. Стрельнув взглядом в ряд стражников, служивших немым украшением стены, он подозвал одного ближе. За кивком головы зиуданса последовали тяжелые шаги, шуршание одежды и позвякивание металлических деталей о сталь клинка.

– Джабраил, проводи Брузу [bruþs (гот.) – невеста] в покои Квенсы, – Лайонел, оторвав взгляд от стража, в почтении склонившего голову, кивком головы указал на меня.

– Но... – запнулась: сердце в груди гулко стучало, а в голове плясали танго два противоположных желания: узнать, что меня ждет, и оказаться как можно дальше от Залы Биуза [biuþ (гот.) – стол].

– Отдохни, – мягко произнес Лай, но я почувствовала, едва уловимую твердость в его словах, которая подсказывала: лучше не спорить.

– Идемте, Светлейшая.

Проследовала за стражником к двери, все еще вслушиваясь в голоса позади и ощущая, как направленные на меня взгляды прожигают кожу между лопатками.

– А мы с вами, гумейны [gumein (гот.) – мужчина]... и кина [qinō (гот.) – женщина]... обсудим детали...

Дверь захлопнулась, а за ней начали постепенно угасать слова предположений и удовлетворенные выдохи.

Я шла следом за мужчиной в темных одеждах, охваченная тревожными мыслями, от которых кожа рук, покрытых невесомыми слоями темно-фиолетовой и черной органзы, зудела, побуждая разорвать в клочья дорогое платье.

Интересно, что они заставят меня делать, в качестве претендентки на роль спутницы жизнь короля Зверолюдов. Прыгнуть ров со змеями? Сразиться на гладиаторской арене с женщиной-львом? Спеть?

Ну… последнее будет адской мукой для них, а не для меня... Из меня скверная певица. Брат клянется, что от моего визга дрожат стекла и трещат по швам барабанные перепонки.

Перебирая в голове варианты – одни других бредовее – не заметила, что мой сопровождающий свернул в полутемный коридор для слуг. И теперь мы шагали по проходу, ютившемуся между стен.

Заметила я это, только когда мой взгляд привлек блеск изогнутого лезвия, выглянувшего из-под хвоста черного кушака, повязанного на талии.

☬24☬

Развернувшись, стражник снял капюшон и открыл лицо. Кривая усмешка зазмеилась на человеческом лице.

Отшатнулась, но мозг не успел подкинуть лучший вариант дальнейших действий.

Человек? Что здесь делает человек? Зачем он...?

Мысль оборвалась, когда голубоглазый незнакомец сдул с ладони мне в лицо черную пыль, серебрившуюся в слабом свете.

Сознание оборвалось, будто штекер выдернули из розетки…

Знакомая вибрация прошлась по спине, а в нос ударил душный пыльный воздух. Казалось, прошло всего пара секунд с момента, как парень в черном припер меня к стенке узкого коридора, а после глаза заполнила странная пыль. И я уж точно сейчас находилась не в стенах замка...

Приподнялась на локтях, чувствуя легкое головокружение. И тут же завалилась на бок – обитую деревом телегу, по форме напоминавшую ту, в которой меня привезли, качнуло в сторону. Чувство дежа-вю накрыло с головой: резко села, вытянув перед собой руки, балансируя на деревянном полу, подскакивающем на ухабах.

Свободные от пут запястья и лодыжки сбили с толку. Зачем кому-то похищать меня, но при этом не связывать?

– Надень, – не успела я повернуть голову на резко брошенную фразу, как в меня полетел мешок. Невольно вскрикнув от неожиданности, взмахнула руками, отбрасывая холщовый тюк от себя. Мало ли, вдруг он под завязку набит змеями...

Мужчина вздохнул, взъерошив свои короткие русые волосы. Оттолкнувшись от деревянной обшивки повозки, он легким шагом направился ко мне, словно и вовсе не было никакой тряски. Полоска света, образовавшаяся от щели в потолке, осветила его лицо. Мягкие черты лица намекали на то, что похититель мой ровесник, а может, даже на пару лет младше. Четкий, даже красивый контур профиля портил шрам, разрезавший правую бровь, отчего один глаз, казалось, всегда подозрительно щурился. И как я сразу не заметила? Холодная и голубая, как горное озеро, радужка перетягивала на себя все внимание.

– Надень, – снова повторил он, выворачивая наизнанку мешок и уже кидая в меня чем-то похожим на обычную льняную ночнушку и коричневую накидку со шнурками. – В Тарре и ближайших городах могут заковать в позорные кандалы за ношение одежды диусов.

Говорил он четко, но не отрывисто и злобно, а, наоборот, спокойно, даже устало. Сказал – и отошел обратно в угол и принялся точить свой изогнутый меч, распространяя по затхлому, отдающему гнилым деревом пространству жуткий лязг лезвия о заточку. Как немое предупреждение.

Что ж, если он решил меня таким образом запугать – не получится. Большая часть страха и паники, отравляющая мозг и мешающая трезво думать, атрофировалась. Удивительно, но теперь я боялась меньше, чем в первый раз.

В голове скрипели шестеренки, пока я обдумывала план. Я была уверена, что Лайонел в этом не замешан. Поверить в то, что он решил меня отослать, как только запахло жареным – было почти физически невозможно. Не знаю, почему я так сильно прониклась к зиудансу доверием – это даже пугает – но с ним чувствовала себя спокойно и расслабленно, не ожидая ножа в спину. Может, это и глупо, но... Не могу заставить себя думать иначе. И раз в похищении не замешан Лай, он будет искать меня, как только обнаружит, что меня нет в покоях Квенсы. А значит, есть два варианта. Ждать. Или же попытаться сбежать. Только сделать это надо в момент, когда в меня точно не полетит начищенный до блеска изогнутый меч.

В любом случае надо не подкидывать дрова в печь и не брыкаться, а то вдруг этот тип решит, что пара пальцев на руках мне не особо нужны. Да и в многослойном бальном наряде далеко не убежишь. Поэтому спорить не стала. Развернула смятые вещи – льняная рубашка с обшитым красной тесьмой воротом, действительно напоминала ночнушку. Но лучше расхаживать в ней, чем в нижнем белье из тонкого шелка. Не без труда выскользнула из платья – протяжный треск ткани не предвещал ничего хорошего для дорогого наряда, но даже от мимолетной мысли попросить похитителя помочь и развязать шнуровку на спине – пробрала неприятная дрожь. Еще раз яростно дернула, освобождая талию и быстрым движением натягивая нижнее платье с объемными рукавами. Сверху надевалась накидка из более плотной ткани – дешевый вариант двухслойного крашеного льна. Она надевалась через голову, и при тщательном рассмотрении походила на сарафан со шнуровкой на боках вместо швов. Справившись с одеждой, надела изношенные туфли с деревянной подошвой и тканевым верхом, не забыв стрельнуть завистливым взглядом на удобные сапоги, в которые был одет парень.

Да уж... В таких тапках добежишь ровно до первого поворота. В богато украшенной обуви, что я сняла, было удобно стоять: и если внутри нога чувствовала себя комфортно, то многочисленные украшения цеплялись за юбку, а подошва безбожно скользила. Хотя... Скользила она по мрамору... Проведя в уме необходимы расчеты, вернула на ноги мягкие туфли, которые точно не слетят во время спасительного прыжка, подтянула колени, и спрятала их под подолом платья.

– Когда приедем в Тарру, молчи – и я тебя не трону. Мне нужно забрать одну вещь из лавки Мортимера. Поможешь – и я отпущу тебя на все четыре стороны, – мой непрошеный попутчик даже не поднял головы, пересчитывая какие-то монеты, что он высыпал из маленького кожаного мешочка.

– Не понимаю, зачем было так рисковать? Похищать меня из замка? Для того чтобы я вместо тебя забрала какую-то вещь у лавочника? – вопросы сами полились в тишине, нарушаемой перезвякиванием монет и скрипом колес.

☬25☬

Парень отпустил мою шею так же резко, как схватил. Рухнула на пол, кашляя и потирая пульсирующие мышцы.

– Ты... больной…? – прохрипела я, метнув в незнакомца с маниакальными наклонностями испепеляющий взгляд.

– Надо было убедиться, что ты человек, – блондин пожал плечами, взъерошил свои волосы цвета жженого сахара с золотым отливом, и вернулся к своему занятию.

Меня пронзило острое желание вырвать из его рук серебряный клинок, и вонзить ему в... Убить его у меня духу не хватит. А вот полоснуть лезвием по руке или ноге – вполне.

Горло саднило, из-за это ужасно хотелось пить. Будто прочитав мои мысли, или, может, заметив, как я облизываю губы, лжестражник швырнул мне под ноги кожаный мешочек с водой. Осторожно пригубила – но никого странного привкуса не было, обычная родниковая вода, без примесей хлора и железа, что течет у нас по городским трубам. Еле удержалась, чтобы не осушить бурдюк до дна.

– В первый раз встречаю человека, который питал бы нежные чувства к этим тварям, – пробормотал он, не смотря на меня. Можно было подумать, что он говорит сам с собой, но уж больно четко он произнес брошенную фразу.

– Слу... шай, ты... – язык все еще плохо слушался, в голове пульсировало, а каждый звук давался с трудом, но мой взгляд, я уверена, справился с передачей нужной интонации.

– Гавриил, – небрежно бросил парень. – Друзья зовут Ганя.

Гневная тирада, складно сложившаяся в голове, повествовавшая о нетерпимости и предвзятости, рухнула как карточный домик. Я запнулась.

– Э... Эм... Кхм. А я – Геня.

Геня и Ганя. Ну, надо же. Если это шутка Мироздания такая, то я ее не поняла.

– Ты все равно не прав, Гавр, – порядком подрастеряв свой пыл, продолжила, намеренно сократив его имя и не воспользовавшись прозвищем. Сцена знакомства, несмотря на его попытку задушить меня, сократила расстояние между нами. Ровно на шаг, не больше. Но... Я не могла злиться, не узнай причину ненависти этого парня к зверолюдам. А причина должна быть.

Помедлив, он ответил. Его голос, чистый, лишь немного разбавленный низкими нотками, будто только недавно сломавшийся, вибрировал от раздражения.

– Не тебе рассуждать, прав я или нет, подстилка чудовища.

Пропустила грубость мимо ушей. Наблюдая уже знакомое движение – Гавриил снова сжал пальцы в районе груди так, словно хотел ухватиться за невидимый кулон.

– Ты кого-то потерял? – наклонив голову, спросила я, пододвигаясь ближе – между нами все еще оставалось приличное расстояние, насколько позволяла ширина повозки, но я уже не жалась к стенке, как в первые секунды после того, как он ослабил хватку.

Гавриил отвернулся. Так, как если бы слева от него было окно, и он силился рассмотреть что-то далеко за горизонтом.

Пауза затягивалась. Тишина, циркулировавшая по пространству, когда металлический лязг прекратился, начала давить на уши. Кусала губы, чтобы не разорвать ее в неуместном вопросе – как-никак, оружие, способное оставить пару колотых ран на теле, имеется у моего похитителя, а не у меня.

– Да, – короткий ответ разрезал тишину так внезапно, что я невольно вздрогнула. – Ее отдали в жертву королю этих тварей в прошлом году...

Из-за накрывшего меня облегчения, я чуть не рассмеялась во весь голос.

Так это же отлично! Если ее сделали «жертвой» Лайонела, то она точно жива и здорова. Если, конечно, с ней не случилось что-то плохое... Я, наверное, ошарашу Гавра, если скажу, что ей, скорее всего, причинили вред люди, а не хаимцы...