Невеста ледяного дракона в бегах

1

— Ты куда, негодный? Нам в другую сторону! — Я дергала поводья и сжимала коленями чешуйчатые бока ящера — все без толку: верд не реагировал на неумелые попытки им управлять, только мотал головой и летел строго на север, прямо в страшные Ничьи земли. — Поворачивай немедленно! Я хотела сбежать из дома в столицу, а вовсе не в дикие степи!

Вскоре далеко внизу мелькнула голубая лента полноводной Адонны, а за ней… Сквозь слезы я рассматривала отроги Золотых гор и широкую степь, прерываемую реками, лесами и рощами. Из-под облаков все выглядело вполне мирно, только на широких просторах не видно было поселений, распаханных полей или пастбищ. Нигде. Отсюда до Великого океана — лишь бескрайние степи, кишащие воинственными племенами орков, и дремучие, полные смертельных ловушек леса. Ничьи земли вошли в народные легенды как место, откуда вернулись немногие. Три городка у побережья — вот и все, что народы континента Табхайер отвоевали у загадочных недобрых сил, которые, по слухам, опутали эти места чарами.

Вой ледяного ветра заглушал мой жалкие попытки вразумить крылатого ящера. Холод на высоте был такой, что меня чуть не приморозило к седлу, а поводья, которые я все еще упрямо тянула, кажется, стали продолжением моих рук. К счастью, вскоре я додумалась окружить себя согревающей сферой. А вот ящеру пришлось туго: на украшающем его голову ярко-зеленом костяном роге образовалась ледяная, поблескивающая на солнце корка. В конце концов это неудобство заставило верда снизиться и лететь не так высоко над землей.

Теперь мы неслись над болотистой поймой реки, поросшей редколесьем. Я вздохнула свободней, пытаясь размять затекшую от многочасовой езды спину. Слезы на щеках высохли, а я почти успокоилась и решила, что ящер рано или поздно вынесет нас на побережье. Доберусь до ближайшего города и дам знать любимому. Он что-нибудь обязательно придумает, Ги у меня такой.

Вдруг крылатый дернулся всем телом и потерял высоту. Потом полет выровнялся, и ящер пролетел еще немного, а затем камнем рухнул вниз, прямо в кроны деревьев. Все произошло так быстро, что я едва успела отстегнуть страховочный ремень, но поводья из рук выпустить не смогла. Так мы и упали вместе. Последнее, что я запомнила: ветки и широкие зеленые листья яростно хлестали, пока мы стремительно неслись вниз.

***

Сознание возвращалось урывками. Некоторое время я балансировала на грани забытья, а потом долго безуспешно пыталась вспомнить, что случилось, и откуда во всем теле эта свинцовая тяжесть. Кажется, даже веки трудно поднять.

Что со мной?

Не пытаясь открыть глаза или пошевелиться, я чутко вслушивалась в окружающие непонятные шорохи, потрескивания и скрипы. Пахло сыростью, дымом и отчего-то немного болотом, но надо всем преобладал аромат душистых трав. Непривычные звуки и запахи подсказали, что я не в замке отчима и не в пансионе лейры тэ’Иман.

А где?

И тут память проснулась и услужливо подсунула воспоминания о бегстве из Брокк-Эйса и мучительном многочасовом полете над пустынными просторами Ничьих земель. А потом… Ох, если бы были силы, застонала бы в голос.

Какая же я дурочка! Лихая наездница! Бросилась в бега, впопыхах схватив первого же оседланного верда в загоне. Учитывая, что в последний раз я каталась с отцом (а он скончался двенадцать лет назад), удивительно, как мне вообще удалось поднять ящера в небо. Но управлять этой животиной оказалось гораздо сложнее, чем описано в романах.

И вот я там, куда меня занес неразумный ящер. В Ничьих землях.

Рядом послышались легкие шаги. Я с огромным трудом чуть приподняла веки. Сгорбленная старуха в длинной темной тунике поверх ярко-алой рубашки деловито рылась в шкафу, шурша бумажными свертками. Полумрак в комнате разгонял небольшой световой шар. Вот она повернулась ко мне в профиль: глубокие морщины не могли скрыть былой красоты. Ее кожа — темная, почти черная — составляла резкий контраст с совершенно седыми волосами, заплетенными на эльфийский манер во множество кос.

Комната заслуживает отдельного описания: дальняя стена была земляной и укреплена от осыпания часто вбитыми кольями. Здесь же большими камнями выложен огромный очаг, в котором тлели куски торфа, а на треноге в большом котле закипало какое-то варево. Три другие стены сложены из толстых бревен. И повсюду развешаны пучки сушеных растений и грибов, даже под низким потолком на натянутых веревках. Я без труда сделала вывод, что ремесло хозяйки этой хижины — травница или деревенская лекарка.

Теперь можно домыслить, как я попала сюда. Помню, как окончился мой кошмарный полет. Непослушный ящер вдруг стал падать кувырком вниз, а я вылетела из седла, все еще держась за поводья. Ветки, листья. Все. Дальше темнота. Вероятно, добрая женщина нашла меня и выходила. И сделала это на совесть, потому что я не чувствую боли, вроде бы ничего не сломано. Только чрезвычайная слабость.

Узкие оконца темны — очевидно, сейчас ночь. Почему же старушка не спит?

А между тем травница нашла то, что искала: небольшой бумажный сверток. Достала из сундука у кровати зеркало на массивной черной подставке. Установив его на столе, посреди плоского металлического блюда, она высыпала из пакета мох и зажгла его. Густой едкий дым пополз по комнате. Я постаралась спрятать нос под одеяло, чтобы не надышаться. И, как оказалось, не зря. Дым был не простой. Старуха невнятно пробормотала заклинание, а потом ткнула костлявым пальцем прямо в зеркало.

— Что тебе нужно? — внезапно произнес молодой и жизнерадостный голос.

Я обежала глазами комнату в полном недоумении: кто это говорит?

Старуха уставилась прямо в зеркальную поверхность.

2

Нико арк’Одден

Я с самого начала знал, что эта затея — чистое безумие.

Но идея породнить знатные роды огненных и ледяных драконов исходила от правителей, а потому не подлежала обсуждению. Тем самым закрепляется перемирие между Государством Золотых гор и нашей Иллирией. Четыре клана из наиболее приближенных к Повелителю ледяных драконов должны заключить брачные союзы со знатными родами огненных.

Это нарушило устоявшиеся традиции, важные для нашего народа, и, конечно, не всем пришлось по вкусу. Однако ослушаться Тиррена арк’Лейра немыслимо. С другой стороны, можно ведь выполнить нежелательное требование формально, например, заключить брак между второстепенными членами клана.

Действуя в этом духе, дядя призвал меня к себе, как только получил письмо от своего приятеля — огненного дракона арк’Брокка из Табхайера. Дядя Тай заменил мне отца, который погиб в одной из стычек с мятежными кланами. Я вырос в замке Одден-Эйс вместе с его сыновьями, ни в чем не встречая отказа. Дядя всегда был добр ко мне. Когда, достигнув совершеннолетия, я вступил во владение наследством отца — родовым замком и землями на юге Иллирии, обнаружил, что все эти годы Тай арк’Одден заботился и преумножал мое благосостояние. И вот впервые он попросил отплатить добром и самому вызваться от нашего клана. Вместо его сыновей. Можно ли было отказать, тем более что глава клана не приказывал (хотя имеет такое право), а просил?

Я немедленно подал прошение Повелителю, но в ответ, вместо разрешения на брак с огненной, получил приказ явиться в столицу.

В потрясающем величием и размерами дворце Повелителя я бывал не раз. Особенно запомнилось прощание с погибшим отцом в детстве, оно проходило в одном из подземных залов. Еще была церемония Первого полета, а потом я вместе с такими же юнцами был зачислен в Легион на северной границе. Это было словно вчера, но прошло уже двадцать лет. Все эти годы я продвигался по службе и Повелитель не обходил наградами и чинами.

Как назло, голова трещала после вечера с друзьями в одном из увеселительных заведений столицы: меня проводили в отпуск и семейную жизнь, как полагается. Жаль, что хваленая драконья регенерация не работает на особенно тяжкое похмелье.

Следуя за рабыней-оборотницей под высоченными каменными сводами галереи, я испытывал противоречивые чувства. Разумеется, раз я дал слово дяде, обязан взять в жены огненную драконицу. С другой стороны, если Повелитель Иллирии Тиррен арк’Лейр вызывает меня за тем, чтобы освободить от этой повинности, я буду просто счастлив. В конце концов, в мои годы рано думать о браке. Связывать себя женой в пятьдесят лет! Да кто о таком слышал?!

Когда передо мной открылись массивные, окованные медными листами двери рабочего кабинета Повелителя, я уже был почти готов сам просить избавить и меня, и наш клан от необходимости родниться с огненными.

Тиррен арк’Лейр, высокий, широкий в плечах мужчина с густой бородой поднялся мне навстречу:

— Нико арк’Одден! Cын героя сопротивления всегда желанный гость!

Упоминание об отце согрело сердце. Я, как принято в Легионе, прижал кулак к груди и, склонив голову, щелкнул каблуками.

— О Великий! Я явился по твоему приказу.

В серых глазах правителя блеснул лукавый огонек.

— Да, мой мальчик, ты пишешь, что уже созрел для женитьбы. Что ж, я рад. Хотя, признаюсь, я рассматриваю твою кандидатуру для своей племянницы, Алиды арк’Фрейр.

Это сообщение едва не заставило меня пошатнуться. Показалось, что земля уходит из-под ног!

Имя драконицы мгновенно воскресило образ невероятно легкомысленной и туповатой особы, которая настойчиво преследовала меня этой зимой. Даже в спальню как-то пробралась. Светские ужимки и неуклюжие заигрывания драконицы не вызывали во мне ничего, кроме отвращения. Оказывается, она действовала с подачи своего могущественного дядюшки. Вот это я попал!

Как ни старался скрыть внутреннее состояние, оно не ускользнуло от опытного верховного дракона. Наслаждаясь моей реакцией, Повелитель рассмеялся:

— Ну-ну, не бледней так, мой храбрый воин! Она, конечно, несколько старше тебя и глупа, словно арод, но клан арк’Фрейр с некоторых пор настоятельно нуждается в притоке сильной свежей крови[1].

Холодный пот ручейками стекал по моей спине под камзолом.

— Если такова будет ваша воля, о Великий… — Я склонил голову, мечтая о смерти. Но не смог удержаться и добавил: — Но, если позволено заметить, мы не находим взаимной сердечной склонности.

Эта была последняя жалкая попытка удержаться на краю пропасти, и, к счастью, она увенчалась успехом.

— Что ж, своей верностью мне и долгу ты заслужил право самому выбирать спутницу. Драконы — свободное племя. — Повелитель натянул свою особенную усмешку, от которой не знаешь, чего ждать. Но я почувствовал, что снова могу дышать. — Придется выдать Алиду за одного из твоих кузенов арк’Одденов. Это будет только справедливо: ты ведь идешь на брак с огненной за одного из них.

Я тяжело сглотнул, представляя, как «обрадуются» такой участи двоюродные братья и дядя. Конечно, близкое родство с Повелителем — это почет и возможность в будущем влиять на политику. Но Алида в качестве жены… Как ни жаль родственников, но облегчение от того, что сие несчастье миновало меня, превалировало надо всем остальным.

Не задерживая меня более, Повелитель оттиснул магическую печать на разрешении вступить в брак за границей, и я отправился за неизвестной благоверной за море, в Табхайер.

***

Прибыв в Стромби, столицу Надании, я не особенно спешил. Переночевал в местной гостинице и только утром отправился к отрогам Золотых гор. Уже на подлете к построенному из местного темно-серого гранита замку Брокк-Эйс, отметил суету челяди во дворе и отряд всадников на вердах, который поднимался в воздух. Разумеется, мое приближение вызвало легкую панику.

Сменив ипостась, я спрыгнул на посадочную площадку на крыше одной из башен. Появившиеся из замка слуги смотрели настороженно. Бедняги не часто видят здесь ледяных драконов, очевидно. Мы немного крупнее огненных, и окрас благородный: от черного до серебристого, не то что у яркоокрашенных местных лордов. Пожилой благообразный лакей, наконец, поборол робость, поклонился и знаком попросил следовать за собой. Когда мы оказались на лестнице, я спросил, что вызвало переполох в замке.

3

Дана

Я с ужасом смотрела на грубую тонкую полоску из антимагического сплава. Это «украшение» на запястье резко уменьшило мои шансы выжить в Ничьих землях. Сердце замерло от осознания безвыходности положения.

Пусть пока не обучалась боевой магии в академии, но я одаренный маг и умений после пансиона достаточно, чтобы защитить себя в большинстве случаев. Пусть не тонкими приемами и мощными заклинаниями, но простой силой магии. Внушительного резерва хватит на десяток таких противников, как лесная знахарка, будь она хоть трижды злая ведьма! Скорее всего, у старухи дар стихии земли на уровне оборотня или обычного простолюдина. Очевидно, она решила заранее обезопасить себя, что лишний раз свидетельствует о злом умысле.

Тут от очага донеслись странные звуки, похожие на стрекот. Я подняла глаза. Усевшись на низкую скамейку, старуха злобно хихикала, обнажив в глумливой ухмылке длинные желтоватые клыки. Жуткое зрелище!

— Снимите немедленно! — потребовала я. — Клянусь, что не причиню вам вреда.

— Не причинишь, не причинишь, — забормотала ведьма и вновь глумливо ощерилась. — Так оно надежнее, уж я-то знаю. Что, дитя, будешь теперь слушаться старую Жантайр?

Отвечать я не стала и направилась к выходу. Удивительно, но старуха не препятствовала. Я открыла низкую тяжелую дверь и шагнула за порог.

Издевательский тон ведьмы выбил меня из равновесия. Я чуть не плакала и до боли сжимала кулаки. Не время раскисать, Данаиса! Нужно методично искать путь к бегству. Он должен быть, Жантайр не могла предусмотреть всего.

Стараясь обрести спокойствие, я резко выдохнула и огляделась. Опасения подтвердились: никакого жилья рядом, кругом лес. Снаружи лачуга оказалась не менее живописной, чем изнутри. Теперь понятно, почему одна из стен — земляная, — хижина пристроена к отвесному склону холма. Слой почвы и дерна на крыше, а также заросшие мхом и ползучими растениями бревна делали ее почти незаметной на лесной поляне. Вековые ели с длинными почерневшими иголками нависали над холмом. В сумерках местность выглядела зловеще.

Казалось, что я иду по мертвому лесу. Впечатление усиливало отсутствие ветра, а также птиц и насекомых. Лишь многолетний слой истлевшей хвои шуршал под ногами. Тишина подавляла и хотелось ступать как можно тише. Вскоре я убедилась, что лиственные деревья здесь давно высохли, и голые, уродливо искривленные сучья затянуты плотной паутиной.

Теперь я остро чувствовала обруч на запястье и все время пыталась сдвинуть его так, чтобы не давил. Разумеется, это нервы. Антимагический наручник не причиняет боли или особого неудобства, пока не пытаешься его снять. Даже если бы мне удалось найти напильник или клещи, самостоятельно избавиться от ограничителя магии невозможно — в этом его суть.

Вскоре пришлось остановиться. Я занесла ногу, чтобы ступить на очередную кочку, но впереди что-то громко булькнуло. В сизых сумерках разглядела зеленоватую с черными проплешинами поверхность воды. Время от времени она колыхалась, словно живая, и бугрилась пузырями болотного газа.

Я постояла немного, вслушиваясь в звуки ночного болота. Слишком темно, чтобы искать здесь дорогу. Жаль, что я не могу теперь сотворить даже простейший световой шар. Хотя, может, это к лучшему. Кто знает, какие существа здесь обитают? Их привлечет свет… или мое присутствие. Словно в ответ на эту осторожную мысль, где-то неподалеку прозвучал резкий хохот. Я вздрогнула, ошеломленная жуткими, лишенными веселья звуками.

— Хахахаха, — прилетело писклявое из глубины болот.

— Хахаха, — откликнулось басом откуда-то сбоку.

Подгоняемая этим странным смехом, я почти бегом вернулась в лес, под черный полог елей. Возможно, заплутала бы в сплошном мраке, если бы стволы и паутину мертвых деревьев не посеребрила взошедшая на небеса Веолика[1]. Вскоре показался огонек в узком окошке хижины Жантайр, и я вышла на поляну. Крики с болота сюда почти не проникали, как будто сами деревья не пропускали посторонних звуков, оберегая тяжелую, неестественную тишину.

Ночь была теплая, даже жаркая. Я остановилась возле дома, рассматривая жилье лесной травницы в слабом свете луны. Заходить внутрь пока не хотелось: старуха непременно начнет насмешничать, если скоро вернусь. Жантайр уверена, что никуда я не денусь, поэтому и не задерживала. Значит, отсюда не просто уйти, а уж ночью бежать решительно невозможно. Но выход точно существует, ведь сама злобная ведьма уходит надолго и кому-то сбывает свои травы, иначе, зачем заготавливать так много.

Нужно обследовать здесь все.

Я решила прогуляться вокруг холма. Сбоку у стены дома обнаружился ветхий кособокий сарай. Открыв дощатую дверь, я впустила внутрь немного лунного света. В лицо пахнуло ароматом душистых полевых цветов. Большие охапки травы сушились здесь под потолком. А в глубине обнаружились несколько мешков, туго набитых шуршащим сеном. Я радостно засопела, бросившись на эту пружинистую, хоть и колкую перину. Кажется, нашелся способ вообще не возвращаться в лачугу. Даже не стану возражать, если компанию мне составит семейка крохотных пушистых анур. Раньше я их боялась, но они гораздо приятнее, чем злобная болотная ведьма.

Незаметно уснула, не беспокоясь по поводу шорохов и постукивания веток по деревянным доскам сарая. Среди ночи проснулась от сердитых воплей Жантайр, которая обнаружила меня спящей на приготовленных для продажи мешках травы. Сонно пробормотав, что все равно уже ничего не исправишь, так что нечего кипятиться, я повернулась на другой бок и продолжила спать. Странно, но отшельница отстала и даже прикрыла меня старым плащом. С чего такая доброта, не пойму? Возможно, ведьма просто оценила возможность выспаться в собственной кровати, ведь других спальных мест в хижине нет. Под утро в сарай пробрался холодок, и плащ пришелся кстати.

***

Я открыла глаза и долго лежала, рассматривая временное убежище. Солнечный свет нашел дорогу в сарай через узкие щели между досками. В золотых полосках беззаботно плавали пылинки. Расставаться со сном было жаль, ведь я видела Ги: мы гуляли по цветущим лугам. Наверное, аромат увядающих трав навеял. За морем есть благословленный Лаиной[2] остров, там растут чудесные цветы, которые распускаются только для истинных возлюбленных. Думаю, мы легко прошли бы испытание.

4

Дана

Отмеряя ингредиенты на глаз, старуха сноровисто смешивала их в закопченном медном котелке. Добавила немного масла из тщательно укупоренного кувшинчика, который хранился под кроватью. В каменной ступке были истолчены блестящие, словно лакированные, клешни болотных крабов и шляпки ярко-розовых поганок. А после смесь отправилась на треногу в очаг. Жантайр непрерывно помешивала деревянной ложкой, что-то бормотала на непонятном языке, приплясывала и махала руками. Я уже почти привыкла к странным ужимкам старухи, но держалась подальше и лишь гадала о предназначении зелья. Надеюсь, она не думает, что я стану это пить!

Когда от котелка с серо-зеленым варевом начал подниматься золотистый дымок, Жантайр бросила перемешивать. Выкрикнула заклинание и вытянула вперед скрюченные пальцы, вливая магию. Сложное это дело — зельеварение: на лбу старухи выступили крупные капли пота, а дыхание сбилось, словно она бежала. Отвар забурлил, на глазах становясь густым и тягучим, будто патока, а цвет сменился на красный. Ух ты! Похоже, ведьму удовлетворил результат. Она засмеялась противным стрекочущим смехом и утомленно опустилась на скамью рядом с очагом.

— Будет сегодня жертва болотникам! — довольно воскликнула она.

Я не успела расспросить, что она имеет в виду. Снаружи послышались отчаянные визги ханна.

— Что там этот мешок с шерстью? — раздосадовано воскликнула Жантайр и выбежала на двор. Испуганные ее внезапным появлением граи встревоженно заклекотали и заметались по клетке. — Да чтоб вы пропали, тхарово племя! — приласкала их травница.

Я выбежала следом и застыла, с ужасом глядя, как несчастный ханн бьется, не в силах вырваться от цепкой хватки корней гигантской ели. Ее толстые черные щупальца уже обвились вокруг головы и шеи, пытаясь втянуть упирающееся животное под землю. Вероятно, в поисках свежей травы ханн забрел близко к опасному дереву. Старуха с ругательствами бросилась спасать недавнее приобретение и поймала несчастного за задние ноги. Некоторое время исход схватки не был понятен, и я с опаской подступила ближе, чтобы помочь. Однако ведьма оказалась и сильнее, и могущественней, чем темные силы дерева. Хрипло прокричав заклинание, она плюнула на один из корней, и тот, боязливо поджавшись, немедленно уполз под землю. Хватка ослабла, и визжащий от ужаса ханн был освобожден. Корни еще долго в бессильной жажде извивались, словно клубок змей, в образовавшейся у ствола яме.

Испуганная и оглушенная, я долго косилась в сторону деревьев, хотя ведьма заверила, что духов леса скоро можно будет не опасаться, в ночь затмения они теряют силу.

Жантайр вернулась в хижину. Ханн был крепко связан и, крупно вздрагивая, лежал рядом с граями. Птицы шипели и вытягивали длинные шеи, стараясь дотянуться до полумертвого от страха животного. Я шикнула на них и потрепала мягкую шерсть на крутолобой голове бедняги. Недобрая догадка о том, какая судьба его ждет, заставила сердце сжаться: не для шерсти и даже не ради мяса его сюда притащили.

А сильно ли положение ханна отличается от моего?

Разумеется, от таких мыслей на душе было неспокойно. Я бродила возле холма, стараясь не приближаться к деревьям. Помню, старуха говорила через зеркало, что меня ищут и вот-вот обнаружат лачугу. Но за целый день над поляной никто не пролетал. Напрасно я воображала, что меня станут искать несколько дней. От того, что матушка и отчим так быстро смирились с моим исчезновением, становилось еще грустней.

Старуха несколько раз выходила на двор и подолгу стояла, подперев руками бока. То ли прислушивалась, то ли принюхивалась к чему-то, а потом, ворча, возвращалась в хижину. Она ждет. Ждет ту самую «внучку», которая должна явиться за мной сегодня.

Только я немного притерпелась к непростому характеру хозяйки лесной хижины, как судьба готовится нанести новый удар. Уверена, если бы в моем распоряжении была еще пара дней, уломала бы ее отдать меня отчиму. Знаю, внутри нее кипит алчность. Но странное, похожее на религиозное, убеждение, что нужно отдать меня «внучке», играет против всякий раз, как я завожу разговоры о щедром выкупе.

День клонился к закату, и становилось все тревожней. Я беспокойно поглядывала на небо, ожидая, что вот-вот на поляну спустится какая-нибудь воинственная особа на верде. Как еще попасть на остров посреди болота? Вряд ли стоит ждать, что внучка Жантайр прибудет порталом: имелась бы такая возможность, она давно появилась бы здесь, ведь пространственные коридоры в разы сокращают не только пространство, но и время.

Разумеется, роль беспомощной жертвы меня не устраивает, но разве сейчас есть хоть одна возможность сбежать? Я готова на самые отчаянные меры, лишь бы обрести свободу и добраться до побережья. Но вдруг шанс представится, когда прибудет ведьмина внучка? Со страхом и надеждой вглядывалась в небо, тайком проверяла свои запасы и даже попыталась потихоньку наточить лезвие ножа, отыскав на склоне холма подходящий булыжник.

Но небо было пустым. Даже птицы, кажется, облетают эти места стороной.

Когда солнце стремительно покатилось за горизонт, Жантайр подозвала меня и предложила выпить горячего киселя. Я опасливо принюхалась: розовая густая жидкость в чашке действительно пахла ароматными лесными ягодами. Притворилась, будто сделала пару глотков, чтобы убедить старуху в том, что пью. Но когда та отвернулась, тихонько вылила напиток под стену дома. Нет уж, не стану я пить ведьмины кисельки!

Прошло еще несколько минут, и мне приказали войти в дом и не выходить без разрешения. Ясно, что ведьме не терпится приступить к какому-то обряду, а свидетель лишний. Видимо, предполагает, что я засну после угощения. В душной тесной комнате я чувствовала себя, словно в клетке, потому предпочла скрыться в сарае. Жантайр, целиком погруженная в свои мысли, не возражала.

Разумеется, я тут же припала к щелочке между досками. Лианы с широкими листьями, снаружи увивающие стену сарая, частично закрывали обзор, но мне удалось отыскать место, откуда открывался вид почти на весь двор.

5

Нико арк’Одден

Уверенность, что девчонка отыщется в одной из нищих деревушек, что прячутся к дельте реки Изури, растаяла, когда я познакомился со здешними обитателями. Отверженным чуждо милосердие, и, отыскав девчонку в лесу, они, скорее всего, не стали бы ее выхаживать, а просто позабавились бы или продали. Закон силы заменяет здесь остальные. Если ты слаб, то умрешь, вот и вся простая логика. Кажется, миазмы от застойной воды болот насквозь пропитали этих людей. Дикие нравы рождают порок, несправедливость и жестокость, при виде которых у меня невольно сжимались кулаки и хотелось выжечь здесь все ледяным пламенем. Обитатели поселений в Гиблой топи немногим отличаются от орков — те же буйная дикость нравов и крайняя нищета, только без кровавых ритуалов.

Чтобы поиски шли без задержек, я воспользовался маскировкой. С драконом тут никто откровенничать не станет, и чтобы сойти за простого искателя приключений, пришлось кое-что в себе изменить. Несколько глотков эликсира на основе оборотника лесного помогли скрыть драконью кровь. Фиал с этим зельем — необходимая вещь во время путешествий: не везде уместно представляться тем, кем являешься. Единственный минус: после нескольких дней употребления, оборот в главную ипостась невозможен. Это неудобно, а в некоторых случаях опасно, зато я мог беспрепятственно искать девицу под личиной такого же беглого преступника, как обитатели болот. А кому еще придет в голову бродить в этих опасных, далеких от цивилизации местах?

Любопытство и личные вопросы здесь не в почете, в противном случае нарвешься на боевое заклинание или (еще вернее) на ржавый кинжал под ребра. Суровые неразговорчивые мужчины, поблекшие, измученные трудной жизнью женщины, истощенные физическим трудом старики встречали незнакомца хмурыми взглядами. В глазах многих при виде добротной (хоть и уже потрепанной) куртки и дорогого оружия загорался жадный огонек, но, оценив прямой жесткий взгляд, высокий рост и широкие плечи, они опускали глаза.

Поселения на болотах устроены однотипно. Пять-шесть крохотных хижин лепятся вокруг одной побольше и от внешнего мира защищены высоким частоколом. Заметить их с воздуха достаточно трудно, буйная растительность почти смыкается над кровлями. Лачуги сложены из жердей мирты — местного дерева, главной особенностью которого является то, что оно не горит, даже когда высыхает. Крыши покрывают широкими кожистыми листьями, а сверху обмазывают глиной. По завершении постройку превращают в пылающий костер, после чего обожженная глина защищает от ливней, а также от орочьих огненных стрел. Это люди всегда готовы отразить нападение дикой орды или умереть.

В каждой маленькой общине постоянно живут от десяти до тридцати человек, но многие поселенцы переходят с места на место, бродяжничая или занимаясь ремеслом. Так что путники в этих местах не редкость. Женщины и старики влачат жалкое существование и гнут спину, занимаясь строительством и возделывая клочки скверной земли, отвоеванной у наступающего леса. Мужчины охотятся или пьянствуют. С утра до вечера в центральной хижине кипит жизнь. Это и жилье вожака, и трактир, и постоялый двор, и амбар, и рынок.

Я не сообщал, кого ищу, просто находил случай, заглянуть в каждую ветхую лачугу, а потом в общей хижине, сидя над миской с невероятно жестким мясом, наблюдал, вслушивался в разговоры мужчин и ловил слухи (а они, кажется, распространяются со скоростью лесного пожара). Однако девчонку, найденную в лесу, здесь не обсуждали, главной темой оставалась только что захваченная и разрушенная орками деревня у переправы через Изури.

На рассвете четвертого дня я встретился с посланниками лорда арк’Брокка. Мне передали, что пора сворачивать поиски. Огненный больше не верит, что девчонка жива или не хочет, чтобы ее нашли подпорченной каким-нибудь орком. Подозреваю, старика больше волнует честь клана, чем жизнь падчерицы. Ну а я так просто не сдаюсь — в Северном легионе не принято бросать начатое.

В деревню Или-Ур я пришел к вечеру. Довольно большое и богатое (по меркам этого Шандором забытого места) поселение располагалось на самой границе гнилых топей.

Едва вошел в распахнутые ворота, замер, озираясь — насторожило отсутствие караульных. Обычно один или два бродяги грелись в тени частокола, а здесь — никого. Может, деревню разграбили орки? Если так, то все жители убиты или уведены в плен. Я осмотрелся, однако зловещих признаков разорения не увидел, хотя черная, обугленная древесина хижин и выглядела, как после пожара. Повизгивание тощих свалявшихся ханнов в загоне около одной из лачуг, подсказали, что нужно искать другую причину отсутствия обитателей.

Обогнув первый ряд строений, я услышал приглушенный гвалт. Похоже, все жители Или-Ур собрались в главной хижине.

Так оно и оказалось. Когда я толкнул склизкую от болотной сырости дверь и вошел в дымный полумрак главного зала, чуть не задохнулся от смрада немытых тел набившихся сюда болотных жителей.

«А я и говорю: убить ведьму!»

«Совсем житья не стало…»

«Сжечь…»

Это уже что-то новенькое.

Я неохотно оторвался от косяка и пробился сквозь толпу к пустующей лавке у стены. Столы здесь заменяли деревянные колоды. Жители, увлеченные планами мести, привычно не обратили внимания на одинокого путника.

Чем же не угодила ведьма? Наверное, не первый год живет по соседству. Кстати, хорошо бы узнать, где именно.

А страсти разгорались. Мужчины горячо и громко обсуждали способы убиения травницы. Особенно неистовствовал крепкий еще дед в вязанной шапке, надвинутой на самые глаза. Из сбивчивой речи, густо приправленной ругательствами, я понял, что его жена слегла с лихорадкой, а у соседа по имени Груздь на скот напала какая-то болезнь.

Машинально поглаживая непривычно колкий подбородок, я удивлялся странной логике местных обитателей. Допустим, они давно принюхались к болотным миазмам. Но достаточно взглянуть на растительность вокруг — сплошь искривленные чахлые деревца и редкую изъеденную пятнами листву, чтобы понять, что климат здесь крайне нездоровый. Так чего же на ведьму наговаривать?