Невеста по расчету

Глава 1

— Твой брат с невестой скоро приедут, — сообщает мама и бросает взгляд на наручные часы.

Она беспокоится, то и дело поправляя прическу. Во мне же крепнет раздражение, никогда не понимал званых вечеров на тысячу персон. 

— Ты чернее тучи, Паша, — замечает мама, поджимая губы.

— Ты просила меня приехать, я приехал. Я не обещал быть веселым на этом проклятом вечере.

— Ужин не проклятый, а семейный, Павел.

— Черт, вечно путаю.

— Давай не будем ругаться? Лучше посмотри, как красиво всё устроено, — она обводит пафосный зал. — Официально и со вкусом, выглядит как репетиция свадебного банкета. А какие букеты! Мне нравятся анемоны! Видишь?

— Еще бы знать, что это такое.

Я остро чувствую ее недовольство. Я явно не вписываюсь во всю эту душную красоту, к которой столь расположена моя мать. На ней безукоризненное элегантное платье и золотые украшения. Она много лет провела за чертой бедности, пытаясь свести концы с концами как мать-одиночка, и это оставило свой след. Она голодна до роскоши и всего, на что можно нацепить значок ВИП. И плевать, что я давно вытащил нас со дна, я заработал так много, что в зале еще нужно поискать человека богаче.

Хотя один есть.

Мой сводный брат Роберт. 

Может, не богаче, но близок по влиянию. Именно он устроил званый вечер и именно об его высокомерную рожу хочется размять кулаки.

Даже имя ему дали такое, чтобы королевич выделялся из толпы. 

— Ты же сможешь держать себя в руках? — серьезно спрашивает мама, почуяв мои недобрые мысли. — Паша, я очень прошу тебя. Я знаю, что вы не ладите, но ради меня… Вы же братья.

— Сводные.

— Вот не надо этого, — мама заводится, сжимая мой локоть, но ее запала хватает всего на пару секунд, следом она мягко проводит по моей руке и продолжает спокойнее. — У вас разные отцы, но вы оба мои сыновья, вы родные и точка. 

— Вторым пунктом ты обычно напоминаешь, что я старший, а значит должен быть умнее.

— Какой же у тебя характер! 

— Твой, — я киваю с улыбкой.

— Нет, ты упрямый на грани жестокости! За что ты его так ненавидишь?

— Роберта? Дай подумать, за что же… О, кажется, вспомнил. Он подонок, вот в чем дело.

Она отрывает ладонь от моего локтя. Шумно выдыхает, а через мгновение вовсе отворачивается, пытаясь вернуть самообладание. 

— У тебя женское сердце, ты легко прощаешь и забываешь плохое, — бросаю, хотя стоило бы заткнуться. — А я всё помню. Особенно твои слезы, когда он знать тебя не хотел и целовал золотые пятки своего папаши.

— Это в прошлом, он изменился.

— Да-да.

Я все-таки затыкаюсь.

Хотя у меня еще много слов. Много правды, которую материнское сердце никогда не примет. 

— Роберт хочет наладить отношения, — не сдается она. — Он несколько раз спросил, придешь ты или нет. Для него это важно, понимаешь? Он очень хотел, чтобы ты был рядом и познакомился с его невестой.

— Значит познакомимся, — я включаю режим послушного сына.

С меня не убудет, если подумать. 

Понятия не имею, зачем мое присутствие Роберту, но обменяться формальностями можно. Переживу и даже улыбнусь, чтобы мать осталась довольна. Скажу, что он выбрал чудесную девушку. Или что принято говорить новоиспеченным женихам? Тут врать не придется, с его кошельком можно выбрать любую красотку, начиная с разворота победительниц Мисс Я-Не-Такая.

— Мам, — зову, касаясь ее плеча. — Кажется, началось.

По залу проходит встревоженный шум. Организатор в черной жилетке пробегает к главному входу, попутно бросая указания официанту, следом музыка становится громче и не хватает только пышного салюта. 

Я пытаюсь вспомнить, сколько не видел Роберта. 

Год?

Меньше?

— Тебе тоже пора остепениться, — произносит мама, снова берясь за мой локоть. — Не мальчик, тридцать три года уже.

— Ты решила меня сегодня добить?

— Ох, я вижу их! — она взрывается счастливыми эмоциями и сама того не замечает, как приподнимается на носочках, чтобы лучше разглядеть. — Он загорел, красивый какой стал! Роби, — она ласково выдыхает его имя, а в меня словно ножи вонзают. — Он ее закрывает, плохо вижу девушку…

— Блондинка. Невысокая, стройная. 

Роберт замечает мать и порывисто поворачивает к нам. Он грубо утягивает невесту за собой, которая едва успевает за мужским широким шагом. Но малышка оказывается послушной, молча следует за ним. 

Как же надо любить деньги, чтобы терпеть этого ублюдка? 

У него же на роже всё написано. Вечная мерзотная усмешка и взгляд работорговца. Так и ищет, кого кинуть, использовать, перекупить. 

— Мама! — Роберт обнимает мать, но так, чтобы не помять свой костюм, и счастливо улыбается. — Как хорошо, что вы смогли приехать!

— Да, к счастью, получилось. Пашенька поменял билеты, он должен был уже улетать. 

— Чудеса, — тянет Роберт с ухмылкой. — Я тоже ужасно соскучился.

Это уже выше моих сил. 

Я перевожу взгляд на его невесту, которая до сих пор молчит. Сперва замечаю ее напряженные ладони, которые терзают маленькую сумочку. Та переливается драгоценными камнями, отбрасывая блики на кремовое платье девушки. Фигурка, конечно, отличная, так и просится в руки. Я поднимаю глаза на ее лицо и замираю.

Нет…

Это невозможно.

Она не может быть здесь. 

Только не она.

Не моя Есения.

— А вот моя Яся, — Роберт вытягивает невесту на передний план. — Есения, если по паспорту. 

Она бледнеет от ужаса и не смотрит в мою сторону. В ту же секунду поворачивается к моей матери и выдавливает воспитанную улыбку.

Узнала меня?

Конечно, узнала.

Прошло шесть лет, а не шесть веков. 

— Очень красивое имя, — голос мамы напоминает медовый водопад. — И редкое. Будет легко запомнить, а в моем возрасте — это хорошее подспорье.

— Я же говорил, что у мамы отличное чувство юмора? А этот грозный шатен — мой старший брат Павел.

Глава 2

Есения

“Всем хорошего вечера”.

Я слышу его надтреснутый голос. Так отчетливо и ярко, но в голове все равно не укладывается. Роберт, наконец, отпускает меня, я делаю жадный глоток воздуха и оборачиваюсь.

Паши нет.

Ушел.

А я как в бреду. Не понимаю, что происходит вокруг, перед глазами плывет и кажется, что прошлое смешивается с настоящим. Мне приходится опереться на Роберта, чтобы не упасть, хотя сейчас я хочу быть как можно дальше от него. Мне душно в его хозяйских руках и тесно в дизайнерском платье. 

Я не привыкла к вечерним нарядам и туфли на высоком каблуке редко ношу. Но Роберт захотел, чтобы я блистала. Он прислал ко мне именитого стилиста, который провел со мной несколько часов, подбирая наряды и косметику. Ему удалось сделать эту процедуру унизительной. Я почувствовала себя то ли бракованной, то ли недостойной. То не подходил мой маленький рост, то бедра слишком широкие, то линия плеч далека от идеальной. А Роберт требовал, чтобы я была как с обложки. Чтобы завтра светская хроника захлебнулась в экстазе, опубликовав наши совместные снимки.

Мне все-таки подобрали платье, но поясок под грудью давит так, что каждый вдох как испытание. Даже хуже, чем прикосновения Роберта. Лучше об этом не думать. Мне нужно, чтобы вечер прошел гладко, иначе я пропала. Поэтому я держусь из последних сил и пытаюсь улыбаться маме Роберта. 

Маме Роберта и Паши.

Я снова сбиваюсь. 

Я не ожидала увидеть его вновь. И даже в страшном сне не могла представить, что он окажется старшим братом Роберта. 

Это невыносимо...

Разве бывают столь дикие совпадения?

— Не молчи, крошка, — из дурмана выплывает голос моего “жениха”. — Расскажи маме, как мы познакомились. Она ждет.

Роберт улыбается, но я замечаю, что его улыбка насквозь фальшивая. Он смотрит так, словно мысленно записывает каждый мой промах. 

— Мы познакомились в воздухе, — отвечаю поспешно. — Я работаю стюардессой.

— В частном сегменте, — уточняет Роберт. — Она обслуживала чартер, которым я возвращался в Москву. Мне хватило двух часов полета, чтобы понять, что эту девушку я уже не отпущу.

Он говорит что-то еще, а я украдкой смотрю в толпу. Разглядываю людей, богатых и влиятельных, которым не нужно ничего изображать. Они развлекаются и классно проводят время, то и дело бросая заинтересованные взгляды в мою сторону. Я только появилась в их кругу, и на моем пальце обручальное кольцо с жутко дорогим бриллиантом. Наверное, я и правда стою их внимания. 

Я оглядываю дальние столы, продолжая обманывать саму себя. Делаю вид, что мне есть дело до чужаков. На самом деле я ищу Пашу. Пытаюсь понять остался ли он в зале. 

Вдруг опять столкнемся? 

Пожалуйста, только не это.

Я не вынесу второй раз.

Сердце до сих пор колотится, а от его взгляда, глубокого и заматеревшего, невозможно укрыться. Он всплывает в памяти раз за разом, чтобы мой пульс не думал приходить в норму. Я помню его глаза и одновременно не узнаю их. Словно их затянуло тяжелой пеленой незнакомца.

От этого почему-то больно.

— Ты хотела поменять обувь, — обращается ко мне Роберт, сжимая мое запястье. — Я знаю подходящую комнату, Ясь. Я провожу.

Речи об обуви не было, но по его уверенным движениями я догадываюсь, что надо подыграть. Я извиняюсь перед его мамой и поддаюсь мужским рукам. Мы минуем заполненный зал, который отзывается приветствиями и довольными голосами, а где-то вдалеке взрываются пробки шампанского. 

Роберт подводит меня к двери, за которой оказывается кухня. Большая, как в ресторанах, и пустая через всего одно мгновение. Роберт приказывает всем убраться, а меня тянет в центр помещения.

— Что с тобой, Есения, — бросает он с вызовом. — Не справляешься с ролью?

Мне становится страшно. С первой встречи я пыталась внушить себе, что боюсь Роберта, как боятся больших начальников, от которых зависит карьера. Тем более он при власти и деньгах, таких людей стоит опасаться. Но все же дело обстоит хуже. Я порой чувствую себя маленькой беспомощной девочкой рядом с ним. Или вовсе игрушкой, которую он может сломать об колено, если захочет.

— Я не привыкла, что вокруг столько людей, — нахожу самое правдоподобное объяснение. — Я сама от себя не ожидала, я же впервые на подобном светском вечере. Думала, что справлюсь. Роберт…

— Называй меня Роби, я же говорил.

— Да, Роби, — я поспешно киваю, хотя его короткое имя стоит поперек горла. — Я сейчас приду в себя, мне только отдышаться и всё будет хорошо.

Он испытующе смотрит на меня. Без капли понимания или поддержки, я для него всего лишь аксессуар. Как его идеально выглаженный пиджак или золотые запонки. Только вот мне далеко до идеальности, и поэтому он кривит губы в неприятном оскале. Он недоволен, я чувствую его давящее разочарование кожей.

— Уверена? — спрашивает Роберт. — Хуже не сделаешь?

Он протягивает ко мне ладонь и поправляет прядку волос. Я понимаю, что это своего рода тест, и изо всех сил стараюсь улыбнуться. Как будто на нас смотрят и я должна излучать радость от касаний любимого человека. С максимальной правдоподобностью.

— Или лучше домой, крошка?

Я слишком поспешно качаю головой. Я не хочу ехать в замкнутое пространство, где мы останемся наедине. Все это время, пока меня готовили к выходу в свет, Роберт почти не показывался в квартире. У него было много дел, он долго отсутствовал в столице и должен был уладить множество бизнес-вопросов. 

Но теперь время у него появилось.

Он подхватывает мою ладонь и поднимает ее к груди. Поворачивает так, что бриллиант обручального кольца полыхает всеми гранями. Драгоценный камень переливается и искрит, словно в его сердце спрятано живое пламя. Я тоже опускаю глаза и смотрю на кольцо, которое он надел на мой палец в машине. Он сделал это молча.

— Ты не сказала, нравится оно тебе или нет?

— Да, оно красивое.

Глава 3

Мы возвращаемся с банкета поздним вечером. У Роберта просторные апартаменты в респектабельном районе, в которых я провела уже две недели. Ровно столько, сколько вообще нахожусь в столице. По утрам я вижу бегунов с наушниками, а вечерами не слышно подвыпивших компаний. Здесь тихо и красиво, и при других обстоятельствах можно было бы сказать, что я вытянула счастливый билет. 

Но мои обстоятельства таковы, что это скорее черная метка.

Мне выделили отдельную спальню со своей ванной. Я думаю о ней, пока мы едем назад. Надеюсь, что сегодня ничего не изменится, и я смогу переночевать за закрытой дверью. В моей ванной лежат десятки коробок с косметикой. Не знаю, для чего столько. Когда я впервые увидела подарочные боксы и брендовые линейки, на мгновение почувствовала себя именитой актрисой. Или какой-то известной девушкой, которой специально присылают образцы, чтобы она похвалила их на огромную аудиторию. 

В жизни Роберта вообще много излишеств. Если открыть холодильник, то его полки напомнят витрину магазина. Еды, правда, почти нет, но напитки стоят красочными рядами. Если заглянуть в гостиную, то можно увидеть сразу два камина. А если набрать номер ресепшн, то придут три человека на помощь. Даже из-за пустяковой проблемы.

Мне трудно к этому привыкнуть. 

Стены давят на меня, а не прогибаться под Роберта становится всё сложнее. В этом неприятно признаваться, ведь хочется считать себя смелой и волевой, но в жизни обстоятельства зачастую не соотносятся с нашими идеалами. Ему даже не нужны угрозы и проявления силы, я живу рядом с ним и каждый день вижу его богатство. Роскошь и влияние. Когда человек может позволить себе так много, невольно задумаешься, а что можно ему противопоставить? Если он выбрал красивую рамку для своей коллекции и нашел место на стене, куда хочет пригвоздить меня как бабочку, остается только вырываться так, чтобы не переломать крылья.

Я и пытаюсь.

Подбадриваю себя как могу.

Докатилась до того, что считаю за везение то, что Роберт не урод. Он даже мог бы быть красивым. У него правильные черты лица и спортивная фигура, он явно ухаживает за собой, находя время для зала и массажей, но высокомерная печать всё портит. И он грубый, он очень грубый.

— Устала? 

Я оборачиваюсь на его вопрос и только через мгновение понимаю, что он спросил. 

— Да, — вру, на самом деле я в порядке, но так больше шансов побыстрее уйти к себе. — Вечер был длинным.

Роберт стаскивает с плеч пиджак и бросает его на комод в холле. Я тянусь к застежкам туфель.

— Не снимай пока, — говорит он. — Ты красивей на каблуках.

Он с блуждающей улыбкой глядит на меня, рассматривая каждую деталь. Мне кажется, что он из тех мужчин, которым и в постели нужны шпильки. Вместе с чулками и кружевным бельем.

Он обхватывает мою ладонь и тянет в гостиную. 

— Давай выпьем. На банкете ты выпила всего полбокала сока. Я следил за тобой, крошка, — он усмехается. — Теперь можно расслабиться.

— Я вообще почти не пью…

— Не будь скучной, тебе не идет, — он снова улыбается, а руками уже находит бутылку. — Клубничный, а? Или поискать другой?

Он спрашивает для формы. Он уже наполняет треугольный бокал, а свободной ладонью показывает, чтобы я прошла к мягкой зоне. Там большой диван стоит напротив панорамного окна, а над головой переливаются электрические нити. Можно выбрать любой оттенок подсветки.

Я с опаской смотрю на диван, который больше напоминает бесконечную кровать. 

— Что думаешь о моей матери? — Роберт возвращается с напитками и первым опускается на мягкие подушки. — Она тоже из простых, как и ты. Я с ней не общался лет до двадцати, может, даже больше… Уже не помню.

— Почему не общался?

— Долгая история, — он отмахивается. — Так как она тебе?

— Она милая. И очень красивая женщина, у нее определенно есть вкус.

— Да, братец ее балует.

Черт.

Разговор разбивается о риф. 

Я отворачиваюсь, цепляясь взглядом за черно-белую фотографию с саксофонистом, и пытаюсь привести дыхание в порядок. Но я все же не справляюсь и вздрагиваю, когда Роберт дотрагивается до меня. Он с нажимом вбивает в мои ладони бокал с розовым напитком, не замечая, что я могу выронить его. 

— А Павел какой? — произносит он тише.

— Что? — я оборачиваюсь, реагируя на странную интонацию в его голосе.

— Каким он тебе показался, крошка? Ты же впервые его увидела?

Я не хочу говорить с ним о Павле.

Внутри стоит барьер, который не дает и слова произнести. Я уже научилась не вспоминать о том времени, когда Паша был моим. Хотя это глупость. Он никогда не был моим, иначе не смог бы просто исчезнуть. В один миг, как будто не было чувств, искренности. Я тогда так много придумала себе! Мне было всего девятнадцать и я буквально задыхалась от счастья. Мои первые серьезные отношения. Я влюбилась без оглядки, подавшись зрелому обаянию Паши, и как дурочка ждала, что он позовет меня замуж. Даже несколько раз задерживалась взглядом на витринах свадебных салонов. Смотрела на манекены в красивых белых платья и представляла момент, когда приду выбирать свое.

Глупость.

Ужасная глупость!

Она стоила мне столько слез в свое время. И ведь можно было догадаться намного раньше. Паша никогда не давал мне обещаний, он был заботливым и щедрым, но он держался своих границ. Я не заметила их, увлекшись чувствами, и только после его ухода начала задавать себе вопросы. Как можно было не заметить, что он почти ничего не рассказывает о себе? Не знакомит со своим кругом. Со своей семьей.

— Яся, — зовет Роберт.

Я качаю головой, отгоняя мысли о прошлом. Нужно думать о том, что творится сейчас. А сейчас передо мной Роберт, который не знает, что у меня был роман с его старшим братом. Так лучше. Не хочу рассказывать ему, впуская в душу и самые тяжелые мои дни. Да и кто знает, как он отреагирует? Я его вообще не понимаю.

Глава 4

Зеленое платье, которое выбрал Роберт, висит на напольной вешалке. Прямо в центре моей спальни. Кто-то из помощников принес его, пока я умывалась. 

— Желание хозяина — закон, — бросаю себе под нос и подхожу к платью.

Оно красивое, из легчайшего шелка и без лишних деталей. Но оно совершенно не подходит для семейной встречи. Его длины хватает, только чтобы чуть прикрыть бедра. Мне кажется, оно создавалось для двух целей — разогреть любовника и похвастаться, что личный тренер в спортзале творит чудеса. 

— Наклоняться в нем точно нельзя.

Я снимаю платье с перекладины и подхожу к большому зеркалу. Прикладываю его к телу и грустно усмехаюсь, когда спортивная футболка, в которой я сплю, оказывается длиннее. Я смотрю на свои ноги и думаю о том, что Роберт переоценивает мою фигуру. 

Может, передумает, когда увидит меня в мини? 

Внутри полыхает надежда. Он же капризный, привык к модельным стандартам, а я обычная девушка. Тут даже высоченные каблуки не помогут. 

Рядом с вешалкой я нахожу остальные вещи. Украшения разложены на бархатной подложке — три кольца, браслет и тонкая подвеска с кулоном в виде песочных часов. Правее лежит фирменная коробка, в которой я нахожу миниатюрную сумочку. Она черная и неприметная только на первый взгляд, боковые вставки сделаны из ядовито-желтой материи. Но меня больше беспокоит ее размер, сюда только губная помада да банковская карточка поместятся. А вот телефон под большим вопросом. 

Туфли же вовсе оказываются с леопардовым принтом. 

Я перевожу взгляд с одной вещи на другую, и понимаю, что они не имеют ничего общего со мной. Они создают дерзкий вызывающий образ, а мне бы сейчас запереться в спальне и дождаться момента, когда Роберт потеряет ко мне интерес. Когда отпустит меня. 

Я подтягиваю к себе последнюю деталь — комплект черного кружевного белья. Эмоции прорываются, и я сминаю легчайшую ткань с такой злостью, что она трещит по швам. 

— Есения? — дверь открывается без стука, и на пороге показывается высокий мужчина. — Босс просил передать, что встреча переносится. На два часа вперед.

Я оборачиваюсь и пытаюсь вспомнить, видела я его прежде или нет. Следом смотрю на часы и понимаю, что осталось всего три часа. А еще же дорога, в загородный поселок нужно добраться.

— В одиннадцать? — уточняю. 

— Верно, — мужчина кивает. — И вы поедете на разных машинах. У босса срочные дела в офисе. Вы встретитесь сразу на месте.

Он поднимает левую руку, отодвигая пальцем манжет рубашки.

— Я сегодня ваш водитель. Машина будет подана к пол десятому, охрана проводит вас.

Он кивает на прощание и покидает комнату. Прикрывает за собой дверь, что выглядит как насмешка. Все равно в нее может войти любой желающий. Так и происходит через некоторое время, когда мне приходят помочь с макияжем. 

Я спускаюсь к машине точно в срок. Рядом идут двое охранников, которые замедляют шаг, стоит мне притормозить. Как роботы, честное слово. В стальной кабинке лифта становится только хуже. Они молчат, секунды наливаются вечностью, а мне приходится смотреть на свое отражение в полный рост. Я сцепляю ладони в замок, чтобы не начать поправлять юбку. Мне неуютно и душно, хотя система вентиляции исправно работает.

Единственное, что радует — это то, что стилист не зря получает свои московские деньги. Я бы никогда не смогла собрать зеленый, кислотный желтый и леопард. У меня бы вышел комплект распродажной безвкусицы, а не модный лук. Благодаря его усилиям я выгляжу как стервочка, которая дорвалась до больших денег и собралась исполнять все свои мечты. Носить дерзкие платья, кататься на спорткарах, командовать прислугой и закатывать глаза по любому поводу.

Паша увидит меня такой?

Внезапная мысль пронзает насквозь.

Я прикрываю глаза, пытаясь справиться с эмоциями, но паника только нарастает. Утром мне удалось не вспоминать, что меня ждет новая встреча с ним, я занималась своим внешним видом и думала о всяких глупостях. А теперь… в тишине салона, когда никого нет рядом, я понимаю, что становлюсь всё ближе к нему. С каждой секундой. Водитель везет меня в его загородный дом.

А вдруг он женат? Вдруг у него дети?

Боже…

Сердце бьется быстрее, делая из пульса удавку. Я заставляю себя сделать глубокий вдох. Это нужно пережить, просто собраться и не подать виду. Пусть и правда думает, что я стала совсем другой. Стервозной, холодной девушкой, которая повелась на банковские счета его брата. Так будет легче отгородиться от прошлого.

Водитель поворачивает к закрытому поселку. Мы минуем пост охраны с шлагбаумом и попадаем на красивые идеально чистые улицы. Не удивлюсь, если их моют каждое утро с чистящим средством. Потом следуют парковые зоны, симпатичные мостики и современные коттеджи. Они все большие и видно, что строились по одному проекту. 

Я смотрю на идеальные газоны и думаю о том, что в моем детстве такую картинку можно было увидеть только в американских фильмах. И тогда это казалось чем-то недостижимым и сказочным. Смешно вспоминать.

Водитель останавливается у двухэтажного дома из темно-коричневого кирпича. Сдержанный скандинавский стиль, стекло и камень, да сосны выглядывают с правой стороны. Как раз к ним выходит просторная терраса на втором этаже. Коттедж производит впечатление сугубо мужского, словно ни одну деталь не отдали на утверждение слабому полу.

— Минутку, — произносит водитель, отстегивая ремень.

Он обходит машину и открывает мою дверцу. Я медлю, замечая, что на подъездной дорожке больше нет машин.

— Роберт еще не приехал?

— Нет, — водитель не страдает красноречием.

Делать нечего, я ставлю туфлю на серый камень. Выбираюсь из салона и снова оглядываю дом, который уже давит на меня своей мрачностью. Никогда бы не подумала, что Паша выберет такое жилище. Я чувствовала в нем стержень и сильный характер, но грозным он не был. Да и не водилось у него тогда огромных денег. Во всяком случае я не замечала.

Глава 5

Дом Павла и правда очень большой. Маргарита решает показать мне его, она берет меня за руку и уводит дальше. Я вижу, что показ доставляет ей удовольствие, она загорается как новогодняя гирлянда и с появлением каждой новой комнаты становится счастливее и счастливее. Также я вижу, что она в курсе своей слабости. Она буквально обрывает себя на полуслове, чтобы не начать рассказывать из какой европейской страны привезли этот диван или сколько стоил проект освещения. 

Я слушаю ее и иногда задаю наводящие вопросы, чтобы не молчать всю дорогу. Меня не раздражает ее хвастовство, оно замешано на материнской гордости и этим всё сказано. Тем более у Маргариты приятный мягкий голос. Она не говорит, а как будто проводит расслабляющую медитацию. С ней уютно, в общем.

Я впервые за долгое время выдыхаю. Разглядываю стильный дом, в котором не хочется жить, но который идеален как экспонат современного дизайна. Думаю о том, какого недостижимого статуса достиг Паша. Наверное, его привычки сильно поменялись. Хотя откуда мне знать? Может, он до сих пор любит горячие бутерброды и кофе с двумя кусочками сахара на завтрак.

— В то крыло не пойдем, — извиняющимся тоном сообщает Маргарита. — Там у Паши личная территория. 

Он показывает одним взглядом “хозяин, ничего не поделаешь” и указывает ладонью другое направление. Вскоре мы оказываемся в самой светлой комнате дома, в ней столько солнечного света, что я невольно прикрываю глаза в первое мгновение. Всю дальнюю стенку занимают панорамные окна, а за ними устроена шикарная терраса с плетенной мебелью. 

— Да, мне тоже тут нравится, — улыбается Маргарита, замечая мой восхищенный взгляд. — Я, когда приезжаю к сыну, вытаскиваю его сюда. Самое лучшее место в доме.

Она распахивает окна, которые стоят на рельсах, и зовет меня на террасу. Сразу приходит свежий запах хвои. Сосны, которые я видела из машины, нависают над балконом и создают ощущение ресторана в парке. Тут есть всё — столики с креслами, пара зонтиков от солнца, кушетки, напольные вазы с цветами и холодильник с напитками.

— У Роберта тоже есть загородные дома, — произносит Маргарита, обнимая ладонью черный поручень. 

— В Испании и Франции, — я киваю.

Кто-то из людей Роберта принес мне целый список фактов о нем, которые я должна знать на зубок. 

— Ты бывала в них?

— Пока нет. Роберт хочет съездить туда в медовый месяц.

— Это хорошо, — Маргарита улыбается счастливой улыбкой и переносит ладонь, накрывая ею мои пальцы. — Мне до сих пор не верится, что хоть один из моих сыновей заговорил о свадьбе. Я, если честно, делала ставку на сорок лет. Не раньше. 

Она смеется.

— Не надеялась даже, что кто-то из них приведет невесту раньше своего сорокалетнего юбилея.

Маргарита поворачивается, смотря мне прямо в глаза.

— Значит в тебе что-то есть, Есения. Ты по настоящему зацепила моего капризного сына.

— А Роберт капризный?

— Ох, — она смеется громче. — Он очень сильно влюблен в тебя, если ты до сих пор не замечала.

Я замечала.

Сто раз замечала.

— Он хороший, ты не подумай, — Маргарита старается звучать серьезнее, решив, что сказала лишнего. — Но сложный. 

— Они не ладят с Павлом?

Маргарита меняется в лице. Словно я набрела на ее слабое место.

— Это так бросается в глаза? — с горечью произносит она. — Они нормально общаются уже несколько лет, пришли к согласию. Только это всего лишь картинка, они думают, что я не знаю. Они не ругаются при мне, чтобы не расстраивать мать, но я же чувствую… Не знаю, что можно сделать, они не переносят друг друга.

— А из-за чего? — я чувствую, что давлю, но мне нужны хоть какие-то ответы, иначе я как слепой котенок в огромной комнате. — Что между ними случилось?

— Между ними прошлое, —  она грустно усмехается. — Паша мой первенец, его отец погиб до его рождения…

— Боже.

— Это жизнь, — она снова проводит пальцами по моей ладони, словно это меня надо утешать. — Паше было всего пять лет, когда я познакомилась с отцом Роберта. Всё это время у меня никого не было, да и трудно приходилось. А Алексей был красивым, статным... на дорогой машине.

Она стыдливо опускает глаза, а я вспоминаю еще одну строчку из досье, которое мне приказали выучить. Алексей Викторович Должанский, отец Роберта и владелец аграрных комплексов по всей России. 

— Я влюбилась в него без оглядки, как глупая девчонка. Потеряла голову и напридумывала себе романтических глупостей... А потом забеременела, что не входило в его планы. Он дал сумму на аборт, но я не смогла. Ему соврала, что сделала, а вместо этого собрала вещи и переехала в другой город. Он тогда еще денег прислал через своего человека. Наверное, был рад, что я исчезла с глаз без скандалов. Алексей вообще такой, всегда всё решает деньгами.

Маргарита встряхивает головой и меняется на глазах. Выглядит так, будто она выныривает из воспоминаний и запоздало понимает, что погрузилась в них слишком глубоко.

— Ой, не слушай меня, — она отмахивается с натянутой улыбкой. — Давно было, Алексей Викторович изменился с тех пор. А у Роберта вовсе другой характер.

Мне так не кажется.

Наоборот, я вижу семейное сходство.

— Но потом Алексей Викторович узнал, что его ребенок родился? — спрашиваю ее. — Роберт говорил мне, что он рос с отцом.

— Да, Алексей забрал его, когда узнал.

— Забрал? 

Просто забрал? 

Ребенка у матери?

Как вещь?

Как Роберт забрал меня из моей жизни?

— Это в прошлом, — Маргарита порывисто отворачивается. — Смотри, розы распустились! Я год воевала с Пашей, чтобы он пустил сюда моего садовника. И вот чего он упрямился? Красота же!

Когда мы возвращаемся на первый этаж, приезжает Роберт. Он входит в дом с большим букетом. Я не разбираюсь в цветах, особенно в редких, а в руках Роберта именно такие. Он с яркой улыбкой проходит к матери и протягивает ей букет. В этот момент легко понять, почему Маргарита так любит своего младшего сына. 

Глава 6

Семейного обеда не выходит. 

Павел появляется в гостиной всего на несколько минут. Он рассеянно здоровается с Маргаритой, проходит к столу, вокруг которого суетится домработница, и старательно игнорирует Роберта. Словно не доверяет себе. Я тоже чувствую напряжение, оно становится взрывоопасным и течет между двумя братьями высоковольтными потоками. 

Я скручиваю салфетку под столом и пытаюсь придумать безопасную тему для разговора. Нужно что-то обсудить. Какую-нибудь глупость. Например, цвет стен в главной комнате.

— Мне очень нравится, как здесь поработал дизайнер, — я успеваю выпалить первую часть обычного комплимента, как меня обрывает скрежет стула.

Павел даже не думает изображать учтивость. Или банальную воспитанность. Он обрывает меня, поднимаясь со стула, и произносит обычный текст занятого человека. “Дела. Срочный звонок. Нужно идти”. 

— Но Паша, — Маргарита разочарованно выдыхает, не веря, что Павел не хочет сделать над собой малейшее усилие.

Для нее все выглядит так, будто Паша специально демонстрирует крутой нрав. 

А я вижу, что ему правда стоит уйти. Он на грани. Он физически не может находиться в одной комнате со мной и с Робертом.

— Я так ждала эту встречу, — бросает Маргарита, хотя Паша уже повернулся к выходу. — Сколько можно воевать? 

Паша не оборачивается. 

— У него и правда могут быть дела, — Роберт тут же подключается и начинает успокаивать Маргариту ласковым голосом.

Он подвигается к ней поближе и проводит ладонью по ее рукаву. 

Мне становится неприятно. Правда жжет горло, но я не могу признаться. Не могу сказать, что Паша ушел из-за меня, что ему неприятно смотреть, как его бывшая девушка в откровенном платье сидит в объятиях его брата. Я снова и снова подыгрываю Роберту, хотя всё яснее вижу, что передо мной жестокий манипулятор.

Неужели, он всё это предусмотрел?

А вдруг он знал, что я и Паша раньше были вместе?

Этот вопрос ударяет под дых. Я прежде не задумалась об этом, списывая все на совпадение. Но то, как Роберт упивается ситуацией, наводит на мысли. 

— У него сложный характер, — Роберт продолжает успокаивать мать. — Как и у меня. Я тоже бываю ужасен, ты же знаешь.

— Нет, ты мягче, — шепчет Маргарита.

Она утыкается лицом в плечо Роберта, а тот ведет пальцами по ее волосам. Он говорит и говорит, переходя на легкие шутки, которые действуют на нее. Маргарита оттаивает, после чего взмахом ладони прогоняет грусть. Она берет себя в руки и подает знак домработнице, чтобы она несла напитки.

Мы уезжаем из дома Павла только через два часа. Роберт берет меня под руку и проводит к пассажирской дверце своего седана. Он садится рядом, не отпуская от себя. Держит ладонь так крепко, что пальцы начинают ныть. 

— Сегодня ты отлично держалась, — произносит он с довольной интонацией.

Хотя я все равно отмечаю, что он выделяет слово “сегодня”. Это чтобы я не забывала, что прошлый прием прошел ужасно.

— Мне было неуютно в этом наряде. Твоя мама едва сохранила лицо, когда увидела меня. 

Я инстинктивно накрываю свободной рукой голые ноги, но Роберт не позволяет. Он откидывает мою ладонь грубым жестом. Он  совершенно точно воспринимает меня как пластмассовую куклу. Если на людях он еще сдерживается, то наедине он становится жестче с каждым днем. 

— А ты не для мамы одевалась, — произносит он.

— Ты хочешь, чтобы все вокруг думали, что ты берешь в жены девушку легкого поведения?

— Эскортницу, — он смеется. — А что? Отличный сюжет. Я подцепил грязную девочку, которая окрутила меня в два счета. Пусть думают так. Мне плевать, крошка, мне всегда было плевать на мнение толпы.

Он отпускает мою ладонь и переносит руку мне за спину. Он делает движение молниеносно — обнимает меня, притягивает к своему телу, и накрывает пальцами мой подбородок. Я пугаюсь, вдруг решив, что поцелуй неизбежен.

— Я хочу пересмотреть договор, — говорит он твердо. — Я хочу трогать тебя…

— Роберт.

— … Брать.

Он выдыхает это слово прямо мне в лицо. 

— Ты называешь то, что происходит между нами, договором? 

— Тебе не нравится это слово?

— Твои люди силой забрали меня из моего города. Привезли в Москву и в красках описали все беды, которые могут устроить мне и моим родственникам. 

— Я заплачу за все неудобства, — он отмахивается от моих слов, словно они не стоят его времени. — Я щедрый, Есения. Как на благодарности, так и на проклятия. Мне нельзя переходить дорогу, вот что тебе стоит запомнить.

— Я уже, — я киваю с горькой злостью. — Твои люди вбили эту память в мою голову.

— Вот и славно, — он надвигается, так что мне приходится вжаться в кожаную спинку. — Сколько ты хочешь за новый договор? Проси сколько хочешь, только прекращай ломаться.

В его глазах ни капли сомнения. Мне не верится, что он ни разу в жизни не встречал сопротивление. Такое возможно? Он видел вокруг себя только то, на что можно повесить ценник? 

Мои внутренние вопросы разбиваются о внешнее действие. Роберт рывком перебрасывает мое тело, устав от того, что я упрямо держу оборону. Он утаскивает меня под себя, закрывая всё вокруг своим массивным  тренированным телом. Под ним невозможно дышать, жар пропитывает каждый миллиметр воздуха, а проклятое платье оказывается не только коротким, но и ужасно тонким. Я чувствую себя голой и беззащитной, словно между мной и Робертом нет никаких преград.

Я выворачиваюсь, из-за чего делаю только хуже. Роберт насмехается надо мной, он тоже начинает ерзать, усиливая трение наших тел. Моя грудь проскальзывает по его рубашке, а его длинные пальцы находят мое лицо. Он переключается за мгновение — перестает улыбаться и смотрит так, словно ему больше не требуется даже видимость моего согласия.

Он пугает меня.

По-настоящему.

— Тише, тише, — шепчет он, наклоняясь к моим губам.

Я смыкаю губы, пережидая бурю, и чувствую, как его выдохи струятся по щекам. Только вскоре Роберт забирает весь воздух. Он собирает пальцы на моем горле, не давая сделать вдох, и продолжает давить. Я делаю судорожный глоток воздуха, захлебываясь и не понимая до конца, что происходит, но вдруг остро считываю, как к кислороду примешивается вкус его поцелуя. 

Глава 7

В квартире Роберта как будто исчезает несколько комнат. Мне становится безумно тесно в ней. После душного разговора в машине я воспринимаю пространство по-другому. Теперь мне все равно, сколько квадратов в его квартире, существенный факт лишь один — я с Робертом под одной крышей. 

Он включает музыку, обратившись к колонке с голосовым управлением, и начинает раздеваться. Снимает кожаные ботинки, бросает пиджак на пол, расстегивает верхние пуговицы поло, делая воротник свободнее. Я прислушиваюсь к каждому шороху, который исходит с его стороны, и думаю о том, что мне, наоборот, можно одеться.

Представление закончено. Чего бы не добивался Роберт, сегодняшняя встреча с его родственниками подошла к концу. Так что реквизит в виде зеленого мини-платья можно отправить на вешалку.

Я поворачиваю к гардеробной. Жду, что Роберт остановит меня, но его отвлекает звонок на сотовый. Я успеваю понять по его тону, что звонят по делам в бизнесе, а это значит, что у меня есть несколько минуток. Можно успеть принять душ и сменить одежду. В его квартире сложно раздеваться, я каждый раз стараюсь сделать это предельно быстро. Здесь целых три ванные комнаты — две хозяйские и одна гостевая, но ни в одной нет замков. Как и в спальнях. Даже если захочешь, не закроешься. 

А Роберт явно теряет терпение. 

Он больше не делает вид, что согласен держаться хотя бы видимых приличий.

Я спринтерским рывком принимаю душ и заворачиваюсь в махровый халат. На кушетке лежит комплект, который я выбрала для сна — хлопковые штаны и футболка. Я подхожу к зеркалу и убираю остатки туши с ресниц, хотя через мгновение понимаю, что надо пройтись спонжем по всему лицу. 

Профессиональный макияж очень плотный, а визажист не жалел красок для моего лица. Он использовал множеств упаковок, для одной подготовки кожи он выбрал три сыворотки и два крема. Кажется, я раскусила в чем фокус макияжа за тридцать тысяч. Берутся самые люксовые средства и наносятся слоем за слоем, пока итоговый чек не станет люто дорогим.

— Так-то лучше, — я смотрю на свое отражение, я снова обычная девчонка, а не стервозная барби. — Еще нужно растрепать волосы, как следует. 

Я не верю, что пыл Роберта можно охладить так легко. Я всего лишь подбадриваю себя, как могу.

Сотовый делает дугу по мраморной столешнице. Я смотрю на экран и вижу сообщения с неизвестного номера. Это странно. Кто знает мой номер? Новый телефон мне выдала охрана Роберта, сказав, что старым контактам не нужно его сообщать. Я и не собиралась, меньше всего я хочу впутываться в свои неприятности родителей и сестру. 

“Так сколько?”

Горит в первом сообщении.

“Я не шутил насчет аукциона. Сколько я должен заплатить, чтобы затащить тебя в номер?”

Я прочитываю строчки, не веря, что вижу их.

Нет...

“Одна ночь и ты свободна. Поверь, это лучше, чем терпеть моего братца пару лет. Он оставит тебя ни с чем, когда ты наскучишь ему. А я заплачу сразу”

“Кинуть аванс? Отработаешь?”

Я отшвыриваю телефон прочь.

Внутренности скручивает жгутами, а перед глазами все равно стоят гадкие слова.

Я не верю, что Паша мог написать такое. Я понимаю, почему он вспылил в доме, его понесло из-за моего платья, но чтобы вот так… 

Писать грязь. 

Унижать.

Торговаться.

Я зажмуриваюсь.

Он настолько изменился?

Ведь больше некому писать эти сообщения. В переписке есть слово “аукцион”, а в загородном доме только я слышала его. Паша был со мной наедине, когда отпустил едкую шпильку.

Я растираю лицо ладонями. Потом удаляю переписку и заношу контакт в черный список. Пальцы шалят и приходится по три раза попадать в нужную кнопку, но мне становится легче, когда сообщения исчезают. Я возвращаю телефон на столешницу и быстро переодеваюсь. 

Паша такой же, как Роберт.

Стучит в голове. Можно удалить слова из памяти телефона, но из головы их не выбросить.

Или даже хуже.

Для Роберта я никто. Он не знает меня и забавляется, как с безликой игрушкой. А Паша же был со мной. Называл любимой, проводил со мной ночи и слушал мои откровения. Я признавалась ему в своих желаниях, открывалась и пускала так глубоко, как пускают только единственного. Он и был моим единственным, моему наивному сердцу казалось, что я нашла своего мужчину. 

Я помню, как мы начали жить вместе. Паша не предлагал, а просто-напросто привез меня в новую квартиру. Молча поводил по комнатам, которые дышали свежим ремонтом и казались мне, неискушенной и выросшей в хрущевке, королевскими покоями. 

— Нравится? — спросил он, обняв со спины. 

— Очень, — я повернулась и чмокнула его в шею, хотела в губы, но не дотянулась. — Ты будешь ее сдавать?

Паша тогда маниакально искал способы заработать. Брался за любое дело и злился, что никак не получалось выйти на уровень серьезных денег. Для этого был нужен оборотный капитал, причем со страшным количеством нулей. 

— Не буду, — он качнул головой. 

— Значит ты ее продаешь? Тебе досталось внезапное наследство? — я дурачилась, кутаясь в его сильных руках.

Паша выдохнул со смешком, а я заметила горку инструкций для сборки мебели. Они лежали на подоконнике, показывая надорванные страницы. Я высвободилась из рук Паши и пошла к окну. Покопалась в инструкциях, отмечая предметы мебели, которые были на страницах и которые уже стояли вокруг.

— Так вот где ты пропадал последние вечера? — я обернулась к нему. — Ты собирал мебель.

— Раскусила, — он подмигнул мне. — Ламинат тоже сам постелил, а вот стены остались от прошлого хозяина. Приятный же цвет?

Я кивнула. Хотя растерянность уже постучалась в душу, я начинала догадываться к чему клонит Паша.

— Паша, — я почти прошептала его имя, посмотрев ему прямо в глаза.

На что он рассмеялся. Подошел вплотную и взял мое лицо в ладони, я обожала этот жест — мужской, красивый, заботливый и одновременно чувственный. Я таяла, когда он так делал. 

Глава 8

Утро выходит хорошим, насколько это вообще возможно. Ведь Роберта до сих пор нет. Я успеваю предположить, что у него случились большие проблемы в бизнесе. Может, его прижала конкуренция в океане финансовых акул? Может, он переключится на по-настоящему важные дела? Или ему вовсе потребуется улететь? Из города? Из страны?

Что угодно, лишь бы не видеть его.

Несмелая надежда выцветает раньше, чем я успеваю успокоиться. Маховик не остановить. Роберт может отсутствовать сколько угодно, мир все равно продолжит существовать по его правилам. Я убеждаюсь в этом, когда замечаю, что мой сотовый исчез. Кто-то забрал его, пока я спала. Следом я вижу стилиста, который копается в гардеробной. Он привез новые чехлы с одеждой и методично находит им место на вешалках, чтобы оттенок следовал за правильным оттенком.

Я тихонько проскальзываю мимо. Иду на кухню, надеясь посидеть в одиночестве за барной стойкой. Она так расположена, что можно забиться в угол и скрыться за большим двухдверным холодильником. Я ставлю на столешницу чашку с кофе и уже забираюсь на барный стул, как хлопает входная дверь.

— Доброе утро, — я слышу любезный голос домработницы. — Да, меня предупредили… 

— Проводите? — хрипловатый баритон определенно принадлежит мужчине.

— Конечно, — щелкают замки, а следом доносятся шаги. — Есения уже проснулась, она на кухне.

Я горько усмехаюсь.

Естественно в квартире всё под контролем. Здесь невозможно сделать хоть что-то незаметно. Даже домработница подмечает каждое движение. А что говорить об охране? Под потолком то тут, то там могут висеть камеры видеонаблюдения, которые не увидишь без знаний профессионала. Наверное, поэтому и сотовый забрали. Охранники узнали о вчерашних сообщениях Паши и решили пресечь нежелательные контакты с внешним миром. 

— Есения, здравствуйте, — тот же баритон обращается ко мне через несколько мгновений.

Я оборачиваюсь и вижу перед собой мужчину среднего роста. Ему около тридцати пяти, хотя он отчаянно молодится. Мелирование, сережка в ухе, татуировки на руках, которые не имеют ничего общего с брутальными рисунками. Они скорей напоминают детские переводилки. Только одежда на нем строгая. Впрочем, униформа не может быть другой, а на нем как раз светло-серый комплект медбрата. Комплект смотрится стильно, подсказывая что выдавался в крутой частной клинике, а не в государственном учреждении. 

— Меня зовут Константин, — представляется он. — Я врач-косметолог.

Я замечаю, как вслед за ним в комнату входит девушка с чемоданчиком. Сам же Константин поворачивает к раковине, чтобы помыть руки.

— А это Ксюша, она моя помощница и волшебница. Она совмещает, — он улыбается, выдавая заготовленную шутку. — А вы Есения, так же? Мне сказали, вас не устраивает форма ваших губ. А также интересует коррекция скул с помощью филлеров...

— Меня всё устраивает! — выпаливаю и порывисто поднимаюсь на ноги. — И ничего не интересует!

Константин не ожидал подобного поворота. Он замирает, справляясь с замешательством, и плавным жестом выключает кран. Стряхивает руки и переводит многозначительным взгляд на домработницу.

— Я сейчас, — отзывается та и вылетает из комнаты.

— Значит возникло недопонимание, — Константин проходит к барной стойке, попутно делая знак Ксюше, чтобы она продолжала раскладывать инструменты. — Что-то стряслось, Есения? Может, начитались страстей в интернете? 

Он включает ласковый голос, словно я несмышленый ребенок, который вздумал капризничать. Я рефлекторно делают шаг назад, пятясь от врача, но упираюсь в стойку. 

— Что вас пугает? 

— Обязательно должна быть причина? Моего “нет” недостаточно?

Я смотрю ему в глаза, показывая, что это не истерика. Не капризы или желание устроить ему веселый денек. Я действительно не хочу ничего делать с собой. 

Пока он раздумывает, что предпринять, мне удается выскользнуть. Я оказываюсь в центре комнаты, но вскоре слышу тяжелые шаги. Домработница приводит охранника, который выглядит как цербер. Я смотрю на его огромные руки и не могу отделаться от мысли, что он может покалечить одним рывком. И он смотрит точно на меня. Так пристально и жутко, что я веду плечами.

— Мне передать Роберту, что ты отказываешься? — спрашивает охранник.

Он произносит вопрос как самую страшную угрозу.

— Ты хорошо подумала? — добавляет он. — Он будет крайне недоволен.

И что тогда?

Испортит жизнь моей сестре, спалив ее маленький магазинчик в поселке?

Зверски изобьют ее мужа?

Перепишут квартиру моих родителей на других людей?

Меня тоже проучат силой?

Я не помню всех угроз, которые выслушала перед поездкой в столицу, но они действуют на меня. Роберт не опускался до них, он только бросил обтекаемое “мне лучше не переходить дорогу”, для грязных дел у него есть специальные люди. Как этот охранник. Который стоит надо мной и ждет моего решения. 

— Будет не очень больно, — вмешивается Ксюша, играя в доброго полицейского. — Я тоже себе делала, это вполне терпимо. Классно же? — она указывает на свои пухлые губы, подведенные вишневым блеском. — Мы нанесем специальный крем, вот смотрите.

Она берет упаковку со столика и подходит ко мне.

— Можете проверить все сертификаты. Мы используем только оригиналы.

Я смотрю на нее, как на умалишенную. Она не заметила охранника, который пришел по мою душу? Она до сих пор думает, что дело в моем болевом пороге?

— Всего несколько укольчиков, — добавляет девушка с улыбкой. — Результат того стоит.

Глава 9

Павел

Одернуть рукав так, чтобы скрыть сбитые костяшки, не выходит. Нужно было вчера справляться с гневом, а еще лучше — не стоило вообще лезть в чужую потасовку. Хотя кому я вру? Я за тем и пошел в бар. Не выпить, а найти полуночного спарринг-партнера. 

Нашел.

Легче не стало.

Смотрю на свое отражение в кабинке лифта, который стремительно летит на двадцатый этаж. Да чтоб тебя! Мать сейчас запричитает, я и сам вижу, что не в норме. Чужие не заметят, но она знает, что я всегда прячу эмоции в оболочке злости. Пытаюсь расслабиться, натренировав взгляд помягче, даже веду плечами, как недоумок, который верит в силу медитации. Но хер там. 

Я выхожу из лифта, дергая верхние пуговицы рубашки. Надо было захватить цветы, чтобы закрыться ими и заодно занять мать. Хотя она быстро бы смекнула, что к чему. Я не Роберт, который может и на колено упасть ради поражающего эффекта. Я купил матери эту квартиру на двадцатом этаже и всё, в чем она нуждалась, но цветы это не ко мне. 

Дверь оказывается приоткрыта. Я толкаю ее и захожу в холл, замечая мамин силуэт в соседней комнате. Тот быстро мелькает, словно убегает от пожара.

— Мам?

— Ох, Паша! — восклицает она. — Ты приехал...

— Ты же просила.

Я иду в гостиную. 

— Почему ты не позвонил? — она сердится и даже не подходит ко мне, хотя мы не виделись целую вечность по ее меркам. — Я так ждала тебя, а ты выбрал самый неудачный день. 

Она закидывает в сумку какие-то документы и поворачивается ко мне.

— Я тоже рад видеть тебя, — бросаю, заводя пораненную руку за спину.

Она и так не в духе.

— Эта встреча не засчитывается, — строго произносит она. — Не вздумай поставить галочку и вновь пропасть на две недели. Ты меня слышишь, Павел Романович?

Я усмехаюсь. Подхожу к ней вплотную, кладу ладонь на ее плечо и притягиваю к себе. 

— Ну почему именно сегодня? — вздыхает она. — Вы словно сговорились, то как сквозь землю провалились, то сразу все звоните! 

— Что у тебя случилось?

— Тамаре нужна помощь, она тоже занялась своим палисадником и взяла у меня контакты дизайнера. Тот, который навел красоту на твоем участке, помнишь? Сегодня мы договорились съездить на базу, выбрать кустарники для заднего двора. Мне обещали скидку, как постоянному клиенту...

— Я уже жалею, что спросил.

Мать бьет меня по плечу.

— Я уже опаздываю, Тамара ждет меня, — добавляет она. — А еще скоро должна приехать доставка. Я хотела переносить, но ты же сможешь принять? 

— Пусть оставят консьержке.

— Там торты, Паша. Они испортятся, — она смотрит на наручные часы. — Через полчаса должны привезти. Это же недолго?

— Хорошо, — я киваю. — Полчаса у меня есть.

— Они от Есении, она хочет посоветоваться со мной насчет свадебного торта. Привезут образцы.

— Прелестно.

— Не язви, — мама качает головой и впервые фокусирует взгляд на моем лице, тот тут же меняется, затягивается пасмурной дымкой. — Ты очень плохо выглядишь… Ты вообще спишь?

— Ты вроде бы опаздывала, — я отклоняюсь в сторону, чтобы уйти с линии огня ее проницательности. — Я заеду еще раз на днях. У нас появился объект в Раменках, так что мне теперь по дороге.

Я подталкиваю ее к выходу. Мать хмурится, готовая переключиться с садоводства на мое состояние, но меня спасает звонок. Сотовый оживает в сумочке, напоминая, что ее уже ждут.

— Торты надо будет убрать в холодильник, — бросает мама, а следующую фразу уже говорит в трубку.

Я закрываю за ней дверь, а потом иду на кухню, чтобы включить кофемашину. Как раз над ней висит фоторамка с семейной фотографией. Мать постоянно меняет ее, отдавая парадное место очередному снимку. Теперь в золотой рамке фотография из моего загородного дома. Только меня на ней нет, зато есть Есения, Роберт и мама. Счастливое селфи в домашней обстановке. 

Я не видел Есению с того дня. Последние две недели я пропадал на работе и игнорировал любые семейные поводы. 

Но как это игнорировать?

Чуть зазевался и вот она… снова перед глазами.

Стоит в его руках и смотрит прямо в душу.

Прямо сквозь шесть лет, которых как будто не было.

Чувствую, что завожусь, чувствую, что опасно… Но стоп срабатывает, лишь когда фоторамка летит на пол. 

Трель видеофона выводит из ступора. Я иду обратно в холл, слыша, как противно трещат осколки под ботинками, и открываю дверь на автомате.

— Ой, — Есения по-детски выдыхает, а в глазах разливается эталонная паника. — Я… я встретила Маргариту внизу, она сказала подняться.

— Но не сказала, что я здесь?

— Нет, — она отворачивается и прижимает к груди стопку контейнеров, которые кренятся. — Она по телефону разговаривала, я ее плохо поняла, если честно.

Я протягиваю руки, чтобы удержать коробки, но Есения отшатывается от меня, как от прокаженного. Естественно контейнеры летят на пол. 

— Черт, — она снова выдыхает и уходит вниз так резко, что мой рефлекс поймать и удержать едва не срабатывает во второй раз. — Нет, нет, нет… Они помялись.

— Разве это влияет на вкус? — я тоже опускаюсь и помогаю ей собрать контейнеры. 

— Я лучше привезу другие. Тут мешанина, — она говорит, опустив лицо, и упрямо делает стопку из мятых коробок, которые не хотят стоять друг на друге. — Время еще есть, я могу приехать снова и привезти Маргарите нормальные образцы. 

Я не выдерживаю и перехватываю ее ладони. Она, как заводная игрушка, делает одно действие и не может выйти из замкнутого круга. Собирает и собирает стопку, хотя это невозможно.

И она продолжает прятать лицо. 

— Роберт запретил тебе смотреть мне в глаза?

Не хочу, но зло усмехаюсь.

Я прячу эмоции в оболочке злости, факт.

— Роберт, — еле слышно повторяет Яся и вдруг зажмуривается.

Я не понимаю ее поведения. От слова совсем. И меня раздражает, что она не может хотя бы глянуть в мою сторону. Я выбрасываю руку к ее лицу, но она опережает меня. Резко запрокидывает голову и смотрит в мои глаза.