Невольница Восточного Ветра

1

ВНИМАНИЕ:

Содержит эротически сцены, сцены жестокости и насилия (без жести). В целом история не очень веселая, но хэппи-энд обязателен. Воздержитесь от прочтения, если не хотите мрачняка.

Половица скрипнула, и я застыла, испуганно оглянулась через плечо. Катара – моя мамушка, что сначала выкормила меня, а затем стала моей прислужницей, заворочалась на тюфяке. Она спала в конце комнаты ближе к камину, так как постоянно мерзла по ночам. Стылый север совсем измотал её, сделал болезненным уже немолодое тело. Я задержала выдох, боясь, что даже легкое дуновение моего дыхания разбудит спящую. Она плохо спит ночью с тех пор, как мы прибыли сюда, и часто досыпает днём. Как сейчас.

Я зря старалась не потревожить сон мамушки – Катара приоткрыла глаза, глянула на меня осоловело, а затем встрепенулась.

– Куда это ты собралась, девонька? – она слишком резво для такой полной женщины села, сунула голые отекшие ступни в туфли, стараясь не касаться ледяного каменного пола. Глядя на меня и не моргая, она поежилась и натянула на плечи одеяло. Слегка подрагивая, женщина с ожиданием смотрела на меня, брови её строгой линией нависли над глазами.

– Мамушка, не ругайся, – я метнулась к ней, схватила ее шершавые большие ладони в свои, сжала, умоляя. – Я… я на праздник хочу.

– Сдурела, что ли, девка? – округлила она глаза. – Нет госпожа, нельзя вам туда.

– Молю, мамушка, пусти. А не то сбегу, богами клянусь!

– Ты чего удумала? – голос женщины зазвучал испуганно. – Ты же ничего не хотела, ягодка. Неужто Птичка моя вернулась?

Я опустила глаза, боясь признаться, что прежняя я не в силах вернуться. Но она и сама все понимала – никто не знал меня так хорошо, как эта большая и теплая женщина, пахнущая слежалой соломой.

Катара вырастила меня. Моя мать, только родив, сразу передала красного младенца, заливающегося плачем, служанкам, даже не взглянув на лицо. Она ждала мальчика, наследника, а получилась девчонка. Мама никогда меня не любила, не ласкала, не пела мне песни. Она старалась вообще не глядеть на меня, словно это я была виной тому, что она не может никак родить мальчика. Все младенцы, что выходили из ее утробы после меня, оказывались либо мертвыми, либо… Нет, даже говорить о таком страшно. Но слуги шептались по углам, что у тех деток даже было не понять, к какому полу они относятся, настолько обезображенными были их тела, пораженные каким-то недугом. Еще ребенком я слышала их плач, когда кто-то из слуг проносил очередного новорожденного мимо моей комнаты, чтобы сбросить в реку с крепостной стены. В такие ночи я много плакала. Вставала на колени и молила богов, чтобы мои братья и сестры не сильно страдали за короткие минуты своей жизни. Они были чудовищами, так говорили обитатели крепости, никто не жалел их кроме меня. И я единственная, кто родился здоровым и нормальным ребенком.

Меня передали кормилице – еще молодой Катаре, что только что потеряла своего трехмесячного сына из-за страшной болезни, и которая имела много молока. Так Катара и стала моей мамушкой, воспитывая меня вместо настоящей матери. Ее муж спустя около двух лет после моего рождения погиб на войне, так ни разу больше не приехав к жене на побывку. Катара не сильно грустила, да и замуж вновь не рвалась. Но у этого были свои последствия – она так больше и не обзавелась детьми, отдав всю свою любовь и заботу мне.

Когда же я повзрослела и вошла в возраст пригодный для брака, Катару хотели сослать за ненадобностью, но я не позволила. Я сказала, что не потерплю ни одной прислужницы кроме нее, а если навязывать кого будут – со свету сживу несчастных. Конечно, никогда бы в жизни я не стала вредить тому, кто ничего плохого мне не сделал. Я даже не кричала на слуг никогда, не то что ударить. Но, как сказал потом отец, взгляд у меня был столь безумен, когда я говорила это, что он мне сразу поверил. Мне было неловко, но это был тогда единственный способ оставить мою мамушку рядом, хоть и ложью и угрозами.

Всю мою жизнь она звала меня Птичкой, говорила, что я много щебечу, радуясь солнцу. Я действительно была всегда жизнелюбивой и радостной, покуда не оказалась здесь, в Сайдехе. В детстве я много болтала, задавала слишком много вопросов, без конца напевала сама себе под нос. Я была беззаботной синичкой, пока мне не оборвали крылья…

– Я получил предложение от властителя Сайдеха. Он хочет жениться, и я предложил ему тебя, – сказал как-то отец прямо за ужином, и все за столом резко замерли, позабыв о еде. Мне было тогда чуть больше двадцати, и по принятым меркам я даже засиделась в девках.

– Как же, отец, – изумилась я. – Мы же враждуем уже почти тридцать лет.

Отец, властитель земель Наморы – южного княжества, и хранитель одноименной крепости, откинулся на стуле и посмотрел на меня строго:

– Вот именно. Ты станешь залогом нашего союза. Мы подпишем договор об объединении сил. Теперь Сайдех и Намора выступят в союзе против Айневии. Пора уже закончить эту войну, но только нашей победой. Вместе мы разгромим Айневию!

Я глянула на мать, но та даже не обратила никакого внимания на наш разговор, словно речь шла не о её дочери. Она ковыряла вилкой еду на блюде перед собой, низко склонив голову. Бесконечные неудачные роды её измотали, сделали старой раньше времени. Седина покрыла её виски, хоть ей было и чуть больше сорока лет. Мне было ни капли не жаль её. Я вообще к ней ничего не испытывала. Рядом сидела кормилица с младенцем – моим младшим братом, что смог таки появиться на свет здоровым и выжить. Маленький Атон – будущий правитель наших земель, наследник. И благодаря его рождению я теперь здесь не нужна.

– Скоро твой жених явиться сюда. Мы подпишем бумаги, заодно на тебя глянет. Ты уж не опозорь меня, Тайта.

Весь вечер мне кусок не лез в горло. Вернувшись к себе в комнату, я и вовсе расплакалась, напуганная скорым отцовским решением. Днями и ночами после я думала о том, как уеду на север, где звенящий холод и пронизывающие ветра превратят меня в старуху раньше времени. Я тревожилась и печалилась, пока спустя семь недель из Сайдеха наконец не приехала делегация для заключения союза.

2

Ни одна ночь в моей жизни ещё не казалась мне столь долгой. Никогда я так рьяно и отчаянно в своих мыслях не молила богов о смерти.

Мой красивый и улыбчивый муж оказался чудовищем. Ласки его, если это так можно назвать, были грубы и болезненны, а жалости в нём не было и капли. Только жестокость и неуёмный аппетит. Мамушка ошиблась, когда говорила, что придется немного потерпеть. Нет, Ровах был не такой, он никуда не торопился, и это было самым страшным. Он только распалялся всё больше и больше, подпитываемый моими криками и всхлипами. А как ему нравилось таскать меня за длинные мои косы, наматывать их на руку и дергать, заставляя меня подчиниться ему.

Когда он наконец ушел, я не поверила своему счастью. Я смотрела на закрытую дверь, с ужасом ожидая, что он вернется. И когда она отворилась, я отшатнулась, отползла по полу, на котором сидела, ближе к кровати.

Это была Катара.

– Девочка моя! – закричала она, и слезы градом посыпались из её глаз. – Моя Птичка, что сделал он с тобой?

Она плакала над каждым моим синяком, над каждой кровавой ссадиной, что покрывали моё тело. Со всхлипами она вытирала кровь, что спеклась в уголке рта, подсохла на ранах. А после ненадолго оставила меня, чтобы принести целебную мазь для моего истерзанного лона.

Катара застала меня у зеркала, когда вернулась. Гордо выпрямив спину я смотрела на себя взглядом полным ненависти. В руках моих были ножницы, которые я уже завела, чтобы отстричь под самый корень свою густую черную косу.

– Что же ты делаешь, Птичка! – Катара кинулась ко мне, выхватила из моих рук ножницы. – Ежели он так с тобой без всякого повода, то что сделается, ежели ты себя изуродуешь?

– Может тогда он ходить ко мне перестанет? – мертвым голосом ответила я.

Когда я посмотрела на Катару, в глазах её я видела такой испуг, столько боли и жалости, что мне стало тошно. Я отвернулась, прошла к постели. Тело все ныло, ломило, между ног пульсировала невыносимая боль. Я свернулась калачиком, замоталась колючим шерстяным пледом.

Мамушка всю ночь сидела рядом. Гладила мои волосы, пела мне колыбельные. Я же пустым взглядом смотрела в темную стену и мечтала о теплом юге и родной постели. Как же беззаботна была моя жизнь, а я этого даже не знала. Мне казалось, что нелюбовь моей матери – это уже самое ужасное, что может быть. Нет… как же я заблуждалась.

С того дня я перестала смеяться. Погас тот задорный свет, что сиял всегда в моих глазах. Я больше не хотела вышивать цветы как раньше, не выносила музыку и громкие звуки. Я часами бродила по северной крепости в одиночестве, обдуваемая ледяными ветрами. Внутри меня зияла огромная дыра, которая сжала моё сердце ледяной рукой.

На моё счастье, Ровах Сайдех нечасто навещал меня. Никогда бы не подумала, что буду рада изменам собственного супруга. Быть может длись это гадкое действо лишь пару минут, я стерпела бы как-то. Но когда закрывалась за Ровахом дверь, оставляя нас наедине, я понимала, что уйти он может только на рассвете. В коридорах или залах я часто встречала совсем юных и не очень девушек с синяками и ссадинами, а главное – с болью в глазах. Я сочувствовала им, мне было жаль их, но в то же время я понимала, что пока мой муж приходит к ним, я могу спать спокойно.

Хотя кому я вру… Спать я почти перестала. Я часами смотрела на дверь, в ужасе ожидая, что она вот-вот откроется и явит мне самый жуткий кошмар. Иногда это происходило, и ночь превращалась в мучительное столетие. Но даже когда Ровах Сайдех не являлся, я не могла иногда сомкнуть глаз до самого рассвета.

И вот спустя полгода бессонных ночей и пустых дней, я захотела куда-то выйти. Причина была проста – на праздник, посвященный богине ветров, должны были приехать торговцы и театр с юга. Этот праздник связывали с последними холодными ветрами и считали, что после него на севере наступит лето. “Богиня ветра разгоняет холод дуновением из своих алых губ.” Так говорили местные. Сегодня они будут гулять и веселиться, радуясь приближению тепла. Но разве это тепло? У нас, в южном княжестве, такая погода стояла лютой зимой, что выпадала лишь раз в десятилетие.

В связи с заключением союза между Сайдехом и Наморой купцы и торговцы стали ездить из княжества в княжество: северяне на юг, южане на север. Вот и сегодня ожидалось, что приедет целая куча наморцев. Мне так хотелось глянуть хоть на секундочку на земляков, выпить терпкого южного вина, ощутить теплоту родного дома.

– Не ходи на праздник, милушка! – взмолилась Катара. – Господин осерчает, что вы крепость покинули, накажет!

– Чего мне ещё бояться? Хуже уже не будет.

– Убьет же!

– Так разве ж плохо?

Катара покачала печально головой. Она знала, что если я что удумала, так хоть веревками меня свяжи, всё равно своё возьму.

– Только недолго. И Ракана возьми с собой, без него тебя за ворота не пустят.

Ракан – огромный широкоплечий воин, которого мой муж приставил ко мне в качестве охраны. Он тенью ходил за мной, почтительно держась на расстоянии, никогда не мешал, но никогда и не выпускал из виду. Из-за своих размеров и шрамов, что покрывали его лицо, страж казался пугающе мрачным и опасным, но даже в его глазах я видела жалость, когда он смотрел на свежие синяки на моём лице или шее.

– Будто выбор у меня есть, – усмехнулась я. – Куда я от него денусь?

Поцеловав мамушку в щеку на прощание, я выскользнула за дверь и широкими шагами пошла по коридору молясь, чтобы не попасться на глаза супругу или его помощникам. Спиной я ощущала, что Ракан следует за мной, как всегда соблюдая приличное расстояние.

Через ворота я прошла без всяких проблем, стражники лишь почтительно поклонились мне, посмотрели на моего сопровождающего и открыли ворота, выпуская меня в город. Видимо, они даже не знали о том, что муж запрещает мне покидать крепость, ведь ни разу раньше я не пыталась куда-то пойти. Здесь, на улицах Сайдеха, я накинула на голову капюшон от плаща, чтобы стать менее заметной. Люди толпами шли к площади, и я пристроилась к ним. Дети несли на палочках ветряные мельницы, сделанные из сухой травы, и весело смеялись, когда лопасти крутились на ветру. Один из ребятишек, которого несли на руках, выронил мельницу из рук, засмотревшись на цветные фонари, протянутые вдоль улицы. Я подобрала игрушку и улыбнулась, когда она начала вертеться.

3

7 лет назад.

Не знаю, зачем отец взял меня с собой. Стояла невыносимая жара, и пот градом тек по моей спине, пока я ходила по лагерю, что разбили под стенами крепости. С часу на час должна была прибыть делегация из Айневии. Быть может даже, мы заключим наконец-то мир, и война будет закончена. Останутся только северяне, но и с ними мы разберемся.

– Тайта! – рыкнула на меня мать, которая вышла из своего шатра. Огромный живот выпирал из-под свободного платья – очередной ребенок, что родится уже мертвым через пару недель.

– Да, матушка? – откликнулась я, удивленная тем, что она заговорила со мной. Это случалось так редко…

– Ты себя видела вообще? Выглядишь как дочь свинопаски! Немедленно прикройся!

Она придерживала живот и слегка покачивалась из стороны в сторону, лицо ее было бледным. Ей было плохо от жары и “тяжести”, и отец поступил очень жестоко, заставив и ее присутствовать здесь. Матушка тяжело дышала и могла в любой момент потерять сознание от переутомления.

– Что не так? – спросила я негромко.

Гилла Намора сделала пару быстрых шагов ко мне и схватила ворот моего платья. Трясущимися пальцами она начала застегивать пуговицу, удушая меня натянутой тканью. Я не могла сделать нормально вдох, но стойко молчала – она меня все равно не пожалеет.

– Отмой свои руки в реке, бесстыжая, пока нас не сочли дикарями.

Едва она это произнесла, как послышался звук трубы – делегация с востока прибыла.

– Боги милостивые, Три Брата, защитите нас и спасите эти земли! – прошептала матушка, вглядываясь в горизонт. Она зашла обратно в шатер, и оттуда послышались торопливые разговоры.

Воспользовавшись моментом, я юркнула за шатер и пошла к реке. Я не собиралась отмывать руки. Я просто решила немного потеряться, пока важные гости будут обсуждать с отцом будущее наших княжеств. Может им и удастся закончить сегодня войну, но даже я, по сути еще ребенок, понимала, что это было бы слишком просто.

Я гуляла вдоль реки не меньше трех часов, наслаждаясь одиночеством. Я пускала камни по воде, заставляя их подпрыгивать, плела венки из поздних цветов, мочила ноги на перекате. Если бы родители видели это, мне было бы несдобровать.

– Вода, наверное, сейчас чудесная?

Я обернулась, едва не потеряв равновесие и не упав в воду от неожиданности. Молодой мужчина, скорее даже юноша, шел ко мне. За собой он вел лошадь весьма дорогой породы. Костюм юноши был в пыли, грязный, и хотя сшит он был довольно просто, от меня не укрылось качество ткани и швов. На боку висел клинок, эфес которого украшал змей выточенный из кости. Наверное, этот человек один из воинов восточного властителя и прибыл с делегацией.

– Прекрасная, – тихо ответила я и стыдливо опустила подол платья. Я задрала его, когда входила в воду, распутно обнажив худые ноги и угловатые колени. Низ платья упал в воду и тут же намок, и я посмотрела на него с сожаления – если мать увидит, она меня побьет.

Незнакомец подвел лошадь к воде, дал ей напиться. Затем он склонился сам, умыл лицо, набрал воду в ладонь и выпил. С улыбкой он выпрямился, глянул на меня синими как грозовое небо глазами:

– В моих землях вода куда вкуснее.

Он точно прибыл с айневцами, я это сразу поняла по его едва заметному акценту. Мы говорили на одном языке, но у каждого княжества были свои особенности в произношении звуков. Иногда их было не заметить, иногда они проступали слишком отчетливо.

– Мне нельзя говорить с незнакомцами, – я вышла из воды и хотела пойти к шатру, но голос юноши остановил меня:

– Не ходи туда.

– Почему?

Он печально улыбнулся, смахнул с лица намокшую прядь волос.

– Там сейчас слишком громко. Боюсь, встреча не задалась.

Я посмотрела на шатер, потом на айневца.

– Ты приехал с ними, да? – спросила, будто не догадалась еще.

Он кивнул.

– Хотя предпочел бы сейчас быть где-нибудь подальше.

– Ты не хочешь этой встречи? Не хочешь, чтобы между нашими княжествами воцарился мир? – вышло как-то зло.

– Хочу. Но его не будет, пока ваш правитель уничтожает наши торговые корабли.

– А вы нападаете на наши деревни на границе, грабите и убивате! – пылко ответила я.

Юноша пожал плечами:

– Вот видишь, о чем я и говорю.

Я не нашлась, что ответить. Подобрала намокшие юбки, собираясь все ж уйти, но через пару шагов остановилась. Обернулась, гневно сверкнула глазами:

– Откуда тебе, простому воину, понимать что-то в политике? Ты говоришь глупости!

Он насмешливо глядел на меня, поглаживая бок лошади.

– А ты, значит, знаешь лучше?

– Меня обучали лучшие в княжестве учителя, я изучала политику, историю, географию!

– Какой образованный ребенок.

Щеки мои вспыхнули алой краской, я сбивчиво ответила:

– Я не… не ребенок! Мне уже тринадцать! И я могу стать будущей правительницей этих земель, если наследник так и не родится!

Незнакомец наигранно округлил глаза, отвесил шутливый поклон и сказал с насмешкой:

– Приветствую властительницу Наморы. Не знал, что встречу вас в грязном платье в реке.

– Дурак! – только и смогла выдавить я и кинулась прочь.

– Погоди, не обижайся! Постой…

Я не оглядывалась. Снедаемая стыдом и гневом, я шагала к шатру, где должна была присутствовать все это время. Но едва я приблизилась, как гремя шпорами оттуда вышли несколько айневских воинов. Они строго глянули на меня, нахмурились одновременно. Потом один из них посмотрел мне за спину и громко сказал:

– Господин, вы здесь! Мы искали вас!

Господин? Я обернулась, глянула на юношу с конем, что так нахально высмеял меня.

– Кто это? – спросила негромко.

– Господин Ильстан Айнев, сын нашего правителя и будущий властитель Айневии.

Меня словно холодом обдало. Я посмотрела еще раз на Ильстана, что так же издевательски улыбался, и вновь покраснела. Резко отвернувшись, я кинулась внутрь шатра, чтобы больше не видеть этих наглых голубых глаз.

4

Пленника доставили в крепость. Выглядел он плачевно, был не в силах даже идти сам, так что во внутренний двор его уже тащили под руки.

– Куда его, госпожа, в темницу? – спросил один из стражей.

– Нет, туда нельзя, – я понимала, что сырость и холод крепостных подземелий не дадут мне спасти Ильстана. – Несите его в одну из комнат в гостевом крыле на первом этаже.

– Но, госпожа, ему нужна охрана, – вмешался стражник с рыжей бородой.

– Куда он сбежит? – я головой указала на избитого, который уже потерял сознание. – Надо молиться, чтобы он вообще очнулся.

Воины кивнули, понесли пленника к крыльцу.

– Зря вы в это влезли, госпожа. Господин Ровах с вами будет особо жесток этой ночью.

Я и сама знала это. Но после слов Ракана по спине пробежал холодок, руки онемели. Ничего, я справлюсь, мне не привыкать.

Я прошла в крепость вслед за стражей, проследила за тем, чтобы комната была выбрана чистая.

– Кладите на живот, – скомандовала я уже в спальне. – На спине он не сможет лежать еще долго.

Ильстана уложили на постель, и он застонал. Один из стражей веревкой связал ему запястья и привязал к изголовью кровати. Я не стала спорить – если Ровах придет и увидит, что заложник хотя бы не связан, то точно отправит его в камеру.

– Твое счастье, айневец, что сознание тебя покинуло, – шепнула я Ильстану, хоть он и не мог меня слышать.

По моему приказу Ракан отправился дать указания слугам, и уже через пять минут мне принесли все, что требовалось: таз с теплой водой, бинты, мази и порошки. Я не сильна была в лекарстве, никогда не изучала его, но имела небольшое представление. Сейчас никто в Сайдехе не сможет сделать для наследника Айневии больше, чем я. Ровах не врал, всех лекарей действительно согнали в дома исцеления в попытках уберечь как можно больше солдат. Север уже давно нес большие потери, и если бы не союз с югом, Сайдех давно бы проиграл.

– Птичка моя глупая! Что же ты натворила? – Катара буквально ворвалась в комнату чуть не сбив Ракана у дверей. Она недовольно глянула на него, глазами указала на выход, и тот вышел за дверь. Мы остались с ней вдвоем. Втроем, на самом деле, но Ильстан сейчас никак не мог нас подслушать.

– Успокойся, мамушка. Что сделано, то сделано.

– Да что же это! Да как так… – голосила женщина. – Я же знала, что добром твой выход не кончится! Я ведь знала! Чуяло мое сердечко!

– Прекрати пустой звон и помоги мне привести его в порядок, – оборвала я ее причитания.

Катара глянула на Ильстана, словно и не замечала его все это время. Глаза ее стали задумчивыми, на лбу проступила глубокая морщина.

– Не выживет, – качнула она головой. – Помрет через пару дней.

– Не бывать этому, – твердо ответила я. – Так ты поможешь?

Катара поцокала языком, но подошла. Закатав рукава на платье, она взяла тряпку и начала осторожно промакивать кровь на спине пленника. Вся его спина была иссечена глубокими ранами-полосами, кожа успела воспалиться и стала горячей. Он дергался и стонал, но в сознание не приходил. Ему же лучше.

– Так что Ровах сказал насчет того, что ты без его ведома покинула крепость? – спросила мамушка негромко.

– Ничего, – вздохнула я. – Не до того было.

– Скажет, голубушка, еще скажет. Да так, что пожалеешь.

Они тихонько всхлипнула, отерла тыльной стороной ладони лицо и прополоскала тряпку. Вода в тазу была уже розовой от крови.

До поздней ночи мы с ней трудились над раненым, пытались хоть как-то помочь ему. Обезболивающая мазь действовала плохо, и Ильстан все время стонал и метался, пытался даже в бреду приподняться. У него был жар, и это было плохим знаком. Сделав все, что было в наших силах, мы решили покинуть его. Я приставила к нему служанку, чтобы она глядела за ним ночью и меняла компрессы на спине, и мы с Катарой вышли.

За дверью оказались три стражника, что меня ни капли не удивило. Такого “гостя” никто не оставил бы без присмотра ни при каких обстоятельствах.

– Пойду попрошу сварить для нас успокаивающего чаю, – сказала Катара и зашагала в хозяйственное крыло. Я же пошла дальше по коридору в сопровождении Ракана.

За поворотом, ближе к главному холлу послышался шум. Я прислушалась, но не поняла в чем дело. Но едва я завернула за угол, как увидела, что происходит.

– Я требую, чтобы со мной обращались достойно, – шипела на стражника девушка, которую заприметил на площади Ровах. Стражник держал ее за руку и скабрезно улыбался.

– Да ну? Ты всего лишь маленькая продажная дрянь, которую пустили в крепость. С чего мне с тобой церемониться?

– Потому что твой господин меня выбрал! – гордо выпятила она грудь.

Я вышла из тени коридорного проема и шагнула на гранитный пол холла.

– Пусти ее, – приказала я стражнику.

Увидев меня, он выпустил руку девицы и поклонился мне.

– То-то же! – надменно глянула на него девушка.

Взгляд ее сместился ко мне. Но она не стала кланяться для приветствия, как и полагалось. Более того – она с вызовом глядела на меня.

– Господин выбрал меня, – зачем-то повторила она, но уже для меня.

– Верю. Но тебе лучше уйти.

Я с жалостью посмотрела на нее, понимая, что ждет ее сегодня. Внутри все переворачивалось от осознания того, что если я прогоню ее, то Ровах придет ко мне. Еще злее, еще жестче… Но я не могла позволить пострадать той, что может быть еще даже невинна.

– Я не уйду, – вскинула подбородок гостья. – Не вам решать. Я понравилась вашему мужу, а ваш удел – терпеть.

Она прошла мимо, и уже за моей спиной остановилась, заговорила через плечо:

– Как знать, быть может я даже стану его любимицей. Подарю ему сына. Ведь ваше чрево не способно на детей, раз за такой срок вы так и не понесли?

Сказав это, она хмыкнула насмешливо и зашагала к винтовой лестнице, что вела на второй этаж. Она была довольна своей победой и даже не подозревала, что на самом деле проиграла.

– Удачи, – сказала я негромко, а затем добавила уже так, чтобы она точно услышала: – Только не плачь сильно, Ровах этого не любит.

5

На следующий вечер Катара огорошила меня новостями:

– Госпожа! – запыхавшись влетела она в мою спальню. – Птичка моя!

– В чем дело? – я отложила гребень, которым расчесывала волосы перед сном.

– Такие вести, госпожа, я принесла!

Она тяжело упала на стул, что стоял рядом с зеркалом и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила:

– Эта девка наглая господина окрутила!

– Что ты имеешь ввиду?

– Она из его покоев уже неделю не выходит! Служанки говорят, что он ой как поиздевался над ней в первую ночь. Все простыни в крови были!

Катара сложила руки в молитвенном жесте и прошептала едва слышно обращение к богам.

– Помилуйте ее, Трое Братьев, – закончила она и продолжила рассказывать. – Так вот, как пришли постель менять, а она там. Вся в синяках, губы разбиты. Но глаза… ууу, глазища! Говорят столько в них ледяной решимости было, что даже страшно стало. Нира, что убирать пришла, подумала, что девка эта господина со свету сжить удумала, уж так горели ее глаза. А на самом то деле…

Мамушка покачала головой, цокая языком.

– Не тяни, – раздраженно сказала я и продолжила причесываться. – Говори уже.

– Заявила она, что пусть ее в покои следующей ночью снова ведут! Из ума выжила, все подумали. Ан нет, госпожа! На следующее утро пришли, а ей хоть бы хны – пальцем ее господин наш не тронул!

Я изумленно глянула на Катару, рука с гребнем сама опустилась вниз.

– Во-во! – заметила женщина мою реакцию. – Так каждую ночь она к нему и ходит, а он и не обижает ее! Да разве бывало такое? Чудо какое-то! Окрутила, небось, ведьма! Как пить дать – околдовала.

Я не могла отойти от удивления. Все смотрела на свою прислужницу, что говорила и говорила не смолкая. Но я ее не слышала – голова была занята собственными мыслями. Вот почему Ровах все эти дни ни разу не пришел, вот где пропадет. Если эта девчонка с площади смогла присмирить его, то сами боги на ее стороне.

– … вот такая вот беда, Птичка! Уведет она вашего мужа, окрутит его вокруг пальца!

К удивлению Катары я засмеялась.

– Чего это? – опешила мамушка.

– А то, моя любушка, – я встала, обняла женщину. – Что пока он одержим ей, не придет он ко мне! Не нужна я ему, понимаешь!

Я засмеялась снова, счастливо закружилась по комнате. Мамушка, глядя на меня, хохотнула, хлопнула себя по колену.

– Ишь, какова! – сказала она весело. – Развеселилась! Будто снова мы в Наморе.

– Так может как дома будем танцевать?

Я сделала шаг к ней, взяла за пухлые ладони, потянула на себя, чтобы поднять и заставить танцевать со мной…

Властный голос прервал наше веселье.

– Выйди, Катара.

На меня словно ушат ледяной воды вылили. Я повернулась к двери. Ровах стоял в проходе, серебристые глаза сверкали льдом. Я невольно сделала шаг назад, наткнулась бедрами на изножье кровати.

– Мне повторить? – процедил супруг.

Катара глянула на меня виновато и кинулась к двери. Она знала, что если вмешаться, хуже будет не ей, а мне. Я проводила ее взглядом. Сердце застучало сильнее, подгоняемое страхом.

– Мы давно не виделись, моя дорогая супруга, – Ровах подошел ко мне. Его пальцы подняли мой подбородок, горячие губы запечатлели на моих онемевших легкий поцелуй.

– Говорят, моему господину есть чем заняться, – тихонько сказала я.

– Правду говорят, – усмехнулся он. – И я, быть может, еще долго не заходил бы сюда, но что-то подумал, что ты по мне скучала, женушка.

Его рука подняла подол моего платья, раздвинула властно бедра и коснулась промежности.

– Сухая, как и всегда, – зло рыкнул Ровах. – Неужели ты не любишь своего мужа, Тайта?

– Люблю, – соврала я. – Как же мне не любить его?

Я пыталась сделать голос ровнее, но не смогла – нотки сарказма проникли в мои слова.

Ровах ударил так неожиданно, что я даже не успела собраться. Он бил не кулаком, ладонью, но так сильно, что я отлетела в сторону, впечатавшись спиной в зеркало. На мгновение я не смогла сделать вдох, пока острая боль не разлилась по спине.

– Как же мы сделаем наследника, когда я тебя не вижу, моя милая? – притворно сладким голосом протянул муж.

Он подошел, склонился надо мной. Занес руку, сжал ладонь в кулак, готовясь ударить еще сильнее, чем прежде…

– Я беременна! – почти выкрикнула я и закрыла глаза, ожидая, когда кулак обрушится на меня.

Удара не последовало. Я открыла глаза.

Ровах опустил занесенную руку и теперь внимательно смотрел на меня.

– Правда? – спросил он настороженно.

Я кивнула согласно.

– Не было уже больше месяца крови. Я жду ребенка.

Это была ложь. Месячные прошли буквально несколько дней назад, пока Ровах развлекался со своей девицей.

– Прекрасные новости, моя дорогая женушка, – он улыбнулся, протянул мне руку.

Я опасливо вложила свои пальцы в его ладонь, и Ровах поднял меня на ноги.

– Это надо отпраздновать! – хохотнул он и улыбнулся. – Наследник Сайдеха скоро появится на свет! Боги милостивы!

Он направился на выход из комнаты, но уже у дверей обернулся:

– Завтра я пришлю повитуху, чтобы она осмотрела тебя и подтвердила твою тяжесть. Надеюсь, Тайта, ты не соврала мне.

– Я бы не посмела, – твердо ответила я.

Ровах вышел. Как только дверь за ним закрылась, я судорожно выдохнула. Заметалась по комнате, словно ища выхода. Боги! Если завтра повитуха скажет, что я не понесла, мне конец! Ровах в порошок меня сотрет.

Я опустилась на кровать. Мысли понеслись безумным хороводом, ища выход. Даже пульсирующую щеку я не ощущала, совершенно позабыв о боли. Стены давили, и я поняла, что больше не могу находиться здесь.

Накинув поверх сорочки легкий плащ, я выглянула за дверь. Ракана не было – он не думал, что Ровах уйдет от меня так рано, и появится куда позже. Я могу уйти без его сопровождения. Маленькая капля свободы, но такая ценная.

Идти мне особо было некуда, поэтому, оказавшись уже в коридоре, я на мгновение растерялась. Пойти в сад? Я гуляю так каждый день, и нет разницы, со мной Ракан или нет – он никогда не мешает. На псарню, посмотреть новорожденных щенков у старой гончей суки? Я видела их уже вчера.

6

Холодный пот тек по спине, колени подрагивали, пока я стояла, замерев. Я боялась шевельнуться и напороться на лезвие ножа. Какая глупая вышла бы смерть…

– Сейчас ты выведешь меня, госпожа, отсюда. Я очень хочу покинуть вашу крепость как можно скорее.

Вся хрипловатая слабость ушла из его голоса, и теперь он звучал уверенно и холодно. Ильстан не был обессилевшим больным, как всем казалось – все это время он умело притворялся, лишив нас бдительности.

– За дверью стража, я закричу.

Голос мой звучал ужасно испуганно и неуверенно. Тут даже ребенок может почувствовать, что я сама не верю в то, что сейчас говорю. По коже пробежала легкая дрожь, я слегка качнулась из-за этого, и кончик лезвия уколол меня сильнее.

– Врешь, дорогуша, – усмехнулся Ильстан. – Я прекрасно знаю, что там никого нет.

– Есть, – не сдавалась я. – Стража всегда у твоих дверей. И Ракан… он не отпускает меня одну.

– Стража ушла еще минут за двадцать до твоего прихода, – горячий шепот обжег мою кожу, когда пленник придвинулся ближе. – Сегодня в крепости что-то празднуют. Что-то такое важное, что стражу сняли с поста. Что происходит?

Я молчала, и Ильстан чуть сильнее надавил. Я ощутила как горячая капелька крови скользнула по моей коже. Сама того не ожидая, я шумно сглотнула.

– Ровах празднует то, что у него скоро появится наследник.

– Как мило, – хмыкнул айневец. – Властитель, наверное, безумно счастлив, что ты в тяжестях. Что ж, ему это и вышло боком.

Я не ответила на его издевку, только прикрыла глаза, снедаемая стыдом. Я поцеловала его, что может быть хуже? Как могла я так глупо поступить, выставить себя полной дурой?

– И твоего стража нет сейчас с тобой. Только твои шаги раздавались по коридору. Я сразу узнал их.

– Как? – я распахнула глаза, хотела повернуться, удивленная, но вспоминала о ноже.

– Я слышал их столько раз. И шаги Ракана – еле слышные, как у кота. И это при его то размерах… Но я всегда его слышу. А теперь его с тобой нет. Ты пришла одна. Я даже не мог на это надеяться.

Ильстан слегка подтолкнул меня вперед, развернул к себе лицом и схватил за руки. Он резким движением перехватил их, и я почувствовала, как завязывается колючая веревка.

– Хватит болтать, веди меня отсюда. Ты знаешь здесь все ходы, знаешь, где стоит стража, так? Наверняка сможешь выпустить меня из крепости.

Я качнула головой и произнесла одно лишь слово, вложив в него как можно больше твердости:

– Нет.

Ильстан за моей спиной вздохнул. Склонился к моему уху снова и прошептал:

– Тогда я убью тебя.

– Убей.

И так легко это сорвалось с моих губ, что я сама немного удивилась. Не было ни капли фальши, ни блефа – я готова была принять смерть прямо здесь и сейчас. Он думает, что испугает меня, грозя убийством? Да он одолжение мне сделает, спасет от этих страшных ночей и жестокости собственного супруга.

Рука пленника дрогнула, он отодвинул чуть нож. Застыл, не зная, что еще сказать. Ему не на что было надавить, нечем манипулировать. Чем угрожать тому, кто не боится даже смерти?

Дверь со скрипом открылась и в комнату вошла Катара.

– Ах, вот ты где, непутевая! – ласково пожурила она меня, переступая через порог. И уже через секунду она заметила, что руки мои связаны. Мамушка ойкнула, отступила на шаг, но было уже поздно. Словно дикая кошка одним прыжком Ильстан преодолел расстояние до моей прислужницы, схватил ее и приставил нож уже к ее шее. Испуганная Катара тут же начала шептать молитвы.

– Тихо! – рыкнул на нее айневец, а затем обратился уже ко мне. – А ее жизнь ты согласна прервать? Или все таки сделаешь то, о чем я прошу?

– Птичка моя, даже не думай. Чего бы он не просил… Я все равно уже свое отжила…

– Молчать!

Я согласно кивнула, глядя в глаза Ильстана. Сколько бы ни умоляла меня Катара позволить ему убить ее, я никогда бы этого не допустила. Я лучше сама погибну.

– Тогда идем, – кивнул в сторону двери пленник. – И поскорее.

Он открыл дверь и жестом указал мне идти. Катару он подталкивал в спину, заставляя идти перед ним. Так мы и оказались в коридоре. Вдалеке в обеденном зале все еще были слышны шум пьяных голосов и залпы смеха – все праздновали.

– Там дверь для прислуги, в том конце. Пройдем по коридору, выйдем через нее и окажемся в кухонном крыле. Оттуда есть выход на задний двор. Маленькие ворота для кухонных повозок охраняет один стражник, и я не знаю, сможем ли мы…

– Сможем, – оборвал меня Ильстан. – Или твоя служанка умрет. Веди.

Я кивнула и тихонько пошла по коридору. Ильстан шел абсолютно бесшумно, и было слышно только тяжкое дыхание перепуганной Катары. На наше счастье или несчастье никто не попался нам на пути: одни слуги спали уже, другие прислуживали в зале. На кухне в уголке спал мальчик лет десяти, который чистил целую кучу моркови. Он так утомился, что уснул прямо с ножом в руке, облокотившись о гору овощей и положив на локоть голову. Он даже не проснулся, когда мы прошмыгнули мимо.

Холодный воздух обжег легкие, лишь только мы оказались на улице. И это они называют весной на севере? Я поежилась, жалея, что накинула тонкий плащ вместо уличного мехового, когда уходила из спальни.

– Я посмотрю, на месте ли стражник, – предложила я и уже сделала бы шаг вперед, но строгий голос Ильстана меня остановил.

– Не так быстро, одна не пойдешь никуда.

– Но если тебя…

– Я иду с тобой, не понятно?

Катара тихонько ойкнула и я поняла – он слегка кольнул ее ножом. Но мне и этого было достаточно. Не хочу, чтобы она страдала.

Я молилась, чтобы стражи не оказалось на месте. Не знаю, что будет, если нам помешают. Быть может Ильстан без раздумий убьет мою мамушку. Нет, скорее он использует меня, будет угрожать моей смертью, лишь бы его выпустили за ворота.

Когда мы осторожно приблизились, я увидела, что стражник спит. Молодой парнишка сидел прямо на земле, прислонившись головой к стене. В руке его была пустая бутылка из-под вина. Видимо и ему досталось угощение в честь праздника.

7

Я прижала связанные руки к груди в мнимой попытке защититься. Неужели Ильстан хочет надругаться надо мной? Здесь и сейчас, когда скоро меня начнут искать, а ему надо бежать? В такой холод?

– Снимай одежду или я сдеру ее с тебя силой, но тогда назад будет нечего надеть.

– Я… я не могу, – голос мой слегка охрип, и я произнесла это с трудом.

– Снимай!

Он сделал шаг в мою сторону, и я отпрянула. Голос вернулся ко мне.

– Я же сказала: не могу! – рявкнула я. – Ты мне руки связал!

Ильстан замер на секунду, словно раздумывая. Затем подошел ко мне. Я почувствовала, как его пальцы дернули завязки, и плащ соскользнул с моих плеч, упал на землю бесшумно. Я стояла перед ним в одной ночной рубахе. Хорошо, что ночь сегодня безлунная, но это мало меня утешало. Я была почти голой перед ним, тонкая ткань - не великая преграда. Моя голова сама опустилась, когда меня охватил стыд.

– Рубаху тоже нужно снять, – негромко сказал Ильстан.

Он развязал мои руки, и я на секунду обрадовалась – вот он, шанс! Но не успела я даже подумать о том, куда попытаться бежать, как он резко сдернул с меня рубаху. Я охнула, машинально потянулась руками, чтобы прикрыть некоторые части тела, но айневец мгновенно перехватил мои запястья. Пару витков, и веревка была вновь на моих руках.

– И что, вот так просто возьмешь меня? Здесь и сейчас?

Страх и волнение ушли, осталась только ненависть. Я смотрела на своего похитителя со злостью, не отводя глаз. Вряд ли он видел, насколько я сейчас презираю его, но мне было все равно.

Он усмехнулся, и это разозлило меня еще больше.

– Грязное животное. Все вы на востоке такие.

Ильстан начал раздеваться. На нем были лишь рубаха и штаны, в которых он был в постели, так что много времени это не заняло. В ночи я видела как высвечивается его рельефное тело.

Я все стерплю, мне не привыкать. То, что делал со мной Ровах, укрепило меня, я выдержу что угодно. Одно меня пугает – я ничего не знаю о Ильстане, быть может он еще более жестокий, чем мой супруг.

– Пошли, – айневец дернул за веревку. – Возьми одежду в руки и подними их как можно выше.

– Что ты задумал? – опешила я.

– Нам нужно реку перейти. Ты ведь не хочешь намочить одежду?

Я и так дрожала от холода, но когда взглянула на воду, меня просто затрясло.

– Идем, – повторил Ильстан. – У нас нет времени.

Он подтолкнул меня вперед, заставляя идти первой. Вода обожгла ноги, и я стиснула зубы. Нет, это невозможно… Но мне пришлось делать шаг за шагом, пока похититель подталкивал меня. Хотелось кричать, кожу охватила невыносимая боль.

– Вот, молодец, – спокойный и тихий голос Ильстана раздался позади. – Главное - дыши.

Я сделала судорожный вдох, стараясь не вскрикнуть от обжигающего холода. Когда мы оказались на другом берегу, я чуть не заплакала. Упала на землю, сжалась в трясущийся комок.

– Вставай, если хочешь жить.

Рывком айневец поднял меня на ноги. Я дрожала не в силах справиться с холодом. Руки мужчины легли на мои плечи и он начал быстрыми движениями растирать их. Он опускался постепенно ниже, тер мою грудь, живот, бедра. Мне было уже плевать на то, где он касается меня – от этих манипуляций я согревалась, становилось легче.

– С-спасибо, – выдавила я, когда он закончил и одернула себя: не укради он меня, я бы и не оказалась в реке. За что я тогда благодарю его?

Мы оделись, но лучше особо не стало. Я уже сотню раз мысленно прокляла себя за то, что не надела что-нибудь потеплее. Но кто знал, что этой ночью я окажусь на улице.

– Пройдем немного вверх по реке и найдем укрытие.

– Нужно развести костер, иначе мы замерзнем.

– Разведем уже там. Мы слишком близко к крепости. Идем.

Ильстан тащил меня за собой, тянул за веревку. Я едва поспевала за ним. Идти по ночному лесу было страшно, в любой момент мы могли столкнуться со зверем или упасть в яму-ловушку.

– Молю, не так быстро, – попросила я.

– Нет, чем быстрее ты идешь, тем теплее. Шевелись, если хочешь жить.

Не знаю, как долго мы шли. Когда Ильстан объявил привал, я была уже без сил.

– Соберу веток на костер.

После этих слов он привязал меня к дереву, а сам исчез в темноте. Мне вновь стало страшно. Я попробовала развязаться, но не могла достать до узлов. Дергала руками – веревка была привязана крепко. Так я и осталась всматриваться во тьму, молясь о том, чтобы айневец вернулся. Я и подумать не могла, что буду так рада появлению врага, когда он вынырнул откуда-то из чащи с охапкой дров.

Ильстан развел костер, отвязал меня от дерева и позволил сесть у огня. Я с наслаждением протягивала связанные руки вперед, согреваясь теплом. Мои пальцы окоченели и плохо гнулись, но теперь им становилось лучше. Холод отступал, но вместо него пришел голод.

Словно почувствовав мое состояние, айневец повернулся и сказал мне:

– Нужно лечь спать, чтобы скорее наступило утро. Найдем какой-нибудь еды и в путь. Может повезет и мы раздобудем одежду потеплее.

– В путь? Куда ты поведешь меня?

Ильстан не хотел отвечать. Он подкинул пару веток в огонь, и тот вспыхнул ярче, на миг выкинув высоко сноп искр.

– Прошу, скажи мне.

Вздохнув, мужчина ответил:

– Для начала доберусь до своих, до ближайшего лагеря. А потом на восток.

Я понимающе кивнула.

– Ты хочешь использовать меня для переговоров? Хочешь выдвинуть требования в обмен на мою свободу?

– Не только твою, – Ильстан поднялся. – Ты носишь наследника Сайдеха, ты еще ценнее, чем могла быть. Ровах сделает все, чтобы освободить тебя. Да и твой отец не обрадуется твоему плену.

– О, тут ты ошибаешься, – шепнула я так, что мужчина не услышал.

– Пора спать.

– Где мы ляжем?

– Прямо здесь, у костра.

Айневец сгреб прошлогодние листья в охапку и жестом приказал мне подняться. Он расстегнул мой плащ, снял его и указал на импровизированную постель.

8

Двое суток мы шли по лесу, останавливаясь ночевать там, где нас настигала темнота. Питались мы вяленым мясом, что дал старик, но ели экономно, отчего всегда оставались голодными. Ильстан не говорил со мной, да и мне не хотелось. О чем нам беседовать? О погоде? О неурожае в прошлом году? О лучших способах похитить женщину из крепости?

Но несмотря на незавидное положение, я не могла особо жаловаться. Впервые за долгие месяцы я спала по ночам, позабыв о страхах и тревогах. Похитив меня, сделав своей пленницей, Ильстан дал мне больше свободы, чем у меня было.

К середине третьего дня мы вновь вышли к реке.

- Отлично, - сказал айневец и спустился по камням к воде.

Я осталась стоять на берегу, наблюдая за ним. Заметив это, он махнул мне рукой:

- Иди сюда, напейся. Вода отличная.

Я мотнула головой.

- У меня руки связаны. Боюсь, упаду.

Ильстан посмотрел на меня внимательно, поднялся с корточек. Подошел чуть ближе, протянул мне руку:

- Давай, я помогу. Я уцепилась своими замерзшими пальцами за его горячую ладонь. Тепло разлилось по моей руке, поднялось выше. Ильстан потянул меня на себя, помогая спуститься вниз. Взгляд его был прикован к моим глазам, он смотрел не отрываясь, и я, словно загипнотизированная, смотрела в его. Блики яркого весеннего солнца плясали на его голубых как небо глазах, и казались какой-то магией.

- Ты мог бы просто развязать меня, - тихо сказала я, оказавшись внизу.

- Не хочу потерять такой ценный товар. Вдруг сбежишь.

Товар. Это слово резануло по уху. Так и было, стоит ли обижаться? Но отчего-то слышать такое было ужасно неприятно.

Я отвернулась, присела на корточки у воды, зачерпнула горсть. Вода действительно была вкусной. И чем дольше нам приходилось идти, тем вкуснее она обычно была. Эта, например, казалась напитком богов.

- Пойдем вниз по реке. Если я не ошибся, то там будет рыбацкий заброшенный домик. Им больше не пользуются. Надо успеть до дождя.

Он посмотрела на небо. На горизонте собирались черные тучи - будет гроза.

- Уверен? Может там кто-то есть.

Не смогла скрыть в голосе надежду. Ильстан насмешливо глянул на меня.

- Уверен. Домик бросили из-за частых нападений в этих районах.

- Нападений? И кто же нападал?

- Мы.

Вот как. Значит мы, скорее всего, дошли до реки Стейра, что протекает на так далеко от восточной границы. Именно в этих землях айневцы нападали чаще всего, захватили восточнее некоторые участки.

- Это Стейра? - спросила я Ильстана.

- Верно, - он осторожно кивнул. - Как ты поняла?

Я не ответила. Пусть не думает, что я глупая и необразованная, географию земель я помню хорошо. Вниз по реке пару лет назад айневцы основали неплохой лагерь. Однажды его удалось разбить, но спустя месяц они отстроили его снова, укрепив свои позиции в приграничье северных земель. Поговаривали, что там теперь даже есть восточная крепость, отчего захватчиков и не могут выбить оттуда.

- Нужно добраться до домика до заката. Пойдем, - Ильстан помог мне подняться на берег, и мы зашагали дальше.

Всю дорогу я думала о том, что меня ждет там, на территории врага. Если Ильстан оставит меня со своими, то каковы шансы, что они будут хорошо обращаться со мной? С одной стороны, я важный заложник - дочь южного властителя, жена северного. С другой, этим дикарям может быть плевать, и я буду молить богов о пощаде. За все дни Ильстан не обидел меня ни разу, не попытался причинить вред. Но будут ли такими же его соотечественники? Как долго я пробуду среди воинов Айневии?

- Вон он, - обрадовался мой спутник. – Дошли.

На высоком берегу реки, что обрывок нависал над водой, среди густого кустарника и высоких ив стояла маленькая покосившаяся хижина. По ней было видно, что сюда давно никто не заглядывал, никто не ухаживал за домишком. Сети, что висели на перекладине крыльца, сгнили и теперь тряпьем болтались на сильном ветру. Черные тучи нависли над домом, отчего он казался еще более жутким и пугающим.

- Сегодня нас ждет приятный ужин, - улыбнулся мужчина.

- Правда?

Мы пробирались сквозь кусты к домику. Тропа заросла, стала непригодной для ходьбы.

- Видишь сети? Я наловлю рыбы на ужин.

- Но они сгнили.

- Ничего, мы найдем кусок поцелее, нам много и не надо. Быть может, тут и удочка есть.

Наконец мы добрались до крыльца. Ильстан дернул дверь, но она не поддалась с первого раза - одна петля оторвалась, и полотно просто опустилось вниз и разбухло от влаги.

- Ты умеешь рыбачить? Не думала, что наследник Айневии обучался такому.

- Я в первую очередь воин, а значить должен уметь многое, чтобы выжить. Не все отсиживаются в крепостях, как твои отец и муж.

Он глянул на меня как-то раздраженно и еще раз дернул дверь. Угол ее пропахал замшелое крыльцо, оставив дугообразный след. Ильстан удовлетворенно выдохнул и зашел внутрь.

Хижина была такой крошечной, что мало что могла вместить. У небольшого очага стоял столик, рядом одинокий стул. В другом конце стоял лежак, но солома в нем сгнила и теперь источала неприятный запах.

- Разведем костер и нагреем воды, если котелок цел.

Двумя широкими шагами Ильстан преодолел расстояние между дверью и очагом, снял котелок, что висел над кострищем.

- Цел, - резюмировал айневец и улыбнулся. - Нужны дрова, солома и вода. Размочим остатки мяса, всяко лучше, чем снова его грызть.

Я подумала, что будет неплохо немного изучить и оценить окружающую обстановку.

- Давай наберу воду, - предложила я.

Ильстан глянул с подозрением:

- Хочешь сбежать?

- На улице вот-вот начнется буря. Солнце клонится к закату, скоро наступит ночь. В лесу много зверья. И айневцев…

Ильстан кивнул, соглашаясь, протянул мне котелок.

- Только будь осторожна. Берег крутоват.

- А руки? - протянула я ему связанные запястья.

- Так справишься. Я за дровами.

Мужчина буквально всунул мне ручку котелка в пальцы и вышел. Вздохнув, я вышла следом.

9

Когда я впервые встретила Роваха, я была очарована им. Его красоту усиливали власть, которую он источал каждой клеточкой тела, уверенность и надменность. Тело его было крепким, но как же я ненавидела его сильные цепкие руки, которые хватали меня, оставляя синяки. Видела я и четкий рельеф пресса, и гладкую кожу, но не могла ими восхищаться, объятая страхом и болью. Красота и сила моего мужа стала для меня отвратительна. Как могли боги облачить такое гнилое нутро под столь красивую маску?

Ровах был единственным мужчиной, которого я видела обнаженным. Ничего во мне не откликалось, ничего не трепетало в предвкушении. Только от страха, когда он раздевался, войдя в мои покои.

И сейчас я впервые видела голым другого. Того, на кого могла смотреть без ужаса и отвращения. По крайней мере пока.

Я опомнилась: Ильстан смотрит на меня не отводя глаз. Его ни капли не смущает мое внимание. Нет, это я должна сейчас отвернуться, уйти, как и подобает приличной женщине, тем более замужней. Но меня как прибили к крыльцу, я и шелохнуться не могла.

Айневец усмехнулся, чуть качнулся, и предзакатное солнце сверкнуло бликами на его влажной коже.

- Хочешь присоединиться? - насмешливо спросил он, и от звуков его голоса я словно проснулась.

В памяти всплыл тот момент, когда он так нагло меня обхитрил, обманул, заставив поцеловать его. Если он думает, что сможет вогнать меня в краску снова, смутить, то пусть знает - не выйдет!

- Нет, - холодно ответила я. - Мне это не интересно.

Я подняла горделиво голову, послала в мужчину надменный взгляд. Ему явно не понравилось.

- Значит, - процедил он. - Ты стоишь и пялишься на меня потому, что тебе ни капли не интересно?

Он угрожающе сложил руки на груди.

- Я просто хотела убедиться.

- И в чем же?

- Что здесь нет ничего достойного внимания.

Даже на таком расстоянии я увидела, как блеснули гневно глаза Ильстана. Я не дрогнула. Так и смотрела на него свысока холодным равнодушным взглядом. Но, признаться, я ведь сильно соврала, когда сказала, что нет в нем ничего достойного внимания.

Раздался плеск воды, и Ильстан направился ко мне. Сердце застучало быстрее, я не могла оторвать глаз от того, как он приближается, как перекатываются его мускулы при ходьбе. Он был куда крепче Роваха, и удар у него, наверняка, куда сильнее.

Ильстан оказался напротив меня, и я еле удержалась от того, чтобы не отпрянуть. Силой заставила себя не дрогнуть, не отвести взгляда. Но когда он поднял руку, я невольно зажмурилась, ожидая удара. Дыхание сбилось, сердце зашлось…

Холодные пальцы коснулись моей щеки, и я вздрогнула. Они осторожно скользнули по коже, поглаживая, и от неожиданности я распахнула глаза.

Айневец был так близко, что я ощущала холод, исходящий от его кожи, остуженной рекой. Мокрые пряди волос упали на лоб, с них капала вода, падала на мою рубаху, пропитывала ткань.

- Ты можешь смотреть сколько угодно, госпожа, - хрипловато сказал мужчина, и от звуков его голоса внутри меня что-то всколыхнулось, чтобы тут же рухнуть вниз, сводя живот легкой судорогой. - Я ведь тебя уже хорошенько рассмотрел.

- И что ты увидел? - я посмотрела прямо в голубые глаза, стараясь не обращать внимание на то, что моя вмиг промокшая рубашка облепила грудь.

- О, много интересного.

Взгляд Ильстана опустился, легкая усмешка коснулась его губ. Пальцы его скользнули по моей шее и застыли у ключицы. Я опустила глаза и сразу поняла, что привлекло его внимание: мои затвердевшие соски торчали через мокрую ткань. Я подняла резко руки, стремясь прикрыться, но Ильстан не дал: он перехватил их, прижал к моим бокам, отчего стал еще ближе ко мне. Его твердая плоть прижалась к моему животу, и от неожиданности я охнула.

Айневец склонился к моей шее, почти касаясь ее губами прошептал:

- Если ты хочешь смотреть на голого мужчину, Тайта, то будь готова к тому, что он захочет получить за это плату.

От его дыхания на моей коже по телу прошла дрожь. Между ног возникло странное и непривычное напряжение, которое прежде я никогда не испытывала. Оно требовало чего-то, пульсировало и нарастало.

Инстинктивно я подалась бедрами вперед, прижалась к отвердевшей плоти. Стон сорвался с губ Ильстана, и он впился губами в мою шею поцелуем, скользнул к ключице. Его подрагивающие пальцы схватили завязки на рубахе, потянули, обнажая мою грудь. Он склонился надо мной ниже, и когда горячий рот втянул в себя сосок, я откинулась назад и закрыла глаза.

Мне было нечем дышать от того чувства, что меня накрыло. Между ног невыносимо пульсировало, сердце стучало оглушающе громко. Все, что я хотела сейчас - заполнить пустоту, что образовалась внутри меня.

Ильстан оторвался от моей груди, и его губы накрыли мои. Рука скользнула под подол рубахи, поднялась по бедру. Пальцы сжали нежную кожу, вызвав легкую боль…

Меня словно окатило ледяной водой. В памяти всплыл момент нашей последней встречи с Ровахом, как его пальцы болезненно хватали меня между ног, как он ударил меня после этого.

- Пусти! - я уперлась руками в грудь Ильстана, но не смогла его сдвинуть с места. - Отпусти немедленно!

Голос сорвался на крик. Опешивший айневец отодвинулся, пораженный переменой во мне. Он нахмурился недовольно, и мне вдруг показалось, что мои слова ничего не значат. Сейчас он возьмет свое, как и полагается мужчине, не смотря на мои крики и попытки отбиться.

Но, к моему удивлению, он сделал шаг назад.

- Не стоит играть с медведем, если боишься, что он откусит руку, - бросил он раздраженно.

Ильстан развернулся и пошел к реке.

Объятая стыдом, я дернула дверь в хижину и буквально забежала внутрь, пытаясь скрыться с глаз айневца. Но от себя то не скроешься.

Ильстан пришел, когда уже стемнело. Не говоря ни слова, он прошел к очагу, закинул туда дрова. Он развел огонь, и в его свете я увидела, что волосы мужчины давно просохли, а значит он просто где-то пропадал все это время.