Незадачливый алкоголик, или кризис среднего возраста

Глава 1

За окном тоскливой мелодией дребезжал холодный октябрьский дождь, настойчиво отбивая на жестяных отливах заунывную осеннюю чечетку. Холодящим потоком смывал с фасадов городских домов следы почившего лета, казалось бы, совсем недавно уступившего свои права багряной осени. Промозглый, пробирающий насквозь ветер, склонял к земле прощающиеся с разноцветной листвой деревья и гнал куда-то в небытие серые тяжелые облака.

— Даже природа со мной заодно, — думал Валера, с явным раздражением поглядывая то в окно, то на будильник, то на мирно спящую жену. — Ну, что, давай, раздавайся «горн рабочего люда»! Сейчас я подскочу с кровати и с радостью, улыбкой и даже неким воодушевлением встречу новый рабочий день. Люди! Человеки! Что новенького? Какие вызовы преподнесёт мне грядущая неделя? Какие задачи удастся решить? Какие навыки освоить? Сейчас вот только бодрячком пробегусь по лужам, проедусь в забитом до отвала автобусе, затем потолкаюсь в метро. И я на работе! У меня есть работа! Ага! Далеко не всем так повезло! Как же все вокруг прекрасно, жизнеутверждающе, мило! И, самое главное, вот они снова, мои славные, доброжелательные и всегда приветливые сотрудники. Четыре милашки бальзаковского возраста и старше, кругленькие симпатяги, ни разу необремененные домашними хлопотами. Нет, брат, не работает. Самообман это чистой воды. Не легчает ни на йоту, а скорее, усугубляется. По-прежнему энтузиазма ноль.

Валера встал, подошел к умывальнику и, посмотрев на себя в зеркало, попытался улыбнуться. Но кроме скривленной удрученной физиономии ничего, как и ожидалось, там не увидел.

— Ну и образина же ты, Валерчик! — приговаривал он, приглаживая торчащие в разные стороны волосы.

В очередной психологической книге жена Валеры почерпнула важную, как ей казалось, информацию и все пыталась донести ее до домочадцев:

— Проснулись, посмотрели в окно, поблагодарили вновь родившийся день, затем улыбнулись своему отражению в зеркале и сказали: «Я здоровый, красивый, талантливый, фартовый. Меня окружают хорошие успешные люди, ну, и тому подобные аффирмации…».

— Ага, опять забыл поприветствовать дождь и слякоть. Наверное, день снова не задастся. Ну, и красавец же ты, Валерка! Молодца! Скажешь тоже — образина! Просто немного не выспался, а так — глаз не отвести — все-таки, не теряя надежды, произнес перед зеркалом сорокачетырехлетний госслужащий одного из министерств, — у тебя, брат, определенно еще все впереди.

— Вот так, каждый день без исключения, нужно вести диалог с Вселенной, — настаивала Лена, — слова и мысли материальны.

— Похоже, что это не диалог, а монолог, воззвание в одну сторону, пустая болтовня, — пытался сопротивляться Валера.

— Когда Ленка перестала провожать меня на работу? — вдруг подумал он, ища в холодильнике, чем поживиться, — наверное, уже пару лет, как спит и ухом не ведет. Сыну в институт на вторую смену, да и ей самой не приходится торопиться. Хорошо, что хоть готовить не перестала, и на том спасибо. Хотя, немного грустно, как не крути: было в этом ритуале что-то важное, объединяющее что ли.

— Ты не забыл, что сегодня должен заехать к маме? Она вчера звонила, — крикнула из комнаты Лена.

— Доброе утро, Елена Прекрасная, — уже на выходе из коридора язвительно поприветствовал жену Валера, — помню. После работы буду.

— Купи лекарство от давления, у нее закончилось, так что из магазина заскочи еще в аптеку. Не забудь.

— Слушаюсь!

— Еще один пустой, бесцветный день, — думал он про себя, — однообразная переписка со службами и ведомствами, канцелярщина, бессмысленные отписки, интриги, сплетни. Артель «Напрасный труд», вот, что часто приходит на ум на досуге. Как раз меткое определение для моей конторы, лучше и не придумать. Может, конечно, и ненапрасный вовсе. Это я утрирую, так и быть. Но больно уж опостылевший за многие годы так точно. Заржавел, застоялся, покрылся налетом, мхом, плесенью! Поменять бы что-то! Давно уже пора!

Нет, не тут-то было, — страшно. И чего страшиться спрашивается? Все чего-то боишься, оглядываешься. Как бы чего не вышло, как бы не оказаться за бортом, не выпасть из обоймы. Тише едешь — дальше будешь. Вот мой девиз! Так и живешь! Курсируешь по одному и тому же маршруту, как кордовая модель.

После окончания института, а это уже ни много ни мало двадцать лет, продолжаешь изо дня в день открывать одни и те же двери. А что я еще знаю или умею делать? Ума не приложу. Компьютер — слабовато. Из английского языка только: «Май нэйм из Валера» и «Ай эм фром Киев». Руки не то, чтобы из пятой точки, но и не мастеровой, к сожалению. Разве что сторожем где-то, если сократят. Нет, еще таксовать могу. Выживу, если что.

По дороге к матери Валера вступил в перепалку с контролером автобуса. А как без этого? Нет, проезд он оплатил, как обычно. Дело было не в нем. Не оплатил кто-то другой. Какой-то приезжий, в противоположном конце салона. Гость столицы, не разобравшийся с системой оплаты. Расстояние не стало Валере помехой для «восстановления справедливости».

Услышав разговор на повышенных тонах, Валерий, уже с раннего утра готовый атаковать без предупреждения, пробрался сквозь толпу, чтобы объяснить проверяющему, в чем он, собственно, был не прав. Поставить хама на место — святое дело. В «беседу» вступили и другие неравнодушные пассажиры, для которых запросы на справедливость и возмездие были путеводными.

— Иди на стройку работать, лоб здоровый, — угрожающе шипела на контролера женщина среднего возраста.

Глава 2

— Валера, у нас гости, — как-то особенно, с придыханием, сказала Лена, как только он переступил порог дома.

— Что за священный трепет? Неужели к нам пожаловал директор ФБР? С неофициальным визитом.

— Хуже…

— Что может быть хуже, — ухмыльнулся в ответ Валера.

— Игорь привел свою Алину, сейчас сидят в его комнате. Ждали тебя к ужину.

— С каких это пор вы стали меня дожидаться? Фантомные боли из прошлой жизни?

— Не ерничай! Пусть, девочка увидит, что у Игоря хорошая, дружная семья. А, вдруг, это наша невестка?!

— А… Тогда понятно! Чистой воды клоунада! Выдаем желаемое за действительное?

— Да тише ты, ребята могут услышать. Прошу тебя, веди себя нормально?

— Интересно даже, а как я себя вел до сих пор?

— Ну, последние пару лет, как принц Уэльский в изгнании.

— Понятно…Слушаюсь, леди Ди! Хотя нет, Камилла Паркер-Боулз, на этот раз буду душкой. Улыбаться нужно?

— Желательно.

— А что, если моя улыбка покажется детям дебильной? Не подумает ли невестка, что я юродивый, как думаешь? Глаза нельзя таращить… главное, не забыть об этом. Мама говорит, что, когда я таращу глаза, ее начинает подташнивать. А можно мне отпускать уместные колкости и остроты? Нет, лучше сидеть да помалкивать — сойду тогда точно за умного.

— Да, ну тебя, дурачок! Иди мой руки, а я зову детей к столу.

Семейный ужин удался. Обстановка сложилась непринужденная и никому не пришлось ничего из себя изображать.

— Как тебе Алина? — спросила вечером Лена, когда Игорь пошел провожать свою гостью.

— Славная девчонка, кажется, даже слишком хороша для нашего оболтуса. И что она в нем нашла. Семьдесят килограммов чистого пофигизма, помноженного на лень и головотяпство.

— Ты так говоришь об Игоре, вроде бы это соседский мальчишка.

— Нет, Ленка, я просто объективный. Называю вещи своими именами. Но надежда у меня нет-нет да и затеплится, что он возьмется со временем за ум.

Конечно, Валера преувеличивал. Игорь и правда не отличался особой прилежностью, впрочем, как и большинство среднестатистических двадцатилетних парней. Он учился на бюджете в университете и подрабатывал репетитором английского в онлайн школе.

— Вспомни-ка лучше себя в институте.

— А что тут вспоминать? Ты как захватила меня на первом курсе, так я и пожить не успел как человек.

— Ну, да! Насмешил! Кто кого еще в оборот взял? Проходу мне не давал. Вот, я и влипла по неопытности.

— Опомнись, неблагодарная! — шутил Валера. — Я спас тебя от клейма старой девы.

— Ага, в двадцать два года — засмеялась Лена, — хороша была бы старая дева.

— Ну, во всяком случае, подарил тебе семью и радость материнства! А то как! Это тебе не шуточки. Так бы в девках и померла!

— Я даже не сомневаюсь в этом! Иди уже спать, спаситель! — улыбнулась Лена.

— Какой там спать! Еще буду с проектом разбираться. Никак не успеваю закончить в срок. А ты ложись. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

— Ленка, а почему ты выбрала все-таки меня, а не Витьку Яценко из второй группы? Помню сох он по тебе.

— Мне понравились твои родители.

— Вот, так номер!

— Особенно тогда, когда мы прибежали с пары по французскому к тебе домой, чтобы перекусить.

— Ну и что? Не понимаю?

— Что тут непонятного! Сергей Владимирович лежал поперек коридора, немножко навеселе, у него не было сил даже добраться до кровати. Но при всем при этом напевал что-то себе под нос про Ленина.

— А…припоминаю: «Ленин всегда живой. Ленин всегда с тобой. В горе, в надежде и радости»

— Да, точно. Вот, тогда-то я и поняла: «Валерку нужно брать. С ним точно не соскучишься».

— Да, и надо сказать, ты не прогадала! Вытащила свой счастливый билет!

— Да, ты мой джекпот! Повезло просто, да и все!

— Папа тебя как-то сразу полюбил! А вот маме понадобилось время.

— Просто, маме я втихаря денег на сто граммов не давала.

— Мы догадывались, что это было твоих рук дело, а не сердобольных соседей! — улыбнулся Валера.

— Хороший он был, смешной! Не хватает его!

— Ну, кому смешной, а кому и не очень! Сейчас-то весело, но тогда нам с мамой было не до смеха.

— Я тогда не понимала, что это за беда такая. И что еще по наследству может передаваться.

— Не вышла бы тогда за меня? Если бы понимала?

— Даже не знаю… Что теперь говорить. Хотя нет, вышла бы! Ты же был тогда веселым, предприимчивым, остроумным. Если бы был таким, как сейчас, и ходил с теперешней бульонной физиономией лишнего человека, то бежала бы от тебя, дальше, чем видела.

Глава 3

— На работе у Ялинского был полный завал. Ну, и не удивительно, собственно. Все как раз в порядке вещей. Поджимали сроки выполнения документов — по обыкновению, всех одновременно. Нужно было успеть везде и сразу, и кровь из носу закрыть все хвосты до завтрашнего утра.

Кто придумал эту малоэффективную систему? Эту мудреную иерархию? Этот круговорот никому не нужных бумаг, курсирующих в сумасшедшем водовороте чиновничьей машины? За столько лет службы Валера так и не разобрался, кому же пришло в голову все так усложнить. Какому подпольному лиходею-диверсанту?

— Хотя, если посмотреть на все с другой стороны, — размышлял Валера, — то не могут же все вокруг быть дураками или, чего доброго, пособниками преступного замысла, а ты один — в ослепительно белой манишке… Наверное, не понимаешь ты ничего. Не видишь общей картины. Не для средних умов этот ребус. Не для «шушеры», как ты, Валерчик! Не умеешь ты мыслить масштабно, выходить за рамки узконаправленного, зашоренного созерцания и местечкового мировоззрения. Как-то так, брат.

— Однако, удивительно другое: даже, при такой губительной для государственного мужа философии, исполнял Валера свой чиновничий долг с толком и маломальским рвением, действовал грамотно и четко, согласно прописанной «свыше» должностной инструкции. Над столом в кабинете красовались его многочисленные грамоты, благодарности и поздравительные открытки. Надо отдать ему должное, с работой он справлялся. Это не могло не радовать. Вернее, должно было бы радовать, но как-то не сложилось. Валеру все бесило, выводило из состояния равновесия, бросало то в жар, то в холод. Абсолютно все, начиная от коллектива и заканчивая пылящимися на стене одами, воспевающими его вовлеченность и профессионализм.

— Так было, конечно, не всегда. Когда-то все было по-другому. Не то, чтобы он был фанатом своего дела, нет, такого за ним и раньше не наблюдалось. Но прежде, в былые добрые времена, он получал хотя бы небольшое моральное удовлетворение от своей деятельности. А вот в последние два-три, ну, может от силы, четыре года, Валере стало совсем невмоготу. Все в его жизни перевернулось с ног на голову, вдруг, вспомнились давно похороненные мечты, забытые обиды и неудачи, которые, коварно подкравшись по-пластунски, притянули за собой еще целый ворох новых досад и разочарований.

— В особенности сейчас, накануне своего сорокапятилетия, он чувствовал себя прескверно. Хотелось кричать во весь голос, топать ногами, материться и с остервенением бить наотмашь. Кого? Да всех подряд! А главное, высказаться. Ну, да… сказать наконец-то всем окружающим, что он обо всем этом думает. Раздражение и неудовлетворенность, помноженные на хандру и апатию, достигли своего апогея.

— Валерий Сергеевич, на аппаратном совещании в понедельник будут рассматривать просрочки, как у вас с этим?

— Интересно, а если бы эта кобра меня укусила, — подумал Валера, — укус был бы смертельным? Или нашлось бы противоядие? Вряд ли, от таких не спасают.

— Все в порядке, Инна Игоревна, — уважительно ответил Валера, — к понедельнику все закроем. Не беспокойтесь. Держу на контроле.

— Снова придется праздновать День рождения на работе, иначе ж сожрут с потрохами. — продолжал свои размышления страдалец. — Еще грядет одно испытание… Они уже две недели, как предвкушают приближающуюся попойку. Никак не отвертеться. Хоть бы у Олега получилось прийти.

— В Секторе защиты информации работал Валерин приятель, единственный человек на все пять этажей министерства, который вызывал у него положительные эмоции или попросту не выводил из себя. Олег уже лет пять, как жил один, после развода с женой. И, кажется, всем был доволен, в отличие от товарища.

— Ну что, как насчет рыбалки на эти выходные? — спросил Олег, заглядывая в кабинет к Валере, заваленному по уши документацией.

— Ты знаешь, можно! Сам уже думал тебе предложить. Потому как еще немного, еще чуть-чуть и меня разорвет, как ядерный реактор с неконтролируемой цепной реакцией.

— М-да, — почесал голову Олег, — что-то ты совсем приуныл, приятель.

— Приуныл — это мягко сказано, не то слово. Ладно, об этом потом. Наверняка буду знать, только в пятницу. Если разгребу все это, то обязательно поедем.

— Да, пропади оно все пропадом! Еще из-за этих бумажек отказываться от рыбалки и прочих радостей жизни. Ты чего, друг, совсем сбрендил?

— Так в понедельник же намечается публичная порка, на аппаратке. У тебя как по просрочкам?

— Как? Да как у всех. Висит парочку писем. Но думаю, что до пятницы все закрою. А если нет, то так и будет.

— Завидую твоему здоровому пофигизму.

— А чего брать дурное в голову? Как-то выкрутимся.

— Ок, договоримся тогда в пятницу. Насчет рыбалки я имею в виду. Кстати, у меня в следующую пятницу День рождения.

— Помню, дружище. Погуляем?

— Ага, погуляешь тут. Компания та еще подобралась. Одна Людмила Степановна чего стоит. Кусок в горло не лезет, когда она на тебя смотрит. Приходи в обед. Разбавишь компанию. А то мне сидеть одному с моими тетеньками как-то совсем неохота.

— Ничего слегка выпьем, и по боку будет и Людмила Степановна, и иже с ней.

— Так это сколько ж надо принять на душу, чтобы нейтрализовать этот стокилограммовый рентген аппарат.