Никчемная жена. Хозяйка своей судьбы

Глава 1. Ненужная

— Кто это такая?! Что она делает в нашей постели?!

Девица, устроившаяся на груди моего мужа, молода и хороша собой.

Пышнотелая, белокожая. Дебелая. С роскошными золотисто-рыжими волосами. Они вьются кольцами и лежат, как золото, на подушках.

— Колченогая дрянь, — ругается на меня мужчина, поднимаясь. — Какого черта ты вылезла из своей могилы? Сдохнуть — и то нормально не можешь…

Меня же шатает.

Я ухватываюсь побелевшими пальцами за дверной косяк, чтоб не упасть.

Глаза мои застилает болезненный пот.

От слабости и голода кружится голова.

Я ничего не знаю. Ничего.

Помню только, что этот гладкий, холеный, сытый мужчина — мой муж.

Черные волосы, тело, затекшее слоем ровного жира.

Красивое, но немного обрюзгшее лицо.

Как откормленный, ухоженный кабанчик. Добротный, сытый, здоровый и веселый.

Когда-то его звали Красивый Барон…

— Кто это такая? — повторяю я, указывая на девицу.

Рука у меня тонкая, бледная. Как у привидения.

— Моя любовница, — мерзко и прямо заявляет муж. — Нравится? Хороша кобылка. Не то, что ты, дохлая сволочь.

Ужас окатывает меня ледяной волной.

Что чувствуют жены, обнаружившие мужа с любовницей?

Наверное, это. Смертельный холод.

Потому что та часть сердца и души, которая любила, отмирает. И вместо нее образовывается страшная пустота, наполненная смертью и черной всепоглощающей болью.

Ради этой женщины меня уничтожили. Втоптали в грязь. Изломали.

Меня больше нет. Моей личности, моей индивидуальности.

Обменяли на ее сочное тело и яркие волосы.

Задыхаюсь от прикосновения этого гнетущего, испепеляющего одиночества.

Предательство, боль и отчаяние наваливаются на меня.

Я знаю, что никто меня не защитит. Я никому не нужна.

И муж, человек, самый близкий и родной, просто избавляется то меня, как от мусора.

— А я? А как же я…

Она лежит в моей постели… на моем месте, пока я сама, как паршивая собака, корчусь в сыром холодном углу!

На глаза наворачиваются слезы.

— Не твое дело! — рычит этот жирный свин мне в лицо. — Ты какое имеешь право задавать мне вопросы? Это мой дом! Делаю, что хочу!

— Мой поросеночек, — тянет капризно девица. — Это кто? Ты же сказал, что твоя жена умерла?!

Я отшатываюсь, словно мне в грудь вонзили острый клинок.

Умерла…

Да, наверное, так и было.

Потому что я очнулась под лестницей, в темном закутке. На каменном холодном полу.

Сваленная в угол, как ненужный хлам. Как старый строительный мусор.

И кто знает, упала ли я сама, или этот заботливый и добрый муж мне помог.

Угостил парой тумаков, тюкнул в висок, да и оставил там умирать…

— Тощая тварь, — с ненавистью бормочет он. — Каким образом тебе удалось подняться из могилы?.. Черти тебя тащили, что ли?..

Если это сделали черти, то я им очень благодарна. Они ужасно милосердны и не лишены чувства справедливости!

Бить сейчас он меня не станет. Рыжая девица — свидетель.

Если он меня зашибет на ее глазах, рыжая может разболтать.

Такие глупые девицы всегда болтливы.

Может похвастаться подругам, что ради нее Красивый Барон прибил до смерти свою старую жену.

И тогда ему несдобровать.

Поэтому он рычит злобно и отступает от меня.

На девице моя рубашка. Красивая, новая, с яркой вышивкой. Та, которая предназначалась мне на первую брачную ночь, и та, которую я ни разу не успела надеть.

Муж просто разорвал на мне платье и изнасиловал меня в темном пиршественном зале, когда все гости ушли. Жестоко, жадно и грубо. Впрочем, муж ведь не может изнасиловать? Жена ведь ему принадлежит, и он может делать с нею все, что хочет?

…Ее, любовницы, белые пухлые пальчики деловито копаются в шкатулке.

В моей шкатулке! Я привезла ее с собой из отчего дома!

Она выбирает украшения.

Красивое ожерелье из кроваво-красных коралловых бусин уже надето на ее шею. Она подбирает серьги, выцарапывая их из моих украшений острыми ноготками.

И меня мутит от того, с каким хозяйским видом она это делает.

— Это моя новая жена! — с ненавистью бросает муж мне в лицо.

— Жена? — шепчу я потрясенно. — А я тогда кто же?..

— Никто! — шипит он, сузив глаза. — Ты здесь никто! Уяснила? Убирайся!

Глава 2. Фальшивые камешки

— Что вам угодно? — осторожно спросила я.

Странный ювелир занервничал как будто еще больше.

«Уж не украл ли он что-нибудь?» — неприязненно подумала я.

Дальнейшие его действия лишь подтвердили мои самые худшие опасения.

— Я хотел бы, — вкрадчиво произнес он, вытягивая из-за пазухи коробочку, обтянутую линялым розовым шелком, — чтобы вы сохранили это для меня. Мне на пару дней надо отлучиться. А вы, коль уж решили задержаться тут, подождите меня. Вернете это мне, когда я приду.

Коробочка была длинной и плоской.

В таких футлярах обычно хранят драгоценности.

И я уж совсем было решила, что этот проходимец стащил какое-то украшение, и теперь лихорадочно пытается его спрятать.

Но было одно «но».

При ближайшем рассмотрении коробочка оказалась очень и очень дешевой.

Склеена, скорее всего, из толстого картона.

Фальшивая.

— Что это такое? — резко спросила я.

Ювелир как-то резко дернулся. Но тут же взял себя в руки и поспешно отстегнул замочек, демонстрируя мне содержимое.

— Это… подарок, — ответил он нерешительно. — Одной моей юной, очень юной знакомой… Вещь дешевая, фальшивка, подделка. Игрушка для ребенка. Но я обещал его принести, и терять не хочу.

Внутри коробочки, в ложе на грязноватом белом атласе, лежали камни.

Довольно крупные яркие камни, каждый в диаметре примерно пять сантиметров.

Каждый искусно огранен, как бриллиант.

Каждый блестит и переливается, как самая огромная в мире драгоценность.

Пара прозрачных белых, насыщенно-желтый, темно-зеленый, нежно-розовый, лавандовый и синий.

— Будь они настоящими, — произнес ювелир, — им место было в королевской короне. Но они фальшивые. Хорошо ограненные стекляшки, и только.

— И все же они вам дороги? — уточнила я.

Тот пожал плечами.

— Они самое дорогое, что у меня есть, — ответил он. — Ну, так вы возьметесь их сохранить?

И он буквально впихнул мне в руки эти камешки!

Да еще и — вот нахальство! — из кучки меди, оставленной мной за ночлег и суп, ловко выдернул пятачок!

— Эй! — возмутилась я. — Это еще что такое?! Просите об услуге, а еще и деньги у меня берете за сохранность ваших стекляшек?! Я у вас, кажется, не покупаю этот товар!

Слово «покупаю» преобразило моего странного знакомого.

Ювелир вдруг обрел уверенность в себе.

Ловко захлопнул картонную крышку, отодвинулся от меня, словно знать меня не знает.

— Верну пятак, когда приду за своей коробкой, — сухо и холодно произнес он, демонстрируя мне монету. — Так они сохраннее будут, не так ли? Вы от них не избавитесь, и в окно не выкинете. Иначе пятака вам не видать.

— Так об услугах не просят! — возмутилась я.

Мне казалось, что он насильно втягивает меня в какую-то опасную авантюру.

Нахально пользуется моей беспомощностью. Тем, что некуда мне идти, некому жаловаться.

Он понял мое бедственное положение.

Знает, что пятачок мне дорог. Ведь денег-то у меня в обрез!

Может, увидел тень голодных слез в моих глазах, когда этот пятачок отнял.

И понял, что я, отчаявшись, никуда не денусь. Дождусь его. Довольно циничный расчет.

— Заберите вашу коробку! Я согласия не давала! Это стекло не стоит пятачка! Эй!

Но он был уже далеко.

Всучив мне эту коробку, он тотчас подскочил на ноги и поспешил прочь из таверны.

Что за странный тип?! Кому нужные его стекляшки?

Куда он направился, раз так боится их потерять?!

Или он просто меня хочет тут задержать, под благовидным предлогом?!

Но зачем?! Он ведь меня даже не знает!

Ограбил буквально, дав треть от стоимости моих побрякушек, навязал стеречь свои бесполезные стекляшки, и удрал!

А пятака было жаль; и пришлось добавить еще один в кучку меди, чтоб расплатиться с хозяйкой.

— Милая, а есть ли в комнате место, где я могла б помыться? — спросила я у нее, пока та пересчитывала и сгребала медяки в карман.

— Помыться? — переспросила она, нахмурив лоб. — Могу велеть туда бочку поставить, и теплой водой ее наполнить. Но это будет стоить дополнительно еще два медных!

Я кивнула:

— И кусок мыла, пожалуйста!

После сытного ужина сил у меня прибавилось. Я ощутила себя немного здоровее, голова прекратила кружиться.

Но с набитым животом мне ужасно захотелось спать.

Веки просто слипались. Не думалось, не было никакого беспокойство.

Только одно желание — упасть тотчас и уснуть.

Глава 3. Битва платьев

Как управлять могущественными артефактами?

Я не знала.

Шагая по туманному городу, я сто тысяч раз с яростью представляла, как с неба на мостовую передо мной падает Красивый Барон. Разбивается в лепешку, как пересевшая слива.

Но ничего не происходило.

Я твердила об этом своем желании снова и снова, с жаром и яростью, но Барон все не падал.

Значит, это не так работает. Если работает вообще.

В конце концов, кто сказал, что эти камешки в потрепанной розовой коробке — волшебные? Болтушка-толстуха? Да она врет на ходу, особо не задумываясь. Могла насочинять. Ей верить вообще нельзя!

А если эти камни и правда волшебные, то, может, у них свои правила есть? Как с лампой Алладина?

— Нельзя убивать, нельзя воскрешать умерших, — процитировала я знакомое с детства правило.

Но догадки мои тоже не привели ни к какому результату. Как бы я не загадывала желания, как бы я их не формулировала, они не сбывались.

Вот тебе и магические артефакты…

Словом, когда я дошла до базара, я окончательно разуверилась в магических способностях красивых стекляшек.

Мечтать о волшебном решении моих проблем было некогда. Надо было становиться на ноги и поменьше витать в облаках!

У базарной площади самая бойкая торговля.

Самые дорогие лавки и мастерские.

Швейная, разумеется, тоже была.

Красивая вывеска, стеклянная витрина, за которой — вот же чудо! — на манекенах, набитых соломой, были выставлены несколько платьев, довольно неплохо пошитых…

И грохот и гром внутри.

Кто-то ругался, кто-то выл тонким голосом на одной ноте.

Я даже оробела и уж было хотела развернуться и бежать отсюда.

Но вовремя взяла себя в руки и уверенно поднялась по ступенькам.

За дверями лавки разыгрывалась целая трагедия.

Посередине лавки стоял манекен, облаченный в платье — я так понимаю, в недошитое.

Одна работница истошно выла, сидя прямо на полу. А хозяйка с видом убийцы гонялась за второй работницей, дородной краснолицей женщиной. Очень верткой и шустрой, несмотря на габариты.

— Ты уволена, мерзавка! — кричала хозяйка лавки, тощая женщина в хорошо пошитом платье. Оно было простое, но не лишено некоторой элегантности даже. А на ногах этой почтенной дамы были надеты полосатые, очень добротные чулки и крепкие башмаки. Очень модно.

—Нет, ты убита! Я убью тебя, мерзавка! — вопила она, не прекращая своих попыток вонзить в краснолицую портновские ножницы.

— Вы обещали уволить ее месяц назад! — рыдала сидящая на полу. — И не сделали этого! И вот что она натворила!

Бегающие умаялись, запыхались и остановились. Краснолицая буквально-таки повисла на манекене, обхватив его пухлыми руками. От нее разило винным перегаром.

— Сударыня, — робко позвала я, обращаясь к хозяйке. — Я хотела бы устроиться на работу… возможно это?

— Еще одна, — устало произнесла хозяйка. — Работница… достаточно с меня работниц, помощниц, мастериц! Вы любите только деньги! А положиться на вас нельзя! Вон!

Красномордая вздрогнула и испустила еще одно облако сивушных паров.

Я испуганно глянула на платье на манекене, из-за которого разгорелся сыр-бор.

Оно было пошито из замечательной, прекрасной, очень хорошей ткани.

Нежно-лавандовое, с тонким рисунком розового цвета.

Как лепестки гладиолуса с розовыми прожилками. Такое светлое, и чуть затемненное в складках.

Юбка была выполнена неплохо. Насборена где надо, где надо приподнята.

А вот с корсажем дело обстояло из рук вон плохо.

— Отдавать скоро, — выла работница, сидя на полу. — А теперь мы вместо денег останемся на улице!

— Вон! — снова выдохнула портниха, ткнув в краснорожую ножницами.

Корсаж был странно перекособочен.

Его словно пожевали и выплюнули, неловко пристроив на место.

Детские аппликации из цветной бумаги выглядят так же нелепо и косо-криво, как этот предмет гардероба, уныло висящий на манекене.

— Ты разорила меня! — с ненавистью выдохнула портниха притихшей и испуганной краснорожей. — Ты!.. Ты знаешь, сколько это стоит?!

— Мы все пойдем побираться, когда госпожа графиня потребует назад свои деньги! — выла сидящая на полу помощница.

Краснорожая и сама была не рада. Она тоже рыдала, но тихо. Лишь носом швыркала.

— Бес попутал, — бормотала она. — Это все рыжая! Любовница Красивого Барона! Она сказала, всего по кружечке, ну я и… эх!

— Нечего связываться со всякой швалью! — взревела портниха яростно. — Ты же знаешь что рыжая собирается всех затмить на предстоящем приеме! Она вообще могла напоить тебя, бросить в пивнушке спать и сюда пробраться, чтоб изрезать все платья в мастерской!

Глава 4. Новая обитель

Графиня, разумеется, не утерпела и платье примерила.

Швея и Герти помогли ей облачиться, аккуратно застегнули все пуговки и крючки, расправили юбки, поправили кружева.

И оказалось, что платье село идеально. А наши ухищрения с насборенным лифом и воротником добавили плоской груди графини дополнительного объема.

Графиня даже похорошела. И суровый Тиль сменил гнев на милость.

Увидев сестрицу в новом платье, он от неожиданности крякнул. Его единственный глаз смотрел теперь теплее, и улыбка сделалась мягче.

А графиня была просто вне себя о счастья.

— Это невероятно, невероятно! — щебетала она, разглядывая себя в зеркале.

Она то распускала эти пуговки, любуясь на свои обнажающиеся плечи, то снова их застегивала, принимая вид царственный и величавый.

— Тебе очень к лицу этот цвет, — буркнул и капитан, наблюдая за сестрой.

В конце концов, накрутившись всласть перед зеркалом, она от щедрот дала швее увесистый кошель, намного больше, чем обещала, и пошла переодеваться.

— Упакуйте мое новое платье! — велела она из-за ширмы. — Чтоб ни одно пятнышко, ни одна капля дождя его не попортила!

— Как прикажете! — часто-часто кланялась швея.

Одноглазый капитан Тиль тоже остался доволен.

Он изволил милостиво на нас глянуть и… неожиданно звонким щелчком кинул мне серебряный!

Я машинально поймала его на лету и зажала меж ладоней.

А Тиль глянул мне прямо в глаза, снова улыбнулся.

Его явно забавляло то, что он играет со мой, как кот с мышью.

— Удачи тебе, бродяжка, — сказал он напоследок, прежде чем вышел из лавки.

После того, как дверь за ним закрылась, у всех вырвался вздох облегчения.

— Дурной он человек, — произнесла швея вполголоса. — Жестокое у него сердце, если вообще оно есть. Ты, девица, смотри, не попадайся ему лишний раз на глаза. Он, знаешь, улыбается-улыбается, а потом раз! И ты уже дрыгаешь ногами на виселице.

Я крепко зажала в ладони серебро, что дал мне Тиль.

Оно все еще хранило тепло его рук…

— Да откуда там добру взяться-то, — проворчала из угла Герти. — Все семейство еще те звери… От бешеного волк не родится кроткий агнец!

— Отчего он слеп на один глаз? — вдруг спросила я.

— Да папаша же его, Дурной Граф, — неохотно ответила хозяйка ателье вполголоса, собирая лоскутки и обрезки ниток, — с какого-то перепуга решил, что это не его сын. Хотя порода-то видна, в карман ее не спрячешь!

— Это верно, — согласилась я. — И что же?

— Он велел юному Тилю пройти какое-то испытание, сколь рискованное, столь и глупое. Мол, только моему сыну по плечу такое. Старый тщеславный гордец… или просто хладнокровный убийца, пославший на смерть родного сына.

— Но зачем? — изумилась я.

— Боялся подрастающего отпрыска, — подсказала Герти из своего угла.

— Не желал передавать ему корону графа! — выкрикнула девчонка. Оказывается, она тоже подслушивает наш разговор. — Тиль в двадцать один год должен был стать главой семьи, а старый граф хотел сам возглавлять клан!

На нее все зашикали — тише, тише! Чего орешь?!

И она примолкла и спряталась за стол, заваленный свертками тканей.

— А что это было за испытание? — поинтересовалась я.

— В народе много чего болтают, — нехотя ответила швея. — Только ничего конкретного никто не знает. Может, его бросили с уголовниками-головорезами в одну яму. Или посадили в пещеру с дикими зверями. Но это было жестоко… и совсем ненужно.

— И что же? Тиль его прошел, это испытание?

— Разумеется, — вздохнула швея. — Вероятно, в словах старого черта-батюшки была доля правды. Только его отпрыск мог зубами выгрызть свою жизнь у опасных и жестоких существ.

— Ну, зубы-то как раз у него все целые, — заметила я, припоминая улыбку Тиля.

Чарующую и опасную одновременно. Гипнотизирующую до дурноты, до тумана перед глазами.

— Это потому, что они крепче всех прочих! — снова не выдержала девчонка. — Драконы зубной болью не страдают!

— Лили! Несносная девчонка! — выругалась швея. — Тише, тише! Ни к чему так орать! Ты хочешь, чтоб кто-нибудь пронюхал, о чем мы тут болтаем?!

Лили снова притихла, а швея вернулась к своему рассказу.

— В общем, мастер Тиль там потерял глаз. Говорят, тому, кто повредил ему лицо, Тиль вырезал сердце, — женщина зябко передернула плечами.

А я-то думала, он недавно ослеплен!

— И что ж отец? Признал его?

— Этот старый злобный черт? — усмехнулась швея. — Нет, конечно. Не для того он посылал сынка на верную смерть. Когда тот вернулся с черной повязкой на глазу, папаша тотчас объявил, что у его детей не должно быть изъянов. И калеки ему в доме не нужны.

Глава 5. Новый заказ и модный приговор

Мысль о машинке не покидала меня всю следующую неделю.

Пальцы на пошиве несложных предметов гардероба я поколола себе прилично. Мадам только посмеивалась над моими мучениями, и потирала ручки. Шила я не хуже Герти,быстро и аккуратно.

Значит, будет хорошая прибыль.

А машинка хозяйки стояла без дела, под замком, прикрытая деревянным чехлом.

Сама же хозяйка в работе участия не принимала.

Полученная плата за чудо-платье так вскружила ей голову, что она день и ночь пропадала в городе.

Возвращалась поздно вечером. Либо навеселе, либо с новыми покупками.

И сил у нее хватало лишь затем, чтобы проверить, готовы ли штаны и жилеты, что она велела нам пошить.

Но все же без ее надзора нам было намного свободнее и спокойнее.

Мы тихонько шили себе втроем, болтая и особо не утруждаясь.

По вечерам варили немудреные супы, сложившись своими медяками и наедались вдоволь. И силы потихоньку возвращались ко мне. Я уже не спала на ходу, меня не качало из стороны в сторону, когда я ходила.

Да и девушки тоже немного отъелись. Щеки их немного порозовели.

— Это счастье не на долго, — однако, говорила Лили. — Пока она не промотает ровно половину. Скупит всякого ненужного добра, ложки серебряные, или, там, вилки. Стащит к себе в комнату, запрет. А потом снова явится сюда.

— Злая, как собака, — сердито подхватила Герти. — И будет нас гонять. Как будто мы виноваты, что ее денежки так быстро кончились. Ну, вот зачем ей серебряный кофейник, скажите мне на милость?!

Я же с тоской думала только о том, где б взять денег на свою швейную машинку.

Пара-тройка серебряных жалования в месяц — это мало. Ничтожно мало.

С этих денег не отложишь ничего.

А машинка стоила пять!

Я узнавала.

Пользуясь отсутствием хозяйки, я обошла все мастерские и нашла то, что мне нужно.

Мне даже разрешили попробовать ее в деле.

Я тронула колесо, и машинка застрекотала, как кузнечик.

Это была определенно моя машинка. Моя вещь.

Она ждала меня!

Казалось, она даже ластилась ко мне, как котенок.

Купить сейчас?

У меня ведь были деньги, которые дал мне странный ювелир.

Даже золотой имелся.

О нем я вспомнила, в очередной раз перебирая странные камешки, что достались мне за пятачок.

Но впереди была зима. Холодно и голодно.

Герти говорила, что зимой заказов намного меньше. Так что хозяйка может начать… не платить.

Уйти к другим хозяевам? Да кто ж сказал, что они окажется милосерднее и щедрее мадам!

А хозяин ателье мог бы вообще начать приставать и домогаться. В моем положении это было б совсем ни к чему. Не дай бог, изнасилует, и я забеременею. Он и выгонит меня с младенцем. А это верная смерть!

Так что лучше сидеть там, где сидится сейчас.

А жить-то как-то надо.

Зимой придется покупать хворост и дрова для печи, или я замерзну насмерть в своей каморке.

А еще есть что-то надо. И, конечно, купить одежду на зиму.

В общем, я теперь боялась тратить деньги.

Вечером, задувая свечи и ложась спать, я доставала из кармана юбки коробочку с разноцветными камешками и вертела их, любуясь переливами граней.

Один камень, лавандовый, цвета платья графини, теперь казался мне бледным и холодным. Как будто погас. Или из теплого стекла обратился в огромный ледяной бриллиант.

Но такого ведь быть не может, не так ли?

Зато синий будто б налился жизнью и силой.

Даже немного теплым был. Наверное, это от тепла моих рук?

Я вертела его и так, и этак, мечтая о лучших временах.

«Купи машинку, купи!» — будто нашептывал мне синий камень.

А я думала, что купила б непременно, если б…

Если б был снова такой заказ, как у графини. Срочно, дорого и богато.

И если б я вела этот заказ сама. И плату если б получила сама.

Мадам пусть сорит деньгами по лавкам и кабакам.

А я б работала, и заработала б золотом! Вот тогда можно было б купить не только машинку, но и крошечный домик.

И открыть свое дело!

«И Герти переманить к себе, — сонно мечтала я, поглаживая камешек. — Лили сама прибежит вслед за ней, вприпрыжку. Уж я б их не морила голодом…»

Странное дело!

Утром все камни оказались на месте, в коробочке.

А сама коробочка глубоко в кармане юбки. Будто я, сонная, встала и сама положила их на место.

Хотя я совершенно не помнила, чтоб так делала.

Глава 6. Старые знакомые

Честное слово, я бы отдала камни!

Вот как только мой странный знакомец, назвавшийся ювелиром, ступил ко мне, так сразу и отдала бы.

Тем более, что он был не один. Этих негодяев было четверо. Прям, целая ювелирная гильдия!

Да я даже полезла в карман!

Но тут же вспомнила, что именно сегодня я коробочку с камешками выложила в своей комнате. Спрятала вместе с атласом и бархатом.

Что за напасть-то такая?!

И теперь мне свернут шею ни за что!

Впрочем, если б я отдала камни, мне свернули бы шею гораздо быстрее.

— К… камни? — выдохнула я, пятясь. — Какие камни, сударь? У меня не ничего! Только полная корзинка стекляшек, сударь!

И я красноречиво позвенела корзинкой.

Вести этого господина в ателье? Не вариант.

Он перережет глотки всем, и юной Лили, не пожалеет.

Лже-ювелир осклабился.

Под полями его видавшей виды шляпы глаза его горели угольями. Острые зубы скалились, словно он уже готов был впиться в мое горло.

В руке его блеснул нож.

— Ты же знаешь, о чем я говорю, красотка! — произнес он. Медленно, зловеще, тягуче. — Зачем ты мне лжешь? Это всего лишь стекляшки. Верни их мне, как договаривались, и иди своей дорогой. Живи спокойно дальше. Ты же… не загадывала им?

Он вдруг встал, словно на невидимую стены налетел.

Дружки его нервно переглянулись меж собой.

— Ты же не загадывала?! — его голос грозно прогремел его голос. Он отразился от стен окруживших нас домов, оглушив меня. — Не загадывала им?!

— Да вы путаете меня с кем-то! — отчаянно заверещала я в последней попытке выкрутиться.

Глупая попытка.

Но и признаться, что камни у меня, я не могла.

Один из них, лавандовый, погас!

Что скажет этот господин, если увидит это? Да он в ярость впадет! Может, я испортила его сокровище?

— Ты за дурака меня держишь?! — прогремел он.

Я крепко зажмурилась. Вот он, мой смертный час. Недолго ж я продержалась в этом суровом мире…

— Ба-а, какая встреча! — прогремел надо мной знакомый насмешливый голос.

Загремели копыта, и я ощутила за спиной жар большого тела, почувствовала запах лошади.

— Кристо! А ты стал еще более жалким! Нападаешь на женщин? Скоро начнешь мериться силами с сопляками и отнимать конфеты у младенцев? Как быстро падает твой уровень! Намного быстрее, чем мое уважение к тебе!

Всадник спешился, и я отважилась распахнуть глаза.

Тиль!

Черт подери, даже не знаю, с кем из этих двоих оставаться наедине безопаснее!

И не уверена, кто из них опаснее…

Тот, кого назвали Кристо, оскалился, как бешеный пес.

— Эдмон, — выплюнул он. — Одноглазая чума! Какого черта тебя сюда занесло? Ты нутром чуешь, звереныш? Унюхал…

Тиль рассеянно и бесшабашно пожал плечами.

— Все намного проще, дружище, — произнес он, вытягивая с угрожающим шелестом из ножен узкий меч. — Я знаю этот город как свой карман. Я помню, где кто живет. Эта дамочка явно не из этих домов. Заплутала; зашла в подворотню, откуда выхода нет, и слишком долго не выходила отсюда. Уж можно было б сориентироваться, что попала в тупик. Значит, что-то ее задержало.

— Врун! — оглушительно выкрикнул Кристо, и Тиль расхохотался, нацелив на него и меч, и вынутый из-за пояса кинжал.

— Одноглазый урод, — прорычал Кристо, перекидывая нож из руки в руку.

— Не дразнись, — ответил ему Тиль, мягко и плавно подкрадываясь к нему. — Не то распишу тебя, и будешь уродливее меня.

Силы мне изменили.

Ноги мои подогнулись, и я так и сползла на брусчатку, прямо под ноги коня капитана городской стражи Тиля.

А сам он, бесшабашно и яростно, накинулся на того, кого звал Кристо, и на его подручных.

Звон и лязг оружия прокатился в узком пространстве меж стенами.

Один из сподручных Кристо ловко накинул на руку Тиля крюк, стараясь оттащить капитана от противников.

Но Тиль одним взмахом меча перерубил веревку, избавляясь от крючьев, а вторым взмахом вбил кинжал в сердце нападающего.

От вида первой крови я кулем повалилась под копыта коня.

Тот стоял смирно, словно раз тысячу видел нечто подобное.

Лишь склонился ко мне и коснулся бархатными губами моего лица, приводя в чувство.

Мол, ну, чего ты раскисла. Это ненадолго.

У меня ж мир вращался перед глазами словно я была мертвецки пьяна.

Тиль рубился страшно и сильно.

Из разорванного рукава его черной кожаной куртки вывалился, как белый флаг, рука его сорочки. Окровавленной сорочки!