Низвержение.

Пролог.

Альтар, высочайшая вершина Мира, чьи неприступные для простых смертных пики возвышаются на десятки переходов*, уходя в безжизненные, холодные пространства. По легендам, эту гору воздвигли сами боги, дабы наблюдать с ее высот за смертным миром, и видеть всякую творимую в нем несправедливость. Однако, в тот злополучный день ее тысячелетний покой был нарушен. Почти у самой вершины, в лишенном воздуха пространстве, куда не поднимались даже духи, шла яростная битва. Огромный дракон, сильнейший из всех сотворенных монстров, яростно ревел, сотрясая ревом саму материю. Вокруг него бесновались силы «мифа», подчиненные метавшимся около чудовища фигуркам, совершенно жалким на его фоне. Смертные, дерзнувшие вступить в этот бой, были полностью уверены в своей победе. Паря в воздухе вокруг ящера на невиданных скоростях, они наносили быстрые удары, сливавшиеся воедино с лучами безразличного солнца. Броня дракона, почти неуничтожимая защита, лопалась словно шкурка перезрелого плода, испуская фонтаны брызг золотой крови.  Драконья кровь летела вниз, орошая склоны, и застывая в небольшие кристаллики, каждый из которых уносил частицу жизни чудовища. Несколько раз ящер умудрялся дотянуться до атакующих, и тогда уже они, вспыхивая словно факел, или обращенные студнем без единой целой кости, падали на невероятно далекую земную твердь.

В какой то момент на поле боя появился Он. Буквально возник в воздухе, в сотне метров от схватки. Еще одна крохотная человеческая фигурка. И в то же время было в ней что то такое, от чего дракон, несмотря на кипящий бой, уставился на новоприбывшего. Сила «мифа» вокруг него не кипела. Она была спокойна, как воды в глубинах холодных океанов. И столь же всеобъемлюща. Все энергии, до того свободно странствовавшие вокруг, подчинялись ей, сгущаясь и собираясь вокруг человека. Такого крохотного и незначительного, по сравнению с окутавшей его аурой силы. Атаковавшие дракона остановились, отлетая от своего соперника на порядочную дистанцию. Дракон смотрел. И видел свою смерть, столь же ему безразличную, как и, пожалуй, все в этом мире. Он прожил достаточно, чтобы заскучать. Но гордость древнего монстра не позволяла ему уйти из жизни просто так. Зависнув в воздухе, он выдохнул в своего противника ярко белый пламень, вкладывая в него все свои силы. Такой огонь, воплощая собой само разрушение, мог бы обратить безжизненным пеплом целый континент. И сейчас он был направлен всего лишь на одного смертного, а то что приближающийся был именно смертным, дракон знал наверняка. 

Пламя приблизилось к человеку, совершенно на него не реагировавшего. Казалось, вот-вот языки огняпоглотят его. Но они столкнулись с чем то незримым. Сила «мифа», до того дремавшая, неожиданно взорвалась холодной яростью, пожирая ревущее пламя и превращая его в часть себя. Вокруг человека стали образовываться разряды молний, выходившие на физический план существования. Он поднял руку, и быстрым, едва уловимым глазу движением, ударил по дракону. Повинуясь его несгибаемой воле, бушевавший вокруг «миф» хлынул в мир через его руку, формируя невероятный по своей остроте и силе клинок. Дракон умер мгновенно, рассеченный пополам этой необоримой силой. Его массивное тело с грохотом обрушилось на склон горы, заставляя ледяные покровы двинуться с насиженных мест, обрушиваясь вниз разрушительной лавиной. Последний страж пал. Только что сразивший дракона человек, даже не изменившийся в лице, неспешно шел по воздуху к горе. Туда, где находился темный провал пещеры. Драконье логово, в которое еще не ступала человеческая нога.

До того державшиеся в удалении, фигуры приблизились, оказавшись воинами в одинаковых плащах, чьи лица закрывали подчеркнуто безликие маски. Образовавшаяся группа, словно почетный караул, сопровождала победителя. Пещера дракона не была чем-то особым. Огромное пустое пространство. Дракон не нуждался в еде и воде, материальный мир был ему также мало чем интересен, вопреки слухам о том что подобные гиганты собирают сокровища. Он лишь спокойно дремал, ожидая этого дня. А может и не ожидая. О том ведали лишь боги. Люди двигались через огромную пещеру, четко зная где находится то, что им нужно. В самом дальнем конце пещеры, куда уже не проникал свет солнца, находилась высокая каменная дверь. Подчеркнуто простая дверь, лишенная всяческих росписей и резьбы, и отличавшаяся от остальных лишь высотой своих створок, составлявшей не меньше двадцати человеческих ростов.  Отряд остановился, когда их лидер неожиданно обернулся, осматривая всех собравшихся взглядом лишенных эмоций серых глаз. Под сводами пещер раздался спокойный голос.

-Воины. Мы долго шли к этому моменту, и сейчас, когда наша цель так близка, у нас нет права оступиться. Я войду внутрь. Не следуйте за мной, ибо там может таиться великая опасность для ваших хрупких жизней. Не пускайте сюда никого, какими бы словами он не убеждал вас, и как бы не старался принудить. Во имя нашей цели, умрите, но защитите это место.

Собравшиеся, коих было не более двух десятков, приложили к сердцу кулак в местном воинском приветствии. Слова были не нужны им. Они были абсолютно верны Императору, приведшему человеческую расу к миру и гармонии, и правившему ей уже более семи столетий. Император уже отвернулся, уставившись на преграждавшую ему путь дверь. Ни единый мускул не шевельнулся на тренированном теле, когда по монолитному камню двери поползли широкие трещины, бесконечно множившиеся с каждым мигом. Прошло едва ли несколько секунд, а массивная дверь уже рассыпалась в мелкую крошку, с шуршанием осыпавшуюся на пол. Бесцеремонно пройдя по остаткам двери, Император вошел в длинный коридор, освещенный горевшим в каменных чашах белым огнем. Посреди огромного пустого зала, куда вывел коридор, стояло небольшое каменное кресло. Его беспросветно черная поверхность была покрыта письменами, слегка светившимися в окружающем полумраке.

Раздался глубокий вздох облечения. Впервые за долгие столетия Солис, носитель титула Владыка Мира и император единолично им основанной Империи людей, почувствовал смысл в своем существовании. Еще не веря в происходящее, он приблизился к креслу, поднимая с гладкого сидения небольшую сферу, из металла похожего на бронзу. Это была она, определенно она. Легендарная сфера, единственная в своем роде, постичь великое искусство которой были не способны даже нынешние боги – «Ядро Преобразования». Покрывавшая тело Императора Солиса броня разлетелась по помещению, отброшенная безжалостной силой. Оставшийся лишь в одной набедренной повязке Солис сел в кресло, дрожа от предвкушения. Слишком, слишком долго он шел к этому моменту. Для того кто долгие годы стоял на самой вершине лестницы, ожидая когда откроется дверь, каждый звук поворачивающегося в замке ключа растягивается в бесконечную муку.

Схватив сферу в руки, Солис потянулся к ней всей своей душой, пробуждая скрытые внутри артефакта силы. Сфера начала мерцать, пробуждаясь. Металл слегка завибрировал. В какой момент от сферы вырвались незримые нити, разбрасывая защиту «мифа» как жалкую труху, Солис не заметил. Не успел заметить, пораженный огромной, неописуемой болью, которую испытывала его душа. Опутавшие душу нити артефакта множились, покрывая ее густым коконом, и каждая секунда этой трансформации сопровождалась столь ужасающей болью, что любой простой смертный, даже и познавший силу «мифа», скончался бы в первые же мгновения. Но Солис знал что его ждет. Не зря он потратил десятилетия на поиск книг в выжженных пустынях, заброшенных своими обитателями тысячелетия назад. Не зря рыскал в горах, постоянно сражаясь с забытыми чудовищами, в поисках местных отшельников. Все, все, что он делал ранее было, сделано лишь ради этого мгновения. Мгновения, которое позволит ему ступить на новый путь. Душа, пусть и невероятно могущественная, но человеческая, начинала меняться. Из-под кокона пробивались сияющие лучи, тут же скрывавшиеся за новыми наслоениями нитей.

И тут, боль исчезла. Император открыл глаза, понимая ,что трансформация неожиданно застыла. И увидел торчащий в своей груди тонкий меч. Прямым уколом меча был пронзен насквозь артефакт и его грудь, напротив которой тот и располагался. Сейчас, когда силы «мифа» были недоступны закрытой коконом душе, и он даже не мог исцелить себя, такой удар был равносилен смертному приговору. Жизнь все еще держалась в невероятно закаленном теле, но это явно было ненадолго. Шансы есть, надо лишь позвать на помощь гвардейцев, ждущих у входа. Они спасут, они определенно спасут его. В этот момент Солис поднял глаза, и с удивлением, сменившимся болью и гневом, увидел серый плащ и безликую маску гвардейца. Тот невозмутимо стоял перед своим умирающим господином.

Совершив шутливый поклон, гвардеец снял с лица маску. Женщина, молодая на вид, но на самом деле отходившая по Миру уже пару столетий. Одна из капитанов его гвардии, Арна и, что греха таить, его собственная внебрачная дочь, о чем она никогда не знала. Сейчас, смотря в это механически, совсем не по человечески улыбающееся лицо, Солус начинал понимать кое-что, о чем следовало подумать гораздо раньше. Он был готов к тому что великие силы мира, пусть они и давно уступили ему в мощи, попытаются вмешаться и не допустить того что он замыслил. Но сейчас, смотря в горящий в глубине глаз его дочери огонь чуждого смертным разума, стал очевиден просчет, предсказать которого он не мог. Боги. Жадные боги, не желающие видеть смертных, способных сравняться с ними. Они нанесли ему смертельный удар, руками его собственного ребенка. Голос Арны, слегка искаженный, обратился к нему.

-Прости, дитя. У нас не было другого выхода, чтобы остановить тебя. Ты умрешь за свое высокомерие, но твоя душа переродится, избавившись от преступных абмиций, и проживешь обчную, лишенную еретических порывов человеческую жизнь. Такова твоя судьба.

Губы Арны изогнулись в подобии на улыбку, больше напоминавшую оскал. Солис не мог ничего сказать. Как бы он не напрягался, из груди вырывались лишь хрипы. Однако его взгляд, в котором впервые за десятилетия разгорелся настоящий жизненный пламень, смело встретил взгляд захватившей тело его дочери сущности. И взглядом этим он попытался передать обещания такой страшной мести, что сами небеса и все что над ними содрогнутся, и поплатятся за содеянное.  В следующий миг марионетка богов выдернула из раны меч, рассекая грудь Солиса широкой раной, и заодно окончательно уничтожая подрагивающий артефакт. Тот не смог выдержать такого издевательства, и лишившись возможности выполнять свои функции, разом высвободил всю чудовищную энергию, заточенную в него, возможно, вместе с созданием самого этого мира.

Вспышку было видно за тысячи переходов от Альтара. Огромная белая сфера вспыхнула в небесах, словно второе солнце, буквально превращая солидную часть пика в ничто. Сдерживаемые до того волей императора силы «мифа» рванулись в стороны, выпадая на окружающие земли самыми непредсказуемыми бедствиями. Огненные дожди выжигали поля, по городам прокатывались целые скопления молний, убивая на своем пути все живое. Огромные пространства, самый центр Империи, в одночасье оказались разорены, погружаясь в пучину хаоса. Империя была обречена, и не было более силы, способной собрать воедино разнородные регионы.

В сферах, недоступных взгляду смертных, парила терзаемая ужасными муками душа. Выглядевшая как сферический сгусток энергии, у простого человека она была бы серой и невзрачной, какой бы силой он не обладал при жизни. Но эта душа была иной. Через серый цвет прорывались черные нити, щупальцами опутывавшие душу и безжалостно терзавшие ее, разжигая внутри участки ярко белого цвета. Не душа человека. И не душа бога. Душа Солуса застряла в промежуточном состоянии, испытывая страдания которым не было конца. Сколько это продолжалось? Определить невозможно. Пожалуй, для самой души это время растекалось в вечность, равносильную той, что была до сотворения. Повинуясь чьему-то неведомому приказу, ветры «мифа» подхватили измученную душу, унося ее вниз, к миру смертных. Миру, где кипели ныне непрекращающиеся войны, сражения за наследство Империи и высшую власть. Где лилась реками кровь невинных, а добродетели подчас осуждались, подобно порокам в былые времена.

*Переход - примерно 10 километров пешего пути. 

Мальчик в трущобах.

Холодный северный ветер врывался на узкие улицы Альгейза, столицы одноименного королевства, поднимая в воздух пропахшую нечистотами пыль. Королевство Альгейза всегда имело третий, низший класс среди вассальных имперских земель, однако пока Империя была сильна, эта область процветала. Через нее проходил один из не слишком важных в масштабах всей Империи, но все же достаточно крупных торговых трактов, уходивших дальше на север, в область бескрайних горных хребтов. В тех краях обитали «железиты», люди к которым коренные имперцы относились с некоторой долей презрения, из-за того, что те не уважали искусства самостоятельного покорения сил «мифа», вместо этого создавая различные механизмы, выполнявшие за них все работы. Впрочем, презрение не мешало им с удовольствием закупать металлы и редкие минералы у своих северных соседей, и пока эта торговля была жива, Альгейзу перепадал солидный кусок от нее. На фоне реформ Императора, строго ограничивавшего поборы на местах, жители постепенно богатели вслед за своим городом.

Империя пала. Торговля с «железитами» прекратилась. Это крайне не понравилось местным властителям, уже привыкшим к хорошей жизни, и те решили действовать, сразу увеличив налоги едва ли не в десять раз. Несмотря на уверения, что все средства уходят на развитие города и его спасение от некоего кризиса, за прошедшие несколько десятилетий от процветающего края осталась лишь его бледная тень. Порядком обнищавшее население даже не могло сбежать в соседние королевства, удерживаемое жестокими законами, запрещавшими людям покидать пределы страны без выплаты особого налога, оказавшегося для большинства неподъемным. Нет, были конечно и те, кто могли себе это позволить, продав почти все свое имущество, но кому они будут нужны в других землях, без гроша в кармане? Оставалось лишь гнить в умирающем королевстве, с печалью созерцая жирующую знать на фоне полуголодной толпы.

В одном из глухих уголков города, в котором местные стражники никогда не появлялись, группа подростков глумилась над изможденным, едва живым мальчиком. Судя по виду, тот уже давно голодал, и потому дать отпор четырем, пребывающим в куда как лучшей форме сверстникам, он не мог. Они пинали его, по едва закрытому рубищем телу, глумливо хохоча, и периодически выкрикивая оскорбления.

-Эй, чародей! Наколдуй что нибудь!

-Ха, да не может он. Жалкий калека!

-Бей его, бей. Будет знать, как на глаза хорошим людям показываться, уродец.

Скорчившись на земле, мальчик молча принимал удары. Даже сил стонать не осталось. Смерть уже нависла над ним, занося свой инструмент над тонкой шеей. А ведь в чем была его вина? Караулил у задних дверей корчмы, ожидая когда наружу вынесут помои. Кто же знал что туда заглянет сынок корчмаря, этот раскормленный ублюдок. Они оттащили его подальше, дабы не тревожить почтенных посетителей заведения, и методично избивали. Им не было разницы, что будет с этим оборванным жалким бродяжкой дальше. Он не заметил когда они ушли. Тело давно не ощущалось, и почему то это вызывало не страх, а надежду. Надежду на избавление от этого кошмара. Жизнь уже угасала в утлом тельце. И в этот момент, откуда-то с окраины мира, долетел порыв ветра, увлекающий за собой одну беспокойную душу. С силой швырнув свой груз, ветер «мифа» забросил душу прямиком в умирающее тело. Тело, получив неожиданный заряд силы, выгнулось дугой и мелко затряслось, будто пытаясь изгнать из себя вселившуюся в него инородную сущность. Из открытого в немом крике рта вырывался глухой хрип. В какой то момент все закончилось, и тело вновь рухнуло на землю. Умирать оно в ближайшее время точно не собиралось.

Артур проснулся от пронизывающего все тело холода. Земля, особенно холодная в это время года, невероятно быстро вытягивала живительное тепло, лишая подвижности. Промедление означало смерть, и раз он не умер после такого жестокого избиения, умирать от холода было бы глупо вдвойне. Преодолевая адскую боль в конечностях, мальчик поднялся на ноги. Его ощутимо пошатывало из стороны в сторону, словно мертвецки пьяного. Опираясь на стены, он ушел по пустым улицам, двигаясь больше на рефлексах, чем по велению усталого разума.

Раньше эта улица считалась весьма престижной. Немудрено. Даже в темные годы человечества, все ценили работу ремесленников «мифа», способных заточать эту непослушную силу  в предметы, которые мог использовать даже совершенно лишенный дара человек. Судя по всему, новая эпоха была даже темнее тех лет, потому что сейчас это место превратилось в трущобы. Мать и отец Артура были этими самыми ремесленниками, в народе чаще называвшимися не иначе как «чародеи». Даже после падения Империи чародеев долгое время никто не трогал. Пока король и его прихлебатели не приняли закон, отменявший имперское постановление о запрете работорговли. На чародеев Альгейза оказывалось нехилое давление. Власть имущие убеждали их всеми доступными методами начать производство запрещенных ранее «рабских ошейников», ломавших человеческую волю и превращавших людей в беспомощных марионеток. Самые влиятельные чародеи не допускали и мысли о том что это возможно, и остальные следовали их примеру. Потому, король не нашел ничего более логичного, чем ликвидировать лучших чародеев королевства, в угоду своим безумным идеям. Взрыв боевого артефакта навсегда оборвал жизни отца Артура, двух старших братьев и матери, прикрывшей своим телом младшую сестренку, которую это нисколько не спасло. А сам он… остался калекой. Чародей с поврежденной душой, не способной воспринимать «миф» и манипулировать им.

Добравшись до руин своего дома, мальчик наклонился, и с трудом отодвинул несколько досок, открывая черный зев уходящего в подвал лаза. Дом почти уничтожил взрыв того артефакта, но подвал остался цел, и уже год как спасал жизнь последнего оставшегося в живых члена семейства. Внутри было темно, но за долгое время обитания тут Артур уже привык ориентироваться на ощупь, быстро найдя соломенный тюфяк, и рухнув на него грудой плоти. В подвале было тепло. Уж куда теплее, чем на улице, и Артур подозревал, что этому способствуют чары, обогревающие пол первого этажа, и все еще выполняющие свою роль, несмотря на состояние здания. Тяжелый сон навалился неожиданно, сминая вялое сопротивление.

Он стоял посреди бескрайней равнины. Хотя, нельзя сказать, что это была равнина в привычном смысле. Поверхности, которую можно было бы назвать землей не было, хотя раскинувшееся под ногами бескрайнее пространство определялось как низ. Он парил, и напротив него парили два огромных шара, размером, казалось, превышавшие все что он видел ранее. Один серый, и какой то тусклый. Но практически ощутимый материально. Второй испещренный черными нитями и белыми пятнами, испускавшими мерцающий свет. Две сферы будто сливались в каком то завораживающем танце, сплетаемые нитями в единое целое. Пока что немного, но было видно что с каждой секундой нити все больше и больше продвигаются, упрочняя эту связь. А собственно, кто он? Парившее посреди пространства сознание задумалось. Вопрос был весьма проблематичный. Почему то сознанию казалось, что раньше не возникало трудностей при ответе на него, а сейчас этот ответ казался почти невозможной задачей. Он человек? На этот вопрос был однозначный утвердительный ответ, никакой проблемы. Кроме какого то легкого сомнения. Быть может, он два человека? Откуда вообще могла взяться столь крамольная мысль сознание не знало. Понятие «знания» в обычном его виде к этой форме не подходило. Пространство начало содрогаться, рассыпаясь мелким песком. Сознание взирало на эту картину безразлично, лишь с вселенской грустью отметив, что к данному вопросу придется еще вернуться.

Начало нового пути.

Пелена боли неожиданно схлынула. Тело гудело, как колокол после удара, и не желало нормально подчиняться. Артур с трудом встал, озирая дело рук своих. Сын корчмаря валялся около стены словно куль, но судя по всему был жив. Его грудь вздымалась, хоть и не так часто, как должна была бы. Надо было бежать отсюда. Бежать прочь, пока чертов соратник этого урода не добрался до корчмы, и не переполошил там всех. Трудно сказать, что они сделают, если застанут его около тела сына столь уважаемого человека, в полумертвом к тому же состоянии. Аккуратно подойдя к противнику, Артур пошарил на его кожаном поясе, и с великой радостью обнаружил то, на что и надеялся. На поясе болтался кожаный кошель, и явно не пустой. С другой стороны пояса был приторочен кустарно сделанный ножик. Мысленно мальчик поблагодарил небеса, что эти уроды не додумались вчера сделать в его теле несколько дыр.  Выхватив нож из импровизированных тряпочных ножен, Артур срезал кожаные ремешки кошеля, и побрел прочь, так быстро как мог.

Однако время было потеряно. За поворотом уже слышались встревоженные голоса. Вряд ли это просто праздные гуляки. Понимая, что показаться им на глаза является не самой лучшей затеей, Артур быстро осмотрелся. Прятаться было особо негде – улочка была неприятно прямой и не захламленной. Оставался единственный вариант, для которого пришлось собрать все силы, еще оставшиеся в тщедушном теле. Разбежавшись, он ухватился руками за керамический водосток, шедший вдоль улицы. Тот неприятно хрустнул, но выдержал. Быстро перебирая руками и ногами, Артур заполз на черепичную крышу одноэтажного домика, типичного для этого бедного района и, перевалившись за скат, затих. Судя по шуму, народа сюда набежало немало. Человек пять-шесть взрослых, и один подросток, тот самый что сбежал от своего павшего лидера. Стараясь дышать через раз, Артур мог только слушать происходящее, молясь чтобы боги укрыли его от чужих взоров.

-Сынок! Проклятье, быстрее, надо отнести его к лекарю, - в голосе корчмаря, этого надменного хряка, звучало искреннее беспокойство за его отродье, - ты, ублюдок, а ну рассказывай что тут произошло, или быть тебе битым!

-Я же говорил! Его ударил попрошайка, который жрет без разрешения помои вашей корчмы…

Слова подростка прервал звук увесистой затрещины.

-Не лги мне, щенок! Этот калека столь слаб, что его и плевком перешибить можно, а ты утверждаешь что он покалечил моего сына, а тебя обратил в бегство? Ах ты помойная крыса, да как ты осмелился. Небось, сам его и избил, а потом украл кошель? Решил свалить вину на того заморыша, и остаться при денежках?

-Нет, это не так!

Вновь раздался звук удара, и обиженный плач подростка. Артур злорадно улыбнулся. Ну, не все же ему быть битым. Конечно это недоразумение проживет лишь до тех пор, пока не очнется избитый, и не расскажет как все было. Если он захочет рассказать кому-либо что-то столь позорное. Голоса удалялись, и Артур мог немного расслабиться. Главная опасность миновала. Он жив, слегка сыт, да еще и взял трофеи в этом неожиданном противостоянии, а еще, хотя он и гнал от себя эту надежду, боясь разочарования, он ощущал что его душа восстановилась. Иначе откуда взялся этот выплеск силы, превративший гнилую палку  в столь опасное орудие? В любом случае, отсюда надо было уходить. Пора было вернуться домой.

Вновь забравшись в теплый, родной подвал, Артур растянулся на матрасе. Усталость вновь накатила, но на сей раз с приятными нотками. Все таки влияние сытого брюха было ощутимо, хоть по опыту было и известно, что принятие такой пищи может сказаться на здоровье далеко не лучшим образом. Настало время проверить трофеи. С замиранием сердца, Артур развязал кошель, и высыпал на потертую грубую ткань матраса содержимое. Больше всего тут было денег. Печально усмехнувшись, Артур пересчитал монетки. Десять медяков. Как много, и в то же время как мало. Дело было в том, что у самого Артура была спрятана за одним из камней целая имперская золотая монета. Баснословное богатство для мальчишки беспризорника. Эти монеты были не в ходу в королевствах второго и третьего классов, в основном из за своей высокой стоимости. Одна имперская золотая монета равнялась трем королевским золотым. Королевская золотая, в свою очередь равнялась десяти серебряным. А каждый серебряник состоял из сотни медных. Таким образом, в тайнике Артура лежало богатство эквивалентное трем тысячам медных монет. Добротный обед в той же злополучной корчме стоил всего пару медяков.

В общем то, обменять имперские золотые на местную валюту было возможно, благо менялы особо процветают во времена упадка, пируя на костях простых людей, но Артур не был дураком. Он прекрасно понимал что стоит лишь засветить подобное богатство где бы то ни было, и уже на следующий день его хладное тело найдут в какой нибудь канаве. Или не найдут вовсе. И потому он предпочитал побираться, и есть помои. Так во всяком случае живее будет. Однако с украденными деньгами все обстояло иначе. Конечно, и на эту крохотную сумму найдутся желающие ее у него отобрать, но это будут желающие иного калибра. От них он сможет отбиться или сбежать, при необходимости. Но тратить деньги придется подальше отсюда. Где нибудь на городском рынке, где о нем практически не знают. Кроме денег, в кошеле был еще и свойственный мальчишкам мусор. Пара стеклянных шариков, которые весьма ценились среди городской шпаны, крысиный череп и, о чудо, засушенный цветок Нирийского Чертополоха. Артур брезгливо отбросил растение. Нирийский Чертополох выращивали далеко на юге, в огромных количествах. При Империи данное растение было запрещено, хоть и все равно просачивалось на рынки, но теперь ничто не останавливало торговлю им. Данное растение являлось слабым наркотиком, многократное воздействие которого разрушало психику, но совершенно не вредило здоровью. Скорее уж напротив, улучшало его. А падшим королевствам были весьма выгодны тупые и агрессивные солдаты, которых можно безнаказанно натравливать на население. Странно что оно было у сынишки корчмаря. Вряд ли заботливый, и совсем не глупый корчмарь разрешил бы своему отродью употреблять что то такое.

Трофеи были подсчитаны, и возможности откладывать дальше то, чего Артур так боялся, не было. Пройдя в самый темный угол подвала, он вытащил фальшивый кирпич, и вытряхнул из его нутра какой то дискообразный предмет. Сколько раз он держал его в руках, с отчаянной надеждой, молясь всем богам чтобы холодная поверхность диска показала ему то, чего он так жаждал. Но все было тщетно. Этим диском, занимавшим всю его ладонь, был артефакт. Последний артефакт, оставшийся от его семьи, и самый ценный из тех что у них были. Такие артефакты могли позволить себе очень, очень немногие люди. Бронзовый диск являлся определителем «мифа». Самым простым в использовании и надежным детектором, проверявшим развитие души в вопросах манипуляции этой могучей силой. Устроен он был несложно – диск был разделен на восемь секторов, каждый из которых был разделен еще на три. Стрелка, закрепленная на спирали из покрытого сложной сетью чар сплава, цену которого определить было трудновато из за его редкости, чутко реагировала на выходящие наружу эманации «мифа», перемещаясь по секторам. Данная система оценки способностей была принята уже очень давно, и за прошедшие несколько тысяч лет ничуть не поменялась.

Развитие практики «Мифа» начиналось с «каменного уровня». На этом уровне практикующие практически не отличались по возможностям от простых смертных, лишь начиная постигать эту таинственную силу. По мере развития, они накапливали силы, повышая уровень контроля и чистоту внутренней энергии. Следом за каменным шел медный уровень, далее бронзовый, железный, стальной, серебряный, золотой и алмазный, считавшийся в данной шкале высшим. Был правда и ранг, выбивавшийся за пределы данной шкалы. Но внеранговый пользователь мифа был во всем мире лишь один, по общему мнению, и являлся им ныне таинственно сгинувший Император Солис. Каждый уровень был разделен на три ступени мастерства: начальную, продвинутую и высшую. Пока родители были живы, Артур упорно практиковался, и смог достичь продвинутой ступени медного ранга. Впрочем, последние разы определитель вообще на него не реагировал, воспринимая как абсолютно лишенный способностей объект. Это больно ранило его сердце. Чародейское искусство было последним, что осталось от его родителей, но какой толк в этих знаниях, если он совершенно не способен их применять?

Едва дыша от волнения, Артур приложил диск к груди. Первые секунды ничего не происходило, и он в отчаянии прижал диск сильнее, в последнем обреченном порыве. И стрелка среагировала, причем очень странно. На какое то мгновение она совершила полный оборот, даже выйдя за пределы измерения, и тут же вернулась обратно, неровно дрожа. Артур с горечью подумал что артефакт сломался, и теперь будет бесполезен, а он так и останется калекой, но стрелка вновь двинулась. И остановилась напротив одной из секций. Каменный уровень продвинутой ступени. Боги услышали его молитвы. Каменный уровень! Самый низший из уровней практиков. И даже не высшая ступень его. Но даже это было для него величайшим счастьем. Теперь он не бесполезен. Теперь он приложит все усилия, чтобы развить свою проснувшуюся способность и, кто знает, быть может отомстить за родителей.

Аккуратно убрав определитель обратно в кирпич, Артур закрыл тайник. Впервые за долгое время у него была надежда на жизнь, а не на это бесполезное прозябание. Правда, с каменным уровнем выживать будет трудно. По правде говоря, таким уровнем, застывшим в бесконечной стагнации, обладали почти все горожане. У многих не было ни таланта, ни желания развивать искусство «мифа», опасное и непостоянное. Куда проще было завидовать мастерам. И конечно же их бояться. Усевшись на тюфяк, Артур сосредоточился, и попытался погрузиться в медитацию, как учил его когда то отец. Получалось плохо. Он чувствовал «миф» вокруг, и теперь знал что это не просто самообман. Он действительно был способен ощутить этот океан силы, пронизывающий все вокруг. Но сила утекала через призрачные ладони, не задерживаясь в них ни на одну секунду. Он был не способен управлять ей.

Напрягаясь изо всех сил, он сосредоточился на крохотном объеме этой силы, представляя как она собирается в крохотную каплю у него над ладонью. Медленный и мучительный процесс сбора силы длился долго, и в конце концов Артур смог почувствовать этот комочек энергии, нестабильный и непостоянный. Чувствуя что тот вот вот ускользнет прочь, Артур вспомнил одну из формул, и отдал команду, открывая глаза. Над его ладонью горел крохотный светлячок, разгонявший мрак подвального помещения. Искра, созданная из ничего, его собственной силой. Светлячок просуществовал всего несколько секунд, распавшись до состояния чистого «мифа». Артур обессилено упал на кровать. Даже такая элементарная техника пожирала огромное количество сил из его истощенного тела. Он понимал что без нормального питания развить эту способность будет невозможно. А единственным местом, где он мог сейчас раздобыть этот нужный его телу ресурс, являлся городской рынок. Но нужно было отдохнуть. До рынка путь неблизкий. Свернувшись на матрасе клубком, Артур мгновенно провалился в сон.

Две сферы уже срослись больше чем на половину. Они сопротивлялись этому процессу, но безжалостные нити стегали их, добавляя все новые и новые закрепления. Из этого плена было невозможно сбежать. В точке срастания то и дело виднелись всполохи. Сферы обменивались частицами себя. Парившее в пространстве сознание, все еще толком не определившись, одно оно, или его два, безразлично отметило что процесс вошел в активную стадию. Какой процесс? Этого само сознание не знало, или знало но не понимало. Понимало лишь что грядут какие то изменения. И результат их будет совершенно непредсказуемым. Оставалось лишь ждать, и наблюдать. В конце концов, куда ему или им торопиться? В этом странном месте нет понятия времени. Яркие белые всполохи на одной из сфер становились все ярче, иногда перекидываясь на другую. Их пульсация была довольно непостоянной, но интервалы между вспышками с каждым разом были все меньше и меньше. В какой то момент пространство вокруг содрогнулось, покрываясь трещинами, и начало распадаться на мельчайшие фрагменты.

Рынок.

Артур проспал всего несколько часов, когда его разбудил звук шагов. Спал он вообще весьма чутко. Иные в трущобах долго и не жили. К счастью, шаги принадлежали обычным прохожим. Пара нищих куда то шла по своим делам, и уж точно им не было дела до спрятавшегося в замаскированном подвале мальчишки. Тем не менее, пора было уходить. Солнце еще было высоко, но и рынок располагался на другом конце города. Забрав из своих финасов пять медяков, Артур обмыл их водой из кувшина и положил в рот. Таскаться по городу с кошельком, значит наживать неприятности. В иных же местах драного одеяния спрятать деньги было негде. Осторожно выбравшись из подвала, он пошел по узким улочкам, стараясь выбирать самые непопулярные, и тщательно избирая путь, идущий подальше от мест вчерашнего и сегодняшних злоключений.

Трущобы жили своей, особой жизнью. В них, как ни странно, было довольно тихо по сравнению с оживленным городским центром. Обитавшая тут беднота не имела достаточно настроения чтобы шуметь. По улицам шли куда то оборванные, голодные горожане. Полудикие собаки, привыкшие что их могут рассматривать в качестве источника пищи, злобно огрызались на всех, кто осмеливался подойти к ним на несколько шагов. Крысы деловито копошились в нечистотах и гниющем мусоре, который уже давно никто не убирал. Да и незачем было. Многие вполне осознанно разводили крыс близ своих домов, считая их достойным пополнением рациона. Артур и сам не прочь бывал полакомиться крысятиной, но эта добыча была весьма юркой и изворотливой. Ловить крыс было очень трудно, и лишь единожды Артуру удалось поймать ослабевшую особь. В тот день он изжарил ее на крохотном костерке, который разжег среди руин, и отведал вкусного свежего мяса. Ну, ладно, может и не слишком вкусного, но иного то все равно и не было. А хотелось, еще как хотелось.

Вскоре трущобы начали перетекать в жилые районы. Это было сразу заметно, по резко расширившимся улицам, на которых стали попадаться одетые не так оборванно люди. Они с жалостью и долей презрения смотрели на идущего мальчишку, предпочитая не приближаться к нему. Беспризорники часто промышляли карманничеством, и хоть этот выглядел слишком слабым для такого ремесла, смысла рисковать не было. Артура это полностью устраивало. Тем паче что в этих, относительно благополучных районах, было куда как опаснее чем в трущобах. Трущобы безразличны к своим обитателям, ибо там и так собирается вся городская грязь. В этих же районах время от времени проявлялась городская стража, которая не прочь была бросить в застенки бродяжничающего ребенка, повесив на него какое нибудь преступление. В общем то они были не так уж и неправы. Трудно было найти обитателя трущоб, не запятнавшего себя каким нибудь серьезным проступком, за который по закону им полагалось бы заключение, а то и вовсе высылка из города на какой нибудь рудник. Рабочих рук там всегда нехватало.

Совершенно неожиданно, но до рынка Артур добрался без проблем. Это солидное пространство, организованное еще при деде нынешнего короля, правителе разумном и справедливом, даже в нынешние упадочные годы выглядело великолепно. Однако спокойно войти внутрь не получилось. Стоило приблизиться к арке, ведущей за рыночную стену, которая должна была по чьей то задумке защищать товары от ночных воров,  как стоявший около нее стражник угрожающе двинулся к Артуру, и тому пришлось спешно ретироваться. Разумеется, что делать нищему оборванцу на рынке? Только воровать. Краем глаза Артур заметил как стайка оборванцев, чуть младше него, быстро забежала в длинный темный переулок. Учитывая, что обитать в столь опасном месте они не могли, можно было сделать вывод, что где то там находится еще один путь внутрь рынка.

Осторожно последовав за ними Артур увидел что дети быстро и ловко карабкаются на крышу одного из домов, по очень удачно сломанной водосточной керамической трубе. Делали они это так сноровисто, что становился очевиден немалый опыт подобных восхождений. Когда последний из них скрылся из виду, Артур полез следом. Для него этот путь оказался куда более трудным. Хоть и сытый, он был все еще весьма слаб. Кое как вскарабкавшись, он уселся на черепицу крыши, пытаясь отдышаться. Дальнейший путь был очевиден. С крыши дома на стену рынка, расположенную всего в паре метров, была перекинута толстая доска. Дети явно не смогли бы справиться с такой задачей, а значит это был один из воровских путей. Ну, какая собственно разница, если по нему можно попасть внутрь. Перебравшись по доске на ту сторону, Артур обнаружил вбитые в стену скобы, по которым быстро спустился вниз, в неприметный закуток между захламленными и заброшенными лавками. Артур узнал это место. Давным давно, в детстве, отец водил его сюда. Он покупал тут некоторые материалы. Когда то тут располагались лавки «железитов». Никто так и не захотел занимать их места, пропахшие минеральным маслом, которым они смазывали механизмы, и пропитавшиеся различными минералами, также зачастую неприятно пахнувшими.

На рынке царило оживление. Торговцы на все лады хвалили свои товары, пытаясь продать как можно дороже всякую всячину, чаще всего не стоившую внимания. Артуру нужны были лишь две вещи в этом разгуле потребления. Какая-никакая одежда, взамен почти истлевших лохмотьев, и конечно еда. Желательно свежая. Ближе всего к углу «железитов» была барахолка, на которой можно было разжиться какими нибудь тряпками за скромные деньги. Причины тому были различны, и одну из них Артур как раз лицезрел, примеряя явно большую ему рубашку. Напротив сердца виднелась кое как зашитая дыра, окруженная столь же плохо застиранным кровавым пятном. Скорее всего сняли с трупа, да так и продали. Чего мол добру пропадать. Такая торговля была в некотором роде нелегальной, хоть все и смотрели на нее сквозь пальцы, так что Артуру удалось купить пристойного вида штаны и рубаху всего за два медяка. Старуха, продававшая это барахло, явно хотела сначала кинуть на деньги зачморенного на вид мальчишку, но что то не позволило ей этого сделать. Вероятно, совесть все еще спала где то в глубинах ее жадных глаз.

Одежда была не по размеру, но выглядела все равно лучше чем то, что было раньше, несмотря на многочисленные подвороты. В конце концов, многие донашивают одежду за своими старшими братьями. Мысль о почившей семье всплыла, и тут же угасла. Не время сейчас горевать. Лучше он будет помнить их, будучи живым и здоровым. А еще лучше, отомстив за их смерть этим аристократическим ублюдкам. Продуктовый ряд был куда более оживленным, чем барахолка. Почти все окрестные фермеры предпочитали продавать свою продукцию именно тут, несмотря на рыночный налог, так как он давал какие то минимальные гарантии что их не обманут, оставив и без товара, и без гроша в кармане. Артур купил у старичка-торговца, сидевшего в дальнем углу ряда, мешочек каши и несколько полосок сушеного мяса, заплатив еще два медяка. Последний медяк ушел на половину хлебного каравая. Во рту уже начала скапливаться слюна, в предвкушении пиршества, когда Артур возвращался к перекинутой через стену доске. Свои покупки он завернул в старую одежду, связав ее узлом, чтобы было удобнее тащить.

Доски на месте не было. Забравшись на стену, Артур увидел что доску кто то убрал, и сейчас она лежала вне досягаемости, на соседней крыше. Кто, зачем, вопросы вторичные. С рынка все равно надо было как то уходить. А значит, придется прошмыгнуть мимо стражника. Сейчас будет попроще это сделать. Одежда теперь приличная, не чета старому рубищу. Но как то сомнительно что этот скучающий блюститель закона не запомнил лица беспризорника, которого сам гнал прочь какой то час назад. Артур проходил через арку с видом полного достоинства, бережно неся в руках куль. По началу все шло просто прекрасно. Он успел миновать стражника, и двинулся дальше по улице. Когда тот, по какой то причине, окликнул Артура. Решив что разборки того не стоят, Артур бросился наутек, слыша сзади негодующие крики. Стражник преследовать его не стал. Почему то не посчитал нужным. Лишь добравшись до дома, Артур обнаружил что потерял трофейный нож. Единственное свое материальное оружие. Это его весьма сильно опечалило, но сделать ничего уже было нельзя. Оставалось смириться.

Оторвав ломоть хлеба, мальчик с удовольствием сжевал его. Мясо и кашу следовало оставить на потом. Сварить их сейчас было проблематично. В принципе, у него была каменная ступка, а огонь можно было разжечь из уцелевших обломков дома. Но делать это вот так, посреди дня, затея не из лучших. Когда он жарил крысу, его чуть не поймала местная шпана. Лишь вовремя залив огонь он сумел сохранить тайну своего укрытия и, что куда важнее, колодца на заднем дворе. Хлеба должно было хватить на какое то время, а пока что, нужно было практиковаться. Без практики он еще долго не сможет достичь чего либо.

Упражнение было выбрано то же самое, что и раньше. Артур собирал каплю «мифа» в своей ладони, после чего заставлял ее светиться. Когда он достиг медного ранга, он уже умел создавать сразу несколько таких светлячков, и заставлять их светиться не каких то пару секунд, а несколько часов. Однако теперь это было ему недоступно. Светлячок появлялся, и тут же распадался обратно в энергию. Но прогресс был. Если в первый раз светляк не просуществовал и двух секунд, то сегодня этот порог уже достиг пяти. Тренировка шла семимильными шагами. Возможно, такую скорость обусловили уже имевшиеся навыки. Тело и душа все еще помнили, как нужно управлять этой силой. Раньше они просто физически не могли контролировать «миф» из за травмы, и сейчас активно наверстывали потерянное. Когда Артур зажигал очередной, уже пятый или шестой по счету светлячок, что то внутри него лопнуло. Вспышка «мифа» прошла по всему его телу, проходя через руки к светлячку. Тот вспыхнул, будто крохотное солнце, на мгновение освещая каждый уголок столь ярко, что даже отраженный от стен свет начал слепить. Проморгавшись, Артур вновь ощутил терзающую тело боль, всегда сопровождавшую подобные перегрузки силой.

-Да что же это такое?

На вопрос мальчика, конечно, никто не ответил. Лишь что то глубоко внутри него будто усмехнулось, обещая что сюрпризы на этом не кончатся. На другом конце трущоб, около разрушенного храма неведомого бога, сидел старик. Он давно не ожидал от жизни странностей, повидав все что только можно. И когда посреди этого богом забытого места «миф» всколыхнулся, будто получив укол кинжала, седые брови недоуменно поднялись. В кой то веки что то необычное случилось в этих умирающих землях.

Мастер.

Артур лежал на грубом деревянном ложе, ощущая в кистях рук и в ногах неприятное онемение и неподвижность. Его поймали. Как это случилось, мальчик сам толком не понял. Совершая новую вылазку на рынок, он снова залез по водостоку на крышу, и собирался было перейти по доске на другую сторону. И в этот самый момент мир погрузился во тьму. Судя по тому как болела голова, его банально огрели чем то тяжелым. Вроде обмотанной тканью дубинки. Последняя мысль очень сильно его встревожила, так как такими инструментами активно пользовались работорговцы и похитители людей, являвшиеся по большому счету одной и той же организацией в разных ипостасях. С тех пор как Альгейз погряз во тьме, их влияние стало очень велико, и даже городская стража предпочитала не ссориться с ними. Судя по всему, со своими медяками он расстался навсегда.

Артур попытался пошевелиться, и ему кое-как удалось перевернуться на бок, озирая помещение в котором он оказался. По обстановке, было похоже что это наемная комната какого то постоялого двора или корчмы. Грубая мебель, сделанная без каких либо мыслей о комфорте, минимум украшений, выражавшийся резными ставнями, да железным канделябром на столе. Комнату освещало горение одинокой свечи, лишь слегка рассеивавшей беспросветный мрак, и производившей куда больше пахучего чада чем света. В тщетной надежде освободить руки от пут, он дернулся, ощущая лишь боль от врезающихся в запястья веревок. Связали на совесть, ничего не скажешь.

За дверью раздались шаги. Громко скрипнули давно не смазываемые петли, и в комнату вошел дуболом с чертовски глупым лицом, метра под два ростом. Местные потолки явно были для него низковаты. Дуболом, не раздумывая, двинулся в сторону мальчика, от страха застывшего в неподвижности, и даже переставшего дышать. Могучие руки подхватили хилое тело, и словно мешок навоза потащили его к выходу.

-Кто вы, куда вы меня несете?! – едва дыхание позволило ему, обратился к дуболому Артур. Впрочем, тот явно не горел желанием отвечать на вопросы, продолжая свое движение без остановки и комментариев. Длинный темный коридор со множеством дверей. Действительно, какая то корчма, или очень уж большой частный дом. Хотя больше все же похоже на корчму. Слишком уж непритязательная обстановка. Неужели они прознали что это он избил сына корчмаря, и сейчас ведут, а точнее несут его на расправу? Подойдя к двери в конце коридора, дуболом осторожно постучал в нее носком своего ботинка. Щелкнул запор, и в коридор хлынул поток света. В довольно крупной по местным меркам комнате горел настоящий свет. Не свечей, масляной лампы или лучины. Вделанные в стены сферы испускали ровное сияние. Не слишком сложные артефакты, но дорогие артефакты, чем то похожие на создаваемые Артуром светляки. Только гораздо, гораздо долговечнее.  

Бросив Артура в мягкое кресло, мужчина удалился. В комнате царила странная тишина. Осмотревшись, он вздрогнул, увидев в паре метров от себя человека. Тот стоял спиной к нему, и куда то смотрел. Судя по всему на детально исполненный макет города. Артур никогда не видел карты города целиком, но находившийся сбоку кусочек с трущобами он узнал бы из тысячи. Однако, сколько же может стоить создание столь детального макета? Ведь для этого надо призвать мастеров «мифа» не ниже железного уровня, или сложные летающие артефакты. Хотя, если подумать, нет никаких гарантий что эта карта действительно столь уж точна. Возможно ее сделали на глаз.

В этот момент мужчина повернулся к мальчику, и Артур увидел, что тот очень стар. Лицо незнакомца покрывала плотная сеть морщин, сползавшая под густую седую бороду, прилежно вычесанную и украшенную медными колечками. Даже на вид ему было никак не меньше сотни лет, а ныне мало кто жил так долго, кроме… Да кроме собственно практиков «мифа», для которых по мере развития пределы старения все отдалялись и отдалялись. Говорили даже что практики уровня золота могут постичь секреты абсолютного бессмертия. Старик осмотрел Артура с ног до головы, и неожиданно тепло улыбнулся.

-Что, гадаешь сколько мне лет? Если тебе интересно, то в этом году будет двести пятьдесят восемь. Не то чтобы очень уж много, но и не так уж мало, согласись. Итак, тебе интересно, зачем я попросил моих друзей доставить тебя сюда?

Артур кивнул, соглашаясь, и мучительно прикидывая, насколько сильным может быть этот старик. Даже культиваторы железного уровня жили в среднем до двухсот лет, а значит этот старик как минимум культиватор стали, а может быть и серебра. Не такое уж частое явление, в этих провинциальных городках.

-Что же, разумеется интересно. Меня зовут Коул, и я мастер «мифа» стального уровня. Ты наверное уже и сам догадался? Правда, не высшего уровня, а только продвинутого. И дальше у меня как то не выходит.

-Почтенный Коул, так я то вам зачем? – в душе Артура родилась надежда на благополучный исход этой странной встрече.

-Подожди, сейчас расскажу. Один из моих товарищей, обитающий в трущобах, сообщил что там де, завелся неучтенный мастер «мифа». Мастера мы там не нашли, но один из моих людей заметил тебя, на старой улице ремесленников. И по чистой случайности раскрыл твое убежище под заброшенным домом. Скажи мне честно, юноша, ты знаешь что нибудь про обитающего в трущобах мастера?

-Нет, почтенный, - честно ответил Артур, - я уже довольно давно живу там, и не встречал никаких мастеров. Может они там и были, но до последнего времени никак их ощутить я не мог.

-До последнего времени? – Коул явно заинтересовался услышанным. –А что изменилось?

Артур слегка замялся. Скрывать что либо от старика не имело смысла. Жизнь мальчика явно зависела от того, что скажет, или подумает этот необычный человек.

-До недавнего времени, я был калекой. Моих родителей убили, и семью всю, а я… был покалечен, и не мог использовать свой дар. Но недавно меня избили, и почему то после этого дар проснулся. Я не знаю почему, правда.

-Вот как. Это многое объясняет. Я уж хотел пытать тебя, дабы узнать кто научил тебя использовать «миф», но вижу что решение было поспешным. Значит, ты был одаренным с юности, и твои родители были ремесленниками? Помню, помню, у главы гильдии был младший сын, не погибший от взрыва. Значит ты остался жить под разрушенным домом, и все о тебе забыли.

Старик отвернулся от Артура, и оперся на стол с макетом. Мальчик мог лишь молча ждать его дальнейших действий. Говорить что либо было излишне, от него все равно ничего не зависело. Старик стоял так довольно долго. Вздохнув, будто приняв какое то трудное решение, он подошел к креслу и вытащил из складок своего одеяния узкий длинный нож. Артур зажмурился и сжался от ужаса, мысленно молясь богам, и понимая что убить его таким ножичком не составит ни малейшего труда, и даже без особой крови. Чистое убийство. Звякнуло лезвие. И он почувствовал, что рукам стало гораздо легче. Туго стянутые веревки с легкостью сдались под напором остро отточенной стали. Открыв глаза, Артур увидел с ехидцей смотрящего на него Коула.

-Удивлен? Ну, что поделать, как же я могу убить сына моего старого приятеля. Да обретет его душа покой во царствии богов.

-Вы знали моего отца? – Артур ожидал чего угодно, но не этого.

Старик подтащил еще одно кресло, и уселся в него, вперив в мальчика печальный взгляд пепельно серых глаз.

-Знал? Многие знали его. Мудрено было не знать главу гильдии пусть и не особо крупного, но города. Как я уже сказал, Рейдус, твой отец, был моим приятелем. Или правильнее сказать другом. Я видел его еще совсем молодым учеником ремесленника. Я присутствовал на его свадьбе, и даже был наставником твоего старшего брата. Да упокоят боги его душу. И по доброй памяти о твоей покойной семье, я хочу кое что тебе предложить. 

-Что? – Артур, все еще озадаченный внезапным обретением почти что родственника, тупо уставился на Коула.

-Я предлагаю тебе стать моим учеником. 

-Учеником?! – эта новость была по настоящему удивительна. Мастера «мифа», за исключением наставников крупных гильдий и сект, предпочитали не брать учеников. Ученик для практика это нечто совершенно особое. Огромная ответственность, скрепленная нерушимой печатью перед небесами. А ответственность это не самый любимый груз для довольно свободолюбивых и непостоянных культиваторов, столь же переменчивой силы.

-А почему ты так удивляешься? Ты сын моего друга, и я считаю своим долгом помочь тебе в этой жизни. Других учеников у меня нет, да и не будет скорее всего. Ну так что же, согласен ты на это?

-Но подождите, - Артур с подозрением посмотрел на старика, -отец всегда говорил, что чародеи не могут идти по пути практиков, так как их развитие слишком медленное и слабое. Мы можем работать с тонкими материями, но нам недоступны великие океаны «мифа».

-Ну, дитя, ты весьма несправедлив к чародеям. Да, твой отец был прав, и развивать свою душу им трудно. Однако остановят ли трудности настоящего практика? Не стыдно ли ему будет перед небесами? Да и точный контроль силы, которым обладают ремесленники «мифа», на самом деле куда более ценное качество, чем им самим кажется. Ну так, хочешь ли ты стать моим учеником?

-Господин Коул, я хочу обучаться у вас. Но на пепелище родного дома я решил, что буду практиковать искусства чародеев.

-Похвально, юноша. Думаю, смогу дать тебе кое какие знания и на этой стезе, если уж она так тебя манит. Одно другому не мешает. Однако чародеи беззащитны. Твои родители были великими ремесленниками, и что с ними стало? Так что, если ты согласен встать под мое крыло, ты должен быть готов к суровым тренировкам, которые закалят твой дух и тело.

Артур решился. Это был шанс. Пожалуй, один на миллион шансов, который позволял выбраться из ямы, в которой ныне оказался начинающий практик. Его знаний было недостаточно чтобы полноценно культивировать искусства «мифа», и лишь такой умудренный опытом человек, как Коул, мол исправить это упущение. Верить до конца ему конечно опасно, но с другой стороны, если он действительно признает себя учеником, а тот мастером, данный договор будут охранять сами небеса. А практики «мифа» ревностно блюли подобные вещи. Кое как встав из кресла, Артур преклонил колени перед стариком.

-Господин Коул, прежде чем я признаю вас своим мастером, у меня есть один вопрос. Или скорее просьба. Поверьте, она очень важна для меня.

-Да? – старик явно был заинтригован, - И что же это за просьба?

-Не вернете ли вы мне пять медяков, которые были со мной в момент похищения?

По комнате разнесся стариковский хохот.