Новая жизнь Аделин

Глава 1

Ветер пытался сорвать теплый, подбитый мехом плащ с хрупких плеч, трепал волосы молодой женщины, что камнем застыла на крепостной стене и до рези в глазах вглядывалась в туман. Ее любимый, ее муж и повелитель потерялся где-то там, среди острых, как лезвие ножа, скал, и колючих елей.

– Крепитесь, фрайя*, – произнес Готфрид. Аделин обернулась. Что бы ни сказал командир охраны, она не имела права на слабость. Должна была с честью и смирением принять правду, какой бы горькой та не оказалась. – Фрайгера** Берхарда больше нет. Его дух вознесся к предкам, оставив нас. Нам всем будет не хватать его силы и мудрости.

Аделин отвернулась, боясь не сдержаться и заплакать. Она должна быть сильной ради Туманного утеса, его жителей и наследника княжества. Ее жизнь никогда не будет прежней, но даже после смерти, с небес, ее муж, глядя на оставленную им землю, будет гордиться своей женой. Она не посрамит его имя, сохранит княжество. В этом теперь смысл ее жизни.

– В смысле “смысл ее жизни”? – не сдержала возмущенного возгласа. Благо жила одна и никому не могла помешать. Отложила книгу в сторону. Подперев подбородок рукой, бездумно барабанила пальцами по столешнице.

Сладкий черный кофе давно остыл. Пирожное со взбитыми сливками так и осталось нетронутым. До еды ли, когда я, наконец, получила долгожданную книгу любимого автора. Нарочно избегала спойлеров, не читала рецензии, чтобы не испортить впечатление. Все выходные, отвлекаясь лишь на сон и необходимые бытовые обязанности, читала. Нет, скорее пила жадными глотками каждую главу. Вместе с героиней переживала все события ее жизни: первую любовь, известие о браке с лордом Туманного утеса, сказочную свадьбу. Трижды перечитывала описание первой брачной ночи. Автору без лишнего натурализма удалось передать всю гамму чувств двух любящих друг друга людей, что впервые стали близки.

Я отчасти завидовала главной героине. В моей скучной обыденной жизни давно ничего не происходило. Мужчины по сравнению с книжными героями казались слишком обычными, не стоящими внимания. Серьезных отношений не предлагали, а интрижки мне самой не были нужны.Так отчасти удавалось оправдать свое одиночество и отсутствие семьи и детей.

Ничего, зато я делала много добрых дел. Выдавала нужные справки, помогала оформлять льготы и пособия, выслушивала жалобы на невнимательность чиновников. В выходные занималась волонтерской деятельностью в приюте для собак. Чистила клетки, меняла подстилку, выгуливала брошенных животных. Расклеивала в разных районах города листовки с предложением завести четвероногого друга. Радовалась за каждого из тех, кого удалось пристроить, и грустила, глядя в глаза очередного старичка, вынужденного провести всю жизнь в неволе.

О такой любви, как в романе, я мечтала с юности, как мечтает каждая девушка. Из-за созвучия имен, хотя свое не выносила, и схожести ситуаций отождествляла себя с героиней. Как за себя переживала, когда любимый муж после семи лет брака упрекнул Аделин в бесплодии и привел в дом вторую жену. Выбрал словно в насмешку ее младшую сестру, которая через девять месяцев после свадьбы родила ему сына.

Аделин терпела, занималась хозяйством, делила мужа с другой и в быту, и в постели. Он говорил, что по-прежнему любит. Она верила. Довольствовалась крохами внимания, лишь бы быть рядом с ним.

Брр! Я бы так не смогла. Это, конечно, выбор каждого, но, по-моему, такие истории формируют у женщин неправильное представление о браке: мужчина имеет права, а женщина только обязанности.

Потому ты до сих пор не замужем, говорили мне все знакомые. Слишком гордая и все ждешь принца. В жизни так не бывает. Нужно уступать и мириться, если не хочешь всю жизнь провести в одиночестве. Самые “заботливые” рекомендовали зарегистрироваться на сайте знакомств, съездить к какой-то бабке в Вологодскую область, чтобы снять венец безбрачия, купить мужские тапки и поставить у двери, дабы приманить суженого.

Я смеялась в ответ, а после, вечерами, брала в руки очередную книгу, лишь бы не чувствовать так остро одиночество.

В своей истории любви я сразу поставила точку, когда узнала, как развлекался жених на мальчишнике накануне нашей свадьбы. Если бы он раскаялся, признал вину, может быть, и простила, но Игорь заявил, что это и изменой не считается. Оправдывал себя тем, что ни лиц, ни имен не запомнил, был не один, а с друзьями.

С той поры я перестала доверять мужчинам. Именно поэтому никогда не читала книги про измены, сопереживала героине и одновременно злилась на нее за бесхребетность.

И все же нужно было дочитать до конца. Не представляю, что такого должно случиться в эпилоге, чтобы Аделин, наконец, обрела счастье, а я успокоилась. Слишком близко к сердцу приняла выдуманную историю.

Забралась в кресло с ногами, открыла книгу и не поверила глазам. Вместо эпилога красовалась реклама других книг автора. Где обещанный хэппи-энд, жили долго и счастливо и умерли в один день? Ненавижу открытые финалы! Может быть, это еще не конец или мне попался бракованный экземпляр?

В поисках информации я открыла сайт автора. Перечитала все последние новости, но не нашла и намека на то, что автор планирует продолжение. Она благодарила за поддержку и обещала в скором времени порадовать новинкой. Бред какой-то!

Я уже собиралась закрыть страницу, чтобы в сердцах не написать что-то неприятное. В конце концов, это всего лишь книга. Автор волен писать так, как решит. Тут мое внимание привлек видж в углу экрана. Я кликнула. Открылся чат. Вместо приветствия высветился только один вопрос: ты хотела бы изменить историю?

Еще как! Я бы все сделала по-другому. Сразу расставила все точки над i, не допустила появления вторых жен или поставила вопрос ребром: я или она. Десятки мыслей закружились в голове. Я уже представляла себя творцом нового мира. Видж мигнул, снова появился тот же вопрос. Не раздумывая, я напечатала “да”.

Гром за окном заставил вздрогнуть. Я потянулась, взялась за вилку, чтобы отключить ноутбук, и почувствовала удар током. Отдернула руку, зажмурилась и снова открыла глаза.

***

Добрый вечер, друзья!

Рада приветствовать вас с своей новой истории.

Признаюсь, что про попаданок в книги еще ни разу не писала, хотя кто из нас не задумывался о том, каково это - очутиться в мире, что существет только в чьих-то фантазиях.

Нашей героине повезло или не повезло, как посмотреть )

Кстати, предлагаю посмотреть на нашу с вами современницу, которая, кажется, угодила не туда. А, быть может, это ей всего лишь снится. Как думаете?

Друзья, буду рада вашей поддержке - звездочкам-лайкам, комментариям, которые так вдохновляют нас с музой. Если история вам нравится, не забуть добавить ее в библиотеку и подписаться на автора )

Глава 2

Приснится же такое! И холод, и ветер, и тяжесть плаща на плечах – все как будто настоящее. Может, мне тоже стоит начать писать книги с таким-то воображением? Хотя какой из меня писатель? Даже думать смешно.

– Фрайя Аделин, распустите волосы, – произнес Готфрид.

Как любопытно: мозг стал домысливать продолжение. Может, еще и принца на белом коне нарисует или раскаявшегося супруга? Хотя последний точно не нужен. Не верю, что человек исправится. Переступить черту тяжело только в первый раз, а потом, зная, что не понесешь наказание, все легче и легче.

Рука сама потянулась к атласной ленте. Волосы рассыпались по плечам. Всегда мечтала о таких густых и длинных, а вместо них получила тонкие и мягкие. Ни одна укладка на них не держалась, сколько ни заливай лаком или муссом.

– Идемте.

Готфрид предложил мне руку, на которую я с удовольствием оперлась. Интересно, как долго продлится сон? Как много я успею увидеть? Вот бы побывать в замке или знаменитом Саду Грез при нем. Пройтись по усыпанным гравием дорожкам. Вдохнуть ароматы цветов, попробовать плоды дерева чар. Последние имели большую ценность, поскольку использовались в медицине, и были визитной карточкой княжества.

Пока у меня вроде бы получается управлять телом во сне. Может быть, удастся улизнуть из-под надзора командира охраны и устроить себе экскурсию? Пусть это только выдумка, игры разума, но все равно интересно.

О том, что мечтам не суждено будет сбыться, а поняла, когда увидела толпу во дворе. Служанки, конюхи, стражники, крестьяне из соседних деревень – кого здесь только не было. Людское море перешептывалось, волновалось, бурлило. Видимо, кто-то прознал про смерть хозяина замка, но подданные хотели услышать об этом собственными ушами.

– Фрайя, фрайя Аделин! – слышалось со всех сторон.

Может, стоит поменять имя? Аделин звучит намного лучше, чем мое Ада. Проснусь, подумаю над этим. Пока буду наслаждаться путешествием в мир книги.

Насладиться, правда, тоже не удалось. Готфрид поднял руку, призывая к молчанию, и возвестил печальную новость. Несколько секунд царила тишина, а потом люди заговорили разом. В этой какофонии я едва ли могла разобрать отдельные слова, а потому даже не стала вслушиваться. Может, и хорошо, что автор закончила книгу на этом моменте? Не представляю, каково это – управлять целым замком, да и читать о таком никто не стал бы. Хотя тут я не права. Бытовое фэнтези с каждым днем становилось все популярнее. Героини открывали пекарни, восстанавливали заводы, выращивали кабачки.

Я прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться, и тут же поймала укоризненный взгляд командира охраны. Ему не понять, почему я улыбалась. Решит еще, что леди Туманного утеса сошла с ума от горя. Было бы о ком горевать! Хотя земли при Берхарде процветали, с этим не поспоришь, но немалую роль в возрождении княжества сыграла Аделин. Именно ее магия питала эти суровые земли, пробуждала весной растения, обеспечивала процветание княжества. Без нее супруг не добился бы того авторитета, который получил. Чем отплатил? Черной неблагодарностью, предательством.

Ладони сами собой сжались в кулаки. Готфрид тронул меня за плечо, привлекая внимание к себе. Видимо, задумавшись, я что-то пропустила. Несколько десятков пар глаз смотрели на меня. Люди ждали, знать бы, чего.

– Фрайя Аделин, скажите им несколько слов, – произнес командир. Он годился мне в отцы, поэтому я не стала спорить. Жаль, что здесь мне было отпущено так мало времени. Вряд ли этот необыкновенный сон повторится когда-либо.

Я прочистила горло. Попыталась вспомнить, как обращалась Аделин к своим подданным, и поняла, что автор не уделил этому моменту должного внимания. Ни одно из известных мне обращений не казалось уместным. “Друзья” не подходит. “Товарищи” явно не из этого времени. “Господа” по отношению к тем, кто стоит ниже тебя, звучит и вовсе странно.

– Жители Туманного утеса, – начала я. – Вы лишились господина, а я потеряла мужа. Мне больно. Будущее пугает неизвестностью.

Слуги и крестьяне кивали. Самые смелые выкрикивали слова поддержки. Я с трудом проглотила образовавшийся в горле ком и продолжила:

– Но я не опущу руки. Сдаться, значит, предать память моего супруга и перечеркнуть все то, что он сделал для княжества. Сейчас перед вами не леди, а женщина, которая уповает на вашу помощь. Вместе мы сможем…

– Где он?

Мою речь прервало появление младшей сестры. Она вихрем вылетела во двор. Метнулась в одну сторону, в другую.

– Фрайя Агнес, – обратился к ней Готфрид.

– Я спрашиваю, где мой муж!

– Берхарда больше нет, – ответила ей. На душе было пусто, будто я и правда лишилась чего-то дорогого.

– Нет! – закричала она. Упала на колени, сорвала накидку с головы. – Нет!

Какая актриса пропадает!

Может быть, я не права и отношусь к ней предвзято, но никогда не верила в чувства Агнес к Берхарду. Ее поведение всегда носило демонстративный характер. Она всегда стремилась привлечь к себе внимание, в отличие от старшей сестры. Вот и сейчас рвала на себе волосы, голосила, а я стояла и молчала.

Служанка подбежала к ней и помогла подняться. Другая отряхнула пыль с платья. Третья предложила проводить в комнату. Женщины суетились вокруг Агнес как курочки-наседки, едва не в рот ей заглядывали.

Как же меня это раздражало! Дело было не в зависти, не хватало еще завидовать героине книги, а в непонимании. Почему одни люди вынуждены бороться, преодолевать многочисленные препятствия, чтобы достичь цели, постоянно доказывать свою состоятельность, а другим достаточно похлопать глазками или пустить слезу, чтобы получить желаемое? Где справедливость?

– Даже слезинки не проронила, – произнес кто-то в толпе негромко. Я услышала. Обернулась. Приложив ладонь к груди, ответила:

– Кому-то приходится быть сильными, чтобы другие позволили себе слабость.

Странные слова, мои и не мои одновременно. Еще и эта ноющая боль в сердце, не физическая, иная, от которой нет лекарства. Нет, мне больше не нравится этот сон. Пора бы проснуться. Раз, два, три!..

Глава 3

Проснуться не вышло ни через минуту, ни несколько часов спустя. В книгах бытовым моментам уделялось не так много времени. Мне же удалось испытать все “прелести” статуса хозяйки замка. Со смертью Берхарда все будто рассыпалось. Кухарка никак не могла сообразить, что приготовить на поминальный ужин. Горничные метались из угла в угол, рискуя уронить и разбить посуду, зацепить и порвать скатерти. Приходилось отвечать на многочисленные вопросы: что принести, когда подавать или менять.

Я чаще кивала, чем говорила. Люди и так все знали, что делать, но нуждались в подтверждении своей правоты. Следила за всем лично, будто и правда была здесь хозяйкой.

И только Агнес не было видно. Она отослала няню с ребенком, заперлась в комнате и сокрушалась о своей судьбе. Может быть, плакала или строила планы на будущее. Меня ее состояние мало волновало.

Когда приготовления были закончены, я, наконец, смогла присесть. В Большом зале за накрытыми столами собрались соратники мужа Аделин. Мужчины вспоминали его подвиги, делились веселыми и поучительными историями. Поднимали бокалы в память о нем. Только так они могли почтить своего товарища, поскольку тело Берхарда и еще нескольких человек не удалось извлечь из-под завала. В подробности меня никто не посвятил, но и этого было достаточно, чтобы понять: погребального костра не будет. Для воина подобное равносильно проклятию. Его дух не вознесется на небеса, не будет пировать с другими героями. Он превратится в хранителя земли. На мой взгляд, неплохая альтернатива, но попробуй докажи это суровым воякам, что сокрушались о судьбе своего повелителя.

Место во главе стола пустовало. Я сидела по левую руку, как и положено жене. Вяло ковыряла какие-то овощи, названий которых не знала. Нечто среднее между картофелем и бататом, щедро политое соусом, скользило по тарелке. Его никак не удавалось подхватить ложкой. Вилок здесь, видимо, еще не знали.

Отложив бесполезные приборы, я потихоньку щипала себя за руку. Никакой сон не длится бесконечно. Нужно немного потерпеть. А вообще пора бы завязывать с этими книгами. Наверно, правы мои друзья и коллеги: жить надо реальной жизнью, а не мечтами. Ходить на свидания, идти на уступки (все мы несовершенны), с чем-то мириться, что-то, напротив, менять, только не плыть по течению, как делала я все эти годы.

Я уже начала строить планы: поменять гардероб, перекрасить волосы, посещать корпоративы, чаще улыбаться и говорить “да”, но последнее все же в рамках приличия. Не все потеряно. Может, и мне улыбнется удача.

От столь увлекательного занятия меня отвлекла служанка.

– Фрейя Аделин, все готово. Идемте.

Я кивнула и послушно пошла следом. В прочитанной мной книге местным обычаям уделялось достаточно внимания, и все же это был роман, а не путеводитель. Многое осталось за кадром, и мой неугомонный мозг продолжал фантазировать, заполняя белые пятна. Интересно, что он приготовил мне на этот раз?

Мы вышли из зала. По узкой винтовой лестнице, на которой два человека, идущие в противоположные стороны, с трудом разминулись бы, поднялись на крепостную стену. Именно ее я видела этим утром. За день здесь мало что изменилось. Разве что был приспущен флаг на сторожевой башне и лес скрылся в тумане. Небо закрыли тучи. Моросил мелкий дождик. Кони во дворе вели себя беспокойно, а собаки и вовсе выли – тоскливо, протяжно, на одной ноте.

– Вы прожили достаточно в наших краях, фрейя, – произнес Готфрид, – но не все ритуалы вам знакомы. В этом не важна последовательность. Пусть за вас говорит сердце.

С этими словами он вручил мне какую-то емкость, больше напоминавшую урну. Внутри нее, судя по запаху и внешнему виду, находился пепел.

– Что это? – решила уточнить на всякий случай.

Вперед выступил мужчина. Откинул назад капюшон, обнажив лысую голову, испещренную татуировками. Жрец, поняла я, хотя описанию его внешнего вида в книге уделялось не так много внимания. Ульфарикс не слишком жаловал Берхарда и все же решил проводить его в последний путь. Достойный поступок.

Если бы не знаки, я решила, что передо мной воин. Широкие плечи, подтянутая фигура угадывалась даже под бесформенной хламидой. Есть такие люди, которые и в мешковине будут сиять подобно бриллианту. Ульфарикс (язык сломаешь с их именами) был одним из них.

– Я помогу тебе, дитя, – произнес мужчина, которому едва ли исполнилось больше сорока пяти лет. Впрочем, двадцатипятилетней Аделин он как раз годился в отцы. – Поскольку тело твоего супруга не было найдено, воины сожгли кое-что из его вещей. В них тоже была частица его души. Быть может, ветер унесет этот пепел за облака, а боги услышат нашу мольбу и позволят его духу подняться в небесные чертоги.

Судя по тону, Ульфарикс не слишком верил в то, о чем говорил, или не желал покоя Берхарду. Я все же кивнула. Видимо, придется идти до конца, изображая хозяйку замка. Скорби я, конечно, не испытывала. Не хватало еще переживать за героев книг. Но ощущение тоски и безысходности не покидало меня. Бред какой-то! Придется потерпеть, а пока сыграть доставшуюся мне роль. Я представила, что все происходит в реальности, что мне предстоит проститься с близким человеком, и попыталась подобрать верные слова.

– Я, Аделин из рода Южной Розы, жена, наперсница, хозяйка, отпускаю тебя, Берхард из рода Северного Дуба, мой муж и повелитель. – Снова меня посетило ощущение того, что это не я, а кто-то за меня придумает фразы и произносит их. Мне ли печалиться? Своих забот хватало. – Молю богов о том, – продолжила, – чтобы они приняли тебя в свою небесную крепость и воздали по заслугам.

Последние слова были маленькой местью, в которой я не смогла себе отказать. Жрец не удержался и хмыкнул, услышав их. Еще немного, и я стану воспринимать героев романа как настоящих людей. Нет, надо завязывать с этими книгами.

Десятки мечей ударились о щиты. Трижды. Потом воины моего мужа, тьфу ты, мужа Аделин затянули прощальную песню о славе, подвигах и неизбежном конце.

Глава 4

Что опять не так? Вопрос остался незаданным. То ли необоснованные претензии Агнесс, то ли обстановка в целом сыграла свою роль, не знаю, но меня повело. Голова закружилась. Перед глазами заплясали разноцветные мушки. От падения меня уберег Готфрид. Мужчина стоял ближе других и успел подставить плечо, иначе я слишком близко познакомилась бы с камнями, которыми была выложена крепостная стена. Я рассмотрела и сами плиты, и зазоры между ними, прежде чем несколько воинов бросились мне на помощь. Один из них поднял меня на руки и понес вниз.

Я прикрыла глаза. Чувствовала слабость и опустошение. Никогда прежде так не желала услышать звук будильника, как в эту минуту. Жаль, что так и не узнала, чего добивалась Агнес. Ничего, как-нибудь переживу. Лишь бы поскорее вернуться домой.

Думала, что, как и в столь любимых мной романах, потеряю сознание, а проснусь уже в своей постели, но не тут-то было. Воина, что нес меня на руках, взялась сопровождать Агнес. Всю дорогу от башни до комнаты Аделин она не замолкала ни на минуту.

– Как ты могла так поступить? Что только взбрело тебе в голову? Совсем с ума сошла?

Она только задавала бессмысленные вопросы и ничего не объясняла, а я не стала спрашивать. Я не запрещенное заклинание прочитала, чтобы порчу навести, никого не обидела. Неужели не заслужила немного покоя? Решила, что заслужила, потому не стала открывать глаза, даже когда мужчина бережно уложил меня на постель и вышел. Надеялась, что у сестры хватит такта уйти вместе с ним.

Не тут-то было. Агнес дождалась, пока за воином закрылась дверь, села на постель и принялась меня трясти.

– Открой глаза. Я знаю, что ты в сознании. Ты никогда не умела притворяться.

Я вздохнула и подчинилась. Повернула голову, чтобы лучше рассмотреть ту, что отравляла жизнь Аделин, а теперь и мне не давала покоя. Хотелось высказать все, что я о ней думала, что накипело. Если главная героиня привыкла молчать и терпеть, это не значит, что я стану вести себя так же. Мой сон – мои правила.

Совсем юная, в черном траурном платье Агнес казалась еще моложе, еще бледнее. Тоненькая, как тростинка, изящная, словно фарфоровая статуэтка. В этом мы были с ней похожи, унаследовав от матери черты лица, светлую кожу, что так легко обгорала на солнце. Темные волосы нам достались от отца. Упрямством тоже были обязаны ему. Только Аделин говорила открыто, порой спорила, если была не согласна с чем-то, но чаще соглашалась, чтобы не обострять конфликт. Агнес действовала тоньше, хитрее, но, так или иначе, добивалась своего.

Хрупкая, как бабочка, нежная куколка с большими глазами, сестра казалась слабой и умело пользовалась этим. Ради таких, как она, мужчины превращались в рыцарей, а я уже и забыла, когда кто-то из представителей сильного пола последний раз придержал для меня дверь или пропустил вперед себя в автобус. Я устала быть сильной, но, не имея опоры, не могла позволить себе слабость.

– Я его жена и должна была провести церемонию прощания! – выпалила Агнес. Наконец-то прояснилось. – Что ты молчишь? Нечего сказать, да? Решила напоследок уколоть меня? Сделать больнее? Ты хоть представляешь, что я чувствую?

– А я кто? – слова сами сорвались с языка. Ну все, держись! Мое терпение закончилось. Бойтесь гнева спокойных людей. – Думаешь, мне легко?

Что? Что я сказала? Не то чтобы оправдывалась, но и на гневную отповедь это не было похоже. Неужели не получится отвести душу? Какой-то неуправляемый сон, неправильный. Надо просто собраться с мыслями и высказать все, что накипело. Почему именно ей? Наверно, потому, что Агнес очень напоминала мне мою бывшую подругу, ту, с которой, как я впоследствии узнала, зажигал мой жених сразу после разрыва помолвки.

– Ты встала между нами с Берхардом, – начала я не слишком уверенно, – разрушила наше счастье.

Опять что-то не то, но не ругаться же с персонажем книги в самом деле.

– Какое счастье? – продолжила Агнес. – Он терпел тебя из жалости и по необходимости. Ты даже не мерзлая земля, та хотя бы весной оттает. Ты – холодная скала, не способная принести в мир новую жизнь. Своей магией ты пробуждаешь природу, но так и не смогла зачать и родить ребенка. Разве ты женщина после этого?

Сестра знала, как сделать больно, и не выбирала средства. Мои мечты о детях оставались мечтами, поскольку мужем я так и не обзавелась, а “для себя” рожать не собиралась. Если бы случайно забеременела, то, конечно, оставила ребенка, но хотела настоящую семью, как в тех самых книгах и старых фильмах.

– Я заслужила это право, – продолжила Агнес. – Я должна была проводить мужа в последний путь.

Бесконечное “я”. Она другие буквы знает?

На мгновение прикрыла глаза, глубоко вдохнула показавшийся мне тяжелым воздух и шумно выдохнула. Смотрела на сидевшую рядом со мной совсем еще юную женщину, искала хоть какие-то следы раскаяния и не находила их. Агнес впервые высказала вслух то, что думала. Не знаю, что прежде сдерживало ее: воспитание, Берхард, жалость или что-то еще – неважно. Сейчас она показала свое истинное лицо.

– Ты все сказала, или есть что добавить?

– Будто этого мало! Впрочем, говорить с тобой, Аделин, все равно что со стеной. Она такая же бесчувственная.

– Если все, – произнесла, намерено игнорируя ее слова, – то выйди и закрой за собой дверь. Я хочу побыть одна.

– Что? Ты выгоняешь меня?

Прекрасные голубые глаза Агнес широко распахнулись, став еще больше. На светлой, лишенной загара коже проступили красные пятна. Губы задрожали. Должно быть, впервые кто-то говорил с ней в таком тоне.

– Пошла вон! – прикрикнула, указав на дверь.

Сестра вскочила с постели. Наступила на подол платья, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Обернулась, опалила полным презрения взглядом и, наконец, вышла. Хлопнула дверью с такой силой, что задрожали стекла в окнах.

Она всегда была такой, сколько я себя помнила. Импульсивная, эмоциональная, порывистая, страстная и хитрая, Агнес знала, как показать себя с лучшей стороны, какую маску перед кем примерить. Она привлекала к себе внимание подобно яркому цветку. Отец души в ней не чаял и исполнял все ее прихоти. Поклонники, словно пчелы, кружили рядом, искали ее общества, добивались расположения строптивой красавицы.

Глава 5

Разбудил меня не привычный звук будильника и даже не сосед с перфоратором, который второй год не мог закончить ремонт в соседней квартире, а похожий на колокольный звон. Это были не церковные колокола. Их я не единожды слышала, когда приезжала к бабушке в деревню, но что-то отдаленно напоминающее его. Не мелодичный перезвон и даже не тревожный набат, непрекращающийся звук, который то затихал, то становился громче.

Я протянула руку к тумбочке. Боясь проспать, всегда оставляла будильник на ней. Рука наткнулась на пустоту, чуть дальше нащупала какую-то плотную ткань, и только. Шторы? Вряд ли. Окна моей квартиры выходили на солнечную сторону, так что я их всегда закрывала, а кровать поставила максимально далеко от окна. Так далеко, насколько позволяли мои двадцать восемь квадратных метров личного пространства.

Звон не прекращался. Словно волна, накатывал и отступал с завидной периодичностью. В нем слышалась тихая грусть, боль от невозможности что-то изменить, тоска. Он как нельзя лучше соответствовал моему настроению в понедельник.

Я открыла глаза. Надо мной висел какой-то полог вроде тех, что закрывали кровати аристократов в Средние века. Я видела такие в кино и музеях, но никогда так близко. Закрыла глаза и открыла снова – ничего не изменилось. Тот же полог из темной тяжелой материи, резные деревянные столбики, расположенные по углам кровати, высокое стрельчатое окно напротив. Звук доносился именно оттуда, с улицы.

Кажется, я сошла с ума или на пороге сумасшествия.

Сим-сим, сим-салабим – что еще говорят в таких случаях? Мама!

Нет, так не бывает. Ведь не бывает же?

Я потрогала деревянный столбик, покрытый лаком, шершавую ткань полога, опустила глаза ниже. На мне было вчерашнее черное платье, в котором я провожала в последний путь Берхарда. То есть не я, конечно, а Аделин. Благодаря многочисленным иллюстрациям в книге, я хорошо представляла себе этот наряд. Шерсть тонкой выделки, прямой крой, никаких украшений – именно так должна выглядеть скорбящая вдова. Но я не она.

Я перекатилась на край шикарной двуспальной кровати, точь-в-точь такой, как ее описывал автор романа в главе о первой брачной ночи героини. По традиции супруги в этом мире ночевали в разных спальнях, но Берхард редко оставался у себя. Потом завел вторую жену и вовсе ночевал то там, то тут. Мерзость какая! Нет, никогда не смогла бы делить любимого человека с другой женщиной, тем более с родной сестрой.

Аделин то ли так сильно любила его, по задумке автора, то ли боялась одиночества и осуждения общества, то ли считала своим долгом принять такую судьбу. Как бы то ни было, не мне ее судить. Есть вопросы поважнее. Например, что делать и как выбираться из этого состояния? Вчера меня ударило током, я упала и потеряла сознание. Хорошо, видимо, приложило, если я все никак не приду в себя.

– Фрейя, вы проснулись? Вам помочь?

– Позже. Пока принеси черное покрывало.

Я открывала и закрывала рот, шевелила губами, но это был не мой голос, не те слова, которые я собиралась произнести. Не мои руки – слишком тонкие пальцы, нежная кожа без единого изъяна. Точно не мой мир.

– Теперь твой.

Обернулась. В нескольких метрах над полом парила полупрозрачная фигура. Я видела сквозь нее оконную раму, деревья, проплывающие по небу облака и одновременно призрак женщины. Именно такими их показывали в кино. Но самым странным было то, что я не испытывала страха или удивления, как будто кто-то отключил мои эмоции, оставив только разум.

– Кто ты?

Глупый вопрос, но ничего умнее в голову не пришло.

– Аделин.

Словно в подтверждение этих слов фигура на глазах стала меняться, обрела объем. Контуры стали более четкими, а лицо узнаваемым. Передо мной и правда была героиня прочитанного мной романа.

– Не может быть.

– Может, если очень захотеть, – ответил призрак. – Ты хотела изменить судьбу, пусть и чужую, а потеряла смысл жизни. Умерла в ту минуту, когда узнала о гибели Берхарда. Лишь тело продолжало жить. Но у меня есть долг. Без моей магии дерево чар не будет плодоносить. Оно и так уже погибает, а с ним и Туманный утес. Я молилась богам, и они послали тебя. Верю, что ты позаботишься о моей земле и людях, поможешь сестре воспитать маленького Берда достойным человеком, таким, как его отец. Мое место рядом с мужем. Здесь меня больше ничего не держит. Прощай!

Образ тускнел на глазах. Краски размывались. Сквозь фигуру молодой женщины снова проступили очертания оконной рамы и пейзажа за ней, кровати и других предметов мебели.

– Постой! Так нельзя. Я не давала согласия.

– Прости, – ответила Аделин. – Я ничего не могу исправить. Надеюсь, ты будешь счастлива здесь, как была когда-то счастлива я.

– Пожелание хуже проклятия, если вспомнить, как ты жила.

– Прости.

Призрак растворился в воздухе, будто его и не было вовсе, оставив после себя лишь легкий аромат озона. Сделал подарок, ничего не скажешь.

Я обошла кровать, сорвала ткань, закрывающую зеркало в знак траура. В отражении был кто угодно, только не я. На меня смотрела довольно высокая стройная молодая женщина. Темно-каштановые волосы вились крупными кольцами, спускаясь до поясницы. Карие глаза под припухшими от слез веками гневно сверкали. Они казались особенно яркими на фоне бледной кожи, как нежные розовые губы. Аделин была красива, но я не она.

В отчаянии ударила по стеклу кулаком. Не знаю, из чего оно было сделано, но точно не из стекла. Отражающая поверхность едва ощутимо спружинила. Ни трещин, ни тем более осколков. Такое при всем желании не получится разбить.

– Аделин, – позвала негромко. – Боги!

Мне, ожидаемо, никто не ответил. То ли моя предшественница была так убедительна, то ли местные высшие силы не посчитали нужным откликнуться на мой зов. Быть может, существовали какие-то ритуалы, которые позволяли с ними общаться, но мне они были неведомы. Этим занимались жрецы, а просить помощи у Ульфарикса я точно не стала бы. Решит еще, что от горя я сошла с ума.

Глава 6

Мне хотелось оказаться в будущем. Перешагнуть несколько месяцев с той же легкостью, как перевернуть десяток страниц. Я делала так прежде, когда хотела узнать, что дальше ждет героев книги. Жаль, в жизни все иначе. Порой дни пролетают, не успеешь и глазом моргнуть, но чаще тянутся мучительно долго.

Мне достался второй вариант, должно быть, для того, чтобы я на собственной шкуре ощутила все “прелести” попаданства. Мне еще повезло: я знала язык, разбиралась в традициях и обычаях, потому до сих пор ни разу не ударила в грязь лицом. Какие-то странности в поведении можно было объяснить последними событиями: стрессом, потерей мужа. И все же я понимала, что мне предстоит еще многое узнать. Чем раньше начну учиться, тем лучше. Любая оплошность, допущенная мной, обрадует мою сестру, а я не хотела доставить ей подобное удовольствие.

Теперь даже мысленно я именовала Агнес сестрой, а Берхарда мужем. Нужно было привыкать к реалиям нового мира. Привыкать, чтобы жить, а не выживать. Может, и правда у Вселенной или местных богов на меня свои планы? Вдруг мне удастся совершить то, что не смогла сделать Аделин, потому что сдалась?

Я тоже сдалась, но это случилось там, в родном мире, где я была рядовым сотрудником социальной службы и неплохим волонтером. Люди приходили и уходили. Чаще ругались, реже благодарили. Не принято у нас говорить спасибо человеку за хорошо сделанную работу. По-настоящему меня любили, пожалуй, только собаки.

Все это осталось в прошлом. Так почему бы не начать жизнь заново, тем более что на моих плечах теперь еще большая ответственность, чем была. Кто-то должен позаботиться о Туманном утесе и его жителях. Поскольку своим появлением здесь я обязана Аделин и местным богам, думаю, можно рассчитывать на благосклонность хотя бы последних.

Так, мне нужна библиотека: заметки, справочники, исторические труды – любые книги, из которых я могу почерпнуть нужные сведения об этом мире и вверенных мне землях. Можно расспросить людей, того же управляющего, если таковой здесь существовал, но со стороны это будет выглядеть очень странно. Кто будет уважать фрайю, которая за семь лет ничего не узнала о своем новом доме? О моих правах теперь, после гибели мужа, тоже неплохо бы разузнать.

С одной стороны, Аделин была своего рода хранительницей этих мест, с другой – наследника родила не она, а Агнес. Следовательно, у сестры должно быть не меньше прав, чем у меня. Может, стоит перепоручить часть забот ей? Хорошая, идея, но что-то мне подсказывало, что она не справится. Ни сил, ни опыта ей не хватит, а желания заниматься делами у нее и подавно нет.

– Фрайя, – напомнила о себе служанка, – я принесла покрывало.

– Входи.

К ее приходу я успела привести себя в порядок. Благо кое-что из удобств имелось прямо в спальне, за неприметной дверью. Хорошо хоть по нужде не придется всякий раз бегать во двор. Умыться можно над тазиком водой из кувшина. Принять ванну уже не получится. Баня или купальня была только одна и располагалась на первом этаже. Так было в книге, а что на самом деле, я не знала.

Служанка помогла мне одеться. Я с пяти лет привыкла собираться сама, а тут пришлось терпеть. Хорошо хоть женщина делала все быстро и молча.

Сорочка из тонкого хлопка и черное шерстяное платье сели точно по фигуре. Черное покрывало Вилда (благодаря памяти Аделин, я знала имена и лица всех, кто работал в замке) закрепила заколками, оставив волосы распущенными в знак траура. Чулки и кожаные то ли закрытые туфли, то ли полуботинки на низком каблуке я надела сама.

– Белила? – уточнила служанка, протянула мне баночку с порошком.

Я взглянула на новую себя в зеркало и решила, что и так достаточно бледна. Покачала головой.

Мы спустились в трапезную. За длинным столом уже расположились Готфрид, две женщины лет сорока и с десяток мужчин. Последние встали, едва я вошла в комнату. Массивные стулья заскрипели по каменному полу.

Я кивнула присутствующим, села. Место моего супруга, как и место напротив, пустовали.

– Агнес спустится?

– Фрая плохо себя чувствует и просила простить ее, – ответила одна из женщин. – Так переживает, бедняжка.

– Как бы молоко не пропало, – вторила ей другая. – Придется тогда искать кормилицу.

Словно услышав их слова, заплакал ребенок. Сначала негромко, почти робко, но с каждым мгновением все требовательные и настойчивее. Я привстала со стула и снова села. Наверное, не стоило бросать все и бежать на помощь малышу. У него была мать, да и не по статусу мне так себя вести. И все же сложно было делать вид, словно ничего не происходит.

Ладно мужчины, но женщины поступили именно так: подвинув тарелки, охотно ели, негромко переговаривались друг с другом.

Ребенок заплакал громче. Я сдалась. Позвала Вилду и попросила сходить к сестре. Пока же пыталась хоть что-то съесть. Вчера вечером, во время поминального ужина, кусок в горло не лез. Завтрак, судя по положению солнца на небосклоне, я проспала. Силы мне еще пригодятся, но пока все мои мысли были там, рядом с племянником.

Служанка вернулась только десять минут спустя. Наклонилась ко мне и шепотом поведала о том, что Агнес оставила малыша одного, а сама заперлась в комнате Берхарда. Не откликнулась, когда Вилда позвала ее.

– Что с Бердом? – уточнила так же негромко. Видела, как женщины навострили уши в ожидании сплетен. Кто они такие и что забыли здесь?

– Грета присмотрит за ним, не волнуйтесь, фрайя.

Я кивнула. Еле дождалась окончания обеда, простилась и поспешила наверх с твердым желанием поговорить с сестрой. Память Аделин подсказала, куда идти.

Остановилась перед массивной дверью, украшенной изображениями цветов и плодов дерева чар, дубовыми листьями – символом рода моего мужа и каким-то крылатым созданием, отдаленно напоминавшем дракона. Постучала, потом еще и еще раз, попросила разрешение войти. Если бы не шорох, решила бы, что в комнате пусто.

– Вилда, принеси, пожалуйста, ключи от этой комнаты.

Служанка держалась позади меня, в двух шагах, но сейчас выступила вперед. Поклонилась и произнесла:

Глава 7

Я успела мысленно сосчитать до десяти, уже решила, что моя задумка провалилась, когда Агнес подняла голову с подушки. Ее взгляд обрел осмысленность, сфокусировался на мне.

– Зачем в деревню?

– Потому что там ребенок будет под присмотром, а ты сможешь сколько угодно предаваться страданиям вместо того, чтобы позаботиться о сыне.

Мне самой было неприятно то, что я говорила, но как иначе расшевелить сестру, не знала. Пришлось прибегнуть к методу шоковой терапии. Либо она возьмет себя в руки и поймет, что должна быть хотя бы ради ребенка, что связывал ее с любимым мужчиной. Либо я пойму, что рассчитывать на нее не стоит, и сама позабочусь о племяннике. Жестоко? Да, и все же я не жалела о сказанном. Почти, пока Агнес не вскочила с постели и не схватила меня за плечи.

– Это мой сын, – произнесла она, глядя мне в глаза, – наш с Берхардом, наша плоть и кровь, плод нашей любви. Ты не посмеешь отнять у меня ребенка.

– Нет, – мягко ответила ей. Мучить сестру у меня не было никакого желания. – Если ты будешь думать не только о себе, но и о Берде.

– Тебе не понять, что я чувствую, – добавила Агнес. – Не ты носила его девять месяцев, а потом в муках привела в этот мир. Ты не видела, какой радостью светились глаза мужа, когда он впервые взял на руки сына, наследника, которого ты так и не сумела ему подарить. Не ты видишь в нем черты любимого мужчины. Тебе не понять, что значит быть матерью. Не смей трогать моего ребенка!

Агнес вихрем вылетела из комнаты. Я сглотнула вязкий ком в горле, села на постель. Ноги не держали. Грудь сдавило от боли. Сколько можно? Сестра так и будет унижать меня, а я терпеть. Складывалось впечатление, что вместе с телом мне достался и характер Аделин, хотя бы отчасти.

– Вилда! – Я надеялась, что служанка еще не успела выполнить мой приказ. Агнес говорила достаточно громко, услышать ее не составило труда.

– Да, фрайя.

Женщина появилась на пороге комнаты, ничуть не смутившись. Вспомнилась местная поговорка: у фрайгера беда – слугам забава. Значит, еще не успела отдать распоряжения насчет ребенка. Хорошо.

– Мне нужны… – чуть было не сказала “бухгалтерские”, – хозяйственные книги. Хочу понять, всего ли вдосталь, нет ли недостатка в чем-либо. Потом пошли за управляющим.

Я могла бы не объяснять свои действия, но так мне было легче успокоиться. Нужно заняться делами, чтобы совсем не раскиснуть.

– Фрайгер Герхард уже здесь и просит принять его. Кажется, он принес не самые приятные новости. Поговаривают, что…

– Посмотрим, – перебила ее, не желая опускаться до сплетен.

Итак, управляющий все же имелся – это хорошая новость. Плохая заключалась в том, что он появился так внезапно. Возможно, не стоило раньше времени волноваться. Он мог регулярно наведываться с докладами и по другим вопросам. И все же меня терзали сомнения. Неспроста все это, ой неспроста.

У дверей кабинета Берхарда меня уже ждал высокий полноватый мужчина в неброском, но дорогом сюртуке. Герхард прищурился, придирчиво оглядел меня – на самом деле всего мгновение, но мне не понравился его взгляд. Гость оценивал меня, как кобылу на торгах. Хорошо хоть в рот не заглянул проверить, все ли зубы на месте.

– Идемте, – пригласила его после короткого приветствия.

– Куда? При всем уважении, уж не думаете ли вы, что я войду в кабинет маркграфа без его на то согласия?

Кустистые брови мужчины поползли вверх. Полные губы сложилось буквой “о”.

То, что муж мертв, Герарда не смутило. Он оставался верен традициям, согласно которым никто не мог находиться в кабинете без позволения хозяина. С одной стороны, это хорошо, с другой – порой бессмысленно и создает лишние сложности. Может, рискнуть?

Я все же открыла дверь. Управляющий не последовал за мной. Вилда охнула, будто я какое-то святотатство совершила. Где прикажете говорить? В большом зале, где постоянно снуют горничные, заглядывают конюхи и просто просители? Здесь больше ушей, чем на улице. Может, на кухне, где женщине самое место?

Кабинет идеально подходил для приватных разговоров. Там, внутри, должно быть, остались бумаги, счета, возможно, расписки и даже деньги. Как теперь все это получить? Не платить людям жалованье, голодать, но блюсти традиции?

– Пойдемте в парк, там нам никто не помешает, – предложил Герхард. – Только оденьтесь потеплее. Сегодня опять ветрено и холодно.

Последние слова он произнес таким тоном, будто ожидал от меня извинений за плохую погоду. Ничего, потерпит. Управление климатом точно не в моей власти.

Расторопная Вилда принесла два плаща. Один подала управляющему, дабы мужчина помог мне одеться. Второй надела сама. Бесполезно было просить ее остаться. Она заботилась о моей репутации. Женщина не могла без сопровождения находиться в обществе постороннего мужчины, даже если он служил ей, был старше лет на пятнадцать и не пытался делать двусмысленные намеки. Традиция, ничего не поделаешь.

Мы втроем вышли на улицу. Герхард не обманул: ветер и правда разошелся не на шутку. Срывал с деревьев листья, ломал сухие ветки, бросал их под ноги. Поднимал пыль. Свистел так, что порой закладывало уши. Зато тут нас точно никто не мог подслушать.

Управляющий подал мне руку. Я приняла ее. Рядом с мужчиной как-то спокойнее в такую погоду. Вилда отстала от нас на несколько шагов.

– Фрайя Аделин, – начал Герхард, наклонившись ко мне, обдавая запахом свежего лука с перцем. Я поморщилась, но стерпела, лишь немного увеличила расстояние между нами. – Об этом многие говорят, но вы должны услышать плохие новости от меня. Дерево чар больше не приносит плоды.

Удивил так удивил. Мне этим деревом уже все уши прожужжали, а я до сих пор не разобралась, в чем его ценность. Плоды использовали в медицине. Это, пожалуй, все, что я знала о нем.

– Я понимаю, фрайя, что прошу невозможное с учетом последних событий, но вы должны взять себя в руки. Вы же понимаете, как много зависит от вас.

К сожалению, я не понимала и не могла спросить. По крайней мере, не здесь и не у этого человека. Пока, не придумав ничего лучшего, решила притвориться – похлопать ресницами, сделать вид, будто совершенно ни в чем не разбиралась. Так по сути и было, главное – не переиграть.

Глава 8

Я приказала заложить экипаж – небольшую двухместную повозку, нечто среднее между двуколкой и каретой. Верхом было бы, конечно, быстрее, тем более что управляющий приехал на своей лошади, но я боялась упасть. Аделин, наверно, хорошо держалась в седле. Я же могла запаниковать с непривычки, а животные отлично чувствуют страх и могли понести. Только в кино и книгах смелые героини и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут. В жизни все сложнее.

Герхард, если и был недоволен моим решением, вида не подал. Присоединился ко мне в экипаже, а лошадь приказал привязать сзади. Значит, возвращаться со мной в замок не планировал. Вилда тоже осталась дома, решив, что возница станет достаточной гарантией сохранения моей чести. Странные порядки, но не мне их менять.

Стражники открыли массивные деревянные, окованные железом ворота. Возница, парнишка лет семнадцати, тронул поводья. Мы двинулись в путь: миновали подвесной мост, выехали на вымощенную камнем дорогу.

Экипаж двигался мягко, не слишком быстро, но и не медленно. Мой собеседник извинился и погрузился в чтение писем и бумаг, что меня полностью устраивало. Говорить не хотелось. Я отвернулась.

Проплывавший мимо пейзаж вызывал уныние. Жухлая желто-коричневая трава выцветшим ковром устилала землю. Редкие кустарники и деревья тянули к серому, затянутому тучами небу голые ветки с набухшими почками. Чернели квадраты вспаханных, но незасеянных полей. Ни зверей, ни птиц не было видно. Мир будто уснул, как бывало осенью, а с наступлением весны так и не проснулся. Разбудить его, судя по всему, могло лишь таинственное дерево чар, которому тоже требовалась помощь.

Если так, то от Аделин зависело очень многое. Понятно, почему муж вместо того, чтобы развестись с ней, взял вторую жену. Хорошо устроился: две женщины любили его, холили и лелеяли. Перваясвоей магией поддерживала жизнь в его землях, вторая родила наследника. Ни дать, ни взять султан с гаремом.

Дорога понемногу забирала вверх. Экипаж накренился. Даже управляющий спрятал бумаги за пазуху и держался за ручку экипажа. Я и вовсе вцепилась в нее мертвой хваткой.

– Тпру! – скомандовал возница. Осадил лошадей. – Приехали.

Экипаж качнулся, когда паренек спрыгнул с козел. Щелкнула подножка, открылась дверь. Возница протянул мне руку в перчатке, помог выйти. Следом, кряхтя, вылез управляющий. Потянулся до хруста в костях.

– Зачем мы здесь, фрайя Аделин?

Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Поддалась порыву, а теперь думала, как бы не пожалеть о скоропалительном решении. Но и отступать тоже нельзя. В лучшем случае я смогу решить проблему (Ада, какая ты самонадеянная особа!), в худшем хотя бы попытаюсь разобраться в ситуации.

А потом я увидела дерево чар и поняла, что не спутала бы его ни с каким другим. Это был настоящий исполин. Наверное, так выглядело Мировое древо или Древо жизни, воспеваемое во многих культурах. Должно быть, оно насчитывало не один десяток лет или даже сотню. Его мощный ствол не смогла бы обхватить и дюжина мужчин. Толстые, словно корабельные канаты, корни выступали из земли на добрых полметра. Но самым удивительным была крона дерева. Левая половина сияла золотом и багрянцем, излучала тепло. Правая отливала холодным, почти металлическим блеском синего кобальта и роскошью изумруда. Оно словно соединило в себе противоположные начала: мужское и женское, разум и чувства.

Я откровенно любовалась этим чудом природы. Как никогда прежде, осознала, как мал человек по сравнению с ней. Как часто мы забываем, что являемся лишь одним из тысяч ее творений, и пытаемся перекроить мир под себя. Как мало думаем о последствиях своих действий.

– Кхм, – тактично напомнил о себе управляющий. Мужчина кутался в теплый плащ. Пребывание здесь явно не доставляло ему удовольствия. – Так что вы хотели, фрайя?

– Хотела убедиться, что с деревом чар все в порядке.

– И что? Убедились? Мы можем ехать? У меня еще дел до… очень много.

Мне показалось, или этот человек вел себя слишком вольно для наемного работника? Может, решил, что со смертью Берхарда сможет прибрать к рукам эти земли? Пусть неофициально, даже незаконно, но станет управлять ими. В нас с Агнес соперниц он точно не видел. Мысль неприятная, даже пугающая, но я не стала ее сразу отвергать. Подумаю об этом на досуге. Пока у меня были дела поважнее.

Я решила не отвечать зарвавшемуся управляющему. Медленно, глядя то под ноги, то по сторонам, начала восхождение к дереву. Подойдя ближе, заметила узкий проход между сплетенными корнями, чем и воспользовалась, чтобы прикоснуться к чуду. Решилась и обхватила ствол руками, насколько могла. Прижалась к нему лбом. Спросила:

– Что я могу сделать для тебя, великое дерево чар?

Шершавая кора была теплой, словно нагретой солнцем. Приложив к ней ладонь, я то ли слышала, то ли ощущала каким-то иным органом чувств пульсацию жизни под ней. Дерево тоже словно дремало, но будто почувствовало мое прикосновение. Одна из ветвей наклонилась ко мне, мазнула золотом листьев по лицу.

Я ждала какой-то знак, подсказку – все что угодно, что позволило бы мне разгадать эту тайну, но ничего не получила. Не почувствовала и магию, которая должна была достаться мне от Аделин. Лишь подушечки пальцев немного покалывало. Я представила, что сила потоком устремляется от меня к дереву, питает его. Как оно расцветает на глазах.

Не знаю, сколько я так стояла, пытаясь поделиться магией. Я потеряла счет времени. Очнулась только тогда, когда меня окликнул управляющий:

– Снова не получилось?

Я внутренне напряглась, задержала дыхание, отошла на пару шагов и поняла, что ничего не вышло. Золотые и багряные в форме сердец, ажурные синие и зеленые листья безвольно висели на ветвях. Я вздохнула и повернула обратно. Поражение горчило на языке, отдавалось болью в груди.

– Что вы сказали?

– Я говорю, опять зря потратили время? Вы же не в первый раз сюда приезжаете, стоите в обнимку с деревом и возвращаетесь ни с чем.

Глава 9

Я возвращалась в расстроенных чувствах. Мало того, что не смогла помочь дереву, так еще получила недвусмысленное предупреждение от управляющего. Последнее звучало как угроза. Не удивлюсь, если за ней последуют и другие. Этот человек совсем не боялся, значит, либо был уверен в своей правоте, либо обладал достаточной силой, чтобы противостоять мне. Другой вопрос, решится ли?

Испытывать судьбу я не стала. Первым делом приказала запереть ворота и не пускать никого без моего личного разрешения.

– Даже крестьян, которые привозят овощи и молоко? – уточнил один из стражников.

– Чужаков не пускайте, подозрительных людей, вооруженные отряды. Выставите дозоры на башнях. Вы отвечаете за безопасность замка и его жителей. Мне вас учить?

– Нет, фрайя!

Стражники вытянулись по струнке. Не знаю, имела ли я право отдавать такие приказы, но мужчины послушались. Скорее всего, растерялись, а потому не стали возмущаться и оспаривать мое решение. Возможно, были так вышколены. Позже нужно будет поговорить с Готрфидом. Он, как командир, головой отвечал за безопасность жителей замка. Отчитываться перед ним я не собиралась, но настраивать против себя не хотела.

Так, одной проблемой меньше. Даже если управляющий попробует поднять против меня людей, в замок им не войти. Один он не справится да и не рискнет. Я плохо его знала, но он производил впечатление умного человека. Не стоило его недооценивать.

Теперь следовало разобраться с хозяйственными вопросами.

Я отдала плащ горничной и отправилась в кабинет Берхарда. Приоткрыла дверь, заглянула, сделала шаг, другой. Вздохнула: молнией меня не убило. Если здесь и стояла какая-то защита от вторжения, то она должна признать меня “своей”. Либо же все это были сказки, а люди верили и не пытались проникнуть внутрь без ведома хозяина. Мне пока везло. Надолго ли? Не знаю. В любом случае нужно пользоваться моментом.

Итак, что у нас тут, в святая святых? Большой письменный стол принадлежал, видимо, Берхарду. Перья, чернила, чистые листы бумаги – во всем царил идеальный порядок. Второй стол, узкий, стоящий сбоку, предназначался для секретаря и тоже был пуст. Всю стену занимала карта Лиаларии, страны, в которой мне теперь предстояло жить. Рядом, на соседней стене, располагалась карта Туманного утеса. Я нашла замок, дорогу к дереву чар и другую, что вела в долину, лес и скалы, несколько деревень, поля.

Книга приходов и расходов обнаружилась в верхнем ящике стола. Я не без труда достала ее. Дело было не столько в весе, хотя она была довольно тяжелой. Казалось, будто некая сила удерживала ее, но быстро сдалась. Это и есть хваленая защита? Если так, будем считать, что она признала меня.

Я водрузила увесистый том на стол, устроилась в кресле мужа, углубилась в чтение. Благо мне досталось не только тело Аделин, но и ее знания, и навыки. Только магия спала или не желала подчиняться. Поскольку таких одаренных женщин, как моя предшественница, было немного, едва ли нашлась доступная литература об их способностях. Должно быть, эти знания передавались иначе, из уст в уста. Хуже, если приходилось действовать вслепую, по наитию.

Я переворачивала одну страницу за другой. Желтоватая бумага была исписана мелким, аккуратным почерком. Три колонки: получено, потрачено, в остатке, – дали мне больше информации, чем час, проведенный в обществе управляющего. Вывод напрашивался неутешительный: запасы зерна, овощей, мяса таяли на глазах. Можно было бы купить у соседей, но для этого нужны деньги, которых в казне тоже оказалось не так много. Выручить новые можно от продажи плодов дерева чар. Где бы их еще взять?

На первый взгляд Берхард не казался расточительным человеком, хотя некоторые статьи расхода явно были лишними. Золотое ожерелье с топазами, серьги с рубинами, мируанский шелк, отрез которого стоил как породистый жеребенок, и еще много предметов роскоши, без которых в нынешних обстоятельствах можно обойтись. Все это для моей дорогой сестрицы.

Агнес никогда не задумывалась о ценности вещей. Принимала подарки как должное, как дань ее красоте. Муж, должно быть, не забивал ее хорошенькую головку разговорами о проблемах. Для этого у него была Аделин и ее магия.

Я пальцами неосознанно выстукивала мотив какой-то песни. Всегда так делала, когда сталкивалась с серьезной проблемой, решения которой пока не видела. Снова и снова мысленно возвращалась к Берхарду. На что он надеялся, когда потратил столько денег? На чудо? На то, что Аделин и дальше будет удовлетворять все его потребности от постели до поддержания достатка? Неплохо устроился. А что она получила взамен? Лишь заверения в том, что он ее по-прежнему любил. Хотя любить не отказывался. Откуда только силы брались?

По четным дням, например, ночевал у первой жены, по нечетным – у второй. Два дня на дела и отдых (здесь в неделе было восемь дней), а то перетрудится, заболеет, бедняжка.

Фу, даже думать противно!

Плохо, что я попала в этот мир, хорошо – что именно в это время. Так жить, как жила моя предшественница, деля своего мужа с другой женщиной, я бы не смогла. Устроила скандал и поставила вопрос ребром: я или она. Скорее всего, сразу ушла.

Может, Аделин стоило поступить так же. Не рыдать ночами в подушку и улыбаться утром, а заставить мужа выбрать. Показать, что с ее чувствами тоже нужно считаться. Мужчинам же надо все в лоб говорить, сами не догадаются.

Надо, но она слишком любила Берхарда и, думаю, недостаточно любила себя. Потому терпеливо сносила все удары судьбы и не жаловалась.

Как бы то ни было, теперь все в прошлом. Надеюсь, луша Аделин счастлива со своим любимым. Мне же нужно решить слишком много проблем, чтобы тратить время на пустые размышления.

Я вернула книгу на место. Бегло просмотрела последние отчеты от управляющего и жалобы крестьян. Написанные разным языком, и те, и другие были пронизаны одним чувством – страхом перед будущем. Страхом, с которым мне предтояло бороться.

Я закрыла дверь, вышла в Большой зал и едва не столкнулась с Вилдой. Женщина молчала, но всем своим видом выражала неодобрение. Пусть. Извиняться я не собиралась. Более того, приказала заложить экипаж.

Глава 10

Ближайшая деревня всего-то в несколько десятков дворов встретила меня тишиной. Только черная с белыми пятнами коза проблеяла что-то, будто приветствовала меня. Камень хрустнул под ногой, когда я вышла из экипажа. Мальчик лет шести выглянул из зарослей бузины и снова скрылся.

Вроде бы не слишком рано приехали. Моя бабушка в пять утра вставала, даже несмотря на то, что уже не держала корову, только несколько кур и петуха. Он-то, видимо, и служил ей будильником. Мне казалось, что в деревне всегда так. Я и сама не могла долго спать, когда гостила у нее. Зачем сидеть в доме, когда на улице столько интересного – река, девчонки-подружки, мальчишки, с которыми у нас была непримиримая вражда, хотя никто уже не мог вспомнить причину.

Здесь же крестьяне то ли были слишком ленивы, то ли заболели, либо кто-то хорошо поработал с ними, настроив против меня. Любой из вариантов был одинаково неприятен и требовал не просто пристального внимания, но и вмешательства.

– Вилда, где люди?

– Не знаю, фрайя. Должно быть, сидят по домам.

Весна на дворе, а они закрылись в четырех стенах. Прохладно, даже свежо, ветрено и все же это весна.

Я и сама соскучилась по солнцу. Подняла голову, посмотрела на тяжелое серое небо и отвернулась. Тоска. И все же это не повод предаваться грусти и вообще ничего не делать. Тогда в голову лезут всякие вредные мысли, а мышцы слабеют. Надо бы расшевелить моих подданных. Вопрос только в том, как это сделать. Идей пока не было, но для начала нужно было выявить первопричину, поставить, так сказать, диагноз, и только потом начать лечение. Главное действовать осторожно. В книге Аделин все восхищались, едва не боготворили, а здесь каждый второй норовил дать непрошенный совет. Может быть, все дело в том, что ценили мою предшественницу за способности, а не личные качества? Если так, то мне будет вдвойне тяжелее. Магия мне не подчинялась, а симпатии эти люди у меня пока не вызывали.

– Мальчик, – позвала ребенка, что продолжал выглядывать из зарослей, – позови родителей. Скажи, фрайя Аделин приехала. Вилда, не стой столбом, собери людей.

Не самой же мне ходить от дома к дому. Мне не тяжело, но нужно соответствовать образу аристократки и хозяйки замка. Здесь другие нравы. Люди чтут традиции и вряд ли поймут, если я стану обращаться со слугами как с равными. Для меня разницы не было: любой труд важен и почетен, если это честный труд. Здесь же приходилось действовать с оглядкой.

– Как прикажете, фрайя.

Женщина поклонилась. Спрятала руки в широкие рукава платья и отправилась к ближайшему дому. Туда жа побежал и ребенок. Оглянулся и прошмыгнул мимо Вилды во двор.

За нами наблюдали. Я спиной чувствовала взгляды – любопытные, настороженные, полные тревоги, а порой и злобы. Мысленно приготовилась к худшему. С вилами на нас, конечно, не пойдут, но разговор будет непростым. Придется очень постараться, чтобы не испортить первое впечатление, иначе дальше меня и слушать никто не станет

Пока служанка обходила дома, я разглядывала деревню. Все жилища были сложены из одинакового серого камня. Крытые не соломой, а металлическими пластинами крыши свидетельствовали о том, что люди не бедствовали. Из уроков истории мне больше всего запомнились окна, затянутые бычьим пузырем. Здесь же его заменяло обычное стекло. Пусть матовое, не абсолютно прозрачное, и все же стекло. Аккуратные, протоптанные сотнями ног дорожки, отсутствие мусора, зарослей сорной травы, бездомных животных тоже характеризовало местных жителей с лучшей стороны. Лентяями они точно не были. Так что же случилось? Неужели бросили все, перестали работать только потому, что не увидели цветения дерева чар? Примета, что ли, плохая?

Наконец, крестьяне собрались: женщины в шерстяных платьях приглушенных тонов, суровые преимущественно среднего возраста мужчины, дети, что жались к родителям, но все равно выглядывали из-за материнских юбок. Все они смотрели на меня с надеждой и опаской. Их можно было понять: мало ли что взбрело в голову хозяйке? И все же они не выглядели напуганными. Держались с достоинством.

– Добра и света, – приветствовал меня один из мужчин, поклонился. – Что мы можем сделать для вас, фрайя Аделин?

– Добра и света, – вернула ему его слова, старые, как мир, а потому особенно почитаемые здесь. – Об этом я хотела спросить вас. Всего ли в достатке? Здоровы ли вы и ваши близкие? Нет ли каких-то жалоб?

Я нарочно зашла издалека. Не спрашивать же прямо, почему никто из них не работал. Они либо замкнутся в себе и промолчат, либо разозлятся. Я не прислушалась к совету Вилды и не взяла с собой охрану. Может быть, зря, но надеялась, что обойдется.

– Еда пока есть. Вода тоже в достатке. В остальном на все воля богов.

Мужчина, которого я мысленно окрестила старостой, снова поклонился. Люди шептались негромко. Я слышала шум-шорох, но не могла разобрать ни слова, пока одна женщина не повысила голос, упомянув дерево чар. В это мгновение будто плотину прорвало. Отовсюду только слышалось “дерево”, “дерево”, “благословение” и, наконец, страшное “голод”.

Я подняла руку, призывая их к тишине. Понятнее не стало, а спросить было не у кого. В памяти Аделин тоже не нашлось зацепок, которые объясняли бы происходящее. Видимо, такие тонкости ее не интересовали, или же она не придала им значения. Придется до всего доходить своим умом.

– Я понимаю ваши опасения, – начала осторожно. Вглядывалась в лица людей, считывала реакции, искала подсказки. – Горе, постигшее нас, безмерно. Наша… моя жизнь без Берхарда уже не будет прежней. Но я здесь, стою перед вами, потому что не имею права сдаться. Я потеряла больше, чем вы, но не опустила руки. Я говорила об этом прежде и повторю вновь: мы должны объединиться, чтобы вместе преодолеть трудности. После самой темной ночи обязательно наступит рассвет.

Последняя фраза давно стала штампом в моем мире, но здесь ее никто не слышал, а смысл мне нравился.

Думала, что люди вновь промолчат, но они заговорили разом.

Глава 11

В двух других деревнях ситуация оказалась похожей. Люди не желали засевать поля, поскольку не верили в успешный исход дела. Ежегодное цветение дерева чар было для них сродни благословению, божественным знаком. Без него ничего не делалось. Собственных огородов здесь не держали: гористая местность не позволяла развернуться. В близко расположенных домах жили только люди. Они разводили только пастушьих собак и коз. Животных держали на окраине селения в общем сарае. Суровые условия вынуждали жить общиной, держаться друг друга. Видимо, поэтому суеверия были так сильны здесь.

Впрочем, местных богов тоже не стоило сбрасывать со счетов. В их силе я успела убедиться. Мое появление здесь было тому подтверждением. Но нельзя же уповать только на них. Не боги горшки обжигают. Только переубедить местных жителей мне пока не удалось, и все же я не считала время потраченным впустую. Хотя бы познакомилась с подданными.

Всю следующую неделю посвятила решению других проблем. Переговорила с Готфридом. Последний спросил лишь, подозреваю ли я кого-то конкретно или просто опасаюсь за свою жизнь. Я не стала называть имя управляющего. Посетовала на неспокойные времена, на страх перед разбойниками, в сражении с которыми погиб Берхард, и попросила помощи. Командир охраны, человек военный, а потому строгий и немногословный, лишь кивнул и пообещал сделать все возможное.

С Агнес я виделась только во время приема пищи. Сестра здоровалась сквозь зубы, но, главное, взялась за ум. Проводила больше времени с сыном и не портила мне жизнь. Своей болью она делилась теперь с двумя тетками Готфрида. Ими оказались те самые женщины, которых я видела за обедом в первый день. Они приехали поддержать нас да так и остались. Устраивали совместные чаепития, на которых делились воспоминаниями о Берхарде и оплакивали его. Меня не приглашали в свой кружок по интересам. Пока вели себя тихо и не досаждали советами, я ничего не имела против них. Когда одна из них прилюдно за ужином напомнила мне о моих обязанностях, я не сдержалась.

– Фрайя Ирма, думаю, я в состоянии решить насущные вопросы самостоятельно.

– Милочка, – она похлопала меня по руке, – я же от всего сердца. Туманный утес потерял правителя, а вы супруга, но нельзя забывать и о долге. Фрайя Агнес исполнила свой, а вам надлежит вспомнить о том, зачем вы здесь.

Ничто не предвещало беды, пока они не затянули старую песню. Я отложила в сторону нож от греха подальше, наклонилась вперед и ответила:

– И зачем же, по-вашему?

– Пробудить дерево чар, конечно, – поддакнула ее сестра.

– Тогда у меня к вам встречный вопрос: как здесь жили люди до моего приезда? Кто пробуждал дерево, а вместе с ним и природу? Может быть, поясните?

Женщины переглянулись. Обе невысокие, круглолицые, склонные к полноте, они были не только внешне похожи, но и придерживались одной точки зрения. Если одна что-то начинала говорить, другая подхватывала и продолжала ее мысль. Идиллия, крепкий союз, жаль, что заключенный против меня.

Кажется, я поставила их на место. Улыбнулась и вновь вернулась к еде. Определенно цыпленок под горчичным соусом удался. Чай из горных трав с медом бодрил и придавал сил. Боги, я превращалась в злодейку! Но, как часто такое бывает, я рано радовалась. Противников у меня оказалось больше, чем я думала.

– Фрайя Катарина, матушка Берхарда, да будут боги милостивы к нему, заботилась и о подданных, и о дереве чар, – произнесла Агнес, победно улыбнулась. – Странно, что ты этого не помнишь. Супруг часто говорил о ней.

Теперь уже не две, а шесть пар глаз смотрели на меня. Да, Ада, этого они тебе не простят. Найдут повод припомнить такую оплошность.

– Нам с Берхардом не до разговоров было, – ответила и отметила, как вытянулись их лица. – Теперь извините. У меня дела.

Я вышла из-за стола, спешно покинула трапезную. Мой уход скорее напоминал бегство, но мне было все равно. Пусть думают, что хотят. В этот раз последнее слово осталось за мной, а к следующему сражению нужно подготовиться. В том, что это не последняя стычка, я даже не сомневалась.

Ответы я отправилась искать в библиотеке. Туда же приказала принести ужин, если задержусь. Снова встречаться с этими особами, что возомнили себя самыми умными, не хотелось. Вместо того, чтобы помочь, они только раздавали непрошенные советы и повторяли то, о чем я знала и без них. Агнес нашла в них поддержку, а я словно оправдывалась. Нет, так дело не пойдет. Вражда бессмысленна: обе мы имели равные права. Придется искать точки соприкосновения, даже идти на уступки, но только взаимные. Заискивать перед этими дамочками я не собираюсь.

Замковая библиотека размещалась в небольшой комнате. Здесь же располагался архив. Два десятка книг разместились на верхних полках и успели покрыться пылью. Под ними, так, чтобы было удобно брать, размещались хозяйственные документы и (о чудо!) “Свод законов Фейзенланда”.

Я связала деревянную коробку обеими руками и, проклиная все на свете, согнувшись под ее тяжестью, перенесла на стол. Зажгла свечи. Открыла крышку, извлекла увесистый том в кожаном переплете. Бегло просмотрела оглавление. Древние законы, законодатели и первые короли меня не интересовали. С общими положениями я решила ознакомиться позже. Сначала хотела разобраться с локальными на примере Туманного утеса.

Первые пункты я уже знала. Все жители этой марки, то есть приграничной территории, были лично свободными. Логично: попробуешь загнать людей в рабство, они либо сбегут к соседям, либо помогут им проникнуть сюда. Теперь понятно, почему крестьяне не боялись и говорили со мной почти как с равной. Запугивать их не имело смысла. Нужно было еще раз попытаться переубедить. Кажется, у меня даже появилась идея, как это сделать, но она могла потерпеть до утра.

– Все богоугодные дела делаются до полудня, – произнесла вслух, подражая Вилде.

Так, следующий раздел был посвящен бракам, правам супругов. В редких случаях допускались даже разводы, например, по причине неверности одного из супругов, бездетности или государственной измены. Двоеженство было запрещено, но, опять же, в исключительных случаях мужчина мог взять вторую супругу с разрешения кенинга*, то есть короля. Обе они наделялись равными правами и обязанностями. Женщине второй муж не полагался ни при каких обстоятельствах.

Глава 12

В тот вечер я не вышла к ужину. Мне нужно было время, чтобы обо всем подумать, решить, что делать, как выжить. Назад пути нет. Взывать к богам бесполезно. Аделин подставила меня и упорхнула к своему ненаглядному. Не стоило надеяться на то, что сердобольные крестьяне, слуги и остальные жители Туманного утеса заступятся за меня и пойдут против закона. Моя предшественница прожила здесь шесть лет, но по-прежнему оставалась для них чужачкой с юга. Я оказалась один на один с проблемами, которые никак не могла решить. Страшно было до дрожи и обидно.

За что мне это?

Хотелось кричать и биться головой об стену. Впервые за много месяцев я дала слабину и заплакала. Громко, долго, от души. Полегчало. Немного, но оно того стоило. Я будто отпустила боль, страх, обиды – свои и Аделин. Представила, как переворачиваю страницу. Передо мной чистый белый лист и только от меня зависит, какая история здесь появится.

Картина получилась настолько яркой, что я увлеклась фантазиями о будущем. Упрекала людей за то, что они просто плыли по течению, вместо того, чтобы бороться, а сама повела себя не лучше. Так нельзя. Мой мир – мои правила, и пусть кто-то попробует помешать мне.

В голове неожиданно возникла идея. Поразмыслив, я решила, что стоит попробовать претворить ее в жизнь. Полночи строила планы, а утром, едва рассвело, приступила к активным действиям, пока не передумала.

Поскольку лично свободных крестьян я не могла принудить, а уговаривать их пришлось бы слишком долго, то начала со слуг в доме. По моему приказу мужчины расчистили от камней и вскопали небольшой участок земли за крепостной стеной. Три на три метра, но мне и этого хватило для начала. Затем огородили невысоким забором. Принесли прошлогоднюю солому, которую использовали в качестве подстилки для скота. Когда с подготовительными работами было покончено, послала горничных за семенами. Лично проследила за тем, как они делали грядки и сеяли укроп, морковь, сажали лук и чеснок. Сверху накрыли их той самой сухой травой.

В своем мире я как-то читала про теплые грядки и решила провести эксперимент. Если все дело в холоде, затянувшейся весне, то стоило попробовать создать приближенные к тепличным условиям и попытаться вырастить урожай. Пять дней, и мой опытный участок готов. Теперь оставалось ждать и периодически поливать его, чтобы земля не пересохла.

Начало положено, остальное сделают за меня сами люди: разнесут слухи, пожалуются на безумную хозяйку, а потом увидят результат. Сняв первый урожай, я докажу им, что можно выращивать растения даже в таких сложных условиях и не зависеть от дерева, каким бы волшебным оно ни казалось.

О том, что затея может провалиться, я старалась не думать. Хватало того, что слуги работали без энтузиазма, по необходимости, но хотя бы не прекословили. Воины недоуменно посматривали на них с высоты крепостных стен. Если что и говорили, то я все равно не могла их услышать. Тетки Берхарда охали и вздыхали, глядя на то, как я “бессмысленно растрачивала последние запасы”. В ответ я предложила им поделиться своими, и возмущения прекратились. Сестра прогуливалась подле с малышом на руках, посматривала, едва не крутила пальцем у виска, но не пыталась меня остановить. Моя неудача была ей на руку. Конечно, она не желала мне смерти, но и жалости не испытывала.

Я еще несколько раз ездила к дереву чар, но лучше бы не делала этого. Только сильнее расстроилась, глядя на поникшие ветви и опадающие листья. Я перепробовала все: говорила с ним, плакала и ругалась, просила дать хоть какой-то знак, но все было тщетно. После каждой такой поездки я возвращалась домой еще более расстроенной, чем накануне. Не жаловалась, но чувствовала, что силы медленно покидают меня. Еще немного, и стану похожей на тех крестьян, что опустили руки и перестали надеяться.

С управляющим (любопытно, чем он управлял, если крестьяне не работали в поле) мы больше не виделись. Через посыльного он сообщил об отъезде. Не спрашивал разрешение, поставил перед фактом. Якобы отправился за зерном, надеясь купить где-нибудь дешевле. Верилось с трудом, но, с другой стороны, доказательств обратного у меня не было. Пришлось принять на веру.

Худо-бедно крестьян я тоже заставила работать. Напомнила им о том, что боги не любят бездельников, и поручила мужчинам расчистить от камней дорогу к Хрустальному водопаду, женщинам – перебрать последние запасы продуктов, привести в порядок и проветрить погреба, в которых они хранились. Я бы не назвала это победой, поскольку в поля люди категорически отказались выходить, но хотя бы не слонялись без дела. Мне уже сообщили о том, что солдаты несколько раз разнимали пьяных драчунов.

Недовольство росло. Пока оно еще только тлело, но в любой момент могло вспыхнуть пожаром. Бунту голодных людей мне нечего противопоставить. Всю жизнь в стенах замка не проведешь, да и совесть не позволит.

Я даже задумывалась о том, чтобы вернуться к отцу. Он любил Аделин, значит, не даст меня в обиду, но этот вариант я оставила на крайний случай. Кем я буду там? Дочерью-неудачницей, позором семьи? Второй раз замуж мне не выйти. Нужно очень сильно любить, чтобы взять в жены женщину, которая лишилась магии и не сможет родить детей. В этом патриархальном обществе едва ли найдется подобный мужчина. В интрижках я и в своем мире не нуждалась и не видела смысла менять что-то здесь.

Была и еще одна причина, по которой я не хотела ехать к отцу. Слишком сильно обижалась на то, что он устроил брак Берхарда с Агнес. Родитель, конечно, объяснил свой поступок заботой обо мне. Думал, что мне с сестрой будет проще, чем с любой другой женщиной. Конечно, он ошибался. Ни с кем нельзя делить любимого мужчину, тем более с той, кого ты любишь больше, чем себя.

В том, что сестры превратились в соперниц, была и его вина. Едва ли он желал Аделин зла, скорее, уступил уговорам младшей дочери. Агнес могла быть убедительной, если хотела. Ей выпал шанс получить Берхарда на законных основаниях. Она не упустила его. Низкий поступок, но хитрый, продуманный, он лишний раз доказал, что в любви все средства хороши.

Глава 13

Затянутое свинцовыми тучами небо нависло так низко, что грозило придавить меня к земле. Серо-зеленая долина навевала тоску. Тишина угнетала. Казалось, сама природа грустила вместе со мной. Я же не чувствовала единения с этим миром, только вину. Растения, животные, люди – все страдали из-за того, что я не могла призвать в этот мир весну. Второй год поля оставались незасеянными. Запасы таяли на глазах. Если так пойдет и дальше, то скоро нам нечего будет есть. Голод может толкнуть людей на необдуманные поступки, даже таких флегматичных, как те, что жили в Туманном утесе.

Помощь пришла оттуда, откуда я меньше всего ожидала ее получить. Герхард привез муку и крупы. Заплатил за них, конечно, немало, но оно того стоило. С самим управляющим мы почти не говорили. Он коротко отчитался о потраченных средствах, спросил о дереве чар и простился. В его глазах я видела странную решимость, почти обреченность. Гадала, то ли он разочарован и не видит выхода из сложившейся ситуации, то ли собирался претворить в жизнь свою угрозу. Я хорошо помнила его слова о том, что до сих пор он щадил меня. Пока еще надеялась на лучшее, но мысленно готовилась к худшему развитию событий.

Получив короткую отсрочку, не стала разбрасываться запасами. Часть продуктов приказала раздать тем крестьянам, которые пошли мне навстречу и разбирали горные завалы. Правильно ли поступила или нет? Кто знает? В прошлой жизни никогда не стала бы делить людей, но в новых обстоятельствах была вынуждена прибегать к суровым мерам. Понимала, что мой поступок внесет раскол в общины, и все же не отступила. С одной стороны, поддержала верных мне людей, с другой – продемонстрировала силу и непреклонность, с третьей – ослабила напряжение. Пусть видят: я умею быть благодарной.

Несколько раз осторожно заглядывала под солому, что укрывала грядки. Видела лишь черную землю. Видимо, прошло слишком мало времени. Если бы я знала, что окажусь здесь, то внимательнее слушала бы бабушку или читала книги по огородничеству. Теперь приходилось действовать по наитию.

Все вечера я проводила в библиотеке, но все мои попытки узнать больше о дереве чар или о ведении хозяйства оказались тщетны. Крестьянам не было нужды записывать то, что они и так знали. Хранительниц, подобных Аделин, было слишком мало. Сведения о них разнились. Правду знали, должно быть, лишь эти одаренные богами женщины.

Наша марка была не единственной, а одной из восьми приграничных территорий, защищавших сердце страны – плодородную долину, в которой выращивали злаки, крупы и множество других культур. В каждой из них жила своя хранительница. Можно было попытаться обратиться к кому-то из них за помощью, но для этого следовало проделать слишком долгий путь. Дорога от нас вела только в столицу. Это неделя, а то и больше только в одну сторону. Никто не дал бы гарантии, что та, другая женщина откликнется.

Возможно, и не существовало универсального способа управлять магией и погодой здесь. Так или иначе, я вновь вернулась к мысли о жреце. Не откладывая, приказала запрячь лошадей и отвезти меня к нему.

Агнес тоже было собралась ехать со мной.

– Моему малышу нужно получить благословение богов, – сказала она.

Меня же перспектива провести с ней даже несколько минут наедине вгоняла в тоску. Она либо опять начнет жаловаться на одиночество, вспоминать Берхарда, либо хвалиться своим сыном. Ни то, ни другое я не желала выслушивать.

– Я попрошу жреца навестить нас, – ответила ей. – Думаю, он не откажет.

– Прежде ты никогда не ездила к нему сама. Что вас связывает, Аделин? Что ты пообещала ему за поддержку?

Я замерла, так и не поставив ногу на подножку экипажа. Видимо, накручивала себя, но мне послышался скрытый смысл в словах сестры.

– Объяснись!

Агнес поправила темные волосы, густыми волнами падавшие на спину. Она по-прежнему носила их распущенными в знак траура по мужу. Даже не покрывала голову, чтобы все видели, как скорбела о нем.

– Ты и сама все знаешь, Аделин. Ульфарикс был против нашего с Берхардом брака. Отказывался проводить свадебный обряд, пока собственными глазами не увидел письменное разрешение кенинга. Провожать супруга в последний путь он тоже позвал тебя, а не меня.

Я слушала. Молчала, но чувствовала, как в глубине души зреет возмущение. Надеялась лишь, что Агнес хватит ума не сказать какую-нибудь гадость, а мне сил, чтобы сдержаться.

– Меня позвал Готфрид. Довольна?

– Этот старик? – сестра презрительно скривила губы. – Не думала, что ты так низко пала.

– Этот старик, как ты выразилась, будет защищать нас даже ценой собственной жизни. Он верен Туманному утесу.

– Но он не спас Берхарда. Сам выжил, а ему позволил умереть! – крикнула Агнес.

Служанки с корзинами в руках замедлили ход. Конюх обернулся. Я подхватила сестру под локоть, сжала так сильно, что она вскрикнула. Наклонилась к ней так низко, чтобы никто во дворе не мог нас услышать.

– Не стоит говорить о том, чего не знаешь. Готфрид привык терпеть, но лекарка говорила, что он и сам еле выжил: так глубоки были его раны. Этот человек не привык жаловаться.

– Лекарка? – переспросила сестра. Глаза ее загорелись словно у гончей, почуявшей добычу. – Может, ты сама рассмотрела их на теле бравого солдата? Может, вы и вовсе вдвоем задумали избавиться от Берхарда и прибрать к рукам Туманный утес?

– Опомнись! Готфриду больше пятидесяти лет! Он нам с тобой в отцы годится.

– Тебе не все ли равно, с кем?

Ее слова стали последней каплей. Я не думала о том, правильно ли поступаю, пожалею ли, как будет выглядеть мое поведение со стороны. Я отвесила Агнес пощечину и демонстративно провела рукой по платью, словно испачкалась.

– Как ты посмела? – прошипела она, прижимая ладонь к щеке.

– Как старшая сестра, – ответила ей. – Сходи на кухню, приложи что-нибудь холодное.

Я села в экипаж и приказала трогать. Видала, как Агнес, подхватив подол платья, бросилась в замок. Знала, что она не простит мне этого унижения, что в ее лице я нажила себе врага. Тетки Берхарда, если она пожалуется им, займут ее сторону. Я бы проводила их, но, к сожалению, была не единственной хозяйкой здесь, несмотря на то что одна тянула бремя забот.

Глава 14

Дом жреца располагался в живописной долине в окружении молодых яблонь. К нему вела вымощенная камнем дорожка, по обе стороны которой росли невысокие кустарники. Сам Ульфарикс большими садовыми ножницами обрезал куст жимолости. Действовал четко, уверенно, будто всю жизнь только этим и занимался. Может быть, стоило попросить у него совет по ведению хозяйства, а не по поводу магии, которую я по-прежнему не чувствовала?

– Проходи, дитя, – произнес жрец с какой-то особенной интонацией. – Я ждал тебя.

– Добра и света, – ответила ему, недоумевая, зачем могла ему понадобиться. О своем визите заранее не предупреждала. Своими планами ни с кем не делилась. У стен в замке, конечно, есть уши, но едва ли они способны слышать чужие мысли. Подобрала подол длинного платья и пошла навстречу хозяину дома.

Все здесь дышало тишиной и покоем. Даже воздух здесь казался каким-то особенным, наполненным незнакомыми ароматами, теплым, свежим. Ульфарикс указал рукой на дом. Сбоку от него, под навесом, стоял деревянный стол и две скамьи.

– Проходи, присаживайся, – произнес жрец. Спрятал ножницы в карман своего балахона. – Я постараюсь ответить на твои вопросы.

– Вы читаете мои мысли?

– Нет, но я прожил достаточно, чтобы научиться разбираться в людях, читать по лицам и видеть знаки.

Стоило нам подойти, как послышался приятный женский голос:

– Уль, у нас гости?

– Да, принеси нам меда с лепешками и чай.

– Не стоит беспокоиться, я ненадолго и, простите, с пустыми руками.

Следовало хоть немного узнать о жреце, прежде чем отправляться к нему домой. Повезло, что я застала его здесь. Он мог оказаться в школе. Храма, насколько мне было известно, ни здесь, ни в любом другом уголке страны не существовало. Его заменяли священные деревья и целые рощи. В Туманном утесе таким местом был холм с деревом чар.

Стройная миниатюрная женщина, слишком маленькая для такого великана, как Ульфарикс, принесла поднос с едой и напитками. Едва ли она была старше меня, но не мне судить о местных нравах.

Вслед за ней выбежали две девочки лет пяти-шести. Они на ходу отряхивали от муки платья и поправляли светлые короткие косички, которые торчали в разные стороны. К столу не подошли. Рассматривали меня издалека.

– Посмотрите, в каком виде вы вышли к гостье, – попеняла им женщина. – Стыдно!

– Мы только посмотрим и уйдем, – ответила одна из девочек, но я по глазам видела, что это ложь. Любопытство было сильнее ее.

– Папа обещал поиграть с ними, – надула губы другая.

– Папа поиграет с вами позже.

Женщина пыталась увещевать детей, даже взять за руки, но маленькие проказницы разбежались в противоположные стороны.

– Не будете слушаться маму… – жрец поднялся, нарочно сделал паузу. – Брида, забери их. Пусть перебирают пшеницу. В мешке еще достаточно осталось.

Девочки притихли, опустили головы, нехотя поплелись вслед за матерью. Одна даже всхлипнула. Брида погладила ее по голове, но добавила:

– Сами виноваты. Нечего было рожь с пшеницей мешать.

– Но ты же сама их смешиваешь, когда хлеб печешь.

– Мы помочь хотели.

Все трое скрылись в доме. Продолжение разговора я не услышала. Тяжело, конечно, с такими непоседами. Сколько терпения нужно родителям, сколько любви и мудрости, чтобы не сорваться, не накричать, а попробовать понять ребенка, воспитать его человеком. Сложно, но Брида выглядела счастливой. Ульфарикс, несмотря на внешнюю суровость, улыбался, провожая жену и детей взглядом.

– Боги дают испытания по силам, – неожиданно произнес он. Его слова напомнили мне проповедь отца Даниила, которую я слушала вместе с бабушкой. – Не от злобы или стремления наказать нас, хотя мы порой заслуживаем этого. Боги лишь направляют нас, когда мы сбиваемся с истинного пути, перестаем ценить дар жизни.

В моем случае боги поставили автобус на трамвайные рельсы и удивлялись, что он не двигался с места. Вслух я, конечно, этого не сказала. Меня и так здесь считали странной после эксперимента с растениями. Слухи уже поползли по деревням, только результата пока не было. Не стоило усугублять положение.

– Ты должна сама пройти свой путь, – продолжил жрец. – Я поддержу, но не сделаю этого за тебя. Одно лишь скажу: не бери на себя слишком много. Ты привыкла все нести на своих плечах, но не отталкивай руку помощи.

Ульфарикс обращался к Аделин, а мне казалось, что говорил обо мне. Я так жила со смерти родителей. Мне проще было что-то сделать самой, чем просить других. Не хотелось показаться навязчивой, слабой, неспособной постоять за себя. Рыцарей, даже просто порядочных мужчин, готовых поддержать, в моем окружении тоже не оказалось. Один раз доверилась и получила урок на всю жизнь.

– Найти бы эту руку, – ответила жрецу. На ум никто не пришел, кроме Готфрида. – Простите! Я ценю ваше участие и без толку трачу ваше время.

– Ты здесь, значит, тебе это нужно. Ешь и задавай свой вопрос, дитя. Моя жена замечательно готовит и не простит мне, если я отпущу тебя голодной.

Я и правда ничего не ела с утра. Отломила кусок лепешки, полила сверху жидким янтарным медом. Откусила. Вкусно! Сама не заметила, как потянулась за добавкой.

Хитрый жрец, видимо, и правда неплохо разбирался в людях. Он одобрительно кивал и улыбался, пока я ела. Наполнял мою кружку, стоило ей опустеть, и тоже отдавал должное пище.

Еда и травяной чай не только насытили меня, но и помогли успокоиться, собраться с мыслями. Я согрелась, расслабилась и вдруг, к своему стыду, вспомнила о том, что меня до сих пор дожидается возница. Паренек не жаловался, но чашка горячего чая не помешала бы и ему. Я обернулась и заметила подле него Бриду. Жрец проследил за моим взглядом и произнес:

– Я же сказал, что моя жена никого не оставит голодным.

– Вы точно читаете мысли.

Ульфарикс загадочно улыбнулся и не стал меня переубеждать. Под внимательным взглядом черных по-стариковски мудрых глаз стало немного не по себе. Я не знала, с чего начать, как подойти к проблеме, что не давала мне покоя.

Глава 15

Он знает. Эта мысль пугала до дрожи в коленях. Ульфарикс оставался для меня темной лошадкой. О его мотивах можно было только догадываться. Жрец обещал помочь, но что, если взамен он потребует нечто невыполнимое? Прежде я могла бы отказаться, но как сказать нет человеку, которому известна моя тайна?

Может быть, я неправильно поняла его? Жрец сказал одно, а подразумевал, например, то, что Аделин приехала издалека. Чужачка как есть, со своими привычками, воспитанная в других традициях.

Рассудив так, я решила не заострять внимание на последних словах Ульфарикса и поспешила сменить тему. Все-таки я здесь не для того, чтобы пить чай, хотя он и правда хорош.

– Спасибо за совет, – произнесла как можно мягче, – за помощь. Говорят, вы помогли успокоить крестьян.

– Лишь напомнил им о долге. Об этом ты хотела со мной поговорить?

– Нет, о магии. – Жрец был достаточно проницателен и откровенен со мной. Нет смысла пытаться обмануть его. – Все ждут от меня чуда, а я ничего не могу сделать, будто никогда не обладала никакими способностями.

– Прежде ты их ощущала? – спросил Ульфарикс, прищурился. – Тебе известно, каково это – обладать магией?

На меня смотрел человек, но в его глазах я видела целый космос. Его голосом, казалось, говорили местные боги. Я словно прикоснулась к чему-то или кому-то могущественному и очень древнему. Тот, кто сидел напротив меня, знал слишком многое, что мне никогда не постичь. Мог то, что мне и не снилось. Видел меня насквозь.

Я моргнула, почувствовала, как наваждение пропало. Лишь Ульфарикс по-прежнему не сводил с меня глаз. Может быть, он попытался применить гипноз? Как еще объяснить то странное состояние, в котором я пребывала еще мгновение назад? Вопрос тоже был с подвохом. Времени, чтобы решить, насколько я могу быть откровенной с ним, не было. Жрец ждал ответ, но смотрел так, будто заранее знал его.

– Не пытайся выдумать что-то. Если ты пришла за помощью, будь честна. Посмотри правде в глаза.

– Во мне нет магии, – призналась ему и опустила голову. – Я ничего не могу и не знаю, как помочь даже себе, не то что другим. Я читала свод законов, знаю, что меня ждет в случае провала.

– Не все так однозначно, – произнес Ульфарикс. – Магия уже живет в твоем сердце, дитя. Не та, что принадлежала Аделин. Боги лишили ее этого дара, когда она, поглощенная болью потери, отказалась от жизни и сама попросила забрать ее душу до срока.

Господи! Как сильно нужно любить, чтобы решиться на подобное?

– Откуда вам это известно?

– Боги говорят со мной, а я умею слушать и читать знаки, – ответил жрец. – Что до магии, то она в тебе есть, как и в других хранительницах. Но, чтобы пробудить ее, одного желания недостаточно.

Я выдохнула. Стало чуть легче, несмотря на то, что сомнений не осталось: Ульфарикс знал о том, что я не Аделин. Несмотря на это, он оставался на моей стороне. Надеюсь, я не обманулась в нем.

– Скажи, что нужно? Какие-то практики, заклинания, обряды? Я готова на все, – произнесла в ответ и тут же добавила:

– Почти на все. Никаких жертвоприношений делать не стану.

Ульфарикс поднялся. Я выждала несколько мгновений и тоже встала, недоумевая, что задумал этот мужчина. Последний обошел стол и пошел по дорожке. Более говорящего намека на то, что я засиделась в гостях, сложно придумать.

– Говорят, – произнес жрец, когда мы достаточно отошли от его дома, и никто не мог нас услышать, – первое дерево чар выросло на краю утеса, там, где нашли последнее пристанище двое влюбленных. Что стало причиной ссоры между их семьями, теперь уже никто не вспомнит. Загнанные в угол, лишенные надежды, они приняли смерть, но сохранили верность друг другу. Их родные слишком поздно поняли, что натворили. К несчастью, даже самым сильным магам не дано повернуть время вспять.

– А дерево?

– Оно выросло там, где пролилась кровь юноши, где от боли разорвалось сердце девушки. Боги подарили им вечную жизнь, превратив их тела в дерево. Должно быть, ты обратила внимание, как сильно разнятся его половины?

Я кивнула. Значит, ассоциация с мужским и женским началом была верной.

– В наказание за жестокость боги сделали людей зависимыми от дерева чар. Его магия пробуждает природу, обозначая смену времен года, но ему самому нужна подпитка, энергия жизни, которую может подарить лишь любящее сердце. Из пустого сосуда нельзя налить воду. Если в твоем сердце нет любви, то и магии там не будет. Надеюсь, я ответил на твой вопрос, Аделин?

– Благодарю.

Я поклонилась. Ульфарикс кивнул и простился. Я ждала, пока подъедет возница. Смотрела вслед жрецу, пока он не дошел до дома. Оттуда тут же выбежали девочки и повисли на руках отца. Я не слышала слов, только звонкий детский смех.

Знание, открывшееся мне, не принесло радости ни в эту минуту, ни позднее, когда я возвращалась в замок, ни тем более когда ворочалась в постели, мучаясь бессонницей.

Разгадка оказалась такой простой, решение проблемы – невероятно сложным.

Аделин любила, но предательство мужа подточило ее. Она по-прежнему улыбалась, помогала ему, заботилась о сестре, даже приняла ее ребенка, но в сердце женщины поселилась такая боль, что там не осталось места для магии. Потому ни в прошлом году, ни в этом дерево чар не цвело. Несчастной нечем было поделиться с ним. Тем удивительнее то, что она добровольно отказалась от жизни, лишь бы быть рядом с любимым мужчиной, пусть даже он и не заслуживал этого. Боги вняли ее мольбам, приняли добровольную жертву. Жаль, что расхлебывать придется мне.

Все бы ничего, но сложнее условия не выдумать. О любви я давно не мечтала и предпочитала читать о ней в книгах. Каким бы закрученным ни был сюжет, какие испытания ни проходили герои, в финале они всегда оставались вместе. Картины чужого счастья заменяли мне собственное.

Не в силах поверить мужчине, страшась снова обжечься, я жила чужими историями. Раз и навсегда отказала себе в праве на счастье. Так спокойнее. Сколько нас таких одиноких, никому не нужных? Тысячи, сотни тысяч разочаровавшихся в любви мужчин и женщин.