Новый год со вкусом клубники

Лена

I

В Новый год все ждут чуда. Его никто не обещал, в доброго волшебника с бородой взрослые люди уже не верят, но чуда ждут. И оно манит, намекает, подмигивает прямо из воздуха. А воздух в эти дни пахнет особенно: мандаринами, шоколадом, хвоей, кофе с карамелью, глинтвейном…чудом.

Я, человек практичный, привыкший взвешивать все за и против, проанализировав воз и маленькую тележку информации, но даже я жду чуда. С практичной оговоркой, конечно: на чудо надейся — сама не плошай.

Еловые букеты в широких керамических вазах, сверкающие новогодними украшениями, и гирлянды на окнах совсем не располагают к работе. Предстоящий в конце рабочего дня корпоратив превратил офис в подиум недели моды в Париже.

Коллектив у нас молодой и по большей части женский. Все незамужние сотрудницы на дистанции до тридцати пяти лет тайно мечтают произвести неизгладимое впечатление на Егора Звягинцева. Он хозяин бизнеса и невозможный красавчик. БигБосс редко появляется в компании, но даже если благая весть облетает офис перед самым его явлением, за считанные минуты коллектив вдруг расцветает. Из дамских сумочек извлекаются волшебные косметички и дурманящие ароматы. Снимаются пиджаки оверсайз и балетки, резинки и заколки с волос. Девочки выпрямляют спины и расправляют плечи, встают на каблуки и рисуют яркие губы. Я тоже преображаюсь, хитро улыбаясь. Конкуренция высокая, но я давно уже избранная обладательница главного приза. Мне осталось только укрепить позиции и подтолкнуть Егора к главному шагу, который сделает нас обоих счастливыми.

Сегодня дамы превзошли по стилю и элегантности сотрудниц офиса Миранды Пристли из фильма "Подиум". Я же пока ещё скромная мышка в строгом костюме, но мой хитрый план преображения скоро начнёт действовать. Я за месяц записалась в салон красоты в центре Москвы, неподалёку от ресторана, где намечается наш корпоратив. Умопомрачительное платье с открытой спиной и сверкающие стразами туфли ждут своего часа в моей сумке. Мой план прост: я сказочно красива, он, очарованный, готов за мной на тот самый край света, где толпятся влюблённые. Мы впервые за год наших отношений проведём новогодние каникулы вместе, и прекрасный принц не захочет больше расставаться со мной ни на миг.

— Доронина, возвращаемся с небес на землю! Волшебный час икс ещё не настал, так что работаем, работаем! Я жду отчёт, помнишь? У бизнеса праздников нет! Не расслабляйся!

Моя начальница умеет отравлять жизнь. Это её единственная супер-способность.

— Я планирую уйти через полчаса, если не успею закончить отчёт, доделаю в выходные и сброшу в корпоративный чат.

— Ты планируешь? — Кривая ухмылка на лоснящемся розовощёком лице. — А ты уверена, что я одобрю твой план?

— У меня два неиспользованных отпуска, Оксана Владимировна. Я столько раз за год выходила на работу в выходные! Могу потребовать либо денежную компенсацию, либо отгул.

— Потребовать? — она смеётся.

— Да я и требовать не собираюсь. Просто напишу заявление на остаток рабочего дня и уйду.

— Ты такая дерзкая в последнее время, Лена. Наблюдать за тобой становится всё интереснее. — Высокомерная улыбка и взгляд исследователя на неведомое насекомое. — Объясню тебе кое-что.

Она поднимается со своего барского кресла и, прихватив открытую коробку конфет, усаживается на офисный стул рядом со мной.

— Видишь ли, Лена, — ядовито чеканит Аржапова, запихивая в рот шоколадную конфету, — ты сейчас уверена, что заполучила крышу. — Она рисует короткими пальцами с красными ногтями кавычки в воздухе. — А это не так. — Жуёт, причмокивая, и выуживает ещё одну конфету.

Меня бесит её наглая самоуверенность и высокомерие. Есть у меня такая забава: я составляю словарь понятий, иллюстрируя их портретами. В голове, конечно, виртуально. Портретом Аржаповой я бы проиллюстрировала лень, наглость и обжорство. Самозабвенную лень, пренебрегающую всеми наглость и отвратительное обжорство.

В офис она является, когда ей вздумается. Руководство отделом в её исполнении сводится к периодичной взбучке сотрудников и созданию невыносимо напряжённой атмосферы в коллективе. "Пойду вздрючу своих, чтоб не расслаблялись", — со смехом объявляет она кому-то по телефону, и воздух в офисной комнате становится удушливым. Самые ранимые периодично выскакивают в дамскую комнату пореветь и снять напряжение. На работу идти в дни её присутствия не хочется совсем.

Аржапова Оксана Владимировна — невысокая пухлая блондинка с яркими губами и наклеенными ресницами, беспрерывно что-то жуёт и запивает кровью сотрудников.

Ей всё можно, и она ни в чём себе не отказывает. Ни в брендовых шмотках, ни в дорогом авто, ни в сладостях, ни в безделии, ни в хамстве. Кайфует, жрёт и издевается.

Моя же жизнь расписана по секундам и по копейкам. Подъем в шесть утра, Сурья Намаскар, завтрак, работа, Егор... И цикл повторяется изо дня в день: подъем в шесть утра, Сурья Намаскар... У меня хорошая зарплата, но после выплаты ипотеки и отправки постоянного пособия маме остаётся на очень скромную жизнь. Я пашу и живу в рамках «приличного» человека. Потому что «в человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа и мысли» — стиль жизни, внушённый мне мамой.

С Аржаповой мы «волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень», и кто-то из нас точно будет «убит».

— Егор Дмитриевич Звягинцев, конечно, владелец бизнеса, но рулит этим бизнесом Олег Константинович Бугаев. — продолжает препарировать меня Аржапова. — А Олег Константинович между очередной пассией Егора и бизнесом выберет бизнес.

— А бизнес — это, конечно, вы, Оксана Владимировна?

— Как это для тебя ни печально — да! — Самодовольная улыбка до ушей, и очередная конфета отправляется в рот.

Оглядываю её короткую фигуру, похожую на кучу расплывшегося нечто.

— Вам бы надо прекратить есть конфеты.

— Мне не надо быть тощей, чтобы что-то получить в этой жизни. — Она заливисто хохочет и хрустит очередной конфетой с ликёром.

Сергей

II

Вошёл в квартиру, бросил ключи на консоль и поднял глаза в зеркало.

Ещё молод и гибок, вполне симпатичен, деньги есть, мои бзики вполне терпимы, чувство юмора в порядке. Я даже сейчас понимаю, как всё это смешно. Я вкалываю как одержимый, тащу на себе клинику, вынашиваю беременности вместе со своими пациентками, пытаюсь быть хорошим мужем, строю загородный дом… А в это время мой друг владеет клиникой и моей женой. Но не это самое смешное. Улыбаюсь себе в зеркале. Ещё час назад я не мог смириться с тем, что меня предали самые близкие люди. И вот скользкий тротуар столкнул меня с синеглазой девчонкой. Снова улыбаюсь себе в зеркале. Ещё молод, вполне симпатичен, деньги есть, мои бзики вполне терпимы, чувство юмора в порядке, я без пяти минут холост, у меня есть телефон роскошной девчонки и есть повод ей позвонить.

Распихиваю разбросанные вещи по шкафам, решаю пропылесосить квартиру и даже вытираю пыль. Честно признаюсь себе, что готовлюсь к её приезду. Долго метался между устрицами и пельменями, решил не выпендриваться с омарами, а устроить нормальный стол в лучших Советских традициях, как в детстве. А в моём сибирском детстве домашние пельмени с бульоном и кусочком сливочного масла — фавориты праздничного стола. Но где взять настоящие пельмени за три часа до нового года. Есть у акушера-гинеколога особая привилегия — много знакомых женщин. Позвонил своей пациентке, дважды маме Ирине. Договорился о реанимации шубы и про пельмени спросил. Успел перед самым закрытием пельменного ресторана купить замороженные пельмени с телятиной, в соседнем переулке.

Сижу с телефоном в руках за накрытым столом. Вполне приличный стол получился. Вот только, если она не приедет, что со всем этим делать. «А! Обожруся и помру молодой», — говорю сам себе и набираю её номер. А почему, собственно, так молотит сердце? С чего вдруг я волнуюсь. Ну да, у этой девчонки обворожительные глаза. Небесный взгляд из-под тёмных ресниц. Глянцевые каштановые волосы, шторками прикрывающие скулы. Тёмные брови, строго сведённые к переносице, такие же щедрые, как ресницы. Красивая. Красивых женщин много, а вот таких искренних и грустных глаз днём с огнём не сыщешь. И этот голос… А имя? Лучшее женское имя на свете. Ле-е-ена. Долгие гудки без ответа отзываются во мне какой-то щенячьей тоской. Что происходит, Серёга? Наконец, тоска прерывается её оживляющим «Алё?», и я вдыхаю, улыбаясь, словно моим оцепеневшим лёгким разрешили дышать. Несу какую-то чушь, боюсь спугнуть и боюсь услышать, что она не одна. И это человек, который ещё несколько часов назад напился в хлам впервые в жизни, потому что его жена сбежала с любовником?

Заканчиваю разговор и не могу перестать улыбаться. Мне нравится её голос. Слушал бы и слушал, просто голос сирены.

Душ, свежая рубашка, джинсы. Влажными руками пригладил волосы. Оглядел себя в зеркале. Да почему я волнуюсь! Услышал долгожданный звонок, рванул открывать дверь, словно ребёнок, ожидающий Деда Мороза.

— И снова здравствуйте. Селёдку под шубой вызывали? — Лена в ярком красном пуховике с двумя пакетами в руках.

— Надеюсь речь не о той шубе, которой я руки оторвал.

— Рваная шуба идёт отдельным от селёдки блюдом. — Протягивает мне огромный, как подушка, пакет.

— Прекрасно. Прошу. Версия про маньяка, отрывающего рукава, чтобы заманить к себе домой, а там…ничего хорошего — отпала?

— Да, Сергей Викторович. Нерабочая оказалась версия. Вы заслуживаете доверия. —

— Что так?

— В клинику звонила. Посмотрела информацию о вас в сети.

— Лен, ну а что началось-то? Нормально же общались, душевно. Откуда это «вы» всплыло.

— Кто ж знал, что «под этой личиной скрывался, блин» приличный человек.

Забираю у неё пуховик.

— Проходи, будем пельмени есть.

— Пельмени?

— Да, у нас в Сибири пельмени в новогоднюю ночь — гвоздь программы.

— С бульоном, чесноком и сливочным маслом?

— Была в Сибири?

— Угу, родилась там.

— Где?

— В Новосибирске.

Я замираю. Лена из Новосибирска, моя детская болячка. Давно о ней забыл, а вот она сейчас сказала, и я снова вспомнил ту тоску.

— А ты?

— Что я?

— Откуда?

— Иркутск. — Смотрю на неё пристально, пытаюсь найти сходство с той худенькой, грустной девчонкой из моего детства.

— Что?

— Что?

— Ты как-то странно на меня смотришь? Что-то у меня тут не так? — она описывает рукой вокруг лица. — Усы из шоколадного мороженого?

— Нет никаких усов. Отлично выглядишь.

— Спасибо. Мороженое не привезла, кстати. Оно не могло долго томиться в банке, и я его спасла. — Кладёт руку на талию и облизывается.

— Что всю банку спасла?

— Почти.

— «Неладно что-то в Датском королевстве»?

— Эмираты.

Немо вопрошаю лицом.

— Тоже Арабские Эмираты.

— Ты шутишь? Издеваешься?

— Сама в шоке.

— А у нас много общего, оказывается? По глоточку аперитива? Ягермайстер? Кампари?

— Всё равно. Но ты же не пьёшь?

— Я не пью, но ты-то ни в чём не виновата. Не бросать же тебя в трудную минуту? Давай за Арабские Эмираты!

Мы опрокидываем по маленькой рюмочке аперитива.

— Значит, всё-таки звонила в клинику, на слово не поверила, что я приличный человек.

— Доверяй, но проверяй, Сергей.

— Теперь ты мне доверяешь?

Наливаю ещё по глоточку Кампари, и мы, звякнув рюмками, проглатываем согревающий ликёр.

— Скажем так: доверия стало больше. Но я очень удивилась, узнав, что ты акушер-гинеколог.

— Что так?

— Ну-у-у, как-то сложно представить, что руки, оторвавшие рукава моей шубе, вытаскивают из женщин детей.

— Ле-е-ена, ну что это… «Вытаскивают из женщин детей». Что за страсти такие? Я работаю с Божьим промыслом. Я сам немного чудотворец. Но главное чудо, конечно, женщины. Хотя иногда они чудилы.

— Это почему?

— В дорогой клинике невозможно игнорировать желания родителей. Поэтому приходится участвовать в их спектаклях. А фантазия у женщин безгранична. Иногда не верится, что это нормальные люди. Они хотят рожать стоя, в воду, чтобы роды принимал муж и никаких врачей рядом. Они жгут лучины, бьют в тамтамы, требуют, чтобы не пересекали пуповину и положили ребёночка рядом с последом на два часа, и он впитал всю жизненную силу из своего утробного убежища. А моя задача дать им здорового ребёнка и остаётся делать свою работу вопреки.