Ну что, обезьяны!

Ну что, обезьяны!

- Ну что, обезьяны! – лейтенант, как всегда был грозен и таращил глаза, из уголка рта торчала вечно докуренная до половины сигара. – Готовы умереть в бою реальной смертью?!

Он ходил по отсеку пробуждения, в шутку прозванным у нас «моргом» в одних (спасибо и на этом) трусах цвета хаки и подгонял проснувшихся солдат, то есть нас, поскорей покинуть свои капсулы, принять душ, и напялить форменные комбезы.

Я вывалился из капсулы и огляделся. Два десятка измазанных биогелем обнажённых тел, в том числе шесть вполне себе ничегошных таких женских. Кровь горячей волной хлынула по организму к животу и ниже. Так, надо думать о другом! Тем более, сейчас навалится посткапсульная депрессия и надо будет её заливать чаем с лимоном.

- Давайте-давайте! Поторапливайтесь, макаки! Скоро наступит тот день, когда вы, если будете недостаточно умны, встретите свою настоящую смерть!

- Или ночь, - послышалось откуда-то со стороны.

- Что?! Что ты сказал, рядовой Масловски?! – рявкнул лейтенант, и мне показалось, что ещё чуть-чуть и его глаза выпрыгнут из своих орбит.

- Я говорю, что мы готовы умереть не только днём, но и ночью, лейтенант, сэр! – отчеканил Масловски, вытянувшись перед лейтенантом как тетива на снаряжённом луке. Казалось, натяни его, и он тут же выстрелит. Ну, в каком-то смысле, мы действительно были таким стрелами – резкими, быстрыми и точными. Мы сами по себе – оружие.

Сигара медленно переместилась из одного уголка рта лейтенанта в другой. Он нависал над вытянувшимся по стойке смирно голым Масловски, с тела которого продолжал на пол стекать биогель, как скала над слишком самоуверенным альпинистом, который только у подножия понял, с чем ему предстоит столкнуться.

Табачное облако вырвалось из недр лейтенанта Гувера будто дым из вулкана, прямо в лицо бедолаге. Вот сколько раз ещё можно говорить, что шуточки и присказки лучше всего отпускать в отсутствие начальства? Всё бес толку!

Лейтенант вдохнул полной грудью.

- И ты чертовски прав, рядовой! – с выражением произнёс лейтенант. – Мы, десантники, должны быть готовы умереть в любое время суток!

Он ткнул Масловский толстым пальцем в грудь. И невооружённым взглядом было видно, как того отпустило.

- Светло, темно, сумерки, тепло, холодно, дождь или снег – десантник должен всегда быть готов к выполнению боевой задачи даже, чёрт побери, ценой собственной никчёмной жизни! – Он обернулся к остальным солдатам, покидающим свои капсулы. – Тем более, что умирать нам, обезьяны, не впервой! Так?!

- Так точно, сэр! – раздалось хором мужских и женских голосов.

Ну что я могу сказать, оно, конечно, Гувер прав в том, что мы уже умирали. Ведь любой, кто ступает на палубу прыжкового корабля (и не важно, коммерческого или военного), соглашается на то, чтобы залезть в прыжковую же капсулу, без которой человечество так и осталось бы заперто в своей солнечной системе. И так бы продолжало годами болтаться в криокапсулах между планетами и астероидами.

Так что в дальний космос мы, то есть, люди, вышли и звёзд достигли. Вот только во время того самого гиперпрыжка, человеческое тело превращается буквально в жижу, не выдерживая перегрузок. А вот уже потом, по прибытию в нужную точку пространства, твоё тело восстанавливается в капсуле при помощи специальной матрицы, которая копирует показатели твоего тела, до момента, пока под воздействием седативных препаратов, которыми капсула тебя накачивает, ты полностью не отрубишься. По сути, тебя клонируют экспресс методом из имеющихся на борту материалов.

Так что там насчёт смерти? Ну, дело в общем в том, что с определённых пор смерть в капсуле не считается таковой официально. Таков закон. Почему так сложилось, объяснять долго. Важно уяснить одно: если ты погибаешь в бою, или от несчастного случая (например, в тебя молния ударит, такое случается), то никто тебя оживлять с помощью капсулы не будет. Не имеет права. Всё, конец. Наступает та самая истинная и окончательная смерть. Реальная смерть, как бы странно это не звучало, в случае экипажами прыжковых кораблей.

И если никто тебя не восстановит при помощи капсулы из имеющейся матрицы, то твоему командиру останется в лучших традициях прошлого отправить твоим родственникам похоронку.

Ну, вообще-то, матрица в современных капсулах вообще-то должна удаляться автоматически, как только воскресший её покидает и за ним закрывается крышка «гроба». Ибо одно тело – одна личность. Воскрешение умершего истинной смертью человека – вне закона. Но кто его знает. Иногда меня терзают смутные сомнения, что не все и не всегда удаляют эти матрицы, и что вокруг нас ходит уже не одна тысяча клонов, в первую очередь из тех, кто может себе это позволить.

А вот что касается похоронки, то тут всё не так однозначно, ибо в обществе сложилось довольно странное отношение к таким, как мы. Сейчас вроде отношение стало слегка меняться в лучшую сторону, но хорошо уже, что просто не бьют. Мои родители, например, не знают, что я записался во Флот Дальнего Космоса. А если узнают, то боюсь, они закажут службу в церкви за помин моей души.

Потому-то мы и кучкуемся отдельно ото всех остальных. И стараемся держать род наших занятий втайне от родных, как можно дольше. Да и постоянной девушки у меня пока тоже нет.

Погодите, вы же, наверно, хотите узнать, что мы здесь делаем? Подлетая на безумной скорости к этой очень далёкой планетке и готовясь выйти на геосинхронную орбиту.

Короче, планета действительно далёкая, но чертовски богатая всякими природными ништяками, из-за чего корпорации даже смогли договориться между собой, чтобы вести их совместную разработку, а не передраться вдрызг.

Но у неё есть одна ма-а-аленькая такая проблемка (ощутили всю глубину сарказма и иронии?) – разумное население, с которым пришлось как-то считаться, налаживать контакты, открывать какое-никакое посольство, а не просто запускать роботизированные станции по разработке. Иначе местные нафиг бы их расколотили за довольно короткое время.