Няня для дракона с большим... наследством

Глава 1. Цветы и старые знакомые

– Сколько?! – чуть не взвизгнула я, отшатнувшись. Впрочем, это неудивительно, учитывая, что мне только что сообщили.

– Всего лишь пятеро, – любезно повторил собеседник, и глаза его таинственно замерцали. Знай я его чуть лучше, поняла бы, что надо бежать, бежать, пока не поздно, но… пожалуй, уже поздно. – Послушай, Ирида, не все так плохо, по крайней мере, один из них младенец. С младенцами ведь и хлопот никаких, - простодушно улыбнулся он.

– С младенцами-то? – недоверчиво переспросила я. Действительно, не верилось, что человек мог дожить до седин и при этом пребывать в столь глубокой иллюзии. – А правда, какие хлопоты могут быть с младенцами? Ерунда какая. Сплошные радости!

– И потом, посмотри, ты же совсем застыла в этой скучной буржуазной жизни, – продолжать наступать он, бросая красноречивый взгляд на мою клумбу с ирисами. Ухоженная клумба, между прочим. Красивая. Зря он так. – Самое большое переживание за последний год это нашествие колорадских жуков на твой огород.

– Это серьёзная неприятность, – пробурчала я недовольно. И откуда он про жуков знает вообще?

Почему-то именно присутствие Марка Альстромерия неизменно превращало меня в капризного ребенка. Марк Альстромерий, не состарившийся за последние шестьдесят лет ни на день – все те же морщины, коротко стриженые седые волосы, яркие карие глаза и ловкие длинные пальцы, вертящие то авторучку, то телефон, то визитную карточку – был старинным другом моих родителей.

Родители давно мертвы, но в некоторых случаях, кажется, по наследству детям переходит не только имущество, но и друзья. А самое ужасное, когда такой вот друг семьи внезапно приходит к тебе домой и начинает рассказывать, как в каких-то ебе.. дальних далях каким-то пятерым детям срочно-пресрочно нужна добрая любящая нянюшка.

– Послушай, я ведь вовсе не няня! Дети – это не мой профиль!

Чистейшая правда, между прочим. Я ландшафтный дизайнер на пенсии. Бездетный ландшафтный дизайнер шестидесяти шести лет от роду.

– Чепуха, – отмахнулся Марк. – Дети это те же цветы: немного заботы и они распустятся.

– Вот этого как раз хотелось бы избежать, – пробубнила я. – Нет ничего кошмарнее распущенных детей! Насмотрелась!

– Легко отказывать, когда ты здесь: сидишь на своей веранде и мирно пьешь чай, но смогла бы ты взглянуть в невинные глаза ребенка и сообщить, что не станешь его новой ма… няней?

– Вопрос гипотетический, потому что ни к каким детям я не поеду. И даже не уговаривай, – замотала головой я. – Ни за что!

– Пятеро сироток живут без материнской любви и заботы, – давил на жалость Марк. Отлично, того и гляди в ход пойдут слезливые истории и фотографии большеглазых оборванцев, с надеждой глядящих в объектив.

Я прищурилась. Подозрительно это всё.

– Ты же говорил, у них есть отец?

– Ах, отец… А ты знаешь, что это за человек?

– Не знаю, и знать не желаю! – отрезала я. Любому лесному ежу понятно, что человек, настрогавший почти полдюжины ребятишек, совершенно подозрительная личность, у которого только одно на уме! И жену ему совершенно не жаль. Было. Явно померла от непосильной работы, а ему хоть бы хны. Теперь ещё и пожилую женщину пытается во всё это втянуть! И конечно, Марк – идеальный кандидат, чтобы подобные аферы проворачивать.

От некоторых людей нечего ждать, кроме неприятностей. И я сейчас вовсе не об отце этих гипотетических пятерых детей, да пошлют ему боги сил и терпения, но пусть сам с ними разбирается. Я о Марке. Когда он в прошлый раз появился в жизни моей семьи – это было двадцать лет назад на вечеринке в честь годовщины свадьбы родителей – он поджег сарай. А за двадцать лет до этого потерял нашу собаку и утопил отцовский грузовик в пруду. Теперь Марк Альстромерий решил перейти от имущества и животных к людям и извести меня. Не на ту напал.

Этот тихий летний вечер я планировала провести со своими цветами под плейлист ирландской музыки. Вместо этого я отпаиваю чаем человека, которого не видела целую вечность. Он пришел без приглашения, безошибочно уселся в кресло Виктора – рука не поднялась выбросить это дурацкое старое кресло, смотрю на него уже два года и… – и тут же начал рассказывать, какая у него замечательная работа есть для Ириды Сизиринхиум.

С тихим звяканьем поставив чашку на блюдце, я выпрямилась и бросила на незваного гостя пронизывающий взгляд.

– Марк, может, ты всё ещё бодр и весел, но мне шестьдесят шесть лет, и я ощущаю каждый висящий на мне год. Я женщина в самом расцвете заката сил, и на такие подвиги уж точно не готова. Ехать чёрт знает куда, нянчить чужих детей, полностью менять свою жизнь... – я покачала головой. – Найди кого-нибудь помоложе и поэнергичнее для этой работёнки, а с меня хватит моего дома и сада.

– Помоложе и поэнергичнее? – переспросил он. – Ну что же, это возможно. Если ты так уверена в своем ответе…

– Уверена. Совершенно точно уверена. Я довольна своей жизнью и не планирую ничего менять.

– Чай очень хорош, Ирида. Новый рецепт? – без колебаний сменил тему Марк. – Помнится, ты любила придумывать собственные купажи.

– Это не изменилось, – улыбнулась я, расслабляясь. Кажется, он принял отказ и понял, что поколебать мою решимость не получится.

– А булочки с корицей просто выше всех похвал. Сама пекла?

– Купила в пекарне.

– Надо же, какие чудесные. Пожалуй, куплю себе парочку перед отъездом. Я очень уважаю хорошую выпечку.

– И это всё? – настороженно спросила я.

– В каком смысле? – простодушный вид Марка мог обмануть кого угодно.

– Ты больше ничего не скажешь об этой работе?

– Совершенно ничего, - улыбнулся он и, отщипнув ещё кусочек сладкой булочки, отправил его в рот. – Мы всё решили и закрыли эту тему. Теперь на повестке дня лишь беседа двух старых друзей. Как твои дела?

– Прекрасно, – привычно ответила я.

Этот ответ получали от меня все. Бывшие коллеги и друзья, родственники и соседи.

– О, за словом «прекрасно» может таиться столь многое… – проницательно протянул Марк. – Смерти близких влияют на нас независимо от того, насколько, как нам казалось, мы были к этому готовы.

Глава 2. Бриллианты и вздорные особы

– Немедленно убирайтесь из моей постели, юная леди! – наконец перешёл незнакомый и, надо признать, чрезвычайно неприятный, голос к членораздельной речи. Отчаянно выпутываясь из тёплого и душного плена одеял, я пыталась сообразить, сколько же лет даме, если она зовет меня юной леди. Или это был выстрел наугад? Наверняка. Ведь в конце концов, в темноте же не видно.

– Нахалка! Бесстыдница! Интриганка! – продолжала разоряться непонятная, но явно скандальная особа. – Хотели довести меня до сердечного приступа, чтобы потом беспрепятственно ограбить! Я знала, я всегда знала, что Кардус бесчестен! Зачем я позволила моей бедной племяннице выйти замуж за это чудовище!

Я, наконец, нашла выход и высунулась наружу, только чтобы на меня выплеснули стакан ледяной воды. Неприятно, но терпимо. Даже бодрит. Могло быть хуже. И бывало хуже. К примеру, как-то раз в семьдесят шестом… ах, я опять отвлеклась.

– Вы кто? – выпалила я женщине, стоящей надо мной. На незнакомке была длинная ночная рубашка с рюшами, папильотки и суровое выражение лица. После моего вопроса оно посуровело ещё сильнее.

– Не смейте делать вид, будто не знаете, кто я! – возмутилась она. На вид ей было не меньше пятидесяти. При условии хорошего ухода за собой и плохого освещения, может, конечно, и больше. Её темные глаза практически вылезали из орбит, а впалые щеки побагровели от возмущения.

– Не стану! – пообещала я, поднимая руки. Зачем зря спорить с человеком?

Сонный мозг соображал вяло, но даже при этом я ясно видела, что обстановка комнаты резко сменилась. Можно, конечно, спросить, куда умыкнули нашу фамильную ширму и где мой гарнитур, но это явно не поможет ситуации.

Происходило что-то странное. Что-то очень странное. Чутье подсказывало мне, что я уже не в Канзасе*. Тогда где же? И как я в этом “где” оказалась?

Сердитая незнакомка продолжала что-то вещать о неизвестном мне Кардусе, о том, как она, незнакомка, возмущена и о том, как испортилась нынешняя молодежь. Последнее особенно умиляло и забавляло. Молодёжь, похоже, испорчена перманентно. Везде и в любое время. Помнится, моя бабушка была в ужасе, когда я носила джинсы клёш. Штанины были такие широкие, что я рисковала рухнуть, запутавшись в них. Вдобавок я тем летом уговорила маму на безумно модные туфли на огромной платформе. Это был писк. Мне было пятнадцать, и я была уверена, что это самый лучший наряд на всем белом свете. Что до бабушки, то она была уверена, что я совсем забыла про стыд, совесть и экономию, ведь «из этой ткани можно было две пары приличных брюк пошить».

Итак, если наркотические средства я не употребляю, плита у меня электрическая, так что утечки газа быть не может, а шизофрения наверняка проявилась бы раньше, значит… значит, это либо старческий маразм (но он в одну ночь не случается – отбрасываем), либо смерть (но тогда где тоннель и свет? Некомплект какой-то. Про ругачих злых баб я ни в одной книге о посмертии не читала), либо... либо что похуже. А что, кстати, может быть хуже? Возможно, головная боль от этих мерзких воплей. От них уже звенело в ушах.

Я поморщилась и застонала.

– Помогите, она меня убивает! – с новым энтузиазмом заголосила вредная мерзкая сте... особа.

Никто её, разумеется, убивать не собирался, хотя, если она по жизни такая вот истеричка, не удивлюсь, если желающие есть. Вот чего она орёт так? В конце концов, мы обе оказались в незавидном положении, обе не понимаем, что происходит, но почему-то я молчу и пытаюсь думать, а она бьётся в истерике и сыплет обвинениями.

Именно в этот момент, когда я собиралась попросить ее заткнуться и дать мне хоть немножечко, самую малость обдумать ситуацию, дверь распахнулась, и в комнату ворвался ещё один участник этого спектакля. Участник был молод, высок, сердит и одет только наполовину. На нижнюю. Уж не знаю, к счастью или к сожалению, так что верхняя предстала взорам всех желающих и нежелающих, позволяя легко оценить пластины грудных мышц и при желании пересчитать все кубики на прессе. Так вот, я – не желала. Хотела бы посмотреть на обнаженную натуру - съездила бы в Ватикан, поглазеть на Бельведерского и прочих мраморных красавчиков. А я хотела всего лишь выспаться. В мои годы здоровый сон – единственное, что отделяет меня от невыносимого приступа мигрени, которая, впрочем, и так явно подкрадывается на когтистых лапах… просто чувствую, как они уже впиваются мне в виски.

– Кардус, она меня убивает! – обвиняющий перст особы с папильотками указывал прямо на меня. Вот же стерва! Врёт и не краснеет.

– Неправда! – ощетинилась я, решив наконец сказать слово в свою защиту, раз уж адвокатов тут не предоставляют. И вообще, ну почему надо сразу набрасываться с обвинениями? – Да я вас вообще не знаю!

– Тогда что ты делаешь в моей спальне? – взвизгнула она, потом оглядела себя и взвизгнула ещё раз, но уже громче. Быстрым движением сорвав с кресла халат, она закуталась чуть ли не по уши. – Бесстыдница! Хотела убить пожилую женщину прямо в постели. Вот оно, твоё гостеприимство, Кардус! Если после подобных выходок ты рассчитываешь на какую-то поддержку для своих детей, можешь забыть об этом. Мои бриллианты достанутся тем, кто оценит по достоинству и их, и меня.

– Сплю! – успела буркнуть я, прежде чем меня перебили.

– Тетя Гера… – начал мужчина.

– Кардус! – взвизгнула она, и я мысленно оплакала свои барабанные перепонки. Интересно, моя страховка покрывает лечение от повреждений, вызванных вздорными истеричками?

– Тетя Гераклеума, – исправился тот с усталым видом человека, готового сказать что угодно, лишь бы его оставили в покое. Ишь, как она его выдрессировала. Жуткая женщина. Я замолчала и решила послушать. Авось что-нибудь удастся выяснить.

– Прошу, прекратите говорить об этих бриллиантах, – продолжил мужчина. – Моим детям они ни к чему, ни один из них не проявляет интереса к драгоценностям, особенно к вашим.

– Мои бриллианты! – схватилась за грудь она, видимо, не в силах снести такого пренебрежения. Видимо, бриллианты действительно были хороши. – Мои бриллианты! – заголосила она еще громче.

Глава 3. Спокойствие, только спокойствие

– Мои бриллианты, – слабея, в который раз повторила незнакомая женщина, в чьей спальне я, по-видимому, и оказалась.

– Успокойтесь, пожалуйста. Уверен, мы немедленно разберемся, как здесь оказалась эта леди, – взгляд полуодетого (я оптимистка или пессимистка? Незнакомец наполовину одет или наполовину раздет?) мужчины скользнул по мне. Взгляд, надо сказать не очень теплый. Кажется, незнакомец взвесил все и нашел меня слишком легкой*. – Ваши бриллианты в сейфе в полной безопасности, как и вы.

Подразумевалось, что шумная тетушка тоже в безопасности, но клянусь небесами, я бы не отказалась прямо сейчас засунуть ее в сейф.

– Это ты так утверждаешь, Кардус! По твоим коридорам бродят не отягощенные моралью женщины! – взвыла дама и изобразила на своем лице картину безмерного страдания. – А твои дети! Думаешь, я не знаю, что Стелла ночами ходит в сад? Что она там делает, по-твоему? Того и гляди, сбежит с каким-нибудь проходимцем, прихватив семейные драгоценности. И мои бриллианты, – вновь застонала она.

Да что там за бриллианты такие? Корона Британской империи прямо. У меня тоже есть кое-какие драгоценности. Бабушкины жемчуга, мамин изумрудный гарнитур, муж мне золото дарил, но я же не хожу и не кричу на каждом углу, что у меня дома хранится изумрудный гарнитур. Изумруды! Безумно дорогие! У меня дома! Прямо по коридору и направо! Бесценные изумруды!

– Тетя Гераклеума, прошу вас сохранять спокойствие. В конце концов, разве ваш муж не был генералом армии?

– О, да! – с энтузиазмом выдохнула она. – Мой любимый и обожаемый супруг, покинувший этот мир слишком рано… Он был настоящим героем!

Держу пари, этот несчастный супруг не слишком-то возражал, когда смерть пришла за ним. Уверена, он побежал за этой милой леди с косой вприпрыжку! Если годы чему-то научили меня, так тому, что качество прожитых лет куда важнее, чем количество.

– Так будьте достойны его имени и сохраняйте мужество перед лицом тяжелых испытаний.

– О, да! – повторила дама уже спокойнее. Мягким движением паучьих длинных пальцев она поправила бигуди, запахнула покрепче халатик и твердо заявила: – Я буду. Я, безусловно, буду.

Надо же, оказывается, к склочной владелице драгоценностей прилагалась инструкция по обращению. Уж больно гладко племянничек ею манипулировал. Ну и замечательно. Теперь надо только понять, где я, и в какой стороне дом.

– Вот и чудненько, – расплылась я в любезной улыбке, больше похожей на оскал – ну не до улыбок мне, когда проснулась в постели какой-то чужой женщины под вопли, от которых уши вянут. – Если мы со всем разобрались, я, пожалуй, пойду. Надеюсь, вас не затруднит вызвать мне такси?

– Вызвать что? – вновь встрепенулась женщина, кажется, напрочь позабыв о том, как несколько секунд назад твердо решила быть спокойной и мужественной.

– Тетушка, ваши украшения в полной безопасности, – мягко заверил её племянник. – А с нарушительницей вашего покоя я сейчас разберусь.

– Да... да, разберись, Кардус, – рассеянно бросила она, взмахнув рукой. – Накажи её по всей строгости. Подумать только, забраться в постель благородной женщины. Какое омерзительно бесстыдство.

Полуодетый племянник Кардус железной хваткой впился в мое предплечье и потащил за собой прочь из комнаты. Слишком ошеломлённая, я плелась за ним. Надеюсь, сейчас-то мне всё объяснят.

Кардус вывел меня в слабо освещенный коридор и повлёк дальше. Я вертела головой, пытаясь разобраться, куда это меня занесло. Никаких догадок. На незнакомых стенах с незнакомыми шёлковыми обоями висели незнакомые картины в старомодных тяжелых рамах. В основном пейзажи и портреты, но встретился и одинокий натюрморт, на котором красовался полуощипанный тощий петух и кувшин с чем-то белёсым вроде молока.

Меня затащили в комнату с монументальным камином, в котором тихо потрескивал угасающий огонь, книжными стеллажами, письменным столом тёмного дерева и парой приземистых кресел в легкомысленный мелкий цветочек. По-видимому, библиотека. Наверное, я оказалась в одном из тех больших коттеджей на противоположном берегу реки, потому что у всех моих соседей жильё куда скромнее. И как я сюда добралась вообще? Что это? Внезапно подкравшаяся деменция?

Увлечённая размышлениями, я почти не обратила внимания, когда меня грубо пихнули в кресло, хотя в любой другой момент я бы с радостью обрушила на хама, осмелившегося так обращаться с пожилой леди, что-нибудь потяжелее простой ругани!

– Ну? – хмуро осведомился этот Кардус и поджал губы с таким презрительно-недоверчивым видом, словно я ему полчаса распиналась о чудо-приборе для варки яиц, который можно приобрести за весьма скромную сумму только сегодня и только сейчас. – Что скажете?

– Милое кресло? – невинно спросила я. Никогда не любила давать людям то, чего они от меня ждут. Виктор говорил, что мой врожденный дух противоречия размером почти с меня. – Очень-очень симпатичное, – заверила Кардуса я и провела пальцами по обивке. Провела пальцами и замерла.

Про что-то невероятно знакомое люди говорят «знать как свои пять пальцев», но в этот ужасный леденящий душу момент я вдруг осознала, что не узнаю свои собственные пять пальцев. Абсолютно чужая ладонь. Исчезли пигментные пятна и старые шрамы на костяшках. Рука казалась юной и совершенно чужой. Ничуть не смущаясь присутствием другого человека, я принялась оглядывать и ощупывать свое тело, одетое в незнакомое тёмно-синее платье в пол.

_______________________________________________

* «Ты был взвешен и найден слишком легким» часть расшифровки послания, начертанного невидимой рукой на стене во время пира вавилонского царя Валтасара. Высший суд счел царя недостойным и той же ночью он был убит, а царство его пало и было разделено между персами и мидянами.

Глава 4. Соблазнительницы и самомнение

Платье было незнакомым, но это ерунда. Самым жутким было то, что тело тоже было чужим… Но тело ведь не платье, под настроение не поменяешь! Ситуация начинала напоминать дурной сон. Очень-очень дурной сон, в котором я вдруг стала моложе, выше и – я оттянула прядь и взглянула на нее в неверном свете затемнённых ламп – обзавелась рыжей шевелюрой?!

– Что вы со мной сделали? – прохрипела я, не вынеся потрясения. Последней каплей стали рыжие волосы. Всю жизнь, пока не поседела, я была блондинкой. Невысокой блондинкой с карими глазами и вечно смеющимся ртом. Теперь я незнакомая рыжая девица! – Дайте зеркало, – слабым голосом прошептала я. Хоть посмотрю на себя напоследок. Посмотрю, а потом умру от потрясения. В принципе, я уже почти готова. Надо было остаться в комнате тети Геры, мы как хрупкие нежные женщины друг друга бы поняли. У обеих ночь выдалась ни к черту.

– Зачем? – с сердитым недоумением спросил племянник Кардус. – Или это такой новый модный способ соблазнения - при помощи зеркала?

– Какого соблазнения? – переспросила я и огляделась. Я, конечно, умираю от нервного срыва и все такое, но поглядеть все равно не помешает. – Кого соблазнять?

– Меня, разумеется, – не поморщившись, сообщил все еще сверкающий голым торсом Кардус. Интересно, он ничего не перепутал? – Вы разве не для этого вломились среди ночи в чужую спальню?

Ход его рассуждений был интересным, но для меня все еще оставался загадкой.

– Погоди, приятель, по-твоему, я, как ты это называешь, вломилась в спальню твоей тети – хотя я вообще не понимаю, как там оказалась – чтобы… – я окинула его фигуру пронизывающим взглядом. Нет, ну симпатичный, конечно, но у него же крыша протекает. Товарищ двинутый на всю голову. Стукнутый троллейбусом. Без царя в голове. – …соблазнить тебя? И ты считаешь, что это логичная и цельная теория?

– Зачем же еще молодой привлекательной девушке пробираться в чужую кровать?

Ну, надо же, какой непокобели… непоколебимый мужчина. У него есть версия, и даже бронетранспортёр его с этой версии не сдвинет. Ещё и самомнение размером с США. Все девушки мира только и мечтают, что забраться в его постель, вы только посмотрите! Нет, он, конечно, хорош собой, не отрицаю, но, во-первых, он не единственный на планете красавчик, а во-вторых, это насколько надо отчаяться, чтобы, минуя стадию знакомства и кокетливого хлопанья ресничками, сразу полезть в чужую кровать?!

Зато хотя бы сказал, что я симпатичная. Раз уж зеркало не дал, буду пока полагаться на слова этого галантного кавалера. Красотка я, в общем. Либо спящая, либо сумасшедшая, либо каким-то чёртом попавшая в чужое тело красотка.

– Может, у меня была весьма благородная миссия, – пожала плечами я.

– Неужели? – навис надо мной он с самым суровым и недоверчивым видом. – И какая же миссия вас привела в этот дом, если не желание соблазнить меня своими сомнительными прелестями, дабы получить всё, что вашей алчной душонке будет угодно? У таких, как вы, только одна цель – заполучить обеспеченного мужчину и вертеть им, как вздумается. Если вы надеялись меня увлечь, могли бы хоть слегка облагородить эту неопрятную копну сена, которую вы, похоже, считаете причёской. И платье бы надели с вырезом поглубже, возможно, тогда мне было бы на что взглянуть, – презрительно оглядывая тот самый вырез – довольно скромный, надо сказать – закончил он.

Эй! А куда делась привлекательная девушка? Теперь остались только сомнительные прелести и неопрятная копна? Ну не гад ли?

Именно то, что этот Кардус проехался по моей внешности – внешности, которую я сама ещё не успела толком изучить – стал последней каплей. Я передумала драматично страдать от нервного припадка и умирать от слабости. Я разозлилась. Сам он сомнительный!

– Возможно, я действительно собиралась попасть в твою спальню, но с совершенно другой целью. Благородной! Видишь ли, огромное количество девочек-подростков страдает от различных видов расстройств пищевого поведения и низкой самооценки. Так вот, я собиралась позаимствовать немного твоего самолюбия. Такого невероятного количества, как у тебя, вполне хватит не только паре сотен таких девочек, но останется еще на десяток-другой уставших матерей-одиночек. И даже после этого у тебя оно будет слегка зашкаливать!

В общем, я злилась. Я не выспалась и хотела домой. Понятия не имела, ни кто этот человек, ни что это за дом… Да что там, я даже собственное тело не узнавала, а это вообще ни в какие рамки! А потом, словно одного этого мало, на меня набросился какой-то полуголый нарцисс со странными обвинениями. Начинаю думать, что даже его тётушка с этими дурацкими бриллиантами была адекватнее.

С чувством некоторого удовлетворения я отметила, что у Кардуса начал дёргаться глаз. Неужели идея, что я не желаю его соблазнять, настолько ему не понравилась? Или он просто вдруг осознал, что все, кто его “пытался соблазнить” до этого, могли просто идти ночью на кухню, страдая расстройством пищевого поведения? Мда, неловко могло выйти.

– Вы немедленно уберетесь из моего дома и больше даже на порог не ступите, слышите, вы…

– Папа? – мягко спросил сонный голосок.

Кардус, который, видимо, был не только племянником, но и папой – постепенно в моих глазах он обрастал родственными связями – поспешно обернулся.

– Стеллария, ты почему опять не спишь? – хмуро поинтересовался он у светловолосой девочки. Хрупкого телосложения, светловолосая, одетая в длинную белую ночную сорочку и такой же белый халат, она напоминала привидение.

– Птицы сказали, что ты шумишь, – с едва заметной мягкой улыбкой укоризненно сказала девочка. – Пеночки были очень напуганы, а ты же знаешь, какие они чувствительные.

Ах, какое облегчение. Я сошла с ума, но, похоже, не одинока в этом. Девчонка тоже слетела с катушек. Понимаю теперь. Это дом такой… особенный.

Глава 5. Вампиры-запугиватели и одиннадцать друзей Оушена

– Стеллария, возвращайся в постель, – устало вздохнул Кардус.

Девочка не шевельнулась. Ее бледно-голубые глаза внимательно и сосредоточенно скользили по моей фигуре.

– Ты пытаешься запугать эту женщину? – задумчиво и немного отстранённо полюбопытствовала она. Девочка оставалась спокойна, словно отец постоянно пытался среди ночи ввергнуть в ужас ту или иную даму. А может, так и есть? Может, они тут серийные вампиры-запугиватели. Питаются человеческим страхом и ужасом.

Впрочем, я от ужаса была далека. Злость? Однозначно. Недоумение? Присутствует. Растерянность? Ну, да. Ужас? Пока нет.

– Стелла, я… – резко начал было мужчина, но осёкся. Тяжело вздохнул, словно он тут жертва ситуации, и уже спокойнее продолжил: – Стелла, милая, я не пытаюсь ее запугать. Мы просто беседуем.

Слегка покачиваясь с пятки на носок, девочка слушала отца, время от времени кивая.

– Отец, мне двенадцать, а не два, – с легкой укоризной заметила она, когда он умолк. – Даже Лоницера поняла бы, что ты в гневе. Разве не будет лучше отложить все беседы до утра? Я провожу твою гостью в комнату для гостей, а ты отдохнешь и не будешь ни о чем думать.

– Стеллария, эта женщина не гостья, она не останется в нашем доме, – отчеканил Кардус. – Отправляйся в постель сию же минуту.

– Конечно, папочка, – мягко пропела она. – Мы запрём её в комнате для гостей до утра, после чего я отправлюсь в собственную постель. Такой компромисс, уверена, тебя удовлетворит. В конце концов, не можем же мы выставить её на улицу среди ночи. Если она представляет опасность для общества, она может пойти в деревню и навредить кому-нибудь там. Мы ведь не знаем, насколько она стабильна и как сумела пробраться сюда, – мелодичный спокойный голос девочки был похож на пение сирен, на шёпот луны. Даже я под конец этой речи почувствовала, что абсолютно согласна со всем, что сказала Стелла.

– До утра, – устало вздохнул Кардус. – А утром я выставлю её за границы наших земель, и не вздумай противоречить. Она не одна из твоих птичек.

– Разумеется, – торжественно согласилась девочка. – А теперь я, конечно же, пойду спать. На рассвете должны прилететь лазоревки на завтрак.

Она бесшумно выскользнула из комнаты и исчезла где-то в глубинах дома.

– Вперёд, – рявкнул Кардус, железной хваткой схватил меня за запястье и повел прочь.

Он шёл быстрыми резкими шагами, так что за ним приходилось почти бежать, но, несмотря на сбившееся дыхание, молчать я не могла:

– Надо же, ты не только нежный племянник, но и любящий отец. И такой галантный мужчина. Истинное сокровище. Женщины, наверное, толпами бегают за таким джентльменом, – ехидно бросила я.

Небеса, надеюсь, он действительно даст мне поспать, а утром окажется, что все это был особенно яркий сон. Кошмар от большого количества чая на ночь глядя. Может, я какие-то не те травки заварила. Или на солнце перегрелась. Точно. Перегрелась на солнце, легла спать и теперь вижу жуткие сны.

Хотя, надо заметить, это новое тело гораздо моложе и энергичнее, чем то, в котором я жила прежде. Нет, моё настоящее тело замечательное, и прекрасно служило мне все эти годы, но... ключевое слово тут “годы”, если вы понимаете, о чём я. Колено болит, спина ноет, устаю быстро.

Сейчас же я ощущала, что во мне достаточно энергии, чтобы пройти триатлон, а потом ещё и останется достаточно сил, чтобы побить этого хамского племянника Кардуса велосипедом. А что? Может же женщина немного отдаться фантазиям о том, как она подходит к сильному полураздетому мужчине, отводит его длинные волосы с лица, смотрит в глубокие тёмно-серые глаза, похожие на штормовое небо, а потом… опускает на тупую черепушку велосипед. Блестящий новенький “Трек”, лёгкий и послушный... ммм…

Нет, если это сон, то мой мозг, определенно, не в себе. Зачем генерировать таких самовлюбленных хамов, если можно придумать кого-то приятного и нежного, кого-то любящего и милого. И не выгоняющего меня из дома, а наоборот, приглашающего в свою постель и старающегося очаровать… А не вот это вот всё! Или моё подсознание решило, что если у меня наяву драм нет, то давайте же во сне мексиканский сериал устроим? Брр!

– Не думай, что это даёт тебе надежду, – грубовато вталкивая меня в комнату, сказал Кардус. Он остановился на пороге, закрывая собой проём, будто боясь, что я попытаюсь прорваться. – Ты не настолько хороша, чтобы я забыл, как ты вторглась в мой дом. Я запру дверь, а утром расскажешь, как сумела проникнуть сюда. И учти, ключ от этой комнаты есть только у меня, так что если в доме у тебя сообщники, они не придут на помощь.

Да что он вообще возомнил о себе? Всемирный заговор, чтобы залезть в постель этого типа? Одиннадцать друзей Оушена собрались, чтобы проникнуть в спальню Кардуса. Вот теперь я верю, что та бешеная особа его тётка. Они же оба больные на голову! Одна считает, что каждый встречный только и мечтает, что о её бриллиантах, второй уверен, что если что-то где-то случилось, то целью была исключительно его спальня. Семейство параноиков с манией величия.

– Знаешь, я могу предложить альтернативу, – попыталась я. Не знаю, сон это или нет, но, возможно, стоит немного побыть разумной. – Осуществление всех наших глубинных фантазий друг о друге, – я понизила голос (как же странно он звучит, этот чужой новый голос, словно я актриса, которую дублирует незнакомка) до интимного мягкого мурлыканья и подалась чуть ближе, почти задевая голый торс Кардуса.. – Представь себе, ты... и я... расстаемся и больше никогда друг друга не видим, – резко закончила я. – Просто покажи мне выход и все. Даже такси не надо, сама как-нибудь поймаю или пешком дойду. Что скажешь?

Глава 6. Знакомства и светские беседы

Захлопнулась дверь, и я осталась одна. Да уж, очаровательный джентльмен. Обвинил невесть в чём, запер. Хоть бы не маньяк. Мне бы паниковать и круги наворачивать по комнате, но тут я огляделась и увидела Его. Невероятной красоты внешний вид, а рост.. м-м-м.. рост просто мечта. Метра два, наверное. Как раз то, что мне нужно. Бросив на Него алчный взгляд, я, на всякий случай, подперла дверь стулом – а что? не все же хамоватому племяннику Кардусу меня запирать – и осторожно приблизилась к Нему. Страшновато немножко, но деваться некуда, надо заглянуть и уже, наконец, все узнать.

Полная луна светила в окошко, и в ее тусклом свете я заглянула в вожделенное двухметровое зеркало в резной раме, увидев там… совершенно постороннюю девушку. Настолько постороннюю, что я ее ни разу в жизни не только в зеркале, даже на улице не встречала.

Медленно поднесла руку к лицу. Незнакомка сделала то же самое. Гладкая щека под моими пальцами вдруг заставила меня оцепенеть. Упругая юная кожа… как давно это было! У незнакомки оказались длинные рыжие волосы, высокий лоб, по-детски пухлые щёчки, которые хотелось потрепать, пухлые губы, мягкий подбородок и довольно невыразительный нос. Цвет глаз в свете луны разглядеть не удалось, и я хихикнула, сообразив, что понятия не имею, какого цвета у меня глаза. Или какой у меня размер ноги. Что я вообще такое? Кто я теперь?

Пригладив пальцами растрепанные волосы, я отвернулась от зеркала. Хватит. Насмотрелась. Вместо этого я обратила внимание на другой предмет обстановки. Кровать. Симпатичная двуспальная кровать, застеленная светлым муслиновым покрывалом. Бушующая во мне юная энергия вдруг куда-то ушла, осталась только усталость от безумной ночи. Пожалуй, не помешает немного вздремнуть, а завтра со всем разберусь.

Точно разберусь. Если я что о себе и знаю, так это то, что я не пропаду. Я как-то четыре раза сдавала проект одной Жабе Крокодиловне из городской администрации. Да я непрошибаема и почти бессмертна. Сейчас посплю немножко, а утром пойму, где нахожусь и как вернуться домой. А домой надо, у меня там ирисы... поливать надо цветы... и еще...

Скинув туфли, я, не раздеваясь, рухнула в постель.

***

– Она спит?

– Ты спишь? Не отвечает. Наверное, спит.

– Да нет, не спит, надо просто громче спросить. Может, она глуховата, как дедушка Ленни. Спроси ещё раз.

Незнакомые тонкие голоса настырно пробивались сквозь сон. Хотелось отмахнуться от них, как от мух, но лень было даже рукой шевельнуть. Может, сами отвяжутся, если не дёргаться?

– А если она будет кричать, как дедушка Ленни? Нет, я так не хочу.

– Так он кричал только потому что обрадовался. Без нас бы он совсем до смерти уснул, – убедительно доказывал один из голосов.

– Ты уверен? – нерешительно уточнил второй.

– Конечно, уверен. Я всегда уверен. Давай.

– ТЫ НЕ СПИШЬ?! – самым неделикатным образом проорали мне в ухо.

Я дернулась, отскочила и пребольно ударилась головой об изголовье кровати. Перед глазами таинственно замерцали чёрные круги.

– Точно не спит, – удовлетворенно сказал первый голос. – Я же говорил.

И ведь не поспоришь. Я действительно не сплю. Сморгнув слезы боли, я повернулась к говорящим. У кровати стояли двое. Они смотрели на меня широко распахнутыми, полными любопытства глазами.

У одного из них были ярко зеленые волосы и настолько лукавая мордашка, что я ни на секунду не усомнилась: именно он подначивал второго. Второй же, рыжеволосый и чуть более высокий, казался немного застенчивым. Он мягко улыбался и неловко морщил нос, словно не до конца понимая, что теперь полагается делать. Обоим было не больше восьми лет. Оба были веснушчаты до безобразия, причем у зеленоволосого веснушки скорее походили на крохотные брызги грязи, похожие на те, что украшали рукава его рубашки.

– Привет, – осторожно улыбнулся рыжий.

– Ты правда пришла украсть бриллианты тети Геры? – выпалил тот, что показался мне более нахальным. – Она проснулась ужасно рано сегодня и всё говорила и говорила про бриллианты. Сказала, что папа опозорил свою фамилию, а еще если бы она знала, то никогда-преникогда «не позволила своей благодар... благородной племяннице выйти замуж за такого человека», – закончил он, довольно убедительно спародировав ночную крикунью. - А если тебе нужны бриллианты, мы можем помочь! Мы ещё ни разу не играли в грабителей! У нас просто сообщника не было, – доверительно добавил он.

– А тебя как зовут? – рыжий, видимо, твёрдо намеревался действовать в рамках приемлемых для первой встречи вопросов.

– Ирида, – машинально ответила я, возвращаясь мыслями к предыдущей ночи. Ох, сколько всего, и всё, похоже, произошло на самом деле. На самом деле же? На всякий случай я ущипнула себя за предплечье и поморщилась. Больно.

Зеленоволосый просиял щербатой улыбкой и радостно сообщил:

– А я Шемрок! Хотя иногда я «кара за невесть какие грехи». Так Винка говорит все время, а еще..

– А я… я Ликвидэмбер! – с гордостью сообщил рыжий, ткнув своего спутника локтем.

– Только его так никто не зовет, – рассмеялся мальчик, представившийся Шемроком. – Он просто Лето. Ликвидэмбер его только папа зовет, когда сердится. И еще Винка иногда. Но Винка редко сердится на Лето. Она вот так вздыхает, – он шумно выдохнул, – и говорит, что я подстрекатель, а Лето безвольная жертва. Мы играли в разбойников и жертву, было весело. Только мы по очереди были жертвой. Это самое интересное. Жертва всегда придумывает способы сбежать и сбегает. А ты была когда-то жертвой? – все это он выпалил на одном дыхании и умолк, любезно предоставив мне возможность поучаствовать в беседе.

Говорить ребенку, что я жертва прямо сейчас, не хотелось, поэтому я вежливо промолчала, только интригующе улыбнувшись.

Интересно, а где же Кардус? Он же меня тут запер и обещался прийти утром. Вот уже утро, а Кардуса все нет. А дети есть. И как они попали в запертую комнату, если этот ночной нарцисс хвастался, что ключ только у него? Вот никому верить нельзя!

Глава 7. Заложники и детское любопытство

– Так ты была жертвой или нет? Можешь попробовать, если очень хочешь, – великодушно предложил мальчик. – Только один раз, ладно? Потому что мы это делаем по очереди.

– Шемрок, пойдём, – дёрнул его за рукав Лето. – Папа будет сердиться, если узнает, что мы сюда залезли.

– Он занят, – отмахнулся Шемрок. – Даже не заметит, что мы пропали.

– Зато Стеллария точно заметит. И Арадий.

– Арадий ходит за Эскулусом сегодня. Не бойся, никто не знает, что мы здесь, – уверенно сказал Шемрок и, словно в ответ на его слова, послышался поворот ключа в дверном замке.

Звук этот от неожиданности показался почти грохотом. Дернулась ручка. Дверь осталась заперта. Стул все еще стоял на своем месте. Интересно, а как тогда эти два веселых товарища попали в комнату?

– Открывай! – послышался суровый приказ. В добром и дружелюбном голосе говорившего я немедленно опознала Кардуса. – Немедленно.

О, а вот и старые добрые приказы. Какая прелесть. Золото, а не человек. Истинный джентльмен.

– Возможно, я буду более полезен, – уверенно вклинился второй голос, мягкий и увещевающий. Его я тоже узнала. – Ирида, будь так любезна, отвори дверь, мне бы очень хотелось с тобой побеседовать.

– Знаешь что, Марк, а не пошел бы ты… – я обернулась. Две пары широко распахнутых глаз с любопытством таращились на меня, а две пары ушей ловили каждое слово. – …куда-нибудь не сюда, – неизящно закончила я.

– Ну как же, Ирида, разве могу я быть где-то не здесь, когда ты так очевидно нуждаешься в моей помощи? – простодушно спросил Марк Альстромерий.

– Знаешь, чутье подсказывает, что я бы не нуждалась сейчас в твоей помощи, если бы ты не заварил всю эту сомнительную кашу.

– Произошло небольшое недоразумение, которое, я уверен, без труда разрешится, если ты отопрешь дверь.

– Нет! – звонко запротестовал Шемрок. – Мы в за́перти и будем в ней сидеть!

– Там Шемрок? Там мой сын! Я ломаю дверь! – прорычал как всегда любезный Кардус. – Она взяла его в заложники!

– Ух ты! – восхитился Шемрок и от восторга аж подпрыгнул на одной ножке. – Я ещё никогда не был заложником!

Но брат явно не разделял его воодушевления.

– Давайте откроем, – в светло-карих глазах Лето заблестели готовые пролиться слёзы.

– Ну что ты, – отмахнулся Марк. – Резное дерево. Уверен, ты не захочешь ломать такое произведение искусства. Позволь лучше мне…

Ножки стула шевельнулись, согнулись и разогнулись, как у жеребенка, осваивающего ходьбу, а потом стул послушно отошёл. Дверь распахнулась, внутрь влетел сердитый Кардус, за которым следовал невозмутимый Марк, покачивающий изящной деревянной тростью.

– Шемрок, Лето, что вы здесь делаете? – строго спросил Кардус.

– Мы не брали ключ! – радостно сообщил Лето. – Ты сказал не брать, и мы не брали!

– Да, – подтвердил Шемрок. – Мы только через окошко залезли и всё. Просто ты разговаривал с дядей Марком, а нам было скучно и интересно.

– Мы только хотели проверить, правда ли ты тут запер жертву! – восторженно дополнил Лето.

Марк озорно блеснул глазами, и было видно, что он еле удерживается от совершенно непедагогичной улыбки.

А вот у многодетного папаши при этих словах задёргался глаз и заходили мощные такие желваки на скулах. Вмиг побагровевшее лицо заставило меня слегка встревожиться о его давлении.

– Лето! – прорычал любящий папочка.

– А что? – искренне удивился Шемрок. – Арадий вот говорит, что детское любопытство необходимо поощрять.

– Это детское любопытство Арадия можно поощрять, а ваше детское любопытство однажды разнесёт нам дом, – буркнул Кардус, усилием воли возвращая себе нормальное дыхание. – Ладно, идите вниз, к девочкам.

– А остаться можно?

– Шемрок, не испытывай судьбу! – снова рыкнул он.

– Я уверен, что пока мы будем вести беседы на скучные темы, вы найдёте некоторый интерес в яблочном пироге, который, если я не ошибаюсь, только что извлекла из духовки ваша экономка, – загадочно мерцая глазами, произнёс Марк.

Мальчишек как ветром сдуло.

– Очаровательные молодые люди, – светским тоном сказал Марк. – И изрядно подросли с нашей последней встречи. Сколько им сейчас?

– Лето семь лет, а Шемроку шесть, – сквозь зубы процедил Кардус. – Забирай её, – он кивнул на меня, – и возвращай туда, откуда взял.

– Занимательный поворот событий, Кардус. – мягкие интонации Марка покрылись похрустывающей ледяной корочкой. – Не ты ли просил меня найти няню для твоих детей? А теперь, когда я привел тебе идеальную высококвалифицированную няню, ты требуешь, чтобы я забрал её?

– Эй! – возмутилась я. – Вообще-то я вовсе не…

– И куда, по-твоему, мне возвращать бедную девочку? – не обращал на меня ровным счетом никакого внимания Марк. – Если ты о теле, то оно принадлежало недавно почившей Эхмее Бромелицея. Вернуть тело вместе с Иридой семье Эхмеи? Как ты себе это воображаешь, Кардус Астераций?

– Я просил нормальную няню, а не... вот это недоразумение, – Кардус пренебрежительно поморщился.

Нет, я, конечно, не профессиональная няня, что бы там ни говорил Марк, и не няня вовсе, будем смотреть правде в глаза… но прозвучало всё-таки обидно. И на этой обиде я предпочла и сконцентрироваться, всячески избегая мыслей о ходящих стульях и признаниях Марка, что, дескать, именно он и запихнул меня в чужое тело, а все происходящее не просто бред моего помутившегося рассудка. Стулья, обладающие собственной волей – это было для моего всё же слегка мутноватого рассудка уже слишком.

– Если я сказал, что Ирида именно та няня, которая нужна твоей семье, значит, так оно и есть, – твёрдо сказал Марк.

– Кхм, – громко кашлянула я. – Возможно, кто-то из вас догадается наконец поинтересоваться моим мнением?

– Разумеется, Ирида, – просиял Марк. – Мы сейчас спустимся, выпьем по чудесной чашечке горячего чая и всё обстоятельно обсудим. С детьми ты, насколько я вижу, уже познакомилась.

– Познакомилась, – угрюмо подтвердила я, мечтая про себя, чтобы мне позволили “раззнакомиться”. На мой вкус дети были немного чересчур бойкими.

Глава 8. Булочки и объяснения

Когда мы спустились вниз, этих чудесных детей в гостиной не было. Зато был поднос с чаем и свежим пирогом. Вдохнув поглубже и выдохнув, я спокойно принялась наливать чай. Полагаю, что хроническая гипертония прилагалась к моему предыдущему телу, однако, привычка не поддаваться стрессу и не давать себе нервничать сохранилась и в этом. Что не могло не радовать.

– Итак, Марк, полагаю, ты догадываешься, что я ожидаю объяснений, – спокойно, но твёрдо сказала я, сделав пару глотков горячего чая. Превосходно заварен, но легче от этого не становилось.

– Ах, Ирида, мы все чего-то ожидаем. Оправдываются ли наши ожидания? – легкомысленно улыбнулся он и намазал булочку сливками.

– Марк, – настойчиво произнесла я, усилием воли не срываясь на рычание. – У меня нет ни одного рационального объяснения произошедшему. Как... как я вообще оказалась тут? Вот в этом?! – прошипела я, подразумевая скорее новое тело, чем дом Кардуса.

Марк обезоруживающе улыбнулся, предложил Кардусу кусочек пирога, а затем все же соизволил вступить в диалог:

– Возможно, тебе стоит поискать приемлемое объяснение в области иррационального. Видишь ли, я в некотором роде волшебник.

Дальнейшие расспросы и объяснения прервались небольшой демонстрацией магических сил Марка. Заставив мебель протанцевать пару кругов по гостиной – «интересные истории всегда стоят того, чтобы обращаться к ним за вдохновением», сказал он – Марк продолжил рассказ. Из его слов я поняла, что старый друг семьи не просто волшебник, а худший представитель этой профессии: волшебник, путешествующий между мирами и сующий нос в каждое дело, которое кажется ему заслуживающим интереса. А дел таких явно было немало.

Итак, Марк Альстромерий был не только давним другом моих родителей, но и давним другом семьи Кардуса, поэтому, прослышав о том, что пятеро детей Кардуса нуждаются в квалифицированной няне, сразу же вспомнил об Ириде.

– Какая прелесть, – оскалилась в улыбке я. – Значит, в вашем мире на работу так людей нанимают? – обратилась я к Кардусу. – Да меня ваша тетка сначала чуть не убила ультразвуком, а потом еще и попыталась обвинить в краже ценностей. Если вы всех потенциальных нянь так встречаете, неудивительно, что дети до сих пор сами по себе. Их мать, должно быть, не вынесла такого счастья и сбежала, иначе почему эта несчастная не здесь?

– Моя жена, – Кардус заскрипел зубами так, что я не могла не подумать о том, в каких же деньгах купается его стоматолог. – Моя жена покинула этот мир.

И судя по злобному взгляду, пронзающему меня, покинула не чтобы смотаться туда за покупками. Больше тему отсутствующей матери семейства я не поднимала. Ситуация неприятная, но посыпать солью больные раны... нет, подобное не для меня.

– Итак, если мы всё обсудили и урегулировали, полагаю, самое время вернуть меня домой, Марк. Как видишь, господин Кардус не слишком-то жаждет передавать своих драгоценных отпрысков в мои высококвалифицированные руки. А меня дома настурции ждут. И вообще, я столько лет работала, чтобы на пенсии именно отдыхать.

– Чепуха, – отмахнулся Марк. – Тебе сколько? Лет восемьдесят? Взгляни на меня, триста двадцать девять и по-прежнему тружусь, как пчелка. А всё почему? Потому что труд омолаживает! – назидательно сообщил он.

– Не лги девушке, тебя омолаживает кровь фейри, текущая в жилах, а вовсе не труд, – беззлобно фыркнул Кардус. Чай что ли успокаивающий такой?

– И потом, – как ни в чем не бывало продолжал профессиональный волшебник: – Вернуть тебя домой будет несколько затруднительно. Видишь ли, твоё тело…

– Что с моим телом? – насторожилась я. Хотя большинство мировых религий сходились в том, что не стоит привязываться к материальному, я всегда была довольно сильно привязана к своему телу. – Если ты что-то…

– Ирида, – обиженно покачал головой он. – Мне жаль, что ты могла подумать, будто я способен умышленно нанести вред твоему телу. Оно в том же виде, в каком ты его оставила, – но не успела я облегченно вздохнуть, как он продолжил: – Хотя, должен заметить, оно изрядно поистрепалось.

Подумать только, словно о платье говорит, а не о теле!

– Да, – подтвердила я твердо. – И оно моё. Поэтому верни меня обратно.

Вот тут-то и выяснилось, что вернуть меня обратно совершенно невозможно, и на то есть целый ряд совершенно убедительных и весомых причин. Перемещение души между мирами это невероятно сложный процесс и ему, Марку, нужно посоветоваться с коллегами, чтобы разобраться, как именно сделать это, не навредив душе.

– Да ты же только сегодня ночью это сделал! – воскликнула я, изумленная тем, насколько бесстыдно он несёт полную чушь, глядя мне прямо в глаза своими кристально правдивыми глазами. Ну надо же быть такой сволочью!

Разумеется, мне тут же сообщили, что вчера Луна была в четвертом доме, а Сатурн в пятом. И да, сам Марк, конечно, перемещается между мирами с непринужденностью молоденькой девушки, делающей визиты, но это ведь совсем другое дело.

– Ужасная нескромность, но я, некоторым образом, существо, сотканное из самой магии, – обезоруживающе улыбнулся он, и в карих глазах сверкнула лукавая насмешка, – а потому являюсь исключением из всех возможных правил.

Все сводилось к тому, что я просто обязана остаться и побыть здесь некоторое время, пока Марк в поте лица решает вопрос моего возвращения.

– …хотя и решительно не понимаю, зачем тебе возвращаться, когда я достал тебе такое симпатичное тело и нашёл чудесную работу, – упрекнул меня он, словно я была капризным ребенком, который сперва просился на улицу, а пробыв там пару минут, решил, что хочет домой. Мной овладело искушение запустить Марку в голову чайник, но это, определённо, был не выход. Драться с волшебником, который является твоим единственным способом вернуться в родной мир? Нет уж, оставим подобные методы на самый крайний случай.

– Я не подпущу ее к своим детям, – решительно заявил Кардус. Благодушие от чая выветрилось, и он принялся хмуриться с прежним энтузиазмом.

Глава 9. Четвёртый потёртый и Винка

“Какая у вас квалификация? Что вы можете рассказать мне о воспитании детей от года?”

Логично было бы ожидать подобные вопросы от будущего работодателя и отца детей. Логично же? Но логика, похоже, поссорилась с отцом этого семейства, видимо тоже не выдержав его склочного характера.

В общем, Кардус вопросов не задавал. Мне и логике назло. Он попререкался несколько минут с Марком на незнакомом мне языке, а потом прорычал, чтобы я приступала немедленно, и что зарплата мне причитается какая-то там. Честно говоря, про зарплату я не запомнила, потому что в местной валюте ровным счетом ничего не понимаю. Какое-то количество местных денег. На кой чёрт мне знать, сколько именно, если я не знаю, что на них можно купить?

Марк благодушно поздравил меня с новой работой, а потом, сообщив, что вот совершенно ужасно опаздывает, заторопился прочь. Кардус, демонстративно игнорируя меня, резко бросил, что проводит дорогого гостя. Судя по выражению лица, гостя он собирался проводить как минимум в последний путь.

Уж не знаю, какие аргументы использовал Марк в беседе с Кардусом, но это сработало, и внезапно выяснилось, что я няня, а один из моих воспитанников с сосредоточенным видом рассматривает меня снизу доверху и обратно, задавая вопросы о моей квалификации. Видимо, решив заменить отца в этом собеседовании.

– Предлагаю для начала познакомиться, – по возможности любезно улыбнулась я. – Меня зовут Ирида, я твоя новая няня.

Этого ребенка я определенно не знала. Двое. Память подсказывала, что у Кардуса оставалось еще двое детей, с которыми я ещё не знакома. Слишком много новых лиц за такое короткое время, но я почему-то ничуть не путалась в детях. Стеллария старшая, потом есть еще Лето и Шемрок. Лето старше на год, но Шемрок явно заводила и подбивает брата на всякие противозаконные поступки. Уже троих насчитала. Четвёртый – вот этот кудрявый ребенок в очках. Волосы коричневые, но без рыжины, как у Стелларии и Лето. На носу веснушки, как и у остальных троих. В мать, наверное, пошли, потому что у отца веснушек нет, это я успела заметить, пока он буравил меня сердитыми взглядами и сообщал Марку, насколько сильно не желает видеть постороннюю иномирянку в своем доме.

За окном пели птицы. Где-то в глубине дома весело щебетали детские голоса, перемежающиеся недовольными возгласами, которые, бесспорно, принадлежали тёте Гере, с которой я успела так близко познакомиться ночью. На столике стояли пустые чашки и тарелки с крошками. В гостиной были только я и мальчик.

– Как иридиум, что под номером семьдесят семь в терранской таблице? – по-птичьи склонив голову набок, ребёнок с новым интересом уставился на меня. – В агрорианских книгах иридиум зовется кдрх-т`скр. Занятно, что у вас иридиума практически нет, но ваше название мне нравится куда больше.

– Мне тоже, – машинально согласилась я.

Вот тебе и знакомство с воспитанником. И о чём мне с ним, таким вундеркиндом, разговаривать? И смотрит так серьёзно, словно решает, что ему со мной делать.

Вдобавок к проблемам воспитания пятерых детей существовала ещё проблема тела. Я испытывала нечто похожее на ощущение от сползшего где-то в глубине сапога носка. Непривычно тяжёлые волосы, непривычного размера руки и ноги. Слишком много энергии. Возможно, именно так себя чувствуют космонавты, попавшие на другую планету. Иное притяжение, и ты ходишь неуклюже, не имея возможности понять, где центр тяжести и сколько сил прикладывать, чтобы сделать шаг или взять какой-то предмет.

Пока я пыталась понять, как налаживать коммуникацию с незнакомым ребёнком и собственным телом, в комнату вошла немолодая женщина с коротко стрижеными чёрными, как смоль, волосами, среди которых сияла серебром одна-единственная прядка. Женщине было не меньше шестидесяти, во всяком случае, выглядела моей ровесницей… раньше. Но тут о возрасте я судить не возьмусь. Слишком уж непонятно всё в их мире. Она передвигалась быстро, но не суетливо. Казалось, каждое её движение отточено и отрепетировано.

– Арадий, милый, что ты здесь делаешь? – ласково спросила она у мальчика, ни на мгновение не останавливаясь. Она собрала чашки и тарелки на поднос, смахнула со столика крошки, быстро потрепала ребенка по волосам, поправила статуэтки на каминной полке, взбила подушки в креслах. – Твой отец вряд ли будет доволен, если узнает, что ты здесь.

– «Если» это очень хорошее слово, Винка, – улыбнулся ребенок, и теперь-то я убедилась, что он действительно брат Лето и Шемрока. Такая же хитрая мордашка. – Я побуду пока на улице. Бабушка Гераклеума слишком громко кричит.

– Арадий, – укоризненно шикнула эта Винка и, поправив мальчику воротник, сунула ему печенье. – Ты же знаешь, что она не любит, когда вы называете ее бабушкой.

– И нахожу это нелогичным.

– Просто называй ее тётей, всё будет хорошо, – улыбнулась женщина и мягко подтолкнула ребенка к двери. – А теперь беги, мне нужно поговорить с твоей новой няней.

Арадий – надо запомнить, что четвертого (хотя по возрасту он скорее второй, младше Стелларии, но явно старше тех двоих, что вломились в мою спальню) зовут Арадий – бросил на меня последний взгляд и вышел из комнаты.

– За мной, – скомандовала Винка, после чего, не удосужившись взглянуть, выполняю ли я команду, подхватила поднос и стремительно двинулась прочь из комнаты.

Я на мгновение замерла, размышляя, стоит ли идти за ней или лучше дождаться работодателя, чтобы поговорить с ним. От Марка я ничего не добилась, он упорно твердил, что не может вернуть меня сейчас домой, но, может, Кардус что-то сделает? Невеселый смешок сорвался с моих губ. Конечно, не сделает. Этот тип недоволен навязанной другом нянькой, но помогать мне явно не станет. Даже пальцем не шевельнёт.

Нет, Ирида, ты здесь сама по себе и рассчитывать здесь можно только на себя. Особенно если учесть, что Марк явно втемяшил себе в голову, что мне здесь будет лучше. А уж если он что-то себе в голову вбил… Вон даже этого неуживчивого типа Кардуса убедил, что меня нужно оставить. А мне до Кардуса в силе убеждений далеко. Так что увы. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. И знаете что? Я спасусь! Всем вам назло!

Глава 10. Пятая и сплетни

– Значит, новенькая? – без интереса бросила Винка, скользя по коридору с подносом и попутно ухитряясь протирать бронзовые дверные ручки, удаляя с них отпечатки маленьких липких ладошек.

– Что-то в этом роде, – пожала плечами я. Кому новенькая, а кому старенькая, поди разберись в нынешних обстоятельствах.

– Не боишься с такой оравой дело иметь?

– Волков бояться – в лес не ходить, – снова пожала плечами я и прибавила шаг, чтобы не отставать от своей спутницы.

– Ну-ну, – недоверчиво протянула она. – Такая молодая и уже няня пятерых…

– Вовсе я не такая уж молодая, – поморщилась я. Нет, молодость, это, конечно, приятно: спина не болит, зрение лучше стало и вообще… Но и без минусов не обошлось. Теперь по второму кругу придётся при каждом неудобном случае слушать, как я молода и насколько мало понимаю в жизни. Вот уж удружил Марк. Хоть спасибо, что не в трёхлетку запихнул. Ходила бы в детский сад (или что тут у них?) и доказывала товарищам по песочнице, что я дама с высшим образованием и прекрасный ландшафтный дизайнер, поэтому знаю, что замок из песка лучше строить не здесь, а там. Тьфу ты!

– Кардус, где она?! – взревел где-то в глубинах дома раненый носорог. Впрочем, возможно, не носорог, а уже знакомая мне тётушка Гераклеума. Если подумать, разница не так уж ощутима. – Ты не можешь оставить подобное существо в этом доме! Не осквернишь его присутствием воровки и убийцы!

– Это их тётя, – вздохнула Винка, ловко закрывая дверь, из-за которой и доносились вопли. – Ты привыкнешь. Скорее всего. Не отставай.

Распахнулась очередная дверь, и я зажмурилась от яркого света, просиявшего мне в лицо. Осторожно приоткрыв глаза, я обнаружила, что стою на пороге кухни, стены которой выкрашены в ослепительно-жёлтый цвет.

– Не стой как лепрекон перед горшком, – велела Винка. – Девочка, так мы с тобой дальше излучины не доберемся. Мэлюс почистить можешь?

– Наверное, могу, – попыталась я дать максимально неопределённый ответ. – А что это?

Прежде чем я успела получить ответ, распахнулась дверь в глубине кухни, и внутрь влетела молодая круглолицая девушка с маленьким ребёнком на руках. Девушка была бледна и испугана. Взмокшие русые пряди прилипли ко лбу и румяным щекам, в широко распахнутых глазах плескалась паника.

– Винка, она хочет поиграть с Лоницерой! – переводя дыхание, воскликнула девушка. – Мне пришлось вылезти через окно гостиной и бежать кругом.

– Авалла, сядь, – строго велела Винка таким тоном, что спорить с ней не отважился бы никто.

Девушка послушно села на табуретку, которой, могу поклясться чем угодно, еще секунду назад рядом не было.

– Ты правильно сделала, что пришла сюда, но в следующий раз можешь обойтись и без побегов через окна. Не надо подавать детям нехорошие идеи.

Младенец на руках у девушки отчётливо ухмыльнулся. А младенцы вообще могут ухмыляться? Не уверена. Но вот конкретно этот точно мог!

– Вообще-то это Лето посоветовал, – смущенно призналась та, которую, судя по всему, звали Авалла. – Он сказал, что лучше уж так, чем дать госпоже Гераклеуме добраться до Лоницеры.

Театр абсурда какой-то, честное слово. Такое ощущение, будто я попала на незнакомый спектакль, причем в самую середину, после антракта. Эта тетка Гераклеума младенцев пожирает на досуге что ли? Наверное, между отнимающими столь много сил подходами нелепых обвинений.

– О, привет! – расплылась в широкой улыбке девушка, заметив, наконец, меня. – Я Авалла. А ты новая няня? О тебе много говорят сегодня, – она хихикнула, но так добродушно, что даже пожелай я, обидеться бы не сумела. – Как тебя зовут?

– Ирида. А это… – я указала на младенца.

– Лоницера, – просияла девушка. – Она чудо, да? Самая младшая из детей. Хочешь познакомиться поближе?

– Наверное, я…

Но Авалла меня не слушала, она внимательно вглядывалась в крохотное личико Лоницеры. Ясно. Вопрос был адресован не мне. Действительно, чего меня спрашивать, я же всего лишь няня, а Лоницера здравомыслящий годовалый младенец. Умеющий саркастично ухмыляться.

– Успеют еще познакомиться, – в голосе Винки не было недоброжелательности, но и особенного радушия по отношению ко мне тоже. – Если продержится здесь до тех пор.

– Да, – ахнула Авалла наполовину восторженно, а наполовину испуганно. – Господин Кардус ужас как зол. Он с самого рассвета ругался с волшебником, но отказать ему никак не мог, потому что когда-то давно волшебник…

– Авалла, – тихо, но твёрдо прервала ее Винка. – Лишнее болтаешь.

– Да? – встрепенулась девушка и хлопнула ладошкой по губам. – Ой, прости. Я знаю, ты говорила, что сплетничать нельзя, но ведь это и не сплетни. Вот если бы я сказала, что госпожа Гераклеума ходила позавчера ночью одна в сад и… ой! Больше не буду!

Пока девушка щебетала, я позволила себе отвлечься и пересчитать детей. Все что ли? Стеллария, тот юный химик в очках… нет-нет, я точно помню его имя. Арадий! Итак, Стеллария, Арадий, Лето, у которого помимо прозвища имеется ещё и чересчур длинное имя, Шемрок и крохотная Лоницера. Пять детей, чрезмерно шумная тётка, очень молоденькая и суетливая няня младенца, флегматичная Винка и злобный отец семейства, считающий себя центром мироздания. Вот это я попала, конечно.

Я рассеянно провела пальцами по незнакомым чужим волосам. Отдернула руку, словно получив удар током. Незнакомая молодая рука, на которой нет ни следа от кольца. Я с шумом втянула воздух, почему-то именно в этот момент невероятно остро осознав, что я больше не я.

Глава 11. Сочные ёжики, пажучки и детский фольклор

– Ну, если у вас всё наконец утряслось, я думаю, пора заняться чем-то существенным, – бросила Винка, вручая мне корзину… с маленькими ёжиками. И нож.

Я еле поборола естественное желание бежать, куда глаза глядят, можно даже через окно. Благо это у них тут явно считается нормой вещей.

– Ч-что мне с этим делать? – я могла собой гордиться: мне удалось сохранить сравнительно невозмутимое выражение лица и почти не заикаться. Впрочем, что мне ёжики, я совершенно посторонняя женщина! На такой почве вполне можно и ежеубийцей стать. Можно, но не хотелось бы. У нас в прошлом году парню, который ёжиков пинал, шесть лет условно дали. И поделом ему. Животных обижать нельзя.

– Что ты, мэлюс никогда не видела? – удивилась Винка. – И откуда тебя такую чудесную взяли? Впрочем, о чём это я. Где Марк, там и… кхм… странности. Ладно, вот, смотри!

Она вытащила из корзинки одного ёжика, и я с удивлением поняла, что это какой-то то ли фрукт, то ли овощ. Просто покрытый такими спутанными серо-белыми иголками – точь-в-точь ёжик.

– Берёшь его вот так. Видишь? У него тут хвостик, а с противоположной стороны носик такой. Острие ножа втыкаешь чётко в носик, вот в эту ямочку…

Хлоп! Колючий плодик с тихим звуком распался в ладони Винки на четыре равные части, показывая клубнично-розовую мякоть. В воздухе запахло одновременно манго и персиком с ноткой ананаса.

– А теперь просто, – продолжила она, орудуя ножичком. – Просто вырезаешь дольки из кожуры и кладёшь на тарелку. Это очень вкусно и питательно. Для детей – самое оно. И Лони у нас это очень любит. Правда, Лоничка?

Малышка, до этого смирно сидевшая на коленях у Аваллы и с недетским вниманием наблюдавшая за процессом разделки ежикофрукта, радостно заулыбалась и протянула обе ручонки к тарелке, сжимая и разжимая пальчики в красноречивом жесте «дай-дай-дай».

Пару минут мы благоговейно наблюдали, как Лоницера, перемазавшись соком, сосредоточенно ест свой фрукт. Я еще успела подумать, что маленькие дети и пушистые зверюшки, занятые каким-то своим делом, обладают какой-то магнетической притягательностью. За ними можно наблюдать и наблюдать…

– Хорошо, – снова прервала наше умилённое молчание Винка. – Закончи тут с чисткой мэлюс, а то дети его сметают, не успеешь глазом моргнуть. А я пошла заканчивать накрывать на стол. Одними булочками сыт не будешь, а детей нужно хорошо кормить. Авалла тебя приведёт к завтраку.

И Винка, быстро нагрузив сервировочный столик разными кастрюльками, источающими ароматный пар, исчезла из кухни.

– Давай я тебе помогу, – Авалла встала, не выпуская ребёнка, и, ногой выдвинув из угла высокий детский стул, усадила в него Лони, сразу поставив перед ней тарелочку с ещё парой долек мэлюса.

– А ей не вредно сначала фрукты? – поинтересовалась я. Где-то в закромах памяти маячила мысль, что детям нельзя давать сладкое перед едой, чтобы не перебить аппетит. Это взрослые могут есть сладкое, когда хотят. И аппетит, увы, не перебивается.

– Нет, – махнула рукой с зажатым в ней недочищенным мэлюсом Авалла. – Лоницера у нас девушка умная. Она всегда точно знает, что хочет в каждый момент. И переубеждать её, вот сама увидишь, бесполезно.

Лони, в этот момент занятая попытками размазать дольку фрукта как можно более равномерным слоем по столику, приподняла светлые бровки и серьёзно кивнула, бросив на меня внимательный взгляд.

Мне, честное слово, стало слегка не по себе: в этом мимолётном взгляде годовалого ребёнка было больше интеллекта, чем во всей этой их тёте Гарпии… Горгоны… Ах да, Гераклеумы! Ведь помнила, что что-то созвучное греческим мифам! Главное теперь случайно не назвать её Гарпией. Не знаю, водятся ли в местном мифическом пантеоне такие существа, но тётушка вполне может устроить одиннадцатый подвиг Геракла со мной в роли жертвы…

Перебрасываясь с Аваллой ничего не значащими фразами, мы быстро перечистили весь мэлюс и красиво разложили дольки на большом блюде.

И тут дверь на кухню приоткрылась, и в проёме появились две хитрые мордашки.

– Я так и знал, что вы на кухне прячетесь! – торжественно провозгласил Шемрок, заходя внутрь. – Ой, мэлюс!

И он метнулся рукой к блюду, но я мгновенно перехватила чумазую лапку.

– Так, удачливый ты мой, -- я развернула его лицом к раковине. – Для начала ты должен помыть руки. Они у тебя выглядят так, словно ты грязь месил.

– И вовсе не грязь, – Шемрок критично осмотрел ладошки. – Мы жабонков в озере ловили. Если их долго держать в банке и кормить радужными пажучками, у них вырастают ужасно красивые хвосты!

– А наших прошлых жабонков эта… тётя Гераклеума выбросила! – нажаловался Лето, тайком, как он думал, вытирая свои грязные руки о бока.

Я на мгновение зажмурилась. Мне явно нужен словарь местных терминов. Иначе я рехнусь в рекордно короткие сроки. На пышном дереве местного дурдома расцвели не только мэлюсы, но и пажучки с жабонками. А ведь день только начался!

– Иди сюда, – поманила я Лето. – Вот, становись рядом с братом и мойте руки хорошенько.

Критически осмотрев своих подопечных, старательно сопящих в процессе отмывания рук, я добавила:

– И, пожалуй, лица тоже сполосните…

Я повернулась к Авалле, которая вместе с Лони с любопытством наблюдала за процессом мытья рук. И выражение лиц у них было почти одинаковое.

– У них есть тут недалеко какая-нибудь сменная одежда? – поинтересовалась я. – Ребята, у меня ощущение, что этих жабонков вы ловили не столько руками, сколько штанами.

– А заметно, да? – слегка зарделся Лето.

– А как ещё их ловить? – насупился Шемрок, размазывая грязь по щеке. – Они же прыгучие!

– Конечно, всё тут есть, – хихикнула девушка. – Этих двоих постоянно приходится переодевать.

Она выдвинула нижний ящик кухонного комода и из-под стопки полотенец достала две пары чистых рубах и штанишек.

– Так, давайте мы сейчас хорошенько вымоем лица и руки, переоденемся, позавтракаем… А потом, честное слово, я пойду с вами и помогу ловить этих жабонков.

Глава 12. Семейный завтрак и перипетии родословной

Взъерошенный отец семейства на завтрак опоздал. Все уже начали есть, когда он ворвался в столовую с таким видом, словно всё утро его, бедолагу, только и делали, что гладили против шерсти. Насильно. Не давая сбежать.

В голове вдруг из ниоткуда родился образ Кардуса, которого гладит по голове чья-то огромная рука, а он отбивается и рычит тем утробным низким рыком, по которому всегда понимаешь, что пришло время оставить кота в покое.

Котов у меня нет давно. Разве что рыжий соседский прибегает периодически поваляться на моих грядках. Лежит, распластавшись на теплом чернозёме, и громко урчит сам себе. При мысли о коте стало противно и тоскливо. Ещё один кусочек потерянной жизни.

Нет, надо смотреть на ситуацию иначе. Представить, что я просто в длительной командировке. Нашла работу вахтовую. Или уехала колонизировать Марс. Летела сквозь космическое пространство в своей капсуле, погруженная в анабиоз, а сегодня утром вдруг долетела, и вот я здесь.

Смотрю, как с отстраненным видом крошит свой тост Стеллария. Яичницу из мелких яиц, похожих на перепелиные, девочка, слегка поморщившись, проигнорировала, по фруктам скользнула равнодушным взглядом, на бледно-жёлтом джеме чуть задержалась, но потянулась, в конце концов, только к тосту из пышного хлеба с семечками.

А вот Арадий аккуратно наполнил свою тарелку всем понемножку. Одно яйцо с желтовато-зеленоватым болезненным желтком, тост, немного фруктов, странные соленья, похожие на бледно-голубые грибы с длинными ножками. Арадий педантично орудует ножом и вилкой, начиная есть то, что лежит на левой части тарелки, постепенно продвигаясь к правому краю.

Шемрок и Ликвидэмбер вообще завтрак игнорируют. Они шепчутся между собой, время от времени бросая взволнованные и исполненные подозрений взгляды на меня. Такими же, но с большей интенсивностью, прожигает меня тётя Гераклеума. Пожилая леди – а я-то кто? Мы же, мать вашу, ровесницы! Черт возьми, как же сложно уложить все эти магические штуки в голове! – ковыряет ложкой фрукт, похожий на персик в жесткой кожуре. Мне она ничего не говорит. Пару раз открыла рот, но потом передумала и умолкла.

В целом, в столовой царила атмосфера напряжённого молчания. Густая и вязкая тишина прерывалась только мелодичным звоном фарфора, звяканьем столового серебра да едва слышным шушуканьем Шемрока и Лето.

Многодетный отец даже ест сердито, крепче необходимого сжимая вилку и сурово глядя в тарелку. Я бы на месте тарелки уже испарилась под таким взглядом. А тарелка ничего, держится. Явно какой-то королевский фарфор!

Но тишина настолько грозовая, что ясно было одно: долго так продолжаться не может. Я поставила на то, что первой не выдержит склочная тётушка. И я таки оказалась права!

– Кардус, – начала Гераклеума уверенным пронзительным голосом. Наверное, я необъективна – нет, я точно необъективна – но будь у меня такая власть, законодательно бы запретила этой женщине говорить. Это всё из-за ночного скандала. Слишком большой стресс для особы моих лет. Визг «мои бриллианты!» до сих пор звенит в ушах. – Кардус, я напишу своему зельевару в город, он поможет привести твоего мальчика в приемлемый вид. Можешь больше не беспокоиться из-за этого. Я прекрасно понимаю, как много у тебя забот, – ядовитый взгляд остановился на мне, – и как сложно найти хорошего специалиста здесь. Непохоже, чтобы Марк был готов помочь. К счастью, настоящая семья всегда готова поддержать. Не волнуйся.

Вилка громко скрипнула по тарелке папы, которому трепали нервы с ночи. Напряженное молчание стало ещё жестче, его уже, по-моему, можно было резать на куски. И один такой кусок я бы с удовольствием запихала этой тётке в глотку. Да что ж со мной такое? Где моя выдержка? Откуда все эти фантазии? Это всё наверняка влияние местного воздуха!

Кардус медленно протянул руку к стакану, сделал глоток зелёного напитка. Напиток вкусный, сладкий и освежающий, я его уже успела попробовать, хотя за столь напряжённым завтраком кусок в горло не лезет.

Даже жизнерадостная Авалла, сидящая рядом со мной, явно жалась и робела. Не глядя по сторонам, старательно опуская взгляд, девушка кормит Лоницеру. А вот та ест спокойно, неторопливо и методично, внимательно рассматривая каждый кусочек с той невероятно очаровательной сосредоточенностью, которая свойственна только малышам.

– Я не беспокоился, – наконец, ответил Кардус. – И ты не беспокойся, дорогая тётя. Уверен, Шемрок не так уж сильно страдает от произошедшего, – он послал мальчику мимолетную улыбку, и я с удивлением отметила, насколько иначе выглядит лицо Кардуса, когда он не ведёт себя так, словно какой-то неведомый злодей убил и расчленил всю его многодетную семью.

– Но, Кардус! – квакнула тетушка, прижимая ладонь к груди. Её локоны возмущенно подпрыгнули. – Это же совершенно неприемлемо. Подумай только, мальчик расхаживает с этими зелёными волосами, словно фейри какой-то.

– И это плохо? – заинтересованно приподнял брови любящий племянник.

– Фейри! – как кошка, которой наступили на хвост, прошипела Гераклеума. – Нет, я, конечно, ничего не имею против фейри, пусть себе живут в своих лесах, главное, чтобы приличным людям на глаза не показывались… Но не может же наш мальчик, наследник знатного рода, ходить в таком виде. Что люди подумают?

– Мой мальчик и мой наследник вполне может ходить в таком виде, – в холодном тоне Кардуса прозвучало предупреждение, а акцент на притяжательном местоимении был на редкость отчётлив и прозрачен. – А люди, которые нас знают, подумают, что Шемрок снова полез туда, куда не следовало, упал в зелье и слегка перекрасился. А что подумают люди, которые нас не знают, меня абсолютно не волнует. И тебе волноваться не рекомендую.

– А если…

– А если даже кто-то и подумает, что в его жилах течёт кровь фейри, то это, в общем-то, правда. Разве не была жена нашего почтенного предка Фагуса наполовину фейри?

Гераклеума оглянулась вокруг с таким испуганным видом, будто заподозрила, что эта неведомая жена Фагуса вдруг прокралась каким-то образом в столовую и сейчас перекрасит волосы ей самой.

Глава 13. Проект “Цветы жизни” и контакт с заказчиком

После завтрака дети молниеносно исчезли. Бесшумно покинула комнату Авалла с Лоницерой на руках. Малышка уже почти спала, прижавшись к няне и крепко держа ткань её платья в кулачке.

Гераклеума снисходительно-обиженно фыркнула и величественно выплыла из столовой, не забыв пробормотать что-то о том, как мельчают драконы в наши дни. Почему-то именно ее паскудство заставило меня начать смотреть на Кардуса практически с симпатией. Бедолага он, всё-таки. Будь у меня такая родственница, я бы повесилась. Или её повесила.

Картина подвешенной за ноги Гераклеумы, привязанной к широкой ветке дуба, вызвала приятное тепло в животе. Впрочем, может, тепло вовсе не от этого, а от чая с булочкой.

– Кажется, мы начали знакомство не с того. Может, попробуем сначала? – миролюбиво предложила я, шагнув навстречу Кардусу, собравшемуся уходить.. Мое новое тело, конечно оказалось высоким, но Кардус всё равно выше, так что пришлось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. – Раз уж теперь я ваша няня, нам стоит научиться ладить. Ну, для начала, конечно, познакомиться поближе и поговорить о…

– Ты моя няня, – издевательски протянул он, – только махинациями Марка, перед которым я в долгу, о чём он так удачно решил вспомнить. Он утверждает, что абсолютно доверяет тебе, но, видишь ли, в чем дело: у меня оснований тебе доверять нет никаких.

– Это потому что мы плохо знакомы. На самом деле, я чудесная, как йогурт, и весёлая, как мистер Пропер, – и я одарила его улыбкой радостной дурочки. Улыбкой,, отработанной на сотнях вредных заказчиков.

– Это ваши знакомые? – а презрения столько, словно быть моим знакомым – участь пострашнее смерти. Сказать ему, что он теперь тоже мой знакомый, или лучше промолчать? Пожалуй, промолчу. Нагнетать не будем. Самое главное, сохранять спокойствие. Я пережила уйму «почему вы не можете сделать пруд с рыбками, четыре клумбы и сад камней на участке два метра? И да, конечно, это должно быть почти даром, в конце концов, что тут сложного, вы же толком ничего не делаете?». Здесь ведь тоже самое, просто еще один стукнутый головушкой работодатель. Спокойствие и оптимизм. Представим, что я ему проект разрабатываю. Проект «цветы жизни».

– Нет-нет, это было так, лирическое отступление. Давайте поговорим о ваших детях и моих обязанностях. Раз уж мы оба оказались в таком положении, осмотрим фронт работ и все обсудим. Что можно делать, чего нельзя, и всё такое.

Первая часть любого проекта: разобраться с запретами заказчика. Если он хочет, чтобы любимая яблоня его бабушки осталась на своем месте, значит, надо костьми лечь, но вписать эту чёртову яблоню. Если надо, весь проект вокруг неё построить, но яблоня должна остаться на своем месте.

Кардус посмотрел на меня так, словно я произнесла глупость космического масштаба. Да что же это за человек такой? Нет, я, конечно, спокойна и непрошибаема, но можно же хоть немного пойти навстречу? Мы тут оба не на празднике жизни оказались.

– Вот, к примеру, где комната госпожи Гераклеумы, я почти запомнила, – продолжила я жизнерадостно трещать, надеясь выбить из угрюмого Кардуса хоть какое-то подобие диалога. – Теперь осталось разобраться, где твоя комната, и с красными местами на карте будет покончено.

– Чего ты добиваешься? – наконец, раскрыл рот Кардус.

– Пытаюсь наладить доброжелательные рабочие отношения, – терпеливо пояснила я. Наверное, ему эта концепция незнакома. Она пылится в ящике с ненужным хламом где-то в глубинах разума Кардуса. Ну, там рядом ещё вежливость и дружелюбие. Видимо, для них не осталось места, потому что там царит подозрительность.

– Зачем? Чего хочешь добиться? Если ты думаешь, что что-то получишь от этого, то советую оставить заблуждения.

– Втереться в доверие и стырить тёткины брюлики хочу! – рявкнула я, начиная терять дружелюбный настрой. – И все ложки заодно. Если недосчитаешься столового серебра, значит, это я постаралась.

Зря это сказала. Ой, зря. Он же человек прямой, как рельса, наверняка воспримет это как признание и будет пересчитывать ложки с вилками. С другой стороны… говорят, размеренные повторяющиеся действия успокаивают. А ему точно надо успокоиться.

– Марк говорит, что ты архитектор садов. Зачем тебе возиться с моими детьми? – скепсис Кардуса, казалось, можно было потыкать пальцем.

А можно я уволюсь? Пожалуйста! Я и двух часов не провела в компании детей, но зато пяти минут с их отцом хватило, чтобы захотеть уволиться и утопиться в чашке кислого паскудного чая, который здесь подают.

Но вот только что дальше? Куда я денусь из другого мира? Так что доброжелательность и дружелюбие. Сохраняем спокойствие, Ирида.

– Ты могла бы заставить Марка найти тебе другую работу, – продолжал искать подвох он.

Глубокий вдох и выдох. Интересно, можно ему как-то объяснить, что если бы у меня было хоть какое-то влияние на Марка Альстромерия, я бы уже давным-давно была дома?! Пила бы какао и смотрела сериальчики на Нетфликсе. Но не-е-е-ет, я придумала изощренный коварный план, как лишиться интернета, дома, тела и всех благ цивилизации вроде служб доставки. И всё ради чего? Ради бесценной персоны Кардуса как-его-там! Потому что он такой неотразимый мужчина, что равного ему никак не найти. Помесь Алена Делона и Криса Хемсворта… Ах да, и ещё ради бриллиантов его тётушки, чтоб они у неё в горле застряли!

– Точно. Могла, – скрипнув зубами, кивнула я. – Я же командую волшебниками как... ну кто там командует волшебниками? Министерство магии? Такой вот я министр магии на полставки! Могу заставить Марка делать всё, что моей душеньке угодно!

Глава 14. Почти семейный скандал

Кардус смерил меня очередным нечитаемым взглядом, от которого градус моей и так уже плохо контролируемой злости изрядно подскочил.

– Не думаю, что Марком можно командовать, – изволил сообщить он, наконец.

– Надо же! Приятно познакомиться, капитан Очевидность! – похоже я таки пошла вразнос. Вдох и выдох…

– Я не капитан, я герцог, – равнодушно сообщил этот тип и развернулся, намереваясь покинуть помещение.

И я не выдержала.

– Стоять! – заорала я, наплевав с Эйфелевой башни на все правила приличия и элементарную вежливость.

Наш герцог был настолько ошарашен, что действительно остановился и медленно повернулся, полыхая взглядом, обещавшим мне все казни египетские с присыпкой из содома и гоморры.

– Я не совсем… – начал было он, но я его безжалостно прервала. Хватит! Тут и железное терпение может лопнуть!

– А мне кажется, что уже совсем! Почему в твоей голове не укладывается, что я тут не по своей воле? Что я послала Марка вместе с его предложением о работе куда подальше?! Что у меня была моя собственная, милая и приятная жизнь, которую я не собиралась менять? Мне не нужна была работа! Мне не нужны были деньги!

– Ага, – презрительно усмехнулся Кардус. – Тебе нужен был мужчина!

Я на миг задохнулась, машинально обшаривая взглядом окружение на предмет какой-нибудь вещи, которую можно было бы разбить о дубовую голову этого осла…

Фарфора на столе было много. Но он был настолько красивым и изящным, что у меня не поднялась рука. Я не вандал, чтобы разрушать культурные ценности… даже если они принадлежат совершенно некультурным типам!

…А вот этот поднос выглядит увесистым и металлическим! Не разобьётся.

Поэтому я схватила поднос и размахнулась… невовремя поняв, что поднос тяжёлый, а Кардус высокий. И до его тупой башки я не дотянусь. Поэтому я слегка изменила приложение силы и швырнула поднос под ноги герцога. Поднос громко задребезжал по каменной плитке пола… конечно, это весьма сильно проигрывало в драматизме разлетающимся во все стороны осколкам фарфора…

– Судя по на редкость неловким движениям, ты не так часто проделывала этот фокус? – приподняв бровь осведомился Кардус.

И я немедленно пожалела, что пощадила фарфор.

– Да, до сих пор на моём пути не встречались настолько твердолобые напыщенные индюки, чтобы мне захотелось швырнуть в них чем-нибудь!

– То есть эти несчастные сразу соглашались вести себя так, как тебе хочется? – снова ехидно усмехнулся Кардус. – Извини, со мной у тебя ничего не светит!

– Да за каким дьяволом ты мне сдался? – возопила я, окончательно выведенная из себя этой нарциссической точкой зрения. – Близко общаться с мизогином шизоидного типа с ярко выраженным нарциссическим расстройством, отягчённым манией преследования… Да упаси боже! Тут же полный учебник психиатрии! А мне, вообще-то, достаточно только первого пункта, чтобы бежать, куда подальше, роняя тапки! Да вот не могу! Потому что ещё одному ненормальному пришло в голову, что он знает лучше, как устроить мою жизнь. И теперь я в абсолютно безвыходной ситуации!..

Кардус, до сих пор слушавший мою речь о его диагнозах с настолько увлечённым интересом, что мне даже мельком показалось, что он сейчас попросит говорить помедленнее, а то он записывать не успевает, вдруг ожил:

– А зачем тогда тебе понадобилось местонахождение моей спальни?

Да тьфу же! Кто о чём, а голый о бане… А этот нарцисс – о бабах, которые только и мечтают добраться до его великолепного тела!

– Да чтобы обходить это место десятой дорогой! – возопила я. – Как ты это не поймёшь?! Я простой человек, в этом месте впервые… легко могу заблудиться в ваших лабиринтах… О, идея! Можешь не говорить! Просто поставь какой-нибудь магический заслон, раз у вас так просто со всеми этими штучками!

– Тогда мои дети не смогут ко мне приходить, – резонно заметил чадолюбивый нарцисс.

– Тогда я не знаю! – я закатила глаза. – Всё, о чём я прошу, раз у меня не осталось другого выхода по милости этого Марка, это дать мне выполнять мою работу (для чего я и просила тебя немного рассказать мне о детях) и избавить меня от своего присутствия! В идеале, конечно, чтобы именно ты заставил Марка вернуть меня, откуда взял! В конце концов, ты тоже мужик!

– Я не мужик. Я герцог, – педантично заметил Кардус.

Мамочки!!!

– И я уже пытался убедить Марка в этом.

Я уронила лицо в ладонь. Да его же нарциссовую мать!

– И ты считаешь, что вот ты его убедить не смог, а я прямо-таки смогу его «заставить»? – вопросила я, вложив в свои слова всю доступную мне иронию.

– Женщины обычно имеют большее влияние на мужчин, – пожал плечами Кардус.

А мне захотелось взвыть: это точно какой-то псих! Он одним махом заткнул за пояс десятилетия моей работы с самыми капризными заказчиками. Боже, как, оказывается, мне везло в жизни! Один такой клиент, как он, шутя доведёт до дурдома в рекордно короткие сроки!

Размышления о дурдоме направили мои мысли в правильное русло. Я немножко подышала – совсем чуть-чуть! – и, подняв лицо от ладони, осведомилась:

– В последний раз спрашиваю: будешь рассказывать мне о детях, или я должна выспрашивать прислугу и твою тётушку?

При упоминании о тётушке Кардус ощутимо вздрогнул.

– Хорошо, мы поговорим, – сдался он. – Вечером, после ужина.

– Замечательно, – буркнула я. – А теперь не мог бы ты позвать кого-нибудь, кто проводил бы меня в комнату, в которой я буду жить? И, надеюсь, мне положен какой-то гардероб, учитывая тот факт, что Марк перетащил меня сюда без какого-либо багажа, что я ему ещё припомню? Мне всё равно, что вы тут мне предоставите, но ходить в одном и том же платье крайне неудобно. Не говоря уже о проблемах более интимного характера…

Мне показалось, или наш бравый герцог сделал попытку рвануть от меня со скоростью зайца? Но что значит аристократическая выдержка! Он только скрипнул зубами и остался.

– В общем, можете потом вычесть из жалованья сумму, потраченную на мою одежду, продолжила я, сделав вид, что не заметила сей душевный порыв. – Всё равно я понятия не имею, где и как тут у вас покупать хоть что-то. Да и моду местную я не знаю.

Глава 15. Немного о вуайеризме

Прямой, как палка, и сухой, как вобла, очевидно дворецкий, не соизволив представиться (видимо, это было ниже его дворецкого достоинства), проводил меня в комнату…

Ну что я могу сказать. Назвать это комнатой было серьёзным преуменьшением. В моём распоряжении оказались две комнаты, спальня и ванная комната размером с небольшую компактную квартирку. Я сперва подумала, что дворецкий ошибся и привёл меня куда-то не туда. И уже открыла было рот, чтобы полюбопытствовать на эту тему, но он сухо сообщил:

– Это апартаменты предыдущей гувернантки детей.

– Эээ… А что случилось с предыдущей гувернанткой? – в моём мозгу почему-то вставали сцены зверских убийств, коварных отравлений, тайных расчленений и прочих прелестей. Нет, здесь точно какой-то не такой воздух!

– Уволена за несоответствие занимаемой должности, – сухо ответил. Поджав губы дворецкий. – Равно как и предыдущие семь гувернанток.

Я, конечно, не могла видеть себя со стороны, но, клянусь, глаза у меня стали, как у персонажа этой самой новомодной манги. Да будь я проклята, что ж тут за такие требования, что аж восемь гувернанток вылетели с треском! С другой стороны… общаться с таким дубоголовым типом, пусть и изредка… Я хотела уйти «по собственному желанию» уже после первых двух минут пребывания в этом дурдоме.

Когда я, избавившись от мелькавших перед глазами картин, навеянных моим разбушевавшимся воображением, решила уточнить у дворецкого, а что тут конкретно считается «несоответствием», оказалось, он уже исчез.

Вместо того, чтобы напрягаться по этому поводу, я только тихо порадовалась, что меня наконец-то оставили одну и отправилась обживать свои «апартаменты».

В процессе обнаружилось, что кое-что из одежды тут ещё было. Например, ночная рубашка… Идентифицировать нечто, похожее на украшенную многочисленными кружевами и рюшами нежно-розовую шкуру, сброшенную особо упитанной морской коровой, иначе, как ночной рубашкой, мой мозг просто отказывался. Я поклялась себе, что не надену это даже под страхом смертной казни, и отправилась дальше.

А дальше меня приняла в свои гостеприимные объятия шикарная ванная, оснащённая водопроводом с горячей и холодной водой, пушистыми полотенцами и даже свеженьким банным халатом… Боже, ты есть, и я тебя обожаю!

Поэтому я наплевала на всех и вся, и устроила себе горячую ванну, полную дивной ароматной пены и тишины. Я блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь покоем…

– Мне казалось, ты хотела заниматься детьми, а не принимать ванны, – раздался надо мной брюзгливый голос моего работодателя.

Если бы я была более молодой и нервной, я бы точно вылетела из ванной, заорав и швыряясь всем, что под руку попадётся. Но я уже пожила на свете… довольно долго. Поэтому, не открывая глаз, сообщила:

– Будь любезен, закрой за собой дверь с той стороны. Иначе мне придётся добавить к списку твоих психических девиаций ещё и вуайеризм! А это уже вообще ни в какие ворота не лезет.

– Я принёс одежду, – надменно сообщил он.

Тут я не выдержала и открыла глаза.

– Я польщена! – со всем возможным сарказмом сообщила я. – Сам герцог принёс няне – или гувернантке? – одежду. Прямо в ванную. Извини, такой поворот событий я воспринимаю исключительно как девиацию. Предупреждаю: если в следующий момент ты попросишь меня надеть кожаное бельё и взять в руки плётку, я не то чтобы удивлюсь… Но откажусь точно! И, пожалуй, даже сбегу. К чёрту Марка с его идиотскими идеями. Я в личные психологи не нанималась.

Герцог, с интересом внимающий моему спичу, положил стопку какого-то барахла на кушетку.

– Должен признаться, я не совсем понимаю, о чём ты говоришь, – сообщил мне он с нейтральным выражением лица, словно светские беседы с женщиной, утопающей в облаках пены в ванне, являлись привычным для него времяпровождением (что настораживало). – Но там, в комнате, ждут Шемрок и Лето, которые просили тебя поторопить, потому что ты обещала им какие-то совместные игры.

– Что, уже ждут? – поразилась я. – А, собственно, как ты сюда попал? Мне показалось, что я закрывалась. Как сюда попали твои дети, я не спрашиваю. Я уже поняла, что они предпочитают в любое помещение входить через окно. Но для герцога это немного экстравагантно, нет?

Так, мне показалось, или он слегка зарделся? Пожалуй, показалось. Всё-таки я тут нагнала приличную жару, принимая расслабляющую горячую ванну. Мне было так хорошо… А потом пришёл герцог, и всё испортил.

– Знаешь что? – сообщила я, поняв, что отвечать его светлость не собирается. – Просто положи вещи, спасибо, и можешь идти. – Эээ… Спасибо?

Но Кардус, похоже, слегка отвлёкся. Он скользил заинтересованным взглядом по уже начавшим оседать хлопьям пены. Надо же, похоже я умудрилась тут задремать! Правда вот взгляд герцога живо прогнал всю сонливость. У него были странные глаза. Вернее стали странные глаза, когда он меня (не) рассматривал. Такое ощущение, что они слегка засветились, как у кота, и вообще… что-то было не так! Жутко даже.

– Если ты считаешь, что я пришёл сюда с целью подсмотреть, как ты моешься, то ты заблуждаешься, – спохватился герцог, очевидно поняв, что пауза затянулась. – Твои сомнительные прелести меня не интересуют.

– Да-да, – кивнула я. – Мои прелести тебя не интересуют. И ты мчался через весь свой замок, чтобы найти меня в ванной комнате и сообщить об этом! Я польщена. Теперь, когда между нами не осталось никаких недопониманий, может, ты всё-таки выйдешь и дашь мне одеться?

– Я не думал, что ты принимаешь ванну. Дверь была незаперта, и я заглянул сюда для очистки совести. Хотел положить одежду и уйти.

– Нет-нет, – замахала я рукой, разбрасывая во все стороны хлопья пены. – Не надо оправдываться! Это моя вина, я закрыла всего лишь входную дверь и забыла, что в этом доме нужно забаррикадироваться как следует, если хочешь просто спокойно почистить зубы. Если хочешь принять ванну, нужно, похоже, ещё заминировать подходы и натянуть колючую проволоку.

Глава 16. Правильное планирование – залог успеха!

Я проводила герцога рассеянным взглядом. Какой потрясающий человек, однако. Так, мимоходом, небрежно и легко постоянно портить моё настроение… Это же просто феноменально!

Ну да ладно. Меня ждали дела и дети (что в моём случае являлось синонимами). Надеюсь, любящий папочка на выходе им объяснит, что к няне лучше не соваться? Хотя… Судя по всему, дети как раз оказались смышлёнее папы и не сунулись.

И что же там нам герцог на посылках доставил? Я вылезла из воды и, завернувшись в полотенце, проинспектировала принесённую одежду. Очень неплохо. Простое, но хорошо сшитое платье, хмм… и нижнее бельё не забыл, заботливый какой! Ужасное тут у них, конечно, нижнее бельё. Хорошо хоть корсетов нет. Во всяком случае, у меня.

Я быстренько оделась, расчесала влажные волосы и заплела их в косу. Сто лет… ну ладно, почти пятьдесят не было у меня таких длинных волос. А уж таких густых и блестящих так и вовсе никогда. Я приосанилась перед зеркалом, сверкнула улыбкой и продекламировала: «Хотите длинные и густые волосы? Это легко! Просто смените мир! Фирма Марк и Ко всегда к вашим услугам!»

Рассмеялась и пошла к детям. Ну а что делать? Похоже, в этом месте всё приходится делать самой. Даже поднимать себе настроение.

Шемрок и Лето сидели, втиснувшись в одно кресло и о чём-то шептались. Завидев меня, Шемрок вскочил и, подпрыгнув, как молодой петушок, упёр руки в бока и насупился:

– Папа сказал, чтобы мы не рассчитывали… Что ты не пойдёшь с нами ловить жабонков. Что ты взрослая женщина и такими глупостями не занимаешься, – в его голосе звучали обида и недоверие.

– Ты нас обманула? – подал голос нахмуренный Лето.

– А почему ваш папа решил, что он лучше меня знает, чем мне нужно заниматься? – я была возмущена до глубины души. – Конечно, мы пойдём!

– Правда? – мгновенно просиял Лето, словно солнышко выглянуло из-за тучки.

– Мы уже идём! Прямо сейчас! Из окна!

Шемрок смерил меня скептическим взглядом.

– А ты умеешь по деревьям лазить? – поинтересовался он. – Дерево, конечно, большое и толстое… И ветки у него удобные. Даже для пожилой дамы подойдут… Но нам Стелла говорила, что лазить по деревьям в платьях неудобно.

– Тоже верно, – вынуждена была признать я, внезапно осознав, что для кое-какого возраста я так и осталась «пожилой дамой». – А штанов каких-нибудь нет?

– А разве взрослые важные госпожи ходят в штанах? – удивился Лето, со вкусом мусоля во рту палец.

– Госпожи, может, и не ходят, – пожала плечами я. – А вот я хочу.

– А папа сказал, что ты госпожа, и чтобы мы вели себя со… сова… соватветсвующе! – наставительно подняв палец сообщил Шемрок.

– Знаете что? – спросила я. – Пойдёмте уже соответствующе ловить ваших жабонков! Мне интересно на них посмотреть!

– Эгей! – радостно завопили дети и помчались на выход.

– Давай за нами! – обернулся на бегу Шемрок. – Мы самый короткий путь знаем!

– Через кухню! – поддакнул Лето, притормозив у двери. – Нам Винка всегда пирог даёт на дорожку.

– Или печеньку! – подпрыгнул на одной ножке Шемрок. – Побежали!

Ну, побежали так побежали.

Если честно, мне очень нравилось бежать. Почувствовать себя не совсем собой, а кем-то другим. Снова почувствовать то, чего не чувствовалось уже долгие годы: как ничего не болит, нигде не ломит, как пузырится внутри кипучая, готовая разбрызгаться энергия. Потрясающе!

Короткий путь через кухню действительно был… коротким. И Винка действительно дала мальчишкам печенье. А мне дала слегка укоризненный взгляд… ну и печенье тоже. Почему-то меня это особенно умилило и обрадовало. А ещё по пути к нам прибился третий сын чадолюбивого герцога, Арадий. Он явно куда-то направлялся, с серьёзным видом таща в руках стопку книг, которую придерживал сверху подбородком.

– Вы куда? – полюбопытствовал он у хитро улыбающихся братьев.

Я, впрочем, тоже улыбалась, почему-то чувствуя себя свободной и весёлой, как девчонка.

– Мы идём жабонков ловить! – гордо сообщил Шемрок, а Лето энергично кивнул.

– Ой! Я с вами! – провозгласил Арадий, аккуратно пристраивая книги на подоконник. – Что, и ты тоже будешь ловить? – поинтересовался он у меня, поправляя на переносице съехавшие в процессе переноски книг очки.

– Буду, – кивнула я. – Хочу посмотреть, какие они.

– Понимаю, – удовлетворённо кивнул мальчишка. – Узнавать новое всегда здорово. А жабонки замечательные. Правда, тётя Гера не даёт нам их дома держать. А на воле у них хвосты красивыми не вырастают, потому что радужных пажучков мало, – объяснял он, ухватив меня за руку (видно, чтобы не сбежала от его лекции) и вышагивая с нами по коридору. – В природе они чем только не питаются. А чтобы вырос хвост красивый, нужна экс-клю-зивная диета. И солнечный свет.

– Хорошо, – кивнула я. – Я тоже хочу посмотреть на красивые хвосты. Давайте будем держать ваших жабонков у меня.

– Правда? – подпрыгнул Шемрок. – Ур-ра! Теперь эта грым… ой… тётя Гера их не выбросит! Ты же будешь их защищать?

И три пары глаз уставились на меня с напряжённым вниманием.

– Как свою честь! – торжественно пообещала я и, не удержавшись, прыснула со смеху, вспомнив их папочку, когда он в ванной упорно делал вид, что не таращится на меня.

У герцога перед поместьем (просто домом назвать это язык не поворачивался, а для замка как-то величия и внушительности не хватало), как оказалось, был разбит гигантских размеров парк. Или просто облагороженный лес, что более вероятно. Я поняла, что часто буду приходить сюда гулять. С подопечными или нет – неважно.

И вот, пройдя по широкой, ухоженной и чистенькой дорожке, петляющей среди могучих тенистых деревьев неопознанного вида, мы подошли к озеру.

Справочник имен, или Цветы нашей книги

– Марк Альстромерий. Альстромерия (также альстремерия) (лат. Alstroemeria) – цветок, символизирующий перемены и начало новой жизни.

– Ирида Сизиринхиум. Ирида – богиня радуги, именем которой назван ирис, вобравший в себя саму радугу со всем ее разнообразием оттенков. Значений у этого цветка много и зависят они от оттенка конкретного цветка. Сизиринхий или Голубоглазка это растение из семейства ирисовых.

– Кардус. Ах, здесь все совсем просто, carduus это чертополох. Символ Шотландии и надежная защита от порчи, сглаза и темных чар.

– Гераклеума или Гера. Heracleum это борщевик. Если вы не знакомы с этим растением, можете считать, что вам повезло. Некоторые виды борщевика, к примеру борщевик Сосновского это настоящий бич сельского хозяйства. Он быстро растет, крайне живуч и вызывает ряд неприятных эффектов вроде фитофотодерматита (сильные повреждения кожи, похожие на ожоги). А Гера это богиня, отличающаяся мстительным ревнивым нравом.

– Стеллария. Звездчатка (лат. Stellаria) – красивый нежный цветок с тонкими хрупкими лепестками. Несмотря на кажущуюся безобидность звездчатка (некоторые ее виды) ядовита. Звездчатка считается ведьминой травой. Используется в заклинаниях, связанных с магией луны, хорошо подходит для магии животных и любовной магии.

– Ликвидэмбер (или, как его еще называют, Лето). Амбровое дерево (лат. Liquidambar styraciflua) – выносливое растение с массивной кроной. Амбровое дерево очищает воздух от негативного воздействия, защищает и усиливает действие других трав. В магии часто используется в заклинаниях для изгнания зла.

– Шемрок (или шамрог, шамроуг, зависит от того, спросите вы ирландца (и из какой части Ирландии он будет) или англичанина) это трилистник, уменьшительная форма слова seamair – клевер (лат. Trifólium). Разумеется, клевер это удача, причем не только четырехлистный клевер. Любой вид клевера приносит удачу. А еще это растение хорошо подходит для заклинаний на процветание.

– Эскулус. Конский каштан (лат. Aésculus). Усиливает интуицию, помогает справиться с трудностями. Конский каштан это растение проницательности и наблюдательности.

– Винка. Барвинок (лат. Vínca) это прочность и живучесть, стойкость перед лицом любых невзгод и волнений.

– Астер. Астра (от греческого Звезда). Символ любви, изящества, изысканности. В Греции цветы наделяли магическими свойствами: с их помощью отпугивали злых духов и их земные воплощения — змей. Астрами украшали алтари и храмы, их высаживали вокруг домов, чтобы отогнать несчастья. Во многих культурах астры обозначают безопасность.

– Даддер. Повили́ка (лат. Cūscuta). Растение-паразит. Из-за своих свойств сорняка, уничтожающего другие растения, повилика в народной поэзии олицетворяет виновника разлада в межличностных отношениях.

Глава 17. Охота на жабонков

Озеро было тёмно-синим и тихим. С одной стороны над ним, подступая вплотную к воде, склоняли свои ветви деревья, отдалённо напомнившие мне клёны в осеннем уборе, а с другой стороны по песчаному отлогому пляжу расхаживала стайка птичек, которые при виде нас взлетели и мгновенно скрылись в лесу. Пара лебедей, чёрный и белый, флегматично плавающие в центре озера среди розовых то ли лилий, то ли лотосов, не обратили на нас ни малейшего внимания, занятые величавым изгибанием шей друг перед другом.

– Нам туда, – кивнул Шемрок в направлении клёнов.

Подойдя к кромке озера, я напряжённо всмотрелась в воду. Ленивые волночки без плеска лениво накатывали на берег. Вода казалась тяжёлой, какой-то маслянистой и совершенно необитаемой.

– А где ваши жабонки? – поинтересовалась я, осматривая кромку берега, невольно ожидая увидеть лягушек, сидящих на камнях.

– Ой, – расхохотался Шемрок. – Они не там!

– Да-да! – встрял Лето и затараторил, словно испугавшись, что вот сейчас Шемрок всё расскажет первый. – Жабонки вон, наверху, в гнёздах!

– В гнёздах, – тупо повторила я, поднимая голову вверх. – Жабонки. В гнёздах.

Два брата прыснули со смеху, а Арадий, снова поправив очки на переносице, сообщил.

– Жабонки живут в гнёздах на ветвях деревьев, нависающих над водой. И если их потревожить, то прямо из гнезда ныряют в воду. Маленькие жабонки питаются насекомыми и маленькими животными, вроде мынек, а взрослые больше рыбой. Хотя от мыньки-другой не откажутся.

Я тем временем изучала ветви деревьев, где в разлапистой бордовой листве действительно наблюдались какие-то корявые шары, словно наспех сварганенные из всего, что под клюв попадётся (если, конечно, у жабонков клювы были. Теперь я уже ни в чём не была уверена). Мне показалось, или я вижу торчащий среди прутьев одного гнезда грязный розовый… тапочек с пушистым (раньше) помпоном. А вон из того, по-моему, торчит носок. Оригинальные тут жабонки!

– И как мы их будем ловить? – полюбопытствовала я.

– Легко! – сообщил Шемрок с энтузиазмом.

Арадий устроился неподалёку на камне и, с интересом поглядывая то на нас, то на гнёзда, достал из кармана маленький блокнотик и начал что-то в нём строчить.

– Кто-то должен полезть наверх, потыкать палкой в гнёзда, и пошуршать листья рядом. Ну или просто потрясти ветки. Тогда жабонки испугаются и попрыгают в воду. А мы их тут поймаем.

Я посмотрела на хитрющую физиономию Шемрока и мрачно уточнила:

– Кто-то, кто полезет трясти ветки и тыкать палкой в гнёзда, это, полагаю, я?

– Ага, – с готовностью закивал он. – Мы уже пробовали, у нас не получается…

– Они слишком лёгкие, – озвучил своё экспертное мнение Арадий. – Не хватает веса, чтобы трясти ветку.

– Ну да, – шмыгнул носом Лето. – Шемрок в прошлый раз просто в воду плюхнулся, и всё. И только два жабонка испугались. А тут их вон сколько!

И все трое мечтательно уставились на целую колонию подозрительно тихих гнёзд.

– А где их родители? – уточнила я. – Этих жабонков? Большие жабицы, или кто они там… Они не нападут?

– Не, они не жабицы, – потряс головой Шемрок. – Большие жабонки днём спят. Они ночью летают.

– Днём активны только маленькие жабонки, – добавил Арадий. – Кстати, я тоже хочу одного. Мне кажется, что вес Ириды достаточен, чтобы начать колебания ветвей необходимой амплитуды, – он снял очки, задумчиво протёр стёкла и снова водрузил на нос.

Я оскорблённо посмотрела на Арадия. Это что, он сейчас меня толстой вежливо обозвал? Но Арадий снова углубился в свои записи. Тогда я сменила цель.

– Хмм… – лукаво прищурилась на Шемрока. – Кто-то недавно говорил, что в платьях по деревьям нельзя лазить? Или жабонки – это другое?

– Конечно другое! – возмутилось зеленоволосое чудо. – Это же жабонки! И не нужно высоко лезть. Они вот прямо тут!

– Понятно, – хмыкнула я. – Ладно, раз уж я всё равно хотела вспомнить детство и полазить по деревьям, то, пожалуй, полезу. Натрясу вам жабонков!

Дерево и в самом деле выглядело довольно удобным. Ветки, конечно, были высоковато для малышни, но в самый раз для меня… если поднапрячься.

И я полезла.

Впрочем, пожалела я об этом решении почти сразу же. Ветка, казавшаяся толстой и надёжной, почему-то начала подо мной трястись и гнуться, заставив судорожно вцепиться в неё всеми конечностями и зажмуриться.

– Держи палку!

Я, распластавшись на ветке, глянула вниз. Подо мной уже плескалось озеро, поражая цветом тёмной сапфирово-синей воды. Вдруг стало как-то очень страшно.

Лето снизу протягивал мне длинную палку, которой я должна была тыкать в гнёзда. И только я потянулась за палкой, как…

– Мои бриллианты! Она их украла! – раздался от поместья вопль тётушки Геры настолько громкий, что ему могла позавидовать любая пожарная сирена.

Я вздрогнула от неожиданности, потеряв равновесие, и, судорожно пытаясь уцепиться за ветки, грохнулась прямо в тёмную воду. Кажется,, вокруг меня с громким плеском градом посыпалось в воду что-то ещё, возмущённо пища и кудахча.

Плавать в длинном платье в принципе очень неудобно. А ещё я была неприятно удивлена, обнаружив, что дно не нащупывается. Я взмахнула руками, с трудом преодолевая сопротивление какой-то на редкость вязкой воды… И вдруг почувствовала, что вокруг моей лодыжки обвивается что-то упругое и склизкое, дёргая меня вниз, на дно.

Прикосновение холодного щупальца было настолько противным и неожиданным, что я заорала. Совершенно забыв, что под водой орать категорически противопоказано. Меня увлекало все глубже и глубже, воздуха не хватало, сознание начало медленно уплывать.