Няня для сына альфы

Глава 1

Высотка из стекла и стали возвышается над городом, словно монумент моей власти. Она всегда была отражением моего успеха, показателем того, чего я добился, и напоминанием, что путь наверх требует жертв.

Стою у панорамного окна на одном из верхних этажей, наблюдая за потоком машин, хаотичным движением людей внизу, за этим городом, который никогда не спит. Сегодня решается многое — крупнейший проект в моей карьере, сделка, способная открыть новые горизонты.

Но вместо того чтобы сосредоточиться на деталях, я держу в руках своего сына.

Маленькие пальцы крепко цепляются за лацкан пиджака, словно боится, что я отпущу. Тёплое тельце прижимается к груди, и в этом доверчивом жесте есть нечто, с чем я не умею обращаться.

— Мами?

Тонкий детский голос звучит так искренне, так наивно, что внутри что-то болезненно дрожит.

Следую за его взглядом и вижу женщину, спешащую по коридору с пакетами в руках. Она даже не замечает нас, просто случайная сотрудница, ещё одно лицо среди десятков таких же.

— Нет, сын, мимо. Это не мама, — говорю спокойно, аккуратно поправляя его ладошку.

Он тяжело вздыхает и утыкается носом мне в плечо.

Я сжимаю челюсти. Я привык справляться со всем — конкуренция, кризисы, многоходовые игры в мире бизнеса, я умею держать ситуацию под контролем. Но этот крохотный человек в моих руках — другое дело. Он ломает привычный порядок, рушит выстроенные границы, и я понятия не имею, что с этим делать.

Офис живёт своей жизнью. Переговорная уже готова, секретарша пробегает мимо, переговариваясь с кем-то по телефону, сотрудники проверяют бумаги. В воздухе витает напряжение, присущее крупным сделкам, но я его почти не ощущаю.

— Папи ку, — сын тянет меня за пиджак.

Опускаю взгляд на него, пытаясь понять, что он хочет.

«Ку»? Что это значит?

Оливия всегда проводила с ним больше времени, знала его детский язык, понимала эти короткие «пи», «ми», «ку». А для меня это неизведанная азбука, чужой код, к которому у меня нет ключа.

Я мог разбираться в контрактах, оперировать цифрами, видеть слабые точки в переговорах, но не мог понять собственного сына.

Это должно было насторожить меня раньше.

Ещё вчера вечером всё было в порядке, но с утра — пустая постель и записка.

Прости, я устала.

Просто одна фраза, без объяснений, без деталей.

Лифт звонко сигналит, двери открываются. Я не двигаюсь, не смотрю в их сторону.

— Входите, — бросаю коротко, пытаясь не показать, что в груди растёт тревога, от которой никуда не деться.

Подчинённые, партнёры, инвесторы — все они привыкли к чёткому регламенту, безупречной организации встреч, строгому следованию таймингу. Никто из них не ожидал увидеть здесь ребёнка.

Тем более моего сына.

Он радостно болтает ногами в воздухе, совершенно не заботясь о том, что сидит в переговорной комнате, окружённый взрослыми, чьи взгляды становятся всё более растерянными.

Сажаю его в кресло рядом и протягиваю маркеры с листами бумаги.

— Держи, сын. Это пока твоё.

Алекс с восторгом хватает маркер, крутит в руках, прищуривается, словно оценивает. Разумеется, первым делом тащит в рот.

Замечаю это краем глаза, но не спешу реагировать. Всё под контролем. Или, по крайней мере, должно быть.

Наступает странная пауза.

Кто-то из сотрудников осторожно откашливается. Менеджер, сидящий напротив, демонстративно углубляется в документы, словно если не смотреть на ситуацию, она исчезнет сама собой.

— Не обращайте внимания, — спокойно говорю я, садясь в кресло. — Нештатная ситуация.

Все переглядываются, но быстро берут себя в руки. В этом мире нет места для детей. Но я здесь. Мой сын здесь. И у нас есть работа.

Я выпрямляюсь, ладони твёрдо ложатся на стол.

— Хорошо, перейдём к делу. Проект должен выйти на рынок и занять свою нишу. Конкуренция высокая, но у нас есть сильные стороны. Нам нужна чёткая стратегия продвижения.

Продакт-менеджер кивает, пролистывая документы.

— Аналитику проработали. Вопросов будет много, но людям нужно что-то, что зацепит. Дизайнеры работают над концепцией, но нужен точный маркетинговый план.

Я переворачиваю страницу, скользя взглядом по цифрам.

— Без сильного позиционирования мы не сможем выделиться. Люди не покупают просто продукт — им нужна идея, связь, эмоция. Мы должны создать ценность. Инвестиции в рекламу оправданы, но этого мало. Нам нужно предложить нечто большее.

Секретарь послушно записывает тезисы.

Алекс тем временем обнаруживает новый способ самовыражения — размашисто водит маркером по столу, оставляя толстую линию.

Я даже не моргаю.

— Нам нужен прототип на следующей неделе, — откидываюсь в кресле, скрещивая пальцы. — Конкретные цифры, прогнозы. Никакой воды. Это не просто идея — это проект, в который мы вкладываем серьёзные ресурсы.

Переговорная замирает в короткой, наполненной смыслом паузе.

— Николас, нам нужно выбрать нового сторитейлера. У нас есть одна кандидатка, но она задерживается. — Менеджер говорит ровным тоном, но чувствую легкое раздражение в его голосе.

Не самое лучшее качество для сотрудника — оправдывать чужие ошибки. Играем в минус тому, кто ещё даже не начал работать. Скользнул взглядом по часам. Не критично, но всё же.

Сын в это время продолжает своё творчество, водя маркером по глянцевой поверхности папки. К счастью, с неё можно стереть всё, что нарисует кроха.

Менеджер, стоя рядом, явно ждёт моего решения.

— Кто она? — спрашиваю, не отрывая взгляда от сына, который, кажется, уже нашёл в этом занятии смысл жизни.

— Фиби Лоуренс. У неё есть опыт в создании контента, и она реализовала несколько успешных проектов, но… — Менеджер замолкает, подбирая слова. — Она не совсем типичный кандидат для нашей компании.

— В чём именно её отличие? — Приподняв бровь, внимательно смотрю на менеджера.

— Она не из корпоративного мира, скорее… творческая личность.

Глава 2

Запах ударяет в нос, тонкой волной проскальзывает под кожу.

Тёплый, чуть сладковатый, с лёгкой горчинкой. Неуловимо знакомый, но чужой. Волк внутри настораживается, вскидывает голову, втягивает воздух глубже.

Она заходит. Быстро, чуть смущённо поправляя папку в руках, стряхивая волосы с лица.

— Простите, пробки… Задержалась, — голос мягкий, чуть сбившийся от спешки.

Медленно поднимаю на неё взгляд. Фиби Лоуренс.

Нестандартный кандидат. Не из корпоративного мира.

Ловит мой взгляд, замирает на долю секунды, словно инстинктивно чувствуя, что в комнате изменилась динамика.

Секретарь многозначительно кашляет. Менеджер нервно сжимает ручку, но быстро берёт себя в руки.

Сын перестаёт чертить по папке, приподнимает голову.

Несколько секунд он внимательно изучает девушку, а потом, к полному ужасу моих сотрудников, протягивает к ней маленькие руки.

— Пи! — объявляет, радостно улыбаясь.

Наступает странная, затянутая пауза. Фиби слегка растерянно моргает.

Выпрямляюсь в кресле, сцепляю пальцы в замок, позволяю себе долгий, оценивающий взгляд.

Интересно. Очень интересно.

— Садитесь, мисс Лоуренс, — произношу ровно, чуть медленнее, чем нужно. — Поговорим о вашей кандидатуре.

Кивает, проходя к столу. Алекс не сводит с неё глаз.

Лоуренс заняла место рядом с нами, и Алекс тут же потянулся к ней. Его любопытные глаза внимательно изучали незнакомку, а маленькая ладошка уже тянулась к её груди.

— Пить, — громко произнёс.

На мгновение воцарилась тишина. Менеджер за моей спиной начал лихорадочно рыться в документах, кто-то кашлянул.

— Алекс, не надо, — произнёс хрипло, пытаясь отвести его в сторону.

Но было бесполезно. Он тянулся к ней ещё сильнее.

Фиби слегка улыбнулась, без тени смущения. И когда Алекс протянул ей маркер, без колебаний приняла его. Мой сын был в восторге. Он начал бросать ей новый предмет, затем ещё один. Она ловила их, отвечала, увлекаясь игрой.

Мне нужно было остановить это. Немедленно.

Глубоко вдохнув, откинулся в кресло.

— Хорошо, думаю, на сегодня достаточно, — произнёс резко. — Прошу всех разойтись.

Сотрудники вскочили, переглянулись, но всё же вышли.

— Простите, — выдыхаю, переводя взгляд на неё. — Сегодня его первый день со мной.

Зачем я это сказал?

Фиби не осуждает. Лишь пожимает плечами.

— Не страшно. У меня братья, так что с малышами я справляюсь.

Голос ровный, взгляд — внимательный. Не врёт.

— Фиби, — бросаю коротко. — Вы пришли на вакансию сторитейлера?

— Да, — подтверждает, сжимая папку.

Секунда.

В этот момент на экране телефона появляется имя.

Мама.

Я сжимаю трубку в руке и отвечаю на звонок.

— Да, мам.

Алекс тянет руки к Фиби, требует внимания.

— Ник, я сейчас зайду к тебе с Розали. Помнишь, я говорила? — медленно перевожу взгляд на дверь.

Розали. Глава альянса. Человек, который решает, кому можно доверять, а кого нужно уничтожить.

Если она узнает, что жена ушла, оставив волчонка… Это не просто проблема. Это угроза.

Для меня. Для стаи. Секундное решение.

Перевожу взгляд на девушку.

На Алекса, который буквально прилип к ней, вцепившись маленькими пальцами в её запястье.

Держится за неё так, будто она — единственное безопасное место в этом мире.

— Фиби, — голос выходит ровным, без лишних эмоций. — Вы могли бы мне подыграть?

Она моргает, задерживает дыхание.

— В чём?

Я наклоняюсь ближе, позволяя голосу стать тише, но твёрже.

— Вы будете няней моего сына.

Воздух в комнате становится плотнее. Девушка замирает, я жду.

Только Алекс продолжает улыбаться, будто чувствует себя в безопасности.

Замечаю, как у Фиби напрягается челюсть. Она не спешит соглашаться, но и не отказывается. Грудная клетка вздымается чуть быстрее — дыхание сбивается, взгляд скользит к ребёнку, затем обратно ко мне.

Я жду. Розали уже на подходе.

— Хорошо, — наконец выдыхает, едва заметно сглотнув.

Просто. Спокойно. Будто это обычный рабочий день.

Алекс довольно улыбается, забираясь к ней на колени, словно так и должно быть.

Молча наблюдаю. Чёрт. Он вцепился в неё, как будто знает её всю жизнь.

Маленькие пальцы цепляются за ткань её рукава крепко, по-детски уверенно. Фиби почти незаметно проводит ладонью по его спине — движение привычное, естественное, словно она не в первый раз успокаивает ребёнка.

Замечаю, как он утыкается носом ей в плечо, вдыхает её запах и довольно вздыхает.

От неё пахнет чем-то тёплым, чуть пряным, с лёгким оттенком кофе. В воздухе смешивается аромат детского шампуня и её духов.

Слишком естественно. Слишком правильно. Фиби бросает на меня короткий взгляд.

— Кажется, я ему понравилась, — усмехается, чуть поправляя Алекса на руках.

— Видимо, ты ему кого-то напоминаешь, — бросаю небрежно. Она поднимает голову.

Губы чуть приоткрыты, в глазах читается секундное колебание. Но не отводит взгляда.

Чувствую, как воздух в комнате становится гуще, пропитывается чем-то невидимым, но ощутимым.

— Кого же? — спрашивает тихо, будто уже знает ответ.

Молчу.

Алекс, кажется, уже определился, что Фиби — его новый лучший друг. Он вовсю пихает ей в руки игрушечную машинку.

Её рука скользит по детской коже, нежно, заботливо.

Слишком правильно. Слишком естественно.

Меньше минуты.

Наклоняюсь вперёд, позволив голосу звучать тише, но весомее.

— Послушайте, — говорю низким голосом. — Просто сделайте вид, что вы няня. Не усложняйте.

Медленно склоняет голову набок.

— А вы всегда так?

— Так как?

— Вы отдаёте распоряжения, даже не спросив, удобно ли человеку?

Она не улыбается. Просто смотрит. Внимательно. Оценивающе. Я привык к этому взгляду. Привык к тому, что люди меня боятся. Но Фиби… не боится.

Глава 3

Утро начинается с хаоса. Будильник орёт. Громко, раздражающе, безжалостно.

Вслепую шарю рукой по кровати, пытаясь нащупать телефон. Пальцы скользят по подушке, сбивают что-то на пол — наверное, книгу, которую читала перед сном.

Чёрт. Прищуриваюсь, пытаясь сфокусироваться на дисплее. 6:45. Неужели я впервые за долгое время не проспала?

Тыкаю в экран, глушу звук, и в тишине раздаётся тихий стук дождя по подоконнику. Голова тяжёлая, тело будто налито свинцом. В груди липкая тревога — собеседование. Сегодня тот день, который может изменить всё.

Пробуждение — борьба с сонным телом. Перекатываюсь на бок, ноги медленно сползают с кровати, ступни встречаются с холодным линолеумом. Вспышка неприятного ощущения пробирается вверх по телу, заставляя кожу покрыться мурашками.

Глубоко выдыхаю и заставляю себя встать. Квартира встречает тихим полумраком. Тусклый свет уличных фонарей пробивается сквозь шторы, воздух в комнате чуть прохладный, пахнет чем-то спокойным — привычным.

Подхожу к умывальнику, скидываю футболку, позволяю воде стекать по коже, смывая остатки сна.

В отражении всё та же девушка. Светлая кожа, волосы спутаны, под глазами лёгкие тени — ничего нового.

Сборы — бег по кругу. Чайник уже жужжит, когда я хватаю папку с работами. Документы, заметки, идеи для концепции — всё как надо. Бросаю взгляд на своё резюме, читаю последние строчки.

Чувствую, как внутри нарастает сомнение. А вдруг я не подхожу? А вдруг они ищут кого-то другого?

Глубокий вдох. Выдох. Нет. Всё будет хорошо. Сгребаю волосы в небрежный пучок, быстро оглядываю себя в зеркале.

Чёрные брюки, светлая рубашка, лёгкий кардиган. Классика. Перед самым выходом тянусь к флакону духов.

Лёгкий феромонный след, который заглушает запах волчьей натуры. Одно нажатие. Запах нежный, едва уловимый. Чужой нос не отличит. Но я знаю. Что сможет скрыть меня от бет и альф.

Последний взгляд в зеркало. Теперь вперёд. Метро — слишком много людей, слишком много мыслей.

Вагон набит. Запах кофе, чужих духов, влажных курток. В воздухе витает тяжесть чьих-то утренних проблем.

Держу папку прижатой к груди, пальцы напряжённо сжимают край. В голове мысли скачут хаотично.

Что меня там ждёт? Каким будет этот день? Четыре остановки — и узнаю.

Автобус — последняя преграда. Холодные капли дождя ложатся на плечи, когда я выбегаю из метро и врываюсь в автобус.

Люди толкаются, шины скользят по мокрому асфальту, город мелькает за окном. Снова проверяю папку, достаю телефон, сверяюсь с маршрутом. Осталось десять минут.

Десять минут до нового этапа жизни. До начала.

Автобус вздрагивает, резко тормозит, инстинктивно хватаюсь за поручень.

— Чёрт… — шепчу сквозь зубы, чувствуя, как кто-то толкает меня в бок.

Водитель ругается, автобус накреняется, и я слышу, как по салону раздаются недовольные возгласы.

— Что случилось?! — кричит кто-то сзади.

Приподнимаюсь на носках, заглядывая вперёд, и вижу, как прямо перед автобусом стоит старая легковушка. Водитель нервно жестикулирует, водитель автобуса что-то говорит ему в ответ, но даже без слов понятно — мы здесь надолго.

Смотрю на часы. Чёрт, я уже должна быть в офисе.

Паника сжимает горло.

Люди начинают выходить из автобуса, кто-то звонит на работу, объясняя опоздание. Я тоже должна…

Сглатываю, достаю телефон, открываю сообщение на номер из письма.

“Добрый день, я застряла в пробке. Буду через 15 минут”.

Палец зависает над кнопкой отправки. Нужно написать что-то более… убедительное?

Внезапно кто-то толкает меня, теряю равновесие, телефон выскальзывает из рук и со звонким стуком падает на пол.

— Осторожнее! — раздражённо бросаю в сторону парня, который слишком торопится выбраться из автобуса.

— Извините, девушка, но я не виноват, что тут всё стоит!

Опускаюсь на колени, пытаясь нащупать телефон среди суматохи.

Паника накатывает волной. Ещё минута. Ещё одна. Я уже должна быть там.

Наконец пальцы касаются прохладного корпуса, но… экран треснут.

— Ну только не это… — шепчу, включая его.

Зависла. Перезагружаю. Опять зависла. Злость, страх и бессилие — всё это нахлынуло одновременно.

Не могу связаться с офисом. Опаздываю. Не представляю, как меня примут после такого.

Но одно я знаю точно — это самое неудачное начало собеседования, которое только можно представить.

Вдох. Выдох. Остается только бежать.

Лечу по тротуару, скользя по мокрой плитке, перепрыгивая через лужи. Сумка с папкой подпрыгивает на плече, волосы выбились из заколки, телефон до сих пор тупит, но теперь это неважно.

В груди горит от быстрого бега, лёгкие протестуют, но я не останавливаюсь. Офис уже в поле зрения.

Высотка из стекла и стали нависает над городом, холодная, неприступная.

Запрыгиваю в холл, воздух внутри кажется тяжёлым, пропитанным парфюмом, кофе и статусом.

Где стойка регистрации? Ах да.

— Фиби Лоуренс, на собеседование, — выпаливаю, выдыхая последние силы.

Секретарша лениво поднимает взгляд, скользит глазами по моей расстёгнутой рубашке, взлохмаченным волосам.

Торопливо приглаживаю прядь, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Ваше собеседование уже началось. Офис на 20-м этаже.

Чёрт. Лифт. Захожу внутрь, нажимаю кнопку. Двери закрываются. В кабине тихо, слишком тихо после всего этого хаоса. Упираюсь спиной в прохладную стенку, пытаюсь перевести дыхание. Сердце стучит в рёбрах, горло пересохло. Сглатываю, поправляю одежду, приглаживаю волосы, выпрямляюсь.

Не показывай, что только что бежала через полгорода.

Дзинь! Двери разъезжаются, открывая просторный офис. Холодные тона, высокие стеклянные перегородки, идеальный порядок.

Глава 4

Можно было предположить что угодно, но точно не это. Сторитейлером? Да. Офисным сотрудником? Возможно. Но няней? Такой роли в планах точно не было.

В стае подрастало двое братьев и две сестры, и помогать маме с младшими приходилось часто. Но та жизнь казалась далёкой. Здесь всё иначе. Здесь нет родных запахов леса, пропитывающих дом, нет привычного ощущения защищённости.

Здесь другие волки. Другие правила. Но сейчас это неважно. Тишина перед бурей.

Поток холодного воздуха врывается в помещение, пробирается под одежду, касаясь кожи ледяными иглами. В воздухе тут же растворяется резкий, выдержанный аромат духов. Дорогих, терпких, с лёгкими нотками цитруса и едва уловимой горечью.

По гладкому полу раздаются уверенные шаги. Чёткие. Тяжёлые. Выверенные.

Две незнакомые женщины. Их лиц я ещё не вижу, но интуиция уже шепчет: эти люди здесь не случайны. Кто они, я не знаю. Но они знают его. Моего потенциального босса. Альфу. Это невозможно не почувствовать. Власть струится в каждом движении, в лёгком, но давящем взгляде. В том, как он держится: спокойно, хищно, уверенно.

Тот, кто привык подчинять. Тот, кто не прощает ошибок. Холодный взгляд, напряжённый воздух.

Его глаза ледяные, застывшее выражение лица будто не отражает эмоций, но я чувствую, как он оценивает.

Каждую деталь, движение, выдох.

Женщина, вошедшая первой, останавливается у двери, взгляд цепкий, уверенный, изучающий.

Вторая не просто смотрит. Она анализирует. Под её пристальным вниманием холодок пробегает по спине.

Алекс чувствует напряжение. Тонкие пальцы цепляются за моё запястье, маленькие, но сильные.

Ощущаю, как он вжимается в меня, как его дыхание сбивается, как тело ищет защиту.

Ему неуютно, чувствует опасность. Защитный инстинкт срабатывает мгновенно.

Я не двигаюсь. Глубокий вдох, медленный выдох.

Дыхание ровное, но плечи будто налиты свинцом, тело напряжено до предела.

Не показывай слабость. Сглатываю, ощущая, как сухость стягивает горло.

Кажется, даже этот звук разносится по комнате слишком отчётливо.

— Николас, почему Алекс с тобой? — голос женщины ровный, но в нём слышится недоумение, скрытое за спокойствием.

Тонкий, едва уловимый укор вплетён в интонацию, словно отголосок чего-то, о чём предпочли бы не говорить вслух.

Я не двигаюсь.

Она стоит прямо, осанка идеальная, словно само её присутствие способно навести порядок в любом хаосе.

Без суеты. Без эмоций. Без компромиссов.

— А где же Оливия? — вопрос звучит мягко, почти небрежно, но воздух между нами будто щёлкает напряжением.

Имя чужое, незнакомое.

Кто она? Почему её отсутствие — проблема?

В комнате на секунду повисает тишина. Николас не спешит отвечать.

— Сегодня не может, — его голос сухой, отточенный, без единой эмоции.

Будто этот разговор ему неприятен. Или он просто не считает нужным оправдываться.

Женщина переводит взгляд на меня. Резкий. Внимательный. Оценивающий.

Волосы, выбившиеся из причёски, прилипают к вискам. Рубашка слегка смята после спешки. Дыхание ещё не до конца выровнялось.

Кажется, даже мои мысли становятся слишком громкими под её взглядом.

— А это кто? — голос ровный, почти без эмоций, но в воздухе повисает подтекст: «Почему эта незнакомка держит твоего сына?»

Алекс инстинктивно сжимает моё запястье, тонкие пальцы цепляются крепче, словно чувствуя, что его связь со мной только что была поставлена под сомнение.

Тело напрягается автоматически. Чувствую её внимание. Оно давит, пронзает кожу, оставляя невидимые следы.

Но не отвожу взгляда.

— Я няня, — голос звучит ровно, смелее, чем ожидала. Алекс довольно хихикает, словно подтверждая мои слова.

Николас молчит. Просто смотрит. Глаза оценивают, считывают. Что он думает? Не успеваю понять.

— Фиби, прогуляйтесь с Алексом, я наберу вас, — голос спокоен, в нём нет эмоций, но слышится приказ.

Противоречить не стоит. Протягивает банковскую карту.

Моргаю. Пластик гладкий, холодный. Пальцы невольно сжимают его.

— Что?? — слово срывается прежде, чем успеваю его удержать. — Почему?

Но ответ так и не звучит. Николас мягко, но уверенно подталкивает к выходу.

Касание лёгкое, но чувствую в нём силу. И понимаю главное: с этого момента назад пути нет.

Двери кабинета плотно закрываются за спиной, отсекая напряжённый разговор, которого, кажется, до сих пор не до конца осознала.

Стою в пустом холле. Тишина. За стеклянными дверями кабинетов движение почти незаметное, чувствую взгляды.

Сотрудники сидят на местах, но некоторые всё же выглядывают, кто-то незаметно отрывается от монитора, кто-то лениво перелистывает документы, делая вид, что сосредоточен на работе.

Но я чувствую их интерес. Делаю глубокий вдох и опускаю взгляд на малыша в своих руках.

Крошечные пальцы цепляются за мой рукав, светлые волосы немного взъерошены, а щёки слегка порозовели.

Алекс явно доволен.

— Ну что, Алекс, пойдём гулять в парк? — стараюсь говорить легко, но голос всё же чуть дрожит.

Малыш восторженно хлопает в ладоши, его глаза сияют от предвкушения.

— Лять! — радостно выкрикивает, смеясь.

Парк встречает свежестью осеннего воздуха. Лёгкий ветер играет прядями волос, запах мокрой листвы перемешивается с ароматом свежесваренного кофе из палатки у входа.

Алекс доволен — ножками барабанит по моей руке, пытается тянуться ко всему вокруг.

— Хоти! — вдруг заявляет, энергично дёргая меня за воротник.

— Что?

— Хоти! Хоти!

Перевожу взгляд — он показывает на женщину с сахарной ватой.

О, понятно.

— Ты хочешь сладкого? — малыш радостно хлопает в ладоши, подтверждая догадку.

Неудивительно.

Маленький волчонок с инстинктами крупного хищника — и в приоритете, конечно, добыча.

— Хорошо, но только маленький кусочек, — предупреждаю.

Глава 5

Осенний ветер щекочет кожу, листья шуршат под ногами, но я едва замечаю детали вокруг. Всё внимание сосредоточено на малыше в моих руках. Алекс дышит часто, короткими глотками воздуха, его зрачки расширены, пальцы сжимаются в кулачки.

Инстинкты просыпаются.

Вижу, как он борется сам с собой, как волчонок внутри него рвётся наружу. Его тело напряжено, будто струна, готовая лопнуть от малейшего прикосновения.

Сейчас или никогда.

Делаю глубокий вдох и принимаю решение. Отпускаю волчицу.

Не полностью.

Просто позволяю ей взять контроль над взглядом, над той частью, которая важна прямо сейчас.

Глаза становятся глубже, темнее, в них мелькает отблеск зверя. Я знаю — Алекс это увидит. Он почувствует.

Наклоняюсь к нему, голос становится чуть ниже, с мягкой хрипотцой, словно в нём отражается эхо леса.

— Спокойней, Алекс. Сейчас не время и не место. — Провожу ладонью по его маленькому плечу, чувствуя, как дрожь внутри него медленно утихает.

Его дыхание сбивается на секунду.

Пальчики, такие крошечные и тёплые, тянутся к моему лицу.

Прикосновение лёгкое, как осенний ветер.

И такое тяжёлое одновременно.

— Мами? — его голос тихий, почти шёпот.

В этом слове вся его тоска, потерянность и надежда. В этот миг напряжение исчезаетЧ

Его взгляд смягчается, плечи расслабляются. Волчонок внутри него утихает, уступая место обычному ребёнку, который просто хочет чувствовать себя в безопасности.

Я не его мама.

Но, возможно, могу стать для него чем-то важным. Хотя бы на время.

Эта мысль заставляет сердце сжаться, а в памяти всплывает образ моего отца.

Тёплые ладони, грубоватые от работы, но всегда надёжные. Как он гладил меня по голове, когда я плакала. Как его голос становился мягче, когда мне было страшно.

Воспоминания накрывают неожиданно острой тоской.

Дом.Стая. Запах сосновых иголок и тёплого хлеба.

Нет, стоп.

Сейчас не время утопать в этом.

Это было “тогда”. А сейчас — Алекс.

Делаю глубокий вдох, с усилием вытаскивая себя из плена прошлого. Переключаюсь.

— А знаешь что? — улыбаюсь малышу, стараясь, чтобы в голосе звучала лёгкость. — А давай доедим сладкую вату? Посмотрим, какая она на вкус, если её растянуть вот так?

Отвлечение работает.

Алекс перестаёт хмуриться, его пальчики тут же тянутся к вате, которую я аккуратно держу.

— Мягка! — радостно восклицает, отрывая кусочек и пряча его за щекой.

Идеально.

— А как насчёт детской площадки? — предлагаю с чуть большей уверенностью. — Посмотрим, кто быстрее добежит до качелей?

Он кивает, глаза снова светятся интересом.

Парк в этот день кажется не самым дружелюбным.

Серое небо нависает низко, холодный ветер путается в волосах, под ногами чавкают лужи Не та погода, чтобы кататься на качелях или играть в песке.

Но Алекс этого не замечает.

Он просто ребёнок, которому всё вокруг кажется захватывающим приключением.

А вот одежда у него явно не для прогулок.

Идеальные джинсы — ровные строчки, никаких потёртостей.

Куртка с аккуратной молнией и чистыми манжетами.

Всё это буквально кричит: “Мы не планировали сегодня встречаться с грязью и лужами”.

Но я уже вижу, как одна из этих луж манит Алекса, как магнит.

Он смотрит на неё, прищурившись, словно оценивает, сколько веселья вмещает эта коварная водяная яма.

— Алекс… — начинаю я, но уже поздно.Он делает шаг. Потом ещё один.А потом… прыжок. Брызги летят во все стороны.

Джинсы, куртка — прощайте, ваша безупречность осталась в прошлом. Я замираю.

Алекс смеётся так искренне, что не могу удержаться от улыбки.

Ну и ладно.

Пусть будет грязно. Пусть будет мокро.Иногда нужно просто… быть ребёнком.

Даже если ты — волчонок.

Алекс смеётся так заразительно, что я на мгновение забываю обо всём.

Но кроссовки… О, чёрт. Смотрю вниз, и реальность бьёт без промаха.

Белоснежные кроссовки — идеальная чистота, дизайнерский логотип, тонкая подошва, точно не рассчитанная на борьбу с лужами.

Блин. Совсем забыла про обувь. Идеальные. Дорогие. Такие, что их, скорее всего, чистят специальной щёткой с инструкцией на трёх языках.

Рывком поднимаю Алекса на руки, его мокрые ножки уже успели оставить несколько тёмных пятен на моих колготках. Перетаскиваю его через лужу, при этом умудряясь сама попасть в брызги.

Плюх.

Вода взлетает вверх, как будто специально для того, чтобы оставить эффектный след на моей юбке.

Шикарно. Просто идеально.

Юбка, которая и так была не лучшим вариантом для прогулки с ребёнком, теперь приобрела модный принт из грязных капель.

Отлично.

Прямо визитная карточка: «Здравствуйте, я — няня, и я отлично справляюсь с лужами!»

Глубоко вздыхаю, прикидывая, сколько это может стоить в химчистке.

Надеюсь, мой потенциальный босс — тот самый суровый альфа — умеет ценить труд и компенсировать убытки, связанные с внезапными погружениями в реальность.

— Так, малыш, давай договоримся? Лужи для нас — не вариант, хорошо? — пытаюсь сохранить остатки достоинства, при этом стряхивая капли с юбки.

Алекс хмурит брови, его пухленькие щёчки напрягаются, а губы складываются в упрямую линию.

— Неть, — серьёзно отвечает он, вертя головой из стороны в сторону, словно проверяя, не пропустил ли ещё где-то подходящую для атаки лужу.

Нет уж.

— Послушай, Алекс. — Подношу его ближе к себе, чтобы он смотрел прямо мне в глаза. — Ты можешь не соглашаться, но правила есть правила. Если промокнешь — заболеешь. Понял?

Он моргает. Лицо становится серьёзным, словно он всерьёз обдумывает мои слова.

Но, зная характер волчонка, этого недостаточно Я прищуриваюсь, изображая максимальную серьёзность, и добавляю:

— Будет уколчик. — Изображаю рукой, как будто делаю инъекцию в плечо, добавляю драматизма, делая «игрушечный» укол. — Больно, и не спрячешься!

Глава 6

Стеклянные стены офиса отражают холодный свет, создавая иллюзию порядка и контроля. Розали сидит напротив, её поза безупречно выверена: спина прямая, руки скрещены на столе, взгляд холодный и цепкий, как у хищника, который привык держать в поле зрения каждую деталь.

— Ты возьмёшь на себя переговоры с новой стаей, — голос ровный, но за внешним спокойствием чувствуется скрытая острота. Бросает на стол папку с гербом, который узнаю мгновенно.

Стая сильная. Властная. Таких мы не выбираем — с ними договариваемся.

Провожу пальцами по гладкой поверхности стола, сдерживая раздражение. Не из-за договора. Из-за того, что каждая секунда в этом кабинете — потерянное время.

Где Алекс? Где эта «няня»?

Внутренний зверь рычит, требуя контроля. Загоняю его обратно вглубь сознания, не позволяя эмоциям прорываться наружу.

— Они непростые, — продолжает Розали, словно проверяя меня на прочность. — Они знают свою ценность и не будут играть по чужим правилам. Мы не можем позволить себе упустить их.

Киваю в ответ. Понимаю. Власть, ресурсы, влияние — всё это важно для альянса. Для стаи.

Но, чёрт возьми, я хочу закончить этот разговор.

— Я займусь этим, — коротко отвечаю, вставая из-за стола.

Розали прищуривается, её губы изгибаются в лёгкой, почти насмешливой улыбке:

— Спешишь?

— Всегда, когда дело касается важных вещей, — парирую, не давая ей шанса зацепиться за эмоции.

Кивает, признавая моё право уйти.

Выхожу из кабинета, не оглядываясь. Каждый шаг отзывается глухим эхом в коридоре.

Выхожу из офиса, каждый шаг звучит глухим эхом в пустом коридоре. Мысли сброшены на одно — Алекс. И, как бы я ни пытался отвлечься, внутри что-то ноет, тянет, давит на грудную клетку.

Запах. Слабый шлейф. Лёгкий, едва уловимый.

Её духи. Тонкая примесь чего-то ещё, пока не могу понять — то ли тёплая пряность, то ли лёгкая горчинка. Вдыхаю глубже, инстинктивно следуя за этим невидимым маркером.

Парк. Их видно издалека.Алекс и… Фиби. Картина, которая меня встречает: Алекс в грязных кроссовках, весело размахивает руками, а на Фиби юбка в брызгах от мокрой земли. Волосы растрёпаны, щёки вспыхнули от лёгкого осеннего холода, а на лице — смесь усталости и странного удовлетворения, будто она справилась с чем-то важным.

Это и смешно, и вызывает раздражение одновременно. Останавливаюсь в нескольких шагах от них.

Взгляд скользит по Фиби: от её испачканной одежды до Алекса, который радостно хлопает в ладоши, словно всё это часть увлекательной игры, в которой он — главный победитель.

— Пи-ать ля-ля нельзя! Уко! — лепечет Алекс, гордый своим «открытием», и хлопает в ладоши.

Наступает тишина. Смотрю на Фиби. Прямо. Оценивающе. Без улыбки.

— Если вы думаете, что я пущу вас в таком виде в свою машину, вы ошибаетесь, — голос выходит ровным, с лёгкой, почти неуловимой насмешкой.

Выпрямляется, стряхивая грязь с юбки, будто это может исправить ситуацию. В её взгляде нет стеснения.Только холодное спокойствие.

— Ну что ж, видимо, придётся идти пешком, — отвечает с такой же ледяной выдержкой.

Смотрю на Фиби, взгляд цепляется за её лицо, за лёгкие тени усталости и вызов, который она будто бы прячет за маской спокойствия.

Она не из тех, кто привык подчиняться. Но сейчас это не имеет значения.

— Нам нужно ехать домой, и я не против, если вы поедете со мной, — произношу ровно, но в голосе звучит тот тон, который не оставляет места для возражений.

Это не предложение, а приказ. Не собираюсь оставлять её в стае. Слишком много глаз, слишком много опасностей. Ей нельзя знать больше, чем нужно.

Но есть одно "но". Волк внутри — не уверен. Обычно чёткий инстинкт молчит, оставляя только глухое напряжение где-то под кожей. Что-то в ней не так. Пока не могу понять, что именно, но чувствую — это важно.

Фиби медлит. Взгляд скользит мимо меня, будто она ищет выход, которого нет.

— А как же собеседование? — её голос тихий, но в нём звучит осторожный вызов.

Прищуриваюсь, сдерживая раздражение.

— Потом. Сейчас мне нужно доставить сына домой.

Точка. Разговор закончен.

Алекс хватает её за руку, как будто сам решил, что возражать бессмысленно. Он уже выбрал сторону.

Мы идём к парковке. Асфальт под ногами глухо отзывается эхом шагов.

Открываю дверь машины, аккуратно сажаю Алекса в детское кресло, пристёгиваю ремни. Проверяю дважды, как будто это придаёт ощущение контроля.

Потом замираю. Жду. Фиби всё ещё стоит снаружи, её руки сжаты в тонкие кулаки, взгляд коротко цепляется за мои глаза.

— Я не то чтобы самый свободный человек, — рявкаю, глядя на Фиби, которая всё ещё стоит, будто сомневается.

Время тянуть не намерен. Ни к чему эти паузы. Они раздражают.

Она медлит, но взгляд её — острый, прямой, с вызовом, который сложно игнорировать.

— Я могу не ездить, — произносит спокойно, но в голосе слышится стальной оттенок.

Хорошо. Она умеет стоять на своём. Но не со мной.

— Вы едете, и это не обсуждается, — отрезаю, садясь за руль и заводя мотор.

Алекс радостно кричит, хлопая в ладоши, будто мы собрались в самое весёлое приключение. Детям проще — у них нет лишних вопросов.

И тут происходит то, чего я не ожидал.

Алекс поворачивается к Фиби и издаёт короткий, гортанный звук, который не может быть просто детским лепетом. Это не слова. Это… сигнал.

Внутренний волк напрягается, сердце на мгновение замирает.

Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу золотистую радужку. Она яркая и живая, не такая, как у людей.

Фиби это совершенно не пугает, она даже не моргает. В моей голове раздаётся резкий звук, словно разбивается стекло. Я понимаю, что она — волчица.

Но почему я не понял этого сразу? Почему инстинкты молчали? Кем ты, чёрт возьми, являешься, Фиби? Внутренний зверь рычит, требуя ответов. И теперь я хочу их получить. Во что бы то ни стало.

Глава 7

Главва 7

Мотор рычит, как будто машина разделяет его злость. Алекс радостно лепечет на заднем сиденье, не замечая напряжения, которое растекается по салону, как яд.

И тут всё меняется. Алекс издаёт звук. Не слово. Сигнал. Чувствую, как волчица внутри вздрагивает, реагируя, прежде чем успеваю подумать.

Секунда. Мгновение. И я совершаю ошибку.

Взгляд Николаса ловит отражение в зеркале. Его глаза сужаются, понимаю: он почувствовал.

Не увидел, нет. Почувствовал. Тонкое напряжение в воздухе. Сигнал на уровне инстинктов.

Он понял что я не просто девушка.

Холодный ужас пробирается под кожу. Он не должен был этого узнать.

Его взгляд пронзает насквозь. В нём нет вопросов. Только выводы,подозрения.

Волчица рвётся наружу, сдерживаю её.

Потому что знаю: если сейчас что-то сорвётся, не смогу исправить последствия. Тишина.

Только гул мотора и сердце, бьющееся слишком быстро.

Машина мчится по пустым улицам, проезжая мимо тёмных аллей и редких фонарей. Каждая секунда ощущается вечностью. Николас молчит, но его напряжение ощутимо, как лезвие, подведённое к горлу.

Алекс снова лепечет что-то на своём языке, и это немного рассеивает напряжение. На мгновение. Но не для меня.

Наконец, машина замедляется, поворачивая с главной дороги на более узкую, окружённую деревьями. Вдалеке виднеется комплекс зданий, скрытых от посторонних глаз.

Стая Николаса

Пальцы сжимаются на ремне безопасности, пытаясь найти в этом хоть какую-то опору.

Останавливаемся у самого выделяющегося дома. Его фасад строг и холоден, словно предупреждение. Несколько волков замирают на месте, когда видят машину.

Они чувствуют мой запах. И им это не нравится.

Николас открывает дверь, забирает Алекса из машины. Выхожу и иду за ним. Волки огрызаются, обнажая клыки. Они готовы к нападению. Ещё один шаг - и инстинкты возьмут верх.

Волчица внутри готова к ответу.

Но прежде чем что-то происходит, раздаётся голос Николаса.

— Не трогать, — командует ровно, но с такой силой, что воздух, кажется, дрожит от напряжения.

Волки замирают. Их реакция мгновенная. Один взгляд, одно слово — и они отступают.

Внутри дом оказывается куда более приветливым, чем можно было подумать, глядя на строгий фасад. Тёплый свет мягко рассеивается по просторным комнатам, пахнет древесиной, лёгким ароматом кофе и чем-то ещё — уютным, домашним. В деталях чувствуется женская рука: аккуратные пледы, подушки с вышивкой, книги на полках, расставленные не для показухи.

Алекс почти засыпает, уткнувшись носом в плечо Николаса. Он несёт сына с лёгкостью, будто тот ничего не весит, хотя в каждом движении угадывается бережность.

Когда они доходят до детской, Николас осторожно укладывает Алекса в кровать, снимает с него кроссовки и на секунду задерживается. Взгляд скользит в мою сторону. Полный безмолвного упрёка.

«Тебе никто не говорил, что по лужам в кроссовках не прыгают?» — будто читается без слов.

Сдерживаю улыбку, не позволяя себе выдать эмоции, но внутри что-то тёплое и странное поднимается. Всё это ощущается слишком… личным.

— Выйдем, — голос режет тишину, как осколок льда, острый и холодный.

Ноги сами несут меня за ним, будто не владею собой. Мы спускаемся по лестнице, каждый шаг отдаётся эхом в груди. Воздух в доме теплый, почти уютный, но стоит нам выйти на заднюю площадку, как всё меняется. Темнота здесь гуще. Воздух тяжелее. Небо нависает, словно ждёт, когда что-то сломается.

Он останавливается резко, как будто его сдерживало только это пространство.

Резко оборачивается. Взгляд. Жёсткий. Обжигающий.

— Кто ты? Как узнала обо мне? — рычит, и этот звук не похож на голос человека.

Он глухой, низкий, как раскат грома перед бурей.

Мгновение. Я могла бы солгать. Могла бы отвернуться.

Но страх — не тот, что цепляется за горло, — а другой, звериный, знакомый с детства, заставляет меня смотреть прямо в его глаза.

— Я не знала про вас, — слова вырываются хрипло, как будто нужно было преодолеть бетонную стену внутри себя, чтобы их произнести.

Он смеётся.Беззвучно. Только тень усмешки, хищной и жестокой, трогает уголки его губ.

— Врёшь, — бросает, как приговор.

Он делает шаг вперёд. И ещё один. Расстояние между нами исчезает. Остаётся только он.

Его запах — смесь холода и чего-то тёплого, опасного, как огонь под кожей.

Глаза. Такие тёмные, что в них можно утонуть. Взгляд Альфы.

Тот, от которого хочется опустить голову, подчиниться, согнуться в знак уважения.

Но я не двигаюсь. Не могу.И не хочу.

Волчица внутри вздыхает, на секунду перехватывая контроль. Я больше не прячусь.

— Я не вру, — шепчу, чувствуя, как внутри что-то трескается.

Маска? Страх? Или самоконтроль?

Николас замолкает. Наклоняет голову чуть вбок, как хищник перед рывком.

Взгляд становится опаснее. Глубже. Он медленно тянет воздух носом.

— Ты волчица, — произносит тихо, но в этом шёпоте больше угрозы, чем в крике.

Тишина разрывается.

Где-то вдалеке воет волк — протяжно, словно подтверждая, что всё услышал.

Ответ, который я не готова давать.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь удержать равновесие, хотя его аура давит так, что хочется опустить глаза, согнуться под невидимой тяжестью. Но я не поддамся.

— Сейчас это имеет значение? — слова звучат тверже, чем я чувствую себя внутри.

Сопротивление. Хрупкое, но настоящее.

Делает шаг ближе, и теперь между нами остаётся лишь тонкая грань воздуха, натянутая, как струна. Взгляд прожигает насквозь. Темный. Властный. Опасный.

— Для меня многое имеет значение, — медленно произносит, не отводя взгляда, будто впечатывая каждое слово прямо в мою кожу. — И я жду твоего ответа, Фиби.

Моё имя на его губах звучит почти как вызов. Тишина падает между нами, плотная, тяжелая.

Сердце стучит так громко, что, кажется, он тоже его слышит.

Глава 8

Секунда.Щелчок. И я уже не человек.

Кости трещат, мышцы разрываются, шерсть прорывается сквозь кожу. Я стою на четырёх лапах, ощущая, как мир вокруг меня меняет краски. Всё становится ярче. Четче. Реальнее.

И в ту же секунду, рядом со мной, трансформируется она.

Красивая волчица.

Свет дня льется на её серую шерсть, подчеркивая рельеф мускулов под гладкой кожей. Взгляд — острый, как лезвие. В её стойке читается не просто сила — дисциплина. Власть.

Бета.Она Бета. И не какая-то там случайная. Настоящая. Та, что умеет управлять, держать порядок в стае, не только подчиняться, но и подавлять, если нужно.

Редкость. В большинстве стай бета — самец. Но Фиби ломает этот стереотип, словно он ей и не мешал.

Идеальный баланс между контролем и инстинктами.Идеальный вариант для Алекса. Но сейчас это не важно. Инстинкты требуют проверки. Испытания.

Атакую первым.

Прыжок, быстрый, как вспышка. Когти царапают воздух, но она уходит в сторону, молниеносно скользя подо мной. Ответный удар — острые клыки почти касаются моей шеи, но я отшатываюсь. Чёрт. Быстро.

Мы кружим друг вокруг друга, шаг за шагом сужая круг. Танец хищников.

Не на жизнь, а на силу.

Я бросаюсь снова, прижимая её к земле, но она рвётся из-под меня, оставляя царапину на моём боку. Вкус крови на языке.И вкус — сладкий, будоражащий.

Она не просто защищается.Она проверяет меня так же, как я её.Это схватка за уважение.

Останавливаемся. Дыхание рваное. Взгляды встречаются.

Я отступаю на шаг, ловлю её взгляд. В нём нет страха. Только вызов, упрямство и что-то ещё — скрытое, дикое, словно лесной зверь, загнанный в угол.

Она не сломалась. Даже передо мной. Но это не конец. Это начало.

Щелчок. Тело снова подчиняется человеческой форме. Лёгкая дрожь от остаточного напряжения утихает.

— Ты принята на работу, — говорю чётко, голос ровный, как команда, не терпящая возражений.

Фиби возвращается в человеческий облик почти мгновенно. Пот стекает по вискам, дыхание рваное, на губах капля крови. Но взгляд… такой же острый, цепкий, будто и не было этой схватки.

— Простите? — голос звучит резче, чем ожидал, бросается за мной, пока я направляюсь в сторону кухни.

Не оборачиваясь, бросаю через плечо:

— Я сказал: ты нанята на работу. Няней.

— Но это не та должность! — её шаги становятся быстрее, и через секунду она оказывается рядом.

Голос — твёрдый, с упрямой ноткой, будто у неё есть право на обсуждение.

Резко останавливаюсь.Разворачиваюсь. Смотрю прямо в глаза, позволяя волку снова блеснуть в глубине зрачков.

— Ты думаешь, у тебя есть выбор? — рык срывается с губ, низкий, тяжёлый, пропитанный властью.

— В моей стае? Под моей крышей?

Она замирает, но не делает шага назад.Глупо.Храбро. И это раздражает ещё сильнее.

— Я пришла работать сторитейлером, — выдыхает, сжав кулаки. — Я в этом хороша.

Делаю шаг ближе.Она не отступает.

— А в воспитании альф ты ещё лучше, — шепчу с хищной усмешкой, наклоняясь так, чтобы почувствовала моё дыхание на своей коже.

— Алекс это понял за пять минут. Я — за час. Сколько времени нужно тебе?, - грудь тяжело вздымается от злости.

От бессилия. От осознания того, что я прав. И это бесит её. И радует меня.

— Ты принята, — повторяю медленно, отчеканивая каждое слово, будто ставлю точку.

Разворачиваюсь и иду дальше в сторону кухни, не дожидаясь ответа.

Не слышу, чтобы она спорила.Потому что спорить бессмысленно.Она это поняла.

Медленно наливаю себе кофе, наблюдая, как густая тёмная жидкость заполняет чашку. Аромат обжаренных зёрен мгновенно наполняет кухню, смешиваясь с тишиной, натянутой как струна.

Не оборачиваясь, говорю спокойно, но в голосе скользит сталь:

— Если вдруг ты забыла, я напомню.

Пауза. Делаю глоток, ощущая горечь кофе на языке. Она стоит за моей спиной, замирая, словно статуя, но чувствую её напряжение. Чувствую, как её волчица скребётся внутри, пытаясь найти правильный ответ.

— В офисе ты сказала моей матери и главе альянса, что ты — няня Алекса.

Голос остаётся ровным, но каждое слово звучит как приговор.

— И поверь, и та, и другая это проверят.

Наконец поворачиваюсь к ней. Облокачиваюсь на столешницу, чашка в руке, взгляд холодный и тяжёлый.

Фиби старается выглядеть спокойно, но вижу, как дрожит едва заметная жилка на шее.

Хорошо. Пусть дрожит.

— А Оливии, — продолжаю, делая акцент на имени, наблюдая, как оно задевает её сильнее, — не составит труда выяснить, к какой стае ты принадлежишь.

Делаю шаг вперёд, сужая расстояние. В её глазах мелькает тень сомнения, но она не отступает. Упрямая до боли.

— А потом вернуть тебя на суд. В твою стаю.

Фиби сжимает челюсти. Чувствую, как внутри неё закипает злость, но и осознание реальности.

Она в ловушке.

— Так что, Фиби, — говорю тихо, но голос звучит как приговор, — у тебя есть только два варианта.

Отставляю чашку на стол, делая последний шаг ближе, чтобы она видела всё — мою власть, силу и отсутствие сомнений.

— Работать на меня. Или вернуться туда, откуда бежала.

Молчание тянется, как тонкая нить. Жду. Смотрю в её глазаИ знаю, что выбор она уже сделала. Не двигаюсь, наблюдая, как её глаза темнеют от гнева, но голос остаётся ровным, почти ледяным:

— Где мать Алекса? Она должна его воспитывать.

Слова звучат как вызов, проверяет границы, готова укусить, даже загнанная в угол.

Медленно ставлю чашку на стол, делая шаг к ней, позволяя своей ауре заполнить пространство.

— Тебя это не касается, — произношу низким голосом, в котором сквозит угроза. — Весь твой интерес — мой сын.

Сжимает челюсти, но не отводит взгляд. Волчица внутри неё бьётся, но я чувствую — страх и уважение переплетаются.

— Я просто пытаюсь понять, — отвечает, голос чуть тише, но всё ещё с вызовом. — Почему он ищет маму в каждом прохожем?

Глава 9

Звонок разрывает тишину. Я не двигаюсь с места. Внутри всё сжимается в болезненный ком.

— Чёрный Коготь.

Всего два слова. Но для меня они — целый мир, который оставила позади. Николас коротко отвечает и завершает звонок.

И сразу ловит мой взгляд. Оценка. Внимание. Взвешивание моей реакции.

Губы сухие. Грудь будто сдавило. Воспоминания хлещут, как ледяной дождь.Помню, как отец стоял передо мной, сгорбленный под грузом решений, которых не хотел принимать.

За его спиной — мачеха.

Губы поджаты, взгляд резкий, руки скрещены на груди.

— Она Бета. Ты не знаешь, что будет с её потомством!

Сжала кулаки. Эти слова прогремели, как приговор.

— Она не будет хорошей парой! Ни один сильный оборотень не захочет рисковать!

Помню, как папа смотрел на меня, словно пытаясь удержать своим взглядом. Но у него не вышло. Я сама приняла решение и ушла. Оставила братьев и сестру в доме, где была чужой. Ушла, прежде чем мачеха успела меня сломить..

— Ты знаешь эту стаю, — голос Николаса выбивает меня из мыслей.

Медленно поднимаю голову.Внутри всё кипит.Но лицо остаётся пустым.

— Знаю.

Николас чуть наклоняет голову.

— Личные счёты? Заставляю себя дышать ровно.

— Это неважно.

Он молчит секунду, но я вижу, как в глазах вспыхивает понимание. Замечает мою реакцию, напряжение, сжатые пальцы. Но не продолжает.

Просто медленно кивает, позволяя разговору закончиться.

— Хорошо, я согласна, — единственный выбор, чтобы понять, при чём здесь стая моего отца.

Николас на мгновение оценивающе смотрит на меня, потом спокойно говорит:

— Разумный выбор. Пойдём.

Ждёт, когда сделаю шаг.

Шаги Николаса звучат глухо, отзываясь вибрацией в стенах. Дом тихий, но не пустой

Помимо запаха Алекса и Николоса здесь есть ещё один. Женщина. Волчица.

Не мимолётный, не случайный аромат. Этот запах впитался в стены, в ткань дивана, в древесину перил. Не спрашиваю. Не моё дело.

— Кухня здесь. В шкафах — всё необходимое, в холодильнике — еда. Алекс любит яйца на завтрак, но ты можешь договориться с ним о чём-то другом.

Кивок в сторону коридора:

— Там ванная. Вода горячая всегда есть, полотенца в шкафчике.

Мы минуем ещё несколько дверей.

— Если что-то понадобится — звони. — Николас резко останавливается, поворачивается ко мне. — Твой телефон у тебя?

Достаю из кармана. Он молча берёт, вбивает номер и возвращает обратно.

— Теперь у тебя есть мой.

Молчу.

— Не пугайся, если не сразу отвечу. Бывает, что не беру трубку, но я всегда перезваниваю.

В голосе нет ни капли заботы. Только факт.

Останавливаемся у одной из дверей. Николас открывает её и указывает внутрь.

— Твоя комната, — говорит он, заглядывая внутрь.

Здесь всё просто и уютно. Чисто. Постель аккуратно заправлена, никаких лишних вещей.

— Ты живёшь здесь, пока работаешь на меня, — констатирует без лишних вопросов и сомнений. - Вопросы? — спрашивает.

Слова застревают в горле. Я могла спросить. О женщине, чей запах до сих пор застревает в стенах.

О том, почему Алекс так быстро доверился мне. О том, что ждёт меня дальше. Но ничего не спрашиваю.

Просто киваю

— Хорошо. — смотрит на меня с той же отстранённой уверенностью.

— Марко, зайди ко мне, - Команда чёткая, без объяснений.

Затаиваю дыхание, не сводя взгляда с Николаса. Не проходит и минуты, как за спиной раздаётся тяжёлый шаг.Марко.

Короткое рукопожатие с Николасом — не просто жест приветствия, а подтверждение силы и статуса. Стоит ему почувствовать мой запах, заметить рядом с альфой, как в воздухе тут же меняется напряжение.

Его тело напрягается, пальцы чуть сжимаются в кулак. Глухой, низкий рык — не угроза, но чёткое предупреждение. Не отвожу взгляд, встречая вызов.

Волчица внутри шевелится, оценивает. Ответный рык рвётся из груди прежде, чем успеваю его сдержать. Николас останавливает его одним движением. Рука ложится на плечо беты, сжимая.

— Она здесь не для этого, Марко, — голос Николаса звучит твёрдо, непререкаемо.

Марко на секунду замирает, но напряжение в теле никуда не уходит.

Взгляд всё такой же настороженный, цепкий.

— Ты уверен? — негромко рычит он, чуть щуря глаза.

Николас не двигается, не отводит взгляда.

— Я сказал, её не трогать.

Молчаливая договорённость между ними длится считаные секунды.

Марко не спорит, но и не соглашается сразу.

Мышцы расслабляются, но в воздухе остаётся лёгкий запах недовольства.

— Ладно, — наконец выдыхает он, переводя взгляд на меня.

Но в этом “ладно” слышится ясно: он будет наблюдать.

— Марко, твоя задача — помочь Фиби освоиться в стае, — командует Николас.

Марко едва заметно напрягается.

— Но… — хочет возразить, но один взгляд альфы ставит точку в споре.

— Хорошо.

Раздражённое смирение.

Николас переводит взгляд на меня.

— Завтра заберём твои вещи.

Сказано спокойно, как нечто само собой разумеющееся.

— Я могу съездить одна?

— Нет.

Пауза.

Голос твёрдый, не оставляющий места для возражений.

— Я поеду с тобой. Но не сейчас, — Николас бросает быстрый взгляд на телефон, раздражённо смахивая сообщение. — Сегодня у меня нет времени.

Он даже не спрашивает, удобно ли мне. Но спорить бессмысленно.

— А где Сандра? — Марко напряжённо смотрит на Николаса, но голос держит ровным.

Имя звучит осторожно, но в воздухе тут же сгущается напряжение.

Николас не сразу отвечает. Его челюсть напрягается, взгляд становится жёстким.

— Её нет, — слова короткие, резкие.

Марко прищуривается, кивая медленно, словно оценивает, насколько правдив этот ответ.

— А как же Алекс?

Николас делает шаг ближе, встречая взгляд Беты.

— Он со мной.

В голосе звучит железная уверенность, не терпящая возражений.