Няня поневоле

1

Назарет

- Ты попала, девочка, – бросаю короткий взгляд на сидящую напротив девицу. Говорю тихо и вкрадчиво. Худенькая настороженная пигалица смотрит на меня огромными глазами. Вижу, как ее колотит дрожь. Вон в сумку вцепилась. Наверное, думает, что я сейчас вырву  баул из ее рук и убегу. Те времена  прошли, детка. И шпанистый мальчик Сережа Назаров уже давным-давно заделался уважаемым бизнесменом. А от веселого прошлого только погоняло осталось.

Назарет.

Девчонка сидит напротив меня на краешке кожаного белого кресла и пытается собраться с духом. Моя задача - припугнуть хорошенько и добиться своего. Если честно, то я и на взрослых мужиков действую устрашающе. Точно знаю, где надавить, а где попустить немного, чтобы потом довести жертву до кондиции. Обычно я имею дело с деловыми ребятами, дерущимися за свой бизнес до последнего. А тут наивная кукла… Детка. Смотрит непонимающим взглядом и что-то лепечет в свое оправдание.

«Ты еще поплачь, - усмехаюсь цинично. Любой в городе знает - бабьи слезы на меня не действуют.

Откидываю затылок на подголовник и лениво рассматриваю девицу.

Ничего так. Красивая. Лет двадцати пяти. Волосы ниже плеч. Хорошая фигура. Грудь трепыхается под тонким трикотажем. Зеленые глазищи смотрят на меня внимательно. Молчит. Изучает меня, стервочка. Наверняка, не дура и не истеричка. Ловлю себя на мысли, что не прочь разложить ее тут на столе и хорошенько…х-м-м… поучить жизни.

Но нельзя, блин! Пока нельзя. Моему новорожденному сыну срочно нужна нянька. А забраться к девице под юбку я еще успею. Оглядываю аккуратненькую головку. Длинные каштановые волосы собраны в тугой хвост. Ни один волосок не выбился. Хочется подойти сзади, расстегнуть заколку и, намотав волосы на кулак, пригнуть красотку к столу. Отогнав прочь дурацкие мысли, одергиваю себя.

«О деле думай, баклан!»

- Ты налажала, детка. Прикидываешься специалистом. А на самом деле – пустое  место.  Если можешь ухаживать за младенцами, отработаешь в детской. Иначе я тебе не завидую, - рыкаю глухо. Что делать? Приходится немного перегнуть палку. Мне сейчас миндальничать некогда. Даже короткая тирада сбивает девчонку с толку. Она опять хватается за свою кошелку. Аж костяшки белеют от напряжения.

«Боишься, куколка? Ну и правильно», - криво усмехаюсь я и смотрю на девицу холодно и отстраненно.

- Вы ошибаетесь. Я ни в чем не виновата, - лопочет она. – Я не акушерка, а доула. Оказываю психологическую помощь при родах. Принести водички, сделать массаж. Обговорить предстоящие манипуляции с врачами. Объяснить ситуацию роженице. Конечно, я училась родовспоможению и за новорожденными умею ухаживать. Но акушерка у нас Людмила Вячеславовна. Она - очень опытный специалист. Все прошло удачно. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо… Жанна мне звонила, благодарила за помощь. И от других клиентов только положительные отзывы. Если у вас есть какие-то претензии к моей работе, озвучьте их, пожалуйста. Я считаю, что никаких накладок или эксцессов не было. С малышом и его мамой полный порядок…

- Тебе так кажется, - холодно обрываю я. – За моим сыном нужен уход. Няньку час назад сбила машина. Поэтому тебе придется ее заменить…

- Любое агентство пришлет вам замену, - робко вставляет она.

- Не сомневаюсь, - самодовольно ухмыляюсь я. – Но, во-первых, не хочу пускать в дом посторонних. И так тут с этими родами стадо мамонтов через весь дом пронеслось. А ты вообще проникла по подложным документам. Облапошила охрану. Во-вторых, новый человек должен пройти тщательную  проверку и сдать анализы. Это займет время. Много времени. А вот его  сейчас нет. Придется отдуваться тебе. А тем более родня, - фыркаю я с издевкой. – Свояченица хренова.

- А Жанна? – окидывает меня горящим взглядом девица. Бросается в бой, как будто от ее сестры что-то зависит. – Где она? Первое время и она может ухаживать за Марком. А я буду подменять…иногда. Ну пока нянька к вам не оформится…

- Жанна уехала, - ощерившись, бросаю я и добавляю небрежно. – Мы расстались. Она отказалась от  ребенка…

- Как расстались? Она не могла… Я ничего не понимаю... - лопочет девчонка. Она напоминает мне взъерошенного воробья. Маленького и сердитого.

- Тебе и нечего понимать, - фыркаю я, беря с письменного стола тяжелое нефритовое яблоко. Кручу его в руках от нечего делать. И неожиданно понимаю, что девчонка вжимает плечи. Наверное, испугалась, что я запущу булыжник с золотым хвостиком ей в голову. Зря, конечно, так  плохо обо мне думает. Я женщин не бью. Джентльмен, твою мать… Но кто сказал, что не взыщу за долги только по гендерному признаку? Вытрясу все до копейки!

- Ты, красавица, хитростью проникла в мой дом. Это факт. Моя служба безопасности собрала материал. Ты никакой не психолог. Училась когда-то на акушерку, но почти нигде не работала.  Где ошивалась пять лет? На что жила? Кто тебя подослал? Дункан или Витя-Таврида?

2

- Я не знаю таких людей, - шепчет девчонка. - У меня среднее медицинское образование и высшее психологическое. Я работаю с Людмилой Вячеславовной. У меня есть рекомендации.

«Естественно, не знаешь, - хмыкаю я. – Мои враги тебя бы в порошок стерли. По кругу бы пустили… Это я такой добрый и в совершенно безвыходной ситуации».

От бессилия мне хочется зарядить в окно чем-нибудь тяжелым. Да хоть дурацким каменным фруктом. Тоже нельзя. Панорамные окна заказывались в Бельгии, стекло тоже оттуда. Если разбить, то новые в целое состояние выйдут.

Откладываю яблочко в сторону и сурово гляжу на девчонку.

- Мои безопасники тебя проверили. Зачем наврала про доулу? Сказала бы сразу правду. Сестра моей милой, - морщусь я.

- Я не врала, - стонет она. - Я действительно доула. Помогаю женщинам легче перенести стресс. С помощью медитаций и психологической поддержки…

- Перестань мне лить дерьмо в уши, - рыкаю я угрожающе. – Твою зачуханную бурсу мои пацаны раскопали, а вот университет ответил отказом. Никакая Линара Ковалева у них не училась.

- Я могу объяснить, - лопочет она. – Диплом у меня есть…

- Давай данные, пацаны пробьют, - лениво говорю я, точно зная, что ни о каком дипломе не может быть и речи. - Только не вздумай врать. И почему сразу не сказала, что вы с Жанной родственницы? Испугалась, что выпру взашей?

- Она говорила, вы против нашей семьи. Но очень хотела, чтобы я помогала ей при родах. А это моя работа.

- И вы решили, что можете меня обвести, как последнего лоха? – усмехаюсь криво. – Жанке повезло. Она удрала. Тебе - нет.

- Но я не виновата, - скулит она. – Вы же сами там присутствовали. Я не сделала ничего плохого. Отпустите меня, пожалуйста!

- Мне положить с прибором, малыш, на твои глупые доводы, - обрываю резко. – Сейчас главное - Марк. Этому сопляку всего неделя, а он тут быкует. Уже всех на уши поставил. Биг босс, сразу видно! Он сейчас дрыхнет, маленький засранец. Проснется, захочет есть. Ты должна быть рядом. Ну и там подгузник поменять, соску дать. С ним пока моя экономка. А она ничего не смыслит в этом дерьме. Нужен человек, умеющий обращаться с новорожденными. Ты единственная, кто прошел проверку службы безопасности и имеет санитарную книжку. Поэтому выбора нет. Ни у меня, ни у тебя. Усекла?

- Вы не понимаете, - пытается образумить меня девчонка. – У меня есть работа. Договоренности. Беременные девочки ждут. Я же обещала…

- Да мне плевать, кому ты там чего наврала с три короба… Хочешь, чтобы Марк остался один? Я с ним точно справиться не смогу.

- Зачем вы так? – огромные зеленые глаза наполняются слезами. – Я могу помогать в свободное время. Но заменить няню у меня не получится. Даже не просите…

«Нет, девчонка точно не понимает, куда попала и с кем разговаривает, - втихаря усмехаюсь я. А вслух как можно более равнодушно заявляю.

- Я никого не прошу, детка. Только приказываю.

- Но… - пытается возразить она. – А если я не соглашусь выполнять команды?

«Интересно пляшут девки, - фыркаю я. – Весь город под контролем… А тут какая-то пигалица мне условия ставит. Мне! Условия! Вот дожился!»

- Попробуй, - усмехаюсь криво. – Но лично я тебе не советую рыпаться…

На столе жужжит сотовый. Он у меня всегда на виброрежиме. Ненавижу эти механические трели…

- Сергей Юрьевич, - вздыхает в трубку моя экономка Элла. – Маркушенька проснулся. Я его попытаюсь покормить, а он соску выплевывает.

- Мы сейчас придем, - говорю спокойно и, глянув внимательно на застывшую в кресле доулу, бросаю нетерпеливо. – Вперед, красавица. Марк Сергеевич проснулись и требуют няню.

- Но, - задыхается от возмущения девчонка. – Мы так не договаривались…

- Мы с тобой вообще ни о чем не договаривались. Ты проникла в мой дом как воровка. Вот и поплатилась.

Я внимательно смотрю на визитку, лежащую на столе.

- Линара Ковалева. Специалист по родовспоможению и психологической поддержке. Если ты не хочешь мне помочь, то придется обратиться в полицию. Незаконное проникновение в мой дом плюс шарлатанство. Выдаешь себя за специалиста, а, по сути, не имеешь права заниматься медицинской деятельностью. Тебя на пушечный выстрел нельзя подпускать к родам.

- Что? Кто? – дергается девчонка.

3

- Вызвать полицию? Они тебе объяснят популярно, - цежу сквозь зубы. И поднявшись из-за стола, строго смотрю на Жанкину родственницу. – Ты идешь, или нужно особое приглашение? Может позвать охрану? Парни помогут дойти. Придадут ускорение… Или решила дождаться ментов?

- Нет-нет, - пугается детка и, подскочив с места, семенит следом. Я слышу, как за моей спиной цокают каблучки, и каждый звук отбивается рефреном у меня в башке.

«Не связывайся, Назарет, хуже будет, - словно наяву слышу я предостережение лучшего друга – внутреннего голоса. Друзей у меня нет, и не может быть. По сути, я волк-одиночка. Свирепый хищник. Но с другой стороны, мне и деваться некуда. И если со Жанкой все ясно, то с няней вышел полный облом. Выскочила на минутку к дочке. Деньги передать. А тут какой-то гад вырулил из-за угла на ржавом корыте… Как итог, нянька в реанимации, а мой сын без присмотра. Найти и прижать к ногтю глупую доулу оказалось проще простого. Естественно, я ей заплачу за услуги. Или нет?

«Стоит ли платить тетке, ухаживающей за племянником? – криво усмехаюсь я и, слыша рев младенца, стремительно открываю двери в детскую.

Линара залетает в комнату и, отпихнув меня локтем, бросается к ребенку. Решительно забирает его из рук экономки и тихонечко причитает «Марк, Марк!».

Сын мгновенно затихает. Видимо, такое обращение нравится ему больше, чем Элкино «Маркушенька».

Экономка, заявив, что у нее дом остался без присмотра, быстро уматывает по своим делам.

 - Вылейте смесь из бутылочки, сполосните и разведите заново, - велит мне маленькая нахалка. – Или подержите ребенка, я сама все сделаю.

- А если положить его в кроватку? – обалдело спрашиваю я.

- Он опять расплачется. Сергей Юрьевич, я не прошу ничего сверхъестественного…

Ну да, конечно… Я еще бутылок не мыл и молочко не смешивал.

- Тут полно бутылочек, - киваю на шкафчик. – Нянька вроде стерилизовала…

- «Вроде» и «кажется» в нашем случае неуместны, - строго замечает девчонка. – Сейчас Марк особо уязвим перед инфекциями.

- Хорошо, - вздыхаю напряженно. И открыв шкафчик, достаю  пластмассовый кейс с надписью «стерильно». Чего там только нет! Бутылочки, соски, еще какие-то неизвестные мне приблуды…

Смотрю растерянно.

- Так, - командует рядом девчонка. – Держите Марка. Я сама.

И не спрашивая, перекладывает мне в руки ребенка. Марк глядит на меня широко распахнутыми удивленными глазищами. Наверное, и мои сейчас такие же. С минуту мы с сыном внимательно рассматриваем друг друга. И неожиданно я понимаю, что в целом мире не существует никого дороже этого маленького человечка. От нахлынувшей любви болью отдает в сердце.

- Марк, - шепчу я, прижимая кроху к груди. – Какой же ты у меня классный!

- Смесь готова, - раздается рядом голос Линары. – Давайте ребенка, я покормлю.

Еще с минуту я любуюсь малышом, опустошающим бутылочку. Бросаю внимательный взгляд на новоявленную няньку. И поражаюсь перемене. Девчонка уже не хезает от мандража, а  радостно улыбается моему сыну.  Похоже, я не ошибся с выбором. Марк в надежных руках.

Тихонько выхожу в коридор и, вернувшись к себе в кабинет, вызываю Трофима, моего главного безопасника.

- Нужно найти Жанну, братан. Пусть раз и навсегда откажется от Марка.

4

Линара

Как только за Назаровым закрывается дверь, я одной рукой выуживаю из сумки сотовый. Звоню сестре. Эта зараза просто обязана мне помочь. Но Жанка не отвечает. Тыкаю в номер Людмилы Вячеславовны, с которой работаю последние полгода.

- Ты где, Линара? – спрашивает она строго. – Нам скоро к Тополевой ехать.

- Я у Назарета, вожусь с Марком, - вздыхаю я. – Сергей Юрьевич почему-то решил, что я смогу заменить няню. И Жанна уехала… Вроде как они разводятся с Назаровым. Марк остается с ним, - сбивчиво сообщаю я.

- Постарайся успокоиться. Малышу сейчас и так несладко. Никак не пойму, что нашло на твою сестру. Почему сбежала? Она ведь толком не пришла в себя после родов, - причитает Люся. Работать нам вместе - одно удовольствие. На ней, конечно, держится весь процесс. А я так… на подхвате. Успокоить, похвалить, показать, как правильно дышать, вместе помедитировать… Не работа, а сплошной кайф.

Ставлю телефон на виброрежим и, сняв с Марка подгузник, замечаю раздражение на попке. Нужно сказать Назарету, чтобы не жадничал, а купил ребенку другие - гипоаллергенные. Ношу малыша на руках, пытаясь укачать, но маленькие голубые глаза, так похожие на папины, смотрят на меня внимательно. Знаю-знаю, что в первые недели после рождения ребенок не фокусирует взгляд, но мне кажется, что Марк внимательно смотрит на меня и даже улыбается.

- Ты у нас маленький гений, да? – ласково спрашиваю племянника и в который раз смотрю на телефон. Ребенок молчит, телефон тоже.

«Где ты, Жанна? Почему бросила ребенка сразу после рождения?»

Уложив Марка в кроватку, снова пытаюсь дозвониться сестре. Бесполезно. Лишь через час, когда я почти теряю терпение, раздается тихое жужжание. Мама!

- Полечка, - бормочет в трубку. – Марина звонила. Она просила предупредить. Федор знает, где ты. В каком городе… Вроде кого-то уже отрядил за тобой. Зачем ты только за него замуж вышла? Ведь так все было хорошо, дочка…

- Тебе Жанна не звонила? – перебиваю я нетерпеливо. – Не могу с ней связаться.

- Она поехала отдыхать. Какую-то горячую путевку купила, - вздыхает мама. – Ты лучше поберегись. Федор ищет тебя…

- Я не могу говорить, мама, - шепчу еле слышно. – Пусть Жанна свяжется со мной, когда устроится… Передай ей, ладно?

Муж ищет. Золовка предупреждает. Сестра сбежала. Детектив какой-то, а не жизнь.

- Она ближайшее время не позвонит. Сказала, устала очень на работе. Взяла отпуск и рванула куда-то в Испанию… Хочет расслабиться. Поэтому телефон отключит.

«Так-так-так, - думаю я, закончив разговор. – Что мы имеем в сухом остатке? Во-первых, нужно снова бежать. Если муж меня найдет, мало не покажется. А во-вторых, моя сестра даже словом не обмолвилась о Назарове и Марке. Ладно, не сказать о тиране-муже, из-за которого пустилась в бега. Сама такая. Не могу осуждать. Но бросить новорожденного ребенка? Утаить от матери рождение первого внука… Как такое возможно?»

Выглядываю в окно, за которым виднеются сосновый бор и речка. Любуюсь открывшимся пейзажем и даже дышать перестаю от внезапного озарения.  

В настойчивом предложении Назарета заменить Марку няню есть один единственный плюс. И он перевешивает все остальное. Здесь Шмелев меня точно не найдет! Руки коротки. Пусть даже перевернет весь город, но сюда его точно никто не пустит. Назарет - а я от сестры это точно знаю - один из криминальных авторитетов города. С виду, конечно, обычный бизнесмен. Но Жанка говорила, что ее гражданскому мужу Никитск принадлежит с потрохами. Поэтому в его доме я в  полной безопасности. Главное, не выходить за ворота! И я лучше любой няньки позабочусь о собственном племяннике.

Нужно затаиться и ждать. Мужу когда-нибудь надоест искать меня. Интересно, что он наплел своим компаньонам про мое отсутствие? И почему тихо-мирно не может со мной развестись? Дело давно уже в суде. И адвокат, какая-то знакомая моей Люси, решительно отвергла все разговоры о вознаграждении.

- Заехать Шмелеву в будку, - улыбнулась величественная Анна Аркелиди, - само по себе великое дело. Спасибо, что выбрали меня.

5

- Там давние терки, - объяснила мне Люся. – Кажется, против Аниного отца твой муж выдвинул ложное обвинение.

- Вполне возможно, - хмуро киваю я, точно зная, что Федор Ильич ничем не побрезгует.

Полгода я наивно думала, что Шмелев решил меня не искать. Воспользовавшись чередой случайностей, я сбежала. Уехала в другой город. Благодаря сестре нашла работу и подала на развод. И как-то со временем позабыла мстительный и деспотичный характер мужа. Расслабилась, обретя свободу. Пустила корни. И совершенно легкомысленно решила, что все обошлось. А зря…

Задумавшись, я вздрагиваю, когда за моей спиной открывается дверь.

- Напугал? – криво ухмыляется Назаров. Я вглядываюсь в синие строгие глаза. И понимаю, что не могу отвести взгляда.

«Прекрати, - сглатываю застрявший в горле ком. – Тебе только романа с сожителем сестры не хватало. Он такой же тиран, как твой собственный. От нормальных мужиков жены не сбегают».

- Все в порядке? – настороженно спрашивает Назарет. И я замечаю в его глазах легкое, ничем не прикрытое замешательство.

- Да, - киваю, стараясь не выдать себя. – Все хорошо, Сергей Юрьевич.  Я составляю список, что понадобится Марку в ближайшее время… Эти подгузники совершенно не годятся…

- Отдайте его Элле. Она включит в список покупок, - спокойно замечает он, во все глаза любуясь спящим сыном. – Самый красивый ребенок на свете.

- Жаль, если ему придется расти без матери, - брякаю, я не подумав.

- Что? – напряженно переспрашивает Назарет, и я вижу, как по его лицу пробегает легкая гримаса боли. – Ничего, воспитаю, - добавляет он, поморщившись. – Я так понял, вы остаетесь с нами, Линара? Решили все свои вопросы, или нужна помощь?

- Я предупредила Людмилу Вячеславовну, - замечаю я, стараясь уйти от ответа. – Побуду с Марком, сколько надо…

- Давайте ориентироваться на год или полтора. А там посмотрим, - задумчиво трет слегка заросший подбородок Назаров. – Если малыш к вам привыкнет, я не стану искать замену. Зарплату назначу, как предыдущей няньке. Вас устроит?

Назарет называет сумму.

- Да, конечно, - киваю я. Про себя замечая, что с родным племянником готова возиться и бесплатно.

- Сегодня подпишете контракт и расписку о неразглашении. И у меня к вам большая просьба, Линара. Не стоит сообщать вашей семье о рождении Марка…

- Почему? – выдыхаю я, теряя самообладание от неожиданности.

- Мы с Жанной больше не живем вместе. Ребенок остается со мной. Не собираюсь осуждать вашу сестру или давать оценки ее поведению, но она подписала отказ от Марка. Поэтому зачем вам расстраивать маму с папой?

- Она не могла, - мотаю я головой. Сжимаю кулаки, пытаясь не нахамить. – Многие семьи разводятся. Но почему должен страдать ребенок? У него есть чудесные бабушка и дедушка. Грех лишать ребенка их общества.

- Вы бы о своих грехах подумали, Линара, - ухмыляется Назарет, ощупывая меня липким взглядом. – За ваши выходки шестой круг ада вам уже обеспечен.

«Знал бы ты сколько за мной числится прегрешений, - мысленно вздыхаю я и быстро перевожу разговор в другое русло.

- А как быть с питанием? Я могу заказывать Элле какие-то продукты для себя?

- У нас есть столовая для персонала в конце двора, - замечает серьезно Назаров. – Но учитывая, что вам придется неотлучно находиться с Марком, разрешаю пользоваться моей кухней и продуктами. Тем более что вы наверняка едите как птичка…

Насмешливый взгляд Назарета скользит по моей фигуре, раздевая и лапая одновременно.

- Давайте покажу дом, пока Марк спит. Заодно расскажу о своих требованиях…

- Хорошо, - киваю я и, схватив с тумбочки радионяню, показываю готовность следовать куда угодно.

- Сперва униформа. Скажите свой размер Элле, и она закажет вам костюм, как у врачей, и тапочки.

- Мне удобнее работать в легинсах и тунике, - парирую я. – У меня дома есть несколько. Могу привезти.

- Вы поселились в моей квартире на Веселовской? – уточняет Назарет. – Дайте ключи, и я отправлю кого-нибудь из ребят…

6

Я спотыкаюсь о небольшой порожек. И точно бы грохнулась на пол, но Назарет успевает подхватить меня.

- Осторожнее, тут приступка… Строители просчитались, а я вовремя не заметил.

- Их подвесили за ноги или заставили есть землю? – ляпаю я, не подумав. И ругаю себя последними словами.

«Кто тебя за язык дергал, чучундра?!»

- Что? – удивленно переспрашивает Назарет и, скупо улыбнувшись, идет вперед. – А… нет, ушли живые и здоровые. Но за недоделки я с них взыскал…

Я бессмысленно пялюсь на накачанный крепкий зад, на широкие плечи и мускулистые длинные ноги. Да и во всей фигуре Назарета сквозит что-то кошачье. Такая офигенная ленивая грация хищника.

«Перестань пялиться, - твержу себе. – Он от твоего Шмелева далеко не ушел. Такой же козел. Наверняка выгнал Жанку из дома. Сама бы она ни за что своего ребенка не бросила!»

- Не суди по себе, - вторгается в мои размышления внутренний голос. – Твоя сестра врет, как дышит. Брала с тебя половину квартирной платы и ни словом не обмолвилась, что живет в квартире Назарета. А ты, жаба лопоухая, отдавала десятку ни за что, ни про что! Одно слово – лохушка!

- Здесь у нас домашний кинотеатр и гостиная, - машет в сторону каких-то комнат Назарет.- Но, наверное, Марк не оставит вам время для просмотра фильмов…

- По этой лестнице можно спуститься в зимний сад, - после минутной паузы говорит он и протягивает мне руку. – Не оступитесь…

- А туда обязательно спускаться? – мяукаю я слабым голосом.

- Как хотите, - пожимает плечами Назаров. – Прежняя нянька там с Марком гуляла в сильный мороз. Я подумал, что стоит и вам показать заранее…

- Не самая лучшая идея, - бурчу я, стараясь отвлечься от глупых подозрений и страхов.

- Это еще почему? – вскидывает черную бровь Назаров.

- В зимних садах обычно большая влажность, - тараторю я, вспоминая оранжерею в доме мужа. – Плюс садовники опрыскивают растения. Все эти химикаты испаряются в воздух и никуда не деваются. А маленькому ребенку вредно дышать этой дрянью.

- Разумно, - кивает Назарет. – И что вы предлагаете? – спрашивает серьезно, но руку мою из своей не выпускает.

- Лучше гулять на свежем воздухе, - замечаю я, осторожно доставая ладошку из лапищи Назарета. Он снова усмехается. Смотрит внимательно и бросает неторопливо.

- А если дождь или снег?

- Придется поставить коляску под навесом…

- Согласен, - бурчит Назарет, засовывая руки в карманы защитного цвета штанов. И становится похож на шпану. Да еще эта майка, обтягивающая торс, добавляет сходства с хулиганьем.

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!»

Но тонкие пальцы, скользящие по кованым перилам, явно после свежего маникюра. И холеная самодовольная морда говорит, что я ошибаюсь.

Сергей Юрьевич Назаров – известный меценат и коммерсант. Он богат и влиятелен. И если верить моей сестре, давным-давно скупил всю недвижимость в округе.

- На первом этаже кухня, столовая, библиотека и хозяйственные помещения. А в цокольном – спортивный зал и бассейн.

- А мне Марк Сергеевич позволит им иногда пользоваться? – спрашиваю, набравшись наглости.

Назаров поднимает на меня изумленное лицо и весело хохочет.

- Мы с ним обсудим.

7

Линара

Шестью месяцами ранее

- Да, спасибо! Спасибо! Какое ЭКО? Мы сами справимся! – радостно восклицает муж, разговаривая по телефону. Закончив беседу, обводит довольным взглядом столовую, где завтракает вся семья, и, откинувшись на высокую спинку стула, заявляет непререкаемым тоном.

- Анализы хорошие, Аполлинария! Молодец, поздравляю. Теперь нам нужно подумать о наследнике.

Подавив приступ ярости, киваю. Ненавижу, когда меня зовут полным именем, и всегда прошу сокращать до Полины. Но мой муж упорно называет меня Аполлинарией.

Муж.

Будто со стороны смотрю на мужчину, сидящего напротив, и цепенею от ужаса.

«Это все твое!» – насмешничает внутренний голос.

Федор Ильич Шмелев - фактический владелец ФИШТ-банка и нескольких заводов - для своих шестидесяти трех выглядит великолепно. У него хорошая фигура – сказываются занятия в спортзале. Отличная шевелюра русых волос – не обошлось без окрашивания и разных масок в салоне. На лице никаких морщин – ботокс и другие укольчики исправно колет личный косметолог. На тонких холеных пальцах мужа переливаются перстни с сапфиром и бриллиантами. А бриллиантовая булавка в синем галстуке от Бриони и золотой Ролекс лишний раз подтверждают статус моего муженька.

Тонкий парфюм обволакивает столовую и мешает мне сосредоточиться на завтраке. Кажется, вся еда провонялась им. И собственным запахом Федора, конечно.

«Какими духами ни облейся, моложе не станешь, - думаю я, снова ругая себя за малодушие. Зачем послушала родственников и вышла замуж за старика? Кем стала в его руках? Послушной игрушкой. Посторонним людям Шмелев может показаться добродушным интеллигентом. Он цитирует наизусть Бродского и Мандельштама, может с ученым видом порассуждать про бозон Хиггса и об экономике в стране и в мире. Зато когда мы остаемся одни, весь интеллект мужа испаряется напрочь, а на смену ему приходят самые низменные инстинкты. За закрытыми дверями мой муж не воздержан в еде и в сексе. А еще дикое, почти деспотичное желание власти распространяется не только на сотрудников его многочисленных предприятий, но и на меня. Прислуга и домочадцы ловят  каждое его слово и со всех ног несутся исполнять. И если на других муж может наорать или лишить премии, то меня в случае непослушания ждет другая участь. Пощечина или ремень. Все зависит от тяжести проступка. Вся моя жизнь в одночасье попала под пристальный контроль Шмелева. Если я обращаюсь за медицинской помощью, то врачи докладывают ему о моем состоянии здоровья. Вот сегодня позвонила гинеколог и доложила результаты моих анализов. Из  близкого когда-то окружения мне разрешено общаться только с родителями и сестрой. Остальные люди – подруги и родственники - как-то сами собой рассосались.  

Я слушаю Федора и киваю, соглашаясь с каждым его словом. Муж довольно разглагольствует о нашем будущем, детях и моей предстоящей беременности.

- Гормональный фон отличный, теперь нам нужно забеременеть, котенок, - улыбаясь, замечает он. – А для начала вытащить из тебя спираль. И можно сразу приступать к зачатию. Уверен, у нас все получится. Я сегодня же свяжусь с Варфоломеем, пусть высчитает благоприятные дни для зачатия. Насколько я помню, судя по твоей натальной карте, сейчас самое благоприятное время. Марина, - обращается он к сестре, сидящей за столом между нами, - брось все свои дурацкие делишки и сразу после завтрака поезжай с моей женой к Татьяне Николаевне. Она сейчас звонила. Пусть вытащит  спираль. А я смотаюсь в Цюрих на недельку. Вернусь и приступим.

8

Заканчивая завтрак, муж без тени смущения рассуждает о моей физиологии, строит планы, когда заделает ребенка. И нимало не задумывается обо мне самой. Да и зачем, если я еще одна вещь в этом богатом и красивом доме.

Шмелев вытирает губы льняной салфеткой и шумно поднимается из-за стола. Поворачивается ко мне, ожидая, когда я встану, дабы отодвинуть стул и подать руку. Ох уж эти церемонии!

- Съездишь в клинику и отдыхай, - велит он, гордо вышагивая по коридору, украшенному витражами. Чувствую, как мою ладонь обхватывают его цепкие холодные пальцы. Силюсь не закричать, прекрасно зная, что означает приказ мужа – дом не покидать!

- Конечно, Федор Ильич, - бормочу я, а в голове бьется только одна мысль: «Беги, дура! Беги!».

В холле, рядом с входной дверью, уже топчется многочисленная охрана и помощники Шмелева. Увидев шефа, народ проявляет бурную деятельность. Кто-то несется открывать дверь, помощник Вячеслав Иванович хватает лежащий на кресле портфель и как преданный пес застывает в шаге от всемогущего патрона. Я точно знаю, как уничижительно относится Федор Ильич к своим подчиненным. Ни во что их не ставит и при малейшем косяке может уволить, не заплатив за месяц. А эти люди не только безмерно прогибаются перед ним, но еще и гордятся, что работают у самого Шмелева!

Муж при всех смачно целует меня в губы, хозяйским движением проводит по груди и, коснувшись ладонью моей щеки, замечает.

- Я быстренько порешаю делишки, и назад. Ты тут не скучай, котенок. Береги себя, ладно?

- Да, - вздрагиваю я, чувствуя, как от унижения глаза заполняются слезами. – Счастливого пути, Федор Ильич, - шепчу я, привыкнув с первого дня знакомства называть Шмелева на «вы» и по имени отчеству. Знаю семьи, где даже при такой значительной разнице в возрасте супруги общаются на равных. Но это явно не наш случай.

- Ну-ну, малыш, - довольно улыбается муж. – Тоже не хочу с тобой расставаться…

Вместе с Федором я выхожу на крыльцо, зябко ежусь, обхватив себя руками. Несмотря на теплый сентябрь, меня пробирает дрожь.

«Нужно бежать», - опять проносится в голове заполошная мысль. Смотрю невидящим взглядом, как Шмелев и вся его свита рассаживаются по иномаркам представительского класса. Бездумно пялюсь на красные огни стоп-сигналов и снова думаю о побеге.

«Беги, - шепчет мне внутренний голос. – Больше шанса не будет!»

Поднимаюсь к себе и в изнеможении падаю на постель. Слава богу, у нас с мужем отдельные спальни, разные гардеробные и санузлы. Федор Ильич навещает меня по расписанию и после быстрого, очень быстрого контакта удаляется к себе. Но даже здесь, в своей комнате, я нахожусь под его неусыпным контролем. Ко мне постоянно заглядывает прислуга с дурацкими вопросами «не надо ли чего?» и при случае докладывает мужу. Выйти из дома самой – вообще дохлый номер. В любой поездке к родителям или по делу меня сопровождают трое охранников. По магазинам я не хожу, а подруг сразу после свадьбы Федор Ильич вывел намертво, как дихлофос тараканов.

- Держись подальше от нищебродов, - бросил супруг презрительно. – Лучше общайся с женами и дочерями моих партнеров. Хоть научишься у них хорошим манерам и обретешь лоск.

За пять лет брака подружек в высшем обществе я так и не завела. Но и не очень старалась. Вечно придумывала всякие отговорки, а если и попадала на какие-то сборища, то сидела молча в уголке.

Из-за больной ноги остряки в окружении мужа прозвали меня китайской принцессой. Я думала, что Шмелев рассердится, но ему понравилось.

- Пойми, котенок, - рассмеялся он, - ты создана, чтобы тебя носили на руках!

9

Встаю с кровати и, пока никто не видит, бегу в гардеробную. Подняв полы длинного шелкового халата, оглядываю ножки. Покореженные Шмелевским Джипом кости давно срослись. Ну, еще бы, если ряд операций мне делали лучшие хирурги страны, а реабилитацию я проходила в Германии. И до сих пор личная массажистка и по совместительству охранница каждый день разминает когда-то покореженные мышцы.

- Будет прихрамывать, - после операции вынесли вердикт врачи. Я и хромаю, никому ни единым словом не обмолвившись, что могу ходить ровно.

Честно говоря, сама не знаю, что срабатывает. Привычка припадать на больную ногу или инстинкт самосохранения. Но за три месяца, как мои конечности полностью восстановились,  я ни с кем не поделилась своим маленьким секретом. По дому хожу сама, слегка подволакивая ногу, а в общественных местах опираюсь на руку Тамары, моей охранницы. На всяких приемах и суаре меня водит под ручку Шмелев, давно снискавший славу нежного и заботливого супруга.

Я быстро распахиваю шкафы, шарю глазами по полкам. Лихорадочно думаю, что мне пригодится на первое время. Джинсы и майка. Белье. Косметичка. Больше в мою сумку-шопер вряд ли что поместится. Да и привлекать внимание к своей поклаже я не хочу. Значит, обойдусь по минимуму. Все остальное потом куплю. 

Надеваю одно из тех гладких и унылых платьев, что так нравятся моему мужу. Заплетаю волосы в ненавистную дульку и, положив в необъятный шопер вещи, документы и деньги, направляюсь к выходу. На минуту замираю в нерешительности и, вернувшись обратно в гардеробную, выуживаю с полки небольшую кожаную сумочку. Кладу ее на самое дно и с легким сердцем хромаю к выходу.

- Ты уже собралась? Едем, - улыбается мне золовка. Тихая покладистая баба лет пятидесяти, выполняющая у Шмелева роль прислуги по особым поручениям. Марина так же, как и брат, тонка в кости. Носит длинные юбки в пол и распущенные волосы, выкрашенные в ужасный рыжий. Личная жизнь у золовки не сложилась, что не мудрено с таким-то братом.

- Где твоя Тамара? – огладывается по сторонам Марина и, как только охранница появляется, идет вперед.

А я, облокотившись на крепкую руку своего телохранителя, ползу со скоростью черепахи.

Тише едешь, дальше будешь. Мой случай.

В машине, отвернувшись к окну, прикидываю план побега, но я до последнего не верю в удачу.

«Главное, избавиться от телефона и сумки. И незаметно выбраться из медицинского центра. А потом… Как будет угодно госпоже Фортуне, - думаю я, рассматривая мелькающие за окном соседские коттеджи и озерцо невдалеке от дороги. А когда взгляд лишь на минуту задерживается на пункте охраны на выезде из поселка, я нутром понимаю, что больше никогда не вернусь сюда.

Никогда! Никогда!

В центре всегда толчея и очереди в регистратуру. Но на входе меня встречает девица из ВИП-отдела и сразу без промедления ведет в кабинет врача. Сама экзекуция много времени не занимает. Немного ноет низ живота, и трус, давным-давно поселившийся в моей душе, предлагает вернуться в дом Шмелева. Отлежаться… подумать…

- Где ты еще такого мужика найдешь? – спрашивает меня дрожащая тварь, окопавшаяся в спинном мозге.

10

- Лучше жить одной, чем с таким уродом, - пресекает глупые разглагольствования здравый смысл. – Лови момент, Полька!

«Я не оплошаю, - говорю самой себе. – Но рисковать впустую точно не буду. Как карты лягут…»

Видимо, когда я выхожу из кабинета, госпожа Удача поворачивается ко мне личиком. Тамара сидит в сторонке и что-то читает в телефоне. А Марины поблизости вообще нет. Мельком гляжу на Тамару и быстро сворачиваю в другой коридорчик. Потом проскакиваю еще один и, оказавшись около туалета, быстро захожу внутрь. В маленьком узком помещении переодеваюсь в джинсы и майку, а платье прячу в баул. Просто так выкинуть сумку от Фурлы рука не поднимается. Ее можно Потом продам. Но оранжевый цвет бросается в глаза. А значит, меня можно обнаружить. Вытряхиваю все содержимое на пол и выворачиваю сумку наизнанку. Обычная серая кожа, ничем не примечательные карманы. Вот только фирменный медальон в углу сообщает об изнаночной стороне. Но многие люди и понятия не имеют, что настоящая брендовая вещь имеет внутри маленький жетон с порядковым номером.

Но сейчас мне до этого нет никакого дела. Выхожу из туалета и осторожно оглядываюсь по сторонам. Все коридоры заполнены пациентами, и очень легко затеряться в толпе.

«Боженька, пронеси!» – шепчу беззвучно. Бегом спускаюсь по лестнице и останавливаюсь в нерешительности около перехода в главное здание. Если пойти обычной дорожкой, то выход только один, и именно около него стоит машина Шмелева, а рядом пасется моя основная охрана. Мимо этих точно не пройти. Бультерьеры, блин!

А вот если спуститься ниже, я попаду в детское отделение, а оттуда выйду на соседнюю улицу. Сяду в трамвай, доеду до вокзала. А оттуда на шаттле в аэропорт.

«Отличный план, - говорю самой себе и, отодвинув загородку со знаком «стоп», спускаюсь вниз.

Этот вход в детское отделение - служебный. Обычно пациенты заходят с другой стороны. И если мне повезет…

- Здесь прохода нет, - останавливает меня толстая медсестра и машет похожим на сардельку пальцем.

Я останавливаюсь как вкопанная. Наверное, нужно было бежать через главный вход. Может, и удалось бы проскользнуть мимо людей Шмелева.

- Гавриловна, пропусти, умоляю, - шепчу я, узнав в строгой бабке свою давнюю коллегу.

- Ой, Полька, ты? – всплескивает она руками. – Я же тебя сто лет не видела. Говорят, что ты за богатого старика вышла.

- Вышла, Гавриловна, вышла, - причитаю я. – А теперь сбежать хочу. Пропусти меня, пока не хватились.

- Накушалась сладкой жизни, - понимающе кивает старуха и, схватив меня за руку, тянет в другую сторону. – Я сейчас с нашим водителем поговорю. Он тебя до вокзала подбросит. Все равно ему ехать мимо. Только белый халат накинь, чтоб не мелькать перед камерами…

Примерно через час, оказавшись в шаттле, я понимаю, как мне повезло. И когда электричка трогается, покупаю билет до Стамбула. Почему именно туда? Самый ближайший рейс. И от Турецких авиалиний Шмелев вряд ли добьется ответа.

Потом решу, куда дальше. Сейчас главное убраться по добру по здорову.

- Подальше-подальше, – стучат колеса.

- Беги, не оглядывайся, - трепыхается сердце.

- Ты где, котенок? – приходит сообщение от мужа. – Тамара тебя что-то потеряла.

- Я в туалете, - пишу, не задумываясь о последствиях. – Скрутило сильно. Видимо, за завтраком семга была несвежая.

- На каком этаже?

- На третьем.

- Какого тебя туда занесло?

- На четвертом было занято.

- Ладно, я уже в самолете, - пишет муж и отправляет мне смайлик с нимбом на башке. – Никуда не отходи. Стой, где стоишь. Сейчас Тамара и Марина тебя найдут. Они с ног сбились. Две идиотки.

11

- Хорошо, Федор Ильич, - искренне заверяю я. И выкинув в аэропорту айфон, подаренный мне Шмелевым, достаю из-под подкладки новый телефон с купленной на имя сестры симкой.

До последнего оглядываюсь по сторонам, опасаясь людей Шмелева или его самого. Но самолет дорогого мужа, судя по табло, уже вылетел в Цюрих. А мой, до Стамбула, взмоет в небо через каких-то сорок минут.

«Боженька, пронеси! – умоляю я, входя в туалет. Здесь уж точно невозможно напороться на охрану Федора. И когда я самой последней прохожу на посадку, с души обрывается камень. Здоровый такой булыжник.

Я свободна! Свободна-а!

Самолет набирает высоту, а я смотрю на удаляющиеся дома и дороги, на поля, больше напоминающие зеленые и желтые квадратики.

«Удрала, - поет душа. – Как быстро меня найдет муж? – задумываюсь лишь на минуту. – То, что Шмелев меня когда-нибудь вычислит, я ни на минуту не сомневаюсь. Но время – деньги. Главное выиграть месяц-другой, найти нормального адвоката и подать на развод. Сама процедура не хитрая. Вот только удастся ли мне развестись с мужем, или Федор Ильич, подкупив судей, снова запрет меня в своем доме и после показательной экзекуции приступит к воплощению в жизнь своих великих планов?

Под гул двигателей я вспоминаю тот день перед самым Новым годом, когда уже почти на выходе из роддома меня догоняет Светка Слепцова.

- Ковалева, ты домой? – кричит она, зычным голосом останавливая меня в предбаннике.

- Ага, - киваю я, радуясь, что смена закончилась.

- Сгоняй в лабораторию, Поль, - просит меня Светка, протягивая пробирку. - Анализ крови по цито. Там у роженицы кровопотеря. Нужно срочно…

- У нас всегда все срочно, - бурчу я и, кинув сумку на подоконник, на всех парах несусь через больничный скверик в лабораторию. Еще и пробирку впереди держу, как эстафетную палочку.

Я не сразу понимаю, что случилось, когда меня в бок ударяет тяжелый бампер Рэндж Ровера и дикая боль пронзает бедро. Меня заносит сначала на капот, а потом на асфальт. Разбивается пробирка, заливая кровью мое пальто.

- Смотри, куда прешь, - орет на меня выскочивший из-за руля водитель. – Тут до роддома уже близко, Федор Ильич, - мрачно сообщает вышедшему следом пассажиру. – Вы пока Настену заберете, я тут разрулю.

- Не пори ерунду, Миша, - тихим голосом обрывает его шеф. По всему видно, что первый – нахал в стеганой куртке – водитель, а второй – в кашемировом пальто на распашку - его начальник. – Моих дочь и внука есть кому и без меня встретить. А мы должны оказать помощь девушке, - заявляет он, наклоняясь ко мне. – Что же ты так, котенок? Не смотришь, куда бежишь.

- Так по скверу на машинах ездить нельзя, - шепчу я, теряя сознание.

12

Стамбул встречает меня теплым солнышком, легким ветерком и запахом кофе. Я бесцельно брожу по Старому городу и, поднявшись на Галатскую башню, любуюсь Босфором.

«Представляю, какой сейчас стоит стон до самого Цюриха, - усмехаюсь довольно. – Первый раунд за мной, Федор Ильич!»

Деньги у меня есть. Не привлекая особого внимания, я выгребла все проценты, начисленные на вклад. А там за пять лет брака скопилась немалая сумма.

«На какое-то время хватит, - вздыхаю я, рассматривая яхты и большегрузы, спешащие из Черного моря в Средиземное и обратно.

Тяну кофе из высокой прозрачной чашки и пытаюсь собраться с мыслями. Куда ехать? Чем заниматься? Денег на первое время хватит. Но хочется встать на ноги. Пусть на хромые, но свои.

Лучше потеряться где-нибудь в большом городе. Вернуться в Россию и обосноваться в Москве или в Питере.

«Питер! – вспыхивает в голове красная лампочка. – Прекрасный вариант. И пусть там нет никого из знакомых, но это и неважно, - думаю я, покупая билет до Санкт-Петербурга. И как только оплата проходит, телефон заливается трелью. Жанка! Только она одна знает этот номер.

- Ты где, Полина? – рявкает в трубку, не поздоровавшись. – Мать в конвульсиях бьется, а твоего любимого папашу сейчас удар хватит. Какого лешего  удрала от Федюльки?

- И тебе привет, дорогая, - меланхолично бросаю я, собираясь заказать себе еще пахлавы и чашку капучино. Гулять, так гулять!

- Что на тебя нашло? – сурово спрашивает Жанка. – Устроила тут кордебалет…

- Федор Ильич решил меня торжественно оплодотворить, - шепчу в трубку, ловя на себе изумленные взгляды туристов.

- Старый урод! Ты все правильно сделала, систер, - выносит вердикт Жанка. – Где ты сейчас и что думаешь дальше делать?

Я мысленно закатываю глаза. Отделаться от сестры мне еще никогда не удавалось. Жанка младше меня на два года. Но с самого детства отлично научилась тянуть из меня жилы, деньги и информацию…

- Ты там уснула? – настырно выдергивает меня из размышлений сестра.

- Нет, - вздыхаю я. – Просто думаю. Хочу обосноваться в Питере.

- На фига?! – возмущенно фыркает Жанка. – Или у тебя там кто-то есть?

- Кто? – устало бросаю я, понимая, куда клонит сестрица.

- Ну, мужик какой-нибудь…

- Ну что ты мелешь? – цежу я, стараясь холодным тоном осадить зарвавшуюся сестру. Но ее этим точно не проймешь.

- Так, - решает она за меня. – Прилетай ко мне в Никитск. Жить будем вместе. Я тут квартиру снимаю. Расходы пополам. Работу тебе найду.

- Спасибо, - глотая слезы, шепчу я. – Но какую еще работу? Я же пять лет дома просидела…

- А какая клуша у нас окончила медучилище и получила диплом фельдшера-акушера? – бухтит мне в ухо сестрица.

- Ну, я, - признаюсь, как на допросе. – Только, Жанна, мне нельзя официально работать. Меня тогда муж в два счета вычислит…

- А я тебе о чем! – нетерпеливо вскрикивает сестра. – Ты можешь работать доулой, Поля! До-у-лой!

- Как это? – будто не понимаю я.

- Да ты пойми, - втолковывает мне Жанка. – Это же великолепный шанс совместить два твоих образования. Тем более, у меня есть знакомые в этой области. Приезжай ко мне в Никитск. Хата есть, работу тебе найду. Что еще надо?

«Действительно, - думаю я, не сводя задумчивого взгляда с Босфора. И погуляв пару дней по Питеру, лечу к сестре.

Жанка встречает меня в аэропорту. Располневшая и жизнерадостная. И только дома, приложив руки к животу, хвастается.

- Кто-то залетел!

Весело смеется, а потом добавляет заговорщицки.

- Знаешь, кто отец ребенка? Сам Назарет… Он такой крутой, Полька, очешуеть! Богаты-ы-ый! Круче твоего Шмелева.

- Ты выходишь замуж? – спрашиваю я, как наивная дурочка. – Смотри, не обожгись…

- Нет, пока о свадьбе речь не идет. Меня и так все устраивает. Назарета тоже. Я у него иногда остаюсь. Поэтому хата в твоем полном распоряжении. Только мужиков сюда не води. А то хозяйка строгая. Выгонит нас с тобой, да еще на меня Назарету нажалуется.

13

- Ну, какие мужики, - вздыхаю я, проклиная сестрицу за ее дурацкие шутки. – Мне бы со Шмелевым развестись и в себя прийти.

- Ладно-ладно, - театрально вздыхает сестра. – Пойдем, покажу тебе квартиру. Тут есть на что посмотреть.

Как по мне, привыкшей к напускной роскоши Шмелевского дома, квартира отделана скромно. Материалы, конечно, все дорогие, но подобраны с умом и вкусом. Просторные комнаты оформлены в стиле хай-тек. Много света и стекла. И я неожиданно понимаю, что именно этот стиль, а не вензеля с завитушками, мне нравится больше всего.

- Ну, как тебе хата? Жить можно? – ухмыляется сзади Жанка. Мы с ней совершенно не похожи. Сестра у меня крепко сбитая боевая девица. Вся в папу. А я в мамину породу. Там все худые и скромные. Вот только грудь у меня на размер больше. И это еще с подросткового возраста самая главная Жанкина печаль.

Всматриваюсь в круглое щекастое лицо и огромные черные глазища. Даже беременность никоим образом не повлияла на сестру. Как была амбалом в юбке, так и осталась. Только будущее материнство сделало сестру немного помягче. Или это гормоны играют.

- Как же я рада, что ты ко мне приехала! – вопит она, сграбастав меня в охапку. И шмыгает носом, смаргивая непрошенные слезы. - Я тут совсем одна. Назарет, конечно, нянчится со мной, как с маленькой. Но мужик… Сама знаешь, что с него взять?

- А мама знает? – спрашиваю настороженно.

- Нет пока, - отмахивается Жанка. – Ты ей ничего не говори, пожалуйста! Начнет свои советы дурацкие давать. Мне от них - хоть на стенку лезь. Сама скажу, ладно?

- Хорошо, - пожимаю я плечами, стараясь сосредоточиться на личных проблемах. Не понаслышке знаю про причуды беременных. Одной душно, другой – скучно, а третьей дают не те витамины…  А тут родная сестра. Случись что, меня обвинят…

- Занимай любую комнату, - машет рукой Жанка. – Я здесь редко ночую. Чаще у Назарета остаюсь. А сюда днем приезжаю. Задыхаюсь в его дурацкой крепости. Прислуга шныряет туда-сюда. Бойцы по всему дому шастают. Ржут как кони… Мне так спокойнее.

- Ты не работаешь? – интересуюсь удивленно.

- А зачем? – равнодушно пожимает плечами Жанка и добавляет хвастливо. – Назарет богаче твоего Шмеля. Только помоложе в два раза. Он ничего для меня не жалеет.

- Рада за тебя, - равнодушно бросаю я, заходя в небольшую комнату. Она немного отличается от других. На стенах вместо безликой венецианской штукатурки бледно-розовые обои в мелкий желтый цветочек. А из окон открывается изумительный вид на парк. Я как завороженная смотрю на величественный фонтан с мускулистыми торсами, на колесо обозрения и каскады водопадиков, сбегающих рядом с высокими ступеньками.

- Так и знала, что ты выберешь эту комнату, - хмыкает сзади сестра. Обводит руками нехитрую обстановку: плюшевый розовый диванчик, белый шкаф, такие же стол и комод. – Мне она напоминает девичью светелку, - морщится Жанка.

- После Шмелевского ампира тут глаз отдыхает, - без всякого умысла говорю я. – Честно говоря, я любой помощи сейчас рада. Ты меня просто выручила! – кидаюсь к сестре на шею.

- Ну что с тобой делать? – вздыхает она. – Свои мозги не вставишь. Сидела бы за дедушкой Федей как за каменной стеной. Деток бы ему нарожала. Денежки бы все к рукам прибрала. Вон, посмотри на шоу-биз! Там таких примеров выше крыши! А Федюльку бы схоронила, нашла бы нового мужика…

- Жанна, - яростно взмахнув руками, выворачиваюсь из объятий. – Да, не хочу я детей от Федора Ильича! Зачем рожать заведомо больного ребенка? Понимаешь? Меня от Шмелева тошнит! Зачем обрекать малыша на жизнь с отцом-деспотом?

- Так вы же спали до свадьбы? – удивляется сестра. – Тогда же не тошнило? И ты его считала  добреньким старичком…

- Да я и сама не поняла, как оказалась с ним в одной койке, - сокрушенно бурчу я. – Я тебе сто раз рассказывала!

Отхожу к окну, вытираю ладошкой слезы и снова оказываюсь в уютном ресторанчике в Карловых Варах. Небольшое полуподвальное помещение со старинными кирпичными сводами и тусклыми фресками кажется мне сказочным антуражем. Ресторан закрыт для остальных посетителей. И в мою честь играет квартет, спрятавшийся в одной из арок.

- Надоела толпа. Невозможно поговорить спокойно, - морщится Федор, беря мою ладошку в холодные руки. С холеного лица сходит пренебрежительная гримаска и появляется самая доброжелательная в мире улыбка. – А мне хочется узнать, как у тебя дела? Как себя чувствуешь? Врачи, конечно, докладывают мне каждый день о твоем здоровье…

14

- Спасибо вам, Федор Ильич. Все хорошо, - лепечу я, даже не  пытаясь вытащить руку из захвата Шмелева. – Стараюсь сама ходить. Физиотерапевт говорит, что нужно побольше двигаться.

- Ногу сильно не напрягай, котенок. Пока не окрепла, лучше пользоваться креслом, - кивает он на мою инвалидную коляску и, повернувшись к официанту в строгом фраке, делает заказ.

Суп в булке… седло оленя… утка в брусничном соусе…

- Я столько не съем, - шепчу тихо. – Мне бы салатик и сок.

- Ты должна хорошо питаться, - нравоучительно замечает Шмелев. – Придется мне проследить…

Естественно, он давит на меня своей опекой. Лучшие врачи и массажисты. Бесконечные огромные букеты, которые доставляют в мою палату ежедневно. И в каждом записочка «Не грусти, котенок!».

Хочется послать Федора Ильича куда подальше. Но я не могу себе этого позволить. Не имею прав. Еще не хватало упасть на руки родителям неходячей колодой! Если верить Шмелеву, он поставит меня на ноги. И честное слово, я могу потерпеть его прикосновения и мелкие презенты, лишь бы он и дальше спонсировал мое лечение. Да и какой дурак откажется!

Если вдуматься, то сам Шмелев и не виноват в ДТП. Это Миша, его водитель, гнал на всех скоростях к роддому. Другой бы даже первую операцию оплатить не соизволил. А Федор с присущей ему педантичностью контролировал все три и давал жару врачам в больницах. Нашим вообще пришлось несладко. Но и немцам досталось…

Тихий ужин с неспешной беседой запомнился мне во всех деталях. Тонкие шутки Шмелева, какие-то байки, которые он травил, войдя в раж. Помню, как мы вышли из ресторанчика.

- Хороший день, - как мальчишка улыбнулся тогда Федор Ильич. – Не хочу, чтобы он так быстро заканчивался…

- Мне нужно возвращаться, - пробормотала я, поправляя плед на коленях.

- Сейчас поедем в санаторий, - улыбнулся Шмелев, берясь за ручку кресла-каталки. Оно у меня, стараниями Федора Ильича, новороченное – с электроприводом и с устройством для пересаживания. Очень удобно.

«Где б ты была, если бы не Шмелев? – думаю я по дороге в санаторий. – Валялась бы дома и не знала, как выйти на улицу!»

Я в который раз поднимаю глаза к небу и благодарю Господа, что он не оставил меня. И пусть иногда Федор Ильич раздражает своей гиперопекой, но я готова до конца жизни молиться за здоровье этого человека.

- А у меня здесь квартира, - простецки кивает Шмелев на роскошную высотку. – Отличный вид на набережную. Давай поднимемся на минуточку, время еще есть! – с азартом решает он. – Согласна, котенок?

Послушно киваю. Не хочу обижать старика отказом. За время болезни я сильно привязалась к нему. И если честно, полюбила как родного дедушку, которого у меня никогда не было. Да и кто бы еще так нянчился со мной?

Панорамный лифт бесшумно несет нас на шестой этаж. Федор Ильич ввозит  меня в просторный пентхаус, украшенный статуями и лепниной. Помогает встать на ноги и осторожно ведет к окнам. Чувствую, как его руки крепко сжимают талию, и ловлю себя на неожиданной мысли.

«И почему я решила, что он старый дед? Крепкий красивый мужчина!»

Федор Ильич подводит меня к эркеру, откуда виднеется река и набережная, сверкающая огнями.

- Так тебе будет удобнее, - говорит Шмелев, помогая мне снять тонкий пуховичок. Ощущаю себя безвольной куклой в его руках. Нет, не так… Чувствую себя женщиной, укутанной заботой любящего мужчины. Пусть только на несколько минут. Пусть только в моих глупых мечтах…

Федор Ильич кидает мою куртку на соседнее кресло. Следом летит его кашемировое пальто.

- Давай помогу сесть, - заботливо предлагает он и, придвинув широкое кожаное кресло с высокой спинкой, легко и непринужденно берет меня на руки. У меня не хватает смелости ойкнуть, как я оказываюсь на коленях у своего спасителя. Жадные руки уверенно путешествуют по всему телу. А тонкие губы быстро накрывают мои. Язык вторгается в рот, обшаривая там все закоулки. Нужно вырваться и потребовать отвезти меня в санаторий. Но вместо этого я обвиваю руками шею Шмелева и позволяю ему расстегнуть блузку. Чувствую, как его холодные пальцы проникнув под тонкую ткань, а затем и под кружево бюстгальтера, мягко и нежно сжимают мою плоть. Умом понимаю, что это безумие нужно прекратить, но не двигаюсь с места, неожиданно ощущая небывалый восторг. По телу бегут мурашки, а внутри пульсирует жгучее желание.

- Скажи мне «да», - шепчет на ухо Федор Ильич и смотрит выжидательно, немигающим взглядом напоминая хищника.

15

А когда я киваю, с рыком победителя несет меня в спальню.

Для меня до сих пор остается загадкой, как я могла вот так запросто отдаться Шмелеву. Но той ночью в его объятиях мне было так сладко! А утром за завтраком Федор Ильич надевает мне на палец кольцо с бриллиантом.

- Как честный человек, я должен на тебе жениться, - заявляет он непререкаемым тоном.

А через две недели, забрав меня из чешского санатория, перевозит в свою московскую квартиру.

- Мы поженимся в начале июня. Выбирай любую дату до пятнадцатого числа, - заявляет он, не давая мне вставить даже слово. – Все под контролем, котенок. Я советовался с астрологами. Сейчас самый благоприятный период. Если хочешь, давай вместе посмотрим в календарь…

И сам же назначает свадьбу на десятое июня. Внутри меня все замирает.

Не хочу! Не могу! Не буду!

Но я даже заикнуться боюсь о разрыве помолвки. Ежесекундная трогательная забота напрягает. Но в голове постоянно бьется мысль «А кому ты нужна, калека?!».

В день свадьбы меня с утра накрывает истерика.

- Мамочка, - рыдаю я на груди у матери. – Увези меня отсюда, пожалуйста! Я не люблю его!

- Да кто еще так с тобой носиться будет, Полька? Кто на тебе, покалеченной,  еще женится? – оторопело смотрит на меня мать и вздыхает горестно. - А Федор Ильич – мужчина порядочный. Да и ты его обнадежила. Это все предсвадебные волнения, дочка. Возьми себя в руки…

- Вон, здоровые девки найти себе мужика не могут, - фыркает Жанка. – А у инвалидки вообще шансов нет никаких. А ты такого деда богатого отхватила! Помрет вскорости, все тебе достанется…

- Жанна, - одергивает сестру мать.

- А что я такого сказала? – фыркает она. – Это же правда!

- Полина, - просит меня родительница. – Столько денег потрачено. Люди уже собрались. Ну, не захочешь жить с Федором Ильичом, разведешься. Он же тебя насильно рядом держать не станет. Но, милая, - обнимает меня мама. Прижимает к себе. – Трудно даже здоровой женщине найти такого любящего мужчину. Федор Ильич с тебя пылинки сдувает. Боготворит.

Всхлипываю, наблюдая, как мать поправляет на моей голове тиару с бриллиантами. Стою как вкопанная, опираясь на спинку стула, когда она одергивает фату, купленную во Франции.

- Надевай туфли, и пойдем, - лихо командует Жанка.

Хочу закричать. Прогнать мать и сестру прочь. Убежать куда глаза глядят. Но не двигаюсь с места, осознавая неоспоримый факт. Мои  близкие правы. До выздоровления еще очень далеко. И вряд ли я смогу ходить самостоятельно. И что меня ждет без поддержки Федора Ильича?

Не успеваю ответить самой себе, когда дверь распахивается, и в комнату, будто вихрь, врывается Шмелев. В темно-синем костюме от Бриони, с белым галстуком и таким же цветком в петлице.

- Ты готова, Аполлинария? – весело осведомляется он. – Какая же ты красивая сегодня. Глаз не отвести.

- Спасибо, Федор Ильич, - шепчу, собираясь в последний момент отказаться от свадьбы. – Но я…

- Ты что такая печальная? Болит нога? – спрашивает он обеспокоенно и строго смотрит на мою медсестру, сидящую в кресле у дальней стены. – Вы сегодня кололи Аполлинарии Михайловне обезболивающее? Или ждете от меня указаний?

- Но она не говорила… - пытается возразить та.

- А вы сами не видите? - рычит Шмелев, настойчиво подводя меня к кровати. – Не терпи боль, любимая, - шепчет он, приподнимая подол платья, и строго велит моим матери и сестре. – Выйдите, пожалуйста.

- Платье помнется, - пытаюсь воспротивиться я. – Я потерплю, - заверяю торопливо, боясь, что будущий муж догадается об истинной причине моих слез.

- Ерунда, - хмыкает Федор Ильич. – Принцесса Диана выходила замуж в ужасно мятом платье. И ее видел весь мир. А у нас домашняя церемония.

Чувствую, как в мышцу вонзается игла, и вместе с болью от укола в моей пустой башке бьется простая до безобразия мысль.

«Все! Клетка захлопнулась!»

Шмелев помогает мне сесть на постели.  И откинув в сторону трехслойный подол свадебного платья обнажает мои ноги чуть ли не до самых трусиков. Спокойно надевает мне на ноги туфли. По-хозяйски проводит ладонями по  белым чулкам, каждым движением давая понять, что отныне я полностью принадлежу только ему. Послушная жена состоятельного мужчины.

- Сладкая моя, - шепчет хрипло и, осмотрев меня жадным взглядом, интересуется насмешливо.

- А где колье, что я тебе подарил? Отдала сестре или загнала в ломбард?

- Нет, оно в сейфе, - лепечу я. – Мне кажется, изумруды плохо сочетаются с диадемой.

- В них отражаются твои глаза, - улыбается Федор Ильич, мягко целуя меня в нос. – Уважь мужа, котенок. Сегодня твой день, и ты должна блистать на все сто!

Киваю, зная, что Шмелев все равно настоит на своем.

Покорно подставляю шею под тяжелое ожерелье. Замочек щелкает, впуская в душу студеную безысходность.

«Это конец. Теперь я полностью во власти мужа. Не вырваться, и никогда не обрести свободу!»