Няня. В плену у мерзавцев

1

Из-за двери доносятся мужские голоса и музыка. Странно, как Эльвира Юрьевна допустила такое – малышка Верочка уже должна спать в это время. Бросаю взгляд на дисплей своего телефона: уже почти девять вечера. Наверное, решили куда-то выбраться с Сергеем Владимировичем. Но обычно о таких вещах Эльвира Юрьевна предупреждает.

Мне почему-то дико неуютно. Нажимаю вновь на кнопку звонка и жду. Дверь открывается только спустя пару минут, и мне в нос бьет сладковатый запах кальянного дыма. На пороге стоит Сергей Владимирович и смотрит на меня. Я зависаю, отвожу взгляд от голого торса своего работодателя. Из одежды на нем только спортивные штаны. Становится дико неловко и еще более дискомфортно. Я работаю на эту семью уже полгода, и он никогда не позволял себе ходить передо мной в таком виде.

Старательно отвожу взгляд, но его краешком все же цепляю идеально проработанные грудные мышцы и кубики пресса, которые разделены так четко, что напоминают плитку шоколада.

– Привет, Ев, – улыбается он, смахивая пот со лба. – Проходи.

Я прохожу в просторный холл, иду за ним в гостиную.

– Мне нужно побыть с малышкой до утра? – спрашиваю, шагая за мужчиной.

Останавливается и поворачивается ко мне так резко, что я почти влетаю в его плечо с татушкой в виде орла.

– Слушай, – смотрит на меня в упор. – Эля забрала малую с собой к маме на выходные.

– Зачем же вы мне позвонили? – весь кислород хлопком выходит из легких.

От непонимания по спине ползет липкий холодок.

– Да забей ты, Ева, – усмехается он, проигнорировав мой вопрос, хватает за руку и тащит в зону гостиной. – Сейчас шампанского бокальчик выпьешь, с друзьями познакомлю и такси тебе вызову.

Я хочу возразить, что пить не буду и с его друзьями знакомиться не хочу, но они мои лучшие работодатели – очень щедрые. А мне деньги ой как нужны.

– Я сама доберусь, – мямлю я, понимая, что вполне успеваю на метро.

– Глядите, парни, кого я вам привел, – он дергает меня, ставит перед собой и жестко фиксирует мои плечи своими горячими, твердыми пальцами. – Это Ева, нянечка наша, и она составит нам компанию.

В гостиной трое мужчин. Двое в джинсах, с голыми торсами. Один только в черных боксерах. Я обвожу взглядом пол – привычка няни, но вместо кубиков “лего” и пальчиковых кукол на ковре валяются использованные презервативы, кляп в виде красного шарика, игрушки для взрослых, какие-то кружевные лоскутки. Порванные трусики?

– Мне пора, – дергаюсь я, пытаясь вырваться из цепких пальцев мужчины.

– Это та самая нянечка-воровка? – вдруг спрашивает блондин, который в одних трусах, и поднимает на меня взгляд такой тяжелый, что я вздрагиваю.

– Да, Фил, это она, – Сергей прижимает меня к себе, тянет шумно воздух у моей шеи. – Воровать нехорошо, но Ева – девочка хорошая. Она отработает.

Меня начинает трясти. О чем они говорят? Я ничего не брала.

– Я ничего не крала, – мямлю я, видя, как молодой зеленоглазый брюнет дергает себя за пах и причмокивает, глядя не меня.

– Ты украла сережки с бриллиантами моей жены, – тихо проговаривает хозяин дома, склонившись над моим ухом. – Держу пари, уже продала, но мы же не чужие. Я же доверял тебе своего ребенка. Самое дорогое.

– Не брала, – мямлю я, заливаясь слезами.

– Ты же знаешь, котик, – жестко проговаривает мужчина, внезапно назвав меня так, как свою дочку, – кто мой деверь. Он разбираться не станет. Поверит мне, да и все. Ты же не хочешь в тюрьму? Тебе туда нельзя, девочка.

Он проскальзывает кончиком носа по моей шее, прищипывает кожу губами.

Я судорожно всхлипываю, меня трясет так, что зубы клацают, как на морозе. Я знаю, что его деверь – какая-то большая полицейская шишка, и если они захотят повесить на меня несуществующую кражу, то сделают это.

– В тюрьме она просто не выживет, – третий, здоровый и бритый наголо, встает и бесстыдно снимает с себя штаны, проводит ладонью по огромному члену. – А так отработает сережки и может идти.

– Чего вы хотите? – спрашиваю, громко всхлипывая.

В тюрьму я не хочу. Мне туда, правда, нельзя. Они же такие богатые, такие приличные люди. Чего такого мой работодатель может попросить? Я же все расскажу его жене.

– Раздевайся, котик, – толкает меня чуть вперед. – Покажи нам, какая ты.

Ничего, Ев, не бойся. На пляже же ты в купальнике, тут будешь в белье. Я с большим трудом снимаю джинсы, футболку и кеды, прикрываю руками грудь в полупрозрачном бюстгальтере.

– Все снимай, – приказывает блондин, спуская с себя трусы, из которых сразу показывается вертикально стоящий член. – И руки убери. Покажи нам свои сиськи-письки. Пока твой хозяин не позвонил ментам и они не выебали тебя жестко дубинками.

Я реву, уже некрасиво кривя раскрасневшееся лицо, снимаю бюстгальтер и трусики. Сергей обходит меня, садится рядом с лысым здоровяком и смотрит на меня, тоже избавляясь от штанов.

– Хорошая девочка, – брюнет поднимает на меня глаза, и только в них я не вижу той жуткой похоти. Там, скорее, интерес.

2

Я не дура. Все понимаю – не строю розовых иллюзий. Если эти испорченные богатеи решили повесить на меня кражу сережек, которые я даже не видела, то они это сделают. Тот родственничек в погонах запрет меня в обезьяннике, и все. Денег на адвоката нет, и взять неоткуда. Или я делаю это, или колония.

С чего я взяла, что жизнь вдруг станет ко мне добра и справедлива?

– Не строй из себя целку, – хрипло рявкает блондин, хватает меня за волосы, притягивает свой член к животу и тыкает меня носом в свои яйца. Я делаю судорожный вдох, и в легкие врывается его терпкий, почти животный запах. – Вылижи мне яйца.

– Фил, ты жесткий, – слышу смешок Сергея за спиной. – Но она очень исполнительная девочка. Сейчас все сделает.

Я открываю рот и кончиком языка облизываю твердые шарики, которые тяжело перекатываются в кожаных оболочках. Мне противно – я девственница и никогда ничего такого не делала, хоть дружки родителей и пытались приставать ко мне.

– Давай член соси, – новый приказ, после чего Фил хватает меня за шкирку, дергает наверх и тычется в губы твердой головкой. – Глубоко бери.

Я рефлекторно сжимаю зубы – не могу себя заставить. Не могу.

– Что же ты, котик? – за спиной голос моего хозяина. – Давай же… Иначе тюрьма. Будешь отличной лизалкой. Член тебе будет всяко приятнее чем то, что придется вылизывать там, за колючей проволокой.

Я громко всхлипываю и открываю рот. Его огромный член, пульсирующий темными венами, тут же жестко проникает туда. Ладони Фила обхватывают мою голову и, словно я не живая, словно я секс-игрушка, надувная кукла, насаживают горлом на огромный, толстый ствол.

Пытаюсь сделать хоть еще вдох, но не могу. Паникую, задыхаясь, но он опять тянет и входит так глубоко, что рвутся уголки рта, а мой нос касается его паха. Вырываюсь, издаю ужасающие лающие звуки, влипаю подбородком в лужу из собственной слюны.

Он держит, не позволяя мне сдвинуться и на миллиметр, двигая бедрами и все сильнее обдирая мне горло.

– Вот так, сучка, в самое горло, – рычит он, постанывая. – Строишь из себя… Сроду не поверю, что твой рот еще никто не ебал.

– Дай ее мне, Фил, – доносится до меня сквозь шум моря в ушах. Кажется, это голос брюнета. – Хочу эту малышку.

– Пусть всем по кругу сосет, – заявляет блондин и резко отпускает меня.

Мой рот соскальзывает с его члена, и я падаю на попку. Кашляю, хватая воздух открытым ртом, вытираю с подбородка слюну, которая капает мне на грудь.

– Пошевеливайся, Ева, – подгоняет меня Сергей, грубо толкнув в спину. – Придется все хуи в этой комнате пересосать, если не хочешь в тюрьму.

– Что скажет ваша жена, если узнает? – спрашиваю, посмотрев на него через плечо. – Вы же такие приличные люди. Как вы можете таким заниматься?

Я затыкаюсь. Сейчас сильно пожалею, что сказала все это. Опускаю голову и реву. Не могу больше это терпеть. Боже, за что мне все это?

– Она тебе угрожает, Серег, – басит лысый, метнувшись ко мне и схватив за плечи. – Ты так это оставишь?

– Нет, конечно, – усмехается хозяин дома недобро. – Мы ее накажем.

– Нужно засунуть что-то этой шлюхе в задницу, – предлагает урод, который терзал мое горло членом. – Хорошее наказание.

– Я не шлюха, – всхлипываю я. – Не надо меня трогать, прошу вас.

– Держи ее, Маратик, – приказывает Сергей здоровяку. – И сиськами ко мне поверни. Сейчас сделаем из нее шлюху.

Сильные руки швыряют меня как куклу, прижимают к твердому торсу, и я вся трясусь. Марат заламывает мне руки так, что я ору от боли в плечах. Сергей берет красный детский маркер на водной основе, который рисует жирными линиями, снимает зубами колпачок и пишет что-то на моей груди.

– Вот так, – мерзко ухмыляется он и выводит те же буквы на моем животе. – Теперь шлюха.

– Дай мне тоже, – опять встревает брюнет и появляется передо мной. – И свой автограф оставлю

Он берет маркер и пишет то же слово на моих бедрах, разделив его пополам. Шлюха. Они пишут на мне слово “шлюха”.

– Хватит, – бормочу я, смотря в его темно-зеленые глаза, обрамленные черными ресницами. – Прошу вас…

– Марат, давай ее попкой ко мне. Я знаю, что в нее вставить, если хозяин не против.

– Не против, – почти весело отзывается Сергей. – Хочешь вставить в нее банан? Давай. Есть и бананы, и презики для прикола.

– Пока хочу вставить в нее пробку, – фыркает брюнет.

– Веселись, Азатик, – усмехается блондин, – а мне идея понравилась. – Вставлю в нее банан после своего “банана”.

– Серег, раздвинь ее, а я впихну, – заявляет Азат, и я издаю животный крик. – Если еще раз заорешь, няня, я заткну тебе в рот кое-что. Расслабь жопу.

Мою ягодицу накрывает тяжелым хлестким шлепком. Становится горячо, боль отдается в поясницу. Твердые, большие ладони жестко раздвигают мои ягодицы, и Азат плюет прямо на тугую дырочку. Я прикусываю нижнюю губу до крови, чтобы не заорать.

3

– Серег, я твой должник, – усмехается Азат и надавливает на мокрое отверстие чем-то твердым, заостренным. – Профессионалки не умеют так. Неправдоподобно трясутся.

От его слов дрожь в моем теле усиливается так, что зубы щелкают как на морозе.

– Да уж, – голос блондина откуда-то сбоку. – Обожаю таких… Напоминает мне кое-кого. Та тоже постоянно пищала, что не хочет, а сама стонала как бешеная, когда мы драли ее втроем с братьями.

– Ты трахал кого-то со своими братьями? – спрашивает Азат, усиливая нажим, пытаясь засунуть это в меня.

Мои мышцы расходятся с резкой, разрывающей болью. Она такая мучительная, что я дергаюсь, пытаясь исторгнуть из себя инородный предмет. Тяжелые ладони фиксируют меня, и Азат вталкивает игрушку до упора. Я издаю громкий стон. Боль стихает, заменяется чувством безумного растяжения, наполненности, невозможности избавиться от этой штуковины внутри.

– Угу, – Фил поддевает мой подбородок пальцами, дергает мое лицо вбок, заставляя смотреть на себя. – Нашу сводную сестрицу. А нянечка очень на нее похожа.

– Ну ты жесткий, Фил, – ухмыляется здоровяк, который продолжает выкручивать мне руки. – Натягивать сестрицу вместе с братьями.

– Сводную, да, – усмехается блондин, сжав мои скулы до боли. – Давайте, парни, сыграем в рулетку с этой крошкой. Рот – хорошо, но я хочу больше.

– Что ты задумал? – спрашивает Сергей, и я слышу нездоровый интерес в его голосе.

– Сейчас увидишь, – от его взгляда и холодного голоса меня колотит. Убирает от меня руку и приказывает: – На стол! Живо! На спину и ноги раздвинь!

Меня отпускают, и я понимаю, что он говорит про низкий журнальный стол со стеклянной столешницей. Я, словно отупевшее животное, делаю пару шагов к нему, сажусь на край, а потом ложусь на спину. Мое тело все мокрое от пота, словно выкупанное в нем, и при каждом движении слышатся мерзкие скрипящие звуки, от которых еще противнее.

– Тебе сказали ноги раздвинуть, – напоминает Сергей тоном тренера личностного роста.

Я уже не плачу – не знаю, почему слезы кончились так резко, не умоляю. Раздвигаю ноги, поставив их пятками на края. Из меня вытекает теплая смазка, а по животу идут спазмы – возбуждаюсь все сильнее с каждым движением.

– Как течет, – палец Азата скользит по моим губкам. – А говорила, что не хочет и не шлюха. Какие правила игры, Фил?

Еле сдерживаю вскрик. Меня еще никто не касался там.

– Все просто, – заявляет Фил. – Садимся вокруг нянечки кружком и втыкаем по очереди, вертя ее на столе. В горло тоже само собой.

– Не надо, – по моему виску стекает последняя слезинка. – У меня еще не было.

– Твоя нянька – целка? – горячие ладони Фила накрывают мои колени и еще шире раздвигают ноги. – Умеешь же ты кадры подбирать, Серый.

– А ты думал, что я к своему ребенку хрен пойми кого подпущу? – бывший работодатель встает надо мной и смотрит в лицо. – Но ты проверь. Мало ли.

– Иди ко мне, – Фил дергает меня ближе к краю стола, и его палец жестко входит в меня.

Вскрикиваю, вздрагиваю всем телом, когда он всовывает его в меня на все фаланги, проникает прямо сквозь плеву. Режущая боль растекается по низу живота. Фил двигает во мне пальцем, давит на пробку в попке, и мне кажется, я сейчас сойду с ума: пахнет кровью, больно и в то же время меня продолжает скручивать сладкими спазмами.

– Целка, – констатирует Фил, а Азат укладывает свой палец на мой припухший клитор и трет его. – Но как течёт. Сейчас кончит.

– А ты не давай ей кончить так, – голос Сергея заковывает металлом. – Пора порвать эту целку. Азат, подержи нянечку, чтоб удобнее было. – И мне цинично: – Расслабься, котик, и получай удовольствие.

Прежде чем я успеваю даже пискнуть, Азат встает за моей головой, дергает мои ноги коленками к ушам и держит их так, не позволяя мне двинуться. Фил, бритый и Сергей выстраиваются передо мной, рассматривают мои раскрытые перед ними дырочки.

Фил встает передо мной на колени и водит горячей головкой между моими складочками. Я всхлипываю, почти отключаюсь, когда мое тело загорается болью. Он входит в меня, и от боли перед глазами темнеет, в ушах звенит. Я ерзаю, пытаюсь соскочить, но мои ноги разводят еще шире, и Фил толкается глубже.

Больно… Он шевелится во мне, почти выходит и врезается опять. Что-то внутри лопается оглушительно, становится горячо и липко, запах крови и адреналина забивает нос и горло.

– Узкая сучка, – доносится до меня голос блондина. Он так далеко.