О чём молчит снег

Глава 1. Георгий

За несколько месяцев до основных событий

«Ну и где в этом прекрасном заведении курят?» – думал Георгий, идя по длинному коридору, слегка покачиваясь.

В самом помещении ресторана, ясно, запрещено. Закон есть закон, на улице тоже настоятельно не рекомендовали, а где прикажете? Должен быть чёрный ход, туда ноги и несли.

Из банкетного зала гремела громкая, позитивная музыка, разносился чрезмерно бодрый голос ведущего. Шёл примерно сто пятый по счёту конкурс, которые время от времени перемешивались с танцевальными блоками, становившимися всё развязней и разухабистей. Корпоратив в честь наступающего нового года плавно подходил к завершению.

Георгий свернул в какой-то закоулок, уставился на приоткрытую дверь, в которую медленно залетал снег, светящийся в свете уличного фонаря. Так вот какой ты, свет в конце туннеля.

– Ой, девочки, – услышал откуда-то сбоку незнакомый женский голос. Не удивительно, что незнакомый, в клинике больше полутора тысяч человек работает, большинство из них – женщины. – Георгий Давидович – такой лапочка.

Конечно, лапочка, мысленно согласился Георгий, милый, как сотня карликовых кроликов, разрешаю почесать себя за ушком.

– Видела бы ты его на рабочем месте, пыл бы поубавила, – ответил другой женский голос, более взрослый.

Этот голос Георгий узнал. Старшая операционная сестра, Галина Эдуардовна – его надежда, опора, мать-настоятельница и живительных пинков выдавательница в одном лице, где-то глубоко в душе обожаемом.

– Нам же с ним не работать, – загоготали сразу несколько девиц, пьяно фыркая.

– Замутить бы с таким… – кто-то мечтательно протянул. – Роман красивый, как в кино!

– А я бы и без романа дала, – хрипло ответили ей. – Вот прямо здесь и дала бы… мужика охота, сил нет.

– Никакой в тебе романтики.

– Для романтики у меня муж есть, мне бы потрахаться.

– Ой, дуры-девки! – чертыхнулась Галина Эдуардовна. – Женат ваш Георгий Давидович, женат, так что оставьте свои влажные мечты для кого-нибудь другого. За пятым столиком, говорят, системные администраторы сидят.

По узкому коридору разнёсся дружный женский переливающийся хохот, Георгий усмехнулся в унисон девицам. Может где-то IT-специалистам почёт и уважение, но конкуренцию пластическим хирургам, особенно в лице Сабурова Георгия Давидовича, они составить не в состоянии.

– Жена не стенка, подвинется, – пропел кто-то. – И вообще, говорят, она гражданская.

– Подвинешь такую, – ответил голос, который до этого молчал. – Она ко мне на процедуры несколько раз приходила. Королева, не меньше. Всё, как надо там, не подкопаешься, особенно сабли вместо зубов.

– Плевать! – засмеялась та, что хотела трахаться. – Мне бы…

– Слышали мы, слышали, – дружно, со смехом ответили ей.

Вот как тут половозрелому мужчине, которого природа не обделила темпераментом, не почувствовать себя сказочным царём Салтаном, не ворваться к девицам, не потребовать родить себя богатыря? Впрочем, с богатырём Георгий погорячился, нужно меньше пить, чтобы глупости в голову не лезли.

Покачнувшись, он продолжил путь к двери, шаря по карманам в поисках айкоса и стиков. Давно пора кончать с этой привычкой, и с «женой гражданской» тоже надо кончать, задрало и то, и это.

Вышел на улицу, вздрогнул от морозца, краем сознания подумал, что нужно было накинуть пиджак, зря, что ли, вырядился как напыщенный индюк. Рубашка, запонки, костюм итальянского бренда за приличную сумму, неизвестно для чего купленный. «Жена» настояла… точно, вспомнил.

Кстати, по поводу «жены»... Георгий достал телефон, пробежался по сообщениям абонента с именем Кристина, пестреющим восклицательными знаками, негативными смайликами и матом. И тебя с наступающим, «любимая».

Непереводимая игра слов с требованием оплатить виллу на Бали ещё на месяц, на которую Георгий ответил коротким: «С хера ли?»

Не успел Георгий подумать, как бы поизвилистей отправить Кристину в эротическое путешествие, как завибрировал телефон. Чуйка у неё, что ли? Естественно, у неё чуйка, иначе бы он не застрял на столько лет в этой липкой, как клейкая лента от мух, связи.

Отошёл подальше от крыльца, чтобы снять трубку, хотя правильней было бы не отвечать, поставить в чёрный список, но всё равно ведь дозвонится. Решил отдаться, не дожидаясь насилия в мозг.

– Ты понимаешь, как подставил меня? – вопила Кристина в трубку, перемежая литературные слова отборными выражениями, которым бригада пьяных грузчиков позавидовала бы. – Обещал оплатить – плати! Что мне теперь, по-твоему, делать? На пляже ночевать?

– У мамы в Таганроге можешь переночевать, – ответил Георгий, затягиваясь.

– Знаешь что?!

– А ты знаешь что? – отзеркалил интонацию Георгий. – Ты там не обурела в край, красавица? Берега не попутала? Чтобы мужик за тебя платил, ты должна быть или законной женой, или старательно отсасывать. Что из этого получаю я, фоточки с пляжа? Мне на них даже дрочить не хочется, не то что деньги за них платить.

– Женишься, тогда и буду отсасывать, – тут же услышал рычащий ответ.

– Сейчас, блин! Тебе голову напекло, или скат бешеный покусал?

– Иди ты!

– Взаимно!

Вот и поговорили. Отлично, просто отлично. С новым годом, старым счастьем, которое задрало до зубовного скрежета. Избавиться бы от него, от «счастья» опостылевшего до блевоты за восемь лет, только ты это «счастье» в дверь, оно в окно, ты его в канализационный люк, оно из унитаза. Здравствуйте!

Перевести что ли деньги? Праздник встретить нормально. Тихо, мирно нажраться и уснуть в одинокой квартире под ёлочкой, в обнимку с бутылкой коньяка и селёдкой под шубой.

Георгий открыл банковское приложение, посмотрел на круглую сумму. Не обеднеет он, ни капельки не обеднеет, а спокойствие купит… И минет себе при надобности купит, или прямо сейчас вернётся, свернёт в закуток, откуда голоса доносились, выхватит ту, которой секс подавай здесь и сейчас, замутит на пару часов увеселительное мероприятие с обменом биологическими жидкостями.

Глава 2. Георгий

– Увидимся через две недели, – с доброжелательной улыбкой проговорил Георгий Давидович пациентке после фейслифтинга, пятидесятипятилетней Маргарите Сергеевне, представляющейся Ритой.

– У вас золотые руки, доктор! – восторженно прокомментировала отражение в зеркале Рита.

– Это моя работа, – сдержанно ответил Георгий Давидович. – К тому же работать с вами сплошное удовольствие, генетика, образ жизни гарантируют хороший результат, – добавил он с обворожительной улыбкой, слегка польстив пациентке, заодно сдержанно, в пределах формального общения «врач-пациент», ответив на очевидный флирт.

Ещё раз осмотрел результат своего труда, проговорил рекомендации, убедился, что Рита запомнила и будет соблюдать, распрощался и вышел из комфортабельной одноместной палаты стационара.

Через сорок минут следующая операция, не удалось пообедать, завтрак тоже пропустил. Работает на тёплом месте, называется.

Подошёл к автомату с кофе, выбрал капучино, здесь только этот напиток не напоминал мышиную мочу – будто он знал, какова на вкус эта жидкость, – забрал стаканчик, двинулся в сторону своего кабинета. Где-то в недрах стола ждала своего часа плитка швейцарского шоколада с перцем – чем не обед, собственно?

Не успел откинуться с комфортом в кресле, зазвонил телефон. Сабуров Эльбрус Давидович – генеральный директор, владелец, по совместительству старший брат.

– Здоров, – ответил Георгий, откусывая шоколад.

Не фонтан, конечно, не фонтан. Пиццу заказать, что ли, после блефаропластики поест, а там и…

– Ты в курсе, что у нас не работает Краснополова Анна? – со слышимой усмешкой вместо приветствия сказал Рус. – Хотел поблагодарить за спасения горячо любимого брата, а нет такой, бухгалтерия с отделом кадров озадачены.

– Уволилась? – Георгий равнодушно посмотрел на стену, отхлебнул кофе, сморщился.

Вода из кулера определённо выигрывала у мутного пойла из автомата.

Одёрнул себя, вообще-то стоит проявить большую заинтересованность и участие, всё-таки человек если не жизнь, то здоровье точно спас. В случае если уволилась, найти, где живёт, отблагодарить лично. После того злополучного дня пролетело больше месяца, отгремели новогодние праздники, прошло тяжёлое похмелье после долгих выходных, начались и успели войти в колею трудовые будни. У Георгия же ни руки не доходят поблагодарить, ни ноги, ни башка, занятая чем угодно, но не Краснополовой Аней.

– Краснополова – девичья фамилия, сейчас она Лапина. Лапина Анна Викторовна, – перебил поток мыслей Рус.

– Понятно, – кивнул Георгий в пустоту.

– Премию ей выписали, если тебе интересно, – добавил Рус.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Георгий, ещё разок мысленно отвесив себе смачный подзатыльник.

Старший брат, который и на корпоративе-то не был, не ходок он по подобным мероприятиям, вообще не любитель светить лицом, помнил о почти отбитой башке Георгия, а сам виновник торжества – нет.

– Где, говоришь, она работает? Кем? – поспешил спросить, пока Рус не повесил трубку.

– Терапевт в Адмиралтейском, иногда замещает у тебя, в Центральном.

Распрощался с братом, закинул обратно в стол шоколад, отставил в сторону то, что назвали капучино, взял ежедневник, записал размашистым почерком: съездить к Краснополовой. Перечеркнул, исправил на Лапину.

В восемь вечера сел за руль, после того, как откопал собственную машину из-под слоя сырого снега, идущего целый день, обещающего к утру завалить город так, что ни пройти, ни проехать. Убирать сугробы, по устоявшейся в последние годы традиции, никто не собирался.

Развернулся на перекрёстке с нарушением правил. Подрезал зазевавшуюся газельку, в знак извинения моргнул аварийкой. Дескать, извини, не такой я и мудак, пусть и на S-классе разъезжаю.

В Адмиралтейский филиал добрался за полчаса до закрытия, решил всё-таки отдать долг, поблагодарить по-человечески. Деньги деньгами, но помощь Аня оказывала не кошельку, а человеку. Он отчётливо помнил обеспокоенное: «Егор, не шевелись, потерпи».

Егор – по имени, по которому его в нынешней жизни никто не звал. Имя для своих, родных, близких, где он простой пацан, без негласного звания «будущее эстетической пластической хирургии» и записи на приём минимум за полгода.

По пути успел купить набор восточных сладостей в знак благодарности – банально, но на большее воображения не хватило, а на цветы времени.

– Добрый вечерок, – облокотился он на стойку регистрации, смотря с обворожительной улыбкой на администраторшу – девицу лет двадцати пяти, бесспорную красавицу, жаль штампованную, как рублёвая монета. – Лапина Анна Викторовна принимает?

– Ах, – зарделась администраторша.

Георгий глянул на бейдж – Маргарита. День восторженных Рит какой-то, а не обычный февральский будний.

– Приём окончен, но я сейчас спрошу, – залепетала Маргарита, отчаянно хлопая ресницами, выдавливая максимально кокетливое выражение лица, на которое только способна при переизбытке филлеров и ботулотоксинов.

– Спросите, спросите. Скажите, сил нет, желаю восполнить дефициты. Аскорбинкой, витаминчиками группы В, холекальциферолом, глутатионом закинуться. Как думаете, девчат, поможет? – повёл он бровями, переводя взгляд от Маргариты к застывшей столбом девушке-стажеру.

Да, да, глутатион* – именно то, что необходимо здоровому мужику, в расцвете сил, физической формы и умственного потенциала.

– Непременно, Георгий Давидович, – с жаром выпалила Маргарита, нервно кивнув.

Георгий Давидович тем временем обернулся на лёгкий шум в конце коридора. Мимо бежевых кресел спешно шла девочка в белом халатике, спрятав руки в карманах. Силуэт один в один курьерша с корпоратива, точно такая же ладненькая, просто чудо как хороша. Подойти бы, обнять за плечи, опуститься ладонью вдоль позвоночника, остановиться на минуту на пояснице, потом нагло, по-хозяйски, устроиться на круглой попке.

Похоже, господин Сабуров, у тебя появился личный фетиш – хрупкая женская фигурка, как с картин Эдгара Дега, только вместо балетной пачки – силуэт простенького платьица, халатика.

Глава 3. Аня

Аня отвела взгляд от окна, где медленно кружился снег, падая на побелевший асфальт, крыши машин и соседних домов.

– Анечка, не стой в стороне, – громко позвала Галина Эдуардовна – старшая операционная сестра.

Женщина около пятидесяти лет, внешне немного грубоватая, громкая, которой всегда много. Но стоило пообщаться с ней поближе, становилось понятно, что перед тобой необыкновенной души человек, отзывчивый и сопереживающий.

Аня обернулась, с улыбкой прошла к импровизированному столу, накрытому мужской половиной Центрального филиала в честь Восьмого марта.

Чего здесь только не было, на любой вкус, от разнообразных сетов суши, горячих закусок, пиццы на тонком тесте, ароматных хачапури – для тех, кто любит сытнее, – до овощных салатов и спринг-роллов для худеющих к лету дам.

– Ешь, – Галина Эдуардовна подтолкнула одноразовую тарелку с пышным, истекающим сыром хачапури по-мегрельски. – Не смотри на них, тебе можно. Нет, нужно! – провозгласила она, вручая стакан с персиковым соком.

– Аня у нас ведьма, – беззлобно засмеялась администратор Маша, – Ест и не толстеет.

– Давайте её сожжём, – прыснула рядом палатная медицинская сестра, ровесница Ани, выше её на голову и больше килограмм на пятьдесят. – Вот бы мне так, – мечтательно закатила глаза, подтянула себе два куска пиццы, положила один на другой и откусила сразу половину, запив бокалом сладкого шампанского.

Высокое руководство уже поздравило рабочий коллектив, отметив некоторых грамотами, кого-то отправили на желанное обучение, кому-то выписали повышенную премию. Все остальные получили стандартный подарочный набор и небольшую, но приятную денежную сумму.

Аню ничем не выделили, никуда не отправили, но она была безмерно счастлива тому, что уже имела – рабочее место, о котором год назад мечтать не смела.

Они с мужем работали на скорой помощи, «скоряки». Профессию Аня выбрала осознанно, с восьмого класса видела себя только в медицине, никакие другие варианты не рассматривала, сколько бы мама не уговаривала одуматься.

Поступить в институт после единственной школы в их посёлке городского типа на краю Мурманской области было чем-то фантастическим, да и средств таких в родительской семье не было. Аня пошла сначала в медицинский колледж, потом уже в институт.

Училась и работала одновременно, выбивалась из сил, старалась, верила, что рано или поздно станет востребованным специалистом. В итоге упёрлась в то, откуда начинала свой путь – отсутствие денег.

Дорога в узкие специалисты была заказана, в районную поликлинику терапевтом устроиться не удалось, единственной зарплаты мужа после рождения ребёнка стало критически не хватать даже на покрытие основных нужд, плюс съём жилья. Пришлось отдавать дочку Василису в ясли в каких-то полтора годика и выходить в линейную бригаду скорой помощи.

Легче не становилось, наоборот, прибавилось проблем, болезней Василисы. Аня с мужем перекидывали ребёнка друг другу, подстраивали графики, чтобы успеть отвести и забрать из яслей, брали больничные по очереди, иногда просили за незначительную мзду посидеть с малышкой бодрую соседскую пенсионерку, чтобы хоть как-то выкрутиться, но с каждым месяцем она чувствовала, что выдыхается сильнее и сильнее.

В полном отчаянии она поговорила с подругой, бывшей одногруппницей из медицинского колледжа, попросила устроить в косметологическую клинику, в которой работал её гражданский муж. Врачом, медсестрой, хоть чёртом в ступе, готова была в уборщицы пойти, лишь бы график и зарплата подходили.

На чудо не надеялась, не была Кристина тем человеком, кто безвозмездно протягивает руку помощи, с Ани же, кроме долгов, взять было нечего. Каково же было удивление, когда не прошло и недели, как из клиники позвонили, пригласили на собеседование.

Аня не побежала, она полетела. Хорошо, что сообразила одеться прилично, нанести макияж, не вваливаться в отдел кадров в спецовке.

К неимоверной, на грани обморока, радости, Аню взяли терапевтом. Пришлось пройти обучение, повысить баллы НМО, как следует попотеть, но главное – она была трудоустроена на хорошее место, с приличной зарплатой, удобным графиком и понимающим начальством.

Требования были, иногда совершенно идиотские, частенько Аня считала, что то, что делает она – лишено всякого смысла и не приносит никакой пользы. Часто выписываемые ею капельницы красоты и программы детокса были бесполезной тратой денег и времени, но как эти мысли приходили, так и уходили под спудом понимания, что жизнь – не фильм про врачей-энтузиастов. Ей нужны деньги и нормальные условия труда, пациенткам – вера в панацею от старости.

В плане свободного времени легче не стало, но нормированные рабочие часы, не сутками, давали огромное преимущество. Про зарплату упоминать грешно, наконец-то они с Олегом смогли залатать главные дыры, покрывали основные нужды и даже задумались о своём жилье, последнее всегда казалось чем-то нереальным.

Не говоря о такой приятной малости, как покупка вещей не только первой необходимости, но и по случаю, настроению, просто так, потому что понравилось. Новые платья, несколько пар обуви на сезон, фирменная, качественная одежда дочери.

Что ещё для счастья надо? Если только отношение Олега к новой работе Ани, её успехам, своему здоровью, к собственным вредным привычкам, которые, кажется, одерживали победу, если так можно сказать.

Победа – это когда человек борется, Олег же плыл по течению.

Но ведь в любой семьи бывают кризисы, правильно? Все проходят через трудности, непонимание, проблемы роста и они обязательно пройдут и справятся. Они так давно с мужем вместе, аж с первого курса колледжа, что по-другому и быть не может. Они обязательно пройдут через этот период и забудут, как страшный сон.

Аня съела спринг-ролл, насладившись вкусом, облизнула с губ ореховый соус, обернулась к Галине Эдуардовне, которая рассказывала какой-то анекдот в стиле поручика Ржевского, над которым гоготали мужчины – два пластических хирурга и один мастер эпиляции, оказывается, и такие специалисты востребованы в сфере косметологии. Громче всех смеялся массажист, словно нечаянно обнимая косметолога Верочку, кажется, у них был роман, но точно никто не знал, особенно жена массажиста.

Глава 4. Аня

– Анна Викторовна, здесь вам принесли, от тайного поклонника, – услышала Аня по телефону от Риты – администратора Адмиралтейского филиала.

Глянула на часы, поспешила к ресепшенену, рядом с которым стояли три женщины, ещё несколько сидели вдоль коридора, устроившись в удобных креслах для ожидания. Молча подошла к стойке, Рита на секунду оторвалась от клиентки, протянула Ане пакет, снова вернулась к работе.

Аня зашла в кабинет для отдыха персонала, быстро распечатала упаковку, оглядела то, что видела, довольно облизнулась. Сразу же съела спринг-ролл, за ним ещё один. Вкусно!

Первый раз, когда прислали доставку из ресторана, она искренне растерялась, решила, что курьер ошибся. Позвонила в службу доставки, несколько раз переспросила, точно ли никакой ошибки, ведь она-то ничего не заказывала. Оказалось, доставку сделал мужчина, он же оплатил, данные карты, естественно, неизвестны, имя называть отказались или действительно не знали, лишь сведения: кому и куда привезти.

Тогда Аня на секунду решила, Олег решил побаловать, что было совершенно не свойственно ему. Не потому, что скупой на деньги или эмоции, просто под спудом вечных забот романтика ушла из их отношений, кажется, навсегда. И всё-таки сердечко ёкнуло, вдруг… Ведь любой жене, под любым гнётом, хочется красивых жестов в свой адрес от собственного мужа. И Ане хотелось.

Олег быстро опустил с небес на землю, заявив по телефону, что ему есть чем заняться на работе, кроме заказа обеда жене, самому бы успеть пожрать. Чашка растворимого кофе с раннего утра – вот и весь запас жиров и углеводов за сегодняшний день.

– Тайный поклонник, – мечтательно закатила глаза Рита, ставшая свидетельницей той, самой первой доставки.

Так и повелось, «тайный поклонник» стало именем нарицательным, означающим, что Анне Викторовне прислали презент, которым она наверняка поделится с коллективом.

Вскоре выяснилась, что тайный поклонник в курсе рабочего графика Ани и замен, когда они случались. Ей не составила труда догадаться, кто этот поклонник – Сабуров Георгий Давидович. Егор.

В ближайшую смену в Центральном филиале она прошла в стационар, нашла виновника своего смущения, подошла, полная решимости поставить на место, сказать, что подобные вещи недопустимы. За кого он её принимает, и что всё это значит? Впрочем, что значит – догадаться было нетрудно, не наивная дурочка, но пусть свои поползновения оставит для другой, ей, замужней женщине, это совсем не интересно.

Георгий Давидович широким шагом шёл по коридору, сосредоточено думая о чём-то своём. Тёмно-серая хирургическая форма удивительно шла ему. Он словно с буклета рекламного сошёл, актёром на красной дорожке престижного кинофестиваля был.

– Егор, – Аня решительно встала перед спешащим, перегородив дорогу.

Смутилась от собственного панибратского обращения, как же он Егор… это для Кристины он Егор, для неё – Георгий Давидович, по имени отчеству и непременно на вы. Поспешила исправиться:

– Егор Дави… Георгий Давидович, можно вас на минуточку? – скосила взгляд в сторону, на них во все глаза смотрела постовая медсестра, которая стала свидетельницей их танца на восьмое марта.

– Что такое, Анна Викторовна? – Георгий Давидович по-дружески приобнял её за плечи и повёл в сторону своего кабинета.

– Георгий Давидович, – выдохнула она, как только они переступили порог, – не нужно присылать мне еду, я не голодаю.

– Если бы я думал, что вы голодаете, я прислал бы половину говяжьей туши, например, и мешок картофеля. А это всего лишь небольшой знак признательности, – не стал упираться и отнекиваться Георгий Давидович. – Ешь на здоровье.

– Это неудобно!

– Честно говоря, Анют, неудобно то, что я опаздываю на операцию, а парочка спринг-роллов, несчастный греческий салат или лосось терияке всего лишь дружеский жест, из которого не стоит делать мировую проблему.

– Простите, – отступила Аня на пару шагов, обругав себя на чём свет стоит. Действительно, нашла время и место для разборок, да и причину тоже…

Причина уважительная, но можно в другое время подойти. После работы подождать на парковке или перед приёмом поймать, в обеденный перерыв, наконец, а не когда ждут в операционной.

– Кушай и никого не слушай, – подмигнул Георгий Давидович и, резко развернувшись, вышел из кабинета. Аня поспешила следом, не оставаться же на чужой территории.

Она надеялась, что Егору надоест делать заказы, отслеживая её график, замещения, выходные. Время шло, а «тайный поклонник» не уставал. Хорошо, что никто не догадывался, кто именно подкармливает рядового терапевта. Иначе бы этот терапевт глаз не смог бы поднять от стыда. Замужняя женщина, называется. Стыдоба!

Постепенно она привыкла, полюбила и даже с нетерпением ждала, что же будет в следующей доставке. В дни, когда ей нужно было бежать из одного филиала в другой, и не оставалось времени на обед, обязательно присылали суп. Обычную солянку, ароматный фо-бо, сытный чаудер или давно ставший привычным экзотический том ям. В вечерний приём в заказе обязательно находился детский десерт. Небольшое пирожное в виде зверька, сладкие свежие ягоды не по сезону, мороженое в забавной упаковке, явно для Василисы.

В её графике произошли небольшие изменения. Она осталась в Адмиралтейском филиале на вечернем приёме. Днём же чаще работала в стационаре, что было очень удобно – рабочих часов чуточку, но меньше, зарплата же больше.

Однако не это стало основной причиной тихой радости Ани, а то, что с «тайным поклонником» они стали встречаться чаще. По долгу службы, естественно, в рамках общения коллег, но… что-то щемило под ложечкой, сердце замирало, когда она видела особенное отношения Егора к себе, тщательно сдерживаемое, незаметное для окружающих.

Пожалуй, с ней, на глазах коллег, он общался более формально, чем с остальными женщинами-коллегами. С ними он напропалую заигрывал так, что молоденькие девочки принимали всё за чистую монету, пока не ударялись о горькую правду: всеобщему любимцу Георгию Давидовичу до фонаря все и вся, на работе он романов не крутит. И вообще – женат.

Глава 5. Георгий

Георгий Давидович наконец-то закончил приём. Рабочий день затянулся, честно говоря, изрядно вымотал. Три операции до обеда, не успел толком поесть – приём. Вместо пяти пациенток семь, в том числе постоянная, на диво упрямая.

Он уже отказывал несколько раз этой особе, просил подождать с очередным вмешательством, искренне считал не только лишним, но и опасным. Сколько можно бороться со старостью ценой собственного же здоровья?

Желание женщины видеть молодое отражение в зеркале похвально. Положительно сказывается не только на жизненном тонусе самой пациентки, но и на его кошельке. Только когда кардиологи разводят руками, анестезиологи отмахиваются ссаными тряпками, лишь бы не брать на себя ответственность за идиотизм пациента, остро встаёт вопрос состояния психики женщины, а не её форм.

Хочется даме выглядеть, как мумия – её право, он хоть глаз ей на жопу натянет. Но можно обойтись без смертей на операционном столе во имя «красоты»? Вот что-что, а сомнительная репутация клинике не нужна точно.

Георгию сначала Рус тот самый глаз на задницу натянет. Потом Роспотребнадзор с прокуратурой отымеют в особо извращённой форме. Да такой, что богатый сексуальный опыт не спасёт от крайней степени удивления. Это если выражаться цензурно.

Быстро принял душ, переоделся, накинул куртку, выбрался в полутёмный коридор. Приём окончен, стойка ресепшена чуть подсвечена, администратора след простыл. У дверей маячил охранник, в ожидании, когда последние врачи покинут помещение, и он, наконец, сможет уставиться в телевизор и закинуться чаем.

Автоматически остановился у дверей с табличкой «Лапина Анна Викторовна», прочитал дважды, с каким-то неясным удовольствием, как деликатес смаковал. Анна Викторовна, Анна, Аня, Анюта… Почему Анюта, Георгий сам не понимал.

Для него она стала Анютой как-то в одночасье, словно тумблер переключился с привычной Ани к тёплой, уютной, такой, что затискать бы, зацеловать, Анюте.

Как же она ему нравилась, как нравилась, до дрожи в подреберье и руках, просто чудо какое-то, настолько нравилась. Не то сама Анюта чудо, не то чувства его, неизвестно откуда взявшиеся. Совершенно лишние, ненужные ей. Ему, пожалуй, тоже.

К адюльтеру Георгий относился спокойно, с толикой юмора, полагая, что моногамия – не главная добродетель человечества вообще и в отношениях в частности. Не было у него делений на женщин и мужчин, он не считал мелочно, что верность – прерогатива исключительно женщин, мужикам по статусу полагается собирать всё, что подаёт признаки жизни и согласно.

Верность – это добрая воля человека, а не навязанное социумом обязательство. Неважно, какого пола и статуса этот человек. Для этой самой воли нужна серьёзная мотивация, какой встречать ему ещё не приходилось, несмотря на долголетний опыт отношений с одной женщиной.

Для загулов, причём взаимных, тематических вечеринок со сменами партнёров, как вместе, так и по раздельности, мотивов с Индийский океан, а для моногамии – нет.

У Анюты же, очевидно, был иной взгляд на отношения, брак, верность, на жизнь вообще. Кто он такой, чёрт возьми, чтобы ставить под сомнения её убеждения?..

Хотел, тысячу раз порывался, каждый раз останавливался, порой мысленно бил себя ногами под дых, чтобы вернуть мозгам данную природой возможность соображать. Не нужен ты этой девочке со своими представлениями о «прекрасном». Просто-напросто не нужен, да и она тебе… зачем?

Хочется испортить кому-нибудь жизнь – есть Кристина. Тварь танком переехать можно, развернувшись трижды на месте, и ничего с этой сукой не случится, лишь отряхнётся и счёт предъявит за причинённые неудобства.

Выбросить бы из головы мысли об Анюте, желания, воспоминания о минутах общения, которые он складывал поближе к сердцу и любовался ими в приступах ненужной сентиментальности, но, похоже, Георгий становился отъявленным мазохистом и выбрасывать ничего не собирался. Напротив, он прямо-таки смаковал каждый миг, дыхание, взгляд, полунамёк на взаимную симпатию.

Говорят, для психики важно пережить опыт первой любви, с её возвышенными порывами, идеализациями. С открытием в первую очередь самого себя, своего места в мире чувственности. Георгий начал со второй, если не третьей, пятой, одиннадцатой любви, изначально покрытой коростой цинизма, похоти и сексуальных экспериментов за гранью общепринятых понятий.

Видимо, его чувства к Анюте были той самой, не случившейся в юности, первой любовью, поэтому Георгий не хотел, скорее не мог отпустить её. А что делать с ней, тоже не понимал, потому просто-напросто наслаждался, раз выпала такая возможность.

Неожиданно услышал шум за дверью кабинета, следом раздался отчаянный детский плач и глухой голос Анюты, уговаривающий не плакать.

Дважды стукнул костяшками пальцев по двери, открыл кабинет. Василиса – трёхлетняя очаровательная особа, – сидела на стуле, вцепившись в стол, и совершенно не очаровательно надседалась в рёве, одновременно пытаясь увернуться от рук мамы.

– Анют, что случилось? – нахмурился он, оглядывая представшую картину.

– Мы уже уходим, Егор Давидович, – выпалила Анюта, бросая быстрый настороженный взгляд на нежданного гостя.

– Нет, я не пойду! – закричала Василиса, забарабанив ногами в розовых кроссовках по столу.

– Хорошо, останешься, – согласился Георгий, садясь на корточки рядом со стулом Василисы.

Та озадаченно посмотрела на говорящего, недовольно повела плечиком в белой пушистой кофточке, задумалась о чём-то своём и снова закатилась в крике, настолько громком и отчаянном, что на пороге появился охранник, внимательно оглядывая происходящее.

– Говорит, зубик болит, а к зубному идти отказывается, – выдохнула Анюта, извиняясь тоном и жестами. – Пойдём, Василиса, – попыталась поднять упирающуюся всем телом малышку.

– Не пойду! Не пойду я!

– Зубик – это плохо, – отреагировал Георгий. – Записались к врачу?

– Какое там, – в отчаянии махнула рукой Анюта. – Позвонила в несколько ближайших клиник, нигде записи нет. Поедем в районную, к дежурному…

Глава 6. Аня

Голова болела нещадно, в течение дня терпимо, но после вечернего приключения с зубиком Василисы, Аня думала – не выдержит, разревётся вместе с дочкой.

Хорошо, что Георгий Давидович помог, отвёз их с малышкой к знакомому стоматологу, который принял без очереди и записи, ещё и зашёл с Василисой в кабинет, иначе дело завершилось бы грандиозной детской истерикой.

Откуда у Василисы страх врачей, Аня не понимала, она сама врач. Дочка бывала на её работе, видела людей в белых халатах, брали её и на подстанцию скорой помощи, когда некуда было пристроить. Василиса спокойно общалась, не капризничала и не боялась.

Но стоило речи зайти о любом детском докторе, от участкового педиатра или врача в детском саду, до того же стоматолога, Василиса впадала в неистовство. Обычно к врачам с ней ходил Олег, он умел договариваться с дочкой, видимо, поэтому с Георгием Давидовичем согласилась зайти в кабинет.

Поднимались в лифте на свой двенадцатый этаж. Василиса довольно крутила в руках игрушку из стоматологии и дёргала за верёвочку воздушный шарик, позабыв, как поставила на уши не только маму, но и постороннего человека.

Аня же не могла выкинуть из головы злоключение, то, как ехали в полутёмном салоне автомобиля. Негромко играла попсовая, расслабляющая музыка, заглушая шелест шин по асфальту. За окном мелькал осенний город, сверкал ярко-жёлтыми и красными вспышками листьев и иллюминацией.

Егор смотрел на дорогу, иногда бросал взгляд на заднее сидение, где устроились Аня с дочкой, поглядывал в боковые зеркала. Руки расслабленно лежали на руле, рукав свитера немного задрался, оголяя запястье, показались часы и родированный браслет с фирменным логотипом. И почему-то этот модный аксессуар напомнил, что вообще-то они с Егором ровесники.

Она невольно засмотрелась на ухоженные руки, пальцы с аккуратными ногтями, на левой руке красовалось кольцо того же бренда, что и браслет. Интересно, обручальное, помолвочное, Кристина подарила? Почему на левой?..

Необходимо выбросить все эти мысли из головы, просто взять и выкинуть, как ненужный хлам. У Георгия Давидовича, да, именно по имени отчеству, своя жизнь с Кристиной, у Ани своя.

– Во двор? – спросил Георгий Давидович, обернувшись к притихшей Ане.

– Да, третий подъезд, – прокашлявшись, ответила та.

Остановились, Аня выбралась, помогла Василисе, набрала воздух, чтобы рассыпаться в благодарностях. Понимала, деньги Георгий Давидович не возьмёт, пытаться всучить – нарваться на конфликт. Ругаться совсем не хотелось, и не из-за его статуса, а просто не хотелось и всё.

– Не стоит, – на излёте поймал её речь Георгий Давидович. – Всё хорошо, Анют. Рад, что оказался полезен.

– Всё равно спасибо, Георгий Давидович! – с жаром выпалила Аня, едва удержавшись от поцелуя в щёку. Как глупо и нелепо она бы выглядела, представить страшно.

Георгий Давидович, нахмурился, наигранно обернулся. Внимательно посмотрел за свою спину, за Анину. Отошёл на пару шагов, заглянул под лавочку, за ещё зелёный куст сирени, будто искал что-то. Вернулся в исходную позицию, сказал:

– Егор, Анюта, просто Егор.

– Но?.. – Аня растерялась от тона и представления, которое увидела.

– Здесь нет никого, опустим формальности. Повтори: «Егор», – проговорил он имя едва ли не по буквам.

– Егор, – улыбнулась Аня.

– Умница.

Вдруг Егор сделал шаг вперёд, прижал Аню к себе совсем не дружеским жестом – женщина всегда такое чувствует, понимает, если не разумом, то позвоночным столбом, – сразу же отошёл на исходное расстояние. Улыбнулся и поспешил к машине, на прощание помахал Василисе рукой, та довольно закричала, подпрыгивая на месте:

– Пока, пока!

А Аня вдохнула полной грудью воздух, чтобы остыть от нахлынувших эмоций. Настолько неоднозначных, вернее уж очевидных, что хотелось окунуться себя в ледяную воду, с головой окунуть и подержать там часок-другой, чтобы опасные желания вытравить.

Пахло почему-то снегом… Почему снегом? На дворе осень, золотая, тёплая, разгар бабьего лета. Снегом пахнуть никак не могло, а запах просто впился в мозг, оседал на подсознание, впитывался в подкорку.

Теперь они с Василисой поднимались на лифте, Аня боролась с головой болью и запахом этим, будто поселившемся в ней навсегда.

Открыла дверь, в нос ударил совсем другой аромат, вернее вонь – алкоголя. Конечно, как она могла забыть, у Олега закончилась смена. Видимо переусердствовал с отдыхом, зная, что Аня взяла Василису с собой на работу.

Когда же это закончится, и закончится ли вообще?

Она, правда, всё понимала, возможно, даже больше Олега. Сочувствовала ему, бывшим коллегам, которые порой торчали в их квартире, пациентам, пострадавшим, она даже врачей приёмных покоев понимала, сопереживала им – тоже работа не сахар. Но и себя всё чаще и чаще становилось невозможно, до желания выть, жалко.

Почему дэпные дедки уходят из дома без порток и замерзают в сугробах, бабки забывают принять лекарства, малолетние идиотки демонстративно жрут таблетки, подростки решают, что зацепер – это круто, а она выслушивает, входит в положение, убирает бутылки… Сколько можно-то? Сколько?!

Накануне они сильно с Олегом поругались. Дошло до безобразных криков с её стороны и хлопанья дверями с его. Шваркнул так, что посыпалась штукатурка, сломался замок, пришлось вызывать мастера, едва на работу не опоздала.

Аня сначала пыталась спокойно разговаривать, потом начала с жаром доказывать свою правоту, после перешла на ультиматум: или Олег уходит с долбанной скорой, или она уходит у него.

Хватит! Не можешь работать и не пить, значит, не работай!

– И куда я пойду? – вспылил Олег. – Ты в нашей семье врач, а я так – челядь.

– Куда угодно, хоть к нам, я поговорю, спрошу, – выпалила Аня то, что уже сотню раз повторяла, кажется, мозоль на языке уже выросла.

– Совсем свихнулась? Прикажешь в сраные косметологи идти? Ботокс-шмотокс дебилкам колоть, геморройную задницу на лицо лепить?

Глава 7. Аня

Аня методично просматривала объявления о сдаче жилья, оставаться в одной квартире с Олегом она не могла, представить себе такое никак не получалось. Как же быстро всё изменилось, всего-то год назад она была счастливой замужней женщиной, сутки назад просто замужней, всё ещё верящей в возможное счастье, а сейчас чувствовала себя старой рухлядью.

Ненужной вещью, растерзанной, выброшенной на помойку.

Она не понимала, как жить дальше, справляться с бытом, одной растить дочку, как собрать себя по частям, на которые распалась, глядя на Доротею рядом с собственным мужем. В их доме, на их диване.

Утром отвела дочку в садик, из-за непривычно долгой дороги опоздали к завтраку, слава богу, воспитательница пошла навстречу, взяла Василису.

Потом зашла домой, в дверях встретилась со спешащим на работу Олегом.

– Ты где была? – накинулся он на неё с помятым с похмелья лицом, изображая Зевса Громовержца.

Олег звонил, начиная с позднего вечера. Она не брала телефон, не знала, что сказать, боялась позорно разреветься в трубку, ещё страшнее было испугать Василису, которая ничего не понимала, но, кажется, что-то чувствовала. Дети иногда, как зверьки, чутко реагируют на изменения эмоционального фона вокруг, от Ани же и без разговоров с Олегом несло чем-то нездоровым. Отчаяньем, болью, злостью.

– У подруги, – огрызнулась Аня в ответ, отводя взгляд, боялась, что разрыдается прямо сейчас, на глазах Олега.

– У подруги с членом?

– С двумя! – вспылила в ответ. – По себе судишь, да?

– Что ты мелешь?

– Я вчера видела вас, пришли вечером с Василисой, а ты… ты… ты… – Аня даже произнести вслух не могла то, что видела накануне.

Не знала толком, как сформулировать. Про себя называла просто безликим «это». Она видела «это». Это – это дрыхнущая рядом с её мужем пятидесятилетняя дебелая тётка в полуспущенных трусах-парашютах – вот что «это». Вслух же слова подобрать не могла, не находилось такого в словарном запасе. Не думала, что когда-нибудь пригодится.

Измена? Нет, это не измена, это что-то более гадкое, мерзкое, отвратительное, похожее на гнилостный запах болота.

Адюльтер? Слишком литературное слово, сухое, совершенно не передающее глубину отчаяния, в которое погрузилась Аня.

Предательство? Она не Родина-мать, чтобы её предавали. Она жена, женщина, которая почему-то верила в «долго и счастливо» с одним человеком на всю жизнь.

Левак? Осталось прибавить прилагательное «хороший» и ждать, когда он укрепит брак. Жаль только, что в сознании Ани «это» брак не укрепляет, а убивает – мгновенно и наповал.

– Что я? – уставился Олег на Аню.

– Ты с Доротей! Вот что! – проорала она в ответ, обогнула мужа, направилась к шкафу, прикидывая на ходу, какие вещи забрать прямо сейчас. Лучше думать о трусах с колготками для себя и дочки, чем воскрешать в памяти случившееся, и занять руки, чтобы не накинуться на Олега с кулаками. Словно она и правда могла…

– Прости, нехорошо получилось, – пробормотал Олег. – Но Василиса же была с тобой, в садик не нужно было…

– Спасибо, что не при Василисе! – сорвалась Аня. – Ты вообще соображаешь, что говоришь?

– Ну, извини, больше не повторится, честно, обещаю. Чот и правда, в этот раз сильно перебрал.

А вот и синонимы к чёртову «это» найдены – «нехорошо получилось» и «сильно перебрал». Прямо новое веяние в филологии, честное слово!

– Да иди ты! – не выдержала Аня, завизжала в колючем, невыносимо жгучем отчаянии, выскочила из квартиры, чудом сумев вывернуться из рук Олега, который попытался её задержать.

Рванула на лестницу, лифта дожидаться не стала, побоялась продолжения разговора. Для неконфликтной Ани любые, самые мелкие разборки и ссоры – неминуемый стресс, что говорить о сложившейся ситуации, которую приравнять только к Армагеддону можно.

Не умела Аня ругаться, и злиться толком не умела. Виной тому родительская семья, где мама с папой за всю жизнь голос друг на друга не повысили. Может быть, они ругались, тридцать с лишним лет прожить – не поле перейти, но она такого не помнила.

Промчалась пять этажей вниз на одном дыхании. Села в бессилии на ступеньки, обхватила голову руками, пытаясь выровнять дыхание. Почувствовала тянущую боль внизу живота, вдохнула, выдохнула, зажмурилась. Попыталась успокоиться хоть немного, привести в порядок мысли, усмирить колотящееся, как в лихорадке сердце.

Реви – не реви, по щекам сами собой катились обжигающие слёзы, а жить дальше надо. Идти на работу, вести приём, вечером забрать Василису, в течение дня найти квартиру, договориться о переезде…

А уже потом, если останутся силы, можно поплакать, нареветься от всей души. Хотя нет, при дочери тоже не поплачешь, значит, когда-нибудь.

До обеда работала в стационаре, смена короткая, нагрузки почти никакой. Пациентки все молодые, без патологий, аллергий, без всего, что потенциально может подкинуть сюрприз врачам при самом незначительном вмешательстве.

До приёма в поликлиническом филиале оставался час, идти недалеко, но на обед времени мало. На рабочем столе обнаружилась упаковка из службы доставки. Почему-то жест, казавшийся раньше милым, сейчас таким не показался.

Чем она лучше Доротеи в глазах тех, кто догадывается об имени отправителя? А в глазах Кристины? Тем, что не завалилась в постель Егора? Посмотри правде в глаза, Аня, пока не завалилась, просто возможности не было.

Нужно сделать всё, просто необходимо, чтобы этого не случилось. Причинить боль подруге, пусть в прошлом, сейчас они давно не общаются, Аня не могла. Не в этой жизни, ни за что…

Открыла сайт объявлений, начала перебирать варианты квартир, время от времени звоня по указанным телефонам. Пакет с эмблемой доставки решительно отодвинула. Поиграла во флирт, достаточно! Едва не заигралась!

– Почему не ешь, Анют? – раздался бодрый голос Егора, вернее Георгия Давидовича.

Да, да, заруби себе на носу, Георгия Давидовича!

Глава 8. Георгий

Георгий бил по груше с каким-то нечеловеческим остервенением. Время тренировки давно прошло, но он никак не мог остановиться, даже не пытался. Была бы не груша, а человек – снёс бы голову! Или лучше свою подставил, чтоб наверняка забыться.

Бесило, как же всё бесило, до стиснутых зубов бесило!

Безумно хотелось расхерачить руки до крови, голову разбить хотелось, чтобы не видеть этот мир во всей своей несправедливости и с отъявленным сучизмом.

Казалось бы, жизнь текла своим чередом, по давным-давно установленным законам, но как же хотелось перевернуть всё с ног на голову, вытряхнуть всё пустое, лишнее, никчемное. Подарить глупцам мозги, бессердечным – сердце. Паршиво, что воплотить эти гуманистические бредни о всеобщем благоденствии не в его власти. И не нужно, по Гамбургскому счёту.

– Выдохни, – подошедший тренер похлопал по взмокшей спине Георгия. – Случилось что?

Тренер – неплохой мужик, лет на пять старше самого Георгия, приятель старшего брата по юности. Рус в своё время не выползал из спортивного зала, младшего подтянул. Адептом спорта Георгий не стал, но форму старался поддерживать. С его работой не обойтись без физических нагрузок, быстро останешься без спины.

– Всё нормально, Валер, – отмахнулся Георгий.

– Точно?

– Как в аптеке.

– Смотри, если что…

– Спасибо, – Георгий в ответ хлопнул Валерия по плечу, кивнул, благодаря за участие, вышел из зала, вытирая взмокший лоб.

Телефон услужливо показал семнадцать пропущенных вызовов и бомбардировку из сообщений. Потёр переносицу, не долго размышляя, занёс абонента в чёрный список, надоела. Сколько можно?

Он больше не мог слышать Кристину, кажется, у него даже на буквы её имени появилась аллергия. Смертельно хотелось найти такие слова, чтобы она поняла, наконец, – поезд ушёл. Слетел с рельсов, отправился в пропасть, разбился, превратился в фарш из воспоминаний, среди которых ни одного хорошего не осталось. А ведь были, должны были быть, ведь когда-то он с ума сходил, бредил ею, её выходками, словами, действиями, теперь кроме отвращения вспомнить нечего. Грёбаный парадокс.

Толку, правда, от игнорирования было мало, Георгий отлично понимал это. Не пройдёт и нескольких часов, как она позвонит с другого номера. Не взять трубку он не сможет, положение обязывает, сменить номер тоже.

Среди пропущенных был один от матери, ей перезвонил сразу же, тут же, у шкафчика фитнес-клуба.

– Привет, мам, – сказал, глянув на настенные часы.

Шесть вечера, по идее должна быть дома, но скорей всего на работе. За всю жизнь он не встречал врача более увлечённого своей работой, чем собственная мать. В детстве, помнил, обижался, ему всё время не хватало мамы рядом. Чувствовал себя потерянным, покинутым, ненужным, и это несмотря на бабушку, которая постоянно была рядом, отца, пока тот был жив, и старшего брата. Позже понял, принял, сейчас искренне гордился матерью, всю жизнь отдавшей городской больнице, рядовому отделению гинекологии.

– Я по поводу Маши Мельниковой. Ты точно уверен?

– Да, мам, уверен. С Русом обсудили, никаких проблем не будет. Чудес не обещаю, но что в наших силах – сделаем.

– Девочка настрадалась, не хотелось бы лишних разочарований…

– Ты думаешь, у неё сейчас нет разочарований? Завтра поговорю с её матерью, потом с ней самой.

– Хорошо.

Маша Мельникова – одна из причин настроения Георгия, его желания рвать и метать. Он случайно увидел этого ребёнка, хотя по возрасту девочке двадцать лет – по сути, она ребёнок. Заехал в больницу к матери, шёл по отделению в сторону ординаторской, увидел в отдельной палате изуродованное существо с телом нескладного подростка. Не удержался от вопроса.

– Над девочкой издевался отец, мать видела, терпела, надеялась на чудо. В последний раз это случилось в четырнадцать Машиных лет, тогда он живого места не оставил на ребёнке, сейчас плановая госпитализация…

– Отец? – переспросил Георгий, от всей души надеявшийся, что ослышался.

Куда катится сраный мир, спрашивается? Что происходит с ним, с людьми, с человечеством в целом? Как можно издеваться над ребёнком, превратить живого человека в… Слов не находилось, назвать даже мысленно несчастную Квазимодой Георгий попросту не мог, а другого сравнения в голову не приходило.

– Водка, – резко ответила мать.

Георгий решил помочь Маше Мельниковой. Физическое здоровье он вернуть не сможет, всё, что могли специалисты, сделали и делают до сих пор. Но поправить внешность, тем самым улучшить психологическое состояние ребёнка, в его силах.

В тот же вечер поговорил с Русом, клиника всё-таки его. Сам Георгий готов был в случае с Машей работать бесплатно, но есть другие люди, которые могут не гореть желанием устраивать благотворительные акции из своего рабочего времени. Плюс материалы, медикаменты, пребывание в стационаре стоит немалых средств.

Рус дал согласие на столько операций и процедур полностью за счёт клиники, сколько понадобится. Если Маша согласится на несколько публикаций в социальных сетях – отлично, реклама лишней не станет, если нет, значит, нет. Они не станут издеваться над уже покалеченной телом и душой девочкой.

Георгий пообщался с Машей, её мамой, понял, что будущая пациентка не только внешне подросток, умом тоже. Небольшая задержка психологического и умственного развития вполне объяснима. В целом же – милый, добрый ребёнок, который отчаянно нуждался в помощи. И не сейчас в лице опытных хирургов и косметологов, а тогда, когда родной отец, урод, которого живьём бы закопать, издевался над ней, мать же безучастно ждала чуда исправления. Которого, естественно, не случилось.

Потому что чудес не бывает. Хотим мы этого или нет, верим или не верим, жизнь скупа на хорошие сюрпризы. Единственное чудо, которое возможно, может сотворить сам человек.

Дождалась, называется! Только нос у девочки сломан в девяти местах, одно ухо оторвано, будто зубами драли, челюсть, рот… Месиво, а не лицо, хотя, казалось бы, Георгия ни удивить, ни испугать невозможно.

Глава 9. Аня

Ане ужасно не хотелось идти на свадьбу подруги. Она искренне радовалась за неё, желала всяческого счастья, верила в него, но портить своим кислым видом чужой праздник смысла не видела. Изображать же хорошее настроение и жизнелюбие получалось всё хуже и хуже. Ничего не выходило, как бы ни старалась.

Казалось бы, на что жаловаться? После инцидента с Доротеей, Олег взялся за ум, покорно пошёл в Бехтерева, исправно посещал психологические тренинги, которые, кстати, стоили немалых денег. Но легче не становилось, наоборот.

Олег ходил хмурый, злой, пускал в ход колкие замечания, иногда при Василисе, которая пусть не всегда понимала, как именно папа обидел маму, но что обидел – видела, как бы Аня ни старалась скрыть.

Приходил со смены и сразу заваливался на диван. Бесцельно щёлкал каналы телевизора, засыпал на половину дня, просыпался, снова таращился в телевизор, независимо от того, что там шло. Развлекательное шоу, политическое, сериал, рекламный блок – всё смотрелось с одинаковым выражением лица.

Иногда Аня ловила себя на мысли, что готова купить алкоголь, накрыть стол, позвать Олега – что случится от одной бутылки вина? Одёргивала себя, напоминала, что должна поддерживать мужа в такой сложный момент, а не провоцировать.

Как же она устала, можно сказать умаялась от гнетущей обстановки, какой-то беспросветной тоски, которая лежала глыбой на груди и не давала вздохнуть свободно. Хотелось то беспричинно реветь, то последовать примеру Олега, завалиться и смотреть невидящим взглядом очередное тупое шоу с кривляниями и воплями ведущих и гостей.

Но она не могла себе позволить подобную роскошь. Нужно работать, успевать за Василисой, водить в кружки, детский театр, гулять в парке, собирая яркие листья, чтобы после мастерить осенние букеты.

Разве пойдёшь с таким настроением на свадьбу к подруге? И всё-таки она собиралась. Даже специально купила нарядное платье, поняв, что ничего подходящего случаю у неё нет.

В салоне, куда её затащила Милана выбирая свадебное платье, были и коктейльные, вечерние наряды. Услужливая консультант предложила подружке невесты примерить несколько.

Аня сначала отказалась, ценник в салоне не гуманный, по миру не пустит, но практичней на эти деньги купить хороший пуховик, но всё же решилась. Просто так, ради интереса.

Несколько платьев не подошли, Аня с облегчением выдохнула. В глубине души она опасалась, что что-нибудь понравится, будет жаль отказываться от покупки. В жизни так мало радостей, что добавлять эту крошку разочарования совсем не хотелось.

– Я знаю, что вам предложить! – провозгласила консультант и скрылась в дебрях бесконечных белых чехлов с эмблемами салона. – Вот, – девушка протянула на вешалке нечто лавандового оттенка.

– Актуальный в этом сезоне цвет digital lavender, – консультант ловким движением факира сняла полупрозрачный чехол с платья. – Корсет с чашечками, короткая, пышная юбка, можно добавить рукава. – Остался один размер, сорок второй, как раз на вас.

– Померяй, – подбодрила Мила. – Правда, очень красиво.

– С корсетом? – засомневалась Аня.

В последнее время она сильно похудела, кости не торчали точно, но затягиваться корсетом казалось странной идеей, однако, зашла в примерочную, веря, что платье не подойдёт. Оделась с помощью консультанта платье и в удивлении посмотрела в зеркало.

Корсет с чашечками идеально обхватил небольшую грудь, явив миру красивую линию декольте, украшением которой определённо стали ключицы. Талия, к слову, не сильно затянутая, казалась осиной, а пышная фатиновая юбка добавляла объём бёдрам. Полупрозрачные рукава, которые можно при желании снять одним движение или превратить в «фонарики» добавляли образу актуальности, какой-то дерзости, несмотря на общее впечатление образа куклы наследника Тутти.

– Ого… – замерла Мила, когда распахнулась примерочная, консультант принесла Ане туфли на высоком каблуке и вывела в центр, под светящиеся софиты. – Ты должна взять это чудо!

– Дорого, – одними губами ответила Аня, отворачивая лицо от довольного проделанной работой консультанта.

Внутри стало невыносимо, до желания заплакать, тоскливо. Ведь знала, понимала, что не стоит примерять, теперь как отказаться от такой красоты?

– Я займу! Анечка, ты такая… такая в этом платье, слов нет. Красавица! Бери, я сказала. Должна же я к кому-то ревновать будущего мужа, буду к тебе.

Аня в ужасе посмотрела на подругу. Не хватало, чтобы между ней и Миланой, единственным человеком, с которым она могла поговорить по душам, пусть не до конца откровенно, пробежала кошка. Будущий муж подруги бесспорно хорош, но Ане бы со своим настоящим разобраться. К тому же брат Егора, как и сам Егор – не её поля ягоды. Вернее, она не их.

И снова это треклятое Егор… Георгий Давидович! Ге-ор-гий Да-ви-до-вич!

– Да шучу я, Ань, шучу, – засмеялась Милана. – Уверена, найдётся человек, который по достоинству оценит такую красоту.

И что-то подсказало, что в тот момент они обе подумали вовсе не о законном муже Ани, отце совместного ребёнка.

Олег, к слову, платье не оценил, скептически осмотрел с головы до ног, пока вокруг прыгала счастливая Василиса, приговаривая, что мама – настоящая волшебная принцесса и очень-очень-очень красивая. Красивее всех мам на свете! Наконец, выдавил:

– И сколько стоит эта «красота»? – в интонации явно слышалось неодобрение. – Обалдеть… – отреагировал он на озвученную сумму. – И куда ты собралась в этом ходить?

– На свадьбу к Милане, мы приглашены, – растерянно напомнила Аня.

– Ты подумала, каково мне будет там? – посмотрел со злостью Олег. – Все бухают, веселятся, а я компот, как дебил, пью! – выплюнул в лицо справедливый упрёк. – Могла бы отказаться ради меня, я же отказываюсь от алкоголя ради тебя.

– Но… – окончательно растерялась Аня, не зная, что ответить.

Прав Олег, несомненно, прав. Она повела себя как законченная эгоистка. Платье купила не по карману, можно подумать, есть куда наряжаться. О том, насколько Олегу будет тяжело удержаться от выпивки на празднике, не подумала. Вообще ни о ком и ни о чём не подумала.

Глава 10. Аня

Аня куталась в широкое пальто, одной рукой держала початую бутылку вина, которую всучил Егор перед тем, как скрыться в дверях ресторана. Другой придерживала сумку хобо, в ней не то что косметичка, телефон, ключи, кошелёк, салфетки, сменная обувь и другие мелочи поместятся, легко войдёт три килограмма картошки и палка колбасы. Туда же, небрежным жестом Егора, было отправлено его портмоне, чтобы не потерять.

Если бы не это портмоне, Аня бы сбежала, прыгнула в первую попавшуюся машину и рванула прочь. Подальше от собственных глупых мыслей и недопустимых желаний.

– А вот и наше такси! – провозгласил Егор за спиной Ани.

Не успела она опомниться, как оказалась на заднем сидении седана бизнес-класса, прижатая к боку Егора.

Именно Егора, а не Георгия Давидовича, это ощущалось ясно, всем телом, каждым органом. На клеточном уровне чувствовалось.

– Выпей, – он протянул бутылку вина, которая успела перекочевать в его руку.

– Мне домой нужно, – предприняла она слабую попытку вывернуться.

– Выпей и узнаешь мои мысли, – замечание он демонстративно проигнорировал. – Выпей, выпей, всего глоточек, – поднёс горлышко бутылке к губам Ани, слегка надавил, вынуждая раскрыть губы, прижаться к стеклу, к которому только что прикасался губами Егор.

Словно заворожённая, она сделала глоток, второй, третий, облизнула сладость, оставшуюся на губах. Почувствовала, что неясная тревога и привычное чувство вины уходят, уступая место хорошему настроению, предвкушению чего-то… Хорошего, тёплого, весёлого, ничем неоправданной эйфории.

Ну и пусть эйфории, пусть! Она так устала от постоянного гнёта забот, нескончаемой вины, тревожности, накатывающей ночами, что с радостью впустила в себя нахлынувшие эмоции, впитывала их, как солнечные лучи после долгой, стылой зимы.

– Приехали, – сказал Егор минут через двадцать поездки по ночной, извилистой, отлично асфальтированной дороге.

Аня посмотрела в темноту за окном, повернулась с недоумением к Егору. Приехали в лес?

Егор первым выбрался из салона, потянул за руку Аню, придержал, когда та пьяно покачнулась, махнул водителю, чтобы тот отправлялся за следующим заказом и сказал:

– Domus propria domus optima!

– Quid quid latine dictum sit altum videtur*, – со смехом парировала Аня. – И где твой лучший дом?

Махнула в сторону почти кромешной тьмы. Свет от луны едва-едва пробивался сквозь низкие осенние тучи, освещая лишь макушки деревьев. В основном сосен, чей запах в прохладном влажном воздухе чувствовался особенно остро.

– Сюрприз! – провозгласил Егор.

Сразу же вспыхнуло освещение, показав сначала границы довольно большого участка, сплошь покрытого газоном. Стали поэтапно загораться фонарики вдоль извилистой тропинки, убегающей дальше и дальше, наконец, как вспышка фейерверка, засияли высокие окна стоявшего вдали дома.

Сложно было не почувствовать себя героиней сказочного мультфильма, глядя на устроенное представление. Просто заставка киностудии Disney в Северо-Западных широтах, с поправкой, что видела Аня не прекрасный замок, а современный дом с высокой двускатной крышей.

– Как знал, что однажды пригодится, – довольно промурлыкал Егор, подхватывая на руки Аню.

Она впервые видела подобный дом, внешне больше похожий на амбар, если бы не высокие, в два этажа, под самую крышу, окна. Вся торцевая стена – окно.

Никаких перекрытий, перегородок внутри, потолок, и тот отсутствовал, лишь скаты крыши. Огромное пространство с минималистичной отделкой из натурального дерева, стекла, камня. Коричневые, бежевые оттенки, камин-буржуйка по центру напротив просторного дивана, длинный узкий стол со стульями-креслами вдоль.

– Добро пожаловать в холостяцкое гнездо, – сказал Егор, ставя на ноги Аню. – Устраивайся.

В это время заиграла музыка, ненавязчивая, попсовая, напоминающая, что вообще-то они здесь, чтобы продолжить веселье. К ногам подъехал робот-пылесос, сделал круг почёта, отправился дальше по своим делам.

– Привет, Вениамин, – всерьёз поприветствовал Егор пылесос, нагнулся и пару раз погладил по пластиковому боку.

Галантным жестом помог Ане снять пальто, устроил на вешалке, небрежно водрузил на стол крафтовый пакет с эмблемой ресторана, откуда они приехали.

– Взял бухлишка, холодных закусок, пару салатов, в общем, то, что быстро приготовили, – прокомментировал Егор. – С лета здесь не был, из еды только пара пачек чипсов и коньяк.

Аня обернулась, камин приветливо потрескивал, от батарей шло тело, Вениамин исправно собирал только ему видимую грязь.

– Технологии, никаких рабынь, спрятанных под кроватью, – улыбнулся Егор. – Умный дом, – покрутил телефоном, положил рядом с пакетом. – Проходи, располагайся.

Аня сняла обувь, ощутила ступнями тепло пола, хотела было пройти вперёд, как перед ней встал Егор, бесцеремонно отобрал её туфли, поставил перед ней со словами:

– Не лишай меня божественного зрелища, Анют.

Встал на одно колено, будто предложение собирался делать. Обхватил ладонью щиколотку Ани, посылая теплом руки мурашек по телу, приподнял ступню, опустил в лодочку, оставил лёгкий поцелуй ниже колена, то же самое проделал со второй ногой.

– Уборная там. – Егор прошёл в центр комнаты, показал в сторону, противоположную входу. – Там же выход на веранду, вход на второй этаж, там две спальни, туалет и душ. Всё остальное на первом.

Аня обратила внимания, что сбоку была лестница, которая вела на второй этаж, скорей уж большой балкон, где в глубине прятались две двери из матового стекла.

– Красиво, – кивнула Аня, отдавая должное тому, что видит.

Наверное, не слишком практично, трудно сказать, Аня не могла примерить на себя высокотехнологичные, модные блага цивилизации, но что красиво, современно, неизбито – это точно.

– Это барнхаус, – пояснил Егор. – Нам с Вениамином хватает за глаза, – довольно засмеялся. – Осматривайся, я пока на стол соображу.

Аня проскользнула в уборной, чтобы на несколько минут остаться наедине с собой. Перевести дыхание, привести в порядок мысли, эмоции, впечатления от сегодняшнего вечера и неминуемого продолжения.