О чем поет кукушка

Глава 1. Подбросила дитя, словно кукушка

— А что, Ганна, твоя Оксанка на выпускной к дочке собирается приехать? — поинтересовалась Зинаида, набирая воду из колодца.

Колодец этот располагался прямо у обочины дороги. Выкопали его пару лет назад. Раньше вообще приходилось ходить на другую улицу. Калина, посаженная недавно возле него, прижилась. Значит, скоро вырастет и уже можно под деревцем ставить скамейку. Чтобы подольше посидеть в тенечке, поболтать о деревенских новостях.

Это было место, куда женщины не только ходили по воду. Здесь в основном собирали сплетни, обсуждали и осуждали друг дружку. А может и не сплетни вовсе.

Кран во дворе был не у всех. Откуда пенсионерам взять деньги на то, чтобы вырыть траншею. Да еще трубы купить и прочее... Потому ходили к колодцу. Хоть и тяжело таскать полные ведра. Но носили. А куда деваться. В основном в руках. Про коромысла давно забыли.

Анна Ивановна Кукушкина, еще крепенькая женщина лет шестидесяти, завязав потуже платок под бородой, подхватила два полных ведра холодной, чистой как слеза, колодезной водицы, переваливаясь и сгибаясь под тяжелой ношей, пошла к дому.

"Все ей надо знать... Этой Зинке... Все равно рано или поздно станет всем известно. Как говорится: на чужой роток, не накинешь платок..." — вздохнула Ганна. Соседка, Зинаида Трофимова, жившая недалеко, через два дома всего, скривилась от невезения: "Вот вечно эта Ганька, всю малину испортит. Скрытная такая, ничего толком не расскажет. Хоть сама догадывайся..." А новости ей были необходимы, как глоток свежего воздуха. Вечером пойдет в магазин... А чем поделится с такими же, как сама, сплетницами?

Хотела бы Ганна похвастаться, но чем? Радости не было. Дочка ее, Оксана, уже давно сообщила, что приехать на выпускной не сможет. Только деньги прислала.

Женщина, поставив ведра на скамью под кустом сирени, присела рядом и задумалась.

А как они с Георгием радовались, когда дочка появилась на свет. Конечно, муж хотел еще и сына. Но не случилось. Воспоминания выплывали из памяти. То одно, то другое... путаясь во времени...

Погиб ее Жора в том пожаре, когда тушили конюшню. Женщина вытерла шершавой от работы ладонью скатившуюся слезинку. В мае погиб, когда буйствовала вовсю сирень... Стаське тогда было годиков пять...

Вспомнила, как ее Ксанка отправилась в город искать счастье после окончания школы. Сначала приезжала каждую неделю. Потом раз в месяц. А потом и вовсе пропала. Появилась тогда, когда родители уже и не знали, что думать. Обратиться за помощью никуда не могли, потому как адреса дочка не оставила.

Оксанка несмело вошла в калитку. И Ганна не сразу поняла, что дочь держит в руках. Сверток какой-то...

"Да неужто?" — Ганна побледнела, когда догадка осенила ее, и бросилась навстречу.

— Доченька, да что ж это делается... Куда ж ты пропала? Мы с отцом прямо извелись... А это кто?

— Внучка ваша — Станислава.

— В дом идите... — тихо произнесла Ганна. И тут из сарая вышел Георгий. Войдя в комнату, он тяжелым взглядом посмотрел на непутевую дочь, крякнул, но промолчал.

Ночью Ганна долго уговаривала мужа:

— Не серчай, прошу тебя. Будет нам радость на старости лет...

— Да что я... Да я ничего и не говорю... — обнял жену, вытиравшую набежавшие слезы.

Ночью внучка долго плакала, не давая уснуть. Георгий часто выходил во двор подымить. Стоял под кустом сирени, вдыхая ее аромат. Сирень они посадили с Ганкой, когда построили этот дом. Как она тогда светилась от счастья! И он радовался, глядя на нее и любуясь молодой женой.

"Вот и дедом стал... Майская внучка. Говорят, кто родился в мае, всю жизнь маяться будет", — вздохнул еще раз. До подъема оставалось два часа. Может, удастся уснуть.

Оксана уехала через неделю. Чтобы заработать денег для дочки и помочь родителям... Так она говорила и клятвенно обещала.

Еще долгое время кумушки судачили у магазина, возле колодцев, на любом перекрестке.

— А Оксанка-то подбросила Ганне дитё, словно кукушка.

— Ага... Соответствует фамилии. Кукушкина — кукушка...

— А родители должны теперь растить... Куда деваться? — охали и ахали кумушки.

И никто из этих сплетниц не догадывался, как была счастлива Ганна. Ведь чуть не затосковала, когда дочка выпорхнула из родного гнезда. Скучно стало. Но ведь она не знала тогда, что придется самой поднимать внучку. Думала, что вместе с мужем справятся...

Очнувшись от воспоминаний, Ганна посмотрела на дверь. "Стася еще не вставала, а уже почти десять. Пусть поспит еще. Видать, долго готовилась к экзаменам", — жалея девочку, баба Ганя, разбила два яйца в сковородку и поставила чайник на плиту.

Пора будить...

А Стаська уже и сама выскочила:

— Ба, а ты чего меня не будишь? И воды уже сама натаскала... Я же просила, чтоб ты не носила тяжести, — внучка села за маленький столик под сиренью и принялась уплетать яичницу.

"Хорошая девочка выросла", — глядя на нее думала Ганна.

Станислава очень любила бабушку. Жалела ее. И даже иногда плакала в подушку, потому что представляла, что скоро им придется расстаться.

А кого ж ей было любить? Мать свою, Оксану, видела редко. Когда была маленькая хоть и пряталась поначалу за бабкину юбку, но радовалась полученным игрушкам и красивым платьям. Став постарше, начала понимать что к чему. И на контакт с матерью не шла. Буркнет очередное "спасибо" и умчится по своим делам.

Друзья и подружки были намного ближе. И только бабушка могла приласкать, выслушать все девчоночьи горести, поцеловать...

Нет, мать она не любила. Тем более сейчас, когда узнала, что та вышла замуж. Устроила, так сказать, свою личную жизнь. А она, ее родная дочь, в эту жизнь не вписывалась ни каким боком.

"Кукушка... Подкинула меня бабке и смылась, — обижалась девушка на мать, повторяя слова осуждавших. — А теперь нужно самой думать о будущей жизни".

Планы у Станиславы Кукушкиной были грандиозные.

Действие развернется в те времена, когда еще не было мобильных телефонов и жизнь в селе кипела.

Глава 2. Не оглядывайся назад

— Стася, я сбегаю в магазин. Печь сегодня не буду. Не получится хлеб из-за плохого самочувствия. Голова болит. Видать, давление опять подскочило, — ближе к обеду Анна Ивановна вышла нарядная из дома.

— Бабуля, а таблетки выпить не забыла? — разволновалась Станислава, прикрыв за старушкой калитку.

— Да выпила я эти пилюли... Не переживай. Развеюсь немного. Возле магазина поболтаю, вот и пройдет все.

Стася наблюдала, как ее любимая бабушка Ганна медленно шла по улице, опираясь на палку, которую приспособила для ходьбы. "Совсем немолода уже бабуля. Морщинок стало намного больше. И горбится, будто годы тянут до земли..." — Девочка присела на скамейку возле забора и задумалась.

Ей уже было шестнадцать... Значит, бабушке семьдесят шесть. А это немало. И сердце Стаси защемило от волнения и страха. За бабушку. За себя...

Она заканчивала восьмой класс и собиралась поступать в райцентре в педагогическое училище. "Зачем даром тратить время на еще два года учебы в школе, если можно сразу получить аттестат о среднем образовании и профессию? И пусть подружки идут в девятый... У них есть родители. И мама, и папа. А у меня одна бабуля. Вот выучусь, стану учить деток в нашей школе. И бабушка не будет одна на старости лет..."

У Стаси на свою жизнь были грандиозные планы. И рассуждала она, как вполне взрослый человек.

Посидела некоторое время, подняв лицо к синему небу и подставляя его свежему ветерку. Только сейчас заметила, как, сидя на проводах, щебечут ласточки: "Прилетели, наконец-то..."

Еще раз посмотрела в конец улицы, где за поворотом скрылась фигура бабушки Ганны в белом платочке. Она всегда старалась подбодрить внучку в трудную минуту.

"Надо двигаться вперед. Назад не оглядывайся..." — твердила Анна Ивановна Кукушкина уверенно. Хотя сама сомневалась, но не хотела, чтоб эти сомнения закрались в душу ее любимой девочки, которую они с любовью растили сначала с мужем. А теперь она одна...

А как двигаться вперед, если воспоминания заставляли оглянуться?

А таких моментов-воспоминаний в жизни Стаси было много. Сначала игры "в кукушку" Стасе нравились, и она радостно "куковала" всем подряд, а потом маленькая девочка пришла к выводу, что дети таким образом над ней издеваются.

В моменты, когда было особенно обидно до слез, Стася уходила к озеру, садилась под старой ивой и долго смотрела вдаль. Тогда ей не нужен был никто, даже лучшая подружка Милка, которая всегда вставала на ее защиту.

Даже в школе эти игры не прекратились. Пришлось учительнице Екатерине Петровне устроить родительское собрание по этому поводу. Удивительно, но родители не понимали этой трагедии, пожимали плечами: "Пусть дети играют, как хотят". Они радовались, что дети здоровы и находятся в школе под присмотром учительницы. Некода было интересоваться детскими забавами... Работали.

В последние пару лет одноклассники, видимо, повзрослели. Детские развлечения закончились. Изредка ее окликали по фамилии. Но на это Станислава не обижалась. Это ее фамилия... И от нее никуда не деться. Разве что в будущем, когда выйдет замуж возьмет фамилию мужа.

И тогда... Прощай, Кукушкина.

В последний учебный год Стася заметила, что Виталик Медведев обратил на нее особое внимание. Он сел с ней за одну парту и показал всем кулак, предупреждая, что если кто обидит, то будет иметь дело с ним.

Слышала за спиной разговоры сельских баб иногда:

"Бедная Стаська. Мать-то, как была кукушкой, так и осталась".

"Жалко девчонку... Даже на выпускной к дочке не приедет эта Оксанка..."

"Откупилась деньгами..."

И непонятно было то ли жалели ее, то ли осуждали мать.

Дни шли за днями очень быстро. Они с бабушкой съездили в район, где купили для Станиславы красивое воздушное голубое платье под цвет ее глаз. И туфли белые на каблучке. Она крутилась перед зеркалом, как принцесса. Анна Ивановна украдкой вытирала слезы, жалея о том, что дед не дожил до этого дня.

Вот уже сдан последний экзамен. Сельский клуб был забит до отказа. Вручали аттестаты (свидетельства) выпускникам их восьмилетней школы. Первой вызвали на сцену Станиславу Кукушкину, потому что у нее единственной документ был красным.

Анна Ивановна сидела среди родителей выпускников в нарядном платье, которое было сшито на заказ у сельской портнихи Тамары Варанкиной. На голове повязан праздничный платок с яркими цветами и люрексовой ниткой по краю. Бабушка в этот момент очень гордилась своей девочкой. Потому что это она ее вырастила и воспитала такой умной и красивой.

А потом были танцы. И всем классом встречали восход солнца у озера. Виталик все время был рядом, держал за руку. А на рассвете у калитки осторожно поцеловал в щеку. Сам смутился. А Стаська, покраснев, убежала в дом.

Через две недели она поехала в район и отвезла документы в педучилище. Ее приняли сразу. Без экзаменов. Отличница! Теперь можно было отдохнуть до самого первого сентября.

Но, подумав совсем чуть-чуть, девушка решила, что отдыхать не время. Бабушке все больше нужно было лекарств. Да и неплохо бы подзаработать немного денег для учебы в городе. Пенсия у бабули маленькая. Придется экономить, а может быть, даже и подрабатывать. И Станислава решительно пошла на следующее утро прямо к председателю колхоза.

Иван Яковлевич Румянцев, председатель колхоза "Красный Октябрь", только вошел в кабинет, когда следом за ним, как вихрь ворвалась девчонка. Он ее узнал сразу. Это была внучка Анны Ивановны Кукушкиной.

Он выслушал сбивчивую просьбу Станиславы.

— Ну что ж, Стася, выходи завтра на прополку свеклы на пятое поле, что под лесом. Но учти, на полный рабочий день, я не имею права тебя принять. Ты несовершеннолетняя. Только на четыре часа. Закон нарушать нельзя.

— Спасибо, Иван Яковлевич, — девушка расплылась в улыбке.

— Слышал ты поступила в педучилище?

— Да.

— Ну, что ж... Нашей школе всегда нужны учителя. Бегут в город многие. Это потом возвращаются. И то не все. Будем ждать тебя.

Глава 3. Она успела, но эта поездка обошлась ей дорого

Пришло время уезжать на учебу. Бабушка Анна Ивановна, сгорбившись и опираясь на палку, стояла вместе с любимой внучкой на остановке ранним утром. Прощание было быстрым, и Стася обещала навещать старушку каждые выходные. Когда автобус скрылся за поворотом, Ганна вытерла набежавшие слезы и побрела в опустевший дом. Легла на кровать и долго лежала неподвижно.

Анне Ивановне Кукушкиной уже было 76 лет, и если бы не страх оставить малолетнюю девочку одну, то, возможно, она бы давно отправилась вслед за мужем. "Нет. Время еще не пришло, — думала Ганна. — Вот выучу, тогда можно и на покой".

Так жила все эти четыре с половиной года от одной встречи до другой.

Станислава училась на отлично. У нее была цель, и она шла к ней, не обращая внимания на девчонок, которые вырвались на свободу из-под родительского крыла. Тоже учились, конечно, но успевали и в кино сбегать, и на танцы, и на свидания. И Стасю звали, но ей было не до этого. Дома ее ждала бабушка. И девушка видела, как с каждым годом она все быстрее и быстрее стареет.

Часто, лежа по ночам в общежитии педучилища, девочка думала. Вспоминалось детство и образ красивой женщины, которая являлась ее матерью. Но по сути ею не была. Бабушка заменила ей всех: и мать, и отца...

"Интересно, а вспоминает ли кукушка своих птенцов, подброшенных в чужие гнезда? Она же вообще не птенцов подбрасывает, а яйца. Нет. Вот моя мать вообще забыла обо мне. Вычеркнула из своей жизни. Ни разу с того выпускного не поинтересовалась, не помогла. Кукушка...А может, ее уже и в живых нет?" — думала Станислава.

Стася спешила на свой последний экзамен. И все. Учеба закончена. Завтра она станет настоящим учителем начальных классов.

Но почему же не было радости в этот день? И сердце стучало так тревожно. И было так тяжело дышать. Получив очередную пятерку, Станислава вышла из аудитории. Зазвонил телефон.

Это была тетя Галя Залевская. Она была значительно моложе бабушки. Она только вышла на пенсию и в последнее время присматривала за соседкой, понимая что Стасе нужно закончить учебу.

"Стася, деточка... Приезжай срочно. Ганна совсем плоха стала... Боюсь, не доживет до утра..." — голос тети Гали был очень тревожным.

И Станислава понеслась в общежитие. Быстро рассчиталась в комендантом, собрала свои вещи в чемодан и побежала на автостанцию.

"Успеть... Успеть..." — отстукивало сердце, отдавая болью в груди.

Последний автобус ушел полчаса назад. Девушка, вытирая слезы, вышла из здания. Она не знала, как же теперь ей добраться в Андреевку. Вроде бы и не далеко, но... И тогда она решилась...

Это была единственная возможность.

Она стояла на трассе и голосовала впервые в жизни, вспоминая слова бабушки о том, что это очень опасно и никогда не знаешь, к кому в машину сядешь. Но выбора у Станиславы не оставалось.

— Куда? — возле Стаси притормозила машина. И девушка засомневалась...

— До поворота на Андреевку. Только побыстрее пожалуйста...

— Можно и быстрее. Домчу с ветерком, — мужчина лет сорока, ухмыльнулся.

Станислава мечтала, чтобы эта поездка закончилась, и она уже очутилась дома. Но чудес не бывает... Когда до поворота оставалось минут пять езды, водитель свернул в небольшую посадку и заблокировал дверь. Тот час его потная рука легла на худенькое колено, задирая юбку.

Стася умоляла не трогать ее. Дралась и кусалась. Но этот мужик был неумолим:

— Порядочные девушки не голосуют на дорогах, — привел веский аргумент.

Когда все свершилось, был удивлен и даже извинился:

— Ладно, извини, беc попутал. У меня жена болеет. Хотел расслабиться. Думал, что ты из этих...

Выскочив на перекрестке, Станислава всю дорогу бежала. Было больно и обидно, но она старалась об этом не думать. Главным было то, что вот уже виден их с бабушкой Аней дом. Тетя Галя подметала двор. Но Стася ее даже не заметила. Она бросила чемодан у калитки и вбежала в комнату, где лежала ее любимая бабушка.

Лицо женщины уже заострилось, дыхание стало прерывистым, но она с трудом открыла глаза и даже попыталась улыбнуться.

— Бабулечка, миленькая, не покидай меня, — девушка упала на колени и зарыдала.

— Дождалась... Теперь могу спокойно уйти. Прости, но больше не могу быть с тобой.

Глаза закрылись, старушка глубоко выдохнула и затихла. Тетя Галя перекрестилась, быстро зажгла свечку и вставила в коченеющие руки со словами: "Тебя ждала...". Ей с трудом удалось оторвать Стасю от покойницы.

Начали сходиться женщины, чтобы приготовить Анну Ивановну Кукушкину в последний путь. В шкафу нашлась одежда, связанная в узелок. Женщина готовилась. Там же нашлись и сбережения в двух конвертах. В одном на похороны. В другом для Станиславы. Так и было написано. Их было немного. Но они были.

На третий день Стася сидела одна на кладбище у небольшого холмика, укрытого цветами. Сидела на скамейке у дедовой могилы и плакала. Похоронили их рядом.

Домой идти не хотелось. Там ее больше никто не ждал.

Без нее люди помянули Анну Ивановну и разошлись по своим делам. Тетя Галя пришла за девушкой, когда начало темнеть. Молча взяла за руку и повела. Целую неделю Стася ходила к бабушкиной могилке. А потом поехала в училище, чтобы забрать диплом.

Директор училища уговаривал поступать учиться дальше, хотя бы на заочное отделение. Но Станислава решила, что нужно сначала поработать. На заочное всегда успеет.

Ей было двадцать, нужно было думать, как жить дальше. И, конечно, в школе ее ждали. Особенно был рад директор. А первого сентября Стася поняла, что с ней происходит что-то неладное. Долго думать по этому поводу не пришлось. Она догадалась, что беременна.

"Один раз... И вот... Что же теперь делать? Как людям смотреть в глаза?" — плакала Стася в подушку по ночам.

Одно горе затмило другую беду. Она пыталась вспомнить лицо своего насильника, но не могла. Даже злости не было: "Зато теперь буду не одна..." И она пыталась представить ребенка: девочку или мальчика... И на сердце теплело.

Глава 4. В ожидании

В этот день, 1 сентября, все село преображалось. Школа оживала, отдохнув после летних каникул, радуясь детскому смеху и нарядным гостям-родителям, которые за руку приводили сюда своих ребятишек. Море цветов... В руках первоклассников, выпускников и, конечно, учителей. Астры, хризантемы, георгины, гладиолусы... Букеты, аккуратно завернутые во вчерашние газеты или целлофан.

Станислава Ивановна Кукушкина покрылась румянцем, смущенная вниманием, когда директор школы Сергей Андреевич Козаченко представил ее на линейке. Сердце выбивало барабанную дробь от волнения. Она стояла в окружении 18 ребятишек. 4 класс достался ей после Екатерины Петровны, ее первой учительницы, которая ушла из школы по состоянию здоровья.

"Жаль бабушка Аня не видит меня..." — подумала Стася.

***

Нина Петровна Медведева тоже решила поприсутствовать. Была она председателем сельсовета. Очень уважаемая должность на селе, которой женщина гордилась. Парадный костюм надела и накрутила свою завивку на крупные бигуди, уложив волосы и обильно побрызгав их лаком. Она стояла среди толпы и пристально следила за той, ради которой пришла.

— Что, Нина Петровна, пришли полюбоваться своей будущей невесткой? — громко, стараясь перекричать музыку, спросила Зинаида Трофимова.

— Это мы еще посмотрим... — прошипела Нина Петровна.

"Не бывать этому! Не позволю, чтоб мой Виталик связал свою жизнь с этой голодранкой... Кто она такая? Дочь кукушки... И кто мы! Уважаемые люди. Интеллигенция..." — женщина посмотрела тяжелым взглядом на первую сплетницу села и, развернувшись, пошла домой.

"Что же делать? И как не допустить этой свадьбы?" Эти мысли стучали молотками в виски.

Вспомнила, как ее любимый Виталик не отпускал руку этой Стаськи на выпускном вечере. Хорошо хоть она уехала учиться в город. А ее сынок пошел в девятый в поселок. Правда каждую субботу, когда девушка приезжала к бабушке, они встречались. "Ладно. Пусть развлекается, мальчик", — думала она в те дни, когда он убегал на редкие свидания.

Это действительно была первая любовь. Чистая, искренняя и трогательная. Потому что и Стася, извиняясь перед бабулей, бежала на встречу своему счастью. Они всегда ходили к озеру под старую иву, где было их место. Или шли в клуб смотреть какой-нибудь фильм, где сидели тесно прижавшись друг к другу и держась за руки.

Нина Петровна переживала, потому что ее любимый и единственный Виталька должен был в ноябре вернуться из армии. Вот почему она не находила себе места...

Вспомнила, какие проводы они с мужем ему устроили. Гуляло все село. А он смотрел на дорогу. И расцвел только тогда, когда появилась она, Стася. А потом женщина подслушала, как сын говорил: "Ты только дождись, любимая... Вернусь, сразу же свадьбу сыграем..."

И она, Нина Петровна, сделала все, что могла, чтобы отвадить девчонку. Письма перехватывала на почте, чтобы те не попали в руки Станиславы. А сын спрашивал, почему его Стася перестала отвечать. Волновался.

Чувствовала женщина, что не будет повзрослевший сынок слушать ее советов. "Ох, не будет... беда..."

"Не хочет по-хорошему, значит, надо заставить..." — Нина Петровна решилась на крайние меры.

***

Станислава отдавала все силы работе. Дети полюбили молодую учительницу. Чтобы набраться быстрее опыта и знаний, Стася часто ходила к Екатерине Петровне. И бывшая учительница учила тому, о чем не рассказывали в училище: как проводить родительские собрания, как писать поурочные планы, как найти подход к каждому ученику. И у нее получалось.

Только одно омрачало ее жизнь: ожидание.

Ожидание того момента, когда всем станет всё известно. И это время наступило. Кто понял первым и сказал, Стася так и не узнала. Хотя была уверена, что это не тетя Галя Залевская. Она была женщина прямая. Как заподозрила, так сразу и спросила. И Стася ей все рассказала.

Потому что больше не было сил держать это все в себе. Хотелось снять с души тяжелый груз. Она долго рыдала, а соседка обнимала и тоже плакала: "Бедная девочка".

— Тетя Галя, только не говорите никому, как это случилось. Не хочу, чтоб меня жалели. Пусть лучше думают, что нагуляла, — просила Стася. И Галина пообещала, раздумывая над тем, что же лучше в данном случае.

А село словно замерло. В ожидании... Только у колодца, на улицах перешептывались бабы, бросая в ее сторону косые взгляды.

"Нагуляла..."

"Такая же кукушка, как и Оксанка, мамка ее..."

"Интересно, а кому подкинет ребенка?"

Хорошо, хоть в глаза ничего не говорили. Только за спиной.

А Стася запретила себе даже думать о Виталике. Но тоже жила ожиданием, когда он вернется. "Не буду ничего объяснять. Пусть думает, что хочет. Или что людская молва донесет", — ей уже было все равно.

А может быть это и к лучшему. Она и так знала, что не быть им вместе никогда. Разве Нина Петровна позволит? Это Виталий плохо знал свою мать. Любил потому что. А Стася не тешила себя надеждой и раньше. А теперь тем более.

***

Нина Петровна тоже жила ожиданием. Сына. И кто знает, как он поступит. А вдруг возьмет ее такую... с животом... А животик уже виден из-под одежды. Позора не оберешься.

Не поставив в известность мужа, женщина вышла на дорогу и пошла в соседнее село Видинеево. Там на окраине, под самым лесом, жила старая бабка Филимониха, которую все за глаза называли ведьмачкой. Ходила старушка в черном платке и с кривой палкой. Черные глаза заглядывали в душу каждого, кто проходил мимо. Или приходил по великой надобности.

Никакой ведьмой она не была. Звали ее Михреева Марфа Степановна. Это муж у нее был Филимоном. А она стала Филимонихой, когда вышла за него замуж. Была она обыкновенной знахаркой. Но знала то, что другим было не ведомо.

Филимониха долго разглядывала свою гостью. Черная у нее была душонка.

— Никак Нинка ко мне пожаловала? Никогда бы не подумала, что могу тебе понадобиться. Ну, коль пришла, проходи в избу.