О колдунах да зверях

Пролог

Златозар не высказывал своей злости на решения миров, из-за коего стал частью мира иного, своего лишившись. Некоторое время он в душе ее хранил, и окончательно вырвалась она тогда, когда в лес он в очередной раз сбежал. Вечерняя прохлада и спокойствие, окутывающие со всех сторон, ничуть не успокаивали злобного порыва, а резкие дерганые движения не прекращались. Всего один взгляд, в сторону широкой реки брошенный, в коей бобры обитали, заставил выдохнуть с еще большим раздражением.

Он подхватил с земли камень и уж было руку занес, дабы в плотину сей камень бросить, как внезапно застыл. Из реки выскочил крупный бобер. Угрожающе шипя, зверь водяной к нему направился, оставляя позади себя стекающую на землю воду.

Цокнув, мальчик бросил камень на землю, когда бобер около его ног остановился. От звериной угрозы, коей шипение прежде было наполнено, тут же не осталось ни следа. Бобер быстро на задние лапы уселся и уж было начал голову наверх поднимать, чтобы на несостоявшегося вредителя уставиться, когда внезапно его пнули.

От неожиданности бобер назад, на спину, опрокинулся да несколько мгновений неподвижно лежал, словно только что случившееся осмысливая. А после вновь ярость в нем забурлила, подобно реке взбесившейся.

Зверь резко подскочил и уставился на обидчика злым, ненавистным взглядом. Оттого уж и сам мальчик, того не ожидавший, назад дернулся. А когда бобер и вовсе шептать начал – словно бы по-людски, пусть и с трудом можно было слова разобрать, – он сперва попятился, а после развернулся да назад, в сторону людского поселения, рванул. Да так и ударился лбом обо что-то невидимое, вокруг неясно когда успевшее возникнуть.

И все это ограниченное пространство постепенно начал заполнять густой дым, клубами все чаще и чаще ставший вырываться из звериного рта. Молочное марево вскоре все собою заполонило, не давая окончательно сбежать да лишая возможности хоть что-то увидать.

Единственное, что со временем взору предстало – так это зверь гигантский, за несколько мгновений неясно как в размерах своих выросший.

От одного лишь вида гиганта все тело сковал ужас. Он задержал дыхание, спиною прижимался к невидимой преграде и во все глаза глядел на бобра-великана.

Наконец, придя в себя, мальчик заорал – но крик этот из густого тумана вырваться так и не сумел. В нем же и потонул, заглушенный громким шипением Ковача воды.