Обман на миллион

Глава 1.

****

Уважаемые читатели! Это история одной из главных героинь книги

«ИЗМЕНА. ТЫ МНЕ НЕ СОПЕРНИЦА» – Юлии.

В повести рассказывается, как сложилась её судьба.

КНИГИ МОЖНО ЧИТАТЬ РАЗДЕЛЬНО. ИСТОРИИ НЕ ВЗАИМОСВЯЗАНЫ!

****

Прошёл ровно год с того момента, как я собрала вещи, оставила позади привычную жизнь в своём городе и, рискуя всем, уехала к любимому.

Никогда бы не подумала, что когда-нибудь окажусь так далеко от дома – в тысячах километров от родных, друзей, улиц, где выросла, и всего, что когда-то казалось неотъемлемой частью меня.

Но теперь моя жизнь – здесь, в Греции, в её шумной, яркой, пропитанной историей столице – Афинах. И если раньше я лишь мечтала о таком повороте судьбы, то сейчас понимаю: это уже не мечта, а моя реальность.

Каждый день моей жизни теперь похож на сказку. Тёплое Эгейское море, в котором можно купаться почти круглый год, золотистые пляжи, ласковое солнце, окутывающее кожу теплом, – всё это стало моей повседневностью.

Да, именно так: теперь мне достаточно выйти из дома и пройти несколько метров, чтобы оказаться у моря. Оно всегда рядом – то спокойное и безмятежное, то игривое, с волнами, бьющимися о камни. И каждый раз, глядя на эту бескрайнюю синеву, я ловлю себя на мысли: «Неужели это правда моя жизнь? Моя сказка, которая неожиданно стала реальностью?»

Но главное, всё-таки не это.

Главное рядом со мной тот, кого я люблю больше жизни. Тот, ради кого я как раз и решилась на этот шаг с переездом.

Тот, чей взгляд говорит мне о любви даже без слов, чьи прикосновения согревают лучше греческого солнца.

А что ещё нужно влюблённой женщине?

Конечно, не всё безоблачно. Иногда на меня накатывает сильная ностальгия. Бывают моменты, когда хочется обнять маму, папу, поболтать с подругой за чашкой кофе, пройтись по знакомым с детства улочкам.

Но я гоню эту тоску, потому что год назад я сделала выбор в пользу любимого человека. И ни разу не пожалела.

Я бесконечно счастлива оттого, что каждую ночь мой самый любимый человек спит рядом со мной. Я чувствую его тепло, дыхание, сердцебиение – и в эти моменты мир словно сужается до размеров нашей кровати, до пространства между его руками, до тихих шёпотов в темноте.

Я обнимаю его, целую, утопаю в его запахе и наслаждаюсь каждой минутой, проведённой вместе.

Это не просто близость – это ощущение дома, безопасности, любви, которая не требует слов.

– Я пошёл, – говорит Давид уже на пороге и чмокает меня в щёку, в то время как я, ещё сонная, тянусь к нему губами.

– Эй, ты изменяешь традиции! – хмурю брови наиграно, но всё-таки заставляю его поцеловать меня в губы.

Он смеётся, его пальцы скользят по моей шее, оставляя за собой мурашки.

– Прости! Просто тороплюсь! А если начну целовать тебя в губы, велика вероятность, что затащу в постель. А если затащу, в итоге опоздаю на переговоры.

Его губы снова касаются моей кожи, теперь ниже, у ключицы, и я закрываю глаза, сдерживая улыбку. В такие минуты я особенно счастлива.

Но мне нужно сказать ему кое-что важное.

– Давид, минутку задержись, – отодвигаю его лицо от себя, заставляя встретиться взглядом. – У меня к тебе важный разговор.

– О чём? И почему именно сейчас?

– Потому что время идёт, а решать надо быстро…

– Не понял?

– Хочу, чтобы мы в ближайшее время съездили домой, на родину. Ты не против? – застёгиваю на его рубашке пуговицы у самой шеи.

Он отстраняется, удивлённо вскидывает бровь. Молчит.

И я сразу чувствую, как внутри что-то сжимается. Раньше он реагировал на такие просьбы спокойно – с улыбкой, с готовностью. Но сейчас...

– Но мы были там три месяца назад, – наконец отвечает.

– Понимаю. Но последнее время у меня какая-то странная тоска по своим, – не могу объяснить свои ощущения. – Я соскучилась по своим. Неужели ты не соскучился по родным? – выдаю как последний аргумент.

Он вздыхает, проводит рукой по волосам, отворачивает лицо. У меня появляется чёткое ощущение, что он не хочет обсуждать это сейчас.

Но когда ещё? Нужно бронировать билеты.

– Конечно, соскучился. Просто... давай поговорим об этом вечером, ладно? А ещё лучше – на днях. Если соскучилась, можно набрать по видеосвязи, и вопрос решён.

– Это другое.

– Юль, не усугубляй, милая. Позвони своим и сними хандру по родине, – улыбается он, но мне почему-то кажется, что в его словах сквозит лёгкая насмешка.

Я сжимаю губы, но всё же не сдаюсь.

– Ладно, подумаем. И когда ты хочешь это сделать?

– Ну… не знаю… Может быть, на мой день рождения? – воодушевляюсь сама от этой мысли. – Думаю, это отличная идея! И я обещаю, никакого подарка больше у тебя не попрошу на праздник!

Замираю, с надеждой глядя на него. Но вместо ожидаемого согласия вижу, как его лицо становится напряжённым.

– Малыш, насчёт съездить именно на день рождения – не уверен. Даже, скорее нет, чем да.

– Почему? – не скрываю удивления, а внутри уже начинает клубиться лёгкая обида. – Мой праздник, я выбираю подарок. Разве не так?

– Во-первых, не факт, что купим билеты, и у меня дел невпроворот сейчас, – меня теперь отчётливо не покидает чувство, будто он просто отмахивается от меня.

– Готова заняться этим вопросам сама! – предупредительно поднимаю руки. Я, кстати, проверяла. Билетов куча свободных! – не сдерживаюсь, подпрыгиваю на месте, как ребёнок, который вот-вот получит желаемое. – Ну, милый, ну давай, поехали!

Но его выражение лица не меняется. Наоборот, он выглядит ещё более недовольным.

– Юль…

Сердце замирает. Он действительно не хочет уступать мне.

– Ну тебе же всё равно из какой точки планеты работать! – пытаюсь найти логичные аргументы. – Давид, тебе это практически ничего не будет стоить!

Глава 2.

До переезда в Грецию пока я ещё жила в России, мне удалось восстановиться в университете. Однако из-за необходимости уехать из страны пришлось перевестись на дистанционное обучение.

Это было нелегко, но я справилась.

Несмотря на то что я не нуждаюсь в финансах, во мне живёт желание быть самостоятельной и хотя бы в мелочах не зависеть от папы и Давида.

Именно это побудило меня начать преподавать английский язык дистанционно.

К моему удивлению, учеников оказалось достаточно, и работа приносит мне огромное удовольствие.

Закончив сегодня очередной урок, я позвонила подружке Наташке просто поболтать, отвлечься, обсудить всё и ничего.

Но прежде, конечно же, я сварила борщ и напекла пирогов, как просил Давид. Сижу на кухне, уставившись в противень с румяными пирожками. Они пахнут корицей и яблоками. Давид их обожает.

Ловлю себя на мысли, что настроения по-прежнему нет. Хотя раньше, буквально до сегодняшнего дня я летала от счастья.

В голове крутится один и тот же момент: его отказ.

Да, возможно, надо было поднять этот вопрос не за несколько дней до дня рождения, а гораздо раньше. Но я просто… закрутилась. Работа, быт, мелкие заботы – и вот уже сроки поджимают.

А ещё я искренне не думала, что он откажет.

Обижаться на него, наверное, я не имею права. Между делом Давид действительно упоминал, что в ближайшее время у него будет подписание какого-то серьёзного контракта.

Но я не придала этому значения – ну подумаешь, пара дней. Разве его присутствие здесь настолько необходимо, что он не может уехать даже на неделю?

В голову лезут глупые мысли. До моего переезда он питался в ресторанах на пирсе – сам рассказывал, как скучал по домашней еде.

Теперь он каждый день восхищается моей стряпнёй, и мне это всегда было приятно.

А сегодня вдруг подумалось: «Неужели из-за этой стряпни не хочет отпускать? Неужели он настолько эгоист, что ему плевать на мои желания?»

– Так, стоп, – вслух одёргиваю себя. – Хватит накручивать!

Но тревога не уходит.

Беру телефон, набираю Наташку. Она сразу замечает моё настроение.

– Привет! – натянуто улыбаюсь, включая видео.

– Привет! А чего кислая? Лимон съела? – смеётся она.

– Настроения нет.

– Почему?

– Не знаю… Не могу объяснить. Расстроилась. Какая-то тревога появилась, которая не отпускает.

Наташка тут же хмурится. Она знает, что я редко веду себя так без причины.

– Рассказывай, что случилось?

Но я пока даже сама не понимаю, что именно меня гложет. Отказ? Обида? Или что-то ещё глубже… Словно предчувствие какое-то не оставляет.

– С Давидом поссорились?

Я киваю, не находя сразу слов. Наташка приподнимает брови, потому что для неё это новость.

– Вы же никогда не ссоритесь, – удивляется она. – Ты же сама говорила, что он практически идеальный мужик. Аж приторно становится от вашей любви.

Последнюю фразу она произносит со смешком, но сейчас мне не до шуток.

– Да не то, чтобы поссорились… просто… – вздыхаю, перебирая край футболки, – я хотела в Россию слетать, а он против.

– А что не так?

Наташка сразу хмурится. Она знает, как я скучаю по дому.

– Не знаю. Говорит, что у него скоро какие-то важные контракты подписываться будут, лететь сейчас не вариант. А мне… мне очень хочется к вам.

Голос дрожит на последних словах.

– Ну так одна приезжай, раз вместе не можете. В чём проблема-то?

– Я предложила такой вариант, – опускаю лицо, почему-то становится стыдно, – но и здесь он против. Причём категорично как-то.

Наташка молчит, но по её лицу видно – она не понимает.

– Честно, раньше за ним такого не замечала, – продолжаю, – вроде бы собственником или эгоистом не был… А сейчас… словно его мнение – единственное и безапелляционное.

– Дикость какая-то…

– Не то слово, – фыркаю, – каменный век.

В этот момент раздаётся звонок. Я автоматически бросаю взгляд на свой телефон – но его экран тёмный.

– Погоди… – прислушиваюсь, кажется, Давид телефон оставил.

Бегу в гостиную. На журнальном столике лежит один из его аппаратов, тот, что для иностранных партнёров.

На экране имя: «Энн».

Сердце почему-то ёкнуло, но я беру трубку. Вдруг что-то срочное?

– Здравствуйте, – желая объясниться, что Давид забыл аппарат дома, начинаю диалог. – Извините, Давид оставил телефон дома.

В ответ трубке теперь молчание.

Соображаю, что надо говорить на английском, начинаю по новой:

– I’m sorry, I forgot to speak English. David left his phone at home.

Но на той стороне такая же тишина, а потом звонивший, а точнее, звонившая сбрасывает звонок.

– Не поняла... А что, например: «Я поняла, спасибо, до свидания» нельзя сказать? – возмущаюсь на невоспитанность людей, предъявляя претензии бездушному аппарату.

Поняла бы ещё, если бы это был робот-автоответчик. Но звонил же живой человек. Причём крайне странный. Точнее – странная. Без «алло», без «до свидания», даже без банального «извините, я перезвоню».

– Что там у тебя? – из динамика раздаётся голос подруги, и я, наконец, отрываю взгляд от экрана.

По видеосвязи Наташка сидит, укутанная в плед, с чашкой чая в руках.

У них уже осень, листья желтеют, а у меня за окном – вечное лето. Но почему-то именно сейчас это не радует. Меня в данный момент вообще ничего не радует.

– Да фигня какая-то, – пожимаю плечами, – Давид забыл телефон, я взяла трубку, говорю, говорю, а там сначала помолчали, а потом вообще сбросили. А ещё утверждают, что русские невоспитанные! Иностранцы не лучше! – фыркаю, скрестив руки на груди.

– Мы отвлеклись от темы. Ну так чего там у вас не срастается-то? Поедете позже. Юлька, чего расстраиваться из-за пустяков?

– Не знаю, не могу объяснить, настроение совсем нет, – бормочу, глядя в окно на деревья, которые качаются под лёгким бризом.

Глава 3.

Проглотив свою обиду, я стараюсь не показывать раздражение. Зачем портить вечер? Он и так устал, а мне не хочется начинать ненужный разговор, который испортит настроение нам обоим.

Облачившись в соблазнительный пеньюар, ложусь в кровать с книжкой, всё-таки желая дождаться его. Но мысли далеки от чтения. Я жду его, но его всё нет.

Время тянется мучительно медленно. Я перечитываю одну и ту же страницу снова и снова, но смысл не задерживается в голове.

Не замечаю, как глаза слипаются, и проваливаюсь в сон.

Резкий скрип двери вырывает меня из объятий дремоты. Вздрагиваю, мгновенно просыпаюсь.

Сколько времени? Бросаю взгляд на часы. Уже первый час ночи. Что можно так долго делать на работе?

– Малышка, прости, я разбудил тебя…– его голос звучит устало, но ласково.

Давид наклоняется, касается моих губ своими как-то слишком быстро, без страсти, словно по привычке.

Ловлю себя на мысли, что он пахнет чужим парфюмом.

– Ты поздно сегодня…– конечно, в моём в голосе слышится недовольство, но я стараюсь его скрыть.

Встаю, накидываю халат и иду за ним в ванную. Он уже снимает рубашку, бросает её в корзину для белья.

– Дел очень много. Извини, что ты вынуждена засыпать теперь без меня. Но это временно, обещаю. Не обижайся.

Сейчас, мне кажется, в свете моего отвратного настроения, что его слова звучат как заученные фразы. «Извини». «Много дел». «Не обижайся».

Сколько раз я уже это слышала?

– Кстати, ты не видела мой второй телефон?

– Давид, а зачем тебе два телефона? – вместо ответа спрашиваю я.

Меня раньше это совсем не интересовало, почему у него два телефона. Ну есть и есть. Но сейчас, когда в голове всплывает тот странный звонок, женский голос, нежелание со мной говорить, – от этого всего кошки скребут на душе.

Складывается неожиданно ощущение, что у него словно двойная жизнь.

Хотя в своём благоразумии понимаю, возможно, он просто так привык… У него же так было и до меня.

– Ну как… – мне кажется, или он растерялся? – Ты же знаешь, что один телефон для русских партнёров, а другой для иностранных. Так удобнее и проще. Я, кажется, говорил об этом. Или нет? – подтверждает мои размышления.

– Тебе звонила сегодня такая Энн, но почему-то разговаривать со мной не захотела. И голос такой знакомый. – Опять игнорирую его вопрос. – Они все, иностранцы такие невоспитанные, или только эта дама? Или, может, она испугалась чего-то, и поэтому не стала разговаривать со мной? – говорю ему это, а сердце стучит в бешеном ритме, окуная меня в мои личные воспоминания из прошлого, о котором Давид не знает, и, надеюсь, не узнает.

Мне нечем гордиться в том времени.

Мысли возвращаются к прошлому, к тем моментам, когда я поступала глупо, поддавалась эмоциям, позволяла себе слабости.

Исправить уже ничего нельзя, только смириться и больше не повторять ошибок. Но настоящее тревожит меня не меньше.

– Кто звонил? – его голос становится на удивление резче, чем обычно.

– Какая-то Энн, – отвечаю, не отрывая от него глаз.

Пытаюсь прочитать в его выражении лица хоть что-то: растерянность, раздражение, вину.

Замечаю, как Давид нервничает, но себя не выдаёт.

– Ясно, – бросает коротко и заходит в душевую кабину.

Я остаюсь стоять на месте и наблюдаю за ним.

Вода стекает по его телу, по рельефным мышцам, которые я знаю наизусть. Он так прекрасен, что у меня перехватывает дыхание.

Дрожь желания пробегает по моей коже. Не могу устоять. Сбрасываю пеньюар и захожу к нему.

– Привет, – шепчу, прикусывая мочку его уха. Я знаю, что ему доставляет удовольствие, и цепляюсь за это.

Он вздрагивает, и я чувствую, как мурашки пробегают по его коже.

– Привет, – но мне кажется, что он недоволен моим появлением в кабинке. – Я весь мыльный.

– И мокрый, – смеюсь в ответ, проводя ладонью по его груди, целуя шею.

Но Давид перехватывает мою руку.

– Милая, сегодня я так устал…

Отказал… Впервые в наших отношениях он отказал в моих ласках.

Давид, замечая мою растерянность, целует меня в губы. Нежно, но без огня.

Его пальцы придерживают мой подбородок, словно он смакует момент, но не хочет углубляться.

Таких лёгких и целомудренных поцелуев давно не случалось между нами.

Даже когда он уходит, он обязательно целует меня в губы так крепко, так сладко, что дыхание перехватывает, а пальцы сами сжимаются в его волосах, не желая отпускать.

Это наша маленькая игра, традиция, как угодно назвать можно, суть от этого не меняется – как мы, как и год назад безумно любим друг друга.

Сейчас я не хочу показывать своего смятения. Не хочу, чтобы он видел, как дрожат мои пальцы или как учащённо бьётся сердце. Поэтому я просто киваю, делаю шаг назад и выхожу из душа первой, торопливо закутываясь в полотенце.

Раньше я не стеснялась. Раньше я даже не задумывалась о том, чтобы прикрываться, ведь мы год вместе, и за этот год не было ни дня, ни ночи, когда бы мы отказали друг другу в ласках, в прикосновениях, в удовольствии. Мы знали друг друга наизусть, и мне это нравилось.

Но сейчас… я абсолютно растеряна, и чувствую, как щёки покрываются краской.

Чувствую взгляд Давида на себе, но не поднимаю глаз. Вместо этого крепче сжимаю полотенце, будто оно может защитить меня от этого странного, непривычного чувства – где будто между нами вдруг выросла невидимая стена.

Не понимаю до конца, что произошло, но мне тяжело теперь рядом с ним находится. Всё поменялось за мгновение в моей душе.

– А эта Энн… она с тобой разговаривала? – его голос резко обрывает мои мысли.

Вздрагиваю и, наконец, поднимаю на него глаза. Давид стоит рядом, капли воды ещё стекают по его груди, но выражение лица у него совсем не расслабленное – он смотрит на меня слишком внимательно.

Я вижу, как важно ему получить ответ на этот вопрос. Словно от него теперь зависит что-то очень существенное. И оно точно связано с нами.

Глава 4.

Проснувшись, я почувствовала, как Давид притянул меня к себе. Его руки обвили мою талию, и я не стала сопротивляться. Мне само́й в тот момент были так нужны его объятия. Он прижал меня к себе, и я утонула в тепле его тела, в этом знакомом, таком родном запахе.

Он любил меня очень нежно, без грубости, без спешки. Его прикосновения говорили больше, чем слова. И в тот момент я не чувствовала ни капли отчуждённости, никакого охлаждения, никакого отсутствия страсти. Казалось, между нами по-прежнему нет никаких преград.

Позже, когда Давид пошёл в душ, я снова задремала. Проснулась только от звонка мамы. Когда взяла трубку и разлепила глаза, поняла, что в квартире уже тихо. Давид ушёл в офис.

Половина дня пролетела незаметно: работа, ученики, звонки. Я даже не успела толком соскучиться, как он уже заскочил на обед домой.

– Юль, я дома! – раздаётся из прихожей, и через секунду он уже сидит за столом, с аппетитом уплетая мой борщ.

Наблюдаю, как он ест, и не могу не улыбнуться. Давид ловит мой взгляд, поднимает глаза и ухмыляется.

– Ещё хочу! – протягивает мне тарелку, довольный, как ребёнок. – Как же я люблю, как ты готовишь! Ты просто волшебница! Вот не зря же говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

– То есть единственное, из-за чего ты со мной живёшь?

Он на секунду замирает, ложка застывает в воздухе.

– Не понял шутки, – хмурится.

– Это только чтобы я вкусно тебя кормила?

– Но почему же, в постели ты тоже прекрасна, – игриво поднимает бровь. – Предлагаю вечером повторить утренние ласки.

Улыбаюсь, понимая: вроде то, что он сказал – комплимент… но почему-то его слова меня задевают.

– Юлька, ты чего? – Давид встаёт, подходит, обнимает за плечи, наклоняется ко мне, пытаясь поймать мой взгляд. – Я, наоборот, хотел сделать тебе комплимент. А точнее, даже два! Мне казалось, женщинам всегда очень нравится, когда хвалят их умение готовить, и… ну и… остальное. Не понимаю, что за реакция на всё у тебя такая странная последнее время. Прямо ты не ты.

– А у тебя так много было женщин? – срывается с моих губ.

Увидев, как его глаза расширились в удивлении, и я сразу жалею о своём вопросе. Но он уже был задан.

– Юль, что происходит?

Давид пытается заглянуть ко мне в глаза, но я отворачиваю взгляд и молча ухожу к раковине.

Горячая вода, пена, звон тарелок – я теперь пытаюсь сосредоточиться на этом, лишь бы не смотреть ему в глаза.

– Что-то словно изменилось, я же чувствую, – его голос становится настороженным. – Замкнулась, злишься, нервно реагируешь на мои шутки и даже на то, как я восхищаюсь тобой.

– Давид, наверное, это плохо, что я работаю из дома. Да? – начинаю издалека. – Не хожу в деловых костюмах, платьях, без причёски…

– С чего вдруг? – он подходит снова ко мне ближе, но не решается больше прикоснуться. – Да и вообще, мне всё равно, работаешь ты или нет. А причёска… – замирает, словно ища нужные слова. – Так у тебя красота естественная, что мне очень в тебе нравится. Не люблю силиконовых кукол. Юль, а чего ты вдруг об этом?

– Не знаю, – пожимаю плечами, протирая уже чистую тарелку. – Просто я раньше не задумывалась на тему: а какие женщины тебе нравятся?

– Мне нравишься ты, Юль!

– Я понимаю, что тебя окружают очень успешные, красивые, уверенные в себе женщины… – голос непроизвольно дрожит, но я продолжаю, – а я более домашняя. Но я учусь и обязательно выйду на работу позже, когда получу диплом. Не буду сидеть дома, ты не думай…

Говорю теперь быстро, будто оправдываюсь, но на самом деле мысленно в это время уже подбираю слова, чтобы спросить об Энн.

Кто она? Почему он так часто упоминает её в разговорах?

– Юль, – Давид перебивает меня, – повторюсь, мне неважно, будешь ты сидеть дома или будешь работать. Главное, чтобы тебе было комфортно, и ты была счастлива со мной.

Он стоит рядом, смотрит на меня в упор, и в его глазах читается недоумение. Догадываюсь, он не понимает, откуда этот шторм вопросов.

А что я ему скажу? Озвучу свои подозрения?

– Дав, я на всякий случай скажу, ладно? Ты только мои слова в штыки не принимай. Если вдруг так случится, … я вполне допускаю мысль, что ты... – да, да, я опять тяну себя в своё прошлое. – Короче, уверена, ты сам понимаешь, о чём я хочу тебе сказать.

– Не очень. Не знаю, из-за чего у тебя такое настроение, только на всё сказанное у меня есть одно «но»…

– Какое? – замираю.

– Всё, что ты говоришь, не имеет смысла, потому что мне никто кроме тебя не нужен. И…

– Давид, и всё-таки, – я в своей голове уже накрутила себе из-за пароля на телефоне. – Один раз скажу, больше не буду.

– Ну хорошо, – улыбается, сидит и выжидательно смотрит на меня. – Не знаю, что вдруг ты придумала себе и каковы причины, но говори. Уже страшно, Юлька!

– Давид, – перебиваю его, не обращая внимания на попытку разрядить обстановку шуткой. – Дай мне закончить, – предупредительно поднимаю руку.

Хочу сказать, но не знаю, с чего начать. О прошлом точно говорить не хочу, но главное, что волнует сказать необходимо.

Пока теперь мы оба молчим, в комнате становится тихо. Только часы на кухне громко отсчитывают секунды. Я чувствую, как учащённо бьётся сердце, но останавливаться уже не могу. Мне надо ему это сказать. Мне важно это ему сказать.

– Я только об одном прошу! Только об одном! Не ври мне никогда. Не обманывай. Пообещай мне, что, если вдруг чувства остыли или остынут, ты скажешь мне об этом открыто! Не надо никого другого в наши отношения, хорошо? В случае чего я просто уеду, и всё. Мы как цивилизованные люди разойдёмся без скандалов!

Слова вылетают стремительно, будто я боюсь, что он не даст мне договорить. Хочу выразить на самом деле только одну мысль: не предавай меня.

После того странного звонка от Энн этот страх точит меня.

– Малышка, тебя кто-то обидел в прошлом? – Давид смотрит на меня серьёзно, без привычной улыбки. – Если хочешь, мы поговорим об этом. Думаю, что смогу понять твои страхи. – Он осторожно берёт мою руку. – Если в прошлом так сильно кто-то тебя обидел, я ничего изменить, к сожалению, не могу. Но сейчас не понимаю, на чём сейчас основаны твои страхи. Я вроде не давал повода…

Глава 5.

Дав возвращается ко мне. Старается выглядеть непринуждённым.

– Кто это? – решаюсь спросить.

Похоже на допрос, согласна, но любопытство или ревность, сама не могу понять, гложет изнутри.

– По работе, – коротко отвечает мне.

– Энн? – настаиваю.

Имя вылетает раньше, чем я успеваю его остановить.

– Нет. Юль, что ты к ней прицепилась?

– Знаешь, женщин очень редко подводит чутьё. И моё чутьё мне говорит, что это она, не твоя коллега... Набери при мне сейчас ей, – иду в оборону.

Я скрещиваю руки на груди, подбородок приподнят. Это не просто подозрение – это уверенность, пропитанная моим очень горьким опытом.

Вижу, как напрягается Давид, желваки на лице ходят ходуном, но он не сдерживается, чтобы не послать меня куда подальше.

Воспитанный человек!

Его челюсть сжата так сильно, что мышцы резко очерчиваются под кожей.

Он дышит глубже, медленнее, будто считает про себя, чтобы не сорваться.

Другой бы, наверное, давно наорал, оскорбил, назвал истеричкой и наговорил гадостей, но Давид лишь смотрит в одну точку и молчит.

– Юль, не замечал за тобой раньше такой ревности. Я тебе сказал, что это не Энн. Просто поверь мне, и всё. Умеешь доверять? Пробовала?

– Пробовала однажды, – выдаю свою тайну. – Не получилось! – прикусываю язык, чтоб ему не пришло в голову задавать вопросы. – Ты можешь мне просто сказать…

Дав больше ничего не говорит, словно не видит смысла в этом разговоре, спокойно берёт телефон в руки и открывает экран, приложив палец, показывая данные по последним входящим.

Медленно, нарочито неспешно. Он держит аппарат так, чтобы я видела: никаких тайн.

– Смотри! Дора, – он невозмутим, словно нет ничего, чего бы мне стоило опасаться.

Имя звучит незнакомо, неестественно в этом контексте. Мозг лихорадочно соображает: кто такая Дора? Коллега? Клиент? Или…

– Какая Дора? – теперь спрашиваю вслух.

– Обыкновенная. Каких тысячи, миллионы, точнее. Девушку, мою коллегу зовут Дора. Вот, показываю, смотри же. Ты хотела! – тычет сейчас мне телефоном чуть ли не в нос.

Замечаю, как его пальцы сжимают аппарат так сильно, что экран слегка дрожит.

– Это моя коллега. Тебе пересказать все рабочие моменты, которые мы обсуждаем с ней?

Слова звучат как насмешка. Он раздражён, но в его тоне есть что-то… неестественное. Слишком резкий переход от спокойствия к вспышке. Как будто он играет роль человека, которого незаслуженно обвиняют. А незаслуженно ли?

Понимаю, догадываюсь, вижу, наш странный разговор ему не по душе, но мне теперь всё равно. Я, если правды в ближайшее время не узнаю, сойду с ума.

– Набери и поставь на громкую связь.

Говорю это чётко, глядя ему прямо в глаза. Отвечаю на его агрессию агрессией.

– Ты сдурела? Прекрати! – выдаёт мне, не скрывая своего удивления.

В этом взгляде шок и сильное возмущение.

– Она тоже будет молчать, когда я буду рядом?

Мой голос звучит резко, почти издевательски. Я знаю, что задеваю его, но не могу остановиться.

– Юль, малышка, ну что с тобой? Я не обманываю тебя.

Он смягчает тон, протягивает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке, но я отворачиваюсь. Его ладонь замирает в воздухе.

Что мне делать? Верить или нет? Как поступить? Довести до скандала или просто наблюдать?

В голове – хаос. Одна часть меня кричит, что он лжёт. Другая – шепчет, что я разрушаю то, что между нами есть.

Разум вопит, что со стороны я выгляжу как подозрительная истеричка. Сердце вопит, что всё неспроста.

Но он совершенно точно выкручивается. А меня это только сильнее разочаровывает в нём.

– Пойдём спать, – хочу прекратить этот разговор, так и не приняв решения. – Я очень устала сегодня.

Говорю это устало, опуская глаза. Не хочу больше спорить. Не сейчас.

Конечно, главное, что меня беспокоит: он установил пароль. Очень беспокоит, но я ему не говорю об этом.

Раньше его телефон был открыт. Я могла взять его в любой момент, проверить время, погоду, даже ответить на звонок. А теперь лишь чёрный экран, требующий цифр, которых я не знаю.

Ночью так и не получилось уснуть, я ворочалась, крутилась, снова шла в комнату, брала в руки телефон Давида, включала его, выключала, повторяя механически эти действия несколько раз, в надежде на то, что мне всё это лишь приснилось или показалось, и на самом деле на телефоне нет пароля.

И снова осторожно беру телефон со стола, нажимаю кнопку – экран вспыхивает, требуя код.

Совсем недавно там ограничения такого не было. Я это точно знала, потому что как-то у него были мокрые руки, и он попросил меня набрать номер какого-то иностранного коллеги.

Я лично поставила на громкую связь, и Давид очень долго болтал с ним на английском языке, точно зная, что я всё понимаю.

Тогда ему нечего было скрывать. А теперь есть. И это хуже любых слов, которыми он пытается убедить меня, что всё в порядке.

Для меня ведь его действия сами за себя говорят. После того как я спросила его про какую-то Энн, он сразу же заблокировал телефон!

И с Дорой какой-то не стал при мне разговаривать, уйдя в комнату.

Слёзы катятся по моим щекам, и я невольно возвращаюсь в своё прошлое, где было столько боли и разочарования в тех токсично-неудачных отношениях.

Горький, знакомый вкус слёз. Они текут сами, без разрешения, оставляя на губах солёный след. Я закрываю глаза, и передо мной всплывают те же лица, те же обещания, которые оказались ложью. Те же руки, которые гладили меня, а потом – кого-то ещё.

Неужели со мной случилось это дважды? Неужели мне прилетел бумеранг за моё прошлое и за мою ошибку? Я ведь уже имела опыт предательства.

Грудь сжимает так, что не хватает воздуха. Разве это справедливо? Разве я заслужила снова пройти через ад недоверия, через эту пытку сомнениями?

Если бы можно было вернуть прошлое… Если бы можно было его изменить…