Обратный отсчёт к человеку

Пролог: Нулевой день

Его сразу же отправили заполнять кипу уже знакомых с первого поступления на службу документов, как только мужчина, скрипя зубами от злости, процедил согласие Карверу. Каждый бланк был напоминанием о падении. Чернильная ручка в его руке казалась неподъёмной гирей.

Клерк за столом, молодой, не вкусивший службы за Стеной парень с пустыми глазами, протянул ему очередной формуляр.

— И вашу подпись здесь, внизу. Под обязательством о неразглашении.

Ксандр медленно поднял на него взгляд. Взял документ и, не отводя взгляда, с силой прижал лист к столу и подписался — размашисто, с таким нажимом, что подпись выглядела как клякса. Отражение его гнева, пробившее бумагу насквозь.

Ван Хейс не подписывал соглашение. Ставил печать на собственной капитуляции. И в глубине сознания, за ширмой боли и ярости, уже зрело холодное, обжигающее решение.

«Вы пожалеете. Все вы».

Следующие несколько дней прошли в тумане ярости. Ксандр видел её на занятиях — свою «маленькую мисс Рейн», вытянутую в струнку, с каменным лицом. И каждый раз внутри него что-то корчилось от бессилия.

Девушка пряталась здесь, за формой и уставом, думая, что это спасёт её.

От него.

И вот Ван Хейс стоял перед шеренгой новобранцев, скользя оценочным взглядом по их вытянутым лицам. Взгляд задержался на ней. Игра началась.

Мужчина давил, провоцировал, ловил на ошибках. И она, его блестящая, непокорная Райна, попалась.

— Ошибка, — его голос прозвучал ледяным резцом. — Рейн. Твой план оставил бы фланг открытым. Потери — до семидесяти процентов. Ты только что подписала смертный приговор своим людям.

Ксандр наблюдал из-под темных густых ресниц, как закипает она под его взглядом. Как горят её щёки. Гордость — её главный недостаток.

— Может, хватит читать лекции о крови тем, кто её не понаслышке видел? — её голос, звонкий и дерзкий, прорезал воздух.

Тишина. Секунда.

И он почувствовал знакомый, сладкий и отвратительный привкус власти. Уголки его губ поползли вверх в торжествующей улыбке.

«Ну что ж, мисс Рейн. Получите свой урок».

Его кабинет.

Поздний вечер.

Он говорил с ней, унижая её профессионально, смакуя её ошибку. Затем перешёл на личности.

— Ты думала, спрячешься здесь от меня, Райна? За пять лет ты так и не научилась. Ты везде – моя.

Он грубо развернул её, прижал к краю холодного металлического стола. Его руки жёстко фиксировали её бёдра. Ван Хейс смотрел на неё своим повреждённым глазом.

— Молчи.

Всё было, как всегда. Её сопротивление, её сдавленные всхлипы, её тело, предательски откликавшееся на его прикосновения. Он делал всё, чтобы причинить боль, чтобы утвердиться, чтобы напомнить ей и себе, кто здесь хозяин.

Но что-то было не так.

В самый напряжённый момент, когда дыхание девушки сбилось, он рукой взял её за горло. Не чтобы причинить боль, а чтобы контролировать. И увидел не панику в её глазах, а что-то другое. Усталую, почти отстранённую пустоту.

Как будто она смотрела сквозь него. Как будто она... смирилась.

И в этот миг в его сознании, поверх шипения ярости и гула боли, прорвался чёткий, ледяной внутренний голос:

«Смотри на себя, Ван Хейс. Смотри, во что ты превратился. Ты не хищник. Ты палач, истязающий привязанную жертву. И это единственное, что у тебя осталось».

Ксандр замер. Его пальцы на её шее ослабли хватку.

Отстранился так же резко, как и начал. Звук застегиваемой молнии его брюк прозвучал как оправдательный приговор.

Ван Хейс отошёл к окну, отвернувшись.

Привычным движением принял таблетку. Слышал, как она за спиной, дрожа, поднимается и поправляет одежду.

— Мой следующий урок будет жёстче, — бросил он через плечо привычную фразу.

Но в его голосе не было ни угрозы, ни предвкушения. Только пепел.

Дверь закрылась.

Мужчина остался один в тишине кабинета, прислушиваясь к гулу в своих ушах и давящей тяжести в груди. Это была не боль. Это было отвращение. К самому себе.

Обратный отсчёт начался.

Акт I: Жестокость. Урок №1: Зеркало

Дождь стучал по бронированному стеклу, за которым угадывались размытые силуэты вышек Ковчега. В классе пахло влажной тканью, пылью и напряжением. Ксандр медленно прохаживался перед шеренгой курсантов, тяжелые ботинки отбивали мерный, давящий ритм. Боль в виске была тупой, привычной, как фоновая радиация.

— Следующая ситуация, — голос, сиплый от бессонницы, резал тишину. — Гражданский конвой атакован. Потери. Паника. Ваши действия?

Он уже видел её, Райну, в конце строя. Взгляд был прикован к карте, поза — идеально выверена, чтобы не привлекать внимания. Стеклянный щит. Он сломал его однажды, но осколки всё ещё могли поранить. Ван Хейс перевёл взгляд.

— Новичок. Элиот. — Мужчина остановился напротив худощавого юноши с ещё не обветренным, открытым лицом. Лицо идеалиста. Лицо дурака. — Жду вашего гениального плана.

Курсант Элиот, пылая рвением, выпалил стандартный, заученный по уставу манёвр. Чистая, бесполезная теория. Та самая, что пахнет кровью в реальном мире.

Ксандр слушал, и внутри закипала знакомая, чёрная, как дефицитная нефть, жидкость. Ярость. Не на юнца, нет. На тупость системы, что штампует таких. На его собственную прошлую версию, которая тоже верила в эту ложь.

— Прекрасно, — процедил Ксандр, наполняя слово ледяной кислотой. — Благодаря вашему плану, мы сбросили Колоссам готовый фарш. Вы только что убили тридцать семь человек. Включая детей, которые были в том конвое.

Лицо Элиота побелело.

— Но... по уставу...

— По уставу вы уже труп! — голос Ксандра грохнул, как выстрел. Он наклонился к юноше, впиваясь в него взглядом живого глаза. Повреждённый, полумёртвый, казалось, излучал ледяной холод. — Вы думаете, Колоссы играют по уставу? Вы думаете, им важно ваше чувство такта? Они сожрут вашу наивность, переварят её в дерьмо и выплюнут вам в лицо!

Ксандр наслаждался этим.

Чёрт возьми, да.

Он наслаждался тем, как трескается этот глянец, как в глазах мальчишки гаснет огонь. Это была власть. Единственная, что у него оставалась. Мужчина продолжал, изливая на юношу всю свою горечь, всё своё знание о грязи и предательстве, приправляя это ядом и сарказмом.

И в этот момент посмотрел на Райну.

Он ждал увидеть страх. Отвращение. Ненависть. Хотел этого, чтобы снова почувствовать себя сильным.

Но её взгляд был пуст. Не просто отстранён, а... выцвел. В её глазах он увидел не осуждение, а усталое, безразличное понимание. Словно девушка смотрела не на него, а на явление природы. На неизбежное стихийное бедствие по имени Ксандр ван Хейс. Она видела не хищника, а механизм, который ломает всё вокруг, потому что не может иначе.

И этот взгляд обжёг его больнее, чем любая ярость.

Резко оборвал свою тираду. В классе повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Элиота, который едва сдерживал слёзы.

— Все свободны, — прошипел Ксандр, отворачиваясь к карте. Больше не мог смотреть ни на кого.

Унылое шарканье ног. Скрип открывающейся двери. Слышал, как Райна уходит последней, не сказав ни слова.

Дверь захлопнулась.

Ксандр остался один, господин своей скорбной памяти и жестокого опыта.

Сжал кулаки, чувствуя, как дрожь бежит по его рукам. Не боль на этот раз. Нечто иное. Ощущение, будто только что собственными руками, на глазах у всех, разбил хрустальную вазу. Красивую, хрупкую и абсолютно бесполезную. И теперь стоял среди осколков, понимая, что они режут не кого-то, а его самого.

Мужчина подошёл к окну, упёрся лбом в холодное стекло. За стеклом, в дожде, два курсанта помогали Элиоту дойти до казармы. Плечо к плечу. Так, как когда-то, давным-давно, шли его товарищи. До того дня.

«Смотри, во что ты превратился, Ван Хейс. Ты не учитель. Не воин. Ты... дробитель душ. И самая первая, которую ты раздробил — своя собственная».

Ксандр резко выпрямился, почувствовав приступ тошноты.

Таблетка.

Ему нужна была таблетка. Чтобы заглушить не боль. Чтобы заглушить этот новый, незнакомый голос, который звучал изнутри всё громче.

Обратный отсчёт продолжался.

И первый его этап — осознание цены собственной жестокости — только что был оплачен сполна.