Обреченные на жизнь-I. Особенные

Пролог. Глава 1

❝ Если конец света наступил, то не всё ли равно как? ❞

Айзек Марион "Тепло наших тел"

Пролог

Тяжелая железная дверь, скрытая от любопытных глаз двумя пирамидальными можжевельниками синевато-зеленого цвета, глухо, будто недовольно, заскрежетала. Открывалась она очень неторопливо. Так медленно, словно человек, который был внутри боялся увидеть то, что ожидало его снаружи. Долго сомневался и раздумывал — открывать или нет. Что же там? Что? Там. За этой дверью. Там, снаружи...

В образовавшемся проеме показалась тоненькая фигурка, похожая на темную тень на фоне серых сумерек.

Долго прислушивалась. Всматривалась в темноту тяжело и прерывисто дышала.

— Что там, Кукуха? Что? — прошептал нетерпеливо кто-то невидимый с тревогой.

— Тише ты... Не мешай. Пусть посмотрит... — проворчал недовольный надтреснутый басок.

— Что ты видишь, Ланка? -задрожал испуганный девичий голосок.

— Серо вокруг и тихо.

— Так это ж хорошо? Или плохо?

— Пока не знаю... Но что-то мне не нравится все это. Слишком тихо, — та, которую звали Меланой повертела головой в разные стороны и потянула воздух носом. — Запах нехороший. Будто мясо подгорело... Но все же воздух пригодный для дыхания.

— Так что? Можно уже выходить? — настойчиво спрашивала, стоя за спиной Натка.

— Думаю, да. Раз со мной ничего еще не случилось, значит и вам, — прошептала Маша.

В этой жуткой тишине громко говорить было боязно. В этой жуткой тишине даже шепот был пугающе громким.

Друг за другом, словно из пасти зверя, вышли еще пять фигур. Их стало шестеро.

И остановились.

Оглядываясь и вслушиваясь.

Стараясь не шуметь.

Они нерешительно потоптались на месте, а потом сделали несколько шагов. Словно страшась далеко отойти от своего убежища.

Оглянулись все.

Позади них нависал своими беловато-серыми колоннами особняк, снисходительно поглядывая на ребят темными глазницами окон.

Впереди была непроглядная тьма. Казалось, что там ничего и никого нет. И не было никогда. Хотя каждый из них совсем недавно любовался видами города, который стал для них почти родным.

— О, Боже... Страшно. А куда все исчезли? Или всё...

— И что теперь мы все умрем... тоже... — кто-то громко всхлипнул. — Точно говорю... Мы обречены на смерть...

— А ну-ка, все замолкли. Цыц! Что за пессимизм?

— Ой, кто бы говорил... Но и романтикой здесь не пахнет... Определенно, некая обреченность наблюдается...

— А может... Может мы обречены на жизнь? А? Как вы думаете? Может мы избранные?

— Надежда умирает последней... ха-ха...

— Фатум...

— Что ты сказал? Я не поняла. Повтори еще раз.

— Злой рок! Судьба такая у всех нас. Так что может стоит смириться. И просто постараться выжить... В данный момент от нас уже ничего не зависит. И изменить мы ничего не можем.

Прдолжение следует

Глава 2 (часть I). Истерзанные души

— Прими мой последний подарок, дорогая внученька...

— Какой?

— Жизнь. Живи за нас всех...

Подарок. Глава 1 (часть I)

Внезапно налетевший порыв ветра с силой толкнул калитку. Раздался тоскливый скрежещущий звук. Один раз, другой, третий... Уже давно она держалась, прилепленная одной петлей к серому уродливому штакетнику. Держалась из последних сил. Держалась, удивляясь, что кто-то ее еще закрывает на ночь и открывает по утрам.

Но предел есть всему...

Следующее дуновение было более холодным и намного сильнее предыдущего. Калитка тяжело и тревожно выдохнула, застонала как смертельно раненый зверь, сбросила тяжелый груз безысходности и упала, перегородив собой вытоптанную тропинку к дому.

Та, что сидела на скамье с особой миссией, оглянулась назад.

Но совсем не удивилась.

Будто ждала, когда же это случится.

Девчушка в коротком платьице, по подолу которого рассыпались синие васильки вперемешку с темно-зелеными листьями, распахнув широко огромные глаза болотного цвета, равнодушно смотрела на упавшую калитку и штакетник, еще больше наклонившийся к земле. Две рыжие косички топорщились в разные стороны.

Опустив голову, она пожала плечами и продолжила методично что-то чертить перед собой тоненьким прутиком.

С некоторых пор это была ее обязанность.

Сидеть вот здесь.

Ждать.

Не пропустить, когда в конце улицы покажется глава семейства.

Ей даже не нужно было смотреть, потому что этот момент она всегда чувствовала на интуитивном уровне. Еще ни разу не ошиблась.

Сегодня еще время не подошло...

В начале кривой улочки показался черный внедорожник. Ехал медленно, сердито и недовольно урча. С громким кудахтаньем бросились врассыпную куры. Залаяли собаки в каждом дворе на появившееся невесть откуда чудовище.

Из окна машины высунулась ухоженная светловолосая головка. Женщина что-то высматривала, моргая огромными красивыми глазами, будто удивляясь тому, как могут вот так жить нормальные люди.

— Девочка, тебя как зовут? — ласково поинтересовалась незнакомка.

— Мелания. — красотка улыбнулась ослепительной улыбкой.

— Скажи, Мелания, а Аглая Петровна где проживает?

Ланка махнула рукой, указывая на свой дом.

— Только она не принимает уже год. Это бабка моя. Помирает она. Все знают.

— Эх, не успела. — Разочарованно вздохнула приезжая. Потенциальная клиентка расстроенно что-то сказала мужчине за рулем.

В этот момент на старый сухой орех приземлился черный ворон и оглушительно каркнул, захлопав жесткими, отливающими темной синевой, крыльями.

Ланка улыбнулась: "Спасибо, Карлуша. Говоришь, нужно попробовать? Ну... не знаю, тебе виднее..."

Мелания решительно встала со своего места, аккуратно положила прут на скамью и подошла к машине, протянув руку.

— Что? Не понимаю...

— За все нужно платить. — Ланка усмехнулась. — Я вместо бабушки сегодня. Но я не заставляю. У меня проблем нет. А у вас есть, раз приехали в такую даль...

Женщина приоткрыла дверцу машины, бросив водителю: "Погуляйте, Юрий..." Когда мужчина отошел шагов на десять и отвернулся, рассматривая резные ставни на соседском доме, первая Ланкина клиентка открыла маленькую черную сумочку, достала оттуда пятитысячную купюру и положила ее на узкую девичью ладонь.

Меланья никогда не интересовалась у бабушки Глаши, сколько ей платят за сеансы. Но решила для себя, что для первого раза этих денег более, чем достаточно. Она неуверенно притронулась к ухоженной женской руке с алым маникюром двумя пальцами, вспомнив наставления бабки Аглаи: "Глаза — это отражение души. Смотри вглубь, в душу."

— Анна. — глаза незнакомки расширились. — Девочка. Она родится, хоть вы и в сомнениях. — картинки сменяли одна другую очень быстро. Тринадцатилетней девочке трудно было понять, как они связаны друг с другом. Не было жизненного опыта.

— Странно... Муж есть. Но вы будете с другим. И девочка от него. У вас все будет хорошо. — юная предсказательница перевела дух.

Она устала. Чужая жизнь забрала ее силы. В животе заурчало.

Ворон ободряюще зарокотал, громко защелкал клювом.

— Извините.

— Спасибо тебе, Мелания. Возможно, мы еще встретимся когда-нибудь... — машина развернулась и уехала, будто ее и не было здесь никогда.

"Это вряд ли..." — внутри поселилась уверенность, что так и будет.

Карл все также сидел на дереве, поглядывая на Меланию то одним глазом, то другим.

"Почему он не улетает? Что-то здесь не так. Он же не мой. Он связан как-то с бабушкой Глашей. Возможно, ее помощник. Или... как их там называют... Не к добру все это." — эта мысль прочно засела в ее рыженькой головке и уже не отпускала ни на минуту.

Тревога... Беда... Придет... Скоро... Совсем скоро...

Ланка даже вскочила и посмотрела на дом.

— Мелания, поди сюда. — крикнула мама, выйдя во двор. — Бабушка Глаша тебя зовет.

Вот оно! Сердце гулко и больно трепыхнулось в груди. Времени до возвращения отца еще было достаточно. Поэтому девочка спокойно пошла к дому, попутно отмечая, как за последние пару лет изменилась мама.

Еще недавно она была красивой и веселой. Ходила с высоко поднятой головой. И односельчане называли ее не иначе, как "царица Тамара". До того, как отец стал невменяемым. Сам-то он был здоров как боров. А вот из мамки высасывал жизненные силы. Прикрытые белой косынкой, волосы поблекли, уголки губ скорбно опустились вниз, мелкие морщинки, натруженные руки с выпуклыми венами... И синяки. По всему телу. Когда так изменилась их жизнь?

В тот момент, когда вернулся из тюрьмы, все их беды и начались. Мало что пьет, так уже давно и руки постоянно распускает. Меланка уже и позабыла, когда в последний раз называла его папкой. Не заслуживал он этого красивого слова.

Пока медленно шла к дому вдруг вспомнила, что сегодня 13 августа. День рождения. Который никогда не праздновали. И подарков ей никогда не дарили таких, как дарят своим детям родители. В прошлом году, например, мама сшила вот это платье, что сейчас на ней. Просто поцеловала в макушку и прижала к груди, тяжело вздохнув.

Глава 3 (Часть II ) Истерзанные души

Возможно мы уже спускались с небес

или рождались не раз

какая горькая память — память о том

о том, что будет потом.

Илья Кормильцев

Глава 1 (часть 2) А ходики отсчитывают чью-то жизнь: "Тик-так..."

— Я иду, иду... сейчас вы узнаете, кто тут главный... — Степан, вся одежда которого была в грязи (видимо, не раз падал и поднимался), споткнулся о перегородившую проход калитку и повалился на колени, злобно матерясь во весь голос. Его лицо перекосило от злобы еще больше.

Что-то поганое клокотало в его груди и рвалось на свободу.

Он решительно поднялся, пнул огромным кирзовым ботинком пса в живот, который тот час взвизгнул и спрятался в будке, и, шатаясь, направился в дом.

Входная дверь открылась с размахом и гулко стукнула в стену.

Аглая, лежавшая с закрытыми глазами на нескольких подушках, вздрогнула от этого звука. Из домика ходиков неожиданно выскочила кукушка: "Ку-ку... Ку-ку..."

Только ей ни до кого и ни до чего не было дела.

Она просто отсчитывала время.

Время чьей-то жизни...

Степан упал на неустойчивый табурет, примостившийся за обеденным столом у маленького окошка. Тот жалобно затрещал под тяжелым весом мужчины.

Потом Степка тяжело вздохнул и потянул носом воздух. В животе заурчало. Хотелось жрать. Но едой в доме не пахло. Сегодня его никто не ждал что-ли? Не порядок... Надо всех построить и выдать по первое число. Чтоб знали, кто тут главный... Он хотел засмеяться, довольный своей властью, но из груди вырвался какой-то утробный рык.

Зато в комнате сильно воняло старухой. Даже его вещи пропахли насквозь. Он скривился, ухмыльнувшись: "Сейчас... Пусть мамка расскажет куда спрятала деньги".

Он точно знал, что они были и есть. Но где она их спрятала? Расскажет... Никуда не денется, если жизнь дорога...

Богатых клиенток было много всегда. Это ж сколько деньжищ! Можно не работать целый год или даже больше. И пить... Степан уже представил, как водка будет литься рекой, а он будет угощать дружбанов. Стараясь удержать равновесие, встал на нетвердые ноги.

Темная тень заслонила свет...

Вот она и пришла...

Женщина даже увидела перед собой темный образ в капюшоне и с косой...

Смерти она не боялась. Отжила свое...

Перед глазами Аглаи Петровны Вороновой промелькнула за минуту вся ее жизнь.

Вот она держит на руках долгожданного сыночка.

Вот он идет в первый класс. Хороший мальчишка был. Рыженький. Весь в своего отца.

Вот в армию провожает.

Вот из города привез невесту. Тамара. Красивое имя, симпатичная молоденькая девушка. Детдомовка...

"Сломает... как куклу..." — подумалось Аглае в тот же миг. Сразу поняла, что беременна девчонкой. Обрадовалась. Будет и у нее преемница. Дождалась. Назвала Меланьей. "Предсказательница". Это имя малышке подходило. Ее продолжение. Ее гордость, ее продолжение...

Думала, что сжалится над этими горемыками судьба...

Пару лет нормально жили. Сын работал в городе, невестка по хозяйству суетилась да в огороде копошилась. Хорошей оказалась Тамара невесткой. Ее уважала, даже любила. Как мать родную почитала.

Ан, нет. Не случилось... Каждую ночь, как приезжал Степан из города, из комнаты доносились стоны. А наутро Тамара прятала заплаканные глаза от свекрови. Кровоподтеки на шее.

Потом загремел Степка по статье. Невестка вздохнула свободнее. Да и Аглая смирилась с неизбежным.

А как вернулся, так вообще зверем стал. Меланка уже большая. Многое понимала.

Вот тогда и решилась женщина: "Бегите... Не будет вам здесь жизни".

— Да куда ж я, мама? — Тамара упала на колени, стала целовать руки. — Не гоните. Нет у меня никого в этом мире.

Аглая гладила молодую женщину по голове и роняла скупые слезы.

... Ее сынок, ее кровиночка... склонился над ней. И долго смотрел в глаза. Чего она ожидала? Сама не понимала... Может хочет попрощаться? Или попросить прощения?

— Ну, что, старая, признавайся, куда деньги заныкала...

Все стало на свои места. Женщина только покачала головой.

Удар в живот был неожиданным, болезненным, но не вышиб из нее жизненный дух.

— Сы...нок... Я ж подарила... тебе... жизнь, а ты меня ее лишаешь...

— А я тебя просил об этом? — Степан разозлился, выхватил подушку и положил ее на лицо той, которая была его матерью. И с силой прижал. Надоела... Понял уже, что не скажет ничего. Знал, что с характером мамка всегда была.

Его внутренний зверь удовлетворенно зарычал...

Ноги лежачей несколько раз трепыхнулись и обмякли. Подушка так и осталась там, на лице материнском, где он ее положил и удерживал несколько минут.

Маятник ходиков качнулся еще один раз и замер. Все. Отсчет окончен.

"Не все еще потеряно. Тамарка скажет все. Она же мямля..." — сразу сообразил.

— Тамарка! Ланка! Спрятались, гадины... — передвигая с трудом подкашивающиеся ноги, направился к сараю. Он знал все места, где могли спрятаться жена и дочь.

Вошел в сарай и засмеялся своим мыслям.

— Ну, что поиграем в прятки? Раз, два, три, четыре, пять... я иду тебя искать...

Пнул ногой перевернутую корзину, накрытую мешком. Не ожидал, что она окажется такой тяжелой: "Бля... Больно..."

На корзине сидела Аглая. Точнее ее фантом. Она уже ничем не могла помочь этим страдалицам. Но призвала все силы своего рода для того, чтоб эта корзина не сдвинулась с места. Уберечь хоть малышку...

Там, сжавшись и закусив маленький кулачек, пряталась Меланка. Девочке было очень страшно. Тонкая струйка крови потекла по руке. Сильно прикусила кожу. Чтобы не закричать. Чтоб даже не дышать.

— Вот ты где? Думала не найду, — Степан схватил Тамару за волосы и поволок из сарая. Сил у него было немеряно. Столько лет лес валил...

— Степа, Степушка, больно. Что ты делаешь? — Тамара семенила за мужем, быстро перебирая ногами.

Глава 4. Дом

Глава 2 Дом

Детский дом — это учреждение интернатного типа, полное учреждение или групповой дом, предназначенный для заботы о сиротах и детях, которые по разным причинам не могут находиться на попечении своих биологических семей. Родители могут быть умершими, отсутствующими или жестокими. В биологической семье может иметь место злоупотребление психоактивными веществами или психическое заболевание, или родитель может просто не желать заботиться о ребёнке. (Цитата из Википедии)

Не сетуйте на судьбу!

Как бы не было плохо, есть те, кому еще хуже!

AleksTulbu

Незнакомая женщина увозила Меланью от всего того, что было ей дорого. Было дорого... до того рокового дня. Когда не стало мамы и бабушки.

Почему так совпало, что все случилось в ее день рождения? 13 августа. Но разве она виновата, что родилась в этот день? Раньше ведь этот день ничем не отличался от других.

Ее жизнь разделилась на "до" и "после".

Потому решила отдаться на волю судьбы, пытаясь убедить себя в том, что не жалеет о своем отъезде. Тем более, что от нее совсем ничего не зависело. Так что сопротивляться? Все равно там уже нет любимых ею людей. Да и какая разница, где жить?

Вспомнила последние слова бабушки Аглаи: "Живи за всех нас..."

И Ланка вдруг поняла, что она жива... Да. Жива. А жизнь — это бесценный подарок. И дар, доставшийся от бабушки у нее есть. Или будет со временем. Конечно, она пока мало что ощущала. Скорее всего из-за нервного потрясения и возраста. Иной раз казалось, что бабка ошиблась. Нет в ней ничего особенного.

А потом вспомнила, как сумела мысленно пообщаться с Карлушей. Девочка улыбнулась. Он обещал... Он ее найдет. Значит, она не одна в этом мире.

***

Городок был небольшим. Обычный районный центр, каких тысячи, а может быть и сотни тысяч. Зато ухоженный и утопающий в зелени. Люди двигались хаотично. А машины двигались упорядоченно. Однf за другой. Туда-сюда. Ничего необычного.

Кроме одного...

Дом...

Дом находился на возвышенности. Он стоял, гордо выпятив недавно отреставрированные стены, красуясь перед прохожими отполированным белым камнем. Львы, сидевшие на постаментах по бокам от лестницы, казалось, довольно скалили зубы, сдерживая утробное рычание.

Как же долго он ждал этого момента... Около ста лет. Может меньше. Может больше. Но для него это было не так и много. Всего лишь полжизни. Ведь строили его на века. Рассчитывая на будущее. Для потомков...

Он помнил все и всех. Графа Григория Константиновича Загоруйского.

Когда старый хозяин почил, здесь стал жить молодой — Николай Григорьевич с горячо любимой женой Елизаветой Петровной и их детьми.

Хорошее тогда было время. Прекрасное! Когда на городок опускалась ночь, огромные окна подмигивали оранжевыми глазами. Музыка. Балы. Тогда его называли поместьем, усадьбой, имением, вотчиной... Дом вздохнул, вспоминая былое.

Дом гостей не любил. Чувствовал, как многие завидовали хозяину.

Но радовался топоту маленьких ножек по паркету и заливистому детскому смеху. У молодого хозяина было четверо детей: два сына и две дочери. Скучать было некогда.

А потом произошли перемены. Хаос. И хозяин с семьей исчез. Говорили, что они сбежали за границу.

Дом остался бесхозным. Тоскливо стало... Но он не терял надежду на то, что все равно придут лучшие времена. Что он опять станет кому-нибудь нужен.

Дождался... Некоторое время здесь была городская библиотека. Недолго... Потому что далеко, на окраине.

Потом музей. Тоже недолго.

Потом он остался один на один со своими тревогами и мыслями. Ветшал под порывами ветра. От ливней. От снега. От жаркого солнца.

В этом одиночестве Дом и не заметил, как под крышей поселились голуби. На деревьях оказалось множество вороньих гнезд. Но потом смирился с этим обстоятельством. Потому что рядом существовали живые души. И не важно, что это были всего лишь птицы.

В холодные осенние и зимние дни они не давали скучать. Не давали потерять надежду, что, возможно, все еще изменится в лучшую сторону.

И вот свершилось.

Все лето Дом жил в предвкушении. Работники, занимавшиеся ремонтом, все чаще упоминали о каком-то "детском доме".

Дом не верил... А потом осознал, что речь-то идет конкретно о нем. Неужели? Неужели в его стенах поселят детей? Сначала он испугался. Они же все здесь переломают. Они же будут бегать и кричать!

Потом Дом успокоился. Возможно, им здесь понравится. Это же дети... У которых нет родителей. От которых отказались. Бедные сиротки... И ему захотелось стать для них настоящим Домом, надежным, уютным.

Сегодня...

С утра на площадке перед Домом царил ажиотаж. Люди бегали. Люди суетились. Люди ждали.

И Дом ждал с тревогой.

Прибыли важные гости. Среди них выделялся один господин. Так его назвал Дом.

В черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Он, по всей видимости, был здесь самым главным. Потому что перед ним бегали. Чуть ли не кланялись, как раньше дворецкий перед хозяином Николаем Григорьевичем. Чуть ли не шаркали ножкой.

— Сергей Иванович, через десять минут подъедут автобусы с детьми. И через пять минут начнем. — помощница мэра Сергея Ивановича Грибова ни на минуту не выпускала из-под своего контроля шефа. Приглашенные расположились перед лестницей. За их спинами к шеям ужасных львов привязали красную ленточку, которую в скором времени должен был разрезать глава вместе с одним из воспитанников.

Грибов волновался. Это было его детище. Это он выделил деньги, сам контролировал и курировал все работы. И вот сегодня этот знаменательный день настал. И он, наконец-то, останется довольным собой.