Общество токсичных

Пролог: Библия грешников

«И низвержен был великий дракон,

древний змий, называемый диаволом и сатаною,

обольщающий всю вселенную, низвержен на землю,

и ангелы его низвержены с ним»

Откр.; 12:9

В любом Священном писании описаны рождение света и рождение тьмы. Грызутся ангелы и демоны, Бог и Люцифер. В Библии грешников, в Обществе токсичных, Бог и Люцифер – один Человек. Человек-ангел и Человек-демон. Свет и Тьма. Серость. Одержимость.

Красные розы, становившиеся чёрными во тьме, кололись неистово, служили стражниками и проливали каплями такую же чёрную кровь. Земля осталась благодарной, с наслаждением испила алые дары. Простила слякоть и вытоптанный газон до грязевых следов подошвы армейских ботинок. Берцы принадлежали другому, подошва отчётливо помнила чужие стопы, приносила дискомфорт.

Симон, по горло упоённый собственными страхами, мчался навстречу свободе. Его уверенность закрепила стержень смелости, на которую он решился в одну из ночей в белых стенах особняка. Жажда, первородная и чистая, гнала на шипы риска. Вероятность пятьдесят на пятьдесят: сбежит или умрёт в агонии.

Перелезть через забор – проще простого. Раскровил руки, принёс в жертву плющу, и живая изгородь сжалилась над мучеником, открыла взору тайны безмолвного леса. Как и ожидалось от Человека: он наказывал, как не наказывает никто из ныне смертных. А маньяки и убийцы даже не задумывались, что убого подражали Его методам, провозглашая себя на трон человечества. Нет никакого трона, не было и не будет, лишь скрипучее кресло, поворачиваясь каждый раз по оси, вкручивалось в виски. Лоботомия – ни больше, ни меньше.

Симон возомнил себя таким же. Псевдо Богом.

И совсем не ожидал, что однажды в разгар самоупоения Некто явится без приглашения. Явится, не постучав, и без ведома хозяина. Двери и замки всегда открывались перед Ним и Его взором. Ничто не могло остановить Того, Кому не нужны руки, чтобы поработить чужое сознание. Он стал Хозяином заплесневелой, обветшалой квартиры, и даже клопы с тараканами замерли в ужасе и подохли в тот же миг. Охотник стал жертвой, поменявшись с телом, которое успел разделать. Охотник стал мышью, добровольно полезающей в зубастую пасть.

Как и любая жертва, Симон воспользовался шансом спастись в момент, когда Он отвернулся, отвлёкся, закрыл глаза. Как гласила личная статистика, Псевдо Богам нравилось давать жертвам почувствовать свободу. Нравилось видеть в мёртвых глазах затухающую надежду на спасение. Надежду на восторжествование справедливости.

Смерть звёзд, пожалуй, самое захватывающее зрелище для кровожадных пожирателей.

Тёмный лес неохотно расступался, отодвигал низкие ветви, не цеплялся корнями за пятки и не колол насквозь, насмерть. Луна пряталась за тучами, отказалась внимать представлению. Отказалась от роли понятого. Зато земля, впитавшая весь дождь без остатка, следила внимательно и с упоением и жадностью, присущими маньякам, сохраняла протоптанные отпечатки подошвы. Оставляла трофеи на память и для разжигания щекочущего адреналина.

Отчего-то пахло кладбищем. Десятки, сотни могил располагались так, что невозможно не наткнуться, невозможно увернуться. Могильные плиты – влажные стволы деревьев, покрытые мхом. Они не указывали ни на север, ни на юг. Они путали, как путали призраков. Они вырастали из закопанных трупов, из человеческой гнили. И не отличались эмпатией, сочувствием. Им нравилось водить скитальцев за нос, нравилось замыкать путь кругом.

Симон, уверенный, что шёл в направлении шоссе, даже не осознал – игры разума продолжались на расстоянии от Мучителя. В отличие от кровожадных пожирателей, от Него невозможно сбежать, невозможно скрыться. Он знал всё: закопанные трупы подслушивали из-под земли; птицы, прятавшиеся от непогоды, глядели из густого сумрака. Глаза в чёрной слизи, как камеры, растягивались между ветвями и клеились на стволы. Свидетелей не отыскать, в лесу окружали только предатели и подельники. Они выжидали момент, сигнал, команду.

Симон обмер от пронизывающего кости карканья. Высоко над кроной летал дракон, служащий на посту Его правой руки. Ворон, убивающий веру и надежду. Убивающий звёзды.

Это – момент, сигнал, команда. Деревья-предатели это поняли, расступились. И вдалеке промелькнул белый особняк. Он возвышался законченным раем, изящным и не измаранным кровью. Его вымочили в белизне, покрасили известью. Чёрные арочные окна гипнотизировали не хуже Хозяина. Симон всё это время следовал за собственными шагами, ступал в грязь точь-в-точь по пути, по которому бежал. Лес замкнул круг, вернув его домой.

Симон подавился страхом, его душили кладбищенским смрадом, невидимыми трупами, глазами в чёрной слизи, летающим шпионом, земным раем. Он уже забрался в голову, Он уже приступил к лоботомии. Невидимый, незримый, Он совершал искусство, вводил агонию в вены жертве, кипятил паникой мозги.

Симон захлебнулся. Он поскользнулся на влажной земле, отвернувшись от погибели. Он рвался и метался, цепляясь ободранными пальцами за оторванные клочки травы и слякоть. Он пачкался в грязи, утопая берцами в болоте. Утягивал особняк, тянули и корни деревьев. И только сила воли боролась со страхом, способным довести до контузии. Со всеобъемлющим страхом, сковывающим телодвижения.

Лес звенел, содрогая внутренности. Ушным перепонкам причиняли боль шёпот призраков и крики ворона. Мысли сплетались в клубок, опутывая самообладание. И только решительность оставалась стойко отбивать нападки Хищника. Симон пробирался между деревьями, оставлял отпечатки кровавых ладоней на стволах, оставлял грязевые следы.