Очаровательный негодяй - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Анна Томченко (самиздат)

Пролог

Бойтесь чужих желаний. Они не хуже Раскольникова подбираются сзади и шлепают тебя по затылку обухом топора.

Так, например, случилось со мной.

Тетушка Глаша мечтала выдать меня замуж. Там фигурировала белая фата, что подметала тротуары, свадебное платье, на зависть соседкам, и жених. Последний, к слову, имелся.

А все остальное...

Я стояла в зале регистраций в помятых бриджах «привет из бабушкиного сундука», тонкой кофте с вытянутым воротом и следами соуса на правом рукаве. Волосы, после вечерней укладки, что была три дня назад, ещё ни разу не видавшие воды, висели паклей, а я сама…

Блин! Я ревела. Шмыгала носом, смотрела на своего жениха и пыталась понять, как меня так угораздило? Выходить замуж за незнакомого человека на глазах у любимого.

Судорожный всхлип, и женишок, что стоит рядом, дёргает меня за руку. Я перевожу на него затуманенные глаза и натыкаюсь на протянутый шкалик с коньяком. Регистрационная дама давится своей помпезной речью и поджимает губы. Ей тоже этот марлезонский балет не по нраву, но деньги в наше время творят чудеса, что Моисею и не снились.

Опять какое-то натужное молчание. Чего все ждут? Давайте быстрее, пока я не струсила окончательно и с воплями не сбежала из-под венца.

— Невеста, вы согласны?

На что?

Я непонимающе оглядываюсь и встречаюсь глазами с другом жениха. Я гляжу на него и вижу все: от первой встречи до первой проведённой ночи. От этого моя решительность испаряется, а потом я вспоминаю, как меня предал он, мужчина, в которого я по девичьей дурости втрескалась. Заставляю себя взглянуть на будущего супруга и снова вернуться к холодному взгляду, чтобы произнести всего одно слово.

— Согласна.

Глава 1

— Мама у меня, вот, всегда супчик белым перцем приправляет…

Я подняла глаза от тарелки. Напротив меня сидел молодой человек-мечта «мамочки»: зализанные на бок волосы, очочки, пиджак и бабочка на шее. По ощущениям, она ему давила на кадык, но если он ещё раз помянет за этот ужин свою матушку, я засомневаюсь, что предполагаемый кадык у него вообще есть, как и яйца.

— Так и вы поперчите, — меланхолично посоветовала я, пожимая плечами.

— Так тут только чёрный…

— Кликните официанта.

Парень смутился и пошёл розовыми пятнами. Он сложил руки на коленях и стал затравленно глядеть по сторонам.

— Думаю, это немного неуместно, и я стесняюсь…

Я чуть не хлопнула себя по лбу ладонью. Действительно, Павлуша же стесняется. Как я сама не догадалась?! Видимо, предполагаемой жене этого несомненно выдающего парня придётся стать ему ещё и нянькой.

Взмах руки и вышколенная девочка материализовалась перед столом. Я выжидательно посмотрела на Павла, но он безмолвствовал и продолжал краснеть.

— Сударыня, — начала я, — не могли вы принести белый перец?

И ложку цианида. Но это уже исключительно для меня.

Девушка понятливо кивнула и вернулась через пару минут с требуемой специей. Мой визави смущённо буркнул слова благодарности и ужин вернулся к штатному режиму: Павлик ел, я — бесилась.

Подобные свидания за последние пару лет стали для меня чём-то вроде сомнительного развлечения. Моя тетя, которая после смерти родителей заменила мне маму, а ее муж, мой родной дядя — отца, спала и видела, когда я наконец-то остепенюсь. А что? Двадцать восемь — это вам уже не восемнадцать, пора и честь знать.

Я ее не знала и, более того, сопротивлялась, но как-то для острастки больше, ибо не позволяло мне воспитание и чувство благодарности к Аглае Степановне один раз рявкнуть, что не пойду я ни в какое замуж. Хоть и кандидатов она подбирала ну очень специфичных. Павлуша ещё ничего, но вот где-то полтора года назад я встретилась с мужчиной типажа братка из девяностых. Даже странно, как на нем не было малинового пиджака. Он вывел меня в свет, а на деле в какой-то гадюшник, где играла блатная музыка, в середине зала стоял бильярдный стол, а официантки заигрывали с посетителями, натужно подставляя под аплодисменты свой филей.

Или, не к вечеру будет помянут, Константин Соболев. Его я запомнила с фамилией, потому что только этот образчик гениального Альфонса смог кинуть меня на деньги.

Дело было как… Встретились, поехали в ресторан. Мне Костя даже показался нормальным, правда после бутылки вина из неё полезла истинная сущность кавалера. Он стал хватать меня за круглые колени, целовать ручки, стараясь перебраться на шею, когда мое терпение лопнуло, а такое бывает, несмотря на то, что конфликты — не моя стезя, я тонко намекнула, что он спешит. Мужик понимающе собрал свои грабли и предложил ещё выпить. Я тогда ещё удивилась: какой хороший человек. Но в конце ужина, когда он отлучился в туалет и не вернулся спустя час, я поняла — дерьмо, а не человек.

В этом плане Павлик, конечно, выигрывал, но не в битве за мой суповой набор.

Начнём с примитивного. Я не хочу замуж.

— Вы будете десерт? — почему с этим мальчиком я разговариваю на вы?

— А что там?

— Тирамису, Павлова…

— Ох, нет, меня со сладкого пучит…

А это уже не примитивное. Павлика пучило, обсыпало, тошнило и вообще цвело букетом все пищевое многообразие аллергии. Он заикался, когда смотрел в глаза, не знал, что надо подать руку, отодвинуть стул, заплатить за счёт…

Нет, не спорю, кого-то и такой вариант устроил бы, но я не только не хочу замуж, я ещё и детей не хочу. Тем более таких великовозрастных.

— Тогда предлагаю поехать по домам…

Павел смутился.

— А, может быть, ещё погуляем? Меня мама только в девять заберёт…

Рука-лицо!!!

Я стала сиротой в тринадцать. На тот момент моему младшему брату, Макару, было три. Мы гостили у тети Глаши и дяди Аркаши, и звонок из милиции стал для всех нас громом среди ясного неба. Машина влетела под фуру, отец скончался на месте, мама — через три недели в реанимации.

Тогда Аглая и мой крёстный сразу оформили на себя опекунство и мы с Макарониной стали жить с ними. Они действительно заменили нам родителей. И тетушка… Да, это почти как мама, только я была уже взрослой, чтобы просто принять родственников, как новых маму и папу. Я их люблю, я благодарна. Я понимала каково в детском доме, отчаянно боялась, что если не буду соответствовать образу самой лучшей: отличница, послушница, помощница, то стану обременительна и отправлюсь в детдом. Поэтому я такая, какая есть: не спорю, не конфликтую, но чувство, что живи я с родителями, я была бы более свободной в своих желаниях — не покидает. Я привыкла, что есть поддержка, но вот искреннего, тонкого, что бывает только между ребёнком и матерью, так и не познала. Наверно, поэтому меня так бесил Павлик. Я ему просто завидовала.

Но, вместе с тем, дабы прекратить этот театр абсурда, я предложила парню подкинуть его до дома. Он смущался и трепетал, как благородная девица своими ресницами.

Глава 2

Вечерний город убаюкивал. Я пересекла проспект и отправилась в свой спальный район, в квартиру родителей, что осталась после их смерти. Тетя напрочь отказалась продавать двухкомнатную сталинку, хоть и цены на них сейчас высокие. А все потому, что мы с Макарониной росли и имущество лишним не бывает. Съехала я давно, в восемнадцать. Чтобы не обременять и научиться самостоятельности. Я предложила тогда и брата забрать, но дядя Аркаша так долго смеялся, а потом сказал, чтобы я не страдала дурью, мы их не обременяем, не объедаем, и вообще — для кого он старается?

У тети с дядей своих детей не получилось. Аглая Степановна, доктор наук, всю жизнь посвятила карьере и не до ляльки там было. А крестный хоть и не настолько интеллигентная личность, но тоже все время работал: открыл свою строительную фирму. Сначала было тяжело, но сейчас его холдинг занимает одну из ведущих позиций в строительстве по нашему городу. Он отпустил меня на вольные хлеба исключительно ради опыта, а будь его воля, раньше двадцати пяти нос на работе не показала бы. Но мне важно было чего-то самой добиться, и я съехала. Училась заочно на факультете менеджмента, так себе училась, потому что больше работала: то магазин фирменный обуви, то турагентство, то книжное издательство. Последнее было ничего так, только платили мало и я перебралась к дяде в отдел продаж.

Работа была не тяжёлая и моя коммуникабельность пришлась к месту. Но было подленькое ощущение, что я-то все равно не на своём месте. Весь этот мир продаж, коуч и бизнес тренеров — не для меня. Вот писать паскудные статьи в блог на «Дзене» — это по мне. Если бы я решила монетизировать свой блог о неудачных свиданиях, давно бы разбогатела. Но пока у меня бесплатный контент в виде историй знакомств с противоположным полом, я и отношусь к нему так несерьезно. Пишу не напрягаясь, в своё удовольствие. Под вымышленным именем, ибо узнай хоть один из моих свиданочных кавалеров, что за пургу я несу на страницах соцсети, давно бы придушили. Я в издательство пошла работать только для того, чтобы посмотреть литературную кухню изнутри. Мне не понравилось: тот же бизнес, только под соусом вдохновения.

Машина въехала в закрытый двор. Такая вот у нас планировка: дом в форме шестиугольника с арками-въездами, перегороженными шлагбаумами. Мысленно я своё жилище называла «кефирником», потому что контингент тут хоть и интеллигентный, в своё время квартиры получали врачи, архитекторы, работники разнообразных НИИ, но преимущественно пенсионный. На моем, третьем этаже — две семейные пары преклонных лет и один бодрый старичок. Выше жили две великовозрастные сестры, какой-то физик, лет на пятнадцать старше меня, и дама с болонкой мальтизе.

Я оступалась в парадной от нехватки света: одна из лампочек перегорела. Ступеньки вывели меня на второй этаж, где было заседание местных аристократов с воблой и пивом.

— Добрый вечер.

— С возвращением, сударыня…

— Погода сегодня радует, согласитесь.

— Гуд ивнинг.

— Здравствуйте…

Все по очереди поздоровались, выпивохи. Говорю ж, интеллигенция. Ощущение, будто не в среднестатистический подъезд зашла, а как минимум в питерские пенаты заглянула.

Раскланявшись с соседями, я уже было перешагнула ступеньку к своей лестничной площадке, когда дядя Витя, местный авторитет, смущённо пробасил:

— Христин, это… У тебя соточки не найдётся до выходных?

Виктор Палыч, майор на пенсии, обладал нравом крутым, но отходчивым. И был главным по подъезду. В одно время здесь решили устроить посиделки наркоманы. Они обляпали все стены, зассали углы и наплевали на подоконники. Этот кошмар продолжался бы ещё долго, но дядя Витя решил уйти в запой. По пути он вытер этими личностями низкой социальной ответственности все полы, стены, кого-то даже подвесил за рейтузы на перила. С тех пор должность блюстителя порядка была торжественно вручена майору. Но его супружница не оценила возложенной чести и в отместку выгнала их мужскую компанию с шашками и картами в коридор, ещё и семейный бюджет перекроила так, чтобы не было повода лишний раз пропустить по стаканчику. Временами Виктор Палыч стрелял у добродушных соседей на пенное, но я не давала в долг никогда.

— Слушайте, — я протянула купюру, — дядь Вить, там лампочка перегорела. Не поставите новую? У меня как раз дома есть…

Да, я не давала в долг. Я платила за услугу.

— Да без проблем!

Майор в отставке был ещё и очень отзывчивым. Он вытаскивал мне зимнюю резину из кладовой, вешал на парковочное место цепочку и поливал мои суккуленты, когда я уезжала в командировки или отпуска.

Пообещав, что завтра с утра я закину ему лампочку, мы распрощались, и нестройный хор захмелевших мужчин пожелал мне спокойной ночи.

Квартира встретила тишиной. Я скинула туфли, прям на пороге стала расстёгивать сквозь блошек лифчик. Это неописуемое счастье — лишиться сразу двух орудий пыток. Кто придумал каблуки и дамскую сбрую? Этот кто-то явно был психом.

Я прошлепала босыми пятками в спальню, по пути стягивая с себя одежду. Напялила шорты и майку. По дороге на кухню собрала разбросанные вещи, чтобы отнести в гардеробную. Заглянула в ванну, залезла в ящик под раковиной и вытащила оттуда пачку сигарет.

Да. Я тайный курильщик. Настолько тайный, что для этого мероприятия у меня отдельные шмотки. Потому что никто не знает об этом грехе. Скрываюсь профессионально. Курю на кухне. Это отдельная часть вечернего ритуала: залезть с ногами на широкий низкий подоконник, открыть окно, что выходит во внутренний двор, и затянуться ментоловым дымом. Выдыхать на улицу и руку с тонкой сигаретой держать там же. За столько лет меня не рассекретили ни тетя, ни дядя. Даже Макаронина не в курсе.

Глава 3

Люцифер, она же Люся, Людмила, Люци. Школьная подруга, с которой мы до сих пор в близких отношениях. И своё кулуарное прозвище она оправдывает на все сто процентов. Милая, добрая брюнетка превращалась в приспешника Ада по мановению волшебной палочки. И только подружайкиному извращенному мозгу было известно, чем сегодня будет эта палка. Временами это был алкоголь, который раскрывал новые грани характера. Иногда — гаишник, что выписал штраф, а однажды ее выбесил доставщик пиццы, который ее, голодную, пытался склеить. Так-то Люци была очень хорошим человеком, но в любой бочке амброзии всегда найдётся место для грамма яда.

Я приняла вызов и зажала трубку плечом.

— Ну-у-у-у?—скабрезно и многозначительно протянула Люся. —Ты уже у него? А какой у него?

Вот что меня бесило в подруге, так это ее невоздержанность. Или ветреность. Она месяцами принимала ухаживания одного кавалера, а через неделю просыпалась в постели у другого. Ей не претили связи на одну ночь. Она на спор соблазняла парней в клубе. И я просто не понимала, как, при такой энергии, она остановилась на одном мужчине, за которого вскоре выходит замуж?

Чайник тренькнул и сообщил, что вода готова для зелёного чая. Я вкратце пересказала своё свидание, и Люся залилась сочным хохотом. Мне ее веселье не внушало такого оптимизма, поэтому в избытке чувств я откромсала себе половинку лимона и выжала его в кружку.

— Я вот не пойму, — хрустела яблоком в трубку подруга, — чего тебе так не везёт? Ты не думала планочку опустить?

Куда? Ниже плинтуса? Может, сразу до подвала прогуляться?

— Я ее не задирала.

Чай был горячий и кислый. Мёд, что стоял в квартире с момента ее возникновения, дождался своего звёздного часа. И я полезла за банкой в ящик.

— Ну конечно, — телефон лёг на столешницу. Открывать годами запаянную крышку удобнее, имея свободными две руки. — Ты прям как моя тетушка Зоя. Один ей бампером не вышел, второй — мордой. Так и останешься на старости лет вдвоём со своим Альцгеймером.

Когда это тетя Глаша успела покусать Люсю и заразить ее своей маниакальностью выдать меня замуж?

— Слушай, Люци, — ложка застряла в твёрдом мёде и отказалась капитулировать в чай. — А ты когда своего Евгешу выбирала, планку на какой уровень задирала?

С женихом подруги я знакома мельком: встречались на парочке мероприятий. Толком не разговаривали, лишь учтивые реплики. Но и по ним мне хватило мозгов понять, что мужчина не из местного бара вышел. Женя — очень солидный, важный и серьёзный мужик. Владелец сети автомоек. Нрав крутой. Взгляд тяжёлый. Подозреваю, как и характер. И как эти две противоположности: ветреная Люся и монументальный Евгений, сошлись, я до сих пор не разобралась.

— Не сравнивай меня и себя!

Конечно, я просто не опущусь до такого уровня!

— Тебе не надо искать состоятельного жениха. У тебя итак все есть! Ты можешь выбрать любого…

Это она, конечно, заблуждалась. Не любого. Кандидат в мужья должен иметь высшее образование, собственное дело или должность, воспитание, счёт в банке. Предыдущие браки и дети не приветствуются. Как с таким набором характеристик в список затесался Павлик, ума не приложу. Наверно, тетя хотела сделать хорошо какой-нибудь знакомой. Не удивительно, в возрасте Аглаи Степановны, она может позволить себе любой каприз за мои нервы.

— А чего ты позвонила?—я перебила поток мыслей Люси насчёт того, что при таких деньгах, которыми орудует мой дядя, она бы на моем месте не парилась. Конечно. Ей ведь не понять, что некоторые люди все деньги мира готовы отдать, лишь бы не забирали родителей.

Что-то настроение у меня сегодня — хоть топись, хоть вешайся. Пойду сожру апельсин. И посажу косточки. Может, хоть так удастся зародить новую жизнь.

— Приезжай на свадебный ужин! — триумфально запищало в трубке. Я отодвинула оную, чтобы не оглохнуть. — Мы собираем всех гостей, так сказать — репетиция свадьбы. В субботу.

Плохо. В субботу меня ждали на кладбище.

***

— Корова!!! — проорал мужик в открытое окно, обгоняя меня на своём «гелике».

Козел!

Коль уж тут пошёл разговор о парнокопытных, грех не поддержать. Но вслух я ничего не произнесла. Лишь вдарила по тормозам, уходя с проселочной дороги на обочину. Уткнулась лбом в руль. Стукнула ладонями по нему пару раз и заверила свою трепетную натуру, что все в порядке, даже безработица в стране.

У меня характер и так не сахар, а уж когда не высплюсь — становится чистым скипидаром. С утра я была на кладбище у родителей. Убиралась на могилах, посадила новые цветы. Это не ритуал выходного дня, просто давно собиралась и вот — хороший денёк, перед троицей порядок навела, опять же. Но почему после каждого раза я становлюсь такой эмоционально-нестабильной? В прошлом году я приехала на работу и после полутора часов общения с клиентом пошла к своему начальству и призналась, что таких, мозгом покалеченных, мне хочется забить степлером. На меня понимающе посмотрели и налили стопку коньяка. Я фыркнула и вернулась на своё рабочее место. А два года назад, после неудачного свидания, я четыре часа просидела в парковом тире и расстреливала резиновых уток. Психолог тогда сказал, что это у меня пассивная агрессия. Пф-ф-ф. Старый эскулап…

Глава 4

За все время работы с людьми я привыкла делить их на две категории, как свечи: одни для тепла и света, а другие — анально. Поэтому, определив ректальную принадлежность мужика, я выдала:

— И мне тоже неприятно познакомиться.

Собиралась уже развернуться и уйти, но тут Люся стала натянуто хохотать и врать, что это Христина пошутила. Я не выдержала:

— Шутила я, когда съехала на обочину, уходя от столкновения. А сейчас я предельно серьёзна.

«Горный козел» наблюдал за нервными потугами подруги сгладить ситуацию. Хотя тут и асфальтоукладчик не справился бы. Но свидетель жениха, видимо, тоже был не в настроении разыгрывать спектакль для молодожёнов, поэтому пробормотал себе под нос:

— Так, и у этой — бешенство матки…

Я обычно не влезаю в скандалы. И стараюсь их избегать. Но этот индивид прям требовал хорошей порки.

— Оно хотя бы лечится, а вот поветрие идиотизма прилипает навсегда.

— Лечится. Но вам это не грозит. Не переживайте.

И многозначительно прошёлся взглядом по моей фигуре. Синие глаза сузились, и он отрицательно покачал головой. Ещё и цокнул для пущего эффекта. Чтобы не покраснеть от неприкрытого внимания, я вперилась в мужскую фигуру таким же красноречивым взглядом. Ничего особенного. Очередной холёный бабник, обласканный вниманием. Подтянутый, белая футболка не скрывала ничего: пресс, сильные руки, грудь, а что и прикрывала, то живо дорисовывало воображение. Щегольская щетина на загорелом лице, короткие каштановые волосы по вискам и длинная чёлка спереди. Классический образчик современного Казановы. Такие, как он, перевязывают своё достояние бантом и предлагают каждой мимо проходящей, лежащей, блюющей. Ещё и морду такую состряпают, дескать, послушай спеца, я фигни не посоветую. Бр-р-р…

Мерзкий тип.

Оставив поле боя за соперником, я удалилась приводить себя в порядок. Люся цокала каблуками следом и бухтела, что я сегодня веду себя просто отвратительно. Надо же, мерило толерантности и воспитания. Только вот от неё не хватало выслушивать нотаций. Когда она открыла одну из спален и пропустила меня вперёд, подруга все же рискнула задать вопрос:

— Христин, а ты чего сегодня такая… неправильная?

Я усмехнулась и повесила платье на дверцу шкафа. Произнесла с максимально серьёзным видом тайну:

— Маткой ещё сегодня не дышала…

Люся рассмеялась и оставила меня в одиночестве. А через полчаса я стояла перед зеркалом в атласном длинном платье цвета пурпура с разрезом до бедра. Волосы без заморочек, просто накрутила на плойку и оставила распущенными. Вечерний макияж удался, и тёмный смоки подчеркнул яркость синих глаз. Хороша!

Гости только собрались и сбивались в стайки курлыкающих голубей. Я прогулялась по главному залу и заприметила мать невесты. Старалась ретироваться незаметно, а то Антонина Львовна такая затейница, вечно с милой рожей старается укусить побольнее и проехаться по моей фигуре, отсутствию мужа и детей бронетранспортёром.

Ведущий мероприятия начал свой стендап. Народ кучковался вокруг него, а ещё через полчаса все чавкали салатами. Кто-то говорил преждевременные тосты, кто-то решился заорать «горько». Я слишком старомодна, чтобы оценить данное мероприятие, наверно поэтому без энтузиазма вслушивалась в щебет соседей по столу. Ко мне, вихляя задом, приблизилась мать невесты и после ритуального лобызания, спихнула соседку и пристально всмотрелась в меня.

— Кристиночка… — ненавижу, когда мое исконно православное имя коверкают на модный манер. И родительница Люси это прекрасно знает. Знает и все равно называет как ей хочется. Я поджала губы и булки, готовясь к вражде. — Ты в курсе, что это платье тебе не идёт…

А, может, я в нем затмеваю невесту?

— Но это ничего страшного, я все понимаю, — она доверительно сжала мне ладонь. — Жизнь без матери — это сложно. Никто не подскажет, не посоветует…

Вот откуда ей знать? Как будто ее длинный нос побывал в моей семье. Между прочим, всем дамским нюансам меня учила тетя Глаша, и я была благодарна, потому что только она воспитала во мне эту утончённость и вкус. Но Антонине Львовне приятнее убеждать меня в обратном.

— Давай, на выбор платья для свадьбы Люсеньки ты возьмёшь меня с собой, я-то уж тебе помогу…

Конечно, поможешь. Стать главным посмешищем вечера.

— Не стоит беспокойства, тетя Глаша уже выбрала мне платье.

Я никогда не понимала вот этого желания маман Люци втоптать меня посильнее, зацепиться за все, что можно и нельзя, в условиях толерантного общества.

Женщина поджала перекаченные губы, и от этого они, за невозможностью сморщиться, свернулись двумя пельменями. Я отпила из бокала сока и перевела взгляд на ведущего, что шутил и юморил.

— А когда ты нас порадуешь? —тетя Тоня проследила за моим взглядом и снова с проворностью шавки вцепилась в мою самооценку.

— Не знаю… — флегматично пожала плечами. — Мне некуда торопиться, с деньгами моего дяди, меня и в глубокой старости, беззубую и маразматичную, возьмут замуж…

Этим вечером я готова была расточать добродушие только за отдельную плату или по большому блату, поэтому его отчаянно не хватало. Женщина поняла, в чей огород я забросила петарду, и скуксилась. Я снова вернулась к соку и расслабилась. Этот раунд за мной.

Глава 5

— Опять ты? —удивление Максима было настолько искренним, что мне неловко стало. Мужик тут охоту открыл, а я взяла и все испоганила.

— Вы так возмущаетесь, будто бы это я за вами кралась, а не наоборот…

— Вы не похожи на себя… — мужчина все же не смог определиться с тем, на каких обращениях вести диалог. — Я и подумать не мог, что…

Он умолк, словно собирался опять сморозить глупость, но скоропостижно прикусил язык. И я продолжила за него.

— Что корова с дороги и замухрышка с парковки носит облегающие платья, имеет стройные ноги, шикарную грудь…

— Я понял… Извини…

— Нет, — я пожала плечами.

— Хорошо, — вздохнул собеседник, возведя глаза к крыше беседки. — Я был не прав, что накричал на тебя на дороге. Но, честное слово, это не конкретно к тебе относилось, а вообще…

— Не надо, — я развернулась лицом к мужчине. — Вам абсолютно безразлично, что подумала я в машине, что почувствовала на парковке, ровно как и мне плевать на ваше атрофированное чувство вины.

— Почему бы тебе просто не принять извинения?

— Потому что я не хочу, а для роли свидетелей на свадьбе достаточно того, что я не подмешаю вам в бокал слабительного.

— Уверен, с вас бы сталось не побрезговать цикутой.

Какой догадливый!

И немного совестливый. Таких приятно доводить. Особенно когда они так остро реагируют на критику.

Мне понравилось общаться с Максимом, хоть и хамом он был редкостным, но мало кто меня выносит в плохом настроении. Тут уж проще вынести ссылку, чем девицу в расстроенных чувствах.

Я прошлась по беседке и присела на одну из скамеек, что прилегали к стенам. Закинула ногу на ногу, провокационно распахнув разрез на платье. По оголенной коже скользнул заинтересованный взгляд, и скользил он ровно до места, где атласная ткань чуть-чуть не закрывала резинку чулка.

Маленькая вендетта удалась. Да, я обидчивая. Каждый раз, когда мне намекают на мое несоответствие, я из кожи вон лезу, чтобы заставить пожалеть человека о своих словах. Другая бы на моем месте закуклилась и сама стала считать себя неидеальной. Но у меня были любящие родители, а потом —тетя с дядей, которые постоянно говорили, что я — самая красивая, воспитанная, умная. И после такого, когда тебе тридцать лет внушают собственную неотразимость, любое противоречие сначала вызывает недоумение: «Он что, дурак? Какая же я некрасивая, если я красивая!». Потом осознание: «Наверно, у говорившего свои боли, что иначе, чем унизить ближнего — он не знает способов поднять самооценку». Далее — злость: «Да как он посмел?!», и принятие: «Ну да, он дурак, а их обычно учат».

Максим шагнул ко мне и протянул один из бокалов игристого вина, что все это время держал в руках. Я покачала головой.

— Не пьёте? Религия, обеты, здоровье?

— Да, не пью, нет, не всё вами перечисленное. Нет, не нужно ухаживаний.

— Чем не хорош?

— Я слишком хороша…

— А скромность — не ваша добродетель.

Вообще-то моя. И это странно. Обычно я веду себя куда более сдержанно в общении с малознакомыми людьми. И такую меня: вредную, заносчивую, упрямую — знают только близкие люди. И чем же Максим так отличался, что вдруг оказался впущен в круг доверия?

— Я просто не ваш уровень, — заключила и снова удивилась такой своей реакции.

— А кто же мой?

По дорожке прогуливались три девушки, визуально младше меня на пару лет и глупее на десяток. Мини платья не скрывали ничего, а наигранный громкий смех свидетельствовал о большой охоте. На мужиков.

Собеседник проследил за моим взглядом и усмехнулся.

— Однако, как низко вы меня оценили.

Это я ещё ему польстила. И успела бы это сказать, если бы мужчина не поразил меня своим поведением. Он отставил бокалы, покачал головой, глядя на них, и присел на корточки возле моих ног. Положил руки замком на мое оголенное колено. Я только сейчас заметила, что на левой руке, прям на тыльной стороне ладони, всё в татуировках. Какие-то символы на непонятном языке. Один спускался к безымянному пальцу и обвивал, словно кольцо. И глаза у Макса не синие, а лазурные, с прозеленью. И слишком близко. Зачем-то я наклоняюсь ниже, чтобы почти столкнуться носами, но всю эпичность момента разрывает женский крик, что доносится от фонтана. Мы с Максимом, как два кота, застуканные с поличным, разлетелись в разные стороны и прислушались. Крик сменился визгом. И я, приподняв подол платья, направлюсь к источнику звука. Свидетель жениха, как истинный рыцарь, не бросил меня на поедание дракону и пошёл следом.

—Зачем мы туда идём?—мужчина заметил, что я споткнулась на тропинке, и поспешно перехватил за локоть. — Логичнее идти в обратную сторону от скандала…

— Как-то вы не по-рыцарски рассуждаете, — горячая ладонь щекотала кожу, но я отбросила эту ненужную реакцию организма и продолжила пробираться к фонтану.

— А кто сказал, что я — рыцарь?

— Законы жанра…

— Какого?

Глава 6

Мужик артачился. Я активно настаивала, жаль не на марочном коньяке, а на своих веских доводах.

— Нет, нет! И ещё раз нет! — Максим быстро развернул меня к себе лицом и язвил.

— Вам придётся по вкусу,— убеждала я.

— В жизни мне такое не понравится!

— Да вы не проверяли!

Недолгие уговоры забредали в тупи́к. Уже в третий раз. А бурный скандал у фонтана активно набирал обороты. Я психовала.

— Я не буду добровольно участвовать в бабском мордобое!— мускулистый мужчина безуспешно отступал от меня. Шагнул назад, но я вцепилась в него с вожделением бедуина, который пересёк пустыню и увидел густой оазис. Схватила большую жёсткую ладонь Макса, и замок из рук придавила к своей взволнованной груди. Свидетель сглотнул.

— Поднимаю ставки!— залепетала я, глазея на подельника снизу-вверх. — Помогите не допустить скандала, и мы перейдём с вами…

— В горизонтальную плоскость?

— Господи, я вымаливаю вас растащить двух хмельных девиц, а у вас требований, будто великого дракона пошли изводить.

— Раз это так просто — иди, сама разнимай их!

— Я не базарная девка, чтобы участвовать в мордобое!

Мужская ладонь под моими пальцами зашевелилась. Нет, я не подумала, что визави под шумок решил меня облапать. Он просто тривиально вырывался! Я усилила нажим и шагнула впритык. Положила левую руку на накаченную грудь, прошлась пальцами к плечу, обрисовала бицепс и сцапала мужика за второе запястье.

— А я, по-твоему, достаточно распущен для бабской склоки?

— Ты достаточно силён!— ляпнула и перестала ломать комедию.

— Что это за дискриминация по размеру бицепсов?

— А тебе приятнее, чтобы я дискриминировала тебя по размеру интеллекта?

— Лучше по габаритам достоинства...

— Отлично! У кого член, тот и разнимает кур!

И не дожидаясь ответной реплики, выскочила из роз, таща Макса на буксире. Он уже не упирался. Когда мы добежали до фонтана, Люся добралась до рыжеволосой девицы и что-то втолковывала, тыча пальцем в грудь соперницы. Девушка наигранно поддакивала, а потом схватила подругу за руку и сильно сжала.

Я только собиралась открыть рот и переключить внимание на себя, как Люци с размаху втащила собеседнице сочную плюху. Я оторопела и застопорилась. Чтобы моя подруга, вот так, без реверансов, набросилась на человека?! Да какой бес в неё вселился? Хотя, я догадываюсь какой: вечеринка, вино, шампанское…

Мы с Максом слаженно разделили цели. Я подлетела к подруге и схватила её за запястья. Она, разглядев знакомое лицо, стала ещё сильнее верещать, что «вертихвостка вертела-таки своим хвостом перед её женихом». Нет, я не спорила, вертела и вертела. Но зачем так орать? Мужчина оттаскивал рыжую в сторону, но та сопротивлялась, требуя реванша. Я отгородила подругу, заслонив собой. Ну, и огребла за компанию. Незнакомая девица вцепилась мне в волосы. Каблуки разъехались по брусчатке. Равновесие терялось. Я взмахнула руками, чтобы обрести баланс, и Люська попыталась меня удержать. Максим перехватил бестию за талию и потянул на себя. Та не захотела расставаться с добычей—с прядью моих волос. И я повалилась на незнакомку. Подруга шла на прицепе. А три девицы кого угодно уложат в гроб, даже такого здоровяка, как наш свидетель.

Он отчаянно матерился из-под груды дамских тел. Какая-то дрянь продолжила драть меня за волосы. Люси, разглядев причину моей недееспособности, заёрзала и поползла по мне выше. Наклонилась и отомстила—жестоко схватила чёлку рыжей в питбулий захват. Та завизжала мне прямо в ухо. Теперь мы с Максом матерились в унисон. Наконец ему удалось выкарабкаться, и каким-то образом выудить меня, больно дёрнув за руку. Две истерички катались возле фонтана. Потом подруга оседлала противницу и вознамерилась как следует навалять по щам, но Максим очухался и стащил Люци. Та дрыгала ногами, выскальзывала и вцепилась зубами в мужское запястье. Свидетель не ожидал такого коварства: ойкнул и расцепил руки. Люда скакнула на рыжеволосую, и они вместе шлёпнулись в фонтан, подняв облако брызг. Я попыталась нащупать подол платья подруги и провести спасательную операцию, но осклизлые стенки чаши не давали девушкам встать даже на карачки. Когда в меня прилетело шматком тины, терпение рявкнуло:«ариведерчи».

В шестнадцать лет у нас прорвало трубу с холодной водой в туалете. Дяди дома не было, а Макаронина осуществлял единственную возможную для своего возраста обязанность — выносил мусор. Тётя Глаша заламывала руки, молила слесарей решить проблему, но они были ленивы и пьяны. Через три часа с тазиками, вёдрами и тряпками, Аглая Степановна вышла из себя и покрыла такими многоэтажными конструкциями нерадивых ремонтников, что инцидент исчерпался через четверть часа. Я тогда так удивилась и, чего уж врать, записала парочку оборотов. А тётушка с моськой полного благодушия призналась, что истинная леди должна уметь одинаково хорошо разговаривать и на светском рауте и матюгаться так, чтобы последний грузчик её понял.

С тех пор в самых фатальных ситуациях я вспоминаю эту фразу и следую примеру родственницы.

—Да ты… И ещё раз… Чтоб тебя завернули… А вот…рыжая… за ноги и через… Люци тебя… в одно… и многими… И чтоб глаза…

Все примолкли. Макс выудил девиц из фонтана. Люся отжимала волосы и подол платья. Вытирала мокрыми руками нос. Рыжеволосая вытряхивала из туфельки осколки камней и не смотрела в мою сторону. Максим подошёл ко мне, хлопнул по плечу и спросил:

Глава 7

Мягкий, пушистый ковёр шуршал под туфлями. Я бродила туда-сюда по выделенной мне спальне. На прикроватной тумбочке стояло ведёрко со льдом. В них шампанское доставляют. Но мне оно необходимо в иных целях.

Одна коза, не будем показывать пальцем на подругу, выронила жвачку, когда пыталась покарать соперницу. А то, что я лежала под ней, так мироздание решило. И жвачка запуталась в тканях, а потом дислоцировалась мне в волосы, затерялась и приклеилась намертво. Да ещё так неудобно, прямо посередине всей длины. А, между прочим, коса у меня до пояса. А лёд… Говорят, если заморозить жевательную резинку, то можно спокойно её вытащить.

Ну, не знаю. У меня уже рукав весь промок от количества растаявших кубиков. Ах да! Опять же, не указывая конечностями: платье моё испортили. Какая-то парнокопытная, и это уже не подруга, неудачно наступила на него, и мой элегантный вырез расползся до талии. Чёрт знает как дошла. Поэтому и щеголяла я по спальне в одной из рубашек жениха, шмотьё после кладбища запустила стираться и забыла вытащить из машинки. Так что вечер для меня закончился.

Я не собиралась оставаться с ночёвкой. Запасного комплекта одежды не взяла. Разгуливала сейчас в мужской сорочке чулках и туфлях. И со льдом.

Чёрт… Половина волос мокрые, а жирный кусок жвачки на прежнем месте. Да будь проклята вся эта свадьба!

В порыве гнева я шваркнула лёд в стену. Он не раскололся, а разлетелся в разные стороны. Села на корточки, собрала свой психоз и выкинула. Вернулась к ведёрку, запустила обмёрзшую руку и достала новую партию. Ушла в ванну и, стоя перед зеркалом, постаралась более прицельно заморозить прядь волос.

В главном зале шумела музыка. Долетал смех и поздравления. В кои-то веки я была даже рада своей отлучке, умоталась, перенервничала, да ещё и домой вернуться не смогу, пока шмотки не высохнут. Сходить, фен поискать, что ли?

Дверь с грохотом открылась. Я содрогнулась и высунулась в спальню. На пороге стоял Макс. Из носа красноречиво торчали два ватных тампона. Он попеременно зажимал переносицу и морщился. Я вскинула бровь. Сложила бы руки на груди, но одна была занята.

Молчание длилось. Потом мужчина сообразил закрыть дверь, а я заметалась по ванной в поисках халата или хоть чего-нибудь, что прикроет мои оголённые ноги. Не нашла. Снова высунула голову в спальню. Покалеченный свидетель стоял, привалившись плечом к косяку, но увидев меня, зашипел змеёй:

— Ты должна мне ночь любви…

Я вышла из ванной, вся такая красивая.

— Уверен, что ночь, а не банальные пятнадцать минут?

— Так ты согласна?—опешил и снова окинул меня взглядом. Пошёл сверху, поэтому на моменте с чулками скабрезно улыбнулся, а соскользнув к туфлям на каблуках — совсем расплылся в идиотской улыбке.

— Нет, — для надёжности я помотала головой.

— Но ты же сама предлагала...

— А ты недослушал моё щедрое предложение перейти на «ты».

— И мой разбитый нос этого не стоит?

— Ну, не я же тебе в него била. Иди, найди злоумышленницу и с неё требуй дивиденды.

Разговор утомлял. Мужчина упорствовал во грехе. Я оборонялась доводами рассудка. В итоге, не придя ни к чему, чтобы нас обоих устроило, Максим наконец-то заметил мою беду.

— Чем ты занята?

— Жвачка в волосах застряла, — я присела на край кровати и с удвоенной силой заелозила кубиками льда.

— А это поможет? Я слышал, спирт неплохо справляется, или растворитель…

— И кто там что говорил про цикуту?—я фыркнула и отодвинулась подальше от юного экспериментатора. — Растворителем. Волосы!

Патетичный возглас был встречен смешком, и Макс стал приближаться. Подобрался на расстояние вытянутой руки. Аромат бергамота спеленал пространство и меня, до кучи.

— Давай помогу, — мужчина шагнул навстречу и перехватил за запястье мою руку. Вытащил лёд и подержал ледяную ладонь в своей, горячей. — И часто у тебя подруга так чудит?

Я напряглась. Ловкие пальцы пробежались по прядям. Это слишком личное. Не люблю чужих прикосновений. Я к парикмахеру одному хожу уже одиннадцать лет, потому что для меня трагедией будет, если моей головы коснутся незнакомые руки. А когда до меня дошёл смысл вопроса, я вся в струну превратилась. Чтобы не подать виду, я флегматично пожала плечами.

— Ты знаешь, с её стороны очень недальновидно выкидывать такие номера на мероприятиях, где множество партнёров по бизнесу, инвесторов…

Что верно, то верно. Непросто же так я рвалась упредить эту позорную комедию. Но сейчас меня больше интересовало к чему эта нотация.

— И ещё я удивляюсь, как Женька вообще повёлся на такую, как Люся…

Он замолчал, а пальцы продолжали сновать у меня в волосахкак челноки. И от этих движений стадо мурашей побежало по коже.

— Она глупа, невоспитанна, — мужчина наклоняется за расчёской, что я сжимала в одеревеневших пальцах. Его грудь коснулась моего плеча, и я отстранилась от этих лишних прикосновений. — Скажу больше, она ведёт себя, как последняя базарная торговка…

Хм… А вот неглупый мужик.

Глава 8

Миновало три недели с предложения Максима. Я до крайней степени возмутилась и не нашлась, что ответить. В его словах имелось мелкое зерно рациональности. В моём мире не было предательства друзей. Поэтому я ничего не ответила. Этот блудливый кот объяснял мне до полуночи, как все будет хорошо, если свадьба не состоится. Я не только спасу одну холостяцкую жизнь, но и отвоюю себе место на небесах за богоугодное дельце. Мне было розово, красно, читай — фиолетово. Поэтому и молчала я, как белорусский партизан на немецком допросе, просто не расчухивая языка.

Но, вместе с тем, я так и не определилась, что делать со знанием: Макс свадьбы не допустит. И чуяла малодушие, Люсе я не рассказала об этом. Она начнёт истерить, бить посуду, настучит Евгению, тот разругается с Максимом. А последний придёт уже ко мне совершенно не с дружескими намерениями. Ещё собиралась напрямую сказать Жене об этой пикантной ситуации, но результат был бы одинаковый. Я сложила лапки и перестала провоцировать собственные неврозы, как-нибудь само рассосётся. А мне отведено место в зрительном зале. Плевать. У меня свои тараканы вечно бунтуют, чего разводить международные войны.

Май закончился скоропостижно. Отцвели яблони, сирень и тюльпаны. Почти конец июня пропитался бархатным ароматом пионов и сочной клубники. А ещё жимолости, что возле перехода продавали бабушки в бумажных кульках. Сегодня с утра я не выдержала и купила литровое ведёрко ягоды у престарелой коммерсантки. Она заливисто щебетала, что выращивает на собственном участке в тридцати километрах от города, поэтому товар наисвежайший.

Приторная липа цвела под окнами кухни. Я сидела на подоконнике, поджав одну ногу под себя, и вдыхала полной грудью запахи летнего города. Жимолость в тарелке переливалась цветами от пурпура до синевы. Я раскладывала на ладони ягоды от меньших к бо́льшим. Проводила по ним пальцем, стирая белёсый налёт, и отправляла в рот.

Телефонный звонок разбил моё спокойствие. Пришлось вставать идти в зал, где на старом пианино я оставила гаджет.

— Привет, милая моя,— раздался в трубке голос тётушки. Я провела пальцами по выцветшему лаку на крышке музыкального инструмента и откинула ее.

— Привет… — касание клавиш раздалось утробным гулом, и тетя протяжно вздохнула.

— Ты опять грустишь?

— С чего ты взяла?

В детстве мне всегда казалось, что чёрные и белые полосы означают хороший человек или плохой. По детским понятиям светлыми клавишами увлекались люди безгрешные, а вот чёрными…

— Ты опять села играть…

— Не села. Я стою возле…

— Не стой, а беги прихорашиваться, — голос утих, выдерживая драматичную паузу, а я закатила глаза и проиграла аккорд в минорной гамме. Из меня музыкант, как из тётушки — сваха, но подействовать на нервы умею. — Ну вот…

— Зачем мне куда-то бежать?

— Так у тебя сегодня встреча с милым мальчиком с аутсорсинговой фирмой. Вячеслав. Тридцать пять лет, холост. Он очень ждёт твоего ответа…

Тан-тан-тадам-тан-тадам-тадам-тадам…

Это я только что проиграла какую-то особо мрачную мелодию, чтобы безмолвно выразить своё отношение к этим слепым свиданиям. Вот уже даже не смешно. Глядя на соискателей, впору анкету на тиндере вешать. Наверно, там таких экземпляров и не водилось ещё.

— Ну, так что? Пойдёшь? Сегодня местный канал устраивает вечер предпринимателей. Вот Слава хотел там встретиться…

Куда же я денусь?

Платье цвета молока с завышенной талией и расшитое по лифу жемчугом сделало меня моложе на пару лет. Волосы, заплетённые в ажурную французскую косу, скинули ещё полгода. Я прошлась по гардеробной, присматривая обувь. Нет, на каблуках нельзя. Вдруг мужчина мелкого роста, тогда будет выглядеть как микроб на прогулке. Может быть, лодочки персикового цвета? Или лучше балетки? Остановилась на последних. А печальным взглядом обласкала шикарные лакированные, на каблуке в двенадцать сантиметров, туфли. Пусть стоят, ждут, когда с Максом пойду на свидание: его рост точно позволит пощеголять в таких. Или не с Максом, а с кем-нибудь таким же высоким.

Образ получился похожим на выпускницу одиннадцатого класса. Чтобы добавить элегантности, на шею отправились короткие бусы из жемчуга, и из комплекта — браслет с серёжками-гвоздиками.

Мужчина встретил меня у ресторана. Он оказался высок. На этом все достоинства заканчивались. Фигура, некогда атлетичная, сейчас обросла жирком, но Вячеслав всё равно выглядел представительно, хоть и не привлекательно. Пиджак в такую жару больше раздражал. Он постоянно одёргивал его. От этого сам психовал и хмурил высокий лоб с бороздами морщин. Тяжёлая челюсть вдвигалась вперёд, и вид становился угрожающим.

После небольшого сеанса знакомства и дежурных комплиментов, мы вошли в здание под спасительный холод кондиционеров. Мужчина не поддерживал меня за руку, а хватал ладошками своими холодными, как жаб. Я старалась свести к минимуму прикосновения, но он словно вознамерился всем присутствующим показать с кем сегодня пришёл. Я обхватывала себя руками, чтобы в очередной раз не оказаться ведо́мой, но тогда мужчина цеплялся за мой локоть или талию.

Разговор не клеился. Вячеслав то пускался в пространные объяснения о своей работе, то отвешивал вульгарные комплименты моим ногам и груди. Я бесилась от этого мужицкого обаяния и переводила тему в нейтральное русло: погода, детство, литература. Выяснила, что партнёр не читает ничего кроме профильных книг по налогам и финансам. В детстве играл в волейбол, а от лета он уже устал.

Глава 9

Персиковый сок приятно студил губы. Жалко, моську в нём искупать нет возможности, потому что мои щёки пылали как две свеклы. Сразу припомнилась сцена из Морозко, где Марфуше маманя натирала этим овощем скулы: «Не… не царевна. А кто? Королевна!».

Королевной фарса я себя в настоящий момент и ощущала. Настолько это всё нелепо получилось. И вульгарно. Почему-то мне очень хотелось принять душ и натереться хозяйственным мылом, чтобы вместе с грязью от подсмотренной картины с меня ещё и кожа лоскутами сползала. Но я стойко терпела. Глотала сок. Выдыхала в холле ресторана и терпела.

Желание свалить с ужина под благовидным поводом плохого самочувствия становилось непреодолимым. Вячеслав не то, что мой уровень, это ниже плинтусов. Хамло. Не люблю таких. И куда глядела тётушка? Надо всё же набраться смелости и поговорить с ней. В печёнках у меня эти свидания.

— И как тебе не стыдно?— прозвучал вальяжный голос над ухом. Я дёрнулась и чуть не заляпала платье. Обернулась и уставилась на Макса.

— Так странно…— стакан перекочевал в другую руку. — Трахался в сортире — ты, а стыдно должно быть мне…

Мужчина очаровательно осклабился и начал мостить свою задницу на подлокотник кресла. Я упрямствовала и раскорячилась как паук, не желая, чтобы моё личное пространство нарушали всякие негодяи.

— Так ты подсматривала…

Уверена, мои свекольные щёки ещё сильнее побагровели.

— Так ты дверь не запер. Или это особая форма эксгибиционизма?

— Нет…— он растягивает слова и зачем-то заправляет одну из моих прядей, что свисают у виска, за ухо. — Это особая форма секса. Доггинг. Практиковала?

Меня коробит от омерзения. И слова эти ещё… Словно сатану призвать собирается. Хотя тот не потерпит конкурентов или, поняв, что его трон на земле уже занят, вернётся в свой ад. Ну что за ересь Максим несёт? А главное, как ему по пути удаётся её не растерять?

Я отодвигаюсь и встаю. У меня там кавалер, вручение наград. А я здесь обсуждаю варианты адюльтеров. Как низко я пала. Скоро и до просмотра порно дойдёт. Макс поднимается вслед за мной.

—Ты так мило краснеешь, что я прихожу к выводам, что ты не только не практиковала, но и не слышала о таком. А как насчёт вечеринок свингеров?

Он мурлычет как сытый кот. Так, сворачиваем разговоры и валим! Жаль не собеседника, а из ресторана.

— Прости, мне пора.

Я обхожу мужчину, но он подцепляет меня под руку.

— Мне — тоже,— Макс скалится, и я выдавливаю пробник улыбки. — Вдруг и мой автосалон возьмёт какую-нибудь награду. Хотя это сомнительно… Вот Фима получила «Креативный прорыв».

Он многозначительно умолкает, видимо, подозревая, что я начну расспрашивать о рыжей. Но у меня и без того достаточно потрясений на каждую минуту вечера. Не стоит лезть ещё и в эту петлю…

И что это за имя, Фима? Как в избитом анекдоте про еврейскую матушку. Я бы хотела сморозить шутку, но навстречу нам из банкетного зала выплыл Вячеслав, так что я прикусила язык и стала лихорадочно думать, как представить Макса. Знакомый? Нет. Друг жениха? Тогда придётся объяснять кто этот самый жених. Максим решил за меня, и когда мой кавалер почти упёрся в нас, с ехидной улыбкой поздоровался:

— Максим Нижегородцев, мы с Христиной работаем вместе над одним проектом,— и протянул руку. Грубые пальцы Славы сомкнулись на ухоженной ладони Макса в надежде переломить. Но тот лишь пожал плечами, что означало — этого эксгибициониста так просто не возьмёшь.

— Вячеслав Холмов, молодой человек Христи.

Брови Нижегородцева взметнулись вверх, норовя переплюнуть мои собственные, но возразить мы ничего не успели. Подлетела рыжая и заполнила собой всё пространство. Слава расслабился и охотно вкушал внимание девицы. Я никогда не умела вот так, без подготовки, влезать в компанию, но Фима этим искусством овладела в идеале. Она щебетала и отвешивала шутки, даже я сквозь зубы словила пару смешинок. А потом Макс наклонился и шепнул на ухо:

— Что, не бывает плохих мужиков, бывает мало денег?

Меня затопило такой волной праведного гнева, стыда, разочарования и я, ничтоже сумняшеся, развернулась к змею с лазоревыми глазами, пожала руку и высказалась, что мне пора уходить. Слава подорвался меня проводить, как я не старалась отбрехаться от такого счастья, у меня ничего не вышло. Он опять сцапал меня своими мокрыми лапами и словил такси. У дверей машины я набрала побольше воздуха и решила прямым текстом расставить все знаки препинания:

— Вячеслав, мне было безумно приятно с вами познакомиться. И я благодарна вам за вечер. Он был чудесен.

— Спасибо.

— И вам. Но сейчас мне пора домой, ещё к тётушке с утра надо. Поэтому увидимся на следующей неделе?

У меня никогда не хватало смелости сказать в лицо кавалеру, что он герой не моего романа, поэтому я всегда давала намёк на следующую встречу и тактично сливалась. Но этот конкретный кавалер словно чуял подставу.

— Нет,— он по-собачьи тряхнул головой. — В смысле встретимся. Нет. Я не отпущу вас одну на такси…

Да господи боже мой! Что же за вечер сегодня такой? Вот как чуяла, ещё по минорной гамме, не стоит высовывать нос из дома.