Очень сильно люблю тебя

I часть "Чужая жена". Глава 1

Андрей

– Красивая у меня жена? Я заметил, как ты целый вечер на неё смотришь, – выпустив изо рта кольцо серого дыма, друг смотрит на меня пытливым взглядом.

– Красивая, поэтому и смотрю.

– А если я дам тебе зелёный свет? Скажу: давай, Андрюха, подкати к Дане.

– В смысле? Ты, походу, перепил немного, – прячу настоящие эмоции за ухмылкой. – Херню сейчас несёшь.

Покачав головой, Эрик кривовато улыбается. Взглядом в меня впечатывается. Серьёзный такой. Похоже, не шутит, но и воспринимать его слова за чистую монету не стоит. Мы столько лет дружим, почти братья. Никогда не делили женщин, не ссорились из-за них.

– Да, я немного выпил лишнего – у меня сегодня днюха как-никак. Но я не настолько бухой, чтоб не отдавать отчёта своим словам. Я давно хочу проверить жену на измену. Устроить ей тест на верность, так сказать. Лёгкая интрижка на стороне никак не повлияет на наш с Даной брак, но если она мне изменит…

Затянувшись сигаретой, Эрик всматривается в даль, фокусируется взглядом на ночном небе, усыпанном россыпью мелких звёзд. На балконе, где мы сейчас с другом, больше никого нет.

Мне не нравится этот разговор. Напрягает. Я уже понял, к чему он ведёт, оттого и внутри всё переворачивается, а руки невольно сжимаются в кулаках. Он ведь сейчас о Богдане говорит, о женщине, которая носит его фамилию, которая родила ему сына.

Совсем ебанулся?

– Что будет, если она тебе изменит? – спрашиваю я, поборов в себе желание схватить друга за грудки и хорошенько его встряхнуть, чтоб пришёл в себя.

– Уничтожу, – чеканит ледяным тоном.

– Не понял…

Похлопав меня по плечу, Эрик кивает на бутылку вискаря, которая стоит на стеклянном столике. Предлагает наполнить опустевшие бокалы алкоголем.

В полной тишине я тянусь к бутылке. Замечаю, как Эрик наблюдает за моими действиями. А я понимаю, что что-то здесь не так.

В смысле “уничтожу”?

Разведётся, что ли?

Ну если так хочется избавиться от жены, то можно сделать это как все цивилизованные люди – подать иск в суд. Но это не вариант для Гофмана Эрика. Он затеял какую-то игру, в которую решил втянуть меня и свою жену. Для чего? Думаю, прямо он об этом не скажет.

Наполнив бокал вискарём, передаю его Эрику.

– Ну что, согласен? Поможешь проверить мою жену на верность?

– Если я откажусь, ты найдёшь кого-то другого?

– Найду, можешь не сомневаться в этом. Просто я подумал, что ты идеально подходишь на роль любовника. Дана тебя много лет знает, не заподозрит, почему ты постоянно возле неё вертишься. К тому же тебе я доверяю. Ты меня не предашь и вся эта херотень, которая начнётся, не выйдет в массы. Дана не должна знать, что я её проверяю. Всё будет выглядеть максимально естественным, ну словно ты реально в неё влюбился, – на этой фразе у меня сердце сжимается до микроскопического размера, а пальцы едва не до хруста впечатываются в пузатый бокал. Как же он меня бесит… сука. – Да расслабься, Андрюха. Мы же столько лет с тобой дружим. Дана – дама порядочная. Сифилис, СПИД и прочую херню не намотаешь – это я тебе обещаю.

– Зачем ты так со своей женой? Она же мать твоего сына.

– Вот именно. Мать моего сына, – протягивает уже другим тоном, не таким холодным, как минуту назад. – Мой сын – моё всё. Ради его будущего я должен быть уверен, что рядом именно та женщина. Ты подумай, Андрей. Я не жду твоего ответа прямо сейчас.

Киваю, а хули ещё остаётся? Гофман меня огорошил. Ушат холодной воды на голову вылил. Ещё буквально недавно я считал, что у друга отличная семья: жена – красавица, маленький сын – его наследник. Что ещё человеку нужно для счастья?

– Ладно, давай ещё по бокалу и возвращаемся в зал, а то нас кинуться искать, – предлагает Эрик.

***

Богдана

Зал ресторана наполнен несколькими десятками людей, приятная музыка разносится по залу, а праздничный стол ломится от фирменных блюд шеф-повара "Делакс". Я и половины из них не успела попробовать, всё больше пью алкоголь, по наивности полагая, что повышенный градус скрасит моё поганое настроение.

Меня уже давно утомила царившая вокруг суета, как и пустые разговоры за столом. Но несмотря на моральное опустошение и желание, чтоб поскорее завершился праздничный вечер, я сижу рядом со своим мужем, стараясь держать осанку ровной и никак не показывая своим видом, как мне сейчас неуютно.

– А теперь тост, – постучав ножом по ножке пузатого бокала, мой свёкор, с видом важной птицы, поднимается со своего стула, ослабляет узел на галстуке и произносит торжественную речь, адресованную своему сыну: – Мой дорогой мальчик, сегодня тебе тридцать пять лет. Много это или мало? Как посмотреть…

На фразе "мой мальчик" мне уже откровенно хочется зевнуть, устроить голову на сильном плече мужа и вздремнуть. Свёкор всегда отличался словоохотливостью, порой настолько сильно, что его собеседник мог потерять нить разговора уже через несколько минут.

Этот тост не отличается от всех предыдущих, которые мне доводилось слышать за все двенадцать лет брака, что мы вместе с его сыном. А потому я со скучающим видом разглядываю в бокале шампанского лопающиеся пузырьки, стремящиеся вверх.

Дождавшись, когда свёкор закончит говорить, Эрик подходит к отцу, по-родственному обнимает его, похлопав по плечу и, поблагодарив за пожелания, возвращается к своему стулу, где выпивает залпом рюмку водки.

Обняв меня за плечи, муж прижимается головой к моей голове.

– Заскучала, – не спрашивает, а констатирует то, что и так очевидно.

По своей натуре я интроверт, точнее будет сказать, я сверхчувствительная. У меня есть особенность нервной системы, о которой знает лишь узкий круг людей. Но для всех остальных я предпочитаю называть себя интровертом – так понятнее для большинства, не вызывает лишних вопросов и дурацких объяснений с моей стороны. Из-за моей особенности мне непросто находиться в шумном и многолюдном месте. Я эмоционально перегружаюсь, чувствую выгорание. Потом, чтобы прийти в себя, мне нужно будет погрузиться в полную тишину. Лишь в одиночестве я восполняю свои силы.

!!!НОВИНКА "Если ты меня не любишь"

Друзья, если вы вдруг пропустили мою новинку, то позвольте напомнить о себе :)

КНИГА тут https://litnet.com/shrt/9dKu

"ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ НЕ ЛЮБИШЬ"

– Ты знаешь, почему я на ней женился. Я её не любил. И никогда не полюблю, – сказал муж другой женщине 18 лет назад в день нашей свадьбы.

Роковые слова не давали мне покоя все эти годы. А когда однажды в наш город вернётся первая любовь мужа, жизнь и вовсе разделится на «ДО» и «ПОСЛЕ».

У меня нет сил бороться за нашу семью. Я просто устала любить за двоих.

– Волков, если ты меня не любишь, отпусти к чёртовой матери! – задыхаясь, прошептала я, а он ещё сильнее сжал в своих объятиях.

– Не могу. ТЫ. МОЯ. Родная душа, – на ухо прохрипел он.

Я хотела уйти. А он упорно меня не отпускал…

В тексте есть:муж и жена,

очень эмоционально,

литмоб_сложные _отношения

Нас ждёт непростая и очень эмоциональная история. Не всё так однозначно, как может показаться на первый взгляд. И главный герой – не такой уж и поц, а главная героиня – совсем не “нюня” (однако, предполагаю, что вам захочется её прибить и не один раз).

Итак, что мы имеем в сухом остатке:

– взрослые герои (ему 43, ей 38-39);

– сложные отношения на грани развода;

– злостную бабёнку из прошлого, которой не помешало бы повыдирать все косы;

– и тут бы я могла добавить ещё много пунктов, но тогда же будет не интересно, я угадала?

Пока вы ничего не забыли, предлагаю:

– поставить авансом нашей книжечке “лайк” (мне нравится),

– добавить книгу в библиотеку – это необходимо, чтобы её не потерять,

– подписаться на страницу автора – по желанию, но в этом тоже есть смысл – узнавать о новинках, скидках и других важных событиях.

P.s. Ваше мнение очень важно для меня, поэтому я буду рада встретиться с вами в комментариях :)

Глава 2

– Эрик, уронишь же, – хихикнув, ещё сильнее сжимаю пальцы, врезаясь ними в шею и плечи мужа. Мой подвыпивший муж не придумал ничего лучше, как занести меня в спальню, держа на руках.

Толкнув дверь ногой, Эрик входит в комнату. В его объятиях совсем нестрашно, но голова всё равно идёт кругом – этим вечером было слишком много алкоголя.

– Раздевайся, – опустив меня на пол, Эрик садится на кровать, а я стою посреди спальни, растерянно гляжу на мужа.

Ну ладно, я сделаю это, да.

От природы я не отличаюсь особой грациозностью, понятия не имею, как женщины могут так эротично снимать с себя платье, что у мужика аж дымиться в штанах.

Покачивая немного бёдрами, рукой тянусь к молнии сбоку на платье. За язычок, вниз и до самого бедра.

Эрик отшвыривает в сторону пиджак, снимает с себя галстук и пуляет его, не глядя, в ту же сторону, где несколько секунд назад приземлился пиджак.

– Воу… полегче, – роняет муж, а я краснею.

Продолжаю платье спускать по плечам. На мне сегодня красивый комплект нижнего белья: чёрное кружево почти просвечивается, бюстгальтер без поролона.

Я стройная, мне нечего стесняться, да и как можно стесняться мужа, с которым вместе уже овер дофига лет? Но Эрик так пристально смотрит, цепляясь глазами за каждый сантиметр моего оголённого тела, что волоски на коже становятся дыбом. Немного волнительно.

Платье падает на пол, бесшумно приземляясь у моих ног. Расправляю плечи, грудь вперёд. Знаю, что красивая – Эрик про это мне постоянно говорит, а сейчас его стояк, который видно невооружённым глазом, красноречивее любых комплиментов.

– Иди ко мне, – приказывает тихо, и я иду к нему, приближаюсь медленно, шаг за шагом.

Опустив ладони на мою талию, давит вниз, заставляет сесть сверху него. Кожа, где касаются пальцы мужа, просто горит.

– Поцелуй меня, – требует Эрик.

Закрыв глаза, губами тянусь к его губам. Не спеша, дотрагиваюсь до сомкнутых губ, робко провожу по ним кончиком языка. Но Эрик не впускает меня в свой рот. Сам целует с напором, но без языка. Никогда не понимала, почему он так целуется. Вряд ли брезгует – после всего-то, что между нами было, но всё-таки.

Отодвинув в сторону край трусиков, проводит по моей промежности вверх-вниз. Срывает с губ моих первый стон. Секс с Эриком всегда мне нравился, с годами немного угасла страсть, но в целом мы ещё как пара – ничего так.

Пока муж осыпает мою шею быстрыми поцелуями, я на ощупь расстёгиваю пуговицы на его рубашке. Войдя в меня сразу двумя пальцами, начинает ими двигаться внутри лона.

– Хочешь меня, – не спрашивает, а рычит на ухо.

– Хочу.

– А хочешь, чтоб я тебя потрахал при ком-то?

Я замираю, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Нет, ничего не меняется. Возбуждение идёт на спад, потому что Эрик постарался. Ему мало обычных человеческих прелюдий перед сексом, как, например, мне. Ему обязательно нужна дополнительная стимуляция в виде пошлых разговоров или же ролевых игр с секс-игрушками.

Понимая, что Эрик недостаточно возбуждён морально, решаю ему подыграть, ну как обычно. После секса мы обо всём забудем, но сейчас так нужно.

– Хочу, – отвечаю запоздало, стараюсь включиться в эту игру и не потерять возбуждение.

– Он будет сидеть в кресле напротив, а я нагну тебя раком, да?

– Можно, – боже, что я несу?

– Хорошая девочка. Моя… девочка, – хлопнув меня по ягодице, одним рывком снимает с себя и ставит на колени.

– Эрик, ты куда? – обернувшись, смотрю на мужа через плечо. Что он собирается сделать?

– За телефоном. Поставлю вот сюда.

Сглатываю образовавшийся в горле ком.

– Ну что ты разволновалась? Я всего лишь хочу снять наш секс на видео, – успокаивает муж, по спине между лопаток проводит рукой.

– Ты же это видео потом никому не покажешь?

– Конечно же, не покажу. Что за херня тебе лезет в голову?

Пристроившись сзади, расстёгивает крючки на моём лифчике. Голую грудь сжимает ладонью, сосок трогает.

Меня сковывает смущение. Напротив в одном метре от меня зафиксирован мобильный мужа, он каждую секунду записывает видео на память.

– Расслабься, милая. Давай ещё поговорим, подумаем, кто бы мог понаблюдать за нашим сексом.

– Мужчина?

– Тепло, а точнее?

Одной рукой Эрик мнёт полушарие моей груди, а второй – растирает клитор, надавливает на чувствительное место, выбивая из меня тихие вздохи. Я почти что расслабилась – спасибо шампанскому, выпитому накануне. Трезвой на такое я бы точно не согласилась.

– Красивый мужчина.

– Как Андрей? – подсказывает Эрик и моя память услужливо подбрасывает образ Теплинского.

Высокий, как и Эрик. Спортивного телосложения, с хорошо развитой трапецией. Руки у него сильные – видела твёрдые бицепсы, когда Андрей был в короткой футболке. Только успеваю подумать об узком тазе и упругих ягодицах, начинаю чувствовать, как кровь приливает к лицу.

Боже, Гофман, что ты со мной делаешь? Мы сейчас серьёзно говорим о твоём лучшем друге в супружеской спальне, когда вот-вот займёмся сексом?

– Нет, Андрей не в моём вкусе. Лучше представить кого-то другого, – признаюсь в том, что для меня неприемлемо или же не совсем?

– Испугалась, – констатирует факт и одним рывком входит в меня сзади.

– Ах… – выдыхаю, ощущая внутри себя приятную волну.

А в голове снова образ Андрея всплывает. Но Гофману про это я в жизни не скажу, что-то слишком много мы сегодня говорим о его друге, будто Эрик мне его сватает или же здесь что-то другое?

– Я ревную тебя к нему. Замечаю, как вы друг на друга смотрите и с ума схожу от ревности.

– Не ревнуй. Я твоя. Люблю только тебя.

Вколачиваясь в меня с каким-то остервенением, Эрик тянет за волосы, наматывая на кулак, и вскоре кончает первым.

– Спасибо, – оставив на моём плече поцелуй-укус, встаёт с кровати и уходит в ванную комнату.

Несколько секунд я прихожу в себя. Решил оставить меня без оргазма? Не то чтобы я сильно обиделась, но как бы хотелось его получать хоть иногда. Да, я знаю, что проблема во мне, раз не могу кончить от члена мужа без дополнительной стимуляции клитора, но всё-таки…

Глава 3

– По-моему, я сейчас лопну, – откинувшись на спинку стула, расстёгиваю на джинсах пуговицу.

Мама всегда кормит вкусно, сколько себя помню. Её страсть – кулинария. Блюда из мяса, салаты и десерты, да чего она только не готовит. И даже не вздумай отказаться попробовать новое творение, губы надует и обидится как ребёнок. А ещё в детстве, когда я была маленькой, она заставляла меня доедать всю еду, вот пока на тарелке не появится донышко, из-за стола не встанешь. Так у меня развилось РПП, которое отложило отпечаток на всю жизнь. Не то чтобы я когда-то страдала лишним весом, но следить за фигурой приходится постоянно: компульсивное переедание чередуется моментами голодовки. Я жру как в не себя, затем ругаю себя, морю голодом, выхожу в норму, но снова случается стресс и я опять жру как бегемот.

– Вкусно? – остановившись за моей спиной, мама по привычке заглядывает в мою тарелку и, убедившись, что она пустая, почти блестит, предлагает десерт: – Ты ещё мои моти не пробовала, сейчас положу.

– Ой нет, мам, хватит. Я уже еле дышу.

– Ну ладно, значит, с собой дам. Мальчикам своим привезёшь.

– Да перестань ты суетиться. Посиди со мной, мам. Лучше расскажи как у тебя дела.

Мама усаживается рядом со мной на стул, голову роняет на руку, согнутую в локте. Тяжёлый вздох мамы отзывается в самом сердце.

– Была вчера у дедушки твоего. Он совсем перестал меня узнавать. Говорит: “Кто ты такая женщина? Я тебя не помню”. Я ему: “Папа, папа, это же я. Маша. Твоя дочка”. А он смотрит на меня так, не верит, что я говорю ему правду. Глаза стеклянные.

Почувствовав, что маме сейчас необходима моя поддержка, встаю из-за стола. Маму крепко обнимаю за плечи обеими руками. Молчу. Мне нечего сказать, да и что тут скажешь? Болезнь Альцгеймера прогрессирует с каждым днём. Лечение совсем не помогает, но мама не сдаётся, всё ещё питает надежду. Согласна, принять неизлечимую болезнь близкого человека непросто, а порой это вообще невозможно. Наша психика так устроена, что если есть хоть маленькая надежда на исцеление, она будет цепляться за неё до последнего.

– Мам, я люблю тебя, – вместо лишних слов. – Я у тебя есть. Если что-то нужно, ты только скажи.

– Да, всё есть у меня, Даночка. Я не плачу, нет. Это соринка в глаза попала, – усмехается мама.

– Мам, мне уже тридцать два. Я больше не верю соринкам в твоих глазах.

– Ах, доча, как ты быстро выросла.

Да, мам, я выросла. И стала счастливой, как ты хотела. У меня полноценная семья, где мама и папа вместе, а их маленький сын ни в чём не знает отказа. Помнишь, ты об этом мечтала? Вслух не говорила, но я и так всё знала сама. Тяжело тебе было тянуть на своих плечах больного отца и меня. Всё сама, без мужа. Потому что мой отец – тот ещё козёл, бросил тебя на пятом месяце беременности и больше никогда не возвращался.

– Всё. Я успокоилась, – растерев по щекам влажные дорожки от слёз, мама включает свою привычную расплывчатую улыбку. – Давай ещё чай попьём с моти, будешь, Дан?

– Нет, мам. Ну куда мне? Я скоро лопну. И к тому же мне уже пора на занятия в автошколу.

– Молодец. Горжусь тобой, доченька. Я всю жизнь мечтала научиться водить, купить машину, но как-то не сложилось. А ты у меня умница, красавица.

– Мам, я сейчас расплачусь от умиления.

– А что я неправду говорю? Правда же. Тебе досталось всё то, о чём я только могла мечтать. И муж у тебя замечательный человек, такой хороший. Он не обижает тебя, Дан?

– Нет, – улыбаюсь. – Эрик с меня пылинки сдувает, ты же знаешь, мам.

От искренней улыбки в уголках материнских глаз собираются мелкие морщинки. Обняв меня на прощание, мама долго не хочет разжимать кольцо рук не отпуская.

– Мам, мне пора. На выходных ещё приеду, – обещаю маме, хотя хочется совсем другое. Хочется забрать маму с собой, чтоб жила в одном доме со своей дочерью и внуком, но она, сколько бы ей ни предлагала переехать, всегда отказывается.

***

Утопив педаль тормоза в пол, жду когда машина остановится.

Чёрт. После остановки учебный автомобиль нехило дёргается и мотор глохнет.

– Рано бросила сцепление, – замечает мой автоинструктор.

Пожимаю плечами в ответ. Я старалась, но что-то пошло не так.

Достав из бардачка блокнот, мужчина спрашивает на какое число меня записать. Договариваемся о следующем занятии через несколько дней, прощаемся, пожелав друг другу хорошего вечера.

Выйдя из машины, полной грудью вдыхаю воздух, ощущая в теле усталость. Сегодня был тяжёлый день: работа, поездка к маме, лекция в автошколе, а затем и практическое занятие. На часах уже начало девятого, не удивительно, что глаза сонно слипаются.

В списке исходящих звонков нахожу номер мужа, звоню ему. Узнав, как у них с сыном дела, спрашиваю, что купить домой. Планирую скупиться в магазине и вызвать такси – живём мы за городом, общественный транспорт в такое время в наш посёлок уже не ездит. Эрик мог бы встретить меня на машине, но я не захотела, чтоб он тревожил нашего Тёму, сыну после школы тоже нужно отдыхать.

– Тебя Андрей заберёт с автошколы. Набери его, он уже должен был подъехать, – говорит муж, немного шокируя, но виду я не подаю.

– Ну ок, ладно.

Оглядываюсь. В паре десятков метров от учебного автомобиля припаркована иномарка с включёнными фарами. Щурясь, узнаю в опёршемся бёдрами на капот мужчине Теплинского. Иду ему навстречу.

Свет уличного фонаря хорошо освещает местность, нетрудно разглядеть улыбку, подрагивающую на губах Андрея. Одетый в кожанку на распашку и светлые джинсы, Андрей очень отличается от моего мужа. Эрик предпочитает в одежде классический деловой стиль: брюки, рубашки, галстуки. Теплинский же, сколько его знаю, всегда выделялся на фоне Гофмана какой-то небрежностью в стиле. Кроссовки, джинсы, футболки – всё то, что предпочитают парни лет двадцати.

Сжимая ручку сумки до побеления пальцев, приближаюсь к Андрею шаг за шагом. Волнительно. После дня рождения Эрика моё отношение к его другу изменилось, былая раскрепощённость и непринуждённость исчезли. Гофман постарался, фантазируя и приписывая то, чего нет. Раньше я никогда не рассматривала Теплинского как потенциального любовника, да что там рассматривала, он меня как мужчина особо никогда не привлекал – не мой типаж. Андрей – набор всего того, что я не люблю: начиная от внешности и огромного тату на всю правую руку, заканчивая мягким характером. Человек он хороший, да. Друг безотказный и верный, но на этом всё.

Глава 4

Андрей

Рассекая ряды супермаркета, иду следом за Даной. Взгляд аккурат припечатывается к её упругим ягодицам, обтянутые чёрной юбкой. Глазами по стройным ногам вверх-вниз блуждаю. Не могу заставить себя остановиться, перестать пялиться так открыто. Но если запрещено трогать, поглазеть-то, хоть можно?

Богдана выруливает на ряд с овощами, взвешивает продукты, клеит ценник на пакеты. Стою немного поодаль, чтоб не спугнуть своей близостью. Мне показалось или она стала относиться ко мне с осторожностью?

Слова друга не дают покоя. И я всё больше начинаю сомневаться: а дружба ли у нас, или всё-таки взаимная выгода? Кто в здравом уме предложит собственную жену? Я бы точно глотку перегрыз любому желающему приблизиться к моей женщине, а Эрик собственноручно толкает Дану ко мне.

Чтобы что потом?

Развестись и забрать сына, лишив материнских прав?

Не хочется думать, что Эрик – такая подлая скотина, столько лет ведь дружим, ничего раньше подобного за ним я не замечал. Но его предложение “устроить жене тест на измену” выводит меня из себя. Кулаки чешутся – так хочется врезать в “табло” Гофману, но лучше не надо. Спешка хороша при ловле блох, а здесь нужен иной подход.

Думай, Теплинский, думай!

Чем ты можешь помочь Дане?

Сказать ей прямо, что её муж полный неадекват и хочет забрать у неё сына? Так не поверит же. А если откажусь от роли героя-любовника, какая вероятность, что больной мозг Гофмана не найдёт мне замену? То-то же! Вероятность 99,9 процентов.

– Я уже всё, – обернувшись, Дана смотрит на банку собачьей тушёнки в моих руках. Бровью дёргает, мол, это всё зачем я припёрся в “Ашан”? – Вижу, ты уже тоже скупился.

– Типа того.

– Как лорд поживает?

– Да нормально. Не жалуется.

– Ты не обижаешь его? – щурится, словно пытается что-то прочесть в моём взгляде. Эм-м… мы сейчас серьёзно обсуждаем моего ротвейлера?

– Его обидишь. Ты видела эту тушу под шестьдесят килограмм? – глотаю ухмылку.

– Ну мало ли.

Разговор о собаке не продолжается. Не сговариваясь, направляемся к кассе, рассчитываемся за свои покупки. К корму заказываю у кассира пачку сигарет, на ленту выкладываю сникерс и молочную шоколадку с орехами.

– Давай пакет, – забираю у Даны пакет с продуктами, несу его до самой машины. Тяжёлый. Она реально такие носит на постоянной основе или воспользовалась случаем, что я подвёз на машине?

Вопросов у меня много, ответов – ни одного. Да и кто я собственно такой, чтоб в душу лезть со своими нравоучениями?

Оказавшись в салоне машины, включаю на магнитоле радиоволну с попсовыми песнями. Краем глаза ловлю суету: у Даны не получается пристегнуться ремнём безопасности.

Не говоря ни слова, тянусь к ремню. Жена друга замирает, по ощущениям даже дыхание задерживает, пока я клацаю карабином.

– Это тебе, – покончив с ремнём безопасности, передаю шоколадку, которую купил специально для Даны.

– А за что? – вдруг спрашивает.

– Просто так.

– Молочный с орешками, – разглядывает обёртку шоколадки, – как я люблю. Спасибо, Андрей.

Киваю в ответ, а пальцы намертво врезаются в кожаную оплётку руля. Слышать из её уст своё имя – какой-то особый вид экстаза.

Пока едем, поглядываю в сторону Даны и неожиданно для самого себя решаю, что не смогу ввязаться в эту хуйню, которую предложил Гофман. Я должен обо всём рассказать Богдане, только как это правильно сделать, чтоб поверила моим словам? Один неправильный шаг и я лишусь доверия Эрика, кто знает, что он придумает потом. Возможно, тест на измену – наименьшее из возможных зол.

На спидометре восемьдесят. Не тороплюсь. Ехать осталось ещё пару километров, а Дана уже уснула в моей машине. Склонив голову, плечом прижимается к дверце тачки.

Ещё сбавляю скорость, чтоб войти в поворот максимально плавно. Подъезжаю к воротам дома Гофманов, мотор глушить не спешу. Развернувшись корпусом вправо, смотрю на спящую жену друга, борюсь с желанием коснуться, поудобнее устроить её голову – видно же поза, в которой Дана заснула, неудачная.

Не придумав ничего лучшего, пишу Эрику на мобильный: “Дана заснула у меня в машине”. Жду минуту, ответа не поступает, сообщение даже не прочитано.

К чёрту всё, пусть поспит немного, пока раздуплится Эрик.

Тихо выхожу из тачки на улицу. Закуриваю. Смотрю на звёздное небо, думаю о своём.

***

Вернувшись домой позже, чем планировал, паркую машину возле подъезда в свободном месте, на этот раз под раскидистым тополем. В одной руке зажата банка собачьей тушёнки, в другой – ключи от квартиры. Настроение поганое. Ничего не могу с собой поделать, ощущение, что делаю всё неправильно, становится всё острее. Меньше всего я желаю быть замешан в семейные разборки. И я бы отказался, послав нахуй даже самого лучшего друга, но не послал – дело касается женщины, которая никогда не была мне безразлична.

На девятый этаж поднимаюсь лифтом. Выгуляю собаку, приму душ и спать, а что делать дальше со всей этой хернёй – буду уже завтра думать. Сил на сегодняшний вечер почти не осталось. Я без пяти минут на нуле.

Дверцы лифта распахиваются, выхожу на площадку и замечаю на ступеньках женский силуэт недалеко от моей квартиры. Датчик освещения реагирует на мои шаги, озаряя лестничную площадку. Пару секунд хватает, чтоб разглядеть в силуэте девушку. Увидев меня, девушка резво встаёт на ноги.

Блядь… Алина. Серьёзно?

***

– Привет, а я тебя тут жду, – пряча за спиной руки, стоит вся такая девочка-припевочка. В зелёной юбке в клеточку и белой блузке со смешными рюшами, Алина напоминает училку младших классов.

– Вижу. Зря ждёшь. Домой иди, Алин.

Пробурчав недовольно, достаю из кармана связку ключей, сую ключ в замочную скважину, как слышу приближающиеся шаги. Упрямая, значит. Уходить добровольно не собирается, не оставляет шанс её не обидеть.

– Не пойду, пока не накормлю тебя. Я тут биточки твои любимые приготовила. Пирог с яблоками спекла – всё, как ты любишь, Андрей Викторович. Сейчас чайник поставим.

Глава 5

– Эрик, ну, давай сфоткаемся, – обернувшись, смотрю на мужа умоляющим взглядом.

Закатив глаза, демонстрируя всем своим видом, как его всё заебало, Эрик всё же соглашается на пару фоток.

Выпрямленную руку отвожу максимально от себя, направляя фронтальную камеру моего мобильного телефона на нас троих. Тёма стоит впереди, прижимается ко мне спиной, а Гофман лениво кладёт руку на моё плечо, выдавливая из себя подобие улыбки. Я же счастлива сейчас и дело не в том, что попала на мотоциклетные гонки, о которых мечтала последний месяц. Просто мне в кои-то веки удалось выбраться всей семьёй на отдых, получить массу позитивных эмоций – это дорогого стоит.

– Порядок? – Эрик заглядывает в мой телефон, желая узнать, что там вышло.

– Хорошо получилось, – из серии снимков выбираю самое удачное и публикую на своей странице в “Инстаграм”. Пост подписываю просто “Счастливы вместе”.

У Эрика звонит мобильный, извинившись, он немного отходит от гоночного трека, потому что здесь очень шумно.

– Тебе нравится, сынок? – спрашиваю у восьмилетнего Тёмы, наперёд зная, что сейчас ответит сын.

– Очень нравится, мам. Когда мне исполнится шестнадцать, я тоже стану гонщиком. Попрошу папу купить мне “Эндуро”, займусь мотоспортом.

– Эм-м… – в лёгком ступоре от услышанного. Если бы Гофман услышал эту фразу, то позеленел от злости. Он всех любителей мотоциклов именует “хрустиками”. А мне даже запретил идти в мотошколу, пригрозил разводом, если вдруг я надумаю сделать это тайно. – Мы подумаем об этом немного позже, хорошо, Тём?

Кивнув, сын устремляет взгляд куда-то за мою спину, а затем расплывается в широкой улыбке и кому-то машет рукой. Ещё не понимая, кого он мог увидеть, медленно оборачиваюсь, взглядом обвожу горизонт. Сердце наружу едва не выпрыгивает – в несколько десятках метрах от нас в полной экипировке и держа мотоциклетный шлем в одной руке, к нам приближается Теплинский Андрей. Сентябрьский ветер треплет его русые волосы, отчего Андрей всё время отводит в сторону падающую на лоб чёлку.

– Привет, – подмигнув, Андрей протягивает руку Артёму, в ответ сынок жмёт её со всей силы. Один миг и Теплинский стреляет в меня взглядом: – Здравствуй, Дана.

– Привет, в гонках участвуешь? – стараюсь скрыть волнение в голосе. Ну что за бред я несу? Конечно, участвует. Вон у него на мотоциклетном шлеме даже 58 номер имеется.

– Участвую, – коротко отвечает, и вдруг улыбка меркнет на его лице с ультрабыстрой скоростью. Тёмные брови сходятся на переносице.

Инстинктивно чувствуя приближение мужа, оборачиваюсь. Эрик идёт размашистым шагом, на нас смотрит как-то не по-доброму. Мне не нравится этот взгляд, кажется, наш семейный уик-энд вот-вот закончится.

Приблизившись, муж здоровается со своим лучшим другом крепким рукопожатием. Обмолвившись парой дежурных фраз, Эрик обращается ко мне:

– Мне уехать нужно по работе, – его рука мёртвой хваткой держит меня за талию, даже чуточку больно становится, но виду не подаю. – Поехали, я вас заброшу домой.

– Пап, можно, мы с мамой останемся? Ну, пожалуйста, папочка! – просит наш сын, услышав монолог Эрика.

Мне не видно выражение лица Эрика, так как он стоит за моей спиной, зато настроение Гофмана я хорошо чувствую. От него такое напряжение исходит, что волоски на коже встают дыбом.

– Нет, домой поедем, – холодно цедит Эрик, разбивая все мои мечты о счастливых выходных всей семьёй просто вдребезги.

– Эрик, да разреши ты им остаться. Тёма ведь хочет этого. Обещаю присмотреть за твоими, а после гонок привезу их домой, – вмешивается Андрей, а я с замиранием сердца жду ответа Гофмана.

Недолго подумав, муж всё-таки соглашается. Радости Тёмы нет предела. В детских глазах загораются настоящие искры и меня чуточку отпускает.

– Спасибо, спасибо, папочка. Ты самый лучший, – повис на шее Гофмана, обвив её обеими руками, Тёма прижимается щекой к щетинистой щеке мужа. Я смотрю на них украдкой, ощущая тоску необъятных размеров.

Тёма ещё маленький, вряд ли понимает, что к чему. Но если бы Гофман реально был самым лучшим папочкой, то субботний день, который мы вместе планировали провести всей семьёй, не променял на свою работу. Согласна, работать и зарабатывать – прямая обязанность любого мужика, но всё-таки можно же хоть иногда забивать болт и правильно расставлять приоритеты?!

***

Проводив Гофмана тоскливым взглядом, даю себе обещание не заострять внимание на этом моменте и не плюсовать в копилку обид ещё один промах. Всякое могло случиться, ведь так? Ах, как не хочется об этом думать, не раскручивать ситуацию со всех сторон.

– Тём, хочешь посмотреть мой мотоцикл? – предлагает Теплинский моему сыну.

– Конечно, хочу! – с азартом отвечает сынок, на меня оборочивается, взглядом одним лишь спрашивает: можно ли ему пойти с дядей Андреем.

– Я с вами пойду.

Мальчики идут немного впереди, а я плетусь за ними, уныло опустив голову. Настроение поганое донельзя, но показывать этого я не имею права – какие бы кошки ни скребли на душе.

Отойдя от гоночного трека на пятьдесят метров, Андрей останавливается возле своего “Эндуро” оранжевого цвета. Я впервые вижу этот мотоцикл вживую и прихожу в восторг, как и Тёма.

– Можно я малого сфоткаю? – спрашиваю у Теплинского, и он кивает, затем предлагает сфоткать нас с сыном.

Остановившись за спиной Артёма, кладу ладонь на его плечо. Губы подрагивают в улыбке,быть под прицелом серых глаз Андрея непросто. Он не просто смотрит на меня, а словно изучает. Возможно, во взгляде Теплинского нет ничего “такого”, что заставляет моё сердце стучать немножечко чаще, но интуиция меня редко подводила. Я чувствую, что что-то происходит за кадром – то, о чём пока не знаю.

– Дай посмотрю фотки, – просит Тёма и я отдаю сыну свой мобильный.

Пока сынок увлечён фотками, Андрей подходит ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Не хотите шашлыка с лимонадом? – предлагает Теплинский. – Тут за углом готовят очень вкусный шашлык.

Глава 6

Бумер привозит нас домой. Ощущая в теле усталость, борюсь с желанием провалиться в глубокий сон. День получился насыщенным. После гонок Андрей предложил Тёме покататься на картинге, и мы поехали в “Смаркарт”. Каким-то чудом мальчикам удалось уговорить меня покататься вместе с ними. И я забыла обо всём на свете, когда рассекала по крытой трассе за рулём маленькой машинки.

Заглушив двигатель, Андрей оборачивается ко мне корпусом. Согнутую в локте руку кладёт на руль. Смотрит, но ничего не говорит. А я спешу отстегнуть ремень безопасности, желая поскорее выйти на улицу и свободно вздохнуть полной грудью.

Мысли в голове стучат набатом. После гонки мы с Тёмой должны были поехать домой, но оказались на картинге. Разозлится ли Гофман? Пока не знаю, всё будет зависеть от его настроения. Я не оправдываюсь, но реально звонила мужу спросить разрешения покатать сына на картинге. Муж не ответил на звонок, и я приняла решение сама.

– Спасибо за отлично проведённое время, Андрей. Нам с Тёмой очень понравилось.

– Всегда пожалуйста. Если что – обращайтесь, – подмигнув, Теплинский оборачивается на заднее сиденье: – Самый главный гонщик уснул.

Смотрю на сына. И правда, спит, склонив голову к окну. Вспоминаю, как несколько дней назад точно так же уснула в бумере Андрея, и улыбаюсь. Удивительная аура царит в его всегда вкусно пахнущей машине, ощущение комфорта и спокойствия на максимальном уровне. А может дело не в машине, а в его владельце – над этим мне как-то сейчас не думается.

Перестав улыбаться, Андрей вдруг сосредотачивает взгляд куда-то за мою спину и хмурится. Сглотнув подступивший к горлу ком, медленно оборачиваюсь. Во дворе зажёгся свет – Эрик включил уличные фонари, значит, муж уже дома и знает, что под воротами стоит бумер Теплинского.

– Ладно, надо будить Тёму, – натянуто улыбнувшись, чтоб не показать обуреваемых эмоций, тянусь рукой к заднему сиденью. Дотрагиваюсь до ноги Тёмы: – Сынок, просыпайся. Мы приехали.

Зашевелившись, Тёма медленно просыпается. Сонные глаза трёт кулачками, на нас с Андреем смотрим туманным взглядом.

Проходит не более минуты, прежде чем Артём окончательно просыпается, а в это время с моей стороны раздаётся стук, словно кто-то постукивает пальцами по стеклу. Андрей жмёт на электростеклоподъёмник, и окно ползёт вниз.

Сердитый Гофман заглядывает в салон. Из-за плохого освещения я не вижу выражение лица мужа, но и без этого ощущаю нереальное напряжение, которое от него исходит. Чувствую, Эрик сдерживается, но когда мы останемся с ним наедине неприятного разговора не избежать.

– Добрый вечер, – тишину нарушает Андрей.

– Для кого-то недобрый, – грубит Эрик, дверцу с моей стороны открывает: – Выходи.

– Пока, – бросаю Теплинскому. Неудобно получается, но думаю, Андрей это переживёт.

Выскочив из машины, Тёма спешит обнять отца и поделиться своими сильными эмоциями. Пока идём к дому, Артём без умолку рассказывает Эрику о том, как мы с ним провели день. Едва не через слово звучит имя Андрея, а я закусываю губу, на нервах вся. Вот и говорить ничего не нужно Гофману, сын выложил всё как на духу: и про шашлыки, и про картинг.

Оказавшись внутри дома, мне ещё становится тревожней. Пока Тёма рядом Эрик не посмеет скандалить и я до усрачки боюсь того момента, когда мы с мужем останемся наедине.

На часах почти восемь вечера. Переодевшись в домашний халат и умудрившись избежать остаться наедине с Эриком, сбегаю в кухню. Готовлю для всех чай, делаю бутерброды. Мыслями уношусь на несколько часов назад. Нет, я ни о чём не жалею. Мне действительно понравилось то, как мы втроём провели время. А главное, ребёнок был счастлив в этот момент. Андрей воплотил его мечту, усадив за руль карта. Тёма долго просил Эрика разрешить ему покататься на карте, но муж был категоричен в своём отрицании, мол, маленький ещё, не дорос.

– Нагулялась? – стальной голос Гофмана лязгает за спиной.

Слышу его приближающиеся шаги и вся сжимаюсь.

Остановившись возле меня с правой стороны, Эрик упирается ладонью в мраморную столешницу, где я ножом нарезаю на бутерброды колбасу. Боковым зрением ловлю его нахмуренные брови. И сглатываю с трудом.

Может, на этот раз мне повезёт, и Эрик не будет так сильно злиться, как он умеет, а просто побурчит немного для профилактики?

***

Я никогда не была дурочкой, сколько себя помню, но иногда включать эту функцию очень полезно для семейных отношений.

Напустив на себя невозмутимый вид, почти естественно улыбаюсь. Продолжаю готовить бутерброды, игнорирую нарастающую внутри меня тревогу.

– Нагулялась. Мы с Тёмой замечательно провели время. Ты же помнишь, как сын мечтал покататься на картинге? – глотаю смешок. – Представляешь, даже я сегодня каталась… впервые в жизни.

– А кто вам разрешал кататься на картинге, хм? Дядя Андрей?

Избежать прямого контакта глаза в глаза не получится. Если Эрик решил выяснить отношения, то его уже не остановить.

Повернувшись к мужу лицом, понимаю, что была права. У Эрика на скулах играют желваки, крылья носа раздуваются, а губы сжаты в одну плотную линию. Он реально на взводе, а я так не люблю с ним ссориться, всегда избегаю конфликты, ведь ни к чему хорошему они не приводят.

– Я писала тебе на мессенджер, спрашивала разрешения, но ты не ответил.

– Значит, не мог ответить.

Кивнув, игнорирую подрагивающие пальцы на руках. Нет, в таком состоянии я не могу удерживать нож в руке, лучше заняться чем-то другим, пока немного не отпустит.

Иду к холодильнику, открываю его дверцу и ищу взглядом, чтоб “такого” достать. На самом же деле мне ничего не нужно, просто за этим действием я скрываю настоящую панику, нахлынувшую на меня удушливой волной.

– Дана, мне не нравится, как ты поступила. Ты не подумала о безопасности восьмилетнего мальчика. Безобидные на первый взгляд гонки на картах – очень опасно, если бы с ребёнком что-то случилось, как думаешь, ты бы смогла себе это простить?

Глава 7

– Богдана Алексеевна, к вам директор “Карго Трейд”, – сообщает охранник по внутреннему телефону.

– Сделайте ему временный пропуск, пожалуйста, – говорю я, а руки тянутся к зеркальцу, что лежит в косметичке.

Поправить причёску, припудрить нос и обновить губную помаду успеваю за минуту. Выдохнув, взглядом утыкаюсь в монитор, заставляю себя включиться в работу. Как только охранник сообщил, что на "проходной" директор “Карго Трейд”, у меня внутри всё перевернулось, и теперь я смотрю на таблицу, на мониторе, не понимая, что к чему.

Стук в дверь и я вздрагиваю, потому что через мгновение в кабинет входит Теплинский. Отыскивает меня взглядом, улыбается во все тридцать два.

Сегодня Андрей одет в светлую рубашку с закатанными до локтей рукавами и тёмные брюки. Немного непривычно видеть в его подобном амплуа, отчего мои губы подрагивают в лёгкой улыбке.

Размашистым шагом Теплинский минует разделяющее нас расстояние, приближается к моему рабочему столу. А у меня ощущение, что все мои сотрудники сейчас смотрят на нас двоих. В отделе аудита словно жизнь остановилась: все одновременно перестали барабанить пальцами по клавиатурам, не разговаривают. Настолько тихо, что слышно как у коллеги Олега, который сидит напротив, тикают наручные часы.

– Добрый день, Богдана Алексеевна, – опустившись на свободный стул, Теплинский закидывает ногу на ногу, а на стол кладёт увесистую папку с документами.

– Добрый день, Андрей Викторович. Неожиданная встреча. Честно признаться, я ожидала увидеть вашего бухгалтера, – смущаясь, не знаю, куда деть свой взгляд.

Обычно на работе я веду себя достаточно профессионально. Соблюдаю дистанцию с налогоплательщиками, не позволяю себе лишнего. Но дело в том, что Андрей – не обычный директор фирмы, с которыми я постоянно взаимодействую. Андрей – даже не просто лучший друг моего мужа. Здесь что-то другое, волнительное, но об этом предпочитаю не думать.

– Я принёс все документы, которые вы просили для встречной сверки, – тишину нарушает Теплинский, и я благодарна ему за это. Я же сейчас двух слов связать не могу – это впервые, когда Андрей пожаловал ко мне на работу. Очень волнительно.

Взяв со стола папку, просматриваю копии первичных бухгалтерских документов, которые запрашивала официальным письмом. Пока я занята, листая накладные, договора, акты выполненных работ и прочее, Андрей просит достать ему “квадратик” из блока бумаг для заметок.

– Пожалуйста, – передав бумагу и ручку, боковым зрением ловлю, как Теплинский что-то пишет и даже рисует. Аккуратно пододвигает ко мне эту записку.

Вспыхиваю румянцем, потому что со стороны можно подумать, что сейчас мы с директором договариваемся о взятке, но нет. Теплинский просто приглашает меня на кофе. Под текстом улыбающийся смайлик и подпись “Круассан идёт бонусом”.

Это выглядит мило. И трогательно.

Я реально улыбаюсь, ощущая себя душой лет на пятнадцать моложе. Любому другому налогоплательщику я бы точно отказала, возможно, даже отчитала, как строгая учительница. Но это же Андрей, друг нашей семьи. И да, я действительно хочу кофе, немного взбодриться мне бы не помешало. С самого утра ощущаю себя сонной мухой.

Пишу Андрею на мобильный. Пусть ждёт меня за углом копи центра, что в пятидесяти метрах от налоговой. Не хочу, чтобы кто-то из сотрудников видел, как я за пределами работы общаюсь с директором предприятия. Лишние разговоры мне ни к чему, да и вопросы от внутренней службы безопасности – тоже. У нас здесь всё строго, коррупцию пришить – проще пареной репы, только дай повод зацепиться, а потом доказывай, что ты не дурак и это уже – прокуратуре.

Попрощавшись, Теплинский выходит из кабинета, а в воздухе ещё долго витает запах его одеколона. Пять минут я занимаюсь планированием рабочей недели, пересматриваю свои записи в ежедневнике, а затем складываю в сумку парочку документов и говорю коллеге, что мне нужно на почту, отправить заказное письмо. На самом же деле на почту мне не нужно, но о том, что я собралась пить кофе – коллеге знать не обязательно.

Спускаясь по лестнице со второго этажа, ловлю своё отражение в стеклянных стенах. Слишком радостной выгляжу, надо бы немного ущипнуть себя, чтоб не улыбалась так широко.

***

Андрей

Уткнувшись взглядом в мобильный, листаю ленту социальных сетей. У друзей новые фотки: рыбалка, охота, отдых в горах, кто-то тусит в клубе, а кто-то в обнимку с детишками. Губы подрагивают в кривоватой ухмылке. Нет, я никому не завидую и где-то в глубине души даже рад за всех своих друзей, если они реально счастливы, а не занимаются показушничеством на публику, как это сейчас модно в двадцать первом веке.

А мне нечем хвастаться. Работа двадцать четыре на семь, без детей, без клубов и даже рыбалки с охотой в моей галерее нет. Единственное хобби – мотоспорт. Только на скорости, преодолевая природные преграды, когда грязь из-под колёс летит в разные стороны, в том числе и мне на мотошлем, реально отрываюсь на полную. Всплеск адреналина в крови – особый вид удовольствия, ощущение кайфа ни с чем не сравнимое.

Заметив боковым зрением знакомый женский силуэт, блокирую экран мобильного и выхожу из бумера, чтоб открыть перед Даной дверцу с пассажирской стороны.

– Спасибо, – смутившись, нечаянно цепляет меня рукой, а у меня в том месте, где она дотронулась, по коже горячая волна бежит.

Прыгнув за руль, включаю задний ход и потихоньку выезжаю с парковки, смотрю по боковым зеркалам.

В салоне вкусно пахнет женскими духами. Сколько лет знаю жену Гофмана, она не изменяет своим вкусам. Цветочный аромат с нотками грейпфрута и чем-то ещё пряным. Балдею от него.

– А разве мы едем не в кафе за углом? – спрашивает Богдана, когда на перекрёстке я сворачиваю в противоположную от кафе сторону.

– Немного дальше прокатимся.

Может Дана и недовольна тем, что я без согласования принял решение, но виду не подаёт. Другое место, куда я хочу привезти Дану, находится в десяти минутах езды. Там немноголюдно из-за баснословных цен, но готовят очень вкусный кофе и хрустящие круассаны с начинкой на любой вкус.

Глава 8

– В ресторане, когда мы праздновали день рождения Эрика, твой муж сделал мне необычное, мягко говоря, предложение, – начинает говорить Теплинский, а у меня внутри всё переворачивается.

В тот день Гофман превзошёл самого себя, заговорив о своём друге. Задал мне провокационный и даже шокирующий вопрос. Неужели Гофман скатился до такой низости, что спросил то же самое у своего лучшего друга?

Если да, то я готова провалиться от стыда сквозь землю.

– Дан, прости, если сейчас я перейду на личное, но иначе не выйдет. Что за хуйня происходит с Гофманом? Он мне предложил соблазнить тебя. Сказал: “Давай, Андрюха, подкати к Дане”. Это почти дословно.

Андрей смотрит мне в глаза, а я краснею как рак, уши начинают гореть, отчего я прикладываю ладони к ушам. Головой качаю. Нет, Эрик не мог сморозить такую дичь. Это уже слишком даже для Гофмана.

– Гофман попросил меня помочь ему проверить тебя на верность. Так сказать, устроить тебе тест на измену. Мол, я идеально подхожу на роль любовника, потому что ты меня хорошо знаешь и у тебя не возникнет лишних вопросов, почему я постоянно кручусь возле тебя.

– Ты согласился, – не спрашиваю, а констатирую факт.

Андрей кивает в ответ, хотя это и так понятно без лишних слов. Забрать меня с автошколы, побыть вместе со мной и Тёмой на гонках. Господи, неужели это всё правда? И об этом позаботился мой муж?

– Он не оставил мне выбора. Если бы не я, то он нашёл кого-то другого. Но дело не в этом, Дана. Эрик совсем ебанулся, похоже. Сначала он хотел понять: та ли женщина рядом с ним. И если бы ты ему изменила, он бы уничтожил тебя – сам так сказал.

От шока я не нахожу что сказать. Тело будто парализовано. Лишь холодный пот катится по позвонкам, который я отчётливо чувствую каждой клеточкой кожи.

– Не бойся, – почувствовав мой страх, Андрей берёт меня за руку и ощутимо сжимает мои пальцы. – Я всё держу под контролем. Но это ещё не всё.

– Говори, – произношу чужим голосом, в котором слышится металл.

– Пару дней назад Гофман попросил меня обо всём забыть. И держаться от тебя подальше. Сказал, что всё было пьяным бредом с его стороны. Но это не так, Дана. После дня рождения мы общались на эту тему, и Эрик точно был трезвым.

Я окончательно столбенею. Все слова, что сказал мне Теплинский, – это как тяжёлым обухом по голове. Если бы сейчас стояла на своих двух ногах, то точно бы рухнула на пол. Мой мозг, как старый компьютер, с опозданием обрабатывает полученную информацию. Я всё ещё не верю, а сердце уже мчится на повышенной скорости, словно собирается выпрыгнуть из грудной клетки.

– Ты же сейчас не шутишь, Андрей?

– Разве таким шутят? – ухмыльнувшись, Теплинский убирает свою руку от моей руки. Откинувшись на спинку дивана, смотрит на меня взглядом прищуренных глаз, словно обдумывая следующую фразу. – Дана, что у вас происходит в семье? Скажи честно, я не враг тебе, ты же знаешь. Я хочу помочь.

Качаю головой, губами шевелю: “Не знаю”.

Что происходит у нас в семье? Да так сразу и не скажешь. Наверное, как у всех – обычный семейный кризис. Отношения уже далеки от романтичных, а от былой страсти остались лишь воспоминания. Недопонимания, обиды, претензии, но это вроде у всех так, когда отношения на грани развода, или же нет?

Мы с Эриком ходим по этой “грани” уже не впервые. В прошлом были моменты, когда даже спали не то, что под разными одеялами, а в разных спальнях. Тогда мне казалось, что Эрик сам предложит развестись, но Тёма сильно заболел, мы с сыном оказались в больнице. Гофман испугался очень. Заботился о нас сыном, едва не жил в больнице. И всё как-то само пришло в норму.

А теперь… Я даже не знаю, что и думать. Но посвящать Теплинского в нашу с мужем личную жизнь – точно перебор. Каким бы хорошим другом ни был Андрей, моя семья для него – табу.

– Не веришь мне, да? – Андрей напрягается, наверное, ожидал от меня какой-то другой реакции. А какая у меня может быть другая реакция? Я сейчас в шоке, сижу на диване, как гвоздями приколоченная к доске. – Согласен. Я бы сам не поверил на твоём месте.

– Ну почему же? Я верю тебе. Только понять не могу одного: почему ты мне всё это рассказываешь? Разве вы с Эриком не лучшие друзья или есть что-то, о чём я не знаю? Почему ты не на его стороне?

– Хочешь правду?

– Даже если ты мне сейчас соврёшь, я же всё равно не пойму. И, как оказалось, я вообще уже ничего не понимаю в этой жизни.

– Правда в том, Богдана, что вы с Тёмой мне небезразличны. Я переживаю за вас, как за близких мне людей. С Эриком говорить бесполезно. Он сейчас на адекватного мало похож. Поэтому я посчитал нужным тебе обо всё рассказать, чтоб знала, что ты в опасности. Я не знаю, что завтра взбредёт в голову моему другу, но та фраза, когда он сказал, что уничтожит тебя, ты же понимаешь, была сказана не просто так? Разве бросаются такими словами?

– Я не знаю, Андрей. Я сейчас в конкретном шоке.

Сделав тяжёлый вздох, открываю рот и снова пытаюсь вдохнуть полной грудью. В чашке дымится ещё тёплый кофе, а на тарелке лежит недоеденный круассан.

Почувствовав позыв к рвоте, я быстро вскакиваю с места и, не говоря Андрею ни слова, мчусь в уборную опорожнять желудок.

***

“Кофе на голодный желудок был лишним”, – думаю я, склонившись над белоснежным унитазом в уборной модного кафе, куда нас привёз Теплинский.

Вытащив из диспансера квадратик бумаги, вытираю им рот. Жму на круглую кнопку на сливном бачке. Живот урчит в унисон шуму воды, в желудке резь.

Выйдя из кабинки, торможу напротив умывальника. В кране врубаю холодную воду, плескаю себе в лицо, чтоб освежиться. Макияж будет испорчен? Да и по барабану. После откровенного разговора с Теплинским испорченный макияж – меньшее, что меня сейчас волнует.

Приведя себя в более-менее нормальный вид, выхожу из уборной. И медленным шагом возвращаюсь в зал, где оставила за столиком Андрея. Андрей повёрнут ко мне спиной, не видит, как я сейчас с трудом шагаю, словно к моим ногам привязаны неподъёмные булыжники.

Глава 9

– Тебя вместе с Теплинским видели в кафе на прошлой неделе, – без лишних эмоций произносит Эрик, следя за моей реакцией.

Не то чтобы я сильно заволновалась, но пульс учащается. Чтоб никак не выдать моего удивления, натянуто улыбаюсь. Откладываю в сторону столовые приборы, губы вытираю сухой салфеткой.

Вот тебе и романтический ужин на двоих в ресторане. Эрик не перестаёт удивлять. Интересно: сколько дней он знает о нашей встрече с Теплинским? Почему не сказал об этом раньше, чего ждал?

– Да. Мы выпили кофе в мой обеденный перерыв, – отвечаю без лишней паузы, как мне кажется.

Взгляд мужа становится холодным и острым, словно ножом режет, как хирург, орудуя скальпелем – без лишних сомнений и совершенно точно. От этой холодности мне становится не по себе. По коже мороз бежит.

– Кофе. Выпили, – чеканит каждое слово, а затем как-то улыбается дико, с хищным оскалом, что ли. – И как, тебе понравилось?

– Прости… что? Ты сейчас про кофе?

– Не про кофе и ты это прекрасно знаешь.

Медлю мгновение. Ощущение, что Гофмана накрыло ревностью, становится всё очевиднее. Есть мужчины, которые ревнуют красиво: одёргивают юбку, которая едва задралась, садятся рядом и берут крепко за руку, или же целуют на виду у всех. Эрик же ужасен в своей ревности. Ведёт себя как судья высшей инстанции перед вынесением приговора: холодно, без права на апелляцию.

– Почему молчишь? Сказать мне нечего? – не оставляет в покое свою затею извести меня окончательно.

Хочется и колется рассказать Эрику о том, что я всё знаю: как он просил своего друга подкатить ко мне, поухаживать, спровоцировать на измену. Я могу всё это сказать прямо сейчас, но не хочу подставлять Андрея.

– Эрик, хватит придумывать то, чего нет. С Андреем мы встретились по работе. У меня приказ “сверху” провести встречную сверку фирмы твоего друга. У Теплинского проблемы, поэтому мы встретились с ним на нейтральной территории, чтобы всё обсудить. Здесь нет ничего такого, к чему ты бы мог придраться. И да, мне интересно, откуда ты знаешь про кафе? Ты следишь за мной, что ли, Гофман?

– Долго репетировала, прежде чем сказать?

– Что? Ты не веришь мне?

– Ты была неубедительной, Дана.

Желание находиться дальше в ресторане пропадает окончательно. Я не люблю выяснять отношения, стараюсь избегать конфликтов, а Эрик – напротив. Он вспыхивает как спичка, для этого ему даже не всегда нужна искра.

– Спасибо за ужин, но я хочу домой, – встаю из-за стола и напарываюсь на тяжёлый взгляд исподлобья.

– Сядь! Я сказал, сядь на место.

Медленно опускаюсь на стул. Обида душит изнутри. Ну почему он такой? Почему всё время ведёт себя со мной не как с любимой женой, а как со своей содержанкой? “Сядь. Встань. Ляг”.

И я даже вспомнить не могу, когда муж превратился в такое ужасное чудовище. Мы же любили друг друга столько лет. Эрик – мой первый и единственный мужчина и это за мои тридцать два года жизни! У подруг как минимум есть с чем сравнивать, мне же и сравнивать никогда не хотелось. Я любила только Гофмана, была преданной ему даже в мыслях, но… В последнее время я всё чаще сомневаюсь, что вместе до гробовой доски – это про нас с Эриком. Я устала от эмоциональных качелей, на которых меня постоянно катает муж. Зачем они нужны, когда семейная жизнь уже налажена, когда всё хорошо? Или же Эрику просто скучно со мной и он, возможно, сам того не понимая, ищет поводы вывести меня на эмоции? Если это так, то мне очень жаль. Я такая, какая есть. Вряд ли меня уже можно изменить.

– Не веди себя со мной так, будто я ничего не стою. Выключи функцию придурка, Гофман, – абсолютно спокойно произношу, хотя внутри меня всё кипит. Нервы – как оголённые провода, вот-вот порвутся.

– Голос прорезался, – ухмыляется муж. – Или тебя так зацепил факт, что я всё знаю?

– Ты за мной следишь? – я уже на взводе, Гофману всё-таки удалось вывести меня на эмоции. – Чего ты добиваешься? К чему все эти разговоры?

– Не слежу. Мне сказали общие знакомые. Как вы сидели с Андреем за столом, как он держал тебя за руку… У меня есть повод свернуть тебе шею?

Я не выдерживаю. Ну, нет. Это уже слишком!

– Так ты же сам попросил Теплинского поухаживать за мной! Хотел проверить на верность, а потом вдруг передумал. Что с тобой происходит, Эрик? Это какой-то кризис среднего возраста или у тебя проблемы с психикой? Может, стоит обратиться к психологу?

Не ожидав моего ответа, Гофман моментально меняется в лице. Его тёмные глаза становятся почти что чёрными, взгляд тяжёлый и пронизывающий. Я не жалею, что сказала про Андрея. Эрик зашёл слишком далеко, терпеть его беспочвенные претензии и подозрения – для меня неприемлемо. Я не девочка для битья и не контейнер для мусора, куда Гофман хочет слить весь свой негатив.

– Проговорился, значит.

– Он волнуется о тебе, Эрик, как и я. Что с тобой происходит? Мы не узнаём тебя.

– Со мной всё в порядке. А вот друга у меня, как оказалось, нет. Я давно подозревал это, а теперь убедился в этом. Жена у меня – тоже... так себе. Что, спите и видете, как наставить мне рога? Уже придумали, как сделать тебя богатой вдовой?

– Бред, – от возмущения меня накрывает. – Андрей был прав. У тебя совсем крыша поехала, Гофман. Лечись, пока не поздно.

***

Продолжать испорченный ужин нет никакого желания. Против предостережения Гофмана остаться за столом и не сметь уходить из ресторана, я всё-таки демонстративно покидаю наш столик.

Обида удушающее сдавливает горло стальными тисками. Я не понимаю, почему Гофман так себя ведёт и вряд ли пойму. Последний год нашей семейной жизни хорошенько расшатал мне нервную систему, я стала плаксивой и импульсивной. Двенадцать лет назад я выходила замуж за любимого человека, даже не подозревая, что с годами он превратится в настоящего абьюзера. Возможно, были какие-то звоночки ещё тогда, но когда ты молодая и влюблённая, то смотришь на мир через призму розовых стёкол, да и Гофман тогда мне казался очень темпераментным мужчиной, настоящим огнём. Это приводило в восторг, сейчас же я оцениваю его вспыльчивость и беспочвенную ревность как разрушающие качества.

Глава 10

После приступа рвоты мама заваривает мне чай с мятой. Десять часов ночи, сынок уже спит, а мы с мамой сидим на кухне и гипнотизируем друг друга взглядом.

Знаю, мама ждёт от меня каких-то объяснений, а мне говорить не хочется. Тема очень острая, болезненная – с какого угла ни посмотри. Ну не могу же я сказать маме о тесте на верность, который решил устроить мне Гофман! Да и вообще, это слишком личное, чтобы делиться, даже с таким близким человеком, как мама.

– Не расскажешь, Дан? – выпытывает мама. – Приехала, когда я тебя не ждала до завтрашнего утра. Вырвала. Не беременная, случайно?

– Не беременная, – отрезаю сразу.

Забеременеть в моём случае – не так-то просто, как показала жизнь.

Сына мы с мужем очень долго ждали, было много попыток, прежде чем тест на беременность показал две заветных полоски. Оказывается, у меня дисбаланс гормонов и нерегулярный женский цикл, без помощи эндокринолога и гинеколога почти нереально забеременеть, нужно проходить терапию и держать всё под контролем.

– Дочка, я же волнуюсь за тебя. Ну, поделись со мной и тебе станет легче, – накрыв мою руку ладонью, мама не больно сжимает мои пальцы.

– Мам, что мне тебе сказать? Что жизнь с моим мужем превратилась в настоящие эмоциональные качели? Или же, что Эрик начал нарушать мои личные границы и прессовать?

– Он тебе изменил? – вдруг спрашивает мама, а я хочу закатить глаза на эту реплику, но сдерживаюсь.

В понимании мамы самой большой бедой, что может случиться в семейной жизни – это измена или рукоприкладство. Но в реальности бывает и иное. Абьюзеры ничуть не лучше изменщиков. Только вряд ли мама меня по-настоящему поймёт – старая школа, не в обиду старшему поколению, но они привыкли всё терпеть ради детей: и пьянство своих мужей, и их крики, а некоторые даже терпят физическое насилие над собой.

Но моральное насилие в семье – это тоже настоящий ад! Его ни в коем случае не нужно терпеть и позволять вытирать об себя ноги: ни ради детей, ни ради финансового благополучия. Оно того не стоит, ведь жизнь одна и нужна прожить её любя, а не влачить жалкое существование ради кого-то другого, чтобы ему было удобно с тобой. Должно быть удобно тебе – в первую очередь.

– Нет, на измене Эрик не был пойман, – отвечаю немного запоздало, но это же явно не тот ответ, который устроит мою маму.

– Тогда что у вас с мужем произошло? Почему ты сейчас сидишь рядом со мной, а не со своим мужем?

– Мам, давай без деталей. Я просто скажу тебе одну фразу: я устала, выжата, как лимон. Сил больше нет.

– Ты хочешь развестись с Эриком, Дан?

В глаза мои заглядывает с надеждой, ждёт, что я вдруг сейчас начну всё отрицать, а я не отрицаю.

По этой грани мы с Гофманом давно ходим, но после каждой серьёзной ссоры муж всегда просил прощение и обещал измениться. Клялся, что любит, что жить без меня и сына не сможет. А ему верила, да. Потому что любила.

Люблю ли сейчас?

Увы, ответа на этот вопрос у меня нет. Внутри слишком много боли скопилось. А люди устроены так, что плохое они помнят гораздо дольше и лучше, чем хорошее.

– Наверное, да. На этот раз я подам на развод, – произношу холодно без капли сожаления, а мама меняется в лице, становится белой как снег.

– Ах, доченька… Не пожалеешь ли? Всё-таки Эрик неплохой человек, такой успешный мужчина, ты за ним как за каменной стеной. И вы же столько лет вместе, ты любишь его ещё со школы. Разве сможешь: взять и отрезать?

– Мам, ты себя слышишь? К чёрту все достижения Гофмана, когда речь идёт о твоей единственной дочери! Я несчастлива с Эриком, ты это понимаешь?

– Ну да, не зря говорят, что богатые тоже плачут, – заключает мама, а мне нечего ей сказать на эту фразу. Пусть будет так, переубеждать не собираюсь. Это моя жизнь. МОЯ!

– Ладно, мам. Я плохо себя чувствую, пойду полежу. Может, получится уснуть.

Оставив в раковине чашку с недопитым чаем, еле нахожу в себе силы переодеться в домашнюю одежду и смыть макияж.

В спальне устраиваюсь на кровати. В руках зажат телефон, пытаюсь отвлечься, смотря короткие ролики в тик-токе. Сама не замечаю, как погружаюсь в сон.

Посреди ночи меня будет мама.

– Богдана, вставай! – испуганно тараторит, трясёт меня за плечо.

Открыв глаза, в полумраке пытаюсь сфокусироваться на лице мамы. Ничего не понимаю. Что происходит? Пожар, что ли? Иначе зачем меня мама будит посреди глубокой ночи?

– Мам, что случилось?

– Там Эрик пришёл. Он нам сейчас дверь вынесет, разбудит всех соседей, – с тем же испугом в голосе произносит, а я сонно тру веки, прикрываю ладонью рот, когда зеваю.

А где-то из коридора доносится разъярённый голос Гофмана: “Дана, открывай, блядь”.

***

Надев в спешке халат, иду в коридор. Один оборот замка, второй. Дверь распахиваю настежь и вижу пьяного в дрова Гофмана, упирающегося рукой в стену.

Он поднимает голову и смотрит на меня затуманенным взглядом, на лице застывший оскал, пугающей как у хищника. Дышит тяжело, грудь вздымается будто он только что после тяжёлого физического труда, но на самом деле нет. Просто все силы отставил, пока пытался выбить входную дверь в квартиру моей мамы.

Эрик делает попытку зайти внутрь квартиры, но я блокирую проход, выставив ногу.

Каким-то чудом мне удаётся справиться с бывшим мужем, вытолкав его на лестничную площадку. В подъезде прохладнее, чем в квартире. По ногам холодок.

– Эрик, что ты себе позволяешь?! – мой тон грозный, но Гофмана вряд ли это парит.

– Какого хера ты свалила из ресторана? Я же тебе запретил.

– Что, значит, я тебе запретил? Я не твоя собственность, Гофман!

– Ты моя жена, – чеканит каждое слово и больно хватает меня за руку: – Быстро собралась, одела ребёнка, и мы поедем домой.

– Никуда я с тобой не поеду! Я у себя дома. И сына не трогай, он спит.

– Так разбуди его!

– Ты что больной, Эрик? Иди проспись! Завтра поговорим.