Одесский дворик, или Тайная жизнь растений

Предисловие от автора

Привычка давать имена домашним растениям и бытовой технике мне передалась от моей любимой тётушки. Моя тётя не просто давала имена, она очеловечивала предметы и гаджеты. Говорила, что у каждого их них свой характер. Например, стиральной машинке “Зануся” нравится, когда её уговаривают: “Ну, пожалуйста, дорогая, ты же хорошая девочка”. А вот, чайник “Фильку” надо ругать и подпихивать.

Немного позже у меня появилась коллега, воспитанная дедушкой Сёмой и бабушкой Цилей. Коллега давала своим домашним питомцам исключительно еврейские имена: собака — Фаина, кот — Моисей, попугай — Моня…

А потом я и сама попала в Одессу. Когда я ехала туда впервые, то ловила себя на мысли, что не могут люди постоянно жить на шутках и прибаутках. Оказалось, что не просто могут — это их стиль жизни, это неповторимый колорит, который есть только в Одессе.

Когда я долгое время жила в переездах, на колесах и на чемоданах, я не могла себе позволить ничего своего, кроме ноутбука и телефона. Даже техника во многочисленных арендованных квартирах была… чужой, не родной, с незнакомым характером. Что уж там говорить о цветах, посаженных и выращенных другими людьми...

Несколько лет назад я встретила своего будущего мужа и… думаете, променяла кочевую жизнь на оседлую? Нет! Мы с мужем уже сменили несколько арендованных квартир. Сейчас живём на очередной. Ещё живя на нашей первой квартире, мы купили наше первое домашнее растение — фикус Бенджамина, попросту Беню. С первых дней оседлой жизни с нами он начал показывать свой характер — стал сбрасывать листья. Остро реагировал на смену воды, грунта, освещения…

В один из дней, я, устав от тихой борьбы за жизнь фикуса, начала вспоминать одесские анекдоты про скверный характер. Во всех историях, которые я вспоминала, фигурировал Беня… Потом на распродаже в одном большом сетевом магазине мы купили несколько суккулентов. Назвали их Абраша и Мойша.

Первые сплетни из Одесского дворика, были устными. Когда муж приходил с работы я развлекала его тем, что сочиняла короткие истории о взаимоотношениях Бени, Абраши и Мойши. Свои рассказы дополняла тематическими одесскими анекдотами…

В один из вечеров муж предложил начать записывать истории. Так появился цветочный “одесский дворик”. Со временем жильцов в дворике становилось больше. Они ругались, женились, разводились, переезжали и… даже погибали… В общем, всё как и у обычных людей…

Приглашаю и вас, почитать одесские сплетни.

Часть I. Бенины рассказы. Трагическая история о том, как суккулент Абрам Соломонович приказал долго жить

— Уважаемый, — обратился фикус Беня к стоящему рядом растению, — вы слышали за печальную новость, шо… Таки да, несколько дней назад Абрам Соломонович был отключен от аппарата ИВЛ?

Свидетель Сельдерея только прошелестел в ответ свежими листочками.

Нельзя сказать, что Беня нуждался в собеседнике. Ему просто хотелось выговориться. В другое время фикус ни за что бы не обратился к одному из Свидетелей Сельдерея, чтобы не провоцировать дебаты на скользкую тему. Но сейчас, когда последний многолетний друг преставился перед цветочным богом, он был морально разбит постигшей трагедией, как и другие обитатели одесского дворика. Да, и о каком дворике можно было говорить? Кроме самого фикуса здесь остались только временные жильцы: группа Свидетелей Сельдерея, Мелисса Мятовна, да мадам Салат.

— Шоб вы знали, — продолжил Беня, — Абрам Соломонович был третьим суккулентом, который таки поселился в нашем дворике. Предыдущие суккуленты Абраша и Мойша тоже "почили в бозе". Я всё делал себе беременную голову, вот шо им не хватило для жизни? Сдаётся мне, шо они просто изначально были "не жильцами". До того как люди его купили Абраша жил в "Ашане". И если бы не скидки, то так бы и загнулся в гипермаркете, не зная нормальной домашней жизни. А Мойша, скорее всего, не выдержал долгого и безрадостного выживания в большом строительном магазине.

— А может быть во всем были виноваты противные мелкие букашки? — Подал голос Свидетель Сельдерея, — в нашем грунте такие были.

— Таки и у меня были букашки! — Прервал Сельдерея Беня, — ви шо думаете, шо я никогда не болел? У меня между прочим депрессия! А грунт у нас всех одинаковый. Мы тут усе у одной лодке! Одним и тем же болеем и одним и тем же лечимся. Ну, конечно, кроме моей депрессии. Она только моя личная. Я за другое говорю, — начал распаляться фикус, — почивший Абрам Соломонович был душой нашего дворика. И, к слову, самой большой цацей! А тут, нате вам на тарелочку, лафа кончилась ни с того ни с сего и Абрамчик начал чахнуть.

Шоб вы знали мы всем двором решили, шо ему просто грустно одному и его срочно нужно женить. Как и положено добропорядочному суккуленту Абрам Соломонович не стал возражать против договорного брака и воспринял Розу Марковну благожелательно. Ах, видели бы вы Розочку, какая это была миниатюрная красотка чудесного ярко-розового цвета. Роза Марковна, как и Абраша, ну, тот, который раньше упокоился, тоже когда-то жила в "Ашане". Люди поселили её в красивом цветочном горшке белого цвета… Ни дать ни взять, невеста!

Увы, таки счастье молодожёнов было недолгим. Роза Марковна, не прожив и месяца, засохла на глазах любимого мужа… А, может и не любимого? Её же, как и Абрама Соломоновича перед свадьбой не спрашивали...

Реанимация и реабилитация оказались бессильны перед неумолимым увяданием нежной Розочки и она таки тихо ушла из жизни "в окно" в виде последнего засохшего корня, оставив после себя только пустой цветочный горшок и... одинокого вдовца…

— И шо, во всей "одессе" не нашлось ни одной свахи, шоб по новой пристроить Абрама Соломоновича?

— Вы шо больной на голову? — Беня посмотрел на Сельдерея, как на полного идиота, — конечно же, попытки женить Абрама Соломоновича продолжились. Второй женой должна была стать гвоздика Фирочка, когда достигнет половозрелого возраста, то есть, вырастет из семян.

Ждать пришлось долго. Из пяти семян гвоздики, проросло только четыре полудохлых стебелька, трое из которых завяли, так и не успев окрепнуть и дожить до брачного возраста. Так из потенциального гарема для бедного суккулента выжил только один чахлый росток.

То ли звёзды не сложились, то ли, действительно, над Абрамом Соломоновичем навис злой рок, но рядом с ним Фирочка росла крайне медленно, ежедневно пытаясь уйти из жизни вслед за своими сёстрами по семенам из пакетика. Шоб вы знали, в нашем дворе ещё никто не вырастал из семян. По этой причине наши люди с маниакальностью интернов, которым таки по нелепой случайности достался тяжелобольной пациент, проводили ежедневные осмотры, готовясь в любой момент подключить реанимацию... Ну, или, сыграть Шопена очередному цветочному "смертничку"...

У какой-то момэнт всем надоело спасать Фирочку, поэтому её просто отправили на курорт на самое тёплое и солнечное место на балконе. Там гвоздичка окрепла, поправилась и... Извините, но тут я таки как добропорядочный фикус промолчу, потому шо мы с Фирочкой… В общем, вы сами понимаете, шо иногда случается на курорте между двумя романтически настроенными растениями. Ах, Фирочка, ах ляля…

Закатил глаза Беня, предавшись приятным воспоминаниям и скромно прикрывшись веточками:

— Признаюсь вам, рядом с этой красотой я прям воспрял духом! Да и Фирочка, в прямом смысле, расцвела на глазах!

— Уважаемый, — подал голос Свидетель Сельдерея, до этого момента слушавший монолог фикуса молча, — вы, вообще-то начали говорить за покойного Абрама Соломоновича. Зачем вы на меня решили вывалить информацию за ваши курортные похождения?

Если бы у фикуса были человеческие глаза, он бы постарался выразить взглядом всё своё пренебрежение к однолетнему Сельдерею, который никогда не сможет понять чувства умудрённого годами фикуса при виде юной красотки. Но глаз у Бени не было. Он просто возмущённо прошелестел листьями и продолжил:

— Шо касается Абрама Соломоновича, то, оставшись один одинёшенек, он стал чахнуть прямо на глазах. Сначала он скинул все свои толстые листья. Мы, всем двором наивно предположили, что сброшенные суккулентом листья к денежным поступлениям. Оказалось, три раза "ага"! Дополнительных денег не привалило ни нам, ни нашим людям, а вот здоровье суккулента таяло просто на глазах.

Поскольку из всего одесского дворика растений Абрам Соломонович был самым дорогим и крутым, выбросить его умирать бомжом на улице, нашим людям не позволяла совесть. Так и было принято решение спасти его, если не полностью, то хотя бы по частям. Абрамчик был отправлен на операционный стол, а дальше в реанимацию… — фикус сделал паузу и многозначительно добавил, — но это уже совершенно другая история, которой с вами, уважаемый, я ещё два раза подумаю, прежде чем поделиться!

История о том, как суккулент Абрам Соломонович попал в "реанимацию"... в банан

— Уважаемый, — Свидетель Сельдерея робко постучался веткой по цветочному горшку Бени, — вы таки вчера сделали мне нервы, рассказав за смерть суккулента Абрама Соломоновича. Я всю ночь шелестел листьями и думал за еврейское счастье болезного. Может, таки расскажете, шо с ним сталось и как он попал в реанимацию?

Фикус снисходительно махнул веткой. Мол, ладно, раз уж тебе захотелось слушать, то, так и быть расскажу.

— На мучения Абрама Соломоновича просто невыносимо было смотреть, — начал Беня свой рассказ, — У качестве терапевтических мер был куплен специальный грунт и подкормка для суккулентов. Пересадка у другой горшок, не менее фэншуйный, чем предыдущий, и полив с подкормкой ожидаемого результата не принесли. Бедный Абраша продолжал чахнуть и дохнуть, шо та цапля! Я уже говорил, шо Абрам Соломонович, был у нашем дворике ещё тот пижон? Жил, можно сказать в самом лучшем красном горшке у специальном грунте и, вообще…

Свидетель Сельдерея поначалу хотел было сказать, что уже слышал. Но, потом решил просто промолчать и дослушать грустную историю до конца.

— Ой вэй, — между тем продолжал Беня, — видели бы вы, уважаемый, как долгими ночерами наши люди залипали у новостную ленту, листая её и тудой и сюдой в поисках волшебного рецепта, способного воскресить суккулента...

— Вы меня извините, — робко подал голос Свидетель Сельдерея, — а шо такое "ночер"?

— Вы шо совсем малохольный? Или пришибленный? — Беня недоумённо взмахнул ветками, — давно пора знать, шо "ночер" это вечер, затянувшийся глубоко за полночь. Вы определённо начинаете мне нравиться! Нет шоб слушать за печальную историю уважаемого суккулента… Между прочим за эту историю тока я, сам фикус Бенджамина, и могу рассказать! Это я с высоты своей полки через занавеску всё видел и слышал!

— Вы говорили, шо видели, как люди листали ленту… — Свидетель Сельдерея осознал, что своим вопросом, сбил рассказ Бени и попытался ретироваться.

— Таки да так и было, — снисходительно прошелестел листьями фикус и продолжил рассказ. — Так вот, наши люди увидели шо можно спасти суккулент при помощи банана. Несмотря на то шо на часах время близилось к двум ночи, люди пошли в ближайший круглосуточный магазин за бананами для спасения. И тут же Абрам Соломонович был отправлен на операционный стол и тщательно препарирован канцелярским ножом.

Вэйзмир, я наблюдал эту картину маслом и страдал вместе с моим приятелем Абрашей. Ах, видели бы вы, какой это был бикицер! Вжик! И частично сгнившие и засохшие части бедного Соломоновича отправились у… салфэтку!

А потом, после того, как у банане были проделаны углубления, уцелевшие части некогда полноценного суккулента, поместили у самую банановую мякоть. Перебинтованный и помещенный в реанимацию Абрам Соломонович стал выглядеть как тот ёжик. А потом… То шо осталось от добропорядочного суккулента после реанимации отправили отдыхать в криминальный, но очень солнечный район нашего дворика.

Ах, как мне было жаль, шо интеллигентному и уважаемому всеми растению пришлось сменить дорогой и уютный цветочный горшок на какой-то пластиковый барак. А соседи? Шоб вы знали, молодой человек… — после глупого вопроса от Свидетеля Сельдерея у Бени не поворачивался язык говорить ему "уважаемый", — соседями Абрама Соломоновича стали…

Свидетель Сельдерея молча и терпеливо ждал ответа. Но Беня не торопился отвечать. Он выдерживал театральные паузы и медленно подводил к кульминации.

— И хто же? — Не выдержал сельдерей.

— Банды Игорянов и Костянов! — Для пущего эффекта Беня воздел вверх ветки и вытянул каждый листочек.

Ожидаемого эффекта слова фикуса на Свидетеля Сельдерея не произвели.

— Хто? — Только и смог произнести он в полном недоумении.

— Хто, хто… — Раздражённо буркнул Беня. — Игоряны в пальто! Молодой человек, вы шо, совсем головой тронулись? Как можно не знать о бандитских группировках нашего дворика? Вас шо совсем не воспитывали?

— Так мы же из этого… из парника… — Попытался оправдаться Свидетель Сельдерея.

— Ой вэй, — многозначительно протянул Беня. Он не знал, какие чувства у него вызвала новость о тяжёлом детстве группы Свидетелей Сельдерея, гнев, раздражение, сочувствие, или что-то другое? — Теперь мине понятно, откуда вы такой адиёт!

— Вы мне расскажете, ну… как-нибудь про банды? — Ветки сельдерея поникли. Но, помня свою прошлую оплошность, он поспешил добавить, — конечно же, потом, после того как вы закончите историю за Абрама Соломоновича!

— Может и расскажу… Но, только если вы будете хорошо себя вести и внимать мудрости старого фикуса!

Сельдерей от радости захлопал листьями.

— Первое время по соседству с братвой Игорянов, бандой Костянов и ростком яблока по имени Тыблоко, реанимированный Абрам Соломонович чувствовал себя, таки, получше. И мы всем двором уж было поверили в реанимационные свойства заморского фрукта. И, таки да, мы надеялись на чудо.

Через неделю поняли, шо с еврейским счастьем Абраши, чуда не будет ни сегодня, ни когда-то потом, потому шо случился непоправимый гембель. Не успел Абрам Соломонович очухаться от второй реанимации, как ему на голову свалились мушки дрозофилы. Эти летающие твари решили, шо они самые блатные и могут использовать мякоть банана в качестве жилья. Причём дрозофилы пархатые действовали чрезвычайно коварно, отложили яйца, надеясь, шо таки вылупившееся поколение поселится у нашем дворике и потом всех нас сживёт со свету!

Вы, молодой человек, не видели, какую гоп-ца-цу устроили мушки… Хотя я тоже не видел, они же в нутрях банана ныкались. Стоит отдать честь нашим людям, коварные планы дрозофильных фраеров были раскрыты. Зрелище, признаюсь, было не для слабонервных. Из-за своей занавески со своего верхнего этажа я наблюдал и за болезнью Абрама Соломоновича...

— А мушки? — Снова вмешался в монолог Бени Свидетель Сельдерея.

— А шо мушки? Мушек и червяков депортировали у мусорку. Потом наши люди у срочном порядке закупили новую порцию бананов и провели ещё одну реанимацию многострадального Абраши. Для предотвращения нового несанкционированного захвата территории дрозофилами, последние уцелевшие части Абрама Соломоновича сначала поместили у банан, потом уже у грунт, и всю эту халабуду сунули у барокамеру. Вы только представьте, как чувствовал себя уважаемый суккулент, уже успевший пожить жизнь, когда вдруг снова впав в детство!

Игоряны и Костяны. История о том, как из косточек магазинных фруктов выросли две банды

Свидетель Сельдерея долго думал о том, как разговорить Беню. Он слышал разговоры людей, что их миссионерскую группу скоро будут распределять. Это было ожидаемо. Сначала только его отселили в отдельный горшок и поставили рядом с Беней. В это время другие товарищи по общине остались жить в общем балконном ящике.

Сельдерей с тоской вспоминал весёлую общажную жизнь: вместе жили, дружили, болтали ни о чём… А сейчас он один. Рядом с ним на полке только Беня со своей депрессией. Он видел, что фикусу плохо, но к сожалению, помочь ничем не мог. А потом и Беню забрали на операцию по пересадке в другой горшок.

В течение нескольких дней после пересадки Свидетель Сельдерея слышал от соседа только гневное нечленораздельное ворчание и шелест опадающих листьев.

В конце концов фикус первым нарушил молчание.

— Вы ещё здесь, на моей полке, молодой человек? — Негодующе пошевелил листьями Беня.

— Таки да, — кивнул в ответ Свидетель Сельдерея, — вы же знаете, шо нас отправляют с миссией, когда мы достаточно окрепнем и нарастим много плотных толстых стеблей. Работа у нас такая...

— Вы шо думаете, молодой человек, мне интересно слушать за вашу работу? — Похоже было, что фикус уже пришёл в норму и стал, как и прежде ворчливым мизантропом, — вы мне интересны исключительно как свободные уши, пока на вашем месте не появятся нормальные растения, с которыми можно поговорить по душам. А шо вы, вообще, знаете за жизнь? В питомнике росли, в общаге воспитывались, а потом и вовсе отправят вас у миссию с билетом у один конец. И только вспоминай как звали! Да и никак вас не звали!

Свидетелю Сельдерея было неприятно слушать Беню, хотя он и понимал, что фикус прав — таков был удел всех однолетних выходцев из питомника. И всё-таки, знать самому и слышать это от других, это таки две большие разницы, поэтому сельдерей, собравшись с духом прервал Беню:

— Уважаемый, в прошлый раз вы как-то упомянули о ваших бандах. Как их там Игоряны и… Ещё кто-то?

— Игоряны и Костяны! — Поправил Беня и задумчиво пошевелил ветками, раздумывая рассказывать или нет.

Следует отметить, что задумчивый вид был нарочито показным. Ответ Беня знал и сам. Он слишком долго молчал, и пока поговорить было не с кем, то ладно, так и быть он поделится мудростью с этим юным сельдереем.

Выдержав таинственную паузу в своей привычной манере фикус начал рассказ:

— На улице стоял февраль месяц. То самое время, когда у магазинах продаются последние "вкусные" апельсины и мандарины. У Москве, в отличие от Италии, где цитрусовые растут как сорняки и стоят "копейки", мандаринки приходится покупать "задорого"...

— Простите, уважаемый, — в который раз прервал разглагольствования фикуса сельдерей. Не выдержал. Уж слишком много было вопросов, которые выбивались из привычной для него картинки мира, — но откуда вы знаете за цены в магазинах, если вы дальше своей полки никуда не ходите? Или, вы таки хотите намекнуть, шо сами были аж в Италии?

— Молодой человек, ви шо самый умный на мой счёт?

Поговорить Бенджамин Натанович любил, тем более в последнее время говорить особо было не с кем, но раздражался, когда его монолог наглым образом прерывали. Ну, вот какая разница этому юному выходцу из питомника, был Беня в Италии или нет? Вот нет, чтобы тихо впечатляться глубокими познаниям фикуса в жизненной мудрости. А он? Влезает в такой продуманный рассказ и переводит разговор в совершенно другое русло.

— Шоб вы знали, молодой человек, за цены я всё знаю от сансевиерии Семёна Семёновича, который после того как его забрали с прокуренного подъезда у нормальный дворик, несколько дней жил рядом со мной на полке. Потом его отправили на реабилитацию на тёплый подоконник. Сами понимаете, шо жизнь у подъезде не сахар. Хотя именно этот сложный период и сделал Семёныча самым лучшим цветочным психотэрапэвтом. После пьяных людских исповедей возле подъездного окна, у котором с его слов дыры больше листьев, наша цветочная жизнь для него, шо детские игры у песочнице. Да и Софочка, ну, вы помните, моя будущая бывшая много говорила за цены. Она будучи ещё юным ростком жила в супермаркете.

О появлении во дворике сансевиерии–психотерапевта Свидетель Сельдерея не знал. Возможно это произошло тогда, когда он временно жил в кухонном дворике, рядом с собратьями по общине. А вот красавицу Софу сельдерей видел несколько раз. Но спатифиллум была слишком гордой, так шо юный сельдерей только и смог, что обомлеть и заткнуться. Впрочем, как и сейчас.

— Ладно, — благосклонно махнул веткой Беня, — сделаю скидку на ваше тяжёлое и безрадостное детство и таки расскажу, как у нашем дворике появились две банды. Тем более, эти… хм, шалопаи изрядно расчесали мене нервы. Так вот, я слышал своими ушами… И не спрашивайте, где у фикуса уши! Просто ловите своими ушами моих слов и молчите у тряпочку. А дело было так. Пришли наши люди из какого-то гипермаркета и долго возмущались, шо продавцы обнаглели как дорожная полиция на модном перекрёстке, взвинтили цены на цитрусовые растения до небес и выше. А наши люди уже даже имя придумали для нового жильца. Игорёк. Повозмущались они на кусачие цены на Игорьков и решили пойти самым дешёвым путём, то есть вырастить росток из косточек.

Вэйзмир, наблюдал я и эту картину маслом! Косточки из магазинного лимона не хотели прорастать от слова "совсем". Хотя, возможно, наши люди просто неопытные растениеводы. И к этой мысли я таки больше склоняюсь. Сколько раз им показывал, шо мне грунт не нравится, они только плечами жмут и… Продолжают пичкать меня всякой гадостью.

Шо касается лимончиков, не дождавшись чуда прорастания, наши люди, наконец, признали, шо они полные адиёты и стали смотреть и слушать умных людей из интернета.

Итак, начитавшись и насмотревшись обучающих материалов и лайфхаков, люди с упорством приступили к делу. Для начала они купили три мандарина. К слову, наша человечка постоянно рассказывает за свою жизнь в Италии. Даже не представляю, где это и как там живут приличные фикусы, потому шо за все рассказы я ни разу не слышал за жизнь итальянских фикусов. А вот за жизнь цитрусовых, наслушался на две жизни наперёд.

Первое великое переселение одесского дворика… в Подмосковную деревню

— Наше вам с кисточкой, уважаемый Семён Семёнович, — радостно помахал Беня ветками, приветствуя своего нового соседа по полке, сансевиерию и, по совместительству цветочного психотерапевта.

— И вам того же, уважаемый, по тому же месту, — не шелохнувшись ответил сансевиерия.

Такое поведение было ожидаемо ведь сдержанность считалась главной характерной чертой цветочного психотерапевта. Во-первых, толстые плотные листья были практически неподвижны. А, во-вторых, после жизни на подоконнике прокуренного подъезда между седьмым и восьмым этажами, ещё будучи юным отростком он научился мастерски слушать. Вот и сейчас он не торопился вступать в беседу со своим новым вынужденным соседом по полке фикусом Беней.

— Нет, ну, как вам это нравится? — Между тем продолжал фикус, — только я таки привык к своей полке на солнечном утеплённом балконе, так нет… Запихнули меня в какой-то металлический дребезжащий ящик и потащили неизвестно куда… Вас, кстати, тоже везли на холодном полу машины?

— Таки нет, меня вместе с Софочкой везли у каком-то открытом пластиковом контейнере, стоящем сверху картонных коробок с барахлом людей.

Беня с ревностью посмотрел на цветочного психотерапевта. Он сам уже неоднократно, пока Софа стояла рядом, пытался завести разговор с красоткой. Но увы, все его поползновения листиками в сторону лялечки-спатифиллума не увенчались успехом. Признавать поражение Бене было неприятно, поэтому он поспешил усесться на любимого конька — возмущение по поводу и без.

— Не, ну как вам, таки, нравится это переселение? — Манерно закипал Беня, — такое впечатление, шо нам сначала по ошибке дали "нурофен", а потом, шоб таблэтка не пропала даром, устроили таки головную боль…

— Шоб вы знали, — многозначительно заметил Семён Семёнович, — в нашей головной боли с переездом, хуже которого мог быть тока пожар, виноваты Свидетели Сельдерея и "волшебная" кухня на девятом этаже.

— Свидетели Сельдерея? — Воскликнул Беня, — вот, таки не зря мене раздражал этот нахальный молодой человек. Я так и знал, шо не просто так, а с тайным интэресом, этот шаромыжник спрашивал за жизнь почившего Абрама Соломоновича. Стоял рядом, невинно лупал глазками, а сам думал, как бы нам всем сделать скандал, шоб было весело!

— Возможно вы, уважаемый, и правы, — поддержал фикуса Семён Семёнович, — когда я временно жил на подоконнике у кухне, то слышал за историю сельдереев. Шоб вы знали, эта вся банда фанатиков ЗОЖ и ПП, появилась из одного магазинного куста. Каким-то магическим образом, этот самый куст, мало того, шо попал на прилавок из самой Польши, так ещё и корни пустил. Ну, правда, где вы таки видели, шоб нормальные кусты, единственное назначение которых быть покрошенными у еду, вот так брали и пускали корни? А эти наглецы мало того шо корни пустили, так ещё и почковаться стали как не в себя! Я, таки, слышал, — Семён Семёнович перешёл на загадочный шёпот, — шо наших сельдереев называли "бешеными"! А всё из-за того, шо из одного куста выросло шесть последователей! Сначала эти зожные бандиты оккупировали балконный ящик, а потом им и этого стало мало! Не, ну, где вы видели, шоб порядочные домашние растения требовали пересадки? И их, таки, люди слышали с первого раза?

— Вот тут, я вас целиком и полностью поддерживаю, уважаемый, — поддакнул Беня, — лично я сколько раз и прозрачно и нет намекал людям, шо хочу увеличить жилплощадь! И шо они? Адиёты одним словом! Доходит до них, шо до той жирафы, на третьи сутки, когда у меня уже от депрессии листья сыплются!

— Вот и я за то говорю! — присущее сансевиерии спокойствие улетучивалась на глазах и, обычно сдержанный Семён Семёнович тоже начал входить в раж мизантропии, — не, ви только представьте, шо каждого из этих однолетних наглецов обеспечили отдельным горшком, как будто они какие-то цацы!

— У Свидетеля Сельдерея, который стоял рядом со мной заместо цветочного горшка была обрэзанная пластиковая бутылка… — Заметил Беня.

— Вы таки, уверены шо это важное замечание? Дело же не в том, получили ли наглецы по обрэзанной бутылке на куст, а в том, шо им тудой дали грунт! Между прочим, наш грунт! Нет, шоб просто накопать у канаве уличной земли… Эти босяки получили полноценный грунт, предназначенный для приличных комнатных растений. Ну, хде вы видели шоб к сельдереям было такое же отношение как к нормальным цветам? Вы знаете, уважаемый, мене кажется, шо сейчас мода такая пошла у людей пихать толерантность кудой надо и кудой не надо!

— Отож и оно! — Возмутился Беня, — а, расскажите мине, чем Свидетели Сельдерея занимались на кухне. А то я так обрадовался, шо этого хуцпана куда-то отправили с миссией, шо даже не подумал, шо его отправили делать нервы другим приличным растениям!

После диалога с Семёном Семёновичем Беня проникся уважением к сансевиерии. Шутка ли выжить в подъезде:

— Надеюсь, эти… сельдереи не слишком вас кишкомотили?

— Та не, меня они не трогали. Им хватило своих "прихожан" у виде кинзы, петрушки, лука и базилика. С какого-то перепугу к ним ещё Мелисса Мятовна присоединилась. Ну, вы, таки, знаете, шо наша Мятовна немного того, пришибленная на голову. А я, — Семён Семёнович с гордостью откинул самый верхний листик, — был выше всего этого… йокалемене! На полке стоял над столом, сверху наблюдал и слушал разговоры за волшебную кухню.

— А шо с кухней не так? — Удивлённо подняла веточки Бени, — с какой радости она стала волшебной?

— Та то люди болтали языками, шо все громко и чётко озвученные на кухне желания исполняются. Мол, высказали они в окно желание переехать у деревню возле реки и… нате вам на тарэлочку! Вот вам хатка в пяти минутах ходьбы до речки… речки-вонючки!

— А вы откуда знаете название речки? — От удивления Беня так резко махнул веткой, что чуть не оторвал пару листочков об острую боковину полки, — чёрте чё происходит, — выругался он, — ставят куда не попадя, не развернуться…

— Вы таки, уважаемый, определитесь. Вас поддержать в ругательствах нового места, или продолжить за речку?

Неделя потерь и мягкие жильцы

— А кто вам сказал, уважаемый, шо я таки хвастаюсь? — Неожиданно подал голос Семён Семёнович несколько дней спустя.

Беня от неожиданности вздрогнув верхними листиками, повернулся и огорошено уставился на вдруг заговорившего с ним сансевиерию. При всей своей мизантропии он был вежливым фикусом и, конечно, не упустил возможности ответить вопросом на вопрос.

— А вы за шо сейчас говорите?

— Как за шо? Вы же сами проявили интэрес за мягких жителей, — спокойным тоном заявил Семён Семёнович, — так вот, шоб вы знали, я не хвастаюсь. Может я не хотел знать за историю каждого мягкого жителя, но меня никто не спрашивал. Пока я жил на полке у кухне, вообще много чего слышал от людей. У меня сложилось впечатление, шо наши люди туда ходят как на переговорный пункт. Вот нет, шоб прийти, приготовить молча еду и уйти у комнату. Таки нет, приходят и часами балаболят! То за цены в магазинах, которые мне триста лет не упали, то за свои проблемы, то за своих мягких жителей!

Чем больше Семён Семёнович распалялся, тем больше вызывал в Бене противное чувство… сочувствия! Фикус и сам был в таком положении, когда люди выходили на балкон, якобы подышать свежим воздухом, а по факту просто выговориться. И никто ни разу не спросил: "Уважаемый, Бенджамин Натанович, а не угодно ли будет вам послушать за последние новости"?

Если бы Беня мог говорить человеческим языком он бы, конечно, ответил: "Не угодно! Полейте меня чистой водой с подкормкой, обновите грунт, оставьте меня в одиночестве на самом тёплом месте, а сами… валите подальше, шоб глаза мои вас не видели"!

Так что фикус понимал Семёна Семёновича как никто другой. С другой стороны, он ещё не успел познакомиться с мягкими жителями, поэтому не знал, что это за существа такие. Может они, вообще, бандерщики какие-то? Или того хуже малохольные с бледным видом и розовыми щёчками?

Конечно, ему было интересно узнать, как мягким жителям одесского дворика удалось выжить в коробке без еды и света, но… Проявлять молчаливый интерес и задавать вопросы, как говорят в Одессе это таки две большие разницы.

В его понимании, выжить в коробке без света и полива было за гранью фантастики. Но показывать своё неприкрытое любопытство фикус тоже не хотел, тем более перед кем? Перед Семёном Семёновичем! В представлении Бени это было самое худшее, что он мог себе позволить. По этой причине, чтобы не терять остатки гордости, он демонстративно стал шевелить верхними веточками, стараясь поймать как можно больше искусственного света. Он очень скучал по естественным солнечным лучам, но изменить ситуацию не мог. Лучше уж стоять на самой верхней полке в тёплой кухне и ловить скудное освещение, чем… Чем, томиться в тёмной коробке, как мягкие жители. Или торчать как Игоряны и Костяны на холодном подоконнике и ловить излишне яркие солнечные лучи. То ли дело, уютный утеплённый балкон, на который проникал рассеянный свет. В достаточного количестве, чтобы получить порцию ультрафиолета, и при этом не сжечь тонкие нежные листочки.

Беня настолько увлёкся ностальгическими воспоминаниями о тёплом балконе на девятом этаже, что совершенно забыл про стоящего рядом сансевиерию. Семён Семёнович это почувствовал, и хотел было обидеться. Но решил не слишком явно показывать свой скверный характер во всей красе новому вынужденному соседу по полке, поэтому поспешил ретироваться.

На нём тоже отразилось длительное пребывание в полном одиночестве на кухонной полке, куда его перенесли сразу из подъезда, где и поговорить было не с кем. И если бы ему пришлось выбирать меньшее из зол, то он был готов поддерживать приятельские отношения с Беней, чем с балаболкой Мелиссой Мятовной. И бесспорно, намного лучше, чем разговаривать самому с собой.

— Я дико извиняюсь, — поспешил реабилитироваться Семён Семёнович, — понимаю, шо переезд для всех нас это было что-то с чем-то… Наш дворик, и без того немногочисленный, не получил ничего приятного, кроме потерь…

— Про то, шо два Костяна не выдержали, это я понял, — нетерпеливо прервал Беня сансевиерию, слушать рассказ про гибель Костянов ещё раз он не хотел. — А шо ещё кто-то потерялся?

— Таки да, и таки нет, — поспешил пожаловаться Семён Семёнович, обрадовавшись тому, что Беня поддержал диалог, — Два Костяна безвозвратно преставились перед цветочным богом, а вот молодая поросль кинзы зависла, таки, в развитии. И поди узнай, выживут они или нет. И Свидетели Сельдерея, таки, заметно пожелтели. Поскольку они однолетние, тоже пока непонятно, то ли это временная сезонная депрессия, или таки да, они пришли к логическому концу своей грустной и короткой жизни.

— Уважаемый, если вы, таки хорошо грамотный, то скажите хоть за одну приятную новость. А то, знаете ли, я пока не понял, шо я с этого буду иметь? Беременную голову или порцию счастья, шо станет легче дышать?

— Хорошая новость? — Удивлённо вскинул верхний листочек Семён Семёнович, — вы мне определённо начинаете нравиться. Я вам шо радио по заявкам, шоб хорошие новости по заказу сочинять? Ну, если вы так хотите, вот вам новость со счастливым концом, наши братья из ларца одинаковых с панциря, ахатинки Пежо и Рено, прожив сутки в голоде радостно набросились на кабачок. Так шо скоро будет нам всем за счастье у виде порции подкормки из волшебного улиточного навоза!

— И всё?

— Шо всё?

— Это шо, все хорошие новости?

— Ну хотите, нате вам на тарэлочку ещё радостных новостей, банды Игорянов и Костянов, переехали на подоконник возле кровати. Так шо, криминальный район по естественному стечению обстоятельств стал самым удалённым. Можете спать и дышать спокойно.

— Вы шо, уважаемый, вчерашних газет с утра начитались? Игорянов и Костянов сразу на подоконник определили. Это новость уже как одесский анекдот. Приезжий не поймёт, а коренной одессит уже насмеялся! — Беня вяло помахал ветками. Был бы свежий ветерок из окна, он бы возмутился по полной программе.

— А шо вам таки не нравится? — Семён Семёнович понял, что они с фикусом одного поля ягоды, поэтому не придумал ничего лучше, чем накинуться на него со встречными вопросами. — Считаете шо мои новости не в тему? Свои расскажите! Я сам видел, как вы к нашей красотке Софочке свои листики подкатывали. Не хотите честно сказать, таки надумали жениться или так, погулять вышли?

Тихая свадьба Софочки и Бени… и дерзкий побег Пежо

— Ну, шо я вам могу сказать уважаемый, вы таки… накаркали! — Нехотя обратился Беня к Семёну Семёновичу, — мы с Софой таки решили попробовать немножечко семейного счастья.

— И шо ви хотите услышать за эту новость? — Чуть шевельнул листиками сансевьерия, — сказать, шо я за вас рад не могу. Уж очень мне запомнились наставления мудрого дяди Лёвы. Помню, говорил он ещё моему батюшке, когда я был маленьким отпочкованным отростком, запомни Сёмка…— Семён Семёнович внимательно посмотрел на фикуса, — вы же помните, шо у нашем роду традиция такая усех называть Сэмэнами?

— Вейзмир, не надо мине снова вливать в уши за вашу грустную семейную историю и вашу полную лишений жисть у подъезде! — Нетерпеливо прервал Беня цветочного психотерапевта.

— Ой вэй, даже не собирался! — Ловко парировал сансевьерия, — тока хотел поделиться с вами мудростью старого Льва Пальмовича Ливистона, с которым мне довелось жить рядом, когда я ещё был юным отростком при папенькином кусте. Так вот, Сёмка-баламут, часто говорил дядя Лёва, запомни моих слов и, таки никогда не женись на красотке, потому шо она тебя может бросить ради другого!

— А не красотка, шо бросить не может? — Удивлённо поднял ветки фикус.

— Вот и спросил за то же у престарелого Ливистона, — согласился Семён Семёнович, — на шо умудрённый годами дядя Лёва мене сказал, шо конечно, некрасивая тоже может бросить… но! И хрен с ней! — Листья сансевиерии задрожали от собственного смеха. Он был рад, что ему удалось так “красиво” подколоть Беню.

— Тьфу на вас, — буркнул в ответ Беня, — шоб вам такая жена попалась, шо вы быстро из язвительного неженатого растения стали мужем “с ограниченными возможностями"!

— Слышь, Бенджамин Натанович, может, вернёмся к тому шо это вы скоро женитесь и это вам грозит счастливая семейная жизнь с Софой. А мои браки пока в очень отдалённой перспективе.

Беня хотел было ответить сансевиерии от всей души, но… не успел! На полку рядом с ним внезапно поставили спатифиллум Софочку, его будущую жену. Ну, как жену… Решение о скорой свадьбе цветов приняли люди. Впрочем, договорной брак не был чем-то необычным в жизни одесского дворика домашних растений. Так что фикусу оставалось одно — попробовать жить вместе и навсегда забыть о своём курортном романе с юной однолетней гвоздичкой Фирочкой.

Помимо того, что люди в два человеческих лица решили поженить Беню и Софу, они ещё и приставили к молодожёнам Семёна Семёновича в качестве семейного психотерапевта. На тот случай если, вдруг по какой-то случайности молодые не сойдутся своими цветочными характерами, то он ещё и адвокатом по разводу может побыть на полставки. А поскольку места в новом одесском дворике в деревенском доме было не очень много, Бене, Софочке и Семёну Семёновичу выделили место в пентхаусе новой многоэтажки открытого шкафа.

Спатифиллум попала на свою верхнюю полку сразу после душа из пульверизатора. Её листочки были свежи и чисты.

— Наше вам, уважаемая София Ароидовна, несказанно рад, шо вы разбавили своей красотой этот холостяцкий уголок, — галантно поприветствовал новую жиличку цветочный психотерапевт, — смотрю на вас, а вы всё цветёте и пахнете!

— Ой вэй, Семён Семёнович, а вы таки хочете шоб я вяла и воняла? — Ловко парировала красотка спатифиллум.

— Вэйзмир, Софа, если вы таки, уже стали новобрачной, то может не стоит сразу отравлять жисть свободных соседей!

На самом деле сансевиерия был ошеломлён. Пока они переезжали вместе с Софочкой в одной коробке, она казалась милым застенчивым растением. Кто бы мог подумать, что за целомудренной внешностью скрывается… самая настоящая одесситка!

— Ша, Семён Семёнович, это я ещё не со всеми соседями познакомилась. Кстати, а кто из вас расскажет даме за свежие сплетни?

Софа внимательно посмотрела на своего новоиспечённого мужа и вынужденного соседа. Беня демонстративно отвернулся, мол, он выше всяких сплетен. Да и наблюдать за соседскими дрязгами намного интереснее, чем в них участвовать. Впрочем, и сама Софа, как добропорядочная одесситка, не питала иллюзий по поводу нового мужа, нервы не делает и уже хорошо! А то, что он молчаливый, может и к лучшему?

— Ну, дорогая София Ароидовна, шо я вам имею сказать за наших соседей…

Семён Семёнович удобнее умостился в своём цветочном горшке и приготовился к долгому монологу. Он очень надеялся, что красотка Софочка, окажется более благодарным слушателем, чем её муж фикус, с которым сансевиерия уже успел несколько раз не на шутку сцепиться языками.

— Шоб вы знали, уважаемая София Ароидовна… — сансевиерия основательно приготовился к разговору.

— Та можно просто Софа, без отчества, — прервала красотка Семёна Семёновича и скромно опустила листики.

— Так вот, шоб вы знали, Софочка, мы с вами оказались у самом пентхаусе этой многоэтажки. Если вы повернёте голову у право, то заметите, шо наш… Вдруг ставший многоэтажным дворик, охраняется не абы кем, а самим ростком яблока по имени Тыблоко! По секрету расскажу вам, шо это самое Тыблоко прорастили у своём контейнере братья из ларца, одинаковых с… морды лица, ахатинки Рено и Пежо. Как-то раз наши люди сунули этим всеядным тварям яблочные огрызки… И шо бы вы думали?

— Шо? — Не удержалась от вопроса Софочка.

— Эти звери сожрали усю мякоть, а косточку прорастили у своём волшебном улиточном навозе. Наши люди увидели росток, посадили его у горшок и… Вот полюбуйтесь на этот однолетний побег у всей красе! А потом как-то так само получилось, шо Тыблоко стал главным секьюрити нашего дворика. Этажом ниже под чутким покровительством Свидетелей Сельдерея разместились Мелисса Мятовна… Шоб вы знали, Софа, мадам Мелисса одна из долгожительниц нашего дворика. Она у нас просто несгибаемая оптимистка, которая уже несколько раз возрождалась в полноценный куст после обрэзки веток практически под корень. Рядом с нею капустный друг из далёкого Пекина. Он тоже мастак пускать корни. Представляете, дорогая, этот китайский товарищ пустил корни прямо у банке с водой, в которую его поставили шоб не завял. Ещё две квартиры на самых нижних этажах занимают чудом укоренившийся в этой тусовке кустик Руколы и семена Шалфея на проращивании. Под ними заселились «тусовки» Салата Айсберг и Кинзы, ещё один Свидетель Сельдерея, отрастивший три новых стебля и ахатининец Пежо…

Ещё одна... нет, две недели потерь и пандемический налёт

— О, Софочка, дорогая, я вижу вы таки уже обзавелись свежим новым листиком?

Некоторое время спустя после переселения спатифиллума в пентхаус, начал ненавязчивую психотерапию Семён Семёнович. Он помнил про спецзадание от людей — незаметно следить за психическим здоровьем жильцов посредством привычной ночной цветочной болтовни обо всём и ни о чём.

— Таки да отрастила новый листик. Вам нравится? — Кокетливо спросила Софочка у сансенвиерии. — Хотя, стоит признать, шо при таком скудном освещении, это таки задача не из лёгких! Это вам, Семён Семёнович хорошо, вы таки жили у прокуренном подъезде, так шо вам не привыкать. А мне вот приходится довольствоваться этим ужасным горшком и светом этих двух… К слову не самых ярких лампочек на потолке.

— Дорогая Софочка, вы замечательно выглядите! — Не поскупился на комплимент цветочный психотерапевт. — Могу сказать даже больше, по сравнению с другими вы таки просто цаца!

— А шо с другими не так? — Отозвалась красотка не заметив подвоха.

Семён Семёнович только этого и ждал. Теперь он мог от всей души поделиться последними новостями и свежими сплетнями.

— Шоб вы знали, дорогая, прошлая неделя прошла у нашем дворике с потерями! — По внешнему виду всегда спокойного сансевиерии было непонятно, то ли он сожалеет о потерях, то ли… злорадствует.

— И шо случилось? — Вздрогнув веточками спросила Софа.

— Ой вэй, даже не знаю с чего начать, — Семён Семёнович сделал вид, что задумался. На самом деле он уже мысленно продумал о чём будет говорить, просто, как настоящий жилец одесского дворика, не смог отказать себе в удовольствии выдержать многозначительную паузу. — Ну, во-первых, погибли все ростки салата Айсберг. Вы таки помните за новость, что наш ахатин Пежо, каким-то образом умудрился открыть крышку контейнера и сбежал "на волю"? А точнее подался у ближайший ящик с ростками салата. Частично юная поросль салата была пренаглым образом, таки сожрана прожорливой улиткой. А остальная часть, таки была вытоптана единственной ногой ахатинки Пежо. Ой, видели бы вы как люди метушились над зеленью. Пробовали пересадить, минеральной подкормкой удобрить… Результат был шо в скороговорке. В общем, цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. Вот и ростки, таки сдохли. Ну, это такое… Нас усех может догнать еврейское счастье!

— Вэйзмир, Сёма! Какое горе! — Не удержалась от эмоций Софочка, — или таки… это для нас радость?

— Ой, пока не знаю, Софа… может так на так? — Задумался Семён Семёнович, — может очередные цацки-пецки, а может таки и знак свыше, шо недобрая аура у этом доме в деревне! Потому как это не все потери за неделю.

— Сёма, вы на меня таки специально страху нагоняете?

— Ну, что вы, дорогая, так просто балаболю за новости. Сам пытаюсь разобраться, в том шо это было? Магнитные бури, или просто людское рукожопство во всей красе? Ну, посудите сами? Как они, эти наши люди, могут приличные растения выращивать, если у них даже всякая шушера, типа зелени дохнет по чём зря.

— Таки да, Сёма, это наводит на подозрения… — задумчиво проговорила спатифиллум. Ей очень не хотелось повторить судьбу ростков Айсберга.

— Вот как вам это нравится, Софа? — Не унимался сансевиерия, — ну ладно, по салату в прямом смысле Пежо прошёлся, а кинзе каюк это как? Просто под руку попалась или у людей совсем таки крыша потекла от радости, шо перехали в эту дыру?

— А шо с кинзой? Я о ней вообще первый раз слышу!

— А то, дорогая Софочка, шо из рассады кинзы, площадью двадцать на тридцать сантиметров, у этих лохов, которые наши люди, выжило всего два ростка. Или им, таки с кинзой, конкретно не везёт, потому шо это ихняя уже третья… Или даже четвёртая попытка вырастить зелень из семян. Или, таки семена им попадаются коцаные и не способные к росту? Или? В общем, двое спасённых ростков эти олухи пересадили у отдельный горшок в абсолютно новый грунт и теперь молятся на них шо те дураки!

— Семён Семёнович, уважаемый, ну как вам не стыдно делать бедному спатифиллуму нервы и когда? Перед самым сном! Хочете, чтобы дама всю ночь, таки от кошмаров мучилась?

— Кстати о птичках, Софа, — цветочный психотерапевт сделал вид, что не заметил замечания соседки, — а вы, таки случайно не замечали у себя на грунте такого белого непонятного и противного налёта? Вон ростки базилика уже от этого самого налёта получили большой гембель. То есть того, таки загнулись!

— Вэйзмир, Сёма, ну почему вы таки сейчас заговорили о таком тихом ужасе? Ну шо, нельзя было потерпеть до завтра? Или хотя бы до утра, когда люди проснутся!

— А шо их ждать? Вы лучше, Софочка, внимательно у своём грунте покопайтесь. И грунт Беньки, таки да, проверьте. Вы же всё-таки его жена.

— Беня, просыпайся! — Отчаянно замахала ветками спатифиллум, — кажется мы, таки поимели немножко проблем!

— Софа, откуда ты взяла манеру будить приличных растений ни свет ни заря? — Лениво потянулся веточками Беня, — шо и где у нас случилось?

— Бенджамин Натанович, уважаемый, — подключился к разговору Семён Семёнович, — у нас тут нарисовался неожиданный гармидер! На грунте у ростков Базилика выявился белый налёт. Так шо давайте, просыпайтесь и присоединяйтесь к нашему всеобщему гвалту! А то вы таки знаете, шо наши люди хорошо умеют делать только одно и это крутить дули горобцам. А не содержать у здравии целый дворик домашних растений у них мозгов не хватает.

Семён Семёнович, цветочный горшок которого стоял возле самой боковины шкафа, передал морзянкой сигнал бедствия. Снизу ему ответила Мелисса Мятовна. Тайно сговорившись, растения устроили настоящий переполох. Ну, как устроили — мысленно посылали гневные флюиды в сторону людей. Сами растения считали, что устроили настоящий кошмар и сумасшедший дом.

— Ой вэй, — кричала благими матом Мелисса Мятовна, — белый налёт душит, шо боюсь скоро помру молодой!

— Уберите паука Валеру, — кричали Свидетели Сельдерея, — этот босюк уже усе ветки потоптал, гад такой!