Одна на миллион

Часть 1. Аня. Глава 1

Уже много лет они встречались в маленьком кафе неподалёку от школы, где когда-то учились. Когда Аня пришла, Галка уже сидела за столиком. Она поцеловала подругу в щёку, от которой так и веяло отличным настроением, села рядом. Глядя на неё, Аня попыталась улыбнуться. Галка спросила:

– Анют, как дела, ты чего такая?

– В командировку еду, в Сибирь…

– Слушай, вот и отлично: найдёшь там себе золотодобытчика!

– Галка, ну какого золотодобытчика – я в город еду, в областной центр. Там убийство, егеря какого-то убили…

– А кто его убил?

– Не знаю, местный богатей вроде бы убил спьяну!

– А что за богатей? Ему сколько лет?

– Галка, он убийца!

– А вдруг нет?

– Вот если нет, тогда и будем о нём разговаривать! А Наталья где? Ты ей звонила?

– Да, говорила с ней, она в истерике бьётся!

– Как – бьётся, что случилось?

– Вроде олигарх её бросил…

– Точно бросил? А я не удивлена, всё к тому и шло… Нельзя так круто с мужиками, даже я это знаю… И потом, они же, Наташка и олигарх её, свадьбу тебе испортили! И говорят теперь, не Галкина свадьба, а «Галкина свадьба, где Наталья дралась с олигархом! Она доводила его! И довела!»

– Ну да, я ей тоже говорила. Она не слушает никого, себя самой умной считает и по сто раз на одни и те же грабли наступает. Мужика сразу в оборот берёт, к дому привязать пытается, по магазинам гоняет, капризничает. Я со своим Валеркой, хоть и муж он мой законный, себя так не веду. По шёрстке глажу, в рот смотрю и хвалю. А тут олигарх, да ещё красавчик, да ещё холостой, сильно пьющий, правда, но ещё очень и очень ничего – такой товар не залёживается. Так ты же его видела!

– Лучше бы не видела. Мне Наташку было жалко. Он с ней так грубо обращался, а она унижалась, бегала за ним.

– А потом решила, что всё, укротила строптивого!

В дверях показалась Наталья, заплаканная, с красным носом, в какой-то старой куртке, длинные волосы небрежно заплетены в косу. Галка с Аней наперебой спрашивали, что случилось, а та заревела в голос:

– Он мне смс прислал!

Она достала телефон, среди сообщений нашла последнее и показала подругам. Те прочитали: «Никогда мне больше не звони. Никита».

Аня вспомнила – да конечно же, Наташкиного олигарха звали Никитой, и её олигарха-убийцу тоже зовут Никита. Совпадение? Мало ли в Бразилии Донов Педро… А Наташке сказала:

– Вот сволочь, а!

Наташка рыдала:

– Я виновата! Он сказал, а я ему названивала! Он просил пока не звонить: у него дела. А я боялась, что он меня забудет. Я билет уже взяла, к нему ехать хотела, перед фактом поставила. Он мне такой бенц устроил. Времени у него нет, дела…

– Но, может быть, и действительно дела?

– Да какие дела! Любимая женщина приезжает, какие могут быть дела!

Аня начала Наташку воспитывать:

– Наташ, ты подумай, он сколько с тобой в Москве провёл? Почти месяц? А у него ведь бизнес, он решения важные принимает, миллионами ворочает, ты ему на шею села! И потом, ты точно знаешь, что у него там в его городе никого не было?

– Как это?

– Ну, любовь у него была до тебя? Ведь была же?

– Он меня любит!

– Он говорил об этом?

– Нет, в любви не объяснялся! Нравлюсь, говорил, красивая – это тоже говорил. Мол, самая лучшая…

– А ты не думаешь, что он тебя не любил, просто время проводил?

– Теперь я уже так думаю. Он меня не любил… А я его любила!

– Если любила – зачем третировала? Посадила бы в красный угол и любовалась! По магазинам зачем гоняла, хозяйством загружала? Олигарха – хозяйством!

Наташа не слушала, просто плакала. Девчонки успокаивали, уверяли, что такая красавица, как она, найдёт себе сотни олигархов.

– Такого не найду! – говорила та. – Он как обнимет, так сразу всё понятно, что радом с тобой настоящий мужик!

Галка спросила:

– Наташ, а как мужчина – он как в интимном плане?

Аня стала останавливать Галку:

– Гал, ну ты что, в своём уме?

– Ты, Аня, у нас известная скромница! – сказала Наташа, после чего продолжила: – Всё нормально, я отвечу. В интимном плане он в хорошей форме. Вот пил бы поменьше, было бы просто отлично, – а потом спросила у Ани: – Меня-то хоть мужик бросил, а ты чего так выглядишь?

Тут вмешалась Галка:

– Она в командировку едет, в Сибирь, там какого-то егеря убили…

– Анют, и ты в таком виде поедешь? И это лицо наших правоохранительных органов?

– Какой у меня вид? – обиделась Аня. – Нормальный совершенно.

– И это называется нормальный? – Наташа передёрнула плечами.

– Я с Наташей согласна, – кивнула Галка. – Аня, ты так ехать не можешь! Что у тебя за причёска, макияж где?

Глава 2

На следующее утро Аня пошла на приём к генералу. Она хотела поговорить, отказаться от поездки, потому как знакома с обвиняемым: он ухаживал за её подругой, но генерал даже не стал её слушать. Всё глупости, не за ней же ухаживал этот Демидов, да и виделись они с ним только один раз. Нет, она должна поехать: больше некому.

Аня отказывалась. Но он на неё нажал – ей пришлось согласиться. Потом ей на мобильный телефон перезвонил отец и тоже стал ругать – с чего это она решила отказываться от командировки. Ей доверили важное задание, а она придумывает что-то, отлынивает. Аня стала отца переубеждать – она едет, она не отказывается, но то, что знает этого Демидова, – это действительно не выдумка.

Она села за свой стол, включила компьютер и задумалась, попыталась вспомнить свою встречу с олигархом Демидовым, на Галкиной свадьбе, два месяца назад. Как Аня ждала эту свадьбу! Она так давно нигде не была, ни с кем из друзей и знакомых не встречалась, а так хотелось всех увидеть, поговорить, посмеяться, повеселиться! Но с самого начала всё пошло не так. Аня купила роскошное дорогое платье, заранее записалась в салон красоты, хотела предстать перед друзьями во всём блеске... Но, как и всегда, на работе начался аврал, и Аня поняла, что в салон просто не успеет – позвонила, отказалась.

В загс Аня тоже не успела и извинялась перед Галкой, пообещав, что приедет в ресторан. В седьмом часу, вырвавшись с работы, полетела домой переодеваться.

Дома она попыталась уложить волосы феном и щипцами. Не получилось. Пришлось вернуться к своей обычной причёске. Правда, пластмассовую заколку она сменила на металлическую, с яркими камушками. Но надев заранее купленное нарядное платье, шёлковое, светло-салатовое, с нежным рисунком в японском стиле, и наложив макияж, Аня повеселела. Она выглядит очень и очень неплохо. Наряд дополнили туфли на высоких шпильках. Всё, теперь в ресторан.

У двери столкнулась с супругой своего отца, Тамарой Петровной. Отношения у них были натянутыми, даже не натянутыми, а просто плохими.

Тамара Петровна презрительно окинула взглядом Аню с ног до головы и сказала:

– И куда ты в таком виде?

– Я предупреждала и не раз: к Галке на свадьбу. Извините, я опаздываю!

– Иди умойся и переоденься: в таком виде ты не пойдёшь!

– Тамара Петровна, даже не подумаю, мне не пятнадцать лет, и я прекрасно знаю, что можно носить, а что – нет. Настроение вы мне не испортите. Можете жаловаться отцу сколько угодно.

– Не груби мне!

– Тамара Петровна, можно подумать, вам сто лет! Вы же телевизор смотрите, сериалы там всякие…

– Ты выглядишь как шлюха!

– Отлично, до вечера.

Аня вышла на улицу. Слава богу, она жила в центре, и в ресторан ей тоже нужно в центр, на Тверскую, но добиралась она долго: сплошные пробки! В общем, на торжество попала только к восьми вечера.

Галка Ане страшно обрадовалась. Бросилась обнимать, целовать, повела к столу. Валера, новоиспечённый муж Галки, тоже был очень рад ей. Он учился и с Галкой, и с Аней в одной школе, только на пару классов старше, а теперь вот дело дошло и до свадьбы.

Сели стол, и тут среди танцующих Анино внимание привлекла одна из пар. Это была их общая подруга Наташа с высоким темноволосым мужчиной в дорогом костюме. Аня заметила, что этот дорогой костюм мужчина ещё и умеет носить: тот сидит на нём идеально... Спросила:

– С кем это Наташа?

– Представляешь, наша Наташка олигарха привела! Вот шоу!

– Какого олигарха?

– Да вот так. Познакомилась с ним недавно в кабаке, а вчера позвонила и спросила, можно ли с мужчиной прийти. Я, конечно же, разрешила. Не знала, с кем она будет.

– А как его зовут? Я его знаю?

– Да нет. Он не москвич, из Сибири. Не слишком известен. Наташка теперь от него всех баб отгоняет.

– А есть от чего отгонять-то?

– Да есть. Ещё как есть. Сама увидишь. Только не смотри слишком пристально.

– Да я-то что! Я Наташке в подмётки не гожусь.

– Не говори, ты сегодня очень хорошо выглядишь. Меня порадовала. Платье просто шикарное. И макияж! А она его даже ко мне приревновала. А я, между прочем, на этой свадьбе невеста!

Аня посмотрела на танцующих. Очень красивая пара. И подходят друг другу. Оба высокие, стройные, темноволосые. Но поведение этой пары напомнило то ли спектакль, то ли старый, ещё немой фильм. Вот Наташа положила руки на плечи мужчине, прижалась к нему, он обнимает её, прижимает к себе, после чего Наташа высвобождается и что-то говорит. Он отвечает. Они останавливаются посреди танцплощадки и… начинают ругаться. Наташа поднимает руку, хочет дать мужчине пощёчину. Тот перехватывает её руку. Удерживает. Она обнимает его свободной рукой, а он в это время отпускает её руку, дав возможность прижать его к себе другой рукой. Они разворачиваются, медленно в обнимку идут к столу. Аня заметила, что мужчина идёт не совсем уверенно, и поинтересовалась у Галки:

– Они давно так?

– Да всё время. Испанские страсти!

– Он что, нетрезв, что ли?

– Ну да, это проблема. Он уже пришёл в таком виде, в час дня был уже тёпленьким! Жаль, красивый мужик!

Глава 3

Пошатываясь, последовал к двери, а Наташа тотчас побежала за ним, напоследок бросив на подругу уничтожающий взгляд.

Аня сидела как оплёванная. Она так хотела пойти на эту свадьбу, пообщаться с подругами, повеселиться... А тут какой-то чужой пьяный мужик ей всё испортил. И как таких земля носит! Возомнили себя хозяевами жизни!

Она встала, направившись вслед за Наташей: захотела её успокоить. Но, дойдя до дверей, остановилась. Не нужно было Наташку успокаивать: есть кому, уже в холле у кадки с большой пальмой подруга целовалась со своим олигархом, который, естественно, никуда не ушёл.

На протяжении всего вечера Аня старалась не попадаться на глаза ни олигарху, ни Наташе и забыть о неприятном разговоре. На торжестве было много её школьных друзей, с которыми она успела пообщаться. Они вспоминали учителей, забавные случаи из школьной жизни, и настроение у неё поднялось, она уже перестала жалеть, что пришла.

Около одиннадцати вечера Аня собралась уходить. Ноги её держать не хотели: не привыкла так долго ходить на высоких каблуках. Она вышла в холл ресторана, направилась к выходу и уже собиралась толкнуть дверь на улицу, как увидела Наташиного олигарха. Тот мерил шагами холл, курил и разговаривал по телефону. Ей сначала показалось, что ослышалась. Нет, всё правильно. Он разговаривал по телефону на английском языке, причём с отличным произношением! Аня, почему-то медлила, замерла, наблюдая за мужчиной. Тот поговорил, убрал телефон в карман, затолкал окурок сигареты в пепельницу на длинной ножке, стоящую у входной двери, достал пачку сигарет, стал вытягивать из неё сигарету: хотел ещё закурить, – но увидел Аню. Засунул сигарету обратно в пачку, а пачку – в карман, подошел ближе и начал разговор:

– Вы меня извините, Аня. Я был неправ. Извините...

Аня удивилась. Он же абсолютно трезвый! Что же он, выходит, придуряется, алкоголика изображает? Зачем? А ему ответила:

– У всех плохие дни бывают. Не переживайте. Я не обиделась…

Он стоял рядом с ней, и только сейчас Аня увидела, насколько он высокий. Да метр восемьдесят пять, не меньше. И фигура у него хорошая. Спортивная. Видно, себя, любимого, не жалеет, не разъедается, толстеть не хочет, хоть к полноте и склонен. Да, действительно выдающийся экземпляр, мечта любой женщины!

– Аня, вы домой? – спросил он с улыбкой.

Она увидела, что и эмоции на лице у него появились, и видно, что чувствовать он может, и улыбается он очень искренне.

– Да, устала, поеду, и мне ещё на работу завтра…

– В субботу?

– Да, случается, и по субботам работаем.

– А где вы работаете?

Ане не хотелось говорить: она не знала, как он воспримет её должность, – поэтому сказала просто:

– Я чиновник. В одном из Министерств.

Он даже не обиделся:

– Не хотите говорить – не нужно. А я хочу загладить свою вину перед вами. У меня предложение: меня здесь ждёт машина с шофёром. Я могу попросить – он отвезёт вас домой, а потом за мной вернётся. Я же не собираюсь ещё уходить.

Аня сразу согласилась:

– Спасибо большое, а то я уже измучилась на этих каблуках. Не представляю, как до метро на них дойду…

– Я заметил! – он опять очень искренне и дружелюбно улыбнулся.

Уже в машине Аня опять с благодарностью подумала об олигархе: «Ведь нормальный же мужик». Её мысли подтвердил шофёр:

– Хороший человек Никита Сергеевич, просто замечательный. Не заносчивый, щедрый!

Аня спросила шофёра:

– Почему вы так считаете?

– Да потому. Людей любит и уважает. И люди к нему тянутся. Общаться с ним одно удовольствие. Вы же сами, наверное, заметили? – уточнил шофёр. Аня улыбнулась. Да уж, заметила! А тот продолжал: – И женщины у него всегда такие красивые. Одна Наталья Владимировна чего стоит. Я как увидел – обомлел. Вылитая актриса французская, фамилии я не помню, правда!

– Итальянская. Моника Беллуччи!

– Вот-вот – Моника Беллуччи! И где он только таких берёт!

– Но ведь он сильно пьёт!

– Кто, Никита Сергеевич? Да нет. Ну, бывает, выпьет лишнего, но не сильно! Вы, девушка, не знаете, что такое сильно пьют!

Разговор прекратился. Вернее, Аня просто перестала его поддерживать. Ничего-то оказывается, она в людях не понимает! Наташкин олигарх на самом деле замечательный человек, а она посчитала, что сволочь и хам трамвайный. Правда, потом мнение переменила – в нормальные мужики его записала, но всё равно в людях она не разбирается совсем!

Была ещё одна причина, по которой Аня не хотела уезжать из Москвы. Это была Муся, её любимая кошка. Обыкновенная, дворовопомоечная, но любимая Аней очень и очень. Десять лет назад эту кошечку, тогда ещё котёнком, она нашла на улице сразу после смерти матери и принесла домой. И отец, как ни странно, кошечку оставить разрешил.

Пушистая малышка стала лучшей Аниной подругой, ей доверяли свои тайны, а взамен кошка жалела её, урчала ей на ухо по ночам свои колыбельные песни. Питомица в Ане души не чаяла, и когда та собиралась на работу, сидела на журнальном столике, смотрела на неё огромными зелёными глазами и как будто просила: «Не уходи! Не оставляй меня! Мне без тебя плохо! Я не хочу быть здесь одна. Я боюсь».

Глава 4

Самолёт в этот сибирский город вылетал поздно ночью. Лететь нужно было часа четыре, и, учитывая четырёхчасовую разницу во времени, Аня очутилась там поздним утром, поспав всего пару часов в небе.

Её встретил молодой, розовощёкий, кудрявый парень, с удивительно подходящими к его внешности именем и фамилией. Звали парня Иван Прокопенко. Он так и представился – капитан Прокопенко. И, как поняла Аня, капитан Прокопенко очень удивился, что из Москвы прислали такого несолидного сотрудника.

По пути из аэропорта в город капитан Прокопенко сказал, что ей забронировали номер в частной гостинице – там хорошие условия, тепло и отличное питание, завтрак входит в стоимость проживания. Аня почувствовала подвох и спросила:

– Если эта гостиница частная, то кому она принадлежит?

На это капитан Прокопенко, не моргнув голубым глазом, ответил:

– Как – кому? Никите Сергеевичу.

Аня не поняла и переспросила:

– Демидову?

Прокопенко ответил:

– Конечно, ему самому.

Аня возмутилась, ведь в гостинице, принадлежащей Демидову, она жить не намерена. Прокопенко должен понимать, что Демидов подозревается в убийстве, и сюда она приехала расследовать именно это преступление, и от Демидова она принять ничего не может, тем более – жить в гостинице, принадлежащей ему. Прокопенко пожал плечами: она может жить в другой гостинице, муниципальной, но там практически никто не живёт, потому что холодно и нет горячей воды. У муниципалитета нет денег на её содержание, ресторан работает исключительно вечером. Так что все приезжие останавливаются в частной гостинице.

Она сказала как отрезала – будет жить только в муниципальной гостинице. Прокопенко намеревался отвезти её в гостиницу: отдохнуть нужно, – но она возразила, пожелав поехать в Управление и немедленно. Что ж, в управление, так в управление. Он проводил её в кабинет и, пока она располагалась, достал пухлую папку – дело Демидова. Аня начала читать, а Прокопенко, сидевший рядом, вдруг сказал:

– Я Никите Сергеевичу уже позвонил – он скоро будет.

– Кому вы позвонили?

– Ну, Никите Сергеевичу Демидову!

– Я не просила.

– Я подумал, что вы захотите с ним поговорить, прежде чем эти бумаги читать. Он лучше всё сам расскажет.

– Как я вижу, вы о нём очень печётесь. Жалеете его. А почему он на свободе? Не в предварительном заключении?

– Зачем его в тюрьму сажать, если он никуда не убежит? Некуда ему бежать, и он самый уважаемый житель нашего города, не только города, но и области в целом – не убежит он никуда! И паспорта мы у него отобрали: и российский и заграничный.

– Ладно, хорошо. Не убежит, так не убежит. Посмотрим.

Аня листала страницы дела и ничего не понимала из прочитанного. Думала лишь о том, как воспримет её появление Демидов? Она сильно волновалась, ругала себя. Господи, ну почему она так волнуется? Она украдкой, чтобы не заметил Прокопенко, из сумочки достала зеркало и посмотрелась в него. Заметила: волосы выглядят вроде неплохо, цвет красивый – «платиновый блондин», прямые, ровные, длиной до плеч и лежат неплохо, поэтому даже не нужно наверх закалывать или в хвостик завязывать. Галка постаралась. А вот макияжа нет, не успела она накраситься, постеснялась в самолёте. Потом подумала – а для чего ей хорошо выглядеть? Или для кого? Для Демидова? Она ему на фиг не нужна, она его дело приехала расследовать. Между прочим, уголовное! Убийство!

В самый разгар её рассуждений в коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату вошёл высокий мужчина в тёмной куртке-аляске с пушистым мехом на капюшоне. Мужчина скинул куртку прямо на пол, сел на стул для посетителей, с другой стороны письменного стола, за которым сидела Аня. Она подняла глаза, оторвавшись от бумаг, и внимательно посмотрела на… Демидова. Тот разглядывал её так, как разглядывают незнакомого человека, и она тут же поняла: он её не узнал. Подумала, может быть, это даже к лучшему. А почему, собственно, он должен ее помнить?

Его же образ, наоборот, отпечатался в её памяти очень хорошо, даже эти его модные, слегка затемнённые очки, которые он сейчас зачем-то снял, положил в нагрудный карман пиджака и пристально, слегка прищурившись, посмотрел на неё. С той, их единственной, встречи он очень изменился. Не в лучшую сторону. Скорее всего, он бросил пить: цвет лица у него стал человеческий, не сине-зелёный. Но выглядел он всё равно неважно. Осунулся, постарел, стали заметны морщинки возле глаз, на лбу, между бровями, резко обозначились носогубные складки, уголки губ опустились вниз. И глаза невесёлые – в них озабоченность и тревога. Одет он был не в дорогой костюм, как в прошлый раз, а в обычную чёрную водолазку и простой серый пиджак в мелкую клетку, но эта водолазка и этот пиджак, на нём выглядели не хуже дорого костюма. Волосы небрежно убраны ото лба назад… Значит, всё-таки расстроен и переживает.

Аня подумала, что ей очень хочется взять школьный ластик и стереть с его лица все эти морщинки, заставить его улыбнуться и выражение глаз попытаться изменить. Но как? И тут она вспомнила то, о чём говорил ей генерал, почему он не может послать расследовать дело Демидова другую женщину. Она поняла, что ей Демидова жалко. Жалко, что он вот так вот ужасно выглядит, а ведь при первой встрече показался ей красавцем.

Она попыталась абстрагироваться: он обычный мужик средних лет, потрёпанный жизнью, замотанный, с кучей проблем и не очень счастливый... Да нет, не обычный он. Он добрый, умный, внимательный и, что уж там лукавить, красивый!

Часть 2. Демидов. Глава 1

Зачем он попёрся на эту охоту? Ну вот зачем он попёрся на эту охоту? Сидел бы дома, грелся у камина, попивал бы кофе с коньяком – и никаких проблем бы у него тогда не было. Нет, ему нужно было на охоту! Прогуляться ему захотелось, воздухом подышать, подумать! Охотник хренов! Да он и стреляет-то плохо: зрение никакое, близорукость, и зверей убивать не может. Теперь расхлёбывает всё по полной программе. Он, уважаемый человек, крупный бизнесмен, почти олигарх, владелец заводов, пароходов, лесопилок Сибири – Никита Сергеевич Демидов – обвиняется в убийстве. В убийстве некоего Егора Чернова, егеря. В убийстве человека, которого он видел один раз в жизни и которого убивать ему было абсолютно незачем. Но факт есть факт – Егор Чернов мёртв, и никого рядом не было, кроме него, Демидова. Значит, убил он. Следы на месте убийства только его, на нём кровь Чернова, и всё! За него только то, что мотива у него нет и орудие убийства тоже не найдено. И никто не верит, что он этого Чернова пальцем не трогал. Никто.

Почему он поехал на охоту? Да не мог он дома сидеть. Одному ему совсем тоскливо. Один в огромном доме. Как так произошло, что он остался один? Он и сам не понимает. Он был примерным, верным мужем, У него была отличная семья, дружная, любящая. Жена, дочь. И всё рухнуло. В одночасье. Развалилось, рассыпалось, раскололось. И он остался один. Жена, с которой он прожил почти двадцать лет, а знаком был вообще с детства, самый близкий, самый родной ему человек, оказалась ему чужой, не захотела его понять, подумать, проанализировать, что произошло и почему? Не услышала его или не захотела услышать. Скорее всего, он тоже повёл себя неправильно: не хочешь, не слышишь – уходи! Делаешь мне больно? Я сделаю тебе больно в ответ. Мне плохо? Тебе тоже будет плохо. И конец. Семейной жизни конец. Любви конец.

Думал, всё можно исправить – вот она – новая жизнь, новая любовь, но оказалось – пустота. Предательство. Он один. И как быть? Можно работать двадцать четыре часа в сутки, чтобы не возвращаться в пустой дом, можно пить не просыхая, чтобы забыть то предательство, которое пришлось пережить, можно тусоваться по клубам, таскаться по ресторанам, чтобы не куковать в одиночестве, прожигать, проматывать свою жизнь. Но всему есть предел! И он решил, что охота – лучший выход: он прогуляется, воздухом подышит, может быть, что-то и решит. Решит, как ему жить дальше.

Ему всего сорок, он богат, успешен, здоров, и наследственность у него отличная, и жить ему ещё очень долго. Но как жить? Он не знает как! Пытался вернуть, собрать, склеить что-то. Понял, что ничего вернуть нельзя, в прошлое возврата нет. Что было, то было. Нужно начинать всё сначала…

Почему его ничего не насторожило, не напрягло? Ничего не кольнуло? Почему он ничего не почувствовал? Никакой беды… Он приехал в охотхозяйство – его там знали, ведь он был их клиентом не первый год. Предупредили – старый егерь Степаныч заболел, с ним поедет новый, молодой егерь – Егор Чернов. Чернов так Чернов. Взяли оружие, припасы, сели во внедорожник Демидова, поехали на охоту.

***

Решили переночевать в охотничьем домике. С раннего утра идти охотиться. Пока ехали, поговорили с этим Черновым немного. Оказалось, Чернов – его земляк, мало того – они с ним, с Демидовым учились в одной школе.

Демидов Чернова не помнил. Большая разница в возрасте – семь лет. Когда Никита заканчивал школу, Егор учился только в третьем классе. Потом пути их не пересекались. Чернов после школы поступил в военное училище и демобилизовался из армии только в прошлом году: практически всю жизнь по горячим точкам. А Демидов после школы учился в Москве, в знаменитой Бауманке, потом вернулся в свой родной город, на комбинат, где работали его отец и дед, продолжил их дело. А теперь он хозяин этого комбината.

Иногда он сам в это не верит, но это так и есть. И ещё из-за того, что теперь владеет знаменитым комбинатом, его отец, старейший работник комбината, Сергей Иванович Демидов, почти десять лет с ним не общается, не разговаривает, даже видеть не хочет, называет не иначе как «чёртов капиталист». В общем, считает, что сын Никита предал их династию!

Почему предал? Комбинат стоял в развалинах, ничего не производил, оборудование всё растащили на металлолом. Люди сидели без работы. Никита работал по двадцать часов в сутки, не спал, не ел. Нашёл заказы – комбинат заработал, вернулись рабочие, почти все, кто проработал на комбинате по двадцать-тридцать лет. Все его благодарили… Все, кроме отца. Тот его просто проклял… И как с этим жить?

Не доезжая до охотничьего домика, Чернов попросил остановиться, высадить его из машины. Сказал, что проверит капканы и вернётся минут через двадцать-тридцать. Демидов ответил, мол, хорошо, без вопросов! Высадил Чернова, поехал дальше. В охотничьем домике растопил печку, вскипятил чайник... Но через полчаса Чернов не появился. Не появился и через час. Демидов забеспокоился, оделся, пошёл искать. Вернулся на то место, где высадил Чернова, повернул в ту сторону, куда тот направился.

Он нашёл его сразу. Увидел. И эта картина теперь преследует Демидова практически каждую ночь. Егор Чернов лежал уткнувшись лицом в рыхлый ноябрьский снег, а на его спине расползлось огромное красное пятно. Снег вокруг был почему то не красного, а розового цвета. Никита сначала не понял, что произошло, подошёл поближе, присел на корточки, коснулся рукой щеки Чернова – она была ледяной. И только тогда Никита понял, что Чернов мёртв. Он стал лихорадочно оглядываться вокруг, надеясь понять, что произошло, но рядом, естественно, никого не было.

Демидову стало страшно. Может быть, впервые в жизни. Он не знал, как ему быть, что делать. Он достал мобильный телефон, но тот не работал: связи не было.

Глава 2

Утром он разгрёб сугробы, попытался проехать на машине к дороге. Ему удалось. Дорогу расчистили, да и телефон заработал. Он вызвал ментов, и те приехали очень быстро. Проводил их на то место, где был труп Чернова. Место осмотрели, стали искать нож, которым Чернов был убит. Не нашли. Труп увезли.

Демидова допрашивали несколько часов. Он рассказал, всё, что знал, и о том, что видел. Ему не поверили. Особенно всех рассмешил вертолёт. Ему не верили:

– Какой вертолёт? Ты всё придумал.

Демидов пожимал плечами:

– Не хотите – не верьте. Я не убийца. Да, был там. Да, касался трупа, поэтому на моей одежде следы крови, но я не убивал. Зачем мне убивать Чернова?

Ему отвечали:

– Как – зачем? Спьяну!

Он не отрицал:

– Да, выпил, но потом, уже ночью, в домике…

Ему не верили. И предъявили обвинение в убийстве. Его спрашивали, почему он поехал на охоту без охраны, ведь есть же у него охрана? Он отвечал, что охрана есть, но все знают, что он, Демидов, всегда и везде ездит без охраны: его все знают, и он всех знает. Он родился и вырос в этом городе. Не нужна ему охрана. Не нападёт на него никто – своим и в голову не придёт, а чужие? Их свои остановят! И потом, у стен есть уши, если вдруг кто-то что-то задумает – он через час знать будет, ему обязательно расскажут! По крайней мере так всегда было!

Он заплатил кругленькую сумму прокурору и судье, и его оставили на свободе, под подпиской о невыезде. Хоть это, слава богу. Да он и так бы никуда не уехал. У него бизнес, престарелые родители. Некуда ему ехать. Зачем? Прятаться, скрываться всю жизнь? От кого? Он же не виноват!

Теперь он ждёт приезда следователя из Москвы, в помощь местным ментам. Приедет следователь и решит, кто прав, кто виноват. Он вообще-то не сомневается, кто будет виноват. Но, может быть, ему удастся убедить этого московского следователя, что он действительно видел вертолёт, что это не пьяная галлюцинация, и вертолёт будут искать: местные менты от этого отказались. Он пытался найти его самостоятельно, но в их области тот как в воду канул, а дальше – подписка о невыезде не позволила.

И в бизнесе проблемы, на комбинате. Оказалось, конкурентов у него масса, и налаженный прибыльный бизнес прибрать к рукам охотники нашлись. Увидели – дрогнул, зашатался Демидов, и все разом ринулись из-под его ног почву выбивать, закопать его поскорее. Он даже знает, что в администрации области крупные чиновники уже поделили его бизнес – что кому достанется. Да, доставил он своим недоброжелателям удовольствие! И плюс к обвинению в убийстве, к проблемам в бизнесе Никита Демидов начал получать анонимные письма с угрозами. Примерно по одному в два дня. Письма напечатаны на компьютере, без штампа почтового отделения. Кто-то опускает эти письма прямо в почтовый ящик у его дома. Все они содержат одну единственную фразу: «Ты скоро сдохнешь!».

Демидов вышел из здания Управления в расстроенных чувствах. Он так надеялся на приезд следователя из Москвы, да и Прокопенко его обнадёжил... Областные менты его дело расследовать не намерены, и капитан поделился, тем, что случайно услышал: в Администрации области принято решение списать бизнесмена со счетов и растащить его бизнес.

Прокопенко, конечно, добрая душа, но Демидов прекрасно знал всё это и без него. Доброжелателей много.

Почему он думал, что следователь из Москвы обязательно будет пожилым? Неважно, мужчиной или женщиной, но в возрасте, и он, Никита Демидов, сможет объяснить, как всё было, убедить в своей невиновности. Ясно, что молодого мужчину не прислали бы, существует пресловутая мужская солидарность. Но то, что следователем оказалась молодая девушка, было для него шоком.

Да, дела!.. Ну и что ему теперь делать? Как с ней разговаривать?

Демидов сел за руль своего внедорожника. Он всегда сам водил машину, шофёров не терпел. С шофёром ехал только в сильно нетрезвом виде. В лёгком подпитии машину вёл сам, менты его не останавливали… Что толку! Штраф с него брать? Он заплатит столько, сколько нужно. А ещё неприятностей не оберёшься… И ссориться с Демидовым никто не хотел. Себе дороже.

Охрану Демидов тоже не терпел. Объяснял не раз – не нужна ему охрана! Он не боится никого и ничего! Никто его не тронет. Начальник охраны кивал, соглашался и повторял неоднократно – всё до поры до времени! Демидов не слушал – не нужна ему охрана, убрать её!

Он достал из кармана пиджака очки, надел… Ему много раз предлагали сделать операцию в центре микрохирургии глаза академика Фёдорова, потом – лазерную коррекцию, но он отказывался: ему очки не мешают, он к ним привык, они даже частью его имиджа стали.

Закурил сигарету, поехал на комбинат. Он всегда лучше соображал вот так вот – за рулём и с сигаретой. Приказал себе: «Ну, думай, Демидов! Девушка следователь – кто бы мог подумать. Похоже, она всё для себя решила и даже меня слушать не захотела. Смотрела на меня, как на пустое место. Похоже, стервозная, из молодых да ранняя. С женщиной постарше я бы сразу разобрался. Давил бы на жалость, своё мужское обаяние использовал, если оно у меня ещё осталось. А эта девица меня лет на пятнадцать моложе – другое поколение. Ей даже всё равно, как она выглядит. Не для кого: кругом не люди, а так, мелочь пузатая. Не накрашена даже. А вообще, блондинка, прямые волосы до плеч, блестящие, шелковистые, нежная кожа – если её чуть-чуть подкрасить и одеть поприличнее, то будет совсем другое дело. Худенькая, фигурка хорошая… Господи, о чём я думаю… Бред!»

Глава 3

Его бывшая жена уже больше двух лет после развода с ним жила в Санкт-Петербурге, а примерно год назад вышла замуж за известного музыкального критика и в деньгах действительно не нуждалась. При разводе она получила приличную сумму, да и критик был человеком небедным. Их дочь, Катенька – ей было уже девятнадцать лет, – училась в известном колледже в Англии.

Демидова звонок жены застал врасплох. Ещё этого не хватало… Только бы с Катюшкой всё было в порядке.

Он действительно уже доехал до комбината, припарковался и уже поднимался в свой кабинет, как и практически каждый день последние десять лет. Все, кого он встречал, с ним здоровались, а он раскладывал в голове свою невесёлую думу. Сколько ещё он вот так будет подниматься на второй этаж в свой кабинет, удастся ли ему избежать суда и заключения?

В приёмной его ждали визитёры. И все как всегда с вопросами и проблемами. Он поздоровался, кому-то пожал руку, прошёл в свой кабинет, за ним вошла секретарь с бумагами и блокнотом.

Его секретарь, женщина средних лет, бывшая его секретарём с того дня, как он стал хозяином комбината, быстро и по-деловому доложила. Что за люди его ждут, и по каким вопросам кто звонил, какие проблемы появились.

Проблемы были и очень серьёзные. Известный банк, с которым всегда были хорошие отношения, требовал досрочно вернуть крупный кредит. Банк изменил условия в одностороннем порядке. Почему? Демидову было ясно. Но он решил сопротивляться, с банком затеял судебный процесс. Ещё были проблемы с энергетиками, да и всех трудностей не перечислить. В принципе, они возникали почти ежедневно, поэтому о спокойной жизни последние десть лет он и не помнил.

И ещё этот его сдвиг по фазе после развода с женой и разрыва с Сашей! Он ничего не хотел видеть и слышать, ушёл в запой. Иногда возвращался, казалось, сейчас выплывет, но вдруг опять что-то вспоминал, находил старые фотографии, старые письма и опять уходил в штопор! И так почти год. Но он взял себя в руки, вернулся, выплыл. Слава богу, деньги не потерял, бизнес сохранил. И комбинат он старался контролировать. Но многое всё-таки упустил и вот теперь расхлёбывает.

Несколько судебных процессов с банком они уже проиграли. Демидов вызвал начальника юридического отдела. Вернее начальницу. Молодую девушку, пассию какого-то чиновника из администрации. Его попросили её взять на работу – он отказывался, потом взял, но только с испытательным сроком. Девочка была тоже из молодых да ранняя. Приехала из крупного города в средней полосе России ради чиновника, который предложил помочь ей сделать карьеру. Стартом карьеры была должность начальника юридического отдела на комбинате Демидова. Но работала она, и это ещё мягко будет сказано, плохо, зато амбиции у неё были гипертрофированные. Она лепила что попало и была полностью уверена в своей правоте. И ещё эта девочка так напоминала ему Сашу!.. Опять! Саша вот так же ни перед чем не останавливалась. А эта девочка, проработав на комбинате примерно месяц и сделав для себя какие-то выводы, решила, что Никита Демидов, директор комбината, богатый, ещё достаточно молодой и внешне привлекательный мужчина, и на тот момент уже холостой – более выгодная партия, чем пожилой чиновник администрации. Демидову же было достаточно Саши, и все попытки этой девочки он пресёк на корню.

Он решил эту девчонку уволить. Надоело. Суды проиграны, контракты с юридической точки зрения не проработаны, постоянно возникают вопросы, решать которые должен юридический отдел, но решает их почему-то директор комбината. Сколько можно!

Девочка явилась перед ясными очами Демидова. Вернее, перед его слегка затемнёнными очками. Без приглашения села, положила ногу на ногу. Короткая юбка, чёрные колготки в сеточку, высокие, по колено сапоги, на блузке расстёгнуты лишние пуговицы, яркий макияж, густая чёлка, длинный высокий хвост: то ли настоящий, то ли привязанный – непонятно. Губы накаченные намазаны жирным блеском.

Демидов хмыкнул. И она что, считает себя красавицей? Баба Яга без грима. Он начал разговор:

– Простите… Лилия Михайловна, кажется?

– Можно просто Лиля.

– Нет, нельзя. Лилия Михайловна – это будет правильно.

– Хорошо, слушаю вас, Никита Сергеевич.

– Лилия Михайловна, что это? – Демидов держал в руках решение суда, который комбинат в очередной раз проиграл. Девочка хлопала сильно накрашенными ресницами. Интересно, она и в суде вот так вот ресницами хлопает? И спросил ещё раз: – Лилия Михайловна, что это?

– Решение суда.

– Я вижу, что это решение суда, и уже второе. Мы проиграли уже второй суд. Почему?

– Так суд решил.

– А мы? Почему мы ничего не сделали, чтобы суд решил иначе?

– А что мы могли сделать?

– Это я вас спрашиваю. Что?

– Я не знаю.

– А кто знает? Кто готовил отзыв на исковое заявление?

– Я. Но у меня очень много работы, я всё не успеваю.

– А почему всё делаете вы? У вас есть сотрудники.

– Но я не могу их заставить что-то делать!

– Если вы не можете их заставить работать, нужно работать самой.

– Но работы очень много, я не справляюсь!

– А вы не в курсе, что вам за это платят зарплату, и неплохую?

Глава 4

Он принял несколько посетителей, просмотрел несколько десятков документов, понял, что уже рабочий день подходит к концу, а он ещё не обедал, даже чаю не пил. И почему-то вспомнил следовательницу из Москвы. Ему всё-таки кажется, что он её видел... Он помнит её глаза: большие, серо-зелёные, цвета тающего льда… Определённо помнит. Вот только где он её мог видеть? В Москве? Он пробыл там больше месяца. Развлекался по полной программе, пил, гулял, как ему казалось, горе своё заливал. Что за горе? Боже, как ему сейчас за себя стыдно! А тогда казалось, всё правильно, так нужно, жалел себя любимого! Даже постоянную пассию себе завёл – неземной красоты девушку Наташу. И может быть, с этой Наташей у него чего и вышло, если бы она не стала заставлять его, будто дрессированную собачку, с тумбы на тумбу прыгать, а он по свистку ничего в принципе не делает. И не собирается. Он расстался с ней без сожаления – всё пришло к логическому концу. Тем более он ей ничего и не обещал. А тут она вдруг звонит и говорит, что через несколько дней к нему приедет! Чёрт возьми, у него разборки с ментами, обвинение в убийстве, следователь из Москвы приезжает, на комбинате проблемы, отец болеет, и ещё она приехать хочет, типа соскучилась, развлекай её. Он решил проблему с Наташей радикальным методом, послал ей смс-сообщение и стёр из мобильного телефона её номер. Всё, хватит!

Подал голос его мобильный телефон. Посмотрел, кто звонит. Опять Татьяна! Он и забыл про Катюшку, и про колледж тоже, как назло! Ответил:

– Танюш, извини, я не позвонил в колледж! Через несколько минут позвоню, только номер найду!

– Никита, не нужно. Катюша позвонила мне сама, у неё все хорошо, просто деньги на телефоне действительно кончились.

– Ну и слава богу! У меня работы много – замотался, извини!

– Никита, у тебя неприятности?

– Нет, почему?

– Я читала о тебе!

– Ты читаешь обо мне? Тебе интересно? Не думал… Удивлён даже. Но не верь: там пишут всякую чушь. У меня всё хорошо.

– Отлично, я рада, а то я уже расстроилась. Всё-таки ты мне не чужой человек.

– Я? Ты замужем. А я просто отец нашего великовозрастного ребёнка, но за заботу спасибо.

– Никита, мы с тобой поторопились с разводом. Мы были счастливы. Ведь были же?

– С разводом поторопились? Не уверен. Я думаю, мы расстались вовремя, пока ещё совсем не возненавидели друг друга. А уже начали ненавидеть. Мы устали друг от друга, нам стало казаться, что мы друг от друга никуда не денемся. Это неправильно. Мы перестали уважать друг друга. А счастливы… Да, были. Но были. В прошедшем времени. Человек не может быть счастлив всё время, двадцать четыре часа в сутки. Мы были счастливы, но это прошло. Мы сделали свой выбор. Плохой, хороший, но это наш выбор. Мы расстались. И прошлым жить нельзя, нельзя туда вернуться, нельзя что-то в прошлом исправить. Всё, что с нами происходит, не просто так. Зачем-то же это происходит… А развод – нам, наверное, это было нужно. И не жалей о прошлом. Да, нам было хорошо, да мы были счастливы, но я повторяю – бы-ли! Это прошло. Этого уже нет! Прошлое нельзя пережить ещё раз, нельзя пересмотреть как понравившийся фильм, нельзя!

– Никита, ты помнишь Крым? Мы ездили туда после окончания института. Ты помнишь виноградники? Посёлок? То кафе, где мы пили вино, – оно было кислое, но мы его всё равно пили, очень хотели пить. И занимались любовью на пляже, помнишь?

– Конечно, помню, ещё бы я этого не помнил! Такое не забывается! Таня, я хочу тебе сказать, что был там недавно. Там ничего нет: ни пляжа, ни кафе, ни виноградников, там нет даже посёлка. Всё застроено элитными дачами, пляж поделён. Не нужно было и ездить. Я ничего не нашёл и ничего не вспомнил

– Ты правда там был? Ты ездил туда специально?

– Да. Я туда ездил прошедшим летом. Подумал так же, как и ты, что ещё можно что-то вернуть. Но приехал и пожалел. Всё умерло. И ещё понял, что наши чувства реанимировать невозможно. Мы разлюбили друг друга. Извини! Нет виноградников и кафе – так же нет и наших чувств.

– Господи, ты летом приезжал ко мне в Питер, чтобы это рассказать? Почему не рассказал? Никита, я поняла, ты хотел вернутся ко мне? Правда?

– Ты права, действительно хотел. Но приехал и понял, что нет. Не нужно. И рассказывать тебе не стал. Расстраивать не хотел. Выбор сделан. И мы должны его принять, Таня.

– Никита, ты, пожалуйста, подумай, может быть, ещё не поздно!

– Нет, даже думать не буду: у нас уже давно другая жизнь – и у тебя, и у меня. За те двадцать лет, что мы были женаты, мы ослепли и оглохли, перестали видеть и слышать друг друга, мы предали друг друга. Наш развод был закономерен. Прости, мы больше не сможем быть вместе. Мы любили друг друга, и давай на этом остановимся. И начнём новую жизнь.

– Наверное, ты прав. Новая жизнь – это, наверное, правильно.

– Танюш, у меня работа, извини. Рад был тебя услышать.

– Ты извини.

Демидов выключил, отложил телефон. Закурил сигарету, задумался. Опять снял очки, потёр глаза. Вспомнил то, о чём говорила Татьяна. То, что было двадцать лет назад. Они действительно тогда были безумно, до одури счастливы. Они окончили институт, получили дипломы, готовились к свадьбе. На преддипломной практике и на время подготовки самого диплома Никите удалось устроиться на работу. И работу очень приличную, денежную. Срочно нужно было подготовить для нерадивого аспиранта кандидатскую диссертацию с массой чертежей. Их нужно было начертить очень быстро. Никита взялся, начертил.

Глава 5

Они выпили кофе в баре, поговорили о Катюше, потом о чём-то незначительном, вспомнили детство. Она сказала, что он очень хорошо выглядит, загорел, спросила – был на море? Он соврал, что находился по делам в Турции, и ещё сказал, что Татьяна просто красавица. Оба решили, что расставание им на пользу. Он достал из кармана флешку с фотографиями, которые по ему переслала дочь, отдал Татьяне. Та поблагодарила. Больше говорить было не о чем. Демидов предложил бывшей жене пообедать, и она уже было согласилась, как к ним, поздоровавшись, подошёл импозантный мужчина средних лет. Никита сразу понял – это муж Татьяны, известный музыкальный критик.

– Дорогой, как ты меня нашёл? – удивилась она.

– Ты сама мне сказала по телефону, куда идёшь, – усмехнулся он, а Демидову, захотелось дать этому холёному типу в глаз. Он так стремился увидеться, поговорить с Татьяной, а этот мужик ему мешает… Но тип продолжал: – Таня, может быть, познакомишь меня с твоим кавалером?

– Да, конечно, это Никита Демидов…

Мужчина шутливо хлопнул себя по лбу:

– Конечно, твой бывший муж! Олигарх! – и обратился к Демидову: – Никита, вы прямо из тундры?

– Почему из тундры? – Демидова слова про «тундру» больно кольнули.

– А откуда? Из тайги? Да, в этой тайге, по всей видимости, хорошая экология! Что Татьяна, что вы – оба замечательно выглядите, оба высокие и красивые. Вот оно – сибирское здоровье! Да, нужно родиться в тайге!

Демидов возразил:

– Вы плохо знаете географию. В городе, в котором и я, и Татьяна родились, живёт больше полумиллиона жителей. Там крупнейший в России металлургический комбинат! И этот комбинат принадлежит, между прочем, мне. Ни тундры, ни тайги там поблизости нет! Да, лес есть, и всё!

– Извините. Я не думал, что вы обидитесь!

Заметив растущее напряжение, Татьяна решила разрядить обстановку:

– Мы с Никитой решили пообедать, ты пойдёшь с нами?

Критик был непреклонен:

– Ты хочешь сейчас обедать? Таня, ты забыла, что говорил наш диетолог? Вы, извините, Никита, но мы с Танечкой лечимся у диетолога. Она разрешает нам есть по часам и только определённые виды продуктов. Так что пообедать с вами не сможем. Вам тоже нужно обратиться к диетологу: не мешает немного похудеть. Вы подумайте об этом, а мы, пожалуй, удалимся. Танечка, пойдём.

И тут Демидова прорвало. Такого оскорбления он снести уже не мог! Он послал этого типа куда подальше, по «матушке». Извинился перед Татьяной. Пошёл в ресторан и напился. Страшно напился! Пил несколько дней. Обошёл почти все рестораны и ночные клубы Питера. Местные девицы лёгкого поведения просто озолотились. Потом купил билет в СВ на «Красную стрелу» и уехал в Москву.

В поезде, лёжа в купе без сна под стук колёс, думал о том, куда делись девчонка с пшеничной косой в простом ситцевом платье и худой парень в очках с длинными волосами в драных джинсах. Теперь же он, как говорится, мужчина средних лет в самом расцвете сил, у него джинсов штук двадцать всех фирм и фасонов, он расстался с длинными волосами, у него стильная модная стрижка, он крупный бизнесмен и выглядит солидно.

Прогуляв и пропьянствовав в Москве почти месяц, он проснулся однажды ночью в чужом городе, в чужой квартире, в чужой постели и с абсолютно чужой, хоть и очень красивой женщиной – Наташей. Он вдруг понял – всё, предел. Так можно себя жалеть до бесконечности, он не хочет здесь больше находиться! А хочет заняться, наконец, делом, которое ему действительно нравится. В один день собрался и улетел в свой родной город, на родной комбинат…

Демидов сидел с документами в своём кабинете, просматривал, что-то подсчитывал, глядя на экран компьютера, иногда снимал очки, тёр глаза, опять надевал, работал дальше, при этом думая, что зря отказывается от операции на глаза – наверное, нужно всё-таки сделать, так как работает он много. Но потом он вновь увлёкся делами, забыл обо всём, и только когда в коридорах стихли шаги, уборщицы прекратили шваркать тряпками по полу, и пару раз к нему в кабинет заглянул охранник, Демидов понял, что пора домой. Поздно уже.

Он сложил просмотренные документы в отдельную папку, чтобы выйдя из кабинета, положить её на стол секретаря. Уже надел куртку и шёл к выходу, но его остановил звонок мобильного телефона. Он достал телефон, посмотрел на экран – звонила его мать.

– Да, мама, что случилось? – ответил он.

– Никита, с отцом опять плохо.

– Мамуль, что с ним? Опять давление?

– Да, от врача отказывается, лекарство пить отказывается. Ты бы приехал!..

– Мама, ты же знаешь, что из этого всего получится!

– Нет, я знаю, но он будет рад тебе!

– Да, рад, только от этой радости мне потом очень плохо, а ему – ещё хуже!

– Никит, ты приезжай, да и я тебя не видела уже больше недели!

– Хорошо, приеду.

Он согласился и сразу пожалел. Сейчас мать начнёт причитать, как он плохо выглядит, какой он бледный, как похудел. И это он ещё настрого запретил родителям разговаривать с ним об убийстве… Он никого не убивал – и точка. Он понимал, что матери действительно жаль его, ведь она же мать! А к отцу попробуй, подойди! Посылать начнёт, как и последние несколько лет. Не хочет отец понять, что наступило другое время, и ничего плохого, он, Никита, не делает. Наоборот, экономику своей страны поднимает! А государству на комбинат было наплевать с высокой колокольни, не купил бы комбинат Демидов – купил бы кто-то другой!

Глава 6

Он взял куртку, толкнул входную дверь и вышел на воздух. Подумал, что вот именно таким образом встречи с отцом проходят каждый раз. Характер у отца – кремень! Но и мать права: они с отцом похожи, очень!

Мать Никиты Демидова, Любовь Андреевна, всегда утверждала, что фильм «Весна на Заречной улице» про неё. Она так же была учительницей русского языка и, приехав из Москвы по распределению после института в этот сибирский город, познакомилась с отцом, мастером на металлургическом комбинате. И прожили они бок о бок вместе почти пятьдесят лет. Родили трёх детей.

Две старшие сестры Никиты вышли замуж за военных и уехали далеко от дома. Одна сестра жила с мужем и детьми во Владивостоке, другая – в Самаре. Приезжали они очень редко. Демидов помогал обоим, оплачивал обучение племянников, купил им всем жильё. В отличии от отца с матерью, они от его помощи не отказывались.

Сколько себя помнил, он всегда был рядом с отцом. Когда Никита родился, отец был нереально, немыслимо счастлив. Родился сын, который продолжит династию Демидовых. Никита был готов работать на комбинате и очень гордился этим. В школе учился хорошо. А как может учиться школьник, у которого мать работала в той же школе сначала учителем, а потом завучем? У Никиты не было времени на прогулки со сверстниками, на футбол во дворе и лазанье по крышам. Он учил уроки, зубрил, читал. Мать всё распланировала, и отец её поддерживал. Никита должен поступить в МВТУ им. Баумана.

Никита готовился, но планы матери и отца чуть не сорвались: он влюбился. С Таней Никита учился с первого класса, однако только в десятом классе, весной, увидел, что в ряду у окна сидит необыкновенная красавица с толстой пшеничной косой… И он пропал. Он ходил за ней по пятам, боялся заговорить. Она не смеялась над ним, а наоборот, симпатизировала влюблённому в неё длинному пареньку, которого тоже знала с первого класса. Он смог её убедить, и она всё-таки ответила ему взаимностью.

Никита отказался ехать после школы в Москву без Тани. Или с ней, или он никуда не едет. Отец скандалил, пытался лупить сына, отчего Никита захотел даже уйти из дома. Выход из положения нашла мать. Она уговорила родителей Тани отпустить их дочь в Москву вместе с её сыном, обещала помощь и поддержку.

Получив согласие, они поехали вместе. Никита в МВТУ поступил легко, а вот Таня на экзаменах в педагогический институт провалилась: в школе она училась неважно, выпускные экзамены сдала успешно только благодаря Никите. Таня рыдала, хотела уехать обратно домой, да и Никита тоже был сильно расстроен, но Таню домой не отпустил.

Жить вместе в Москве им было негде. Речи о том, чтобы снять квартиру или хотя бы комнату даже и не было. Родители материально помочь не могли, а на стипендию в тридцать рублей, тем более вдвоём, не разгуляешься.

Никите дали только койку в общежитии. Он срочно стал искать работу, и, как ни странно, удача оказалась на его стороне – устроился дворником, и ему даже предоставили маленькую комнатку для проживания, подсобку, где также хранились мётлы, лопаты и грабли. И в этой комнатке, холодной, неуютной и без удобств, они прожили пять лет. И именно в этой комнатке они в первый раз любили друг друга, хотя все кругом, включая их родителей и учителей в школе, думали, что они давно уже любовники.

Но всё было абсолютно не так. Между ними было очень светлое и какое-то детское чувство. Да, они целовались, но о том, чтобы оказаться вместе в одной постели даже и не помышляли. И только когда первый раз остались ночевать в той маленькой комнатке с мётлами и лопатами, поняли, что могут любить друг друга, как тогда сказала Таня, «как взрослые». И они любили друг друга, любили так, как можно любить только в юности: страстно, горячо и безрассудно. Они вставали в пять утра, вместе убирали участок, который был закреплён за Никитой, потом он бежал на занятия, а Таня занималась их нехитрым хозяйством и готовилась к повторному поступлению в институт.

Приходил Никита, она кормила его обедом, и после обеда он проверял, что ей удалось выучить за день. Он для себя решил, что из кожи вон вылезет, но заставит Татьяну вызубрить школьную программу – и она обязательно поступит.

Получилось так, как он хотел. На следующий год Татьяна поступила в педагогический. Радости его не было предела. Он взял на себя заботу об их маленькой семье. Искал подработку где только можно и как только можно. Иногда не спал неделями и чувствовал себя при этом прекрасно.

В их с Таней комнатке часто собирались однокурсники, спорили, шутили, играли на гитаре, пели бардовские песни, мечтали, что будет с ними дальше, как сложатся их дальнейшие жизни. Ели печёную картошку, соленья и варенья, которые передавали с поездом родители Никиты и Тани, запивали чаем, редко – пивом или дешёвым вином…

Никита закончил обучение в институте с красным дипломом – отец был безмерно горд за него, помог получить распределение на их знаменитый комбинат. Перед тем, как вернуться в родной город, Никита и Таня поехали в Крым, и эту поездку оба не смогла забыть даже через два десятка лет… Никита и Таня вернулись в свой родной город и сразу же подали заявление в загс. Таня была беременна – сказалась та их знаменитая поездка в Крым…

В тот период своей жизни Никита Демидов думал, что полностью счастлив. Ему казалось, что у него есть абсолютно всё. Он молод, у него много что впереди, он работает на знаменитом комбинате, у него любимая жена, маленькая дочка, его родители им неимоверно гордятся! Каждое утро они вместе с отцом пешком шли на работу, на знаменитый на всю страну комбинат…

Глава 7

Денег он заработал уже достаточно – решил строить новый дом. Мать была в ужасе: что скажет отец! Никита убеждал – всё нормально, он все деньги заработал честно, пусть отец узнает в милиции (прим. авт. – до реорганизации), прокуратуре, в налоговой инспекции. Бесполезно! Отец ничего не хотел слушать!

Строительство дома продолжалось несколько лет, и с места почти не сдвигалось, у Никиты не было времени за стройкой следить, пока за дело не взялся сосед семьи Демидовых, Фёдор Дмитрич, военный пенсионер, тоже бывший работник комбината. Он начал контролировать стройку – и дело пошло. И вот уже почти десть лет великолепнейший большой дом на окраине города, с бассейном, с обустроенным огромным участком, теннисным кортом – почти поместье – радует своих обитателей. Но сейчас в доме живёт только его хозяин и его помощники – Фёдор Дмитрич и Мария Ивановна.

Эта супружеская пара была соседями Демидовых, у них были просто прекрасные отношения. Они когда-то пережили жизненную трагедию – в Чечне погиб их единственный сын. И когда встал вопрос о переезде в новый дом, отец Никиты отказался наотрез – матери пришлось остаться с ним, и с Никитой переехали их бывшие соседи. Он был им очень благодарен: работа у него и Татьяны отнимает много времени, бабушка с дедушкой далеко, а за Катюшкой нужен глаз да глаз.

Бизнес шёл просто отлично, и в период дефолта он почти ничего не потерял. Снял офис в центре города, купил ещё несколько небольших предприятий, деревообрабатывающий завод, аэропорт. И практически каждый день он ездил мимо известнейшего комбината, который не работал, стоял в руинах. На этом комбинате он начинал работу десять лет назад. Ему было безумно жалко такое грандиозное предприятие. Сколько сил его отца и деда туда вложено, и как он сам гордился работой на комбинате!.. И всё псу под хвост!

Почему всё развалилось? Почему такое предприятие, гордость страны оказалось этой стране не нужным? Он смотрел на развалины комбината и на душе кошки скребли.

Он стал думать, что можно сделать, как заставить комбинат вновь работать. Связался кое с кем. Узнал, сколько стоит выкупить акции. Начал считать. Понял, что комбинат купить он сможет, но вот возродить будет безумно сложно. Он продал почти всё, что у него было, даже дорогую машину. Купил дешёвую, подержанную японку с правым рулём, отменил все туристические поездки для семьи, убедил жену сократить траты. Своим помощникам по хозяйству, Фёдору Дмитричу и Марии Ивановне, сказал всё как есть: зарплату пока платить им не может. Он покупает знаменитый комбинат. Хочет возродить его. Но для них деньги оказались не главным. Они даже предложили Никите денег взаймы. Фёдор Дмитрич сам проработал на комбинате много лет, вот и тогда предложил посильную помощь. Никита, конечно же, с радостью согласился.

Комбинат был куплен. Собран трудовой коллектив, которому предложили выйти на работу. Зарплату Никита пока не обещал, но сказал, что перспективы есть, если трудовой коллектив ему поможет. Почти все согласились, даже пенсионеры. Все, кроме его отца, на которого он очень рассчитывал. Отец назвал его сволочью и предателем, ушёл с собрания, хлопнув дверью. Никита не понимал причин. Он считал, его отец переживает, мучается без работы, а оказывается, просто упивается своим страданием, своим несчастьем, тем, что потерял дело своей жизни, и возможность вернуться на любимую работу, помочь своему сыну возродить комбинат его просто оскорбила. У него отнимали любимую тему для разговоров, возмущений, стенаний, страданий… Но зато у него появилась друга тема – его сын капиталист недорезанный, который захапал народное добро.

Никита объяснял отцу – комбинат стоял, никто не хотел его возрождать, государству он был не нужен, не купил бы он – купили бы другие, возможно, даже иностранцы. Теперь же у людей появится работа, будет зарплата! Отец был непримирим.

Он работал по двадцать часов в сутки. Искал заказы, мотался по всей стране, брал дополнительные кредиты, чтобы отдать уже взятые ранее, занимал деньги везде, где только можно, – и всё для того, чтобы комбинат заработал! Уговаривал, умолял, обещал! И дело пошло. Сдвинулось, закрутилось. Заработал один цех, потом другой… Чтобы полноценно заработал весь комбинат, чтобы он начал приносить прибыль, понадобилось почти пять лет. И за эти пять лет у Демидова не было ни одного полноценного выходного дня, а его зарплата оставалась минимальной. Зато он побывал, наверное, во всех городах России и во всех странах мира. И только спустя пять лет поехал со своей семьёй в Италию. И там уже в который раз возник разговор с Татьяной о втором ребёнке.

Никита пытался говорить с Татьяной, что не мешало бы родить дочери братика или сестричку. Татьяна согласилась, но потом побывала у врача, обследовалась, и у неё нашли серьёзные проблемы со здоровьем. Рожать ещё одного ребёнка не рекомендовали. Требовалось длительное дорогостоящее лечение, на которое Никита предлагал выделить определённую сумму, но она отказывалась, мол, потом, ещё успеем, вот заработает комбинат, тогда…

И вот теперь деньги на лечение появились. Демидов хотел отправить жену в Германию или Швейцарию – Татьяна опять отказалась. Сказала, поздно, ей тридцать восемь, рисковать она не хочет, да и вдруг лечение не поможет. Ему её убедить не удалось и даже показалось, что пока он работал, возрождал комбинат, что-то в их отношениях ушло.

Татьяна работала в школе, ей там нравилось, и когда он предложил ей оставить работу, она отказалось. Дома сидеть больше не хочет. Дома ей неинтересно. Ему показалось это странным, ведь раньше она домом с удовольствием занималась. Ладно, не хочет – как хочет!

Думал, что случилось. Что? Почему у них с Татьяной в отношениях что-то надломилось? Он был самым примерным мужем и отцом в мире. Он обожал своих жену и дочь, а они принимали, то, что он делал для них, именно принимали. Никита понял, что ещё со школы Татьяна позволяла ему себя любить, снисходила до него. Любила ли она его? Говорила, что любит, и он помнил, что там, в Крыму, она его действительно любила. А потом? Потом, наверное, тоже, по-своему. Но не так, как любил её он. Она привыкла, что он её любит, он с ней рядом.

Глава 8

Он специально организовал при комбинате пресс-службу, поставил Сашу руководителем, снял ей квартиру недалеко от комбината и всё свободное время проводил там. Домой возвращался поздно ночью, а то и вовсе не возвращался, приезжал утром, переодевался, уезжал на комбинат. Татьяна, казалось, не замечала или делала вид, что не замечает его отсутствия, и, что казалось странным, была в нём полностью уверена. Но слухи о его бурном романе пошли по городу, и первым, кто пытался поговорить с Никитой, была его мать, но тот отмахнулся, мол, отстаньте, всё неправда, ерунда, чушь. Но слухи не стихали! В «жёлтой» прессе появились компрометирующие фотографии, и теперь уже Татьяна впервые заговорила с ним на эту тему. Он опять отмахнулся – всё придумали! Татьяна отстала. Казалось у неё на глазах шоры, и потом, анализируя произошедшее, Никита не мог понять, почему она не реагировала, почему не поставила вопрос ребром, не попыталась вернуть его, открыть ему глаза, почему она ослепла и оглохла по отношению к нему? Неужели была настолько уверена в себе? Или просто равнодушна к нему?

Саша требовала его развода, начала устраивать сцены. Она его любит, она не может с ним расстаться не на минуту! Демидов обещал подумать, решить, просил подождать. Он протянул так почти год, пока в один прекрасный день его супруга не получила по почте подробный отчёт о том, как живет её благоверный, как развлекается, с приложением очень интересных фотографий.

В тот же день и Демидов получил письмо, и это письмо касалось его жены. Оно было без подписи и обратного адреса: кто-то положил его в папку с входящей почтой. Секретарь не могла сказать, кто это сделал, в принципе, мог любой сотрудник комбината. В письме текста было немного, мол, прочитайте, ознакомьтесь, это касается вашей жены. Главное приложение – выписка из медицинской карты Татьяны. И эта выписка подтверждала, что Татьяна не страдала никакими заболеваниями и детей могла иметь сколько угодно. Получалось, что все эти годы она обманывала его. Почему?

Он поехал домой выяснить отношения с супругой, а та устроила грандиозный скандал с битьём посуды, швырнула ему в лицо фотографии. Демидов не стал слушать, положил на стол перед Татьяной полученное им письмо, развернулся и ушёл. Снял номер в гостинице. К нему сразу же нему переехала Саша, они перестали скрывать свои чувства, и весь город наблюдал, как Демидов с молодой красавицей ужинают в лучшем ресторане города, ходят в театр и на концерты заезжих звёзд, покупают в магазинах дорогие вещи, то есть живут на широкую ногу. Татьяна одумалась, звонила ему, просила встретиться, поговорить: у них ведь дочь, она оканчивает школу, она всё это безобразие видит и переживает.

То, что Катюшка переживала их разрыв с Татьяной, Демидов понимал. Пытался сам неоднократно поговорить с дочерью, но та демонстративно поворачивалась и уходила, с отцом общаться не желала. Что поделаешь, его характер! Тут и у Демидова проявился характер его отца. Не хотите – не надо! Без вас проживу! Но с Татьяной всё-таки встретился. Встреча закончилась её истерикой и его хлопаньем дверью.

При встрече он спросил её прямо:

– Почему ты меня обманывала? Я же не желал тебе зла. Я безумно тебя любил! Почему ничего не объяснила, даже не попыталась, а просто сказала неправду?

Она стала обвинять его, что он не любил её, его никогда не было дома, она всё время одна! Она не хотела больше детей, она не готова воспитывать ещё одного ребёнка.

Он не понял:

– Как – не готова, что за ерунда? А Катюшка?

Она ответила:

– Катя родилась, когда мы оба были молодые и не видели впереди жизненных трудностей!

Он не понимал, какие ещё жизненные трудности, где жизненные трудности, ведь он всегда был готов помочь ей! Она рыдала: он её не понимает и никогда не понимал! Он просил объяснить, что не понимает? Что? Она объяснила:

– Боялась, что ты не справишься, что меня бросишь!

Он возразил:

– Господи, какая чушь!

Она продолжала рыдать:

– Боялась, ты меня разлюбишь, если растолстею.

– Какая ерунда. После первого ребенка ты не растолстела?

– Я была молодая, не думала ни о чём… – оправдывалась она. – Почему ты так со мной поступил?

Он всё ещё не мог понять – как, как он с ней поступил? Он просто полюбил другую женщину! Она кричала, что он предатель, чёрствый эгоист, он бросил родную дочь! Демидов заткнул уши, пытался с ней спорить – да никого он не бросал! Дочь он любит! Но Татьяна уже была в невменяемом состоянии, говорила, что покончит с собой, если он не вернётся…

Он хлопнул дверью… С собой она не покончила, уехала в Санкт-Петербург и увезла с собой дочь. Демидов подал на развод. Долго судился с женой, потом подписал мировое соглашение. Он выплатил ей огромную сумму – та купила шикарную квартиру в Санкт-Петербурге. А сам вместе с Сашей перебрался в свой большой дом. Казалось, всё позади, и впереди только счастье и радость. Если бы…

***

Демидов вышел из дома родителей, пожалев, что отказался от ужина: есть он хотел. С утра во рту у него крошки не было. Вообще-то, дома у него есть ужин – Мария Ивановна приготовила, но он просто не хочет есть в одиночестве. Никита стал думать, чем же ему перекусить. Наверное, шашлыками! Их готовили очень хорошо в ресторане при муниципальной гостинице – там хороший шеф-повар. Правда, публика там бывает аховая – местные криминальные авторитеты. Но ему бояться нечего: он самый уважаемый человек в городе! Он свой! Поехал туда.

Часть 3. Аня. Глава 1

Прокопенко заехал за Аней, как и договаривались, в восемь утра по местному времени. В четыре утра – по московскому. Аня не спала почти всю ночь, задремала только под утро и проснулась от звонка мобильного телефона. С трудом разлепила глаза, отыскала под подушкой телефон, ответила. Звонил Прокопенко, сказал, что с бригадой ждет её около гостиницы.

Аня вскочила, стала лихорадочно собираться. Одеваться ей почти не нужно было: она и не раздевалась из-за холода. Умываться? Ане было страшно об этом подумать. Вода ледяная. Быстро причесалась, завязала волосы в хвост, взяла сумку и спустилась вниз. Села в полицейскую «Газель» и опять ощутила страшный, могильный холод, или, то что холодно, ей просто показалось? Спросила:

– А почему так холодно?

Прокопенко отозвался:

– Отопление в машине не работает. Потерпите немножко, сейчас заедем за Никитой Сергеевичем, пересядете к нему в машину. У него хорошая, внедорожник, там отопление просто супер!

– Прокопенко, вы меня не поняли? – закричала Аня. – Я неясно объясняю? Я не поеду в машине Демидова! Никогда!

– Анна Николаевна, я всё понял, но вы замерзли, я вижу. Вы заболеете. Нам ещё на улице полдня пробыть придётся. Я за вас переживаю.

– Прокопенко, я сказала это вчера Демидову, теперь повторяю вам. Вас не должно волновать, холодно мне или тепло, хочу я есть или не хочу, как я спала и как себя чувствую. Понятно?

– Да, понятно. Только непонятно, почему?

– Помолчите, Прокопенко, за умного сойдёте. Если не понимаете – лучше молчите.

– Да напрасно вы так говорите, я же искренне, и Никита Сергеевич тоже.

– Прокопенко! Помолчите!

Аня уже бесилась. Он что, тупой? Он идиот? И как он служит в полиции? О боже!

Подъехали к особняку Демидова, погудели у ворот. Через пару минут открылись ворота, и Демидов выехал. У него действительно была очень хорошая машина. Демидов затормозил у полицейской «Газели», вышел, приблизился вплотную, заглянул внутрь машины, поздоровался и спросил:

– Доброе утро! Анна Николаевна, не хотите пересесть в мою машину?

– Нет! Я уже об этом Прокопенко полчаса толкую!

– Ладно-ладно! Одеты вы очень легко. Давайте я вам хоть тёплую одежду одолжу, шубу, унты?

На Ане действительно была тонкая турецкая дублёнка, подходящая для южной, в крайнем случае, московской, а не для сибирской зимы, и итальянские сапоги на высоких каблуках – модные, из хорошей кожи, но подходящие даже не для европейской зимы, а по большей части для, например, итальянской. У неё не было шапки – только капюшон на дублёнке.

Аня по-хорошему позавидовала Демидову, его тёплой куртке на меховой подстёжке, добротной шапке, а также сапогам-унтам, но… отказалась наотрез. Пошла на принцип. Не замёрзнет. Потерпит. Она закалённая. Демидов пожал плечами, вернулся к своей машине, поехал впереди, показывая дорогу.

В тот день на месте преступления Аня с бригадой и подозреваемый Демидов провели больше двух часов. Аня метала молнии: её раздражало всё. Она опять думала, почему они все такие тупые, включая Демидова? Что они делают? Они же абсолютно ничего не понимают! Не знают процедур, правил и требований. Она постоянно делала замечания Прокопенко, одёргивала его, внушала, что он неправ. Но больше всего её раздражал Демидов. Он вёл себя не как подозреваемый, а как главный на этом празднике жизни. И ещё она безумно замёрзла. Так холодно ей не было никогда. Ей казалось, что кровь в венах заледенела и перестала поступать к конечностям. Это заметил и Демидов. Опять предложил:

– Анна Николаевна, вы совсем замёрзли, идите, погрейтесь в моей машине…

– Подозреваемый, вам стоит помолчать и не мешать следственным действиям!

– Я серьёзно, я же вижу, у вас губы синие!

– Подозреваемый! Я сейчас занесу в протокол, что вы тормозите следствие!

– Я не торможу! Это вы тормозите: Вы заболеете, сляжете – и следствие остановится!

Аня обратилась к Прокопенко:

– Прокопенко, немедленно занесите в протокол, что подозреваемый оскорбляет следственную бригаду!

Прокопенко отозвался:

– Не буду, он никого не оскорбляет!

Вмешался прокурор:

– Это вы круто взяли, Анна Николаевна! Подозреваемый никого не оскорбляет!

Ответил Демидов:

– Прокопенко, а ты занеси в протокол, что Анна Николаевна оскорбляет подозреваемого! Я могу и протест подать!

– Прокопенко, если вы будете мне возражать, я отстраню вас от ведения дела! – закричала Аня. – А вы, подозреваемый, не смейте никого учить!

Тогда Демидов вновь обратился к Прокопенко:

– Иван, помолчи, не перечь ей, дай успокоиться!

Ане хотелось плакать. Мало того что она замёрзла, вторые сутки не ела – чай с маленькой шоколадкой вчера вечером не в счёт, – так её ещё никто не слушает, все норовят поперёк ей сказать! Она сделала несколько шагов в сторону, но у неё вдруг закружилась голова – и Аня схватилась за ветку ближайшего дерева. В ушах зашумело, и ей стало ясно, что сейчас она упадёт. Как сквозь слой ваты услышала голос Демидова:

Глава 2

Аня проснулась в незнакомой комнате, огляделась кругом. Стоял полумрак. Она лежала в тёплой, мягкой постели, ей было хорошо и спокойно. Чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей… только очень хотелось есть.

Она встала, прошлась по комнате, нашла выключатель и включила свет. Похоже, эта комната принадлежала или девочке, или молодой девушке. Мягкие игрушки, куклы, плакаты с артистами и рок-звёздами на стенах. Туалетный столик с зеркалом. Аня подошла к нему и посмотрела на себя. Выглядит плохо, хоть и чувствует себя отдохнувшей. Синяки под глазами, бледная, да и голова у неё немного кружилась.

Потом оглядела себя. Она была полностью одета, на ней всё, кроме пиджака, на ногах – шерстяные носки. Интересно, как долго спала? Аня посмотрела на наручные часы – шесть по местному. Она перевела стрелки на сибирское время… Шесть утра или вечера? Решила, наверное, всё-таки вечера, по её ощущениям, она спала не так долго.

Аня нашла массажку – чужую, а что делать, – расчесала волосы, опять резинкой затянула хвостик и вышла из комнаты. Спальня, в которой она спала, располагалась на втором этаже. Аня подошла к лестнице и внизу, на первом этаже, увидела свет. Стала спускаться по лестнице, как и была, без тапочек, в шерстяных носках. Очутилась в громадной гостиной. И за небольшим столиком около пылающего камина увидела хозяина дома – Никиту Сергеевича Демидова. Тот увлечённо что-то печатал на ноутбуке. Она подошла к нему, остановилась рядом. Тот поднял на неё глаза, и ей вдруг показалось, что что-то с ним не так. Поняла – на нём нет очков! Он слегка прищурился, как тогда, в Управлении, улыбнулся ей. Спросил:

– Анна Николаевна, как самочувствие?

– Спасибо вам за всё, Никита Сергеевич. Извините меня, я сорвала следственные мероприятия!

– Да ладно! Какие там следственные мероприятия, и без них всё ясно. Я хотел предложить вам поужинать: вы действительно голодная. Свинством было с моей стороны не угостить вас вчера. Я и не думал, что вам есть нечего!

– Я не могу. Я не могу с вами ужинать!

Он удивился:

– Как – не можете? А что же вы будете есть?

– Найду, в магазине куплю или в кафе поем…

– В кафе вы вчера были, и там нельзя девушке одной появляться вечером. И потом, где приличное место – вы не знаете. Вчера вот, например, попали в неприличное… Вам мало?

– А что, в городе нет хороших ресторанов?

– Есть. Но повторяю: вы туда можете пойти только со мной или Прокопенко. Почему с нами двумя – потому что в городе у вас больше нет знакомых мужчин. У Прокопенко хватит денег заказать в этих ресторанах чашку кофе, у вас, может быть, – на кофе и пирожное. Так что придётся идти в ресторан со мной. Мне можно там не платить: это мой ресторан.

– Я могу купить еду в магазине, в супермаркете…

– А вы знаете, где супермаркет? Ну, купите там продукты и что, будете в сухомятку жевать? Почему вы у меня поесть не можете? И потом, это тоже мой супермаркет! Сеть супермаркетов.

– Не могу! Я не могу от вас ничего принять…

– Так вот чего вы боитесь! Понятно, я подозреваемый – вы следователь. Как у графа Монте-Кристо: в доме врага не едят. Понятно! А давайте так… Вы мне за ужин заплатите. Вернее, не мне, а Марии Ивановне – она готовила. Или нам пополам – продукты мои!

– Но вы же чушь говорите!

– Почему же чушь? Это вы чушь несёте, что ужинать у меня не можете. Вам стало плохо, вас привезли ко мне домой, потому что мой дом был ближе всего, я вас уложил в постель, накормил ужином и отправил в гостиницу… Может быть, в другую гостиницу переедете или у меня переночуете?

– Я не могу…

– Мария Ивановна обидится: она специально для вас готовила, а вы даже не попробовали!

Аня поняла, что возражать бессмысленно, да и просто глупо, а потому согласилась:

– Никита Сергеевич, хорошо, я поужинаю у вас…

– Отлично, идём на кухню…

– Нет, подождите, у меня к вам будет одна просьба…

– Какая?

Аня смутилась, потом тихонько произнесла:

– Можно мне принять душ? В гостинице нет горячей воды…

Он засмеялся. Она увидела в первый раз, как он смеётся. Очень заразительно и весело. И ему очень идёт быть в хорошем настроении – это нельзя не заметить! Потом опять подумала, почему он без очков? Очки что, маскировка?

Он снова сказал ей:

– Пойдёмте.

И повёл к лестнице, а Аня соображала, куда спускается эта лестница – в подвал, что ли?

Пока они преодолевали ступеньку за ступенькой, она спросила:

– Никита Сергеевич, а вам, что, очки не всегда нужны?

Он ответил:

– В принципе, да. Я читаю без очков, и на компьютере удобнее без них, или нужны специальные, а они на комбинате у остались. Дома они мне мешают, а вот на улице я всегда в очках. И в незнакомых местах. Я даже в неизвестной обстановке себя без них плохо чувствую, теряюсь, хотя всё вижу. И если рассмотреть что-нибудь в деталях нужно, поближе, тоже очки снимаю… Вот такие у нас, у немного близоруких, проблемы…

Глава 3

Аня отлично попарилась в сауне, помылась в душе, высушила волосы феном, уложила их, оделась и пошла наверх, в гостиную. Проходя мимо бассейна, украдкой, кончиком пальца, попробовала в нём воду. Как она и думала – вода ледяная. Ужас!

Демидова она нашла на том же месте, за компьютером. Одет он был всё так же, только волосы его были влажными. Увидев её, он опять улыбнулся: видимо, настроение у него было неплохое.

– Ну, готовы ужинать? – спросил Демидов.

Аня кивнула. Он повёл её на кухню, которая тоже была очень большой, с круглым столом, барной стойкой, множеством шкафов, двумя холодильниками и разделялась на две части – саму кухню и столовую. Демидов отодвинул массивный деревянный стул у круглого стола, расположенного в столовой, и Аня села. Стол был уже накрыт. Она увидела овощной салат в керамической миске, разнообразные закуски на тарелочках, хлеб в плетёной корзинке, тарелки, вилки, ножи, стаканы...

– Выпьете что-нибудь? – опять подал голос Демидов, на что

Аня замотала головой. Он продолжил: – Да, наверное, вам не стоит. И я тоже не буду. Давайте я налью вам морса – его Мария Ивановна сама делает. И берите салат, вот ещё закуски всякие…

Не удержавшись, Аня уточнила:

– Вы всегда так ужинаете?

– Нет, конечно нет! Я вообще редко ужинаю. Иногда и пообедать не удаётся. А в одиночестве есть я не люблю…

– А как так получилось, что вы один?

– Вот так и получилось. Мы с моей женой были женаты много лет, только официально женаты – семнадцать, знакомы были с первого класса, вместе начали жить, как сейчас говорят, в «гражданском браке» с восемнадцати лет, закончили – поженились. Дочь родилась. Мы устали друг от друга, скорее всего, перестали видеть и слышать друг друга, а про то, чтобы понимать, не стоит и говорить… Уже начали потихоньку друг друга ненавидеть. Я, наверное, может быть, поступил неправильно, а моя жена не стала разбираться, почему так поступил… Мы начали обманывать друг друга – это самое страшное, что может быть… Когда обманываешь, семьи нет – нужно расходиться. Мы разошлись…

– А где она сейчас?

– В Питере живёт. Уже два года. Замужем за другим.

– А ваша дочь?

– Она в Англии…

– И вы вот так два года один? Вы не такой человек…

– Да, я не такой человек. Я пытался устроить свою жизнь, начать с начала, но не вышло… Я не хочу больше об этом говорить… Вы ешьте, а я, пожалуй, выпью немного…

Ане показалось, что этими разговорами она настроение ему всё-таки испортила. Он налил себе в небольшую рюмку водки из стоящей тут же бутылки, но не пил, задумчиво крутил рюмку по столу. Аня смотрела на него украдкой и понимала, что перед ней самый привлекательный мужчина, которого она когда-либо в своей жизни видела. На нём был серый грубый свитер, рукава свитера засучены до локтей. Аня обратила внимание на его руки: чуть загорелые, с крупными кистями, сильными длинными пальцами. Просто потрясающе… А он сам вообще знает, какие красивые у него руки? Да и не только руки. Он знает, насколько он привлекателен для женщин?

Он опять чуть прищурился, посмотрел на неё с улыбкой:

– Почему вы меня так разглядываете?

– Нет, нет, ничего.

– Вы можете посчитать меня за идиота, но я вас видел раньше. Я понял это ещё в Управлении…

Аня подумала: «Конечно, однозначно видел…», а ему ответила:

– Вы не могли меня видеть…

– Спорить не буду, значит, не мог.

Он прикрыл глаза, опять задумался. Аня улучила этот момент и опять стала его рассматривать. Поняла одно – на свой возраст он отлично выглядит, волосы густые, кроме рук у него ещё потрясающие глаза, а ресницы… почему у него такие длинные ресницы? Нет, рядом с таким мужчиной любая, даже самая искушённая женщина голову потеряет, а что уж тогда говорить про неё, совершенно неопытную, закомплексованную барышню?

Её тянуло к нему как магнитом, даже дышать рядом было тяжело. Он поднял на неё глаза и тут же развеял её романтическое настроение, спросив:

– Ладно, оставим лирику. Анна Николаевна, скажите мне, а вы конкретно меня хотите обвинить или найти виноватого?

– Почему вы считаете, что конкретно вас?

– Всё к тому и идёт…

– Я здесь второй день.

– Но, как я вижу вам всё ясно?

– Ничего не ясно.

– Анна Николаевна, я никого не убивал, постарайтесь мне поверить. Я этого егеря вообще в первый раз видел. Он сказал, что пойдёт проверить капканы, придёт минут через двадцать. Я ждал его час. Он не пришёл. Я пошёл его искать. Увидел мёртвым. И следы, были следы, видно, что человек ушёл вглубь леса. Я пошёл по следам, но, конечно, никого не догнал: у убийцы была фора больше часа. И вертолёт – это не галлюцинация, я его видел. Послушайте, я не могу вам советовать, но я об этом говорил Прокопенко: может быть, стоит узнать, что за тип этот покойный, Егор Чернов? Он у нас появился недавно… Чем занимался раньше? Он говорил, служил в «горячих точках», а где? Что он там, в этих «точках», делал? Может, он преступник или шпион? Может, тайну какую страшную знал, его поэтому и убили? Я вас уверяю, что, когда на охоту поехал, не пил. Потом – да, выпил, когда труп нашёл. Но немного. Да, все знают, что Демидов иногда любит выпить. Но я не алкоголик, клянусь! Я соображаю, что делаю.

Глава 4

Он ничего не ответил, молча поднял её на руки, понёс на второй этаж в свою спальню. Там скинул с большой кровати все подушки и одеяла на пол, Аню положил на белый прямоугольник простыни и стал снимать с неё свитер, но она вдруг остановила его.

– Что-то не так? – осторожно спросил он.

– Никита, подожди…

– Что не так?

– Я хочу тебе сказать…

– Говори, я слушаю…

– Я не очень-то это умею…

– Что?

– У меня не слишком большой опыт… Я плохо умею…

– Что ты плохо умеешь?

– Заниматься любовью…

– Что?!

– Я не умею заниматься любовью…

– А что, это нужно уметь? Кто тебе сказал? Этого никто не умеет. Нужно просто хотеть друг друга и слушать себя, слушать другого человека, который с тобой – и всё получится…

– Правда?

– Я так думаю. Ты просто слушай меня и слушай себя…

Он кончиками пальцев водил по её лицу, лёгкими поцелуями целовал её глаза, волосы, губы. Потом резко стянул с себя свитер, и она смогла, наконец ощутить своими губами вкус его кожи на плече, такой горячей и гладкой на ощупь… А он тем временем целовал её шею, видел, как под ключицей голубой жилкой бьётся пульс, удивлялся про себя, какая тонкая и нежная у этой девушки кожа. Он ничего не говорил ей – говорила она, шептала ему на ухо ласковые слова, просила не спешить, а он и так не спешил, и спешить не собирался…

Он начал с её помощью расстегивать кружевной бюстгальтер, потом она сняла эту ненужную вещь сама и бросила на пол рядом с кроватью… Он медленно и нежно поглаживал кончиками пальцев почти прозрачную кожу груди, касался губами, заставлял вздрагивать от прикосновений… Потом на секунду остановился, приподнялся на локте, чтобы полюбоваться ею, – она тут же стала просить продолжения, чтобы не останавливался ни на секунду. Никита засмеялся: сначала просила не спешить, а теперь… Так ему не спешить или не останавливаться?

Он поставил её в тупик. Она уже ничего понимала, ни о чём не могла думать, только о нём, о мужчине, который был сейчас с ней, целовал, ласкал, был с ней таким нежным и внимательным. Хотелось бесконечно благодарить его, обнимать, целовать его в ответ, трепать его густые волосы. На ней остались только маленькие кружевные трусики, в то время как уже раздевающийся Никита снова начал целовал её живот, продвигаясь всё ниже. Она чувствовала, как горячая волна окутывала, поднимала её, впервые в жизни ощутила, что вот именно сейчас желает быть с этим мужчиной, и безумно хотела сказать ему об этом.

Он её предупредил – слушай себя и слушай человека, который рядом с тобой. Боже, какое счастье, что он её почувствовал! Казалось, что она была для него королевой, он приклонялся перед ней… И вот её уже нет, она соединилась с ним, стала единым целым, она даже дышит вместе с ним, чувствует так же, как он, ощущает то же, что и он, они вместе поднимаются на неведомую ей ранее высоту, чтобы потом вместе упасть вниз… И падать с этой высоты так сладко и абсолютно не страшно…

Потом, уже лёжа с ним рядом, наполненная его любовью, она продолжала говорить ему, насколько он потрясающий, замечательный, самый лучший мужчина на свете. Таких слов от женщин за свою, как считал Демидов, достаточно долгую жизнь он не слышал, даже Татьяна тогда, в Крыму, ему такого не говорила. И эта девочка ещё ему внушала, что ничего не умеет! Всё она умеет, только не знает ещё об этом! С ума сойти, она целовала его руки, благодарила его! За что? За то, что он был с ней нежен и внимателен? За то, что любил её?

Горячая волна окатила его. Он прижал Аню к себе и подумал, что никому её не отдаст… А Аня вдруг осознала, что вот только теперь она действительно поняла, что такое настоящие чувства, она поняла, что вот сейчас этот самый лучший на свете мужчина любил её в полном смысле этого слова, делал для неё всё возможное и невозможное – и только для неё! Она вспомнила своих подруг, как она осуждала их за то, что, с её точки зрения, они неправильно ведут себя с мужчинами, потакают им, хвалят, холят и лелеют… Боже, какая она дура! Для мужчины, который сейчас был рядом с ней, она готова на всё: убить кого-то – да запросто, она это легко сделает! Она водила подушечками пальцев по его лицу, словно рисовала его портрет, и поговорила:

– Тебе когда-нибудь говорили, какой ты красивый?

– Я? Красивый? Ты скажешь! В принципе, наверное, не урод. А что красивый – нет.

– Нет, ты очень красивый! Самый красивый мужчина на свете!

– Да ты что! Я сорокалетний мужчина и полысею скоро!

– Ты молодой и красивый, и полысеешь ты очень и очень нескоро – это видно.

– Ты считаешь?

– Да, я считаю, ты самый лучший! Мне ни с кем никогда не было так хорошо, как с тобой. Ты потрясающий…

– Взаимное чувство… Но это не я, это ты потрясающая девчонка… И всё ты умеешь, я уже говорил тебе – этого нельзя не уметь.

– Мне с тобой нестрашно, ничего не страшно… И ещё, я тебе доверяю…

– А другим ты не доверяешь?

– Мужчинам – нет.

– Почему?

Но она замкнулась, сжалась в комок – он не стал спрашивать дальше, понял свою ошибку, подумал, значит, причины не доверять мужчинам у неё есть. И только поцелуями и ласками ему удалось успокоить её

Глава 5

Кажется, он что-то понял, начал меняться в лице, бледнел на глазах. На щеках заходили желваки. Он потёр затылок и зло глянул на неё.

– Что ты от меня хочешь? Ты считаешь, что я переспал с тобой специально, чтобы какую-то выгоду получить?

– Вот именно. Вы хотели чего-то от меня добиться. Информацию какую-либо. Или меня скомпрометировать, хотели, чтобы поскорее уехала, ведь я вам мешаю… Я не знаю…

Кровь совсем отхлынула от его лица. Даже глаза побелели. Он заревел как раненый зверь:

– Ах ты тварь! Ты пару часов назад называла меня самым лучшим на свете, а теперь говоришь, что я тебя обманул, использовал! Да я за свою жизнь вообще никого не обманывал! Что ты обо мне знаешь, сучка маленькая! Господи, да вы все одинаковые! Я тебе поверил! – Тут он заметил, что положение у них неравное: она полностью одета – он полностью голый, – стал лихорадочно натягивать одежду. Джинсы, свитер… Натянул, вскочил, не обратил внимания, что ходит босиком, схватил Аню за руку и продолжил орать: – Вон из моего дома, вон отсюда, гадина! И не подходи ко мне никогда, если жива хочешь остаться, на глаза не попадайся. Ненавижу! Ненавижу таких маленьких сук! Самыми умными себя считают, самыми хитрыми!

Он тащил Аню за руку вниз по лестнице. Если бы она упала, он бы даже этого не заметил, тянул бы её волоком. Аня начала рыдать: ей стало страшно.

В прихожей он её отпустил со словами:

– Одевайся немедленно! И вон из моего дома! Чтобы ноги твоей здесь не было! Сучка малолетняя! Господи, я идиот. Я тебе поверил! Я же тебе поверил! – Затем метнулся на кухню, где завтракали Мария Ивановна и Фёдор Дмитрич.

Увидев Демидова в таком жутком виде, оба вскочили, затараторив:

– Никита, что случилось?

– Дмитрич, чтобы этой суки здесь не было! Отвези её в гостиницу, немедленно…

– Никита, да объясни же!

– Я неясно выразился? Немедленно!!

– Да что случилось?

– Дмитрич, немедленно!!

Фёдор Дмитрич заспешил в прихожую. Мария Ивановна со страхом смотрела на Демидова. Её ужасали его белые глаза.

– Никитушка, произошло-то чего? – допытывалась она.

– Эта сука меня обвинила, что я её использовал в своих целях! И для этого с ней переспал!

– Как? Почему? А я думала, у вас сладится!

– Я тоже думал… Я ей поверил… – Демидов опустился на кухонный стул, руками закрыл лицо, а локтями упёрся в колени. Он почти рыдал, он вспомнил, как им было хорошо с Аней, как думал в тот момент, что никому её не отдаст, от всех защитит… Защитник хренов! Поднял глаза на Марию Ивановну:

– Тётя Маша, почему так? Почему они все одинаковые? Что им всем от меня надо? Почему так?

– Может, ты не понял чего? Может, исправить попробовать, объясниться?

– Что исправлять, что понимать?! Господи, какая тварь! Это вторая Саша!

Имя было произнесено вслух. Мария Ивановна коснулась ладонью руки Демидова:

– Никита, ты не думай, не так всё! Не такая она, я же видела. Я же понимаю… Не такая…

Демидов встал, пошёл в гостиную, и когда проходил через прихожую, то заметил, что Ани в его доме уже не было…

Она оделась, выбежала на улицу. Остановилась посреди дороги и стала оглядываться, соображать, куда ей теперь бежать? За ней вышел пожилой мужчина, живший в доме Демидова, и начал ей говорить:

– Ты погоди, дочка, погоди, постой…

Аня обернулась к нему. Она рыдала, слёзы градом лились из её глаз. Дмитрич повторил:

– Да ты погоди! Я сейчас машину из гаража выведу – поедем в гостиницу. Ты мне всё расскажешь…

Но она замотала головой, пошла пешком в сторону центра города. Он, уже на машине, догнал её, бредущую вдоль дороги, силком усадил в тёплый салон и потребовал:

– Говори!

Аня плакала. Дмитрич повторил:

– Рассказывай!

Аня всхлипнула и выдавила из себя:

– Он назвал меня сучкой и тварью!

– За что?

– Я сказала, что он использовал меня в своих целях…

– Кто использовал? Никита использовал? Да он этого в принципе не может! Тебя в своих целях использовал? Вот глупая женщина!

– Я глупая?

– А что, умная? Ты ему такое сказала? Да если бы ты мне такое сказала, я бы так же поступил, в шею тебя выкинул! А тут он! Ты же видела, какой он, что он за человек! Характер у него какой! А норов какой крутой! Сейчас такие мужики редкость! А вот раньше!.. Во время войны особенно – вот именно такие с гранатами под танки бросались… Как тебе только в голову пришло такое сказать! И кому сказать – Никите! Ты что, в мужиках вообще не разбираешься? Как ты жива осталась, не знаю… Это он ещё мягко тебя приложил! Мог и убить…

– Но почему? Я не виновата…

– Ты не виновата? Глупая женщина, одним словом! Виновата! Одна ты и виновата! И не оправдывайся…

– А зачем, зачем он тогда? Зачем он со мной…