Однажды 30 лет спустя

Глава 1

Лиза

— Так метет на улице. Сто процентов не уедем во время. Как всегда в пробке застрянем, — сетует Равшана - администратор модного салона красоты в центре города, в который я недавно устроилась.

— Да, — вздыхаю, глядя на падающие с темного неба крупные снежинки. Их танец, подсвеченный мягким сиянием уличных фонарей, завораживает. Я давно не верю в сказки, но почему-то этот вечер кажется волшебным. — Мне до “Орбиты” ехать. Боюсь, что два часа буду добираться до своих микров*. Когда там ваша очень важная персона придёт?

— Да вот должен с минуты на минуту, тоже наверное застрял из-за снегопада. Как хорошо, Лиза, что вы хотя бы держитесь, а то с этим вирусом мы всех клиентов растеряем. А наш русский агашка- классный мужчина ("Ага" с казахского - дядя, взрослый уважаемый человек) . Мы не можем ни отменить, ни перенести его, потому что он улетает завтра.

— Русский агашка? — посмеиваюсь. — Интересно звучит. Что же в нем такого особенного?

— Он очень обаятельный, — улыбается Равшана, — солидный, никогда не грубит. всегда спрашивает, как у нас дела. О! И оставляет Алине хорошие чаевые за работу. Но сегодня, раз ее нет, то вам оставит.

— Если я его не изуродую, — шучу и подмигиваю. — Я хоть и универсальный мастер, но давно не стригу мужчин. Мне все-таки комфортней с женщинами работать.

Ловлю себя на мысли, что не складывается у меня с мужчинами не только в работе, но и в жизни. Судьба такая - быть одной. Карма или наказание.

— Я в вас верю, Лиза! — подбадривает девушка. — Кто, если не вы?! И так спасли нас сегодня.

И то правда. Суровый вирус, гуляющий по городу в эту зиму, скосил добрую половину салона. Кто-то болеет сам, у кого-то - дети. Мужской мастер Лина вышла сегодня на работу, но потом ей позвонили с садика и сказали, что у дочери температуры. Она к ней поехала, попросив меня ее заменить, потому что ее сменщица тоже на больничном. А я выходная. Пока доехала до салона трое клиентов отменили записи, а вот последний - нет. Алина по телефону рассказала, как правильно нужно его стричь, чтоб остался доволен. Еще аудио в вотсап прислала с инструкцией по своему любимому клиенту. К шести тридцати вечера в салоне остаемся только мы с Равшаной. Косметолог и мастера по маникюру уже ушли: их клиенты тоже не приехали - кто из-за непогоды, кто из-за простуды. Апокалипсис какой-то сегодня, ей Богу!

— Я пойду подготовлю всё к приезду высокого гостя, — отхожу от стойки и иду в зал.

Я считаю себя хорошим парикмахером и клиентки всегда довольны, но все-таки работа с мужчинами отличается, и мне нужно не ударить в грязь лицом. У меня есть постоянная клиентка, которая уже два года стрижется под мальчика, поэтому с машинкой я на “ты”.

В кармане джинсов звонит телефон. Это Виктор - мужчина, с которым я познакомилась в детском саду. Наши внучки ходят в одну группу и пару раз мы столкнулись в раздевалке, когда привели девочек. Витя - вдовец, я - одинока. Пока мы только пересекались по утрам, а еще сопровождали девочек на день рождения их подружки в игровом центре в ТРЦ. Пока ждали их, присели за столик в детском кафе и разговорились. Он интересный собеседник, а я - хороший слушатель.

— Привет, Лиз, — здоровается Виктор. — Не отвлекаю?

— Немного, я на работе, — отвечаю ему, складываю свежие полотенца.

— Я быстро. Хотел спросить, что ты делаешь на выходных?

— В субботу работаю, в воскресенье сижу с внучкой.

— Но вечером ты свободна?

— Думаю, да, — придерживая телефон плечом, надеваю черный рабочий фартук с логотипом салона и завязываю его.

— Хотел пригласить в ресторан. Как ты на это смотришь?

— Я пока не знаю, Вить, честно. Надо узнать, до скольки Диана будет у меня. Замечаю в зеркале Равшану, а за ней высокого, статного мужчину в костюме. Поспешно заканчиваю разговор и говорю:

— Вить, прости, не могу говорить, у меня клиент. Пока.

Отключаюсь, прячу телефон в заднем кармане черных джинсов и поворачиваюсь к тому самому важному гостю.

Застываю. Мгновенно, необратимо. Это не может быть он! Только не он! Только не сейчас.

Но судьба в который раз ко мне жестока, и я вижу перед собой мужчину, которого знала юношей, которого любила до безумия, до разрыва сердца. Любила так сильно, что сделала ему очень больно. Он был моей первой любовью, а я стала его первым разочарованием. Надеюсь, единственным.

— Здравствуйте! Проходите, пожалуйста, — заставляю себя улыбнуться ему.

— Здравствуйте! — кивает он, делая вид, что не узнал меня. На самом деле я вижу, что это не так. Брови сведены к переносице, пробирающий взгляд скользит по мне оценивающе, зеленые глаза темнеют.

Боже мой! Эти глаза! Они снились мне очень долго и я просыпалась в поту и слезах, с его именем на устах, с молитвой о нем, с единственным желанием: чтобы простил и был счастлив, пусть и без меня. По сей день, в минуты грусти, я вспоминаю его и думаю, каким он стал и как сложилась его жизнь. Сейчас вижу, что удачно.

— Игорь, — добавляет он к приветствую.

— Лиза.

Он знает. Помнит. Пусть и прошло тридцать лет с нашей последней встречи, когда мне было восемнадцать, а ему девятнадцать, и я приехала к нему в часть. Помню, как он меня поцеловал тогда украдкой за воротами, а его друг стоял спиной к нам и прикрывал, чтоб никто не увидел.

А через несколько месяцев я отправила ему прощальное письмо. Написала, что выхожу замуж за другого и уезжаю на ПМЖ в Россию. Попросила прощения, умоляла не искать.

Столько воды утекло…и вот мы стоим совершенно другие, взрослые, чужие, прожившие целую жизнь порознь. Вижу, у него она сложилась. Да и я не жалуюсь, хоть иногда реву в подушку по ночам.

— Игорь Сергеевич, чай, кофе или воду? — спрашивает его Равшана, не заметившая напряжения между нами.

— Можно воды? — прочистив горло, просит наш гость.

— Конечно, сейчас.

Она уходит и мы остаемся наедине. Стены большого зала давят на меня, комната будто уменьшается и мне трудно дышать рядом с ним. Мы упорно делаем вид, что не узнали друг друга. Наверное, нам всё ещё больно. Каждому по-своему.

Глава 2

Следующие пятьдесят минут сосредоточенно работаю, разом вспоминая всё, чему учили и что посмотрела в видео-уроках. Относиться к нему, как к обычному клиенту, невероятно сложно. Особенно когда он молчит и временами тяжело вздыхает, словно я что-то лишнее состригла.

— Щетину не трогайте, — просит он, когда я заканчиваю окантовку.

От его тона веет холодом и мне так и хочется ответить: “Слушаюсь и повинуюсь”, но вместо этого киваю и говорю:

— Хорошо.

Мою ему голову второй раз, подсушиваю феном, укладываю, обозначая пробор. Далее достаю баночку матовой пасты, но не успеваю открыть крышку, потому что Игорь останавливает.

— Ничего не надо. Я не люблю.

Точно, Алина же про это говорила! Забыла от волнения.

— Тогда я закончила.

Снимаю с него пеньюар и воротничок, прохожусь по волосам, убирая мелкие волоски с кожи, и неожиданно для себя отмечаю, что хорошо его подстригла. Снова смотрю в зеркало, наблюдая за ним, не как бывшая возлюбленная, а как мастер.

Игорь поворачивает голову вправо, затем влево, сосредоточено разглядывает стрижку, проходится пальцами по вискам.

— Вас всё устраивает?

— Более чем. Спасибо, — он вновь ловит мой взгляд в отражении. Смотрим друг на друга добрые пять секунд, может дольше. От напряжения чувствую в горле болючий ком. В ушах стучит кровь и пульс ускоряется.

—Пожалуйста.

Игорь встаёт, снимает пиджак с вешалки и выходит из зала. И только, когда я остаюсь одна, прикладываю руку к животу, чувствуя сильный спазм внутри, словно в меня воткнули множество иголок. Но и это не всё, ведь мои глаза наполняются слезами, которые я размазываю ладонью по лицу, пока никто не видит. Салон - не место для рыданий. Но как же невыносимо больно.

На ватных ногах иду в туалет, смотрю на себя и только теперь затыкаю себе рот рукой и беззвучно плачу, разрешая сойти первой лавине. Знаю, что вторая и третья будут дома. А пока надо просто пережить первый шок.

Мы стали друг для друга никем. Он просто богатый клиент, я - обычный парикмахер. Всё, что было между нами тридцать лет назад и ещё раньше, исчезло, сгинуло. Нет больше девочки Лизы, смотрящей на мир сквозь розовые очки. Нет больше Игорёши, который писал ей трогательные письма.

Умывшись холодной водой, вытираю лицо и вымученно улыбаюсь своему отражение. Равшана не должна ничего заметить. Веду себя непринужденно, прибираю в зале, расставляю всё по местам, пока она ждёт меня. Когда я выхожу в холл, администратор вздыхает с облегчением.

— О, Лиза, как хорошо, что вы всё.

— Прости, что задержалась, — смотрю на настенные часы. — Уже почти восемь. Надеюсь, пробки рассосались.

— За мной сейчас жених приедет. Вы простите, мы бы вас довезли, но он предложил в кафе сходить.

— Ничего страшного, — улыбаюсь ей. — Кафе - это хорошо.

— Кстати, — ее черные глаза загораются, — Игорь Сергеевич оставил для вас чаевые.

Она кладет на стол купюру в двадцать тысяч тенге (3 380 рублей), а я смотрю на нее, не моргая и не веря, что он это сделал. Столько даже его стрижка не стоит.

— Он Алине столько не оставлял. Ваша стрижка, ему, наверное, больше понравилась.

— Или у него не было купюры поменьше.

Двадцать штук. Прикидываю, что могла бы на них купить. Лучше, что-нибудь для Дианки. Может, платье или куклу на Новый год? А потом думаю: стоит ли вообще брать от него деньги? Кажется, будто подачка какая-то, желание показать, что он наверху, а я - так, пыль под ногами.

Впрочем, я его понимаю.

— Знаешь, Равшан. А возьми их ты.

— Что вы, Лиз! Я не могу! — отказывается она.

— Почему? Ты точно также как я сидела здесь до победного.

— Это моя работа. А вы честно заработали эти деньги.

— Да, но ты же замуж собираешься. А сейчас столько всего надо взять. Купи на них что-нибудь красивое к твоему образу.

Вижу, что Равшана сомневается и борется с собой. Ей хочется их взять, но она очень стесняется, даже краснеет.

— Бери! Пусть это будет моим подарком на твою свадьбу!

Равшана встает, обходит свою стойку и неожиданно обнимает меня.

— Спасибо большое, Лиза! Пусть Аллах вознаградит вас за вашу доброту!

— Спасибо.

Через десять минут, мы наконец, выходим из салона и поворачиваем в разные стороны. Я не спеша бреду на остановку в своем бежевом пуховике и нежно-розовой вязаной шапке. Фонари освещают заснеженный, блестящий тротуар, крупные хлопья по-прежнему падают с неба, кружатся в воздухе и бесшумно ложатся на белое покрывало декабря.

На остановке вдалеке многолюдно. Но вот один за другим подъезжают два автобуса и народ рассасывается. Спрятав руки в карманах, смотрю на проезжающие машины, людей, фонарь, подсвечивающий мою одинокую фигуру. Замечаю, как у бордюра останавливается большой черный джип. Это сразу же меня напрягает, поэтому я шагаю назад и прячусь под козырьком остановки.

Окно опускается и только теперь я вижу Игоря, сидящего за рулем. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь, с трудом сдерживая все невысказанные слова.

— Здравствуй, Лиза.

— Здравствуй, Игорь.

— Садись, — указывает на пассажирское сиденье. — Подвезу до дома.

— Нет, спасибо, — мотаю головой. — Я на автобусе.

— На дорогах ужасные пробки.

— Ничего страшного. Я привыкла. Это не первый снегопад в городе.

Он снова долго смотрит на меня и поднимает стекло. На мгновение прикрываю веки и с облегчением вздыхаю, надеясь, что он уедет.

Но услышав, как с грохотом захлопывается дверь, открываю глаза и вижу идущего ко мне Игоря. На нем черное пальто и он без шапки, что очень плохо и недальновидно. Словно под гипнозом зачем-то выхожу из своего укрытия и встаю прямо под фонарем. Дойдя до меня, мужчина держит дистанцию, но смотрит свысока, хмурит брови и впивается глазами в мое лицо.

— Вот и встретились. Да, Лиза?

Визуализация

А теперь давайте познакомимся с нашими героями. Известный многим дядя Игорь, 49 лет

И прекрасная, но грустная и сложная Лиза, 48 лет

А еще у нас есть замечательный саундтрек - Любовь Успенская "Две человека". Послушать можете здесь: https://litnet.com/shrt/ut8z

Глава 3

Меня потряхивает от этого жесткого взгляда, тёмной зелени глаз, твердой линии губ. Я уже давно решила, что больше не люблю его, что я всё похоронила. Почему же сейчас слова застревают в горле и я теряюсь, как девчонка, хотя мне сорок восемь. Почему так сложно попросить Игоря уйти, оставить меня на пустынной остановке, сесть в свой танк и скрыться с глаза долой, из сердца вон?

— Просто уезжай, Игорь, — прошу я, озвучивая свои мысли. — Я доберусь сама, не сахарная.

— Не считаешь, что нам надо бы поговорить? Не хотел делать это при посторонних там.

— Я не считаю, что мы должны, — облизываю от волнения губы и замечаю, как его взор останавливается на них. — Это случайность. Нелепая, никому из нас не нужная случайность.

— Ты правда так думаешь?

Дергает бровями, а я пытаюсь найти в нем те, черты, что я когда-то выводила пальцами. В свете фонаря замечаю морщины на лбу и в уголках глаз, а когда он хмурится, появляется залом. Изменился и судя по походке, осанке, манерам стал хозяином жизни. Почему-то в этот момент я представляю рядом с ним ухоженную женщину моложе лет на пять, может, даже десять. У статусных мужчин должны быть именно такие дорогие жёны.

Почему же ты стоишь здесь, Игорь, если тебя дома ждет красивая супруга? Эта мысль вспыхивает в моей голове всего на секунду, но говорю я другое:

— Я думаю, нам не стоит разговаривать, и правильней будет разойтись в разные стороны.

— Когда ты стала такой упрямой, Лиза? — давит Игорь. За время нашего короткого диалога он ни разу не улыбнулся.

— Жизнь заставила. И потом…ты сделал вид, что не узнал меня. Я тоже. Это о многом говорит. И спасибо за деньги. Я оставила их в салоне.

Сжимает челюсти, негодует. Наверное, вспоминает обстоятельства нашего расставания. Градус напряжения растет, он хочет сказать, нет высказать мне всё, что думает, но держит себя в рамках приличия. А я так боюсь его осуждения, поэтому хочу убежать.

Но вместо этого Игорь поднимает голову к небу и с шумом выдыхает. Изо рта идет горячий пар, кадык дергается, крупные снежинки падают и растворяются на его щетине. Мне хочется протянуть руку и снова дотронуться до него. Но если во время стрижки я делала это легально, то теперь не имею на это права.

Пауза затянулась и понимая это, Игорь опускает голову и смотрит на меня мягче.

— Я, наверное, напугал тебя. И обидел этими деньгами. Не хотел, прости. Я просто всегда так делаю за хорошую работу.

— Ничего страшного, — пожимаю плечами. — Меня уже сложно чем-то напугать или обидеть. Очень толстая кожа.

— И, наверное, я не с того начал. Первый шок от нашей встречи прошёл. Я думал, что успокоился, но нет. Давай я всё равно подвезу тебя. Автобусы плохо ходят в непогоду.

И это правда. Когда в Алматы дождь или снег всё встаёт, как по мановению волшебной палочки. Добираться до дома буду примерно час, приеду в лучшем случае к десяти. На машине было бы быстрее, но я боюсь остаться с Игорем один на один. Собственных эмоций страшусь, неудобных вопросов, которые он обязательно задаст, воспоминаний о прошлом.

Но вместе с тем, какая-то таинственная сила подталкивает к нему. Те же самые воспоминания о нашей юности и школьных годах. И еще его бешеная энергетика, которой я не помню.

— Соглашайся, Лиза. Слушал прогноз на сегодня, снегопад будет всю ночь, — в голосе проскальзывают мягкие нотки, и я делаю большую ошибку, взглянув в его глаза. Игорь будто внушает мне, что я должна сказать “да” и я уже не могу сопротивляться.

Поворачиваю голову, смотрю вдаль - не едет и мой автобус. Нет, что-то не видно.

— Ладно.

Он тут же разворачивается, идет к машине и открывает дверь с пассажирской стороны. Подойдя к джипу, перекидываю сумку в другую руку и только хочу взяться за ручку, как он перехватывает мою ладонь и наши взгляды снова встречаются. У нас обоих холодные пальцы, но несмотря на это меня бьет током. Быстро сажусь в кресло, лишь бы прервать наш зрительный и телесный контакт. Пристегиваюсь, кладу сумочку на колени и смотрю в лобовое стекло. Как же красиво идет снег, настоящая зимняя сказка безлунной ночью.

Игорь садится за руль, заводит двигатель, нажимает на какие-то кнопки.

— Сейчас согреешься.

Острый наконечник ледышки ранит сердце. Я вспоминаю, как зимой в нашем селе он взял мои покрасневшие от мороза ладони в свои, стал растирать их, обжигать горячим дыханием. Тогда он сказал также: “Сейчас согреешься, Лизка”. А потом впервые поцеловал. Помнит ли он это, или просто так сказал?

Лобовое стекло припорошило. Дворники разгоняют снег в разные стороны, Игорь внимательно смотрит в боковое зеркало, выкручивает руль и выезжает на полосу.

— Где ты живешь?

— В “Орбите”.

— И так далеко ездишь?

— Я недавно сюда устроилась. Салон, где я работала, закрылся, а все клиенты в центре. Тут мне понравилось.

— Ясно, — коротко кивает и продолжает следить за дорогой.

Минуту мы сидим в тишине, пока он не включает радио. Там заканчивается выпуск новостей и начинаются первые аккорды песни, которую диджеи на всех станциях всегда ставят в снегопад. Это какая-то традиция, как “Ирония судьбы” 31 декабря. Я всегда попадала на нее на припеве “Снег кружится летает, летает”, но совсем забыла, что вначале звучат просто слова.

Сегодня целый день идёт снег,

Он падает, тихо кружась...

Ты помнишь, тогда тоже было всё засыпано снегом -

Это был снег нашей встречи

Он лежал перед нами, белый-белый,

Как чистый лист бумаги,

И мне казалось, что мы напишем на этом листе повесть нашей любви...

Эти слова катком проходятся по мне, потому что мы разглядели друг друга в декабре. Я училась в десятом классе, он - в выпускном. Об этом я думаю под грустную мелодию, которая внезапно обрывается и на экране появляется слова “Жена”. Удивленно моргаю и буквы складываются в имя “Жанна”. Игорь сбрасывает звонок, не могу понять, о чем думает.

Глава 4

Игорь

— Да, Елизавета Аркадьевна Лапина. Салон “25 студия” выше Арбата. Не знаю, сохранила ли она фамилию. Мне нужно всё, что сможете нарыть, Лев.

— Пришлите, если знаете, дату рождения. И адрес. Хотя бы ориентировочно. Это упростит задачу, — говорит мне надежный человек, который и покойника из-под земли достанет. Решил обратиться к человеку на стороне, а не к безопасникам.

— Напишу. И скидывайте информацию по мере поступления.

— Наблюдение планируете?

— Нет, только информация, — говорю не подумав, но на самом деле не собираюсь следить за ней. Хочу лишь знать хоть какие-то подробности.

— Принял, — деловито отвечает Лев Захаров.

— Спасибо, Лев. И еще раз извините, что рано.

— Ничего, я не сплю.

Закончив разговор, сажусь на край кровати, упираю локти в колени и подношу к губам кулак, в котором зажат телефон. Со вчерашнего вечера думаю о ней и не могу выкинуть из головы. Тридцать лет ее не было в моей жизни. И за эти годы я часто задумывался, что с ней стало и какой стала она сама.

Лиза всё такая же красавица! Ей уже не восемнадцать, а сорок восемь, заметны тонкие морщины на лице и шее, но глаза такие же пронзительные и голубые, как летнее безоблачное небо. В них я увидел растерянность, печаль, вину.

Конечно, я сразу ее узнал, ее образ долгие годы был высечен у меня на сердце. Заметил, что и она тоже поняла, кто перед ней. Но мне в тот момент было тяжело это признать, потому что боль, которую я давно похоронил, воскресла.

После армии я спрятал фото и письма Лизы в кармашек дембельского альбома. Пришел однажды домой, жена дуется. Выяснилось, в шкафу что-то искала, наткнулась на альбом, прочитала все и порвала. В том числе и снимок.

Орал на нее как псих, а потом вышел из квартиры. Она мне этого не простила. А я…чёрт возьми, я понимал, что глупо держаться за эти вещи.

Тот день, когда я получил от нее последнее письмо, помню до сих пор. Лиза написала: “Прости, я встретила другого и приняла его предложение. Мы уезжаем вместе в Россию. Пожалуйста, не ищи меня и прости, если сможешь. Желаю тебе счастья и не держи на меня зла”.

В тот момент я сошел с ума. Мой друг Даниал тоже читал это послание, а потом понял, что я задумал. У меня помутился рассудок, я пошел в оружейную за автоматом, пока никто не видел. Но Даник незаметно следовал за мной и дал мне по морде, приведя в чувство. Если бы он этого не сделал, я бы себя убил, или сбежал бы из части. В первом случае бесславно бы сдох, во втором - попал бы под уголовную статью. Вот так мне было плохо. Я любил Лизу. Обожал ее. Она снилась мне ночами и звала. И я просыпался в холодном поту в надежде на то, что ее уход был просто кошмаром.

Отслужив, приехал в Алматы и сразу отправился в ее общагу. Но там ничего толком не узнал. Мне рассказали, что соседка Лизы по комнате вышла замуж и эмигрировала в Германию. Потом я нашел ее подругу, о которой она писала. Та меня выслушала и подтвердила всё написанное Лизкой в письме. Оказалось, она отчислилась после первого курса и больше ее никто не видел.

Я не знал, где искать Одуванчика. Мы с Даниалом ходили в паспортный стол, но так ничего не выяснили. Ресурсов, как и денег, у меня тогда не было. Потом поехал к матери в наше село Чилик и она мне рассказала, что Лиза приезжала к своей маме, но разругалась с ней в пух и прах. Соседи через забор наблюдали, как мать ее гоняла по огороду, била полотенцем и обзывала, а отчим потом ее по лицу ударил и сказал: “Вали к тому, кто тебя обрюхатил”.

У меня руки чесались этому дядьке въехать по лицу, но оказалось, что они дом продали и уехали….в Россию.

Для меня это был конец всего. Больше не у кого спрашивать. Я понял, что Лиза забеременела от другого, хотя мы с ней договорились ждать до свадьбы. Она была невинной и чистой девушкой. Но тогда я подумал, что жестоко в ней ошибся.

Тридцать лет спустя Лиза Лапинаа стояла передо мной и не знала, куда бежать. Внутри меня в тот момент всё полыхало. Масла в огонь подлили ее мягкие пальцы, что массировали голову во время мытья. Это был незнакомый кайф, который я никогда не ловил во время этой процедуры. Лиза словно проходилась по нервным окончаниям, вызывающим странный трепет и невероятно приятные ощущения. От самой макушки по телу пробежали мурашки и стало так хорошо, что я внезапно отреагировал на нее.

Выйдя из салона, я хотел сразу уехать, но черт меня дернул дождаться. Фатальная ошибка. Не смог удержаться, предложил подвезти. А потом эти наши странные диалоги и взгляды, звонок Жанны, мой выпад о том, почему она предала меня. Ведь столько лет прошло, неужели я хочу во всем этом копаться?

Пока доехал до Жанны, решил, что нет, не хочу. Пусть все останется как прежде. Мы уже прожили жизнь врозь, у каждого она своя. Я уже два месяца встречаюсь с Жанной - консультантом по налогам из компании “Большой четверки”. Ей тридцать девять, разведена, детей нет, успешна и красива: высокая, стройная женщина с длиными русыми волосами и большими серыми глазами с поволокой. Да, у меня не взрываются в сердце фейерверки, как это было лишь однажды с Лизой Лапиной. На матери своего сына я женился по залету, а после развода просто жил, как большинство одиноких мужиков. Только теперь с умом.

В эту ночь я надеялся, образ Лизы исчезнет из головы. Брал Жанну так, что она кричала подо мной и просила еще. Я зацеловывал ее губы, кусал их и изводил себя и её, лишь бы забыть другую.

Но секс с Жанной не спас меня. Да, я впервые остался дома у женшины, хотя это не в моих правилах. Просто очень устал, а она только обрадовалась.

И вот утром я не выдержал и позвонил знакомому владельцу охранного и детективного агентства. Мне нужно узнать о Лизе чуть больше.

— О чём задумался, милый? — в комнату на цыпочках входит Жанна. На ней только белое полотенце, а мокрые после душа волосы падают на обнаженные, блестящие от влаги округлые плечи.

— У меня рейс в два. Мне надо ехать домой за вещами.

Глава 5

Лиза

Ночью я долго не могу заснуть от того, что даже в темноте вижу лицо с насупленными бровями и мрачно смотрящими из-под них зелеными глазами. В памяти сохранился совершенно другой его взгляд - светлый и влюбленный, а после встречи и этой совершенно ненужной поездки он растворился.

Засыпаю в слезах, думая о том, как я рада за Игоря, что у него всё сложилось хорошо. Он добился успеха, у него есть любимая женщина и взрослый сын. Я счастлива за него от всего сердца.

Утром, во время завтрака, приходит сообщение от Равшаны о том, что две женщины отменили записи из-за гриппа. Предсказуемо. Значит, у меня есть еще немного времени побыть дома. А может, выйду пораньше и пройдусь на морозе, послушаю с удовольствием, как снег скрипит под ногами. Кухонька у меня маленькая, всего шесть квадратов, стол приставлен к подоконнику. Обнимая пальцами кружку с горячим чаем смотрю в окно и любуюсь зимним пейзажем. Всё вокруг ослепительно белое, волшебное. Как тогда, много лет назад, в день нашего знакомства.

Я переехала в поселок Чилик в трех часах езды от Алматы вместе с матерью. До этого мы жили в военном городке Гвардейский, а мой папа служил в учебной мотострелковой дивизии. В сорок лет у него внезапно оторвался тромб. Наша жизнь после его смерти изменилась. Однажды мама поехала в Алматы присматривать для нас новое место, а меня оставила в семье папиного сослуживца.

Вернулась она какая-то другая, в хорошем настроении и с блеском в глазах. Оказалось, познакомилась с мужчиной, влюбилась в него, а он быстро предложил ей переехать к нему. Я тогда подумала: “Как так? У меня только папа умер, а она уже влюбилась”. Очень злилась на нее, пыталась поговорить, но она лишь отмахивалась - мол, маленькая еще, не поймёшь. И я правда ее не понимала, а еще стала замечать косые взгляды в ее сторону.

В военгородке маму все осуждали, потому что очень уважали моего отца. Но ей было всё равно. Как она потом сказала в пылу нашей ссоры: “Мне просто осточертело жить в бедности из-за обостренного чувства долга и справедливости у твоего папаши”. Как же я обиделась на нее тогда за эти слова! Папа был моим идеалом, настоящим мужчиной, офицером, прекрасным отцом. Он очень любил меня и называл принцессой.

Новый мамин муж - дядя Петя - оказался большим, крепким мужиком, державшим ларьки в поселке Чилик. Туда-то мы и переехали. Я знаю, что он просто терпел меня, а вот моя мама заглядывала ему в рот. Шёл 1993 год, мама забеременела, а я пошла в новую школу. Помню, как было тяжело привыкнуть к климату, потому что в селе были просто невероятные ветра. Весной, летом и осенью они поднимали всю пыль, которая попадала в глаза и рот, оседала в волосах.

В первую зиму в Чилике я случайно столкнулась с Игорем. После уроков ребята из нашего класса устроили битву в снежки и мы с одноклассницей тоже попали под раздачу. Увернувшись от очередного удара, я врезалась в высокого мальчика. Он не дал мне упасть, схватил за руку и притянул к себе.

Вскинув взгляд, я онемела от его красоты и зеленых глаз, напоминавших летнюю листву.

— Малая, ты из какого класса? — улыбнувшись, спросил он.

— Я? Из десятого “Б”.

— Шапка где? — усмехнулся.

— Что? — я моргала, как дурочка, чувствуя, что щеки горят вовсе не от холода.

— Шапка, говорю, где?

— Ой, — дотронулась ладонью до голову и поняла, что слетела. — Упала.

Мальчик обвел взором местность, отпустил меня и обогнул. Вернулся через несколько секунд с абсолютно мокрой вязаной шапкой.

— Твоя?

— Моя.

— Как зовут? Не замечал тебя здесь раньше.

Он отряхнул мой головной убор от снега и протянул его мне.

— Лиза. Я недавно переехала. С мамой.

— А. Я Игорь. Далеко тебе идти? Без шапки замерзнешь.

— Не очень. Я шарфом обвяжусь.

— Давай.

Он подождал, пока я накину на голову платок, а потом проводил меня прямо до калитки. К тому моменту я уже влюбилась в него по уши. С первого взгляда. На следующий день он подошел ко мне в школе, спросил, как дела. Одноклассницы чуть не попадали, потому что Игорь учился в выпускном классе и многие были чуточку в него влюблены. А он влюбился в меня.

В тот год я была очень счастлива несмотря на обстановку дома. Проблемы с матерью и отчимом пережила только благодаря Игорю и его поддержке. После последнего звонка его забрали в армию. Я провожала Игоря, обещала писать и ждать. А на следующий год уехала поступать в Алматы. Поступила на филфак КазГУ, получила комнату в университетском общежитии, подружилась с девочками. И это стало началом конца.

Слёзы навернулись на глаза от воспоминаний. А то, что случилось потом мучительным стыдом резало мне сердце. Я бежала из Алматы, бежала из Чилика после ссоры с матерью и разговора со своей несостоявшей свекровью. Открылась ей по-глупости, думала тётя Лена меня поймет и как-то поможет. Но она сказала: "Лучшее, что ты можешь сделать - оставить его по-хорошему". Благодарна ей, что она, по всей видимости, не стала топить меня перед Игорем до конца, раз он так и не знает всей правды.

Опустив голову, смотрю на остывший чай и уже его не хочу. Надо собираться на работу и продолжать жить так, как жила. Мою кружку, убираю хлеб с маслом и колбасой в холодильник, протираю стол. В зале звонит телефон и я иду не спеша, принимаю вызов и сразу говорю в трубку:

— Привет, Вить.

— Доброе утро. Как дела, Лиз?

— Неплохо, как твои?

— Твоими молитвами.

Тихо улыбаюсь..

— Хотел узнать на счет моего предложения? Что ты думаешь по поводу свидания в ресторане?

Что я думаю? А ничего не думаю. Моя голова была забита другим человеком. Но раз у я решила забыть о нашей встрече, то ответила Виктору:

— Знаешь, а я согласна.

— Серьезно? Очень рад.

Да, почему бы и нет? Меня сто лет не приглашали на свидание, а Виктор показался мне хорошим и адекватным. Возможно, у меня что-то к нему проснётся. Возможно. Однажды.

Глава 6

После двух отмененных записей, ситуация выравнивается и я работаю три часа без перерыва. Одна клиентка встает, другая садится, я кружу вокруг каждой и знаю, что к концу дня будут падать от усталости. Но мне это нравится. Хорошо, что я послушала в свое время тетю и пошла на курсы. Университет окончить не смогла, но приобрела профессию, ремесло, которое кормило меня, дочь, а в последующем и тётю. Ей я обязана своим спасением. Родная мать меня выгнала и не приняла, а папина сестра, с которой мы только обменивались открытками на знаковые праздники, приютила и стала для моей дочери настоящей бабушкой. Вот как интересно устроена жизнь.

В три у меня долгожданный обед. Устраиваюсь на кухне с контейнером еды и только начинаю есть, как в комнату входит Равшана.

— Лиза, извините, пожалуйста. Я понимаю, у вас обед. Но тут позвонила женщина, говорит, ей срочно надо, а у вас как раз окно.

— Без проблем. Сейчас быстро поем и выйду, — собираю ложкой плов.

— Ой, отлично. Приятного аппетита!

Довольна Равшана покидает кухню, а я вздыхаю и кладу ложку в рот. Хорошо хоть пообедать дали.

В назначенное время в зал в сопровождении администратора входит красивая высокая женщина. Я бы дала ей тридцать пять, не больше. Светлые длинные волосы идеально уложены и мне остается только удивляться: зачем ей стрижка?

— А вот и наш мастер Лиза. Передаю вас в надежные руки.

— Здравствуйте, — дружелюбно ей улыбаюсь.

— Добрый день, — отвечает она тем же и отбрасывает локоны назад. — Я если честно в первый раз у вас. Мой мужчина здесь стрижется, порекомендовал мне.

— Да? — с интересом восклицает Равшана. — А кто если не секрет?

— Не секрет,— она перекидывает сумку “Ив Сен Лоран” на локоть и обнажает ровный ряд жемчужных зубов. — Игорь.

Холодная дрожь проходит по телу, но я держу себя в руках. В груди все оборвалось, потому что Жанна перестала быть для меня призраком. Я гадала вчера, какая она - женщина, которую Игорь выбрал. Вот такая - очень ухоженная, дорого и со вкусом одетая, молодая. Никогда бы не подумала, что Завьялов из тех, кто выбирает в спутницы девушку намного себя младше. Хотя он и сам отлично выглядит, поэтому….кто я чтобы его судить? Правильно - никто.

— Игорь Сергеевич? Так мы его хорошо знаем. Тогда сделаем вам скидку. Он кстати был у нас вчера.

Господи, только бы не сказала, что его стригла я. Пожалуйста, Равшаночка, молчи!

— Как раз Лиза его стригла.

Вот черт! Понимаю, она не специально. Наоборот, хотела выставить меня в выгодном свете. Но зачем мне сейчас эти сложности?

— Да вы что! — искренне удивляется Жанна. — А он говорил про Алину.

— У Алины дочка заболела, я ее заменяла, — спокойно объяснила я.

— Ах да, сейчас такой вирус бродит по городу. Я, кстати, Жанна.

— Лиза. Садитесь, пожалуйста, сюда, — показываю ей на кресло. — Давайте обсудим, что вы хотите, а потом помоем голову.

Жанна слушается беспрекословно, ставит дизайнерскую сумочку на стол и садится перед зеркалом. Я дотрагиваюсь до ее мягких, блестящих, почти глянцевых волос. Оцениваю фронт работ.

— Что бы вы хотели? У вас просто роскошные волосы, — мое восхищение отнюдь не наигранное. Я правда так думаю. Идеальные волосы, личико, фигура, маникюр. Ловлю себя на мысли, что меня неожиданно уколола ее внешняя идеальность.

— Я хочу придать им объём. Может, лесенку?

— Вы хотите оставить длину?

— Хм, — задумывается, изящно крутит шеей и морщит вздернутый носик. — Пожалуй, подкорочу.

Беру прядь волос, расчесываю и отмеряю пальцем на глаз кусочек, который можно состричь.

— Вот так подойдет?

Она немного думает и соглашается. А я вспоминаю, что недавно сохраняла в своем “Пинтересте”, который мне установила Ника, фотографии причесок для длинных волос. Достала мобильный из заднего кармана джинсов, вошла в приложение и нашла то, что нужно.

— Посмотрите, если сделаем вот так? — показала ей снимок. Могу поклясться, что у нее загорелись глаза. Там действительно лесенка, придающая волосам объем. Я могу такое сделать без напряга.

— Да, мне нравится.

— Тогда пойдемте к мойке.

Включаю воду, регулирую температуру, достаю шланг и смачиваю волосы. Она слегка дергается, замечаю, как сводит брови к переносице.

— Что-то не так?

— Слишком горячая, — недовольно произносит она.

Странно, для меня тёплая, я всегда выставляю одну и ту же температуру. Добавляю холодной воды и вновь увлажняю голову Жанны.

— Теперь нормально?

— Пойдет, — вздыхает она, будто делает мне одолжение.

Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с коллегой Аидой. Та, хоть и стрижет, но все видит и слышит. Она красноречиво закатывает глаза и мне хочется сделать то же самое.

— Мой Игорёша очень хвалил ваш салон, — внезапно говорит она, когда я намыливаю волосы шампунем. Пальцы немеют от ее слов, а в грудную клетку словно тяжелым камнем запустили. Ничего не отвечаю ей, потому что мне нечего сказать. — Кстати,я хотела и вас похвалить. Мне очень понравилась его стрижка.

— Спасибо. Очень приятно, — благодарю дежурно, одергиваю себя и заставляю не обращать внимания на ее разговоры. Это ж надо какое совпадение: женщина Игоря пришла сюда на следующий день после нашей случайной, и я надеюсь, последней встречи. Может, она ясновидящая и почувствовала какую-то скрытую угрозу. Смешно, конечно.

— Нет, это вам спасибо. Я, как увидела его вчера чуть не упала от того, какой он красивый. Сразу отметила работу мастера. Сказала ему, что он стал еще брутальней. Довольный был, как кот, — тихо смеется она, а я начинаю нервничать.

Это плохо, очень плохо. Дурные мысли могут меня сбить и я ошибусь во время стрижки. Но как же искусно она режет без ножа. И ведь умом понимаю, что мы пересеклись с ней случайно, но хочу закричать: “Замолчите! Просто замолчите!”

— Это хорошо. Хвалить мужчин - тоже искусство, — улыбаюсь, а самой впору только выть.

Глава 7

— Ай! Простите, вы не могли бы так сильно не тянуть волосы? Мне неприятно, — с недовольным лицом просит Жанна, когда я делаю ей укладку.

Видит Бог, я совершенно не тянула и работала в обычном режиме.

— Извините. Постараюсь помягче.

Меня уже трясет от нее, потому что за время стрижки я, два мастера и два клиента узнали, как они с Игорем познакомились и как прошло их первое свидание. Я молча слушала, где-то хмыкала и не верила, что она говорит про Завьялова. В моей памяти он был другим. В перерывах между ненужной болтовней она делала мне замечания, а я уже прокляла все на свете, в том числе и ее. Давно мне не попадалась такая клиентка. Согласилась бы я стричь ее еще раз? Да Боже упаси.

Довольная моим ответом, Жанна сидит смирно, пока я не заканчиваю. Пальцами прохожусь по локонами и кончикам, укладывая всё так, как на снимке. После я убираю пеньюар и воротничок. Прическа на твердую пятерку, но она смотрит в зеркало и складывает губы в трубочку.

— Неплохо, — говорит она, когда я подношу к ее затылку круглое зеркало, чтобы она посмотрела, как красиво лежат волосы сзади. — Очень неплохо. Мне нравится.

— Благодарю, я рада, — выдавливаю улыбку.

— Оплата вам или…

— Администратору, — опережаю ее.

— Хорошо, — стоя у зеркала, пропускает локоны сквозь пальцы. — Моему мужчине очень понравится.

— Дай Бог, — ну а что я еще скажу?

Она забирает со стола свою дорогущую сумочку, бросает последний взгляд в зеркало и уходит.

Я вздыхаю с облегчением, прохожусь ладонью по лицу и качаю головой. Другие клиентки тоже ушли и мы остались вдвоем с Аидой. Подметаю участок вокруг кресла, затем убираю веник и совок в подсобку и возвращаюсь в зал. Неожиданно накатывает такая усталость, что я опускаюсь в кресло, запрокидываю голову и смотрю на яркую лампу. К концу стрижки мне начало казаться, будто она как-то узнала о нас с Игорем и целенаправленно пришла на меня посмотреть. Не думаю, что он рассказал ей обо мне, это не в его характере. Но как? И почему меня не отпускает это странное неприятное ощущение и плохое предчувствие?

— О, о, пошла такая озинше (каз. - вся из себя такая), — слышу, как Аида над кем-то посмеивается и опускаю голову. Она стоит у окна и оборачивается через плечо. — Слышите, Лиза?

— Ты про кого?

— Про девушку Игоря Сергеевича. Вон идет по улице.

Встаю с кресла, подхожу к ней и смотрю на улицу. Одетая в полушубок Жанна вышагивает по скользкому тротуару и останавливается у белого внедорожника. Не разбираюсь в марках, но автомобиль подходит ей по статусу. Она сказала, что консультант по налогам, и видимо, очень высокооплачиваемый.

— Красивая, — честно оцениваю. — Очень молодо и дорого выглядит.

— Замучила она вас, да?

— Нормально. Бывают и такие сложные клиенты, — пожимают плечами.

— Такое впечатление, что львица пришла заявить права на своего льва. Странно как-то. Алинка сто лет его стрижет, он со всеми приветливый и вежливый, границы не пересекает.

— Не знаю. Может, накручивает себя. Он показался мне адекватным. Да и она умная. Это видно, — наблюдаем за тем, как она выезжает с парковочного места.

— Эх, Лиза. Где-то я читала, что даже умная женщина глупеет, когда влюбляется. А она явно все это озвучивала, чтобы мы Алинке передали. Не знает, наверное, что она замужем и с детьми.

— Вот удивится, — усмехаюсь, но не озвучиваю, что она похоже по мою душу приходила.

— Хотя, знаете, Лиз, в салоне, где я до этого работала, один мастер закрутила роман с клиентом. Он потом часто к нам заходил в ее смену под разными предлогами: то подстричь, то бороду подравнять, то я, извиняюсь, Булонский лес состричь в носу. Оказалось, что женат. Супруга его обо всем узнала, пришла и устроила такой скандал, что полицию вызвали. Любовнице фингал поставила.

— Бррр, — вздрагиваю, словно подул холодный ветер.

— Она потом уволилась и вышла за него замуж.

— Ну совет им да любовь.

Я рада, что наш разговор сворачивает с темы Игоря и его женщины. Мне не должно быть больно, я не должна думать о нем, о ней, о них и о нас. "Мы" были слишком давно, а теперь у него новая жизнь. И я понимаю, что деньги притягиваются к деньгам, это закон жизни. Игорю очень подходит такая статусная женщина, как Жанна. И судя по ее поведению, она действительно пришла показать всему салону, кто в доме хозяйка.

Ну а я…Я буду готовится к свиданию с Виктором, надену черное платье ниже колен и с длинными рукавами, соберу волосы в небрежный, но элегантный пучок, оставив волнистые пряди, чтоб обрамляли лицо. Кто знает, может между нами проскочит искра. Ведь мы как-то с ним подружились?

Глава 8

В воскресенье утром приезжает дочь Ника с мужем Тимуром и дочерью Дианой. У них интернациональный брак и я очень рада, что моя девочка попала в хорошую, современную, казахскую семью. Я счастлива, что ее жизнь сложилась по-другому, я сделала для этого всё, что было в моих силах. Наблюдая за тем, как Тима помогает Веронике снять пуховик, а потом раздевает Дианку, расплываюсь в улыбке.

Зять у меня хороший, надежный, трудолюбивый. Они с Никой вместе учились на стоматологов и сейчас работают в одной клинике. Тима мечтает открыть собственный кабинет и копит на него деньги. Двухкомнатную квартиру им помогли купить его родители. Я хотела продать свою и взять однушку, но дочь остановила. Они поселились в соседнем микрорайоне, в пяти минутах на автобусе. Поэтому с утра я заезжаю к ним, забираю внучку и отвожу ее в садик. Забираю в свои свободные дни, ведь я работу два на два.

— Ма, спасибо большое, что согласилась посидеть с Дианкой, — благодарит дочь на кухне, пока мы накрываем на стол. Без чашки чая я их не отпущу. — На выставке стоматологического оборудования ей будет скучно, а мы очень хотим посмотреть.

— Правильно, нечего ей там делать. Мы сейчас с ней порисуем, почитаем. Только вы примерно во сколько вернетесь?

— После обеда. В два или три. Можно? — смотрит на меня своими большими голубыми глазищами. Я вижу в ней своего папу и слава Богу! Слава Богу не мою мать и не тех, чье ДНК в ней заложено. Тех, кого я очень старалась стереть из памяти, но часто видела в кошмарах.

— Можно, конечно.

— А что, мам, — подмигивает она, — у тебя дела?

— Может быть и дела, — подмигиваю я. — На свидание меня пригласили.

Вероника тут же оживилась, взгляд вспыхнул, а пальцы мягко сжали мое запястье.

— Кто? Я его знаю? — шепнула она, чтобы Тимур не услышал.

— Это Виктор, дедушка Даши, — говорю спокойно и ставлю на стол чашки.

— Серьезно? Вот это новости! А я не знала, что вы общаетесь.

— Помнишь, ты просила приглядеть за Дианой на дне рождении ее подружки из сада? Витя там тоже был, мы разговорились. И вот он пригласил в ресторан.

— Ма, ну это же здорово. Что ты наденешь?

— Черное платье - беспроигрышный вариант.

— Хорошо. Тебе оно очень идёт, — дочка провела ладонью по моему лицу, точно также как делала в детстве, и поцеловала.

В такие минуты огромное чувство вины обрушивается на меня лавиной. Я не хотела ее, собиралась делать аборт. Мне его запретили по медицинским показаниям, потому что у меня проблема со свертываемостью. Всю беременность я себя не берегла, потому что ненавидела ребенка под сердцем. И когда она родилась я тоже ее не любила, хотя тётя просила не брать грех на душу. Она сама похоронила сына, погибшего в Афгане, и пыталась меня образумить. Тётя Маша спасла нас с Никой в то время. Приютила, помогала, вставала к малышке ночами, когда валилась от усталости.

В два месяца у Ники случилась пневмония и нас положили в больницу. Вот тогда я поняла, что разгневала Господа и он показал мне, что будет, если мою девочку у меня заберут. Я плакала вместе с ней, когда медсестры ставили ей капельницу или делали уколы. Я снова возненавидела себя за дурные мысли и нелюбовь. Плохая дочь, предательница, плохая мать. Всё плохое собрала в себе и несла свой крест, как-то жила по течению. Но меня накрыло такое отчаяние, что оставалось лишь молиться и пообещать Богу стать самой лучшей матерью для своей дочери и подарить ей то, чего не было у меня, - материнскую любовь. Мне кажется, я справилась.

Проводив Нику с Тимуром, мы с внучкой устраиваемся в зале и пыхтим над раскрасками, потом играем в щекотки, смотрим мультики и обедаем Она у нас очень смышлённая, красивая девочка, сочетающая славянские и азиатские черты. Глаза у нее, как и у нас с Никой, голубые, но раскосые, а волосы светлые.

— Баба, — уплетая котлету, зовет Диана, — а почему у тебя нет деда?

Вилка в моих руках не доходит до рта, я опускаю ее на тарелку и с интересом смотрю на внучку.

— А почему ты спрашиваешь?

— Нууу, — тянет она. — У Даши есть деда, у Аслана есть аташка. И у меня есть и аташка, и ажека. А почему у тебя нет?

— Хм, — задумываюсь. — Это хороший вопрос. У меня нет деда, потому что я уже давно живу одна.

— Но получается, что у мамы нет папы. А у моего папы папа есть. А где мамин папа?

Поглаживаю ее по волосам и пытаюсь проглотить ком, так некстати застрявший в горле. Это вопрос мне и дочь задавала: почему у всех есть папа, а у нее - нет. И я как-то сказала ей, что он умер. В глубине души, я надеялась, что так и есть.

— Так случилось, что мамин папа улетел на небо, — вру ребёнку, хотя да простит меня Бог, надеюсь, что так и есть. — Он был молодой.

— Красивый?

— Нормальный.

— Ты плакала, когда он улетел?

— Плакала, — но совсем по другой причине. — Это было очень давно. Твоей мамы даже на свете не было.

Поглаживаю внучку по мягким волосам. Не хочу вспоминать прошлое, поэтому быстро переключаю внимание Дианы на другую тему, и она обо всем забывает.

Вероника с Тимуром забирают Диану в три, и я начинаю потихоньку готовится к свиданию. Иду в душ, делаю неброский макияж, укладываю волосы, глажу платье. Чувствую себя спокойно и не строю никаких иллюзий. Ожиданий у меня тоже нет, как и бабочек в животе, о которых сейчас часто пишут в романах.

Думаю ли я об Игоре? К сожалению, да. Думаю о нем больше, чем нужно, больше, чем он думает сейчас обо мне. Вспоминаю его глаза, взгляд, пальцы, сжимающие руль. От него приятно пахло, но я не могла разобрать нотки от волнения. И голос его мне до сих пор слышится. Глубокий, низкий, жёсткий. Их стал другим, но остался таким же мужественным, как тридцать лет назад.

Надеваю серебряный кулон на тонкой цепочке, подаренный дочерью на день рождения. Провожу по нему ладонью и смотрю на свое отражение в зеркале. Судорожно вздыхаю и прикрываю глаза. Снова вижу Игоря и чувствую, как кончики пальцев снова покалывает, а сердце ускоряется. Трепет от воспоминаний о первой любви совсем некстати перед свиданием с другим мужчиной. Но я не властна над собой и никак не могу выкинуть Завьялова из своих мыслей.

Глава 9

— Большое спасибо за замечательный вечер, — благодарю Виктора и принимаю из его рук букет, который он подарил в самом начале свидания.

— Нет, это тебе спасибо. Мне очень понравилось, — устало улыбается он. — И я бы хотел еще раз тебя пригласить.

Я не уверена, хочу ли повторить. Наверное, сейчас не самый лучший момент для меня, потому что я слегка дезориентирована и растеряна. Да и частые сравнения с усопшей меня немного напрягли.

Он ждет моего ответа, но вместо этого я смотрю на небо и фонарь, освещающий наши фигуры у подъезда. И почему я такой сложный человек? Почему я не могу открыться хорошему, доброму, галантному мужчине?

— Лиза, — зовет он тихо, и я опускаю голову.

— Да?

— Я сказал, что хотел бы пригласить тебя еще раз.

— Давай как-нибудь просто созвонимся, — решаю неожиданно для себя. Но ничего не определенного не обещаю.

— Добро, — он кладет свою руку на мою, смотрит пристально и без объявления войны касается губами холодной щеки.

Я в замешательстве, хотя это довольно ожидаемый поступок после свидания. Робкий, едва уловимый поцелуй, символизирующий симпатию со стороны мужчины. Взрослого, серьезного, трудолюбивого, того, кто не обидит женщину. И главное - свободного. Хотя это тоже спорно.

Виктор убирает руку и провожает меня до подъездной двери. Мы прощаемся, я прошу его написать, когда он доберется до дома (а живет он в том же микрорайоне, что и моя дочь). Витя обещает обязательно прислать весточку, и моя забота, похоже, ему нравится. А как иначе, если сейчас гололед и десять вечера?

Через пару минут я вхожу в квартиру и включаю свет в прихожей. Делаю на автомате обычные вещи: кладу букет на тумбу, разуваюсь, снимаю пальто и шарф, подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. В глазах нет блеска, только усталость. Нормальное, я бы даже сказала хорошее свидание, но что-то внутри все равно не так.

Меня оглушает громкий сигнал домофона. Может, опять ошиблись квартирой. Но звонить в такое время - верх невоспитанности. Снимаю трубку и рявкаю недвольно:

— Да?

На другом конце провода слышится шорох, а потом знакомый голос из прошлого:

— Лиза, это я. Игорь.

Нервно сглотнув, прислоняюсь спиной к стене и сжимаю белую трубку. Ну зачем он приехал? Еще и номер моей квартиры узнал. Зачем? Зачем? Зачем?

— Зачем ты приехал?

— Поговорить, — шумно вздыхает, заставляя меня вздрогнуть. — Впусти, пожалуйста.

— Уходи, — поджала губу и зажмурилась, борясь с желанием еще раз увидеть его. Неправильно это всё.

— Впусти на минуту. Давай просто поговорим, — он медлит. — Пожалуйста.

— Давай не будем ворошить прошлое. Это бессмысленно.

Что мы скажем друг другу? Я знаю, что он хочет многое спросить, но я не хочу отвечать, нырять в темный омут болезненных воспоминаний. Я просто не могу.

— Лиза…

Сжимаю и разжимаю пальцы свободной руки. Молчу и думаю. Я не могу его не впустить, как бы сама с собой не боролась. Желание увидеть его сильнее меня.

Повернувшись к домофону, нажимаю на белую кнопку и слышу характерный щелчок. Игорь открывает дверь и входит в подъезд, а я обхватываю ладонью ручку и жду, затаив дыхание. Слышу тяжелые шаги на лестнице, стук в дверь. Медлю. Боюсь. Но все-таки открываю.

Он стоит на темной площадке - у нас сгорела лампочка, а в трех квартирах живут одинокие женщины и некому поставить новую. У меня все руки не доходят. На Игоря падает свет из квартиры и я на мгновение замираю, потому что он невероятно красив в распахнутом пальто, серых брюках и черной водолазке. Я будто язык проглотила и он начинает первым.

— Здравствуй, Лиза. Прости, что поздно, — шагает через порог.

— Поздно, действительно, — пожимаю плечами, отхожу на расстояние, упираясь бедрами в высокую тумбу с зеркалом.

— Я только с самолёта. Мне нужно было тебя увидеть, — мы смотрим друг другу в глаза. Оба напряжены до предела, натянуты, как струны, которые вот-вот лопнут.

— Это не могло подождать до утра?

В попытке закрыться от него, скрещиваю руки на груди, но не очень-то помогает, потому что мое сердце бешено колотится, когда я понимаю, что он рассматривает меня, мою прическу, платье. Щеки пылают огнем от стыда, хотя я ничего плохого не сделала. Не в этот раз.

— Не могло. Я должен был спросить.

— О чём?

Приближается ко мне, сверлит взглядом, но я не могу отвести свой. Меня к нему тянет невыносимо и преступно, потому что я не имею это право после того, что сделала с ним.

— Почему ты мне соврала? В том письме тридцать лет назад? Ты же никуда не уезжала, ты осталась в стране.

Первая реакция - шок - накрывает, как большая волна, но быстро сходит. Ну конечно при его возможностях он это выяснил. Пусть так. Но самого главного он ни от кого не узнает, потому что все фигуранты поклялись молчать.

— Господи, Игорь! Чего ты хочешь от меня? — горько вздыхаю. — Я понимаю твою боль и ненависть ко мне, — эти слова даются мне с трудом. — Я писала тогда и скажу сейчас, что мне очень жаль. Прости меня за всё. Прости! Я знаю, что сделала тебе больно, но так было нужно.

— Кому нужно? — повышает он голос, а по телу ползут мурашки от его напора. — Что ты скрываешь, Лиза Лапина? Ты писала, что выходишь замуж и уезжаешь. В селе шептались, что ты забеременела и мать тебя выгнала. А сейчас я узнаю, что ты никогда не была замужем. Ни дня! Ты действительно уезжала, но не в Россию, а в Уральск, родила там дочь и дала ей фамилию и отчество своего отца.

Он в ярости подходит вплотную, кладет ладони на мои предплечья и сдавливает их.

— Еще раз спрашиваю тебя, что ты скрываешь, Лиза? Почему ты соврала в том письме? Что на самом деле случилось в девяносто пятом?

— Случилось то, что случилось, — от его прикосновений, пусть и жестких, бегут мурашки по коже. Другому мужчине я бы никогда такого не позволила, но это Игорь….хотя я тоже не хочу, чтобы он трогал меня с такой злостью. — И убери от меня руки. Пожалуйста.

Глава 10

Игорь

— Игорь! Игорь! Ау! — зовет меня Жанна, водя пальцами по волосам на груди.

— М?

— Это было прекрасно, — нежно целует в плечо, поглаживает стопой мою ногу, мурлычет что-то, а у меня на душе кошки скребут. — Я так по тебе соскучилась, боялась, а вдруг ты после самолета на работу уехал. Как классно я подгадала, да? — радуется, спускается пальцами к животу и там что-то чертит. Телу приятно, сердцу тоскливо.

Я ведь еще перед командировкой сказал, что прилетаю в понедельник после обеда, она запомнила. На самом деле я сорвался в воскресенье, оставив в столице заместителя. Все, что было нужно решить, обсуждали удаленно. В понедельник вечером Жанна приехала ко мне сама. Решила сделать сюрприз, торт маленький привезла, то ли бантон, то ли бетон - странное какое-то название. Прошла на кухню-студию, открыла коробку, а там надпись “Лучше тебя только секс с тобой”. Усмехнулся, помолчал, посмотрел на нее выжидательно, а она поставила торт на стол, развязала ремень на длинном пальто, сняла его и бросила на спинку дивана. На ней был светлый брючный костюм. Жанна расстегнула пуговицу на пиджаке, провела пальцами по лацкану, показывая, что под ним у нее только тонкое кружево.

— Сегодня вроде не мой день рождения для таких подарков, — упершись бедрами в край стола, поставил руки по боками и сжал деревянную поверхность. Красивая, сексуальная, страстная женщина. Мы с ней официально встречаемся, я сам пригласил ее на свидание пару месяцев назад, потому что заинтерсовала. Потому что пробуждала во мне мужской интерес. И Чего блядь мне еще не хватает? чего мне еще надо? Мое тело реагировало на женщину, которую я сам же выбрал, но в голове стоял образ другой.

Жанна подошла ближе, удерживая зрительный контакт, коснулась указательным пальцем поверхности торта. Я наблюдал за тем, как она собирает им крем и тянет его к лицу, погружает в рот, облизывает, закатив глаза.

— Хочешь тебе также сделаю? — открыв их, спросила меня и прижалась всем телом. Взгляд серых глаз с поволокой обещал, что будет хорошо, что я вытравлю из себя дурные мысли, что сделаю так, как просила Лиза - отстану от нее.

— Хочу, — процедил сквозь зубы, опустив ладони на ее талию.

Она довольно улыбнулась и поцеловала меня. На губах Жанны остался приторно-сладкий вкус крема, а я вспомнил мягкость других, но тут же одернул себя. Так нельзя.

Через несколько минут из кухни мы переместились в спальню. И вот теперь лежим на кровати, молчим, выравниваем дыхание. Поворачиваю голову, замечаю на тумбочке сигареты с зажигалкой. Самое то. Мне сейчас это очень нужно. Жанна привыкла к моей вредной привычке, хотя пару раз намекала, что надо бы бросить. Вот друг мой Даник молодец: и курить бросил, и бухать. Но это уже совсем другая история.

— Как поездка? — вытягивает из мыслей ее тонкий голосок.

Затягиваюсь, выпускаю изо рта кольца дыма, которые взмывают к потолку и растворяются в полёте.

— Хорошо. Продуктивно. Как у тебя?

— На работе? Да всё также. Всё приходится делать самой. Молодежь косячит, приходится то орать, то объяснять.

— Ну так, Москва тоже не сразу строилась.

— Да, но все-таки мы в свое время были серьезней.

Она садится рядом. Свет ночника красиво падает на ее лицо и обнаженное, стройное тело, о котором она хорошо заботится.

— Игорёш, а что ты мне ничего не сказал про мой новый лук?

— Про что? Про лук? — сдвигаю брови к переносице и снова затягиваюсь.

— Лук, в смысле образ по-английски. Смотри, — она приподнимает волосы вверх, опускает их и они водопадом ложатся на плечи.

— Короче стали? Подстриглась?

— Ага. Объемчик добавила. И знаешь где? В “Двадцать пятой студии”, куда ты ходишь.

Замираю, прищуриваюсь, зажимаю сигарету зубами, потом убираю ее.

— Разве у девочек вроде тебя нет своего постоянного мастера?

— Девочек? Вот спасибо, милый. Есть, но мне захотелось попробовать для разнообразия сменить парикмахера. — тень растерянной улыбки касается пухлых губ. — Мне понравилось, как тебя подстригли и я тоже решила освежиться, записалась туда. Как же зовут мастера? Сейчас вспомню,— она щелкает пальцами, — Лиза. Взрослая такая, лет под пятьдесят.

— М, — откашливаюсь в кулак, от того, что в горле запершило. — Тебе идет.

Сохраняю покер-фейс и вижу, что она ждет дальнейшей реакции. Не пойму только на что: на стрижку или имя мастера? Не случайно ведь она пошла именно в “Двадцать пятую студию”, которая вообще в другой стороне от ее дома и офиса. Это я живу на пару улиц выше, поэтому туда хожу. А она? Подозревает? Слышала мой разговор со Львом?

— Вот думаю, еще раз потом к ней сходить, — смотрит на меня, улыбаясь.

— Сходи, — пожимаю плечами, спускаю ноги с кровати и ищу в тумбочке пепельницу. Там ее нет, поэтому встаю и иду в ванную. — Я в душ.

Если что-то слышала о Лизе, то лучше промолчать и не компроментироват ее дальше. Лиза - прошлое, которое не отпускает. Но я не хочу ей проблем.

Стоя под прохладной водой, пытаюсь собрать мысли в кучу. А они все крутятся и вертятся вокруг Лапиной. То, что Жанна к ней ходила - плохо. То, что даже в постели с ней, меня не отпускает образ Одуванчика, - еще хуже.

Выхожу из ванной и ее занимает Жанна. Я же натягиваю штаны, футболку и толстовку. Жутко хочется снова курить, поэтому беру сигареты, зажигалку с пепельницей и выхожу на лоджию. Приоткрыв окно, вдыхаю холодный воздух тихой декабрьской ночи. Закуриваю. Смотрю на небо, на котором ни звезд ни луны не видно, только черное бархатное полотно.

И вновь в голове Лиза - ее лицо, глаза, губы, волосы, голос, руки.

Вспоминаю, как приехал к ней из аэропорта и увидел ее с Виктором, будь он не ладен. Что-то дурное шевельнулось внутри. Ревность. Когда зашел к ней в квартиру, увидел, что она после свидания уставшая, но чертовски красивая в черном скромном платье, собранными волосами, из которых выбивались волнистые пряди. Вроде всё было просто и закрыто, но в то же время изящно. Я вкус ее губ до сих пор помню, и ни крем, ни никотин не смогли его заглушить.

Глава 11

Лиза

Диана переодевается в садике сама, долго копошится, застревает в юбке. Я наблюдаю за ней, стоя в дверях, но не выдерживаю и подхожу, хотя дочь велела не помогать, чтоб научилась самостоятельности.

— Давай помогу, — сняв обувь, потому что в ней нельзя входить в раздевалку, подхожу к ней и поправляю пышную юбку, которую родители купили ей вчера и она уж очень захотела в ней покрасоваться. — Вот так еще распушим.

— Даша, заходи. О, Лиза! Здравствуйте! — войдя в группу, на нас натыкается Виктор с внучкой. На его лице тут же расцветает улыбка и мне неловко, потому что во мне нет той светлой радости, которую он бы хотел увидеть.

— Здравствуйте, Виктор!

— Как дела?

— Хорошо. Как у вас?

— Да, тоже неплохо. Вашими молитвами.

— Ба, помоги, не могу вдеть, — канючит Дианка, у которой не застегиваются сандалии.

— Деда, куртка, — Даша тянет дедушке пуховик, который он аккуратно вешает в шкафчик. Все-таки деда вам не баба, и Виктор очень опекает Дашеньку, переодевает ее и приглаживает волосы.

— Иди ко мне, солнышко, — обнимаю Дианку и целую в щеку. — Веди себя хорошо, а я на работу. Тебя мама заберет сегодня.

— А ты когда, ба? — положив на мое лицо ладони, спрашивает моя девочка.

— А я завтра. У меня как раз выходной.

— Ура! Даша, пошли!

А Даша тем временем прощается с дедом, целует его и машет рукой. Они убегают в группу, а мы с Виктором одновременно поднимаемся со скамеек и смотрим друг на друга. Что-то спросить у него не получается, потому что раздевалка наполняется детьми и их родителями.

Из сада мы выходим вместе и идем по территории к воротам. Повсюду лежит снег, но небо ясное и безоблачное. Стоит такой приятный морозец, проясняющий мысли и обжигающий щеки.

— Мы с тобой не виделись после свидания. Сегодня - первый день, — замечает Виктор.

— Да, я работала за двоих из-за вируса. Выходила каждый день, потому что все заболели, — улыбаюсь.

— И только ты держишься.

— Стойкий оловянный солдатик. Ой-ой-ой! — на скользком тротуаре едва не падаю, но хватаюсь за Витину руку и он меня удерживает, а еще тянет к себе и кладет ладонь на спину.

— Держишься? — смотрит мне в глаза.

— Да, спасибо большое, что не дал упасть.

— Это мы всегда пожалуйста, — смеется. — Могу подвезти до работы.

— Я на автобусе. Мне к десяти, так что я успею.

—Я все-таки настаиваю. Холодно, гололед, а так в тепле поедешь.

Его забота приятна, потому что я к такому не привыкла. В молодости мужчины всегда обращали внимание на мою внешность, которую я считала своим проклятием. “Не родись красивой, а родись счастливой” - это про меня. Но за всю жизнь обо мне заботились только двое мужчин: папа и Игорь.

— Хорошо, я согласна.

Мы доходим до его двора, где нас уже ждет предварительно разогретая машина. Виктор открывает мне дверь, я сажусь и жду, пока он почистит обледеневшее лобовое стекло. Мужчина справляется быстро, после чего возвращается в салон, и мы уезжаем.

В дороге разговариваем также, как и в ресторане. Я не чувствую между нами искры, но с ним спокойно и уютно, как со старым другом. Витя рассказывает смешные истории про свою работу, пару раз вставляет крепкие словечки, смеется. Тихо играет радио и ничего не предвещает беды, как вдруг сзади в нас врезается машина.

Нас обоих резко бросает вперед, но спасает ремень. Я хватаюсь за верхнюю ручку и со страхом смотрю на Виктора.

— Цела? — обеспокоенно разглядывает меня.

— Да. Все нормально.

— Посиди.

Он резко убирает ремень и выходит на улицу. Разборки длятся минут пять, после чего Виктор открывает дверь и говорит мне, что он вызвал ГАИ. Оказалось, машина, которая впечаталась в Витин автомобиль, на летней резине. А это нарушение.

— Лиз, это надолго. Боюсь, не смогу тебя довезти, — хмурится он.

— Не переживай, Вить. Я сама доберусь, только сориентируюсь, что отсюда ходит.

Попала так попала. Но это жизнь и в ней чего только не случается.

— Прости, Лиз. Давай я тебе такси закажу, — волнуется, руку к груди прикладывает.

— Вообще не переживай. Такси очень дорогое, я на автобусе.

Витя все-таки меня отпускает, потому что у самого проблемы - бампер сзади снесли. На перекладных доезжаю до салона, работаю полдня, периодически тихо почихивая, чтоб не напугать клиентов. Однако к вечеру меня уже не держат ноги, в горле першит, а из носа течёт. Голова раскалывается невыносимо и на мое счастье последний клиент на шесть отменяет запись.

— Лиза, давайте такси закажу. Вы же никакая! — восклицает Равшана.

— Не надо! — останавливаю ее и уже громко чихаю в бумажное полотенце. — Ты видела какие цены они зарядили в час пик?! Пять тысяч до моего дома (1000 рублей).

Она хмурится, кусает губы и кому-то звонит. Я возвращаюсь в зал, но слышу ее голос.

— Алё, жаным (каз.- дорогой)! А ты меня заберешь? Уже едешь?

Через пару минут она подходит ко мне с чашкой горячего чая, который обычно заваривают гостям.

— Лиз, это вам. И мой жених через двадцать минут приедет. Мы отвезем вас домой.

— Ты что, это неудобно!

— Удобно. Я дальше вашего микрорайона живу. Сначала вас завезем, а потом меня.

Смотрю на нее во все глаза и плакать хочется. Больше всего от жалости к себе, которая так некстати навалилась. Я ведь давно запретила себе это делать, потому что жалость, как и ненависть, съедала меня изнутри.

Благодаря молодежи доезжаю до дома в тепле. Меня дико знобит и все кружится перед глазами. Равшана помогает дойти до квартиры, а я все переживаю, что она заразится. Все-таки и меня сразил это дурацкий вирус.

Ника, будто чувствует, что что-то не так и звонит, как только я раздеваюсь. Горю. Оказалось, и Диана заболела. Дочка хотела попросить меня посидеть с ней завтра, в мой выходной, но у меня ситуация не лучше, поэтому она решила взять больничный.

Глава 12

— Ник, привет! Как Диана?

— Ой, мам, температурит. Вот утром с тобой поговорила - нормальная была, а через полчаса опять. В группе человек пять тоже заболели, представляешь? — голос дочери уставший, обеспокоенный. — Вызвала врача из поликлиники.

— Да, это правильно. Молодец.

— А ты как?

— Лучше уже. Слушай, хотела узнать, а не ты ли мне заказала доставку еды через “Яндекс”?

— Нет, — она в замешательстве. — Я приготовила куриный суп по твоему рецепту, но думала дождаться Тимки, чтобы он отвез его к тебе.

— Не ты? Хм, — задумалась я кусая потрескавшиеся губы. — Странно.

— А что хоть прислали? — Ника выдергивает меня из мыслей.

— Сорпу, мясо с овощами, баурсаки, пирожки с капустой.

— Твои любимые?

— Я поэтому подумала, что это ты.

— Нет, ма, это не я, — посмеивается она, а я смотрю на этот пакет и гадаю, кого же надо благодарить.

Пирожки с капустой обожаю с детства, могу схомячить один за другим и не заметить, что много. Одно из тех светлых воспоминаний о маме, которое осталось несмотря на всю боль, - как она раскатывает тесто, а я ей помогаю. Потом мы жарим их вместе до золотистой корочки. Папа меня хвалил, когда я говорила, что испекла их для него.

Нет, я не рассказывала об этом Виктору. Мы больше о его покойной жене говорили. Но есть другой мужчина, который знает. Неужели помнит, как я после школы шла на Чиликский рынок, где одна гречанка Яя Соня (а греков тогда было много в нашем поселке) продавала лепешки и пирожки. Поражаюсь, как я с такой любовью к ним, остаюсь в форме.

— Мам, ты здесь?

— Да-да.

— Я тебя зову-зову, ты не отвечаешь.

— Задумалась.

— О пирожках?

— Ага.

— Может, это Виктор? — игриво предполагает дочь.

— Нет, это не он, — мой ответ категоричен.

— О, значит, у тебя есть еще один поклонник про которого я не знаю?

— Я тоже про него не знаю, — хмыкаю. — Так, ладно, Ник, лечи давай Диану. Я все-таки пойду поем.

— Как узнаешь, кто это, позвони. И суп Тима тебе привезет.

Соглашаюсь с дочерью, потому что все-таки готовила с любовью. Да и ее забота мне приятна.

Разглядывать посылку больше нет смысла, поэтому я её распаковываю. Ем наваристый бульон с крупно нарезанными овощами, нежными кусочками вареного мяса и приправленный ароматными специями. Сорпа по-казахски греет душу и тело. Беру из одноразового прозрачного контейнера пирожок с капустой, надкусываю и закатываю глаза от удовольствия - действительно вкусно. Запиваю все горячим чаем и чувствую, что жизнь вроде бы налаживается.

Неожиданный звонок в дверь застает врасплох. Быстро проглотив большой кусок, иду открывать, но когда смотрю в глазок, никого не вижу.

— Кто там? — спрашиваю громко, а в ответ тишина.

Дворовые детишки иногда так балуются: позвонят в дверь и убегают. Я не сварливая старушка, но это правда раздражает. Особенно, когда болеешь. Решаю все-таки открыть дверь - на площадке никого, но зато стоит белая коробка с цветами. Таких красивых букетов мне никогда не дарили. Это чудо какое-то. Неподалеку от салона есть цветочный бутик и я часто по пути с остановки встаю перед витриной и любуюсь композициями. Больше всего мне нравится сочетание розового, белого и нежно-голубого. Вот этот букет в такой же цветовой гамме, тут розы, ирисы, мелкие цветы и зелень. Накинув сверху кардиган, выхожу на площадку и поднимаю корзину. В это же время слышу внизу торопливые шаги. Подъездная дверь громко хлопает, и через секунду до меня все доходит.
Забрав коробку с собой, быстро возвращаюсь в квартиру и не раздеваясь, иду к окну в гостиной. Убираю в сторону занавески, ставлю букет на подоконник и застываю, когда вижу мужчину в черном пальто, который решительно шагает от моего дома к припаркованным машинам. Сердце пропускает один удар, второй. Я шепчу “Игорь” и внезапно он, будто услышав мой тихий зов, оборачивается и поднимает глаза к окну на втором этаже.

Он всматривается в него и видит меня. А я не могу пошевелиться, отвернуться, убежать. Просто смотрим друг на друга несколько долгих секунд, и я прикладываю ладонь к холодному стеклу.

У меня нет сомнений, что он вспомнил мой жест. Так уже было между нами, когда весной я заболела и не ходила в школу несколько дней. Стояла теплая весна, всё вокруг цвело, а я лежала в комнате и читала книгу. Дома была только мама. И вдруг я услышала тихий стук в окошко. Встала с кровати, подошла к нему и увидела Игоря. Он приложил к губам указательный палец, чтоб я молчала, а после широко улыбнулся и показал мне букет сирени. Тогда-то я и приложила растопыренную ладонь к стеклу и Игорь сделал тоже самое только с другой стороны.

— Окно открой, — сказал он бесшумно, но я все поняла и распахнула его.

Игорь вручил мне цветы, взял мое лицо в ладони и поцеловал.

— Побегу, пока твоя мама не засекла, — прошептал на ухо. — Люблю тебя.

— И я тебя люблю.

— Выздоравливай, Одуванчик.

А после я смотрела с улыбкой, как он бежит к забору и ловко перелезает через него.

Повзрослевший Игорь к счастью, не понимает, как я сейчас волнуюсь, как не в силах отойти и отвести взгляд. Прикована, пригвождена.

Он стоит еще немного и уходит. На душе вновь так тоскливо, хоть волком вой. Припадаю лбом к стеклу, наблюдая за тем, как Игорь садится в машину. Отчетливо понимаю, что он не отступит, ему нужна правда, потому что я погрязла в своей лжи. Но я не готова ему открыться. И, к сожалению, мне не у кого просить совета, как правильно поступить.

Долго томить не буду, узнаем все уже на этой неделе. Будет больно, сразу предупреждаю. А пока посмотрите визуалы и послушайте саундтрек к главе: https://litnet.com/shrt/gKgP

Глава 13

Игорь

Вечером заезжаю к лучшему другу, который временно недоступен для посиделок или поездок - разве что только на реабилитацию. В руках пакет из магазина, потому что в квартире ребенок и я не могу прийти налегке. Надо обязательно с игрушкой. Эту семью я знаю тридцать один год - с тех пор, как познакомился с Даником в армии. Именно ему я обязан тем, что меня не посадили. Своевременный удар по морде быстро вправил мне мозги.

— Игорь! Какой молодец, что заехал! — Джамиля открывает дверь и широко улыбается.

— Прости, но я не смог приехать без игрушки конфет, поэтому вот, — протягиваю ей пакет, а она наигранно сердится и благодарит. — Спасибо большое, Игорь. Ты знаешь, какие мои любимые.

— Как наш больной? — спрашиваю, снимая пальто и разуваясь.

— Больной капризничает, совсем отбился от рук. Но я терплю, потому что куда я денусь?

— Я всё слышу! — кричит из зала Даниал. — Подойди ко мне, родная, я покажу тебе больного.

Вместе с хозяйкой вхожу в гостинную. Друг сидит в кресле, а на его коленях - Алишка — малыш, родившийся вскоре после смерти их девятнадцатилетнего сына - Закира. Его сбила машина в Лондоне, где он учился. Оба тяжело пережили его гибель. Джама впала в депрессию, Даник забухал так, что пришлось вытаскивать. А потом появился вот этот чудесный мальчик, который их сплотил и примирил с потерей сына. Все-таки каждый человек несет на сердце печать личной трагедии. У каждого своя судьба.

— Брат! — подхожу к другу и пожимаю ему руку.

— Спасибо, что заехал. А мы книгу читаем. Сто лет не читал детских книг.

— Молодцы, — глажу мальчугана по голове. В который раз думаю, как же он похож на Закира.

У Джамили и Даниала есть еще старшая дочь - Камелия. Та еще язва, но я люблю ее, как дочь. Мой сын Коля младше нее на два года, и детство они провели вместе, потому что даже после развода я часто его брал в гости в большой дом друзей.

— Жаным, пойдем ко мне, — Джамиля тянет руки к мальчику и он охотно идет к ней и обнимает за шею. — Мы пока сходим поставим чайник.

Когда Джама с Алишкой уходят, я сажусь на диван рядом с креслом и кладу руку на подлокотник.

— Где твой костыль? — хмыкаю, глядя на друга.

— У меня уже трость, — усмехается в ответ. — Реабилитация творит чудеса, но Джама еще вбила себе в голову, что мне нужна иппотерапия у Татарина. Я же если увижу его, не удержусь и сорвусь. Но по роже дать не смогу, потому что теперь слабак.

— Да брось, — морщусь я.

— Тебе легко говорить! Ты не видел, как он на нее смотрел!

Ревнует свою Джамилю. А я его теперь понимаю, потому что сердце тоже кольнуло, когда увидел, как Одуванчика целует в щеку этот Витька. Розы красные подарил, на ужин сводил, и решил, что можно ему. А потом я перебил этот поцелуй своим, чтобы она забыла Виктора. И вновь сиюминутный порыв обернулся моим поражением. Потому что пригубил, но не напился.

— Что задумался? — спросил Даниал, когда я промолчал.

Я несколько секунд обдумывал свой ответ, а сказал только:

— Я столкнулся с Лизой.

Он сводит брови к переносице, силясь вспомнить, о ком речь. Хотя он и письмо ее читал, и помогал мне искать ее в городе.

— Лизой Лапиной. Моей первой любовью.

— Так, — голос скрипит. — И?
— И все оказалось сложнее, чем я думал.

— Ты опять? — по моему лицу Даник догадался, какие эмоции она во мне вызывает. Он же помнит, как я ему все уши прожужжал об Одуванчике, жениться на ней хотел после дембеля.В отличие от меня, Даник пошел в армию налегке, то есть без девушки, которая обещала ждать. С Джамилей они познакомились в 1997.

— Что “опять”?

— Я по твоей роже чую, что ты что-то задумал. У тебя же есть женщина. Жанна кажется?

— Есть, — стучу кулаком по подлокотнику. — Женщина, с которой мне было по-настоящему хорошо.

— И тут появилась Лиза. Ну ты и придурок.

— Пойми меня. В том-то и дело, что теперь непонятно, что там на самом деле было.

Пересказываю Данику все, что сумел нарыть Лев. Информации совсем мало и никаких особенных подробностей. Но факты: Лиза Лапина никогда не была замужем, не уезжала в Россию, но жила в Уральске и растила дочь одна.

— Значит, беременность - правда.

— Да. Но она упорно не хочет говорить. И еще фразу такую сказала: “Больше всего я боялась тебе навредить”. Как навредить? Почему? Тут же переобулась и заявила, что образно.

Задумавшись, Даник потирает ладонью больную ногу, с усилием морща лоб.

— Ну не знаю, Игорь. Я не советчик в этих делах, сам наломал дров, ты знаешь. Но у тебя всегда была хорошая чуйка. Помнишь, как мы приехали ее искать и ты упорно не хотел верить, что она правда уехала в Россию?

— Я все помню. И все-таки был прав тогда, — на этот раз мой удар сильный и решительный. — Блядь! Если бы тогда у меня была хоть какая-то зацепка, где ее искать, я бы землю перерыл. Всё могло быть по-другому. Ни в какую Роосию она не уезжала. Уральск блядь!

Дверь в комнату открывается и к нам заглядывает озадаченная Джамиля. Видимо, я слишком громко сказал последнюю фразу.

— Ребята, у вас всё хорошо?

— Да, дорогая. Всё нормально, — успокаивает ее Даниал.

— А, тогда хорошо. Вы не против, если я начну накрывать на стол здесь?

Мы не против. Надо при Джамиле все-таки держать себя в руках.

Жена друга суетится, Алишка носится по залу с машиной в руках. И в этом есть своя прелесть. Вот почему я люблю приезжать к ним. Здесь семья, уют, любовь, детский смех. А я уже много лет живу один. Женщины приходят в мою жизнь и уходят, но ни покоя, ни любви в ней как не было, так нет. А с появлением Лизы все стало еще сложнее.

Вот такое маленькое затишье перед большой бурей. А кто еще не читал книгу про того самого Татарина - милости прошу - "Я хочу быть твоей единственной". История легкая, романтичная и местами очень откровенная

Глава 14

Лиза

Знаю, что он вернётся. Будет приходить до тех пор, пока не получит ответы. Может, будет просто стоять и молчать. Помню, он был таким решительным, немногословным и упрямым. Не сказал мне, что ребята из нашей школы имени Ленина пошли драться с Кировскими. Игорь тоже ходил, а потом я увидела сбитые в кровь костяшки, рану под губой и порезы на лбу. Мы тогда с ним сильно поссорились и я назвала его глупым, за то, что он вообще участвовал. Он же повторял: “Мы честь школы отстаивали. Скажи спасибо, что не на Автобазу пошли”.

Я тогда разозлилась и выпалила: “Спасибо! Может, еще в ножки поклониться?” И все-таки поклонилась до пола, а он засмеялся, притянул к себе несмотря на мое сопротивление и обнял.

Сейчас я снова возвращаюсь к мысли, которая преследовала меня в первые годы жизни Вероники. Смотрела на нее спящую и думала, как бы сложились наши с Игорем судьбы, если бы ничего не случилось. Наверное, мы бы поженились, жили скромно, но счастливо. И Ника была бы его дочерью.

Постепенно я стала отгонять от себя эти “если бы да кабы”, потому что эти думы доводили меня до печали и слёз. Бессмысленно было рисовать в голове настоящее и будущее, которого никогда не будет.

Однажды, когда Ника пошла в сад, а у меня был выходной, тётя попросила сходить с ней в церковь. Я не набожный человек, а после того, что случилось, сказала ей: “Раз Бог допустил это, значит, он меня покинул”. Но она настояла, а я не смогла ей отказать.

В храме мы поставили свечи за упокой моего папы, дяди Славы и Антона - мужа и сына тёти Маши. Она молилась, я молчала и завороженно смотрела на пламя. Затем мы с ней сели на лавку и просто смотрели на иконостас. В какой-то момент тётя Маша взяла меня за руку и я почувствовала, как тепло медленно расползалось по телу. С каждой минутой на душе становилось легче и светлее. Я не знала и не знаю молитв, но в тот момент это было неважно. Мы просидели в тишине несколько минут. Я не отпустила свою боль и прошлое до конца, но встала на этот путь.

***

Как я и предполагала, на следующий день мне становится лучше. Я звоню в салон и говорю, что могу выйти, но Равшана отвечает:

— Хозяйка сказала, чтобы вы приходили, когда полностью выздоровеете, Лиза. Она же знает, что вы за многих выходили, пока они болели. Вот в счет тех дней дает выходные.

— Да? — удивляюсь. — Приятно. Передай ей спасибо от меня. Если с понедельника нормально будет?

— Давайте я уточню.

Через несколько минут Равшана перезванивает - хозяйка дала добро. Это хорошо, несмотря на то, что я потеряю в деньгах. Но…всех денег не заработаешь. В итоге наметился маленький отпуск, во время которого я совмещаю приятное с полезным, убираю то, что давно ждало своего звездного часа, еду к внучке, чтобы заменить дочь, потому что ей надо выйти в стоматологию.

В ночь с пятницы на субботу вижу во сне тётю - такую молодую и красивую, как на фотографиях в ее альбоме. Она выглядит моложе меня нынешней. Мы с ней долго гуляем и я даже во сне ощущаю эту радость от встречи с ней. Она рассказывает мне, что у папы всё хорошо, что дядя Слава и мой двоюродный брат Антон рядом с ней, как она и хотела. А потом останавливается, берёт меня за руку и просит:

— Лизок, сходи, поставь за них свечи. И про меня не забудь.

— Хорошо, тётя. Не волнуйся, — киваю ей. — А ты папу попроси, чтобы как-нибудь пришёл ко мне. Давно не снился.

— Попрошу, конечно. А ты иди.

Тётя отпускает меня и стоит на месте, пока я иду по дороге и постепенно отдаляюсь от нее.

Проснувшись, долго смотрю в потолок, вспоминая ее слова. Давно не была в храме. В последний раз, наверное, в прошлую Пасху вместе с дочерью. Именно она открыла для меня Софийский собор Иверско-Серафимовского женского монастыря Алматы. Там спокойно, хорошо, а в будни не так много людей, как в знаменитом Свято-Вознесенском соборе в центре города, куда привозят туристов.

Добираюсь до храма на автобусе. В самом начале комплекса есть лавка, куда я захожу за свечами. На улице солнечно и морозно, и пока я дохожу до самого собора, чувствую, как пылают щеки и что-то приятно щекочет в душе. Вижу вдали служителей, вовнутрь входят женщины в платочках, и я тоже, поднимаясь, достаю из сумки косынку.

В самом храме тихо и невероятно красиво. Я подхожу к специальному столику с прямоугольным подсвечником, где уже горят несколько свечей. В тишине думаю о тех, кого уже нет. Вспоминаю папу, тётю, дядю Славу и Антона, которых я, к сожалению, не знала хорошо - в основном по рассказам тети Маши и фотографиям. Рядом с каноном находится текст молитвы за усопших, которую я произношу шепотом. После вытягиваю из сжатой ладони одну свечу, подношу фитиль к огню и, дождавшись, пока загорится, немного оплавляю противоположный кончик. Не забыв перекреститься, ставлю первую свечку за отца.

Когда всё сделано, немного брожу по храму, рассматриваю иконы. В голове в этот момент ни одной отвлеченной мысли, на сердце штиль, как будто войдя в храм буря стихла и мое море стало спокойным. Люди друг другу не мешают, говорят вполголоса, и эта атмосфера умиротворяет.

Сажусь на деревянную лавку рядом с пожилой женщиной, смотрящей вдаль. Мой взор сначала скользит по иконостасу, а затем устремляется в потолок. Закрываю глаза и мысленно прошу указать мне правильный путь. Раз мне не с кем посоветоваться, то послушаю свой внутренний голос. Во мне борется белое и черное, я вся соткана из травм, противоречий, боли.

Но еще один человек, встретившийся внезапно на моем пути, страдает от недосказанности и обиды. Обиды на меня. Должен ли он узнать? Должна ли признаться, что сердцем не передавала его и любила даже тогда, когда отправила то безумное письмо? Могу ли я ему всё рассказать, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему и больше к ней не возвращаться? Или же не стоит бередить старые раны и оставить всё как есть?

Прошу Господа помочь мне найти ответ дать хотя бы один знак, потому что сама я, к сожалению, потеряна и не решительна.