Одноклассница из дома Паулюса и сопутствующие истории

Одноклассница из дома Паулюса и сопутствующие истории

1. Тихая лесная дорога

2. Пагубное влияние науки

3. Ночная тревога

4. Одноклассница из дома Паулюса

5. Кара для карателей

6. Веселый писатель Драгунский

7. Рубенс и сосиски

8. Ура, каникулы!

9. Диверсия

10. Голос далекой Родины

На пыльных тропинках далеких планет Останутся наши следы.

Ну как же им не повезло! Несколько минут шоссе было абсолютно пустынным. А едва Гиряев грохнул здоровенную стеклянную бутыль о дорожную брусчатку, из-за поворота выкатил мотоцикл с коляской. Мотоциклист разглядел кучу битого стекла на дороге, резко затормозил перед неожиданным препятствием и засёк пустившихся наутёк пацанов.

– Шайсэ! – рявкнул он. – Хальт! Цурюк!

До чего же груб и неприятен немецкий язык! От лающих возгласов трое мальчишек только прибавили ходу. Но рванули не туда: как раз в этом месте на шоссе выходила петляющая по лесу грунтовка. Мотоцикл легко съехал с трассы и покатил за беглецами. Среди мачтовых сосен с высокими кронами они были видны как на ладони.

– Так он нас в два счета поймает! – прохрипел на бегу Сережка. – Давай врассыпную!

Он резко свернул в левую сторону. Фома и Лисей побежали направо, но и немец порулил между деревьев следом за ними. Они мчались со всех ног, пыхтя как паровозы, вот только звук мотора раздавался все ближе. Лесок вдруг закончился, беглецы выскочили на клеверный луг.

– Туда! – махнул рукой Лисейчик на какие-то заросли впереди. – Там форельные пруды с протоками! Он на драндулете не перепрыгнет!

Только выполнить план не удалось. Мотоцикл описал по лугу широкую дугу и перерезал путь к спасению. Они уже никуда не бежали, застыв на месте с разинутыми ртами и круглыми глазами, словно выброшенная на берег форель из тех ручьев, за которыми они хотели спастись. Уши заложило – немец резко газанул, останавливаясь перед ними. Пот застил глаза, какая-то предательская влага катились по щекам, а во рту пересохло.

Вот он, фашист, большой, жирный, в коротких кожаных штанах на лямках, точно у маленького.

Какой клевер розовый, как сладко пахнет луг! Беглецы стояли, понурив головы. Попались! Ледяной холод проникал под ребра, и Фома, пытаясь одолеть его, прерывисто вздыхал. Вот и всё. Новыми индейцами не наигрался ни капли. Кукольную одежду, давно вырезанную из журнала, Ире Кругловой подарить не успел. И к бабушке на Байкал на поезде больше никогда не поедет. Там, где речка, речка Бирюса – промелькнуло напоследок в сознании.

Ну и ладно! Ну и пусть! Гиряй добежит до наших и всё расскажет! Немчуре за них отомстят! Отец сегодня дежурит по части, и с восьмизарядным Макаровым наперевес примчится сюда со всем караулом.

Немец снял перчатку и …

1. Тихая лесная дорога

Узкое, пять-шесть метров шириной, шоссе, ведущее от саксонского городка Кёнигсбрюк к деревне со странным названием Шморкау, никто бы не назвал шумным и оживленным.

На нем и днем-то с транспортом было не густо, а ночью оно просто засыпало. Незатейливые гэдээровские легковушки – “Вартбурги” и “Трабанты”, наши армейские, защитного цвета тентованные грузовики, командирские “газики” да редкие черные “Волги” составляли почти весь небогатый набор доступных нашему взору машин.

Когда позже, уже в пятом классе, ездили на математическую олимпиаду в Потсдам, Игорю попался на глаза вызывающе дерзкий автомобиль – болотного цвета, с хищной хромированной решеткой впереди, с непривычными номерами, наверное, из Западного Берлина – это был первый встреченный “Мерседес”.

По одну сторону дороги на целый километр протянулся зеленый забор военного городка, к другой обочине подступали мачтовые сосны. Напротив главного гарнизонного КПП, отмеченного двумя гранитными башенками, по лесной опушке рассыпали пригоршню серых, с крутыми крышами двух- и трехэтажных особняков. Там квартировали офицерские семьи и обитала наша разношерстная мальчишечья компания.

Неприметная дорога кое в чем могла дать фору большим магистралям. Серую брусчатку дорожного полотна выложили еще до войны с таким мастерством и старанием, что и многие десятилетия спустя она оставалась лучше нового асфальта. По идеально ровной поверхности так и тянуло погонять на велике или самокате. Что было строго-настрого запрещено родителями – это же дорога, ищите для забав другие места.

В августе Сережка Гиряев, тайком катаясь по шоссе на новеньких роликах, обнаружил в придорожной канаве гигантский гриб – подберезовик величиной с офицерскую фуражку. Старый и червивый, он, конечно, ни на что не годился, но сначала проходившая мимо немецкая семейная пара разразилась восторженными возгласами, а потом находке подивились и дворовая братия, и фатеры с мутерами – немецкие слова иногда проникали в детский лексикон.
Фуражки, а их офицерам положено три – повседневная, полевая и парадная, наши отцы носили схожие, зато их погоны и петлицы имели отличия. Подполковник Гиряев командовал танковым батальоном и носил погоны с двумя большими звездочками, отец Фомина имел такие же погоны, но служил в ракетной бригаде, а майор Лисейчиков значился штабным переводчиком. Рода войск обозначались на петлицах: у одного там красовались золоченые значки танков, у другого скрещенные пушки, звезды в подкове из колосьев у третьего.

Мальчишки из офицерской слободы находили развлечения в лесу, гоняли на полянках в футбол или тем же мячом поражали друг друга в игре под названием “жопки”, мастерили луки и поджики. Так назывались сплющенные с одного конца медные трубки, издававшие громкий хлопок при ударе гвоздя по засыпанной туда сере от спичек.

В сумерках жгли костры, пекли в них картошку или плавили свинец из старых аккумуляторных пластин. Про то, как компания задумала устроить себе в лесу зимний штаб, лучше было бы промолчать. Ну, да ладно: присмотрев на ближнем немецком подворье двухколесный крытый прицеп, ватага пацанов дождалась сумерек и покатила его в глубь леса. Хозяин пропажу быстро заметил и погнался за похитителями, благо колеса оставляли заметную колею в мягкой лесной почве. Пришлось всё бросить и драпать под защиту родного гарнизона. Впопыхах карабкаясь через двухметровый забор, мальчишки поголовно занозили ладошки, но это была совсем небольшая плата за спасение.