Одуванчик для Тафгая

Глава 1

Глава 1

Лена

Поправляю парик, пальцем поднимаю съехавшие на кончик носа очки и, глубоко вздохнув, проскальзываю в душевую. На некоторое время замираю, привыкая к жару и сквозь пар пытаясь рассмотреть очертания широкоплечей фигуры. Знаю, что кроме парня здесь никого нет, но для надёжности запираю душевую на замок. Чтобы никто не помешал.

Стараясь не шуметь, медленно иду вдоль открытых кабинок. Туда, где льётся вода. Кусаю нервно губу. Набираю в грудь воздух и резко появляюсь перед парнем.

— Черт! Твою мать! — низко рычит парень, крупно вздрогнув. — Какого чёрта ты здесь забыла? Пошла вон отсюда.

Некоторое время бестолково хлопаю глазами, в испуге прижав к грудной клетке блокнот и камеру. Не сразу прихожу в себя и торопливо начинаю тароторить:

— Аким Быков, вы считаетесь лучшим и самым перспективным вратарём за последний десяток лет. Скажите, вы собираетесь продолжать карьеру спортсмена? Или...

Запинаюсь и начинаю пятиться, когда массивная фигура угрожающе надвигается на меня.

— Или… — слабым голосом пытаюсь продолжить, но задыхаюсь, когда жёсткие пальцы смыкаются на моей шее, перекрывая доступ к кислороду.

Из рук на пол падает камера, туда же летит блокнот с ручкой. А я, точно тряпичная кукла, оказываюсь прижатой к стене в душевой кабинке. Частью сознания радуюсь тому, что вода отключена. А дальше думать не выходит, потому что доступ к кислороду слишком стремительно сокращается.

Пальцами впиваюсь в запястье Акима, пытаясь хоть как-то ослабить хватку. Но добиваюсь лишь того, что парень смещает руку мне на подбородок. Сжимает пальцами, запрокидывает мою голову назад. Сужает чёрные дьявольские глаза и холодно усмехается.

— Слушай, милашка, если ты хотела увидеть меня голым, полюбоваться моим телом и заглотить до самых гланд моего дружка, могла бы не придумывать столь хитрый способ до меня добраться, — кончиком языка пробегается по идеальным губам. — Я бы согласился. На раз сойдёшь.

Скалится, обнажая идеально белые ровные зубы. Большой палец руки, лежащей на моём подбородке, смещается на мою нижнюю губу. Начинает медленно водить из стороны в сторону. Оттягивая и давя.

— Пусти меня, — выдыхаю отчаянно. — Ты не так меня понял!

— Правда? — палец парня резко врывается между моих губ, ложится на язык. — А мне кажется, что я всё прекрасно понял.

Я широко и испуганно распахиваю глаза. Рукой нашариваю вентиль и включаю ледяную воду. Но я забыла, что этот парень с детства приучен к холоду. Забыла, что он закалённый. Потому что Аким даже не вздрагивает, а только ухмыляется широко, замечая, как я ёжусь и как медленно мокнет ткань моей футболки, прилипая к телу.

— Хм, — левая рука парня оказывается у моей головы и с поразительной лёгкостью стягивает парик, который слишком легко подаётся, слишком легко стягивается.

Черт. Сердце проваливается в пятки. Он сейчас меня узнает. Он непременно меня узнает.

Но Аким только отшвыривает парик себе за спину, скалится и выплёвывает с презрением:

— Вот это Одуван мне попался. С секретом. Ты кто такая? И что это за маскарад?

Снова жёсткие пальцы сжимают мой подбородок, оставляя пылающие следы на коже. Аким склоняется надо мной почти в два раза, медленным, издевательски медленным движением стаскивает с носа очки. Отправляет их на пол, наступает босой ногой, раздавливая хрупкий пластик. Кончик его носа касается моего. Он так близко, что в чёрных глазах я могу увидеть зелёные крапинки. Завораживающие. И пугающие. Опасные, как и этот парень, в пасть которого я полезла самовольно.

— Что. Ты. От меня. Хочешь?

Толкается бёдрами вперёд, в мой поджавшийся живот, чтобы я почувствовала твёрдость. Чтобы я распахнула глаза и скосила взгляд вниз. Туда, где... Боже!

— Сам, мать твою, удивлён, — выплёвывает парень. — На меня смотри.

Снова большой палец по-хозяйски проскальзывает между губами в рот. Парень однозначным движением водит по языку туда-сюда. Мне бы прикусить его палец. Сомкнуть зубы со всей силы. Но я смотрю в чёрные, поистине дьявольские глаза, и не могу этого сделать. Меня потряхивает от контраста температур — от ледяной воды, которая всё ещё льётся на нас сверху, и от жара огромного тела Акима. От его чёрного, угольного взгляда, в котором сами черти водятся хороводы. Них живота скручивает сладостным спазмами. Я переминаюсь с ноги на ногу, но добиваюсь лишь того, что невольно потираюсь о тело Акима, вызывая шипение с его стороны. Жёсткие пальцы с шершавыми подушечками с силой проводят по губам. Царапая. Оставляя пылающий след.

— Ты кто такая, Одуванчик? Кто тебя подослал? М? — его голос хрипит и срывается, ноздри крупного носа опасно подрагивают.

— Н-н-никто! Я... Я... Я хотела взять интервью. Я...

— В душевой? Не убедительно, — усмехается холодно и резко смещает руку с подбородка на грудь.

Сжимает нежную вершинку сквозь промокшую ткань футболки. Я всхлипываю от пронзивших меня ощущений. От сладостной дрожи, напополам с болью. Распахиваю широко глаза, тут же теряя себя в чёрном дьявольском взгляде.

Аким резко склоняет голову и горячим частым дыханием опаляет мои губы и подбородок. Я быстро провожу языком по губам, увлажняя резко пересохшую кожу. Парень издаёт безумно странный звук, походящий на низкое рычание опасного зверя.

Вновь большой палец правой руки давит на губы.

А меня ещё сильнее начинает потряхивать. Я забываю, как правильно нужно дышать. Я вдруг чётко осознаю, что с Акимом наедине. Что бежать сейчас некуда. Я сама заперла душевые. Я не успею сбежать. Он нагонит прежде, чем я открою дверь и выскочу в коридор. Пустой коридор. Потому что я дождалась, когда все уйдут.

Дыхание застывает где-то в горле, а сердце проваливается в желудок. Пульсирует болезненно и часто, как пойманная в силки птичка.

Аким большим пальцем начинает водить по моим пересохшим и припухшим губам. А потом и вовсе с силой размыкает их и проскальзывает пальцем в рот. На язык. Я смыкаю зубы, с силой кусаю его за палец.

Глава 2

Глава 2

Лена

Я всё же засыпаю в четыре утра за просмотром видео. И естественно мне снится Аким, со своими чёрными глубокими глазами. Только во сне он совершенно другой. Не такой, каким я привыкла видеть его в жизни. Не такой язвительный, высокомерный и злой. Наоборот. Нежный. Страстный. Ласковый. Сжимающий меня в своих огромных сильных руках и шепчущий мне в губы:

"Красивая моя, нежная. Вот так, моя девочка. Вот так".

И смотрел. Смотрел так, как никто и никогда в жизни на меня не смотрел. Вновь и вновь возносил на небеса. Своими порочными пальцами и хриплым шёпотом.

Проснулась от того, что в дверь громко ударили кулаком. Вынырнула из сна.

— Просыпайся, шалава! Какого черта ты не в университете? Решила прогулять? Решила пойти по стопам матери? За квартиру кто платить будет? Жрать нечего!

Я распахиваю глаза, сажусь на кровати и с испугом смотрю на дверь, которая сотрясается от ударов после каждого слова отца. До дрожи сильно боюсь, что она сейчас распахнется и ввалится родитель. После смерти мамы он стал совсем невыносимым.

Я вжимаю голову в плечи и дрожу, боясь, что дверь не выдержит напора. Что замок вырвется с мясом, и отец вломится в мою комнату. Вновь причинит боль.

Но он отчего-то смолкает. Раздаются шаги, которые совсем скоро смолкают, а после хлопает входная дверь. Отец покинул квартиру. Кажется, снова пошёл за бутылкой.

Я беру телефон, смотрю на время и слетаю с кровати. Черт. Проспала. А всё Аким со своим искушающим шёпотом и своими прикосновениями…

Заскакиваю на кухню, смотрю в холодильник. Там пусто, только пустая бутылка из-под молока. Снова отец всё съел.

Дико злюсь. Он не покупает ни кусочка, а съедает всё. Не оставляет мне ничего. Только требует ещё и ещё.

Ненавижу. Ненавижу его!

В коридоре ныряю рукой в карман куртки.

— Урод! Ненавижу!

Мои последние две тысячи рублей исчезли. Отец украл. Забрал.

Злая и голодная еду на учёбу.

Единственное, что радует — автобус полупустой, поэтому я дремлю всю дорогу до университета, чуть не проспав остановку. Отдаю последние деньги за проезд, поправляю рюкзак на плече, кидаю взгляд на часы на руке и со всех ног бегу к зданию университета, минуя гостеприимно распахнутые ворота. И сразу же замечаю у лестницы Акима.

Парень стоит в чёрном пальто, идеально сидящем на широкоплечей фигуре, крутит на указательном пальце руки ключи от машины. Он смотрит на окна университета, стоя ко мне полубоком. Парень хмурится и кусает нижнюю губу. Я замедляю шаг, залипаю на его лице. Но взгляд то и дело возвращается к широким плечам. Засматриваюсь невольно, вспоминая, как вчера цеплялась за них пальцами. Как царапала их, оставляя глубокие царапины. Какой горячей и обжигающей была его кожа. И вкусной, невероятно пряной на вкус.

Засмотревшись на парня, выворачивая голову и скашивая глаза, спотыкаюсь на ступенях и нелепо растягиваюсь на лестнице. Очки слетают с носа на лестницу, ладони больно стесываются. Я встаю на колени, дую на ранки.

— Черт. Смотри, куда прёшь. Чуть не упала из-за тебя, — раздаётся возмущённый возглас за спиной.

Я никак не реагирую на выпад девушки, которая проходит мимо, чуть не наступив мне на пальцы. Хмурюсь. Собираю с влажных ступеней крыльца университета свои тетради и учебники. Оглядываюсь в поисках очков в модной оправе. Но нигде не вижу. Поднимаюсь, растерянно озираюсь. И обмираю испуганно, когда за спиной слышу голос:

— Твои очки?

Медленно, очень медленно оборачиваюсь, надеясь, что мне слышится. Что мне просто мерещится. Потому что я надеялась проскользнуть мимо Акима незамеченной тенью. Потому что я больше не хочу переживать такого позора, как вчера.

— Твои очки? — повторяет Аким низким, немного хрипловатым голосом.

А я тут же вспоминаю все те слова, которые он говорил мне вчера.

Оближи, Одуван...

По коже рассыпаются мурашки.

Я заторможено киваю. Не смотря в чёрные глаза, тяну руку, чтобы забрать очки из крепких рук. Вспоминая, как изгибалась в них. Как эти пальцы хозяйствовали под моим нижним бельём. Дарили мучительно сладкую ласку. Как проскальзывали в рот, оставляя на языке вкус...

Как я кричала в голос, срывая его. Черт. Сломанными ногтями впиваюсь в ладошки. Чтобы хоть немного привести себя в чувства. хоть немного прогнать сладостный дурман.

— Держи. Не теряй больше.

Спокойно вкладывает очки в мою ладонь. Я перестаю дышать, когда он прикасается горяченными пальцами к нежной коже запястья. Когда немного задерживает их на моей руке. Будто намеренно. Согревая. Прожигая до самых костей. Заставляя меня дрожать. А колени вновь подгибаться. Я быстро облизываю губы, но вскинуть глаза на красивое лицо не имею сил. Боюсь. Я просто боюсь на него смотреть. Увидеть насмешку. Увидеть пренебрежение. Увидеть ледяную отрешённость. И ещё больше я боюсь, что он меня не узнал. Ведь девчонок, которые на него вешаются каждый день, невероятно много. А я… Как бы горько не было это признавать, я одна из них.

Аким обходит меня по дуге. Скрывается в здании университета. Я хмурюсь. Смотрю вслед, на широкие плечи, обтянутые тканью пальто. И гадаю. Гадаю отчаянно, остались ли на них следы от моих ногтей. Напоминают ли они Акиму обо мне, о вчерашнем душе?

Потому что дома я обнаружила, что часть моих ноготков обломлена. Осталась там, на полу душевой, у ног Акима.

К щекам приливает жар. По спине бегут обжигающие мурашки. Я кусаю нижнюю губу, а потом направляюсь в здание вслед за парнем. Поднимаюсь на третий этаж и вхожу в аудиторию, где у нас проходит потоковая лекция. Поднимаюсь на верхние ряды, сажусь в отделении от всех. Сегодня ночью я не выспалась, поэтому надеюсь немного поспать перед работой. Сегодня я работаю в ночную смену. И непременно будет большой поток гостей, что даже времени присесть не будет.

— Боже! Что он здесь делает? Не могу поверить! Мне не кажется. Чёрт, какой же он горячий! — выдыхает за спиной одногруппница, когда в аудиторию заходят парни со второго курса, а с ними... Аким! Боже! — Я вчера была на его игре. Чёрт. Какой же он нереальный. Быстрый, лучший просто! Думала, что круче Бунтарёва никого не будет, но... Но, чёрт возьми, Быков просто мечта! Девочки, чур мой!

Глава 3

Глава 3

Лена

— Меня ждёшь, Ле-на?

Голос Акима над головой даже не вызывает удивления. Я не вскидываю даже на него глаза, потому что видеть парня я не желаю. Но разве Акима заботят мои желания? Нет. Жёсткие и сильные пальцы в который раз за два дня смыкаются на моём подбородке. Цепляют. Заставляют меня поднять голову. Но я упрямо не поднимаю глаз.

— Ты плачешь? — спрашивает растерянно парень, большим пальцем с осторожностью стирая слезу со щеки.

Я дёргаю головой, а потом и вовсе бью рукой по запястью Акима.

— Оставь меня, Быков, прошу тебя! — мой голос, к счастью, не дрожит. — Уйди уже. Тебя там ждут.

— Эй, Одуван. Посмотри на меня. Чего ты ноешь?

— Ноешь ты, когда пропускаешь шайбу! — взвиваюсь в тот же миг. — А в мою жизнь не лезь. Ты припёрся сюда за каким-то чёртом, портишь мне жизнь. Опозорил меня не просто на весь поток, а на весь университет! Теперь все, абсолютно все будут обсуждать, что у меня с тобой было! Ты, — пальцем тыкаю в его грудную клетку, — пришёл, привлёк ко мне внимание, запустил слухи…

— Слушай, Одуван, не строй из себя ангелочка! Ты сама залезла ко мне в душевую. И ты можешь сколько угодно лгать, что пришла брать интервью. Но ты пришла, чтобы меня поиметь! Чтобы залезть в мою постель! Мне было мало. Я не побывал в тебе. Я, в отличие от тебя, не лгу!

— Аким, — я обмякаю, откидываюсь на раму окну, прикрываю глаза, — я устала. Я просто дико устала. Я больше не стану повторять… Но я прошу лишь одного — оставь меня. Просто оставь. Спать с тобой я не стану, Аким. У меня есть человек, которого я люблю и…

— И? — парень рычит взбешённо, опустив руки на мои ноги, которые обтянуты капроном, и сжимает с силой. — Продолжай, Лена.

Я отворачиваю голову. Из глаз упрямо льются слёзы. Я голодна, мне хочется есть, а у меня не осталось ни рубля в кармане. Я даже не знаю, как буду добираться до работы.

Аким разводит мои ноги в стороны, дёргает меня на себя, вжимается в развилку между бёдрами своим напряжением. Ладонями обхватывает лицо, стирает слёзы. Потом размазывает солёную влагу по распухшим от соли губам. Пальцами ведёт по спине вниз, задирает вверх мою водолазку. Теперь его безумно горячая ладонь с шершавыми подушечками пальцев ведёт по обнажённой коже. Замирает у кромки нижнего белья. Подцепляет. Расстёгивает. Водит по лопаткам, вызывает во мне мурашки. Я дрожу. Размеренные прикосновения успокаивают, заставляют слёзы высохнуть.

Аким утыкается носом мне в висок, втягивает с шумом запах. Потом ведёт языком по скуле и выше. И убивает меня тем, что прижимается губами к сомкнутым векам. Будто… будто я не просто одна из его девчонок, а кто-то, кто значит больше…

Глупая. Такая глупая. На что я только я надеюсь? Во что хочу верить?

Но сил отстраниться я у меня нет. Я руками обхватываю ладонь Акима, лежащую на щеке, прижимаю её ещё ближе. Чтобы не осталось ни единого миллиметра. Чтобы каждую мозоль чувствовать, шершавость и пульс.

Когда в последний раз ко мне так прикасались? Кто в последний раз дарил мне такую ласку? Только лучшая подруга, ласковый и нежный котёнок, который дарит любовь всем окружающим.

Но всё равно это не то. Не то…

Потому что маленькая тонкая ладошка никогда не сравнится с надёжной и до безумия горячей рукой Акима. Я поворачиваю голову и в неловком порыве прижимаюсь губами к его запястью. И продолжаю плакать, не в состоянии успокоиться. А он… Он не грубит в своей привычной манере. Правой рукой водит по спине, собирает мурашки, которые рассыпались по спине, раскрытую ладонь задерживает на лопатках, ловит частый стук сердца. А большим пальцем левой руки вновь и вновь водит по щеке, снова и снова стирая слёзы.

— Мне нужно идти, — выдавливаю. — Пусти, пожалуйста, Аким. Пусти. Не делай, пожалуйста, хуже.

Но мои слова проходят мимо ушей парня. Он молчит. Смотрит только на меня странным, пугающим взглядом, в котором застыл лёд. Тишину пустого коридора нарушает громкое урчание моего живота. Аким сводит брови вместе, немного отстраняется.

— Когда ты ела в последний раз? — спрашивает тихо.

— Какая тебе разница?

— Пойдём, — обхватывает руками бёдра и снимает меня с подоконника.

Выдирает из моих рук рюкзак, крепко обхватывает запястье двумя пальцами и ведёт меня в столовую. Я бы могла сопротивляться, если бы настолько сильно не хотела есть. А так я безмолвно следую за парнем в столовую. Он тут же подходит к витринам, берёт несколько сэндвичей, салат и две бутылки апельсинового сока. Расплачивается и тянет меня к столу у окна. Мою рюкзак мне не отдаёт. Усаживается так, чтобы я оказалась в углу и не смогла сбежать. Аким ставит передо мной салат.

— Ешь, — я хмурюсь.

Он напоминает мне сейчас Артура. Просто до безумия. Такой же замкнутый и грубый. Я привыкла видеть его совершенно другим — смешливым, язвительным, душой компании. Сейчас же… Сейчас он совершенно другой. Будто настоящий, не играющий на публику.

— Спасибо, — искренне благодарю его. — Большое спасибо.

— Ешь, — вновь повторяет он, подталкивая тарелку с салатом ближе и протягивая вилку.

Я беру столовый прибор в руку и натыкаю листья салата и помидор. Отправляю в рот. Чёрт. Как же вкусно. Безумно вкусно. Я готова застонать от наслаждения. С трудом сдерживаюсь. Слизываю соус с губ и быстро съедаю салат.

— Спасибо, — вновь благодарю, когда доедаю салат.

Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с тёмными глазами, которые следят за мной неотрывно. Мне становится неловко от того, насколько внимательно он взирает. Он протягивает сэндвич с ветчиной и сыром.

— Нет. Спасибо. Мне неловко.

— Ешь, — говорит с напором.

А я не могу отказаться. Не имею на это сил. Потому что я слишком голодна. Потому что я редко ем нормально и столько, сколько мне захочется. Я беру сэндвич, вскрываю и медленно начинаю есть.

В столовую заходит толпа студентов. Я вижу своих одногруппниц, которые замечают меня и Акима и начинают перешептываться.

Глава 4

Глава 4

Лена

У меня не сразу выходит собрать свои чувства в кулак. Я, как малолетняя и влюблённая по уши идиотка, сижу у раковины, сжимаю в руках свитер Акима и плачу.

В грудной клетке расползается боль, затапливающая все остальные чувства. Я кусаю до крови нижнюю губу и беззвучно плачу. Понимаю, что пришла ожидаемая истерика. Слишком многое на меня навалилось — крики отца с раннего утра, украденные им же деньги, отсутствие еды и финансов и излишне эмоциональная встреча с Акимом.

— Мамуля, — я тянусь рукой к кулону на шее, который не снимаю никогда.

Ни при каких обстоятельствах. Глупо и суеверно, но мне кажется, что вокруг шеи всегда тепло собирается. Будто мама меня греет. Не даёт отчаиваться и опустить руки.

— Я так скучаю, мамуль. Мне так плохо без тебя. Ещё хуже, чем раньше было.

Хлюпаю носом. Ещё отчаяние плакать начинаю. Крупно и испуганно вздрагиваю, когда дверь в туалет резко распахивается. Сжимаюсь и огромными глазами смотрю на вошедшего. Моё глупое сердце надеется, что вернулся Аким. Но в проёме застыла огромная фигура лысого парня. Он сдавленно ругается. Настолько витиевато, что мне становится неловко. Меня он не замечает. Со всей силы всаживает кулак в плитку на стене. Та, с жалобным треском, раскалывается и падает на пол. Молодой человек ещё сильнее злится. Трясёт рукой, пинает ногой ведро, которое отлетает в мою сторону. И только тогда взгляд карих глаз останавливается на мне. Грубые черты лица молодого человека мигом разглаживаются.

— Прости. Не заметил тебя.

Парень проходит ко мне, присаживается на корточки. Склоняет голову на бок, сощуривает глаза и окидывает меня взглядом с ног до головы. Особо долго смотрит на следы на шее, искусанные и опухшие губы, и заплаканные глаза. На свитер в моих руках.

— Тебя обидели? — сводит брови вместе и напрягает и без того внушительные плечи.

— Н-н-нет.

— Точно? Тебе в больницу не нужно?

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Когда доходит, о чём подумал молодой человек, я интенсивно и торопливо мотаю головой.

— Нет. Нет, не нужно. Всё в порядке. Я просто поругалась с одним человеком.

— Я видел. Поэтому и спрашиваю.

— Нет. Он не причинил мне вреда, — я пытаюсь растянуть губы в улыбке.

Парень только чёрную бровь выгибает и с неверием качает головой. Потом протягивает огромную ладонь-лопату и помогает мне подняться с пола. Выдирает из моих онемевших пальцев свитер и выбрасывает в мусорный бак. Я издаю странный звук, походящий на крик раненного зверька.

— Не беспокойся, он ещё купит, — цедит со злостью сквозь зубы. — Тебе стоит умыться. Ты плохо выглядишь.

Я отвожу болезненный взгляд от свитера в ведре, сжимаю зубы вместе, борюсь с желанием броситься к ней и вытащить вещь. Выстирать. И надевать её на себя, как и говорил Аким. Но я с титаническим усилием воли отворачиваюсь. Смотрю на своё отражение в зеркале. Отшатываюсь. Глаза красные. На щеках красные следы от дорожек слёз. Абрис губ опух от соли, а сами они искусаны в кровь. Волосы сильно растрёпаны, одежда измята.

Я склоняюсь над раковиной, умываюсь. Одёргиваю одежду и собираю волосы в хвост. Щипаю себя за щёки, чтобы вернуть им румянец. Всё это время молодой человек стоит за моей спиной и внимательно наблюдает за каждым жестом.

— Я, кстати, Костя, — криво улыбается.

— Лена, — веду плечом. — Спасибо. Я пойду на пару.

Я быстро киваю Косте и направляюсь на выход из туалета. Как он резко и громко рявкает, заставив меня подскочить на месте:

— Подожди. Подожди, Лен.

Парень хватает меня за руку, вынуждает остановиться и повернуться к нему лицом.

— Чем я могу тебе помочь?

— Я… — я теряюсь от настойчивости в его голосе, под внимательным взглядом карих глаз. — Я не знаю…

— Ты такая потерянная, я не могу вот так просто тебя отпустить. Чем я могу тебе помочь? — спрашивает с напором в голосе.

— Я даже не знаю, — прикусываю нижнюю губу и тут же морщусь от боли. — А у тебя случайно машины нет?

— Есть. Тебя отвезти куда-то нужно? — спрашивает с готовностью.

— Да, — я смущённо опускаю глаза в пол и хмурюсь. — Я забыла деньги и телефон дома и я никак не смогу добраться до работы.

Говорить о том, что мой родной безработный отец украл деньги, не могу. Я слишком сильно стесняюсь этого. Стыжусь. Я всегда и от всех скрываю этот факт.

— Конечно. Без проблем. Я тебя отвезу. Когда?

— Если тебе будет удобно…

— Будет удобно, — перебивает. — Так когда?

— После третьей пары, — снова закусываю губу.

— Хорошо. После третьей пары буду ждать тебе у входа.

Парень выпускает мою руку из хватки пальцев.

— Спасибо тебе огромное, — от всего сердца благодарю Костю.

Неловко киваю ему и спешу на пару. Я иду по коридору, нервно озираясь по сторонам, и взглядом выискиваю Акима. Пара пролетает быстро. Я даже отвечаю на семинаре и зарабатываю баллы.

Когда заканчивается пара, в коридоре меня окликают:

— Вкуснова! Подожди!

Оборачиваюсь. Ко мне спешит однокурсница. Популярная блогер и дочь бизнесмена. Я даже не удивляюсь, когда она задаёт мне вопрос:

— Что тебя связывает с Быковым?

И при этом пренебрежительным взглядом окидывает с ног до головы. Морщится. Я только криво ухмыляюсь. Солгу, если скажу, что меня это не цепляет. Цепляет. Ещё как цепляет. Но я только подбородок вскидываю и смотрю в лицо Виолетты.

— А тебе что? Что в твоём мире изменится от этого знания? — выгибаю бровь и кривлю губы в улыбке.

— Просто интересно, — цедит сквозь зубы.

— А ты попробую сама угадать, — я пожимаю плечами. — Я спешу.

Я не дожидаюсь, что ответит мне Виолетта. Бегу на выход из университета, где на крыльце меня ждёт Костя.

— Ещё раз привет, — парень радостно улыбается. — Пойдём.

— Привет ещё раз, — говорю уже ему в затылок, следую за молодым человеком.

Глава 5

Глава 5

Лена

— Выбрал, Одуван. Тебя, — низкий хриплый голос Акима заставил меня вздрогнуть и вскинуть на него голову.

Столкнуться с карими глубокими глазами. Которые смотрят слишком пронзительно и зло. Аким сощурился, чуть выдвинул челюсть вперёд. На его скулах ходят желваки. Взгляд исподлобья пронзает до самых костей. Будто он обвиняет меня в чём-то. Всё ещё злится на меня из-за своего свитера?

— Прошу прощения, но в нашем меню такого блюда нет. Выберете что-нибудь другое.

— А я хочу тебя, Одуван, — говорит низким голосом, который вызывает по коже бегать крупные мурашки. — На этот ужин.

— Я же сказала тебе, что я не продаюсь, Аким! — теряю лицо, склоняюсь над парнем, рукой упираюсь в стол и рычу каждое слово ему в лицо.

— Да? — рукой резко и с силой сжимает волосы на моём затылке. Совсем не больно, но так, что я пошевелиться не могу. — А с этим уродом ворковать могла, да? И деньги его принимать! А?

— Тебя это не касается, Аким, — шиплю ему в губы, чувствуя, что между нами стремительно сокращается расстояние.

Ещё пара секунд и жадные губы прижмутся к моим. Искусанным и опухшим. С ранками. Но этого не происходит. Потому что Аким отстраняется от меня, выпускает волосы из хватки. Откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди.

— Ну что? Он тебя уже натянул? Поимел, да? — цедит сквозь зубы.

— А я должна перед тобой оправдываться, Аким? Или твоё самолюбие задевает то, что я досталась, но не тебе? — я выгибаю бровь и натянуто улыбаюсь.

Хотя у самой слезятся глаза, и до ужаса сильно хочется расплакаться. Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы начать кусать губы. Потому что они и без того сильно болят.

— А бабки он тебе отвалил за то, что в туалете поимел? Сколько ты взяла с него? А? Сколько? Назови мне сумму, Одуван!

Снова вскакивает, резко кладёт руку мне на заднюю поверхность шеи и сжимает пальцами.

— Ну. Давай же! Скажи!

— Я не ударю тебя сейчас по твоей мерзкой роже лишь по одной причине — я не хочу потерять свою работу из-за того, что ударила клиента. И по той причине, что ты вновь начнёшь орать, как последняя истеричка. Убери от меня руки и отпусти меня.

Он отпустил меня. Убрал руку с шеи. Взял бутылку воды, которая стояла на столе. Резко открутил крышку, перевернул бутылку и вылил всю воду на пол.

— Убери здесь, — холодно и насмешливо велит он, сверкнув карими глазами.

Я прикрыла глаза, которые слишком сильно стало щипать. Сжала до скрипа зубы, хрустнула кулаками.

— Хорошо. Как скажете, — я кивнула головой и пожала плечами.

Развернулась и неторопливо поплелась в сторону кухни. Чувствуя при этом, как взгляд Акима сверлит спину. Я только плечами передёргиваю. Нахожу на кухне тряпку и возвращаюсь на второй этаж. Я не смотрю на Акима. Кидаю тряпку на пол, собираюсь склониться, чтобы вытереть пол. Но из моих рук её грубо выдирают. Аким сам вытирает пол, присев на корточки.

— Я сама могла. Я же служанка, — зло выдыхаю я.

Аким только раздувает крылья носа. Выпрямляется. Я подхожу к нему, забираю мокрую тряпку, специально делаю так, чтобы вода брызнула ему на джинсы.

— Ой. Я такая неловкая, — округляю губы и делаю вид, что сожалею. — Простите.

Всплеснула руками. Снова брызги разлетелись во все стороны. Забрызгивая одежду парня.

— Чёрт. Лена, твою мать. Прекрати махать этой тряпкой.

Я только усмехаюсь самодовольно. Склоняю голову к плечу, смотрю в лицо парня. Вновь поднимаю руку, с зажатой в ней мокрой тряпкой. Хочу замахнуться. Но рука Акима резко перехватывает меня за запястье. Парень дёргает меня на себя. Впечатывает в своё тело. Отбирает половую тряпку. Швыряет на пол.

— А я ведь могу выжать её тебе на голову, Одуван, — шепчет мне на ухо.

И снова делает это — снова прикасается губами к хрящику, вызывая дрожь во всём теле. А потом и вовсе кончиком языка обводит ушную раковину. Меня начинает потряхивать. Я прикрываю глаза и разжимаю руку, в которой была зажата тряпка. Она громко шлёпается на пол. Аким ныряет рукой в волосы, сжимает их на затылке. Губами прижимается к виску.

— Вы… Вы выбрали, что будете заказывать? — спрашиваю тихо, дрожащим голосом.

— Я же сказал тебе, Одуван. Тебя! Услышала меня? — выдыхает на ухо.

— Аким, я не продаюсь! И спать с тобой я не стану! Отпусти меня, пожалуйста, — выдыхаю. Вскидываю руки и давлю Акиму на плечи. — Мне нужно работать. Если ты ничего заказывать не станешь, тогда выбирай. Я пойду к другим посетителям.

— Ладно. Вали давай, — хмыкает и убирает от меня руки.

Настолько резко, что я пошатываюсь и чуть не падаю на пол. Я присаживаюсь на корточки и поднимаю тряпку. Беру себя в руки и холодно говорю.

— Через пять минут к Вам подойдёт другой официант. Хорошего Вам вечера.

Киваю вежливо и направляюсь к лестнице.

— Эй, Одуван. Я хочу только тебя. Слышишь? — говорит громко, из-за чего остальные оборачиваются и обращают на нас внимание.

Я выпрямляю спину и торопливым шагом иду на кухню. В кладовой кидаю тряпку в раковину и промываю. Вымываю руки с мылом, после чего вытираю салфетками. Когда выхожу на кухню, вижу Сашу.

— Саш. Выручи меня, пожалуйста. Ты можешь взять мой столик? Девятнадцатый.

— Что случилось? — с улыбкой интересуется девушка.

— Просто мне тяжело разговаривать с этим человеком. Он мне грубит. А сегодня и так день не задался с самого утра.

С ресниц всё же срываются слёзы.

— Ладно. Хорошо. Я с ним справлюсь. Не переживай! Отдохни немного.

— Спасибо тебе большое, — я сжимаю руку девушки в знак благодарности.

Саша уходит с кухни, а я обхватываю себя руками за плечи, подхожу к стене и прижимаюсь к ней лбом, чувствуя приятную прохладу.

В груди всё сильно печёт. Меня корёжит, выворачивает наизнанку. Кажется, что ещё через минуту разорвёт на части. От чувств. От боли. От того, как сильно мне хочется быть с этим парнем. Почувствовать себя любимой. Обмануть саму себя. Вот только… Вот только я слишком хорошо знаю, насколько больно бывает, когда правда бьёт наотмашь по лицу. По сердцу. А потом приходится собирать себя по осколкам.

Глава 6

Глава 6

Лена

Утром просыпаюсь в отвратительном настроении. Сегодня ровно три года со дня смерти мамы. Даже не открыв глаза я начинаю плакать. Что бы она не делала, я всегда слишком сильно, преданно сильно любила её. Ничто не способно было разрушить мои чувства к матери. И её смерть стала ударом. Той кровоточащей раной, с которой я не способна справиться. Которая кровоточит и ноет особенно сильно в день её смерти. Как сейчас.

Я сворачиваюсь клубочком под одеялом, подтягиваю колени к груди и плачу в голос, не сдерживаясь. Позволяя слезам катиться из-под сомкнутых век.

Когда глаза опухают и мне кажется, что слёз больше нет, я соскребаю себя с кровати. Выхожу в коридор и тут же спотыкаюсь о бездвижное тело отца. С громким вскриком лечу на пол и ударяюсь лбом о стену. В голове тут же слышу шум, перед глазами темнеет. Отец даже не шевелится. Босой ногой тут же чувствую, что наступила в лужу, которая разлилась под телом родителя.

— Фу. Фу. Какая гадость! — хнычу я, поднимаясь и начиная прыгать на одной ноге.

Прыгаю в сторону ванной, залезаю в неё и судорожно начинаю мыть ногу с мылом. Тру мочалкой. Склоняюсь вниз и содрогаюсь от сухих рвотных позывов. Как же я его ненавижу! Какой же он омерзительный! Стыдно говорить, но я жду, когда он умрёт.

Вымывшись и в очередной раз разрыдавшись, подхожу к неподвижному телу отца. Надев маску, перчатки и схватив ведро с водой и тряпкой, начинаю убирать все следы с пола.

— Ненавижу тебя, старый урод, — не выдержав, пинаю отца носком тапка в костлявый зад.

Быстро убрав всё с пола, одеваюсь и, закрыв свою комнату на ключ, покидаю квартиру. Медленно спускаюсь по лестнице и покидаю подъезд, неторопливым шагом иду в сторону кладбища. Слёзы застилают глаза, я практически не вижу дороги. Я иду знакомыми тропами.

Опускаюсь на корточки возле надгробного камня матери. Протягиваю руку и дрожащими пальцами провожу по фотографии, с которой она мне улыбается.

— Я скучаю, мам, — со всхлипом говорю я. — Мне так сильно тебя не хватает. Он совсем не меняется. С каждым днём становится всё хуже и хуже. Мам… Мне так стыдно за те слова, которые я сказала тебе за день до твоей смерти… Я не злюсь, мам. Я простила.

Я замолкаю, потому что спазм сжимает горло. Тру глаза, запрокидываю голову назад и глубоко втягиваю ледяной воздух. Меня начинает потряхивать от того, что я слишком долго плакала.

Ещё долго я сижу возле могилы матери, пока от холода меня не начинает трясти. Кое-как поднимаюсь с земли и направляюсь к воротам. Я не сразу осознаю, что кто-то преградил мне путь. Просто в какой-то момент налетаю на чью-то каменную грудь.

— Извините, — бормочу себе под нос, не желаю поднимать глаза и с кем-то разговаривать.

— Лена? — слышу удивлённый голос над головой.

Всё же вскидываю глаза на обладателя каменной груди и сталкиваюсь взглядом с Костей. В удивлении приоткрываю губы. Распахиваю глаза и шмыгаю носом.

— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю осипшим от слёз голосом.

— Да так… Приходил к своей… Не имеет значения, — он машет рукой. — А ты?

— Я была у мамы, — я снова всхлипываю.

— Тебя всю трясёт. Ты сильно замёрзла? Руки ледяные, — хватает огромными руками мои ладошки. — Пойдём. Пойдём, Лен. У меня тут машина совсем не далеко. Пойдём.

Правую руку закидывает мне на плечо, левой обхватывает обе мои ладошки. Потом и вовсе подносит ко рту и горячим дыханием согревает ледяную кожу. Я вздрагиваю и вскидываю изумлённый взгляд на Костю. Хмурю брови и не могу понять, почему парень проявляет такую заботу.

— Кость…

— Пойдём, пойдём, не переживай.

Я еле переставляю ноги. И не могу даже возразить. Послушно сажусь на переднее сиденье машины парня. И благодарно выдыхаю, когда он накидывает мне на плечи свою куртку. Садится на водительское сиденье. Заводит машину и включает печку.

— Ты будешь чай?

Парень останавливает машину у какого-то дома, поворачивает ко мне лицо. Смотрит внимательно, пронзительным, пронизывающим до самых печёнок взглядом. Я некоторое время слепо смотрю на него, не понимая толком, что он у меня спрашивает. Все мои мысли сейчас заняты мамой.

— Что? — переспрашиваю сухими губами.

— Пойдём. Посидим в ресторане. Чай попьём. Согреемся. Ты никуда не спешишь? На пары сегодня пойдёшь?

— Нет… Не пойду, — отрицательно мотаю головой.

— Пойдём тогда. Тебе нужно хорошо согреться, — улыбается, демонстрируя ямочку на щеке.

Мой взгляд опускается на его фиолетовую рубашку. Я поджимаю губы. Чувствую, как голова от этого цвета идёт кругом. Я бы отказалась, если бы забота парня не была мне так приятна. Кто обо мне так заботился в последний раз? Кто согревал мои руки дыханием и отдавал свою одежду, чтобы меня не трясло от холода? Я так и не вспомню. В моей жизни слишком мало любви. Слишком мало нежности и заботы. Поэтому я невольно тянусь к парню.

Улыбаюсь натянуто и киваю. Хочу стянуть куртку парня со своих плеч, но парень ладонями накрывает мои ледяные руки.

— Оставь, Лен. Ты ещё не согрелась. Пойдём, — открывает резко дверь и покидает машину.

Открывает пассажирскую дверь. Помогает мне выйти. Придерживает за локоть, ведёт в ресторан. Галантно открывает передо мной дверь, пропускает внутрь.

Костя берёт меня за руку и ведёт в сторону столика. Я сажусь, складываю руки на столе. Слабо улыбаюсь парню, который не сводит с меня глаз. Костя подзывает к себе официанта, делает заказ. Я ставлю локти на стол, переплетаю пальцы под подбородком.

Я поворачиваю голову к окну. Затуманенным слезами взглядом смотрю на улицу. На улице пошёл дождь. С листьев срываются листья, ветер подхватывает их и уносит вверх. Я не вижу, куда они улетают. Как и не видела, куда ушла моя мать.

С ресниц срываются тяжёлые слёзы. Падают на поверхность стола. Костя не трогает меня. Не произносит ни единого слова. Только в который раз тянет руку и прикасается пальцами к моему запястью. Чуть поглаживает.

Глава 7

Глава 7

Лена

С Костей мы гуляем долго. Парень много говорит, а я, рассеянно его слушая, изредка киваю и вставляю фразы. Мне совсем не важно, о чём Костя говорит, потому что теперь все мои мысли заняты Акимом. Вот как? Как у этого парня выходит занять все мои мысли? Вывернуть все чувства наизнанку? Заставить меня дрожать от совершенно противоположных чувств — желания прижаться, открыться, рассказать о своих проблемах, укрыться в его руках от всего мира; и желания ударить его, расцарапать красивое лицо, оставить на нём следы от ногтей, уколоть его словами побольнее и скрыться куда подальше от тяжёлого взгляда его карих, практически чёрных глаз.

Но я иду рядом с Костей по набережной и думаю о том, насколько нежно Аким прижимал меня к себе. Каким ласковым он оказался. Я никогда и предположить не могла, что вечно смешливый, заносчивый, даже нарциссичный, всегда показывающий, что насмехается над чужими чувствами. Я никогда не забуду нашу первую встречу в лагере, когда парень насмехался надо мной.

И мне до безумия сильно, до дрожи сильно хочется вернуться в его руки. Потому что сейчас на душе особенно тоскливо. Я слушаю крик чаек, слежу за их полётом.

Когда машина Кости останавливается у моего дома, парень перегибается к заднему сиденью и берёт небольшой пакет. Протягивает его мне.

— Держи, для поднятия настроения.

— Спасибо огромное, Кость, — я заглядываю в него, смотрю на шоколадки и баночку какао. — Спасибо за всё, — тянусь к нему и нелепо обнимаю его за плечи. — Спасибо за то, что не оставил меня одну и поддерживал целый день.

— Не за что, Ленка. Не за что, — похлопывает меня по плечу, после чего целует меня в щёку.

Я вздрагиваю. Потому что мне кажется, что он стёр следы поцелуев Акима. Я будто стала принадлежать Быкову. И любое чужое мужское прикосновение стирает его.

Я торопливо отворачиваюсь и тянусь к ручке двери. Хочу открыть её, но Костя перехватывает мою руку.

— Слушай… Быков. Что тебя с ним связывает? — спрашивает тихо.

Я смотрю в его лицо. Вижу, как странными эмоциями горят его глаза. Прикусываю нижнюю губу и, опустив голову, тихо отвечаю:

— Ничего. А что такое?

— Просто… Не хочу, чтобы он тебя обидел и причинил боль.

— Спасибо за заботу, Костя. Не обидит.

Я веду плечом и хмурюсь. Мне совсем не нравится тон, которым говорит Костя. Будто пытается заявить на меня права. Я беру пакет со сладостями и покидаю машину. Осторожно закрываю дверь и, махнув парню рукой, и скрываюсь в подъезде. Поднимаюсь на свой этаж на ощупь, в темноте, снова злясь, что лампочки перегорели.

Достаю из кармана куртки телефон и включаю фонарик. И вскрикиваю испуганно, когда в темноте замечаю Акима, который сидит на ступенях.

— Боже мой! Ты напугал меня до смерти! Что ты здесь делаешь?

Наставляю телефон на парня. Аким поднимает руку и прикрывает глаза. Я вижу, как он кривит губы в оскале.

— Может, решил следовать твоему примеру, Одуван? Слежу за тобой? Преследую?

Говорит с насмешкой, но в голосе проскальзывают стальные нотки. Я вдруг понимаю, что не заметила сразу, что он дико сильно злится. Злится настолько, что у него трясутся руки, а на скулах ходят желваки.

— Ну? Проследил? Доволен? Можешь идти! — я отворачиваюсь и, достав ключи из кармана, открываю квартиру.

Я пытаюсь выглядеть невозмутимой, а у самой сердце дико колотится, колени подгибаются.

Я включаю свет и, игнорируя Акима, хочу закрыть дверь. Но я не успеваю. Молодой человек подставляет ногу в безумно дорогих ботинках между дверью и косяком.

— Эй! — выкрикиваю возмущённо, а у самой сердце сладко ёкает.

Парень дёргает на себя дверь, вынуждая меня выпустить ручку. Бесцеремонно заходит в квартиру и теснит меня вглубь.

— Аким! Аким, уходи, — шепчу в ужасе, оглядываясь и боясь, что сейчас выйдет отец. — Аким, я умоляю тебя. Отец дома.

Но разве после этой скалы попрёшь? Разве что-то сможешь сделать? Он закрыл дверь на ключ и скинул свои дорогущие ботинки, ступив ступнями в чёрных носках на пол. Я тут же почувствовала стыд от того, что старые полы заскрипели. И порадовалась, что утром убралась. Мне почему-то до безумия сильно хочется, чтобы Аким видел, что я не грязнуля. Какие глупости!

Я услышала, как в комнате отца что-то шуршит. С ног до головы меня окатывает ледяной волной страха. Душа уходит в пятки, а кончики ушей пылают.

Я хватаю Акима за руку и испуганно шепчу:

— Пойдём.

Я жду новых насмешек, жду, что он начнёт сопротивляться, делать всё назло. Но я ошибаюсь. Видимо что-то слышит в моём голосе, потому что Аким шагает за мной. Я выключаю свет в коридоре, забираю из кармана куртки все деньги и телефон, и влетаю в комнату. Захлопываю дверь за нами. Проворачиваю ключ и выдыхаю облегчённо. Как и всегда, когда мне удаётся проскользнуть незамеченной мимо отца в свою комнату. Когда мне не приходится с ним сталкиваться и разговаривать. Порой я месяцами не вижусь с ним, либо вижу его бессознательным, валяющимся на полу с бутылкой в руках и в собственной блевотине и моче. Как сегодня утром.

Я не могу уехать из этой квартиры. Потому что это единственное место, которое напоминает мне о матери и бабушке с дедушкой.

И стоит мне только подумать о них, как на глазах наворачиваются слёзы. Я лбом вжимаюсь в дверь. На руки мне падают тяжёлые ладони Акима, сжимают. Пускают по телу огненные мурашки. Заставляют почувствовать себя нужной.

К спине прижимается горячая грудная клетка, волосы на макушке начинают шевелиться от его частого дыхания. Проводит пальцами от плеча до шеи. Обводит ушную раковину. Оттягивает мочку. Как и всякий раз меня потряхивает. Я прикрываю глаза и выдыхаю. Напряжение уходит из моего тела. И мне кажется, что жар огромного тела Акима вытесняет из грудной клетки боль и смятение. Мне кажется, что парень, стоящий за мной, способен защитить меня от всего света. От отца, от всех обидчиков. Но только Аким никогда не сможет защитить меня от себя. Потому что чем больше времени я провожу с ним, тем больнее мне от его злых слов.

Глава 8

Глава 8

Лена

Я просыпаюсь поздно. Осознаю, что снова проспала и пропустила университет. Я медленно открываю глаза и поворачиваю голову, вспомнив, с кем я вчера заснула в кровати. И тут же разочарованно стону. Акима в комнате нет. Я поднимаюсь к кровати, хочу выйти в коридор, чтобы проверить точно — ушёл парень или нет. Но дверь оказывается заперта. Я в ступоре замираю. Снова оглядываю комнату. Но я не ошиблась. Парня в комнате нет. Я опускаю глаза вниз и вижу ключ, который лежит на полу. Поднимаю его, вставляю в замочную скважину и выглядываю в коридор. К моему счастью и безграничной радости, отца не слышно и не видно. Я выхожу из-за угла и убеждаюсь, что на пороге нет обуви Акима, как и его пальто на крючке. Чувствую дикое разочарование из-за того, что парень ушёл.

Иду на кухню. Тут же спотыкаюсь о разбросанные на полу бутылки. Ругаюсь себе под нос. Достаю пакет и выбрасываю всё. Сметаю со стола крошки, вытираю засохшие следы с пола и стола. Полностью привожу кухню в порядок. Заглядываю в холодильник, нахожу несколько яиц. Делаю себе яичницу. Позавтракав, принимаю душ, пока отца нет дома. Наслаждаюсь тем, что меня никто не трогает. Что мне не приходится вздрагивать от любого шороха и постоянно выключать воду, чтобы убедиться, что отец не вломится в ванную.

Сытая и чистая, возвращаюсь в свою комнату. Иду к столу, чтобы включить компьютер и дописать своё интервью, но не вижу свой ноутбук. Судорожно начинаю озираться по сторонам, залезаю в стол, под стол, переворачиваю каждый уголок, но не нахожу.

И только через полчаса тщетных поисков я нахожу на столе записку.

«Занятное видео, Одуван. Мне понравилось. Вновь пережил всё. Хочешь вернуть себе ноутбук, звони».

И ниже оставлен номер его телефон.

— Вот подлец. Мудак! Козёл!

Я мечусь по комнате, прижимая руки к груди и не находя себе места. Мои уши и щёки горят из-за понимая того, что Аким пересматривал видео. Видел со стороны, как я извивалась в его руках, как стонала, как хорошо мне было. Это видео я знаю наизусть. Каждый звук, каждый вздох и выдох, каждый шорох, каждый взмах ресниц и поворот головы. Я пересмотрела его больше сотни раз. Вновь и вновь переживая каждый миг в душевой. И пусть на видео нет момента, как он прижимал меня к двери, расположив подрагивающие пальцы на своей напряжённой плоти, из памяти это не стёрлось.

Успокоиться никак не выходит. Я только сильнее себя накручиваю, сильнее злюсь. Хватаю телефон, ставлю на зарядку и набираю номер телефона, который и так сохранён в памяти.

— Решилась? — слышу тихий, хрипловатый смешок.

— Ты мудак, Быков. Верни мой ноутбук! Это личное! Какое право ты имеешь забирать вещи из моего дома? Ты вломился в мою квартиру без приглашения, ещё и технику украл, — выпаливаю с яростью на одном дыхании.

— Всё сказала, Одуван? — с весельем в голосе интересуется парень.

— Нет! Я…

— Красивая моя, — перебивает, — если ты не хочешь, чтобы я распространил это видео по сети, тебе придётся сегодня пойти со мной в одно интересное место.

— Распространил? — вся кровь отливает от лица. — Я не верю. Ты блефуешь. Ты там полностью голый! Ты не станешь этого делать. Ты просто меня запугиваешь. Ты отбитый, но не настолько.

— Настолько, Лена, — холодно говорит Аким. — Мою голую задницу видели и не раз. И если увидят ещё раз, будут счастливы. К тому же… Ты знаешь, кто герой переднего плана. Кого там чётко видно.

Снова понижает голос. Вновь я слышу в нём хриплые нотки. И они рассыпаются огненными светлячками под кожей, несутся огненной лавой в крови.

— И? Что ты от меня хочешь? — выплёвываю со злостью, закусывая нижнюю губу. — Только не нужно снова говорить, что меня! Вчера ты не взял, когда предлагали. Ты упустил свой шанс! Так что ты хочешь от меня?

— Тебя, — со смешком выдыхает в трубку Аким. — На этот вечер, — не даёт мне возмутиться и послать его куда подальше.

— Зачем? — хмурюсь и сжимаю руку в кулак.

— Сегодня одно мероприятие, мне нужно, чтобы я был там не один.

— Ну так найди себе кого-нибудь. Более подходящего, — фыркаю, а у самой губы растягиваются в улыбке.

— Не хочу другую. Тебя хочу, — отвечает тихо.

— Рада за тебя. А я не хочу.

— Я заеду за тобой через сорок минут. Мы поедем выбирать тебе платье и обувь, — сиплым голосом говорит парень. — И не даже не пробуй отказываться, — перебивает торопливо, как только я выдыхаю тихо. — Через сорок минут я буду у тебя.

— Иди к чёрту!

— Еду к тебе, — выдыхает со смешком.

Я отшвыриваю телефон на кровать и рычу, со всей силы сжав кулаки. Ругаюсь себе под нос, хожу по комнате из угла в угол. Быстро собираю волосы в высокий хвост, натягиваю старый свитер и рваные джинсы. Накидываю на плечи пальто, всовываю ноги в кроссовки и покидаю квартиру. Я не успеваю даже спуститься на первый этаж, как с размаха налетаю на Акима.

Волосы парня взлохмаченные, торчат в разные стороны, на щеках красные пятна, а карие глаза странно блестят. Руки парня падают на мои плечи. Сжимают. Не дают шевельнуться. Я замираю на пару ступеней выше Акима, наш рост сравнивается, глаза оказываются на одном уровне.

— Привет, — здоровается тихо.

— Здравствуй, — я вдруг потеряла весь свой запал, всю свою злость и желание расцарапать ему лицо.

— Поехали, — вскидывает руку и отбрасывает прядь волос с лица, которая выбилась из прядки.

— Куда? — спрашиваю шёпотом. — Куда мы поедем, Аким?

— Сегодня день рождения нашего тренера. Соберутся все. Мне нужно, чтобы ты сделала вид, что ты моя девушка, — смотрит на меня исподлобья, проверяя мою реакцию на свои слова.

— Почему именно я, Аким? — устало спрашиваю я.

Он не отвечает. Отворачивается. Хватает меня за руку и ведёт меня вниз по лестнице. Тащит за собой, пока мы не оказываемся на улице. Я поворачиваю голову вправо и вижу, как идёт мой отец, покачиваясь на каждом шагу и путаясь в ногах. Стыд тут же окатывает меня с ног до головы. Мне хочется немедленно, в ту же секунду провалиться под землю. Я торопливо отворачиваюсь, нахожу взглядом машину Акима. И ускоряю шаг. Теперь я тащу парня за собой.

Глава 9

Глава 9

Лена

Другим местом оказался салон красоты, где мне сделали укладку и сделали вечерний макияж. Аким на это время куда-то ушёл.

Когда я встала с кресла и обернулась, наткнулась на взгляд тёмных карих глаз. И запнулась, будто налетела на стену. Потому что в них я увидела столько чувств, такой восторг, что я даже обернулась и глянула в зеркало, убедившись в том, что он смотрит на меня.

Аким подошёл ко мне. Пальцами провёл по щеке. А потом протянул мне кулак, разжал его. На ладони лежат серьги. И кулон.

— Что это?

Молчит. Кидает на меня хмурый взгляд. Обходит меня, встаёт за спиной. Застёгивает кулон, проводит пальцами по задней поверхности шеи. Запуская горячие мурашки по всему телу. А потом и вовсе губами прижимается к задней поверхности шеи, под самой кромкой волос. Я крупно вздрагиваю.

Аким берёт мою руку, вкладывает серьги в раскрытую ладошку. Я вдеваю серьги в уши у зеркала. Смотрю на наше отражение. На него — высокого, сильного, широкоплечего, в строгом костюме. На себя — в чёрном платье, с уложенными волосами, кажущейся невероятно хрупкой рядом с Акимом. На плечи опускается длинное чёрное пальто, которое закрывает до щиколоток. Я хочу возразить, сказать, что слишком много подарков он мне дарит.

— Нам пора, — безумно тихим голосом говорит Аким.

У кидаю на него немного испуганный и потерянный взгляд. Ловлю на его лице отголоски эмоций. Будто между нами появилась незримая связь. Тонкая и прозрачная. Которую легко смахнуть неосторожным движением руки. Даже громким тоном. Поэтому я тоже тихо отвечаю:

— Хорошо.

Аким рукой скользит мне на талию, обвивает её, притискивает меня к высокому и сильному телу. Мы покидаем салон красоты, и в следующий миг я оказываюсь в машине Акима. Затаиваюсь. Поворачиваю голову и смотрю на профиль непривычно серьёзного, сосредоточенного на дороге парня. Я глазами ласкаю его профиль. С огромным трудом сдерживаюсь от того, чтобы протянуть руку и провести пальцами по щеке, разгладить хмурую складку между бровями. Но всё это я представляю, прокручиваю в голове, но сделать так и не осмеливаюсь. Слишком труслива, чтобы сделать первый шаг. Чтобы первой начать действовать.

За разглядыванием Акима я не замечаю, как мы подъезжаем к ресторану, переливающемуся мягким жёлтым светом. Опираясь на руку парня, вылезаю из машины, рассматривая внешний декор ресторана. И не замечаю направленных на нас камер. А вот Аким всё прекрасно видит.

Потому что его пальцы вдруг проходятся по моей щеке, убирают закрученную прядь волос. Я вздрагиваю, затаиваю дыхание. Вскидываю глаза на парня. Чёрный взгляд намертво прилип к моему лицу. Парень опускает голову, склоняется к самому уху и тихо шепчет:

— Изобрази чувства на лице, Одуван.

— Зачем? — хмурюсь с непониманием и пытаюсь заглянуть ему за плечо.

— За тем, за чем ты здесь сегодня находишься, — бросает грубо. — Сыграй, как ты умеешь.

Я смотрю ему в глаза, которые в мягком свете кажутся тёмными. На лицо, которое заострилось. На губы, которые Аким поджал. И не могу нагрубить, хоть в груди плещется обида и непонимание.

— Играть, чтобы видео никто не увидел? — с тоской в голосе спрашиваю я. — Отработать за всю одежду, которую ты мне купил?

— Лен…

— Я буду стараться, Быков, — киваю покорно, опустив глаза и начав быстро моргать, чтобы прогнать слёзы. — Чтобы каждую вещь отработать, мне придётся долго стараться.

— Одуван…

— Будут какие-то пожелания? — снова поднимаю глаза. — Опуститься на колени? Расстегнуть ширинку? Поцеловать на камеру? Прокричать о своей любви?

— Будет одно пожелание, — цедит сквозь зубы. — Закрой свой рот, пока я не вымыл его с мылом. Пойдём в ресторан.

— Как скажешь, господин.

Парень подхватывает меня под локоть, разворачивается лицом к журналистам, от которых до этого закрывал спиной, после чего поднимает вверх руку и широко улыбается. Мигом преобразившись в знакомого мне парня. Весёлого и бесшабашного. Заводит в ресторан, помогает мне снять пальто. Не забыв при этом пальцами пересчитать позвонки и носом прижаться к ямочке за ухом.

— Играть здесь не нужно. Камер нет. Никто не смотрит, — я говорю сдавленно, гулко сглатывая, пытаясь увлажнить пересохшее горло.

Я совсем не ожидаю того, что Аким резко развернёт меня к себе лицом. Положит ладонь на затылок, грозясь испортить мне причёску и опустит голову, чтобы кончиком языка провести по моей нижней губе. С моих губ самопроизвольно срывается стон. Я вскидываю руки, пальцами впиваюсь в предплечья Акима, боясь, что с минуты на минуту упаду на блестящий мраморный пол. Но разве парень позволит мне это сделать? Он держит так, будто намертво ко мне прилип. Сжимает руки на затылке и талии. И снова языком проводит по губам, собирая с них блеск.

Огненные волны наслаждения и дрожи прокатываются по всему телу от макушки до пяток. Пальцы на ногах поджимаются, колени подгибаются. Аким носом прижимается к виску, шумно втягивает воздух.

Когда горячие губы прижимаются к виску, я даже не верю, что столь нежное и трепетное прикосновение мне дарит Аким. Набираю в грудь воздуха и замираю. Жду дальнейших действий с его стороны. Он будто вновь маску снял. И сейчас я вижу ту сторону, которую он не показывал мне ни разу. Нежность и трепетность. Мягкий свет в красивых глазах, которые захватывают в плен мои. Удерживают, пока лицо парня медленно приближается к моему.

Но вспышка фотокамеры сбоку заставляет моргнуть. Обернуться. Разрушает тонкую нить между нами. Безжалостно рвёт, вырывает из сладостного розового дурмана.

— Аким, представьте свою спутницу, — слышу кокетливый голос, который заставляет меня заскрипеть зубами от ревности.

Особенно, когда Аким с улыбкой поворачивается к девушке и подмигивает ей. Мне хочется закричать. Ударить её. Встать перед ней, чтобы парень смотрел исключительно на меня. Чтобы кроме меня никого не видел. Но я вновь не делают ничего из того, что так сильно хочу. Я отворачиваюсь. Прикусываю нижнюю губу, слизываю помаду и вкус Акима. И не слышу даже, о чём разговаривает парень с журналисткой. В своих мыслях я представляю, как целую Акима. Как прижимаюсь к нему всем телом. Как он шепчет мне совершенно другие слова. Не те, которые говорил с насмешкой и злостью. Представляю, что всё это не просто представление на публику, не шантаж, а настоящее. Я с ним. И он представляет меня всем, как свою девушку. Он прикасается ко мне, не играя, не издеваясь, не пытаясь вывести меня из равновесия, а потому что рук от меня отнять не может.