Офисный курорт

Пролог Белое платье, черные чернила

Пролог. Белое платье, черные чернила

Тишина в комнате была абсолютной и звенящей, словно после взрыва. Она стояла посреди хаоса, который сама же и создала, и не чувствовала под ногами пола. Мир сузился до размеров спальни, залитой предрассветным синим светом, и до смятого листа бумаги в ее руке.

Белое платье.

Оно висело на распашной вешалке перед зеркалом-трюмо, ослепительное, нетронутое, пахнущее свежим кружевом и несбывшимися мечтами. Платье принцессы. Платье невесты, которое должны были надеть всего через шесть часов.

Алиса медленно подняла руку и коснулась шёлка. Ткань была холодной и неживой под ее пальцами. Всего час назад она представляла, как коснется ее лицо Кирилла, когда он увидит ее в этом платье. Как расширятся от восторга его карие глаза, как дрогнут в улыбке губы. Как он прошепчет: «Ты самая красивая…»

Теперь эти губы, этот голос, эти глаза принадлежали кому-то другому. Другой женщине. Которая сейчас, наверное, спала, положив руку на живот, внутри которого рос его ребенок.

Ее пальцы сжались в кулак, сминая хрустящую бумагу. Она не читала. Она уже знала эти слова наизусть. Они выжигали ее изнутри, как раскаленное железо.

«Алиса, прости. Я не могу. Это самая сложная ночь в моей жизни, но я обязан быть честным. Марина беременна. От меня. Это ответственность, которую я не могу переложить на другого. Ты сильная, ты обязательно справишься и найдешь того, кто будет достоин тебя. Я же им не был. Прости. Кирилл.»

«Сильная». Какое удобное, трусливое слово. Оно снимало с него всякую вину. Он мог сбежать, спрятаться за спину «ответственности», оставив ее одну разбираться с руинами их общей жизни. А она должна была быть «сильной». Должна была «справиться».

Стеклянный осколок больно впился в подошву босой ноги. Она посмотрела вниз. На полу, среди обломков фоторамки, улыбался они с Кириллом. Это было прошлым летом на озере. Он обнимал ее, а она, запрокинув голову, смеялась чему-то своему, солнцу, счастью, жизни. Теперь стекло треснуло прямо по ее лицу, разделяя его на две нестыкующиеся половины.

Она не помнила, как швырнула рамку об стену. Помнила только хруст и чувство странного, мимолетного удовлетворения.

Глухой звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Сердце бешено заколотилось, выскакивая из груди. Он? Он вернулся? Передумал? Это был ужасный, подлый сон, и сейчас он войдет и обнимет ее, и все встанет на свои места?

Она, почти не дыша, подошла к двери и распахнула ее.

На пороге стоял ее отец. Не Кирилл. Его лицо было серым, осунувшимся за одну ночь. В руках он сжимал тот самый кремовый конверт, под свадебную марку. Тот, что они выбирали вместе три месяца назад, радостно споря о шрифтах.

— Пап… — ее голос сорвался на шепот.

Он не смотрел ей в глаза. Просто молча протянул конверт.
—Его мать привезла. Попросила передать лично.

Его мать. Которая всегда называла Алису доченькой. Которая вчера помогала ей примерять фату.

Алиса взяла конверт. Он был тяжелым, как будто отлитым из свинца.

— Он… — она попыталась что-то спросить, но слова застряли в горле.

— Он уехал, Алисочка, — голос отца прозвучал хрипло и устало. — С ней. В аэропорт. Сказал, что будет лучше… если ты не станешь его искать.

Он повернулся и ушел, оставив ее одну на пороге с этим письмом, с этой правдой, с этой новой, чудовищной реальностью.

Дверь закрылась. Алиса медленно сползла на пол в прихожей, прижимая к груди злополучный конверт. Внутри все было пусто и тихо. Не было даже слез. Только ледяная, всепоглощающая пустота.

Она сидела так, не знаю сколько. Смотрела на свое отражение в зеркале в прихожей — бледное, испуганное лицо, растрепанные волосы, простой хлопковый халат вместо свадебного платья. Жалкая пародия на невесту.

Потом ее взгляд упал на сумку. Ту самую, которую она с такой любовью собирала для первой брачной ночи. Кружевное белье, дорогой парфюм, книга стихов, которую он любил.

И что-то в ней щелкнуло.

Она поднялась. Наступила на осколок — острая боль пронзила ступню, но она почти не почувствовала ее. Она прошла в спальню, мимо того самого платья, и сорвала с двери гирлянду из бумажных сердец. Потом подошла к туалетному столику и смахнула на пол флаконы духов, вазочки с заколками, открытки.

Она дышала громко и прерывисто, как после марафона. В голове не было мыслей. Был только один, ясный и четкий, как лезвие, импульс.

Она не будет сильной. Она не будет справляться. Она не будет плакать в подушку и ждать, когда боль пройдет.

Она сбежит.

Она схватила свою свадебную сумку, вытряхнула из нее все ненужное — кружева, стихи, надежды — и сунула внутрь паспорт, кошелек, телефон. Потом подошла к шкафу, с силой сорвала с вешалки первое попавшееся платье — короткое, черное, никак не похожее на то белое — и натянула его на себя.

Ее пальцы дрожали, когда она набирала номер.
—Анна, — ее голос прозвучал удивительно спокойно и холодно, будто это говорил кто-то другой. — Свадьбы не будет. Медовый месяц отменяется. Но отпуск — нет. Берешь свой загранпаспорт и самое откровенное бикини, которое у тебя есть. Встречаемся через час в аэропорту. Летим со мной.

Она не стала слушать возгласы удивления и поток вопросов на том конце провода. Просто положила трубку.

Последнее, что она сделала перед тем, как выйти из квартиры, — подошла к платью. К тому самому, белоснежному, прекрасному, ненужному. Она сняла его с вешалки, скомкала в большой бесформенный шар и запихала на самую дальнюю антресоль, как прячут труп.

Потом вышла, громко хлопнув дверью. Не оглядываясь.

Внизу ее ждало такси. Она села в машину, и только когда автомобиль тронулся, по стеклу потекли первые слезы. Тихие, горькие, беззвучные.

Она смотрела в окно на просыпающийся город, на мир, который всего за час стал чужим и враждебным, и не знала, что ее побег окажется не бегством от боли, а бегством навстречу новой, еще более сумасшедшей истории. Истории, которая началась с предательства, а закончится… она не знала, чем закончится.

Глава 1. Свадьба, которой не было

Глава 1. Свадьба, которой не было

Белое платье висело на позолоченной вешалке, безмолвный и прекрасный укор. Оно пахло свежим кружевом, дорогим шелком и будущим, которое должно было наступить ровно через шесть часов. Алиса провела пальцами по изящной вышивке на лифе, представляя, как Кирилл увидит ее в нем впервые. Его глаза должны были расшириться от восторга, а в уголках губ дрогнуть та самая, только ей предназначенная, улыбка.

Звонок в дверь вырвал ее из сладкого предвкушения. Невеста улыбнулась. Наверное, мама или подружки-свидетельницы решили проверить, не сбежала ли она в последний момент. Как будто она могла.

— Открыто! — крикнула Алиса, поправляя фату перед зеркалом.

Но в дверь не ворвалась шумная компания подруг. В щель просунулась рука отца и молча положила на стол небольшой кремовый конверт. Тот самый, под свадебную марку, что они выбирали вместе с Кириллом три месяца назад.

Сердце Алисы екнуло. Почему письмо? Почему сейчас? Почему его принес отец с таким каменным, отрешенным лицом?

Она медленно подошла, взяв его. На нем было выведено знакомым почерком: «Алисе. Лично». Рука дрогнула. Что-то было не так. Что-то было ужасно не так.

Она разорвала конверт. Внутри лежал не свадебный стих, не последнее признание в любви перед церемонией. Лист бумаги был вырван из блокнота, который она подарила Кириллу для рабочих записей.

«Алиса, прости. Я не могу. Это самая сложная ночь в моей жизни, но я обязан быть честным. Марина беременна. От меня. Это ответственность, которую я не могу переложить на другого. Ты сильная, ты обязательно справишься и найдешь того, кто будет достоин тебя. Я же им не был. Прости. Кирилл».

Слова плыли перед глазами, сливаясь в черные, безобразные пятна. «Сильная». «Справишься». «Ответственность». Какое удобное, трусливое слово — «ответственность». Оно оправдывало любое предательство.

Она не почувствовала, как конверт выскользнул из пальцев. Не почувствовала, как опустилась на пол, сгорбившись у ножек вешалки с тем самым платьем. В ушах стоял оглушительный звон. Комната, еще минуту назад наполненная светом и ожиданием счастья, вдруг резко потемнела и замерла.

Ее взгляд упал на фоторамку на туалетном столике. Их общая фотография, сделанная на озере прошлым летом. Он обнимал ее, а она смеялась, запрокинув голову. Она потянулась к ней, желая раздавить, стереть, уничтожить этот улыбающийся образ лжеца. Но рамка выскользнула из дрожащих рук и разбилась о паркет с тихим, жалким хрустом.

Осколок стекла впился в ладонь. Острая, обжигающая боль на секунду вернула ее в реальность. Порез был неглубоким, но по руке тонкой змейкой струилась алая кровь. Она смотрела на нее, не чувствуя ничего, кроме ледяного онемения где-то глубоко внутри.

И тогда это онемение сменилось волной яростного, всепоглощающего гнева. Гнева на него, на себя, на эту дурацкую, никому не нужную рамку, на платье, на всю свою разрушенную жизнь.

Одним резким движением она сорвала с двери гирлянду из бумажных сердец и швырнула ее в угол. Потом схватила телефон. Пальцы сами набрали единственный номер, по которому она могла позвонить сейчас.

— Анна, — ее собственный голос прозвучал чужо, холодно и четко, без единой слезинки. — Медовый месяц отменяется. Свадьбы не будет. Но отпуск — нет. Берешь свой загранпаспорт и самое откровенное бикини, которое у тебя есть. Встречаемся через 8 часов в аэропорту. Летим со мной.

Она не стала слушать возгласы удивления и вопросы на том конце провода. Просто положила трубку. Затем подошла к платью, посмотрела на него в последний раз и накрыла его сверху большим пледом, словно накрывая гроб.

Она не была сильной. Она была опустошенной. Но сейчас ей нужно было делать вид, что это одно и то же. Взяв сумку, наскоро собранную для первой брачной ночи, Алиса вышла из комнаты, не оглядываясь. Впереди был самолет, море и необходимость забыть. Хотя бы на время.

Глава 2. Рай из осколков

Глава 2. Рай из осколков

Самолетный воздух, спертый и густой, пах чужими жизнями, терпким вином и бегством. Алиса прижалась лбом к холодному иллюминатору, наблюдая, как клочья облаков разрываются о крыло. Где-то там, внизу, остался город с разбитой фоторамкой, платьем-призраком и письмом, которое жгло карман ее куртки. Она физически чувствовала его тяжесть, словно Кирилл положил туда не листок, а булыжник.

— Он просто космонавт, — голос Анны прозвучал настойчиво, нарушая гул двигателей. Она уже час пыталась разговорить меня, перебирая все возможные версии произошедшего. — Слился в самый ответственный момент. Классика. Ему стало страшно, вот он и нашел самый идиотский способ свалить. Беременная любовница… Даже банально, ей-богу. Можно было проявить фантазию.

Алиса молчала. Ее молчание было плотным, как броня.

— Ладно, — вздохнула Анна, отхлебывая коктейль с неестественно ярким зонтиком. — Молчи. Но знай: на том конце света не принято хмуриться. Там конфискуют хмурые лица на таможне. И… э-э-э… невыпитые коктейли.

Она пододвинула в направлении Алисы второй бокал. Тот самый, что должен был быть для Кирилла. Алиса медленно отвела взгляд от иллюминатора и взяла его. Ледяное стекло обожгло пальцы.

— За что? — хрипло спросила она первый раз за несколько часов.
—За то, что он идиот. За то, что мы летим на Мальдивы, а не он. И за то, что я уже придумала, как мы будем соблазнять там олигархов-альбиносов.

Алиса позволила себе слабую, почти неживую улыбку и сделала большой глоток. Кисло-сладкая жидкость обожгла горло, и это было почти приятно.

Рай встретил их ослепительным солнцем и влажным, соленым поцелуем ветра. Воздух был густым и сладким, как перезрелый манго. Двухместный номер для молодоженов был слишком большим, слишком роскошным и слишком тихим для двух подруг. На кровати лежали лебеди, свернутые из полотенец, и рассыпанные лепестки роз.

— Лебединый союз, — мрачно констатировала Анна, швыряя свой рюкзак на одну из кроватей. — Иронично до зубного скрежета. Сейчас мы их расселим.

Она скомкала одного лебедя и забросила его в угол. Алиса молча последовала ее примеру. Лепестки роз зашуршали под ногами, напоминая о другом, рассыпанном плане.

Первые два дня слились в одно сплошное, болезненное пятно. Алиса была как лунатик. Она механически выполняла все, что делала Анна: шла на пляж, загорала, заходила в воду. Но она была как в аквариуме. Она видела всю эту красоту — бирюзовую воду, белоснежный песок, изумрудные пальмы — через толстое, непробиваемое стекло своей боли. Стекло, на которое изнутри намерзли узоры из фразы «Она беременна. От меня».

Она видела влюбленные пары, держащиеся за руки, и отводила взгляд. Слышала смех и затыкала уши наушниками без музыки. Ее сердце представляло собой один большой, кровоточащий синяк, и каждое прикосновение мира к нему было мучительным.

На третий день Анна взбунтовалась.

— Все! — заявила она, выдергивая Алису из-под балдахина на шезлонге. — Карантин окончен. Ты достаточно пострадала. Теперь ты будешь пить мохито, есть фрукты и смотреть на красивых мужчин. Это приказ!

Она почти силой отвела ее к самому большому бассейну с баром, усадила на стул и заказала два «Май Тая» с двойной порцией рома.

— Пей. Улыбайся. Смотри, какой красавец на тебя пялится.

Алиса послушно сделала глоток. Коктейль был холодным и обжигающим. Она машинально повела взглядом туда, куда показывала Анна, и тут же отвела его. Ей было плевать на красавцев.

Именно в этот момент она и заметила его.

Он выходил из воды на противоположной стороне бассейна. Высокий, с поджатым телом пловца, загорелый до шоколадного оттенка. Темные волосы были мокрыми и зачесаны назад, открывая спокойное, с резкими чертами лицо. Он вытирался полотенцем, брошенным на шезленг, и что-то говорил бармену, и тот засмеялся. Его смех был низким, бархатным, и он, казалось, даже на расстоянии вибрировал в воздухе.

Алиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Не от влечения. Нет. От чего-то другого. В его позе, в его улыбке читалась такая непоколебимая уверенность, такая расслабленная власть над окружающим пространством, что это резануло глаза. Рядом с ним даже яркое солнце казалось его личной лампой.

Он повернулся, и его взгляд, цвета морской волны, скользнул по ней. Быстро, оценивающе, без интереса. Как смотрят на предмет обстановки.

И это, как ни парадоксально, задело ее сильнее, чем любое внимание. После дней жалости в глазах родителей и подруг, этот равнодушный, почти отстраненный взгляд стал как щелчок по носу.

Она резко отвернулась и потянулась за своей книгой, которая лежала на столе. «Как пережить предательство и снова доверять». Ирония судьбы в виде бумажной обложки.

Она уткнулась в страницы, делая вид, что читает, но буквы прыгали перед глазами. Она чувствовала его присутствие на другом конце бассейна, как ощущают приближение грозы.

И тогда она почувствовала тень над собой.

— Простите, я не смотрел куда иду…

Она подняла голову. Перед ней стоял Он. Близко. Капли воды с его тела упали на ее ногу. От него пахло солнцем, хлоркой и дорогим мужским кремом после загара.

Из ее рук выпала книга и с глухим стуком шлепнулась на влажный кафель.

Он наклонился с кошачьей грацией, поднял ее и прочитал название. На его губах появилась та самая, немного насмешливая улыбка.

— «Как пережить предательство и снова доверять», — произнес он своим бархатным голосом. Звучало это так, будто он прочитал название порнографического романа. — Легкое чтиво для отпуска, ничего не скажешь.

Что-то в Алисе надломилось. Горечь, злость, обида — все это клокотало внутри и требовало выхода. И его снисходительная ухмылка стала той самой спичкой.

— А вы эксперт в литературных предпочтениях незнакомых женщин? — выпалила она, и ее голос прозвучал хлестко и зло, заставив даже Анну поднять брови.

Незнакомец медленно поднял на нее глаза. В них мелькнул неподдельный интерес, словно он увидел не уставшую от горя девушку, а редкую бабочку, умеющую кусаться.

Глава 3. Игра в отражения

Глава 3. Игра в отражения

Два мохито превратились в четыре. Острые, ледяные, с терпким вкусом лайма и мятной прохладой, они размывали острые углы реальности. Алиса чувствовала, как алкоголь теплой волной растекается по венам, притупляя боль и заставляя отвечать на улыбки этого незнакомца — Марка.

Его вопросы были легкими, ненавязчивыми, лишенными обычного в таких ситуациях любопытства. Он не спрашивал, от кого ей нужно было «пережить предательство». Он рассказывал забавные истории из своих путешествий, смешил ее историями о чудаковатых клиентах (он представился «управленческим консультантом, который наводит порядок в чужих бизнесах»), и его бархатный голос обволакивал ее, как теплая вода.

— Итак, критинэса, — произнес он, делая глоток из своего бокала. — Ваш вердикт? Мохито помогает забыть о предательствах или как минимум делает их сносными?

— Пока не решила, — парировала Алиса, и к собственному удивлению, в ее голосе прозвучала игривая нота. — Возможно, нужна вторая порция для чистоты эксперимента.

— Научный подход! Одобряю, — он щелкнул пальцами, заказывая еще два коктейля. — Только давайте разнообразим методику. Мохито — для жажды. А для души… танцы.

Из колонок около бара полились томные ритмы бачаты. Анна, уже подружившаяся с парой танцев, тут же подхватила идею и потянула Алису за руку.

— Идем! Приказ твоего личного психотерапевта с бокалом в руке!

Танец стал продолжением разговора. Марк был прекрасным партнером — уверенным, но не навязчивым. Он вел ее легко, его руки касались ее талии лишь намеком, оставляя пространство для воздуха и сомнений. Алиса, сначала скованная, постепенно отпускала себя. Она закрыла глаза, позволив музыке и ритму унести подальше от мыслей о Кирилле, о письме, о сломанной жизни. Здесь и сейчас существовали только тепло его ладоней, запах его кожи и сладковатый дымок от костра на пляже.

— Вижу, экспериментальный метод работает, — он наклонился к ее уху, и его дыхание обожгло кожу. — Вы выглядите менее… разбитой.

— Может быть, я просто пьяна, — выдохнула она в ответ, не открывая глаз.

— Это тоже допустимый способ терапии. Одобрено ассоциацией курортных психологов.

Она рассмеялась. Искренне, по-настоящему. Звук собственного смеха удивил ее.

Позже они гуляли босиком по ночному пляжу. Песок, остывший за день, был прохладным и шелковистым.

Они молчали, слушая шум прибоя. Прежняя легкость куда-то улетучилась, сменившись напряженным, почти осязаемым ожиданием. Алиса чувствовала, как каждое ее нервное окончание тревожно звенит от его близости.

— Спасибо, — вдруг сказала она, ломая тишину. — За… отвлечение.

— Всегда к вашим услугам, — он остановился и повернулся к ней. Луна освещала его профиль, делая черты резче и загадочнее. — Хотя, положа руку на сердце, это был не совсем альтруизм.

— Нет? — ее сердце застучало громче.

— Нет. Я редко встречаю женщин, которые способны так метко порожать с первого слова. «Эксперт по литературным предпочтениям»… Это гениально.

Он шагнул ближе. Расстояние между ними сократилось до опасного. Она чувствовала исходящее от него тепло.

— Завтра вы уезжаете? — спросила она, пытаясь вернуть себе хоть каплю здравомыслия.

— Послезавтра утром. А вы?

— Мы тоже.

— Жаль, — он протянул руку и мягко, почти невесомо, смахнул прядь волос с ее щеки. Его пальцы едва коснулись кожи, но по телу Алисы пробежала электрическая волна. — Значит, у нас есть только один день. Один полный день.

— Чтобы что? — прошептала она, глядя ему в глаза. В них теперь отражалась не насмешка, а что-то темное, глубокое и невероятно притягательное.

— Чтобы продолжить терапию, — его голос стал тише, интимнее. — Чтобы убедиться, что тот, кто бросил вас, был слепым идиотом. Чтобы вы помнили об этом отпуске не только из-за плохих новостей.

Его губы были так близко. Она могла почувствовать его дыхание — сладкое от рома и мяты. Весь ее разум кричал об опасности, о том, что это слишком быстро, слишком опрометчиво. Она только что вышла из кошмара.

Но ее тело, ее изголодавшаяся по хоть какому-то подтверждению, что она еще жива и желаема, душа — молчали. Она замерла в ожидании.

Он не стал целовать ее. Вместо этого он мягко провел большим пальцем по ее нижней губе.

— Не сегодня, — тихо сказал он. — Сегодня вы еще слишком в себе. А я не хочу быть просто еще одной ошибкой.

Ее поразила его проницательность. Он видел ее насквозь.

— Завтра, — прошептал он. — Завтра, когда солнце будет высоко, и тени станут короче. Я найду вас.

Он повернулся и пошел по направлению к отелю, не оглядываясь. Алиса стояла как вкопанная, прикасаясь пальцами к губам, где еще чувствовалось жжение от его прикосновения.

В номере ее ждала спящая Анна. Алиса тихо подошла к балкону и вышла наружу. Ночь была тихой, только море дышало где-то внизу.

Она достала из кармана шорт то самое письмо, смятое в тугой комок. Она посмотрела на него, затем на бескрайнюю темную гладь океана.

И бросила его в ночь. Комок бумаги упал в кусты где-то внизу, потерявшись в темноте.

Она не почувствовала мгновенного облегчения. Рана была еще слишком свежа. Но сквозь толстое стекло ее горя впервые пробился тонкий луч любопытства. Любопытства к завтрашнему дню.

«Завтра, — подумала она, глядя на звезды. — Интересно, что будет завтра».

Глава 4 Завтра

Глава 4. Завтра

Утро пришло слишком быстро и было слишком ярким. Солнечный луч, настойчивый и беспощадный, пробился сквозь щель в шторах и упал прямо на лицо Алисы. Она застонала, прикрывая глаза ладонью. В голове гудело от вчерашних мохито, а на губах все еще горело прикосновение его пальца.

«Завтра, когда солнце будет высоко, и тени станут короче. Я найду вас».

Его слова эхом отзывались в сознании, смешиваясь с стуком сердца. Она резко села на кровати. Рядом посапывала Анна, разметавшись в позе, которая не оставляла сомнений — ее личный терапевт с бокалом в руке отходил от вчерашней терапии с трудом.

«Не сегодня, — вспомнила Алиса его фразу. — Сегодня вы еще слишком в себе».

Он был прав. Сейчас, в холодном свете дня, все ее вчерашние порывы казались безумием. Что она делает? Позволяет ухаживать за собой первому встречному всего через несколько дней после того, как ее бросили у алтаря? Это было отчаянно, глупо и по-дешевому.

Она решила избегать его.

План был прост: завтрак в номере (она уговорила сонную Анну заказать сервис), потом — на самый отдаленный пляж, куда не ступала нога «управленческого консультанта».

План провалился ровно в 10:05 утра, когда они, наконец, выбрались из номера. Едва они ступили на дорожку, ведущую к ресторану, как из-за поворота на велосипеде появился он.

Марк. В простых белых шортах и темной футболке, которая подчеркивала рельеф его плеч. На его лице были солнцезащитные очки, но ухмылка угадывалась даже сквозь затемненные стекла.

— Утро доброе, — произнес он, легко спрыгивая с седла и катя велосипед рядом. — Надеюсь, мои пациенты хорошо выспались и готовы к новому сеансу?

Анна, мгновенно проснувшись, выдала ему сияющую улыбку.
—Доктор, мы как раз в ваших руках! Прописывайте лечение.

Алиса пыталась сохранить каменное лицо.
—У нас, вообще-то, есть планы.

— Отлично! — не моргнув глазом, парировал он. — Мои планы теперь ваши. Я заказал лодку. Мы плывем на соседний остров кормить скатов.

Это было невозможно. Он был нахалом, циником и совершенно невыносимым. Но в его предложении была такая заразительная энергия, такой напор, что сопротивляться было… бессмысленно.

Через час они плыли на катере, рассекая бирюзовую гладь. Ветер трепал волосы, брызги соленой воды щипали кожу. Анна болтала с капитаном, а Марк сидел рядом с Алисой на корме.

— Ну что, критикесса? — спросил он, снимая очки. Его глаза сегодня казались еще ярче. — Все еще пытаетесь сделать вид, что вчера не было?

— Вчера было много мохито, — уклончиво ответила она.
—Вчера была правда, — поправил он мягко. — А сегодня — ее продолжение. Смотрите.

Он указал вперед. За бортом в кристально чистой воде мелькали темные силуэты с причудливыми хвостами. Скаты. Капитан заглушил мотор, и они бросили якорь.

То, что произошло дальше, было похоже на магию. Огромные, грациозные создания с крыльями-плавниками доверчиво подплывали к ним, позволяя гладить свою бархатистую спину. Марк достал кусочки рыбы, и один из скатов, огромный и древний, как сама планета, подплыл к его руке, забрав угощение.

— Вот видите, — сказал Марк, не глядя на Алису. — Они не боятся. Просто принимают то, что им предлагает жизнь. Даже если это рука незнакомца.

Она смотрела, как его сильные, уверенные руки гладят ската, и что-то в ней дрогнуло. Он был прав. Она забилась в раковину своего горя, боясь высунуть голову.

Он протянул ей кусочек рыбы.
—Попробуйте.

— Я боюсь.

— Я знаю. Поэтому я здесь.

Его слова не звучали пафосно. Они были простыми и точными. Она медленно протянула руку. Холодная, скользкая рыбина коснулась ее пальцев. И в тот же миг бархатистый, живой плавник ската коснулся ее ладони. Она вздрогнула от неожиданности и… засмеялась. Чисто, по-детски.

Марк смотрел на нее, и в его глазах не было насмешки. Было что-то теплое, одобряющее.

Они провели весь день вместе. Ныряли с масками, исследуя коралловые сады, загорали на крошечном безлюдном пляже, ели свежие фрукты, которые он ловко чистил для нее своим перочинным ножом.

Он не пытался ее поцеловать. Он был идеальным спутником — остроумным, внимательным, ненавязчивым. Он рассказывал забавные случаи из своей жизни, и Алиса ловила себя на том, что смеется все чаще и громче. Она отвечала ему тем же, и их диалог снова превратился в тот самый словесный пинг-понг , где каждый старался обыграть другого.

Он выигрывал. Но ей это нравилось.

К вечеру они вернулись в отель. Закат заливал небо алыми и персиковыми красками.

— Спасибо, — сказала Алиса, когда они остановились у входа в ее виллу. Анна, проявив такт, которую Алиса в ней не подозревала, уже исчезла внутри. — Это был… невероятный день.

— Терапия продолжается, — улыбнулся он. — Завтра…

— Завтра мы уезжаем, — напомнила она, и в голосе прозвучала неподдельная грусть.

— У нас есть ночь, — тихо сказал он. Его взгляд стал серьезным, насмешка исчезла без следа. — У нас есть сегодняшняя ночь. И она принадлежит только нам. Без масок. Без прошлого. Без будущего. Только здесь и сейчас.

Он не спрашивал. Он констатировал. И ждал ее решения.

Она посмотрела на него — загорелого, уверенного, настоящего. На человека, который за один день сумел заставить ее забыть о боли, заставить смеяться и чувствовать себя снова живой. Женственной. Желанной.

Она думала о письме, утонувшем в ночи. О сломанной рамке. О платье, спрятанном под пледами.

А потом она посмотрела на него и кивнула.

— Только здесь и сейчас, — повторила она его слова, и это звучало как клятва.

Он взял ее за руку, и его пальцы сплелись с ее пальцами. Его ладонь была твердой и теплой. Он повел ее не к его вилле, а по тропинке, ведущей к их общему пляжу.

Луна уже висела в небе, огромная и серебристая, отражаясь в воде миллионами осколков. Было тихо, только прибой нашептывал что-то на своем вечном языке.

Он остановился и повернул ее к себе.

Глава 5. Холодный душ реальности

Глава 5. Холодный душ реальности

Воздух в самолете пахнет затхлостью, переработанным кислородом и тоской. Алиса прижалась лбом к прохладному иллюминатору, наблюдая, как ковер из облаков расстилается под крылом. Рай остался позади, растворившись в синеве. Теперь ее ждал дом. Работа. Рутина.

Рутина, которая казалась единственным якорем в море недавнего хаоса.

— Ну что, возвращаемся в строй? — Анна хрустнула шеей, просыпаясь от полудремы. — Готова к офисному рабству и утреннему кофе из жуткого автомата?

— Как никогда, — ответила Алиса, и это была правда. Ей отчаянно нужно было погрузиться в знакомую, предсказуемую среду. В цифры, отчеты, графики. В то, что можно контролировать.

Она почти поверила, что у нее получилось. Неделя после возвращения пролетела в монотонном ритме: метро-работа-дом. Она отвечала на соболезнующие взгляды коллег коротким «спасибо, все хорошо», отшивала звонки Кирилла (он пытался «объясниться») и старательно вычеркивала из памяти тепло мальдивского солнца и бархатный голос Марка. Это был сон. Красивый, исцеляющий, но всего лишь сон.

Утренний понедельник встретил ее заунывным дождем за окном и легким запахом дезинфекции в лифте. Офис пах, как всегда, — остывшим кофе, бумагой и тихим отчаянием. Она заняла свое место, включила компьютер, с наслаждением погружаясь в рутину.

Идиллия длилась ровно сорок семь минут.

Внезапно по всему этажу разнесся нервный, взволнованный гул. Двери кабинетов распахивались, по коридорам сновали взъерошенные менеджеры с лицами, выражающими панику и любопытство.

— Что происходит? — прошептала Алиса соседке по столу, Ольге.

— Не знаю, — та заговорщицки наклонилась. — Ходят слухи, что нас… продали.

Ледяная струя пробежала по спине Алисы. Продали? Их небольшую, стабильную, почти семейную компанию?

Прежде чем она успела что-то сообразить, распахнулась стеклянная дверь конференц-зала, и вышел их генеральный директор, Виктор Петрович. Его лицо было бледным и потным. Рядом с ним…

Мир замедлился. Звуки офиса приглушились, слившись в сплошной низкочастотный гул. Алиса медленно, очень медленно подняла голову.

Рядом с Виктором Петровичем стоял Он.

Марк.

Но не тот Марк, что смеялся с ней на пляже, с солеными брызгами в волосах и в мятых шортах. Это был его холодный, отполированный до зеркального блеска двойник.

Идеально сидящий темно-серый костюм, под которым угадывалась белоснежная, без единой морщинки рубашка. Галстук, завязанный сложным узлом. Дорогие часы на запястье. Волосы, уложенные с безупречной строгостью. И взгляд. Взгляд был самым ужасным. Он был абсолютно пустым, отстраненным, профессионально-холодным. Он скользнул по открытому пространству, по лицам сотрудников, ни на ком не задерживаясь.

В том числе и на ней.

Сердце Алисы бешено заколотилось, требуя наружу. Кровь отхлынула от лица, оставив в ушах оглушительную тишину. Руки задрожали, и она судорожно сжала их под столом.

Не может быть. Это галлюцинация. Следствие стресса. Сейчас я проснусь.

— Коллеги, ваше внимание, пожалуйста! — голос Виктора Петровича прозвучал надтреснуто. — У меня важное новости. Компания… наша компания меняет владельца. С понедельника следующей недели нашим новым генеральным директором и мажоритарным акционером становится Марк Игоревич Воронов.

Воронов. Так вот его фамилия.

Марк Игоревич сделал легкий, почти незаметный шаг вперед. Его движение было выверенным, полным безмолвной власти.

— Доброе утро, — его голос. Тот самый бархатный тембр, что шептал ей на ухо у океана, теперь звучал холодно, ровно и громко, без малейшей эмоции. — Я рад присоединиться к команде такой перспективной компании. В ближайшие дни я планирую ознакомиться со всеми процессами и каждым из вас. Ожидайте приглашений на встречи. Надеюсь на продуктивное сотрудничество.

Его взгляд снова скользнул по залу. На долю секунды он остановился на Алисе. В его глазах не мелькнуло ни удивления, ни узнавания, ни усмешки. Ничего. Абсолютный ноль. Как будто он видел ее впервые в жизни. Как будто они никогда не целовались под шум прибоя.

Он кивнул собравшимся и, не спеша, развернулся и ушел в кабинет гендиректора, за ним последовал Виктор Петрович, заходящийся подобострастной тенью.

Дверь закрылась.

В комнате на секунду воцарилась мертвая тишина, а затем взорвалась оглушительным гомоном обсуждений.

— Боже, какой строгий! — ахнула Ольга. — И молодой… И чертовски привлекательный, вы видели этот костюм?
—«Перспективная компания» — это код к тотальному сокращению, — мрачно заметил кто-то через перегородку. — Я сто раз слышал такие речи.

Алиса не слышала их. Она сидела, вцепившись пальцами в край стола, пытаясь перевести дыхание. Перед глазами плыли пятна.

Он. Здесь. Ее начальник.

Ее курортный роман, ее «мираж», ее «лекарство» теперь сидел в кабинете директора и говорил о «продуктивном сотрудничестве».

У нее закружилась голова. Ей нужно было выбраться. Сейчас же.

— В туалет, — выдавила она Ольге и, пошатываясь, встала.

Она дошла до безлюдной курилки, оперлась о прохладную стену и закрыла глаза, пытаясь унять дрожь в коленях.

Сделать вид. Сделать вид, что ничего не было. Ни-че-го. Он начал эту игру. Он сделал вид, что мы незнакомы. Значит, так и будет.

Она глубоко вдохнула, выдохнула, посмотрела на свое бледное отражение в зеркале.

— Ты его не знаешь, — прошептала она себе. — Ты просто его сотрудница. Все.

Она выпрямилась, поправила блузку и с каменным лицом вышла из курилки.

Первый же поворот коридора преподнес сюрприз. Он стоял у кофемашины, один, без свиты, помешивая ложечкой в крошечной эспрессо-чашке. Он увидел ее. На этот раз его взгляд задержался на ней на секунду дольше.

Ее сердце бешено застучало. Она опустила глаза и сделала вид, что не замечает его, пытаясь пройти мимо.

— Алиса, верно? — его голос прозвучал прямо над ее ухом. Он подошел бесшумно.

Она замерла, не в силах пошевелиться.

Глава 6. Горячая линия

Глава 6. Горячая линия

Неделя пролетела в атмосфере сюрреалистичного кошмара. Алиса стала мастером маскировки и побега. Она изучила расписание уборщиц, чтобы пользоваться лифтами, когда они пусты. Она знала все задние лестницы и коридоры, ведущие в обход его кабинета. Она отправляла отчеты через общего ассистента и на совещаниях садилась в самый дальний угол, за спины самых рослых коллег.

Он же, Марк Игоревич Воронов, вел себя как образцовый начальник. Строгий, собранный, немного отстраненный. Он проводил планерки, задавал sharp вопросы, вникал в процессы. Ни один намек, ни один взгляд не выдавал в нем того человека, что кормил скатов и целовал ее на рассвете.

Это сводило с ума. Алиса ловила себя на том, что вглядывается в него во время совещаний, пытаясь найти хоть крупицу того Марка. Но его профессиональная маска была непробиваемой.

Ее единственным спасением была работа. Она с головой ушла в подготовку квартального отчета по новому проекту. Это была сложная, кропотливая работа, требующая полной концентрации. Идеальный способ не думать ни о чем другом.

В четверг ей наконец удалось свести все данные воедино. Оставалось лишь распечатать финальную версию и отнести на подпись Виктору Петровичу. Старый директор пока оставался в компании в качестве куратора.

Офисный принтер с надрывным гудением выплюнул последнюю страницу. Свежие, пахнущие тонером листы лежали в ее руках, как пропуск в спокойное будущее. Сейчас она их подпишет, и можно будет выдохнуть.

Она уже направлялась к кабинету Виктора Петровича, когда из его двери вышел он. Воронов. Они столкнулись нос к носу в узком коридоре.

Алиса отшатнулась, будто обожглась. Папка с отчетом выскользнула из ее рук, и белые листы веером рассыпались по полу.

— Осторожнее, — его голос прозвучал ровно, без укора.

Он не стал ей помогать. Он просто наблюдал, как она, краснея до корней волос, судорожно начинает собирать бумаги. Он медленно обошел ее, загородив собой выход из коридора. Они оказались в ловушке.

— Что это? — спросил он, наклонившись и поднимая один из листов. Его пальцы коснулись ее пальцев. Искра побежала вверх по руке. Алиса дернулась, будто от удара током.

— Квартальный отчет по проекту «Нектар», — выдавила она, продолжая собирать бумаги, лишь бы не смотреть на него. — Несу на подпись Виктору Петровичу.

— Виктор Петрович ушел на ранний обед, — сообщил он спокойно. — Все вопросы по проектам теперь ко мне. Приносите в мой кабинет. Через пятнадцать минут.

Он развернулся и ушел, унося с собой тот самый лист. Алиса осталась сидеть на корточках среди разбросанных отчетов, сжимая в потных ладонях стопку бумаг и пытаясь загнать обратно вырвавшееся на свободу сердце.

Ровно через пятнадцать минут она стояла перед его кабинетом. Глубокий вдох. Она — профессионал. Он — начальник. Точка.

Она постучала.

— Войдите.

Его кабинет был другим. Просторным, минималистичным, с панорамным окном во всю стену. Он сидел за огромным столом из темного дерева, уткнувшись в тот самый лист отчета. На столе не было ничего лишнего — только компьютер, блокнот и дорогая ручка.

— Садитесь, — он не поднял головы.

Она робко опустилась на кожаное кресло для посетителей, чувствуя себя школьницей у директора.

Он несколько минут молча изучал документ. Алиса сидела, сцепив руки на коленях, и пыталась не смотреть на его руки. На те самые руки, что касались ее кожи под звездным небом.

— Хорошая работа, — наконец произнес он, откладывая лист. — Структурировано, детализировано. Видна ваша компетентность. Но есть вопросы по динамике в третьем квартале.

Он начал задавать вопросы. Острые, точные, попадающие в самые слабые места. Ей пришлось собраться. Она отвечала, подкрепляя цифрами, аргументируя выводы. Постепенно она забыла о смущении, погрузившись в профессиональный спор. Она даже позволила себе смотреть ему в глаза — холодные, аналитические глаза начальника.

— Ясно, — он откинулся в кресле, и его взгляд смягчился на долю секунды. — Спасибо, Алиса. Вы действительно знаете свое дело. Вопреки первому впечатление.

Она нахмурилась.
—Какому первому впечатлению ?

— Ну знаете, — он сделал легкий жест рукой, и его губы тронула та самая, знакомая ухмылка. — Девушка, которая прячется по углам, бледнеет при виде начальства и роняет важные документы. Я начал было сомневаться в кадровых решениях прежнего руководства.

Ее снова бросило в жар. Он делал это снова. Переключался с начальника на того самого Марка.

— Я… я не прячусь, — слабо попыталась она парировать.

— Нет? — он поднял бровь. — А кто тогда вчера в семь вечера делал крюк через складское помещение, лишь бы не ехать со мной в одном лифте?

Она остолбенела. Он видел. Он все видел.

— Я… мне нужно было…

— Расслабьтесь, Алиса, — он мягко перебил ее. — Я не собираюсь вас есть. По крайней мере, не в рабочее время.

Он произнес это тихо, почти шепотом, и от этих слов по ее коже побежали мурашки. Он снова посмотрел на нее — но теперь это был не взгляд начальника. Это был взгляд мужчины. Пристальный, оценивающий, полный скрытого обещания.

Он медленно поднялся из-за стола и обошел его, чтобы сесть на край, прямо напротив нее. Теперь их колени почти соприкасались. Он был так близко, что она могла разглядеть крошечную родинку у него на шее, под узлом галстука.

— Я понимаю, ситуация… неловкая, — сказал он, его бархатный голос снова стал тем самым, мальдивским. — Но мы оба взрослые люди. Что было, то было. Прекрасное воспоминание. Зачем его портить?

— Я не порчу, — прошептала она, не в силах отвести взгляд.

— Портите. Своей паникой. Своими побегами. — Он наклонился чуть ближе. От него пахло дорогим парфюмом и свежезаваренным кофе. — Это меня… отвлекает.

— Чего вы от меня хотите, Марк Игоревич? — выдохнула она, ломая последнюю стену формальности.

Он улыбнулся. Широко и по-волчьи.

— Чтобы вы перестали делать вид, что между нами ничего не было. Чтобы вы смотрели на меня, когда я с вами разговариваю. Чтобы вы… — он замолчал, его взгляд упал на ее губы, — …перестали меня бояться.

Глава 7. Правила игры

Глава 7. Правила игры

После того визита в кабинет Алиса чувствовала себя так, будто ходила по минному полю. Каждый звук шагов в коридоре заставлял ее вздрагивать, каждый звонок внутреннего телефона отзывался ледяным уколом в животе. Но дни шли, а взрыва не происходило.

Марк Игоревич Воронов вел себя безупречно. Слишком безупречно. Он не искал с ней личных встреч, не звонил без дела. На планерках его взгляд скользил по ней с той же отстраненной вежливостью, что и по остальным. Это сводило с ума больше, чем откровенные намеки. Алиса начала ловить себя на парадоксальном чувстве — досаде. Он переключил передачу, а она осталась на ней одной, застряв в ожидании следующего хода.

Разрядка пришла с самой неожиданной стороны. В среду утром на общем собрании Воронов объявил о введении еженедельных «летучек» — коротких персональных встреч с ключевыми сотрудниками для «синхронизации видения и оперативного решения вопросов».

— Первая пятёрка на следующей неделе, — объявил он, пробегая глазами по списку. — Петров, Сидорова, Яковлев, Зайцева… и Алиса.

Ее имя прозвучало как приговор. Все взгляды в кабинете на секунду устремились на нее. Ольга, сидевшая рядом, одобрительно подмигнула: «Тебя к себе вызывает! Лично!». Алиса же почувствовала, как кровь стынет в жилах. Это не было случайностью.

Она провела выходные в состоянии, среднем между паникой и странным, запретным предвкушением. Она перебирала весь свой гардероб, пытаясь выбрать что-то максимально строгое, не вызывающее, «офисное». В понедельник она надела серую водолазку и темно-синюю юбку-карандаш — униформу, призванную кричать о ее профессионализме и только о нем.

Ее встреча была назначена на 11:00. Ровно в десять пятьдесят девять она стояла у его кабинета, отчаянно пытаясь унять дрожь в коленях. Она постучала.

— Войдите.

Голос за дверью был спокоен и деловит. Она вошла.

Он сидел за своим столом, уткнувшись в экран ноутбука. На этот раз на столе стояла скромная орхидея в стеклянном горшке.

— Садитесь, Алиса, — он не поднял глаз, жестом указав на кресло. — Сейчас я освобожусь.

Она молча опустилась на край кресла, сжимая папку с подготовленными материалами. Он печатал что-то еще пару минут, его пальцы быстро и уверенно стучали по клавишам. Затем щелчок мыши, и он отодвинул ноутбук, сложив руки на столе.

— Итак, — он посмотрел на нее. Его взгляд был чистым, рабочим. — Как ваша нагрузка? Устраивает ли текущий темп?

Она начала говорить. О проектах, о сроках, о небольших сложностях с IT-отделом. Он кивал, задавал уточняющие вопросы, все по делу. Алиса постепенно начала расслабляться. Может, она все выдумала? Может, он и правда просто хороший руководитель, а все эти игры ей показались?

— Спасибо, ясно, — он сделал пометку в своем блокноте. — Перейдем к долгосрочным планам. У меня есть идея по вашему проекту «Нектар». Мне кажется, мы можем масштабировать его на смежные рынки.

Он повернул к ней экран ноутбука, показывая график. Она наклонилась, чтобы лучше видеть. В этот момент он тоже наклонился вперед.

Их лица оказались в сантиметрах друг от друга. Она замерла, застигнутая врасплох. Он не отодвигался. Его взгляд упал на ее губы, потом снова поднялся на глаза. В его зрачках плескалось море. То самое.

— Вы сегодня очень серьезная, Алиса, — произнес он тихо, так, что его слова были слышны только ей. — Серый цвет вам не идет. Он гасит огонь в глазах. А мне нравится ваш огонь.

Она отпрянула назад, как ошпаренная, сердце стучащий молоток в груди.

— Марк Игоревич, я… я не думаю, что это уместно…

— Что именно? — он откинулся в кресле, снова надевая маску начальника. — Обсуждать дресс-код моих сотрудников? Я считаю, что самоощущение напрямую влияет на KPI. А вы?

Он смотрел на нее с притворный невинностью, но в уголках его губ играл предательский огонек.

— Я считаю, что это непрофессионально, — выдохнула она, пытаясь совладать с голосом.

— Непрофессионально… — он задумчиво повторил, как бы пробуя слово на вкус. — А что профессионально? Делать вид, что мы незнакомы? Или, может, профессионально — помнить, как ты дрожала в моих руках под пальмами?

Он произнес это почти беззвучно, но каждое слово било точно в цель. Алиса почувствовала, как по ее щекам разливается краска.

— Это была ошибка, — прошептала она, глядя в стол.

— Самая большая ошибка в моей жизни, — согласился он неожиданно. — Ошибка, что я позволил тебе уехать, не спросив номер телефона.

Он встал и медленно обошел стол. Она сидела, парализованная, не в силах пошевелиться. Он остановился перед ее креслом, загораживая собой весь мир.

— Я не могу выбросить тебя из головы, Алиса, — сказал он, и в его голосе не было ни насмешки, ни игры. Была простая, суровая правда. — Эти игры в кошки-мышки… они меня утомляют. Я хочу прекратить их.

— Что… что вы предлагаете? — ее голос звучал чужим и слабым.

— Я предлагаю перестать врать, — он наклонился, упираясь руками в подлокотники ее кресла, замыкая ее в ловушке. От него пахло древесным парфюмом и властью. — Сегодня после работы. В шесть. Ты заходишь ко мне в кабинет. Мы говорим. Как взрослые люди. Без масок.

Он был так близко, что она видела крошечную искорку в его глазах, маленькую морщинку у рта.

— А если я откажусь? — рискнула она.

— Тогда я приму твой отказ, — он пожал плечами, но его взгляд стал тверже. — И перестану это обсуждать. Навсегда. Мы будем только начальником и сотрудницей. Выбор за тобой.

Он выпрямился, разрывая магию близости. Его лицо снова стало строгим и непроницаемым.

— На этом, пожалуй, все по рабочим вопросам. Спасибо за отчетность. Следующая встреча через две недели. Свободны.

Он повернулся спиной и подошел к окну, словно выкинув ее из головы.

Алиса сидела еще несколько секунд, не в силах сдвинуться с места. Потом, на автомате, поднялась и вышла, как во сне.

Весь оставшийся день она не могла сосредоточиться. Его слова звенели в ушах. «Выбор за тобой». «Перестанем врать». «Навсегда».

Глава 8. Гром среди ясного неба

Глава 8. Гром среди ясного неба

Словно ледяной водой окатило. Идиллическая картина — приглушенный свет, хрустальные стопки, его смех — рассыпалась в прах под напором хаоса, ворвавшегося в дверь.

— Анна? — Алиса опустила стопку, ее пальцы вдруг онемели. — Что с Кириллом? Что случилось?

Марк, мгновенно переключившись, сделал шаг вперед, его лицо снова стало маской собранности и контроля.
—Успокойтесь, Анна. Говорите четко.

Анна, наконец, заметила Марка, его расстегнутый воротник, стопку в руке Алисы. Ее глаза округлились от нового шока, но паника была сильнее.

— Он… он в больнице, — выдохнула она, прислонившись к косяку. — ДТП. Вечером, на трассе. Машина… его машина в кювете. Он в реанимации.

Пол ушел из-под ног Алисы. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. Все внутри застыло. Гнев, обида, боль — все это мгновенно испарилось, оставив лишь леденящую пустоту. Кирилл. Тот, с кем она планировала жизнь. Тот, кто разбил ее сердце. Теперь он мог умереть.

— Жив? — единственное слово, которое она смогла выдавить из себя.

— Да, но… в коме. Врачи говорят, критическое состояние. Его мама… его мама звонила мне, рыдала, не знала, как тебе сказать… Она умоляла тебя приехать.

Алиса закрыла глаза. Перед ними проплыли картины: смеющийся Кирилл за рулем, их совместные поездки, его лицо на той самой фотографии в разбитой рамке. Теперь это лицо могло навсегда остаться лишь воспоминанием.

Она почувствовала на своем плече твердую, теплую руку. Марк.
—Тебе нужно ехать, — его голос был тихим, но не допускающим возражений. — Где он? В какой больнице?

— Первая градская, — прошептала Анна.

— Я отвезу тебя, — заявил Марк, уже снимая со стула свой пиджак. Его движения были быстрыми и точными. Он достал телефон. — Сергей, подайте машину ко входу. Немедленно.

— Нет, — Алиса покачала головой, отстраняясь от него. Путаница чувств душила ее. — Нет, Марк… Ты не можешь… Это не твое…

— Сейчас не время для гордости или глупостей, — отрезал он, его взгляд стал жестким. — Ты в шоке, ты не можешь сама вести машину. Анна, вы с ней?

— Я… я с ней, — кивнула Анна, все еще не в силах fully осознать присутствие здесь босса в такой обстановке.

Марк кивнул, набирая другой номер.
—Дима, срочно нужна информация по поступившему в реаним Первой градской, Кирилл… — он посмотрел на Алису вопросительно.

— Кирилл Сергеевич Волков, — автоматически выдала она, ее разум цеплялся за формальности, чтобы не сойти с ума.

Он повторил данные в трубку, коротко бросил «жду звонка» и положил телефон в карман.
—Пошли. Всю информацию получим по дороге.

Он не брал ее за руку, но его присутствие было незыблемым столпом, вокруг которого бушевал хаос. Он вел их через пустой, погруженный в вечернюю тишину офис, его шаги гулко отдавались в тишине.

Черный седан уже ждал у подъезда. Марк открыл заднюю дверь, пропустил внутрь Алису и Анну, и сел на переднее пассажирское сиденье.
—В Первую градскую. Быстро, но без лихачества.

Машина тронулась с места, мягко скользя в вечернем потоке. В салоне стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями Анны, которая наконец позволила себе дать волю эмоциям.

Алиса смотрела в окно на мелькающие огни, не видя их. В голове была пустота. Она ненавидела Кирилла. Она презирала его. Но мысль о том, что его может не стать, была невыносимой. Это была совсем другая боль. Окончательная. Бесповоротная.

Зазвонил телефон Марка. Он коротко поговорил, бросив лишь несколько фраз: «Понятно… Спасибо… Держите в курсе».
Он обернулся к Алисе.
—Жив. Черепно-мозговая травма, множественные переломы. Врачи борются. Шансы есть.

Она кивнула, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль была якорем.

Машина подъехала к ярко освещенному входу приемного покоя. Марк вышел первым, снова открыл ей дверь.
—Иди. Я буду здесь.

Она посмотрела на него с недоумением.
—Ты… ты не идешь?

— Нет, — его лицо было непроницаемым. — Там его семья, его мать. Мое присутствие будет неуместным. Я твой начальник, который любезно предоставил тебе транспорт. Не более того. Анна с тобой.

В его словах была безупречная, почти болезненная правильность. Он давал ей пространство. Он не лез в ее боль, не пытался ее присвоить.

Алиса кивнула, не в силах говорить, и, схватив за руку Анну, почти побежала к дверям больницы.

Его мать, заплаканная, с седыми растрепанными волосами, встретила ее в коридоре и бросилась ей на шею.
—Аличка, родная… Прости он нас, дураков… Прости…

Алиса молча обняла ее, глядя на закрытую дверь реанимации. За этой дверью угасал человек, которого она когда-то любила. И часть ее жизни, ее прошлое, тоже угасало там.

Она провела в больнице несколько часов. Сидела на жестком пластиковом стуле, пила безвкусный больничный чай, слушала бессвязные рассказы его матери о том, как он торопился на деловую встречу. Как всегда, торопился. Как всегда, не смотрел на дорогу.

Марк не звонил. Не писал. Он просто был где-то там, за стенами больницы, в темном салоне машины, храня ее покой и ее тайну.

Под утро врачи вышли и сказали, что самое критическое позади. Осталось ждать. Ждать, когда он придет в себя. Если придет.

Алиса вышла на улицу рассветным, холодным утром. Воздух был свежим и колючим. Она почувствовала страшную, выворачивающую наизнанку усталость.

Машина все еще стояла там, где они ее оставили. Задняя дверь открылась, и из нее вышел Марк. Он провел ночь здесь. В машине. Ожидая ее.

Он не задавал вопросов. Он просто смотрел на ее изможденное, бледное лицо.

— Отвези меня… домой, пожалуйста, — тихо попросила она.

Он кивнул и открыл ей дверь. В салоне пахло кофе. Он протянул ей термокубок.
—Пей. Сахар добавил.

Она взяла кубок дрожащими руками и сделала глоток. Горячая, сладкая жидкость обожгла горло, но согрела изнутри.