Огонек в ночи

Пролог

Ночные джунгли недовольно зашелестели, противясь вторжению того, кто нарушил их покой так поздно. Гольден лишь упрямо тряхнул рыжими волосами — тропическому лесу острова Моту его не одурачить, он в точности знал его устройство. В конце концов, остров принадлежал ему.

Ни гладкие стволы обманчиво похожих пальм, ни плотная стена непроходимых зарослей папоротника, ни лианы, норовившие обернуться вокруг шеи и задушить, — ничто не могло сбить сияющего бога с пути. В кромешной тьме и тишине, густой, как вода в океане вокруг берега Моту, уверенной походкой молодого юноши, в образе которого он пребывал, Солнце мира и первый истинный бог шел к сердцу острова. Могучие корни Дерева Моту были единственным местом на их с Сильвеной планете, которое могло ему помочь.

Раздраженно отмахнувшись от очередной ветки, больно хлестнувшей в лицо, Гольден остановился и бережно перекинул свою ношу с одного плеча на другое. На короткий миг край ткани из сплетенных им собственноручно сухих пальмовых листьев, слишком грубой для столь ценного груза, отогнулся. Джунгли осветило слабое мерцание. Впервые с тех пор, как увидел его, Гольден пожалел, что оно еще не погасло. Стараясь не вглядываться, чтобы тело вновь не скрутила жгучая боль, он поспешно поправил ткань и встревоженно осмотрелся. Несколько секунд большие янтарные глаза напряженно сверлили темноту. Вокруг по-прежнему было тихо. Только без умолку стрекотали цикады, да где-то в глуши леса одиноко заливалась ночная птица.

Выждав еще немного, Гольден пустился вперед, то и дело опасливо поднимая глаза к небу. Звезды были высоко, а лунный свет проникал лишь в верхушки крон, не дальше. Оставалось надеяться, что Сильвена, божественная супруга первого бога, не станет специально его выслеживать. После случившегося он не был в этом уверен и сдерживал золотой свет, рвущийся наружу сквозь тонкую кожу земной оболочки. От усилий слегка стучало в голове. Гольден поморщился. Надо держать свет под контролем, чтобы не поджечь джунгли и не выдать своего местонахождения. Сильвена спокойно сияла на небе этой ночью, но могла еще помнить их ссору. Не стоит снова злить ее.

Наконец, он добрался. Сердце острова. Гольден давно здесь не был, однако тут ничего не изменилось. Лес густел и взбирался по сводам спящего вулкана. Ближе к середине растительность мельчала, уступая место голым камням да редким травам. Лишь на самой вершине росло Дерево Моту, священная реликвия, с которой когда-то начался этот уголок суши. Гольдену хотелось подняться и посмотреть на душистые белые цветки Дерева, но он не мог рисковать. Там он будет как на ладони. Да и нужны ему были корни, а они спускались до самого подножия. Сияющий бог задумчиво замер недалеко от входа в темную пещеру.

Расставаться с тем, что принес, он отчаянно не желал. Сквозь грубое полотнище до сих пор шла приятная прохлада и все еще будоражила его божественный разум. Обхватив ношу обеими руками, Гольден прижался к ткани горячей щекой, но почти сразу отпрянул. Стоило дать мыслям свободу, как солнечный свет в его жилах разгонялся и рвался наружу неукротимым жарким потоком. Если его отпустить, пожара точно не миновать — ткань вспыхнет. Не успеешь опомниться, как за ней примется и лес. Сухостоя вокруг было предостаточно. Огонь посреди джунглей неминуемо привлечет внимание Сильвены. Новая искра, и они окончательно уничтожат все, что создали.

Тяжело вздохнув, Гольден нехотя опустил ценный сверток на землю и осторожно устроил между корней священного Дерева. Он хотел что-то сказать, но корни, будто почуяв подношение, закопошились и пришли в движение. Со всех сторон, точно гигантские змеи, к свертку поползли мощные древесные щупальца. Обвили, скрутили, утянули под землю. Потом все стихло.

Гольден застыл. Мгновения шли мучительно медленно, а он все стоял. Янтарные глаза не отрываясь смотрели туда, где исчезла недавняя ноша. Сосредоточенность в них сменилась напряжением. Солнечный бог посылал корням Дерева мысленный приказ, это давалось непросто. Его губы плотно сжались и побелели, по вискам заструился пот. Ничего. Значит, Сильвена была права: остров повинуется не ему… Потрясенный Гольден с досадой сжал кулаки и молча уставился в землю.

— Все к лучшему, — наконец, прошептал он, — это была бы плохая затея.

Бросив прощальный взгляд на опустевшее между корней место, сияющий бог обреченно побрел обратно. В груди стало холодно. Гольден, в чьих жилах тек живительный для всего сущего солнечный свет, к такому не привык, поэтому с каждым шагом ускорялся и, в конце концов, побежал.

По пути он думал о Сильвене. Ярость, которая в ней проснулась, поражала. Вспышка, приведшая к печальному путешествию Гольдена в джунгли, была столь разрушительной и пугающей, что он до сих пор пребывал в растерянности. Когда из влюбленной Сильвена превратилась в неуправляемую? Что теперь будет? Неужели он всему виной?

Последнее беспокоило больше всего. Гольден уже не раз пожалел, что поддался слабости. Удивительно, как быстро божественное в нем перемешалось с земным. И не только в нем, если судить по выходке супруги.

Но жизнь продолжается, уговаривал себя Гольден. Что бы ни случилось, прошлого уже не изменить. Он и Сильвена — все еще залог равновесия, нужно просто помириться, забыть о том, что случилось. Пусть теперь это хранят джунгли Моту.

— Любовь моя, — воскликнул бог, вырываясь на открытый пляж. — Прости, — он упал коленями на колючий песок. — Ты больше никогда об этом не вспомнишь!

Ответом ему был молчаливый лик горделиво сверкавшего в небе ночного светила. Гольден знал, богиня услышала, и хотел верить, что все наладится.

Глава 1. Новая игра

Сильвер проснулся от собственного вскрика и в испуге уставился на соломенный потолок. Как и вчера, с легким жужжанием там работал старенький вентилятор. От времени и влажности лопасти выцвели, но гоняли воздух бодро. Правда, это не помогало — жара в комнате стояла невыносимая.

Обдуваемый горячим дыханием Моту, Сильвер чувствовал себя, почти как цыпленок на вертеле. Отбросив тонкую мятую простыню, парень с облегчением откинулся на подушку. Это был сон, всего лишь сон. Надо уже забыть Катрин. Да, она любила его или говорила, что любила, но теперь ее нет. Она мертва. Ее тело покоится в земле четвертый год, а предыдущие сорок лет она провела с тем, к кому Сильвер доставил ее лично. Не пора ли перестать изводить себя?

И все же каждый сон о Катрин был таким реалистичным. Например, сегодня они снова сидели на берегу Моту, смотрели на их последний совместный закат. Сильвер держал ее за руку, боялся отпустить. Пальцы у нее были нежными, как лепестки тиаре. Тогда, наяву, он так и подумал — как лепестки проклятого тиаре, ожерелье из которого ей предстояло надеть всего через сутки, чтобы принести клятву верности Эдмунду.

В груди у Сильвера заклокотало. Как он мог отдать ее другому? Как можно быть таким идиотом? Ну и пусть Катрин нарушила бы соглашение между Гольденом и Сильвеной, божественной сестрой Сильвера. И пусть этот чертов мир погиб бы. Зато они с Катрин были бы вместе.

— И умерли в один день, как в глупых человеческих сказках, — скривившись в ухмылке, вполголоса прошептал парень.

От жары дыхание в груди сперло. Сильвер раскинул руки в разные стороны, дотронулся до прохладного края простыни и положил одну ладонь под голову. Ему нравилось быть почти человеком, но жара убивала. Хорошо хоть от солнца не потела, не краснела и не темнела кожа. Белое тело полубога, как в минуты нежности звала его Хоа, не брали ни загар, ни зной. По ночам, когда они лежали в постели, обнявшись, кожа и серебристо-пепельные волосы Сильвера слегка светились. Этого было недостаточно, чтобы разогнать мрак в спальне, но вполне хватало, чтобы вызвать безмолвный восторг Хоа. В отличие от него, ее тело было смуглым. Сильвер любил шутить, что они, как кофе со сливками, — идеальная пара. Ему нравилось, как это звучало — идеальная пара. Еще больше он любил смотреть, как вспыхивали страстью черные глаза Хоа, когда он ласково проводил пальцем по ее аккуратному носику и добавлял:

— Мы созданы друг для друга, слышишь?

Эта игра началась около двух лет назад. После ночи, когда Сильвер помешал Сильвене убить Зори и помог Блуму завершить церемонию обмена клятвами, вход на Лунный остров, в их с сестрой дом, был ему заказан. Он знал, та убила бы его еще на подходе. Хорошо изучил нрав лунной богини, чтобы рисковать понапрасну.

Больше года он скитался по Моту, избегая людей, в особенности тех, что имели отношение к поместью Найтли. Появляться в окрестностях замка было глупо, да и ни к чему — Зори и Блум вступили в законный брак. Теперь, пока их собственная дочь не выросла и не родила следующую хранительницу зари, Сильвер никого не интересовал. Ни как друг, ни как враг.

Магия в Блуме крепла очень быстро – это подтверждала каждая новая ночь. Повинуясь силе молодого хранителя сумрака, все на Моту покрывалось сияющей пыльцой. Точно заворачивалось в одеяло, под которым было уютно и безопасно. Где-то здесь, на острове, укрытая им, спокойно спала и юная Зори. Чувства между новоиспеченными хранителями разгорались все ярче. Уже к следующему лунному затмению Сильвене нечего было даже пытаться осуществить задуманное. Все-таки человеческая любовь, и правда, сильнейшая защита.

В итоге сестра окопалась на Лунном острове, а Сильвер, никем не обнаруженный, одиноко бродил по Моту. Неизменной осталась только их пересменка на небе раз в две недели. Довольно скоро лунный близнец выяснил, что падать в объятия ночной тьмы можно и на Моту. Выбирай дерево повыше и вперед. Пока карабкаешься по стволу, выглядишь нелепо. Зато, когда падаешь и растворяешься во тьме, вызываешь восторг у всех окрестных девчонок, случайно оказавшихся рядом. Ну, по крайней мере, одну Сильверу впечатлить удалось.

Через год после ночи, когда он помешал сестре единолично решить судьбу человеческого мира, парень остановился перед дверью хижины кого-то из жителей Моту. То ли случайно забрел, то ли настолько устал от оглушающей тишины, что невольно устремился к людям. В причинах он особо не разбирался ни до, ни после.

В ту ночь было свежо, с океана дул легкий ветер, приносил соленую прохладу. Сильвер не помнил, сколько простоял у двери. Когда собрался уйти, та вдруг распахнулась. Кутаясь в светлый халат из мягкого льна, навстречу к нему вышла девушка. Мгновенье она смотрела на нежданного гостя растерянно, а потом отпрянула назад, под спасительный свет, льющийся из дома. Тогда-то Сильвер ее и узнал. Хоа, молоденькая горничная из поместья Найтли.

Хрупкая, ладная фигурка. Кожа цвета молочного шоколада. Аккуратные маленькие ступни. Огромные, в пол-лица черные глаза. Он вспомнил, как ярко они блестели от его двусмысленных шуточек, пока та взбивала подушки в его временной спальне в поместье Найтли. Вспомнил и широко улыбнулся. После года одиночества и бесцельных скитаний думал, что разучился улыбаться так, как умел прежде, – игриво и обольстительно. Ошибся. Способность очаровывать юных дев, ловко кривя рот, никуда не делась. По крайней мере, Хоа вдруг застенчиво переступила с ноги на ногу, а потом ни с того, ни с сего отошла в сторону и взмахом руки пригласила Сильвера в дом. На миг его брови удивленно изогнулись. Тем не менее, приглашение он принял, а, поравнявшись с Хоа, отчетливо ощутил волну трепета, исходившую от девушки. В ответ его собственное тело тоже покрылось мурашками. Мда, кажется, он слишком долго находился вдали от мирских радостей, раз так остро реагирует на маленькую островитянку. Но ладно он. С ней-то что? Попасть впросак не хотелось, поэтому на всякий случай Сильвер тихо спросил:

Глава 2. Один из тысячи

С океана дул легкий бриз. Здесь, у воды, Сильвер, наконец, его ощутил. Правда, прогретый лучами палящего солнца ветер совсем не освежал, а от яркого света приходилось все время щуриться. Парень прислонил ладони к лицу, прикрывая глаза. Сияющий плащ Гольдена, как островитяне называли солнечные лучи, все равно беспощадно слепил. Да и в целом осень на Моту выдалась на редкость жаркой. Сильвер мельком взглянул на прибрежные пальмы, подходившие к линии песка. Листья на них наполовину пожелтели и высохли. Засушливым летом в тропиках – обычное дело, но Моту не был обычным тропическим островом, а лето уже прошло. Такая невыносимая сухость на свежем и вечнозеленом участке суши, созданном первыми богами, считалась у местных событием исключительным, ведь жители Моту сильно зависели от урожая. Хоть и впрямь начинай молиться земляному богу. От этой мысли Сильвер скорчил недовольную гримасу.

За два года совместного проживания Хоа успела его просветить, что урожай на Моту собирали три, а в лучшие времена четыре раза в год. Один местной весной, второй и третий – летом и ранней осенью. Иногда успевали снять и четвертый. Потом начинался сезон дождей, плавно переходящий в сезон ветров. Так на Моту выглядели поздняя осень и зима. Летом дожди шли редко, но, чтобы пышная растительность Моту цвела и зеленела почти без перерыва, хватало. Зато осенью остров буквально захлебывался. Именно осенние дожди были главным источником пресной влаги. В этом году они не спешили. Ясно, почему все сохло. Непонятно только, с чего Хоа решила молиться земляному богу. Не он же контролирует начало дождливого сезона. Хотя, как у них тут все устроено, Сильвер в точности не знал. До ссоры трехлетней давности он жил с Сильвеной и как-то мало интересовался насущными заботами островитян. Теперь, будучи рядом с одной из них, понимал немногим больше. Единственное, что усвоил наверняка – с богами на Моту было все сложно. Впрочем, как и с остальным.

Хоть остров и был скрыт от большого мира куполом первых богов, делавшим эту землю незримой для непосвященных, сообщение все же велось. Строго дозировалось, но не прекращалось практически ни разу с тех пор, как на берегах Моту высадились первые аборигены. В былые времена Сильвер не раз спрашивал сестру, как они с Гольденом умудрились разместить свой укромный уголок так близко к населенной людьми суше. В ответ та лишь беспечно пожимала плечами.

— Во-первых, мы не знали, что они тут появятся. Во-вторых, это идеальное место. Полинезийский архипелаг состоит из тысячи разных островов. Еще один, тем более, укрытый от всех, никто и не заметит. Как добраться на Моту, знают лишь те, кто родился и вырос здесь. Но они никогда не раскроют этот секрет, иначе им несдобровать.

Дальше Сильвена зло скалилась, и Сильвер без лишних слов понимал, что кара, которую та нашлет на рискнувшего проболтаться, будет непередаваемо страшна. Иногда он все же решался задать следующий вопрос.

— А корабли? Что, если к Моту причалит людской корабль?

В ответ сестра обычно заливалась громких смехом.

— Наивный, — почти с любовью к его недалекости приговаривала она, — думаешь, первые боги глупее каких-то там навигационных приборов смертных? Брось, теперь мы надежно скрыли Моту от мира, никто его не найдет.

И действительно, остров располагался всего через пролив от Таити, центра Полинезийского архипелага, но попадали на Моту только члены двух избранных семей, назначенных хранителями зари и сумрака, а также их редкие гости, обязательно в сопровождении кого-то из местных. Последние еще и предпринимали нечастые, четко спланированные вылазки для торговли и закупок провианта. Благо все коренные поселенцы архипелага были на одно лицо. Никто не интересовался, откуда те приплыли. Иначе выстроить приличную цивилизацию на Моту вряд ли удалось бы. Одна дорога вдоль берега чего стоила. Сильвер до сих пор помнил, как сразу после свадьбы Катрин настояла на современном асфальтированном шоссе с фонарями. Воспользовалась неприлично высоким финансовым состоянием семьи и транжирила деньги, чтобы хоть как-то выплеснуть зло на родителей, скрывших от нее правду и разлучивших с Сильвером.

— Моя бедная девочка, — шептал он, глядя на нее с ночного неба.

Как бы то ни было, финансирование было щедрым. Все – от асфальта до разобранных фонарных столбов, островитянам пришлось перевозить по частям, на лодках. Строили, вообще, лет двадцать. Та еще эпопея, но в итоге вышло достойно. Про себя Сильвер гордился тем, что тайно встретился с Эдмундом и предложил использовать вместо электричества лунный свет. Учитывая их соперничество за сердце Катрин, тот принял это не сразу. Однако из-за сложностей с электрификацией все морально-этические вопросы успешно разрешились. Почти в каждой хижине имелся свой электрогенератор, но на освещение целого шоссе мощности не хватило бы. Сильвер вдохнул свет в каждый придорожный фонарь. Пусть не обошлось без тайных хитростей, результат радовал.

Что думала Сильвена о его добровольной помощи жителям Моту, он спрашивать не стал. После разрыва с Гольденом она мечтала лишь об одном – отомстить бывшему возлюбленному за унижение. Сильвер надеялся, что нововведения на Моту сестра попросту не заметила. Как видно, его надежды были ненапрасными. Сильвена так сосредоточилась на хранителях, что на простых островитян внимания не обращала. Тем более, весь остальной мир, который она наблюдала в дни ночного дежурства, обзавелся светом давным-давно. Подумаешь, еще один островок в океане вдруг засветился? Ерунда ведь, уговаривал себя Сильвер. Но были вещи, которые, в отличие от строительства освещенного шоссе на всеми забытом клочке суши, скрывать от мира было гораздо сложнее.

Глава 3. Жгучий перец

Убаюканная страстью Хоа сладко сопела на своей половине кровати. В попытке нежно обнять она тянулась руками к Сильверу. За окном давно стемнело, а парню все не спалось. Переключив внимание Хоа с потенциальной болезни Блума на собственное вполне реальное желание близости, он ненадолго и сам отвлекся. Все-таки в любовном угаре эта малышка превращалась в жаркий уголек. Но теперь она спала, и мысли Сильвера вернулись к тому, о чем девушка рассказала. К темноте.

Нет, он не верил ни в какие легенды, предрекавшие конец света на Моту, поглощенном глухим мраком. Сильвер был братом первой богини и точно знал: единственное, из-за чего Моту может сгинуть, это отказ одного из нареченных хранителей магии ночи и дня от обещанного брака. Блум и Зори вступили в него три года назад, так что тут все было в полном, нет, даже полнейшем порядке. Тем не менее, рассказ Хоа обеспокоил Сильвера. Что еще за странные участки непроглядной темноты посреди сияющего сумрака? О таком он слышал впервые с тех пор, как… Да, вообще, впервые!

Сколько Сильвер себя помнил, глухая ночная темень спускалась на Моту лишь тогда, когда приближалась смена хранителей. В последний раз это случилось четыре года назад, незадолго до приезда Зори. Тогда путем нехитрых вычислений парень прикинул, что внучке Катрин и Эдмунда вот-вот исполнится восемнадцать, ничего подозрительного в начавшем меркнуть сиянии Эдмунда не усмотрел. То, что одновременно с этим заболела Катрин, Сильвер не знал.

За несколько месяцев до ее смерти сила Эдмунда, ее супруга и предыдущего хранителя сумрака, стала угасать быстрее. Сверкающие пылинки, укрывавшие Моту по ночам, блекли, пока вовсе не сошли на нет. Но и это не навело Сильвера на тревожные догадки. Безусловно, он не ждал, что хранители, обычные, по сути, люди, будут жить вечно. Однако тогда не подумал, что одному из них осталось настолько мало. Все шло как всегда. Так казалось Сильверу. Ранний уход Катрин стал для него ударом. Как бы дико ни звучало, близнец лунной богини свято верил в то, что у Эдмунда было гораздо больше шансов умереть первым. В конце концов, это на него пало проклятие старости Сильвены, год за годом подтачивавшее здоровье.

И все же, когда Зори приехала на Моту, тот выглядел как самый обычный тропический остров. Ну, если не брать в расчет традиционный кошмар, который обрушивался на каждую новую невесту. При одном воспоминании Сильвера передернуло. Не верилось, что он участвовал в этом так долго. Еще меньше верилось в то, что он осмелился выйти из жестокой игры Сильвены. А от мысли, что будет, когда придет время очередной смены хранителей, становилось тошно. Спокойно, одернул себя Сильвер, решение найдется. Да и переживать стоило не о будущих, а о нынешних хранителях.

Когда Блум и Зори встретились, Моту начал преображаться. В образе ночного светила Сильвер видел, как его конкурент занимает все больше места в сердце девушки. Как осторожно, но всецело та начинает ему доверять. Как день ото дня, точнее, ночь от ночи, крепнут их отношения. Момент, когда Блум впервые смог опустить сияющий сумрак на маковое поле перед поместьем Найтли, Сильвер запомнил очень хорошо. Горечь, которую он тогда ощутил, до сих пор временами щипала язык. Хотя удивляться не стоило. Так было всегда. Едва за дело брались молодость и гормоны, шанса устоять практически не было. Эндорфины разносились по венам новых хранителей так быстро, что за ними не поспел бы и лунный свет. Моту возвращал себе прежний магический вид, на ночь превращаясь в земной лоскут из сверкающих пылинок, в котором сейчас отчего-то появились прорехи. Сильвер тяжело вздохнул и нервно заерзал в кровати. Неужели Хоа права, и Блум чем-то болен? А если не он, а Зори? Лежать спокойно стало невмоготу. Стараясь не разбудить Хоа, Сильвер осторожно выбрался из плена ее рук, натянул штаны и тихо вышел на улицу.

Дверь отворилась с тихим скрипом. Убедившись, что Хоа даже не пошевелилась, парень прикрыл створку и окинул окрестности внимательным взглядом. Ночную тишину, как всегда, разрывала оглушительная трель цикад. Где-то за пределами их внутреннего дворика, в лесу, гулко ухала сова. Туда-сюда сновали ошалевшие от сияния острова мотыльки. Все вроде было как обычно. Сильвер спустился со ступенек, тоже густо облепленных магией Блума, и босой прошел вперед по каменистой дорожке. Мимо ароматного ванильного куста. Мимо пожелтевшей высокой травы, пробравшейся сквозь куцый деревянный заборчик. Наконец, мимо садовых колокольчиков, которые Хоа недавно притащила с работы и любовно высадила на клумбе, как будто диких цветов на Моту ей было мало.

Ступни Сильвера утопали в сияющем сумраке, а глаза сосредоточенно вглядывались в ночь, ища загадочные темные участки. Ничего. Проторчав на улице добрый час и осмотрев каждый клочок прилегавшей к дому территории, парень разочарованно повернул обратно. Ни намека на то, о чем говорила Хоа. Напротив, местами магия Блума была такой яркой, что смотреть становилось больно. Сильвер нахмурился. Кажется, маленькая островитянка обвела его вокруг пальца. Рассказала страшную сказку, повисла на плече, расплакалась, а он поверил. Как человеческий мальчишка, перепуганный женскими слезами, сдуру согласился пойти на праздник урожая.

Губы лунного близнеца сжались в тонкую, упрямую линию. Раньше обман, да еще такой мелочный – ради какого-то дурацкого праздника! – не числился среди средств, которыми пользовалась Хоа. Может, все-таки не врет? Парень еще раз огляделся по сторонам, но никакой темноты не увидел. Ладно, решил, наконец, Сильвер. Он пойдет на праздник и поговорит с Блумом. Слово нужно держать, даже если не хочется. Как ни странно, этому его научила Сильвена, так и не дерзнувшая открыто нарушить клятву, принесенную Гольдену. Однако сестра научила его еще кое-чему. Если игра тебе не нравится, а выйти из нее ты не можешь, играй по своим правилам.

Глава 4. Праздник урожая

Солнце почти село, но на берегу, перед новенькой церковью было едва ли не ярче, чем днем. Все из-за костров, разожженных вдоль кромки воды. Волны до огня не доставали, только золотили пенные гребешки во вспышках оранжевого пламени. В его отсветах блестящий белый песок напоминал крупицы перетертого жемчуга, а кожа у начавших праздновать людей сияла, как темный шелк. Разводить костры у леса никто не решился. И к лучшему, подумал Сильвер. Огонь и жара, душившая Моту днем, не самое удачное сочетание. Его цепкий взгляд заскользил вдоль освещенной территории.

Широкую прибрежную полосу уставили длинными столами с холодными закусками. Козий сыр, вареный батат, оливки, нарезанные аккуратными ломтиками овощи, свежеиспеченные хлебные лепешки. Тут же, в ямах у огня коптили пойманную днем рыбу. На зов густого солено-пряного аромата, ложившегося на берег плотным покрывалом, выстроилась целая очередь. В качестве десерта всем желающим предлагали сочную ананасовую мякоть, манго, папайю и жареные бананы. Угощения раскладывали в пальмовые листья. Рядом с едой вилась цепочка кокосовых скорлупок, содержание которых Сильвер угадал интуитивно и радостно сжал ладонь Хоа. Еду он проигнорировал, а вот напитки, которые разлили в скорлупки, его очень заинтересовали. Ухватив пару кокосов, он протянул один спутнице и лукаво прищурился.

— Надеюсь, настойки гуавы для коктейля не пожалели.

Девушка с подозрением заглянула в свою порцию. Видя ее нерешительность, парень весело ухмыльнулся, и, прежде чем вернуться к осмотру праздничных декораций, сделал демонстративно большой глоток.

В центре пляжа, пока не разожженный, ждал своего звездного часа еще один костер. Огромный, явно приготовленный для фееричной кульминации или финала торжества, он был густо обложен подношениями самого разного толка. Сильвер жадно вгляделся в разномастную кучу и с удивлением увидел весьма занятный, но ненужный ни одному нормальному богу хлам. Свернутый трубочкой ковер ручной работы. Коллекцию глиняных горшков с неровными боками. А также выточенную из древесины черного дерева статуэтку танцовщицы в наряде, напоминавшем тот, в котором была Хоа. Зачем бы земляному богу потребовалось это добро, Сильвер понятия не имел, однако люди все шли и шли. Куча даров постепенно превращалась в свалку. Так и не сумев оценить всеобщего благоговения перед несуществующим божеством, лунный близнец вопросительно посмотрел на Хоа.

— А ты что туда положила?

Он указал взглядом в сторону подарков. Ответить девушка не успела. Откуда-то сбоку вынырнул и вклинился между ними рослый темнокожий паренек. Проигнорировав Сильвера, незнакомец широко улыбнулся Хоа и застыл в почтительно-выжидающей позе. Увидев это, брат Сильвены недовольно поморщился и окинул незваного гостя оценивающим взглядом. Тот оказался не просто высоким, но и смазливым, что неожиданно вызвало раздражение. Лицо не портил даже широкий, как у всех мужчин острова, нос. А зубы, по-прежнему обнаженные в улыбке, оказались белыми и ровными, что на Моту, вообще, было большой редкостью. Темные как ночь, сгущавшаяся вокруг пляжа, глаза смотрели на Хоа с нескрываемым восхищением. Незнакомец нетерпеливо переступал с ноги на ногу, отчего мускулы под его кожей натягивались, словно тугие жгуты. Как бы Сильвер ни силился игнорировать крепкий торс островитянина, украшенный на спине крупным зигзагообразным тату, удавалось это с трудом. Ведь подобно Хоа, тот был в традиционном наряде, включавшем лишь цветочный венок на шее, набедренную тканевую повязку да пояс из пальмовых веток. Черные волосы юноша заплел в косички и стянул на затылке бечевкой, украшенной ракушками, позвякивавшими от малейшего движения. Звук Сильвера раздражал.

— Наконец-то ты пришла! — воскликнул темнокожий, по-прежнему не отрывая сияющего взгляда от Хоа. — Скоро твой танец. Я весь день его жду.

Такая прямота одновременно рассмешила Сильвера и привела в негодование. Он ясно видел, что незнакомец без ума от девушки. Как мужчина – брат Сильвены хорошо его понимал, но, как тот, кто сопровождал Хоа на праздник, хотел выплеснуть остатки содержимого своего кокоса темнокожему в лицо. Сдержался только ради спутницы. Зная кроткий нрав Хоа, Сильвер предположил, что та не обрадуется, а пристыдит за несвоевременное проявление характера. В любом случае парень ждал, что в ответ на неуместные откровения мускулистого островитянина Хоа стушуется и тактично отправит того восвояси. Вопреки ожиданиям, она тепло улыбнулась.

— Благодарю, Поно. Сначала речь викария, потом танец, ты же знаешь.

Хоа смотрела на собеседника почти ласково. В ее взгляде отражались пляшущие язычки костра, отчего глаза казались больше и выразительнее. Внезапно Сильверу не понравилось, что Поно тоже это видит. Лунный близнец приосанился и сделал шаг вперед, намереваясь подать голос, как вдруг рассмотрел то, что не понравилось ему еще больше. А именно возрастающий энтузиазм, с каким Поно переводил взгляд с губ Хоа на ее обнаженные руки, голый живот и бедра, едва прикрытые тканью и листьями. Впервые с момента, как они вышли из дома, Сильвер с досадой подумал, что Хоа одета слишком откровенно. Наконец, он кашлянул.

— О, — спохватилась девушка, — Поно, позволь представить тебе нашего особого гостя. Это Сильвер, брат великой лунной богини.

Последние слова она произнесла с трепетным придыханием. Потом взяла Сильвера за руку и мягко притянула к себе. Встретившись взглядом с Поно, тот сделал еще одно неприятное открытие. Темнокожий был одним из коренных жителей Моту и не мог не знать о лунной богине, но вовсе не оробел. Факт, что перед ним плоть от плоти той, которая создала Моту и зародила жизнь, казалось, совсем не тронул Поно. Темные глаза смотрели прямо и внимательно. В них не было ни вызова, ни страха, только вежливый интерес. Они рассматривали друг друга несколько секунд, после чего Поно кивнул.