Огонёк в тумане

1 часть

Гермиона вскочила с дивана, как только услышала характерный звук открывающейся двери.

— Герм, ты дома? — по шипению и последовавшему за ним грохоту она поняла, что Рон снова пьян. — Чёрт, говорил же, убирай свою метлу с дороги… Дура грёбаная! Сука!

Мерлин! Как же ей это надоело. Настроение тут же упало к нулю от осознания, что ещё один её спокойный вечер превратится в кошмар. Она поспешила к мужу, чтобы помочь ему встать с пола и наконец заткнуть поток брани. От него ужасно пахло перегаром, аврорская мантия была косо застёгнута, а под глазом наливался синяк.

— Рон, ну что у тебя опять случилось? — устало спросила Гермиона, доставая из кармана волшебную палочку. — Поймали очередного Пожирателя смерти? Или предотвратили ужасное преступление?

Рон под воздействием её магии поднялся с пола, откинул потрёпанную метлу, об которую запнулся, и опёрся о стену. Его крепкая грузная фигура занимала почти половину коридора и у Гермионы появилось ощущение, что ей не хватает воздуха.

— Ты ничего не попутала, дорогая? — процедил Уизли сквозь зубы. — Хочешь сказать, я занимаюсь ерундой?

Ну, начинается…

— Рон, давай всё обсудим, когда ты протрезвеешь, — предложила Гермиона, наблюдая, как медленно, но верно мрачнеет её муж. — Прости. Я всё понимаю, это важно для тебя, но…

— Это охренеть как важно! И без твоих «но»! — зарычал он, пьяно тыкая пальцем в её сторону. — Я весь день был на защите нашего общества, а ты снова меня попр… Чёрт! Попрекаешь!

Гермиона тяжело вздохнула. За пять лет брака с Роном она уже устала от скандалов. Нет, конечно, когда он не пил, с ним хотелось всего. Он был похож на плюшевого мишку. Немного ленивый, обжорливый, но добрый и тёплый. И стоило ему лишь пригубить алкоголя, Уизли превращался в гадкого, злобного урода. И каждый раз это случалось всё чаще.

— Я не попрекаю тебя, Рон, — проговорила она, сжимая губы. — Просто разочарована. Ты обещал, что больше ни капли, и не сдержал…

Ей не удалось договорить — её палочка была отброшена, а сама она грубо прижата к стене.

— Мне что, теперь нельзя немного расслабиться после работы, а? — Отвратительная вонь перегара в лицо заставила Гермиону поморщиться. — Я не твой подчинённый, чтобы слушаться каждого твоего приказа! Мне и на работе хватает начальства, поняла?

Его огромные лапищи жестоко сжали её предплечья. «Будут синяки», — с горечью подумала Гермиона, упираясь ладонями в каменную грудь Уизли. Но её попытки оттолкнуть были совершенно не чувствительны для него. Несмотря на то, что он любил выпить и поваляться на диване по выходным, в Аврорате строго следили за спортивной формой своих бойцов. И Рон становился всё мощнее и сильнее, обрастая мышцами. Но, как видно, на сдержанность это не влияло.

— Ладно, отпусти, я всё поняла, — сдаваясь, попросила Гермиона. — Ложись спать. Завтра поговорим.

— Нет, дорогая! Мы поговорим сейчас. Мне тоже кое-что надоело! — некрасиво исказив губы, прошипел Рон и, безжалостно грубо схватив её за плечо, потащил в комнату.

Теперь Гермионе стало страшно. В последнее время Уизли вёл себя агрессивнее, чем обычно. Кричал на неё, как псих. Мог толкнуть и не заметить. Ревновал к её подчинённым в Отделе образования и культуры при Министерстве Магии. Бывало, мог и скандал устроить на пустом месте, если кто-то из отдела подходил к ней слишком близко, по его мнению. А ведь с ней работали очень взрослые волшебники — в два или три раза старше неё. Как можно ревновать к таким старцам? Но что-то доказать мужу в моменты его яростной мнительности было очень сложно.

Как и сейчас. Гермиона попыталась схватить свою волшебную палочку и Рон метким профессиональным движением связал её руки магической верёвкой, подхватил за талию и закинул к себе на плечо.

— Я хочу детей, Герм! Хочу детей! — свирепо выплёвывал он, пока нёс её в спальню на второй этаж. — А ты чего-то тянешь, игнорируешь меня, придумываешь оправдания!

— Рон! Я не желаю с тобой спать, когда ты в таком настроении! — закричала она, бешено извиваясь. — Отпусти меня! Прекрати, пожалуйста!

— Нет уж! Хрен тебе! Фамилию ты мою не взяла! Жить с мамой не захотела. На детей не соглашаешься! Опускаешь меня постоянно перед друзьями! Противен я тебе, да?

Значит, сегодня он пил в Норе. Обычно оттуда он приезжал особенно накрученный после того, как миссис Уизли вываливала на него все свои жалобы на жизнь. Ну, и на Гермиону — самую, на её взгляд, несносную, нехозяйственную и необщительную сноху.

— Рон! Услышь меня! — всхлипнула Грейнджер, понимая, что муж на грани. — Я не хочу сейчас! Не хочу! Какие дети, когда ты пьян!

— А я не пойду на диван, ты поняла меня? Я буду трахать свою законную жену в своей законной постели! Мы сколько не спали? Пару месяцев? Вот и получишь сейчас весь мой супружеский долг за шестьдесят дней! Сучка!

Гермиона вскрикнула, не ожидая, что он резко сдёрнет её с себя и кинет на кровать, как бесчувственную куклу. Голову пронзила сильная боль, когда она задела виском деревянную перекладину.

— Оттрахаю тебя от души, чтобы больше не встречала меня с такой миной, словно я последнее дерьмо! — услышала она ядовитый голос мужа, уплывая разумом за пределы сознания и окунаясь в спасительную темноту.

ооОоо

— Милая… — Она распахнула ресницы и глубоко вздохнула.

Перед глазами — белый потолок с еле заметным серебристым рисунком. Воздух пахнет свежими цветами. Тело лёгкое-лёгкое, а покрывало мягкое и уютное. Как же хорошо.

— Ты проснулась, дорогая. Слава Салазару.

Чьи-то нежные прикосновения к ладони. Поцелуй. Незнакомый взволнованный мужской голос.

— Нарцисса, как ты себя чувствуешь?

Нарцисса?

Гермиона заморгала, не понимая, что происходит. Посмотрела на зовущего и застыла лежачим изваянием, не спуская с него изумлённого взгляда.

Люциус Малфой? Во плоти. Сидит рядом и со странной тревогой смотрит на неё. Трогает за руку, целует пальцы.

2 часть

— Гермиона! Герм, очнись! Очнись!

Она тяжело, со всхлипом, вздохнула, словно выныривая из глубины океана, и резко села на кровати. Голова закружилась, свет ударил по глазам, и голос Рона, такой громкий и неприятный вновь ворвался в её уши:

— Герми, Герми, ты как, ты в порядке? Герми, прости меня, я не хотел… Я не заметил… Прости меня!

Гермиона сглотнула сухой ком царапнувший горло и взглянула на мужа, стоящего у кровати на коленях. Выглядел Рон жалко. Синяк на его лице уже пожелтел, грязные рыжие волосы топорщились в разные стороны, мантия валялась на полу, а в его прозрачно-голубых глазах сверкали крупные слёзы.

— Гермионааа! — выдохнул он и упал лицом ей в бёдра, а широкими горячими ладонями сжал за талию. — Я так переживал!

Она заметила у двери пустую бутылку от огневиски. И принюхавшись, поняла, что муж, кажется, успел выпить, пока она лежала в отключке. Зато на ней была всё та же домашняя одежда и целое нижнее белье, что могло значит только одно — он её не тронул.

— Сколько я была без сознания? — поинтересовалась ведьма, подавляя отвращение.

Неприятно было оказаться в его объятиях после прекрасного дня в раю. Казалось, что это жизнь с Уизли сон. Гнетущий и тяжёлый, из которого хочется поскорее выбраться. Проснуться.

Муж захныкал ей в живот и Грейнджер на мгновение стало жаль его.

— Целый день, Герми… Ты провела без сознания целый день…

Она нахмурилась:

— Как целый день? А работа? И почему ты целителя не вызвал?

— Целителя? — Рон вскочил и, нервно сжимая и разжимая кулаки, воскликнул. — Какой целитель? Ты с ума сошла? Чтобы меня из Аврората попёрли? Чтобы все мои старания улетели в жо… В никуда?

Гермиона закрыла глаза:

— То есть, для тебя твоя работа важнее моего здоровья?

— А для тебя не так? — заорал Рон, пугая её криком: голова снова пошла кругом. — Нет?! Ты почти живешь там, среди твоих бумажек! Сидишь днями и ночами, трёшься со старпёрами! Наплевала на меня! Только и слышу каждый день, что у тебя новый проект и поэтому ты задерживаешься! Для тебя не важнее, значит?

Гермиона не кстати вспомнила, как осторожен и предупредителен был Люциус, когда она только проснулась. Как не хватало ей этого спокойствия и уверенности, что окружали в том призрачном мире. Сейчас ведьме хотелось хотя бы каплю малфоевского понимания от Рона. Но увы… Она сглотнула разочарование, не желая сравнивать реальность и грёзы, и с горечью ответила:

— Нет, Рон, если бы с тобой что-то случилось, я бы вызвала или целителя или хотя бы близких друзей. А вдруг я…

— Пф, — фыркнул он насмешливо, перебивая её. — Выходит, чтобы моя женушка обратила на меня внимание, нужно стать увечным? Чтобы ты пожалела меня и всё бросила?

— Рон, ну что ты говоришь… — Она поморщилась, трогая огромную шишку на затылке. — Голова болит. Принеси обезболивающее, пожалуйста. И мою палочку.

Рон изменился в лице и снова упал на колени. Он виновато искривил губы и достал из нагрудного кармана пузырек с лекарством.

— Вот. Возьми, оно хорошо помогает. Аврорам каждый день свежий выдают… И, Герм, прости, я правда не хотел.

Она выпила не раздумывая. Шум в голове начал немного стихать, как и болезненные ощущения.

— Я, когда понял, что ты потеряла сознание, — гнусавил Уизли, смотря на неё по-собачьи преданным взглядом. — Сразу же проверил твоё физическое состояние. Диаграмма показала, что всё в порядке… Ну, кроме шишки на голове, тогда я и решил, что не буду никого звать. Отпросил тебя с работы, сказал, что у тебя сильная мигрень… Герми, я погорячился и знаю, что виноват. Но ты ведь тоже виновата. Сколько можно тянуть с ребёнком? И мы не трахались так давно, что я уже дымился. Вот я и вспылил… Я бы никогда… Я же люблю тебя…

Гермиона не раз слышала похожие слова. Эти настойчивые нотки в голосе, прикрытые извинениями, вроде бы искренними, но… Всё повторялось снова и снова, из раза в раз.

— Знаешь, если бы ты не пил… — начала она.

— Чёрт возьми, далась тебе эта выпивка! — зарычал Рон. — Да брошу я на раз-два! А вот ты, со своим отделом, ты меня совсем забросила!

Он опять подскочил на ноги и заходил по комнате, как взбешённый тигр по клетке. От этого мельтешения у неё зарябило в глазах.

— Рон, прошу тебя! — умоляюще прошептала Грейнджер.

— Это я прошу тебя! — остановился он и разъярённо дыша, выдал. — Я кстати, не изменил тебе ни разу! Понятно? А ты…

— Что ты хочешь этим сказать? — замерла она. — Я тоже тебе не изменяла. Никогда, Рон. Я не понимаю твою ревность… Или… Подожди, ты намекаешь, что не прочь совершить адюльтер?

Неприятное ощущение сдавило грудь.

— Сама реши, — зло выговорил он. — У меня, как и у любого мужчины, есть потребности. Так что… Подумай о своём поведении!

— Рон, это смешно!

— Значит я тебе смешон? — истерично выкрикнул Уизли, сотрясая кулаками. — Я, который из кожи вон лезет, чтобы семью сохранить, который говорит всем вокруг, как у нас всё хорошо, который готов для тебя на всё! Я смешон?

— Пожалуйста, прекрати переворачивать наш разговор так, словно я в чём-то виновата перед тобой!

Она смотрела на мужа и видела не мужчину, а того капризного, вредного ребенка, каким он был в детстве. Вечно недовольный Рон всегда находил возможность как-то её задеть. Да, потом отношения между ними каким-то волшебным образом переросли в горячую страсть: после войны они почти год не отлипали друг от друга. Любовь ли это была? Гермиона не знала, но очень верила, что те чувства ещё можно вернуть.

Наверное…

— Ладно. Я причина всех наших проблем. Думай так, если тебе хочется. — Припечатал Уизли, пренебрежительно глядя на неё с высоты своего роста. — Я пошёл на свою «никчемную», по твоему мнению, работу, ловить очередного преступника! А ты… Делай, что хочешь!

Он поднял помятую мантию и уверенно направился к выходу. Как только дверь за Роном захлопнулась, наконец-то наступила спасительная тишина и Гермиона утомлённо откинулась на подушку.