Огос. Ночи бордовых лун. Часть вторая.

1

Юджин бежала прочь от ненавистного Сулима, преследуемая десятком всадников. Ей не верилось, что столь долго планируемый побег мог провалиться.

Прирученная птица вынесла ее за пределы крепости и бежала за ней какое то время, выгибая шею и жалобно вскрикивая. Но, привыкшая к крепости, не смогла ее покинуть и, остановившись, продолжала звать ласковую хозяйку, неизвестно почему бросившую ее на произвол судьбы.

А теперь она, сжавшись под облезлым кустом, слушала, как он звал ее. Ноги отказывались ей служить. Надо хоть немного отдохнуть. Спрятаться и отдохнуть.

- Ты же теперь понесешь от меня! – доносилось до Юджин, - Как ты будешь растить дитя одна? Я дам тебе все! Иди же, иди же ко мне!

«Не дождешься!» - мысленно рявкнула девушка, из рассказов старших подруг знающая многие нюансы, позволяющие судить о том, что материнством тут пока и не пахнет. «Когда же ему надоест? Ну не хочу я всю жизнь провести в этом Сулиме. Мне надо домой. Там отец. Что с ним? В прошлый раз его хватил удар. А если теперь он… нет. Только не это. Надо что-то делать!» Топот конных был все ближе. Юджин до смерти захотелось стать тем самым кустом, за которым она пряталась, что бы прошли мимо, не заметили.

Юджин почувствовала знакомое ощущение, почти такое же, как перед тем, когда из нее впервые показалась лапка. В глазах потемнело, и мир мгновенно переменился. Девушка стала острее воспринимать солнечный свет, падающий на нее и внезапно поняла, что в земле, оказывается столько вкусного! Тело словно стало легче. Юджин раскинула руки, на которых уже начали проступать листочки. Подставила солнцу изменившееся до неузнаваемости лицо и тихонько запела. А еще какое-то время спустя, рядом с невзрачным горным алдонным кустом, появился еще один. Молодой, пушистый. На гибких, упругих ветках, мотались на ветру остатки разодранного шипами платья Ланы Сарост.

Оберли несколько раз останавливал взгляд на непривычно сочном и зеленом алдонном кусте, росшем вдоль дороги. Он разительно отличался от остальных, чахлых и пыльных. Но мысли его были заняты другим. Отец отстранил его от судейства за спасение Юджин. Оберли автоматически лишался всех присущих ему привилегий – права голоса, возможности выбора и доступа к казне, который ранее ему был открыт. А теперь, когда Юджин сбежала, ему грозило обвинение в измене. Это означало конец карьеры.

Конец жизни обеспеченного человека. Отец не простит. Юджин забрала у него все. Все, что у него было – отца, положение в обществе, доверие близких и … сердце. Это чертово сердце, которое нестерпимо орало и ныло, грозясь разорвать сковывающую его грудную клетку. Зачем я ее встретил?

- Юджи-и-и-и-ин!

Риплай ловила незримые нити, потоки, направленные с севера на юг. Нити, по которым ориентируются мигрирующие птицы, которые кривятся лишь там, где происходят необъяснимые явленья, где стираются границы между сном и явью, где даже не знающие, простые люди попадают в междумирье. Те, кто выбирался и не сходил с ума – кое-что рассказывали. А все больше отмалчивались. И, как могли, сторонились всего, что было связано со «злыми», «порчеными» местами. И, тем более, знающих, тех людей, которые могли такими пользоваться.

Почтенная баула забыла о времени, отыскивая нужный ей поток. Невесомо легкий сверток, прикрепленный к желтому брюшку маленького жучка с голубоватыми крыльями под хитиновой коркой, был адресован Солите вир Борди, матери пропавшей без вести девочки. До сих пор почтенная баула Риплай продолжала держать ее в курсе дел. Жучок и его собратья, способные улавливать нужное направление, курсировали с завидным постоянством, поддерживая дружеские отношения разделенных расстоянием женщин. Но на этот раз известия были тревожными.

Ундо Норис, при последнем разговоре, невзначай обронил, что на его листе судеб, линия Юджин изменилась, в сравнении с той, что была на предыдущих листах. Да, она продолжается, но что стало с цветом! Такого Норис еще не встречал! Вершителя и прорицателя, по-видимому, волновала не столько судьба девочки, сколько новые возможности, которые открывала иномирная бумага. Но больше всего он опасался, что эта вещица, оторванная от родного мира, в условиях Огоса постепенно утрачивает свои свойства. Такое уже случалось. Но чутье Риплай говорило ей, что дело не в бумаге…

Нора, сидя перед зеркалом, расчесывала длинные черные пряди волос. Она думала о тех двоих, которых обнаружила недавняя экспедиция. Мелони Нора не узнала. Когда из поднебесья спустился уставший и лохматый летун и срывающимся голосом сообщил, что обнаружил два тела на уступе, у Норы перехватило дыхание. Несмотря на то, что уже с трудом удерживалась в седле, она почувствовала прилив сил. Оказалось, что прямого подъезда к этому месту нет. Придется карабкаться вверх.

На привал времени не хватило – Ронбизи Малева погнал первую партию людей наверх. Нора, забравшись в телегу, упиралась и кряхтела, вытаскивая из нее запасы провианта – один за другим вокруг стоянки опускались измученные летуны. Норис, несмотря на свою карту, прихватил еще одну девицу на кухонные нужды, но та еще на выезде из Бравика умудрилась упасть с лошади и сломать лодыжку.

Все, оставшиеся внизу, нетерпеливо поглядывали наверх. Казалось, вот-вот все решится. Но время шло, и ничего не менялось. Не спускался вниз измученный, но счастливый от своего успешного спасения Мелони, не искал взглядом Нору опомнившийся Кордэл. Ничего, кроме непонятных фраз, которыми обменивались ученики Нориса со своим учителем, стоявшим неподалеку от Норы.

Начиная терять терпение, она оторвалась от процесса угощения летунов и тронула прорицателя за рукав.

- Ну что там?

Ответом был взгляд, от которого Нора похолодела. Так смотрят на прокаженных и на змей. Отшатнувшись вначале, она повторила попытку. Стерпев непримиримую неприязнь в глазах вершителя, Нора спросила еще раз, всем видом давая понять, что так просто он от нее не отделается.

2

Ливина смотрела вслед заходящему солнцу. На душе было тяжело. Вспоминая прошедшие дни и ночи, она приходила к выводу, что ее великий учитель далеко не всегда оказывается прав. Ей и раньше приходилось слышать разговоры о том, что он играет судьбами людей, как ребенок игрушкой, но всегда не придавала им особого значения, принимая за обыкновенные сплетни. Теперь поверить пришлось…

Мелони – Кордэлу становилось все хуже. Старания Риплай и остальных прикрепленных к уходу за переходящими не приносили должного результата. Ночь сменяла день, а окружающие так и не смогли вытянуть из них ни слова. А время шло.

Ливина вспоминала, как эта новенькая, Нора, кажется, просила Нориса позволить ей хоть ненадолго увидеться с Дилуном. Но тот, отмахнулся от нее как от назойливой мухи, и, если Ливине не показалось, с какой-то брезгливостью. Девушка поежилась от неприятной дрожи. Она не понимала отношения Нориса к этой милой, вроде бы, молодой женщине.

Ливина молча перевернула небольшой листок картинкой вверх. Замысловатые линии переплетались разными цветами. Сегодня она тайно пошла против воли своего учителя. Она украла клочок заветной бумаги у прорицателя Нориса и, вопреки запретам, подсмотрела линии судеб. Сбросить картинку ей не представляло труда – она давно практиковалась, готовя радостные открытки к праздникам.

Он не хочет выпускать Мелони из этого состояния. По каким-то причинам ему это удобно. Здесь же ясно видно – линия Норы прилегает к его почти вплотную. Ей действительно надо быть рядом с ним.

Влага осела на нежных, еще не загрубевших веточках. Ночная роса покрыла небольшой придорожный кустик прозрачными жемчужными каплями. Кустик наслаждался наступившей прохладой после жарких, палящих лучей забирающих скопленный сок. Кустик распрямился, набирая порами крохотные капли росы. Как хорошо! Если бы еще не мешали так корни соседей. Слава богу, кустику повезло – он рос в некотором отдалении от остальной братии и на него, пока не перекинулась алдонная парша, заставляющая сочную листву ежиться и желтеть. Ветер слегка колыхал листву.

«Где ты? Я зову тебя, слышишь? Где ты? Мне нужен твой голос! Мне страшно и больно без рук твоих… мне НАДО тебя рядом… твои слова, твои мысли… ты весь…»

Плачет и бьется алдонный куст на ветру. Плачет и стонет, зовет. Ветер холодный пронизывает, треплет его листву. Просит о помощи, сам не зная кого.

«Надо, мне тебя надо! Где ты! Спаси, согрей, прижми сладко и нежно… крепко… Не отдавай меня! Защити меня! Дай вволю наплакаться на твоей груди! Не оставляй меня больше… НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЙ!!!»

Но ветер все треплет и треплет зеленые листья, не слыша молитвы, отчаянного крика немого алдонника, который и сам понимает, что все бесполезно. Просто не может остановиться…

Затих. Смирился. Подавляя остатки желаний, приспособляясь к окружающему миру. Тишина. Только подвывание ветра, заблудшего среди камней.

«Поплачь, - шепнет кто-то рядом, - поплачь, легче станет. Освободи душу. И смирись. Все так живут. И мы так жили…»

«Но я не хочу ТАК!»

«И мы не хотели… Куда деваться? Жизнь такая…»

«Где ты?!» - Отчаянный крик почти прозвучал, словно наэлектризовав воздух, - «Где ты!?!»

«Смирись…»

«Где ты…»

Жалкое теплится, ноет и плачется, дышит отчаяньем, в землю вгрызается. Так и коробит, и крутит и вертит кустик алдонный ледяной ветер.

…То ли сон, то ли явь… то ли со мной, то ли с кем-то… На бирюзовых, на простынях жаркое пламя – бардовое лето. Лето, где ночи прозрачней росы, лето, где мыслей плохих не бывает, лето, где взглядом одним зажигает ОН две бордовых сестрицы – луны. Лето, где нет еще прикосновений, лишь сумасшествия жгучая страсть, полно загадок и смутных видений, лето с желанием просто пропасть… то ли сон, то ли явь… то ли с кем-то, то ли со мною…это не то, что хотела тогда…что-то другое, что-то плохое…кажется, жжется и жжется ОТСТАНЬТЕ!!! Стыд мой и душу терзать перестаньте! Не отпускает виденье скупое, про то, что случилось, про что-то плохое…

Скоро, еще немного осталось. От волнения ее забросило немного в сторону от места. Еще немного.. и в обрыв. Но повезло, даже странно. Первый раз за много лет ей повезло. Подхватив рюкзачище, она ширкала ногами с направлении «маячка». Шла и думала, что то здесь не то. Во первых сводящее с ума беспокойство, и твердая уверенность, что она должна идти, нет, не идти, бежать сломя голову куда-то.. кто-то как за ниточку несет. И тоска.. разрывающая изнутри, как волчий вой и безысходность волнами, снова и снова. От такого изматывающего напора, женщина едва стояла на ногах. А надо идти. БЕЖАТЬ!

Соня проснулась в палате. Голова гудела как колокол. И перед глазами словно мутное стекло. Разглядывала стены, потолок. Блаженная пустота. Никаких мыслей. Пусто чисто и светло. И вокруг никого.

Нехотя оглядывая помещение вокруг себя, Соня поняла, что ей ужасно лень абсолютно все. Лучше снова уснуть. Это так просто. Закрыть глаза окунуться в непрекращающийся гул.

Веки, отяжелев, сомкнулись.

Кружила в зарослях алдонника, не понимая. След обрывался, но свою дочь Солита так и не нашла. Сердце заходилось от быстрого бега. Глаза искали хоть какую-то зацепку, хоть что то, что могло ей подсказать. Женщина остановилась, пытаясь успокоится. Начинающаяся паника могла ей только помешать. А по щекам уже катились слезы.

Она часто натыкалась на следы подков. Если Юджин увезли, или сама уехала, то ее бы не держало здесь как на привязи. Солита отходила от зарослей несколько раз, но все время ее возвращало назад.

Поняв что суетное метание ничем не может ей помочь, выбрала место в окружении кустов, расстелила плащ, открыла свой рюкзак, достала несколько пучков из трав и коробок с сухим огнем. Порошок от переходящих, который воспламенялся при соприкосновении с водой. Положила горстку трав перед собой, насыпала огня и капнула водой. Раздался тихий треск и заиграл огонь.