Охота на ламию. Институт неблагородных

Пролог

Он любил — поистине любил — своё новое увлечение. Оно удовлетворяло все скрытые от благонравного общества потребности мужчины, его жажду подчинять и лишать силы, порабощать и унижать.Чтобы до того, как его клыки сомкнутся на шее жертвы, увидеть ужас в её глазах.

— Пожалуйста, гранд, — пролепетала одна из них. Его вторая Пришлая.  — Я ничего дурного не сделала.

— Конечно, сделала, милая, —  почти с сожалением произнёс он. — Ты явилась в чужой мир и хочешь запятнать его нечистым Даром. Ты ведь кровопийца, ламия, этим всё сказано! А хорошенькое личико —  всего лишь ширма.

Девушка отшатнулась, желая скрыться в темноте липовых алей и добежать до спасительных ворот Кломмхольма, института неблагородных, как его называли Истинные расы. Приют Пришлых, женщин, призванных из иных миров, чтобы послужить Дольнему миру хотя бы частичкой магии, заключённой в их хрупких телах.

Но жертва не учла, что он видит ночью лучше, чем днём.

— Твой обучение окончилось, — сорвалось с его полных чувственных губ, которые с удовольствием оставили бы синеву на белой шее третьекурсницы.

Интересно, она всё ещё девственница или уже нашла себе покровителя? Эти Пришлые только в первое время робкие и наивные, а потом, каков бы ни был их изначальный мир, быстро адаптируются к новым условиям.

Жертва застыла лишь на мгновение, а потом открыла рот, чтобы истошно завопить. Вот ведь, дурёха, он не собираелся  лишать её ни чести, ни жизни!

Мужчина вздохнул и достал из кармана желтоглазый перстень, висящий на цепочке лунного цвета. Сейчас всё будет кончено!

Девушка завопила, но из её горла донеслись лишь сиплые хрипы. Он неизменно делал всё по правилам: сначала немного придушить, чтобы не привлекать  внимания, оградить периметр охранными знаками, позволяющими отвести чужие взгляды, а потом лишить Дара.

В голубых глазах жертвы застыл ужас. Жаль, он искажал черты некогда милого лица, теперь эта последняя эмоция навсегда станет маской Пришлой.

Мужчина направил амулет на девушку и равнодушным голосом принялся читать по бумажке заклинание. Он знал его наизусть, но не желал видеть её глаз! В такие минуты жалость, направленная на палача, становилась острым кинжалом, ранящим спокойную душу и сеющим сомнения.

Вязь заклинания успокаивала его, вот и последние слова растворились в воздухе. Цепочка нагрелась, а камень вспыхнул ярко-жёлтым. Надо закрывать глаза, как его учили, но мужчина выстоял. Нет, если ты Палач, веди себя не как трусливый убийца, а как представитель древнего закона, блюдущего чистоту крови.

Горло сдавила невидимая рука, но потом Сила нашла себе другой объект. Истинная кровь священна, а вот Пришлый Дар — то, что нужно Пожирателю, как называли камень.

Вспышка повторилась, а хрипы девушки внезапно смолкли. Вскоре, когда способность видеть вернулась к нему, мужчина обернул камень охранным полотном и спрятал амулет в карман, лишь после подошёл ближе. Взглянуть на дело своих рук.

Жертва сидела на коленях, будто молилась Богам. Её обескровленные губы что-то шептали. Может, она вспомнила молитвы, принесённые из другого мира? В любом случае, они ей не помогли.

 Светлые волосы разметались по плечам, институтская форма всегда казалась ему убогим рубищем, а теперь и вовсе выглядела, как линялая тряпка побирушки-сироты.

Но главное — глаза. Они потеряли былую яркость, разум навсегда ушёл из некогда живого взгляда, оставив только ужас — последнюю эмоцию, испытанную жертвой.

И всё же девица была всё ещё хороша собой. Можно было воспользоваться её беспомощностью, всё равно теперь она ничего не запомнит, но брать тело, в котором сидит больная душа, это как погружаться в грязную воду. Гадко. Омерзительно!

— Да простит тебя Всеблагой! — прошептал Палач и со вздохом отошёл. Оглянулся лишь раз, жертва продолжала сидеть, уставившись невидящим взглядом в темноту жаркой ночи. Ни ветерка, ни прохлады, только духота.

Жестом руки сняв охранные знаки, палач завернулся в плащ, надвинул на глаза шляпу и пошёл прочь. Глубокая ночь — время таких призраков, как он. Здесь никто не суёт носа в чужие дела, успеть бы завершить собственные.

Экипаж ждал в конце аллеи.

— Домой! — прикрикнул мужчину на задремавшего возницу, но потом смягчился и добавил: — А впрочем, нет. Покатай меня немного. Говорят, что в окрестностях Кломмхольма есть каменный монолит Древних. Отвези туда.

Возница что-то недовольно пробурчал, но, вспомнив о чутком слухе обожаемого хозяина вздохнул и отпустил вожжи. У богатых свои причуды, но хозяева не скупятся за них платить.

Глава 1

1

На Доске факультета ламий появилось новое объявление. Я заметила его издалека, поскольку, как и все сокурсницы, обладала поразительно острым зрением. Поразительным для студентов остальных факультетов, конечно.

Не заметить объявление было трудно, учитывая то, что для особо важных новостей секретарь декана применяла аудиовизуальный экран, который на некоторое время затенял все прочие листки с текущими заметками, вроде светской хроники, приглашений на очередной бал или официальных извещений об окончании летних каникул.

Всё это читали в основном первокурсницы, воодушевлённые поступлением в Кломмхольм и необычным переездом в Дольний мир. Приглашённым с помощью кривых зеркал, которые служили проводниками между мирами, им всё было в диковинку.

Второкурсницы тоже нередко заглядывали в эту часть коридора, обычно для того, чтобы не пропустить объявление о новых отчисленных или о приглашении на бал.

Для многих это была прекрасная возможность покинуть стены института досрочно, так сказать, со справкой, что они раскрыты как ламии. А замужней даме диплом не обязателен, разводы здесь не приветствуются.

Но сегодня у доски толпилось подозрительно много ламий.

— Регина, что ты здесь делаешь? — прошипела за спиной моя закадычная подруга Фарф. — Уже посмотрела объявление? Ну как, он хорош собой, этот ссыльный Дракон?

Я обернулась и оттащила Фарф в сторону к пустому окну. Упоминать здесь Драконов, одну из трёх Истинных рас Илиодора, можно было только шёпотом, но подруга никогда ничего не боялась.

Впрочем, я тоже, но получать лишний раз взбучку от декана, строгой гранды Лагры, не было ни малейшего желания. Тем более что последний наступающий учебный год был единственным шансом набрать хорошее количество баллов и получить достойное распределение. В столицу, разумеется.

— Что за Дракон? — быстро спросила я, на всякий раз обернувшись.

— Да сама посмотри, — засмеялась подруга и глазами указала на экран. — Вон он, красавчик. Весь институт уже гудит, одна ты не в курсе!

Я вгляделась в экран, и на нём, как по заказу, появился Дракон. «Рандал Гумонд» — гласила надпись, и во весь экран появился он: высокий, не слишком широкоплечий, с прямыми чёрными волосами до плеч и огненным взглядом немного раскосых глаз, выдававших в новом преподе, а именно так представлял его экран, восточные корни. Он явно был в родстве с ящерами, обитавшими за горным хребтом Проаса.

— Немудрено, что он оказался здесь, — нахмурилась я, не в силах отвести взгляд. И вовсе не потому, что втюрилась в ссыльного с первого взгляда, как добрая половина  слышавших о нём! Почти все мечтали оказаться замужем за Драконом. Неважно каким и как. — Огнедышащие не простили ему примеси чужеродной крови.

Увы, это так. Будь ты хоть семипядным и шагай к успеху так, что остальные только завистливо пристывали во след, кровь в Илиодоре значит больше прочего. Разве что ты такой никчёмный, что только опозоришь родичей! Хотя среди Драконов, что ни говори, подобных почти не встретишь.

— Говорят, это большая тайна, — шепнула на ухо Фарф, одновременно махая знакомым. — Вроде бы он серьёзно напортачил в родной академии.

— Да, такая большая тайна, что ты о ней знаешь во всех подробностях, — покачала я головой и усмехнулась. Сплетни были родной стихией для Фарф, как вода для рыбы.

— Вот увидишь, что я права, — подруга прищурила глаза, превратившиеся из светло-синих в тёмные, как ночь, и погрозила мне пальцем. А потом рассмеялась и обняла: — Ладно, в комнате поболтаем. Приходи сразу после собрания, а то я тебя знаю...

И отпустив шутку, Фарф отошла к знакомым. Я же осталась у окна, чтобы не лезть во всё прибывающую толпу участниц факультета, которым не терпелось воочию убедиться в правдивости слухов.

Итак, он будет преподавать Зеркальную магию и Метаморфизм. Конечно, что же ещё! Драконы — знатные мастера перевоплощений, это даётся им столь легко, что остаётся только восхищаться. Впрочем, я всегда считала, что настоящая победа — это та, которая приходит через пот и кровь. Попробовал бы он обратиться, если бы родился человеком!

И на меня нахлынули воспоминания. Я не жалела, что выбрала Дольний мир и навсегда оставила свой, здесь я чувствовала себя свободнее, счастливее и востребованнее. Сейчас не древние времена, когда таких Пришлых, как я, приносили в жертву на алтарных камнях, заставляя девственниц отдаваться всем желающим во время ритуала Посвящения. Потом рождались полукровки, обречённые становиться слугами Древних, носителей особой магии.

Но затем Илиодор завоевали три новые расы — Драконы, Волкодлаки и Маги. Истинные, как они себя величали. Они и поделили между собой власть, а Пришлые получили шанс, как это правильно сказать? Интегрироваться в общество.

Ну и славно. Однако Драконы придерживались старых традиций и женились исключительно на девственницах. Вот я и подумала, сколько подобных среди той толпы, что теснилась у стенда? В лучшем случае, половина.

«Ну, ты же проходишь по этому критерию», — подумалось кстати, но я только покачала головой. Вовсе не из-за того, что ждала Дракона. Просто решила сохранить то немногое, что здесь ценится у Пришлых. Мало ли как оно пойдёт? Да и не встретила я пока того, кто бы покорил настолько, что забыть об учёбе и окунуться в страсть с головой.

Из задумчивости меня вывел звонок, возвещающий начало завтрака. Я кинула последний взгляд на стенд и фигуру Дракона, спокойно стоящего, скрестив руки на груди, и смотрящего на зрителя с выражением лёгкой усталости. Наверное, заносчивый индюк, который тащится от своего происхождения. Повидала я таких на балах, что устраивали Высшие расы для выбора жён.

Пришлая — неплохое приобретение. Умна, образованна и будет заглядывать в рот мужу. Нет, это, пожалуй, не по мне. Вот доучусь, и получу распределение. Буду снимать комнаты в Доходном доме, а там подумаю. Место дознавателя вполне хлебное, так что независимость мне обеспечена.

Глава 2

Дракон.

Нет, они были здесь важнее, хотя бы из-за долгих лет преподавания. Я же тот самый новичок, который должен быть счастлив, что его не отправили гораздо дальше, чем Кломмхольм, находящийся у самого подножия столицы.

Я сидел рядом с другими преподавателями как на иголках. До сих пор не верилось, что всё это правда. И скромно украшенный зал для собраний, вмещающий больше сотни учащихся, и огромная люстра, слишком вычурная, чтобы быть дорогой, и Древние, сидящие рядом как равные.

И всё же я чувствовал себя отвратительно. Моя семья, друзья, те, с кем работал раньше, — все делали вид, что ничего страшного не случилось. Три года по меркам Драконов не тот срок, чтобы стоило всерьёз об этом  сокрушаться.

Приёмные родители пытались уверить, что произошедшее никак не связано с моим происхождением, но я знал, что это говорится из большой любви к тому, кого они усыновили ребёнком. Почти младенцем, выжившим после мора в Захребетье, где путешествовали мои родители.

Официально мама не вышла замуж, поэтому родственники отца не смогли оставить меня, передав в Илиодор, откуда и была родом мать. Впрочем, вероятно, они быстро утешились. Иногда я раздумывал, какой была бы моя жизнь в Проасе, и всегда приходил к выводу, что не особо радостной.

Что там, что здесь, полукровка был чужаком с примесью благородной жилы Дракона. Но её слишком мало, чтобы не винить его в любых несчастьях, случившихся в ближнем  кругу.

И в этот раз Академия Благородных тут же обвинила меня, когда из лаборатории зельеваров пропало несколько химических веществ, из тех, что входили в состав Адамантовой Жилы — крепкого и особо ценного зелья.

При малом употреблении оно позволяло легко, но ненадолго менять внешность в рамках своего пола, при частом — сводило с ума. Когда-то в юности я был частым завсегдатаем чайных на востоке столицы, где подпольно торговали зельем, находящимся под запретом. Меня даже ловили с ним, но никогда не заставали за его применением.

И ещё эта некрасивая история с сильфой из очень уважаемой семьи, которую планировали выдать замуж за другого, но честь она подарила мне. Теперь брак с Драконом был ей заказан, но имелись и другие Истинные, готовые с радостью взять её в жёны. Дочь Седьмого Драка не могла запятнать себя связью с тем, чей отец родом из восточных земель.

И путь Сесилия клялась, что не забудет нашей дружбы, но истинная дочь Дракона с детства знает, что поступать надо так, как прикажет семья, а свои желания оставить в стороне.

И всё же этого вкупе с происхождением было достаточно, чтобы дознователи принялись брать пробы крови и таскать на допросы. Ничего не доказав, администрация Академии для Истинных решила сослать меня сюда.

Официальная причина: нити тянулись в Кломмхольм, и мне было поручено выяснить, не здесь ли учится или работает тот, кто замешан в изготовлении и продаже Адамантовой жилы. .

—  Как вам, гранд Гумонд, в нашем скромном заведении? — спросила Персилия, декан факультета змееликих. Дама весьма обходительная и коварная, судя по манерам и улыбке.

— Пока ещё не решил, гранда Лэнг, — ответил я без тени любезности. Не для того, чтобы нагрубить и сорвать злость, никто из присутствующих не был виноват в моих затруднениях. И наверняка с радостью поменялся бы со мной ролями.  — Но, конечно, не стану скрывать, после академии Вильгемина всё кажется не таким.

— Конечно-конечно, — улыбка Персилии стала ещё любезнее. — Я ни в коем случае этого не оспариваю. У нас, к примеру, мало развита кафедра зельеварения. Лаборатории слабо оснащены и не имеют и десятой доли тех ингредиентов, коими славится ваша родная академия. Говорят, там даже можно изготовить Адамантову жилу.

Персилия выразительно подняла тонкую бровь и невинно улыбнулась. Да, слухи летят впереди меня.

— Вам виднее, гранда Лэнг, — буркнул я, проклиная всех Богов и тех, кто усадил меня подле это змееликой. Не грублю дамам, пока они не выведут меня из себя, и даже в этом случае ограничиваюсь цепким замечанием. — С запрещёнными веществами дела не имею. Мне не по статусу.

Декан змееликих слащаво улыбнулась, и всё лицо Персиии Лэнг испещрили тонкие морщины. «Сколько же ей сотен лет?» — подумал я, стараясь не выдать взглядом отвращения. Все, кто имел дело с ламиями, понимал: добра от кровопийц не жди. Они жестоки, лицемерны, хитры и опасны. Идеальные дознаватели Илиодора.

Истинные не любили змееликих больше прочих. Возможно, потому что теми сложно было управлять, да и восхищения Истинными ламии почти не выказывали. Хотя какое мне до этого дело?! Потерплю!

И тут в зал вошла та, кого мы все с нетерпением ожидали: ректор Келисия. Все почтительно встали, подождав, пока дама в красном платье с неприлично высокими разрезами по бокам не заняла своего места. О ректоре Кломмхольма ходили противоречивые слухи, но мне всё это было безразлично.

Гарпия, а это была именно она, заняла кресло начальства и, произнеся приветственную речь, обозначавшую начало Посвящения. Ежегодная процедура, по результатам которой  Пришлые попадали в один из четырёх факультетов: саламандр, ламий, гарпий или фей. Интересно будет посмотреть, в Вильгемине ничего подобного нет. Мы сразу рождаемся Драконами, Волкодлаками или Магами.

Закончив речь, ректор представила меня как нового преподавателя, и добавила безо всякого намёка на улыбку:

— Жду вас в своём кабинете сразу после Посвящения. Из вашей Академии пришла любопытная бумага. Думаю, вам тоже будет не безынтересно на неё посмотреть.

1

Всё собрание я просидела, не поднимая головы. Но как бы я ни старалась, нет-нет, да и посматривала в сторону Дракона, заседающего за длинным столом на трибуне.

Его место, случайно или нет, оказалось рядом с Персилией, нашим деканом, а по другую руку от нового препода восседал, надувшись, словно сыч, второй проректор, а по совместительству преподаватель танцев и светской этики, Нардик Стенсен.

Глава 3

Дракон

Я бывал в кабинетах ректоров и раньше, все они  походили один на другой, но главе Кломмхольма удалось меня удивить.  Уже одно то, что она добилась изменения названия института, пусть и вставив одну лишнюю букву «м», говорило о Келисии, как о выдающейся и предприимчивой даме.

— Что за бумага, гранда? — я сразу перешёл к делу, усевшись в предложенное кресло.

Келисия следовать моему примеру не спешила, изучая меня долгим взглядом. Конечно, сидеть в присутствии дамы невежливо, но я был наслышан о повадках главной гарпии Кломмхольма и понимал, что она не приемлет поведения, хоть как-то намекающего  на слабую роль женщины. Тем более от Истинного.

— Я соврала. Отчасти. Никакой бумаги нет, только устная рекомендация сделать так, чтобы вы выбрали себе пару среди ближайшего выпуска. Боюсь, гранд Гумонд, кто-то наверху очень хочет понизить ваш социальный статус.

— Зачем же вы всё это мне говорите? — спросил я, внимательно смотря на её лицо.

Ярко-алые губы, чуть раскосые глаза, ректор была красавицей, хоть и прожила половину жизненного срока. И всё же ощущалось в ней что-то отталкивающее. Такую красоту называют «хищной», внутренне чутьё подсказывало, что у дамы, стоящей передо мной, и характер такой же, как внешность: резкий, пугающий яркостью и напористостью.

— Чтобы вы понимали, насколько всё плохо, гранд. И не посчитали моё предложение оскорбительным.

Келисия, наконец, присела в огромное кресло, обитое чёрным бархатом, и откинулась на его спинку, поставив локти на рукоятки.

— Всё понятно. Допустим, я вам верю, — ответил я, отзеркалив позу ректора.

Гарпия сузила глаза, в глубине которых полыхнул огонь, похожий на драконий, но конечно, далеко не такой сильный. Говорят, что гарпии раньше были драконицами, а потом разучились обращаться и превратились в подобие хищных птиц.

— Я не стану ничего вам доказывать, — улыбнулась Келисия, смягчившись. Царица с тиарой на голове теперь имела немного усталый вид.

Наверное решила, что приём с «большой и грозной ректоршей» со мной не пройдёт. Вероятно, эта дама собрала какие только можно сведения обо мне и моём прошлом и уже решила, как сможет использовать это в своих интересах.

— Но предложу помощь. Учтите, только раз. Если не согласитесь пойти на мои условия, считайте, что я с радостью увижу ваше падение.

— Падение Истинного у прочих рас всегда вызывает чувство, носящее оттенок злорадства, — парировал я известным каждому в Дольнем мире выражением. — Я слушаю, гранда. И поверьте, как никто, умею ценить откровенность.

Терять возможного союзника, не позволив ему даже высказаться, верх глупости, а Драконы бывают заносчивыми, хитрыми, высокомерными, но никогда —   дураками.

— Вы слышали о прошлом ректоре Кломмхольма? Эмма Минос была из Древних, — начала нараспев и издалека Келисия, время от времени бросая на меня взгляды из-под ресниц.

Точь-в-точь как какая-нибудь первокурсница, желающая произвести на кавалера впечатление умудрённой опытом девицы. Здесь, должно быть, наоборот. Ректор Келисия пыталась предстать передо мной не слишком далёкой грандой, которую при желании легко обвести вокруг пальца.

Пусть так, подыграю ей пока.

— Что-то такое слышал, но, признаться, гранда, раньше я не слишком интересовался прошлым Кломмхольма.

— Видите, никто не знает, куда нас приведут Боги, — лишь слабо улыбнулась собеседница.

Келисия чувствовала себя в своей тарелке и смотрела на меня, как орёл на мелкую птаху, которую может сожрать в любой момент, но он пока сыт и решил поиграть.

Любому Истинному, а тем более Дракону, такое не по нраву, но я не любой Дракон. Изгнанник из своей среды, отвергнутый поклонник, приёмный сын чужаков из Захребетья. Одного из всего перечисленного хватило бы, чтобы стать изгоем. А тут все звёзды сошлись в  божественном небесном знамении так, что привели меня в этот кабинет именно в этот час.

— Так вот, моя предшественница тоже связалась с Драконом, сделав его любовником, и поплатилась за это. Я её ошибок повторять не собираюсь, но раз богини Судьбы сами послали вас к нам, воспользуюсь вашей помощью. Видите ли, кто-то уничтожает ламий.

Келисия замолчала и выразительно посмотрела на меня с такой жёсткостью во взгляде, будто этим кем-то был лично я.

—Что значит «уничтожает»? Смертей в Илиодоре не было уже лет триста, — осторожно произнёс я, наблюдая за реакцией гарпии.

Она поморщилась и пояснила:

— Смертей. Будто смерть самое страшное. Нет, уже пострадали две ученицы. И если в первый раз всё можно было списать на случайность, то, увидев, во что превратилась ламия во второй раз, я и все, кто в курсе, а это двое или трое, перестали сомневаться. Дело в артефакте, так, кажется, постановил неофициальный дознаватель из столицы, но и только.

— Что же вы хотите от меня? Маги гораздо более искусны в таких делах, — почёсывая подбородок, ответил я, смотря за спину Келисии. Окно в её кабинете было распахнуто, но из сада не доносилось ни звука.

«Защитный щит», — догадался я. Нехитрое, но действенное средство от прослушки.

— Официального расследования не будет. Это решено не мной, но я вынуждена подчинится. Всё списали на проделки Древних, ваши расы всегда так поступают, когда надо найти крайнего в роще Истины.

— А может, так и есть?

— Нет! — выкрикнула Келисия, вскочив на ноги, и принялась расхаживать по обширному кабинету, показывая мне свои не скрываемые откровенным нарядом прелести. — Двое моих заместителей, как вы могли заметить, из Древних. Они сказали, а врать им ни к чему, что использовалась новомодная магия, недавно созданный по их меркам артефакт. Вам о чём-то говорит название «Пожиратель»?

Я вздрогнул. Ректор права, этот артефакт подчиняется  только Истинным, но он довольно опасен и непредсказуем, способен только отбирать Дар, выхолащивая душу. В том числе и своего хозяина. Само собой, артефакт относится к запрещённым, да и для того, чтобы его создать, требуется немало знаний и Дар тёмного Мага.

Междуглавье 1

На этот раз голубая метка выпала ему, единственному Магу.

— Везунчик! — каждый член этого кружка по интересам подходил и хлопал его по плечу, а на самом деле радовался, что метка выпала другому.

Впрочем, справедливости ради, не все испытывали отвращение к делу. Он видел глаза тех, кто приходил на следующий день и гордо клал использованный артефакт на стол, будто честно заслуженный трофей.

Всё-таки в Илиодоре мало развлечений для тех, кому доступно почти всё. Почти.

— Когда идёшь на дело? — спросил его Волкодлак, чья левая щека в моменты волнений нервно подёргивалась, будто его вот-вот разобьёт паралич.

Соратник по делу рассказывал любому, кто желал слушать, о кровавом поединке за право обладания некой девицей, возомнившей себя ценностью. Мол, её девственность пала в эту лунную ночь.

На самом деле они все знали, что причина нервных тиков рыжего Рауда в детской немочи. Родился увеченным и всю жизнь пытался быть храбрее храбрых и смелее безумцев, доказывая стае, что он её полноправный член.

— Надо подготовиться. Стэйн велит поостеречься.

— Стэйн — трусливая шавка!

И Волкодлак отошёл, показательно сплюнув в сторону. Остальные двое стояли в стороне, делая вид, что увлечены беседой, но мужчина знал: наблюдают. Оценивают, не даст ли он слабину, не посетят ли светлую голову сомнения.

Конечно, нет. Пожиратель отбирает силы у жертв, но щедро награждает тех, кто дёргает за нити, кто даёт ему шанс напитаться чужим Даром. Да и Адамантова жила разгоняет кровь не хуже постельных утех. Впрочем, одно другому не мешает.

— Ты прикончишь её сам? — спросил Главный.

Для Дракона он был слишком неказистым. Но за маленькими вечно бегающими глазами мутного цвета скрывался великий ум. Даже жаль, что соплеменники не желали воздать ему по заслугам.

— Я бы не хотел. Возьму другую.

— Только не тяни.

Главный кивнул и отошёл, а мужчина вздохнул свободнее. Хорошо, что Дракон не стал настаивать, устранять собственную любовницу некрасиво, негалантно. Мерзко и подло. Если необходимо, а он знал это с самого начала, пусть хотя бы чужие руки решат судьбу его смешливой змееликой.

Жаль, искренне жаль, но чёрное не станет белым, как его ни оттирай. Дрянная кровь даст дрянные всходы.

— Зло умеет надевать личину красоты и жертвенности, — Главный пожал ему руку. Впервые не как начальник, а как брат. — Иди, не медли.

Глава 4

Дракон

Я только что получил письмо из дома и распоряжение из родной Академии. Келисия, утащи её в запретную рощу дубовики, не солгала.

Мне придётся взяться за расследование двух случаев отнятия Дара у ламий, хотя раньше я ничем подобным не занимался. И выбрать одну из змееликих в помощь. Всё будет тайно, разумеется.

Ректор продумала всё до мелочей: жертв отселили в отдельное крыло Кломмхольма, устроив по соседству с лазаретом, но так, чтобы никто их не увидел, кроме лекарицы-травницы. Преподаватель целительной магии сразу сообщила, что «такое» не вылечить.

— Я уже испробовала все известные мне способы и зелья, — вздохнула немолодая гранда Тулия, пригладив огненного цвета волосы. В них почти не было проседи, хотя поговаривали, что саламандра настолько стара, что Персилия Лагра, декан змееликих, по сравнению с ней юная девчонка.

— Может, вы что придумаете, — развела она натруженными жилистыми руками. По венам целительницы тёкла кровь напополам с огнём, поэтому иногда её кожа искрилась, светилась изнутри, будто вот-вот вспыхнет.

Подавив чувство опасности, которое вмиг зашевелилось в груди,  я подошёл ближе. На соседних койках лежали две светловолосые девы c одинаково пустым выражением глаз. Обе смотрели в потолок так, как если бы над ними было  бескрайнее синее небо.

— Они не разговаривают, только ходят, пьют, справляют естественные надобности, — продолжила объяснять целительница, когда я осторожно присел рядом с одной и взял её холодную и бледную, как мрамор, руку. — И не реагируют на обращённую к ним речь. Вообще ни на что.

Я перевернул кисть жертвы ладонью кверху и поднёс её к глазам. На подушечках пальцев остался чуть заметный след чёрного порошка, похожего на сажу. Принюхавшись, я уловил знакомый запах.

— Подайте мой саквояж, пожалуйста, — попросил я гранду, с любопытством заглядывающую мне через плечо.  Целительница с рвением застигнутого врасплох кинулась выполнять просьбу.

В глубине небольшой сумки хранились различные артефакты, выполненные зеркальных дел мастером специально для меня. Я аккуратно открыл небольшой чехол, похожий на очечник, и достал овальное зеркальце безо всякой оправы.

— Кого из них нашли первой? — не оборачиваясь, спросил я.

— Гардению, — вздохнула целительница и указала на соседнюю койку. — Второй курс, большие планы и надежды. Говорят, она последнее время часто виделась с неким Магом. Но доказательств встреч нет. И не будет. Истинные, уж простите, гранд, очень осторожны, когда дело касается неблагородных рас.

— Никому не хочется связать себя узами, разорвать которые будет весьма проблематично, — ответил я, дохнув на зеркало, и, обойдя койку, склонился над второй жертвой.

Курносый носик, тёмные глаза с расширенными зрачками, мелкие ровные зубы и белоснежная кожа, лишённая румянца, — довольно привлекательна. И вот сейчас мне придётся её убить. Окончательно.

1

— Они всё равно мертвы, — произнёс я вслух, как бы в оправдание того, что собираюсь совершить.

Кажется, гранда вскрикнула и попыталась меня остановить, но я поднёс запотевшее зеркало к глазам девушки, и белый свет вмиг окутал её лицо.

— Река встанет, полночь придёт, сова забормочет на суку. Меня волнует одно дело. Надо у луны спросить, быть может, она знает то, что может интерес мой утолить.

— Гранд Гумонд, — робко сказала целительница, дотронувшись до моей руки, но я резко оттолкнул её.

— Лучше отойдите, а то задену ненароком, — отмахнулся я от назойливой саламандры. Конечно, они тоже владеют магией огня, но драконов им не пересилить.

А мне некогда возиться со случайными свидетелями! Свободной рукой я дотронулся до белого облака, окутавшего лицо девы. Другого бы непременно ожидал серьёзный ожог, но я лишь ощутил покалывание в кончиках пальцев, предвещающее явление огня. Не того, что извергают драконы, лишь его отдалённого подобия, но и этого хватит, чтобы приоткрыть завесу.

Покалывание в пальцах усилилось до лёгкого жжения, а потом рука и вовсе онемела. Зато облако зашипело, сквозь него стали проглядывать языки пламени. И всё стихло. Женский вскрик, похожий на всхлипывание. Скорее всего, я слышал его в своей голове.

Облако рассеялось, оставив на кровати уже не живое тело, но коченеющий труп.

— Она погибла, — услышал я шёпот гранды Тулии, и в тоне её голоса, к моему облегчению, просквозила лишь лёгкая грусть.

Так печалятся по концу лета, по последнему теплу и по опавшим в осень листьям. Грустят по невозможности остановить естественный ход вещей.

— Физически, да, а так девушка умерла гораздо раньше. Когда Пожиратель забрал Дар, — пояснил я, бережно спрятав запотевшее зеркало в футляр.

То, что таится внутри, можно увидеть лишь раз, зеркальная магия не может сохранить доказательства преступления, но вполне способна направить  расследование в нужное русло.

— А что делать со второй?

Вопрос саламандры-целительницы застал меня врасплох. Не то чтобы я ожидал от неё истерики, мы все  достаточно взрослые, чтобы понять, когда можно помочь, а когда приходится смириться и покончить с жалким существованием телесной оболочки, лишённой Дара и разума, но всё же её спокойствие неприятно поразило.

Будто все Неблагородные во главе с ректором Келисией ждали, пока придёт кто-то и избавит их от необходимости помещать жертв Пожирателя в Приют скорби, где обитают телесные оболочки, лишённые разума.

Однажды мне довелось посетить этот ухоженный сад, окружающий белоснежный домик, внутри которого всё лежало на своих местах, потому что бродившим по коридорам и бесчисленным комнатам теням нет дело до происходящего вокруг.

Приёмные родители привели меня туда, чтобы воочию показать жертв злоупотребления Адамантовой жилой. Этого раза мне хватило, чтобы больше никогда к ней не притрагиваться.

— Так что делать с прочими жертвами, гранд? Ректор приказала оставить всё на ваше усмотрение, — гранда Тулия, выведшая меня из задумчивости, улыбнулась так ласково, будто говорила не о живых несчастных девах, а о врагах, которые подлежат уничтожению.

Глава 5

Дракон

В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.

— Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, — произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. — Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.

— Не совсем так, гранда, — поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. — Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.

— То есть, это просто забавный фокус? — тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.

— Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.

В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.

— А почему так? — подал голос первый проректор. — Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?

Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.

— И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, — мягко напомнил добродушный Мортигер. — Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?

— Как и ваши проделки, Сеймур! — жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. — Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.

Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.

— Ректор — должность хорошая, — вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. — Но это кресло — вещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.

Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.

— Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.

Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.

— У меня всё готово.

Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.

— Это безопасно для нас? — внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.

Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.

Второй проректор уставился на меня, словно коршун, изучающий, по силе ли ему противник, или наступать пока не время.

— Я слышал, зеркальная магия подчиняется только Истинным, да и то не всем.

— Это неправда, гранд, — спокойно ответил я, закончив приготовления. Сейчас артефакт, аккуратно положенный на стол, покоился на футляре, как на подушке, и смотрел затуманенным оком на белоснежный потолок. —  Иначе бы смысла преподавать её здесь не было. Азы доступны всем, конечно, некоторые приёмы требуют серьёзной подготовки.

— И родословной, — мягко добавила Персилия Лагра. Ламии и Драконы издревле не испытывали любви друг другу, но сейчас декан змееликих была бы готова с радостью объявить меня источником всех зол.

— Да, восточной крови Драконов Захребетья, — быстро добавил я, с улыбкой посмотрев на единственную здесь ламию. — Может, пора наконец начать?

— Да-да, гранд, мы повели себя невежливо. Некоторые живут так долго, что давно позабыли о правилах приличия, — поддержала меня Келисия, вернув шпильку старушке-змее.

Второй проректор Стенсен что-то крякнул со своего места, вероятно, вспомнив, что именно ему следует лучше всех разбираться в светской этике, раз уж взялся её преподавать, но я больше не обращал ни на кого внимания, сосредоточившись на зеркале.

Поверхность затуманенного серебра подёрнулась, как ожившая от лёгкого дыхания вуаль, и масляные лампы, равно как и светильники магического огня вспыхнули, чтобы в следующее мгновение погаснуть. В наступившей темноте никто не издал ни звука и не шелохнулся.

Я быстро провёл раскрытой ладонью над  артефактом и почувствовал знакомое покалывание. «Сейчас будет больно», — только и успел подумать, как ощутил лёгкий толчок в грудь. Стало трудно дышать. Острые игры вонзились под ногти, но в следующий миг отлегло.

К этому сложно привыкнуть, однако результат всегда ошеломителен. Вот и на этот раз я ощущал, что все взгляды направились к потолку, на котором проступали картинки.

Глава 6

1

Я шла по коридорам, всё время оглядываясь, не преследует ли кто. Глупо, эти слухи о жертвах, которых никто не видел воочию, и праздная болтовня пугали и лишали сна. Сначала мне казалось, то, что я почувствовала в коридоре административного корпуса, всего лишь призрачное видение, виной которому расстроенные нервы.

Но теперь точно убедилась, что всё произошло на самом деле. И этот преподаватель, из Истинных, так смотрел, будто хотел спросить о чём-то ещё, но не решался в присутствии остальных.

 Впрочем, всё это мои домыслы.

— Ну, о чём тебя пытали? — первым делом накинулась  на меня Фарф, когда я вернулась в комнату. Только здесь я чувствовала себя в безопасности. — А красавчик был там, да? Смотрел на тебя?

Подруга не давала мне и слова вставить. Это так похоже на Фарф, она обожала флиртовать, хотя мало кого из поклонников допускала в ближний круг.

— Мне надо собираться на занятие, — отмахнулась я с улыбкой от назойливых вопросов. — Спрашивали, не видела ли чего подозрительного, и только. Да уймись ты, это связано не со мной, а с первокурсницей, Викторией Крим. О ней пекутся, не о нас.

— Да, удобно, знаешь ли, когда ты такая пришла в новый мир, а у тебя уже родственники среди Истинных! — хмыкнула Фарф, снова вернувшись к прерванному занятию. Подруга выбирала шляпку на вечер. Рядом на комоде лежали три экземпляра, похожие на ту, что сейчас примеряла Фарфелия.

Ей шли любые шляпки, даже самые дешёвые, выполненные из соломы, но те, что я увидела, были не из таких. Коробки, валяющиеся на её кровати, подтвердили догадку: вензель магазина торгового дома «Схоун» говорил сам за себя. Это отличный товар, привезённый из Захребетья. Стоит столько, что, если собрать всю стипендию за месяц с нашего курса, хватит только на пару штук.

— И не надо этой Виктории изворачиваться и разыгрываться между сердцем и разумом! — закончила мысль подруга и остановила выбор на невысокой шляпке с плоским верхом и без полей, украшенной брошкой с тёмно-синим глазком. Такие обычно носили замужние дамы или обручённые девы.

— Я чего-то не знаю?

Увидев в зеркале мой взгляд, Фарф только покраснела и рассеялась, а потом повернулась ко мне и кинулась на шею.

— Ах, Регина, ты ничего не знаешь! Но обещаю, что расскажу тебе первой. Когда придёт время, — прошептала подруга и, чмокнув в щёку, помахала рукой и выскользнула из комнаты.

Всё было понятно без слов. Фарф надеялась, что её Маг сделает предложение. По её сияющим глазам я видела, что она влюблена не на шутку, только, справедливости ради, какой Истинный захочет связать жизнь с ламией? Если и были такие случаи, мне они не известны, у нас своя дорога, и она ой как далека от брака с Сиятельным.

Чтобы избавиться от печальных мыслей, я решила отправиться на занятие по Магии крови заранее. Этот предмет — привилегия ламий, здесь собирались только наши, можно было поболтать в перерыве или после занятия, не опасаясь косых взглядов адепток остальных факультетов.

Но сегодня учебная аудитория гудела и волновалась, как штормовое море. Почти вся группа, обычно состоящая из десяти человек, была на месте, кроме одной невзрачной девицы по имени Есения. Она слыла форменной занудой и дружила с такими же ботанами, интересовавшимися только книгами и будущим распределением.

Стоило мне войти, как все взгляды устремились на меня.

— Закрывай быстрее дверь! — шикнули на меня трое, а остальные замахали руками или нетерпеливо кивнули. Мол, проходи, не задерживай собрание.

Это и впрямь походило на тайное сборище, посреди импровизированного круга стояла Амелия, темноокая подруга Есении, за длинные руки прозванная «паучихой». Хотя существом она была беззлобным и наивным, насколько таковым может быть ламия.

— Есения сегодня не пришла ночевать! — выпалила она, увидев, что я подошла ближе.

2

Признаться, новость не произвела на меня большого впечатления.

— Многие не приходят, — стараясь не поддаваться всеобщей панике, осторожно произнесла я. — Мы уже выпускной курс, и на эти отлучки комендант смотрит сквозь пальцы.

— Регина, перестань! — произнесла Амелия и чуть ли не топнула ногой. — Хватит говорить глупости! Есения не бегала к кавалерам, у неё их не было!

— Ну, она могла не говорить, — раздался голос с задних рядов. Кто-то рядом одобрительно хмыкнул, и девушки замолчали. Это была та напряжённая тишина, когда слышно дыхание рядом стоящего, и ты понимаешь, что скоро аудитория огласится криками и возмущёнными возгласами.

Ох, как бы мне сейчас пригодилась поддержка Фарфелии, но, к сожалению, девушка не входила в мою группу по занятиям Магией крови!

— Не могла! Мы все знаем друг друга так хорошо, что можно смело перестать себе врать.

Амелия снова огляделась, ища поддержки на лицах, но девушки испытывали лишь разную степень сомнения, не стремясь с ходу занять чью-либо сторону. Это и понятно,  слухи слухами, а никому не хотелось прослыть паникёршей и легковерной дурочкой.

Тем более на последнем курсе, когда в недалёком будущем нас ждёт распределение. Попасть в столицу, если о тебе ходит такая молва, нереально.

— Есения не водилась ни с кем, кроме учебников, — резонно заметила другая девушка. Ума раньше была ундиной, как и моя подопечная Виктория, но, в отличие от последней, говорила мало, хотя и строго по делу, предпочитая прослыть молчуньей.

— Это ничего не значит! — возразила я. — Она могла тебе не говорить о новом знакомом. Все знают, что иногда Истинные сами находят нас, а порой и не только они.

— И все вдруг прямо бросились на зануду с посредственной внешностью! — промурлыкала совсем рядом Монисия, признанная красавица. Она раньше была суккубом и знала много о том, что и как предпочитают мужчины. И неважно, в каком мире они обитают, и какое обличье носят.

Продолжать дискуссию дальше нам не пришлось, дверь открылась, и в аудиторию вошла гранда Рада Дэви. Между собой мы её прозвали Левша. Трудно представить себе ламию, настолько обожавшую музыку, но не умеющую танцевать или петь. А ещё эта дама с внешностью бледной моли постоянно путала стороны, за что и получила своё прозвище.

Междуглавье 2

Закат догорал, небо сделалось похожим на застиранную тряпку, на которой ещё остались следы первой крови невинной девы.

«Я умираю, — подумала девушка, глядя вверх. — Странно, это ведь должно быть больно».

Но боли не было, ничего не было, кроме лёгкого, как перо, коснувшееся ладони, сожаления. Не о несбывшейся жизни, о непрожитой любви.

Кончики пальцев начали леденеть, сейчас холод поползёт вверх, он похож на волка, идущего по следу раненного зверя. Охотнику незачем тратить силы на битву с тем, кто и так вскоре ослабеет. И девушка уже предчувствовала, что скоро время признать поражение наступит и для неё. Он будет окончательным и бесповоротным. Точкой, за которой бесконечность.

Но не сейчас. Она попыталась встать, но тело не слушалось, ноги онемели, стали ватными, а руки разъезжались в разные стороны, пальцы цеплялись за влажную после дождя траву, и всё же девушке удалось подняться на колени.

Она осмотрелась по сторонам. Никого. Сколько сейчас? Наверное, слишком поздно, слуги Кломмхольма уже не выйдут сегодня наружу. Девушка узнала это место, она как-то выходила сюда с Амелией, подруги сидели на скамейке, которая установлена прямо над старой раскидистой липой.  Сейчас надо постараться доползти до него — двести шагов до места, откуда и начинаются знаменитые липовые аллеи Института Неблагородных.

Она сосредоточилась и закрыла глаза. Надо вспомнить заклинания, которым их обучали. Найти в памяти хоть одно подходящее и применить, чтобы получить силы. Обратиться? Нет, не получится. Для этого надо иметь Дар, а девушка больше не чувствовала его.

Ничего, главное не потерять разум, доползти и позвать на помощь, а там уже гранда Лагра придумает что-нибудь. Или целительница  гранда Тулия даст выпить отвар, разгоняющий стынущую по жилам кровь.

Картинка перед глазами начала расплываться. Миг, — и вместо травы перед ней уже облако. Оно такое мягкое, что хочется прижаться к нему, растянуться, как на одеяле, и заснуть. Вспомнила!

Она прошептала короткое заклинание, развевающее морок, и  на минуту всё снова вернулось: наступающая ночь, опускающая на землю осеннюю прохладу, стонущая под пальцами трава и стрекотание насекомых, становящееся  громче с наступлением сумерек.

День угасал, как и её разум. Девушка вдруг с отчаянием тонущего поняла, что не доползёт до ворот Института. И не потому, что не хватит сил, не потому, что не может вспомнить мало-мальские пригодное заклинание, а потому что на разум опускается тьма. Только не абсолютная, в этом и коварство.

Сопротивляться видениям становится всё сложнее, они дезориентируют, стряхивать морок становится всё сложнее, слова заклинания ускользают из памяти, как песок сквозь пальцы. А Он, тот, кто обещал познакомить с важной шишкой из столицы, стоит напротив, как живой и посмеивается. «Сдайся, хватит уже этих игр», — будто говорит его улыбка.

Застонав, в последнем усилии девушка прикусила себе руку до крови. Боль немного отрезвила, но всё это было проделано не ради неё. Кровь на губах, на языке, солёный вкус, способный пробудить скрытое в каждой ламии... теперь просто соль на губах.

Девушка вздохнула, рухнула на спину, раскинув руки по траве-одеялу и уставилась в небо. «Я так и не смогла перейти это бесконечное поле. Ну и ладно», — мелькнула мысль и потонула в череде видений. Вскоре исчезли и они.

Утром девушку, лежавшую в ста метрах от начала липовых аллей, обнаружил садовник, вышедший, чтобы обойти территорию и подстричь траву на поле, которое  используют гарпии для тренировки в полётах.

Лицо пострадавшей было удивительно спокойным, будто она не находилась в забытьи, а задумалась. Голубые глаза смотрели в небо, а пухлые губы сложились в загадочную улыбку, словно жертва, перед тем как окончательно лишиться разума, услышала или увидела что-то приятное.

Глава 7

1

После того как нашли очередную жертву, в коридорах только и разговоров было, что о таинственном нападавшем. Однако сплетничать об этом можно было только шёпотом, официальная версия случившегося снова выглядела довольно беспечной: девушка решила попрактиковать сложное заклятие крови, вот и не справилась, бедняга.

Будет урок всем ламиям: не высовываться без надобности за ворота Кломмхольма и не брать на себя больше, чем положено по учебной программе.

После этого случая, ставшего третьим в череде подобных, не только ламии, но и остальные существа ждали приезда дознавателя из столицы. Все надеялись, что уж он-то точно быстро разберётся в происходящем.

— Почему ты в этом сомневаешься? — спросила Фарф, когда мы сидели в столовой поодаль от остальных. Девушка накручивала на палец прядь светлых волос и совсем не притронулась к еде, которая начала остывать.

— Потому что здесь уже был такой, он ничего не нашёл, кроме того, что виноваты Древние. Ну, это уже такая отмазка, похожая на местный анекдот с бородой, — усмехнулась я, приканчивая салат из свежих овощей.

Еда в Дольнем мире была не так вкусна, как в моём изначальном. Ни тебе пиццы, ни сосисок в тесте, ни даже шаурмы. Но за три года нахождения здесь я уже привыкла к отсутствию кулинарных шедевров, к тому же раз обернувшись ламией, мои вкусовые пристрастия немного изменились в сторону принятия более простой, не обработанной на огне пищи.

— Кто это «анекдот»? И почему он с бородой? Из Древних, что ли? — оживилась Фарф, которая последнее время была не по характеру тиха и задумчива.

Я так громко рассмеялась, что сидящие за соседними  столиками обернулись на нас с недоумением. Мол, разве можно в такое время чему-то веселиться?!  По слухам, даже проведение Приветственного бала, открывающего первокурсниц светскому Илиодору, было под вопросом, чего не случалось лет двести, если верить хроникам и моей подруге. Хроникам я не доверяла, а вот Фарф — вполне.

Вот уже четвёртый год, как я обрела новый дом и Отчизну, как стала той, о ком мельком читала в «Мифах Древней Греции», а всё не могла избавиться от прежних выражений!

— Это так говорили в моём мире, когда подразумевали то, о чём всем давно известно, равно как и то, что всё это неправда. Вот здесь принято все беды сваливать на Древних, —пояснила я, вытирая слёзы. Давно я так искренне и открыто не смеялась!

— А-а-а, — протянула подруга, румянец на щеках  которой, вызванный моей шуткой, снова уступал место привычной бледности. — Ладно, мне пора. Пойду запишусь на боевую магию. Сейчас этот предмет стал таким популярным, что берут не всех.

— Хорошо, и меня тоже запиши! — бодро сказала я вслед Фарф, та обернулась и в знак того, что поняла, помахала рукой.

На самом деле в то, что нас способны защитить боевые заклинания начального уровня, которые преподавались здесь в качестве выборного предмета, я не верила. Выпускной курс мог набрать себе дополнительные занятия по любой дисциплине, не включённой в обязательный перечень.

Я выбрала Боевую магию, Магию Разума, призванную научить  управлять своим сознанием, находящимся под магическим колпаком, и Анимагию — раздел зоомагии, изучающий, как привязать к себе животное. Чтобы зверь стал не только служить тебе, но и можно было видеть его глазами.

Словом, за исключением первой дисциплины, крайне непопулярные направления, практикуемые больше Древними, чем Истинными. Знали бы мои руководители, что Хадриан, торговец в лавке со сладостями, взялся обучать меня ещё и Магии Иллюзий!

Этот вид маготворчества находился под строжайшим запретом, ведь именно благодаря такой магии жертвы Древних добровольно шли к ним в лапы и отдавали свою жизнь с радостью и улыбкой на устах.

Именно к Хадриану я сейчас и хотела отправиться, но сначала следовало подойти к Амелии, подруге последней жертвы. Она сидела за столиком в углу в окружении молчаливых сочувствующих ей девушек с нашего же курса.

К слову сказать, таковых было всего шестеро, оно и   понятно, никто не хотел сближаться с той, рядом с которой прошла смерть. Хоть в этом мире и владели магией так же просто, как и столовыми приборами, суеверия всё же проникли в умы многих юных особ.

— Амелия, я хочу сказать, что была не права, когда сомневалась в серьёзности причины отлучки Есении. Прости меня, — выдохнула я, смотря девушке в глаза.

— Многие сомневались. И лучше бы вы оказались правы, а я — нет, — спокойно ответила та, не выказывая горя. Здесь не принято рыдать, показывать на людях слабость, важнее прочих достоинств, даже девственности, умение держать себя в обществе и находить слова там, где, казалось бы, должен слышаться только сдавленный плач.

Поговорив ещё немного, я уже собиралась идти дальше, как неожиданно для всех спросила подругу Есении:

— Ты видела её после того?

Продолжать было не надо, все всё поняли. И то-то даже посмотрел с осуждением.

— Да.

Голос Амелии дрогнул, но взгляд был таким же твёрдым, хотя длинные паучьи пальцы, до этого беспрестанно сжимавшие и разжимавшие платок, на миг замерли.

— Но эта уже не она! В глазах какая-то безразличность, и эта улыбка... Просто мороз по коже!

Я кивнула. Большего мне и не требовалось. Лишение Дара, не иначе. Всё, как когда-то обмолвился второй проректор. Откуда от знал?

Я раздумывала об этом, направившись к воротам. Магия Благословений, которую придётся прогулять, всегда казалась мне глупым предметом, не способным тягаться по силе даже с самым средним Проклятием, выпущенным из уст второкурсника. Другое дело, что за Проклятие придётся ответить, а след от него почти невозможно стереть, так что обнаружить того, кто проклял, проще пареной репы.

— И куда это вы все шастаете?!  Вона что творится, а всё ходют, будто мёдом намазано! — вздохнул привратник, усатый немолодой мужчина из полукровок. Ими становились дети волшебных существ, чьи матери или отцы не обладали никаким видом Магии, кроме бытовой. Потомки первых попаданок, которых насиловали на алтарях Древние во время Мистерий.

Глава 8

1

— Тут одна девушка есть, из ламий, она недавно видела кого-то в коридоре. Вам непременно надо с ней пообщаться. Регина Лесникова. Между прочим, последняя жертва училась с ней на одном курсе. Я сам видел, что они не больно ладили. Лесникова всегда завидовала успешной сопернице.

— Что за чушь?! — одновременно воскликнули двое: Персилия и сидящий рядом с обвинителем Сеймур.

— И вовсе не чушь, — раздражённо каркнул Нардик, и всё бы обошлось, поскольку ректор, вившаяся возле Волкодлака красной лентой, аккуратно дотронулась до его локтя, пригласив «столь важного гранда» на приватную трапезу.

— Только самые доверенные лица, — мурлыкала она, расписывая предстоящий обед. — Вы устали с дороги, я понимаю и пришлю к вам пару расторопных и понятливых служанок.

Я усмехнулся. «Летучий отряд Келисии», так называли полукровок, служащих в замке горничными, на самом деле их миссия была шпионить за адептками, преподавателями,  гостями и узнавать чужие тайны, не гнушаясь недозволенными средствами.

Чаще всего речь шла о постели, в которую горничные, желая выслужиться и получить хорошее приданое, охотно прыгали. Тем более, если кто из мужчин хотел «особых услуг», горничные шли и на это.

Правда, не сдержавшись, мужчина иногда оставлял им не только приятные воспоминания. Но в Илиодоре уж так повелось: незаконнорожденные пополняют армию прислуги. А при удачном стечении звёзд и получают некие зачатки магического Дара.

— Нет, я хотел бы сперва допросить эту девушку. Как там её зовут? Регина Лесникова, кажется, — сказал Волкодлак, выскользнув из зоны влияния Келисии. Мужчина прищурил глаза, как охотник, почуявший след. — У меня с собой имеются особые зелья, развязывающие язык самым неразговорчивым. Если девушка наврала, я это выясню.

— Эти зелья, надеюсь, гранд Дазромак, разрешены к применению? — недовольно поморщилась Персилия, массируя пальцами виски.

На это раз ректор вышла из образа сладкоречивой  обольстительницы и добавила в голос жёсткие нотки человека, привыкшего повелевать:

— Если гранд привёз их, так и есть.

Я обвёл взглядом присутствующих в надежде, что кто-то заступится за девушку, но все лишь старательно прятали глаза. Мортигер Сеймур с улыбкой блаженного лишь пожал плечами, а Персилия Лагра опустила кончики рта, всем видом показывая, что она не довольна, но ничего не может поделать.

Меня возмутило и то, как просто все эти строящие из себя  благородных дамы и господа отдали на съедение Волкодлаку свою ученицу, и то, что даже зная, что эта Регина ничего толком не видела, никто не хотел ссориться и противоречить официальной власти в лице неприятного господина в сером с выбитым клыком.

— Погодите, гранд Дазромак, — выдохнул я, чувствуя, что пожалею об этом. — Регина Лесникова помогает мне в некоторых вещах касательно этого дела. Я не отдам вам  девушку до тех пор, пока она может быть мне полезна.

Дознаватель резко повернулся, не забыв обвести взглядом лица присутствующих. На всех без исключения читалось удивление, смешанное с ехидством.

Персилия Лагра тут же прекратила тереть виски и поддакнула:

— Да, она что-то такое упоминала.

— Чем же вам может помочь «зелёная» адептка четвёртого курса? — удивлённо присвистнул Дазромак, тая в глубине голубых глаз усмешку.

— Она способна видеть двойной контур. А насколько, без сомнения, вам известно, он появляется только у тех, кто пробовал запрещённое зелье оборота. И это никак не мог быть никто из Древних.

Волкодлак драматично возвел руки к потолку и цокнул языком.

— Этого ещё не хватало. Уверены, что девчонка вам не врёт?

— Выясню в скором времени, — сдержанно кивнул я. — И, если не врёт, то её способности нам пригодятся. Я хочу использовать Регину в качестве стабилизатора зеркальных артефактов. Она идеально подошла.

— Вам виднее, гранд Гумонд. Надеюсь, результаты не заставят себя ждать.

— Так и будет, — холодно поклонился я, всем видом давая понять, что не намерен распространяться о своих методах добывания информации. Волкодлаку осталось только отступить.

Но не на того напал! Одно дело отдавать приказы Неблагородным, вынужденным подчиняться одному слову Сиятельного, другое — противоречить Дракону. Пусть я сейчас изгнанный из родной Академии преподаватель, но всё же существо благородных кровей с обширными связями. Приёмный отец занимает место в Совете, и не считаться с таким родством подозреваемого просто глупо.

Насчёт стабилизатора зеркального артефакта, конечно, я преувеличил, но это было первое, что пришло в голову. Зелья этого Волкодлака в лучшем случае надолго отобьют охоту у ламии выходить из комнаты.

Но мной двигала не только жалость и желание уберечь невинного от расправы Волкодлака, по глазам которого я видел, что тому не терпелось найти подопытного для разрешённых ему опытов.

Регина Лесникова, если не врёт, видела двойной контур незнакомца. Судя по всему, девушка она способная, а мне действительно требовалась помощь с зеркальным артефактом. И ещё я хотел выяснить исподволь, заметила ли ламия мой двойной контур.

2

В липовых аллеях стояла непривычная тишина. Обычно в эту пору, когда занятия ещё не начались, а лето уже нежно перетекало в тёплую осень, аллеи близ Кломмхольма наполнялись счастливым женским смехом.

Все курсы любили отдыхать, развлекая себя подвижными  играми или устраиваясь прямо на траве, чтобы поговорить вволю, не опасаясь чужих ушей. В общем гомоне голосов невозможно подслушать.

Однако, с тех пор как обнаружили Есению, аллеи опустели. Но мне это было даже на руку, не придётся  объяснять, куда и зачем иду. Для отвода глаз я прихватила с собой маленькую корзинку для съестного.

Туда я положу сладости, так любимые мной медовые пряники и творожные ватрушки с завитушками. Стоит надкусить, как они тают во рту, оставляя приторный вкус сахарной сдобы.

И дома. Того, прежнего, о котором я вспоминала всё реже, и тем острее были эти приступы ностальгии. Я росла в многодетной семье, была старшей, а значит, нянькой младшим братьям и сёстрам.

Междуглавье 3

Вечером этого же дня

Мужчина поджидал добычу в тени раскидистого дерева. В моменты душевных волнений он всегда припадал на левую ногу, вот и сейчас она начинала тянуть и ныть, будто старая рана. Если бы!

Для Волкодлака получить не слишком сильное увечье в бою или на дуэли не считается зазорным, скорее наоборот. Родители покачают головами, а сверстники станут смотреть с уважением и завистью, потому что теперь можно будет рассчитывать на выгодную партию. Разумеется, если ты не повернулся к сопернику спиной.

Он никогда не поворачивался, это его противники скулили и отползали в тень, однако сейчас Волкодлака охватывала нервная дрожь, которую опытный взгляд мог принять за панику.

В самом деле дева, выпавшая ему, была необычной, и не потому что являлась не девственницей, а такие ламии умели гораздо больше своих нераскрытых товарок. Девица состояла в любовных отношениях с одним из его братьев из кружка по интересам, а проще говоря, из Лиги неравнодушных, как они сами её называли.

И не таких отношениях, которые заводятся для обмана или отвода глаз, нет, в самых настоящих, способных длиться годами, по крайней мере, так говорил Ярлонг, а он врать не станет, слишком простодушен для такой искусной способности.

Артефакт жёг карман, говорят, Пожиратель чует добычу за несколько сот метров, Главный говорил, что этот экземпляр ему изготовил тот, кто в них разбирается. Наверняка кто-то из Тайной полиции, ведь только их обучают изготовлению подобных штук.

Пока он думал, обходя вокруг ствола дерева, звериное чутьё подсказало: она приближается. Мужчина пригладил вечно торчащие в разные стороны рыжие волосы и вздохнул. Ну, теперь дело за малым. Это ждать сложно, а чувствовать, как Пожиратель одаривает тебя частичкой отобранной у жертвы силы, напротив, очень приятно.

Ярлонг показал дагерротип, который на память подарила ему возлюбленная, так что ошибки быть не должно.

Вскоре послышались лёгкие шаги. Несмотря на темноту, окутывающую парк, он сразу её узнал. Тёмно-синий глазок брошки сверкнул, преломив слабый свет фонаря, горевшего на расстоянии двадцати шагов от их скамейки. Испортить близлежащий светильник было делом нескольких секунд.

— Это я, — улыбаясь произнесла ламия. Волкодлак не видел этой улыбки, но чувствовал её на чужих губах. 

Надо действовать быстро, Адамантова жила меняла внешность, но у того, кто тесно знаком с объектом, любой жест мог вызвать сомнения.

— Иди же ко мне, — сказал он, удивляясь звучанию собственного голоса. Какой же пискляво-противный он у этого щёголя!

Ламия кинулась в его объятия и прильнула к губам.

— Я скучала, так скучала, — шептала она, а он тем временем обхватил сильными руками её шею и легонько надавил.

Вначале мелькнула мысль воспользоваться нечистой девкой Ярлонга, повалить её тут же в траву и узнать, так ли искусны и страстны эти змееликие, как о них говорят. О, она бы старалась вовсю, но, подумав, Волкодлак отказался от этой идеи.

Змей надо давить, пока они ничего не подозревают и не способны дать отпор. Она удивлённо отстранилась и заглянула в глаза.

— Я люблю тебя, — последнее, что сорвалось с её губ до того, как он прошептал заклятие. Девушка остолбенела, лишь в глаза светились так мягко, будто она всё поняла, но сопротивляться не хотела. Может, надеялась устоять?

Отойдя на шаг, Волкодлак достал из кармана перстень с жёлтым глазом на серебряной цепочке. Артефакт дрогнул, а потом закрутился вокруг собственной оси. Чем дольше он вращался, тем глуше становился свет в глазах ламии, пока не погас совсем. Теперь она смотрела, как кукла, равнодушная ко всему.

Спрятав Пожиратель и даже не насладившись той силой, что забурлила в жилах, он надвинул шляпу на глаза и пошёл прочь. Нет, один раз оглянулся.

Ламия стояла там, где он её оставил. И тишина была такой же густой, как и до того. Волкодлак издалека видел брошку с тёмно-синим глазком на шляпке той, что уже никогда не будет обручена. Зря она её напялила, сказано же, примета плохая!

И Волкодлак, отвернувшись, свернул на боковую тропинку. Главный говорит, надо затаиться. На время. Что ж, крылатому видней.

Глава 9

1

«О Боже, зачем я на это подписалась?» — пронеслось в голове, когда кривой нож полоснул по запястью, и в воздухе разлился густой запах крови, ударивший в ноздри. В груди будто отпустило тугую пружину, а ноги начали неметь — верные признаки того, что я сейчас обращусь.

Кровь, даже моя собственная, вызывала голод, особенно сейчас, когда я давно не вонзала зубов в тёплые тела  зверьков, что мне поставлял Хардриан.

Вначале, когда обратилась в первый раз, я пришла в ужас от жажды крови, терзавшей куда сильнее человеческого  голода или жажды. А потом, научившись с ней справляться, поняла, что это сродни диете. Будешь срываться постоянно — ожиреешь, а иногда — ничего страшного.

Нож полоснул по второму запястью, и перед глазами всё поплыло. Хадриан усадил меня на низкую скамейку, каким-то образом оказавшуюся тут же, всё происходившее было для меня как в тумане. Полевик поднёс к моим губам какую-то чашку и приказал пить. Хотелось спросить, что это, но сил не было: ни на то, чтобы обратиться, ни то, чтобы сопротивляться.

Мой язык раздвоился, но больше никаких признаков перехода в истинный облик не наблюдалось. Однако вкус жидкости я воспринимала уже по-другому. В облике человека она показалась бы мне фруктовым вином, но сейчас я чувствовала примесь крови животного, заколотого на алтаре. По всем правилам Древних.

Не зря же говорят, что ламии тоже имеют к ним отношение! Перед внутренним взором встала картинка: раннее утро, прохлада, туманом тянущаяся с низины и растекающаяся по влажной от росы траве, алтарь, сооружённый из громадного валуна, почему-то до сих пор не замечаемый Истинными, и олень с влажными испуганными глазами, чьи ноги и тело опутаны магической лозой.

После пары глотков вина, мне стало значительно легче, а осушив чашку до дна, я вернула себе зрение и способность двигаться. Немота в пальцах ног прошла, но в груди всё ещё оставалось ощущение раскрытой пружины, что означало: в один момент я смогу обернуться в истинный облик.

— Ну и всё, этого достаточно! — добродушно произнёс Хадриан, вытирая лезвие ножа о тряпку и отставив всё это в сторону. — Подходи сюда, посмотрим на ответы.

Я подчинилась заметив, что на нижней губе полевика осталась капля моей крови. Увидев мой интерес, он промокнул рот той же тряпкой, которой только что вытер лезвие.

— Так будешь задавать вопросы или поглазеть пришла? — рявкнул он в нетерпении.

— Да, Хадриан. Получу ли я работу в Тайной полиции, когда окончу Кломмхольм? — спросила я первое, что волновало относительно будущего.

— Получишь, но не такую как думаешь. Будешь внештатным консультантом по зельям.

— По зельям?

Сначала показалось, что я ослышалась. Вот уж, здравствуй, мама, Новый год! Да я о них знаю не так много, как саламандры, к примеру. И вообще обучаюсь на дознавателя, способного отличить ложь от правды в словах подозреваемых!

— По зельям и зеркальным артефактам, — кивнул Хадриан, и его и без того узкие глаза превратились в щёлки, а на толстых губах расцвела ехидная улыбка. — Предупреждал же, что ответы тебе не понравятся. И не надо со мной спорить, что-либо доказывая. Сказал, что руны поведали.

Я посмотрела на брошенные дощечки, поблёскивающие чёрными символами на пластинках, и вздохнула.

— Хорошо. Найду ли я того, в кого могла бы влюбиться и прожить жизнь вместе? — задала я второй, не менее важный вопрос, на который снова получила противоречивый ответ:

— Этого они не говорят, но до потери твой девственности, вила, остались считанные дни. И это не будет насилием, как ты сейчас подумала.

— Меня убьют? Я следующая жертва? —ахнула я, живо представив, что взамен лишения Дара пожертвую собственной честью. Глупо, не такая уж большая цена.

— Это твой последний вопрос? — по-деловому сухо осведомился Хадриан, любовно поглаживая пластинки для предсказаний.

— Нет, погоди. Я хочу спросить о другом! Неужели меня поразит любовь с первого взгляда? Или это будет договор?

Полевик сгрёб руны пятернёй и третий раз бросил их на крышку бочки, а потом наклонился и долго в них всматривался.

— Ну, что там? — от нетерпения я начала грызть ногти, совсем как в детстве.

— Странно как-то. Вроде по договору, а вроде и по любовной связи. Да ещё с кем! Тут точно дело нечисто!

— Да что это означает?! Скажи толком, а не как бабка с базара, что больше тень на плетень наведёт, чем дельное что выскажет!

Я рассердилась не на шутку, поэтому принялась ходить по комнате и высказывать ехидные замечания по поводу рун.

— Хватит тебе сказали! Уймись! — крикнул Хадриан так, что я остановилась и посмотрела на него. — Сказано, сейчас поясню, что смогу. Руны говорят, что вы с ним будете навек связаны, а как, ума не приложу. Да пока это и не нужно, я всё сказал.

Полевик аккуратно вернул руны, одну за одной в белый мешочек, завязал его, а потом уже всё спрятал в другой.

— А теперь иди. Мне надо лавку открывать, а то слухи поползут, в такие времена это может оказаться губительным.

— Для них? Жителей Дуболапки? — усмехнулась я, намекая, что жители селения давно осведомлены, кто такой Хадриан, и поэтому ни при каких условиях не решатся даже близко подойти с вилами или иными грязными намерениями.

— Для нас всех, Регина. В воздухе назревает скандал. Кломмхольм после ухода Эммы Минос многое потерял, но понятно это будет только сейчас.

И полевик радушно указал рукой на открытый проём, ведущий в торговый зал.

2

Вернулась домой я как раз к началу занятий по Анимагии. Мне всегда, ещё в прошлом мире, хотелось завести какую-нибудь зверюшку, но родители говорили, что лучше это время посвятить братьям и сёстрам, а не бессловесной твари. Как будто детей они родили исключительно для того, чтобы я за ними ухаживала! Эх, да что вспоминать!

Вступительное занятие проходило в Актовом зале, том самом, что служил для распределения новых Пришлых по факультетам. Первый ряд был уже почти заполнен адептами выпускных курсов, я села с краю, кивнув тем, с кем раньше сталкивалась на занятиях, объединяющих студентов разных факультетов.