Охота на русскую Золушку.

Глава 1

Марко

Октябрь в Оксфорде – это постоянный дождь. Поэтому солнечный луч, пробившийся сквозь тяжелые серые тучи – само по себе чудо. Он тут же превращает строгую готику серых зданий в теплый, наполненный жизнью ренессанс. Дышится легче и на душе веселее. Хочется улыбаться. Еще девять месяцев, и я свободен от зубрежки бесполезных фактов и осмысления слишком далеких от моей жизни событий. Начался первый - Михайловский семестр.

Michaelmas Term (Михайловский семестр) в колледжах Оксфорда обычно начинается в первых числах октября. Точные даты могут варьироваться от года к году.

Впереди вечеринки, пьянки и безудержный трах. Последний студенческий год перед настоящей взрослой жизнью. Я чуть не заржал в голос. До колледжа я два года кошмарил в Сомали местных бандитов. Или они меня. Там фортуна переменчива. И детством в Диснейленде это лихое времечко точно не назовешь. Хотя да, тогда нам с Алом было по двадцать лет, мы только что окончили Королевскую военную академию Сандхёрст и нас бросили на военную практику. Тоже обязательную в нашем случае.

Если бы не Ал, я бы наплевал на все это. Даже в академию бы не пошел, не говоря уж о Сомали и Оксфордском колледже. Жил бы сейчас где-нибудь в Майями вполне счастливым человеком и знать не знал, как обстоят дела там, где цена человеческой жизни дешевле дозы дешевой дури. Но у нас с Алом другой случай.

Ал, увы, принц. Слава богу не наследный. Просто принц по крови. Трется где-то на задворках до нельзя обширного королевского семейства. У него какое-то там почетное 24-е место от трона, а ирония в том, что он вынужден вести себя так, будто стоит первым номером. И завтра станет королем. Вот отсюда и воспитание, и обучение, и, к сожалению, даже военная практика в Сомали. А я тут при чем? Ну, это долгая история…

Полное имя моего друга Альберт. И это еще один камешек в копилку его комплексов. Кому нравится зваться Альбертом в 21-м веке? Спасибо, что не Ричард, конечно, но утешение так себе. Мои родители были ко мне более милосердны и назвали Марко. Но, с другой стороны, я ведь и не принц. Так что меня можно называть, как угодно. А не как породистого пса, только с правильной буквы, учитывая родословные родителей.

Мы с Альбертом дружим с раннего детства. До этого дружили наши матери, наверное, тоже с юных лет. С родителями Альберта все понятно - они представители правящего дома. На отшибе и за сараем, но все-таки внутри забора. Мои родители тоже знатных кровей. Герб, родовое поместье дряхлое как вековой дуб, предки в старинных рамах, пугающие детей в холле, – все это есть. Моя мать обожала копаться в своей родословной, вычерпывая из недр истории каких-то совсем уж одиозных персоналий типа Хью Одноухого. Она гордилась тем, что ее род уходит своими корнями куда-то очень глубоко в почву Великобритании и там в ее недрах сплетается с родами всех правящих в Европе семей. В библиотеке нашего поместья хранятся черновики к монографии «Судьбы аристократических родов Великобритании», написанные ее рукой. Что же касается моего отца, то он по жизни бизнесмен. Дела прошлые занимают его куда меньше, чем нынешний курс Доу Джонса. Благодаря чему он в несколько раз преумножил состояние наших славных предков. В общем, Альберт и я представители тех самых сливок общества или Old money, которых так любят таблоиды и ненавидят граждане левого толка.

По жизни Альберту доставалось больше моего. Сколько его помню, он всегда был на виду. Ему талдычили, что на него смотрят все жители страны, что он должен быть примером и подобную дребедень. Однажды, нам было года по четыре, он разревелся, потому что очень хотел в туалет, но ему было стыдно туда пойти, ведь на него смотрит вся страна. После этого случая в штат учителей нам добавили детского психолога.

Мне было куда проще, чем бедняге. Я пользовался теми же благами, что и он, играл в те же дорогие игрушки и рос в такой же роскоши, только без всякой ответственности на плечах. Сколько себя помню, я всегда наслаждался жизнью. Меня никто не рядил в строгие костюмчики и не фотографировал на почтовые марки.

Жили мы с Альбертом почти всегда вместе и родителей своих видели крайне редко. У Альберта – понятно, отпрыски королевской фамилии, ни минуты свободной. В стране каждый день случается то открытие больницы, то пожар в музее, а то и вовсе наводнение. И везде должен присутствовать кто-нибудь от правящего дома. А моя матушка и вовсе работала секретарем королевы. Так что я ее вообще плохо помню. Мой отец ушел в бизнес и на меня у него тоже находилась минутка другая в неделю.

Когда мне было шесть, моя мать, к сожалению, нас покинула. Увы, но от раковой опухоли не спасает ни состояние, ни положение в обществе. Поскольку мы с Альбертом всегда жили в своем мире, потеря матери прошла для меня относительно безболезненно. Я навсегда остался единственным ребенком в семье. После смерти жены мой отец окончательно ушел в бизнес. И там у него сложилась своя, далекая от меня жизнь. Иногда до меня доносились ее отголоски. В основном в виде скупых замечаний матери Альберта, что мой отец когда-нибудь свалится в пропасть со всеми своими шлюхами. Однако, несмотря на явно скандальное поведение папаши мое положение в обществе сохранилось в память о бедной матушке. Я остался лучшим другом и практически сводным братом принцу Альберту. Жили мы одинаково с той лишь разницей, что им вечно трясли на людях, как дорогой побрякушкой, а я спокойно рос в безвестности.

В результате из Альберта получился превосходный принц. Как раз для того, чтобы постер с ним могла повесить над кроватью любая незамужняя девица от пяти до восьмидесяти. И тихо мечтать о том, как когда-нибудь он собьет ее на машине и после такого уж будет обязан жениться. Для постеров Альберт весь последний год позировал как раз рядом со своим любимым красным Hennessey Venom. Я тоже такой хотел заказать, но отец, который после моего пятнадцатилетия, вдруг стал проявлять ко мне недюжинный интерес, категорически заявил, что, во-первых, это сочтут нескромным, во-вторых, вы с Альбертом, сказал он, не близняшки. У тебя должен быть свой стиль. И чтобы совет не остался пустым сотрясанием воздуха, он прислал мне из США Tuatara. К тому времени он уже плотно осел в Нью-Йорке и патриотично обожал все американское. Но я, если честно, терпеть не могу выпендриваться за счет пиджаков, ботинок и машин. Поэтому чаще езжу на своем старичке Bugatti.

Глава 2

Маша

Пока ноги перебирали ступеньки, перед глазами проносилась вся моя жизнь. Потому что я ее стремительно теряла. С каждым шагом. Все мои желания, надежды, мечты, цели, амбиции, - все ухало вниз и с грохотом разбивалось на мелкие осколки. Возле самой квартиры от меня не осталось ничего кроме жалкой, трясущейся оболочки. Я больше не была Машей Зайцевой, решившей покорить весь мир. Меня саму покорили, усмирили, уничтожили. Пальцы мелко тряслись, не слушались. Как будто меня раньше времени накрыла болезнь Паркинсона. Я с трудом вытащила из сумки ключи и всунула их в замок. И тут силы меня покинули. Провернуть ключ я уже не могла. Поэтому начала лупить, что есть мочи ладонью по двери. Получались жалкие хлопки.

– Серьезно?! – простонала я и подняла голову к потолку, – Нет, правда, ты это серьезно?! Господи, подумай хорошенько! Вся моя жизнь свелась вот к этому?!

– Маша…

Я вздрогнула и обернулась. Мия стояла на пороге и смотрела на меня огромными полными ужаса глазами.

– Маша, ты в порядке? Я думала… – она прикрыла рот рукой, – На тебя напал маньяк! Ты… с потолком разговариваешь?

Я выдохнула. Что я могла ответить? Я не в порядке. Я в таком непорядке, что хочется прыгнуть вниз, вслед за остатками бывшей себя. Жалко только, что я не разобьюсь, а всего лишь сломаю ногу. Тут же всего три этажа. Хотя, если рыбкой…

Мия решительно шагнула ко мне и, взяв за руку, втащила в квартиру. Наверное, я очень выразительно смотрела вниз. Руки у нее тоже тряслись. У нее-то с чего? Она с трудом вытащила ключ из замка, грохнула им о столик в прихожей и только после этого захлопнула дверь.

– Эй, вы чего? – из своей комнаты высунулась Эльза и оглядела нас двоих с интересом. И тут же прокомментировала, – Ну и видок. Маша, тебя Платон отшил? – Эльза! – возмутилась Мия и, покосившись на меня, аккуратно взяла за руку.

– А жаль, – Эльза закатила глаза, – Я бы в него немедленно вцепилась как бульдожка! – Донеслось уже из-за двери.

Тут уж Мия закатила глаза и процедила:

– Можно подумать ты не пыталась!

Я стиснула зубы и зарычала.

– У вас правда что-то с Платоном? – участливо спросила подруга, – Вы поцеловались? Да?!

Я опять зарычала, и, скинув кроссовки, ринулась к своей комнате. Почему первая мысль у всех о Платоне! При чем тут Платон? Он прекрасно вписывался в мою жизнь, болтаясь где-то на ее периферии. И меня это более чем устраивало. Не менее бы меня устроило, если бы, как выражается Эльза, он меня отшил. Хотя это как раз вряд ли. У него же на мне договор с отцом завязан. Мне старший Каримов доверяет больше, чем собственному сыну. Даже звонит через день, спрашивает о нем. Хотя Платон и познакомил нас по WhatsApp. Черт знает что, вообще-то.

Я ворвалась в свою комнату.

– А еще сумка эта! – я со злостью швырнула дорогой аксессуар в угол.

Мия проследила за ее полетом и перевела на меня встревоженные глаза:

– Опять сработала?

– Еще как! – призналась я, и тут из меня испарились остатки энергии. Я упала на кровать и разрыдалась.

Пока я орошала подушку слезами, в голове крутился один вопрос «Как же так?».

Сколько я себя помню, я хотела от жизни большего. Старт был не слишком уж низкий – я родилась в нормальной семье. Мама с папой интеллигентные люди, интересные: мама художник реставратор, папа препод математики в Институте Связи. Бедными нас никто не считал, даже мы сами. И все же, когда встал вопрос о выборе института, мы все понимали, что поступить в Вышку или МГУ я вряд ли смогу. На бюджет слишком сложно, надо ведь набрать на ЕГЭ где-то в районе 98%. А вот на коммерческой основе родители не потянут. Оба, понурившись, предложили мне выбрать институт попроще. Но я-то хотела большего. Я хотела стать знаменитой, богатой, успешной. Что мне было делать? Петь, танцевать, играть на сцене или снимать клевые тик-токи я не умела. Да и не хотела. Я хотела быть искусствоведом. Хотела провести жизнь среди старых полотен, созданных задолго до моего рождения. Я хотела их изучать, хотела проникать в тайную жизнь, скрытую сиреневой дымкой времени. И совершать там прекрасные открытия. А без исторического факультета престижного ВУЗа это вряд ли осуществимо.

И я налегла на учебу. Пока мои подружки заводили первые романы, обсуждали мальчишек и учились краситься, я штудировала все возможные учебники по искусству, учила языки, зубрила историю, читала все и больше по литературе. Я готовилась к первой в своей жизни большой битве за место под солнцем. И я победила. Меня приняли на факультет истории искусства МГУ. Два года учебного марафона без выходных и каникул того стоили. Я была счастлива. Передо мной лежал огромный мир, и я как полководец строила планы будущих сражений. К тому времени у меня в голове уже сложилась идея об аппарате точного определения подлинности художественного произведения. Осталось все остальное: найти соратников, базу для разработки и финансирование. Странно, что удача мне все время улыбалась. Как будто мир ждал мое изобретение, как будто действительно хотел его. Впервые я рассказала о проекте своему куратору Денису Ефремовичу на втором курсе. И он предложил оформить ее в документ, который можно было бы представлять. Как-то очень быстро документ перерос в студенческий проект, потом в презентацию. Меня стали приглашать на всякие конкурсы и студенческие слеты. Леха Ивлев – гениальный химик возник почти сразу. После первого же моего выступления на представлении проектов года в большом зале университета. Я тогда заняла второе место, а он первое за идею об очистке сточной воды до уровня питьевой разработанным им фильтром. Он с ходу предложил объединить усилия. Ему очень понравилась моя тема. Было куда приложить свои не дюжие способности. Мишка Коновалов – физик из Бауманского университета появился в нашей команде спустя еще несколько месяцев. Он привел с собой пару приятелей Колю и Пашку, которых мы называли Винтик и Шпунтик, потому что они как волшебники могли собрать любую сложную железку от микрочипа до самосвала. С их приходом наш теперь уже общий проект стал не просто красивой мечтой студентов-романтиков, а вполне выполнимой перспективой. Винтик и Шпунтик очень подробно изобразили в чертежах наш аппарат. Леха с Мишкой научным языком описали принципы его работы. Я подготовила три тома подробных справок практически обо всех известных науке красках, которыми пользовались художники в средние века, а также собрала справочник, какими из этих красок пользовался каждый известный художник, чьи картины сейчас считаются произведениями искусства. Правда проект вышел настолько дорогим в производстве, что мы понимали, никто за него не возьмется. И все-таки нас постоянно приглашали на студенческие и даже научные семинары. Мы не оставляли надежду, что сможем заинтересовать какого-нибудь всесильного толстосума. Ну, или организацию типа Лукойла. Но все повернулось несколько не так, как мы предполагали. Каждому из нас пришло приглашение провести два семестра в одном из Оксфордских колледжей. Со стипендией и оплатой проживания. И с возможностью продления учебы, если мы впишемся в процесс. Странно, что мне не пришла в голову мысль, которую недавно высказал мне парень по имени Марко. Что сильные мира сего готовы платить нам вечно, лишь бы мы никогда не закончили наш проект. Поехала бы я в Оксфорд, понимая, что так будет? Наверное, все равно поехала бы. Потому что у меня появилась возможность не просто теоретически изучить творчество художников, я могла почувствовать атмосферу, в которой они жили. Погулять по тем же улицам, по которым ходили они много веков назад, зайти в те же церкви, потрогать руками камни, к которым прикасались они. Пережить все эти ощущения самостоятельно, без помощи Оксфордского колледжа я смогла бы конечно, но где-то годам к тридцати. Ведь слетать в Европу за свой счет недешево. А много и часто путешествовать, так и вообще неподъемно дорого. А я всего лишь студентка третьего курса с небогатыми родителями. Увы, из-за этого предложения наша команда распалась. Ребята из Бауманки заявили, что им в Англии делать нечего. В их родном университете учат лучше, чем в любом заграничном колледже. И были правы. Леха тоже особо не стремился менять ВУЗ. И согласился на два семестра только, чтобы меня поддержать. С надеждой, что мы вместе вернемся домой после окончания этого срока.

Глава 3.

Марко

Я никуда не пошел. Я стоял возле ее дома, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, как холодный воздух заползает под тонкую куртку. Я не знал, что делать дальше. Вечер вроде бы закончился. Печально закончился. Она просто ушла в подъезд, помахав напоследок рукой. Даже не улыбнулась. Надо бы тоже уйти, не спать же возле ее двери на коврике. Как пес, право слово. Хотя… мысль не показалась мне такой уж бесперспективной. А что если напроситься на… На что я мог напроситься, постучав в дверь квартиры мало знакомой девушки? На кофе? С чего бы, мы только что из кафе. Сказать, что страшно захотелось воды? В туалет? Меня передернуло.

Я должен уйти. Взять себя в руки, развернуться на 180 градусов и покинуть двор ее дома. Или вообще ее мир. Надо… Но она меня не отпускала. Желание увидеть ее снова, прямо сейчас, хотя бы издали душило, холодной рукой сжимая горло. Я в самом деле попытался вздохнуть поглубже и не смог. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Что со мной?

– Господи, – мысленно взмолился я, – Пусть она выглянет в окно, пусть увидит, как я тут загибаюсь. Пусть сжалится надо мной! Я тебя умоляю, Господи! Ты же милосердный чувак. Все так говорят! Ну, не позволь мне сдохнуть тут как бездомной собаке! Самому же потом стыдно будет!

В общем, Господь, видимо, меня услышал. Потому что в эту минуту к дому Маши подъехал шикарный автомобиль. Из таких стильных спортивных тачек. И умирать мне резко расхотелось. Стало интересно, кто тут и зачем. Я зашел поглубже в высокие кусты и затаился.

Из машины вытащился Платон и, небрежно хлопнув дверью, протопал в подъезд. Как к себе домой, между прочим. Даже без цветов.

Сердце защемила тоска. Вот оно истинное положение вещей. Что бы этот увалень мне ни плел про их отношения, он вхож к ней в такое время. Значит, они куда больше, чем просто приятели. Во всяком случае, исходя из моего собственного опыта, мужчина в восемь вечера приходит к женщине только с одной целью – остаться у нее на ночь. Правда, иногда его намерения расходятся с ее. Но это уже частности. Вот сейчас уже действительно надо бы уйти. Ну, не стоять же немым свидетелем чужих страстей. Это унизительно. Обычно я выступаю в другом амплуа. Я позволяю за собой наблюдать. Или не позволяю.

Хотя… тут я замер на месте, обозвав себя идиотом. Начальник службы безопасности высокородной особы. Куда подевались мои навыки? Платон не утрудил себя доехать до парковки, а бросил машину прямо у подъезда. Перекрыв путь возможным прохожим. Он пошел к девчонке без цветов. Хотя сам же рассказал, что знакомы они недавно. И по всем статьям у них сейчас разгар того самого романтического периода, когда за секс мужчина платит всякими милыми мелочами. Все это говорит о том, что Платон приехал к Маше ненадолго и скорее всего по делу.

Тоска ослабила хватку. Я снова вдохнул полной грудью. До чего же вкусный и свежий в Оксфорде воздух. Не то, что в Лондоне. Моей радости наступил конец ровно через минуту, когда дверь подъезда отворилась и Платон вынес на руках попискивающую девушку. Все это здорово походило на похищение. И я хотел было уже вмешаться. Но тут предполагаемый злоумышленник поставил свою добычу на твердую землю. И я снова едва не умер. Как же она была прекрасна. Даже из своего укрытия, на расстоянии 20 шагов я видел каждую мелкую деталь. Платье открывало и подчеркивало все, что можно было в нем выгодно открыть и подчеркнуть. Маша оказалась счастливой обладательницей безупречной фигуры: высокая грудь, тонкая талия и длинные стройные ноги. Белая кожа светилась под холодной луной. Я покрылся мурашками с головы до пяток. Мне отчаянно захотелось выпрыгнуть из кусов и прикрыть ее чем-нибудь. Хотя бы собственным телом. Отчасти чтобы она не мерзла, но в большей степени, чтобы не видеть ее обнаженные руки, ключицы, колени. Это было невыносимо прекрасное зрелище. И у меня просто не осталось сил на нее пялится. Я отвернулся, с горечью понимая, что дела обстоят куда хуже, чем я мог предположить. У них свидание. И Платону позволено смотреть на ее почти обнаженное тело весь вечер. Вот к кому она так спешила от меня. Да что же ее так влечет к этому полудурку?

– Прибыли! – услыхал я за спиной.

Я не знал русского, но слово «прибыль» знал. Это из бизнеса. При чем тут прибыль? Он поставил девушку на землю, донес до машины. О какой прибыли речь? У них что, деловое свидание? Не тешь себя напрасной надеждой. На деловое свидание не надевают таких соблазнительных шмоток. У этого платья одна цель: заставить мужчину снять его с женщины и побыстрее. Я от прямо сейчас готов это сделать. Если бы не маячивший поблизости Платон. Дверцы хлопнули, машина уехала. А я так и стоял в кустах, как ново посаженный экземпляр не то дуба, не то бука. Домой идти смысла не имело. Что меня там ждет? Даже если я напьюсь до беспамятства, даже если засну, мне приснится все тот же кошмар: ее руки, ее шея, ее ключицы, ее ноги, я буду тянуться к ним и вздрагивать всем телом каждый раз, когда руки мои обнимут пустоту. Потом холод, тоска, одиночество и все по новой: ее шея, ее ключицы, ее грудь… Воображение дорисует все, что скрыто под легким платьем. И тогда я точно умру. Или сойду с ума. И мой кошмар станет моим вечным спутником в дебрях безумия. Нет дом отменяется. Я вернусь к колледжу, сяду в машину и поеду куда-нибудь… Куда? Если Платон зашел в такой час за Машей, значит сегодня в его доме нет вечеринки. Даже странно. Вечеринки у Платона по четвергам уже вошли у многих в привычку. У меня, кстати. Я их почти не пропускал. Хотя хозяина узнал только недавно. Интересно, куда они направились? Для театра уже поздно. Других вечеринок по четвергам я не знаю. А если не знаю я, значит, их попросту не существует. Тогда остается ресторан. Судя по ее платью и его смокингу это должно быть респектабельное заведение. А не студенческая кафешка, где она отужинала со мной. А что если…

Спустя два часа я вошел в любезно распахнутые передо мной двери ресторана The Dorchester. На мне тоже был смокинг. И надо было видеть с какой скоростью я в него влез, а скорее впрыгнул. На руке у меня висела очаровательная блондинка Лизи в потрясающем серо-голубом платье из новой коллекции Эли Сааб. По части открытости оно конкурировало с бикини и представляло собой искусно намотанные на тело шелковые ленты, живописно завязанные в огромный бант на левом боку. Из-за этого мне, вопреки этикету пришлось вести ее справа. Ну да и ладно. Я бросил взгляд в огромное зеркало в вестибюле. Выглядели мы оригинально во всех смыслах. Я мысленно поцокал языком, знает ли лорд Кентский, в чем по четвергам разгуливает по Лондону его дочурка? И как скоро его хватит удар после такого известия? Пожалуй, не стоит расстраивать старика. Лизи его поздняя дочка. Наверное, даже любимица. Я выцепил ее из логова какого-то молодого бельгийского аристократа. Оказывается, в четверг все-таки бушевала одна вечеринка, о которой я не знал. Я набрал номер Лизи наугад, в надежде уговорить составить мне компанию в ресторан. Одному идти неловко.

Глава 4.

Маша

Ужин получился неординарный во всех смыслах. Сначала мы с Платоном разыграли его официальную часть. И с нашей стороны все прошло довольно гладко. Мы сели за столик, Платон сделал заказ, потому что мне было совершенно все равно, что не есть этим вечером. Я настолько загрузилась пиццей, пивом и мороженным с Марко в студенческой кафешке, что в меня не влезло бы ни грамма даже самой изысканной еды. Когда на столе появились тарелки с чем-то витиевато украшенным разными зелеными побегами, Платон набрал папу. Тут случилась первая незапланированная странность. Каримов старший ответил, но вряд ли был способен к продуктивному диалогу, поскольку пребывал в состоянии, мягко говоря, сильного алкогольного опьянения. Он сидел в джакузи. Сказав, «Здрасьте детки», икнул и разразился долгой тирадой о том, что мир каждого человека приходит к своему логическому равновесию. И как ему кажется, у Платона как раз наступил такой момент. Равновесия то есть. С чего он это взял, не понятно. Мне-то как раз кажется, что Платона мотает как едва запущенный маятник. А я ведь к нему ближе, чем его отец. Тем не менее, речь родителя свелась почему-то ко мне. Я в общем-то не вслушивалась. Вот честное слово, речи пьяных мужиков хоть богатых, хоть обычных это малоинтересное событие. Поэтому, пока он вещал что-то о линиях судьбы, фатальном одиночестве и стакане воды, который по мнению многих, нужно подать умирающему по первому требованию, я предалась размышлениям о собственной жизни. Размышления эти были печальны и утянули меня так глубоко в бездну отчаяния, что я не сразу поняла, что толчки в бок имеют какую-то смысловую нагрузку. Оказывается, Платон уже довольно долго пихал меня локтем и даже коленом, чтобы я вернулась к теме обсуждения. На повестке вечера была как раз я. И Каримов-старший вопрошал с нажимом, чего я хочу за маленькую услугу? Маленькой услугой он назвал нашу с Платоном свадьбу. Вот так, ни меньше, ни больше. Я замерла, пытаясь придумать вменяемый ответ, который мог бы понять очень пьяный миллиардер, сидящий в одиночестве в джакузи и только что стенавший о том, как каждый человек заведомо одинок. Возможно, бывшая Платона и его папу оставила теперь в том же статусе. Крутая девица, если так посмотреть.

- А если я оплачу эту твою машинку? – Каримов старший прикинулся сатаной-искусителем. И улыбнулся на маленьком экране телефона так же слащаво.

Объяснять ему сейчас, почему его предложение неконструктивно, было бессмысленно. Как и решительно отказаться выходить замуж за его сына. В таком состоянии человек не способен слышать «нет».

- Давайте обсудим это завтра, - серьезно ответила я.

Потом случилось непредсказуемое, хотя, если учесть состояние Каримова-старшего и его местонахождение, то ничего удивительного, что он утопил свой телефон. Последнее что мы увидели с Платоном под водой нас, мягко говоря, не порадовало. Аппарат отключился, послав нам напоследок незабываемый кадр той части тела родителя, из которой в прямом смысле произошел его сын.

- Мда, - грустно изрек Каримов-младший, - Мне до папаши еще расти и расти.

- Не переживай, - попыталась успокоить его я, - Вода искажает изображение. Увеличивая его и расширяя.

- Хм… Надо будет попробовать, - неожиданно взбодрился Платон.

Я не знаю, в какие дебри завел бы нас этот малоприятный диалог, так что появлению Марко и его щебечущей подружки я даже обрадовалась. Несмотря на все остальное. Под остальным я понимала как минимум наличие этой подружки. Ну, да, ревновать Марко я не имела никакого права. Но, увидев его под руку с этой потрясающей блондинкой в таком ошеломительном и явно модном платье, я не могла не почувствовать горечь, которая окатила все мои внутренности, осев неприятным осадком в горле.

Лизи, так звали девицу, оказалась уверенной в себе, своих силах, связях и средствах английской аристократкой. Жуткое сочетание. Она словно выпрыгнула из романа Вудхауза. Пустоголовая, распутная представительница знати. Худшее порождение английского общества. Я подумала, что они как нельзя лучше подходят друг другу с Платоном. Оба не понимают зачем живут, но любят делать это красиво и дорого. Спорить с ней было бесполезно. Она не терпела возражений. Поэтому ей никто и не возражал. Она распорядилась сервировать для всех нас новый стол, в другом углу большого зала. Она села рядом с Платоном, бесцеремонно разлучив нас, чему я, конечно, была только рада. Потому что теперь рядом со мной сидел Марко Сеймур. И я не могла понять, что происходит с этим парнем. Почему он так спокойно позволяет своей девушке флиртовать с Платоном? Даже самому Платону было явно некомфортно от натиска Лизи.

- Могу я предложить тебе свой пиджак? – он наклонился к моему уху так близко, что его дыхание согрело кожу на виске. Огромные мурашки понеслись от моих плеч до самых лодыжек.

- Да, спасибо, - пискнула я, пытаясь совладать с дрожью. До сего момента мне не было особенно холодно. Неуютно, да, но теперь, озноб колотил меня как в лихорадке.

Он поспешно накрыл мои плечи пиджаком. И своим чудесным ароматом. Древесная кора, нотки лимона и никотина и едва уловимый запах его тела. Я закрыла глаза, пробуя эту смесь, как заправский сомелье выдержанное вино.

- Так лучше? – его голос был все так же близко от моего уха. Ласкающий тембр понес меня куда-то вдаль. Я закрыла глаза. Во рту пересохло.

Сил ответить не нашлось. Я лишь кивнула и растянула губы в улыбке.

«Он пришел сюда с девушкой! У них свидание!» - напомнила гордость.

«Ты делаешь ошибку!» - топнуло ногой достоинство.

«Заткнитесь! – сердце трепетало и жаждало приключений.

Может быть, приключений жаждало вовсе и не сердце. Но в такой неразберихе понять трудно.

А потом случилось страшное. Принесли огромное блюдо с устрицами. Раскрытыми и выложенными на льду, как жертвоприношение. Я знаю, что ни за что в жизни не смогу впихнуть себе в глотку это склизкое, еще живое существо, которое по некоторым слухам еще и пищит на пути к желудку. Это ужасно и отвратительно. Чувствуешь себя монстром, пожирающим чужую плоть. Ну да, скептически вздернут бровь вегетарианцы, мясо бычков или цыплят – это, конечно, другое. На самом деле да. Потому что мясо тушеное в травах не мычит и не кудахчет, когда ты его проглатываешь. А еще устрицы по вкусу и консистенции похожи на сопли. Не то, чтобы я была экспертом по соплям, но другой вменяемой ассоциации у меня нет.

Глава 5.

Марко

Я не спал. Плавал в сером небытии. Полное отсутствие мыслей и чувств. Один сплошной кошмар из пустоты. Потом студию медленно, но верно, начали заполнять звуки и, даже, мать их, запахи. Софи проснулась поздно и теперь, по всему, занялась готовкой. Я с трудом подавил рвотный рефлекс. Предыдущая ночь меня доконала. Даже не количеством выпитого, тут как раз я нормы не превысил. Бывало, накидывался алкоголем, а потом еще и дурью куда плотнее, чем теперь. Вот со всем остальным… вышел перебор. Все, что случилось за последние сутки, распластало меня по дивану, прилепив щекой к несвежей декоративной подушке, которая служила частью интерьера с незапамятных времен. Может быть даже еще до моего рождения.

– Ну и видок у тебя! – Софи поставила на журнальный столик чашку с чем-то… Она считала это антипохмельным чаем. В чем я сильно сомневался. По мне так настоящее рвотное зелье.

– Убери, – прохрипел я.

На что она поцокала языком и, отойдя шага на два, еще раз окинула меня оценивающим взглядом. Потом заключила:

– Не советую в зеркало смотреться. Испугаешься.

– Кто бы говорил! – я скривился, отчаянно борясь с тошнотой. Чайный дурман крутил внутренности. Хотелось малодушно плакать. А может, и не чай тут виноват. Некоторое время я сосредоточенно сглатывал разбухший ком в горле.

Она понаблюдала за моими мучениями, пожала плечами и буркнув:

– Я всего лишь беременная, а вот ты действительно ужасно выглядишь, – вернулась в кухонную зону.

Там у нее что-то горело. Вот же заноза! Чтобы избавиться от чая пришлось оторваться от подушки, сесть, дотянуться до чашки и вылить ее содержимое в горшок с фикусом. Тот испустил панические флюиды. Мог бы уже и привыкнуть. Сколько лет поливаю его этим отваром, и судя по здоровому виду он ему не вредит.

– Я приготовила омлет и на тебя, – бодро заявила Софи, отскребая нечто сгоревшее от сковороды.

– Отдай мою порцию своему сыну, – я вздохнул, дотянулся до телефона и помедлил, раздумывая, стоит ли снова погружаться в ночной кошмар.

– Это дочь! – поправила меня будущая мать.

– Без разницы. Ребенку пора подготовиться к тому, что мать у него так себе кулинар.

– О, не беспокойся. К тому моменту, как она начнет понимать разницу между горелой едой и нормальной, я научусь вовремя выключать плиту, – тут она задумалась и изрекла, – Или заработаю на домохозяйку. Вчера, кстати, кое-кто предложил разместить рекламу на моем канале. Ты ведь знаешь, у меня теперь новое шоу. Я назвала его «Рожаем правильно».

– Откуда тебе знать, как правильно рожают? У тебя ведь это впервые.

– Ну вот и научимся в процессе.

Я вежливо покивал. У Софи всегда полно идей. Вообще-то она считает себя актрисой. У нее даже есть диплом какой-то актерской школы. Но поскольку добиться признания в этой сфере довольно сложно, она пробует себя во всяком разном. Я познакомился с ней в элитном борделе. Оказалось, что днем она бегает на прослушивания, вечером вкалывает в кафе, а по ночам, так сказать, зарабатывает на жизнь. Потому что все остальное чисто для прикрытия. Прикрытия у нее менялись. Она курсировала из бутиков в тату салоны, из парикмахерских в косметические консультации. Два месяца проработала сиделкой в доме престарелых. Но это грустная история. Ее подопечный умер во время взрослой игры в «Шалунью-медсестру». Стоит ли говорить, что роль медсестры в этой драме сыграла Софи. Потом еще и возмущалась, мол, «он же заплатил, то есть сам хотел». Но родственники усопшего натравили на нее полицию. Впрочем, в результате расследования дело квалифицировали как несчастный случай.

– Зато теперь в своем резюме я могу написать «мастер смертельного минета», – хвасталась мне Софи спустя месяц после того, как с нее сняли все обвинения.

Потом она увлеклась социальными сетями. Вела разные странички и каналы. Конечно, наибольшей популярностью пользовались те, где она раздевалась за деньги. Но если ей об этом сказать, она очень обидится. И заявит:

– Между прочим я вела кулинарное шоу!

Ну да, вела. Делала вид, что готовит. Но тут ведь важно не что, а как. Готовила-то она без одежды. Вернее, начинала в одежде, а вот к готовому блюду подходила, так сказать, не спустя рукава, а совсем уже без рукавов. Даже без рубашки.

Потом она решила, что мужчины перестали ее вдохновлять. Не знаю, с чего вдруг, но она увлеклась идеями Греты Тунберг. На кулинарном шоу перестала раздеваться, принялась готовить каких-то тараканов и растеряла всех подписчиков. Вследствие чего уверилась, что она лесбиянка. В этой запутанной схеме причинно-следственных связей я даже разбираться не хочу. Год назад у Софи появилась подружка–архитектор Моника. Спустя два месяца мне пришло приглашение на их свадьбу. А через полгода я узнал, что Софи беременна. И к тому же разведена. Оказывается, она изменила Монике с каким-то парнем, и однополый брак распался так толком и не начавшись.

– Я просто хотела родить нам с Моникой ребенка, – потом рыдала мне в плечо Софи, – А эта дура решила, что я вернулась к старому… ну ты понимаешь.

– А ты вернулась?

– Если честно, то секс с женщиной это как сосать резиновый член, – она вздохнула, – Вроде бы и форма та же, и пахнет не в пример приятнее, но все равно, чувствуешь подвох.

Одним словом, не вышло из Софи лесбиянки. А вот ребенок в животе очень даже вышел. Вернее, готовился к выходу.

– И что на этот раз? – она поставила на стол чашку с дымящимся кофе и поманила меня пальцем.

Я оторвался от дивана и, следуя ее совету, не заходя в ванную, переместился на высокий табурет возле стола в кухонной зоне. Есть я не хотел. Тем более того, что приготовили руки Софи. А вот от кофе не откажусь. Пусть от его оригинального вкуса в этом доме осталось одно название. Как ни странно, но моя недавняя неприязнь к напитку улетучилась. Знал бы я, чем теперь заменилась моя кофефобия, я бы ужаснулся. Но об этом потом. А пока я честно признался:

Глава 6.

Маша.

– С ума сошел?! – я даже не пыталась выглядеть вежливой. Не тот случай.

– Машка, да что ты в самом деле! Подумаешь, замуж сходить! – Платон пытался обуздать мои руки, размахивавшие рядом с его головой. Одну я утяжелила рюкзаком. Он не преуспел. И получил от меня пару внушительных тумаков.

– Что это вообще значит?! Свадьба через три недели, хочу я или нет. Переобщался со своим дружком арабским шейхом?

– Да ну что ты! Ой! Ну, е-мое! Мария! – Платон сосредоточился на маневрах, загораживая мощными ручищами стратегически важные участки тела.

Я самозабвенно атаковала. И только спустя минут десять осознала, что вообще-то мы все еще на площади Глостер-Грин, рядом с автовокзалом. А вокруг нас уже собралась внушительная толпа заинтересованных граждан и скучающих пенсионеров. Кое у кого в руках мобильные, надеются разместить горячую сценку с дикими русскими в Тик-токе и сорвать лайки. Я выдохнула, заставила себя остановиться. Еще не хватало стать звездой соцсетей.

– Поехали отсюда, – оглянулась, – Где твой чертов автомобиль?

– Да вон стоит, – обиженно пропыхтел Платон и, разведя руками в стороны, шутливо поклонился публике, – Вот так мы русские делаем предложение. У нас даже поговорка есть: «бьет, значит любит!».

– Заткнись! – рявкнула я и очень быстро пошла в указанном направлении.

Ну да, сама виновата. Сначала позвонила ему, сообщила, что возвращаюсь из Лондона на автобусе, попросила забрать меня на станции, чтобы обсудить его идиотское сообщение. Что это за тон вообще? «Хочешь или нет, но через три недели мы поженимся!» Мы же не в 15-м веке! Ну, а пока автобус плавно катил меня по живописной натуре для пленэра, я так себя накрутила, что, увидев перед собой Платона, уже не смогла сдержаться.

– Ты страстная особа, Мария, – он сел за руль и включив зажигание, повез нас прочь от разочарованной толпы, – И ведь тебе на меня не плевать! Вон как накинулась!

– Мне настолько не плевать, что я тебя убить готова!

– О том и речь. Мы станем счастливой, страстной парочкой!

– Лучше заткнись! Эй, ты куда?!

Я хотела было вцепиться ему в локоть, но, вспомнив это его «счастливой, страстной парочкой», положила ладони на колени. Вот еще!

– Хочешь поговорить при свидетелях? Всезнайки социалистки или неудовлетворенной немецкой психопатки?

Это он так о Мии с Эльзой? Надо же, мы еще не успели обсудить нашу свадьбу, а он уже унижает моих подруг. Веселенькая у меня вырисовывается семейная жизнь. Это если бы я всерьез о ней думала. Но все это какая-то ерунда. В которой мне еще предстоит разобраться. В машине мы, не сговариваясь промолчали всю дорогу.

Платон привез меня в свой особняк. Огромный, шикарный. Когда-то старинное поместье принадлежало пэру Англии. Но потом род обеднел. И Каримов-старший приобрел дом по дешевке. Как ему показалось. Вообще-то за такую сумму можно пол-Лондона скупить. А если добавить к тому, сколько вложено на перепланировку и переделку средневекового строения в современный дом с удобствами и излишествами, включая огромный бассейн и зимний сад на первом этаже… Ну да, я собиралась послать ко всем чертям очень богатого жениха.

Нас встретила у деверей вышколенная прислуга. Дворецкий, старшая горничная еще какие-то женщины в белых передниках побежали за нашим стремительным продвижением вглубь особняка. Платон тащил меня куда-то за руку, я упиралась, прислуга семенила следом на почтительном расстоянии. Со стороны все это выглядело довольно забавно, наверное. Но какая разница, если зрителей мы оставили еще на Глостер-Грин. Наконец, мы добрались до какой-то комнаты с расписным под рококо потолком и мебелью с витыми, золочеными ручками. Сверху горделиво сверкала хрустальными висюльками старинная медная люстра.

– Оставьте нас, – гаркнул хозяин дома и выпустил, наконец, мою руку из своей клешни.

Прислуга замерла на пороге, а потом вежливо прикрыла двустворчатые двери, оставшись в коридоре.

Мы сопели, глядя друг на друга минуты три. Оба пытались собрать в кучу раскиданные по стенкам черепа ошметки мыслей.

– Платон, – не позволю ему чувствовать себя хозяином положения. Да, я девушка, и в такой странной ситуации. Но я все еще молодой ученый, ну, и тому подобное. В общем, нефиг! – Давай ка объясняй, что значит твое дурацкое сообщение. Я ведь тебе не давала повода думать, что собираюсь замуж. И уж тем более за тебя! Ты же, надеюсь, не думаешь, что несколько ужинов в ресторанах настолько снесли мне крышу.

– Маш… – он сунул руки в карманы джинсов и решительно настроился изображать собой маятник, раскачиваясь взад-вперед. Глаза опустил в пол. Смущается? Серьезно? Это Платон-то?

Я закатила глаза и плюхнулась на атласную оббивку ближайшего кресла с витыми ручками. Красота, как в Версальском дворце. В смысле в его Малом Трианоне. Теперь, закидав Платона вопросами, я могу расслабиться. Пусть выкручивается. А я послушаю.

- Я тут ни при чем! Честно!

Я покосилась на него. Не без удивления. А сообщение на мой телефон эльфы прислали?

– Где ты вообще была?! В смысле ночью?

Я все еще удивлялась. Ответила на автомате:

– Не твое дело!

– Вообще-то мое, – буркнул он, явно конфузясь, – Ведь началось все именно вчера.

Мне не хотелось вспоминать это «вчера». Нет, вчера не началось, вчера все закончилось. И я закончилась. От меня ведь осталась одна оболочка. Снаружи, я все еще человек, можно сказать даже привлекательная девушка, а внутри пепелище. Пустота с запахом горелой плоти. Марко – это кислота, от которой нет спасения. Я глубоко вдохнула, и закрыв глаза, медленно выдохнула через нос. Я не буду о нем сейчас думать. Потом. Когда останусь одна. Когда проясню все странности этого нескончаемого дня. Когда смогу забиться в какой-нибудь темный угол и там вдоволь нарыдаться. А сейчас я задала главный вопрос:

– Что началось, Платон?

И он рассказал. Путанно, местами не брезгуя ругательствами, поведал, что его отец, по-видимому, впечатлившись собственной речью, которую произнес перед нами, сидя в ванне, тут же решил, что может устроить счастье сына. Что для этого нужно? Всего лишь женить дурачка на правильной девушке. К моему несчастью, именно меня он выбрал на эту роль. Я, по его мнению, идеальная жена для Платона. Нет слов! И этот человек умудрился сколотить миллиардное состояние! Как же у него это получилось без логики или хотя бы без интуиции? Да поставь нас с Платоном рядом перед пятилетним ребенком, и он уверенно скажет, что мы персонажи из разных сказок. Ну, как Русалочка и Халк. Однако, то, что мы совершенно не подходим друг другу Каримова-старшего не остановило. Мысленно поженив нас в своем пьяном угаре, наутро, вспомнив об этом, он решил, что это хорошо. И тут же сообщил об этом сыну. Сообщение было коротким: «Ваша с Марией свадьба через три недели. Отговорки слышать не хочу. Вам не по пятнадцать лет. Вполне можете создать семью. Родителей невесты беру на себя. Готов покрыть любые расходы». И в конце родительское лирическое: «Не упусти эту девочку, сынок!» Как будто у нас с его сыном роман. Серьезно? А ведь я с этим человеком много раз общалась по WhatsApp. Можно сказать, потратила несколько чесов своего времени, чтобы убедить его в обратном. Я ему объясняла, что мой приоритет – это учеба, потом мой проект, а Платон мне даже не приятель. Мы просто учимся в одном городе. Два русских студента. Как-то так. Но, как оказалось, Каримов-старший не очень-то меня слушал, раз сделал такие странные выводы.

Глава 7.

Марко

Руки ее казались бесконечно-длинными. Я скользил ладонями от тонких пальцев по изящным запястьям, слегка сжимая предплечья, задерживаясь на острых локтях, выше, выше, выше… Дыхание перехватило, в груди бухало так сильно, что отдавало в гортани. В висках шумело. Я почти ничего не видел, я тонул в изумрудной зелени ее глаз. Мы ведь уже целовались. Так страстно, так откровенно, так обнаженно. Почему же сейчас я волнуюсь, как будто это наш первый поцелуй? Или действительно первый? Не безумный, опьяненный десятком коктейлей и орущей со всех сторон музыкой. Теми поцелуями я затащил ее в свой мир. В мою реальность. Где все просто, где тела сливаются, пока мозги в отключке. Но этот поцелуй будет ее. Другим, вот в чем фишка. Первым нашим настоящим, глаза в глаза, рот в рот, душа в душу. Воздуха не хватало, кончики пальцев покалывало. Все мое тело натянулось струной и стало телом дерганного неврастеника. Наверное, она чувствовала то же. Она смотрела на меня, не отрываясь, а тело ее мелко вздрагивало от каждого касания. Кистями, предплечьями, ключицами, шеей. Ладони мои обхватили ее скулы, потянули губы к губам. Теперь между нами лишь наше дыхание. Робкое, осторожное, прерывистое. Я медлил, не зная, как передать ей все, что чувствую в этом первом и таком важном поцелуе. Чтобы стало понятно без слов, что она для меня значит. Стыдно, но я никогда не задумывался, как это объяснять поцелуями. Мой стандартный поцелуй – это по-деловому быстрое обозначение намерений. Доведенный до автомата натиск, когда сминаешь губы девчонки властно и жестко, сразу показывая, кто тут хозяин. Так было в Черной королеве, когда мы с Машей накинулись друг на друга. И продолжилось в номере отеля. Но сейчас, сейчас она ждала, а я готовился сделать самый важный шаг ей навстречу. Как же это трудно. И как же страшно. А вдруг она не поймет? Или поймет не так?

Ее приоткрытые, готовые принять меня губы настолько близко, что я почти чувствую их вкус. Я хочу их так сильно, что у меня сводит под языком как от капли лимонного сока. Спазм сдавливает горло. В глазах темнеет. Я задыхаюсь. Пытаюсь вдохнуть, но не выходит. Я словно парю в безвоздушном пространстве.

– Марко! Марко! – шепчут ее губы, а тонкие пальцы, обхватили мои плечи, – Марко, дорогой, что с тобой!

Голос ее стал резче, громче:

– Марко! Чертов идиот! Да, очнись ты!

Я распахнул глаза скорее от неожиданности. Маша не могла проорать такое мне в лицо. Ну, да, все правильно. Это и не Маша. Это… как же ее…

Я жадно вдохнул, чувствуя, как поток воздуха с болью врывается в легкие. Узкое бледное личико в обрамлении черных кудряшек, сдвинутые широкие брови правильной формы. Неужели брови теперь тоже наращивают? Или рисуют? Или что они там с ними делают, чтобы придать им идеальный вид? Двести лет назад девицы наклеивали мышиные шкурки. Надеюсь, индустрия моды шагнула куда-нибудь от этого тренда…

– Усмехаешься. Значит тебе полегчало, – она выдохнула, и губы ее тоже какие-то уж слишком пухлые растянулись в улыбке, – Думала, ты сейчас окочуришься.

И где мне повезло подцепить этот продукт апгрейда? Обычно я такое за пять шагов обхожу. Когда вся дурь сразу на лице. Никаких тебе загадок, и полное отсутствие надежды хотя бы на легкие проблески разума. Нет, это не мой охотничий ареал. Видимо, вчера все было куда хуже, чем подкидывает мне услужливая память. Я выдохнул и закрыл глаза.

От Софи я свалил почти в четыре. Дотащился до клуба Черная королева. Долго барабанил в закрытую дверь, потом доказывал охраннику, что на их стоянке все еще пылится мой автомобиль. Повезло, что он там оказался единственным. Сев за руль, еще раз вытащил телефон из кармана. На что я надеялся? Чего ожидал? Ответного сообщения от Маши? Но что можно ответить на идиотское «Давай останемся друзьями». Любой из вариантов полоснул бы меня хуже розги. И все же я проверял телефон каждые четверть часа. Но Маша молчала. Подъезжая к дому, я уже решил, что должен сам с ней встретиться и поговорить. Объяснить, что имел в виду. И вырулить как-то на то, что мы могли бы не оставаться друзьями. Если, конечно, она не презирает меня так же, как я сам себя сейчас презираю. Да, я сходил по ней с ума, да, хотел ее безумно каждой клеткой своего поганого организма, но это же не повод накачивать ее алкоголем и тащить в койку. Не таким должен быть наш первый поцелуй. Не в клубе, не в пьяном угаре, не с переходом в номер через лифт и коридор отеля, когда лучше всего запомнился ужас в глазах двух пожилых леди. Сейчас ночное пьяное благородство уже не казалось мне таким правильным. Таким рыцарским поступком. Все это средневековье с платоническими чувствами к прекрасной даме, в которое я погрузился ночью, при свете дня показалось мне полной чушью. И достойно было лишь восклицания: «Это надо ж было так нажраться!». Маша нормальная, современная девушка, а я обычный парень. Найдем мы как-нибудь с ней компромисс. Я расскажу ей о себе, расскажу о своих чувствах, и тогда, она примет решение. Я надеялся, что она даст мне шанс. В конце-то концов, если у нас не получится, ну, мы хотя бы попытаемся. Или она пошлет меня. Но это будет честно. Я должен дать ей такую возможность. И вот это последнее, о возможности меня послать, пугало меня до одури. И поэтому, я до самого вечера тянул. Раз двадцать брал в руки мобильный в намерении ей позвонить. Или хотя бы малодушно написать, попросив о встрече. И всякий раз откладывал. Нет, а если она опять мне не ответит? Если проигнорирует, как то мое идиотское сообщение «Давай останемся друзьями». Господи боже, как в дешевом кино про подростков. Кто вообще сейчас такое предлагает девушке, которую бросил в номере отеля?! Я серьезно видел перспективу такой дружбы? Буду заваливаться к ней как к Софи, чтобы поплакаться на жизнь? Пообещаю стать крестным ее дочке? Меня передернуло. Нет уж, спасибо огромное. У нас с Машей могут быть лишь два варианта отношений: любовь или пустота. Любовь… Что я подразумевал? Софи посоветовала мне оставить Машу. Странно, но именно эти ее слова убедили меня в обратном. Черта с два я ее оставлю! Да я костьми лягу, чтобы быть с ней. И сделаю для этого все, что нужно. Если она захочет совместных завтраков до самой старости и кучу детей в придачу, что ж, я буду с ней завтракать и рожать детей. А со своим телом, желающим разнообразия я как-нибудь разберусь. Современная медицина творит чудеса. А уж психоаналитики… В конце концов, лоботомию никто не отменял.

Глава 8.

Маша

– Мне кажется мобильные телефоны придумали именно затем, чтобы не заявляться к стремному парню без звонка. Это всегда чревато. В остальных случаях мобильники практически бесполезны.

Миа протянула мне стакан с чем-то подозрительно желтым.

– Пей, тебе нужнее.

– Что это?

– Почти Апероль Шприц, – она вздохнула и потупила глазки, – Ладно, смешала, что осталось.

– Странно, что у нас вообще что-то осталось после вчерашнего.

– Сама удивилась! Вермут с яблочным соком. Был популярен во времена молодости моей мамы. Или бабушки. Да, не важно. Пей.

– Я не хочу, – я поставила стакан на стол и заслужила взгляд, которым бармен показывает, что точно плюнет в пиво оскорбившему его клиенту. Так что я попыталась подсластить отказ, – Со мной все в порядке. Я совсем не расстроена.

– У тебя руки трясутся, – не купилась моя наблюдательная подруга, – И губы тоже. Да и сама ты вся… неуравновешенная какая-то.

– Утро началось довольно необычно, – я вздохнула.

– Маша, а ты уверена, что между Марко Сеймуром и той девицей, ну, скажем так, все ушло дальше от конфетно-букетного периода?

– Я же тебе рассказала. С нее слетело полотенце. А под ним ничего не было. Кроме очень… – я вздохнула, – У нее и правда, очень красивое тело.

Мия тоже вздохнула:

– Может они еще и не успели ничего…

Мы помолчали, а потом не сговариваясь, разом пробормотали:

– Марко Сеймур.

Ну, да, законченная идиотка потащится в логово злостного развратника без предварительного оповещения. Мне стоило записаться к нему на прием за несколько недель. Как в этот дорогущий ресторан Дорчестер. Но я, как всегда, поступила по-своему. И когда уже до меня дойдет, что мир не иллюстрация из сборника сказок, где принц на белом коне находит свою принцессу, спасает ее из башни, будит поцелуем, дарит цветы и приглашает в театр. Увы, но обычно парень, по которому ты сходишь с ума, живет с какой-нибудь левой красоткой. Она встречает гостей в полотенце на голое тело. И эта красотка даже не Лизи, с которой он пришел в ресторан. А вообще другая девица! И вот зачем он тогда пил под моими окнами? Зачем едва не упал от моего «Марко Сеймур, ты говнюк!». А я ведь подумала, что будет мило прийти к нему с извинением. Он торчал под моими окнами без предупреждения и дождался оскорбления в свой адрес, и я, приду к нему без оповещения. Сюрприз! Удался, сюрприз, что тут скажешь!

Предыдущей ночью, я ведь так и не уснула. И пережила все вертолетные взлеты, посадки и даже крушения, в которые затянул меня мой накаченный алкоголем мозг. Худшая ночь в жизни. К утру я натурально рыдала. И вот в этом пограничном между обмороком и серым рассветом состоянии идея нанести визит Марко Сеймуру показалась мне блестящей. Меня даже тошнить перестало. Всего лишь на минуту, но я вдруг ощутила себя вполне здоровым человеком. И сочла это благим знаком. Все правильно. Надо раз и навсегда прояснить все, что стоит между нами. Ужин в ресторане, поцелуи в баре Черная королева, ночь в отеле, это его дежурное «останемся друзьями». Хотя нет, до сего момента все складывалось вполне в логике поведения Марко Сеймура, после контакта с которым какой-нибудь ушлый психотерапевт стрижет купюры с очередной неудачницы. Из стандартного развития сюжета как прыщ на подбородке вопиюще выскакивало одно: почему Марко Сеймур решил напиться под окнами моей комнаты. И так эпично вздрагивать от моих оскорблений? Что я ему? Почти забытая победа? У него впереди сотни невинных жертв, только и ждущих, когда их покорит прекрасный обольститель. Так чего же он топчется под окнами какой-то там русской Маши, которую развел на легкий секс после первого поцелуя? Вот что я хотела понять. Меня как ученого крайне волновало отсутствие системной логики в процессе. Что для женщины выражалось в простом вопросе: какого черта?

Еще до того, как упасть в кровать, я успела узнать от Эльзы адрес Марко. Будущая гуру печатного бизнеса отчеканила мне улицу и дом на автомате. И вот зачем ей такое знание? Не караулит же она его до сих пор, заглядывая по вечерам в окна гостиной? Хотя… Эльза редко делится тем, как проводит свободное время.

– Вот я пойду и спрошу его, почему! – громко пообещала я часов в пять утра. Когда все выпитое дискотекой крутилось в наших головах.

– И зря, – Миа даже в пьяном состоянии мыслит трезво, но кто ее слушает? – Девушка ничего не выясняет. Девушка дает ответы на вопросы. Если пожелает…

Язык у нее заплетался. Едва договорив, она упала лицом в диван. И затихла. Эльза, мотаясь от стены к стене, двинулась в направлении своей спальни.

Я с превосходством глянула на затылок Мии.

– Я докажу, что ты не права! – в тот момент я действительно в себя верила, – Женщины имеют право спрашивать. И мужчины обязаны нам отвечать. Надо менять мир. У нас равные права!

Чего я ждала от этого разговора? Признания? О, да! Именно его я и ждала. Я изо всех сил хотела, чтобы Марко, увидев меня в своем доме, тут же прижал к себе и сообщил, что любит, хочет быть со мной, а все, что случилось перед этим глупость или мираж. И подлежит забвению. И нам следует начать все с нуля.

Поэтому с утра пораньше я забралась в душ и изгоняла из себя алкогольного беса часа два. Потом тщательно отмыв тело от скверны прошлого дня, намазалась всеми восстанавливающими кремами Эльзы, завила волосы щипцами в модные крупные волны, как Мия учила, полагая что подобная прическа самое сексуальное, что вообще есть в девушке. Потом я надела все лучшее из повседневного гардероба: джинсы, белую шелковую блузку в тонкую полоску блейзер, кроссовки и отправилась выяснять отношения с Марко Сеймуром.

Идиотка! Спустя два часа я вернулась назад в таком виде, что Мия первым делом предложила мне выпить.

А еще мне каждые четверть часа звонила мама. Началось это еще вчера с панического:

«Александр Игоревич пригласил нас с папой в ресторан! Маша! Это очень дорогой ресторан! Что мне надеть?»

Глава 9.

Марко.

В дверь настойчиво тарабанили. Я разлепил один глаз, тот который не утоп в подушке. До чего же мерзко просыпаться, когда ложился с намерением заснуть навсегда. Правда, жить совсем не хотелось. И сил для этого не было. А в дверь все настойчиво лупили ладонью. Я хотел было крикнуть, кому бы там ни было, чтобы проваливал, но из горла вырвался лишь невнятный сип. Грохот тут же прекратился, я услышал, как скрипнули петли. Черти бы забрали лентяя Джозефа, он совершенно запустил дом.

– О, ты проснулся, – по комнате энергично затопал длинными ножищами принц Альберт.

Не совсем принц, титула у него нет, но я уже привык его так называть.

– Ты мешаешь мне сдохнуть, – ответил я свободной от подушки половиной рта, – Надеюсь, у тебя веские на то причины.

– Ты ведь в курсе, по дому бродит голая девица.

– Это Флор. Мне кажется, она вошла в роль моей… я не знаю, кем она себя вообразила. Если хочешь, спроси у нее сам.

– Прислуга в ужасе. Я с трудом отыскал Питера. Он прятался в коморке для швабр.

– Жаль, что я не знал о такой. Я бы тоже там спрятался.

– С девушкой надо что-то делать.

– Ну да, давненько мы никого в саду не закапывали.

Я все-таки оторвал лицо от подушки и с большим трудом сел, спустив пятки на пол. Ал оглядел меня, и брови его слегка дрогнули. Я потер лицо, инстинктивно пытаясь придать ему здоровый вид. По ощущениям, оно было каким-то неправильно перекошенным.

– Что-то случилось? – поинтересовался мой добрый друг.

О да, за последние 48 часов в моей жизни случилось все, что только можно. Я практически пережил демоверсию чего-то такого ультра-шекспировского. Как будто какой-то сумасшедший библиотекарь раздербанил собрание сочинений великого драматурга и вывалил мне ворох листов на голову.

Возможно, молитвы всех девчонок, которых я обидел в своей жизни, в конце концов толстым световым потоком долетели до главного штаба управления нашим миром, и там на мое дурное поведение, наконец, обратили внимание. И решили показательно отшлепать. Иначе как объяснить, что жизнь так жесткого раскатала меня по асфальту? Проведя операцию с такой выверенной точностью, как будто готовила ее заранее?

– Ты не знаешь, Джейн Эндрюс оккультизмом не увлекалась?

Брови Ала поднялись еще на миллиметр выше. Что характерно для его крайней степени удивления. Тем не менее, он с хладнокровием принца по крови пожал плечами и ответил:

– Если бы она увлекалась оккультизмом, она бы втыкала иголки в твою восковую копию, а не прыгала вокруг твоего автомобиля с ледорубом. По мне так оккультизм куда безопаснее женской истерики.

– Что верно, то верно. Хотя с Джейн станется и иголки повтыкать.

– Я ни в коей мере тебя не критикую, но ты сам где-то находишь этих девиц. Таких вот неординарных.

– Лучше и не скажешь.

– Ты подумай, может стоит переключиться на более спокойных что ли…

Я закрыл глаза. Сил не было видеть спальню, в которой перебывали все эти удивительные и ужасные Моники, Клары, Джейны, Анджелики и прочие Флоры. Моя огромная кровать как состарившаяся хозяйка борделя готова обласкать новенькую, чтобы тут же пустить ее в дело. Я всегда полагал, что здесь, в этой спальне и происходит настоящая жизнь. Горячая, страстная, вечно молодая. Как я ошибался. Никакой жизни тут не было. Так, суета одна. Малый лучик настоящего заглянул сегодня в гостиную на первом этаже. Но мы все дружно: Флор, дворецкий и я в первую очередь затоптали его ногами. И больше никогда ко мне не вернется это чувство. Когда живешь с удовольствием. Не с удовлетворением, а именно с удовольствием.

– Ты не подумай, я не ханжа…

– Неужели? – тут уж я и глаза открыл, и даже бровью дернул.

От чего Ал смутился, но, взяв себя в руки, продолжил:

– Я вовсе не против твоей голой подружки, которая разгуливает по дому. Это даже как-то бодрит… Заставляет по-иному взглянуть на длительные прогулки по парку… И все же, если какой-нибудь папарацци заснимет в моем доме голую девицу…

Ну да, на него же до сих пор смотрит вся страна. И как я мог забыть! Ал, хороший парень, и мой лучший друг. Но как ни крути, он член королевской семьи. Со всеми вытекающими. А я, между прочим, начальник его охраны. Так что в мои обязанности входит ограждать Альберта от подобного компромата, а не провоцировать его.

– Ты прав, – я потер виски, чтобы взбодрить увядший было мозг, – Сейчас решу эту проблему.

– Как?

Я встал, дотопал до гардеробной, и, раздвинув двери, оглядел ряды белых рубашек, темных костюмов, аккуратные стопки джинс и футболок. Взял первое попавшиеся под руку.

– Если женщина уже разделась, изменить ситуацию может лишь одно – предложение ее одеть. Придется отвезти Флор в какой-нибудь крутой бутик. Смотаюсь с ней до Лондона, куплю пару-тройку дорогих шмоток. Может даже зависну на ночь в отеле.

– Хороший план, – принц приободрился.

– Надеюсь он сработает, а не полетит к чертям как предыдущий.

Тут я сказал не про Флор, но Ал ничего не понял. А я не стал пояснять.

Одной ночью в Лондоне все не ограничилось. Я завис на неделю. По обыкновению отключил телефон и попросту вышел из своей обычной жизни в мир ночного лондонского шабаша. Клубы сменялись клубами, перетекали в отели, на частные вечеринки и снова возвращались в клубы. В какой-то момент Флор, хвала небесам, растворилась в этом угаре адского веселья. Кажется, ее нашел тот самый жених, который взбесил ее своей нерешительностью. Проведя две ночи без девчонки, которая так мастерски делает минет, что смогла удовлетворить незнакомого парня с первого раза, этот придурок понял, чего лишился. Да ему в своем предместье Оксфорда за всю жизнь не сыскать жену с такими уникальными способностями. Видимо, поразмыслив над этим, он пустился на поиски возлюбленной. Сила чувства привела его к Флор и, если я в тот момент не грезил в алкогольно-наркотическом угаре, он тут же попросил ее руки и сердца. Кажется, даже кольцо на палец надел. Но тут я уже ни за что не ручаюсь, потому как в тот момент над ними кружили ангелы и осыпали их белыми розовыми лепестками. А это, согласитесь, не лучший аргумент в пользу реальности событий. После Флор я подцепил Глэдис, потом была Джорджиана, которая требовала называть ее Джо, потом была Оливия. Серьезно, назвать дочь в честь книжной свинки? Тогда почему сразу не Пиги? Но Пиги, то есть Оливия отлично сосала в сортире. Собственно, такой я ее и запомнил. Под конец даже испугался, что эта большеглазая девица – посланница ада, и спустилась на Землю с целью высосать из меня душу.