Олег. Тени прошлого

Прогол

– София, – привлек мое внимание Сергей Викторович. Я инстинктивно подняла взгляд на доктора. – С последнего твоего визита прошло две недели, – напомнил он. Я лишь кивнула. – Как ты себя чувствуешь?

Я устало выдохнула:

– Становится легче, – соврала я.

Доктор слабо улыбнулся, поправляя кудрявые темные волосы на затылке.

– Может, ты что-то вспомнила за это время? – упрямо продолжал спрашивать мужчина.

– Ничего, – на этот раз честно ответила я и вновь посмотрела в глаза мужчине. – Лишь ночные кошмары и…

– Расскажи мне о них, – попросил он и разлил воду по стеклянным стаканам.

Я смотрела, как заполняется сначала один, потом второй. Это было успокаивающе. Словно в плеске воды я могла уловить ту слабую нить, которую когда-то потеряла, но доктор поставил графин на металлический поднос, и я вздрогнула, вновь посмотрев ему в глаза.

– Что тебе снится?

Мне пришлось облизать пересохшие губы, прежде чем рассказать:

– Я помню только темноту… Она заполнила все вокруг меня, – руки мои машинально затряслись, хотя сейчас я не чувствовала себя в опасности, но эти сны беспощадно тянули меня в бездну страха.

– Что дальше?

– В этой тьме я видела только… – я споткнулась, не решаясь рассказать правду, но доктор привлек мое внимание, подвинул стакан с водой ко мне ближе и кивнул, словно давая мне понять, что ему можно доверять. В этом я была не уверенна, он был не просто психологом, а психотерапевтом, способным надолго прописать меня в клинике для душевнобольных.

Словно прочитав мои мысли, доктор вновь сказал:

– София, ты можешь мне доверять…

– Я видела только глаза, – выговорила я машинально и вжалась в кресло, потому что вновь почувствовала, как страх пробирает меня изнутри. – Это были нечеловеческие глаза… Цвета меда.… Они смотрели на меня, даже нет, не так, – я забегала взглядом по полу в поисках нужных слов и быстро ответила: – Они смотрели мне в душу…

– И чьи, по-твоему, это были глаза?

«Глаза волка» – промелькнула мысль у меня в голове, но озвучить это я не решилась.

Я взяла стакан и отхлебнула прохладной воды. Пересохшее горло больно сконфузилось. Доктор не отводил от меня внимательного взгляда темных глаз, пока я делала глоток, и поставила стакан на место.

– Я не знаю, – вновь соврала я.

Доктор хмуро выдохнул. Он, как и я, наверное, устал. Сегодня был солнечный день, лето в самом разгаре. Окно за моей спиной освещало белоснежный кабинет, стены которого были и без того беспощадно белыми, а сейчас даже ослепляющими. В такой день торчать здесь ему не хотелось. Это было понятно с самого начала.

– Итак, – словно подытожил Сергей Викторович, – мы с тобой работаем уже полгода, но не сдвинулись с мертвой точки…

Его слова показались мне упреком, но оправдываться было бессмысленно, ведь это была правда. Полгода, которые для меня промелькнули как один день. Один, сплошной и очень долгий день, который был скудным на яркость и эмоции. Каждая секунда, которого давила на меня, как надгробная плита. Эти полгода я провела как домашняя мышь, запертая в стеклянном шаре. Жизнь протекала где-то там, за окном моей квартиры, за дверью, но я в ней не участвовала. Мне было больно, больно жить после всего, что произошло.

А что произошло? – спросите вы.

В ответ я лишь пожму плечами, потому что не помню, что случилось со мной. Что случилось со всеми нами…

– Кажется, привычные методы моей практики с тобой не работают… – сказал доктор и уселся поудобнее, в мягком кресле.

– Кажется, так, – выдохнула я, ощущая себя безликим существом, лишенным возможности вспомнить прежнюю жизнь.

Сергей Викторович – мужчина средних лет, с одутловатым лицом и маленькими темными глазками, спрятанными за окулярами толстых очков. Сегодня на нем был синий кардиган поверх белоснежной рубашки, черные классические брюки и начищенные с особой педантичностью ботинки с круглым носом. Он сидел в кресле напротив меня, закинув ногу на колено и уложив морщинистые руки замком поверх своей ноги.

И он был отличным психологом, как говорила моя мама, которая не теряла надежды, что моя прежняя жизнь вернется с былыми красками. А всего лишь надо было вспомнить то, что случилось полгода назад.

Часть1. Глава 1

В классе царила звенящая тишина. Казалось, каждый с маниакальным усердием корпел над сочинением об Анне Карениной. Все, кроме меня…

В голове моей зияла бездонная пустота, словно чудовищный вакуум вырвал все мысли, оставив лишь гнетущее, раздражающее ничто. Отчаянно пытаясь выудить хоть искру воспоминаний из прочитанного летом, я проклинала себя за бездарно потраченные каникулы, где страницам школьной литературы не нашлось места.

– Она опять поругалась с Марком, – прошептала Верка за спиной, и меня пронзила острая боль.

Эти две болтушки начинали меня раздражать своей одержимостью запрыгнуть в мою душу, мою жизнь и мои отношения!

– Да они вечно ссорятся, – тихо отозвалась Даша, её соседка по парте. – Это фишка их отношений…

Я шумно выдохнула, надеясь заглушить их шёпот, дать им понять, что я слышу каждое слово, и меня совсем не радует то, что они обсуждают мою личную жизнь. Но Дашка была права, в последнее время наши отношения с Марком стали полем битвы. Вчерашний день не стал исключением, обрывая нити и без того натянутых чувств.

Марк… Я знала его с самого детства. Сначала он был просто соседом по парте, воровал мои карандаши и подкладывал кнопки на стул. Когда же наши отношения переросли во что-то большее? Кажется, прошла целая вечность с того момента…

Нам было лет по десять или одиннадцать, когда мы впервые поцеловались на школьных танцах. С того момента все вокруг решили, что мы созданы друг для друга. Кажется, и мы думали так же. И вот уже шесть лет мы вместе. Невероятно, ведь Марк был настоящим принцем – темноволосый, высокий, с ангельским лицом. А я… Я никогда не считала себя красивой, и ревность грызла меня изнутри, и, увы, не безосновательно. Все девчонки из школы, да и не только они, пожирали его глазами! Помню, в девятом классе даже молоденькая учительница английского, Мария Павловна, осыпала его вниманием, граничащим с непристойностью. Одноклассники смеялись, отпуская злорадные шуточки, но мне было не до смеха. Тогда, кажется, он впервые признался мне в любви, и я ответила взаимностью.

В тот момент я действительно верила в наши чувства, в светлое, чистое чувство, похожее на любовь. А сейчас…

Сейчас всё стало невыносимо сложно!

После девятого класса отец Марка перевёл его в элитную школу для золотой молодёжи. Решил, что простая школа – это слишком жалкое место для его «птенчика».

Марк особо не сопротивлялся, он был полностью зависим от отца. Говорил, что отец – его кумир, но я знала правду. Марк боялся потерять наследство, не мог представить себя обычным подростком без средств на существование, чем вечно грозил ему отец, ругая за очередную, уже не детскую шалость. Например, однажды он разбил папин «Порше», решив прокатить своих новых дружков. Тогда Марк отделался строгим выговором отца и лишился карманных денег на неделю.

Неделю! Которую он вёл себя божьим одуванчиком, возвращая расположение отца.

Марк всегда выделялся из толпы не только благодаря брендовой одежде, но и своим безграничным карманным деньгам, вызывая зависть у сверстников.

Помню, на мои пятнадцать он подарил мне плеер, который стоил дороже, чем новый компьютер, на который моя мама копила полгода. Да, мы жили очень скромно. Меня воспитывала только мама, работая на износ, чтобы хоть как-то свести концы с концами. И это лето я провела на подработках, чтобы хоть немного облегчить её ношу. Марк поначалу смеялся, потом злился, ведь мы начали всё меньше времени проводить друг с другом. А потом и вовсе поссорились. И он не понимал, почему в свои семнадцать, вместо того чтобы гулять и веселиться, я пропадаю на работе, в пыльной подсобке местной почты, раскладывая письма по коробкам.

И он никогда бы не понял.

Мы с мамой жили вдвоём в двухкомнатной хрущёвке, в не самом благополучном районе города. В отличие от Марка, чей отец построил огромный особняк на окраине, где комнат было больше, чем квартир в нашем стареньком доме.

И эта разница в быте стала еще более ощутимой. Возможно, это и стало одной из причин пропасти, разверзшейся между нами.

Но были и причины куда весомее. Его бесконечные вечеринки в отцовском особняке, когда родители уезжали за границу, а уезжали они, чуть ли не каждую неделю! На этих тусовках я чувствовала себя его ручной зверушкой, которую он демонстрировал своим новым друзьям, словно хвастаясь новой игрушкой.

– Как же тебе повезло с парнем! – твердили Вера и Даша, мои подруги, которые не пропускали ни одной тусовки Марка.

Но я не разделяла их восторга. Не чувствовала себя счастливицей, как могло показаться со стороны. Напротив, пафос и нарциссизм Марка вызывали у меня отвращение. Иногда хотелось влепить ему звонкую пощёчину, вытряхнуть из его кудрявой головы всю эту напыщенность, с которой он выставлял меня напоказ.

Глава 2

- Опять вечеринка у Марка? – морщась, произнесла мама, входя в мою комнату. Очевидно, её нос тут же уловил стойкий запах лака для волос, которым Верка не жалела, буквально обливая меня сверху.

– Ага, – коротко ответила я.

– Кажется, еще вчера ты твердила, что больше никогда не хочешь его видеть, – произнесла мама с легкой усмешкой, заходя в комнату и плюхаясь на кровать рядом с Дашкой. Та была завалена моими вещами. – Что же изменилось?

– Это мы ее убедили помириться! – отозвалась Верка, все так же терзая мои волосы в попытке накрутить прядь на плойку. Я ущипнула её за бок, отчего она пронзительно вскрикнула:

– Сиди смирно! А не то останешься без волос!

Подчиняясь её угрозе, я подняла обе руки вверх с видом «сдаюсь».

Мама все еще пытливо смотрела на мое отражение в зеркале, словно пытаясь выудить из него ответ на свои вопросы. Напрасно. Ни на один я не могла ей ответить.

Шумно выдохнув, я вновь взглянула ей в глаза сквозь зеркальное отражение, и произнесла:

– На самом деле мы бы все равно помирились… рано или поздно, – при этих словах голос звучал так, будто я и сама пыталась в это поверить. На каком-то уровне так оно и было. Я пожала плечами, и кисло улыбнулась маме. – Так что…

Она недовольно кивнула головой.

И правда, такое между нами уже случалось миллион раз. Мы ссорились бурно и шумно: с хлопаньем дверей, до криков, но всегда мирились. Пусть и ненадолго. Со временем скандалы неизбежно повторялись. Мне даже начало казаться, что я привыкла вести себя с ним как настоящая истеричка! А он привык быть полным мудаком!

Мама всегда была против наших отношений с Марком. Как и его родители, если уж быть честной. Отец Марка однажды заявил (не напрямую мне, конечно; но слишком громко, чтобы я случайно не услышала):

«Мы тут не благотворительностью занимаемся, Марк! Хватит таскаться с ней!»

Марк всякий раз приносил свои извинения за грубость отца, а я неизменно делала вид, что ничего не слышала. Наверняка его отец мечтал для сына о лучшей партии, чем девушка из неблагополучного района. Но такова реальность.

Моя мама, в свою очередь, невзлюбила Марка с самого первого школьного дня, когда тот украл белую крысу из живого уголка в школе и сунул её в мой портфель. Время шло; мы взрослели и менялись, и наши отношения лишь крепли. И я думала, что когда-нибудь она смирится с моим выбором. Однако мама продолжала упорно надеяться на чудо: что мы рано или поздно расстанемся.

Но мама никогда не настаивала на своем, позволяя мне принимать решения самостоятельно. За это я любила её особенно сильно. А ещё за её уникальную способность находить подход к любой моей компании. Она идеально вписывалась в любую атмосферу. Все мои друзья её обожали!

Сейчас я глянула на её отражение в зеркале и увидела перед собой всё ту же задорную девушку с яркими голубыми глазами и радостным смехом. Только теперь её глаза немного потускнели — от усталости или волнения за меня. А в темных волосах уже пробивалась седина. Но, несмотря на это, она всё равно оставалась очень красивой. Настолько красивой, что невольно хотелось улыбнуться, глядя на неё.

– Загадка века, – вздохнула мама после паузы. – Как можно любить такого, как Марк?

– Вообще-то Марк душка! – почти пропела Дашка, оторвавшись от охапки моих вещей. – Он симпатичный, богатый и смешной… – перечисляла она по пальцам, наивно морща носик, как ребёнок.

– Да-да, точно! Забыла, что это главные черты стоящего человека! – едко и саркастично произнесла мама, бросив взгляд на гору одежды на полу перед кроватью и обратилась к Дашке:

– Пытаешься выцепить что-то приличное в этой куче?

Дашка кивнула:

– Но это бесполезно, – заныла она, устало опуская плечи.

Мама рассмеялась при виде её выражения лица, а следом хихикнула и Верка, которая в этот момент снова потянула меня за волосы.

– Ай! – громко воскликнула я. Верка натянуто улыбнулась, а я развернулась к ним и ответила резко:

– Хватит позорить мой гардероб! Я пойду в джинсах и жёлтой футболке.

Три голоса дружно прозвучали в ответ:

– Нет!

Я демонстративно закатила глаза и повернулась к зеркалу.

Глава 3

Музыка оглушала, как только я подошла к парадным воротам. Она заполняла пространство густым слоем звуков, будто ставя перед входом невидимую преграду. Но преграду только для меня. Моих спутниц не могло смутить ничего!

Дом Марка выглядел как олицетворение праздника. На крыше висели переливающиеся гирлянды, плавно сливаясь с архитектурой здания. За узкими высокими окнами двигались силуэты гостей, которым-то на долю секунды удавалось скрыться за тенью, то они становились яркими фигурами под светом прожекторов.

Этот дом в своем величии кричал не только о состоятельности его хозяев, но и о тонком вкусе, который я всегда считала себе недоступным. Здесь все — начиная от автоматических ворот и заканчивая мелочами в интерьере — источало утонченность. Даже лампочка огромной хрустальной люстры холла была настолько дорогой, что ее стоимость могла сравниться с ценой нашей крохотной квартиры в хрущевке. Дом словно утверждал собственный статус:

«Меня не просто построили за миллионы — я полноценный образ жизни».

И каждый предмет интерьера лишь дополнял это высказывание.

Верка и Дашка, как всегда, восторженно разглядывали особняк, будто впервые видели его. Я зашагала к входу, даже не удосужившись взглянуть на блестящий автомобиль цвета синего металлика, припаркованный перед домом (подарок Марку от богатенького папочки!). Его лакированные бока мерцали отраженным светом так же ярко, как ночное небо с множеством звезд.

— Как думаешь, Марк точно покатает нас на этой машине?

— Я просто в восторге!

— Было бы здорово, если бы он согласился!

— Боже, посмотри, какая она великолепная!

Реакция моих подружек была предсказуема: какую-то металлическую конструкцию они превратили в предмет желания или даже восторга. Конечно, машину такого уровня я еще никогда не видела…. Да и у нас во дворе едва ли можно встретить что-то лучше старого пикапа-развалюхи. Но весь этот напыщенный шик меня раздражал.

Я потянула за дверную ручку и почувствовала привычное сопротивление массивной металлической конструкции — дверь была тяжелая, но открылась легко. Хозяин дома никогда ее не закрывал.

— Вы идете? — бросила я через плечо тем, кто не мог налюбоваться автомобилем.

Верка из последних сил оторвалась от обозревания «Мерседеса» и поспешила ко мне. Но когда я заметила Дашку…

— Она что… поцеловала машину в фару?! — с гримасой отвращения я повернулась к Верке.

Моя подруга усмехнулась, наблюдая за выражением моего лица, но меня уже было не остановить:

— Это же отвратительно!

— Она просто шикарна! — восторженно пропела Дашка и подошла вприпрыжку к нам. — Софи, ты должна уговорить Марка покатать нас!

Я ничего не ответила, просто шумно выдохнула и перешагнула порог дома, внутренне убеждая себя в том, что ни за что не стану просить Марка об этом.

Внутри творился настоящий хаос. Холл был наводнен подростками, которые беспрерывно двигались туда-сюда. Они заполняли лестницу, сидели под ней, толпились у диванов и переполняли проходы так плотно, что шагу было негде ступить. Даже рядом с вешалкой для верхней одежды стояла целая куча людей — на ней уже давно не оставалось места для еще одной куртки.

— Мне кажется, сегодня народу здесь вдвое больше, чем обычно? — протянула Дашка, окидывая помещение взглядом.

— Определенно больше! — усмехнулась Верка. — И посмотри, сколько здесь красавчиков!

Мы ловко перехватили взгляд одного из проходящих мимо парней. В нём читался неприкрытый интерес, который, несомненно, подогревался улыбками довольных Дашки и Верки. Казалось, ещё чуть-чуть — и слюни бы потекли у девчонок, так неподдельно они умилялись.

— Нам срочно нужно с ним познакомиться! — выдала вдохновлённая Дашка, схватив рыжеволосую подругу за руку и увлекая её в гостиную вслед за объектом их внезапного обожания.

— Но… — начала было я, но не успела остановить их. Последнее, что мне удалось заметить — это шустро прыгающие рыжие кудряшки Верки, которые тут же исчезли в гуще танцующих подростков. — Спасибо за компанию! — крикнула я им вслед с надеждой, что мой голос всё же доберётся до их ушей.

Но сомнения брали верх — шум вечеринки был невыносимым. Музыка перекрывала все звуки, влетая в мои уши с такой оглушающей силой, что ей казалось мало места, и она пыталась разорвать перепонки.

Глава 4

Голова раскалывалась на части, словно внутри устроила пляски целая рок-группа, а во рту… боже, да там, кажется, кто-то забыл старые ношеные носки! И вообще, проснулась ли я? Открыть глаза – это как добровольно взглянуть в недра ада и ослепнуть от блеска костров! Страшно и неимоверно больно. Под спиной – нечто, напоминающее пыточный станок инквизиции, а не кушетку. Явно лежу в позе креветки-переростка, потому что при попытке перевернуться ноги взбунтовались и сыграли мне «Лунную сонату» судорогой.

— Ауч! — просипела я, словно старый сломанный аккордеон.

В голове, как назойливые мухи, замелькали обрывки вчерашнего хаоса. Вечеринка, этот мерзкий «виновник», пьяное лицо Марка, высокомерная ухмылка Серёги, а потом… этот тошнотворный виски! Стены коридора, словно пьяные матросы, плясали передо мной, следом… смуглое лицо парня с глазами цвета янтаря, кошмарная уборная, белый фаянсовый трон… Бррр!

Веки задрожали, как сломанные крылья бабочки, и вот, наконец, сдались и распахнулись. Серый, тоскливый день ударил в глаза, будто кувалдой. Я заморгала, как крот, вылезший из норы, пытаясь понять, где же я, собственно, нахожусь.

Салон старенькой иномарки приветливо отозвался скрипом сиденья, когда я попыталась принять вертикальное положение. Схватилась за край, как утопающий за соломинку, иначе рисковала вновь рухнуть в мир грёз. Казалось, машина плывет по волнам, а я вместе с ней, и предательский желудок снова закрутило в бараний рог. Впрочем, тошнить было нечем, он был пуст. Я поняла это по его жалобным стонам.

Сфокусировав взгляд, я поняла, что точно в машине. За окнами – мрачный, депрессивный лес, окутанный туманом, словно привидением, а с другой стороны – такое же унылое серое небо. И прямо у капота, облокотившись на машину бедром, стоит темная фигура в кожанке. Да это же!.. Его силуэт не просто знаком, он подозрительно знаком!

Я поморщилась, вспомнив, как прижималась к его груди, пока он тащил меня куда-то. Это было между приступами рвоты и галлюцинациями. Или между галлюцинациями и бредом? Сейчас и не разберешь!

И тут в голову пришла гениальная мысль – а что если тихо смыться? Встречаться с ним сейчас было, как прыгать в прорубь без штанов! Его смешки и едкие комментарии, а еще этот жгучий стыд, который уже сейчас заставляет щеки пылать адским пламенем. Оценив обстановку, я увидела проселочную дорогу, заросшую травой, по которой явно проехала только эта машина. За дорогой – стена леса, мрачная и непроходимая. Она начиналась где-то там, а заканчивалась еще дальше. Конечно, можно попытаться сбежать. Возможно, мне даже удастся сделать это бесшумно. Прокрасться вглубь леса, но как потом выбраться? И где я вообще, черт побери?

План побега испарился, как дым, поэтому пришлось открыть дверь машины и попытаться сохранить остатки достоинства, вывалившись наружу.

— О! — воскликнул Волк и взглянул на меня через плечо. — Спящая красавица проснулась!

Он сделал глоток пива из горлышка и снова принял свою позу «крутого парня», устремив взгляд вдаль. Туда, где под серым небом пряталась гладь небольшого, на удивление спокойного озера. Мы стояли у обрыва, метров пять высотой, наверное. Хотя какое там «наверное», для меня сейчас все – сплошной сюр!

— Который час? — спросила я осипшим голосом.

Парень театрально вскинул руку и уставился на запястье, где, разумеется, не было часов:

— Без четверти… утро! — заключил он, наслаждаясь своей остроумностью.

Я так грохнула дверью, что Волк аж подскочил. Он одарил меня взглядом, полным немой угрозы, но потом, видимо, вспомнив мое состояние, промолчал, лишь уселся на капот машины в прежней позе, скрестив ноги.

Обогнув авто, держась за него, как за спасительный круг, я остановилась в метре от него. В груди поднималась волна беспокойства. Он и я, в какой-то глуши. А если вспомнить, что он из шайки этого мерзавца Серёги, становится совсем тоскливо.

— Где мы?

Парень неохотно поднял на меня свои янтарные очи, не поворачивая головы. Всем своим видом демонстрируя мне свою надменность.

— У старой дамбы, — отозвался он. — И сейчас девять утра.

— Что?! — возмутилась я. — Черт!

Я судорожно полезла в задний карман брюк за телефоном, но там была лишь дыра в кармане мироздания. Обшаривая остальные карманы, продолжала тараторить:

— Мама… она, наверное, волнуется.… Где этот проклятый телефон?!

— У меня, — как ни в чем не бывало, ответил парень, уставившись на меня в упор, и я замерла. Он разглядывал меня с нескрываемым интересом, но в его лице была какая-то грусть. Впрочем, вскоре в глазах снова заиграл прежний огонек:

Глава 5

Я вынырнула из комнаты, словно задыхаясь от долгого заточения, едва заслышала, как проснулась мама. Сердце забилось тревожной птицей в груди.

— Привет,— прошептала я с опаской, наблюдая, как она трет заспанные глаза, пытаясь прогнать остатки сна.

— Доброе утро, Соф,— пробормотала она, переводя взгляд на кухонное окно, — Или вечер… — тихая усмешка тронула ее губы:

— С этой работой я совсем потерялась во времени…

— Мам, я…

— Стоп,— мягко остановила меня мама и приоткрыла дверь ванной. — Сначала душ, зубы, все такое.… А потом я буду готова услышать все твои объяснения!

«Ясно…»— пронеслось в моей голове с грустным эхом, но я лишь кивнула, провожая взглядом ее удаляющуюся фигуру.

Она скрылась в маленькой ванной комнатке. Вскоре послышался шум льющейся воды, а затем – тихое, воодушевленное мамино мурлыканье. Я понимала, что она переживала гораздо сильнее, чем пыталась показать, и это ее спокойное принятие моих проделок неизменно становилось для меня спасением, тихой гаванью в бушующем море моих проблем.

Вспоминается, как однажды я разбила стекло в классе истории – не нарочно, конечно. Просто Вахрин так достал своими нудными лекциями, что мне почему-то показалось отличной идеей надеть ему на голову этот проклятый глобус. И, как закономерный итог, он увернулся, а глобус, описав дугу, с грохотом вылетел в окно, оставив зияющую дыру в прозрачной глади стекла. Тогда мама спасла меня от гнева историка и от отчисления из школы, которым грозилась завуч. Я ждала дома взбучки, но ее снисходительность меня поразила. Слишком добрая она была для матери такого несносного подростка, как я. А теперь, когда мои проделки закончились ночевкой вне дома с совершенно незнакомым парнем, я впервые почувствовала себя настоящим дьяволом, причиняющим столько боли этой милой, бесконечно доброй женщине.

Мне невероятно повезло с ней,… а вот ей со мной… в этом я совсем не уверена!

Мама вышла из ванной, обмотав полотенце вокруг головы, словно тюрбан, а я, бросая на нее панический взгляд, нервно теребила края кухонной салфетки, ожидая ее материнского приговора.

— Ну-у,— протянула она словно напев, и уселась напротив меня на табурет, второй и последний в нашей крохотной кухне, где едва ли помещалось что-то, кроме кухонного гарнитура, двух табуретов и маленького обеденного стола.

— Прости,— прошептала я, стараясь смотреть куда угодно, только не в ее глаза. — Больше такого не повторится…

— Софи,— позвала она меня ласково, как в детстве, но я съежилась от жгучего чувства вины, думая, что недостойна ее любви и нежности. — Я знаю, что ты напилась…

От неожиданности я даже вздрогнула.

— Нет, мам!— запаниковала я. — Нет, я не…— но, увидев ее взгляд — всезнающий, проницательный, говорящий «врать бесполезно», я сдалась:

— Да, я напилась,— простонала я почти плача. — Но я не хотела…

— Угу,— кивнула она в ответ.— Это понятно…

Внутри все сжалось в комок отвращения, который я испытывала по отношению к самой себе.

— Знаешь, я почти поверила тому парню,— она вскинула взгляд к потолку, в котором, кажется, выискивала ответ. — Олег, кажется. Да, Олег! — я предельно внимательно смотрела в ее лицо, не понимая, что сейчас будет.

Мне казалось, я должна получить от нее как минимум тапком по пятой точке, но она, кажется, была слишком спокойной, чего я явно не ожидала. А мама продолжила:

— Но я слишком хорошо знаю свою дочь, которая бы не стала веселиться со своими подружками на очередной вечеринке своего парня, будучи в трезвом уме…

И это была правда! Мама слишком хорошо меня знала! Так хорошо, как, кажется, я даже себя не знала. Это позволило мне выдохнуть.

— И давай пропустим тот момент, где я ругаю тебя за эту выходку и перейдем сразу к сути,— я лишь кивнула на ее предложение. — Так что произошло, Софи?

И я, вдруг сама не ожидая своей искренности, поведала матери всю историю вчерашнего вечера и этого утра. Хотя про утро я зря ей рассказала, ведь она смеялась так, как, казалось, никогда прежде.

— Кунг-фу Панда? Серьезно?..— спросила она, едва сдерживая смех между моими словами.

Я сперва не поняла, что может быть смешным в том, что твоя несовершеннолетняя дочь проснулась в машине какого-то незнакомого парня где-то на отшибе города, но вдруг сама рассмеялась нелепости всей ситуации. И меня отпустило!

Глава 6

Когда мы остановились, я утратила ощущение своего тела. Оно словно затерялось где-то в шлейфе скорости, в той невесомости движения. В глазах еще плясали тени улиц нашего тихого, словно заснувшего города.

— Эй, ты как там, живая? — Олег усмехнулся, с трудом разжимая мои пальцы, вцепившиеся в его куртку.

Я отпрянула, спрыгивая с байка так резко, что земля на миг ускользнула из-под ног. Сорвав шлем, я ощутила, как волосы бешено выбиваются из пучка. Олег уже стоял рядом и перехватил мою руку, когда я попыталась собрать их в небрежный хвост на затылке.

— Не надо, — прошептал он.

Я застыла, ощущая тепло его пальцев на своей коже. В его взгляде словно растворилась прежняя надменность. Сейчас янтарь глаз горел ярче, затмевая сумрак, делая их бездонными.

— Не заплетай…,— я пыталась прочесть ответ в его глазах, но он поторопился произнести его сам:

— Тебе идет…

Почему-то голос звучал не так ласково, как смотрели его глаза. И тут я поняла: он волнуется. Волнуется так же, как и я, и отчаянно пытается скрыть это за жесткостью в голосе. Меня это даже обрадовало, и я робко улыбнулась.

Вокруг простиралась лишь непроглядная тьма, редкие силуэты сосен, а за спиной Олега высился темный, обветшалый дом с зияющими глазницами пустых окон. Мы оказались на заброшенном пустыре, у дома, который, казалось, строился здесь веками, так и не обретя завершения. Раньше я думала, что это прибежище для бездомных или наркоманов, но сейчас, стоя у его крыльца (так близко я к нему еще не подходила), я поняла: это скорее обитель вечной пустоты и тишины.

— Зачем мы здесь? — не сдержалась я.

— Увидишь, — лишь коротко ответил Олег.

Он взял мой шлем и повесил рядом со своим на ручку мотоцикла. Затем открыл сиденье и достал оттуда бумажный пакет. Я еще раз обвела взглядом угрюмый пейзаж, а когда снова повернулась к парню, он уже стоял у темного провала в стене. Его силуэт на фоне серой громады здания казался внушительным. И, если бы он не крикнул:

— Ты идешь?

Я бы так и осталась стоять, словно вросшая в землю.

Я нерешительно направилась к нему. Едва переступив порог, я ощутила в ноздрях резкий запах сырости и тления. Может быть, там сгинула крыса, или даже кошка, если им хватило смелости туда сунуться!

Олег уверенно ориентировался в этом мрачном пространстве. Он быстро вывел нас к лестнице. На ней не было перил, и мне пришлось взбираться перебежками, прижимаясь к самым стенам. Я заметно отставала от спутника, но быстрее просто не могла: меня сковал липкий ужас от мысли, что этот хрупкий на вид дом может рухнуть в любой момент, погребая меня под грудой давящих плит.

Когда я догнала Олега, он уверенно взял меня за руку, и мы шагнули в темный, совершенно неосвещенный коридор. Впервые я усомнилась, стоило ли соглашаться на эту авантюру, ведь я всегда была жуткой трусихой. Но, так или иначе, я здесь, в кромешной тьме, чувствую, как парень тянет меня вглубь этого мрака.

Неожиданно он остановился, и я врезалась в его спину, почувствовав, как он обернулся. Отпрянув, я прижалась к стене, ощущая шершавую поверхность необработанных плит. Я не видела, но ощущала, как он навис надо мной. Похоже, у него было чертовски острое зрение, раз он мог отыскать меня в этом кромешном мраке.

— Все еще не боишься? — его обжигающее дыхание прошлось по мне сверху вниз.

Я выдавила:

— Н-ет…

— А если я маньяк? Или убийца?

Я усмехнулась, скорее от дрожи, пробиравшей меня до кончиков пальцев, но постаралась разрядить обстановку шуткой:

— Ты разве забыл? Я – Кунг-фу Панда…

Его грудной хохот прозвучал зловеще. Но меня уже нельзя было напугать еще больше: я и так тряслась под мерное его дыхание, ощущая себя загнанной белкой перед настоящим волком.

— Ты очень смелая, София, — произнес он, и мое имя сорвалось с его губ как-то особенно – с трепетом.

Но он не дал мне опомниться, схватил меня за руку, и мы снова быстрым шагом двинулись куда-то вдаль. Спустя несколько минут я услышала, как скрипнула старая, ржавая дверь. Маленькая комнатка, куда мы вошли, освещалась слабым светом луны, проникающим через небольшое окошко под потолком, к которому вела металлическая лестница.

Глава 7

Утро встретило меня такой же беспросветной тоской, как и бессонная ночь. И да, сон так и не пришёл. Лишь мимолётная дрёма перед самым криком ненавистного будильника. Сквозь зубы, проклиная его за столь ранний подъём, я механически чистила зубы, избегая встречи со своим отражением. Зелёные глаза сегодня были полны такой глубокой, всепоглощающей тоски, словно жизнь покинула их.

«Всё дело в бессонной ночи», — твердила я, пытаясь обмануть саму себя, хотя в самой глубине души знала – эта безрадостность пропитана болью вчерашнего, проваленного свидания.

К двум часам ночи во мне уже зрело отчаянное желание написать Олегу SMS с извинениями, но что-то меня остановило. Возможно, он мудрее меня, не тратит драгоценные часы на безумные мысли, а наслаждается сном. И я бы с радостью последовала его примеру, но вместо этого обречённо ворочалась в постели, то и дело, хватаясь за телефон, втайне надеясь увидеть там если не пропущенный звонок, то хотя бы короткое сообщение от него. Но телефон предательски молчал, и к четырём утра я окончательно похоронила надежду на новую встречу. И ещё глубже засунула надежду на то, что тайна той игры, что затеял Серёга, станет мне понятной.

Но во всем этом бессмысленном бреду мыслей я ощущала липкую и навязчивую тревогу. Да, Марк был говнюком, особенно в последнее время, но я не могла отделаться от пугающей мысли, что шайка Олега настырно втягивает его в очередную авантюру!

Наспех забросив учебники и тетради в сумку, я натянула классическую школьную форму: белую водолазку, серую клетчатую жилетку и такую же юбку чуть выше колен. Завершили образ капроновые колготки и высокие белые гольфы. Нельзя сказать, что я стремилась угнаться за модой, скорее подсмотрела этот образ у Нат… хоть на что-то сгодилось наше общение. И сейчас не удержалась от соблазна повторить его.

Выйдя из комнаты и собрав волосы в высокий хвост на затылке, я с обречённостью поняла, что мамы или уже нет, или ещё нет. С её работой сложно предугадать время прихода и ухода. Раньше это меня сильно огорчало, но теперь я, кажется, смирилась. Иногда мы видимся всего пару раз в неделю, но даже этого бывает достаточно. Особенно когда она заводит свою извечную пластинку про секс и предохранение!

Я кое-как выпила чай, лишь поковырявшись в овсянке, приготовленной мамой на завтрак.

— Чтобы день прошёл замечательно, нужно обязательно есть овсянку! — неустанно твердила она, но я редко могла заставить себя проглотить хотя бы ложку. И сегодня не стало исключением. Я размазала кашу по тарелке, затем вновь собрала её в кучку, не переставая думать о вчерашнем вечере.

Поняв, что аппетит ко мне не придёт, я оставила бесполезные попытки позавтракать и, накинув короткую чёрную куртку поверх формы и вскочив в любимые кеды, поспешно выскользнула из квартиры.

Мне отчаянно хотелось думать о чём-то светлом, но голова была забита разными, в основном мрачными, мыслями, в хаосе которых я даже не пыталась разобраться. Меня всегда пугала неразбериха, наверное, потому что я просто не знала, с чего начать. И сейчас было то же самое: я перебирала мысли, словно вещи в заброшенном чулане, но не находила даже полки, куда можно было бы запихнуть хоть одну из них.

Выйдя на улицу, я замерла в оцепенении. В первую секунду мне отчаянно захотелось нырнуть обратно в подъезд, но металлическая дверь за моей спиной предательски захлопнулась, отрезав мне путь к спасению.

Вчерашний вечер словно пытался повториться вновь. Серый, дождливый день, хмурые тучи, и Олег, с ожиданием смотрящий на меня, облокотившись на свой байк…

Единственное различие между этими двумя днями – он крепко сжимал в руках мою куртку, которую я забыла у Марка, покидая его дом в пьяном угаре.

— Привет, — услышала я его до чрезмерно счастливый голос.

Мне захотелось выругаться. То ли потому, что я вновь растворялась в его глазах, то ли потому, что он выглядел таким свежим, в отличие от меня – измученной и разбитой.

«Плевать!» — подумала я и двинулась в его сторону. Между нами оставалось не больше метра. Я остановилась и сморщилась, словно от отвращения:

— Теперь будешь следить за мной?

— Вообще-то я думал – ты за мной, но потом вспомнил, что ты не знаешь мой адрес…

Он говорил это с долей смеха, что раздражало меня ещё больше. Как он может вести себя так, будто вчерашнего вечера и не было?

В голове промелькнула мысль, которую я тут же озвучила:

— Ты пришёл ответить на мои вопросы?

— Конечно, нет, — ответил он быстро, словно предвидел этот вопрос.