Он мой Июнь

Глава 1

Внимание! Данная книга предназначена исключительно для лиц старше 18 лет.

В тексте присутствует: ненормативная лексика, откровенные сексуальные сцены, эпизоды психологического и физического насилия, сцены курения и распития алкоголя (автор крайне осуждает и не поощряет подобный образ жизни). Книга не имеет намерений оскорбить или задеть чьи-либо чувства, взгляды или убеждения. Все события, места, персонажи и диалоги являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми или ситуациями случайны.

Произведение предназначено исключительно для развлекательного чтения.

Иниго

Смотрю на себя в зеркало и ухмыляюсь. Физиономия у меня просто прекрасна. Точнее, ссадина на скуле – прекрасна.

– Долбанутая баба… – выдаю сквозь стиснутые зубы.

Вчерашний скандал с хозяйкой квартиры все еще свеж в памяти. Она влетела ко мне, как ураган, размахивая руками и визжа о том, что я задолжал за коммуналку и вру насчет денег. Вытягивала меня за куртку, грозилась вызвать участкового из-за шума и "постоянных гостей". И ей бесполезно было объяснять, что никаких гостей у меня здесь и в помине не было, и что зарплата будет только в понедельник. Ей было плевать. Она упрямо колотила по моим нервам, доказывая, что я хочу ее кинуть. В какой-то момент так разошлась в своих эмоциях, что махнула папкой, что держала все это время в руке и припечатала ей по моему лицу.

Замерла. Затихла ненадолго с выпученными глазами, напоминая мне глупую ворону. Потом подобралась, прижала папку к груди и сделала шаг назад.

– Ванька!

– Я Иниго.

– Да мне, хоть Обосрамиго! Либо плати, либо сваливай! Аферист! – финишировала она, шарахнулась к выходу и хлопнула дверью.

В квартире повисла тишина. Какое-то время я еще смотрел на дверь, как будто мог испепелить ее взглядом. Внутри клокотало. Горло сжало так, что на секунду захотелось заорать от злости и от усталости.

“Нахрен такая квартира сдалась?” – первое, о чем я подумал.

Прошел в свою единственную комнату, сел на край дивана, уткнулся локтями в колени, провел руками по лицу.

Пора.

***

Сажусь на край кровати, достаю из комода черные кожаные перчатки, плотно облегающие пальцы, беру куртку – тяжелую, с капюшоном, который скрывает лицо. Черные штаны-карго, ботинки, удобные для быстрого бега и тихих шагов.

Проверяю нож и пистолет в кобуре – они всегда со мной. Баллончик – на месте. В кармане минимальный набор: отмычки, маленький фонарик и пара болтовых инструментов.

Беглый взгляд в зеркало. Напряженный, но собранный. Немного нервничать – это нормально. Нет эмоций только у мертвых. Я, к счастью, пока живой.

Готов.

Выхожу из квартиры, впитывая ночной воздух, пропахший асфальтом и городской пылью. Время идеальное. Город еще не проснулся, улицы пусты. В машине ровно тридцать четыре минуты до особняка. Так обещает навигатор.

Переглядываемся с напарником и стартуем.

Накидываю на голову капюшон. В голове крутятся мысли: “Сегодня все должно пройти идеально. Дом Новикова – это мой билет на комфортный месяц”.

Я знал, что дом должен быть пуст.

Камеры выключены, отдельной охраны в доме нет, так как въезд на территорию поселка охраняется, но этот вопрос улажен. Мы вообще не заезжали в него. Как же я попал сюда? Да легко! Поселок все еще расширяется, происходят нарезки новых участков и есть одна не самая хорошая дорога со стороны леса. Все по плану. Забор там из говна и палок – сломать один пролет как нехер делать. Что мы и сделали.

И вот я на месте.

Дорогой особняк, стеклянные двери на заднем дворе. Я уже стою в холле, тишина такая, что слышно, как мои перчатки слегка скрипят.

Слишком тихо.

Обычно это хорошо. Но сейчас мне что-то не нравится. За лопатками непонятная тревожность сконцентрировалась. А я всегда доверяю своей чуйке. И в данный момент она будто кричит: “Делай ноги, мужик!”. Потягиваю плечами, в попытках скинуть напряжение.

Останавливаюсь. Прислушиваюсь вновь. Внимательно веду глазами, сканируя пространство вокруг.

Дом принадлежит Эдуарду Новикову – жирному бизнесмену, который владеет сетью мебельных магазинов по всему региону. Неудивительно, что тут каждый уголок пахнет деревом, а мебель, будто с обложки дорогого каталога.

И сегодня этому толстосуму придется поделиться со мной своим богатством. Для него мелочь, а для меня месяц комфортной жизни.

Делаю еще шаг и замираю.

Слева, в полумраке гостиной, кто-то сидит на диване. Фигура почти сливается с тенями, но я отчетливо ее различаю. Живая. Не иллюзия.

Это женщина…

_______________________

Девочки мои, привет!

⠀

Встречайте новую историю любви — «Он мой Июнь», шестую книгу из цикла «Двенадцать месяцев».

На этот раз история о предательстве любимого, боли и неожиданном человеке, который ворвался в жизнь главной героини и изменил все.

Если вам понравилась аннотация — жмите звездочку и добавляйте книгу в библиотеку. Это ваша магия, которая помогает роману взлетать! А мне обеспечит подъем музы и мотивации, чтобы творить дальше! :)

И обязательно подписывайтесь на мою страницу, чтобы не пропустить следующие месяцы любви.

С любовью и обнимашками,

Ваша Евгения Ник ❤️‍🔥

Визуалы

Он - Иниго Варгас – 28 лет.

Днем: инкассатор. Ночью: вор с кодексом — крадет только у "жирных котиков", не берет лишнего. Есть цель, на которую откладывает деньги.

Она - Марина Сергеевна Новикова – 36 лет.

Домохозяйка. Жена бизнесмена в сфере производства мебели.

Глава 2

Иниго

Рука бесшумно тянется к кобуре.

– Не стоит, – раздается голос. Низкий, спокойный. Даже ленивый. Как будто я не непрошенный гость, а кот, которого впустили на коврик поиграться.

Не сдвигаюсь с места. В груди хрустнуло напряжение.

– Проходи, не стой там, – продолжает она.

Выдыхаю. Навожу свет прямо на нее. Но сразу же тушу.

Вино в бокале. Одна нога закинута на другую. На вид лет тридцать с хвостиком. Или чуть больше. Не девочка. Женщина.

Красивая. Грустная. Слегка пьяная.

– Выпьешь со мной? – спрашивает, поднимая вверх бокал и немного поворачивает голову в мою сторону.

– Стоп. Отвернись, – командую, сухим голосом. Без эмоций.

– Хорошо. Без проблем.

Холод по позвоночнику растекся, будто кто-то лизнул лезвием от шеи до поясницы. Это не просто незваная гостья в доме Новикова. Слишком спокойно она сидит. Слишком уверенно говорит. Не визжит, не паникует, не пытается вызывать полицию. Ни один нормальный человек так не ведет себя, когда в доме ночью чужак с пистолетом.

Я не двигаюсь. Секунда. Вторая. Только дышу.

– Кто ты такая? – все так же сухо, но теперь с металлической ноткой.

Пальцы обнимают рукоятку пистолета. Он еще в кобуре, но в голове уже два шага, выстрел в воздух, если надо – прицел на нее для устрашения. При совсем печальном раскладе – в ногу. Не убьет, но в больничку отправит.

– Марина, – улыбается.

Жена Новикова. Черт. Она ведь должна была быть с ним.

Женщина чуть наклоняется, тянется к журнальному столику на котором стоит бутылка вина.

– Я могу? – вдруг замирает не коснувшись бутылки.

На ее ключицы падает серебряный свет луны из окна. Шелковый халат соскальзывает с плеча, бретель спадает. Сорочка чуть сползает. Не оголяет полностью грудь, но… активирует фантазию.

Перевожу взгляд на ее лицо.

Она все еще ждет моего разрешения, как будто мы играем в какие-то ролевые игры, где я – ее хозяин.

– Можешь, – бросаю сухо, не меняя позиции.

Наливает вино. Медленно. Почти вяло.

– Ты что-то хотел взять? Я не против. Бери все что угодно. Абсолютно все. В полицию сообщать не буду.

– Встань. Повернись.

Встает. Медленно. Поворачивается.

Мышцы каменеют.

– У тебя минута, чтобы убедить меня не прострелить тебе ногу, – говорю и делаю шаг ближе.

Теперь между нами пара метров. Она смотрит на меня, и что-то в этом взгляде неправильное. Не страх. Скорее – интерес.

– Могу оказать помощь. Что тебе надо? Открыть сейф? Помочь набить мешки ценными вещами? – пожимает плечами.

Только сейчас, когда расстояние между нами сократилось до минимума, я действительно разглядываю ее.

– Дамочка, ты под чем сейчас?

– Фу, как грубо, – морщится она. – Все так плохо? Выгляжу ужасно, да? А на счет “под чем” – это нормальное вино. Хорошее. Франция, регион Бордо, три года выдержки.

Высокая. Женственная. У нее тот тип фигуры, который еще называют "песочные часы". Грудь “своя”, тяжелая, упругая, поднимается под шелком на каждом вдохе. Талия узкая, но не болезненно, а так, будто создана, чтобы по ней водили ладонью.

А вот лицо заставляет задуматься. Размазанная по щекам тушь, говорит о том, что эта женщина плакала. И все же… Красивая. Четкие скулы, мягкий овал, пухлые губы – бантиком. И взгляд. Большие, миндалевидные глаза и темные. Точный цвет сейчас не определить, но я думаю, что карие. Ей бы пошло. А еще в них грусть, усталость... и, кажется, крошечный осколок интереса ко мне.

Волосы длинные, волнистые, темные. Они небрежно раскинулись по плечам и спине, как мокрый шелк. Кстати о нем. Халатик так и висит на одном плече. Один шаг, одно неосторожное движение, и он слетит.

– Нравится? – совсем тихо спрашивает она?

Отрываю взгляд от ее обнаженного плеча.

– Что? – спрашиваю с недоумением.

Она легонько дергает вторым плечом и халат соскальзывает. Падает на пол.

– Тебе нравится? Это…

Женщина смотрит прямо в глаза, потому что только их она и может видеть сквозь небольшие прорези в моей маске. Делает шаг, оказывается в каких-то сантиметрах от меня.

– Хочешь меня?

Тело горячее. Чувствую это даже через расстояние. Или это я горю? Мне внезапно становится не по себе, от абсурдности происходящего. Это ведь должна быть обычная ходка. Немного адреналина, бабки, золото или другие ценные вещи, и я исчезаю. А тут...

– Ты хочешь меня? – повторяет. Голос мягкий, как вино, которое она пила.

– Я сюда не за этим пришел, – отзываюсь глухо, не отступая назад.

Рука по-прежнему лежит на кобуре. До сих пор не понимаю, с кем имею дело. В ее глазах совершенно нет страха. Скорее – полный пофигизм.

– Ну так представь, что бонусом получил и меня. Почему – нет? – шепчет она и поднимает подбородок чуть выше.

Смотрю на нее через прорези маски. Черт. Она не шутит. Действительно хочет, чтобы я ее захотел. И, возможно, сделал больше.

А может, хочет, чтобы я совершил ошибку. Отвлекся и… Вот сука, за идиота меня держит.

– Ты ненормальная, – медленно выдыхаю и все-таки делаю шаг назад.

Она улыбается. И это самая грустная, кривая, усталая улыбка, что я видел за последние месяцы. Да она даже меня превзошла в этом. Улыбается, как та, у которой больше ничего не осталось в этой жизни.

– А ты нормальный, да? В три часа ночи по чужим домам бродишь. Мы с тобой достойны друг друга, красавчик.

Она делает еще шаг, снова оказавшись опасно рядом. Поднимает руку, касается моей груди. Кажется, что сквозь броник чувствую ее тепло и электричество, которым она пробивает насквозь. По телу мгновенно прокатывается легкая вибрация.

– Не надо, – давлю хриплым голосом.

Хуже всего то, что я говорю это не уверенно. И она это чувствует.

– Тогда стреляй, – шепчет.

Тянется рукой к маске, а я наблюдаю за этим, как в замедленной съемке не в силах остановить ее. Просто зритель со стороны. Касается, тянет вверх. Останавливается, открывая только нижнюю часть лица. Щеки все еще скрыты, нос – тоже. Но губы… Они теперь голые. И она облизывается глядя на них.

Глава 3

Марина

– Мариша! – доносится голос мужа из душевой, веселый, расслабленный.

Я стою посреди номера в отеле и смотрю на экран его телефона.

Он не заблокирован. Обычно Эд всегда блокирует его. Да и вообще, он всегда и всюду при нем. А тут… то ли устал, то ли расслабился, то ли самоуверенность зашкалила.

Я как раз подошла к столику за косметичкой в тот момент, когда телефон Эда завибрировал. Взгляд машинально опустился на экран.

Саша Цех: Эдушка, котик, купи Варьке ту куклу. Помнишь? Она по ней две недели страдает.

Закусываю губу, гипнотизируя контакт.

“Саша. Цех”.

Саша? Саша у него начальник на производстве. Муж часто с ним разговаривал по телефону. Но всегда уходил в свой кабинет, бросив с улыбкой: “по работе поговорю”. Или… нет. Саша – это Александра? А кукла? Какая, к черту, Варька?

Губы закусываю до боли.

Нет. Никаких истерик. Это какое-то недоразумение. Ну, конечно же! Напридумывала себе всякого…

Новая вибрация и всплывающее окно.

Саша. Цех: Сходим в “Роев ручей? Доча будет счастлива.

Доча?..

– Мари-и-ишь?!

Голос мужа заставляет вздрогнуть.

– Да, сейчас! – отзываюсь и кладу телефон туда же, на столик экраном вниз. Как и был. Как будто ничего не произошло.

– Солнышко, я сегодня в цех. Поступил очень крупный заказ – хочу лично все проконтролировать.

– Эд, а мне можно с тобой? – спрашиваю, сложив руки на груди.

– Солнышко… Ну куда со мной? Я буду весь в делах, переговорах. Там грязно, шумно, а ты у меня… Куда я такую куколку потащу в такую грязь, а? Я же тебя предупреждал, но ты сама напросилась – хотела посмотреть Красноярск. Погуляй, посмотри город. Кстати, я скину тебе интересные места, куда можно сходить.

Муж смотрит внимательно, замечает, мое настроение и подходит.

– Ну чего ты куксишься, как маленькая?

Обхватывает горячими после душа ладонями мое лицо, притягивает к себе и целует. Как обычно, ничего подозрительного в его поведении нет. Но за все года, что мы в браке, это самый горький и пропитанный острой болью поцелуй.

***

Потом мы пьем кофе. Он рассказывает про новую поставку на производстве, про “крупного” клиента. Я киваю, смотрю Эду в глаза, и так хочется верить. Верить его словам. Но я не могу. Улыбаюсь. Играю какую-то роль. И не верю ни единому его слову.

Как же так? Всего два сообщения, разломали всю стабильность как старый сухарь.

– Хорошо, – улыбаюсь. – Тогда в спа схожу, а потом в ресторан. Я слышала, что Красноярск называют гастрономической столицей Сибири, и кухня здесь на высоком уровне. Вот и проверю, так ли это.

– По-моему, отличный план, – муж, вытирает губы салфеткой, отодвигает от себя чашку и бодро потирает ладони. – Тогда я оставляю тебя развлекаться, а мне пора вершить великие дела, – встает из-за стола, подходит ко мне. – Люблю тебя, солнышко мое.

Целует меня в висок, как всегда. Даже чуть дольше обычного. А у меня в голове гудит, как в трансформаторной будке. Противно, монотонно и громко.

Эд уходит. Дверь за ним мягко щелкает, и я замираю. В номере – тишина. Чистая, вылизанная до стерильности гостиничная тишина. И только я посреди этой чистоты, словно пятно грязи, которое портит весь вид.

"Люблю тебя, солнышко мое."

И тут меня словно перещелкивает. Быстро хватаю со спинки стула свою рубашку, накидываю ее поверх белого топа и вылетаю из номера, по пути набирая такси.

Водитель уточняет адрес и больше ничего не спрашивает, музыка играет фоном. Я смотрю в окно, а внутри все сжимается в стальной кулак. Каждая минута в дороге тянется вечностью.

Благодарю мужчину и выхожу из машины. Замираю, ощущая себя в полной растерянности.

Зачем я сюда приехала? И что я хочу найти? Да и найду ли?

– Господи, я схожу с ума. Дай мне знак, что я делаю все верно, – бормочу себе под нос и в этот момент получаю легкий толчок в спину. По инерции подаюсь вперед и, чтобы не упасть, делаю два шага.

– Извините, – молодой парень с большим рюкзаком за спиной выдает виноватую улыбку.

“Очевидно, доставщик”, – проносится в мыслях.

– Ничего страшного.

Вспоминаю свою мольбу о знаке и решаю, что это именно он. Набираю полные легкие воздуха и иду в сторону парка.

Наверное, если бы мне кто-то рассказал такую историю, то я посмеялась бы. Сочтя ее по киношному бредовой. Ведь так не может быть в реальной жизни?

Может.

Я нахожу своего мужа спустя пять минут. Всего каких-то пять минут!

В компании брюнетки, одетой в узкие джинсы и точно такой же топ, как на мне. Она красива: не высокая, но стройная, с большими глазами, выразительными бровями и сочными губами, цвета спелой малины. А ее волосы собраны небрежно в пучок. На руках у нее девочка. Лет четырех, максимум пяти. И она смеется и светится счастьем. Такая милая.

– Папа!

Девочка с визгом кидается к моему мужу и вцепляется в его ногу.

– Папа, посмотри какого цвета мой язык!

И она показывает моему Эду ярко-синий кончик языка. Даже отсюда вижу его цвет.

Мой муж смеется в ответ, подхватывает девочку и кружит. Потом целует женщину в висок. Так же, как меня сегодня утром. Но только нежности больше. И смотрит на нее так, как не смотрит на меня. С каким-то трепетом, который не описать. Это просто видно. А потом… он замирает взглядом на ее лице. Секунда и они сливаются в поцелуе.

Стою, как вкопанная. Только губы подрагивают не то от невысказанности, не то от нервного напряжения.

Эд. Мой Эд – папа. Папа чужого ребенка… Мой законный муж, моя семья, мое все…

Является частью другой семьи. И это не сон. Я сама все это вижу.

Мимо проходит женщина с коляской. Смотрит на меня, как на странную, улыбается. Я ей тоже улыбаюсь и вновь перевожу взгляд на них.

“Вторая жена” поправляет пучок. Что-то говорит Эду. Он смеется. От души. Легко. Вот так, без прикрас, но натурально.

Глава 4

Марина

Вздыхаю. В груди такой булыжник застрял – с места не сдвинуть. И кажется, он только увеличивается в размерах, еще немного и грудную клетку разломает. А сердце? Оно и не бьется с момента посадки самолета. Вышла и первое мгновение не могла понять: куда мне теперь идти и что делать? Я вдруг отчетливо осознала, что у меня больше нет дома. Ничего нет.

– Такси! Девушка, такси н-нада? – подскочил ко мне темноволосый мужчина, поправляя кепку на ходу. – Куда вам?

– Мне? – растерянно спрашиваю.

– Ну не мне же, – усмехается он. – Адрес говорите, – мужчина уже вцепился в ручку моего чемодана и покатил за собой. – Как отдохнули? Или вы по делам? Работа, командировка?

Боже… да откуда ж в нем столько энергии?

– Отдыхала. Хороший был отдых. Впечатлений… на всю жизнь.

– Вот это хорошо! – одобряет он, не замечая моей кислой мины. – Отдых – это святое! А то потом все: работа-работа, да нервы-нервы. Надо себя баловать. Особенно таким красивым дамам, как вы.

Мужчина открывает заднюю дверь машины и дожидается, пока я сяду. Водительское сиденье он занимает с той же скоростью, с какой вцепился в мой чемодан.

– Ну что, – смотрит на меня в зеркало. – Куда едем, красавица?

А я молчу. Просто сижу и смотрю в окно. Где мой дом? Где та точка на карте, которую я могу назвать своим местом?

– Адресок бы… – осторожно напоминает он, поигрывая усами.

Поворачиваю голову, поднимаю на него взгляд, громко всхлипываю и натуральным образом начинаю рыдать. Громко с театральной драматичностью.

– Ох, елки… – бормочет он и быстро сует мне в руки какую-то мятую салфетку. – Девушка, не плачьте, а? Ну… ну чего вы… не стоит оно того.

Я всхлипываю еще громче, будто мне кто-то включил “режим трагедии” на максимум. Водитель явно не готов к такому.

– Кто вас так обидел?

Слезы текут по щекам, капают на платье, а внутри будто распирает. Не от боли даже, а от ощущения, что я на самом краю обрыва.

– Все, тихо-тихо, – таксист не теряет попыток достучаться до меня, – Сейчас довезу вас, все будет хорошо, правда. Жизнь, она же как монетка – сегодня подкинул – решка, а завтра – орел.

Сквозь всхлипы вскидываю голову, смотрю на него.

– Спасибо.

С трудом называю адрес, все еще плачу, но уже не так. Тихо, горько, почти обессиленно.

Через час открываю своим ключом дверь и переступаю порог.

Самое дурацкое во всей этой ситуации то, что я уже дома, в родном городе, а мой муж до сих пор и не понял этого.

Смотрю на экран телефона и хочется биться головой о стену.

Эд: Марин, не жди, у нас накладка на производстве, все серьезно, вернуться в отель не смогу. Не жди меня сегодня.

“Не жди меня сегодня.”

– Да пошел, ты, Эдик! – выдаю истеричный смешок.

Бросаю чемодан у кровати и сажусь на нее. Долго нахожусь в одном положении, глядя перед собой. Почему-то именно сейчас вспомнились слова моей бабули: “Мариша… ой, не знаю, внуча… Имя у него какое-то… скользкое. Эд-и-ик… тьфу, как мыло из рук. Не по мне он, честное слово. Всем нравится твой жених, а мне вот – нет. Хоть убей! Лучше бы ты за Пашку пошла. Парень хоть и простой, но надежный, хозяйственный. Он бы за тебя держался, как за зеницу ока! А этот твой Эдик… знаю я таких. Ненадежные они. Такие любят красиво говорить, подарки дарить, а потом – раз! И в кусты. Пройдоха, одним словом. Будет он тебе верен, как кошка одной мыши. Ага, щас!”.

А ведь она единственная была права. Получается так.

Встаю, подхожу к шкафу, открываю, беру с полки шелковую сорочку и халат. Переодеваюсь. Спускаюсь на первый этаж.

Бутылка вина, штопор, бокал. Свет не включаю.

Обхватываю горлышко, провожу пальцами по краю этикетки – она чуть шуршит под ногтями. Беру штопор, вонзаю винт в пробку с остервенелой злостью. Хруст, пару оборотов, еще пару, скрип – и пробка выходит с глухим щелчком.

Смотрю, как вино льется в бокал, словно под гипнозом. Прислоняюсь к столешнице, обнимаю бокал двумя руками.

Интересно, когда Эд вернется в отель – поймет ли он?

Вряд ли… Скорее всего, подумает, что я просто психанула, обиделась и сбежала домой.

– С-сука, ты, Новиков. Су-ча-ра.

Подхватываю бутылку, направляюсь в гостиную и падаю на диван. Буду пить, пока не отключусь. А завтра…

Завтра я соберу вещи и уеду куда-нибудь. Например, домой в Ростов. К родным вернусь.

Я пила так медленно, что не успевала пьянеть. Бутылка закончилась, опустила ее под стол. Встала, поплелась на кухню за добавкой, кружась и напевая под нос песню Юлии Савичевой “Никак”:

И никак, а с нами было все не так,

А я любила тебя, дурак!

Но бой окончен, белый флаг,

И никак... Ведь с нами было все не так,

Ведь я любила тебя, дурак!

Ведь я любила тебя...

Вернулась со второй бутылкой. Открыла, отшвырнула в сторону штопор с накрученной на него пробкой. Наполнила бокал до самых краев. Первый глоток – большой и такой горький. Со вкусом измены Эда, с его женщиной, с его… Варей… дочерью. И с моим одиночеством.

Достала из-под диванной подушки пачку сигарет и зажигалку. Закурила. Эду никогда не нравилась моя вредная привычка. Он говорил, что запах никотина на женщине убивает ее природный запах. Может быть он и прав…

“Докурю и брошу” – мысленно пообещала себе.

Медленно завела назад руку с бокалом с диким желанием бросить его в стену.

Глава 5

Иниго

– Где сейф? – поднимаю пистолет и целюсь в нее. Я не планирую его применять, но… Блять. – Деньги, ценности! Быстро! – рявкаю, в два шага подскакиваю к ней, дергаю за руку, заставляя подняться.

Но она не боится. Смотрит в глаза и едва заметно кивает.

– Идем.

Брюнетка разворачивается и направляется вперед, но я тут же ловлю ее за руку.

– Куда рванула? Рядом иди.

– Я не собака, – внезапно ощетинивается, оборачиваясь через плечо.

– Если не закроешь рот, то ты будущий труп.

Сглатывает. Все-таки не так уж ей и плевать на свою жизнь. Молча идет вперед, я держу ее за запястье так крепко, что вывернуться без вариантов. Мы проходим по широкому коридору, слышно только наше дыхание и тихие шаги. Напряжение в воздухе можно резать ножом. Желательно самурайским – настолько оно плотное.

– Здесь, – глухо говорит, останавливаясь перед дверцей, замаскированной под шкаф.

– Быстрее, – приказываю.

Женщина нагибается, копошиться, затем панель открывается. За ней – сейф. Большой, дорогой, кодовый. Она вводит комбинацию без колебаний. Щелчок.

– Открывай, – толкаю ее в спину.

Беспрекословно слушается. Внутри – золото, часы, пачки долларов, евро и рубли, какие-то бумаги. Я быстро осматриваю содержимое, взгляд цепляется за часы, одни из которых – Patek Philippe. Знаю, эти стоят как машина.

– Это все мужа? – спрашиваю резко, грубо.

Она поднимает на меня глаза. Медлит. Потом кивает.

– Это… его. Мое внизу, в коробке.

Я прослеживаю ее взгляд, нахожу коробку. Открываю, осматриваю, но… Хер знает почему – не трогаю. Просто беру все остальное: деньги, золото, часы, ничего лишнего. Бумаги не трогаю.

– Забирай все, – говорит она вдруг. Хватает свою коробку и пихает мне в руки. – Не строй из себя хоть немного хорошего. Это тупо.

Усмехаюсь.

– Мне не нужна твоя подачка, королева. Все, что мне надо, я забрал.

Перекидываю добычу в рюкзак. Движения отработанные, уверенные. Не спешу, но не теряю темп. Она молчит. Стоит, как вкопанная. Смотрит на меня так, будто пытается запомнить.

– Тебе этого хватит? – вдруг спрашивает. Голос глухой, почти шепчет. – Есть еще…

– Что? Бабки? – скептически прищуриваюсь.

Она мотает головой. Резко. Почти отчаянно. Губы сжаты, глаза загорелись.

– Что еще есть? – делаю шаг, дергаю ее к себе. – Ну?!

Пауза.

– Я, – выдыхает. – Забери меня с собой.

Тишина. Секунда. Две. Три.

– Что? – медленно спрашиваю, решив, что ослышался.

– Забери. Меня. С собой. Я все равно не останусь здесь.

Смотрю на нее. Долго.

В голове каша. Не по плану. Не по правилам.

– Ты ебанулась, – шепчу. Без злобы. Даже не с насмешкой, с каким-то изумлением. – Нахер ты мне сдалась, мамочка? Борщи мне готовить будешь? – давлю смешок.

Замолкаю. По плечам мурашки побежали. Неприятно, что я ее так назвал. Никакая она не “мамочка” – шикарная женщина.

Она все еще смотрит. Ни шагу назад. Не умоляет. Не бросается в рыдания. Просто предлагает себя, как факт. И ждет, что я передумаю.

Поднимаю с пола рюкзак, забрасываю себе на спину.

– Развернулась и пошла в ванную.

– Зачем?

– Затем. Быстро, – давлю металлом в голосе.

Ее губы начинают дрожать, блеск в глазах тухнет. Разворачивается, идет. Перед дверью в ванную комнату останавливается, немного поворачивает голову.

– Губы твои… вкусные.

Открывает дверь и входит в глухую тьму. Садится на край ванны, голова опущена.

Закрываю дверь, поворачиваю замок.

Достаю рацию из внутреннего кармана куртки.

– Соболь? Все чисто. Полный. Выхожу.

– Принято, – отзывается хриплый голос в ответ. – Жду на точке.

Короткий сигнал. Выключаю. Быстро осматриваюсь, проверяю, не оставил ли чего. Все чисто.

Сваливаю.

На улице уже начинает светать, но тихие улицы спят.

Прыгаю в неприметную машину. Соболь молча кивает и трогается с места. Едем в тишине.

В какой-то момент сжимаю пальцы в кулаки. Суставы белеют.

“Губы твои… вкусные.”

Блять.

Не должен об этом думать. Но все равно перед глазами ее взгляд, губы, плечи.

– Черт!

– Индиго, что такое? – Соболь бросает взгляд.

– Долго с сейфом возился, – тут же сочиняю на ходу.

– Не парься, все было тихо. Даже кошки не пробегали.

Дома долго смотрю в потолок и не могу понять: кто вор? Я… или она? Потому что с момента, как я покинул дом, только о ней и думаю. А если она не выберется из ванной, а если Новиков не вернется завтра? А если… сука… а если она беременна или у нее астма?

С трудом засыпаю ближе к десяти утра. Но и во сне она не отпускает меня.

Стоит, одетая в растянутую футболку. Мою. Нагишом под ней, я это знаю. Темные соски просвечивают, сквозь ткань.

Подхожу. Не могу не подойти. Ее губы приоткрыты, грудь вздымается.

– Забери меня, – шепчет. – Забери, красавчик.

Срываю с нее футболку. Она не сопротивляется. Кожа – теплая, гладкая, светлая, руки ложатся мне на шею, а потом зарываются в волосы. Тянет. Требует. Вжимается.
Сука, это сон, я понимаю это и одновременно не понимаю. Толкаю ее к стене, впечатываю поцелуем. Грубым, голодным, почти болезненным. Он дергается, стонет.

Поднимаю, вдавливаю в стену, проникаю резко, жадно. Не даю привыкнуть. Не хочу нежности. Хочу ее. Всю. Здесь. Сейчас. В этом треклятом сне.

Брюнетка выгибается, ногтями впивается мне в спину, губами в шею.

– Еще, – шепчет, – не останавливайся.

Я двигаюсь быстрее. Сильнее.

Она срывается первой, цепляется за меня и тонет. И топит меня в своих криках. Кончаю, рыча диким зверем. Зажмуриваюсь.

А потом… Резкий холод.

Открываю глаза. Пот на лбу. Сердце в горле. Стояк колом. На боксерах мокрое пятно от смазки.