Она (не) для меня

Пролог.

Камила.

Из зеркального отражения на меня смотрит невеста… Глаза огромные, испуганные, чуть подернутый дымкой взгляд, тени под глазами… Пухлые губы, тронутые капелькой розового блеска, уложенные в высокую прическу темно-рыжие, оттенка меди волосы. Кожа отдает бледностью – даже пудра и румяна не спасают… У переносицы и вокруг губ пролегают некрасивые складки. Наверное, так выглядят несчастные невесты. И так выгляжу я…

– Ками, дочка, только посмотри, как идет тебе платье!

Мама складывает ладони на груди в умилительном жесте и часто-часто моргает… Ничего не чувствует, не понимает или… не хочет понимать. Ей так проще. Радуется замужеству девушки и взрослого мужчины. Неприятного, омерзительного, ужасного мужчины, стоит добавить. Того, кто выплатил большую сумму ради спасения моего отца от заключения… Того, кто попросил взамен меня. Теперь я его трофей. А он моя погибель. Ненавижу его всей душой… Ненавижу Давида Агарова…

– Мамочка, пожалуйста, – все-таки всхлипываю, смотря на невесту в зеркале. Не могу видеть это недоразумение… Не могу смириться. И помочь мне тоже некому… – Я не хочу выходить за Давида. Я… Он неприятен мне, он… отвратителен. Мам, она старый и страшный. И от него дурно пахнет.

– Не выдумывай, дочка, – снисходительно улыбается мама. Касается подушечками пальцев бусин и стразов на моем платье, любовно оглаживает складки, поправляет лиф. Кажется, даже дыхание задерживает от восторга. – Давид симпатичный мужчина. А у тебя… плохой вкус. И… ты должна понимать, Ками – не каждый согласится взять невесту с приплодом. Ты… Мы с отцом думали, что вообще тебя замуж не выдадим. Это же надо – забеременела непонятно от кого и скрывала ношу полгода! Если бы я только узнала раньше, Камила! – ее взгляд зло прищуривается.

– Мам, это ты… Нику приплодом назвала? Свою внучку? Разве ты не любишь ее?

Похоже, я повзрослела, наконец… Увидела жизнь без прикрас в отражении чёртового зеркала. Эх, мама… Я ведь понимала, чем кончится для меня откровенность с тобой. Поэтому и смолчала о беременности. Носила дочку под сердцем, пока живот не полез на лоб. И о ее отце тоже смолчала… Не захотела рушить его карьеру и семью. Навлекать не него позор и осуждение партнеров и прочих влиятельных людей.

– Ну… люблю, конечно, Камила, ты что?

Нутро обжигает волной горечи. Бросаю еще один взгляд в зеркало, замечая странную картинку, отражающуюся в нем. Наверное, все это мне кажется… Или я тронулась умом от волнения и переживаний. То, что я вижу невероятно… Невозможно. Как он может находиться здесь? Все это – игра моего воображения, и только! Отворачиваюсь от зеркала и пялюсь в окно. Картинка не исчезает. Напротив, приобретает очертания… Становится четче и ближе.

– Матерь Божья, Резван Месхи! – мама тоже замечает человека в окне. – Когда он, интересно, вернулся? Он же… Он… Резван!

Ноги словно врастают в землю, язык прирастает к небу… Молчу, вылупив глаза на человека, о ком я почти забыла. Почти… потому что мимолетного взгляда мне хватает, чтобы все вспомнить.

– Здравствуйте, Инга Сергеевна. Здравствуй, Камила.

– Здрасьте, – выдавливаю хрипло, складывая на груди руки. Словно прикрываясь от цепкого, прямого взгляда на меня… Ноздрей касается его аромат – пряных специй и цитрусовых, а с ног сбивает бешеная энергетика черных острых глаз…

– Ты очень красивая в свадебном платье, Камила. Твоему жениху повезло, – произносит Резван, удостоив меня вежливым кивком.

– У вас с Таней красивый сын, Резван, – огрызаюсь я. Между нами больше нет ничего! Все в прошлом, там, где он меня бросил… Поддался трусости, оставил, не защитил, предал. Ненавижу! И про Монику он никогда не узнает! Зачем он только вернулся? Именно сейчас, когда я… Когда Давид купит меня как вещь на ярмарке. Хотя… почему, купит? Он уже вывалил огромную сумму.

– Резван Отарович, вы какими судьбами у нас? – не замечая изменений моего настроения, произносит мама. – Я думала, вы обосновались в Америке, забыли о нашей дыре.

– А я… приехал посмотреть на Ками в свадебном платье, – непринужденно улыбается Резван. Ну да, ему-то о чем грустить? Он живет в Лос-Анджелесе воспитывает красивого сына от красивой жены. Жаль, что не своего кровного… Но, скорее всего, об этом Резван не догадывается – об этой тайне знаю только я…

– Ха! Наверное, Альберт вам сказал, где мы? Я угадала? – мама смеривает Резана оценивающим взглядом. Высокий, худощавый, в дорогом шерстяном костюме и нежно-голубой сорочке, он производит на женщин любого возраста неизгладимое впечатление… Боже мой, как же я отвыкла… От его темного, блестящего и пронизывающего взгляда, бархатного голоса, запаха, который я узнаю из тысячи…

Свадебное платье вмиг становится малым – корсет сдавливает грудь, а кожу натирают жесткие швы и расшитые стразами края лифа. Мне становится жарко, плохо, невыносимо… Скорее бы Резван ушел!

– Нет, – по-прежнему непринужденно улыбается он. – Я ехал из аэропорта и увидел вашу машину, Инга Сергеевна. Так что… Считайте мое появление здесь чистой случайностью.

– А Танечка тоже приехала? – продолжает терзать Резвана мама.

– Нет, – отводит взгляд он. – Они приедут… позже. Вы простите, Инга Сергеевна, меня такси ждёт. Был рад повидаться, – Резван едва заметно кланяется перед мамой.

– А свадьба как же? Ты придёшь?

– Да, Альберт меня приглашал. С удовольствием разделю ваше… счастье, – мужчина одаривает меня нечитаемым взглядом. Прощается с обслуживающей нас хозяйкой свадебного салона и выходит на улицу… Так и стою посередине зала, слушая, как оглушительно бьется сердце, хлопает дверь и ревет двигатель отъезжающей машины…

– Снимай платье, дочка. Давай-ка, поторопимся? Нам ещё Монику из сада забирать, – командует мама, расстегивая сумочку и отваливая хозяйке салона пачку наличных. Грязных проклятых денег, которыми Давид купил моих близких…

Может, сейчас что-то можно изменить? Избежать свадьбы, попросить помощи у… А как я попрошу? Заявлюсь к Резвану в дом и попрошу спасти меня от будущего мужа? Бред! Резван никогда не перекупит долг отца перед Агаровым… Да и не станет этого делать. Переодеваюсь в простое трикотажное платье и пока мама не видит, пишу сообщение подруге Евгеше:

Глава 1.

Резван.

Я всегда знал, что это случится… Старался отгонять от себя мысли, что крошкой Ками будет обладать кто-то другой, но сегодня… Реальность обрушилась на меня, как ледяной дождь. Или бетонная плита, что придавливает к земле, забирая из легких весь воздух… Разве я мог подумать, что встречу Ками по дороге из аэропорта? Увижу машину ее матери и не побоюсь войти в модный салон «Валенсия»? А теперь она выходит замуж... И я тот, кто, возможно, первым увидел ее в свадебном платье. 

Сколько ей сейчас? Двадцать два? А мне тридцать четыре. Мы не виделись четыре года. Ну или… почти четыре. Интересно, кого Альберт выбрал ей в качестве мужа? Молодого красавца, сына богатеньких родителей? Или перспективного иностранца? Я наврал ее матери про приглашение на свадьбу. Я не разговаривал с Альбертом Русаковым и почетным гостем не являюсь… Да и вернулся в Россию я по другому поводу…

Разглядываю пролетающие в окне пейзажи родного города и погружаюсь в прошлое… В тот день, когда впервые увидел Камилу Русакову – дочь перспективного бизнесмена и одного из влиятельных в области людей. Интересно, как сейчас у Альберта дела? До меня доходили слухи, что его прижали к стенке за какие-то махинации.

Альберт тогда пригласил меня на день рождения дочери. Малышке Ками – именно так родители называли ее – исполнялось восемнадцать лет. Как сейчас помню толпу гостей, скопившихся возле входа в загородный ресторан и такую же толпу дорогих железных коней. Альберт всегда любил жить напоказ и праздновать с размахом. Камила была в пышном розовом платье. Ее медно-рыжие волосы струились по плечам волнами, а на маленьких розовых губах не угасала улыбка.

– С совершеннолетием, – сказал тогда я, протягивая принцессе букет. – Будь... Будьте счастливы! У вас вся жизнь впереди – интересная и насыщенная. 

Она удивленно распахнула глаза, откровенно меня разглядывая.

– Я вас раньше не видела. Вы… Не такой старый, как партнеры моего отца.

– Спасибо за комплимент.

– Как мне вас называть?

– Резван Отарович, – ответил я, еще не зная, что через неделю буду сладко целовать эти нежные губы… А потом винить себя за то, что покусился на чужое – то, что родители тщательно оберегали для другого.

В мозгу набатом бьются воспоминания о разговоре с Альбертом на том вечере:

«– Я любого порву за Камилу. Знаешь, сколько за ей парней вьется? Надо ее замуж выдавать от греха подальше… Нафиг нужен этот институт!».

– Приехали, шеф, – водитель такси вырывает меня из задумчивости.

Я не видел дома отца четыре года… Возглавлял филиал фирмы в Америке, ограничиваясь видеозвонками. Родители всегда звали меня обратно, но Таня... Моя жена плохо ладит с ними. Когда мы встречались, она пыталась выстроить с матерью отношения, а после свадьбы… Уж не знаю, какая между ними пробежала кошка, но возвращаться на родину она отказалась.

– Сыночек, Резван! Отец, наш сын, наконец, приехал!

Мама крепко меня обнимает и увлекает в дом. Здесь мало что изменилось – родители при своих возможностях живут скромно. Тот же ковер ручной работы в прихожей, мамины любимые напольные вазы с сухими цветами. Даже старый рыжий кот Мурзик тот же…

– Сын, – отец натужно сглатывает и жмет мне руку. А потом крепко прижимает к груди, как маленького – не выдерживает. – А почему твоя жена не приехала?

– Не захотела, – без стеснения отвечаю я.

– Понятно. Как у вас? Все мирно?

Сказать правду или промолчать? Да, у нас все мирно, но… Равнодушия в наших отношениях больше, чем тепла…

– Все хорошо, пап. Амиранчик уже потихоньку болтает, – улыбаюсь, споласкивая в раковине руки под наблюдением родителей. – Кормить-то будете?

– Садись, родной. Чашушули из говядины стынет. Приготовила специально для тебя, – протягивает мама. – Вино будешь, сынок? Ты же сегодня никуда не уедешь?

– Буду, мам. И не уеду. Устал после перелета. Делами завтра займусь. Пап? – спрашиваю, пользуюсь замешательством мамы, хлопочущей на кухне.

– Да, сын. Давай-ка свой бокал. Выпьем за встречу, – он наливает мне рубиновую жидкость из глиняного кувшина. – Что ты хотел спросить?

– Я встретил на обратном пути жену Альберта Русакова, помнишь его? – спрашиваю отца, решаясь промолчать про Ками.

– Помню. Он еле от следаков отбился, его же посадить хотели. Бизнес отобрали, коммерческие площади в центре города, машины, деньги… Он почти никто теперь, – вздыхает отец, делая глоток. – Уж не знаю, кому он дорогу перешел…

– Странно, – произношу в ответ. – Инга Сергеевна не выглядела несчастной. Напротив, рассказала, что они дочь замуж выдают.

– Да, за Давида Агарова. Он их… Можно сказать, купил.

– Что? Ему же... Он же старик почти? – не сдерживаю возгласа.

– А нам какое дело? И кто возьмет... шлюху замуж?

– О чем ты говоришь, отец? Я помню Камилу, она…

– Она нагуляла ребенка от кого-то. Родителям так и не удалось узнать, кто отец? Альберт никому не говорит об этом, внучку не показывает, всех сторонится. Словно до сих пор стыдится проступка дочки. Камиле запрещает вести соцсети и светиться в обществе. Так что Давид им одолжение делает…

От потрясения я замираю. Впиваюсь взглядом в пол, не в силах разложить информацию по полочкам. У Ками есть дочь…

Глава 2.

Камила.

– Куда это ты, дочка, собралась? – спрашивает мама, натянув на лицо улыбку. Догадываюсь, что она хочет знать: не увидит ли меня кто-то с Моникой? Кто-то из уважаемых людей, знающих папу… Вы не представляете, как я устала прятаться… Запираться в комнате, пока родители ужинают с кем-то, приходить на званые вечера без малышки. Кажется, я сплошь пропиталась стыдом, который не испытываю! И да… я хочу уехать куда подальше и жить счастливо. Без осуждающих взглядов и перешёптываний, без чужого, ничего не значащего для меня мнения… Я не стыжусь своей девочки! Ведь родила я ее от Резвана – далекого, недоступного, горячо любимого мужчины…

– Я… Мамуль, да мы с Женькой во дворе посидим. Она сейчас приедет, – отмахиваюсь я.

– А накрасилась зачем? Вот выйдешь за Давида, пусть он с тобой разбирается, – вздыхает мама, устремляясь в кухню.

Не представляю, как хмурый старик будет со мной «разбираться» и оставляю маму без ответа. Крадусь во двор с Моникой на руках, озираясь, как преступница. В последнее время родители ужесточили контроль надо мной. Я перевелась на заочное отделение, чтобы все свободное время посвящать дочери. Перестала видеться с однокурсниками, приятелями, ходить в гости… Понимаю – отец стремился оградить семью от пристального внимания следователей и… других людей, желающих отжать у папы бизнес. Но сейчас… По-моему, родители перегибают палку. Что меня удивляет больше всего – они понимают, что Агарову не нужен ребенок. Возможно, после свадьбы Давид отправит Монику на воспитание в элитный закрытый пансионат, а я… Я просто умру от тоски и боли. Что же мне делать? Никто меня не понимает, все на стороне родителей – даже брат и бабуля…

– Прыгай скорее, – шепчет Женька, паркуясь на площадке возле дома. – Привет, моя куколка! – добавляет она, улыбнувшись Монике.

Моя крошка… Самая лучшая, красивая, родная. Никому ее не отдам и никому не позволю ее отнять…

– Поедем в парк. Только… на часик. Покатаю Нику на колесе обозрения и покормлю сладкой ватой.

– Ох, Ками! А ты не хочешь поговорить с Резваном?

– Конечно, нет! – закатываю глаза, крепче прижимая дочку к груди. – У меня отнимут дочь, как ты не понимаешь? Резван сделает тест ДНК и увезет Монику в Америку, к любимой жене и сыну. А я… Он легко меня бросил тогда, даже не попытался бороться за наши отношения, не станет делать этого и сейчас… Он ни разу не поинтересовался моей жизнью за все эти годы…

– А как ей интересоваться, Ками? – выруливая на проспект Ломоносова, парирует Женька. – Тебя нигде нет, ни в одной из соцсетей! Или ты ждала, что он позвонит? Чужой муж станет тебе звонить?

Закрываю глаза, возвращаясь мыслями в прошлое… Мое восемнадцатилетие, шикарный ресторан, скучные друзья папы и… неожиданная встреча с потрясающим человеком – именно так я тогда восприняла Резвана. Высокий, красивый темноволосый мужчина с аккуратной бородкой, молодой, с умными карими глазами и букетом в руках… И он шел прямо на меня…

– Поздравляю! У вас впереди много впечатлений, захватывающих приключений и счастья! У вас все впереди.

Господи, да моя жизнь тогда встала на паузу… Я словно утонула в глубине почти черных глаз, уже тогда понимая, что наша встреча не пройдет бесследно. Весь вечер я искала Резвана Отаровича взглядом, выхватывала его высокий худощавый силуэт из толпы. А потом он меня спас… Совершенно случайно. Дело было неделей позже. Я шла из института к автобусной остановке. Проезжающий мимо мотоциклист схватил мою сумочку, резко дернув по плечу. Я упала и ударилась головой о бордюр. Из рассеченной раны струилась кровь, перед глазами мелькали мушки, в ноздри забивались запахи пыли, крови и дизельного топлива. Я была уверена, что умру прямо там – на грязной после дождя остановке… Никто не спешил подойти к лежащей навзничь девушке… Кое-как я отползла с дороги на тротуар. Лежала там, пытаясь вытереть кровь рукавом джинсовой куртки. А потом возле меня остановилась черная машина. Словно в забытье я слышала шаги, звуки открываемых дверей, мужские голоса.

– Камила, вы меня помните? Я… Признаться, я с трудом вас узнал. Давайте я вам помогу?

Честное слово, я думала, что у меня галлюцинации… Резван так близко… Обжигает висок горячим дыханием со вкусом мяты и дорого табака, Трогает мое лицо ладонями, утирая кровь.

– Я… Я… Меня толкнули… Сумку забрали. Там деньги и паспорт, там…

– Сергей, помогите мне ее загрузить, – скомандовал он водителю. – Нам надо срочно в больницу!

– Я… Я боюсь, Резван Отарович. Можно как-то без больницы? Отвезите меня к себе, пожалуйста. Или у вас есть… жена?

Он тогда лишь поморщился… Эту историю Резван старался никому не рассказывать. Я потом узнала, что у него была жена – горячо любимая Алина. И шесть лет из семи их брака она тяжело болела… Куда только Резван Отарович ее не возил – заграничные клиники, санатории, моря и океаны… Но рак оказался сильнее – она умерла, не оставив наследников.

– Нет, жены у меня… нет. Как скажете, Камила Альбертовна. Я сообщу вашему отцу о происшествии.

– Нет! Он будет меня ругать и винить во всем. Пожалуйста…

Кажется, у меня никогда не было таких крупных и горьких слез. Но на Резвана они произвели неизгладимое впечатление. Он молча кивнул и погрузил меня в машину. Пока мы ехали к нему домой, Резван позвонил и вызвал врача из частной клиники.

– Мы приехали, Камила Альбертовна, – тихо произнес он спустя полчаса.

– Можно просто Камила или… Ками, – хрипло прошептала я, разлепляя глаза. Я задремала во время пути.

– Я помогу вам привести себя в порядок, вы не против? Домработница постирает одежду, вас осмотрит врач, а потом… решим, как поступить? Если сотрясение серьезное, я отвезу вас в больницу и сообщу вашим родителям, – строго сказал он, подхватывая меня за талию…

– Хорошо, – ответила я томно, охотно принимая мужские прикосновения. Какая же я была тогда дура…

Дорогие девочки, если вам нравится история, поблагодарите автора лайком и комментарием! 

Глава 3.

Камила.

На мосту скапливается пробка. Моника засыпает, а я продолжаю возвращаться мыслями в прошлое. Вижу его, как наяву… Кажется, протяни руку и коснись его тонкой призрачной оболочки…

Жалко, что изменить ничего нельзя… Перевожу любящий взгляд на Монику, понимая, что и не хочу ничего менять. Ее длинные темные реснички подрагивают, на пухлых щечках играет румянец, а по личику скользят осенние солнечные лучи.

– Простоим полчаса, Ками, – тихонько вздыхает Женя, оглядываясь на нас. – Зато мелкая выспится.

– Ничего, – отвечаю я.

«Зато я помечтаю…», – добавляю мысленно.

 ***

Сергей припарковался возле подъезда старинной каменной пятиэтажки, утопающей в глубине сквера. Резван Отарович помог мне выбраться из машины, поддерживая за талию. Голова кружилась, в висках пульсировало, телом овладевала странная слабость… Похоже, удар был сильным… Я боялась сотрясения и родителей тоже боялась… Вот как Резван объяснит им мое появление в его доме?

– Врач скоро приедет, Камила. И обед… тоже. Вы же голодны?

– А вы со мной пообедаете? – спросила я, посмотрев на Резвана взглядом кота из Шрека.

– Да, Ками. Я теперь за вас в ответе, – улыбнулся Резван, заставив мое сердечко заполошно трепыхать в груди…

Квартира Резвана произвела на меня неоднозначное впечатление. Белые высокие стены украшали картины, с белых гладких потолков свисали маленькие круглые люстры, пол устилали разноцветные кавказские коврики. Пахло корицей, апельсинами и запахом Резвана… Пожалуй, немного бытовой химией.

– Проходите, Ками. У меня есть домработница, – слегка улыбнулся он, помогая мне разуться. – Так что не думайте, что всю эту чистоту навожу я.

– Я и не думала, – отвечаю, прикрывая руками пятна крови на одежде.

– А что так? Считаете, я неряха? Как многие мужчины?

И зачем мы говорили об этом? Кажется, Резван просто не знал, чем заполнить молчание и неловкость, повисшую между нами. И я тогда понимала его… Остановившись возле злосчастной остановки, он себе прибавил проблем.

– Нет, я так не думала, Резван Отарович. Вы деловой мужчина, вам положена помощница по хозяйству, – отрапортовала я.

– Ладно, Ками. Идите в душ. Только не закрывайте дверь – мало ли что? Не хочу, чтобы вам стало еще хуже. Чистый банный халат и полотенца в шкафу. Одежду можете бросить в стиральную машину.

– А где домработница? – неожиданно спросила я.

– Вышла в магазин купить продуктов. Скоро вернется. И обед скоро привезут, я по дороге заказал вам куриный бульон, котлету из телятины, салат… Надеюсь, вы это едите?

– Да. Спасибо большое, Резван.

В ванной Резвана Отаровича пахло чистотой и его запахом, уже тогда известным мне: смесью мяты, луговых трав и цитрусовых. Я сбросила одежду и запихнула ее в стиральную машину. Включила режим быстрой стирки. Приняла душ, вымыла длинные волосы от крови и пыли. Головокружение не проходило, место удара пекло, а из раны подтекала кровь. Я и сама понимала, что мне требуется перевязка и постельный режим. Из зеркала, висящего на стене ванной комнаты, на меня смотрела измученная бледная особа, а не юная красавица, которую я привыкла видеть каждое утро… Мое наблюдение нарушил телефонный звонок. Папа… И как я не догадалась, что родители хватятся меня?

– Да, пап… Я тут…

– Ками, мы с мамой уехали до четверга. У Саврасова юбилей, мы решили остаться на пару дней в Полесье.

– Пап, это же так далеко, – с трудом сдерживая восторг, ответила я.

– Ну да, двести километров. Мы хотели сегодня вернуться, но мама настояла, чтобы мы остались. Погуляем в горах, подышим свежим воздухом. Ты уже дома, детка?

– Почти. Задержалась в библиотеке, пап. Но уже все сделала, выхожу к остановке. Так дома никого не будет?

– Да, дочка. Но это не значит, что ты можешь приводить кого-то в дом или…

– Не буду, папа, не волнуйся.

Мне хотелось ликовать от радости: я ведь могу остаться у Резвана… Прикинуться больной и попросить у него пристанища на время болезни.

Врач приехал через двадцать минут. Я успела пообедать и познакомиться с Татьяной Львовной – домработницей Резвана. Бульон я кое-как в себя уместила, а вот остальные блюда… В общем, доедал за меня радушный хозяин. К тому времени он переоделся в домашнюю одежду – спортивные брюки и футболку.

– Ками, идемте на осмотр? – участливо произнес врач. Выглядел он, как доктор Айболит – седовласый, с жиденькой бородкой и круглыми очками, смещенными к переносице.

Я послушно кивнула и проследовала за ним в кабинет хозяина квартиры. Легла на кушетку, приготовившись к осмотру, и в этот момент почувствовала приступ тошноты. Подпрыгнула с кровати и стремглав пустилась в туалет.

– Все-таки сотрясение, – резюмировал врач, когда я вернулась. – Удар сильный, кожа рассечена. Я вам выпишу направление на компьютерную томографию головного мозга. У вас документы с собой?

– Нет, их украли вместе с сумочкой. Как теперь быть?

– Я займусь этим, Иван Андреевич, не волнуйтесь, – ответил вместо меня Резван.

Когда врач ушел, Резван тихонько подошел ко мне и произнес:

– Звонил твой папа, Ками. Он думает, что ты дома. Просил меня приехать к вам и проверить тебя.

В ответ на его слова я закатываю глаза и недовольно поджимаю губы. Узнаю папу…

– И что, вы ему все рассказали, вы…

– Нет, зачем? Сейчас Татьяна найдет тебе что-нибудь из одежды, мы поедем в паспортный стол, а потом в больницу.

– Хорошо, Резван… Отарович.

– Мы же вроде на ты, – улыбнулся он в ответ.

Глаза 4.

Резван.

– Сынок, ты чего застыл? Расстроился? Какое тебе дело до этих… Русаковых? – хмурится отец, с силой ударяя ладонями по столу. – Или ты правда решил идти на свадьбу? Забыл, для чего я тебя позвал? – его голос смягчается и становится тише.

Моей семье угрожает опасность… Несколько недель назад отцу стали поступать угрозы от неизвестных. Сложенные вдвое листы бумаги с напечатанным на компьютере текстом подкладывали в почтовый ящик. Оскорбления, обвинения в несправедливости, угрозы поджога и хищения… Чего там только не было… Рассудительный и хладнокровный, отец не решился сразу обращаться в полицию. Неведомое чувство останавливало его… Что-то не давало покоя, какая-то свербящая, как жучок-короед мысль. Как будто все это уже было в далеком прошлом – обвинения, те же слова, угрозы… Некое дежавю, в которое отец проваливался, читая эти строки… Он решил разобраться сам: попросил водителя отследить, кто приносит в дом записки. Им оказался мальчишка-курьер. На вопросы, от кого принимал письма, пацан ничего не ответил. Расплакался, сказал, что письма оставляли в условленном месте и уходили прочь. Что лица отправителя он никогда не видел… Кто-то целенаправленно и очень аккуратно сводил его с ума. Враги, конкуренты? Мы проверили их всех, пока я готовился к отъезду, но никто не подходил на роль коварного мучителя. Да и какой у отца теперь бизнес? Он немолод и управляет фирмой спустя рукава. Руководит конторой наемный директор. Всем этим мне еще предстоит заняться: проверкой счетов, изучением договоров с поставщиками… Не удивлюсь, если отца по-черному дурят, пользуясь его доверчивостью.

– Не забыл, пап, – отвечаю со вздохом. – Покажешь письма?

– Позже. Пусть мать уйдет гулять. Она на велосипеде катается, представляешь? С соседкой Клавдией Ивановной. Я ей ничего не сказал, Резван.

– И правильно. Так что хотят отправители? Или отправитель?

– Просто свести меня с ума, вот и все… – хмыкает он, отпивая вино из бокала. – Заставить мучится догадками, все время возвращаться к этой ситуации. Бояться. Думать, черт возьми.

Молчу. Ищу опустошенный отцовский взгляд, пытаясь понять, о чем он думает? Говорит правду или утаивает от меня постыдное прошлое? Что такого он мог совершить? И кто тайный мучитель, сводящий его с ума.

– Пап, давай начистоту. Ты вызвал меня сюда, чтобы разобраться, так? Я жду откровенности, пап. Правды, какой бы горькой она ни была.

– Я слишком… виноват, сынок, – хрипло выдыхает он, опуская взгляд. – Думаю, это делает кто-то из… Из женщин, которые у меня были, кроме твоей мамы. Господи, как мне стыдно, Резван, – отец вздыхает и закрывает лицо ладонями.

– Сделаю вид, что удивлен, но… Я догадывался, пап, – качаю головой, старясь не ранить его сквозящим в голосе осуждением.

– Как? Ты...

– Сейчас речь не об этом, отец. Сколько их было? И что ей может понадобиться от тебя сейчас? Почему именно сейчас?

– О чем и разговор! Не знаю, хоть убей! Поэтому я и не обращаюсь в полицию – не хочу все это говорить следователям. Мы сами разберемся. Да, сынок?

– Не знаю, я попробую. Наймем частного детектива, пусть проследит за отправителем. У тебя сохранились контакты мальчишки-курьера?

– Конечно, нет. Каждый раз приходит новый человек. Незнакомец слишком умный и предусмотрительный. Кажется, он… За мной следят, – голос отца предательски надламывается.

– Только этого не хватает! – закатываю глаза. – И при этом ничего: никаких просьб или требований, одни угрозы?

– Угрозы божьего суда, – озираясь по сторонам, отвечает папа. – Возмездия, голода, боли и нищеты. Какая-то фигня, одним словом. Может, это кто-то сумасшедший или…

– Подожди, пап. Мне звонят.

Ободряюще сжимаю отцовское плечо, встречая его полный надежды и доверия взгляд, и отхожу в сторону. Русаков, собственной персоной. Быстро же распространяются слухи! Наверное, Инга Сергеевна успела сообщить ему о моем приезде?

– Здравствуйте, Альберт Александрович! – нарочито радостно произношу в динамик.

– Резван, как я рад, что ты приехал! – слышу голос, который я успел позабыть за эти годы. Чувствую ощутимый укол вины за то, что сотворил тогда с Ками… Мне было стыдно смотреть ей в глаза сегодня, но перед ее отцом мне стыдно вдвойне…

– Да, решил проведать родителей.

– Жену тоже привез? Инга ничего не сказала, поэтому…

– Нет, Таня осталась в Лос-Анджелесе.

– Наша Камила скоро выходит замуж, Резван. За Давида Агарова, знаешь его? – с нескрываемой радостью произносит Альберт. Интересно, Ками того же мнения о будущем муже?

– Слышал, – отрезаю коротко. – Надеюсь, Камила рада?

– Пока не очень, но это от недалекого ума, я так скажу! – фыркает Альберт. Слышу, как на том конце провода звонко лязгает посуда. Похоже, семья Русаковых обедает. Зажмуриваюсь, стремясь изгнать воспоминания о другом обеде… Ками тогда осторожно, вытягивая губы трубочкой, дула на ложку горячего куриного бульона. Сидела на краешке стула в моей кухне. Забавная в большом белом халате… Красивая, манящая, доверчивая птичка, случайно залетевшая на огонек в мою холостяцкую берлогу…

– Вам виднее, Альберт Александрович.

– Резван, приходи на свадьбу. Ты сейчас в доме родителей? Я приглашение пришлю, – ультимативно добавляет Альберт.

Только это мне не хватает! Видеть Ками – нелегкое испытание, а видеть ее чужой женой – мука… Мне хватило секунды, чтобы пробудить спящие в сердце до поры воспоминания и вновь окунуться в колодец вины. Я предал ее тогда. Поступил по-мужски по отношению к одной женщине и пренебрег другой… А теперь она чужая невеста. Чужая жена… И слова Альберта словно соль на незаживающую рану разорванных отношений…

– Хорошо, Альберт. Я приду, – отвечаю сухо и торопливо прощаюсь.

Мне надо найти Камилу… Найти и выяснить, от кого она родила дочь…

Глава 5.

Резван.

Мне не сидится на месте… Как жаль, что отец сообщил о дочери Ками после того, как я выпил… Теперь за руль не сесть. Чтобы избежать вопросов отца, вызываю водителя, намереваясь скорее улизнуть из дома. Ей-богу, веду себя, как маленький мальчик, а не взрослый, умудренный опытом мужик. Таким меня и полюбила Камила… Каждый раз воспоминания о ней ранят душу, как острое стекло разбитого вдребезги бокала… Похоже, мои мысли отражаются на лице: отец прищуривается, хмыкает и произносит протяжно:

– Что у тебя было с Альбертом? На тебе лица нет, Резван. Мне казалось, ты сотрешь зубы в порошок.

– Ничего, отец. Просто он мне… Не нравится. Вот и все, – лгу бессовестно и отвожу взгляд.

– И мне… Мутный тип. Варился сначала со следаками, поил их и кормил, а как прекратил, сразу стал подозреваемым. Вот поэтому я всегда держался от этого подальше. И ты держись, Резван. Прикормишь зверя, а стоит дать слабину, пиши пропало – он тебе откусит руку. А потом Альберт переметнулся на другую сторону – бывших воров и преступников. Чиновников, коими они стали. Такие вот дела… Папа тянется к кувшину с вином и наливает себе бокал. – Будешь, сынок?

– Я хочу отъехать ненадолго, пап. Я вызвал Гришу. Сейчас быстро приму душ и займусь нашим деликатным делом.

– Это каким вы там собрались заниматься делом? – певуче протягивает мама, вплывая в кухню-гостиную. – Ты еще пахлаву не попробовал, Резван. Мы с Нателлой вчера полдня пекли для тебя. Ну-ка быстро за стол! Не съел ничего, все сидите тут бормочите, как противные деды.

– Мы и есть деды, – бурчит папа. – Ну ладно, Резван еще хоть куда у нас. Жаль, что не привез Таню…

– Мамуль, я вечером приеду и все съем, – обнимаю маму и прижимаю к груди. Кажется, моя Нана Резвановна стала совсем крошечной, будто в росте уменьшилась… От этого становится страшно…

– Так какое дело у вас? – не унимается мама.

– Да так… На свадьбу пригласили, решали с отцом, что подарить.

Мама нехотя меня отпускает. Поднимаюсь в свою бывшую комнату, сбрасываю одежду и становлюсь под горячий душ. Закрываю глаза, остро чувствуя присутствие прошлого. В Америке оно меня так не мучает… Там другая жизнь, другие люди, жена, сын… Столько хлопот, что ему просто нет места. И оно терпеливо ждет своего часа, уныло спрятавшись в закоулках памяти.

***

Врач осмотрел Камилу и настоял на обследовании. Я видел, как нервно она говорила с отцом по телефону – теребила пояс огромного неуклюжего халата, ерошила волосы, терла переносицу, расхаживала по комнате, как часовой. Она их боялась… Мне было дико думать, что такое бывает, ведь я вырос в другой семье. И еще я понимал, что Ками хочет остаться у меня… Уж не знаю, чем я так привлек ее – скромную студентку-красавицу, у которой отбоя не было от поклонников? И все, по словам ее отца, были готовы предложить брак и положить к ногам знойной красавицы весь мир… А тут я… Мужик на двенадцать лет старше ее.

– Что мы будем делать с паспортом, Резван Отарович? – ее голос звенел, как ручей в горном грузинском ущелье…

– Сейчас поедем и возьмем справку. Я сделаю, что смогу, Камила. Мы ведь уже на ты?

Татьяна Львовна нашла кое-какие вещи моей покойной жены Алины. Уж не знаю, где она их раздобыла, но, когда Камила облачилась в теплое платье до колен и накинула шерстяной кардиган Али, я едва сдержал вздох удивления… Они были похожи как две капли воды. Я ее больше жизни любил… Пожалуй, впервые, глядя на юную девчонку в одежде моей жены, я испытал столь сильные чувства. И тут же уколол себя иглой совести – Ками прекрасна сама по себе, независимо от Алины или кого-то еще… Независимо от нарядов – я видел ее в вечернем платье и в халате, независимо от предрассудков, запретов ее родителей, страхов и сомнений… Мне она напоминала робкий весенний цветок. Коснись его, он увянет и спрячется в бутон, закроется от грубой силы этого мира и чужого недоверия. Мне казалось, у нее нет подруг и тех, кто бы понял порывы творческой души. Ками прекрасно рисовала и лепила из глины. Альберт разрешил ей поступить на факультет скульптуры в академию художеств. Не из-за того, что видел в ней талант и пророчил большое будущее, он просто хотел приложить диплом Камилы к приданому, ведь невеста с образованием больше ценится.

Мы ехали по вечереющему городу. Водитель Сергей хмуро вел машину, а мы сидели на заднем ряду, смотря на огни города, пролетающие мимо машины и сверкающий огнями мост. У Камилы болела голова. Она улыбалась, стремясь тщательно скрыть свои истинные чувства. Так уж ее воспитали… В строгости и намерении послужить другим. Хотя Альберт не был восточным человеком, он был консервативен до мозга костей.

– Приехали, – произнес я, когда Сергей припарковался возле медицинского центра.

– Спасибо… Что-то мне… Голова немного кружится, – прошептала она, забирая из моих рук справку из паспортного стола. Ей даже не пришлось выходить из машины – моих связей хватило, чтобы все решить.

Я оплатил процедуру и уселся на лавке больничного коридора. Компьютерная томография не выявила у Камилы серьёзных нарушений или сосудистых повреждений. Невролог назначил ей несколько профилактических капельниц и обработал рваную рану кожи головы.

– Куда теперь? – спросила Ками, когда мы вышли под теплое майское небо. Где-то играла музыка, в небе мерцал салют, ласковый ветер трепал позеленевшие верхушки деревьев. Ее глаза сияли как звезды, а в них отражалось мое лицо – хмурое, какое-то напряженное. Тогда я считал себя неинтересным хрычом, старым, повидавшим жизнь бобылем.

– А куда бы ты хотела? Врач назначил постельный режим, но мы…

– В кондитерскую, – улыбнулась она. – Хочу «Анну Павлову», а потом яблочный тарт, а еще… И все это заесть панакотой.

– Ну ладно, – строго улыбнулся я. – Если закружится голова, обязательно скажи.

Сергей выслушал пожелание и молча поехал в знаменитую кондитерскую на проспекте Октябрьской революции…

Спасибо за внимание! Новые главы будут выходить 2-3 раза в неделю)

Глава 6.

Резван.

– Почему вы такой хмурый, Резван Отарович? – произнесла она тогда. Облизала крем с пухлых губ, поправила кудрявую непослушную прядь, упавшую на лицо. Улыбнулась, посылая в мое закрытое сердце стрелу. Ничего, это всего лишь одна стрела… Ей неподвластно разрушить китайскую стену, что я возвёл в душе. Маленькая стрела улыбки и нежного взгляда, глубоко впившаяся в стену, мгновенно испортила ее, пустив паутинку трещин… Я уже тогда понимал, что встреча с Ками не пройдёт бесследно… И я не выйду из этой схватки взглядов и улыбок победителем.

– Я взрослый дядька, Камила. Скучный и погруженный целиком и полностью в свою работу, – отмахнулся я. Перевёл взгляд на ее испачканные кремом губы и невольно улыбнулся в ответ.

– Что? – усмехнулась она.

– У тебя остался крем на лице.

– Где? – Ками доверчиво протянула мне салфетку, подставляя лицо.

Красивая… Нежная, нетронутая, юная. На миг я почувствовал себя стариком-извращенцем. Стёр с ее щеки крем и вернул лицу строгое выражение.

– Вы не прогоняйте меня, ладно? – умоляюще произнесла она. – Я не хочу домой.

– Почему? Тебя обижают? – с участием спросил я.

– Контролируют. Все на свете запрещают. Не любят, – обиженно выдохнула она. – Я для отца, как… Выгодный товар. Та, кого можно продать подороже. Простите за мою откровенность, Резван Отарович, – покачала головой Ками. – Он думает только о том, чтобы выдать меня поудачнее.

Мне ее тогда стало безумно жаль… Но, кто я, чтобы вмешиваться в чужую, благополучную с виду семью. Ками ждала ответа, а я молчал, слушая тягостную, невыносимую тишину.

– Что вы скажете? У вас, наверное, по-другому? – тихонько прошептала она.

– Да, Камила. Мои родители меня безумно любят. Я могу обо всем говорить с ними без утайки. Тогда я не осознавал, какими лживыми окажутся мои слова… И сколько я утаю от близких...

– И с братом у меня плохие отношения. Сколько себя помню, мы соперничали. Он всегда сдавал меня родителям, не задумываясь открывал мои секреты или провинности. У меня порой складывается впечатление, что мы не родные.

– Я понимаю тебя, Камила. И сочувствую. Возможно, ты слегка преувеличиваешь родительскую опеку?

– Ну, вот, – подкатила она глаза. – Теперь вы точно соответствуете званию старикашки. А поедем в парк?

– Как твоя голова, не кружится? – заботливо, как долбанный папаша, поинтересовался я.

– Нет, немного болит место шва. Вы знаете, мне гораздо легче, когда я отвлекаюсь.

– Тогда идём. Покормим лебедей в пруду и белок в парке.

– Тогда сначала нужно купить семечки и батон, – улыбнулась Ками.

Лицо овевал тёплый майский воздух, вечер трещал от звуков и голосов, а мое сердце ныло от сочувствия к Ками… «Не прогоняйте меня», – вспыли ее недавние слова.

И сообщение от Альберта с вопросом, как поживает его дочь, лишь обострило мое сочувствие.

"Все в порядке. Она поужинала и читает", – нагло соврал ему я.

Мы гуляли до темноты. Я видел, что Камила устала бродить по тёмным аллеям и заплатил мальчишке – хозяину кареты, запряженной тройкой лошадей, чтобы он довез нас до выхода из парка. Протянул девчонке руку и привлёк к себе, боясь, что она свалится с хлипкой металлической ступеньки. 

– Резван Отарович, – прошептала она, не торопясь разрывать невольное объятие. – Вы… Вы…

– Камила, не надо, – хрипло пробормотал я, боясь прыгнуть в девчонку с головой, утонуть в ней, как в омуте.

– Вы мне нравитесь, – твёрдо ответила она и припала к моим губам. Целовала робко и нежно, касаясь губами, как крыльями бабочки.

– Не надо, прошу тебя, – отстранился я, цепляясь за остатки благоразумия. – Я потом не прощу себе. Ты юная, красивая… Не для меня.

– Не для вас? – обиженно повторила она эту чушь.

– Не для меня, – повторил я, стремясь сохранить ее честь. Как боялся я тогда испачкать Ками! Осквернить ее своими грязными опытными руками. Лапами взрослого мужика.

В салоне машины висело тягостное, как дождевая туча напряжение, когда мы ехали домой. Я попросил водителя остановиться возле книжного магазина и повернулся к Камиле, замечая ее расстроенное озадаченное лицо.

– Камила, купим тебе книги или журналы? Я хочу, чтобы ты не скучала в моём доме, – спросил ее с улыбкой.

– Вы купите все, что я попрошу? – оживилась она.

– Ну… «Пятьдесят оттенков серого» не куплю, – выдохнул я. – Меня потом твой папа убьёт.

– Вот это удача, Резван Отарович! Я давно хотела купить себе книжные новинки в жанре мистического триллера. Ну и Стивена Кинга, куда уж без него. Буду валяться на вашем диване и запойно читать!

Она радостно выскочила из машины, позабыв о нашем поцелуе… А, может, Камила сделала вид, что забыла? Я покупаю девчонке все, что она выбрала: книги, картины по номерам, блокноты, журналы, карандаши…

Домой мы вернулись без происшествий. Поднялись в пустую квартиру, пахнущую мясным пирогом, приготовленным Татьяной Львовной. Ками оглянулась, метнув в меня блестящий, как звезда взгляд. Если я останусь, провалюсь в чёрную прорубь страсти… Испорчу девчонку.

– Посмотрим кино, Резван Отарович? – спросила Ками.

– Н-нет, девочка, не могу. У меня свидание, меня ждёт любимая женщина, – солгал не краснея.

– Понятно. Ночью вас не ждать? Я тогда запрусь?

– Да. До свидания, Ками. Утром приеду.

Я выскочил из дома как ошпаренный. Поднёс к лицу телефон и нашёл в контактах номер Тани Весниной… Сегодня я поеду к ней…

Глава 7.

Резван.

Водитель едет по оживленным вечерним улицам города. Здесь как будто ничего не изменилось… Те же люди, светофоры, сверкающие приглушенным светом фонари. Та же река, да и мост тот же… Прошло всего несколько лет, а на деле целая жизнь. Порой мне кажется, что жизнь не измеряется годами. Только мгновением… Коротким мигом, проскользнувшим мимо тебя как пресловутая пуля из «Семнадцати мгновений весны». Один шаг, поступок, взгляд или слово – и твоя судьба меняется навсегда. 

– Останови здесь, Гриша, – произношу, завидев «наш» с Ками парк. 

Вновь погружаюсь в недалёкое болезненное прошлое, где я катал Камилу на карете, запряженной тройкой лошадей, а потом она меня поцеловала… 

Гриша паркуется на площадке возле входа в парк, а я выхожу из машины, ступая по аллее в полной задумчивости. Как наяву вижу карамельные глаза юной девчонки со сверкающими в них смешинками и нежное лицо, которое так любил потом ласкать… В блаженные воспоминания внезапно врывается странное ощущение… Кажется, за мной кто-то идет. Резко оглядываюсь, скользя взглядом по лицам людей, но ничего необычного не замечаю – собаки на поводках, малыши в колясках, молодые парочки… Все как обычно. А ни черта подобного… Интуицию не обманешь, и я точно знаю, что за мной кто-то идет. Если бы я был внимателен, когда мы с Гришей сюда ехали, наверняка заметил слежку. Вынимаю из кармана телефон и звоню водителю:

– Гриша, ты не заметил ничего необычного, когда мы сюда ехали? Может, на хвосте кто-то был?

– Было дело, Резван Отарович, – отвечает он. – Какая-то черная машина пасла нас вплоть до парка, а когда мы остановились, проехала дальше. Не знаю, может, он прячется где-то во дворе близлежащего дома? 

– Не думаю. Водитель отъехал, а пассажир… Он сразу пошел за мной.

– Вы кого-то видели? Может, сообщить Отару Гелаевичу? Или полицию вызвать?

– Ничего не говори папе! Пообещай мне! Я сам разберусь. Если нужна будет помощь, позвоню.

– Ладно, босс. Берегите себя.

Застываю возле пустой лавочки, увешанной оградительной лентой и надписями «окрашено» и внимательно оглядываю территорию. Велосипедная дорожка, та же карета с лошадьми, съезд к восточной части парка, туда, где располагаются зоопарк и аттракционы… В боковое зрение неожиданно врывается картинка: Ками держит за руку маленькую девочку в платье, а с другой стороны идет светловолосая девушка, очевидно, ее подруга. Или мне кажется? Господи, наверное, я умом тронулся, потому что этого не может быть. Таких совпадений не бывает. Зажмуриваюсь, вспоминая, зачем я сюда пришел? И чем занимался минутой назад? Искал преследователя? Или мучился от мнительности и подозрительности, которыми наградил меня папа? 

В кустах неподалеку что-то шевелится, слышится звук упавшей ветки, а потом меня ослепляет вспышка. Похоже, кто-то меня сфотографировал. Шорох становится громче, а потом стихает… Все, я его упустил. Бессильно опускаю плечи и тихонько ступаю на аллею, где только что видел Камилу. Это действительно она… Плывет по тропинке в длинном струящемся платье и держит маленькую девчоночью ручку…

– Камила! – окрикиваю девушку, слегка ускоряя шаг.

Она оборачивается и, заметив меня, подхватывает малышку на руки. Бледнеет так, словно увидела привидение.

– Ре… Резван Отарович? А что вы тут делаете? 

– Давай-ка сюда девочку, – бойко произносит спутница Ками. – Это моя дочь, кстати. 

– Ками, мы можем поговорить минутку? 

– Нет, я обещала уделить время подруге и ее… дочери, – Камила стыдливо опускает взгляд. Сминает пояс хлопкового платья, с трудом сдерживая волнение.

– Перестань врать. Я знаю, что ребенок твой, – отвечаю, ища ее взгляда. Но Камила смотрит куда угодно, только не на меня. – И мой… Я верно говорю?

– Нет, Резван Отарович, вы ошибаетесь. Я родила дочку от другого мужчины. Это… Артем из параллельной группы. Он бросил меня, как только узнал, что я забеременела. Уехал в Европу, а там женился на дочери папиного партнера. Но мои родители не знают, кто отец девочки, я держу эту информацию в секрете. Не хочу портить ему жизнь… Вы что-то еще хотели узнать? – голос Ками предательски надламывается. Ну да… Врать-то не всегда приятно, а так умело и изобретательно врать не каждому дано.

Дочка очень на меня похожа… Или мне кажется? В сгущающихся сумерках не могу как следует ее разглядеть. 

– Ты ничего странного в последнее время не замечала? – заметив ее подрагивающий от волнения подбородок, решаюсь сменить тему. – Не было ощущения, что кто-то за тобой следит?

– Нет, а… К чему вы это спрашиваете? Только не говорите, что наняли частного детектива, чтобы все разнюхать! – шипит она. – А я еще удивлялась нашим «неожиданным» встречам, Резван Отарович! – она вырисовывает в воздухе кавычки. – И в свадебный салон вы случайно заехали, и сейчас вот… Решились прогуляться в то самое время, когда гуляю я! Что вам от меня нужно? Я замуж выхожу! – ее глаза блестят, как два крупных изумруда. 

– Ками, просто скажи: девочка моя? Как ее, кстати, зовут?

– Не ваша! И я не ваша! Вспомните свои слова, что я… Я не для вас. Ваши родные – супруга и сын. А я… У меня давно своя жизнь, в ней нет вам места. И прекратите выдумывать всякую чепуху про слежку. Моника, идем?

Камила резко разворачивается, забирает ручонку дочки из ладони подруги и спешно шагает по тротуару, уплывая от меня все дальше. Ее хрупкая фигурка растворяется в толпе, превращаясь в маленькую точку. Остается лишь запах до боли знакомых духов – жасмин и зеленый чай, ее любимые…

Моника, значит? Неужели, не моя?

Глава 8.

Камила.

– Может, надо было сказать Резвану о ребёнке? – осторожно произносит Женька, протягивая руку к щечке Моники.

– Ты серьезно, подруга? – вспыхиваю и крепче прижимаю дочку к груди. – Знаешь, какие влиятельные у него родители? Да и сам Резван Отарович не промах… Он заберёт Монику в Америку. Найдёт способ выставить меня неблагонадёжной матерью и…

– Не говори ерунды, Ками, – Женька успокаивающе сжимает мои плечи. – Он женат. Думаешь, его Тане нужна твоя дочь? Они сына растят.

– Неродного… Хотя я не уверена в этом. Свечку не держала. Мало ли, о чем она говорила с тем мужчиной…

Мысли, как непослушная стайка птиц, взлетают, унося меня в недалекое прошлое… Я случайно ее увидела. Шла из университета, решив срезать путь и пройти через парк. К тому времени мы с Резваном поставили в наших отношениях точку. Татьяна объявила о беременности, а он, как настоящий мужчина не позволил ей растить ребёнка одной. О любви он не говорил… Он и мне-то не признавался в своих чувствах. Боялся или сомневался, уж не знаю… Может, просто игрался с глупой доверчивой девчонкой, как с котёнком?

– Вы останетесь, Резван Отарович? Можем посмотреть фильм…

Как вспомню, на что я тогда была готова, румянец предательски затапливает щеки. Но у Резвана хватило мудрости не оставаться дома. Он поехал к ней… Тогда я не знала, что «любимая женщина» Резвана Месхи – Таня Веснина. Узнала немного позже, когда по телевидению стали показывать репортажи об их совместных вылазках, мероприятиях, благотворительных приемах, устроенных отцом Татьяны… Статьи и колонки в новостных лентах мелькали улыбающимися лицами «молодой красивой пары», а я ревела в подушку, потому что была тайной для всех… Мужчина стеснялся рассказать кому-либо о нашей связи, он прятал меня, как нечто постыдное, недостойное. Не говоря уже о том, чтобы привести меня в дом родителей – старейшей грузинской семьи.

«Молодой наследник компании ухаживает за дочерью почетного мецената области. Как думаете, нам ждать свадьбу?».

Меня обуревали обида и злость. На Резвана, себя, эту незнакомую мне Таню… Я и лица-то ее толком не разглядела. Лишь потом, когда любимый мужчина сухо объявил о расставании, порылась в интернете, раздобыв некую информацию о ней: старше меня, красивая, умная, училась в Европе, родители – крупные промышленники – бизнесмены в металлургической сфере. Идеальная пара Резвану Отаровичу, нечего сказать… В душе раненой птицей бился один лишь вопрос – за что? Почему тогда он переступил границу, за которой все изменилось? Вернее, изменилось для меня. Он остался прежним – уверенным в себе состоявшимся мужчиной. Сломал меня, как спичку и просто… выбросил…

– Прости, Камила. Ты не для меня. Наша связь была ошибкой. От меня ждет ребенка другая женщина, – надломлено шептал он, не решаясь поднять на меня взгляд.

– Почему тогда? Я думала, что одна у тебя…

– Она была до тебя, Ками. И ребенок получился до начала наших отношений. Пожалуйста, Ками… Ты еще будешь счастлива.

Жалкое зрелище… Некрасивый, неискренний спектакль. Тогда мне казалось, что я умерла… А то, что тело двигалось, болело, сердце стучало, а глаза видели – недоразумением. Я пролежала, как живой труп почти месяц, ровно до того момента, как Резван Отарович назвал женой другую… Не понимаю, как в таком состоянии я могла ее заметить. Осень беспощадно срывала с ветвей листья, швыряя их под ноги, воздух звенел от свежести и поблескивал от свисающих с деревьев паутинок, а я тупо брела по тропинке парка, смотря себе под ноги… Наверное, провидение или судьба заставили меня отвлечься. Я увидела Таню. Она сидела за столиком на открытой террасе кафе и потягивала через трубочку молочный коктейль. Ее ладонь гладил мужчина. Не Резван… Он что-то шептал ей на ухо, а потом переместил ладонь Татьяне на живот. Я отошла в сторону и проверила новостную ленту популярных пабликов. Так и сеть – они с Резваном уже женаты и сообщили о наследнике. Тогда кто он? Загадочный незнакомец, страстно сжимающий руку чужой жены?

– Ками, ты в порядке? Идем? Тебя скоро мама хватится, – голос Женьки вырывает меня из задумчивости. Господи, и когда я перестану витать в облаках?

– Едем, Женек. Не хочу больше никогда его видеть. Я его ненавижу, – добавляю в сердцах, поглядывая на дочку. Красавица моя, вся в папу – черноволосая, кареглазая, от меня ей достались лишь пухлые губы и чуть вздернутый нос.

– Уже не получится, Камила. Резван видел девочку и сделает все, чтобы узнать точно, она его или нет?

– У него полно других дел, – фыркаю, поднимая уставшую и ноющую Монику на руки. – Слышала, он боялся, что за их семьей кто-то следит?

– Да, – отвечает Женя.

В этот момент возле нас раздается шум затвора фотоаппарата. Меня ослепляет вспышка, а в кустах кто-то шевелится. Не успеваю опомниться, папарацци убегает, безжалостно ломая ветки…
– Ками, нас сфотографировали! Резван был прав, – испуганно шепчет Женя. 
– Он сам навел преступника на мысль, что мы с ним связаны. До его приезда я и Ника были в безопасности. Зачем он только ко мне подошел?
– Ками, все до невозможного серьезно. Позвони ему, прошу...
– Придется, – вздыхаю я, покручивая в руках смартфон. 

Глава 9.

Камила.

Меня обуревает странное волнение… И дело не в том, что я боюсь звонить Резвану, вовсе нет. Возвращаю телефон в сумку и произношу твердо:

– Отвези нас домой, Женек. Кажется, родители давно хватились нас. Не хочу снова нарваться на стену непонимания и упреков.

– Ты каждый день на нее нарываешься, – Женька закатывает глаза. – Поедем уже, Русакова. Только ты со звонком не откладывай.

– Как ни хотела я выбросить Месхи из жизни, ничего не получается, – подхватываю Монику на руки и разворачиваюсь к выходу из парка.

Больше за нами никто не следит. Очевидно, преследователи сделали необходимые им кадры и тихонько слиняли в неизвестном направлении.

Женька привозит нас к дому через полчаса. Подъездная дорожка ярко озаряется фонарями уличного освещения, а на площадке возле ворот красуется машина Агарова. Господи, только не это! По спине проносится волна обжигающего холода, а сердце падает в пропасть… Что он хочет? И для чего нарушил нашу договоренность? Мы ведь условились не переходить черту во взаимоотношениях и не распалять себя раньше времени. Я решила… И не стала скрывать от Давида свои опасения. Он важно выслушал меня, приняв информацию к сведению. Промолчал, поджав старые сморщенные губы. От одной мысли, что они когда-нибудь будут меня касаться, по коже проносится холодок омерзения!

– Ну и дела, Камила, – бормочет Женька, прищурившись в темноту. – Что этому хрычу от тебя понадобилось? И почему родители тебе не звонили? Могли бы хоть предупредить.

– Пошли мы, Жень, – отвечаю бесцветным шепотом.

– Камилка, ты хоть позвони!

Женька отъезжает, пронзая вечерний сумрак светом фар, а я на негнущихся ногах бреду в дом. Наступаю на задники и сбрасываю удобные туфли. Снимаю обувь дочери и снова беру ее на руки. Кажется, так безопаснее… Меня никто не посмеет отсчитывать при ребенке или бить по лицу… Я не очень-то люблю говорить об этом, но мама может меня ударить. Залепить пощечину, если ей не по нраву мой взгляд или тон голоса.

– Добрый вечер, – произношу тихонько, с опаской озираясь по сторонам.

Давид восседает во главе стола, как царь. Из ворота черной рубашки выглядывают звенья толстой золотой цепочки, а в драгоценных камнях перстней искрами отражается свет ламп. Папа сидит рядом. Мама немного поодаль.

Делаю шаг навстречу, ощутимо чувствуя взгляды родителей, они словно пригвождают меня к полу, придавливают бетонной стеной так, что становится трудно дышать…

– Явилась? – не выдерживает мама.

– Инга! Ну не надо при…

– При будущем зяте можно, – хмурится мама. – Когда уже наступит день свадьбы, господи? И я перестану переживать за эту строптивую дурочку? – мама театрально изображает на лице скорбную маску.

– Мама, а что случилось? – с трудом сдерживаю возмущение. – Разве я несовершеннолетняя? К тому же тоже мать. Или вы…

– Сядь, Камила, – требовательно произносит отец. – Давид предлагает забрать вас с Никой к себе раньше даты бракосочетания. Как ты на это смотришь?

– Отрицательно. Я говорила это Давиду… Умаровичу.

– Камила, ты через две недели станешь моей женой, – он плотоядно облизывается. – К чему эти условности? Ты не невинная девушка. Я, можно сказать, одолжение твоей семье делаю, я…

– Я имею право на последнее желание? – спускаю Монику с рук и обессилено приваливаюсь к столешнице. – Дайте мне эти две недели. Я прошу вас, Давид, папа… Хочу свыкнуться, смириться со своей участью.

– Ты говоришь, словно речь идет о каком-то кошмаре, – разводит руками мама. – Давид Умарович всем тебя обеспечит. Твоя забота – быть скромной и спокойной женой, покладистой, Камила. Вести себя, как подобает замужней девушке, а не… И дружба эта мне не нравится. С Женькой твоей…

– Можно я пойду? – поднимаюсь, притягивая дочку к себе за крохотную ладошку.

– Так и быть, Ками, – «великодушно» соглашается Агаров. – Платье купили? Туфли, украшения? Денег на все хватило?

Лица родителей озаряются благодарным светом, а к моему горлу подкатывает тошнота. Ненавижу… Его грязные деньги, родителей, для которых я овца безмолвная или товар… Мне надо бежать. Только как это сделать с Моникой? Если только оставить ее ненадолго с Женькой? Тоже не вариант…
– Спасибо, дорогой зять, хватило. Ваша Камила будет самой красивой на свете невестой. 
– Девочке тоже платье красивое купите, – небрежно бросает он, даже не глядя на Нику. Видел бы Резван, с каким пренебрежением этот мужчина смотрит на его дочь. 

Поднимаюсь в свою комнату, глубоко дышу, стремясь успокоить волнение и частый пульс. Неужели придется звонить Резвану и просить о помощи? Тому, кто с легкостью меня бросил? Поменял на другую женщину, попользовался и бросил, как испорченную игрушку? Ни за что! И кто тогда мне поможет? Брат всегда был на стороне родителей, остается бабуля… Она хоть и мудрая женщина, да и вообще прирожденный дипломат, но понять меня должна.

– Бабушка, ты мне очень нужна, – всхлипываю в трубку. – Пожалуйста, не говори родителям, что я звонила. Мне… Мне так плохо. Одиноко, грустно. Я прошу у тебя помощи.

– Ками, солнышко. Когда ты сможешь приехать? – произносит моя любимая Маргарита Львовна.

– Родители все время следят за мной, не разрешают надолго выходить. Может, ты подъедешь завтра к детскому саду?

– Хорошо, Камилочка. У нас будет немного времени?

– Полчаса, не больше. Я постараюсь говорить по делу.

Подпишитесь на страничку автора и поблагодарите лайком, если история вам нравится!

Глава 10.

Камила.

Бабуля встречает меня возле ворот детского сада. Замечаю ее хрупкую фигуру, когда возвращаюсь с участка, где гуляют малыши.

– Привет, бабуль. Прячешься? – улыбаюсь и обнимаю ее.

– Да, котик. Я так хотела подойти к Ничке, но передумала. Будет нехорошо, если она проболтается твоим родителям, ведь так? 

– Ты у меня кладезь мудрости, Маргарита Львовна. 

Бабуля стыдливо опускает глаза и отводит взгляд. Я понимаю без слов, что на помощь от нее я могу не рассчитывать…

– Пойдем, Камила, там на углу кондитерская. Угощу тебя кофе и поболтаем. 

Беру бабулю под руку и веду по солнечной стороне улицы к перекрестку. Я неплохо знаю район и его окрестности. Родители отказываются доверять мне машину, поэтому приходится передвигаться пешком или на общественном транспорте. 

В кофейне пахнет ванилью и молотым кофе, свежим жасминовым чаем и карамелью. Рот мгновенно наполняется слюной, а из сердца, как по волшебству вспархивают воспоминания, похожие на бабочек. Я, Резван и кондитерская в центре, возле «нашего» с ним парка. Наверное, тогда я попробовала все представленные на витрине пирожные. Резван смотрел, как я ем и ничего не пробовал. Просто сидел рядом и наблюдал. 

– Ты что будешь, внучка? – бабуля вырывает меня из раздумий. – Круассан или ватрушку с творогом?

– Ватрушку, бабуль. Не забывай, времени у нас немного. Мама не уйдет на работу, пока не удостоверится, что я вернулась домой. 

– Взрослая девушка, а они все туда же… Печально это все, Ками. Больная гиперопека, контроль… Не удивлюсь, что ты свой диплом положила в папку и… Он теперь там всю жизнь будет лежать и пылиться. А ведь ты талантливый скульптор. Чувствуешь предмет и из любого… дерьма вылепишь красоту. Неужели, Давид тоже будет все тебе запрещать?

– Бабушка, ты опять? – возмущенно округляю глаза. – Я тебя о помощи прошу. Я не хочу за него выходить. Мне надо что-то придумать… Но без денег и ребёнком на руках будет сложно. 

– Боже мой, Ками. О чем ты только думаешь? Ты серьезно? Давид достойный человек, да и… – всплескивает руками бабушка, а я обнимаю ладонями чашку с кофе, безрезультатно пытать получить тепло… Дурацкая была затея. Глупая и детская. 

Бабуля как ни в чем не бывало отламывает чайной ложкой кусочек творожной запеканки под малиновым соусом и отправляет в рот. Ее руки подрагивают после недавней операции, а тремор головы не скрывает красивый шелковый шарф. Дура ты, Ками. Нашла у кого просить помощи. У бабули, которая недавно перенесла тяжелую операцию на головном мозге. Стоп, стоп… Похоже, мне становится понятна ее позиция.

– Ба, только не говори, что…

– Он оплатил мою операцию, Ками, – пряча взгляд, отвечает бабуля. – Твой отец разорен. У него слишком много других, более важных обязательств – долги перед сотрудниками, банками, кредиторами. Когда речь зашла об операции, отец без раздумий попросил помочь Давида. Там такая сумма, Ками! – бабуля отмахивается и снова прячет взгляд, будто виновата в чем-то. Так вот чем родители ее взяли? Никогда не поверю, что она испытывает искреннее уважение к стареющему полноватому мужику, которого прочат мне в мужья. 

– Я тебя понимаю, – сжимаю сухую руку бабули. – Если ты мне поможешь, тебя обвинят в предательстве и неблагодарности. Но кто сумеет мне помочь? Неужели, такого человека нет во всем белом свете?

– Мне надо подумать, Ками, – многозначительно протягивает бабуля. – Все должно выглядеть так, словно мы непричастны к срыву свадьбы. Натурально. Ни ты, ни я, никто…

– И как это сделать? – приближаюсь к бабуле, почти нависая над столом. 

– Надо инициировать похищение со свадьбы. У меня есть давний знакомый, зовут его Петр Петров. Петька, ухажер мой бывший. Раньше он работал в спецназе, служил в горячих точках, а перед пенсией преподавал на юридическом факультете. 

– Бабуль, он, наверное, старый? Ты меня, конечно, извини, но как…

– Камила, у Петра есть сыновья. И он… – бабуля мнет в руках концы платка, словно усмиряя волнение. – Твой дедушка когда-то ему помог. Петя всегда предлагал свою помощь, искренне желая искупить долг, но мне было без надобности. Его ведь тогда чуть не посадили, а Сережа помог… Нашел свидетелей, прокурор не подтвердил обвинение, дело так и не довели до суда. Хочешь, я позвоню ему? 

– Я не совсем понимаю, как это все будет выглядеть? – произношу рассеянно, поглядывая на наручные часы. 

– Ками, они способны организовать похищение. Я пока подумаю, куда вас с Моникой спрятать. Денег у меня немного, но небольшие накопления есть.

– Я тоже немного зарабатываю, ба. Обучилась фотошопу и занимаюсь графическим дизайном: делаю обложки для книг, постеры, визитки. Разместила в авито объявление, пошли звонки… Мне очень хочется работать по профессии, но папа…

– Не будем сейчас о папе. Я позвоню Петру Алексеевичу, он лучше меня знает, как это все организовать. Когда у вас свадьба, в ту же дату? Давид не настоял на переносе или…

– Нет. Он хочет забрать меня с дочкой к себе, но я попросила не делать этого. 

– Господи, только бы твои родители не поддержали его и не… избавились от вас с Моникой раньше времени. Ведь легче всего спихнуть вас, как надоевших котят. Не понимаю, в кого Инга такая… – бабуля устремляет взгляд в окно, словно там таятся ответы на все вопросы. 

– Звони. Я доверяю твоему знакомому, бабуль. Пускай меня похищают. Пусть, что хотят делают, только избавят от этого… чудовища! Не хочу даже представлять его руки и губы на своем теле, ба. От одной мысли меня воротит. Я…

– Ками, может, попросить помощи отца Моники? – осторожно произносит бабуля.

– Исключено. У него семья и сын… Не хочу портить ему жизнь. Да и мы ему не нужны. 

– Все, нашла. Вот номер Петра, – пропуская мои слова мимо ушей, говорит бабуля. – Петя? Привет, это Рита. Мне нужна помощь. 

Бабуля спрашивает Петра о жизни, сыновьях и коротко объясняет причину, по какой звонит мне. Прощается, а потом произносит заговорщицким тоном: