Она не одна

Она не одна

Раздался звук поворачивающегося три раза в замочной скважине ключа, за ним скрип входной двери и пара шагов в темноте пустой квартиры. Связка со звоном упала на тумбу, мимо медного блюдечка, в которое раньше всегда аккуратно клала ключи прежняя владелица квартиры. Света в подъезде никогда не было, поэтому приходилось искать наощупь маленький выключатель на стенах в прихожей. Подсвечивая все экраном телефона, Лили щелкнула по клавише. Лампа над головой, с пятисекундной задержкой, тускло осветила узкий коридор.

Девушка бросила на пол промокшее насквозь пальто, задвинула засов и принялась исполнять свой ежевечерний ритуал: еще раз проверила замки, даже если помнила, что она их запирала; задернула все шторы одинакового оливкового оттенка; поставила на плиту старинный чайник. В спальне, по привычке, включила телевизор на случайный канал, лишь бы разбавить тишину и заглушить чувство одиночества, наполняющее это помещение вот уже три года.

Именно здесь Лили встретила худшие моменты своей жизни: смерть близкого человека, с которой до сих пор не могла смириться. Новость от начальника об увольнении, из-за которой пришлось съехать со съемной квартиры в это место самых тяжелых воспоминаний. Сообщение парня о расставании, пришедшее спустя неделю после того, как она лишилась работы.

Послышался свист. Так звучал закипевший чайник. Скрипя половицами она пошла на слабо освещенную кухню. Первым делом задернула щель на шторах, лишь потом сняла кипящую воду. Три ложки растворимого кофе, без сахара. Звон ложечки о чашку. Девушка облокотилась на низкий кухонный столик. Взгляд сам метнулся к духовке, уловив слабое движение в темном стекле. Она следила за своими движениями в его едва заметном отражении. Сделала пару глотков, от горькости слегка зажмурилась. Затем, приглядевшись, заметила в отражении нечто иное. Словно там, внутри, прислонилась чья-то рука. Придвинулась ближе и присела на корточки, всматриваясь в мираж. На стекле остались едва видимые отпечатки трех ладоней. Маленькие. Средней толщины пальцы. Лили протянула руку, застыла в паре сантиметров, не решаясь дотронуться до призрачного признака присутствия потустороннего. Такое случалось не в первый раз – ранее она замечала подобное на зеркалах. Около месяца назад – в ванной, пока чистила зубы. Потом – в прихожей, когда стягивала сапоги после тяжелого рабочего дня. Где-то далеко в груди, как бы она ни сопротивлялась, таилась крохотная надежда на чье-то присутствие. Потустороннее, реальное, даже галлюцинаторное – любое. С каждым днем тяжесть одиночества давила все сильнее, а чувство необъяснимого присутствия сдавливало грудь.

Спина покрылась мурашками, а по рукам забегала мелкая дрожь. Девушка отставила кружку в сторону, прислушиваясь к окружающей тишине.

Тишине. Веки раскрылись шире. Ноги подкосились. Лили упала на холодный пол, ощущая его даже через плотную ткань джинсов. Телевизор. Почему он вдруг замолчал?

Ответом стал едва слышимый скрип половиц. Сначала он прозвучал совсем близко, казалось, где-то в коридоре. Минутная тишина. Затем звук отдалился, прозвенев ближе к дальней комнате. Лили попятилась, уткнувшись в стену у подоконника. Крохотная надежда и страх смешались в единое целое, пульсируя глубоко в груди. Было слышно только собственное прерывистое дыхание. Она зажала рот дрожащими руками, стараясь выдыхать как можно тише.

Снова скрипучий шаг, на этот раз уже из спальни. Раз. Второй. Третий.

Глаза округлились от осознания. Это было похоже на кресло-качалку, доставшееся от бабушки. То самое, которое она сама убрала на балкон в первый же день, потому что после смерти старушки от одного его вида по телу бежали мурашки, а глаза наполнялись слезами.

Вновь скрип. Кто-то не спеша раскачивался в её спальне.

Правой рукой Лили дотянулась до лежащего с краю кухонного ножа. Деревянная рукоять легла в дрожащую ладонь, слегка пульсирующую в такт собственному сердцу. Она сделала пару глубоких вдохов. Опираясь на свободную руку медленно поднялась, задевая спиной ткань штор.

Ноги повели на источник звука. К замолкшему внезапно телевизору. К знакомым скрипам кресла. С каждой секундой тело передергивало. Вот-вот, и она окаменеет от страха, смешанного с возбуждением.

В паре метров от заветной цели девушка остановилась. Взгляд метнулся за спину, к связке небрежно брошенных ключей. К медному блюдцу, проигнорированному лишь сегодня. На первый взгляд все было обычно – разложенные веером четыре ключа: один – от почтового ящика, второй – от входной двери, далее – от родительской квартиры, и последний – неизвестный. Лишь спустя пару минут беспрерывных гляделок глаза уловили изменение – возле них лежал маленький белый цветочек. Его лепестки завяли, а сердцевина помутнела. Лили не сомневалась – это была ромашка. Именно эти цветы так любила ее покойная бабушка. К кому в горле добавилось необъяснимое желание рассмеяться.

Снова скрип. Еще один. В этот раз настойчивее, словно призывая ее поскорее войти в комнату. В миг против ее воли, на лице проступила кривая улыбка. В голове пульсировала лишь одна мысль – она больше не одна.

Она сделала три быстрых шага в сторону спальни. Первым бросилось в глаза собственное отражение в пустом экране телевизора. Затем – медленно проявилась старческая фигура.

Лили повернула голову к креслу – никого. Присутствие родного человека выдавало лишь слабое отражение в экране. Она провела подушечками пальцев по подлокотнику – и оно качнулось. Нож с грохотом упал на пол.