Она Принадлежит Другому

1

Кожу лица жгла ледяная вода. Лёгкие горели от недостатка кислорода. Мушки мелькали перед глазами, и шум звенел в ушах.

Но даже сквозь него я отчётливо слышала ехидное:

— Что, Ротенберг, воздуха не хватает? Ну ты жабры раскрой, и всё. Че тупишь-то? — сука.

Раздался громкий смех, и давление рук Матильды на моей макушке стало сильнее.

— Интересно, как с таким паршивым дыханием на соревнования отправляешься ты́? — ухмыльнулась Ройен. — За что, блин, тебя только Гарвин выделяет. За самые стоячие в купальнике соски?..

Едва ее хватка на секунду ослабла, соскальзывая с мокрой шеи, я рывком запрокинула голову наверх, жадно хватая ртом воздух, и с глухим ударом столкнулась затылком с её носом.

Сзади тут же послышался сладко греющий мою отмщенную душу вой:

— Тварь! Ты мне нос разбила! — вода ручьём стекала с меня, когда я обернулась и сразу же цепко схватила омегу за волосы. — А... э!

— А теперь тебе смешно? — прошипела сквозь зубы. — Давай теперь поглядим, как у тебя жабры работают, водоплавающее одноклеточное.

И под разъярённые крики её лизоблюдок со всей возможной силы макнула бестолковую голову Матильды в наполненную холодной водой раковину. Туда, где ровно минуту назад лицом топили меня.

Правда, насладиться триумфом чуть подольше мне не дали.

Потому как со спины почти сразу набросилась целая толпа разъярённых омег, пытаясь оторвать от своей тупицы-подружки:

— Идиотка, отпусти ее!

— Я тебе руки отгрызу, вобла белобрысая, если ты сейчас же не уберешь от нее свои клешни! — у кого из нас еще клешни. Дура, блин, с наращенными полуметровыми когтями. Каким образом ей еще выговор за такой ужас на руках не сделали?

Я слышала, как треснул, расходясь по швам, рукав моей рубашки, и кожей головы ощущала, как чужие руки снова прицепились к моим собранным в хвост мокрым волосам, оттягивая их назад.

Тц.

Почему в женских склоках всегда в первую очередь попадают под горячую руку именно волосы?..

— Что здесь происходит? — блять. Её здесь только не хватало. — Фелиса Ротенберг! Немедленно отпусти её!

Несмотря на крик заместителя директора, никто не сдвинулся с места.

Я с больным наслаждением продолжила вдавливать безмозглую черепушку Ройен в воду. Пусть. Может, в ее случае кислородное голодание, наоборот, пойдет не во вред, а на пользу ее крошечным мозгам, и они хоть сколько-нибудь начнут работать так, как было задумано природой изначально?..

— Юные леди! — визгливый ор миссис Мюрей заставил поморщиться. Меня всё же отцепили от изрядно потрепанной шевелюры Матильды, буквально по очереди отрывая каждый мой впившийся в её лохмы палец. — В кабинет директора! Живо!

— Это Ротенберг начала, — всхлипывая и размазывая черные разводы туши по лицу, тычила в меня Ройен. — Эта бешеная первая набросилась на меня! Ее надо отчислить! Изолировать от нормального общества!

— Пф, — фыркнула, убирая прилипшие ко лбу намокшие пряди, заводя их за уши. — А тебя вообще тогда лучше усыпить, придурочная…

— Вы слышали? — театрально ахнула Матильда.

— Фелиса Ротенберг!

Да боже.

Еле сдержалась, чтобы не подкатить глаза к потолку. Разве что гневный, налитый кровью взгляд замдиректора заставил сдержаться и молча поджать губы.

— Немедленно к директору. Обе!

***

— У меня нет слов. Позволять себе такое поведение в стенах нашего учебного заведения, где девушек в первую очередь учат кроткости и послушанию, — просто немыслимо!

Напрягая щеки, едва сдержалась, чтобы не зевнуть.

Судя по унылой физиономии Ройен, что в точности копировала мою, речь главы колледжа ее также не впечатлила.

— Я впервые за десять лет работы здесь сталкиваюсь с подобным! Вам должно быть стыдно!

Ну да.

Сделаю вид, что не помню историю со старшекурсницами в прошлом семестре, что в драке разнесли половину лаборатории с дорогими химическими реактивами, которые встали их родителям, возмещающим ущерб, в приличную копеечку.

Правда, даже тогда её речь была менее помпезной, чем сейчас.

Что на нее нашло?

— Я уже говорила миссис Мюрей, что это Ротенберг первая напала на нас, — я сжала кулаки, слыша жалобное нытье в голосе Ройен. Актриса, блин, погорелого театра. — Я знаю, что она меня ненавидит, только непонятно за что. Все наши однокурсницы могут это подтвердить! Она каждый раз хочет испортить мне жизнь и репутацию в колледже!

Это я-то?..

Ну и сука хитровыделанная.

— Поверьте, я ведь ничего такого не делала, а она каждый раз хочет втоптать меня в грязь...

— Успокойтесь, мисс Ройен, и вытрите слезы. Умейте достойно держаться себя в руках, — стальным тоном осадила гадину директор, и мне полегчало. Ненадолго. Потому что в следующую секунду ее прищуренный взгляд скользнул на меня, отчего я сглотнула. — У меня нет доверия к вам обеим, поэтому мы вместе посмотрим камеры видеонаблюдения и узнаем, кто спровоцировал склоку...

Я скосила довольный взгляд на побледневшее лицо Матильды.

Выкуси и сглотни, сучка.

Директор развернула к нам монитор. На экране было отлично видно, как Ройен и ее верное стадо первыми заходили в уборную, ехидно хихикая. А следом через пару минут и я, комкая в руках подкинутую в рюкзак записку.

Знала ведь, что эта дура опять придумала какую-то пакость. И туда меня вел лишь один интерес — какую на этот раз?..

Закусив губу, я в очередной раз затеребила разорванный рукав.

Всегда была уверена, что меня сложно удивить, но сегодня её действия превзошли все мои ожидания. Идиотка.

— За вранье, мисс Ройен, вы будете две недели дежурить в душевых и туалетных комнатах, а также получите предупреждение. Как вы сами прекрасно помните, три предупреждения — это автоматическое отчисление без права на восстановление.

— Но как же... Я...

Я не смогла сдержать злорадную улыбочку.

— Я не закончила, — о да. Душите ее, миссис Дейр! И посильнее. — Также это не отменяет того факта, что наказаны вы будете, даже несмотря на ваши успехи в учебе. Вы меня очень сильно разочаровали, — продолжила директор и посмотрела мне прямо в глаза. — И вы, мисс Ротенберг, тоже. Своим поведением вы ставите под сомнение мое решение о вашей кандидатуре, выдвинутой тренером Гарвином на соревнования. Не стоит ли мне его изменить?

2.1

Закутавшись в пиджак, я брела в сторону общежития через пустующий сейчас кампус. Бесцельно пинала носком ботинка одинокий камешек, чувствуя, как неприятно липнет насквозь мокрая к спине рубашка.

Это был последний чистый комплект формы. И теперь благодаря Роейн и ее тупицам-подружкам он испорчен.

Дерьмо.

Только я открыла дверь в комнату, как соседка, оторвав нос от книги, иронично возвела бровь:

— Ротенберг, ты забыла, что перед тем, как рыбкой нырять, можно как минимум рубашку снять?..

— Заткнись.

Я скинула с плеч рюкзак и пиджак. Непослушными пальцами едва ли не отрывала пуговицы с блузки и в конечном итоге разорвала ее окончательно, стягивая через голову.

К первой брови Камилы присоединилась вторая.

— У тебя всё в порядке?

— Полном, — сняла юбку и зашвырнула ее в угол. — А что, по мне не видно?

— Пф-ф. Видно, — хмыкнула омега. — Случилось-то что?

Я промолчала. Натянула на продрогшее тело пижаму с длинными рукавами, через которые с трудом расстегнула и выудила бюстгальтер. Закинула его туда же, где уже покоились юбка и разорванные гольфы — ненавижу эту долбанную форму. Какой больной ублюдок придумал это извращение?

— Мне кажется, или у тебя синяк на виске?

Я машинально коснулась этого места кончиками пальцев и зашипела — всё же эта дрянь изрядно старалась, когда усердно прикладывала мою голову к керамической раковине.

— Тебе не кажется, — вздохнула и умостила задницу на кровать. Поджала под себя ледяные ноги. — Ройен решила мне устроить внеплановую проверку на задержку дыхания.

— А?..

— Забей.

— Что она сделала? — челюсть Камилы отвисла, когда я в красках рассказала о произошедшем. — Охренеть!.. Она совсем, что ли, отъехавшая?..

Опустив взгляд, я согласно поджала губы.

С первого дня в колледже Ройен не давала мне покоя. Что на занятиях, что на дополнительных тренировках по плаванию. Будто всё время пыталась выиграть какое-то неозвученное между нами вслух состязание. Соперничала со мной.

Сколько раз мои учебники и тетради оказывались выброшены в урну, пролиты чернила на белоснежные сорочки, порваны резиновые шапочки и сломаны плавательные очки...

Однако на этот раз Матильда достигла нового дна, что даже впечатляет.

Так хочет выступать на соревнованиях? Хех. Ну пусть закатает губу.

Я мотнула головой, отчего холодные мокрые волосы неприятно мазнули по спине. Обратила внимание на книгу в руках соседки:

— Что ты читаешь?

— У нас завтра семинар по истории. Забыла?

— Тц, — с досадой подкатила глаза и потянулась к рюкзаку. — Точно...

Однако вместо учебника случайно вытянула из недр сумки смятый конверт. Нахмурилась, продолжая нервно теребить тот в руках, не решаясь вскрыть.

— Что это? — поинтересовалась девушка.

— Письмо из дома.

— Пф. Фелиса, — Камила вытащила небольшой кнопочный телефон из-под подушки. — Купи уже запасной, наконец. Я, конечно, понимаю, что ты правильная и любишь соблюдать различные правила, но запасной-то телефон можно было бы спокойно приобрести. Как минимум для того, чтобы с семьей не по голубиной почте, блин, общаться...

— Думаешь, у меня его не было? — хмыкнула насмешливо.

Сразу вспомнилось мое первое предупреждение в начале учебы, полученное благодаря Ройен. Когда Матильда удачно подгадала время и вытащила из моего кармана перед всем преподавательским составом мобильник, который не то что на занятия проносить — иметь в этих стенах в целом было категорически запрещено уставом колледжа.

И, боюсь, в правилах нашего закрытого женского террариума — это были только цветочки.

Нас изолировали от обычного мира. Ни сообщений, ни новостей, ни какой-либо другой информации, за исключением той, что предоставлялась здесь.

Мы не имели права носить джинсы или брюки — да в целом любую другую одежду, кроме формы. Ходить с распущенными волосами. Носить яркий макияж и броские украшения. Выделяться хоть как-то из общей массы таких же омег, что учились здесь и готовились только к одному предназначению в своей жизни — замужеству.

Для этой же цели, помимо общеобразовательных предметов, мы изучали искусство, музыку и этикет. Особенно тщательно — генеалогию, светское общение и всё сопутствующее, что было положено знать примерным жёнам богатых господ...

От одной только мысли у меня непроизвольно судорогой свело все мышцы на лице. И я снова опустила взгляд на конверт в руках.

— Может, вскроешь уже? — предложила Камила, отвлекая от нескончаемо тянущейся жвачки мыслей в голове. — Ты из него сейчас трубочку скатаешь...

Я усмехнулась и упала, раскинув руки, на постель.

— Не хочу.

— Почему? — вопросительно вскинула бровь омега.

Потому что прекрасно знала, о чём пойдёт в нём речь. И это мне уже ни черта не нравилось. Однако, взяв себя в руки, я вскрыла конверт и вчиталась в строчки. Невесело искривила уголок губ.

— Родители выбили мне внеплановые каникулы, чтобы съездить домой на день рождения, — сказала вслух для заинтересованно навострившей ушки Ками и скомкала в руках письмо, едва сдержавшись, чтобы не запульнуть его в мусорное ведро.

Девушка подняла брови.

— Ого. Так это же круто!

— Ага, — хмыкнула тихо и устало растёрла руками лицо.

— Что-то я не вижу особой радости на твоем лице. Я, конечно, понимаю, что праздновать с предками отстойное и не самое веселое занятие. Зато потом можно наконец-то пересечься с друзьями и отметить как полагается...

— Угу, — я лениво перевернулась на живот, утопив лицо в подушку. Зажмурив веки, шумно задышала.

— Эй. Тебя до сих пор от выходки Ройен штормит, что ли?

Если бы. Про нее я уже забыла. Почти.

А вот про то, что мое восемнадцатилетие будет также приурочено ко дню официальной помолвки с Дамьеном Штайнером — вряд ли.

2.2

Договорной брак никогда не был для меня сюрпризом. Также, как и имя избранника, которого выбрали для меня родители. И не только они.

Даже на учебе здесь, в закрытом женском колледже, когда-то настоял отец моего жениха. Можно сказать, был в этом вопросе абсолютно непреклонен.

Впрочем...

В какой-то мере я его даже понимала.

Случайно мазнув взглядом по зеркальной поверхности витрины какого-то ларька, я увидела собственное унылое выражение лица и скривилась еще больше.

Ненавижу вокзалы. Всей душой.

Сколько ни пыталась привыкнуть к такому огромному скоплению людей и их дурных запахов, шуму поездов и громких объявлений — не получалось. Каждый раз накрывало таким поганым настроением, что хотелось только... плакать.

А мысль, что я еду домой, совсем не бодрила. Наоборот.

Я больше не ощущала это место таковым.

Не хочу туда.

Сунув наушники в уши, я стащила с ног кроссовки и прижала колени к груди. Натянула на голову капюшон и устало прислонилась к запотевшему окну, мечтая сладко подремать хотя бы часок, но...

Чужое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть и резко распахнуть глаза.

— Мисс Ротенберг, вам что-нибудь нужно?

Блять.

Чуть сердце не встало.

— Боже, — я подкатила кверху глаза, шумно переводя дыхание. — Да! Как минимум, чтобы вы больше так не подкрадывались и тем более не трогали меня без спроса.

Глава моего сопровождения моментально изменился в лице.

— Прошу прощения. Не хотел вас напугать, — прокашлялся он. — Путь не близкий. Я всего лишь хотел удостовериться в том, что вам достаточно комфортно, а также не требуется ли что-то еще...

— Спасибо за беспокойство, но нет.

Я постаралась улыбнуться, чтобы сгладить повисшее напряжение, но, судя по тому, с каким бордовым от смущения лицом мужчина выходил из купе, у меня ни черта не получилось. М-да.

Оставшись одна, с облегчением вздохнула.

За время обучения я успела забыть, каково это — находиться под неусыпным контролем охраны. На территории колледжа мало того, что это было запрещено, к тому же еще и бессмысленно — даже повара и садовники у нас были женщины.

Исключение составлял разве что тренер Гарвин. Однако хромающий из-за многолетней травмы шестидесятилетний альфа вряд ли мог вызвать какие-либо опасения на свой счет.

Для группы моих телохранителей это был идеальный расклад, который снимал с их плеч основную задачу, а именно — не столько защищать меня, сколько ограничивать любой контакт с мужским полом.

Губы непроизвольно разъехались в кривой усмешке.

Я знала об этом поручении, данном моей группе сопровождения лично самим мистером Штайнером. Как и причину, по которой он обязал мою охрану бдительно за этим следить.

Хех.

Перевернутый экраном вниз телефон на маленьком столе привлек мое внимание. Посетила мысль написать брату или единственной подруге, но... Пальцы сами собой нажали на иконку мессенджера и вбили в поиске имя моего жениха.

Дамьена Штайнера.

Судя по последней дате посещения, парень, а точнее, уже взрослый мужчина, пользовался социальными сетями редко. Я бы даже сказала, не пользовался ими вообще. Однако фотографий на его страничке оказалось более чем достаточно, чтобы мысленно признать: он привлекателен. И очень.

Я поджала губы, когда в груди что-то внезапно заскребло.

Мне никогда не доводилось с ним близко общаться. Когда родители приняли решение женить нас, он уже был совершеннолетним половозрелым альфой, не особо заинтересованным в общении с малолетними соплежуйками вроде меня. К тому же учился в университете в другом городе, и даже если бы ему вдруг вздумалось наладить со мной хоть какой-то контакт, это было бы весьма затруднительно.

Но ему это даже в голову не приходило.

И в этом теперь вся проблема.

Мне с ним вообще о чем говорить? Как себя вести?

Что делать-то?

А?!

От этих размышлений заломило в висках. Я зажмурила веки, потерев их кончиками пальцев. Прижалась лбом к прохладному стеклу и тихо вздохнула.

Его отец добился того, чего хотел — учась столько лет в отрешенном от всего мира учебном заведении, я не то что с альфами — с людьми контактировать разучилась! Вон, собственной охраны шугаюсь, как одичалая...

Фыркнув, я закрыла страничку альфы и отшвырнула подальше телефон. Вновь надела наушники, чтобы перекричать рой тревожных мыслей в голове и...

— Мисс Ротенберг, просыпайтесь, — на этот раз ему хватило мозгов меня не трогать, а всего лишь навсего тихо позвать. — Мы прибыли.

Я сонно разлепила чугунные веки, фокусируя взгляд на телохранителе. С трудом приняла вертикальное положение и отмахнулась от предложенной помощи:

— Я сама, — схватила ручную кладь и вышла из купе, чуть не столкнувшись с еще целой гурьбой мужчин в форменной одежде снаружи, делящих между собой мой чемодан.

— Да господи, — протянула тихо, тоскливо отводя в сторону взгляд. — Что вас так много-то...

Уже в машине я провожала унылым взглядом проносящиеся в окне парки, улицы и скверы. До последнего надеялась, что внутри хоть что-то дрогнет и потеплеет от вида знакомых с детства мест, но... нет.

Ничего.

Пустота.

— Мисс?..

Едва мы затормозили около высоких кованных ворот, передо мной открыли дверцу. С ожиданием уставились на мою лениво распластавшуюся по заднему сидению тушку.

— Кхм-кхм, — деликатно прокашлялся оборотень, намекая мне наконец свалить из машины.

Я тяжко вздохнула, собирая конечности в кучу, и буквально вывалилась из автомобиля наружу.

На улице сладко пахло пряной листвой и последними теплыми деньками. Садовники приводили в порядок огромную территорию. Подстригали увядающие кустарники и желтеющий газон. Подметали брусчатые дорожки от ярких листьев — одним словом, готовили поместье к подкрадывающейся в наши края поздней осени.

Я кинула взгляд вперед. На родовое гнездо, что ничуть не изменилось с моего последнего визита сюда. Все такое же помпезное, громадное и... чужое.