Они тоже люди

Глава 1: Внутреннее освобождение

Я журналист из газеты News Time. Зовут меня Джеймс. Мне 36 лет, и я отправляюсь в психиатрическую больницу №15 в Фолкстоне.

Это моя инициатива пойти туда. Мне дали задачу принести материал на первую полосу, чтобы получить повышение. Да и в последнее время наша газета мало востребована, поэтому надеемся, что не станем банкротами.

Решил я пойти туда и лично поговорить с душевно больными людьми с психическими отклонениями, благо мой статус и связи дают мне такую возможность. Просто какую-либо книгу я не прочел, везде пишут по-банальному и вероятнее всего даже не правду. Просто прочитав симптомы болезни, пишут свои доводы ради сюжета и захватывающей развязки. Я не отрицаю факт, что возможно в книгах пишут реальные проявления болезни, но лучше самому пойти и лично поговорить с особыми людьми. Правда есть вероятность, что мне не будут все рассказывать, так что буду с этим аккуратен.

Вообще, куда я иду - это та клиника, в которой я когда-то лежал. Помню, как будто вчера. Мне 25 лет. Меня ставят на учет с диагнозом F68.8 Амок. Я в свое время был очень агрессивным человеком. Настолько, что во время ссоры с матерью я схватил нож и начал орать на нее, подставив лезвие к ее животу.

Общение с психологами мне не помогало от слова совсем. Лишь вытягивали с меня деньги со словами: “Это пройдет. Это временно. Пей успокоительное”. Ага, конечно, санитары психбольницы думали иначе. Пролежал я там полтора года, пил сначала слабые, а потом сильные препараты по причине, что из-за нежелания пить таблетки забил санитара табуреткой почти до смерти. Ну, почти - еще мягко сказано. Из-за моей выходки у него отказали ноги, и он стал инвалидом.

Кормили ужасно. После каждого приема пищи пересчитывали ложки, а те же вилки были строго запрещены. Кровати были как в палатах, так и в коридоре. Благо из-за моего поведения мне выделили отдельную палату, чтобы лишний раз никого не забил.

Мое пристрастие к сигаретам как раз начались оттуда. Давали каждый день по 10 сигарет. Первое время я отказывал из принципов. Позже, поняв, что здесь делать особо нечего, начал курить. Меня они больше успокаивали, чем таблетки, которые я пил конскими дозами.

Когда начинаешь привыкать к ним, тяга увеличивается, а их количество нет. Договориться об увеличении не получилось, поэтому пришлось выпрашивать у каждого по 1-2 сигареты. Легко просить было у парня, у которого была Гебефренная шизофрения. Это отклонение, при котором у человека детское мышление, движение и поведение. Обменять сигареты на листок бумаги не составляло труда и лишние 5 сигарет я заслужено получал.

Прошло уже 11 лет. Я полностью отказался от таблеток в угоду курения. Моя доза перешла в отметку три пачки в день. Курю чуть ли не каждые 2-3 минуты. Но работа не ждет, так что иду на нужное место. Работников я предупредил о своем приходе.

Проходя через ворота, почувствовал легкий холод от воспоминаний здесь, а разорванные матрасы, висящие на заборе, создавал антураж чего-то безумного и больного. Взял с собой блокнот и диктофон. Попросил также досье пациентов, кто согласился на своеобразное “интервью”. Меня предупредили, что лучше не стоит задавать вопросы по типу: “Вы болеете?”. Они провокационные и вызывают сильную панику у пациентов. Также попросил без наблюдения санитара. Есть только я и пациент. Кое-как, но они согласились. Все-таки журналист. Еще напишу что-нибудь плохое про их больницу. Поэтому журналистов недолюбливают за их язык. Разрешили так же курение. Главное не дышать на пациентов, что странно, ведь те же сигареты им выдают каждый день. Может правила здесь уже другие.

Глава 2: Шизофрения

Первый пациент - 30 летний мужчина по имени Оливер. Диагноз: F20.1 Гебефренная шизофрения с сенестопатией. Препараты: Сульпирид, Клозапин и Луразидон. Диагноз до боли знакомый. Не тот ли этот парень, который мне обменивал сигареты на бумажки? Ну, по мере разговора узнаю. Не забыв включить диктофон, я начал для себя записывать ключевые моменты. Но его рассказ без моих вопросов вы увидите прямо сейчас:

“Все началось в 10 лет, когда я залазил к нам на чердак и разговаривал со своим воображаемым другом. Там был стационарный телефон, в который я говорил и было ощущение, что мне реально кто-то отвечал. Для меня это было чем-то необычным. Мы с ним общались на разные темы. При любой хорошей или плохой новости я бежал к нему. И все было хорошо, пока я не рассказал об этом родителям. Они выбросили телефон и сказали, чтобы по меньше всякой ерундой занимался. У меня была истерика. Я потерял единственного друга. И в этот момент голос друга сказал мне: «Убей их». Что разумеется, я не сделал. Мне всего 10 лет.

В 13 лет я начал видеть разные силуэты, прям очень четкие их очертания и была сильная паранойя. Ощущения были, что они стояли прям у меня за спиной и дышали мне в затылок. Самое страшное было, когда я позвал к себе друзей. Когда мы сидели дома, в дверь раздался звонок, но никто кроме меня это не слышал. Подойдя к двери и посмотрев в глазок, я увидел пару людей. Не думая, я открыл дверь. На пороге никого не было, но снизу я услышал детский смех и оставив друзей, я побежал за ними.

Странное было то, что на улице стояло дерево, ветви которого не естественно двигались. Я заметил ниточки, за которые дергали те самые две фигуры, а заметив меня, убежали прочь. Побежав за ними, они прыгнули в яму, которая была закрыта металлическим листом. А открыв этот лист, кроме земли больше ничего не было. Ямы, собственно тоже.

В 16 у меня выявилось сенестопатия. Вы, возможно, не знаете, что это. Это тяжелый вид моей болезни, при которой я могу чувствовать физическую боль и прикосновения, даже когда никого нет. То есть я спокойно сижу, и меня могут погладить по голове или взять за плечо. Но при поиске источника, что меня взяло, ничего не было. Поэтому я занялся чтением. Читал я многих писателей, таких как…”, – вспоминал он долго. Когда я пытался его перебить, он наорал на меня: «ЗАТКНИСЬ!» – и начал дальше перечислять. После чего он продолжил.

“Это меня отвлекало первый месяц, но, не выдержав это, я пытался наложить на себя руки. Попытка неудачная. Родители вовремя приехали и, увидев меня, стоящего в окне, вызвали мне санитаров. И по сей день я тут. Просто знаешь, в голове у тебя каша. Все эти голоса, они буквально заставляют тебя сделать что-то, но я стараюсь лишний раз не обращать на них внимание.

Когда мне было 19, здесь был парень, который часто и много курил. Я вообще ненавидел сигареты, поэтому мне давали всего 3 штуки. Я обменивал их на бумагу с парнем. Тот довольный шел курить, а я делал оригами”, – пока он дальше рассказывал про проведения времени здесь, я сидел в полном шоке, от осознания того, что 11 лет назад, я, в угоду курения обменивал мятую бумагу, находя ее на улице, вот с тем самым парнем, что сидит сейчас передо мной. Но он меня не помнит. Но и кричать, что это я, пожалуй, не буду.

“Препараты пью каждый день, по несколько раз. Уже надоело если честно. Но здесь у тебя выбора нет. Хочешь, не хочешь, тебя силой заставят пить или будут колоть уколы. Я уже давно смирился, что не стану нормальным и буду сидеть здесь, наблюдая в окно, как люди ходят. Оригами я не делаю, бумагу не дают, хотя всем нравились мои поделки. Я делал зверушек. Вот бы тот парень снова вернулся и давал мне бумагу”.

Что могу отметить, у парня очень хорошо поставлена речь и отличная память. Но кто же знал, что жизнь с ним так поступит. После его ухода, попросил санитаров снабжать его бумагой, и передать, что это от старого друга. Беседа вышла приятной. Не знаю, как будет с остальными. Ожидаю следующего пациента.