Опальная боярыня

Глава 1

Утро выдалось на редкость прохладным, и колючий ветер пробирался даже сквозь толстую шерсть моей шали. В конюшне, куда я зашла, пахло дегтем, сеном и теплым паром от лошадей.

Я пришла проведать вороного Грома — жеребец стоял понурый, с неделю уже отворачивался от овса, и в его глазах читалась непонятная тоска.

Но едва я переступила порог, как замерла, будто вросла в обледеневший пол.

Из-за стойки доносился знакомый голос, от которого когда-то теплело на душе.

— Давай, шевелись быстрее. Моя сейчас с детьми занята, — это был голос Мирослава, моего мужа.

— А отчего такая спешка? — послышался в ответ женский, молодой голос, в котором я с трудом узнала Малушу. Ту самую служанку, над которой мы сжалились и приютили после мора, выкосившего ее деревню.

— Князь людей послал. Долг требует. К утру его люди будут здесь, я не хочу быть здесь, когда они приедут.

Сердце упало куда-то в пятки, и я, не помня себя, шагнула вперед, из тени в свет, падающий из оконца. И застыла.

— Ольга? — Мирослав резко обернулся, и в его глазах мелькнуло то самое смущение, что бывало, когда он провинился. — Что ты здесь делаешь?

— Это я должна спросить, что ты здесь делаешь? — вырвалось у меня.

Его руки все еще лежали на талии Малуши, прижимая ее к себе, но, увидев мой взгляд, он оттолкнул девушку, будто обжегшись.

На нем была его лучшая, соболья шуба, та самая, что надевалась лишь для визитов к князю. А Малуша, прячась за его спиной, куталась в мою меховую накидку. На ее тонких пальцах, которыми она так ловко доила коров, поблескивали мои кольца.

Смущение в его глазах погасло, сменившись привычной расчетливостью и каким-то странным, лихорадочным блеском.

— Мы с Малушей уезжаем. В Южные земли. Там нас ждет новая жизнь, — бросил он, уже поворачиваясь к коню.

Он ловко вскинул девушку, как куль с поклажей, на спину моего же Грома и сам легко запрыгнул в седло.

— Ты с ума сошел? — голос мой дрогнул. — А дети? Ратибор, Снежана, Милован? А долги? Ты же клялся, что мы со всем справимся, что вместе разберемся! И это... это мои украшения!

— Дети? Они уже взрослые, — отмахнулся он, будто смахивая соринку. — А ты уж как-нибудь, Ольга. Ты всегда была мудрой, управлялась с хозяйством не хуже меня.

— Но ты не можешь так просто оставить нас! Я же твоя жена…

— Я больше не могу так жить! — его голос прозвучал резко и холодно, точно удар ножом. — Каждый день с тобой — хуже тюрьмы. Лучше казни, чем смотреть на твое вечно недовольное лицо. Всё, нам пора.

Он резко пришпорил Грома, и конь, фыркнув от неожиданности, рванулся с места, вынеся их из конюшни в ослепительную белизну дня.

Я стояла, вцепившись в косяк двери, и смотрела, как силуэт моего мужа с другой женщиной в седле становится все меньше, пока не скрывается за поворотом.

А я все стояла. Смотрела в пустоту. Он не просто бросил меня с тремя детьми на руках. Он прибрал к рукам последнее, что могло нас спасти — коня, мои украшения, которые можно было продать или отдать в залог.

И что теперь у меня осталось? Практически ничего.

Ни денег, ни прав — мы по уши в долгах, а я, как женщина, не имею права управлять ничем без мужа. Нас просто вышвырнут отсюда, с нашей же земли, на улицу, с нашими же детьми.

В ушах стоял оглушительный звон, а внутри была лишь ледяная, всепоглощающая пустота.

Дорогие читатели, сегодня мы начинаем с вами новую историю. Я жду ваши комментарии!
Не забывайте добавлять книгу в библиотеку, чтобы не потерять.

Приятного чтения!

Глава 2

Наконец ледяное оцепенение отпустило меня, сменившись приступом паники. Я рванулась к воротам, цепляясь подолом за обледеневшую колоду.
— Стойте! — закричала я в пустоту, но в ответ лишь ветер погнал по дороге поземку. — Вернитесь!

Из дома, насупленно кутая плечи в толстый платок, выбежала Зарема. Возраст сгорбил ее стан, но взгляд оставался таким же острым, как и тогда, когда она нянчила еще меня, пугливую девочку.
— Барыня? Ольга? Что случилось?

— Он уехал... — выдохнула я, и голос предательски сломался. — С Малушей. Забрал Грома и мои украшения... последнее, что было... Зарема, что мы будем делать?

Нянька, не говоря ни слова, подошла и обняла меня за плечи. Ее руки, шершавые от работы, были тверды и надежны.
— Этого следовало ожидать, дитятко, — тихо сказала она.

— Следовало ожидать? — я отстранилась, чтобы взглянуть ей в лицо. — Я же... Но он никогда...
Слова застревали в горле комом обиды и стыда. Наверное, я была слепа. Слишком занята детьми, хозяйством, долгами, чтобы разглядеть очевидное. Да, между нами давно пролегла стена молчания и холодности, но разве в боярских семьях бывает иначе?

Я все равно верила, что дети и общая беда скрепят семью прочнее любых клятв.

— Но дети... — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Он не может просто так бросить своих детей?

— Мужчина, что захочет, то и может, — ее слова прозвучали с горькой, старческой мудростью. — Пойдем, пойдем в дом, на холодном ветру горевать нечего. Тебе надо в себя прийти.

Она повела меня, покорную, через двор.
— Зарема, долги... Княжеские люди могут нагрянуть с часу на час. Что мы будем делать?

— Выход искать, голубка. Решения принимать. Ты справишься. Сильная ты. Я с пеленок тебе говорила — в тебе сила заключена, огненная, от предков твоих.

— Какая сила? — с горькой усмешкой возразила я. — Я всего лишь женщина. Мне никто и слова не даст сказать, права не дадут управлять чем бы то ни было.

— Потому и нельзя, чтобы кто-то узнал, — она резко остановилась у двери в горницу и посмотрела на меня пристально. — Никто.

Она втолкнула меня в тепло сеней и повела на кухню. Навстречу бросились дети с испуганными вопросами на устах, но Зарема властно остановила их:
— Идите, играйте во дворе. Матери нужно отдохнуть.

Она усадила меня на лавку, сунула в руки глиняную кружку с дымящимся травяным отваром, горьким и терпким.
— Мне нужно... нужно сообщить послуживцам... — пробормотала я, глотая горячий чай.

— Нет, — резко оборвала Зарема, и я подняла на нее взгляд. — Никому. Ни слова. Чувства свои в кулак сожми. Сейчас не время для них. Мы никому не скажем, что он сбежал, как последний вор.

— А что мы скажем? — спросила я, чувствуя, как в голове проясняется от ее твердого тона.

— Скажем, что уехал по срочному делу — новые торговые пути налаживать в дальних краях. А ты, как верная жена, ведешь хозяйство до его возвращения.

— Но если прознают... — я наклонилась к ней ближе, и голос сорвался на шепот, — мне конец. Нас вышвырнут.

— Значит, будем держать язык за зубами, — так же тихо ответила она. Ее глаза сузились. — А ты, Ольга, соберись. Ты теперь и мать, и отец, и боярин для этих земель. Давай, пей. Я детей успокою.

Зарема вышла, а я осталась сидеть, сжимая в ладонях теплую кружку. В голове, вытесняя панику, застучали трезвые, тяжелые мысли. Она права. Никому нельзя знать правды. Я должна найти способ все это удержать — дом, землю, детей. И как-то расплатиться с долгами.