Опасная игра с боссом

1.

От волнения сердце гулко бухает в груди. Рубашка липнет к влажной спине. Дрожащими пальцами перебираю электронные ключи в ящике стола, который стоит в кабинете директора компании. Черт! Каких тут только нет! А мне нужен таможенный токен. Я вломилась сюда без спросу, когда на этаже дирекции никого не осталось, но времени все равно в обрез!

Выдыхаю с облегчением, найдя наконец нужную флешку с биркой «Таможня». Прячу ее в задний карман брюк, закрываю ящик и отступаю от стола. Вроде все как было. Пора бежать, пока меня тут кто-нибудь не увидел.

— Что ты тут делаешь? — от громкого, гневно звучащего голоса дергаюсь всем телом и оборачиваюсь. Ладони холодеют, а в желудке зреет обжигающий ком. Сашка, ты попала! Или лучше сказать, пропала?

В дверях кабинета стоит Павел Александрович Русанов, владелец компании. Высокая плечистая фигура в темно-сером костюме на фоне белой стены приемной выглядит впечатляюще и… пугающе в таких обстоятельствах. Он смотрит на меня из-под темных бровей. Взгляд жесткий, прямой.

Дар речи пропадает. Он не должен был меня застукать. Виолетта, его помощница, четко дала понять, что в это время он будет на встрече, то есть, НЕ в офисе!

— Я повторяю вопрос, — он не торопясь закрывает за собой дверь, точно захлопывая мышеловку, и направляется ко мне. — Что ты забыла у меня в кабинете?

Пытаюсь сочинить на ходу, но все идеи идиотские. Украдкой смотрю в окно, за которым темнеет вечернее апрельское небо, будто смогу так спастись. Прыгать с пятьдесят девятого этажа бизнес-центра — дохлый номер.

— У тебя шестьдесят секунд, чтобы ответить, — Русанов оставляет кожаный портфель на диванчике у двери и угрожающе приближается. — Иначе… Ты ведь понимаешь, что с полицией я морочиться не буду?

Голос у него глубокий и приятный, гипнотизирующий, но слова врезаются в сознание жуткой угрозой. Смотрю на него, как лань на льва. Мне конец. Что делать?

— Пятьдесят секунд! — Русанов начинает терять терпение. Интонация становится резче. — Я жду.

Пячусь, пока не натыкаюсь спиной на стену позади его стола. Он уже совсем рядом. Усаживается на край столешницы. Брюки натягиваются на мощных бедрах. Его начищенные до блеска туфли бликуют в свете потолочной лампы. Невольно засматриваюсь. Мозг исступленно ищет знакомые образы, чтобы успокоиться.

В нос пробирается запах его парфюма — приятный, легкий, травянистый. На словно вытесанном из камня лице тяжелое выражение. Понятно, он видит во мне шпионку. По сути, я ею и являюсь, но мне нельзя признаваться!

Русанов картинно вздергивает левое запястье и смотрит на большие блестящие часы.

— Сорок секунд, — упирает в меня недобрый взгляд. — По-хорошему расскажешь, зачем вломилась сюда или будем звать охрану? На уборщицу ты не похожа, а значит…

Вдыхаю поглубже. Была-не была!

— Я… В общем, такое дело… Павел Александрович, я за вашим волосом пришла, — делаю максимально уверенный взгляд и слегка склоняю голову набок. — С клавиатуры хотела натрясти. Подруга из отдела закупок приворожить вас хочет, попросила помочь…

— Приворожить? — его брови ползут вверх. — Подруга… приворожить… меня?

Русанов усмехается и оглядывает комнату. Мне становится легче, когда он не смотрит в мою сторону. И кажется, из-за дичайшей нелепости версии он вот-вот в нее поверит. Я уже готова выдохнуть с облегчением, как вдруг он снова вонзает в меня прожигающий насквозь взгляд. Ой, мамочки. Все-таки не поверил.

— Ерунду не неси? — спрашивает с нажимом, немного повышая голос. Брови сошлись у переносицы, на лбу появилась морщинка. — Последний шанс признаться, или пеняй на себя.

Он безумно красивый мужик. Глаза серые с синевой, четкие скулы, высокий лоб. Волосы прямые и темные, ухоженные. Нос аккуратный, пухлые губы. Не мужчина, а мечта. А еще он, говорят, очень опасный тип. Проворовавшегося менеджера в рефрижираторе запер на сутки, что тот чуть не околел. О Русанове всякие слухи ходят.

Пальцы становятся совсем ледяными, деревянными. Сглатываю залепивший горло ком. Не вдохнуть, точно в комнате в миг закончился воздух.

— Так что ты тут делала? — Русанов встает и делает шаг ко мне.

Останавливается вплотную, так что я кожей чувствую его тепло. Сашка, соберись! Нужно объяснение!

Отвожу взгляд в сторону, затем поднимаю на него.

— Хорошо, Павел Александрович, я скажу, — слова с трудом протискиваются сквозь горло.

Совру, но Это единственный более или менее правдоподобный вариант. Надо просто решиться...

1.1

Александра Сергеевна Милеева

Возраст 23 года. Образование средне-специальное, секретарский колледж.

Работает в компании ООО «Арсенал ОПК» помощницей руководителя административно-хозяйственной службы.

Характер волевой. На ее попечении младшая сестра Варвара. Мамы с ними уже нет. С отцом не общаются.

Саша работает, чтобы оплачивать счета и содержать сестру, которая не устраивается на работу и предпочитает вести праздный образ жизни.

2.

— Я давно влюблена в вас...

Произношу на выдохе и закрываю лицо руками. Хочу под землю провалиться от стыда. Он молчит. Слышу его недовольное сопение — такого ответа ему не достаточно. Опускаю руки по швам, поднимаю голову со смущенной улыбкой добавляю:

— Я пробралась сюда, чтобы спрятаться под столом и… — от этих слов моя игра в смущение становится по-настоящему правдоподобной, потому что мне жутко стыдно. — И сделать вам сюрприз.

Он ощупывает меня заинтересованным взглядом, и в его глазах загорается азартный огонек. Уголки губ ползут вверх. Кажется, эта версия пришлась ему по вкусу. От его довольного вида по спине бегут мурашки и по шее забираются в волосы на затылке. Адреналина в крови столько, что меня почти трясет, но я изо всех сил стараюсь не дрожать.

— Сделать сюрприз, значит, — подытоживает Русанов, упирая руки в бока.

Пиджак расходится в стороны, и я вижу обалденный атлетичный мужской торс. Засматриваюсь и тут же себя одергиваю. Сердце в груди колотится быстро и тяжело. Тук-тук. Тук-тук.

— Послушайте, Павел Александрович, — сиплю умоляющим голосом, отворачиваясь. — Я уже поняла, что это была очень плохая идея. Я сглупила…

— Это ты верно подметила! — Русанов перебивает меня и на удивление нежно берет рукой за подбородок, поднимает лицо к себе. Пристально вглядывается. — Вломиться в мой кабинет было опрометчиво с твоей стороны. Так что ты хотела сказать?

Теряюсь. Я уже и забыла, что хотела сказать. Его властные манеры давят на виски.

— Я вопрос задал, — Русанов повторяет с нажимом и убирает руку от моего лица.

Вздрагиваю. Молодец, Саша, ты сама загнала себя в ловушку.

— А… да, я… — мямлю, пытаясь вспомнить. Уже передумала говорить то, что хотела, а нового на ум ничего не приходит. — Ну так вот, Павел Александрович, я глупо пошутила. Могу я уйти? Отпустите меня, пожалуйста.

Сама слышу слезы в своем голосе. Русанов внимательно, но холодно рассматривает меня.

— Ты издеваешься? Я на лоха похож, по-твоему? — сурово спрашивает он, чуть повышая голос.

Молчу.

— Ответь, — давит он. — Ты меня за идиота держишь?

Судорожно сглатываю. Мне дурно, и я сто раз пожалела, что попросила отпустить меня.

— Конечно нет, Павел Александрович! Я подумала, раз сюрприза все равно не вышло… вдруг вы не хотите меня тут видеть.

Смотрю на него снизу вверх. Сама знаю, что юлю, как уж на сковородке, нелепо пытаясь съехать с темы. Такие, как он, умеют пресекать подобные вещи.

— Отнюдь! Я не ожидал тебя увидеть, но теперь я точно не дам тебе уйти! — он улыбается, как будто мгновенно перестал злиться, ласково берет меня за плечи, а затем наклоняется и нюхает мои волосы. Втягивает носом воздух и издает рокотливое «ммм», от которого по коже разбегаются мурашки. Похоже, аромат ему понравился, но на мне сегодня даже духов нет.

От его близости и запаха парфюма я плавлюсь. Дыхание перехватывает. Этот мощный мужчина будоражит меня, просто находясь рядом.

Он выпрямляется.

— Сладкая. Нравишься ты мне, — говорит суровым голосом без тени кокетства, повелительно глядя сверху вниз. — Другую я бы охране сдал, и дело с концом. Но тебе я дам шанс продемонстрировать свой сюрприз.

Он делает акцент на последнем слове. Ой мамочки. Сашка, ты капитально прилипла! Черт.

— Ну так чего ты ждешь? — Русанов хищно улыбается на одну сторону.

А затем, не сводя с меня цепкого взгляда, отходит к столу, опирается о столешницу бедрами, скрещивает руки на груди. Точеные бицепсы проступают под облепившими их рукавами пиджака. Щит из массива тихо трещит под его весом.

— Я жду обещанный сюрприз! — он коротко двигает четко очерченным подбородком, указывая на мою блузку. — Расстегни пуговицы.

Обдает холодным жаром. Нет, я на такое не подписывалась! Чувствую, как от лица отливает кровь. Колени становятся мягкими, как комки мокрой ваты. Не двигаюсь, хотя головой понимаю, что я не мышь, а он не кот, который меня не заметит, если я не буду шевелиться.

— Ну же, сюрприз! — подбадривает Русанов, звонко хлопая в ладоши. И жестко добавляет: — Блузку сняла. Сейчас.

— Н-н-нет, — мой голос звучит хрипло и глухо. — Я… Я так не-е могу.

Мамочки. Мне очень страшно. Вот-вот расплачусь. Как же можно было так вляпаться?

— Нет? — с мнимым участием спрашивает Русанов. — Ответ неверный. Даю десять секунд. Начинай.

Приказ впечатывается в самую душу. Сердце уходит в пятки. Руки как не мои тянутся к воротнику блузки, а внутри растет жуткий протест. Я так не могу! Но направленный на меня жесткий, не терпящий возражений взгляд подчиняет.

Все же пытаюсь исполнить его волю. В ушах шумит кровь. Мне слишком страшно, чтобы возражать. Маленькая выпуклая и совершенно гладкая верхняя пуговица никак не поддается. По щекам пробегают первые слезинки.

— Пожалуйста, Павел Александрович… — мой голос дрожит.

Убираю руки и смотрю на него с мольбой.

— Можно… только не здесь?

Я исступленно надеюсь, что мне все же удастся сбежать. А еще мне кровь из носу надо быть на Краснопресненской уже через каких-то сорок минут. Это вопрос жизни и смерти.

— Ну раз не здесь… — разочарованно произносит Русанов и цокает языком, затем добавляет в приказном тоне: — Со мной пойдешь.

Он направляется к двери, подхватывает портфель и манит меня пальцем.

— К-куда? — спрашиваю оторопело, отлепляясь от стены.

— Домой ко мне! Впереди выходные, — он едко усмехается и открывает мне дверь. — Свой сюрприз продемонстрируешь.

2.1

Павел Александрович Русанов

Возраст 36 лет, образование высшее, экономическое.

Генеральный директор ООО «Арсенал ОПК», компании,
которая занимается полулегальным ввозом любой продукции, кроме того, работает на заказы оборонно-промышленного комплекса.
Компания приближена к государству, однако является частной.

Характер жесткий, сильный. Умеет добиваться поставленных целей, создавать необходимые деловые и приятельские связи, решает проблемы по мере их поступления. Мыслит стратегически.

3.

Внутри взрывается бомба. Мне категорически нельзя ехать к нему. Через полчаса нужно отдать украденную флешку, иначе… Не хочу сейчас еще и за сестру беспокоиться.

— Павел Александрович, я не поеду… не могу… — мямлю неуверенно, не двигаюсь с места.

Не потащит же он меня на плече, как медведь в берлогу!

Он серьезнеет. Взгляд сосредоточенный, жесткий.

— Опять по новой? Я, по-твоему, на шута похож? — произносит с расстановкой и едва сдерживаемым гневом в голосе.

Вздрагиваю и поднимаю руки в сдающемся жесте

— Нет, совсем нет… — щеки теплеют.

— А ощущение, что ты меня за шута держишь, — лицо Русанова становится откровенно злым. — Итак, быстро. Блиц-опрос. Кто я?

— В-вы… владелец компании, — выдавливаю с заиканиями, голос в конце фразы ползет вверх, будто я вопрос задаю.

— А еще? — с нажимом снова напирает Русанов.

— М-мужчина? — идиотская мысль, но я и близко не представляю, что он хочет услышать.

— А еще я… — рычит он и резко сбавляет тон, договаривает почти спокойно. — Человек, чей кабинет пыталась обнести какая-то девка, которую я в первый раз вижу. Похож?

Сглатываю ком в горле, голова начинает ныть в висках. Молчу, страшась вставить слово лишний раз.

— Похож, я спрашиваю? — грозный голос вгрызается в уши. Они тут же начинают гореть.

— Правильный ответ — «да»? — кажется, я на нервах совсем отупела. Что несу, черт!

— А ты догадайся! — черт! Он снова кричит и закрывает дверь.

— Да, — выпаливаю оторопело.

— Я закрою глаза на то, что ты тут делала, если поедешь ко мне на выходные и будешь послушной девочкой, — он угрожающе надвигается на меня. — Или сейчас позову охрану. Эти суровые парни тебя обыщут, потолкуют по душам и, если не разговорят, сдадут полиции.

Этот вариант совсем никудышный. Сердце заходится в истерике. Только не охрана! Если я не передам флешку, с моей сестрой случится жуткое… А для полного комплекта, когда при мне найдут доказательства воровства, я и близко не представляю, что со мной будет дальше. Черт! Выходит, нужно соглашаться, а там уже думать, как слинять.

Спина становится влажной. Не мигая смотрю на Русанова, как будто выжидание как-то поможет. Его взгляд становится нетерпеливым.

Вот же дерьмо! Я ведь в любом случае опоздаю… Как мне уберечь сестру?!

— Так что? Выбрала? Я зову охрану или едешь со мной?

Ёжусь. Выбор без выбора. Варианты равнозначны и плохи. Но из плохого и очень плохого я, пожалуй, выберу первое.

— Еду… — выдавливаю с трудом.

— Тогда поехали, — он снова открывает дверь.

Понуро опускаю плечи. Сил нет спину держать — все ушли на этот короткий диалог. Как же Русанов жестко давит просто во время разговора! Что будет, когда я окажусь наедине с ним на его территории?

Подхожу, останавливаюсь напротив него и поднимаю взгляд.

— А надолго?

— На все выходные, — Русанов говорит это безапелляционно, явно не шутит.

Кажется, я бледнею.

— Чего ты трясешься? — добавляет он с довольным видом и подмигивает мне. — Отдеру так, что сама уезжать не захочешь!

Окатывает жаром, в бедрах застревает дрожь. Уверенность в его голосе пугает и непрошенно заводит. Что же со мной? Гоню от себя эти мысли. Мне надо сбежать любой ценой, желательно как можно раньше!

— Можно за сумочкой и курткой зайти? — спрашиваю робко, не надеясь на положительный ответ, пока мы идем к лифту.

— Нет, — отрезает Русанов, нажимая кнопку вызова.

Киваю. Черт. Горячая судорога сползает по спине. Я остаюсь без денег и верхней одежды, а на улице не жарко, даром, что весна в разгаре. К горлу подкатывает ком. Отчаяние плещется в душе. Он, наверное, нарочно подстраивает так, чтобы мне было не с руки пытаться сбежать!

Мы заходим в просторный лифт, который хищно раздвигает вертикальные челюсти. В зеркало вижу себя и Русанова — контрастная парочка. Худая девчонка с высоким хвостом светло-русых волос, в кремовой приталенной рубашке и черных брюках, и плечистый мужик на голову выше в дорогом явно сшитом на заказ костюме и белой сорочке. Останавливаюсь позади него, ближе к зеркалу.

Лифт начинает движение вниз, но Русанов внезапно нажимает кнопку «стоп» и оборачивается ко мне. Сердце тревожно ёкает. Мамочки. Что он собрался делать? Щекочет в солнечном сплетении. Откуда берется это странное ощущение? Замираю, как кролик перед удавом. Но не выдерживаю его хищного взгляда, опускаю голову.

Он подходит медленно, растягивая удовольствие. Мурашки по телу. Почему я его так боюсь? Перед собой вижу белую сорочку, выглядывающую между пол расстегнутого пиджака. Он глубоко вдыхает, и светлая ткань облепляет мощные грудные мышцы. У него торс, как у греческого атлета. Невольно облизываю вмиг пересохшие губы.

Русанов по-хозяйски берет меня за подбородок и, подняв к себе лицо, пожирает глазами. Взгляд плотоядный, горячий. Боюсь пошевелиться. Поверхностно дышу. Отчего-то сейчас он уже вполне смахивает на медведя, который при желании запросто силой потащит в берлогу и не будет церемониться. Он ведь что угодно может здесь со мной сделать. Я в ловушке.

4. 

Он явно наслаждается своим главенствующим положением. Я едва стою на ватных ногах. Сердце колотится. Мне настолько страшно, что на языке вертится что-то вроде: «Не насилуйте меня в лифте, пожалуйста!», но Русанов не дает мне ничего сказать. Наклоняет голову и требовательно целует. Целует так, будто я должна ему этот поцелуй. На грани грубости. Одна его рука обхватывает мою талию, вторая опускается на ягодицу, сжимает.

Тело окатывает волной жара, и я совсем не могу сопротивляться. Или не хочу? Его мягкие губы ласкают мои, язык проталкивается в рот. Аромат парфюма кружит голову. Что со мной не так?!

Внизу живота начинает потягивать. Целуется он бомбически. Но… Заставляю себя поднять руки исо всей силы толкнуть. Бесполезно. Он как из камня, не сдвинуть! Сдаюсь, отдаваясь на его милость, а он вдруг разрывает поцелуй и отступает. Как будто добился своего, подавил и отпустил. А может, насытился? Мозг взрывается, не могу осмыслить. Моргаю и вскидываю на него ошарашенный взгляд.

— Что вы… себе позволяете? — выговариваю, прибавляя голосу возмущения.

— Не удержался, — Русанов плотоядно улыбается, а потом добавляет: — Губы у тебя сочные. Можно полагать, остальное такое же.

Он снимает лифт со стопа и оборачивается к двери. А я обтекаю. В душе все переворачивается. Его напористость не оставляет шансов к неподчинению. Все будет, как он сказал. Да и плевать мне на себя. Подчинюсь — не сломаюсь. Варька пострадает. Это до дрожи пугает. У меня, кроме нее, никого нет. Мы вдвоем остались.

Лифт открывает двери на нижнем этаже. Русанов выходит первым, я следом. Он смеряет меня оценивающим взглядом, точно в голове что-то прикидывая, а потом берет за локоть и ведет к выходу из бизнес-центра. Хватка не жесткая, со стороны, наверное, вообще выглядит, как жест поддержки. Но я почти уверена, он мгновенно сожмет пальцы, едва заподозрит попытку сбежать. Здесь удрать не получится. Не выпустит. Попалась ты, Сашка. Влипла по самые уши!

Может, лучше уже подчиниться? А там, глядишь, свалить из квартиры среди ночи? Каблуки его туфель гулко отбивают шаг. В глянцевых плитах на полу отражаются огоньки потолочных люстр.

Огромное продолговатое фойе, заканчивающееся дверью-вертушкой за турникетами на вход и выход, сжимается до узкого коридора. Высокий потолок, под которым висят люстры, напоминающие фонтаны стеклянных кристалликов, опускается на голову и почти физически давит. Становится трудно дышать. Если я сейчас сяду в машину к Русанову, все пропало.

Но отвертеться не вариант. К тому же, он запросто вызовет все ту же охрану, которой несколько раз козырял, далеко я не уйду.

Мы выходим наражу. Прохладный весенний ветерок бьет в лицо, играет в волосах. На улице градусов двенадцать, нормально, если в плаще или куртке, в одной рубашке зябко. Скрещиваю руки на груди, стараясь сохранить побольше тепла, и непроизвольно придавливаю пальцы Русанова к ребрам. Он убирает руку и, окинув меня насмешливым взглядом, обнимает за плечи. Кажется, ему даже нравится, что мне холодно. Пусть не надеется, лифчик плотный, сосков он не увидит.

Русанов подводит меня к краю тротуара, и напротив вскоре останавливается седан представительского класса. Начищенный до блеска — ни пылинки на черном кузове, с серебристой окантовкой стекол на дверях.

С переднего сиденья выходит водитель и открывает заднюю дверь. Русанов аккуратно подталкивает меня, и я сажусь в салон. Вскоре водитель открывает вторую дверь, впуская в машину своего шефа. Затем возвращается за руль.

— В коттедж, Коль, — отвечает Русанов на незаданный вопрос.

Коттедж?! По телу прокатывается волна озноба. Плечи опускаются. Час от часу не легче. Если бы в городе — куда ни шло. Как я из Подмосковья-то выбираться буду?!

Автомобиль трогается. Мотор рокотливо рычит. Машина-зверь, судя по звуку. Под стать владельцу. Какое-то время молча с тоской смотрю в окно на вечернюю Москву. Вдруг становится неуютно. Кошусь на Русанова и понимаю, что все это время он разглядывал меня. Взгляд очень внимательный, изучающий. И молчал, просто смотрел!

— Рад, что ты обратила на меня внимание! — с сарказмом произносит он. А в голосе ни тени улыбки. — Расскажи, откуда ты взялась такая красивая?

Замираю. Почему этот вопрос ставит меня в тупик? Что он хочет услышать? Отметаю желание съязвить, что из влагалища матери. Не стоит с ним играть.

— Из отдела АХО, — выдавливаю улыбку. — Офисное обеспечение.

Он кивает, скорее, себе.

— И сколько работаешь в компании? — новый вопрос. Ощущение, что Русанов расставляет капканы. А может, просто уже думает, кому отдать распоряжение меня уволить.

— Около двух лет, — отвечаю честно, он запросто это проверит.

— Хм, — он хмурится и упирает в меня оценивающий взгляд. — И с какого момента ты в меня влюблена? — сейчас вопрос сквозит иронией.

Молчу. Честно ответить не получится, потому что ни разу не влюблена. Хотя, признаться, не раз воображала себе страстный секс с ним. С того самого момента, как увидела его на своем первом корпоративе на прошлый Новый год, где он сказал речь и сразу уехал. Вздыхаю, внутренне усмехаясь глупым мыслям. В моих фантазиях он всегда был нежным, чутким и заботливым. Приходил с букетом роз, нежно целовал в шею. Сегодня мои влажные мечты с дребезгом разбились о реальность.

— Понимаешь ли, у меня не вяжется, — снова говорит он. — Я знать не знаю, кто работает в отделе АХО. Мне нечего там делать. У нас нет точек соприкосновения. А ты утверждаешь, что очень давно влюблена в меня. Значит, ты врешь. Зачем?

— Я не вру… — в голове вертится примерная легенда. — Я видела вас на корпоративе в гостинице «Москва». С того времени…

Его смех заставляет меня замолчать.

— Знаешь, Карина, — Русанов промокает уголки глаз большим и указательным пальцем. — На самом деле мне насрать, влюблена ты или врешь. За свои поступки надо отвечать.

Как он меня назвал?! Какая еще Карина?

5.

— Я не Карина! — вырывается громче, чем следует.

Сникаю, осознав, что повысила голос, и боязливо смотрю на Русанова.

— Меня зовут…

— И на это мне тоже посрать! — жестко перебивает он. — Карина. Уяснила?

Оторопело киваю. Ну, Карина так Карина. Фетиш у него на это имя что ли?

— Я не слышу, — в голосе металл. — Уяснила?

— Уяснила, Павел Александрович, — он начинает по-настоящему меня пугать.

— Умница, — холодно бросает он, точно кость собачонке.

Затем кого-то набирает, подносит телефон к уху и произносит:

— Что там с японцами? И ты до сих пор не оформил поставку?! Чё ты сказал? Какие нахрен сложности? — молчит, слушая ответ. — Подбери сопли и сделай по красоте, понял? — кивает воображаемому собеседнику. — Растаможишь на следующей неделе. Все. Действуй.

Холодею от этих слов. Флешка же с биркой «Таможня»! Наверняка как-то с этим связана. Газизов обещал скопировать и отдать, чтобы я на место вернула, только как теперь вернешь, когда меня застукали?

В лобовое стекло вижу огромный четырехлистный «клевер» развязки на МКАД. В заднем кармане брюк вибрирует телефон. Сердце подпрыгивает и пропускает удар. Тревога вспыхивает в желудке горячей тошнотой. Я ведь знаю, кто это. Мне страшно доставать телефон при Русанове, но оставить это сообщение без ответа еще страшнее.

Стараясь унять дрожь в руке, выуживаю гаджет. Украдкой поглядываю на Русанова — тоже уткнулся в телефон. Похоже, его затянули рабочие вопросы.

Бужу экран. Меня трясет еще сильнее, чем когда Русанов обнаружил меня у себя в кабинете. Смахиваю шторку вниз и читаю сообщение: «Я на месте. Тебя нет. Совсем плевать на сестру?» Передергиваю плечами. Черт, мне сейчас нельзя показывать эмоции.

Разблокирую телефон и пишу ответное смс: «Все у меня! Я приеду. Возникли сложности. Я все привезу!» Подумав, добавляю еще несколько восклицательных знаков. Отправляю и выдыхаю. Хотя нисколько не успокаиваюсь. Надо, чтобы отсрочку приняли. Держу телефон в руке, ожидая ответного сообщения.

— Что-то важное, Карина? — Русанов вдруг окликает, не глядя на меня. Вздрагиваю. — Очень сосредоточенно строчишь.

Мучительно думаю, что сказать. Ничего путного на ум не приходит.

— Парень твой, что ли? — снова незатейливо спрашивает он.

— Нет, у меня нет парня, — будто забыв, с кем говорю, отвечаю на вопрос, только потом спохватываюсь.

Надо, наверное, было сказать, что есть.

— Тем лучше, думками по поводу измены мучиться не будешь, — бесстрастным тоном, точно для справки, отмечает Русанов, все так же глядя в телефон.

В этот момент в руке вибрирует мой. Смс от человека Газизова. Старательно унимая дрожь в пальцах, сдергиваю шторку вниз.

«Какие еще сложности? Я ща шефу скажу, что ты кидала. Помнишь, что с сестрой случится?»

Меня мутит. Вот же дерьмо! Русанову стоит только посмотреть на меня, он увидит, как я нервничаю. А если начнет допрашивать прямо тут… фиг знает, смогу ли я выстоять под его напором. Вдыхаю на четыре счета, выдыхаю на восемь. Надо успокоиться и взять себя в руки.

Если думать логически, Газизову незачем вредить моей сестре, пока он этим шантажирует меня. А если он выполнит угрозу, у меня не будет стимула подчиняться. Этот утырок даст мне время, не сломается.

«Я телепортироваться не умею!» — пишу в ответ. И спустя секунду размышлений добавляю: «Если флешка нужна, подождешь».

Отправляю. А у самой на душе ураган. По логике, должно прокатить. Но я имею дело с бандитами, а они иногда с логикой не дружат.

— Так с кем переписываешься, Карина? — сбоку доносится голос Русанова. Я аж подпрыгиваю от неожиданности.

— Подружка одна, — вру, отвернувшись к окну. — Я с ней встретиться после работы хотела. Вот она и пишет, что приехала, а меня нет.

Русанов усмехается.

— Так зови эту подружку с собой! — в его голосе звучит азарт и предвкушение. — Так сюрприз будет вдвойне приятнее. Две девушки в постели всегда веселее, чем одна.

В желудке снова поднимается тошнота. Не знаю, что ответить. Ну он же не серьезно? А по тону не скажешь… И нет у меня подружек, которые бы согласились на секс втроем. Во-вторых, я не уверена, что сама хочу с ним секса. А в-третьих… где-то в глубине сознания червоточиной мелкой обиды маячит ревность. Если уж на то пошло, не хочу быть одной из.

— Она лесбиянка, — выпаливаю очередную ложь, глядя прямо в глаза. Хмурю брови для убедительности. — Даже предлагать не буду.

Русанов смотрит на меня все тем же азартным взглядом. Мне это не нравится. Он явно играет со мной по каким-то своим правилам, которых я не знаю. У меня заранее нет шансов выиграть.

Телефон снова вибрирует. Демонстративно смотрю в шторку уведомлений. Человек Газизова дал-таки отсрочку: «Напиши, как приедешь. Я жду». Становится немного спокойнее, хотя теперь на первый план выходит новая проблема. Как сбежать от Русанова. Особенно, когда мы доедем до его загородного дома.

Если он продержит меня у себя хотя бы до утра… Вряд ли тот хрен будет столько меня ждать. Не хочу думать, что они с Варькой сделают. Слишком страшно. Снова сердце принимается дубасить в ребра. Надо сделать все, чтобы не переступить порог дома Русанова.

Водитель выводит машину на МКАД и втапливает под сто пятьдесят километров в час. За окнами мелькают фонари, блеклая полоска обочины то сужается, то расширяется. Мы все дальше от того места, куда мне нужно было прибыть.

— А ключ от кабинета откуда взяла? — в очередной раз окликает меня Русанов, по-прежнему пялясь в телефон.

Зачем он со мной разговаривает? Смысл, если собрался просто трахнуть? Но ответ на этот вопрос у меня есть.

— Я… — во рту сухо, как в пустыне. — Утащила с работы связку ключей, которыми уборщицы пользуются.

Замолкаю. Не уверена, что он меня слушает.

— И? — тянет Русанов заинтересованно.

Слушает-таки.

— Ну и копию сделала, на следующий день приехала в офис на два часа раньше, когда уборщицы приходят и вернула ключи.

6.

Его слова звучат настолько серьезно, что у меня сердце в пятки падает. Черт, я даже чуть подуспокоилась, и он снова напрягает меня одной своей фразой. Угрозой. Судьба зависит. Ну не убьет же он меня! Наверное, речь о свободе? За кражу ведь можно сесть. Черт-черт-черт!

Если судить по логике, у меня один выход — сбежать и передать флешку человеку Газизова. Это улика, доказывающая мою причастность к краже. Но вряд ли Русанов сдаст меня в полицию. По правде, я не знаю, что от него ждать и на что он способен. И от этого мне дико страшно.

Водитель сворачивает на трассу М-2, судя по указателям. Ну вот и все. Уверена, мы скоро приедем, а там… Господи, помоги мне сбежать!

Когда мы подъезжаем к дому в богатом коттеджном поселке, я понимаю, что сбежать отсюда вряд ли удастся. Высокий бетонный бежевый забор с кирпичными колоннами и железными воротами окружает весь участок по периметру. Водитель тормозит у рифленого металлического полотна, выкрашенного коричневой краской, и ждет, пока огромный щит отъедет в сторону.

Меня пропитывает адреналин, я — один сплошной нерв. Напряжена до предела. Ворота открываются медленно. Душу затапливает отчаяние. Перемахнуть через забор я при всем желании не смогу. Это просто крепость какая-то.

Шелестя покрышками по мелким камушкам, застилающим въезд, машина вкатывается на территорию. В лобовое стекло рассматриваю роскошный трехэтажный особняк в модерновом стиле. Он похож на несколько коробок из стекла и бетона, поставленных друг на друга в хаотичном порядке с нишами-балконами и висячими углами, которые опираются на колонны. На крыше невысокое стеклянное ограждение — похоже, она плоская и тоже используется. Теряюсь в догадках, сколько может стоить такой участок с крутым явно дизайнерским домом, да еще и настолько близко к Москве. На всю дорогу ушло не больше часа.

Машина поворачивается боком к воротам и тормозит метрах в пяти. Из дома появляется крупногабаритный мужчина в черном костюме и направляется к нам. Он похож на охранника или телохранителя. Лицо бульдожье, взгляд серьезный.

Русанов смотрит на меня блестящими глазами. Ежусь и снова перевожу взгляд на особняк. Передняя дверь хлопает. Водитель выходит и сначала открывает дверь Русанову, затем обходит машину и выпускает уже меня.

На адреналине не чувствую холода. Сердце отбивает бешеный ритм где-то в горле. Думаю, если вытяну руку, отчетливо увижу, как она дрожит.

Завидев меня, охранник улыбается и здоровается:

— Здравствуйте, Карина!

Понятно. Каринами тут называются девочки, кого хозяин привез поиграться. Хочется оскорбиться, но я вспоминаю, на каких я тут правах, и молчу в тряпочку. За спиной борт автомобиля, впереди этот амбал, справа останавливается Русанов.

Охранник переводит взгляд на подошедшего шефа.

— Павел Александрович, тут такое дело… — он что-то шепчет тому на ухо, то и дело поглядывая на меня.

Я прямо кожей чувствую, как Русанов напрягается. Почему-то я абсолютно уверена, что, кто-то обнаружил пропажу флешки с биркой «Таможня» из ящика его стола. Паника застилает сознание. Все мысли выстраиваются в одну сторону — бежать как угодно прямо сейчас. Сзади доносится тихий гул мотора, который приводит в движение ворота. Металлическая створка начинает закрываться.

Меня осеняет дикая идея — я же могу выскочить с участка, если доберусь до ворот в последний момент! Русанов отходит на пару шагов и с серьезным видом слушает, что говорит ему охранник. А я вжимаюсь спиной в дверцу автомобиля, двигаюсь вбок, к багажнику. Останется только обогнуть его и рвануть к воротам.

Русанов явно увлечен докладом. Украдкой поглядываю на ворота. Проем все у́же. Сейчас или никогда! Чтобы не выронить, зажимаю телефон в ладони и со всех ног срываюсь к выходу с участка.

— Куда пошла?! — в спину долетает бас охранника, а дальше более глухо: — Остановить ее?

Щель между воротами и столбом едва пропускает меня, но я успеваю выскочить за пределы забора.

— Беги, Карина! — слышу довольный голос Русанова. — Далеко не уйдешь!

Похоже, ему охота поиграть. Да, далеко и правда не уйду, он запросто вычислит, где я живу, но сейчас мне нужно добраться до Краснопресненской, а дальше пусть что угодно делает.

По памяти бегу к выезду на трассу. Мы недолго петляли по этому поселку, так что дорогу найти смогу. Все время кажется, что за мной вот-вот отправятся люди Русанова. Страх подстегивает не останавливаться. В боку колет, дыхание сбито, на глазах выступают рефлекторные слезы.

Но вот впереди уже маячит шлагбаум, который приветливо поднялся и пропустил машину в поселок, повинуясь электронному сигналу брелока, который достал из бардачка водитель.

В будке рядом наверняка кто-то есть. Становится очень жутко. Русанов запросто мог позвонить сюда и попросить меня задержать… Успокаиваю себя усилием воли. Пока меня не поймали. Не надо программировать реальность.

Ближе к шлагбауму сбавляю ход, перехожу на шаг. Если охране дана команда меня остановить, все равно ничего не поможет. А так хоть смогу притвориться ветошью — подумаешь, гуляет какая-то девушка сама по себе. Прохожу мимо горизонтальной в красно-белую полоску трубы с флажком на конце и… меня никто не окликает, не пытается задержать. За мной никто не гонится!

Что за чертовщина? Видать, у Русанова появились более важные дела, нежели потрахушки с одной из безликих сотрудниц, которую он даже по имени не знает.

Миновав шлагбаум, выхожу на трассу. В телефоне открываю приложение такси, вписываю адрес пункта назначения — две тысячи?! Нет, у меня есть такие деньги на карте, но это жирновато. А ещё и время ожидания машины пишет: «27 минут». Да я тут такими темпами околею напрочь.

За городом прохладнее, а адреналин, похоже, постепенно выводится из организма. Становится очень холодно, и зубы начинают стучать. Прячу телефон, вскидываю руку, надеясь поймать попутку. Мимо проносятся внедорожники, седаны, микроавтобусы и будто не замечают меня. А я сверлю взглядом каждого водителя, едва заметив лицо в свете фонарей.

7.

— Не интересует, — огрызаюсь и отхожу от машины.

По счастью, бритоголовый не настаивает и уезжает. От возмущения тошнит. Неужели я так похожа на проститутку? На мне же ничего сексуального нет! Обычная офисная одежда. Или дело в самой ситуации? Девушка голосует на дороге? А автостопщики как ездят? Или их рюкзаки выдают?

Руки заледенели, ноги в легких сменных лодочках тоже, ноют уже от холода. Лучше бы такси вызвала, уже бы села и ехала с комфортом. Но поздно сейчас отступать. Исступленно держу вытянутую руку.

Вскоре рядом со мной на обочине тормозит УАЗ Патриот. Водитель, худощавый мужичок лет пятидесяти в клетчатой рубашке и бежевой жилетке поверх, наклоняется и открывает мне дверь. Боязно садиться вот так к незнакомому человеку.

Делаю небольшую щёлку и, заглянув в салон, произношу:

— Если что, я не работаю, в смысле, не проститутка… — самой трудно это произносить, даже сквозь холод щеки теплеют. — Мне бы до Москвы добраться.

— До Москвы? — переспрашивает мужичок. — Куда конкретно?

— Любое метро подойдет, — мямлю замерзшими губами. — Дальше справлюсь.

— Ну залезай, — приглашающе кивает водитель. — Ты чего так одета плохо? Чай не май месяц на улице!

— Так вышло, — бурчу тоном, не предполагающим дальнейших расспросов.

Забираюсь на переднее сиденье и пристегиваюсь. Мужчина газует и выводит машину на трассу.

После пары односложных ответов он перестаёт меня о чём-то спрашивать и принимается рассказывать о себе, и за полчаса дороги до Москвы я узнаю всю его нехитрую биографию. Его зовут Виктор. Он возвращается от мамы, которая живет в Лешково. Она старенькая, но не хочет оставлять родной дом, хотя ей одной там и тяжело.

Я слушаю в пол-уха, нервно поглядывая на телефон. Не оставляет ощущение что вот-вот с неизвестного номера придёт сообщение, в котором человек Газизова скажет мне, что я опоздала и моей сестре не поздоровится. Но сообщения не приходит, а мужчина рядом продолжает лить в уши свою историю.

У Виктора с женой бизнес — небольшой магазинчик нижнего белья. От пижам до семейников, а ещё есть отдел эротических нарядов. Говоря о нем, Виктор иногда поворачивается ко мне и стреляет глазками, мол, тебе самое оно.

Я с радостью выдыхаю, видя в лобовое стекло развязку на МКАД. Почти приехали!

Прежде чем высадить меня у метро Крылатское, Виктор с нежным придыханием предлагает мне посетить его магазин и вручает свою визитку. Виктор Преснев, генеральный директор ООО «Бабочка-секси». Что забавно, его магазин находится относительно близко к моему дому в Орехово-Борисовском. Благодарю и выбираюсь из машины.

Покинув не очень уютный, но тёплый салон Патриота, прячу визитку в задний карман брюк к флешке и опрометью бегу к метро. Совсем похолодало, или я не успела отогреться, но уличная свежесть вгрызается буквально в кости.

Спустившись к поезду, пишу смс человеку Газизова. «Буду через двадцать минут. Где встречаемся?» Ответ приходит почти мгновенно. «На выходе встречу. Приходи».

Чёрт, одна манера, как он пишет, подавляет. На деревянных ногах забираюсь в поезд. Ловлю на себе взгляды других пассажиров. Ощущение, что все на меня пялятся, угнетает и давит. Бабулька в пуховом коричневом пальто по колено с цветастым платком на голове смотрит укоризненно, даже осуждающе. А девушка в коротком норковом полушубке с сумочкой от Диор смеряет меня презрительным взглядом и отводит глаза, четко давая понять, что увидела во мне нищебродку. Фифа расфуфыренная!

Плевать, как они смотрят! Никто из них и близко не представляет, в каком положении я нахожусь и что пережила только за сегодняшний вечер. А он еще не закончился. Чем ближе я к Краснопресненской, тем сильнее волнуюсь. По логике, я должна только флешку передать, но вряд ли я смогу возразить, если человек Газизова прикажет мне поехать с ним.

Поднимаясь по полупустому эскалатору, дрожу всем телом. То ли от холода, то ли от нервов, а может, от всего сразу. Мне так страшно, что адреналин вот-вот закапает из ушей. Противоположный эскалатор полностью заполнен. Народу на вход много. Пятница, вечер не совсем поздний. В основном, молодежь, пенсионеров почти нет. А на выход поток скудный. Вместе со мной едет от силы два-три десятка человек.

Схожу с движущихся ступенек, бреду через фойе и замечаю того, кто меня ждет. Крупный мужик, как заплывший спортсмен, в черных штанах с накладными карманами, угольной ветровке, под которой виднеется такая же футболка. Лицо круглое — легкая небритость, кожа рябая, будто он подростком из угревой сыпи не выбирался. Взгляд тяжелый.

Он прицельно смотрит на меня, чуть кивает и делает короткий шаг вперед, обозначая себя. Мог бы не утруждаться, его и так видно за версту. Сердце пускается вскачь, спина в который раз становится липкой от пота. Миную линию турникетов, светящихся зеленым и под цокот собственных каблуков по каменным плитам приближаюсь к нему.

Круглолицый чинно дожидается, пока я подойду.

— Принесла? — спрашивает развязным тоном.

Киваю и лезу в задний карман брюк, но замираю на полдвижении.

— Если я отдам, Варю отпустите?

— Ты флешку давай!— мужик начинает быковать. — Вопросы потом задавать будешь!

— Мы же договорились! — демонстративно складываю руки на груди. — Я отдаю флешку, и Варя может уехать.

Человек Газизова выступает вперед, встает ко мне вплотную и набычивается, поднимая могучие плечи. Нависает, как коршун. И взгляд такой же, точно добычу увидел.

— Ты чего-то больно борзая, сука! Я считаю до пяти и, если флешка по-прежнему будет при тебе, — угрожающе шипит этот шкаф с антресолями. — Я доставлю ее Ильясу вместе с тобой. В багажнике прокатишься. Один…

Угроза более чем действенная. Колени начинают ощутимо дрожать.

— Два! — отчетливо выговаривает громила. — Три…

Нет сомнений, что он запросто закинет меня на плечо и просто вынесет отсюда. И, скорее всего, свидетели окажутся заняты своими мыслями, а у полиции найдутся срочные дела.

8.  

Отпрянываю в сторону, но увернуться не удается. Он резко хватает меня за плечо и тащит к выходу. Отчаянно упираюсь пятками в пол, стучу кулаком ему по пальцам, но он не обращает внимания. Прет, как танк.

От ужаса мутит. Бросаю короткий взгляд вокруг — людей мало, и все как один смотрят перед собой или под ноги. Черт.

Рука сама тянется за флешкой. Резко выхватываю из кармана и показываю бугаю.

— Я отдам! — голос пищит. — Отпусти!

Бандюган останавливается, расслабляет пальцы, затем выхватывает флешку и прячет во внутренний карман куртки.

— Когда вы Варю отпустите? — спрашиваю сразу, пока он не ушел.

— Да никто ее не держит, тупая ты овца! Она сама не уходит, — амбал вскидывает на меня насмешливый взгляд. — В любом случае, до поры побудет у нас.

Медленно киваю. Чувствую, что бледнею. Сердце кровью обливается от этих слов. Варька, похоже, влюблена по уши и в ус не дует. Скорее всего, даже не знает, что ей грозит опасность.

— И ты, это, будь на связи, — на прощание бросает бандит. — Если накосячила, исправлять будешь. Ну, чтобы сестра целехонькая осталась. Увидимся в воскресенье.

Он разворачивается и выходит из метро сквозь распашные двери. Через пару мгновений его широкая спина исчезает на полутемной улице.

Становится так дурно, что я приваливаюсь спиной к каменной стене и сползаю на корточки. Упираю локти в колени, прячу в ладонях лицо.

От безысходности хочется рыдать. Я в западне, из которой нет хорошего выхода. Если не успею вернуть флешку на место, Русанов наверняка обнаружит пропажу. А что с ворами делают люди его уровня даже представлять не хочу. Он сразу сказал, что в полицию не обратится. С учетом специфики бизнеса, у него точно есть связи в любых структурах. Убьют и прикопают где-нибудь. И дело с концом.

А ещё Варька — моя единственная родная душа — считай, на волоске от гибели, и ее жизнь зависит от меня. Если со мной что-то случится, ей тоже не миновать печальной участи.

Отчаяние просачивается в душу тонким леденящим ручейком. Я в полнейшей заднице. С одной стороны перешла дорогу богатому и влиятельному владельцу крайне угодной государству компании, с другой — должна выполнять приказы настоящего бандита, который сыплет жесткими угрозами и явно готов претворить их в жизнь. Оба этих мужчины такого полёта, что раздавят меня, как букашку, и не заметят. В голове красным прожектором светится только одно желание: «Бежать». Но куда я побегу без сестры?

— Девушка, вам плохо? — сверху раздается строгий мужской голос.

Дергаюсь, как от удара, и резко встаю. Подошедший полицейский в синей форме с кепкой, просунутой в петлю на плече, двоится в глазах, и картинка на мгновение темнеет. Пошатнувшись, опираюсь о стену рукой. Час от часу не легче. Я до одури боюсь представителей силовых структур. А этот сейчас чего доброго еще подумает, что я под кайфом.

— Простите, все хорошо, — с трудом ворочаю деревянным от волнения языком. — Голова закружилась.

— Вам вызвать скорую? — усердствует страж порядка.

Такое чувство, что искренне беспокоится. Но мне слишком боязно, что он сейчас попросит предъявить документы, а я без паспорта, и меня задержат до выяснения личности.

— Нет, спасибо, — слова едва протискиваются сквозь горло. Голова и правда закружилась. — Мне нужно на воздух. Я пойду.

Отлепляюсь от стены и направляюсь на выход. Стараюсь идти как можно ровнее. Затылком чувствую взгляд полицейского, но, кажется, преследовать меня он не собирается. Разве что, может, пытается визуально определить, обдолбана ли я.

Ежусь от вечерней прохлады. Воздух стал более влажным, ветер, хоть и слабый, пробирает до костей. Выуживаю телефон и набираю подругу.

— Маш? — спрашиваю, когда в трубке гудки сменяются ее озорным звонким «Алло». — Ты дома?

С замиранием сердца жду ее ответ. Если не к ней, ночевать придется на вокзале.

— Да, Саша, ты в гости хочешь? — она сразу переходит к делу.

Маша — очень конкретная девчонка, с ней можно не заходить издалека.

— На твое счастье, у меня обломилось свидание, и я устроила себе вечер для себя любимой, — договаривает она.

Выдыхаю.

— Да, хочу в гости. Думаю, в течение часа приеду, — отвечаю, перебарывая поднимающуюся дрожь от холода.

— Случилось что? — обеспокоенно спрашивает Машка.

— Приеду — расскажу, — голос совсем дрожит. — Маш, если прямо сейчас такси не вызову, сдохну от холода!

Она все понимает, прощается и вешает трубку.

Спустя полчаса такси тормозит у ее дома в Чертаново. По счастью, заказ оплачиваю картой, привязанной к приложению. Прохожу между клумбами к подъезду, над которым тускло мерцает единственный уличный фонарь.

Машка открывает с первого же гудка домофона. В стерильно-сером чистом лифте с рекламным зеркалом от интернет-провайдера поднимаюсь на седьмой этаж. Подруга с желтоватой маской на лице в розовом махровом халатике встречает меня на лестничной клетке:

— Вино будешь? — спрашивает игривым тоном как будто по инерции, а потом ее лицо вытягивается от удивления. — Это ты чё, без куртки что ли? С ума сошла?

Прохожу мимо нее в предбанник на пять квартир.

— Вино буду, — отвечаю на выдохе. Мандраж все еще не отпускает. — Так вышло, Маш. Я постараюсь объяснить. Только давай в квартиру зайдем, а?

Теперь она ждет рассказ, а я понимаю, что почти обо всем следует умолчать.

________________

Машка (Мария Сокольская)

9. 

За 7 дней и 12 часов до этого

Пятница, последний день недели, которая выдалась на редкость тяжелой. Я жутко не выспалась, к тому же, проспала и собираюсь на работу с опозданием. Понятно, что Галина Альбертовна, руководитель отдела, меня прикроет, но все равно не хочется лишний раз испытывать ее терпение. Каждое опоздание сокращает мой кредит доверия.

Вылетаю из подъезда, на ходу застегивая бежевый плащ. На улице моросит противный дождик, небо затянуто тучами, точно свалявшийся снег, и висит так низко, что ощутимо давит сизой серостью. До метро Красногвардейская идти пятнадцать минут, принимаюсь открывать зонт и почти сталкиваюсь с широкоплечим высоким мужиком в черной кожаной куртке и таких же джинсах. На ногах начищенные до блеска туфли. Поднимаю на него растерянный взгляд.

— С тобой поговорить хотят, — басит амбал и кивает на Гелендваген, пыхтящий напротив подъезда на холостом ходу. — Садись в машину.

Спина холодеет. Давлюсь воздухом. В душе разыгрывается липкая тревога. Варя. Она месяц назад переехала в особняк какого-то богатого папика. Имени не называла, но по тем рассказам, которыми она меня удостоила, она там как сыр в масле катается. Плевать она хотела, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Не хочу садиться в машину к этому богачу.

— Я на работу опаздываю, — произношу недовольно и пытаюсь обойти бугая.

Он снова заступает дорогу.

— Или сама пойдешь, или я тебе помогу, выбирай, — угрожающе скрежещет он.

Воздух вокруг него становится будто плотнее. Я кожей ощущаю, что он просто засунет меня в Гелендваген, если я буду упрямиться. Бросаю «хорошо» и направляюсь к внедорожнику. Амбал обгоняет меня и открывает дверь.

Забираюсь на сиденье. Внутри уже сидит крупный брутальный качок с квадратным лицом, поросшим густой черной бородой. На нем белый тонкий свитер и черные брюки. На запястье поблескивают благородным блеском золотые часы. Он расслаблен, но встречает меня сосредоточенным взглядом черных глаз. В нем нет похоти, только холодность, граничащая с расчетливостью.

Ежусь и вздрагиваю, когда первый бугай садится на пассажирское сиденье и захлопывает дверь. Раздается дружный щелчок блокировки замков.

— Что вам нужно? — обратиться на «ты» язык не поворачивается. — Мне на работу надо ехать.

Бородач вытягивает нижнюю губу и чуть морщит лоб, будто что-то прикидывает.

— Так я подвезу, — произносит невозмутимо и добавляет, обращаясь к водителю. — В Москва-сити, Кир.

Я жду вопроса об адресе и понимаю, что он его уже знает. В солнечном сплетении колет страх. Этому человеку что-то определенно нужно от меня, раз он навел справки.

Машина трогается, а я слышу гулкий стук собственного сердца.

— Отпустите меня, я лучше сама доеду, — берусь за ручку, хотя понимаю, что это бесполезно.

— Насладись комфортной поездкой, — произносит бородач, глядя в окно на промозглую серую улицу. — Отпущу потом. Когда договорим.

По телу прокатывается холодная судорога.

— Не понимаю, чем могу быть полезна, — выговариваю зло и отворачиваюсь к окну.

— О, очень даже можешь! — подхватывает он. — Варвара рассказала мне о своей классной сестренке Саше, и я приехал познакомиться.

Он очаровательно улыбается, и я понимаю, что Варька в нем нашла. Он харизматичный мужик, красивый, опасный, улыбается так, что под его взглядом таешь. Но я не таю. Мне жутковато.

— Мое имя вы знаете. А вас как зовут? — спрашиваю настороженно. — Раз уж мы знакомимся.

— Ильяс, — отвечает он. — Фамилия — Газизов. Прогуглишь.

Он переводит взгляд в окно и молчит, будто собирается с мыслями. Это длится с минуту, но тянется вечность. Он ведет себя, как неторопливый кот, по-хозяйски.

— У меня к тебе дело, Саша, — поворачивается и снова упирает в меня повелительный взгляд. — Мне нужно, чтобы ты принесла мне одну вещь. Она хранится в кабинете владельца компании, в которой ты работаешь.

Мурашки — липкие и колючие — берут по рукам и спине, ладони леденеют, даром, что в машине тепло. Качаю головой:

— Вы… вы обратились не по адресу, — говорю, собрав все свое мужество. — У меня нет доступа к кабинету Павла Александровича.

Газизов кривит лицо в злобной усмешке, а потом резко серьезнеет.

— Тебе придется получить туда доступ, — произносит с таким нажимом, что я почти физически чувствую давление. — И сделать все так, чтобы тебя никто не поймал, потому что потом тебе придется вернуть эту вещицу на место. Поняла?

Внутри поднимается волна протеста.

— Я не стану это делать, — скрещиваю руки на груди. Плащ скрипит, натягиваясь в плечах. — Я ни разу не шпионка, и ключ мне не достать. А если меня застукают…

— Если тебя застукают, — перебивает Газизов суровым тоном, — Варе не поздоровится. Тебе сестра дорога?

Он замолкает, давая мне ответить, а я не могу слова вымолвить. Меня потряхивает. Варю я люблю больше жизни.

— Ты сестру любишь, Саш? — доверительным тоном спрашивает Газизов, заглядывая мне в глаза.

— Люблю, — произношу безжизненно.

Варя сейчас сидит где-то там, на его территории, и теперь из гостьи превращается в заложницу.

— Так вот, если ты откажешься, — его голос становится хладнокровным, каким оглашают приговор, — я отдам Варю парням. Они пустят ее по кругу, а потом выбросят в канаву то, что от нее останется. Ты ее больше не увидишь.

В глазах скапливаются слезы. Сжимаю кулаки, пытаясь не расплакаться. Ногти до боли впиваются в кожу.

— Я в полицию обращусь! — голос звучит отчаянно.

— И добьешься того же результата, — холодно парирует Газизов. — У меня в полиции свои люди. Узнаю, что ты подала заявление, прощайся с сестрой.

Головой понимаю, что умолять его бесполезно, но иррациональная надежда толкает меня говорить:

— Пожалуйста, отпустите Варю, — складываю руки вместе, как Будда, — я не смогу сделать, что вы просите. Я не знаю, даже как пробраться в кабинет Павла Александровича, не говоря уже о том, что у него есть помощница, я просто не смогу пройти незамеченной…

10. 

Сейчас

Машка закрывает за мной дверь квартиры.

— Ты во что влипла, подруга? — спрашивает вполголоса, будто нас могут услышать.

Не отвечаю. Сбрасываю туфли и шлепаю в ванную мыть так и не отогревшиеся в такси руки.

— Я смотрю, ты и без сумочки, — Маша очень заинтригована.

Ее вопросы вызывают раздражение — я не могу рассказать, что украла флешку и с работы меня сдернул Русанов, что я сбежала с порога его загородного дома, что встречалась с бандитом, потому что мою сестру держат в заложниках. Я, по-хорошему, почти ничего не могу рассказать.

— Именно поэтому, Маш, я так благодарна тебе за гостеприимство, — грустно отвечаю, вытирая руки белым вафельным полотенцем. — Я влипла по самую панамку.

Подруга провожает меня на маленькую кухоньку. У нее тесная однушка, доставшаяся от покойной бабушки, при которой, похоже, ремонт делался последний раз. Пожелтевшие обои, давящие насыщенно-зеленым цветочным орнаментом, линолеум со стершимся местами рисунком и мебель с заводской лакировкой на отслаивающемся шпоне, из-под которого виднеется зернистая поверхность ДСП. Машка нарочно не вкладывается, скоро выплатит ипотеку и переедет в новую квартиру. А эту будет продавать.

На небольшом, покрытом потрепанной клеенкой столе уже стоит бутылка абхазского красного и один бокал, наполненный на половину. Машка достает второй и наливает вина мне.

Усаживаюсь на добротно сбитую деревянную табуретку. Тело наконец начинает расслабляться. По крайней мере, тут я, кажется, в безопасности. Ни Газизов, ни Русанов не станут меня искать у подруги.

— Выкладывай давай! — в нетерпении Машка поднимает свой бокал за тонкую ножку.

Чокаюсь с ней и залпом выпиваю свою порцию. Мне очень нужно успокоиться.

— Ты прости, я не могу рассказать всего, иначе ты станешь соучастницей, — чувствую, что бледнею, произнося это.

Только сейчас до меня окончательно доходит, что я совершила уголовно наказуемое преступление. Даже если вызволю Варьку, вероятность хорошего исхода стремится к нулю. К горлу подкатывает тошнотворный ком.

— В общем, куртка, сумочка с деньгами и ключами от квартиры остались в офисе, мне пришлось уйти без них, — продолжаю, совладав с приступом паники. — Ты позволишь остаться у тебя до понедельника? Мне совсем некуда пойти.

Последнее против собственного желания произношу с умоляющей интонацией. Снова в глазах жгутся слезы. Машка ставит бокал на стол и обнимает меня за плечи.

— Ну ты чего? Саш, не плачь. Оставайся сколько нужно, — она прижимает меня к себе и гладит по голове. Затем садится за стол напротив и прищуривает глаза: — Так что стряслось-то?

Закрываю глаза, выдавливая с век слезы. Всхлипываю.

— Не могу сказать, Машк, — шепчу, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Я нарушила закон. За это можно сесть. Охота в тюрьму?

Подруга меняется в лице, качает головой.

— Не охота, — отвечает уверенно, в своей манере. Она умеет не терять самообладания. — А зачем? Это-то ты можешь рассказать?

— Варька попала в беду, — отвечаю утомленно, воспоминания о сестре в очередной раз прокатываются в душе лавиной безысходной тревоги. — Я пытаюсь ее вытащить.

— Что она натворила? — не унимается Машка.

Она всегда такая упертая. Но сейчас не тот случай, когда нужна откровенность.

— Встряла в очередную любовь, — за ножку покручиваю на столе свой пустой бокал. — Влюбилась не в того.

— И что? — в голосе подруги отчетливо слышится, что ее внутренняя любительница интриг уже навострила уши.

Мне невыразимо хочется ей рассказать, и каждый новый ее вопрос — очередное испытание на прочность. Поднимаю на нее усталый взгляд.

— Давай закроем тему, ладно? — скрещиваю пальцы под столом, в надежде, что прокатит, хотя частью сознания надеюсь, что она не сдастся, и я выложу ей все, как на духу.

— Давай. Хорошо, больше не лезу. — Машка наливает мне еще вина. — Что я могу сделать?

Она, я поднимаю бокал, и мы чокаемся. Вздыхаю. Она мне ничем не поможет.

— Ничего, Маш, — отвечаю тоскливо. — Твоя лучшая помощь — дать мне перекантоваться у тебя до понедельника.

— Об этом не беспокойся, мой дом — твой дом, — Машка прислоняет ладонь к груди. — Тебе бы отвлечься. Пойдем фильм смотреть?

Киваю. Наверное, это лучшее решение. Направляюсь за ней в единственную комнату. Она ставит на телеке в спальне какую-то лирическую комедию с Джерардом Батлером.

Возможно, это неплохая картина, актерский состав, по-крайней мере, ничего, но я не могу ни о чем думать, кроме как о воскресной встрече с очередным подручным Газизова. Что, если она пройдет не по плану? Или мне просто не позвонят? Или возникнут сложности?

Уровень нервозности такой, что даже выпитый алкоголь не способствует засыпанию. Над комичными сценами комедии Машка смеется одна, а я, хоть и смотрю в экран, не вижу картинки, не слежу за сюжетом. Спохватываюсь, только когда на черном экране ползут титры, а Машка протягивает мне пижаму.

Мы ложимся спать вдвоем в ее кровать. Мне повезло, что она не живет со своим парнем, иначе вряд ли приютила бы меня, тем более на две ночи подряд.

Подруга засыпает почти мгновенно, а я еще долго лежу, сверлю взглядом потолок и по сотому кругу прокручиваю в голове одни и те же пугающие мысли. Меня очень тревожит развитие этой передряги. Я не хочу в тюрьму. И уж тем более не хочу иметь дело с охраной, о которой говорил Русанов. И за Варьку жутко волнительно. Эти мысли меня доканают, но и не думать не могу. К счастью, в какой-то момент спасительный сон наконец поглощает мое сознание.

11.

Суббота начинается с похмелья. Голова, как из чугуна, гудит на каждое движение. Не стоило пить вино на пустой желудок, но вчера вечером я вообще не испытывала чувства голода. До меня доносится запах кофе, который на кухне варит Машка. Сползаю с кровати и плетусь туда, на живительный аромат бодрящего напитка.

— Ты как? — спрашивает подруга, когда я тенью вхожу на кухню.

Солнце заглядывает в окно сквозь тонкий тюль, режет глаза.

— Нормально, — тяну усталым, чуть хриплым ото сна голосом и усаживаюсь за стол.

Вру, я подавлена. Даже физический дискомфорт меркнет по сравнению с тем ужасом, который творится на душе. Ночь, вопреки обыкновению, не помогла. И что, что я переспала с этими мыслями? Мне все равно дико тревожно в ожидании завтрашней встречи, а от мыслей о том, что мне придется каким-то образом вернуть флешку на место, в стол Русанова, по-прежнему бросает в холодный пот.

Машка ставит передо мной маленькую белую фарфоровую чашку с серым налетом внутри и сколом на изогнутой ручке. Кофе в ней без молока и сахара. Подтягиваю к себе сахарницу. Молоко вымогать не буду, к тому же, думаю, Машка его и не держит.

— У тебя таблетки от головы не будет? — сыплю одну чайную ложку сахара в кофе и размешиваю. — От вина башка раскалывается.

Машка без слов принимается рыться в одном из ящиков кухонного прилавка, выуживает блистер анальгина и кладет на стол. Затем набирает стакан воды из тонкого крана. Ставит передо мной.

Вылупливаю белую таблетку с риской посередине, закидываю в рот и запиваю водой.

— У тебя планы есть на выходные? — азартно спрашивает Машка.

У нее, в отличие от меня, проблем нет и настроение отличное.

— Завтра со мной свяжутся, надо будет поехать встретиться, — отвечаю честно. — Больше планов нет.

— У тебя прям шпионские страсти какие-то! — Машка делает комично-серьезное лицо.

Говорит шутливо, а меня все равно обдает ледяной волной. На предплечьях, не скрытых пижамной футболкой, вздыбливаются волоски.

— Блин, не смешно, Маш, — бурчу и принимаюсь пить кофе, чтобы спрятаться и замять беседу.

— Хорошо, — соглашается она чуть извиняющимся тоном. — Меня Серега позвал-таки на свидание, так что я скоро уеду. Вернусь вечером. А ты… Постарайся расслабиться, Саш. На тебе лица нет.

Она искренне сочувствует, но и близко не представляет, что расслабиться я не могу по определению. Киваю, чтобы успокоить. Пусть Машка уедет к мальчику с чистой совестью.

Она выходит из кухни и принимается собираться на свидание. Хорошо ей. Беззаботная и влюбленная. Невольно вспоминаю о Русанове. В какой-то момент я испытывала к нему легкую симпатию, где-то между страхом и ужасом. Даже при том, что я и сейчас его боюсь, вспоминаю его глаза и холодное, суровое лицо, а по телу со спины на руки разбегаются мурашки. Вздыхаю — уверена, мне еще удастся на него насмотреться, но не в тех обстоятельствах, которые способствуют приятному общению.

Машка в широких голубых джинсах, короткой дутой парусиновой курточке по пояс и белых берцах с грубым протектором забегает на кухню, целует меня в макушку, желает хорошо провести день и выбегает. Слышу скрежет закрывающегося замка.

Стоит остаться наедине с собой, накатывает жуткая тоска. Жаль себя до безумия. Нет никого, с кем я могу разделить переживания, а для одной меня их уже перебор. Какое-то время тупо кисну на кухне, глядя в окно. Нет, если так пойдет, к вечеру я загонюсь до истерики.

Лучше всего отвлекаться получалось на работу по дому. Ставлю на телефоне музыку и принимаюсь драить квартиру Машки. Хоть какая-то польза будет от внезапной квартирантки.

***

За уборкой не замечаю времени. Монотонная работа и многократные повторения вводят в состояние транса, и на душе действительно становится легче. Около шести вечера вспоминаю, что ничего не ела, но аппетита так и нет. В голову приходит мысль приготовить что-нибудь вкусное, но музыку с телефона вдруг прерывает входящий звонок.

Холодею. Рингтон один на все, а мне до одури страшно, что позвонит не тот, кого я хочу слышать. Например, из полиции. Или Газизов. Или Русанов, в конце концов. Сердце отстукивает панический ритм, пока я иду в комнату к телефону, который стоит на зарядке. Боязливо смотрю на экран — на нем фотка Вари.

Мне становится совсем плохо. В мозгу уже нарисовалось, как я поднимаю трубку и слышу ее крики. Мало ли Газизов так решит меня устрашить или мотивировать. Вряд ли Варя сама стала бы мне звонить. Она не связывалась со мной с момента, как перехала к Газизову. Я пыталась ее отговорить, и мы поругались. «И что, что бандит? Он меня любит, я буду там, как принцесса!» Ага. Два раза.

Стягиваю зеленую резиновую перчатку и дрожащими пальцами провожу по экрану, принимая звонок. Включаю динамик и сжимаюсь в тревожном ожидании.

— Саша? — доносится голос сестры. — Са-ша, ты тут?

Замираю в оцепенении. Тон сердитый. Как будто она меня отчитывает.

— Тут, Варя, — отзываюсь, нависая над прикроватной тумбочкой, на которой лежит телефон. — С тобой все хорошо?

— Это ты меня спрашиваешь? — вдруг гневно выпаливает сестра, выделяя слово «ты». — Какого хрена ты с Ильясом встречалась? Как ты на него вышла? Я вроде телефонов не давала!

Я в шоке. Не верю ушам. Нет, Варька не может это иметь ввиду. Я, наверное, ослышалась.

— Да не встречалась я с твоим Ильясом! Ты о какой встрече вообще говоришь? — от изумления повышаю голос.

— Мне Кир рассказал, как ты к нему в машину садилась. Как на него смотрела! Сама его попросила тебя до работы подбросить? — распаляется Варька. — Тебе просто завидно? Недотрах? У меня мужика увести решила? Чтобы сильно не морочиться?

Не могу ни слова сказать. Язык прирос к нёбу. А в желудке булькает, вскипая, ярость за беспочвенный наезд. Варька тоже молчит, но я прямо слышу в трубке ее свирепое дыхание. Ничего не скажешь, молодец, девочка, сестру уела так уела!

Через несколько напряженных мгновений наконец нахожу силы говорить:

12.

— Отшил, конечно! — слова Варьки, словно грубое воронье карканье, рвут душу в клочки. — Он верен мне, что бы ты ни говорила!

Слезы вот-вот брызнут из глаз. Слишком больно это слышать. Хочется кричать, что Ильяс держит ее при себе только до момента, пока я нужна, как пешка в его преступной схеме. Он выкинет ее на улицу сразу, как только я выполню задачу. Но она же не поверит. Только сильнее поцапаемся.

Варька в высшей степени несправедлива ко мне, но желания что-то доказывать уже нет.

— Желаю тебе счастья, Варя, — произношу, собрав последние силы, чтобы голос не дрожал, и вешаю трубку.

Несколько секунд смотрю на телефон в дурацкой иррациональной надежде, что Варька перезвонит. Не перезвонит. Я знаю. Но на душе щемит лютая тоска, что мы с ней вдруг оказались по разные стороны баррикад, и она меня отвергает, когда я всей душой стремлюсь ее защитить.

В глубине ворочается идиотское чувство жертвенности, что когда Газизов ее бросит, а я окажусь за решеткой, она поймет, в чем было дело. Только от этого мне легче не будет. Но она может даже не соотнести, не понять и просто останется одна наедине с миром, полным опасностей, без работы и средств к существованию.

Первые слезы капают на экран. Я не могу столько вывезти. Нервное перенапряжение и Варькино вероломство доламывают мое самообладание. Опускаюсь на пол, приваливаюсь к кровати спиной и реву в голос. Небольшая комната отдает мои завывания эхом, и становится стыдно, что я такая размазня. Расклеилась совсем.

Эмоциональная вспышка быстро сходит на нет. В душе наконец воцаряется штиль. Тишина. Я наконец окончательно осознаю, что со своими проблемами я буду справляться одна.

Поднимаюсь заторможенно, чувствую себя несмазанным роботом. Как будто экономлю силы на движения. Принимаюсь за уборку. Она уже не приносит успокоения и не отвлекает. Теперь в голове снова поселились мысли о грядущей встрече с бандитами.

Ближе к вечеру от Машки приходит сообщение: «Останусь у Сереги, приеду утром. Не скучай».

Похоже, и вечер у меня пройдет в одиночестве. Наверное, это даже хорошо. Я так устала, что валюсь с ног и была бы плохой компанией Машке.

Все-таки нахожу сериал для просмотра — даже не вглядываюсь в название. Что-то мистическое, судя по обложке. Включаю, начинаю смотреть и…

Просыпаюсь от скрежета замка во входной двери. Сериал все еще сменяет кадры на экране большого телевизора. В окно заглядывает полуденное солнце. Круто же меня вырубило. Оказывается, я даже под одеяло не забралась. Неверной походкой иду встречать нагулявшуюся подругу, но в коридоре встречаю двоих. Знакомый мне высокий и худой, как вешалка, Сережа в легком бежевом плаще по колено, из-под которого видны синие брюки, помогает Машке снять ее жеманную короткую курточку. Вешает на крючок простенького советского гардероба и замечает меня. Замирает. Машка перехватывает его взгляд и весело произносит:

— Сереж, я забыла предупредить, у меня Саша гостит, — звучит так, будто она и правда забыла, но я-то знаю, что она захотела затащить своего кавалера в гости, но так, чтобы он на ночь не остался. — До утра понедельника.

— Привет, — по-детски машу рукой. Я, если честно, тоже не планировала встретить Машкиного ухажера тут. — Чаю сделать?

Оба активно кивают. Ну и здорово, хоть дельце нашлось, чтобы им глаза не мозолить.

После чаепития мы идем смотреть очередной фильм. Я принимаю душ и уже одетой в нормальную одежду присоединяюсь к парочке влюбленных голубков. Притупившиеся с утра эмоции снова восстают в полный рост. Я опять на иголках и снова не улавливаю сюжет какой-то полнометражной дорамы. Впрочем, я корейским кино не особо интересуюсь, да и актеры, по мне, все на одно лицо. Пялюсь в экран, то и дело бросая взгляды на телефон.

Время идет, дорама заканчивается, я уже на измене. Почему не пишут? Что, если они затянут с возвратом флешки? Чем больше времени пройдет, тем больше вероятность, что Русанов обнаружит пропажу!

К восьми вечера, завершив просмотр третьей подряд дорамы, ощущаю себя вымотанной напрочь. Я уже даже беспокоиться устала. Сообщения от бандитов до сих пор не пришло, и я скатываюсь в уныние. Головой понимаю, что Газизову незачем меня подставлять, и пытаюсь убедить себя, что просто время не пришло.

В начале десятого Сережа ласково прощается с Машкой и уезжает.

— Что-то твои связные-позывные не спешат тебя на стрелку вызывать! — шутливо произносит Машка, закрыв дверь за ухажером. — Может, уже не сегодня? Или вовсе передумали?

Она не представляет, насколько жутко для меня звучат ее слова. Почти как приговор.

— Надеюсь, все же сегодня, — отвечаю задумчиво и достаю телефон из кармана брюк.

Я уже устала это делать, но в который раз проверяю, нет ли пропущенных уведомлений, и с ужасом обнаруживаю, что пропустила звонок, который поступал четверть часа назад.

— Вот черт! — выкрикиваю с ужасом и судорожно открываю журнал вызовов.

Машка что-то спрашивает, не слышу.

Перезваниваю.

Нет, ну как так?! Телефон был включен, звук работал. Я должна была слышать!

В динамике звучат гудки, и с каждым новым душу все больше затапливает отчаяние.

— Алло! — наконец отвечает глухой мужской бас. — Ты чего-то совсем сестру не бережешь! Еще бы завтра позвонила.

Он посмеивается, явно не собираясь слушать мои оправдания.

— Встреча в десять вечера на Краснопресненской, — продолжает сурово-деловым тоном. — Каждая минута опоздания стоит десять косарей. Не успеешь, пеняй на себя.

13. 

Хочу возмутиться, что не слышала звонка, но понимаю, что это бесполезно. А он тем временем вешает трубку. У меня от негодования и одновременно ужаса шевелятся волосы. Эти подонки намеренно сбросили «прозвон», чтобы я не услышала и опоздала на встречу, а они бы с радостью поставили меня на счетчик. Как же это подло! Упыри поганые. Сердце глухо и тяжело стучит в груди, а в желудке бурлит ядовитая ненависть. Ненавижу! Я всеми фибрами души ненавижу этих ублюдков.

Телефон показывает 21:17. Открываю приложение такси. Я едва успеваю на Краснопресненскую к десяти, и стоить эта поездка будет полторы тысячи. Ненавижу! Вызываю машину, воезаю в туфли и направляюсь к двери. Машка успевает всучить мне плащ, я машинально надеваю его, не слыша, что она мне говорит. Выбегаю на улицу.

Пробок нет, и такси едет бодро. По-вечернему прохладные улицы пестрят огнями витрин, светят фонарями, предупреждают красными глазами светофоров, для меня все это сливается в одну сплошную разноцветную с преобладанием черного пелену. Время от времени посматриваю в окно без интереса, чаще пялюсь в слабо меняющуюся картинку навигатора, как будто, если я буду его гипнотизировать, мы сможем приехать быстрее.

Наконец такси останавливается у метро Краснопресненская. Телефон показывает 21:58. Я бросаю водителю короткое «Спасибо» и пулей выскакиваю из машины. Мчусь к метро со всех ног, так быстро, как в школе не бегала стометровку. Влетаю в «выход» ровно в десять вечера и сразу замечаю уже знакомого амбала.

Подхожу к нему спокойным шагом. Дыхание рваное после бега. Он это замечает и отвратительно склабится, будто говорит ту крылатую фразу из фильма: «Жить захочешь, еще не так раскорячишься».

— Принес? — первая начинаю разговор. В душе клокочет такой гнев, что даже не пытаюсь говорить дружелюбно.

— М-м, — отрицательно мычит он, качая головой. Нагло смотрит на меня и огорошивает: — У тебя новое задание.

Чувствую, как округляются глаза. Поднимаю брови и хватаю ртом воздух.

— Мы так не договаривались! — выкрикиваю и тут же осекаюсь, замечая на себе взгляды редких пассажиров метро, которые устало плетутся по вестибюлю. Добавляю с расстановкой: — Мы. Так. Не. Договаривались.

— Не ебёт, — скрежещет бандит с металлом в голосе, взгляд становится устало-сердитым, будто у учителя, которому приходится по сотому разу повторять ученику одно и то же. — До вторника достанешь еще одну флешку. Ключ к электронному документообороту.

Да ну нахрен. Это вообще ни в какие ворота!

— Как я вам ее достану?! — уприю руки в бока и окидываю взглядом вестибюль. В переносице остро колет. Голос дрожит. — Что, по-вашему, в кабинет к директору так просто попасть?! Входи кто хошь, бери что хошь?

Это просто невыполнимая задача! Кажется, у меня вот-вот будет истерика. Стучу каблуком по полу, тщетно пытаясь успокоиться.

— Пасть заткни, — обрывает меня амбал и хватает за шею сзади. Сжимает пальцы, причиняя боль.

Замираю. Страшно, что ударит. Он притягивает меня к себе и шипит на ухо:

— Ты привезешь флешку сюда к семи часам вечера во вторник, — чуть встряхивает меня и заглядывает в глаза. — Что будет за опоздание, ты знаешь. И что с сестрой будет, если не не справишься, тоже знаешь.

Он выпускает мою шею, чуть отталкивая меня от себя.

— Все ясно, овца? — развязный тон и оскорбление вгрызаются в уши, хочется прикрыть их ладонями. — Чё притихла?

— Ясно, — выдавливаю, перешагивая через жгучее желание вцепиться ему в лицо. — Во вторник к семи вечера. Ключ к электронному документообороту.

— Вот и умница, — бугай растягивает рот в широкой улыбке, так что на его рябых щеках проступают ямочки, затем грубо добавляет: — Бывай.

Разворачивается и уходит из метро. Я плетусь за ним. Обратно к Машке поеду на метро, деньги сэкономлю.

***

В понедельник мы с ней вместе едем на работу, благо работаем на соседних этажах. Она из отдела маркетинга. Мы познакомились как-то на общей кухне, которая располагается на моем этаже. Вместе стояли в очереди к микроволновке. Сейчас любые ситуации, не связанные с риском для жизни и свободы, мной воспринимаются как что-то светлое и безоблачное.

Мы вместе поднимаемся в лифте я выхожу на пятьдесят пятом этаже, Машка едет дальше на пятьдесят шестой. Мне страшно, что скажет Галина Альбертовна, когда поймет, что мои вещи так и лежали здесь все выходные. Захожу в кабинет, почти втянув голову в плечи.

— Доброе утро, Галина Альбертовна, — тихо здороваюсь и прохожу на свое место.

Мой небольшой рабочий стол стоит напротив ее огромного, углового, в кабинете главы административно-хозяйственного отдела. Я, еще два специалиста отдела, четыре уборщицы, два электрика и плотник находимся в подчинении у нее в подчинении. Только меня она избрала в качестве личной помощницы, поэтому я сижу рядом с ней.

— Привет, Сашенька, — ее блондинистая с короткими слегка вьющимися волосами голова выглядывает из-за широкоформатного монитора. На лице обаятельная улыбка. — Как выходные провела?

Галина Альбертовна — мировая тетка. Красивая, фигуристая, позитивная и совершенно уверенная в себе. Она мне во многом, как наставница, я с огромным удовольствием слушаю ее житейские советы.

— Хорошо провела, Галина Альбертовна! А вы? — сразу пытаюсь перевести тему, но не выходит.

— А то, что сумочку на работе оставила, тебе не помешало? — ее голос звучит заговорщически.

Заметила-таки. Вроде мелочь, но вопрос ставит меня в тупик, не знаю, что ответить.

— Колись, к кому улетела так внезапно, что даже куртку забыла?

______________

14.

Она направляется к столику у окна, на котором стоит кофемашина, сахар и пара чашек — ее и моя. Приятный бонус быть приближенной к руководству — халявный хороший кофе.

— Да так, за мной друг заехал, и мы погнали тусить, — вру я, слегка извращая произошедшие события.

Щеки начинают теплеть, и я, повесив Машкин плащ в небольшой платяной шкаф у двери, поспешно скрываюсь за своим монитором.

— Похоже, все выходные ты провела у него, судя по тому, что явилась в той же одежде, что и в пятницу, — улыбается Галина Альбертовна и вскоре возвращается за свой стол с чашкой ароматного напитка, от которого тянет кофейной бодростью и энергией.

Какая она все-таки наблюдательная! Оставляю реплику без ответа, надеясь, что она наконец перейдет к рабочим делам. К счастью, так и происходит.

— Заявка от Павла Александровича поступила, он просит заменить замок в его кабинете на магнитный, — продолжает моя начальница. — Промониторь рынок и найди кто сделает день в день. Я уже поставила тебя исполнителем на эту заявку. Там найдешь все требования. И вторая задача — создай запрос в отдел кадров о найме новой уборщицы.

Я перестаю слушать. От вкусного запаха кофе вдруг начинает мутить. Русанов, понятное дело, решил заменить замок, но увольнять уборщицу?! Это ж как надо было на нее разозлиться! И самое главное, как он выяснил, чьи ключи я стянула? Сердце долбит в ушах. Боже, как бы мне хотелось прямо сейчас написать заявление на увольнение и сбежать! Но сразу это не получится, без сестры все равно бесполезно, а главное и деться-то некуда. Личное дело в архиве, Русанов меня и из-под земли достанет, если захочет.

— Са-ша? — окликает меня Галина Альбертовна. — Ты меня вообще слушаешь?

В ее голосе звучит сталь. Она вообще очень милая женщина, но гаркнуть может мама не горюй.

— Простите, отвлеклась, — лепечу честно, готова к тому, что она меня сейчас отчитает.

— Соберись, пожалуйста, — строго выговаривает она. — Надо, чтобы замок у Русанова в кабинете заменили не позднее сегодняшнего вечера. Так что ноги в руки! Чтобы до обеда нашла подрядчика и модель замка в соответствии с пожеланиями!

Рапортую согласие и принимаюсь за работу. В заявке перечислены параметры магнитного замка, какой Русанов хочет видеть на своей двери. Принимаюсь шерстить интернет в поисках подходящей по тактико-технологическим характеристикам модели, а у самой в голове так и вертится мысль, что такой замок я в жизни никогда не взломаю. Дубликат ключа будет на связке для уборки помещений, но в течение дня уборщицы не выпускают ее из рук, а в половине седьмого охрана опечатывает и ставит на сигнализацию все офисные помещения.

Патовая ситуация. Что делать? Галина Альбертовна занимается своими делами и меня не трогает, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Завтра вечером мне надо отдать бандитам еще одну украденную флешку, а после сегодняшнего вечера возможностей ее украсть больше не будет.

Замок обнаруживаю уже к одиннадцати утра, принимаюсь договариваться с компанией-поставщиком об оказании услуг по монтажу, созвоны отнимают много сил и энергии. Один менеджер передает информацию другому, тот обещает связаться через десять минут, забывает, звоню сама. Наконец добираюсь до отдела, который занимается согласованием выезда монтажников. Ура! Выдыхаю, а у самой мысли только о том, как я буду завтра проникать в кабинет к Русанову. Надо же еще улучить момент, когда его самого там не будет… А вдруг он весь день будет на месте?

Чтобы договориться о приезде бригаде установщиков замка, у меня уходит почти час, но в двенадцать я с чистой совестью отчитываюсь Галине Альбертовне, что установщики приедут сегодня в пять вечера и поставят замок на дверь Русанова.

— Умница, Саша, — отвечает она. — Что с договором об оказании услуг? Они сами его привезут? — Киваю. — Ну и славно. Проконтролируешь установку лично. Потом передашь договор в бухгалтерию, чтобы они все подписали.

— Конечно, Галина Альбертовна! Так и сделаю, — отвечаю и понимаю, что эти ребята и есть мой шанс. Усилием воли не даю дебильной улыбке растянуться на лице. — Заявку на уборщицу сейчас составлю. А с прежней что? Какая из них уволилась?

— Светлана Игнатьева, которая-то многодетная, — Галина Альбертовна переводит взгляд в монитор. — Ни с того ни с сего написала заявление по собственному.

Мрачнею. В голове собирается мозаика. Света в ту пятницу работала на пятьдесят девятом этаже. Как пить дать, с ней поговорили и вынудили уволиться. Бедняга. Попала под раздачу, хотя к ключам у меня просто по определению имеется доступ, я не в ее смену их стащила.

Но что делать, такова сель ави. У Светы все-таки дела не так плохи, как у меня. По-быстрому в программе внутреннего документооборота оформляю заявку в отдел кадров. Женщина, от восемнадцати до сорока лет, образование неважно, опыт работы неважен, предполагаемая должность — уборщица. Отсылаю заявку и отправляюсь на обед, хотя аппетита снова никакого. Надо что-то делать, я такими темпами на нервах в жердь превращусь.

***

К пяти вечера спускаюсь вниз к стойке рецепции бизнес-центра и встречаю двоих монтажников, которые должны установить замок. Симпатичные парни, оба высокие — метр восемьдесят, не меньше — короткостриженные, темноволосые, как братья. Оба в серой спецовке с красным логотипом компании. Один с большим ящиком инструментов, у второго увесистая сумка через плечо.

Мы поднимаемся на пятьдесят девятый этаж, и я провожаю их на «место». Здесь сидит только директорат и бухгалтерия. Я открываю дверь в наш офис, веду монтажников по длинному коридору мимо бухгалтерии, кабинетов всех директоров и просторного конференц-зала и наконец захожу в приемную генерального директора.

Виолетта — худощавая брюнетка с шикарной копной волос, которые она обычно собирает в высокий пучок на макушке, в кремовом брючном костюме по фигуре — завидев меня, поднимается из-за большого белого стола.

— Павел Александрович здесь? — киваю на монтажников. — Прибыли ребята, которые заменят замок.

15.

Он несколько мгновений заинтересованно смотрит на меня, и кажется, что в его глазах сквозит насмешка. Но не похоже, что он прямо сейчас меня растерзает. А потом он оглядывает приемную и останавливается на Виолетте. Монтажников будто вообще не заметил.

— Готова? — спрашивает своим тягучим красивым голосом.

Вопрос обращен к ней, а таю я. И против воли пытаюсь заглянуть Русанову в глаза. Знаю, что этого не стоит делать, но он меня привлекает, точно огонь мотылька.

— Да, Павел Александрович. Николай уже подогнал машину, — воркует Виолетта грудным голосом, будто репетировала! Со мной-то она так не разговаривает. — Мне только пальто накинуть.

— Догоняй, — бросает Русанов и мимо меня проходит в коридор. Кабинет нарочно не запер.

Сглатываю вязкую слюну. Мне бы радоваться, что встреча с ним прошла так легко, что он не напомнил о моем побеге, не назвал Кариной при Виолетте, но становится еще страшнее! У него было восемь часов, чтобы сдать меня охране или полиции, в конце концов, вызвать на ковер для разговора, который больше напомнил бы допрос. И вместо этого Русанов медлит. Как будто нарочно дает мне шанс довести свой отвратительный саботаж до конца. Он определенно затеял какую-то игру. Опасную игру паука с мухой.

Виолетта поспешно накидывает молочно-белое кашемировое пальто и выпархивает из приемной воздушной походкой. Невольно задумываюсь, может, она тоже одна из его Карин? То, что Русанов ей симпатичен — наверняка. Такой мужчина не может не вызывать восхищения. Только от самой Виолетты вряд ли что-то зависит. Вопрос лишь в том, воспринимает ли он ее Кариной или ограничивается деловыми отношениями.

Впрочем, плевать. Приемная опустела. Ребята раскладывают инструменты. Тот, который был с сумкой, достает сам модуль замка — маленькую электронную приблуду, — а затем вытаскивает два огромных стальных бруска — магниты.

Меня охватывает мандраж. Я всего в шаге от решения проблемы, и ничто не должно мне помешать!

Монтажники начинают работать. Первые несколько минут смотрю за тем, что они делают, как разбирают имеющийся замок, как размечают косяк для крепления магнита. Уверенной походкой вхожу в кабинет, а там сразу направляюсь к столу Русанова. Мне надо все сделать быстро, чтобы ни они, ни кто-нибудь другой меня не спалил.

Запоздало вспоминаю, что Русанов мог из соображений безопасности переложить флешки в другое место или ящик запереть… Что делать, если так произошло? Как взламывать замок? Паника затапливает сознание, но я усилием воли заставляю себя действовать по плану.

Дергаю ящик, где в прошлый раз нашла таможенную флешку — открыто. Выдыхаю. Внутри, как и тогда, кроме флешек, ничего нет. В мозг червем проползает мыслишка, что неспроста все так, будто нарочно подготовлено. Мог Русанов специально ничего не перекладывать, чтобы выяснить суть преступной схемы? Черт дери, только не сейчас! Не думать! Взять флешку и свалить. Сейчас Варька важнее всего.

Торопливыми движениями перебираю флешки, пока не натыкаюсь на продолговатую белую с ярлычком, на котором маркером написано «ЭДО». Зачем им к таможенному еще и ключ к документообороту? Собрались что-то протащить через таможню и заодно подписать документы? Какие? Что протащить?

Прячу флешку в карман брюк и выхожу в приемную. Ребятам вообще до лампочки, есть я или нет. Они спокойно делают свою работу. А мне… остается сделать свою — проконтролировать процесс установки замка. Сажусь в Виолеттин крутящийся стул и наблюдаю за монтажниками.

Но успокоиться не получается. Мысли так и крутятся вокруг украденных ключей. Наша компания занимается параллельным импортом, умеет провозить товары через таможню по спецпропуску без досмотра. Наверное, бандиты пытаются доставить в Россию что-то нелегальное. Людей? Оружие? Наркотики? Боже, как же я встряла!

Звук перфоратора вламывается в мозг, от него начинают ныть виски. Закрываю уши руками. Скорее бы это кончилось. Скорее бы уже избавиться от этой флешки. Она жжется прямо сквозь брюки. А ведь избавиться — это только полдела. Еще надо будет вернуть. И от этой мысли хочется выть.

Как я все это проверну? Как мне не попасться? Как спасти Варьку? Да и хотелось бы, чтобы она тоже была заинтересована в спасении. А пока выходит, что только я знаю об угрозе, я же подставляюсь, чтобы вывести сестру из-под удара, а она сама… только хамит и гадости говорит.

Монтажники прибирают мусор портативным пылесосом, похожим на инопланетное продолжение руки держащего и принимаются устанавливать все модули. Магнитный считыватель с одной стороны от двери, кнопка с другой, на саму дверь и косяк по верхней кромке изнутри кабинета привинчивают магниты.

У меня руки чешутся скорее с ними разойтись, позвонить бандитам и избавиться от флешки прямо сегодня. Тащить её завтра с собой на работу — дополнительный риск потерять или засыпаться.

Завершив монтаж всех частей, один из них, который нес ящик с инструментами, поворачивается ко мне и спрашивает:

— Ключей сколько делать?

— Три, пожалуйста, — отвечаю, что первое в голову пришло, а потом понимаю, что сказала правильно — один на связку уборщицы, второй Русанову, третий оставлю себе.

Монтажник невозмутимо производит нужные операции. Накладной блок на стене снаружи кабинета пищит крохотным динамиком. И вскоре я получаю три идентичных черных плоских кругляшка с колечком, за которое их можно повесить на общую связку.

Второй извлекает из сумки файлик с документами. Два экземпляра договора и акта сдачи-приемки работ. Я оставляю один магнитный ключ у Виолетты на столе и сразу направляюсь в бухгалтерию, еще надеясь застать кого-нибудь с правом подписи, но все уже ушли.

— Я отдам документы на подпись, ваш экземпляр будет отправлен почтой. Оплата по безналу, — чеканю деловым тоном, чтобы не возникло возражений.

Ребята безропотно соглашаются и направляются к лифту. Мы вместе заходим в каюину. Я нажимаю кнопку пятьдесят шестого этажа, на нем прощаюсь с ними и выхожу. Внутри постепенно утихает шквал эмоций. Остался один финальный рывок, передать чертову флешку.

16.

В журнале вызовов несколько неизвестных номеров, с которых со мной связывались люди Газизова. Выбираю тот, с которым у меня уже была переписка в прошлую пятницу, когда я выкрала первую флешку.

«Ключ к ЭДО у меня. Во сколько и где я могу его передать?» — быстро набираю сообщение и начинаю собираться.

Оставляю Машкин плащ в шкафу, надеваю свою кожаную куртку, переобуваюсь в нормальные ботильоны. Радуюсь, что могу наконец не мерзнуть. Запираю кабинет и вызываю лифт.

Когда двери закрываются, телефон начинает звонить. Снимаю трубку, но связь пропадает. Вот же черт! Прямо как по закону подлости! Все одно к одному!

Выбежав на улицу, набираю очередной неизвестный номер. Мне отвечает знакомый неприятный голос. Похоже, один и тот же упырь использует разные номера.

— Ты вообще берегов не чуешь, овца? — он наезжает прямо с порога. — Тебе счет выставить за то, что трубку бросаешь?

Ублюдок! Только и умеет, что пугать. Собираю все мужество в кулак и отвечаю как можно более бесстрашным голосом:

— В лифте ехала. Там, знаешь ли, связь нестабильная, — перевожу дыхание. Мужик на том конце молчит. — Флешка у меня. Куда привезти?

— Дома жди, — выплевывает собеседник. — Кто-нибудь приедет заберет. Выйдешь одна.

Киваю, хотя он этого не видит. Рапортую согласие и направляюсь к метро. Перестраховываются? Допускают, что я могла признаться Русанову и пытаются минимизировать риски?

Передача флешки проходит без эксцессов. Спускаюсь к подъезду по звонку, в машине отдаю ее и возвращаюсь домой. Чувствую себя героиней фильма «На крючке». В американском блокбастере дело кончилось хорошо, но у меня нет уверенности, что я целой и свободной выберусь из этой передряги.

Может, стоит и правда признаться Русанову? Этот Газизов подловил меня, может приказывать, и я исполню. А что, если потребует убить кого-то? Или того хуже? Эти гады велели мне не обращаться в полицию. Но теперь я и не смогу, чтобы не сесть за кражу. А в случае, если честно признаюсь Русанову, смогу рассчитывать на снисхождение. Помогу поймать преступников, а он простит мне мои преступные действия?

Бред. Признаться ему равносильно тому, чтобы подписать себе и Варьке смертный приговор. Получается, единственное, что я сейчас могу — надеяться, что все обойдется малой кровью.

В пять вечера в четверг приходит сообщение от бандитов, новая встреча на Краснопресненской в семь вечера. Я еду туда уже без особого волнения. Как же быстро я привыкла иметь с ними дело! Страшно все равно, но не так, как в первую встречу. Просто в глубине сознания всегда вертится мысль, что перед ними я беззащитна и выкобениваться не стоит.

Рябой вручает мне маленький самодельный конверт из офисной бумаги, в котором нащупывается две флешки.

— Задача — незаметно вернуть флешки на место, — комментирует бандит. — Сделаешь все чисто, не завалишься, сестренка будет в порядке. Пока не понадобишься, беспокоить не будем.

На этом он не прощаясь уходит. А меня захлестывает волна ярости, смешанной с отчаянием. Мне хочется голыми руками вырвать ему сердце и Газизову тоже, настолько меня от мутит от этих бандитов, и в то же время я понимаю, как глубоко встряла. Спасения не будет. Я в ловушке. В пожизненной кабале. Они мне даже уволиться не позволят. Будут доить, пока я не попадусь и не сяду. А Варька — вечный гарант моей покорности. Ублюдки! Гребанная жизнь! Чем я заслужила такую жопу?!

Еду домой и плачу. Стою в конце вагона, отвернувшись от людей, чтобы скрыть заплаканные глаза и мокрые щеки. От несправедливости хочется выть. Я всю жизнь была примерной девочкой — прилежно занималась в школе, подрабатывала, помогала маме, отучилась и после колледжа начала работать. Ни разу даже офисной скрепки не унесла, всегда была законопослушная. Когда мы с Варькой остались вдвоем, я заботилась о ней, даром что она не пошла учиться после школы и работать не захотела. А теперь не по своей вине я оказалась в жестокой западне. В комнате, у которой стены постоянно сходятся и вот-вот меня раздавят. Невозможно разгуливать на свободе, совершая преступления. Рано или поздно я попадусь. Где я так нагрешила, что оказалась в такой ужасной ситуации?

***

Пятница начинается, как обычно, но меня мутит с самого утра. Мандраж не проходит. Мне до одури страшно снова пробираться в кабинет к Русанову. Флешки надо подкинуть обратно сегодня же. Чем раньше, тем лучше, и опять же, не хочу их таскать с собой. Мало ли что случится. Что, если он не уедет? Или снова нагрянет внезапно. Что, если снова поймает меня у себя в кабинете? Съехать, что пришла сюрприз сделать, уже не выйдет. Да и я уже показала, как хотела сделать тот самый сюрприз. Карина, которая сбежала.

Галина Альбертовна желает мне отличных выходных и уходит в половине шестого. Уже неплохо. Без четверти шесть собираюсь с духом и скрещиваю на удачу пальцы, чтобы Русанова не было в кабинете. Но все-таки прихватываю с собой несколько отпечатанных листов-черновиков, чтобы была возможность сказать Виолетте, что несу документы на подпись. На случай, если в приемной пусто и Русанова нет, вооружаюсь своим собственным магнитным ключом.

Сижу «на дорожку», пока часы на компьютере не показывают 17:50, и мысленными пинками заставляю себя пойти к лифту. Поднимаюсь на пятьдесят девятый этаж. Судя по тишине, директорат уже разбежался. В бухгалтерии тоже никого. Прокрадываюсь в приемную генерального — Виолетты нет. Русанова, стало быть, тоже?

Вдруг робею подходить к двери. Проскакивает глупая мысль, что если Русанов там, у меня даже нет легенды, что ему сказать. Выбрасываю бесполезные черновики в урну у стола Виолетты. Вдыхаю. Выдыхаю. Черт подери! Соберись! Сейчас или никогда. Нет возможности отложить и отсидеться! Вперед!

Зажимаю в кулаке ключ и, подойдя, и дергаю ручку, уверенная, что дверь заперта. Но она, как назло, поддается. В образовавшийся проем я вижу Русанова, а он видит меня.

Мышеловка захлопнулась.