Опасное влечение - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Лиа Гай (самиздат)

Это как ураган, который сметает все мои убежища.

ГЛАВА 0.

Прошлое.

Часть 1.

Сицилия. Палермо, 2018 г.

Я пытаюсь открыть глаза, голова пульсирует тупой болью. Я не понимаю, почему так трудно открыть глаза, может, это из-за пролитых слез или полученных побоев? Я не знаю, возможно, из-за того и другого. Я не могу пошевелить руками, я почти их не чувствую, что тоже понятно, ведь я подвешена на них уже не знаю сколько времени. Мне холодно, они забрали мою одежду.
«Черт!» — думаю я. Моя попытка побега провалилась, и все закончилось еще хуже, но я должна была попробовать, это невыносимо — оставаться здесь дольше. Либо ОН меня убьёт, либо я стану его послушной шлюхой. А я не хочу ни того, ни другого.
Впервые за долгое время мой мозг не затуманен наркотиками, это хорошая возможность все обдумать. Похоже, ОН дал мне передышку от наркотиков после нескольких дней пыток.
Мне нужен план, чертовски хороший план.
Мне страшно, безумно страшно, но я должна собраться. «Давай, думай!» — говорю я себе.
Я слышу шаги вдалеке: «Господи, пожалуйста, пусть это будет не ОН, прошу, дай мне еще немного времени».
Поворачивается замок в двери, и она открывается с жутким скрипом, от которого мое сердце начинает учащенно биться. Я с большим усилием поднимаю голову и пытаюсь еще раз открыть глаза, получается не очень хорошо, но по женскому силуэту я понимаю, что это не ОН, но, если честно, человек, который пришел, ничуть не лучше, а даже хуже — моя личная мучительница прошлых дней: Бьянка Романо.
— Вижу, ты уже проснулась, моя маленькая птичка, — говорит психопатка, выглядящая как маленький невинный ангел. — Думаю, пришло время поиграть, — смеется она.
Я просто смотрю, пытаясь скрыть ужас, поселившийся в моей груди. Она чудовище во плоти, но здесь все такие, так что это уже не сильно удивляет меня.
— Почему ты молчишь? Не хочешь играть? Очень жаль, я приготовила для тебя кое-что интересное на сегодня, и я очень надеюсь, что ты не начнешь отвечать на вопросы, делая для меня все это еще интереснее, — говорит она с безумной улыбкой на губах.
Она подходит к стене, нажимая на кнопку и приводя опускающий меня механизм в действие, лопатки пронзает резкая боль, и я не могу сдержать стон. И как только оказываюсь на полу, отползаю в угол и сворачиваюсь в клубок.
Стук ее каблуков, подходящих ко мне, выводит мой страх на новый уровень.
— Но, но, но, маленькая шлюшка, — говорит она, беря меня за подбородок. — Не бойся, хочешь, я раскрою тебе секрет?
Я мотаю головой в отрицательном жесте, как будто это ее остановит.
— ОН не хочет, чтобы я тебя убивала, но я всё равно это сделаю, — шепчет она, наклоняясь к моему уху. — Но он не должен узнать, что это была я, ты должна помочь мне в этом.
Дрожь снова накрывает моё тело, и она смеется, как безумная. Мне нужен план, сейчас! Я не хочу умирать или быть его маленькой шлюхой, хотя он предпочитает называть меня: «моя королева», мы все понимаем, что это просто красивые слова. И по большей части, мне лучше умереть, чем оставаться в его руках, но на данный момент я отказываюсь сдаваться, где-то еще теплится огонек надежды на спасение. Никто не придет за мной. Я должна сделать это сама, и это самое страшное, когда ты знаешь, что за тобой никто не придет, но я не могу позволить последней капле надежды испариться, это всё, что у меня осталось.
Да, сейчас я очень слаба, мое тело избито и изломано тысячами способами психопаткой Бьянкой Романо, но в последние дни она стала слишком самоуверенной в себе, забывая, что я не просто девушка, я подготовленный агент, и во мне больше сил, чем в ком-либо. Я просто затаилась и жду своей возможности, то, что сейчас в моём теле нет наркотиков и это не затуманивает мой разум — еще один плюс. Она думает, я просто ни на что не способная маленькая девочка, но это тоже часть плана, чтобы усыпить ее бдительность, что уже произошло. Она слишком расслаблена, и это мой последний шанс, я сделаю это сейчас, либо умру, пытаясь. С меня хватит его экспериментов с наркотиками надо мной, хватит пыток с этой психопаткой. Мне нужно немного удачи, и у меня всё получится.
— Ну что ж, начнем? — спрашивает она, беря меня за локоть, пытаясь поднять на ноги. — Ты пойдешь сама или мне помочь тебе?
Я киваю и встаю, она поворачивается ко мне спиной и направляется из комнаты к выходу, куда я должна пойти за ней, как послушная маленькая собачка. Но, как я и сказала, с меня хватит.
Эффект неожиданности работает, как я и предполагала. Я хватаю её за шею в удушающем захвате, мне повезло, что она меньшей комплекции, чем я, наконец-то мой рост работает в мою пользу. Она извивается, пытаясь ударить меня локтем под рёбра, но я к этому готова и поэтому не оставляю ей шанса выбраться, а давлю предплечьем ещё сильнее. Для того чтобы вырубить обычного человека, нужно не так много времени, но у неё хорошая подготовка, и если она вырвется, это кончится для меня плохо, поэтому я продолжаю давить из последних сил. Она подсекает ногой мою ногу, и мы валимся на пол, но я не отпускаю её, я должна выбраться, чего бы мне это ни стоило. Проходит ещё минута, и её движения становятся вялыми, пока окончательно не прекращаются, но я держу ещё какое-то время, чтобы она не очнулась слишком быстро, мне нужна эта чёртова фора.
У меня есть минут 10—20 до того, как она очнётся. Я отпускаю её и, со стоном боли, поднимаюсь и двигаюсь к выходу, закрываю дверь на замок, это добавит ещё немного времени к моей форе. После неудавшейся попытки побега меня привезли сюда, думая, что я в отключке, но я запомнила всё, что могла, и ждала момента, чтобы выбраться. Плюс я знаю помещение, в котором нахожусь, тут не слишком много охраны, и очень жаль, что Романо не носит с собой пистолет, потому что у меня мало уверенности, что я смогу справиться ещё с несколькими противниками.
Я тихо пробираюсь вперёд по коридору, выглядывая из-за угла, где обычно стоит охрана.
Я знаю, тут есть ещё одна девушка в плену, я видела её пару раз, когда меня водили на мои сеансы пыток, я бы хотела ей помочь, но у меня нет времени искать, где её держат.
Сегодня здесь очень тихо и не видно никого, но было бы глупо рассчитывать, что здесь совсем никого нет.
Я пробираюсь дальше, доходя до угла и заглядывая в комнату, где обычно психопатка Бьянка любит меня пытать. Мне нужно что-то, чем я могу защитить себя и разрезать верёвку, связывающую мои руки, а в комнате много полезных инструментов. Я захожу и подхожу к столу с инструментами для пыток, выбираю ножи и сначала разрезаю верёвку. Хорошо, что руки связаны спереди, чтобы было удобнее подвешивать меня на крюк; это мог бы быть стул, и тогда они были бы связаны сзади, что ещё больше усложнило бы задачу. На стуле висит рубашка, я беру и быстро надеваю её. Она вся в крови, но лучше так, чем идти голой.
Осторожно подхожу к выходу и выглядываю, проверяя, не появился ли кто-нибудь. Нет, всё ещё тишина и никаких людей.
Выхожу и двигаюсь в правую сторону коридора, постоянно прислушиваясь. Мне нужно пройти этот коридор до конца и свернуть налево, и там будет то, что мне так необходимо, — моя свобода. При условии, что я смогу справиться с остальной охраной. Остальное уже не так важно, я смогу скрыться. Люди бы удивились, если бы узнали, что прямо в центре Палермо у них под носом у мафии свой центр пыток. «Прячься на виду», как писал Стивен Кинг, как никогда подходит ситуации.
Я медленно продвигаюсь вперёд и тут слышу удар по металлу, вздрагивая всем телом, думая, что меня заметили, и поворачиваю голову на звук.
Я вижу там другую девушку, в окошке, через которое подают еду пленникам. Она смотрит на меня карими глазами со слезами на глазах.
— Помоги мне, — шепчет она, — пожалуйста, помоги мне, вытащи меня отсюда.
Я думала, что я выгляжу ужасно и чувствую, что на моём теле нет ни одного живого места, но она — это воплощение ужаса и боли, хотя я даже не вижу её целиком.
Я подхожу к её камере и поднимаю палец к губам, чтобы она молчала. Она кивает, и крупные слёзы катятся из её глаз. Я открываю защёлку, на которую закрыта её камера, и открываю дверь, и то, что открывается моему взгляду, чудовищно ужасно.
Это будет труднее, чем если бы я выбиралась одна. Её тело фиолетового цвета, и она стоит, опираясь на стену.
Я оглядываю коридор ещё раз и захожу в её камеру.
— Ты сможешь продержаться на ногах какое-то время? — спрашиваю я её, и она кивает. — Я не знаю, получится ли у нас выбраться, но ты должна бежать так быстро, как можешь, чтобы иметь хотя бы один шанс на спасение.
Она снова кивает, и из её груди вырывается рыдание.
— Я сделаю все, что смогу, — шепчет она, задыхаясь.
Я смотрю ей в глаза и киваю, показывая, чтобы она следовала за мной.
Я открываю дверь и осматриваю коридор; меня напрягает, что здесь подозрительно тихо и нет никакой охраны. Как только я хочу двигаться дальше, кто-то дергает меня за руку, и я поворачиваюсь, спрашивая глазами, что ей нужно.
— Нож, — говорит она, — дай мне нож, тебе понадобится помощь.
Я окидываю ее взглядом с ног до головы и очень сомневаюсь, что она сможет мне хоть чем-то помочь; она еле стоит на ногах, в данной ситуации она обуза, но я не могу ее тут бросить и передаю ей один из ножей.
Мы двигаемся к выходу, и меня не покидает ощущение, что мы движемся прямо в ловушку; слишком подозрительно тихо. Но как бы то ни было, я иду дальше. Либо я выйду, либо умру. Больше нет вариантов. Я слишком устала быть игрушкой и подопытным кроликом.
Я не заслужила ничего из того, что со мной произошло; я просто выполняла свою работу и поплатилась за это.
Пытками от Бьянки Романо и телом для тестирования его новых изобретений наркотиков для Него. Он величайший химик этого поколения, и если бы он не был сукиным мафиози, возможно, придумал бы лекарство от множества неизлечимых на данный момент болезней. «О чем, черт возьми, ты думаешь?» Нужно выбираться, а не восхвалять этого монстра.
Мы добираемся до выхода, и я останавливаюсь, прислушиваясь к звукам снаружи; все та же тишина.
Аккуратно приоткрываю дверь, выглядывая из-за нее. У охраны есть пистолеты, у меня один нож, что мало поможет против оружия, которое может убить меня с расстояния.
Свежий воздух бьет меня в лицо, и на секунду я теряюсь в моменте. Я так давно не чувствовала ничего, кроме спертого воздуха своей камеры и запаха крови, который, кажется, полностью пропитал мое тело.
Рядом с входом стоит черный внедорожник и больше ничего. Это хорошо, и это очень странно. Похоже, Романо отпустила всю охрану, слишком поверив в свои силы. Возможно, то, что она хотела убить меня, действительно не должно было иметь свидетелей. Потому что Он бы не позволил, чтобы я умерла; он сказал, что я должна выучить свой урок и больше не пытаться убежать от него.
Мне нужно понять, в какую сторону бежать; я оглядываюсь на девушку позади меня, она тяжело дышит и всем телом опирается на стену.
— Там никого нет, и я не знаю, надолго ли, и нет ли никого там на самом деле, — говорю я тихим голосом, а она внимательно слушает меня. — Сейчас нам нужно будет бежать очень быстро, ты должна справиться, иначе всё это было зря, и я не могу позволить, чтобы меня схватили снова, поэтому, если понадобится, я убегу без тебя, ты меня понимаешь?
Она кивает и говорит:
— Да, я понимаю. Спасибо за этот шанс, и если придётся выбирать, я ничего не имею против, что ты оставишь меня ради шанса на свободу.
— Хорошо, на счёт три я открываю дверь, и мы бежим, — говорю я, смотря девушке в глаза, а потом поворачиваюсь к ней спиной, кладя руку на дверь. — Один… Два… Три…
Я резко открываю дверь и начинаю бежать.
Я бегу, не разбирая дороги, просто бегу подальше от этого места.
Я не знаю, сколько времени бегу, но девушка не отстаёт, что удивительно в её состоянии, но правда в том, что когда тебе хочется жить, ты сделаешь всё, даже если у тебя больше нет сил.
Мы не можем выйти на главную улицу или пойти в полицию, не в городе, в котором заправляют мафиози.
А я не знаю, где мы находимся, я никогда не была в этом городе. Я просто знаю из подслушанных разговоров, что мы в Палермо.
Я останавливаюсь в тёмном переулке и пытаюсь отдышаться. Я не знаю, сколько у нас времени, но нам нужно выбираться отсюда, пока они не заметили наше исчезновение, что довольно сложно без одежды, денег и документов, но в ситуации с «Коза Ностра» даже наличие этих вещей вряд ли бы помогло нам скрыться, но это было бы ещё одной крошечной возможностью для побега.
— Я не знаю, где мы и что делать дальше, — говорю я брюнетке рядом со мной.
— Я знаю, где мы, мы в Палермо, в районе Барго Веккио, и тут полно мафиози, но у меня есть место, где мы можем переждать и придумать план, но я не уверена, что смогу добраться, — отвечает девушка. — У меня есть документы и деньги, но у нас слишком мало времени.
— Кто ты такая, чёрт возьми? — спрашиваю я.
— Агент МИ-6, была тут на задании, и меня схватили, — говорит она. — Меня зовут Лия Авила.
— Николь Вебстер, — представляюсь я. — Куда нам идти? Ты права, у нас есть максимум часа два, до того как они поймут, что мы сбежали, остальное может подождать, пока мы не выберемся.
Я чувствую, как начинаю потеть и как начинает ломать кости, употребление наркотиков не прошло бесследно, у меня начинается ломка.
— Веди, — говорю я.
Она ведет нас, и через минут десять мы доходим до старинного здания, где она падает на колени без сил. Черт, мне нужно, чтобы она продержалась еще немного.
— Лия, — зову я и пытаюсь ее поднять. Она тяжело дышит и пытается встать, что дается ей очень тяжело.
— Мы почти на месте, — говорит она с дрожью в голосе.
— Ты уверена, что мы можем туда пойти? Если они похитили тебя, может, они знают и про это место? — спрашиваю я.
— Нет, они не могут знать. Его снимал другой агент, чтобы не было моих следов, — отвечает она и наваливается на меня. Я тоже держусь из последних сил, у меня болит все тело, и вдобавок начинающаяся ломка, и мне все еще страшно, что это какая-то извращенная игра в кошки-мышки, потому что мы смогли выбраться слишком легко. Возможно, бог решил сжалится над нами и дать нам возможность спастись, но после пережитого у меня не осталось веры ни во что, кроме себя.
Мы движемся дальше. Она оглядывается по сторонам и тянет меня к входу в соседнее здание от того, где она упала. Заходим, и она начинает трогать дверную раму в поисках чего-то и выдыхает, когда находит ключ. Открывает дверь и пускает меня зайти первой. Я все еще насторожена, но в помещении тишина. Она заходит за мной и падает, приваливаясь к двери, задыхаясь. Я поворачиваюсь к ней, чтобы помочь подняться, но она начинает рыдать, что я на секунду застываю, смотря на нее. На это даже смотреть больно. Она захлебывается слезами, судорожно задыхаясь. Я тоже хочу плакать и забиться в угол, где больше никто не сможет причинить мне боли, но сейчас для этого нет времени. Мы живем в кредит, пока не выберемся отсюда полностью, и я не могу терять время на жалость к себе, только не сейчас. Позже я смогу это сделать, но сейчас нужно держаться.
Я подхожу к ней, говоря:
— На это нет времени, мы должны двигаться дальше!
Но она безутешна, я даже не уверена, что она меня слышала. Ладно, я могу дать ей еще немного времени, пока осматриваюсь здесь.
Это небольшая комната с кроватью у стены и шкафом напротив неё. В комнате темно, но я не хочу рисковать, включая свет. Света из окна достаточно, чтобы оглядеться. Есть ещё одна дверь, наверное, ванная комната, и небольшой коридор, ведущий на кухню.
На кровати лежит кейс. Я подхожу к нему, на нём цифровой код, так что я не могу посмотреть, что там внутри. Откладываю его и иду к шкафу, открываю и смотрю, что там есть. Пара сложенных футболок и штанов — это хорошо, но нужно найти обувь. Роюсь на полках, но её нет.
Беру футболку и штаны и иду к двери, которая, я думаю, ведёт в ванну. Нужно привести себя в минимальный порядок и думать, как быть дальше. Лия так и плачет, сидя на полу возле двери.
— Я иду в душ, — говорю ей я, и она поднимает голову, кивая. Хороший знак, значит, она почти взяла себя в руки.
Захожу в ванну, так же не включая света, нахожу кран и включаю воду, сбрасывая с себя рубашку, захожу в душ. Я уже и забыла, насколько это хорошо — тёплая вода. Я не помню, когда в последний раз ходила в душ. Я даже не знаю, сколько времени провела в плену. Месяц? Два? Полгода? Это тоже вопрос не сегодняшнего дня. Лия сказала, что у неё есть деньги и документы. Надеюсь, у неё есть телефон, потому что я не смогу покинуть страну сама, без документов и с мафией на хвосте, где всё куплено. Это большой риск соваться в аэропорт.
У меня есть только одно решение — это позвонить «Unit Zero», и, возможно, они смогут меня вытащить отсюда. Они обязаны это сделать, благодаря им я оказалась на том задании, и потом меня похитил психопат-химик.
Я беру мыло и быстро намыливаю всё тело, смывая кровь и грязь. Заканчиваю и выключаю кран, беру полотенце, вытираюсь и надеваю одежду, которую принесла, и выхожу обратно в комнату. Лия уже не рыдает, но всё ещё всхлипывает время от времени. Иду на кухню, наливаю воду в стакан и несу ей.
— Попей и иди в душ, нам нужно подумать, как действовать дальше, — она кивает, берёт стакан, медленно выпивая, и я помогаю ей подняться.
Она уходит, и я слышу, как включилась вода. Действие — это хорошо, не впадать в отчаяние, сейчас нужно собраться.
Подхожу к кровати и заглядываю под неё. Нахожу коробку, достаю её, открываю и да, это обувь, то что нужно. Размер не мой, но Лии понадобится. Рядом стоят тапочки, надеваю их. Если всё пойдёт так, как я думаю, мне не нужно будет бежать и сражаться, значит, они подойдут. Слышу, как выключилась вода, и Лия выходит, подходит к шкафу и берёт одежду.
— Прости за это, — говорит она. — Ты права, сейчас не время.
— Всё в порядке, — отвечаю я. — Я знаю, что это тяжело. Ты знаешь код от кейса? И есть ли у тебя телефон? Мне нужно связаться со своим агентством, чтобы они забрали меня.
— Ты тоже агент? — спрашивает она удивлённо, поднимая брови. — Я думала, ты из них, потому что люди там говорили, что ты связана с их боссом.
— Всё не так, и если ты думала, что я связана с боссом, почему пошла со мной? — спрашиваю я. — Неважно, это долгая история для сегодняшнего дня, — тут же говорю я. — Так что насчёт телефона?
— Должен быть, — отвечает она, заканчивая одеваться. — Сейчас посмотрим.
Думаю, я даже скрестила пальцы на удачу, потому что искать телефон в другом месте — это лишние проблемы.
Она подходит к кровати, берёт кейс, вводит код и открывает его. Я пробегаюсь глазами по содержимому: паспорт, пачка наличных и, спасибо, чёрт возьми, телефон.
— Давай, звони первая, потом я, — говорю я, садясь на кровать рядом с ней. Но она не делает попыток взять телефон. — Что с тобой? — спрашиваю я.
— Я не хочу возвращаться, они бросили меня. Как думаешь, твоё агентство сможет забрать и меня? — Теперь я смотрю на неё удивлённым взглядом. Если она агент, она знает, что никто не пойдёт за одним агентом, чтобы рисковать несколькими. Это то, чему нас учат с самого начала. Да, это безумная несправедливость, но что есть, то есть. Все агенты знают, что если тебя схватили и ты небольшая «шишка», то никто не придёт за тобой, с того момента вы сами по себе. Поэтому я знала, что никто не придёт за мной, для них я просто побочная жертва, ничего не значащий солдат.
— Хорошо, я могу попробовать, — она протягивает мне телефон, и я включаю его. Пока он загружается, я очень нервничаю. Сколько времени прошло с нашего побега, час? Два? Обнаружили ли они, что мы сбежали? Сколько у нас ещё есть времени? Вопросы без ответов. Телефон включился, и я неуверенно нажимаю на иконку трубки, думая, кому лучше позвонить. Я не знаю номеров кого-то достаточно «важного», но есть человек, которому я доверяю. Эрик Райли.
Я набираю номер телефона, нажимаю на вызов и подношу телефон к уху, слушая гудки. Разница во времени не должна быть большой, и он должен взять трубку, только если он не на задании. После пятого гудка в груди зарождается отчаяние, и ситуация с ломкой только усиливает это чувство. Это его личный номер, и я очень надеюсь, что он ответит мне…
— Алло, — слышу я на том конце трубки, — алло, говорите.
И после всего, что со мной произошло, у меня перехватывает дыхание от звука знакомого голоса.
— Привет, Эрик, — отвечаю я дрожащим голосом, — это Николь.
Повисает минутная пауза, и…
— Николь, это правда ты? — спрашивают взволнованным голосом. — Черт…
— Да, это я. У меня мало времени, я в Палермо, у меня на хвосте «Коза Ностра», мне нужна помощь, мне нужно, чтобы меня забрали отсюда, — тараторю я.
— Где в Палермо? — спрашивает он. — Мне нужно точное местоположение. Черт, Джонсон на выезде, но я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить тебя.
Он всего лишь лейтенант в «нулевом подразделении», но я могу ему доверять, когда он говорит, что сделает все, что может.
— Я скину тебе геопозицию, но у меня и вправду очень мало времени, когда ты сможешь сообщить мне информацию? — спрашиваю я.
— Я уже направляюсь в кабинет капитана. Скинь местоположение, я перезвоню в ближайшее время, — отвечает Эрик.
— Хорошо, спасибо, — я кладу трубку и отправляю ему свое местоположение.
Я поднимаю взгляд к глазам Лии, и она отвечает мне сожалеющим взглядом.
— Если они не смогут прийти за мной, думаю, тебе все же стоит позвонить своим, это в два раза больше шансов на спасение, — говорю ей.
— Я знаю, но не думаю, что могу, — отвечает она. — Когда я думаю о том, чтобы сделать это, все внутри противится.
— Мы проделали большой путь, неужели ты хочешь умереть? Лучше ненавистное сейчас агентство, чем смерть, — отвечаю я слишком резко. Но меня накрывает волнами раздражения и чувством полного бессилия. Я не хочу умирать и должна сделать все, чтобы выбраться. И я уже сожалею за свою вспышку агрессии. — Извини, это ломка делает со мной. Я не знаю, что он колол мне, мне страшно, что меня опять схватят и продолжат издевательства. Страшно, что меня не смогут забрать отсюда.
Глаза начинают гореть, но я не позволяю им пролиться.
— Я понимаю, — тихо отвечает она. И телефон в моей руке оживает вызовом.
— Алло, — отвечаю я, — что он сказал?
— В Риме проходит операция по спасению группы людей для продажи в рабство, — говорит он. — Если ты продержишься два часа, они смогут забрать тебя в их командование и оттуда переправить в наш штаб.
Я молчу, боясь, что сорвусь. Два часа — это не так много, но в моей ситуации это целая вечность.
— Я знаю, что ты сможешь, — продолжает он. — Ты продержалась достаточно долго в плену у мафии. Все считали тебя погибшей, но я верил, что ты жива, и ты доказала, что я прав, поэтому я знаю, что ты продержишься еще два часа.
— Хорошо, — отвечаю я. — Со мной еще одна девушка. Мы будем ждать группу.
— Что за девушка? — спрашивает Эрик.
— Просто девушка, — отвечаю я, смотря на Лию, и она кивает головой. — Она была в том месте, где меня держали, и нам удалось выбраться вдвоем.
— Хорошо, разберемся с этим позднее. Два часа, и ты будешь в безопасности. Я буду держать тебя в курсе передвижений группы, — он заканчивает разговор, кладя трубку.
Страх снова сковывает все мои внутренности, но у меня нет другого выбора, кроме как оставаться на месте и ждать. Это игра: кто первый успеет добраться до меня — агентство или мафия. И если это будут вторые, ничего хорошего не произойдет. Я не знаю, что он со мной сделает. Однако я так же не знаю, что со мной сделает агентство, но хотя бы я не буду жить в муках наркотического опьянения и игрушкой для пыток Бьянки Романо.
Лия встает и начинает ходить туда-сюда, она тоже покрывается потом и трясется.
— Тебя тоже накачивали неизвестными видами наркотиков? — спрашиваю я ее. Она останавливается, смотря на меня.
— Да. Сколько ты там пробыла? — говорит она.
— Если судить по дате на мобильном, то чуть больше месяца, — отвечаю я. — А ты?
— Три месяца, — отвечает Лия. И меня передергивает от ее слов. За месяц я пережила ад, что с ней сделали за три, даже представить страшно.
— Мне жаль, — говорю я ей, и она передергивает плечами.
— Мне тоже жаль, что с тобой случилось что-то подобное. Нам нужно продержаться два часа, мы должны справиться, — говорит она. И я киваю.
Две девушки, страдающие от абстинентного синдрома, избитые до неузнаваемости, но все еще с надеждой в груди.
— Да, два часа, — подтверждаю я и трясусь, уже даже не знаю от чего: от страха, ломки или боли.
Спустя два часа.
Нам становится всё хуже и хуже. Я не выпускаю телефон из рук: они уже должны были прийти и забрать нас, но, кажется, никто не собирается этого делать. У меня ощущение, что смерть дышит мне в затылок и что сейчас сюда ворвётся ОН. Мы сидим, прижавшись друг к другу на кровати, вроде бы для моральной поддержки, но отчаяние накрывает с новой силой.
Телефон начинает звонить, и я быстро беру трубку.
— Они не придут за нами, да? — спрашиваю я дрожащим голосом, и слёзы наворачиваются на глаза.
— Они почти на месте, — говорит Эрик, — им нужно, чтобы вы поднялись на крышу, вертолёт заберёт вас. У вас есть три минуты, или они улетят без вас. Мафия наводнила улицы в поисках чего-то, они не хотят рисковать и ввязываться в бой. Ты меня поняла?
— Да, — отвечаю я и встаю, тяну Лию за руку, чтобы она тоже встала и шла за мной, — Мы в пути, на крышу. Насколько далеко мафия от нашего местоположения? — спрашиваю я.
— В пяти минутах от вас, поэтому поторопитесь, — отвечает он.
— Спасибо, Эрик, — говорю я на случай, если мне не представится возможности сказать ему об этом лично. Пять минут — это слишком мало, но мы взяли от этой форы максимум возможного.
— Не говори так, как будто прощаешься, мы встретимся в Нью-Йорке, — говорит он, и его голос что-то сдавливает внутри. Я отключаюсь, продолжая пробираться на крышу. Уже слышится звук лопастей, нам нужно ускориться.
Врываясь на крышу, я поднимаю голову вверх. Чёрт, это было близко, они почти пролетели мимо нас. Из вертолёта скидывают верёвку, я хватаю её и начинаю обвязывать нас с Лией. Это будет чертовски больно, но что в действительности пять минут боли в сравнении с месяцем пыток? Я подаю знак, что нас можно поднимать, и вертолёт разворачивается, сильно дёргая нас за собой. Я издаю стон боли, чувствуя, что нас начинают поднимать к вертолёту, пока он продолжает лететь обратно в сторону Римского штаба.
Как только нас поднимают в кабину, у меня начинают литься слёзы неверия, что мы выбрались. Я поднимаю голову, встречаясь взглядом с мужчиной, который тянется освободить нас от верёвки.
— Расчётное время прибытия в Римский штаб — один час двадцать минут, — говорит он, и я киваю, продолжая реветь. Вытаскивая телефон, я выкидываю его в открытую дверь: как ни крути, в первую очередь я агент. Эрик может связаться с кем-то из штаба, если ему что-то понадобится.
Часть 2.
Нью-Йоркский штаб секретного подразделения «Unit Zero».
12 часов спустя.
Я плохо помню, что было дальше, после того как нас вытащили и доставили в римский штаб. Были осмотры врачей, нас покормили и посадили в самолет до Нью-Йорка.
И вот мы здесь. Думаете, нас отправили в больницу и дали отдохнуть? Нет, все не так, я сижу за столом для допросов. Работа важнее здоровья одного солдата, даже если он прошел месяц пыток и у него сильный абстинентный синдром. Еще немного, и мне кажется, что я сломаюсь окончательно. Меня бросает то в жар, то в холод, дыхание постоянно сбивается, я вся покрыта липким потом. А они все продолжают задавать вопросы, которым нет конца. И все бы ничего, если бы я знала ответы на их вопросы. Почему-то они решили, что «Коза Ностра» посвящала меня в свои планы. И конечно, они думают, что я троянский конь от мафии, потому что еще никому не удавалось выбраться оттуда живым.
— Все, хватит! — отрывает меня от моих размышлений голос Эрика.
— Лейтенант Райли, не вам решать, когда закончится допрос, — говорит человек, который допрашивает меня. Я не помню, как его зовут, хотя я уверена, что он представлялся.
— Я знаю, — говорит он, — но вы же видите, что ей нужна медицинская помощь, ей нужно поехать в больницу. Вы можете допросить ее позже, когда ей станет легче.
Мужчина поворачивается ко мне и говорит:
— Мы не закончили, мисс Вебстер, и лучше вам в следующий раз знать ответы на мои вопросы. Вы будете в больнице, принадлежащей агентству, вашу палату будут охранять круглосуточно, так что не думайте, что вам удастся сбежать. — Это забавно, что он думает, что мне есть куда сбежать, этот штаб — единственное, что я знаю в своей жизни. — Вы остаетесь подозреваемой, пока не будет доказано обратное. Вам ясно, мисс Вебстер?
Я поднимаю голову и смотрю на него.
— Да, мне все ясно, — отвечаю я.
— Конвой, сопроводите ее в больницу, вас там уже ждут, — говорит он, выходя из комнаты.
— Пойдем, — говорит Эрик, — никого не пустят к тебе, но мне разрешили проводить тебя до машины.
— Спасибо, — отвечаю я.
Он поддерживает, ведя меня на парковку, за нами идут два моих конвоира. Мы доходим до машины, и он обнимает меня, шепча, что мы скоро увидимся, как только мне будет лучше. Я киваю, на большее у меня нет сил. Я сажусь в машину в сопровождении двух мужчин, и мы едем в больницу.
***
Подходит к концу моя первая неделя пребывания в больнице. Ломка не оставляет меня, но синяки сходят. Я пребываю в своем личном аду из кошмаров, когда мне удается заснуть. Но что в объятиях Морфея, что в реальности — это становится адом, который я уже не уверена, что смогу пройти.
Первые три дня я умоляла о наркотиках или морфии, но мне сказали, что в моем состоянии я могу справиться без морфия, и это будет лучше, чтобы помочь мне выйти из зависимости от наркотиков.
И сколько бы я ни плакала, ни крушила палату, никто ничего мне не дал.
Ко мне никого не пускают, кроме врача и медсестёр, но они все непреклонны в своем отношении и не понимают, что я чувствую: как натягивается кожа на моих костях, как ломит мои кости. Они только отвечают, что скоро будет лучше, что интоксикация идет полным ходом.
Но я так не думаю. Я зла, раздражена на весь мир, который заставляет меня проходить через это. Отчаянное желание получить дозу наркотиков сводит меня с ума. И я за секунду разгоняюсь от апатии к неконтролируемой агрессии.
Открывается дверь в палату, и заходит незнакомая мне медсестра и говорит, оглядываясь на дверь, где стоит моя охрана:
— Я слышала, что тут лежит девушка известного мафиози, так ли это? Ты выглядишь как дерьмо.
Я ничего не отвечаю. Я была готова к тому, что так будут говорить. И сейчас мне абсолютно все равно на то, что вылетает из её рта, я все еще просто хочу дозу или чтобы все оставили меня в покое.
— Так это правда или нет? — спрашивает она, подходя к кровати, на которой я лежу.
— Отвали, — отвечаю я.
— У меня есть для тебя сообщение, — шепчет она, наклоняясь надо мной и нервно глядя на дверь.
— Мне не интересно, отвали, — огрызаюсь я.
— Ты должна взять его, или меня убьют, — говорит она, и я отворачиваюсь от нее. Мне все равно. Мне плевать на все сообщения мира. Ломка убивает все человеческое, что было во мне. Она обходит кровать и опять встает передо мной, сует руку в карман и быстро отдает мне запечатанный конверт.
— Убирайся на хрен отсюда, — начинаю орать я, и она медленно пятится к двери. Стучит, и охранник выпускает ее. Выходя, она еще раз смотрит на меня умоляющими глазами. Я понимаю, это риск, я могу сказать про нее охране. Но головная боль накрывает меня, и я падаю обратно на кровать, закрывая глаза и со всей силой, что есть, сжимая конверт в руках.
Я боюсь, что это никогда не закончится. Может, все-таки было лучше позволить психопатке Бьянке Романо убить себя.
«Нет, я не должна сдаваться!» — пытаюсь я убедить себя. «Я смогу, я справлюсь, я должна». Я лежу ещё какое-то время, пока боль немного не отступает, и открываю глаза. Смотрю на конверт и распечатываю его, доставая листок.
«Моя королева,
Неужели ты думала, что сможешь сбежать от меня и я не найду тебя? Ты должна была знать лучше. Я знаю, что тебе сейчас должно быть очень плохо и больно, и только я смогу тебе помочь. Вернись ко мне, и я всё забуду и прощу, обещаю.
Боль, которую ты испытываешь сейчас, ничто по сравнению с тем, что будет дальше. Я почти закончил свои испытания наркотика, и я улучшил его благодаря тебе. Я знаю, он нужен тебе сейчас, так же как и знаю, что будет дальше, если ты не получишь дозу в ближайшие 7 дней.
Я всё равно приду за тобой, но лучше сделай это добровольно, тебе не понравятся последствия, если мне придётся идти самому.
Сейчас вокруг тебя слишком много охраны, но если ты согласна уйти со мной, я пошлю тебе дозу, чтобы ты могла продержаться, пока тебя не выпустят оттуда.
Отправь мне ответ через медсестру.
Я жду тебя, моя королева, твой король ММ».
Дрожь пробирает до костей, когда я заканчиваю читать.
ОН нашёл меня. Слишком быстро. Но ужасно соблазнительно, он прав, мне нужна эта чёртова доза.
«Нет, Николь, ты должна бороться», — говорит мне здравомыслящая часть меня, но зависимая часть меня устала бороться.
Почему я не прочитала сообщение сразу? Теперь придётся ждать, пока вернётся эта медсестра.
Во время ломки то, что является минутами, кажется часами. И я лежу, пытаясь справиться с этим, но чем дольше я лежу, тем больше мне кажется, что я окончательно готова сдаться ЕМУ и быть кем угодно: его подопытным кроликом, его шлюхой, кем угодно, лишь бы он забрал это состояние. Он не трогал моё тело для утоления его плотских потребностей, но я знала, что рано или поздно это случится. Он говорил, что хочет, чтобы это было «особенно» для меня, что бы это ни значило, и меня всегда бросало в дрожь при этих словах, но сейчас мне всё равно, я даже хочу этого, если это избавит меня от боли.
Я не знаю, сколько проходит времени, мне кажется, что эта медсестра никак не появится. Приходят другие медсёстры и врач, но я не слушаю их, продолжая утопать в жалости к себе. День, два, три — не имеет значения, потому что боль не оставляет меня ни на секунду. И вот наконец-то появляется она, и моё сердце начинает выдавать учащённый ритм.
— Ты не слишком-то торопилась для той, кто не хочет умереть, — говорю я.
— Ты должна написать ответ, — отвечает она, дёргаясь от каждого звука из-за двери в мою палату, доставая из кармана бумагу и ручку. — Это должен быть личный ответ, чтобы он был уверен, что это ты написала.
Она передаёт мне ручку и бумагу, и на секунду я думаю, что мне написать, прежде чем начать писать ответ:
"Ты встретил меня в клубе «Ванильный ниндзя» в Москве, где я танцевала для тебя, а потом накачала психотропами. Тебя спас твой брат. Ты открыл на меня охоту и раскидывал «хлебные крошки», чтобы я шла по твоим следам, пока ты не схватил и не похитил меня в Нью-Йорке средь бела дня возле Эмпайр-стейт-билдинг.
Я хочу дозу. Я буду твоей. Помоги мне.
Твоя королева."
Думаю, получилось достаточно лично. Передаю бумагу и ручку медсестре, и она быстро прячет всё в карман.
— Надеюсь, в этот раз мне не придётся ждать тебя так долго, — говорю я ей, а она молча идёт к выходу.
***
Подходит к концу вторая неделя моего пребывания здесь. Врач говорит, что всё идёт как надо, думая, что я смирилась и иду на поправку, но правда в том, что я просто жду, когда вернётся медсестра с моей дозой. Я мало что знаю: когда закончится лечение или когда меня выпишут. Возможно, скоро, раз они думают, что я переборола себя и успокоилась. Время почти не имеет для меня значения.
Я слышу возню у входа в мою палату. Открывается дверь, и я вижу ту, что жду уже несколько дней. Она подходит, делая вид, что проверяет капельницу, подключённую к моей руке, а я дёргаюсь в нетерпении.
— Ты принесла? Дай мне это сейчас же, — говорю я, задыхаясь. Она кивает, отвечая:
— Я могу отдать тебе это только после того, как ты прочтёшь письмо, — отвечает она, протягивая мне бумагу, и я быстро вырываю её из её рук, лихорадочно разворачивая и читая текст:
"Моя королева,
Я рад, что ты приняла правильное решение. Прости, что заставляю тебя ждать, уверен, ты жаждешь получить наркотик сейчас, но мне нужно, чтобы ты прочитала это, прежде чем впадёшь в экстаз.
Я приду за тобой через три дня. Но я подстраховываюсь, если что-то пойдёт не по моему плану.
Ты можешь написать мне письмо и передать его каждое воскресенье на Гранд-базар в Верхнем Вест-Сайде человеку по имени Али Умар.
Я с нетерпением жду встречи с тобой, моя королева.
Твой король, ММ."
Я убираю письмо и, в ожидании, смотрю на медсестру. Сообщение не требует ответа, поэтому я не понимаю, почему она медлит, чтобы отдать мне то, чего я хочу больше всего в данный момент.
Она медленно лезет в халат, доставая шприц, полный переливающейся жидкости, и бросает его на кровать, и я тут же хватаю его.
— Уходи, — говорю я, все еще не спуская взгляда со шприца в моей руке.
Меня пронзает неконтролируемая дрожь, и слезы собираются в уголках глаз. Слезы облегчения, что я наконец-то избавлюсь от боли, или слезы сожаления, что я не справилась с собой и сдалась, перестав бороться? Я не знаю.
Желудок схватывает сильный спазм, и я вырываю капельницу из руки и бросаюсь в туалет. Склоняясь над унитазом, меня рвет, и когда тошнота отступает, я заваливаюсь на стену и начинаю рыдать.
Я ведь должна быть сильной и продолжать бороться. Я столько сделала, чтобы выбраться оттуда, но соблазн уплыть в забытье и избавиться от боли слишком велик. Слезы ручьями катятся из глаз, и дрожащей рукой я поднимаю шприц на уровень глаз. Должна ли я сдаться или продолжать бороться?
Боль слишком сильна, а я слаба и так сильно устала. Тяга поддаться наркотическому дурману невероятно сильна. И я подношу его к своему рту, снимая зубами колпачок с иглы и поднося шприц к предплечью. Рыдания все еще вырываются из меня, когда я втыкаю иглу в кожу и, ставя большой палец на поршень, все еще не решаюсь нажать. Что-то удерживает меня от окончательного разрушения, но я сдаюсь и начинаю давить… но шприц резко отлетает в сторону, и я поднимаю глаза на человека, появившегося здесь. И я не знаю, спасение это или проклятие. Эрик хватает меня и вытаскивает из туалета, а я пытаюсь вырваться и дотянуться до шприца. Он сильно встряхивает меня за плечи, говоря, чтобы я успокоилась, и прижимает меня к своей груди, пока я продолжаю реветь, и гладит меня по спине, пытаясь поддержать, только так, как может Эрик.
— Все будет хорошо, — говорит он, качая меня из стороны в сторону.
— Не будет, — отвечаю я, пытаясь взять себя в руки. — Разве ты не видишь, как я слаба?
— Сейчас да, но пройдет время, и все станет как прежде, — отвечает он. — Я приехал, чтобы отвезти тебя в штаб. Врач считает, что ты готова для допроса и суда.
Я киваю и отхожу от него. Он показывает на пакет на кровати с одеждой, говоря без слов, чтобы я переодевалась. Я беру пакет и направляюсь в ванну, но он хватает меня за руку, останавливая.
— Подожди, я уберу шприц, — говорит он и первым заходит в ванну. Выходит, и я иду туда, переодеваясь в то, что он принес. Вещи из мягкой ткани, потому что все раздражает мою кожу сейчас, и я рада, что Эрик подумал об этом. Я выхожу, и он открывает мне дверь на выход из палаты.
Мы выходим из больницы и садимся в машину, а я не перестаю думать, что меня ждет. Карьера испорчена, и вряд ли я смогу остаться, чтобы на меня не косились коллеги. Слухи о том, что я «девушка мафиози», быстро не пройдут, и вряд ли я смогу справиться с косыми недоверчивыми взглядами и постоянными перешептываниями за спиной. Но в то же время армия — это единственное, что я знаю.
— Что с Лией? — спрашиваю, отводя взгляд от окна и смотря на Эрика.
— Ты увидишь ее сегодня, вам устроят перекрестный допрос, — говорит он, и я удивленно поднимаю брови.
— Для чего это нужно? Я видела ее пару раз за все время, что была там, — говорю я.
— Приказ начальства, а их, как ты знаешь, мы не обсуждаем, — отвечает он, вздыхая.
— Звучит довольно дерьмово, — огрызаюсь я и тут же сожалею о своей грубости. — Прости, ладно.
Эрик кивает, отворачиваясь к окну. Сегодня нас никто не сопровождает, кроме водителя.
Через полчаса мы подъезжаем к воротам штаба и проходим обязательную проверку для въезда на объект. Возле ворот стоят солдаты с собаками, штаб хорошо охраняется, хотя он секретный, это повышает охранные меры.
Часть 3.
Здесь я пробыла три года, и здесь же получила то злополучное задание, из-за которого оказалась в беде.
В 16 лет меня перевели сюда из другого командования, потому что тут освободилось место, и мои тесты позволяли мне находиться в третьем по величине штабе секретного подразделения «Unit Zero». Это хороший толчок, чтобы попасть на службу в Вашингтонский штаб, туда берут только лучших из лучших, тесты для прохода туда на грани человеческих возможностей. Когда-то это была моя мечта, но сейчас этому нет места ни в моем сердце, ни даже в еще разумной части моей головы. Все, чего я хочу, это забиться в угол и чтобы меня оставили в покое, позволив утонуть в жалости к себе, или, возможно, засунуть пистолет себе в рот и пустить пулю, чтобы наконец-то покончить со всем этим.
Машина паркуется, и мы выходим из нее.
— Я провожу тебя в твою комнату, тебя заберут для допроса через час, — говорит Эрик, смотря на часы.
— Хорошо, — отвечаю я, пожимая плечами.
Он ведет меня по тропинке к общежитию. Мы доходим и поднимаемся на второй этаж, останавливаясь у двери, которая раньше была моей комнатой. Он достает ключ и открывает ее, запуская меня вперед.
— Все будет хорошо, — опять говорит он.
Я молчу и просто смотрю на него. Нет смысла пытаться говорить ему, что ничего уже не будет хорошо. Он пытается ободряюще улыбнуться мне, но выглядит не очень уверенно.
— Я пойду. Мы сможем поговорить после допроса, — говорит он и закрывает дверь. Тут нет смысла запирать меня: вся территория под наблюдением, я никуда не смогу сбежать.
Я оглядываю свою комнату. У меня не очень много личных вещей, и это тоже часть обучения, чтобы мы не привязывались к вещам, но тем не менее на зеркале прикреплены пара фотографий и билеты из разных мест, где мне удалось побывать. Кровать, тумбочка, стол со стулом у окна, книги и записи, которые я делала во время учебы. Все это кажется сейчас таким далеким и незначительным. Раньше, до похищения, я обожала учиться. Но мое первое задание стало крахом моей жизни. Этого не должно было случиться, и Эрик отговаривал меня от него, но я не послушала. Я была так воодушевлена своим первым серьезным заданием, которое должно было дать старт моей карьере. Меня выбрали из-за того, что я знаю русский язык и обладаю танцевальными навыками. Это было легкое задание: танец и напиток с психотропами. Я была с полностью измененной внешностью, но ОН все равно узнал, что это была я, и пришел за мной. И я знаю, что ОН был правдив в своих словах и никогда не оставит меня в покое. Где бы я ни пряталась, он найдет меня. Каким-то образом я стала его одержимостью, навязчивой идеей… Мне нужно разорвать этот порочный круг его и моей зависимости. Я уже знаю, что должна сделать.
За все время, проведенное здесь, только Эрик стал моим хорошим другом и надежным тылом. Он лейтенант в моем отряде, и его поддержка многое значит для меня. И мне жаль, что ему будет больно из-за моего решения покончить с этим самым радикальным методом и надеждой на то, что это поможет избавиться от психопата-химика.
Я подхожу к зеркалу и смотрю на себя: потухшие глаза, выделяющиеся скулы, потрескавшиеся губы. Я сильно похудела, синяки зажили, порезов не видно под одеждой. Всё ещё есть красота, но как будто увядающая, хотя мне всего 19 лет. Я отворачиваюсь от зеркала и иду к кровати. Сажусь и жду, пока за мной придут.
Проходит какое-то время, и я слышу стук в дверь. Встаю и иду открывать, останавливаясь перед дверью, делаю глубокий вздох и открываю её.
— Солдат Вебстер, вам нужно пройти со мной, — говорит сержант, пытаясь выдавить улыбку. Я не обращаю на него внимания, выходя из комнаты.
Он отворачивается и начинает спускаться к выходу из общежития. Я следую за ним. Мы проходим мимо административного здания в сторону здания, где временно содержат заключённых, и это раздражает, как будто я тоже одна из них. Мы заходим внутрь, и он провожает меня в комнату для допросов, останавливаясь у двери.
— Следователь внутренних дел придёт через несколько минут, присядьте, пожалуйста, и подождите его, — говорит он, и я делаю, как сказано.
Я жду, глядя на двустороннее зеркало. Никогда не думала, что окажусь здесь не как допрашивающий, а как подозреваемая в измене агентству.
Открывается дверь, и входит мужчина с прошлого допроса. Кладёт папку на стол передо мной и садится напротив, смотря на меня, как на предателя мира.
Все ненавидят отдел «Внутренних дел», и, ощутив их внимание на себе, я понимаю почему.
— Мы подождём вашего адвоката и заместителя главнокомандующего, солдат Вебстер, — говорит он, — но я не думаю, что это что-то изменит для вас.
— Тогда зачем всё это, если вы уже сделали свои выводы и приняли для себя решение? — возмущаюсь я.
— В нашем агентстве для всех положен честный суд, и вы не будете исключением, даже если я считаю, что вы этого не заслужили.
Я качаю головой, в неверии происходящему. Он даже не знает всей истории, но уже всё для себя решил.
Дверь снова открывается, и входят два человека.
— Я заместитель главнокомандующего Саманта Харрис, я буду присутствовать на допросе со стороны агентства, — представляется женщина. — Прошу не путать со Внутренними делами, — бросает она презрительный взгляд на мужчину, сидящего напротив меня. — Я выслушаю вас, так же зафиксирую ваши ответы для суда.
Я смотрю на неё и киваю.
— Мисс Вебстер, я ваш адвокат, Остин Ортис, — представляется мужчина, протягивая мне руку. Я беру протянутую руку, и он пожимает её. — Я объясню вам ваши права.
— Но это вам не поможет, солдат Вебстер, — говорит мужчина из внутренних дел. — Лучше вам рассказать все, что вы знаете, и…
— Заткнись, Бассет, твое запугивание должно прекратиться сейчас же, — перебивает его Саманта Харрис.
— Я расскажу все, что знаю, — отвечаю я, — но я не могу рассказать то, чего не знаю.
— Никто этого от тебя и не требует, Николь, — говорит заместитель Кинга.
— Тогда все в порядке, мне нечего скрывать, — говорю я, смотря на Бассета.
— Хорошо, — говорит мужчина, — когда мы закончим с вами, мы проведем перекрестный допрос с мисс Лией Авила.
— Не вижу смысла в этом. За все время, что я провела в плену, я видела ее от силы раза три, — отвечаю я.
— Это не ваше дело — видеть в чем-то смысл, — резко заявляет Бассет. Я пожимаю плечами.
— Как скажете, мистер Бассет, — говорю я. — Начнем?
Остин Ортис объясняет мне мои права перед началом допроса. Саманта Харрис просит рассказать мою историю, и я начинаю рассказывать, что и когда произошло со мной с того задания в Москве. Когда я заканчиваю, Бассет начинает задавать вопросы, и я стараюсь терпеливо отвечать, но он спрашивает одно и то же, чем начинает меня бесить. Я сказала до этого, что мне нечего скрывать, и честно рассказала все, что слышала или знаю, даже про переписку с ним, когда я уже была здесь. Но он мне не верит и продолжает давить, пока Саманта Харрис не говорит ему, что пора взять перерыв перед перекрестным допросом с Лией.
Он встает и выходит из комнаты для допросов, хлопая дверью.
— Не переживай, Николь, у него нет доказательств, что ты предатель, а у меня нет вопросов, на которые бы ты не ответила, — говорит Харрис. — И ты права, нет смысла в перекрестном допросе с мисс Авила. Она уже была на допросе перед тобой и тоже сказала, что видела тебя несколько раз. Но Бассет в своем праве требовать его, и нам придется потерпеть его, — говорит она, закатывая глаза.
Я киваю, прикрывая глаза руками. Абстинентный синдром давит на меня, и я хочу, чтобы это закончилось.
Через двадцать минут Бассет возвращается вместе с Лией и ее адвокатом. Она проходит и садится рядом со мной. Я смотрю на нее и спрашиваю:
— Как ты?
— Тяжело, но лучше, чем там. — Ей повезло меньше, и у нее есть порезы и на лице, но выглядит она уже не так плохо, как после нашего побега, но по ней видно, что она так же страдает от ломки, как и я. — А ты?
— Тоже тяжело и тоже рада, что нам удалось оттуда сбежать, — отвечаю я.
Бассет прочищает горло и начинает допрос, мы повторяем одно и то же, только уже вдвоем. Я не понимаю, как можно быть таким непробиваемым. Я отвечаю все резче, полностью теряя терпение. А он продолжает спрашивать, и адвокат пытается его осадить, но он неугомонный и противный человек.
— Всё, допрос окончен, — говорит заместитель главнокомандующего. — Они рассказали всё, что знали, — говорит она, поворачиваясь к Бассету.
— Это не вам решать, — ворчит он.
— Не забывай, с кем ты разговариваешь, Бассет, — говорит Саманта Харрис, и он кривит лицо, кивая. — Через час пройдет слушание по вашему делу: сначала вы, мисс Вебстер, потом вы, мисс Авила, — обращается она уже к нам. — Заседание будет закрытым, после вынесения приговора мы будем решать, что вам делать дальше. Мисс Авила, я знаю, что вы не хотите возвращаться в МИ-6, но это ваше агентство, и от него прибудет представитель. И из-за заключенной с нами сделки мы окажем вам всю помощь, какую сможем, и так же поможем в вашем решении дальнейшей жизни.
Лия кивает, и заместитель Майлза Кинга выходит из комнаты, а за ней следует Бассет.
Мы остаемся в комнате с нашими адвокатами.
— Как и говорила мисс Харрис, — начинает Оскар Ортис, — у отдела внутренних расследований нет доказательств того, что вы предали агентство. Поэтому вам не стоит переживать за приговор. Есть ли что-то, что вы хотели бы сказать мне, чтобы я озвучил на слушании?
— Нет, спасибо, добавить к сказанному мне нечего, — отвечаю я, и он кивает. — Какие у тебя планы на дальнейшую жизнь? — спрашиваю я Лию. — Ты можешь не отвечать, если я лезу не в свое дело.
— Всё в порядке, если честно, я пока не знаю, хотела дождаться решения суда, чтобы строить какие-то планы, — отвечает она, пожимая плечами.
И мы снова остаемся в неловком молчании. Я не понимаю, почему ее будут судить здесь, ведь она не относится к нашему агентству, но не хочу спрашивать. У меня есть свои проблемы, требующие внимания.
— Пойдемте, дамы, — говорит адвокат Лии, — мы подождем в более приятной атмосфере.
Мы встаем и следуем к административному зданию, заходя в комнату для пресс-конференций, очевидно, было неудобно вести нас в настоящий суд. Мы доходим до первого ряда сидений и садимся.
— Николь, — слышу я, как меня зовут, и поворачиваюсь назад к Эрику, который идет к нам. — Мне дали разрешение на присутствие, так что ты не будешь одна.
— Спасибо, но всё в порядке, — отвечаю я. — Если тебе нужно работать, то ничего страшного.
— Нет, я буду с тобой, — говорит Эрик, и я одновременно испытываю облегчение и напрягаюсь от того, что он будет здесь, когда я буду объяснять свои дальнейшие планы.
— Хей, ты в порядке?
— Нет, — говорю я и смущенно добавляю, — абстинентный синдром все еще крепко держит меня, но я продержусь еще какое-то время, не переживай за меня. И я сейчас не в том состоянии, чтобы вести задушевные беседы, извини.
— Ничего страшного, я могу просто быть рядом, если хочешь, — я киваю, и он садится рядом со мной, беря меня за руку.
— Но позволь сказать, я знаю тебя слишком хорошо и уже заранее знаю, что ты задумала что-то плохое, — говорит он и ищет мои глаза. — Поэтому, прошу тебя, чтобы это ни было, передумай.
Я продолжаю молчать и только бросаю взгляд на Лию, и она слишком понимающе смотрит на меня. Я плохо ее знаю, но мне кажется, что ее глаза видят меня насквозь. И я все же решаю ответить Эрику:
— Ты же знаешь, что после всего этого с моими мечтами о карьере придется забыть. Я чертова наркоманка и предательница, и чем бы все это ни закончилось, даже если меня оправдают, я не хочу видеть и слышать, как коллеги будут не доверять мне и шептаться за спиной, — заканчиваю я с сожалением. А он непонимающе смотрит на меня.
— Что? С чего ты взяла, что так будет? Ты жертва, а не предательница, и я уверен, что суд оправдает тебя, — говорит он. — И ты пройдешь терапию, ты не наркоманка.
— Да, так и есть, — перебиваю я его. — Ты это прекрасно знаешь, ты сам видел, что было сегодня в больнице. Закрыли тему, я больше не хочу продолжать этот разговор. Мне жаль, если это причиняет тебе боль, но я реально смотрю на вещи. И это моя жизнь и мое решение, ты не должен переубеждать меня.
Он хмурится, но не продолжает этот разговор. Просто держит меня за руку, выводя нервные круги большим пальцем по моей ладони.
— Суд начнется через 5 минут, — говорит Ортис. — Мисс Вебстер, вам нужно пересесть в другое кресло.
Суд состоит из выдающихся членов «нулевого подразделения», совета при главнокомандующем или просто министре Кинге и внутренних дел.
Я сажусь в кресло, которое подготовили для обвиняемых, мой адвокат объясняет мне, какие шаги следует предпринять, а я просто киваю.
Главнокомандующий Кинг заходит и занимает свое место в этом импровизированном зале суда. Он занимает высшую иерархическую должность, и за ним останется последнее слово на этом суде. Все, что делает судья, — это излагает аргументы, вносит свой вклад, чтобы все могли согласиться, и принимает единогласные решения, которые никого не оставляют неудовлетворенными.
— Солдат Вебстер, — говорит судья, — вы находитесь здесь по обвинению в нарушении пункта номер четыре внутреннего регламента «Unit Zero»: «Сокрытие информации от своего начальства». Вас также обвиняют в возможном сотрудничестве с сицилийской мафией.
Это вызывает волну ропота у тех, кому разрешили присутствовать на этом заседании.
— Что вы скажете в свою защиту?
Я подробно объясняю каждую ситуацию, представлены доказательства моего преследования, моих следов пыток и зависимости.
Мое лицо краснеет, когда Саманта Харрис подходит, чтобы высказать свои выводы.
— Совет провел тщательное расследование, которое подтверждает и уверяет, что солдат Вебстер не сотрудничала с сицилийской мафией, — говорит Саманта. — Девушка «Дона» не подверглась бы пыткам или угрозам, как солдат Вебстер. Было установлено, что она скрывала информацию из-за страха потерять свою должность специального агента, и сделан вывод, что она не могла предоставить важную информацию о работе «Unit Zero», потому что не имела высокого допуска, а все, что она могла рассказать, не имеет большой силы.
Я чувствую себя крошечной. Я смотрю на своего друга, и он улыбается мне. Мне жаль его, потому что он просто пытается хоть как-то поддержать меня.
— Совершенно очевидно, что солдат Вебстер невиновна в том, в чем ее обвиняют, — один из членов Совета встает. — Но у нас все еще есть угроза со стороны сицилийской мафии с ее «Доном» во главе, поскольку очевидно, что они нападут на нас, пока мы не доставим ее ему.
— Они ничего не делают, кроме как выдают предупреждения. Это просто угрозы, мы знаем, как с этим справиться, — говорит другой член совета.
— Повсюду есть убитые, — вмешивается генерал чилийского штаба, и это шокирует меня. Этого не должно было случиться, убитые люди из-за меня. — Нью-Йорк подвергается нападениям со стороны преступных группировок, которые подвергают риску жизни мирных жителей, и мы многим рискуем ради одного солдата.
— Мы не можем выдать солдата, — говорит судья. — Они могут использовать ее как оружие против нас.
— Мы все в зоне риска, — настаивает другой член.
— У нас есть возможность для решения этого вопроса, — вмешивается министр Кинг. — Николь будет под защитой, мы перевезем её в надёжное место, и никто не узнает о её местонахождении. У нас есть защищённый форт, где она получит необходимую медицинскую помощь и будет находиться под нашей опекой.
— Сколько солдат погибнет при выполнении задания? План не гарантирует чью-либо жизнь.
Я смотрю на людей вокруг: «Если бы я только подумала, прежде чем действовать…» — и я не могу быть несправедливой или эгоистичной.
— Любое решение сопряжено с риском, — продолжает министр. — Нет другой альтернативы, кроме этой.
Главнокомандующий заканчивает, и судья встаёт.
— Вынос решения, — заключает он. — Солдат Вебстер будет передана под защиту, которую предлагает главнокомандующий Кинг.
— Я не принимаю этого решения, — я встаю, и все замолкают. — Я требую ссылку.
— Николь, нет! — Эрик тоже встаёт.
Я знаю, что это влечёт за собой. В комнате воцаряется хаос ропота и комментариев, Эрик пытается подойти ближе, но его не пускают; при этом министр сердито смотрит на меня.
— Я ценю ваше предложение, мистер Кинг, но если все штабы в опасности, я не возражаю против того, чтобы уехать.
— Солдат Вебстер, вам ясно, что влечёт за собой ссылка? — спрашивает судья.
— Да, сэр.
— Нет, я этого не принимаю! — кричит Эрик. Я знаю, что он не равнодушен ко мне, и у него это больше, чем дружба, он терпеливо ждал, пока я созрею для чего-то большего.
— Это моё решение, ты не можешь вмешиваться. Моя ссылка — моё решение. Я снимаю с себя свою должность и личность. «Дон» сказал, что только мёртвой он перестанет меня беспокоить, следовательно, с доказательствами моей смерти он перестанет искать меня и нападать.
— Международный совет поддерживает это решение, — соглашается член совета.
— Главнокомандующий Кинг? — спрашивает судья.
Майлз Кинг смотрит на меня, и я даже не вздрагиваю.
— Пожалуйста, сэр, — прошу я Майлза Кинга. — Оставаться здесь опасно, и вы это знаете.
— Перерыв, пожалуйста! — умоляет Эрик с трибуны. — Николь, давай выйдем и поговорим.
У меня разрывается душа, когда я вижу, что его глаза затуманиваются. Я понимаю его боль, потому что он больше никогда меня не увидит. Я смотрю на главнокомандующего в ожидании ответа.
— Я не знаю, почему у меня такое чувство, что я пожалею об этом, — он встает, — но я не тот, кто должен судить о твоих решениях.
— Я не хочу, чтобы кто-то умирал за меня, — объясняю я.
— Мы поддерживаем ее, — настаивает Совет. — Уйти — лучший способ защитить себя.
— Министр, пожалуйста! — настаивает Эрик.
— Я предоставляю тебе окончательное изгнание, — игнорирует он его. — Оно состоится рано утром, встреться с командой коронеров, чтобы они сообщили подробности предполагаемой смерти.
— Благодарю вас, сэр.
— Заседание закрывается, — объявляет судья.
Я встаю, Эрик пытается пробиться ко мне. Но его не пустят — таковы правила. Ко мне подходит Ортис и говорит:
— Ты не можешь ни с кем сегодня увидеться и поговорить, у вас будет завтра утром один час.
Я киваю. Я ни с кем не хочу разговаривать, и это скорее облегчение, чем расстройство. Я хочу вернуться в комнату и лечь. Боль снова накатывает на меня, сбивая дыхание и покрывая мою кожу потом.
Нельзя нарушать планы, которые ставит перед тобой судьба. Уход из «нулевого подразделения» был предопределен. Это я была той, кто включила себя в план упрямства, желая избежать этого. Бесполезно было пытаться защитить себя и скрывать информацию от начальства о том, что на меня открыта охота, оставив других умирать, если после стольких поворотов я в конечном итоге умоляла о том, чего так боялась. Я боролась против ссылки и оказалась здесь, считая это лучшим вариантом.
***
Я встречаюсь с Майлзом Кингом в кабинете планирования операций.
— Садись, — приказывает он.
Он со стратегом Программы защиты свидетелей.
— Ты не знаешь всего, что я сделал бы, чтобы слово «ссылка» было полностью исключено, — и меня удивляет, почему он так упорно борется из-за одного незначительного солдата.
— Я бы тоже хотела этого избежать, сэр. Я ценю ваше желание помочь, хотя не совсем понимаю почему, но это к лучшему, — говорю я, и он смотрит на меня странным взглядом.
— Прежде чем вынести окончательный приговор, я хочу, чтобы ты сказала мне, насколько ты в этом уверена, потому что, если ты ступишь за пределы этого штаба, ты смиришься с потерей всего этого. Ты будешь солдатом икс, которому ссылка грозит по всей строгости закона, — предупреждает он. — Ты многого не знаешь и не понимаешь, почему я бросаю столько сил на одного солдата, но если ты уйдешь, у тебя никогда и не будет возможности этого узнать, и я не пытаюсь давить этим на тебя, но я хочу, чтобы ты приняла это во внимание. Есть определённые вещи, о которых ты не знаешь, однако я не позволю этому вмешиваться, если ты окончательно решила уйти.
— Мне все ясно.
Он открывает папку, которая лежит на столе.
— Я прочитал письмо, которое прислал тебе «Дон», угроза ясна, — анализирует он. — Я думал о том, чтобы инсценировать самоубийство, но это может привести к последствиям, если он захочет отомстить, поэтому мы выберем что-нибудь другое. — Он протягивает мне листок и ручку. — Я хочу, чтобы ты написала письмо, в котором призналась бы, что хочешь вернуться к нему. Убеди его, что тебе нужен наркотик, и ради этого ты сдаешься. — Министр не знает дословно, что я писала ему, лишь то, что я сказала, и поэтому не знает, что мне не нужно ЕГО убеждать, он уже думает, что я хочу вернуться к нему и что жажду наркотик, который он создал.
Они включают передо мной экран, в то время как стратег из ПЗС (Программы защиты свидетелей) приводит в действие дальнейшую часть.
— Это Елена Васкес, — указывает он, — специальный агент, с помощью которого будет инсценирована твоя смерть.
— Мы выдадим ее за тебя, — объясняет главнокомандующий. — Мы отправим ее на встречу с тем, кто придет забирать тебя, и убьем ее до того, как она прибудет, заставив их поверить, что мы узнали о побеге, поэтому мы предпочли убить тебя, прежде чем ты предала нас.
Я смотрю на фотографию девушки на экране. Мы похожи друг на друга оттенком кожи, цветом волос, у нас одинаковый рост, и фигура тоже похожа.
— Если он поверит, что ты хотела вернуться, он оставит организацию и население в покое, — говорит представитель ПЗС. — Он будет рассматривать тебя как жертву, которая пыталась вернуться в его объятия. В этом есть логика, с зависимостью это нормально, что ты захотела вернуться.
Еще утром это действительно было так, но им не обязательно об этом знать, если они действительно могут помочь мне скрыться. И намеки министра не помогут мне передумать, потому что, если я соглашусь остаться, это будет незначительная информация, и я не смогу снова воспользоваться правом ссылки, и мне придется жить в вечном страхе за себя и за ни в чем не повинных людей, которые могут погибнуть из-за меня. Я не хочу нести этот груз вины и сожаления, что я поддалась и не смогла принять единственно верное решение, хотя армия — это вся моя жизнь.
— Это должно выглядеть правдоподобно, и ты должна написать его сейчас, так как мы приведем план в действие менее чем через час.
— У нас есть информация из письма, куда доставить твое сообщение, и раз сегодня воскресенье, то не стоит откладывать, — добавляет тот, что из ПЗС. — Скажи ему, что будешь ждать ответа.
Я беру ручку и начинаю писать.
Я пишу письмо, наполненное отчаянием, и это не значит, что я лгу, поскольку, несмотря на то, что я сижу здесь и притворяюсь, что это меня не касается, это не так.
Спазмы трудно скрыть. Пот чрезмерный, как и приступы, из-за которых я теряюсь, задаваясь вопросом, закончится ли это когда-нибудь.
Я лгу о решении «Unit Zero». Я пишу, что меня признали виновной в сокрытии информации, что меня посадят в тюрьму и что я не могу быть там без его наркотика. Я объясняю ему, что мне удалось сбежать, что я пыталась контролировать желание с помощью героина и кокаина, но этого недостаточно, так как страдания слишком велики.
Я завершаю письмо. Воздержание убивает меня изнутри, я испытываю проклятое желание выбежать на улицу, порезаться или повеситься, чтобы покончить с этим психологическим раком.
— Мы начинаем операцию. Скорее всего, он ответит другим письмом, поскольку знает, что мы можем вмешаться в электронные устройства, — объясняет главнокомандующий. — Я сообщу тебе о любых новостях.
Он держит меня в изоляции почти шесть часов. Шесть часов, которые оставляют меня ни с чем, в то время как слабость одолевает меня, и я чувствую головокружение.
Приступы паники захватывают меня, погружая в депрессию, которая охватывает меня.
Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он преследует меня и вводит мне то, чего так жаждет мое тело.
— Он клюнул на приманку. — тот, что из отдела ПЗС, пришёл за мной, — Он послал за тобой на окраину города.
Меня проводят в комнату, полную экранов, министр смотрит на один из них.
— Обрати внимание, — просит он.
Камера показывает кого-то внутри транспортного средства, возможно, грузовика.
Тот, у кого камера, выходит из транспорта и идет к девушке. По фокусу можно сказать, что он надевает её на какую-то пуговицу или застежку пальто. Другая камера показывает женщину более подробно: она одета в джинсы, очки и толстовку, закрывающую голову.
Та, кто выдает себя за меня, идет по пустой дороге, оглядываясь по сторонам. Грузовик продолжает свое путешествие, пока она проходит пару километров, засунув руки в карманы толстовки. Ночь ухудшает видимость. Отмечается, что через несколько метров появляется подозрительный автомобиль.
Водитель машины спускается, чтобы открыть ей дверь, когда она подходит все ближе.
— Беги! — приказывает ей министр, и она подчиняется.
Она начинает бежать к машине, пока не раздается выстрел, сбивающий её с ног. Агенты появляются из ниоткуда, как будто она попала в засаду, в то время как ожидающий её водитель, не колеблясь, отступает, убегая с места происшествия со скоростью света, тоже стреляя в ответ.
— Миссия выполнена, главнокомандующий, — докладывают по рации.
— Ты только что умерла, Николь Вебстер, — говорит мне министр. — Не только для мафии, но и для «нулевого подразделения».
Я чувствую пустоту в центре груди и думаю, что я давно уже умерла.
— Вы уже знаете, что должны делать, — приказывает главнокомандующий Кинг, прежде чем уйти.
Меня приводят в студию стилиста по смене внешности, работающую в агентстве для преображения нас на задания, она меня уже ждет. Она пододвигает мне стул, чтобы я села перед зеркалом. «Я так ненавижу эту бесцветную Николь с раскрасневшимся лицом и треснувшими губами…».
Она распускает мои волосы, убирая их за плечи. Она измеряет мой подбородок, вызывая крик, когда наносит первый удар ножницами, заканчивая с блондинистой гривой. Она делает свое дело, удаляя мой цвет и окрашивая меня в соответствии с требованиями протокола, и на этот раз это не временно, теперь это навсегда.
— Да ладно, не расстраивайся так, — стилист пытается меня утешить. — Шатенки никогда не выходят из моды.
— Ты всегда должна оставаться незамеченной, — указывает Селин Ричард, агент внутренних дел.
Теперь я кареглазая шатенка, которая скрывает свою фигуру в широкой одежде.
— Так ты должна одеваться с этого момента, — объясняет стилист, — и каждые шесть месяцев ты будешь менять свой стиль.
— Вы должны сдать должность, вступив в ссылку, — добавляет Селин. — У тебя есть час, чтобы попрощаться. Твои близкие будут ждать тебя на трассе.
У меня тут только один близкий человек, и я не уверена, что хочу прощаться. Я сижу, обнимая рюкзак, в котором находится моя новая жизнь. Я ненавижу прощания.
Моя комната выглядит родной, как бы глупо это ни звучало.
Я достаю свои документы и пистолет, беру рюкзак и бросаю последний взгляд на свою комнату, прежде чем уйти. «Как бы я хотела, чтобы это было до скорой встречи, а не навсегда», — думаю я.
Два агента ПЗС ждут меня у выхода и сопровождают меня на взлетно-посадочную полосу.
Эрик ждет меня там. Он похож на меня: отключенный и с опухшими глазами. Я подхожу к нему.
— Я не жалею ни о чем из того, что пережила рядом с тобой, — говорю я. — Ты был и всегда будешь моим самым близким другом.
Я стараюсь сдержать слезы.
— Я люблю тебя, — он целует мне руки. — Меня не волнует, что мне придется ждать тебя всю жизнь.
— Ты же знаешь, что я не вернусь, — я беру его лицо, чтобы он посмотрел на меня, — поэтому я хочу, чтобы ты пообещал мне, что отпустишь свои чувства ко мне, дав себе шанс быть счастливым.
— Я не могу без тебя, — говорит он.
— Конечно, можешь, тебя ждут тысячи. Не отказывай никому во всем прекрасном, что ты можешь дать и что могут дать тебе.
Он притягивает меня в объятия, которые прерываются, когда капитан нашей военной роты подходит попрощаться.
— Для меня большая честь быть вашим наставником, солдат Вебстер, — говорит он мне, и я киваю, отдавая ему воинскую честь.
Главнокомандующий прибывает с Селин и генералом Феррелом. Селин берет документы, приступая к протоколу.
— Солдат Николь Мари Вебстер, — начинает она, — мы собрались сегодня, двенадцатого мая этого года, чтобы окончательно отстранить вас от службы в «Unit Zero» в соответствии с законом в Уголовном кодексе о ссылке.
Слова больно бьют меня.
— С этого момента вы перестаете принадлежать к рядам секретного подразделения на базе ФБР «Unit Zero», теряете свой пост, контроль над своей личностью и всем, что связано с указанными параметрами. Ваши счета и недвижимость будут использоваться и управляться «Unit Zero».
Я сглатываю слюну, проглатывая печаль.
— Как солдат, находящийся в ссылке, у вас не будет никаких контактов ни с кем ранее вам знакомых, вы ограничены в использовании как технических средств, так и средств связи, — продолжает она. — С сегодняшнего дня вы теряете всякую связь с миром, который знали. Вы будете подчиняться правилам ссылки и должны неукоснительно выполнять приказы, которые запрашивает агентство при перемещении вас с одного места на другое. Вам категорически запрещено раскрывать свою позицию, — подчеркивает она. — С этого момента вы перестанете называть себя Николь Мари Вебстер и примете личность, которую секретное подразделение на базе ФБР выберет для вас. Понятно?
— Да.
— Условия ясны?
— Да.
— Присутствующие будут приняты в качестве свидетелей вашего решения, находясь под прицелом преступной группировки. «Unit Zero» объявляет вас уволенной. Присутствующие должны понимать следующее: им запрещено упоминать о ссылке и разглашать информацию третьим лицам, отныне они должны предполагать, что солдат погиб во время побега. Понятна ли информация для присутствующих?
Все кивают.
— Они подпишут клятвенный документ, в котором пообещают не произносить ни единого слова; в случае невыполнения они будут изгнаны из организации и привлечены к ответственности за утечку информации.
— Что-нибудь хотите заявить, прежде чем сдать свое имя и должность?
Отрицательно качаю головой.
— Солдат Вебстер, — продолжает она, — Международный совет «нулевого подразделения» окончательно изгоняет вас из армии 603941 во главе с генералом Феррелом. Сдайте свое оружие, удостоверение личности и значок.
Как только я это сделаю, я стану человеком без жизни, имени, должности и полномочий.
Я вся дрожу, моя грудь вздрагивает так резко, что на мгновение я боюсь дрогнуть и захотеть отменить свое решение.
— Солдат, продолжайте, пожалуйста.
Генерал стоит перед столом, а министр и мой капитан ждут в стороне. Я смотрю на мужчину перед собой и ничего не могу поделать: слезы сами собой скатываются из глаз.
— Голову вверх, солдат, — твердо приказывает генерал.
Что за дерьмовая жизнь, которая не перестает меня сокрушать, и проклятая ярость, наполненная печалью, которая душит меня!
Я достаю пистолет, значок и свое удостоверение личности, складывая предметы на стол.
— Было приятно служить в вашей армии, мой генерал, — говорю я, вытирая слезы, пока он собирает все со стола.
— До свидания, солдат, — отвечает он.
— Пора, — приказывает министр.
Я улыбаюсь своей прежней жизни, прежде чем направиться к самолету.
Это тяжело, но так и должно быть.
Я должна научиться жить со своими шрамами, и не только с физическими. Физические исцеляются и заживают, почти не оставляя следов, а душевные сохраняются на всю жизнь, и с ними ты живешь всегда.
Я ухожу, убежденная, что жизнь не всегда справедлива по отношению к тебе. Это случилось со мной, это может случиться с тобой или с кем угодно.
Жизнь дает нам таких людей, как Эрик Райли, которые заставляют чувствовать себя любимой и нужной, которые знают тебя даже лучше, чем ты сама.
Мы сталкиваемся с такими людьми, как ОН, демонами, замаскированными под людей, которые только и делают, что портят тебе жизнь.
Я сажусь в маленький самолет.
Мне жаль тех, кому я причинила боль.
Я ухожу с целью научиться жить без того, что больше всего любила в этом мире. Я не знаю, потребуются ли мне месяцы, годы или я никогда этого не переживу, но с этого момента я должна сосредоточиться на этом: на забвении, на том, чтобы стать кем-то новым с новой жизнью… И эта новая жизнь принесет борьбу с моей зависимостью.
Я больше не Николь Вебстер, я проиграла, я умерла, и теперь я осталась совсем одна.
Я никогда не вернусь и с этого момента буду жить как человек Икс.

ГЛАВА 1.

Настоящее.
Монако, Монте-Карло, 2024 г.
Милен.
Мне не верится, что я смогла вырваться в отпуск. Это только семь дней, но, Боже, я не отдыхала несколько лет, так что даже эта неделя кажется раем. Я в Монако, в великолепном курорте с казино и клубами, дорогими и роскошными отелями, в знаменитом городе проведения гонки «Формулы-1».
— Ты уверена, что хочешь сделать это сегодня? — спрашивает меня моя подруга Равенна Кроуфорд.
Хм, да, я Милен Адлер, мне 24 года, и я всё ещё девственница. Хотя при нашей работе это большая редкость. Я специальный агент секретного подразделения на базе ФБР. Шпионка, снайпер, полиглот, криминалист… Но это только то, в чём я очень хороша, есть ещё множество навыков, которым я обучена. Я не хвастаюсь, просто поверьте мне на слово, что так и есть. Так почему я говорю, что с моей работой иметь девственность — редкость? Потому что агентство использует наши тела как способ добычи информации. Мне ещё не приходилось использовать своё тело подобным образом… Но нас перевели в лучший штаб планеты, а значит, есть вероятность, что мне придётся воспользоваться этим инструментом для успешного выполнения операций.
— Да, я же уже сказала тебе, — отвечаю я.
— Повтори ещё раз причины, почему ты хочешь это сделать? — спрашивает Рави, заметно нервничая.
— Потому что будет крайне странно, если на задании я вдруг окажусь неопытной девственницей. Это поставит под угрозу всю операцию! — говорю я, отворачивая лицо.
— Ты знаешь, это самая дурацкая причина для того, чтобы сделать это! Тебе удавалось избегать этого несколько лет, с чего ты взяла, что сейчас тебе вдруг это понадобится? Давай, попробуй ещё раз, — говорит она и смотрит на меня вызывающе. — И к предложению о работе ты избегала этого не потому, что тебе везло, а потому, что ты профессионал своего дела. Так что это больше не подойдёт как оправдание для сего действия. Давай, я жду.
На самом деле, я думаю, что с тем, что происходит в моей жизни, я должна прожить эти семь дней на полную катушку, и если ОН нагонит меня, то я умру, попробовав в этой жизни всё.
— Я просто думаю, что мне пора это сделать. И это время подходящее, потому что потом нас опять завалят кучей работы, и на это не будет времени. Давай оторвёмся по полной, это же наш отпуск, — отвечаю, беря помаду и подходя к зеркалу.
Я думаю, я выгляжу достаточно сексуально и в меру доступно, как бы это по-дурацки ни звучало. Хотя я предпочитаю штаны и топы, сегодня на мне белое платье с отделкой и кружевами, выглядит достаточно возбуждающе.
У меня светлая кожа, высокие скулы, выразительные сине-голубые глаза с длинными ресницами, нежные полные губы и изящный нос. Я блондинка с длинными волнистыми волосами до середины ягодиц, мой рост 178 сантиметров, добавив каблук, будет почти 190, это немного поубавит возможных мужчин, но что имеем, то имеем.
— Это уже больше похоже на правду, но все равно не та причина! Ты не такая, кому нравится секс на одну ночь, по-моему, это глупо, но кто я такая, чтобы слушать меня, всего лишь твоя лучшая подруга, — сказала Кроуфорд, фыркая и надевая туфли.
Она жгучая брюнетка с густыми волосами до талии, такая же высокая, как и я, но по сравнению со мной, она просто тростинка. У нее карие глаза, такие красивые, что, если честно, я даже завидую, и золотые крапинки в них добавляют ее взгляду озорства, с тёмными ресницами, светлая кожа, выразительные пухлые губы. Её лицо выражает уверенность, силу, независимость и лёгкую надменность, особенно для тех, кто ее не знает. На ней изумрудное платье с черной вышивкой по краям, выглядит невероятно, черные босоножки, и ее ноги становятся бесконечными.
— Сказала она, прекрасная дева, к которой члены выстраиваются в очередь. Может, я устала «быть не такой» и хочу побыть такой, как все. Правда, Рави, я хочу это сделать, хочу напиться и забыться на чьем-нибудь члене, — говорю я преувеличенно уверенно, хотя на самом деле уверенности ноль, я полный профан. И немного беспокоюсь.
— О-о-о, ты меня не обманешь, я вижу, что ты нервничаешь. Если ты решила, дерзай. И если ты переживаешь, что тебе не понравится, вероятно, в первый раз так и будет, мой был ужасен, но ты и так это знаешь. Если ты переживаешь, что не понравится «ему», — говорит она, ставя пальцами кавычки в воздухе, — то не переживай, какая разница, что там ему понравится или нет, ты видишь его первый и последний раз в жизни. Главное, не забудь про презерватив.
— Ладно, пойдем, — отвечаю я после глубокого вдоха и выдоха.
Равенна права, она знает меня так же хорошо, как себя, и, как ни прискорбно, я правда «не такая», и если бы у меня была уверенность в завтрашнем дне, а лучше годах, то вряд ли бы я решилась на что-то подобное сейчас, но смерть буквально дышит мне в затылок. И, как я говорила, я не хочу умирать, не попробовав от жизни все.
Мы выходим, Рави ловит такси, называет адрес, и спустя десять минут мы на месте.
— Какое говорящее название клуба ты выбрала, — смеюсь я.
— Что? Ааа, вообще-то я не очень думала о названии, я просто смотрела, чтобы оно было недалеко от отеля, — отвечает она, хихикая, — но, думаю, название подходящее ситуации.
Клуб называется «Похоть». Мы встаем в очередь, она небольшая, и все выглядят взволнованными, хотя я не очень понимаю чем. Очередь движется быстро, и вот мы уже стоим возле вышибалы.
— Ваши документы, — спрашивает он.
Я достаю из сумочки поддельный паспорт: мне достаточно лет для прохода в клуб, но я уже почти шесть лет не видела свои реальные документы.
Охранник проверяет, внимательно смотря на лицо, кивает другому, и он открывает цепочку.
Мы проходим в клуб. Не думаю, что тут будет что-то необычное, я была во множестве клубов, меня сложно удивить.
— Милен, я отойду в туалет, — говорит Рави.
— Хорошо, я буду у бара, тебе что-нибудь заказать? — спрашиваю я.
— Да, возьми мне что-то мегаубойное, — отвечает она.
— «Лонг Айленд», самбука, текила, абсент?
— «Лонг Айленд» для начала сойдёт, — подмигивая, отвечает она.
Я стою в точке, откуда открывается вид на коридор с туалетами, бар, танцпол с кучей людей, танцовщиц на шестах и в подвешенных клетках. Стробоскоп посылает пульсирующие лучи разных цветов по всему клубу. Преобладают красные цвета, везде красный. На больших экранах эротические сцены. Если честно, пока не очень дотягивает до громкого названия «Похоти», но кто я такая, чтобы знать, что такое похоть, нелепая двадцатичетырёхлетняя девственница? Есть VIP-зона на втором этаже, очевидно, для богатеньких засранцев, которые считают, что им всё можно.
Я состоятельна и, возможно, даже богата: за выполнение заданий очень хорошо платят, просто мне не очень нравятся зазнавшиеся люди, считающие себя лучше всего и вся.
Я двигаюсь к бару, оглядываясь по сторонам в поисках свободного столика, куда можно будет потом присесть, но не вижу ни одного свободного, и тут…
На меня налетает девушка и обливает меня. Фух... Спасибо, что не что-то красное: бокал шампанского или вина заливает мне декольте, неприятно спускаясь к животу.
— Ой, простите, я вас не заметила… — говорит она. — Чёрт, это было глупо — не смотреть, куда я иду в клубе, где много народу. Извините, пожалуйста.
— Ничего страшного, — отвечаю я, — я рада, что это не что-то ядрёного цвета.
— Простите еще раз, пойдем, я помогу тебе это прибрать, — говорит она, показывая пальцем на мою залитую часть декольте.
— Не стоит, я справлюсь, — говорю я, отходя от нее в сторону бара, чтобы взять салфетки.
— Я помогу, — опять появляется она, — я должна помочь убрать этот беспорядок. Сегодня просто не мой день, мне неловко, что я испортила твой наряд, и ты права, слава богу, я не несла что-то цветное, — говорит, хмыкнув, — я куплю тебе коктейль в качестве извинения, идет?
— Все в порядке, ничего не нужно, — отвечаю ей.
Она все никак не уйдет, берет салфетки и лезет в вырез на груди. И пока она это делает, я внимательно осматриваю ее. Возраст около 25 лет. Среднего роста, стройная фигура. Голубые миндалевидные глаза, прямой нос, полные губы, овальное лицо. Длинные темно-каштановые волосы, крупные локоны до груди. Светлая кожа.
— Прости, я правда не хотела, — опять извиняется она.
— Как я уже сказала, все нормально, не стоит переживать, и… — меня прерывает большой накачанный парень, крича:
— Чикита, что ты делаешь, нырнув в декольте этой девушки? — спрашивает он, подходя к нам.
— Я столкнулась с ней и пролила на нее шампанское, пытаюсь убрать беспорядок, который натворила, — объясняет она. — Патрик, купи коктейль. Что ты пьешь? — спрашивает уже меня.
— Правда, все в порядке, не стоит, — отвечаю, убирая ее руки от себя.
— Послушай, невежливо отказываться, моя жена хочет извиниться, — вмешивается парень.
— Ладно, — сдаюсь я, лишь бы они уже ушли, — два «Лонг Айленда», подожди, я достану деньги для второго, — говорю я и тянусь в сумочку за деньгами.
— Не нужно, — говорит парень, уже отворачиваясь к бару, чтобы сделать заказ. — Чикита, тебе взять шампанского? — спрашивает он девушку, стоящую рядом со мной, которая смотрит на меня сожалеющими глазами.
— Да, возьми, — говорит она, — меня зовут Алекса, а это мой муж Патрик.
— Милен, — отвечаю я, протягивая руку, — приятно познакомиться.
— Меня не было 5 минут, а ты уже завела новых друзей, ай-яй-яй, Милен, — слышу за спиной голос Рави.
— Не ври, тебя не было минут 20, точно никак не 5, а девушке не положено скучать в одиночестве, пока она в отпуске, — отвечаю Рави, смеясь.
— Неожиданно там оказалась огромная очередь, и потом я ещё минут десять искала администратора, чтобы узнать насчёт столика. И у меня для тебя плохие новости: свободных столов нет. — Я поднимаю глаза на VIP-зону. — И там тоже, я уже узнала, — говорит Кроуфорд и расстраивает меня. Мы, конечно, пришли танцевать и всё такое, но и посидеть, передохнуть время от времени не будет лишним.
— Вот и ваши напитки, дамы, — говорит Патрик.
— Что думаешь? — обращаюсь я к Равенне и, беря напиток из рук Патрика, спрашиваю: — Пойдём куда-нибудь ещё?
— Сегодня суббота, не уверена, что где-то будет лучше, — отвечает она.
— В чём проблема? — спрашивает Патрик, смотря на Алексу.
— Свободных столиков нет, девочки думают идти в другое место, — отвечает его жена.
— Мы не в первый раз здесь, и... — он делает паузу, смотря на Рави. — Твоя подруга права, вряд ли сегодня где-то поблизости есть клубы со свободными местами.
— Равенна, но друзья зовут меня Рави, — представляется она, протягивая руку Патрику, а потом Алексе. — Приятно познакомиться.
— Патрик, а это Алекса, моя жена, — отвечает парень, задумчиво смотря на второй этаж и спрашивая что-то глазами у своей жены. Она пожимает плечами в ответ.
Муж Алексы выглядит примерно на 25—30 лет. Среднего роста, спортивного телосложения. Овальное лицо с прямым носом и карими глазами. Полные губы. Средние тёмно-русые волосы с густыми волнами, аккуратно уложенные назад.
— Ну, раз вы здесь не в первый раз, что посоветуешь? — спрашивает Рави. — Пойти в отель и лечь спать? Милен, что думаешь? Вариантов немного: думаю, можно сидеть у бара время от времени, или, если хочешь, пойти погулять, посмотреть в других клубах, может, повезёт, ну или отель?
— Отель точно нет! Это мои единственные семь дней отпуска за лет пять, я ни за что не пойду домой, даже если мне придётся провести на ногах всю ночь. Думаю, лучше остаться здесь, возможно, столик освободится, ну или мы встретим горячих парней и сможем присоединиться к ним, — подмигиваю я Равенне.
— У меня есть предложение: вы можете посидеть за нашим столиком хоть всё время, пока вы здесь, или пока не встретите горячих парней, — говорит Патрик, поигрывая бровями.
— Вы тут вдвоём? — спрашивает Рави у него.
— Нет, с нами ещё два друга, — отвечает он. — Но не переживайте, они не будут против, но советую не обращать на них внимания, они ворчливые мудаки.
— Ммм, мудаки — мой любимый тип парней, — смеётся Рави.
— Вы уверены, что мы не помешаем? — спрашиваю я, переводя взгляд с Патрика на Алексу. — Мы бы не хотели мешать.
— Нет, все в порядке, я бы не позвал, если бы вы чему-то могли помешать. И к тому же, — говорит он, смотря на нас с Рави от макушки до пят, — с твоим планом, с горячими парнями, вы явно не задержитесь там надолго.
— Отлично, подождете, нужно взять еще выпить, — говорит Равенна.
— Если ты не знала, — говорит Патрик, наклоняясь к ней, как будто хочет рассказать ей секрет, — то столики обслуживает официантка, так что не парься. — Он хлопает ее по плечу и идет в сторону лестницы к VIP-зоне. Рави забавно выгибает брови, и Алекса смеется над ее выражением лица.
— Пошли, — говорит Алекса, и мы идем за ней.
Мы поднимаемся, их столик в самой середине. За столом сидят два парня и две девушки. Я дергаю Алексу за руку и говорю:
— Вы же сказали двое, а не четверо.
— Извини, я не знала, что ситуация изменилась, — говорит она.
— Ничего страшного, это же ваш столик, думаю, мы спустимся обратно к бару, — отвечаю я.
— Милен, Рави, — зовет Патрик, — познакомьтесь с нашими друзьями. Это — Доминик, — показывает он на огромного светловолосого парня с короткой стрижкой. У него выразительные голубые глаза, четкие линии лица и аккуратные губы. Даже когда он сидит, можно сказать, что он высокий. Ему, как и Патрику, лет 25—30. Он сидит с шатенкой на коленях. — А это — Кристофер. Это — Милен и Равенна, прошу любить и жаловать.
Тот, что сидит посередине, Кристофер, кривит губы в ухмылке и говорит Патрику:
— А я-то думал, куда вы пропали, а ты просто искал нам с Домом компанию, чтобы мы не заскучали, но ты опоздал, мы сами справились, и получше тебя, очевидно. — Доминик издает смешок, а я закатываю глаза, глядя на него, и он выгибает бровь.
— Что? — спрашивает он, и когда я собираюсь ответить, Рави говорит:
— Ооо, Патрик, ты был прав, первостатейные мудаки, — говорит моя подруга. — Не переживайте, мы тут не для вас с Домом, — говорит она язвительно.
— Тогда чего вы пришли? — спрашивает Доминик. Они и правда мудаки, но было бы ложью не признать, что ошеломительно красивые мудаки.
У Кристофера волевое лицо с резкими чертами: острый подбородок, высокие скулы. Тёмные брови подчёркивают глубоко посаженные яркие серые глаза. Прямой нос, сжатые губы — всё это создаёт образ уверенного и немного сурового человека. Привлекательная внешность с акцентом на решительность. Короткие тёмные волосы аккуратно уложены, приподняты у корней для объёма. Под футболкой видны сложные узоры татуировки. Высокий рост, спортивное и мускулистое телосложение. На руке — дорогие часы.
Патрик начинает объяснять ситуацию и просит их подвинуться, чтобы мы тоже могли сесть. И Кристофер притягивает рыжую к себе на колени. Алекса зовёт официантку, она подходит, и пока я тону в глазах мужчины с язвительной улыбкой и с рыжеволосой женщиной на коленях, Равенна делает заказ, и сквозь шум в ушах я слышу ужасное слово: «Самбука».
— Что ты заказала? Мне послышалось, или ты и вправду заказала самбуку? Нет, нет, нет, Рави, мы не будем пить самбуку, — говорю я.
— Что, почему нет? Не ты ли хотела «напиться и забыться на каком-нибудь члене»? — говорит она, приподняв бровь, а я чувствую, как начинают гореть мои щёки и шея. — Ой, да ладно, не смущайся, мы все тут взрослые люди.
— Заткнись, Равенна, — я не хочу смотреть на людей, окружающих меня. — Мы только познакомились, а у тебя уже нет фильтра, как будто мы в компании людей, с которыми знакомы годами, — она закатывает глаза на меня. — Их не касается, что я хочу или не хочу делать, — говорю я со смущением в голосе. — И ты прекрасно знаешь, что ты, я и самбука — равно безумные вещи. Ты что, забыла про ёлку, украденную из торгового центра, или проституток в Амстердаме?
Алекса с Патриком переглядываются, пытаясь скрыть смех.
— Не-а, не забыла, именно поэтому самбука, и она отлично подойдёт для твоих целей, потому что это безумие в чистом виде, — отвечает она, и я в который раз закатываю глаза.
— Секс — это не безумство, — отвечаю я, только для нас двоих, всё ещё не смотря на мужчин из компании Алексы и Патрика.
— Не в твоём случае, детка, и ты это знаешь, — говорит Рави, и приходит официантка с нашим заказом.
— Вы знаете, как её пить, или я нужна, чтобы помочь? — спрашивает официантка.
— Нет, всё в порядке, мы справимся сами, — говорит Равенна, а я всё ещё не могу поверить, что она сказала это при всех. Хотя у неё ни для кого нет фильтра, она чрезмерно прямой человек и говорит то, что думает, при этом не думая, кто находится рядом. В то же время я всё ещё пытаюсь сделать вид, что мы с моей подругой находимся одни за этим чёртовым столом.
— Можно нам сразу оплатить? Мы, возможно, уйдём, чтобы вы нас не теряли, — говорю я официантке, и я уже и вправду не прочь уйти.
— Да, конечно, сейчас принесу, — отвечает она.
Я поворачиваюсь к Патрику и спрашиваю:
— Раз вы здесь бываете, тут принято оставлять чаевые?
— Только если хочешь, — отвечает он. — Я заинтригован, вы должны рассказать историю про украденную ёлку из торгового центра и про проституток из Амстердама, — говорит он, смеясь, и Алекса бьёт его локтем под рёбра.
— Ты не должен настаивать, — говорит она, смотря на него, и переводит взгляд на меня. — Но это правда интересно, если вы хотите рассказать.
— Подожди, пока я выпью пару раз, чтобы начать рассказывать постыдные истории из моей жизни, — подмигиваю я ей и смотрю на Рави. — И что ты сидишь? Наливай, я сегодня не буду этим заниматься.
— Окей, детка, всё для тебя, — говорит она и начинает разливать.
— Ваш счёт, мэм.
— Фу, никогда меня так больше не называй, — говорю я и отдаю ей банковскую карту. Она разворачивается, чтобы уйти. — Подожди, — останавливаю я её и тянусь за сумкой Рави, достаю пару купюр и отдаю их официантке.
— Вот это наглость, — говорит Кроуфорд.
— Что? У меня нет налички, и ты это знаешь, — отвечаю я. — Поджигай и давай постараемся не впасть в алкогольную кому, — смеюсь я.
— Чин-чин, — говорит Равенна, и мы стукаемся бокалами и выпиваем.
— Уф, я всё ещё ненавижу, какое это дерьмо на вкус.
— А мне нравится, — отвечает Рави.
Я чувствую, как что-то прожигает дыру в моей щеке, и всё ещё отказываюсь поворачиваться и смотреть на человека с глазами цвета грозового неба, предпочитая сосредоточиться на Равенне, Патрике и Алексе. Возвращается официантка с моей картой, и мне приходится полуобернуться за своей сумкой в сторону парня, который никак не отведёт взгляд.
— Наливай, — говорю я брюнетке напротив меня.
— Тебя убьёт в два счёта, — щёлкает она пальцами два раза, — и с утра ты будешь обо всём жалеть.
— Это мой единственный отпуск в ближайший год, так что лей, и даже если я и буду о чём-то жалеть, это проблема завтрашнего дня, — отвечаю я.
— Я просто предупредила, — Рави поднимает руки, как бы защищаясь, — впрочем, дерьмо всё равно нагонит нас, так кто мы такие, чтобы не воспользоваться минутами затишья?
— Именно, — отвечаю я, — за этот чёртов отпуск, за весёлых нас и за то, чтобы я наконец-то покаталась на члене! — смеюсь я и тянусь бокалом к подруге, которая подмигивает мне. — Рави, пора танцевать. Алекса, ты пойдёшь? — Она качает головой, что нет. — Я оставлю сумку, чтобы не таскаться, присмотришь?
— Да, конечно, — отвечает она.
Мы с Рави встаём и уходим в сторону танцпола. Народу много, но я вижу маленькое незанятое пространство примерно посередине и тащу Кроуфорд за руку, чтобы не потерять её в толпе. Из динамиков начинает играть «Darin — Step Up», и я начинаю двигать телом в ритм музыки, смотря на Равенну, которая тоже начинает двигаться рядом со мной и смотрит на меня своими озорными глазами. И я уже сейчас могу сказать, что эта ночь закончится полным безумием. Так же мне всё ещё жжёт щеку, но он не должен видеть меня с места, на котором сидел. Я бросаю мимолётный взгляд на второй этаж, и Кристофер с Домиником стоят, навалившись на перила и смотрят на нас с Рави с чем-то странным во взгляде. Из брошенного мной мимолётного взгляда не понятно. «Какого чёрта? Меня это волнует!»
Я не понимаю, почему меня волнует то, что вообще не должно волновать. Я пришла отдыхать, так давай: «Жги, Милен Адлер», — говорю я себе. «Жги, как будто завтра не наступит».
Начинается припев, и, танцуя рядом с Кроуфорд, в один момент мы начинаем петь его, смеясь:
Девушки, вперёд на вечеринку,
Хватайте парней и двигайтесь!
Делайте, как я и моя конфетка!
О-о-о-о-о-о!
Парни, вперёд на вечеринку,
Хватайте девчонок и двигайтесь!
Делайте, как я и моя малышка!
О-о-о-о-о-о!
Я закрываю глаза и поднимаю руки вверх, полностью отдаваясь этой песне, двигая бедрами, как в последний раз в жизни. Потому что, чёрт возьми, это и вправду может быть мой последний раз в жизни: если ОН придёт за мной, ничто меня не спасёт. «Но хватит об этом, не сегодня, Милен», — упрекаю я себя.
Кто-то хватает меня сзади за бёдра, и я открываю глаза, поднимаю взгляд наверх. Симпатичный парень смотрит на меня с улыбкой, и я хватаю его за шею, продолжая танцевать. Смотрю на Рави, и она тоже уже не одна. Мы бросаем друг другу понимающие ухмылки и смеёмся. Я так счастлива, что могу разделить с ней эти моменты счастья и спокойствия, она это заслужила, возможно, даже больше, чем я. Мы знакомы почти шесть лет и вместе проглотили не одну кучу дерьма как в работе, так и вне её. Она самый родной человек, который есть в моей жизни. Мы заслужили этот отпуск вдали от агентства: без приказов, опасности и пуль, свистящих рядом с нами.
Я разворачиваюсь лицом к парню, продолжая танцевать, а он, в свою очередь, разворачивает меня лицом в сторону второго этажа, и я не могу не поднять свой взгляд. Кристофер всё ещё стоит и смотрит на меня. Я поднимаю взгляд на его глаза и нагло ухмыляюсь ему в лицо, тянусь за поцелуем к парню, с которым танцую, продолжая удерживать взгляд брюнета. А он зло щурит глаза. Я заканчиваю поцелуй, и теперь я уже улыбаюсь во весь рот и надеюсь, что теперь он отвалит, и я смогу вздохнуть полной грудью, потому что, находясь рядом с ним, у меня никак не получалось это сделать.
«Darin» допевает песню, и начинается «Bonbon — Era Istrefi».
А это любимая песня Равенны Кроуфорд, поэтому я разворачиваюсь к ней, и мы начинаем скорее орать её, чем петь, танцуя друг с другом, забив на наших партнёров по танцам.
И мне нестерпимо хочется посмотреть наверх и узнать, наблюдает ли «мудак» Кристофер за мной. И да, он всё ещё смотрит на меня, и я не понимаю, что это делает со мной, я вся горю под его взглядом. Я продолжаю двигаться с Рави, прикрывая глаза и улыбаясь ему.
В этот момент я прекрасно понимаю, что он не тот мужчина, что нужен мне для моих сегодняшних планов, но я не могу остановить ни свой взгляд, ни своё тело. Я хочу завлечь его, я вся под властью музыки и алкоголя в моём теле и…
Я думаю, что это для того, чтобы он захотел меня, и чтобы я могла его послать, чтобы он понял, что не все хотят его и не все ведутся на его внешность бога или дьявола — тут что кому ближе — и эту властную ауру вокруг него. Но я думаю, что мой мозг пытается обмануть то, что тело уже поняло: что оно хочет его взгляд, его руки, его губы на моем теле. Но мозг из последних сил здравого смысла пытается убедить тело, что это не то, что нам сегодня нужно. Прошло несколько минут, не больше, но такое ощущение, что мы уже целую вечность смотрим друг на друга, и я теряюсь в этом, в нем, в его пронзительном, жгучем взгляде. Он гипнотизирует, он подчиняет, он явно знает, что делает, если может подчинить мое тело одним взглядом. Он искушенный мужчина, кто я перед ним? Просто неопытная девственница. Кого я обманываю? Это вообще не мой уровень. Мой уровень пытается привлечь мое внимание обратно, но тело не хочет его, не хочет его прикосновений и поцелуев. И это портит мне настроение.
Песня заканчивается, и я наклоняюсь к уху Равенны и говорю:
— Я хочу еще выпить, ты идешь? — Она кивает, и мы выбираемся с танцпола в VIP-зону.
Девушек, что были с Домеником и Кристофером, уже нет, и я не знаю, радует это меня или нет. Хотя кого я пытаюсь обмануть, сердце начинает учащенно биться.
— Девочки, вы быстро, — говорит Патрик, когда мы подходим к столу. — Думал, вы пропадете там на полчаса минимум.
— Мало алкоголя, — говорю я. — Я думаю, мы пойдем в другое место, — и Рави выгибает на меня бровь. — Что? — спрашиваю я ее.
— Я думала, тебе понравился тот парень, — отвечает она.
— Из-за поцелуя? — Она кивает. — Он ужасно целуется, я думаю, он не подойдет, мы можем поискать в другом месте.
— Поправь меня, если я неправильно поняла, — говорит Рави, — ты поцеловалась с одним парнем и решила, что тут тебе ничего не подходит? Детка, открой глаза, здесь сотня мужчин. Мы найдём тебе что-нибудь подходящее, — улыбается она и протягивает мне бокал. — Так ты скажешь, что случилось? Потому что я знаю тебя как свои пять пальцев, и дело точно не в поцелуе. Пока ты тёрлась об его пах своей прекрасной попкой, у него не встал, и это поубавило твою уверенность? Если дело в этом, позволь заметить, ты была невероятно горяча, и парень просто съел тебя глазами, поэтому эта версия мне не кажется убедительной, — продолжает она, пока я прошу глазами её заткнуться. — Что? Я не буду молчать, если ты поэтому так хлопаешь на меня своими прекрасными омутами. Может, у него маленький член? Это более вероятно, я думаю, но, как я и сказала, это не проблема, тут много мужчин. Хочешь, я сделаю это для тебя проще?
— И как же, позволь спросить, о, моя повелительница членов? — спрашиваю я с сарказмом.
— Легко! Давай я налью ещё по одной и расскажу, — она берёт бутылку, наливает, поджигает самбуку.
И, судя по всему, я настолько отвлеклась на её монолог, что забыла, что мы не одни, и это легко сделать, потому что мы всё время только вдвоём, никого не впуская в наш мир. У Рави часты случайные связи, она не хочет отношений, она ни с кем не спит дважды, её это устраивает, и вначале я пыталась знакомиться с её «друзьями на ночь», то сейчас я просто забила и не утруждаю себя запоминанием имён, которые, кстати говоря, даже она не всегда помнит с утра или даже, скорее, вообще не спрашивает их.
Но теперь, повернувшись и вспомнив, что мы далеко не одни, и наши соседи по столику увлечённо слушают, как она опять очень прямо выбалтывает что-то про меня.
Но Рави всё равно, что мы тут не одни, я думаю, мне просто нужно забить и расслабиться, она была права, вряд ли мы ещё когда-нибудь встретим этих людей.
Я беру свой бокал, выпивая залпом, мне всё равно, что это дерьмово выглядит со стороны, мне нужна эта доза расслабления, это головокружение, эти ощущения, и это безумие.
— Извините, ребят, она всегда такая… — говорю я, подыскивая подходящее слово, — прямолинейно грубая и нетактичная сучка!
— От сучки слышу! — орёт она, показывая на меня пальцем.
— Вообще-то это весело — наблюдать за вашим взаимодействием, в хорошем смысле. Как по мне, вы разбавляете нашу старую скучную компанию. К этому времени обычно Кристофер уже трахает десятую шлюху, а Дом бузит, что ему скучно и не пора ли нам сворачиваться, — смеётся Патрик. — Так что продолжайте.
— Спасибо, что разрешили продолжить, сэр, жены которая облила мою подругу шампанским, а потом обмацала её сиськи, пока пыталась помочь с беспорядком, — смеётся Рави.
— Хей, я же извинилась, — говорит Алекса.
— Я не в обиде, хоть кто-то помацал эти сиськи, — начинаю смеяться я.
— Так кто-нибудь объяснит, что у вас за дела с горячими парнями, членами и какими-то секретными планами на ночь? — спрашивает Доминик. — А сиськи, кстати, я бы тоже не отказался помацать, — показывает он пальцем в область декольте.
— Правда? — спрашиваю я его, и он, как будто не понимая, что это сарказм, кивает. — Так что же тебя останавливает?
— Хм, многое. Сиськи, может, и клёвые, но ты не в моём вкусе. Ты красива и всё такое, но не для меня, — говорит он. — Ну, я хотел бы знать всю историю целиком, чтобы понять, а то пока это похоже на бред сумасшедших.
— Ой, как обидно, — говорю я с притворной обидой в голосе. — Равенна, твой выход. Я никогда не смогу сказать это так же ровно, как и ты.
— Правда? Ты хочешь, чтобы я рассказала всё это им? — спрашивает она, показывая пальцем на ребят. — Что с тобой? То ты меня затыкаешь, то говоришь рассказать всё.
— Ну, я подумала, что им будет весело это узнать, ну, знаешь, ха-ха, хи-хи, бедная, бедная Милен, — говорю я. — И ты права, я никогда их больше не увижу, и мне плевать, что они обо мне подумают, зато разбавим вечер моей неловкостью и жалостливыми взглядами и тому подобное. — Мне кажется, что меня сейчас сорвёт. В плане, я хочу разбить чьё-нибудь лицо, желательно самодовольного ублюдка Доминика, а на Кристофера даже смотреть не хочу, уверена, выражение его лица ещё хуже.
— Вот как ты сейчас сказала, будто не хочешь, чтобы я рассказала, — говорит Рави. Она пьяна, и я просто знаю, что её сорвёт, и она в какой-то момент всё равно скажет то, что меня смутит. Но в обычной ситуации мне было бы и вправду плевать, но в этот раз я не хочу. — Так ты можешь сказать мне прямо, и без этих стремных интонаций, да или нет?
Она пьянее, чем я думала, раз не понимает, когда я говорю серьёзно, а когда нет. Я люблю эту сумасшедшую всем сердцем, но сейчас она меня бесит.
— Да конечно, почему бы и нет, чёрт возьми! — всё меня накрыло. — Давай, блин, всему клубу расскажем подробности моей интимной жизни! — и мне надо бы остановиться, но меня понесло. — Ха-ха, о чём это я? У меня же нет никакой интимной жизни! — я вскочила со своего места. — Ха-ха, а чего мелочиться? А давай мне на лбу маркером большими буквами напишем: «ЖАЛКАЯ ДЕВСТВЕННИЦА»? Ну, знаешь, чтобы сразу все знали, а не только эти четверо, — показываю я рукой на них и наклоняюсь, чтобы взять сумку. — Так что можешь рассказывать кому и что хочешь.
— Да что, чёрт возьми, с тобой не так? — кричит она мне в спину. — Просто сказала бы нет, и я бы ни слова не сказала. Почему ты злишься? — я останавливаюсь, не поворачиваясь к ней. — Прости, ладно, я переборщила с этим дерьмом, но обычно с этим нет проблем, я всегда такая, мы дружим много лет, и я всегда была такой.
— Мне плевать, Рави! Я сказала, делай что, хочешь! — и она уже не кричит, а я, резко развернувшись, ору, хотя сама себя выставляю полной дурой. — Давай, иди расскажи своим новым друзьям ещё что-нибудь из моей личной жизни, а потом ты придёшь и скажешь мне: «Прости. Я же всегда такая, ты же знаешь».
— Сейчас ты перегибаешь, и надеюсь, ты это осознаёшь и не будешь жалеть о сказанном позже, — говорит она. — Я бы никогда так с тобой не поступила.
— Ты так со мной и поступила, — не могу угомониться я.
— Да что, блять, с тобой не так? Почему ты считаешь, что это плохо — быть девственницей в 24? Это ни разу не плохо. Если бы я могла вернуть время назад, я бы тоже не стала торопиться, а подождала того самого, — тоже начинает она кричать.
— Ты серьезно? Того самого? И где он, блять, на Плутоне? Я просто хотела раз в жизни побыть как все девушки, сделать что-то обычное, а не быть «другой», как ты любишь мне напоминать, — говорю я.
— Так я всё ещё не понимаю, почему это плохо? Ты прекрасная, замечательная, и все комплименты мира твои. Ты просто не готова, ты встретишь своего мужчину, и когда я говорю, что ты «другая», я не говорю этого в плохом смысле. Ты заслуживаешь всю ласку этого мира, чтобы он сделал это для тебя особенным, потому что, несмотря на всё дерьмо, которое ты пережила, в тебе всё ещё светит солнце, и ты светишь другим. Ты заслужила лучшего, чем перепих на одну ночь пьяной с каким-нибудь мудаком из клуба.
Меня передёргивает от этого: «Сделал для тебя особенным», потому что так всегда говорил ОН.
— Ты что, не понимаешь, что я этого и хотела? Хотела быть обычной, и пусть это был бы мудак из клуба и на одну ночь. Ты просто не веришь в меня достаточно сильно, ты думаешь, я буду сожалеть и жалеть себя, да? Что мой мифический свет погаснет, так да? Я, может, и заслужила всё, что ты сказала, но ты знаешь, в каком злом мире мы живем, и завтра — это что-то, блять, нереальное. Пуф — и всё, завтра кончилось сегодня.
— Так что ты хочешь, чтобы я сказала? Иди и трахнись с первым встречным? Это ты хочешь услышать? — кричит она опять, и я тоже начинаю снова заводиться. — Так иди и трахнись, а завтра я соберу тебя из частей, как хорошая подруга. Давай иди, чего ты стоишь. Давай иди, найди своё разочарование.
— Пошла ты на хрен, Рави! — крикнула я и ушла.
Черт, мы редко ругаемся. Я знаю, что мы помиримся, и это никак не повлияет на нас. Но я решила и должна это сделать. Она во многом права, но сегодня я не хочу слушать её правду. Сегодня день безумств, так что я буду следовать этому.
Я подхожу к бару и заказываю текилу. Выпиваю первую и заказываю ещё, и ещё, и ещё, пока немного не отпустит. Освобождается стул, думаю, я могу посидеть и, возможно, с кем-то познакомлюсь, алкоголь туманит разум. Я знаю, что я сексуальна и красива, так что наверняка долго ждать не придётся, и тут я не буду ломаться, как с первым парнем, я просто возьму и сделаю это.
Черт, все-таки этого мало. Заказываю я еще пять шотов текилы. В груди неприятно колет, из динамиков льется «Sia». Разом выпиваю и, пошатываясь, иду на танцпол. Мне необходимо забыться, раствориться в этом моменте, взять от этого отпуска максимум из отпущенного мне максимума. И бесполезно тратить время на грусть и печаль по чему-то несбыточному, как мифический «тот самый».
Песни сменяются одна другой, и я остаюсь на танцполе. Мне это нужно: танцы, смех, песни. Я не смотрю на второй этаж. Сейчас я действительно могу это сделать, как и все, в принципе, если только достаточно сосредоточусь на цели. Начинает играть незнакомый мне медляк, и меня подхватывают за руки. Это огненный ирландец, он красив и умеет двигаться. И мы танцуем, смотря друг другу в глаза. Он не такой захватывающий, как взгляд Кристофера, то есть он вообще полная противоположность взгляду Кристофера: он мягкий, нежный, со смешинками в уголках глаз, добрая улыбка. И я чувствую, что не могу не улыбнуться в ответ, по-настоящему искренне улыбнуться.
Мы танцуем еще пару песен, и он наклоняется ко мне. Я замираю, думая, что он собирается меня поцеловать, но он наклоняется к уху и говорит:
— Привет, ты красивая. Не хочешь познакомиться поближе? Я угощу тебя коктейлем.
— Да, пойдем. — Он берет меня за руку и ведет к бару и, что самое удивительное, просит парня на стуле уступить мне место.
— Даррен, — говорит он, протягивая мне руку.
— Лекси, — отвечаю я на рукопожатие, — приятно познакомиться.
— Взаимно, — отвечает Даррен.
Если честно, то я даже не знаю, почему представилась другим именем: из соображений безопасности или из желания не быть сегодня Милен Адлер, «другой» девушкой.
— Откуда ты? Чем занимаешься? Что ты здесь делаешь? — начинаю я.
— Ирландия, бизнес, по работе, но сегодня решил вырваться отдохнуть. А ты, Лекси?
— Россия, отпуск, — отвечаю я. — Извини, я отойду в дамскую комнату. Ты можешь заказать мне все, что тебе хочется, я не привередливая.
— Хорошо, я буду здесь, — говорит он и обращается к бармену: — Джек два по пятьдесят.
Я иду в туалет. Тут небольшая очередь, а я стою и думаю, действительно ли я готова пойти с Дарреном в постель.
Подходит моя очередь. Я делаю все дела и выхожу из кабинки, подходя к раковине. Лицо красное, глаза выглядят так, как будто я не просто пьяная, а еще и обкуренная. Похоже, я переборщила с алкоголем. Неплохо бы охладиться, и поэтому умываю лицо. Вытираюсь, поправляю макияж и иду обратно к бару. Вижу Даррена, он улыбается. Я тоже хочу улыбнуться, но за его спиной стоит Кристофер, и мой пульс подскакивает от нуля до ста за секунду. Я отвожу взгляд и пытаюсь нормализовать пульс. Подходя к Даррену, он протягивает мне напиток, и только я хочу попить, подходит Кристофер.
— Вы что-то хотели? — спрашиваю я, поднимая глаза на него.
— Давай, малышка, ты развлеклась, нам пора, — говорит он и берет меня за предплечье, тянет за собой.
— Что ты себе позволяешь, черт возьми? — возмущаюсь я.
— Давай без истерик, просто иди за мной, — говорит брюнет.
— Да сейчас, бегу, — язвлю я. — Отцепись от меня.
— Понял, значит, ты хочешь по-плохому? — спрашивает Кристофер, и я начинаю закипать.
— Хотела бы я на это посмотреть, — ухмыляюсь я, а он смотрит на мой рот и тоже ухмыляется.
— Как скажешь, принцесса, — говорит он и хватает меня за бедра, закидывая себе на плечо, как мешок с дерьмом. Я начинаю брыкаться и бить его кулаками по спине, на что он шлепает меня по попе и говорит: — Не дергайся, если мы упадем, я все равно встану и затащу тебя наверх, и тебе не понравятся последствия.
От него невероятно пахнет: табак, специи, какао и дерево.
«Серьезно, Милен?» — упрекаю я себя. Вот о чем ты думаешь, когда тебя унизительно тащат на плече?
— Отпусти меня! — кричу я. — Кто ты, блять, такой, чтобы указывать, что мне делать?
— Лекси, что происходит? Ты его знаешь? — спрашивает Даррен. — Мне позвать охрану?
— Нет, все хорошо, я спущусь через пару минут, — отвечаю я.
— Очень в этом сомневаюсь. Тебе бы лучше потеряться, парень, и ее зовут Милен, а не Лекси, — влезает Кристофер.
— Лекси? — опять зовет рыжий.
— Я вернусь, подожди меня, — говорю я недоумевающему ирландцу.
— Я сказал, что не вернёшься, — опять говорит Кристофер.
— Ты мудак, я сама решу, что мне делать, — кричу я, — и отпусти меня уже, я пойду сама.
— Мы уже дошли, потерпишь, — говорит самодовольный ублюдок, которому я хочу разбить лицо.
Мы поднимаемся, и он скидывает меня на сиденье, где я сидела раньше, реально скидывает, и это бесит ещё больше. Я встаю и подлетаю к нему, тыкая пальцем ему в грудь, и говорю:
— Никогда так больше не делай, сукин сын.
— А иначе что? — спрашивает мудак, когда я отвожу взгляд, но он хватает меня за подбородок и возвращает мои глаза к своим. — Что тогда ты мне сделаешь?
— Ничего, отвали, — отвечаю я, отталкивая его в сторону и встаю перед Рави. — Что происходит, зачем ты это сделала? Он мне понравился, и был милым, и я хотела уйти с ним.
— Для информации, — начинает Рави, — я ничего не делала, это всё Кристофер и Доминик, но я думаю, тебе полезно будет выслушать их.
— То есть это даже не ты? — тыкаю я пальцем в Кроуфорд. — А какие-то левые люди, почему ты это позволила? — спрашиваю я. — И ты, вы, какого хрена вы полезли в то, во что вас не просили лезть? Я хотела уйти с ним, какого хрена вам надо стало? — спрашиваю я уже у Кристофера с Домеником. — Что, весело вам было?
— Милен, послушай, никто не смеялся над тобой или что-то такое, это серьёзно, правда, — говорит Равенна.
— Ты специально, что ли, чёрт возьми? Я хотела одну ночь, одну чёртову ночь! — у меня начинают гореть глаза от обиды.
— Послушай, малышка, ты была неаккуратна, — начинает Кристофер. — По-моему, ещё в школе учат не оставлять свои открытые напитки с незнакомцами, а ты именно это и сделала.
— Нет, он бы не стал, он не выглядит как парень, опаивающий девушек, — говорю я. — Ты просто сделал это…
— Да, скажи, зачем мне это делать? — перебивает брюнет. — Ты мне не подружка, не сестра или что-то такое, так зачем мне мешать тебе уйти с парнем?
— Я не знаю, может быть, потому что ты мудак?
— Я, может, и мудак, но мне не нужно подсыпать девушке наркотики в напитки, чтобы трахнуть её, — резко говорит он. — Что твой милый парень и собирался сделать с тобой.
Я грустно вздыхаю и говорю:
— Что ж, Рави, ты добилась своего. Я чувствую себя никчёмной и жалкой, потому что, чтобы я могла с кем-то переспать, я должна быть под наркотой, и он, наверно, тоже, чтобы не видеть это ничтожество. — Чуть задыхаясь, говорю я: — Всем спасибо, с меня на сегодня хватит.
— Милен… — зовёт меня Рави, и я останавливаюсь, не поворачиваясь. — Ты можешь остаться с нами.
— Зачем? — опять вспыхиваю я. — Чтобы мы все сели в кружок и пожалели эту жалкую Милен? Нет, спасибо, вы и без меня с этим справитесь. Я в отель, до встречи, Рави.
Я спускаюсь к бару, и о чудо, Даррен всё ещё ждёт меня там.
— Так ты Милен или Лекси? — спрашивает он, и я сегодня уже испытала, наверно, все эмоции, от хороших до плохих, и то, что он стоит тут невинно, улыбаясь, становится последней каплей моего терпения. Я видела, что Кристофер и Доминик тоже спустились в бар, но мне плевать, я сосредотачиваюсь на Даррене, подходя с милой улыбкой и говоря:
— Милый, я прежде всего девушка, и знаешь, если ты хотел меня трахнуть, мог бы просто спросить меня об этом, — говорю я. — И знаешь, я бы, чёрт возьми, сказала ДА, но тебе, мудаку, надо было всё испортить, подсыпая мне наркотики.
Я подошла к нему ближе, он хочет что-то сказать, но не успевает, потому что я беру его за эти рыжие волосы и со всей силой опускаю его лицо о столешницу бара, агент я или не агент в конце концов, поднимаю и ещё раз бью, крича:
— Надеюсь, это научит тебя, что есть такое слово, как согласие, и если тебе одна сказала нет, возможно, другая скажет да, нужно только правильно формулировать свои вопросы. Ты меня понял? — спрашиваю я, и он кивает, и я ещё раз бью его о столешницу. — Это чтобы закрепилось! Проваливай отсюда, мудак!
Меня хватают за руку, и я разворачиваюсь, это охрана.
— Мисс, вам нужно пройти на выход, — говорит громила.
— Отпусти меня, я уже и так уходила, — отвечаю я.
— Оставь её, девушка права, а вам нужно лучше работать, чтобы девушек не опаивали наркотиками, — говорит Доминик.
Я поворачиваюсь к бармену и говорю:
— Бутылку "Джека", пожалуйста, — он неуверенно смотрит на меня и на охрану. — Продай, и я уйду.
Он отдаёт мне бутылку, и я оплачиваю её, разворачиваясь на выход из клуба, но меня опять хватают за руку, разворачивая обратно.
— Послушай, это не ты ничтожество, а он, и это он жалкий и неуверенный в себе недомужчина, — говорит Кристофер, и я киваю головой, вырывая свою руку, и выхожу из клуба.
Я не знаю, куда идти, и выбираю левую сторону, открываю бутылку и делаю глоток.
Слишком много алкоголя, и всё, как я и думала, закончилось полным беспорядком, только без весёлого уклона, как это обычно у нас с Рави бывает.
Я слишком пьяна и запинаюсь, начиная падать, но сильные руки спасают меня от падения, и мне не нужно поворачиваться, чтобы узнать, кто это, потому что я чувствую его запах лосьона.
Кристофер…

ГЛАВА 2.

Предупреждение!
В этой главе И ТОЛЬКО в этой главе есть частичное или полное повторение диалогов из прошлой главы.

Монако, Монте-Карло, 2024 г.
Кристофер.
— Ты можешь сделать выражение лица менее агрессивным? Мы идем в клуб, а не на разборки, — говорит Патрик, смеясь.
Я не хотел быть здесь. У нас много работы, которую мне надо контролировать, потому что я уверен, когда мы вернемся в Сиэтл, там будет полный бардак. Но Патрик захотел расслабиться после задания и повеселиться перед новым. С одной стороны, он прав, ведь потом начнется многодневная, если не месячная, миссия. С другой стороны, все должно пройти идеально, ведь за эту миссию я получу последнюю медаль, чтобы я мог баллотироваться на пост министра в этом году. А это то, чего я хочу больше всего: “власть”. У меня будет безграничная власть, и Майлз может отсасывать мой член долго и упорно. Я устал от того, что он указывает, что мне делать. Мне 28, а такое ощущение, что 12.
Мы заходим в клуб, и нас сразу провожают в вип-зону.
Я полковник Кристофер Кинг и ни за что не буду сидеть в обычной зоне, где слишком много внимательных взглядов, которые меня раздражают. Я не в настроении для тупого флирта и прочего дерьма, что бы произошло, сядь мы внизу.
Я не самоуверен, но я знаю, как выгляжу.
Несмотря на то, что время девять часов, клуб уже переполнен людьми.
Мы занимаем последний свободный столик в середине зоны. Отсюда хорошо видно танцовщиц, что, несомненно, плюс: всем нравится смотреть на красивых и хорошо двигающихся женщин.
Доминик и я садимся на середину полукруглого дивана, а Алекса и Патрик занимают место с одного края. Диван достаточно большой, чтобы не сидеть, прижавшись друг к другу локтями.
— Чикита, что ты будешь пить? — спрашивает Патрик у своей жены, одновременно подзывая официанта.
— Шампанское. Есть хороший повод отпраздновать еще одну успешно выполненную миссию, — отвечает Алекса, подмигивая мне.
— Нам бутылку шампанского и бутылку виски Jack Daniel's, — озвучивает Патрик заказ, и официант уходит.
— Долго мы тут пробудем? — спрашивает Доминик, и мы все закатываем глаза. Тут вообще ничего удивительного: это всегда его первый вопрос, если мы куда-то идем.
— Заткнись, Дом, мы только пришли, — говорит Алекса. — Тебе не помешает немного расслабиться.
Возвращается официант с нашим заказом, и Патрик сразу тянется наливать. Я не против немного выпить, нам всем стоит расслабиться. Трудновыполнимая миссия на грани провала всем нам сильно ударила по нервам.
Патрик заканчивает наливать и говорит:
— За успешно выполненную миссию и за полковника Кристофера Кинга, который уже почти главнокомандующий, — смеется он, и мы стукаемся бокалами.
Я залпом опрокидываю свою порцию в себя, и Доминик смотрит на меня, приподнимая бровь.
— Что случилось с тем, чтобы не напиваться? — спрашивает он. Меня так бесит, что он такой дотошный, что огромный плюс в работе и минус, если он твой друг.
— Где ты видишь, что я напился? — спрашиваю я.
— Ну, обычно, если ты так начинаешь, значит, к концу ты будешь в усмерть пьян, — говорит он, и я не могу с ним не согласиться: обычно так и бывает.
— Посмотрим, — отвечаю я, подмигивая ему.
У меня мало друзей, потому что я эгоистичный сукин сын, мало способный на дружбу, но есть три человека, которые доказали, что я могу положиться на них во всём, а это звучит даже лучше дружбы, на мой взгляд.
Патрик Дэниелс, Доминик Андерсон и Роман Миллер — три капитана в моем подразделении Unit Zero. Патрика мне пришлось переманить из немецкого штаба, но он лучший кибер-техник в наше время, которого я знаю. И теперь по приезде Майлз Кинг, главнокомандующий и по совместительству мой отец, решил накинуть мне проблему в виде двух новых капитанов. Мне не нравились старые, но я знал, кто они и что от них ожидать.
— Тут не хватает Романа, вот кто был бы рад оторваться по полной, — говорит Патрик, и Алекса смеется.
— Да, но тогда я была бы тут лишней, — отвечает она.
И это вызывает у меня улыбку. Она хороший агент, но я мало с ней общаюсь, больше потому что она жена Патрика и нам приходится часто видеться — на работе и вне ее.
Патрик прав, Роману бы это понравилось, но я не мог взять его на эту миссию, потому что мне нужно было, чтобы в штабе остался человек, которому я полностью доверяю.
Я три года собирал свою идеальную команду: “Элита” — лучшие агенты со всех штабов планеты, капитаны, лейтенанты и сержанты. Хотя я мало что решаю в наборе персонала, некоторых я отстаивал до последнего, и это того стоило. Мы лучший штаб мира с лучшими солдатами, которых вы только можете себе представить. Чтобы попасть в мой штаб, нужно пройти нечеловеческие испытания и тесты, но именно поэтому мы не просто лучший штаб, мы элитное подразделение.
Но, черт возьми, Майлзу надо было все испортить, и теперь мне придется следить еще за двумя новичками, как будто у меня недостаточно работы. Я смирился с неугодными, и хотя он обещал, что они лучшие из лучших, это не гарантирует ровным счетом ничего. Я даже не знаю, кто они и откуда, мне это не интересно, и сколько бы я ни был против, он все равно их притащит.
Разберусь с ними, когда они появятся, сразу поставив на место. Возможно, из них и будет толк. Те, кому они придут на замену, были дерьмовыми капитанами и расслабили роты, чего не должно было случиться, ведь это лучший штаб мира под командованием меня. Пока я набирал недостающие мне медали для того, чтобы баллотироваться на пост министра, показатели рот упали ниже некуда. Еще одна проблема.
Как же я устал, черт возьми.
Я сижу в ночном клубе и скучающе осматриваю обстановку. Клуб “Похоть”? По-моему, эти люди вообще не знают, что такое похоть.
— Патрик, — зову я, — наливай, голова кипит.
— У меня тоже, — говорит Дом, — мы были смертельно близки к провалу.
И он прав. В нашем деле “смертельно близки” значит именно это. Одна фраза, и все — ты труп.
— Но мы справились и… — начинаю я, но меня перебивает Алекса.
— Нет, заткнитесь, мы не будем обсуждать работу, — говорит она. — Мне хватает работы на работе, так что сегодня я не желаю слушать что-то, что хотя бы отдаленно напоминает ее, — заканчивает она, с недовольством смотря на нас с Домиником.
— Чикита, работа — это все, что мы знаем, — говорит ей Патрик, и она бросает на него грозный взгляд, чтобы он заткнулся. Это вызывает мой смешок, потому что Патрик огромный парень, но как будто боится свою жену, хотя если подумать из-за того, что она умеет, это действительно страшно. — И что ты предлагаешь? — отвечает он, поднимая руки в защитном жесте.
— Ничего, но я не хочу ничего слышать про работу. Побудь сегодня хакером-задротом, а я буду просто твоей женой и матерью твоей дочери, которая вырвалась в клуб раз в пятилетку, — отвечает она, поднимая плечи.
— Я не хочу быть хакером-задротом, — говорит Патрик, надувая губы. — Я буду главой многомиллионной корпорации в сфере IT.
— Мне все равно, кем ты будешь, только не капитаном Патриком Дэниелсом, — смеется Алекса.
— Тогда давай им тоже придумаем прикрытие, — говорит он.
— Пусть они будут геями — фитнес-тренерами, — говорит Алекса, смеясь.
— Да, отличная идея, — поддерживает ее Дэниелс.
— Я не буду ни геем, ни фитнес-тренером, — возмущается Доминик. — Я буду художником, — добавляет он, смеясь.
А он и правда в этом хорош. Он выставляется в одной галерее, на его работы о войне не взглянешь без слез.
— Кинг, кем будешь ты? — спрашивает меня Алекса.
— Ну уж точно не тем, кем ты предложила, — смеюсь я. — Дай подумать, — задумываюсь я на какое-то время. — Я буду пилотом American Airlines.
— Ну ты и загнул, — смеется жена Патрика.
— Вы сами выбрали что-то вам знакомое, а я что должен был — выдумывать то, в чем я не разбираюсь? — отвечаю я.
— Ладно, сдаюсь, — говорит она. — Предлагаю игру.
Мы втроем смотрим на нее в ожидании продолжения.
— У нас есть сегодня и завтра, раз мы улетаем послезавтра утром, — она делает паузу и с озорной улыбкой смотрит на нас. — То до момента, когда мы сядем в самолёт, мы все придерживаемся этих “ролей”. Ни слова о работе в подразделении и так далее. Просто компания друзей на отдыхе: глава IT-компании, художник, пилот и просто мама, — заканчивает она.
— И что будет, если кто-то нарушит правила твоей игры? — спрашиваю я.
— Патрик будет целый месяц сидеть с Эбби, когда мне нужно время для друзей, — говорит она, смотря на него. — Доминик пусть нарисует мой портрет, раз не хочет делать этого просто так, — подмигивает она Дому, — а ты… отдашь мне свою машину на две недели, — заканчивает Алекса, смотря на меня.
— Как получилось, что в выигрыше только ты? — спрашивает Патрик. — И что в наказание получишь ты?
— Я уверена, что я не провалюсь и смогу ни разу не заговорить о работе, в отличие от вас, — говорит она, закатывая глаза, — но вы можете сами придумать мне наказание и поощрение для себя.
— Ты не получишь мою машину, — заявляю я.
— Тогда не провались, пилот American Airlines, — говорит она с ухмылкой. — Ни слова о работе, и машина останется у тебя.
— Ты должен провалиться, Кристофер, я хочу покататься на ней, — говорит Патрик, смеясь.
— Этого не будет, — уверенно говорю я. — Игра уже началась? — спрашиваю я Алексу, не хочу терять машину, если случайно провалюсь.
— Есть какие-то комментарии? — спрашивает она.
— Да, это глупая игра, зная где и кем мы работаем, — говорю я, и она закатывает глаза. — Слишком просто.
— Хорошо, а если все справятся, что тогда? — спрашивает Доминик.
— Тогда я скажу вам большое спасибо, что дали отдохнуть мне от работы, — отвечает она, пожимая плечами.
— Отлично, начали, и вам лучше не провалиться, потому что я придумаю что-то крутое, если вы проиграете, — смеюсь я.
Мы опять стукаемся стаканами, выпивая, и Патрик поднимает руку, чтобы заказать еще.
— Алекса, тебе заказать? — спрашивает он ее.
— Нет, может быть, чуть позже или я прогуляюсь до бара, — отвечает она.
В кармане начинает вибрировать телефон, и я достаю его, чтобы посмотреть имя звонившего.
Черт. Меган.
Она дочь моей няни и по совместительству экономки.
Я переспал с ней по пьяни один раз и на утро не мог вспомнить, как это произошло. Она красивая и тоже агент в моем подразделении, перевелась три месяца назад. Хотя я противился этому, как мог, мне не нравятся переводы по “знакомству”, но ее мать просила мою мать, а та надавила на Майлза, и в итоге мне приходится разбираться с последствиями в виде Меган Райт и ее сучьей подружки Фэй Кэссиди.
Я знаю Меган с самого детства, и она неплохой человек. После того, как мы переспали, она спросила, не хочу ли я попробовать построить что-то еще помимо “дружбы”, и в момент какой-то слабости я согласился.
Я был уверен, что ничего не выйдет, что и произошло, меня хватило на пару недель. Очевидно, отношения не для меня, мне нужно разнообразие доступных кисок. О чем я ей сказал, но похоже, ей все равно, что я трахаю других, или она просто слишком наивная, чтобы что-то понять, хотя ей 21, не думаю, что дело в этом.
Телефон не перестает звонить, и я убираю его обратно в карман. Но как только сажусь нормально, опять чувствую вибрацию и стараюсь не обращать внимания.
Как я и говорил, она не понимает, что не моя девушка, а я больше не пытался с ней говорить, если честно, мне плевать, о чем она думает. И в связи с тем, что скоро выборы на пост главнокомандующего “Unit Zero”, и раз за два с половиной месяца она не поняла, что мне на нее насрать, то я смогу использовать ее для своих целей. Кандидаты на пост должны быть надежны и стабильны, и почему-то все считают, что жена — это и то, и другое.
Нет, я не собираюсь жениться, но если придется, то Меган неплохой вариант, хотя мне жаль ее по этому поводу. Но я сделаю все, чтобы добиться своего, а это пост министра.
Я беру бутылку, наливаю себе порцию и тут же опрокидываю ее в себя.
Алекса и Патрик что-то увлеченно обсуждают, а Доминик хмуро смотрит в телефон.
А я думаю, что мне пора подыскать, кто сегодня пойдет со мной в отель. Я оглядываюсь по сторонам и вижу двух девушек, которые смотрят на меня и хихикают. Не очень впечатляюще, но что есть, возможно, внизу есть варианты получше, но я не хочу спускаться сегодня на танцпол. Поэтому подмигиваю девушкам, и они опять хихикают.
-Они тупые как пробки, - говорит Доминик.
-Как хорошо, что мне не нужен их мозг, - отвечаю я.
Он хмыкает в знак согласия и говорит:
-Шатенка моя. — и я закатываю глаза.
-Не удивил, всегда одно и тоже, шатенки или брюнетки, тебе не хочется попробовать чего-нибудь другого? — спрашиваю я.
-Нет, другие просто не в моем вкусе, - говорит он.
-Ага, у тебя нет определенного типажа, только если по цвету волос, - говорю я, - Что в них такого особенного?
-Мне просто нравится держать темные волосы в руках, когда я беру их сзади, - отвечает он, закатывая глаза.
Вообще-то, мне похрен, кого он предпочитает трахать, просто за три года никогда не было блондинок, рыжих или светло-русых. Но дело его. У меня нет зацикленности на цвете волос, мне все равно, какого цвета волосы, если есть грудь, задница и киска.
-Я пошла танцевать, - говорит Алекса Патрику, и он встает, чтобы пойти с ней.
Они уходят, а я продолжаю сидеть смотреть на танцовщиц и подглядывать на девушек за соседним столиком, мне нет нужды идти и знакомиться, они сами придут, когда я подам знак, что можно подойти.
Мне нравится, что с Домиником не нужно разговаривать, чтобы заполнить тишину, он как и я ненавидит пустой треп. Он молча разливает нам напитки, и мы пьем.
Смотря на часы, понимаю, что прошло 30 минут, а этот вечер все скучнее, и если честно, я даже не очень хочу ту рыжую, но это еще один дополнительный способ сброса напряжения. Я не усну без секса. А мне нужно отдохнуть, пока есть такая возможность, с тем, что нас ждет по возвращению, о нормальном сне можно забыть, и наверняка Алекса с Патриком потянут нас куда-нибудь с утра пораньше. Это их дурацкая привычка, выходить и чем-нибудь заниматься, таща за собой всех, и хотя иногда это что-то действительно интересное, как прыжок с тарзанки в прошлом году, обычно это какое-то дерьмо, типа выставки или похода на пляж. Я уже заранее раздражен и не понимаю, каким образом им каждый раз удается вытащить меня с собой, хотя большую часть всего, что они предлагают, я ненавижу.
-Думаю, уже можно их позвать, - говорит Доминик, прерывая мои мысли, - Еще один час, и можно уходить.
Мы всегда делаем все по отработанной схеме, “маринуем” цель, час слушаем их бредни и уходим с ними. Неважно, вдвоем мы или по одному, это всегда происходит так.
-Думаешь, не уверен, что уже достаточно пьян, для выслушивания неинтересного для меня бреда, - отвечаю я.
-Ты же знаешь Алексу и Патрика и что нас ждет утром, - напоминает мне он, снова вызывая раздражение, - Быстрее закончим, быстрее ляжем спать.
Он прав, думаю я могу достаточно напиться во время этого часа, отвести в отель рыжую, трахнуть и даже поспать больше трех часов.
Я поворачиваюсь к девушкам и киваю головой, и как я и думал, они сразу встают и идут к нам. Это уже даже неинтересно, никакого сопротивления, но в данной ситуации я даже рад. Они подходят, и Доминик быстро хватает шатенку, усаживая себе на колени, рыжая просто садится рядом, заметно смущаясь, как будто не знает, что пришла сюда, чтобы её трахнули.
-Как вас зовут? — спрашивает Доминик, пытаясь делать вид, как будто ему не все равно.
-Вивьен, - представляется шатенка.
-Лола, - говорит рыжая. — А вас? — спрашивает она, переводя взгляд с Дома на меня.
-Я Доминик, а это Кристофер, - отвечает он, я все еще предпочитаю молчать.
-Приятно познакомиться, мы из Парижа, откуда вы? — начинает шатенка, - Мы приехали на выходные, в понедельник уже уезжаем домой, а вы? Мы остановились недалеко отсюда. — как я и говорил, тупой треп, их даже не спрашивали об этом, а она уже выложила почти всю свою жизнь, осталось только сказать, что они не замужем и у них нет парней, - Мы не замужем, и у нас нет парней. — ах, вот оно, внутренне смеюсь я. А рыжая все время кивает, как тупой болванчик. Все как обычно, это уже надоело. Они хорошо выглядят, но больше ничего.
-Мы из Сиэтла, - отвечает Доминик, - завтра уезжаем, - врет он, потому что так будет проще от них отделаться в итоге.
-Очень жаль, - говорит Лола, - Мы могли хорошо провести время.
-Не сомневаюсь, - говорит Андерсон.
-А у тебя что нет языка, - спрашивает меня девушка на коленях Доминика.
Я пожимаю плечами и говорю:
-Мне нечего добавить к словам моего друга.
Я наливаю нам выпить, лишь бы они заняли свои рты чем-то помимо болтовни и бросаю раздраженный взгляд на Доминика, на что он закатывает глаза.
-Нам по 23 года, - опять начинает шатенка, - А вам?
-Тебе действительно есть дело до этой информации, мы все прекрасно понимаем, зачем вы обе здесь, нет смысла тратить время на глупые разговоры, которые никому не интересны. — грубо бросаю я, - Так, займи свой рот чем-нибудь другим.
Она возмущенно поднимает брови и открывает рот, хотя что-то сказать, но я опять перебиваю ее.
-Если я ошибаюсь, и вы здесь не для секса, то вставай и уходи, остальное мне не интересно. — она закрывает рот и бросает взгляд на рыжую возле меня, но не уходит, - То-то же и оно, поэтому посиди тихо, выпей, расслабься, и мы скоро уйдем — говорю я.
-Ты грубый, - говорит она, но мне посрать, я просто пожимаю плечами и ловлю взгляд рыжей, поднимая бровь, как бы спрашивая, есть ли ей что сказать, и она отрицательно качает головой.
-Как я и сказал, вы можете уйти прямо сейчас.
Доминик качает головой с усмешкой на губах, я и вправду сегодня не в настроении слушать этот бред. И я и вправду грубый мудак, высокомерный сукин сын и эгоистичный ублюдок в одном флаконе.
Я вижу, как Патрик поднимается, оглядываясь назад, за ним идет Алекса, а за ней две девушки. Патрик подходит к нам, оглядывая присутствующих за столом и говорит:
-Милен, Рави, познакомьтесь с нашими друзьями, это — Доминик, - показывает он на Дома, - а это Кристофер, - переводя взгляд на меня, - это — Милен и Равенна, прошу любить и жаловать, - заканчивает он.
Я смотрю на девушек, ничего особенного, но как только блондинка поднимает на меня взгляд, у меня перехватывает дыхание. Невероятного цвета яркие сине-голубые глаза, как штормовое море. И я начинаю пристально рассматривать ее. У нее светлая кожа с едва заметным загаром, подчеркнутым нежным персиковым румянцем на щеках. Большие глаза с длинными ресницами. Полные губы, накрашенные в натуральный розовый оттенок. У нее очень длинные, волнистые волосы, часть волос собрана на макушке, а остальные свободно ниспадают на плечи. Одета в белое короткое платье с отделкой из кружева с большим вырезом на груди и черные босоножки, от чего ее ноги выглядят невероятно соблазнительно. Грудь идеального размера, тонкая талия и бесподобные бедра, я уже сейчас могу представить, как они будут чувствоваться в моих руках, когда она будет “скакать” на мне. Черт, давно я не чувствовал такого возбуждения просто смотря на девушку.
Вторая, красивая брюнетка, с карими глазами и стервозным взглядом.
Остальное меня не интересует, меня заинтересовала блондинка: “Милен”, кажется, так сказал Патрик, что ж, ей подходит.
И я был бы не я, если бы не сказал очередную грубость, поворачиваясь к Патрику, стараясь оторвать взгляд от блондинки. Что-то о том, что мы сами нашли себе перепихон на ночь. Доминик фыркает себе под нос от моей фразы.
Милен закатывает глаза, смотря на меня, а Лола рядом со мной довольно улыбается. Знала бы она, что я просто не хочу показывать, что блондинка вызвала у меня сильный интерес, которого я не испытал к рыжей.
— Что? — спрашиваю я Милен, что заставляет ее краснеть. Это мило, фу, да что со мной, в моем лексиконе нет слова «мило».
Брюнетка язвит, говоря, что мы мудаки, как будто мы не знаем, что это так, и говоря, что они тут не для нас. «Очень жаль», — думаю я. Это дерьмо пора заканчивать.
Андерсон тоже включает мудака, спрашивая, зачем они тогда пришли. Я смотрю на него, и очевидно, у него «встал» на брюнетку, если судить по блеску его глаз, когда он смотрит на нее.
Патрик объясняет, что случилось и почему они здесь, прося нас подвинуться, и мне приходится посадить рыжую себе на колени, чтобы Милен могла сесть, и я рад, что это она, а не Равенна. Как только она садится, меня накрывает сладким ароматом шоколада, и я облизываю губы. Мы все еще смотрим друг другу в глаза, и я не хочу прекращать. Лола бьет меня локтем в ребра, привлекая мое внимание, но мне все равно, я не могу оторвать глаз от блондинки. Но она отводит взгляд на слова подруги, отвечая ей и выглядя при этом взволнованной. Что такого в самбуке?
Я бросаю быстрый взгляд на Доминика, ему повезло меньше — брюнетка сидит от него через Алексу и Патрика, и он всеми силами пытается сделать не заинтересованный вид, это забавно.
Равенна, поднимая бровь, спрашивает, почему нет, и выдает едкий комментарий про смущение Милен на слова о том, что блондинка хочет заняться сексом.
Я внутренне ликую, возможно, что-то перепадет мне.
И я абсолютно согласен, что тут нечего стесняться, все еще не отводя взгляда от Милен. Она снова краснеет. «Черт, как же горячо», интересно, она краснеет, когда кончает?
Милен все еще пытается отговорить подругу от того, чтобы пить самбуку, напоминая ей про события прошлого, которые звучат захватывающе.
С каждой фразой все интереснее и интереснее, и меня даже не раздражает их разговор.
А Равенна, в свою очередь, напоминает Милен о ее безумных планах, на что блондинка закатывает глаза.
Теперь мне хочется знать, что у нее за планы. Интригующе.
— Секс — это не безумство, — отвечает Милен, думая, что делает это достаточно тихо, но я все равно слышу.
Это хорошие новости, теперь нужно избавиться от рыжей.
Брюнетка говорит, что это не ее случай, чем сбивает меня с толку. Что может быть необычного в сексе с Милен?
Официантка приносит их заказ.
Милен просит счет, говоря, что, возможно, они уйдут, и я не хочу, чтобы они уходили, не раньше, чем пойму, в чем дело, или трахну ее.
Она поворачивается к Патрику и спрашивает про чаевые.
Он отвечает ей и, смеясь, просит рассказать истории, про которые она упоминала ранее, за что Алекса бьет его под ребра.
Странное сочетание, думаю я.
Украденная елка и проститутки из Амстердама.
Возбуждает любопытство услышать, что там произошло.
Алекса присоединяется к Патрику, прося рассказать, в чем там дело.
Милен подмигивает жене Дэниелса, говоря, что для этого ей нужно выпить.
Две подруги пьют по бокалу самбуки.
Приходит официантка со счетом, и Милен отдает ей банковскую карту, тянется и достает из сумки подруги пару купюр.
— Вот это наглость, — говорит ей Равенна.
— Что? У меня нет налички, и ты это знаешь, — отвечает она. — Поджигай, и давай постараемся не впасть в алкогольную кому, — смеется она, её смех — еще один удар по мне. Что в этой женщине такого, что я, как придурок, не могу оторвать от неё глаз?
Она все еще отказывается смотреть на меня, и меня это бесит, все смотрят на меня, очевидно все, кроме нее.
Официантка возвращает ей карту, и я думаю, что вот сейчас я поймаю ее взгляд, но она только немного поворачивается, беря свою сумку и убирая карту.
Она просит у подруги еще одну порцию алкоголя, а та предупреждает, что она с утра пожалеет об этом.
— Это мой единственный отпуск в ближайший год, так что лей, и даже если я и буду о чем-то жалеть, это проблема завтрашнего дня, — отвечает Милен, и мне нравится этот ответ. Значит, они в отпуске, очевидно одни, я бы не отпустил такую девушку одну. «Стоп», что за дерьмо я только что подумал? Я наливаю себе половину стакана и залпом выпиваю его. Меня никогда не волновало, свободна девушка или нет. Доминик смотрит на меня понимающим взглядом и тоже наливает себе выпить.
— Я просто предупредила, — отвечает Равенна, — впрочем, дерьмо все равно нагонит нас, так кто мы такие, чтобы не воспользоваться минутами затишья.
Кто черт возьми эти девушки? Потому что подобное могло вылететь из-за рта подобным в работе нам. Потому что мы никогда не знаем, когда оборвется наша жизнь, рискуя на благо целого мира. Поэтому я поддался на уговоры Патрика, и вот мы здесь.
Милен говорит тост, они еще раз выпивают, опять говоря, что хочет покататься на члене.
Может, вся эта странная болтовня из-за того, что у нее давно не было секса?
Она зовет девушек за столом танцевать, Алекса отказывается.
Равенна и Милен встают и спускаются на первый этаж, где находится танцпол.
Я тут же скидываю рыжую с колен и тянусь за бутылкой, наливая себе еще виски.
— Эй, ты мог бы сказать, а не скидывать меня, — возмущается Лола.
— Исчезни, — говорю я ей, и когда до нее доходит смысл сказанного, она возмущенно открывает рот. — Сейчас же.
Она резко поднимается и отходит, но поворачивается к подруге и спрашивает:
— Ты идешь, Вивьен?
Шатенка смущенно опускает взгляд, явно не планируя уходить, но зная Дома, он тоже выкинет ее, просто не так грубо, как я.
— Давай, иди, — говорит он, — нехорошо оставлять подругу одну.
— Но… — начинает та.
— Уходи, — настаивает он, перебивая ее.
И она слезает с колен, смотря на меня, но я не собираюсь вставать, даже если ей придется лезть под столом, мне по хрен. Она переминается с ноги на ногу, неловко смотря на Патрика и Алексу.
— О, извини, конечно, — говорит он, вставая вместе с женой, выпуская девушку, а я закатываю глаза.
— Всегда такой джентльмен, — язвлю я.
Девушки уходят, и Алекса, смотря на нас с Андерсоном, возмущенно спрашивает:
— Да что с вами? Вы сегодня большие мудаки, чем обычно. К чему обижать людей, сначала Милен с Рави, теперь эти девушки. Вам не пора уходить? Дом, ты обычно больше всех хочешь уйти, а ты обычно, — говорит она, указывая на меня, — уже выбрал себе «жертву» и довольно ждешь, чтобы уложить ее в кровать. Так, может, зря вы обидели девушек, вместо того чтобы использовать их, для чего вы их обычно используете, — раздражается Алекса, а Патрик пытается ее угомонить, дергая за руку. — Тут больше нет свободных столов, если вы уйдете, всем станет легче дышать, Милен и Равенна понравились мне, я хочу продолжить общение.
— Чем мы тебе мешаем, общайся на здоровье, — говорю я.
— Тем, что ведете себя как мудаки, они не разговаривали с вами, так что и так ясно, что если вы уйдете, они расслабятся, — говорит Алекса.
— Я не хочу уходить, — говорит Доминик, и Патрик с Алексой удивленно поднимают брови.
— С чего бы это? — спрашивает Стоун.
— Может, я тоже хочу пообщаться с ними, — отвечает ей Андерсон.
— Ага, и поэтому вел себя как придурок и не сказал ни слова, — говорит Патрик.
— Да, и вы не сильно-то много общались, — говорю я, — они больше общались между собой.
— Они бы больше разговаривали с нами, если бы вы не повели себя как грубые хамы, — опять говорит Алекса Стоун.
— Мы грубые, — отвечаю я.
— Мы хамы, — одновременно говорит Доминик.
Алекса хлопает себя по голове, закатывая глаза и качая головой, а мы втроем начинаем смеяться. Патрик разливает нам по еще одному бокалу, я выпиваю и встаю, подходя к перилам и смотрю вниз, находя Милен и пристально смотрю на нее. Дом подходит и встает рядом, навалившись на перила локтями, мне не нужно спрашивать, на кого он смотрит, я уже знаю ответ.
Милен танцует с Равенной, двигая бедрами в такт музыки и широко улыбается подруге, это самая красивая улыбка в мире, и я чувствую, как мои губы повторяют за ней. Она бросает взгляд на второй этаж, и, когда видит меня, тут же отводит его.
Начинается припев какой-то дурацкой песни, но ей так нравится, что они поют его вместе с подругой, смеясь и продолжая соблазнительно танцевать, вызывая у меня желание спуститься и присоединиться к ней.
Она закрывает глаза и поднимает руки вверх, двигая бедрами, я думаю, что не видел ничего лучше, хотя вокруг меня всегда много красивых женщин, а на работе они еще и обучены искусству соблазнения как часть работы по шпионажу, но ей не нужно ничего делать, чтобы привлечь внимание.
И тут к ней подходит парень, хватая ее за бедра, подстраиваясь под ее ритм. И я с силой сжимаю перекладину перил, в непонятно откуда взявшейся злости.
Я не такой, мне плевать на всех, я трахаю и выкидываю, перебираясь к следующей киске, но она почему-то вызывает во мне эти незнакомые мне чувства. И это чертовски бесит, как и парень, танцующий с ней, которому я хочу вырвать кадык.
Милен открывает глаза, смотрит на него, берет его за шею и продолжает танцевать.
Изо рта Дома вырывается что-то похожее на рычание, и я перевожу взгляд на Равенну и понимаю почему, она тоже уже танцует не одна.
Какого хрена эти женщины делают с нами? Возможно, Алекса была права, и нам стоило уйти с теми девушками, эти слишком сильно влияют на нас. Но мы вряд ли увидимся с ними еще раз, так почему бы не взять то, что так сильно хочется. Поддаться этому неконтролируемому желанию.
Парень, танцующий с Милен, разворачивает ее лицом ко мне, и она поднимает свой взгляд прямо на меня, отчего мое сердце сбивается с ритма. Она ухмыляется мне и целует парня, продолжая удерживать взгляд. Я щурю глаза, не верю, что она это сделала. И тут она заканчивает поцелуй и улыбается мне широченной улыбкой от уха до уха.
Никто не предпочитает меня другому, ну что ж, Милен, сегодня ты будешь моей, и я заставлю тебя пожалеть об этом моменте, заставлю тебя умолять меня.
Начинается другая песня, и она отходит от парня, подходя ближе к своей подруге.
Правильно: больше никто не будет трогать тебя сегодня, кроме меня.
Она продолжает танцевать, смотря на меня и улыбаясь уже только для меня. Это то, что мне нравится.
И в ее глазах горит то же желание, что и в моих, это заводит еще больше. Грозовое небо моих глаз и штормовое море ее, взаимное притяжение двух природных явлений, зачастую вызывающих катастрофы.
Парень, танцевавший с Милен, пытается привлечь ее внимание, но она отказывает ему, что радует меня. Она выглядит не такой довольной, как минуту назад… «Что могло случиться в этой прекрасной головке за такое короткое время?» — думаю я. Милен наклоняется к подруге и что-то говорит ей, и Равенна кивает, и они начинают выбираться с танцпола, а мы с Домиником занимаем свои места.
Патрик разливает алкоголь, спрашивая:
— Присмотрели для себя новых «жертв»? — говорит он, показывая пальцами кавычки на последнем слове.
— Что-то вроде того, — отвечаю я, пихая Дома локтем, и он кивает, смотря, как Равенна и Милен подходят к столу.
Патрик говорит им о том, что они быстро вернулись, но нас с Домиником это устраивает, очевидно, что ни ему, ни мне не нравится видеть их с другими парнями. Во мне заговорил пещерный человек, который хочет схватить и утащить ее в свою пещеру. «Господи, ты сейчас серьезно, Кристофер?» — думаю я.
Милен отвечает Патрику, что для долгих танцев ей мало алкоголя и что она хочет пойти в другое место.
"Хрена с два ты уйдёшь отсюда без меня, ты попала, малышка", — думаю я, а она переводит взгляд на подругу, спрашивая:
— Что?
— Я думала, тебе понравился тот парень, — говорит Рави.
— С чего ты взяла? Из-за поцелуя? — спрашивает Милен, и меня бесит упоминание об этом. — Он ужасно целуется, я думаю, он не подойдёт, мы можем поискать в другом месте.
Всё, что тебе нужно здесь, тебе нечего искать в другом месте, если она имеет в виду парня. Что и подтверждают дальнейшие слова её подруги.
— Поправь меня, если я неправильно поняла, — говорит Равенна, — ты целовалась с одним парнем и решила, что тут тебе ничего не подходит? Детка, открой глаза, здесь сотня мужчин. — Меня раздражают её слова. — Мы найдём тебе что-нибудь подходящее. Так ты скажешь, что случилось? — да, Милен, расскажи нам, что случилось, — потому что я знаю тебя как свои пять пальцев, и дело точно не в поцелуе. Пока ты тёрлась об его пах своей прекрасной попкой, у него не встал, и это поубавило твою уверенность? Если дело в этом, позволь заметить, ты была невероятно горяча, и парень просто съел тебя глазами, поэтому эта версия мне не кажется убедительной.
Рави права, попка и вправду прекрасна, и она была невероятно горяча, и жаль, что это был не мой член.
— Что? Я не буду молчать, если ты поэтому так хлопаешь на меня своими прекрасными омутами. Может, у него маленький член? Это более вероятно, я думаю, но, как я и сказала, это не проблема, тут много мужчин. Хочешь, я сделаю это для тебя проще?
Мне хочется заткнуть ей рот, чтобы она не вбивала ей в голову дурацкие идеи.
— И как же, позволь спросить, о, моя повелительница членов? — спрашивает Милен с сарказмом.
"Легко", — отвечает брюнетка, разливая алкоголь и поджигая самбуку.
Милен опять делает вид, что не замечает меня, и мне это уже надоело, но тут она поворачивается, и её глаза расширяются, как будто она забыла, что они здесь не одни. Она берёт бокал и залпом выпивает его.
Девушки шутливо обмениваются оскорблениями, на что Патрик говорит:
— Вообще-то это весело — наблюдать за вашим взаимодействием, в хорошем смысле. Как по мне, вы разбавляете нашу старую скучную компанию. К этому времени обычно Кристофер уже трахает десятую шлюху, а Дом бузит, что ему скучно и не пора ли нам сворачиваться, — смеётся Патрик. — Так что продолжайте.
Теперь мне хочется придушить Патрика. Если он спугнёт Милен, я ударю по его самодовольной роже. Мне всё равно, что обо мне думают другие, но уже сейчас очевидно, что она не такая, как все, и с ней нужно повозиться, чтобы она переспала со мной.
— Спасибо, что разрешили продолжить, сэр, жены, которая облила мою подругу шампанским, а потом обмацала её сиськи, пока пыталась помочь с беспорядком, — смеётся Рави.
Хотел бы я быть на её месте.
— Хей, я же извинилась! — восклицает Алекса.
— Я не в обиде, хоть кто-то помацал эти сиськи, — начинает смеяться Милен.
— Так кто-нибудь объяснит, что у вас за дела с горячими парнями, членами и какими-то секретными планами на ночь? — спрашивает Доминик. — А сиськи, кстати, я бы тоже не отказался помацать, — показывает он пальцем в область её декольте, и я пинаю его под столом. Он переводит на меня удивлённый взгляд. Да, Дом, не прикидывайся дураком, что ты не понял, что она зацепила меня.
— Правда? — спрашивает она его. — Так что же тебя останавливает?
Я, очевидно, я сломаю ему руку, если он попробует. Ну и цвет твоих волос... Он скорее бы зажал твою подругу в углу и трогал бы до посинения.
— Хм, многое. Сиськи, может, и клёвые, но ты не в моём вкусе. Ты красива и всё такое, но не для меня, — говорит он. — Ну и я хотел бы знать всю историю целиком, чтобы понять, а то пока это похоже на бред сумасшедших.
Я бы тоже не отказался, похоже, что там не всё так просто, как на первый взгляд.
— Ой, как обидно, — говорит Милен с притворной обидой в голосе. И просит подругу рассказать, в чём дело, но не выглядит серьёзной. Я знаю, потому что в нашей работе нужно уметь читать людей.
— Правда? Ты хочешь, чтобы я рассказала всё это им? — спрашивает она, показывая пальцем на нас. — Что с тобой? То ты меня затыкаешь, то говоришь рассказать всё.
Хм, это интересно: либо она пьяна, либо они знакомы не так давно, и она не понимает, когда Милен говорит серьёзно, а когда нет.
— Ну, я подумала, что им будет весело это узнать, ну, знаешь, ха-ха, хи-хи, бедная, бедная Милен. И ты права, я никогда их больше не увижу, и мне плевать, что они обо мне подумают, зато разбавим вечер моей неловкостью и жалостливыми взглядами и тому подобное, — похоже, это больная тема, и Милен на грани.
— Вот как ты сейчас сказала, как будто не хочешь, чтобы я рассказала, — отвечает Равенна, и похоже, что Милен смущает эта ситуация, и она переживает, что подруга скажет лишнее. Что же она скрывает? Вообще, это не мое дело, но все, что связано с Милен, интригует меня.
— Так ты можешь сказать мне прямо и без этих стремных интонаций: да или нет?
Я смотрю на Милен, и в ее глазах появляется злость.
Она вскакивает со своего места и начинает кричать на Равенну.
И я на секунду замираю от ее слов.
Что? Что она сейчас сказала? Девственница? Мне не послышалось? Я поворачиваюсь к Доминику, и его глаза широко открыты, подтверждая, что мне не послышалось. Это как удар по голове, отрезвляющий меня. Она вообще не похожа на девственницу с телом богини и чувственными движениями. Не верю, что девственницы так могут. Черт, это нужно обдумать. Она, конечно, понравилась мне, даже слишком, и, возможно, поэтому я думаю, что это большая ответственность теперь. Хотя кого я обманываю, я все так же хочу ее трахнуть. Но что-то во мне противится тому, чтобы я поступил так же, как и со всеми. Неужели я все-таки еще не полностью конченый мудак?
А девушки тем временем продолжают ругаться. Равенна тоже встает, крича в спину Милен.
24 и девственница? Она верит в любовь и ждет кого-то особенного? "Тебе не стоит влезать в это, Кристофер", — говорю я себе. Девушка не заслужила подобного, но соблазн слишком велик. Я могу взять любую, и мне так и нужно сделать. Это не кончится ничем хорошим, а проблемы — это последнее, что мне сейчас нужно.
— Ты серьезно? Того самого? И где он, блять, на Плутоне? Я просто хотела раз в жизни побыть как все девушки, сделать что-то обычное, а не быть "другой", как ты любишь мне напоминать, — говорит Милен.
И меня передергивает от этого, неужели это отчаяние в ее голосе?
Рави отвечает ей, и мне не нравится правда в ее словах. Блять, как я докатился до этого? До нее слово "девственность" было полным табу, мне нравятся опытные женщины, знающие, что делать, почему с ней это не так?
Я открываю бутылку и пью прямо из горла. Ловлю взгляд Доминика, как будто он жалеет меня, потому что он знает меня и знает, как она меня зацепила.
— Ты что, не понимаешь, что я этого и хотела? Хотела быть обычной, и пусть это был бы мудак из клуба и на одну ночь. Ты просто не веришь в меня достаточно сильно, ты думаешь, я буду сожалеть и жалеть себя, да? Что мой мифический свет погаснет, так, да? Я, может, и заслужила всё, что ты сказала, но ты знаешь, в каком злом мире мы живем, и завтра — это что-то, блять, нереальное. Пуф — и всё, завтра кончилось сегодня.
Милен тоже права. Так что я собираюсь сделать? Наплевать на свои "правила" или поступить правильно?
— Так что ты хочешь, чтобы я сказала? Иди и трахнись с первым встречным? Это ты хочешь услышать? — опять кричит Равенна, и Милен снова начинает заводиться. — Так иди и трахнись, а завтра я соберу тебя из частей, как хорошая подруга. Давай иди, чего ты стоишь? Давай иди, найди свое разочарование.
Блять, как же она права, что я, что кто-то еще, будет полным разочарованием завтра для нее. Тогда почему не я? Я делаю еще один глоток, мне тоже нужно остыть.
— Пошла ты на хрен, Рави! — крикнула Милен и ушла.
Равенна возвращается за стол и тоже берет бутылку, прикладываясь к горлышку вместо того, чтобы налить в стакан. Она садится и закрывает глаза руками. Надеюсь, она не собирается плакать.
— Хей, милая, я уверена, она скоро отойдет, — говорит ей Алекса, гладя ее по спине, и бросает растерянный взгляд на Патрика, а он так же растерянно пожимает плечами, мол, я тут не помощник.
— Я знаю, что так и будет, — отвечает Рави, — просто ненавижу с ней ругаться и быть злой, плохой подругой.
— Она знает, что это не так. Ты права, но это ее жизнь и ее ошибки, и она должна сама прожить их, а ты, как хорошая подруга, поможешь ей, как ты сказала, «собраться из частей», если ей это понадобится, — грустно говорит Стоун.
— Да, но я хотела этого избежать, чтобы ей не пришлось проходить через подобное, потому что она сама не понимает, что творит сейчас, — тихо отвечает подруга Милен.
Со своего места я вижу бар, и Милен сидит там, закидывая один шот за другим. Это дерьмово закончится, если она продолжит в том же духе.
— Насколько она серьезна в своем желании? — спрашиваю я Равенну, кивая головой в сторону бара, чтобы она тоже увидела, что происходит.
Она поворачивает голову и тяжело вздыхает, отвечая:
— Зная упрямство и упорство Милен, вполне серьезно. Если она что-то вбила себе в голову, ее трудно переубедить. Алекса права, это ее «шишки» на жизненном пути, и я буду рядом, когда понадоблюсь. Она большая девочка и сможет за себя постоять, если это понадобится.
Раздражение и злость с новой силой вспыхивают во мне. Я что, хочу, чтобы она этого не делала? Или я хочу, чтобы она сделала это со мной? Или меня беспокоит, что это буду не я? Как я оказался по уши в этом дерьме?
Милен, шатаясь, встает и идет в сторону танцпола. Я пытаюсь держать себя в руках и не срываться за ней. «Ты не тот, кто ей нужен», — говорю я себе.
— Ладно, я дам ей немного времени прийти в себя, прежде чем идти за ней, — говорит Равенна. — Расскажите о себе, ребята? — спрашивает она, меняя тему.
Алекса озорно смотрит по очереди на всех нас, напоминая про дурацкую игру, и говорит:
— Я мама и просто жена этого чувака, — указывает на Патрика. — Сижу дома и трачу его деньги в магазинах.
Рави недоверчиво смотрит на нее.
— Серьезно? Ты не похожа на человека, который ничем не занимается. Я видела домохозяек, и они не похожи на тебя, — говорит брюнетка.
— Ну, что есть, то есть. Я вот такая, не все похожи друг на друга, — отвечает Алекса.
— Да, конечно, — отвечает с сарказмом Рави, но не углубляется, оставляя все как есть, и смотрит на Патрика.
— Я глава многомиллионной корпорации в IT-сфере, — говорит Патрик, хвастаясь тем, чего нет. Равенна поворачивается к Доминику, и он отвечает на незаданный вопрос:
— Я художник.
Брюнетка пристально смотрит на него, кивая головой.
— Ну а ты кто? — спрашивает она меня. — Фитнес-тренер?
И все начинают смеяться, и я тоже хмыкаю, вспомнив шутку Алексы.
— Нет, я пилот, — отвечаю я. И меня напрягает, как она продолжает пристально смотреть на всех по кругу за столом.
— Так, ладно, я поняла, это какая-то игра? Или вы просто не хотите говорить? — И я удивлен тем, что она поняла, хотя мы хорошие агенты под прикрытием, возможно, алкоголь притупил наши способности. — Не отвечайте, я тоже сыграю, — говорит она и задумчиво жует губу. — Я буду врачом.
— Добро пожаловать в клуб, — говорит Алекса, выдавая нашу игру, но она не проиграла, ведь не сказала о работе ни слова.
Черт бы побрал этих женщин, окружающих меня сегодня!
Я бросаю взгляд на столик Лолы и Вивьен, но они уже не одни. Это не проблема, но я все еще не хочу рыжую.
Я хочу чертову девственницу-блондинку.
- Да, лучше не надо, - говорит Алекса, - хотя ты можешь расспросить Кристофера, - и смотрит на меня вместе с Патриком, который, очевидно, хочет покататься на моей машине. Но они её не получат.
- Нет, спасибо, - отвечает брюнетка, смотря на меня, - не интересна твоя жизнь и всё, что с ней связано. Ты первостатейный грубый мудак, который думает, что благодаря внешности и деньгам он может получить всё, что хочет.
Она снова права, но мне всё равно, что она обо мне думает. Я злю её, спрашивая:
- А разве это не так? — и подмигиваю ей для большего эффекта.
- Не обращай на него внимания, - говорит предатель Патрик.
— Даже в планах не было, — отвечает Равенна, наливая себе порцию алкоголя и выпивая её.
Я бросаю взгляд в сторону бара и подрываюсь, как ужаленный, к перилам, чтобы лучше видеть, что там происходит. Милен с рыжим парнем сидит возле бара и разговаривает с ним.
"Да что с тобой, Кристофер?" — спрашиваю я себя. Она может делать всё, что хочет. Он не нравится мне, и я уверен, что это не потому, что он с ней. Это рабочая чуйка агента. "Так ведь?" — снова задаю себе вопрос.
— Что происходит? — спрашивает тихо Доминик.
— Мне не нравится этот парень, — так же тихо отвечаю я. — И да, я уверен, что дело не только в Милен, — добавляю я, зная, что он захочет спросить в первую очередь.
Он кивает: мы доверяем друг другу в такой работе, как у нас, это очень важно, и "чуйка" или интуиция — важная её часть.
Милен что-то говорит ему, вставая и двигаясь в сторону туалета. Я всё ещё пристально смотрю на парня и жду его действий, Дом такой же напряжённый рядом со мной.
И вот оно: как только он получает напитки, он бросает что-то в один из бокалов. Чертов насильник!
Поворачиваюсь и подхожу к Равенне, рассказывая, что только что произошло.
— Она не послушает меня, — отвечает она, — Милен подумает, что я специально мешаю ей.
— Ты думаешь, она может так подумать? Вы же подруги, — говорит Алекса.
— Ты слышала нашу ссору, не трудно догадаться, что она подумает, — говорит Рави, смотря на Алексу.
Они чертовы сумасшедшие, все здесь, похоже, не дружат с головой. Мгновение я смотрю на нее и спускаюсь к бару, вставая рядом с рыжеволосым парнем.
— Сто Джека, — говорю я бармену и жду возвращения Милен, выпивая напиток, поглядывая в сторону, где находятся туалеты.
Милен выходит из-за угла и запинается, когда видит меня, и сразу отводит взгляд в сторону, чем еще сильнее выводит меня из себя, а я и так держусь из последних сил, чтобы не ударить рыжего придурка.
Она подходит к нему, и он протягивает ей напиток. Она берет его и начинает подносить ко рту. Я подхожу и встаю рядом с ней.
Я прошу её подняться со мной обратно в VIP-зону, Милен начинает язвить.
Я смотрю на её ухмыляющийся рот, желая попробовать его, и тоже ухмыляюсь, начиная закипать.
Хватаю её за бёдра, закидывая себе на плечо. Она как пушинка. «Её что, не кормят?» — думаю я. Она начинает брыкаться и бить кулаками по спине, за что я шлёпаю её по этой соблазнительной попке и говорю: «Не дёргайся, если мы упадём, я всё равно встану и затащу тебя наверх, и тебе не понравятся последствия».
Она продолжает кричать, и тут вмешивается рыжее недоразумение.
— Лекси, что происходит? Ты его знаешь? — спрашивает рыжий. Что ещё за Лекси? — Мне позвать охрану?
— Нет, всё хорошо, я спущусь через пару минут, — отвечает Милен.
Я прошу его отвалить, а блондинка у меня на плече продолжает говорить, что скоро вернётся, и просит её отпустить.
Я поднимаюсь с ней на плече и подхожу к столу, скидываю Милен на диван, где она сидела раньше. Меня охватывает гнев из-за её поведения с рыжим. Она встаёт и подходит ко мне, тыкая пальцем в грудь, и говорит:
— Никогда так больше не делай, сукин сын.
— А иначе что? — спрашиваю я, и она отводит взгляд, но я беру её за подбородок, мягко, но уверенно возвращаю её глаза к своим. — Что тогда ты мне сделаешь?
Доминик стоит рядом и качает головой.
Она отталкивает меня в сторону и встает перед Равенной, требуя объяснений и говоря, что хотела уйти с этим парнем.
Эти слова неприятно задевают что-то внутри меня.
Рави просит её выслушать нас, говоря, что она тут ни при чём.
Милен кричит теперь на нас с Домиником, спрашивая, весело ли нам было.
Я не понимаю, о каком веселье идёт речь, и поднимаю брови в удивлении на её заявление. Это всё дерьмо, относящееся к ней, вообще не весёлое. И чтобы вы понимали, вообще всё.
— Милен, послушай, никто не смеялся над тобой или что-то такое, это серьёзно, правда, — говорит Равенна.
— Ты специально, что ли, чёрт возьми? Я хотела одну ночь, одну чертову ночь, — говорит она, и её голос дрожит.
Это как ещё один удар под дых.
Я влезаю, говоря, что этот парень подсыпал ей наркотик в напиток, и она, чёрт возьми, выглядит обиженной на меня! Серьёзно? На меня? Она не верит мне, о чём тут же сообщает.
Я грубо говорю ей, что она мне никто и мне незачем мешать ей уходить с кем-то.
И понимаю, что, похоже, всё порядке: ублюдок всё ещё во мне. Но это не вызывает облегчения.
Она опять бросает в меня оскорбления, как будто я не знаю, что мудак. Да на этом построен весь мой имидж, малышка.
— Я, может, и мудак, но мне не нужно подсыпать девушке наркотики в напитки, чтобы трахнуть её, — резко отвечаю я. — Что твой милый парень и собирался сделать с тобой.
Она грустно вздыхает и, чуть задыхаясь, говорит уже Равенне, что чувствует себя никчёмной и что она уходит в отель.
Она выглядит такой сокрушённой из-за какого-то придурка, не стоящего даже её ногтя.
Рави просит её остаться с нами, Милен, снова взрываясь, отказывается.
Она уходит, возвращаясь к бару, и я вижу, что рыжий придурок все еще там. Я следую за ней, а за мной идет Доминик. Он думает, что я сорвусь, и, скорее всего, это недалеко от действительности.
Он что-то говорит ей, чего я не могу услышать из-за громкой музыки. Она идет прямо к нему, и меня пугает, что она решила уйти с ним, несмотря на то, что знает, что он сделал.
Милен что-то отвечает ему со злым лицом.
Я думаю, что в итоге все равно бы не позволил ей уйти с ним. Похоже, я окончательно определился.
Она подходит к нему ближе, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что Милен берет его за волосы и опускает его лицо о столешницу бара, поднимает и еще раз бьет, крича:
— Надеюсь, это научит тебя, что есть такое слово, как "согласие", и если тебе одна сказала "нет", возможно, другая скажет "да", нужно только правильно формулировать свои вопросы. Ты меня понял? — спрашивает она, и он кивает, и она еще раз бьёт его о столешницу. — Это чтобы закрепилось! Проваливай отсюда, мудак!
Черт, это было невероятно горячо, и, похоже, мой член полностью с этим согласен.
Подходит охрана и хватает ее за руку. Я дергаюсь к ней, но Дом останавливает меня. Я ловлю взгляд рыжего придурка, и он быстро поднимается, уходя.
Охрана просит ее уйти. Она вырывает руку, разворачиваясь к бару и заказывая бутылку Jack Daniel's.
Он дает ей бутылку, она оплачивает ее и направляется на выход из клуба, но я беру ее за руку, разворачивая обратно.
— Послушай, это не ты ничтожество, а он. И это он жалкий и неуверенный в себе недомужчина, — говорю я, и она кивает головой, вырывая свою руку и движется дальше к выходу из клуба.
Я никогда никого не жалею, у меня просто полностью отсутствует это чувство, но её убитый взгляд и вид что-то делают со мной, и я поступаю, не думая.
— Повтори, — говорю я бармену, и он протягивает мне напиток.
— Что ты собираешься делать? — спрашивает Андерсон, и если бы я только знал ответ на этот вопрос. Я просто пожимаю плечами.
— Отведу в отель и пойду, попытаюсь заснуть, — отвечаю я. — Этот придурок может поджидать её на улице. А что собираешься делать ты? — спрашиваю я и оплачиваю напиток.
— Я ещё посижу с ребятами и тоже пойду в отель, — отвечает он, и я как будто верю ему, киваю, выходя из клуба.
Я выхожу, осматриваюсь по сторонам и вижу её, шагающую нетвёрдым шагом; она продолжает вливать в себя алкоголь. Я медленно иду за ней, всё ещё пытаясь понять, какого чёрта я делаю.
Я за её спиной, но она не замечает меня.
И тут она запинается и летит на землю, и я успеваю подхватить её, прежде чем она окажется на земле. Крепко держа её в своих объятиях и медленно разворачивая к себе лицом, не выпуская из своих рук.
Она поднимает глаза, и я встречаю её взгляд своими.
Мне не нравится этот грустный взгляд; он должен быть яростным и могучим, как морской шторм, но он потухший, и знал бы я, почему мне это не нравится.
— Я провожу тебя до отеля, — говорю я ей, — где вы остановились?
Она молчит, всё ещё смотря мне в глаза, а потом тихо шепчет:
— Поцелуй меня…

ГЛАВА 3.

Милен.
Кристофер пристально и долго вглядывается в мои глаза, словно пытаясь найти там ответы на вопросы вселенной.
И я думаю, что он не сделает то, о чем я попросила, и его отказ, наверно, убьет меня прямо тут.
Я не понимаю, почему мой мозг вдруг решил послушаться тело и выдать эту гениальную просьбу, хотя он сам убеждал, что этот мужчина не из нашей лиги.
Наши лица так близко, что я ощущаю его дыхание на своих губах. Поднимись я на носочки, и наши губы могли бы соприкоснуться.
Молчание слишком затянулось, оно становится жутко неловким, и я пытаюсь отодвинуться от него, говоря:
— Прос… — начинаю я, но в тот же момент он говорит:
— Да пошло оно все! — и прижимается губами к моим губам, сжимая мое тело в своих объятиях еще крепче.
Поцелуй медленный и контролируемый, как он сам. Я сжимаю его шею и восхищаюсь, как он наслаждается моими губами. Это похоже на открытие новой экзотической страны. Я всегда считала, что жесткие и страстные поцелуи самые интенсивные. Но ошибалась. Его прикосновения к моему рту греховны. Так же он занимается любовью? Почему-то кажется, что нет. Другой рукой он скользит по моей спине, зажигая фейерверки каждым нежным прикосновением.
В легких не хватает воздуха, я стараюсь не отставать от него, принимая всё, что он дает. Его рот… Такой твердый и одновременно мягкий. Он прикусывает мою нижнюю губу и всё еще удерживает меня. Это безумие. Я не могу и не хочу думать. Поцелуй превращается в настоящий гром и молнию. Я крепче обхватываю его шею, стремясь приблизиться к этому грозовому небу, которым является Кристофер. Он касается моей щеки другой рукой, затем переходит к затылку и сжимает его. Его губы на моих губах останавливаются.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя, — прорычал он, сильнее сжимая меня в своих руках, но он не прав, я очень даже представляю, потому что хочу его не меньше.
— Да, я тоже этого хочу, — отвечаю я, и он отстраняется от меня, запуская руку в свои волосы.
— Нет, ты не понимаешь, о чем говоришь, Милен, — отвечает Кристофер.
— Почему? — спрашиваю я, уже наверняка зная ответ. — Это из-за того, что я девственница? Знаешь, я так устала от этого дерьма, — глубоко вдыхаю я. — Только ты не начинай нести чушь про особенно и того самого.
— Но это правда, Милен, — отвечает он, тяжело вздыхая.
— Почему никто не хочет спросить меня, чего хочу я? — возмущаюсь я. — Я не стану тебя умолять, счастливо оставаться вам всем со своей правдой, — говорю и разворачиваюсь, уходя дальше по дороге.
Меня резко хватают и разворачивают, беря мое лицо в руки.
— Ты не представляешь, каких усилий мне стоит поступить правильно, — зло бросает он мне. — Не испытывай меня, Милен, я держусь из последних сил.
Провожу пальцем от его брови к щеке, затем касаюсь волос на затылке. Его палец тем временем скользит от моего подбородка к нижней губе.
И я тянусь к его губам, делая последнюю попытку. Если он снова откажет мне, что ж, значит, не судьба. Я приму это и все остальное.
В этот раз в его поцелуе нет ничего нежного или мягкого. Голодный. Жесткий. Возможно, даже немного агрессивный. И он быстро заканчивает его.
Я открываю глаза, и он пятится от меня назад, глубоко вдыхая и выдыхая. Его глаза горят желанием и мукой. И я не понимаю почему. Он закрывает глаза, мотая головой из стороны в сторону.
Я получила свой ответ.
Я разворачиваюсь и иду дальше в сторону пляжа, не хочется возвращаться в отель прямо сейчас.
Я дохожу до края деревянного настила и наклоняюсь снять босоножки.
Сбрасываю их и ступаю в мягкий и еще теплый песок. Тут так нереально красиво: волны Средиземного моря мягко бьются о берег, и я продолжаю движение к воде. Заходя в воду по колено, надеюсь, у нас с Рави будет возможность искупаться здесь хотя бы раз. Я продолжаю идти вдоль берега в воде, попивая из бутылки виски. Невероятное ощущение, жаль, что мне не с кем его разделить.
Я дохожу до кучи валунов и сажусь, опираясь спиной на один из них.
Пустынный пляж погружает меня в спокойствие, вдали от людей и городской суеты.
Тишина нарушается движением справа, и я поднимаю голову, смотря на подходящего ко мне человека.
— Ты выразился достаточно понятно. Тебе нет нужды следовать за мной, и если ты переживаешь за меня, то не стоит, я могу постоять за себя, — говорю я, отворачивая лицо обратно к воде.
— Я знаю, — отвечает он и накидывает мне на плечи плед. — Я не хотел оставлять тебя одну, и я не уйду, пока не провожу тебя до отеля, — говорит он, мягко улыбаясь.
— Где ты взял плед? — спрашиваю я.
— Украл, — отвечает он, смеясь, — но ты должна поклясться, что никому не расскажешь об этом.
— Я подумываю позвонить в полицию. В Монте-Карло еще не в курсе, что у них завелся вор пледов, — улыбаясь, отвечаю я.
— Ты не можешь так со мной поступить, я был рыцарем и украл его для тебя, — говорит Кристофер притворно возмущенным тоном.
— Если ты рыцарь, то только темный.
— Да, темный, — подтверждает он.
И мы окунаемся в молчание на несколько минут, пока он не говорит:
— Ты плохо знаешь меня, но я самый нехороший человек, которого ты могла встретить, — и я смотрю на него, вспоминая другого мужчину, который явно был хуже. — Поэтому я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня и не перебивала, потому что я не уверен, что смогу сказать что-то такое еще раз, — он смотрит, ожидая моего ответа.
— Хорошо, я выслушаю тебя и не буду перебивать, — отвечаю я.
— Я захотел тебя, как только увидел, — начинает он, и мой пульс учащается. В таких предложениях всегда есть "но". — Но Равенна права, и я честно пытаюсь не делать того, чего хочу, наверное, больше всего на свете прямо сейчас. Как я и сказал, я плохой человек, но сейчас я пытаюсь поступить с тобой правильно, — я открываю рот, чтобы заговорить, а он кладет палец на мои губы, прося замолчать. — Послушай, это, наверное, первый раз в жизни, когда мне не насрать на человека и последствия от принятых мной решений. Я не хочу, чтобы ты потом сожалела, когда встретишь действительно достойного мужчину, что сделала это с незнакомцем, которого встретила в клубе, — я хмыкаю, потому что они все продолжают повторять одно и то же, не понимая, что ждет меня дальше, и ладно бы это был только Кристофер, но нет, это и Рави, хотя она побывала в том же аду и в курсе последних событий. — И дело вовсе не в твоей девственности, хотя тут я бы соврал, сказав, что это то, что меня привлекает. В смысле, что я не помню, сталкивался ли я с таким, а не то что это плохо, — говорит он, ловя мой взгляд и кладя руку мне на шею. — И ты заслуживаешь лучшего из всего, что может дать тебе этот мир. Мы видимся первый и последний раз в жизни, и тебе стоит дождаться… — он на секунду замолкает, смотря в небо, — может, любви? Или нежного и хорошего парня, ведь я совсем не такой. Я ужасный человек, малышка, и я возьму все, что ты захочешь мне дать, — заканчивает он и бросается на меня с поцелуем.
Мне послышалось? Я застываю на секунду и отвечаю на его поцелуй со всей страстью и желанием, что есть во мне.
Он замедляется, и я пугаюсь, что он передумал, но он просто делает поцелуй мягче и нежнее.
Мое сердце замирает, когда его губы касаются моих. Я нервничаю, не зная, как управлять своими чувствами.
— Всё в порядке? — спрашивает он.
— Я не уверена, что делаю, — отвечаю, чувствуя себя неловко.
— Тебе кажется, что между нами что-то не так? — уточняет Кристофер.
— Нет, думаю, всё нормально, — отвечаю, сомневаясь.
— Некоторые вещи происходят сами собой, просто не думай об этом, — говорит он. — Я позабочусь о тебе.
Меня охватывает дрожь.
— Но я тоже хочу о тебе позаботиться, — шепчу я. — Покажи мне, что делать.
Его улыбка становится очень соблазнительной.
— Мне непросто угодить, — говорит он. — Но не волнуйся, я покажу всё, что ты захочешь.
Я сглатываю ком в горле, чувствуя, как оно пересохло. Мои колени дрожат, и я теряю контроль над своим телом.
— Милен… — его голос глубокий и хриплый. У меня перехватывает дыхание. Кристофер шумно вдыхает воздух и закрывает глаза. Когда он снова открывает их, из его горла вырывается низкий рык. — Ты так чертовски хорошо пахнешь.
Он смотрит мне в глаза, и мое сердце начинает биться быстрее, пропуская удары. Он наклоняется ближе, окутывая меня своим ароматом.
Я думала, что мы сразу же сорвем друг с друга одежду, но вместо этого он целует меня так, словно у нас впереди вечность. Его теплые губы и язык посылают электрические разряды по моему телу. От прикосновения его пальцев, медленно скользящих под край моего платья, я покрываюсь мурашками.
Он снимает с меня платье, и я начинаю тяжело дышать. Он позволяет мне снять с него футболку, но останавливается, когда я пытаюсь сделать то же самое с его штанами.
— Еще не время, — говорит он и посылает мне еще одну порочную улыбку.
Его взгляд скользит по моему почти обнаженному телу. Смущение накрывает меня с головой, и я пытаюсь прикрыть грудь руками. Он кладет свои ладони поверх моих и серьезно смотрит мне в глаза.
— Уверяю тебя, они идеальны, — произносит он, убирая мои руки. Его дыхание учащается, когда он рассматривает меня, а затем закрывает глаза. Когда он снова открывает их, в них плещется желание. — Как я и говорил. Идеально. Теперь я расстелю плед.
Меня охватывает волнение.
Он расстилает плед, и я присаживаюсь на него. Когда он ложится рядом, притягивает меня к себе и начинает целовать, это становится сладкой пыткой.
Я пытаюсь прижаться к нему теснее, но он крепко кладет руку мне на бедро, удерживая на месте. Его губы скользят вниз по моему плечу, и я тихо стону. На его лице появляется улыбка. Он медленно целует мою ключицу и спускается к груди. Мои пальцы погружаются в его волосы.
Меня охватывает огонь, хотя он только начал. Когда его губы приближаются к моему животу, дыхание становится тяжелым. Он не снимает мои белые кружевные трусики и продолжает, словно пытаясь свести меня с ума. Его губы касаются внутренней стороны моего бедра, и я невольно дергаюсь, издавая стон.
Он усмехается и крепко прижимает меня к земле.
— Пожалуйста, — шепчу я, желая большего.
— Еще не время, — говорит он, сводя меня с ума своей медлительностью.
Я вскрикиваю, когда он переворачивает меня на живот и отводит волосы в сторону. Его губы касаются моей спины, посылая по телу острое возбуждение. Я цепляюсь за плед, пытаясь сдержать себя.
Неужели его самоконтроль настолько безграничен?
Я судорожно вздыхаю, когда он целует меня в поясницу. Никогда не думала, что такие прикосновения могут быть настолько приятными. Когда он подбирается к моим трусикам, я чувствую легкий укус сквозь кружево и слышу его низкое рычание. Его пальцы крепче сжимают мои бедра, и я улыбаюсь, зарывшись лицом в плед.
— Сними их, — прошу я.
Он без колебаний тянет кружево вниз. Оборачиваясь, я вижу, как его взгляд жадно скользит по моему обнаженному телу.
— Господи, — выдыхает Кристофер.
Я переворачиваюсь, и он нависает надо мной. Мы оба дышим тяжело. Я лежу неподвижно, пока он изучает меня с головы до ног. Я хватаю его ремень, пытаясь притянуть ближе, но он мягко отстраняет мои руки. Подносит их к губам и нежно прикусывает палец.
— Я еще не закончил, — говорит он.
Я откидываюсь назад, и его губы снова касаются моего живота, опускаясь все ниже.
Он опускается к моим бедрам, погружая меня в колодец неуверенности. Его руки мягко, но уверенно раздвигают мои ноги.
— Ты не должен этого делать, — смущенно шепчу я.
— А я хочу, — спокойно отвечает он.
Он снова приближается к моему интимному месту. Мое дыхание становится частым, я пытаюсь его остановить, но его руки крепко держат меня, не давая сдвинуться.
— Доверие придет, когда ты сама будешь просить большего, — он улыбается, демонстрируя уверенность в себе.
Он целует мои бедра, опускаясь ниже. Его губы касаются промежности. Я закрываю глаза, ощущая его прикосновения к клитору. Он ласкает меня, пробуя на вкус влагу моей киски. Черт!
Моё желание сконцентрировано в одном месте, на том, которое он ласкает и пожирает своим ртом. Моя спина выгибается от дикого удовольствия, которое он разжигает во мне. Он вводит свой язык внутрь, раздвигая складки моей киски, я содрогаюсь и требую ещё больше этих невероятных ощущений. Всё вокруг кружится, мне кажется, что я сейчас умру, сердце бьётся в рёбра и трудно дышать. Моё тело находится в состоянии наслаждения, которого я никогда раньше не испытывала. Он нежно сосёт меня, и я не могу сопротивляться ещё одному прикосновению, я расслабляю мышцы в оргазме, который лишает меня разума. Я опускаю голову на землю, пытаясь привести своё тело в порядок, но его пальцы немного проникают в меня и выходят, разжигая огонь.
— Тебе нравится? — он наклоняется к моему рту, не отрывая от меня рук. Его движения становятся всё быстрее, и я начинаю задыхаться. С трудом сглатываю, цепляясь за его руку. — Почему ты молчишь, когда я с тобой говорю? — он ласкает мой клитор большим пальцем, и я впиваюсь в него ногтями. — Скажи, тебе нравится? Кажется, да.
Это не похоже ни на что из того, что я когда-либо испытывала. Я наслаждаюсь каждым мгновением. Чувствую, что в любой момент могу взорваться, и мне приходится снова сглатывать слюну, чтобы не захлебнуться. Его движения становятся всё более интенсивными… О нет, я не думаю, что когда-либо испытывала подобное!
— Ты хочешь кончить? — спрашивает он.
— Да! — отвечаю я.
— Да что? — уточняет он.
— Мне это нравится, — задыхаюсь я.
— Не сдерживайся. Просто кончи для меня, малышка.
Моё тело повинуется его словам, и я теряю сознание во второй раз за полчаса.
— Твои вздохи и стоны звучат, как музыка для меня, — сказал он, убирая пальцы.
Я была истощена, как после марафона, но, учитывая, что Кристофер всё ещё оставался почти полностью одетым, я понимала, что это только начало.
Когда после он просто лежал рядом, покрывая мои губы нежными поцелуями, я поняла кое-что.
Я всё ещё девственница.
Эта мысль прояснила мой разум. Я приподнялась на локтях и посмотрела на него.
— Теперь твоя очередь, — сказала я.
В его глазах вспыхнул жар, и я придвинулась к нему. Я наклонилась и провела носом по его щеке. Он схватил меня за бёдра и притянул к себе.
Я начала спускаться поцелуями по его мускулистой груди и кубикам на животе, целуя каждый миллиметр кожи. Добралась до пуговицы на штанах, и тут он остановил меня и поднял обратно наверх. И я посмотрела на него неуверенным взглядом. Неужели он решил остановиться?
— Малышка, — его голос пропитан возбуждением. — Это для тебя, а не для меня.
Я поцеловала его. Он убрал волосы с глаз. В его взгляде я прочитала: скоро всё случится.
— Смотри на меня, Милен, — говорит он.
Я киваю. Нервно. Взволнованно.
— Хорошо, — отвечаю я.
— Если тебе станет трудно…
— Крис, я не хрустальная.
— Верно.
Он сглотнул, закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь.
Кристофер.
Я боролся, честно пытался отказаться. Но проиграл? Или выиграл? Смотря как посмотреть.
— Кристофер, — умоляет она, — пожалуйста.
— Ты не знаешь, о чём просишь, Милен, — шепчу я, запутывая пальцы в её волосах. Сжимаю челюсть и хватаю её за волосы, наклоняя к себе.
Её дыхание учащается, зрачки расширяются. Она задыхается, словно безмолвно просит меня поцеловать.
— Я точно знаю, о чём прошу, — говорит она.
Член напрягается в штанах, я переворачиваю нас и прижимаю её к земле.
— Тебя здесь быть не должно, малышка. Ты слишком чистая. Что ты здесь делаешь?
Она улыбается и проводит руками по моей груди, а потом обнимает за шею.
— Я не так чиста, как ты думаешь, — говорит она.
Я прищуриваюсь и прижимаюсь к ней.
— Что ты имеешь в виду? — я провожу рукой по её щеке. — Ты уже была с мужчиной на пляже ночью?
Она отводит взгляд и улыбается.
— Нет, — отвечает Милен.
Я ухмыляюсь и снова зарываюсь рукой в её волосы, испытывая отчаянную нужду, которую не могу выразить словами. Половину времени, которые мы были рядом, она смотрела на меня так, будто хотела, чтобы я взял её, а другую — будто меня не существовало. Я не думал, что всё закончится именно так.
— Маленькая лгунья, — шепчу я, склоняясь ещё ближе. Мои губы почти касаются её. — Ты не знаешь, но я терпеть не могу ложь, Милен.
Она чуть наклоняет голову, и её губы нерешительно встречаются с моими.
Я стону, когда мои губы жестко прижимаются к её. Я мечтал попробовать её на вкус с первой встречи, и этот поцелуй — всё, о чём я думал, и даже больше. Она издаёт стон мне в губы, и я углубляю поцелуй, заставляя её разомкнуть губы.
Чёрт, она на вкус как виски и искушение. Её язык переплетается с моим, и от её поцелуя мой член дёргается.
— Милен, — шепчу я, отстраняясь. Голова гудит, а мы оба выпили слишком много. Мысли путаются, когда я сжимаю её нижнюю губу зубами, требуя продолжения. — Нам нужно остановиться, — говорю я, понимая, что это правильно.
Мои губы скользят по её шее, и она задыхается от моего поцелуя чуть ниже уха. Её глаза встречаются с моими, и страсть в них угасает.
— Я всё ещё хочу тебя, — признаюсь я. — Но это… неправильно, малышка.
— Нет, — шепчет она, касаясь губами моих. — Это было бы не так хорошо, если бы было неправильно, Крис.
Её руки скользят по моему телу. Я закрываю глаза, когда одна из них проникает в мои штаны. Её пальцы касаются меня через ткань боксеров, и я теряю голову. Мне невыносимо хочется быть внутри неё.
Я отстраняюсь и встречаюсь с ней взглядом. В ее глазах вижу отражение своего желания. Она хочет этого так же сильно.
— Обратного пути нет, Милен, — говорю я.
Она улыбается соблазнительно и уверенно, ожидая моих действий.
— Я хочу тебя, Кристофер.
Я прикусываю губу, мое сердце колотится так, как никогда раньше. Она нужна мне с отчаянием, но я боюсь все испортить. Если мы сделаем это, я хочу, чтобы все было идеально для нее. Чего я никогда не хотел сделать для кого-то другого.
Я не могу оторвать от нее глаз. Она чертовски красива. Я спускаюсь ниже, облизывая ее соски. Ее взгляд сводит меня с ума. Мой член пульсирует от желания. Я на грани, и все, что я сделал, — это поцеловал ее и попробовал на вкус.
Я странно нервничаю, когда кладу колено между ее ног и склоняюсь над ней.
— Скажи мне, малышка, ты уверена? Мне нужно, чтобы ты была со мной откровенной. Последнее, что я хочу сделать, — это причинить тебе боль, Милен.
Она, не колеблясь, качает головой. А я все еще пытаюсь цепляться за разумную часть мозга, не утопленную в желании к ней.
— Черт, — выдыхаю я.
Милен кладет руку на пояс брюк, ее пальцы дрожат.
— Может, я и неопытна, но я хочу этого. Пожалуйста, — шепчет она.
Я улыбаюсь и отстраняюсь, чтобы снять штаны. Милен поднимается на колени и тянет за пояс моих боксеров.
Я смеюсь и запускаю руки в ее волосы.
— Ты сама снимешь это, малышка? Ты должна сделать это сама.
Крепко сжав её волосы, я притягиваю её лицо ближе. Устоять перед ней просто невозможно.
— Не думай, что я этого не сделаю, — дразнит она, касаясь губами моих и поглаживая пальцами мой член. Чёрт. Мне нужны её руки.
Её пальцы скользят под мои боксеры, и я закрываю глаза, когда она сжимает мой член и начинает двигать рукой.
— Крис, — шепчет она, — это… это слишком.
Я смеюсь, глядя на её расстроенное лицо.
— Всё будет хорошо, малышка. Я обещаю. Я сделал тебя такой мокрой, что боль не продлится долго. Когда я войду в тебя, ты будешь умолять меня об этом.
Она ухмыляется и стягивает мои боксеры, обнажая меня. Этот взгляд… Чёрт возьми, она невероятно красива.
— Ты нужна мне, — шепчу я, касаясь её губ.
Милен стонет в ответ, и я почти теряю контроль, когда укладываю её на землю и прижимаюсь к ней всем телом. Голова кружится, и я издаю стон. Я слишком много выпил.
— Малышка, — бормочу я, отрываясь от её губ. — Может, не стоит торопиться? Мы оба слишком пьяны, Милен. Не хочу, чтобы твой первый раз был в таком состоянии.
Я отчаянно не хочу, чтобы она передумала, но боюсь, что её решимость может пошатнуться. И я уже давно протрезвел. Я не знаю, почему вру об этом.
Она мотает головой, и глаза её наполняются слезами.
— Пожалуйста, не отказывай мне, Крис, — шепчет она.
— Я так сильно тебя хочу, Милен.
Она смотрит на меня с улыбкой, но в глазах её мелькает сомнение. Наши взгляды не отрываются друг от друга, пока я медленно провожу рукой по её телу.
Милен тихо стонет и наклоняется ко мне, прося поцелуя. Я даю ей то, чего она хочет.
Мой указательный палец легко проникает в неё, и я издаю стон, осознавая, насколько она влажная. Чёрт возьми.
Я отстраняюсь и поднимаюсь на колени, проводя пальцами по её бёдрам.
Как мне сделать так, чтобы её первый раз был особенным для неё, если я так сильно хочу её?
— Я собирался быть терпеливым, — шепчу я, — но ты сводишь меня с ума, малышка, и ты это знаешь, верно?
Я нежно касаюсь её клитора большим пальцем.
— Кристофер, — просит она. — О боже, Крис.
Её стон… Чёрт возьми. От одного только звука я почти на грани. Милен приоткрывает губы и смотрит мне в глаза.
— Кристофер, — стонет она, отрываясь от меня. Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел. Одно мгновение — и я уже в плену. Я наблюдаю за ней, а на её лице самая милая улыбка.
— Ты такая красивая, — шепчу я. — Ты даже не представляешь, как я был очарован, когда ты вошла сегодня.
Её глаза расширяются, и я ухмыляюсь.
— Посмотри на меня. Скажи мне, что ты хочешь этого, Милен. Я не... я не хочу лишать тебя девственности, если ты не уверена. — Я хотел сказать ей, что пойму, если она передумает, но, чёрт возьми, не могу произнести эти слова. Не могу. Я хочу быть для неё первым и единственным.
Я ложусь на неё и направляю член к её входу и медленно вхожу в неё. Милен стонет, её глаза расширяются, когда она привыкает к моим размерам.
— Это больно, — шепчет она. — Просто... сделай это быстро, пожалуйста.
Я резко прикусываю губу, погружаясь в неё на всю длину. С её губ срывается стон, когда я наполняю её до отказа.
— Так хорошо, — шепчу я, прижимаясь лбом к её лбу. Её тело обхватывает меня, как горячие, мягкие тиски. Я стараюсь не двигаться, чтобы дать ей время привыкнуть. Я не хочу причинить ей боль.
Я двигаюсь вверх по её груди, ища её рот. Я чувствую, как она задыхается, когда я подхожу ближе, я дышу её же дыханием, и она двигается, её рот мягкий, когда я целую её. Она делает это так, словно целует своего прекрасного принца (я никогда не стану кем-то подобным). Я пользуюсь случаем и просовываю руку под её спину, притягивая её к своей груди и усиливая момент. Я не из тех, кто любит нежные поцелуи, я из тех, кто любит пламенные поцелуи, такие, которые обжигают и оставляют след на всю жизнь. Но не сегодня, сегодня всё по-другому, и я уверен, что запомню эти наполненные нежностью поцелуи так же надолго.
Я отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть её. Одной рукой опираюсь на землю, другой провожу по её лицу. Чувствую, как она слегка подаётся бёдрами навстречу мне, словно ищет моего прикосновения. Это знак, что можно начать двигаться. Её движения ещё больше разжигают моё желание, и я не знаю, с чего начать.
Медленно погружаюсь в неё, ощущая, как её мягкие стенки обхватывают меня. Она тёплая, влажная и тугая — идеальное сочетание. Милен ахает, когда я полностью вхожу в неё, закрывает глаза и делает глубокий вдох.
— Чёрт, ты такой большой, — шепчет она.
— Ты справишься, малышка, — отвечаю я, чувствуя, как внутри меня растет желание.
Она открывает глаза, и я тону в их глубине. Взгляд её полон страсти, желания и похоти.
— Я смогу, — говорит она твёрдо.
— Что ж, тогда давай, малышка, — говорю я, вдавливая кончики пальцев в её нежную кожу.
Ее тело отзывается на каждое моё прикосновение, и я теряю контроль. Когда я начинаю двигаться, дыхание перехватывает.
Эта женщина могла бы надеть на меня поводок, и я бы, возможно, не возражал. Она разрушает то, что, как я считал, делало меня мной, и заставляет пересмотреть свои взгляды.
Она прислонилась головой к моей груди, а я медленно приближаюсь к ней бедрами.
— Прекрасно справляешься, малышка, — шепчу я, набирая темп.
Обхватив её бедра, я удерживаю её, когда выхожу и снова вхожу. Милен тихо вскрикивает, крепче прижимаясь ко мне. Её руки обвивают мои бицепсы, ногти слегка царапают кожу. Признаюсь, мне нравится это ощущение — её ногти, оставляющие следы, словно она помечает меня как своего.
— Крис, — выдыхает она. Мои толчки становятся хаотичными, а скорость нарастает. Она больше не двигается, но меня это не смущает.
Её тело сжимается вокруг моего члена, обхватывая его так крепко, что это почти сводит с ума. Но я остаюсь сильным, несмотря на бурю эмоций внутри.
— Я знаю, малышка, — я запрокидываю голову. — Чёрт, — шепчу я, когда она меня кусает.
Она меня кусает.
И, к моему удивлению, это возбуждает меня ещё больше. Кто бы мог подумать, что укусы могут быть такими сексуальными?
— Я, чёрт возьми, Кристофер... здесь, — я приподнимаю её бедра, и её рот приоткрывается в судорожном вздохе, прежде чем из её горла вырывается стон.
— Здесь?
— Ммм...
— Кончи для меня, малышка.
Я слегка усиливаю толчки, но этого всё ещё недостаточно. Грубый секс не подходит для этой ситуации. Нам нужно больше нежности. Я продолжаю доставлять удовольствие нам обоим, чувствуя, как она приближается к грани освобождения, и ощущая приближение своей неизбежной кульминации.
Её ноги начинают дрожать, когда я продолжаю двигаться. Она выкрикивает моё имя. Я тоже издаю несколько стонов. Чёрт, она так хороша.
— О боже, — вырывается у меня.
Она пульсирует вокруг меня, её дыхание сбивается, когда она взрывается оргазмом и обмякает, изнурённая. Её кульминация запускает мою, и я кончаю в неё, наполняя её своей спермой. Тяжёлые вдохи и стоны вырываются из моей груди — звуки, которые я никогда бы не издал с другой женщиной. С Милен я чувствую себя… защищённым, по причинам, которые я не могу объяснить.
Я обнимаю её, крепко прижимая к себе, пока мы оба пытаемся восстановить дыхание после оргазма.
К сожалению, на этот раз я трезв. Я чётко осознаю, что сделал. И в этот раз собственнические чувства в моём сердце не вызваны алкоголем.
— Это был лучший секс в моей жизни, — шепчет Милен, не в силах отдышаться.
— Спасибо, Милен. Но это так же и твой единственный секс в жизни.
Мои руки крепко обхватывают её, удивляя даже меня. Это собственническое чувство — откуда оно взялось?
Она садится. Пот покрывает её кожу, несколько прядей прилипли ко лбу. Её щёки порозовели, делая её ещё красивее.
Я хмурюсь и смотрю на неё с лёгкой ухмылкой.
Беру её лицо в руку, слегка сжимая щёки пальцами, но не причиняя боли.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я её.
— Собираюсь искупаться, тебе тоже не помешает, — говорит она, указывая на мой пах.
Я смотрю вниз — и на нём кровь. Я встаю и тяну Милен за руку, и мы вместе заходим в воду. Она останавливается, когда вода достигает её колен.
— Всё в порядке? — спрашиваю я.
— Да, но думаю, солёная вода — не то, что сейчас нужно моим чувствительным местам, — говорит она с небольшой улыбкой.
Она наклоняется, набирая воду в ладони, и пытается смыть кровь и остатки спермы. Я подхожу и опускаюсь на колено возле неё.
— Давай я, — говорю я и кладу руку на её икру, и она сопротивляется.
— Не нужно, я справлюсь, — и она отворачивает от меня краснеющее лицо.
— Тебе не нужно стесняться, я уже всё там видел, — улыбаюсь ей я. — Я сделаю это быстрее и аккуратнее. Давай, Милен.
Я снова кладу руку на её икру, и в этот раз она наклоняется и опирается рукой о моё плечо, позволяя поднять её ногу.
Всё ещё не могу поверить, что я сделал это и что она это позволила. И это вызывает во мне бурю непонятных чувств. И больше всего меня поражают собственнические чувства по отношению к ней.
Волны радости, гордости и самодовольства накрывают меня. Это был я, это сделал я. Только я, никого другого.
Я смотрю на внутреннюю поверхность бедра: немного крови и моя сперма, вытекающая из нее, — это что-то невероятное делает со мной.
Я набираю воду в ладонь и нежно провожу по ноге, и так несколько раз, пока она не становится чистой.
— Вот и всё, — говорю я, поднимая голову к ее лицу, а она опять отводит взгляд.
— Спасибо, — шепчет она, выпрямляясь и выходя из воды. Я быстро мою член и тоже выхожу.
Она поднимает платье и ищет трусики.
— Ты не видел мои трусики? — спрашивает она.
— Нет, — отвечаю я. Я знаю, где они, но не верну их ей. Это будет мой сувенир на память.
— Странно, они должны быть где-то здесь, — говорит она и продолжает поиски вокруг места, где лежит плед. — Куда они могли деться?
Она начинает одевать платье, и я подхожу, хватая ее за талию и разворачивая к себе, прижимаюсь губами к ее губам, вырывая платье и бросая его, сажусь на плед, держа ее в руках. Она раздвигает ноги и садится на меня сверху.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, улыбаясь.
— Целую тебя, — говорю, поднимая бровь, как бы говоря, что она спрашивает очевидные вещи.
— Я не об этом. Я хочу одеться, и ты можешь идти, если хочешь, тебе не обязательно оставаться со мной из жалости.
Я непонимающе смотрю на нее: о чем, блять, она говорит?
— Я не понимаю, о чем ты, и о какой жалости ты имеешь в виду. И я не уйду, помнишь, я сказал, что не оставлю тебя одну, пока не провожу в отель.
— Я пока не хочу возвращаться в отель, и ты знаешь, что я имела в виду под жалостью, — она встает с меня и тянется к платью, опять избегая моего взгляда.
— Значит, мы пока не пойдем в отель, — я хватаю ее за руку и тяну к себе. — Посмотри на меня, — говорю я, и она поворачивает свое лицо ко мне. — У меня нет и не было жалости к тебе, я сделал это, потому что хотел, и да, я старался, чтобы этого не произошло, и я уже озвучил тебе причины этого, и я все еще хочу тебя, — говорю я, показывая рукой на свой член, который уже опять рвется в бой. — Так что я не понимаю, о какой жалости идет речь.
Она неуверенно улыбается и садится рядом со мной.
— Тогда ладно, ты можешь остаться со мной еще на некоторое время, — отвечает она. — Но тебе тоже лучше одеться, это все еще смущает меня.
Я нагло ухмыляюсь и откидываюсь на спину, кладя руки за голову. Она краснеет, и я начинаю смеяться.
— Ты невозможен, — она берет мою футболку и швыряет ее в меня. — Одевайся, черт возьми.
Я все еще смеюсь, но делаю, как она говорит, натягивая футболку, а за ней остальную одежду. Пока я вставал и одевал штаны, она перетащила плед обратно к валунам и села, опираясь спиной о камень. Я подхожу, сажусь рядом и обнимаю ее за талию, притягивая ближе к себе. Мне так нравится, как она ощущается в моих руках.
— Здесь так красиво, — шепчет она и кладет голову мне на грудь.
— Да, полностью согласен, — имея в виду ее. — Так ты скажешь, в каком отеле вы остановились?
— Нет, не скажу, — говорит она, смеясь.
— Это какая-то секретная информация? — спрашиваю я, пытаясь удержать смех.
— Только для тебя, вдруг я тебе так сильно понравилась, что ты будешь преследовать меня, — продолжает она смеяться.
— Ты права, мне и вправду не стоит знать, — отвечаю я серьезно. У нас тут еще целый день и вся ночь. Если я буду знать, я могу пойти за ней. Эти сумасшедшие чувства, что она вызывает во мне, ни к чему хорошему не приведут, особенно если я буду знать, что она где-то рядом.
Мы закончим это, когда разойдемся и больше не увидимся. Чувства — помеха в том, что меня ждет, я не могу себе позволить эту слабость, даже если сердце неприятно сжимается при мыслях, что я никогда больше не увижу ее.
Пора напомнить себе, что я чертов мудак, беспощадный сукин сын и эгоистичный ублюдок, у которого нет чувств и ему плевать на всех, кроме себя.
— Мне странно, что мы больше не увидимся и ты просто незнакомец на одну ночь, но я ни о чем не жалею, — говорит она тихо.
— Я рад, что ты не жалеешь, — так же тихо отвечаю я и тут же делаю то, что не должен делать, снова изменяя своим правилам. — Я живу в… — мне закрывают рот ладонью.
— Не говори, — быстро перебивает она меня. — Давай просто останемся незнакомцами ночью на пляже. Просто Кристофер и просто Милен. Просто секс на одну ночь. Так будет лучше.
Я киваю, и я знаю, что она права, но это не делает ситуацию легче.
— Хорошо, — шепчу я, и она снова ложится головой мне на грудь.
Усталость дает о себе знать: напряженная миссия, клуб, алкоголь и этот пляж. Я устал, но не хочу прерывать этот момент с ней.
Я сижу, смотря вдаль и просто наслаждаюсь моментом спокойствия. Опускаю глаза на Милен и понимаю, что она заснула. Ее дыхание ровное, длинные ресницы спадают на щеки, небольшая улыбка на губах. Откидываю голову на валун и тоже улыбаюсь, незаметно для себя ускользая в сон.

ГЛАВА 4.

Кристофер.
Я просыпаюсь от вибрации на бедре и открываю глаза. Поворачиваю голову: блять, она ушла. Я же не хотел засыпать.
Чёрт.
Я провожу руками по лицу.
"Это к лучшему, Кристофер", — говорю я себе.
Поднимаюсь, разминаю затекшие ноги и шею.
Чёрт, я хотел бы попрощаться, а не так, когда она растворилась, как дым из моих рук.
"Это к лучшему", — думаю я опять, — было бы тяжелее её отпустить.
Я достаю телефон, проверяю: "Меган". Эта женщина вообще когда-нибудь спит?
Оглядываюсь по сторонам в поисках непонятно чего, качаю головой и иду в сторону своего отеля. Останавливаюсь, возвращаюсь и забираю плед.
"Какого хрена ты только что сделал, Кристофер?" — опять говорит мне разум. — Оставь его здесь, тебе не нужны сентиментальные вещи на память о том, что было.
"Заткнись, что-то ты не был против, когда мы забрали её трусики", — отвечаю я себе же. Господи, я такой придурок.
Я иду к отелю, время — очень раннее утро, людей почти нет.
Иду по пляжу, пиная песок, и думаю, как я до этого докатился. Она просто мой обычный одноразовый секс, потрахались и забыли. Так я всегда поступал, и этот раз не исключение.
Да, точно так и будет. Я посплю, и всё останется в прошлом. Сегодня же трахну кого-нибудь и забуду, какой она была в моих руках. Её глаза, её тело, её голос, её стоны, её вкус…
Да, блять, Кристофер! Хватит! Ты не сопливый подросток, тебе 28 лет, ты полковник лучшего штаба планеты. Человек с огромным состоянием на банковском счёте. Ты можешь получить любую, абсолютно любую!
Это просто секс, и всё уже кончилось.
Захожу в отель, портье поднимается на своём месте, а я киваю и прохожу мимо, заходя в лифт и нажимаю кнопку своего этажа.
Лифт трогается, и я наваливаюсь на стенку, ожидая своего этажа.
Телефон снова начинает звонить и, очевидно, не перестанет, пока я не отвечу. Я достаю его и нажимаю на кнопку.
— Да, — резко бросаю я. — Ты ещё не устала, Меган?
— Это Майлз, — отвечают мне. Его только тут не хватало. — Когда ты вернёшься?
— Вылетаем завтра утром. Что тебе нужно, Майлз?
— Есть разговор, не телефонный. Тебе нужно вылететь быстрее, с будущей миссией есть проблемы. Напиши, как приземлишься.
— Мы можем поговорить в штабе, когда я приду на работу, — резко отвечаю. — Не обязательно приезжать ко мне.
— Есть причины, по которым это не может произойти в штабе, Кристофер, — резко говорит он. — Это не обсуждается. Вылетай быстрее. Напиши, как приземлишься.
— Я перегоню самолет к вечеру.
Он бросает трубку, а я тупо смотрю на экран. Как же бесит этот придурок!
Пишу смс, чтобы самолёт пригнали к 11 вечера.
Что там еще могут быть за проблемы? Роман бы позвонил, если бы что-то срывалось. Так что, скорее всего, это очередная прихоть Майлза.
Лифт подъезжает, и я выхожу из него, направляясь к своему номеру. Открываю дверь, бросаю плед, который держу в руках, на полку, туда же ключи, кошелек и телефон. Скидываю обувь и одежду по пути в душ.
Захожу в душ, включаю воду и прижимаюсь головой к стене. Я вымотан морально и физически.
Мне нужен нормальный отпуск, а не два дня, полные неразберихи. Но это что-то недостижимое, мне нужно сосредоточиться на работе.
Мне нужен этот пост министра.
Мне нужно поймать ублюдка Массимо Моретти.
Следующая миссия поможет мне стать на шаг ближе к тому и к другому.
Официально кандидатов объявят уже на следующей неделе. И я уже прошел. Но награда за запланированную миссию докажет, что я тот, кто им нужен. Лишь бы Роман хорошо все проконтролировал.
Все готово, осталось только распределить новых капитанов на их места. Если все пойдет по плану, им даже не нужно будет участвовать в этой миссии. И все должно, черт возьми, пойти по плану.
Я намыливаю голову и тело, переключаю воду на холодную, смываю пену и выхожу, выключая воду. Беру полотенце, вытираюсь и ложусь в кровать.
Уверен, через часа два придет Патрик и потащит меня в какое-нибудь дерьмовое место.
Сон медленно одолевает меня, возвращая мысли о Милен.
Меня будит громкий стук в дверь, и я стону, вставая и накидывая халат на голое тело.
Открываю дверь, и какая, черт возьми, неожиданность — это Патрик.
— Вставай, мы идем на завтрак, а потом на пляж, — бодро говорит он.
Сопротивляться бесполезно, я знаю, что он все равно уговорит меня пойти, и поэтому просто иду к шкафу и одеваюсь, не желая тратить время на препирательства, если он все равно меня достанет и мне придется идти.
— Что, не будет обычного “я не хочу, я не пойду” и так далее? — спрашивает он.
— А есть смысл? Потому что если ты свалишь, оставив меня в покое, то я остаюсь.
— Нет, просто удивил, — смеется он.
Иду в ванну, чищу зубы и руками поправляю волосы. Боксеры, шорты, футболка, беру телефон и очки возле выхода — и всё, я готов.
— Пошли, — говорю я Патрику.
Мы выходим и спускаемся вниз, где уже ждут Алекса и Доминик.
Идём в ресторан, садимся, нам приносят меню.
Я открываю его и выбираю яичницу с беконом и стакан апельсинового сока.
Нам приносят заказ, и мы начинаем есть.
— Ты проводил Милен вчера? — спрашивает Алекса, смотря на меня.
— Да, — просто отвечаю я.
— Иии? — спрашивает теперь уже Патрик.
— И ничего.
— Ну хорошо, — говорит Алекса.
— А вы долго ещё сидели? — спрашиваю я.
— Нет, из-за всей этой драмы Равенна быстро собралась уходить, с ней ушёл Доминик, решив поиграть, как и ты, в джентльмена и проводить её в отель, и мы тоже решили не оставаться, — говорит Алекса. — Ты проводил?
Доминик не отрывает глаз от тарелки, делая вид, что не слышал вопроса, продолжая есть. Это смешно.
— Так что, Дом, — громче зовёт его Алекса, — ты знаешь, где они остановились? Я бы хотела позвать их пройтись по магазинам, пока мы здесь.
— Хм, — начинает Андерсон, — знаешь, ну это тот, что дальше отсюда… в другой стороне…
— Хватит, Дом, у тебя хреново получается врать, — смеётся она. — Ты не провожал её. Ты ведь помнишь, что у нас соседние номера?
Он невозмутимо смотрит на неё, делая вид, что не понимает, о чём она, и тут Патрик взрывается хохотом.
— Прости, Доминик, это была случайность, но мы знаем, что Рави была с тобой, — продолжая хохотать, говорит Патрик.
— И что? — спрашивает он. — Это не запрещено. И вообще, как вы узнали, что она была со мной?
Теперь и Алекса смеётся со своим мужем.
— Это правда была случайность. Я была на балконе и услышала громкий бабах, испугалась, что ты не пошёл в отель, а в какой-нибудь бар, сильно напился и упал, — объясняет Алекса. — Ты же помнишь, что у нас соседние "семейные" номера с одним балконом, и я подошла к твоей двери… Ну, и в общем, было понятно, что с тобой всё нормально, — заканчивает она, всё ещё смеясь. А я прячу улыбку за стаканом.
— Так и где она, раз она была с тобой? — спрашиваю я, понимая, зачем я это делаю, и понимая, что это дерьмо полное, но я хочу увидеть Милен.
— Она сбежала, пока я был в душе, — хмыкает Дом.
Не только меня кинули после секса, не попрощавшись.
— Так и куда мы дальше?
— На пляже есть шатры для более уединённой обстановки, мы выбрали один, — отвечает мне Патрик.
— Отлично, — говорю я.
Мы заканчиваем есть и выходим на пляж, следуя за Алексой и Патриком, к нашему шатру. Идем к нему, проходя мимо других шатров: наш — третий по счету. Ничего необычного, обычный шатер, но радует, что действительно достаточно уединенно — следующий стоит от нас метрах в ста.
Судя по всему, в каждом шатре своя тематика, нам достался восточный. Мы садимся, подходит официант, спрашивая, что мы будем пить, и Патрик заказывает на всех пиво.
Я снимаю футболку, откидываю голову на спинку дивана и расслабляюсь, на некоторое время выпадая из реальности.
— Это не Милен и Равенна? — слышу я голос Алексы и резко поднимаю голову, смотрю в сторону, в которую она указывает рукой. Да, черт возьми, это они. Мой пульс подскакивает, и я смотрю на нее.
Ее волосы заплетены в воздушную косу, на макушке — очки, на лице — широкая улыбка. В красном бикини, которому не хватает пары метров ткани, с большой сумкой на плече.
Они медленно идут вдоль берега в нашу сторону.
Милен останавливается в воде, и Равенна поворачивается к ней лицом, что-то говоря и отходя дальше от воды. Милен брызгает в нее, а потом еще раз, хохоча.
Равенна бросает свою сумку подальше от воды и делает шаг к Милен, и та начинает выбегать из воды, все еще смеясь. Рави бросается ей на перехват, но в последнюю секунду ей удается ускользнуть.
И я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбку.
Милен бросает сумку и очки на берегу, снова забегая в воду и быстрыми движениями ноги снова брызгая на Равенну и смеётся так сильно, что не замечает, как та подходит к ней, ставя подножку и валит ее в море.
Сидя в море, она продолжает улыбаться и что-то говорит Рави, и та подходит, давая ей руку. Она тащит еще за собой. Теперь они вдвоем смеются, сидя в воде.
Я вижу Алексу, я даже не заметил, что она ушла.
Плохой знак: ты стал растерянным из-за этой девушки.
Алекса подходит к ним, что-то говоря, и я вижу, как Милен напрягается и начинает осматривать пространство, пока ее глаза не встречаются с моими, и она быстро отворачивается.
И, черт возьми, если бы я знал, почему мне это не нравится.
Она встает из воды, хватая сумку и надевая очки на глаза.
Алекса что-то говорит, и они начинают двигаться в нашу сторону.
Я поворачиваюсь к Дому: поза напряжена, очки на глазах. Он поворачивается ко мне, и я поднимаю бровь, спрашивая, что не так. А он просто качает головой.
— Кто это, если не глава многомиллионной IT-компании, художник и пилот? — спрашивает Равенна.
- И тебе привет, - говорит Патрик. Я просто киваю головой, а Андерсон молча откидывается на спинку дивана.
- Всем привет, - говорит Милен.
- Привет, - отвечает Патрик, внимательно смотря на нее. - У тебя все в порядке?
- Да, почему нет? — отвечает она.
- Просто спросил из-за вчераш… - она перебивает его.
- Я просто перепила и была на взводе, закрыли тему, хорошо?
- Окей, - отвечает он. — Я рад, что все хорошо.
Она кивает, заметно расслабляясь.
- Присаживайтесь, - говорит Алекса, и Милен двигается к креслу рядом со мной, а Равенна идет и садится к Доминику на колени.
- Ты что, злишься, что я ушла, не попрощавшись? — спрашивает она его, снимая с него очки. — Ты сам хотел вышвырнуть меня, а я взяла и нарушила твои планы?
- Вообще-то, я хотел продолжить, - говорит он с ухмылкой.
- Это не в твоем характере, милый, - говорит она, слезая с его колен и поворачиваясь ко мне, показывая рукой на меня. - Ты больше похож на него, а он трахается и выбрасывает, берет следующую, и так по кругу. Я просто облегчила тебе задачу, уйдя сама.
Он не выглядит довольным ее словами, снова натягивая очки на глаза. Хотя я не понимаю, почему он не доволен, потому что это правда.
Я перевожу взгляд на Милен, и она покраснела.
- Рави, сядь, пожалуйста, и прекрати так делать, не всем нравится твоя прямота, - говорит Милен, снимая очки.
- Извини, Доминик, - говорит она, явно не имея это в виду. - Какие у вас планы?
Спрашивает, глядя на всех, и идет садиться рядом с Милен.
- Никаких, последний день отдыха, хочется просто расслабиться и ничего не делать, - отвечает Алекса. - А у вас?
- На сегодня тоже нет, но думаю, на завтра мы что-нибудь придумаем, - отвечает Равенна. — Милен хотела понырять с аквалангом, тут где-то есть затонувший корабль.
- Тебе нравится дайвинг? — спрашиваю, глядя на Милен.
- Да, - отвечает она.
- Кристоферу тоже это нравится, - говорит Алекса, и Милен удивленно поднимает брови.
- Что? — спрашиваю я.
- Я знаю всего пару человек, кому это нравится, это не слишком популярное увлечение, - и я хмыкаю в ответ.
У нее звонит телефон, и она лезет в сумку за ним, хмуря брови, глядя на экран.
- Извините, - говорит и встает, отвечая на звонок. — Алло.
Ребята начинают обсуждать свои увлечения, Доминик все еще продолжает молчать, потягивая пиво, а я не могу оторвать взгляд от Милен, прислушиваясь к ее разговору.
— Да, это я, — говорит она с серьезным лицом, — а кто спрашивает? — Она внимательно слушает ответ и снова хмурится. — Я прилетаю в пятницу утром. Да, я понимаю, могу поменять билет.
Равенна встает и идет к ней, шепотом спрашивая, что случилось.
— Извините, мне нужна минутка, чтобы проверить, есть ли билеты на более ранние рейсы, — и снова слушает ответ. — Да, я поняла, сэр. Рави, мне нужен твой телефон, — говорит она, и Равенна идет за ним обратно к нам, выглядя взволнованной. Достает телефон, и Милен забивает что-то в телефоне в поисках билетов. — Самое раннее сегодня в 9 часов, — и вспыхивает от ответа. — Я понимаю, что это срочно, извините, что не успела изобрести телепорт за тот день отпуска, который вы мне дали. — И тут же извиняется: — Извините, сэр, просто расстроена прерванным отпуском, и мне все равно нужны выходные, нужно решить дела с квартирой. — Кусает губу и кивает, слушая собеседника. — Да, хорошо, до свидания.
Она кладет трубку и расстроенная идет к шатру. Подходит к столу, берет мое пиво, делает несколько больших глотков и садится на диван.
Почему мне нравится, что она взяла мое пиво, а не у кого-то другого?
— Какого хрена нужно этому мудаку? — спрашивает Рави у нее. — Он сказал, что не будет нас дергать ровно 7 дней.
— Рави, — возмущенно говорит Милен, — он наш босс, ты не должна его так называть.
— То, что он наш босс, не мешает ему быть мудаком, — отвечает брюнетка. — Так что там за катастрофа, что они не могут обойтись без нас неделю?
— Вообще-то без тебя, — отвечает Милен. — Что-то по твоему профилю.
— Тогда, может, мне стоит поехать одной, а ты закончишь отпуск за нас двоих?
Милен отрицательно качает головой.
— Нет, нас ждут вместе, хотя на данный момент ты нужна больше, — и улыбается, продолжая: — И ты одна в новом месте, мир этого не выдержит, я твоя буферная зона, помнишь?
— Не надо меня защищать, я уже взрослая, — говорит Равенна раздраженно.
— Ты не поняла, это остальных надо защищать от тебя, — смеется Милен, и все поддерживают ее. И Рави вспыхивает.
— Вы не можете над этим смеяться, вы знаете меня один день, — говорит она, надув губы, смотря на нас. — Ладно, а что с остальным? Квартира, машина, одежда в конце концов?
— Ты меня спрашиваешь? Я тоже ни хрена не знаю, кроме того, что мы должны явиться завтра в 10 утра. И все, оставь меня в покое, не хочу слышать о работе, пока самолет не приземлится в месте назначения. Мы можем пробыть тут до 12, пообедать и потом пойти собираться, или ты хочешь чего-то определенного? Член Доминика?
Рави хмыкает и забирает у Доминика пиво, подходит, ударяя пивом Дома о мое пиво в руке. Милен и они выпивают.
— Как скажешь, но он все равно мудак! — говорит брюнетка, а Милен смеется, наваливаясь на спинку дивана.
Патрик зовет официанта, заказывая еще пиво.
— Так куда вы улетаете и кем работаете? — спрашивает Алекса. И девушки переглядываются. Милен кивает, и Равенна отвечает:
— Извини, Алекса, но мы договорились, что не рассказываем о работе, именах и где живем, — добавляет она. — Это не только для вас, а вообще для всех.
— То есть это могут быть даже не ваши настоящие имена? — влезает Патрик.
— Возможно, — отвечает Милен с ухмылкой.
Мне не нравится этот ответ. Да, мне должно быть все равно, но ее имя я хочу знать.
— Вы помните, что я глава многомиллионной IT-компании? Я могу взломать ваши телефоны и узнать ваши имена, фамилии, место жительства и место работы? — с превосходством в голосе спрашивает Патрик.
Зря он это сказал. Я уже, блять, даже думаю, как чертов сталкер.
Мне нужно успокоиться и забыть о ней, какого черта у меня не получается? Доминик шевелится рядом со мной, хмыкая.
— Ага, помним, но очень надеемся, что ты будешь уважать наше желание остаться инкогнито, — Рави внимательно смотрит на него. — Но ты бы и так этого не сделал, — уверенно заявляет она.
— Ты права, не стал бы, — говорит Дэниелс.
— Я думаю, мы можем покататься на гидроциклах, — говорит Равенна, смотря на Милен.
— Скучно, — отвечает блондинка.
— Я могу сделать это для тебя весело, — говорит Равенна.
— И как же? — заинтересованно спрашивает Милен.
— Давай устроим гонки, — возбужденно говорит брюнетка.
— Не-а, ты выиграешь, нет смысла в соревновании, и ты это знаешь. Как бы я ни старалась, я всегда остаюсь в хвосте, — хмыкает она. — Ты, если хочешь, иди покатайся.
— А вы, ребята? — спрашивает она остальных.
— Я хочу, но просто кататься и вправду скучно, — говорит Алекса.
— Давай посоревнуемся, но парами, — подает голос Доминик, и я удивленно поднимаю бровь, глядя на него.
— Это интересно, продолжай, — говорит Милен.
— Поделимся на пары. Видишь ту яхту? — показывает он на яхту вдали. — Круг вокруг нее, но на обратном пути ведет другой водитель.
— Что получает победившая или проигравшая пара? — спрашивает Патрик.
— Не знаю, но это должно быть сделано тут же, потому что два участника из четырех скоро уходят, — говорит Дом.
— Пусть проигравшие оплатят обед и споют на все заведение с днем рождения победившим! — говорит Алекса.
— Окей, но что получат победившие? — спрашивает хакер.
— Удовольствие от еды и унижение от проигравших? — смеется Стоун.
— Напомни мне никогда больше не спорить с тобой, — отвечает ее муж, смеясь.
— Договорились, — встает она и дает ему пять. — Если все согласны, то пошли.
Все встают и двигаются в сторону проката гидроциклов. Патрик с Алексой впереди, за ними Милен и Равенна, и последние — мы с Домиником.
Я смотрю на косу Милен, которая качается из стороны в сторону в районе ее попки. Это прекрасное зрелище. Возможно, мне стоит трахнуть ее так, как я привык трахаться: грубо и сильно. Может, мои попытки сделать ее первый раз более мягким что-то нарушили во мне, и поэтому я слишком эмоционирую на нее. Да, скорей всего, так и есть. Мне просто нужно трахнуть ее еще раз, и это выбьет ее из моей системы.
За размышлениями я даже не заметил, как мы дошли до проката. И похоже, она думает, что поедет с Рави, но это очень вряд ли. Я хватаю ее за талию, притягивая к себе. Она все еще так хорошо ощущается в моих руках, ее тело так идеально подходит моему.
— Не так быстро, малышка, ты поедешь со мной, — говорю я ей.
— Что? Почему это? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне, не пытаясь вырваться из кольца моих рук.
— Ну, будет справедливо, если мальчики поедут с девочками, — отвечаю я, пожимая плечами.
— Это я понимаю, но почему с тобой? — шепчет она, лукаво улыбаясь. — Может, я хочу поехать с Домиником.
— Твое мнение не учитывается в данной ситуации, — говорю я, как будто бы я позволил ей ехать с ним. От того, что она так близко, мой член напрягается в шортах, и я отпускаю ее. — Ты поедешь туда или обратно? — спрашиваю я ее.
— Хм, — задумывается она, — лучше обратно. Тебе будет проще перекинуть меня вперед, чем мне перелезть через тебя, если я сейчас поеду первой.
Что ж, в логике ей не откажешь.
— Ребята, мы ждем только вас! — кричит Равенна. Действительно, все уже сидят на своих гидроциклах и ждут нас.
— Пошли, — тяну я Милен за руку.
Сажусь на гидроцикл, пока прокатчик держит его, и жду, пока Милен садится сзади, аккуратно беря меня за бока. Хватаю её руки и соединяю у себя на животе.
— Держись крепче, — говорю через плечо и чувствую, как она сильнее сжимает руки и прижимается щекой к моей спине. Идеально.
Я жду сигнала к старту. Рави кричит, и мы начинаем нестись на полной скорости. Волна немного сильная, но это не помеха. Вода забрызгивает моё тело при подъёмах, и я стараюсь не напрягаться, когда нас обгоняют, я держу руки неподвижно. Во рту пересыхает, задница болит от подъёмов и спусков, а волна становится всё сильнее и сильнее, как будто надвигается шторм. Но если ещё недавно погода была не такой, как сейчас, то теперь небо становится светло-серым, и холод не заставляет себя ждать. Мы подлетаем к яхте, и я кричу Милен:
— Время пришло!
Останавливаю гидроцикл, немного разворачиваюсь, и Милен наклоняется к моим рукам. Я хватаю её и сажаю лицом к себе. Она смеётся и пытается развернуться, но я крепко держу её и прижимаюсь губами к её губам. Быстро целую, отстраняюсь и смотрю на неё, сузив глаза, пока она краснеет под моим взглядом.
Я беру её лицо в свои ладони и снова крепко прижимаюсь губами к её губам. Давление в груди нарастает, сердце бьётся так быстро, что кажется, будто оно вот-вот вырвется наружу. Я сильнее прижимаю её к себе.
— Что ты со мной делаешь, Милен? — говорю я, отстраняясь.
— Я хотела спросить то же самое, — шепчет она в ответ.
Мне плевать, что мы последние, мне плевать, что придётся петь, это того стоило.
Я разворачиваю её лицом к рулю, и она трогается с места, а я обхватываю её руками за талию и целую макушку, спускаясь к шее. Чёрт, как хорошо она пахнет, что хочется её съесть.
Она уже почти на финишной точке, где остальные ждут нас на берегу. Она останавливается, и я помогаю ей выбраться на причал.
— Почему вы так долго? — спрашивает Равенна, внимательно смотря на нас.
— Как видишь, я ещё раз доказала, что гидроциклы не моё, — отвечает Милен, краснея под взглядом подруги. — Так и кто выиграл?
— Мы, — отвечает Рави. — Тебе придётся петь, а я знаю, как ты это ненавидишь, — коварно говорит она, и Милен закатывает глаза.
— Отлично. Когда вы хотите пойти обедать?
Брюнетка берёт руку Доминика и смотрит на часы.
— Сейчас будет идеально.
— Мне надо сходить переодеться, не думаю, что в купальнике пускают в ресторан, — говорит Милен.
— Можно пойти в пляжный ресторан, не думаю, что на других там больше одежды, — вставляет Алекса.
— Хорошо, пошли.
Мы возвращаемся в шатёр за вещами. Милен достаёт из сумки шорты и босоножки, надевает их, а я беру свою футболку, накидывая на плечо.
Милен.
— Кристофер, тебе стоит надеть футболку, — говорит Алекса. — Нехорошо расстраивать женские гормоны.
Он криво улыбается, и… черт возьми, он выглядит более совершенным, чем минуту назад.
— Я меняю гормоны с футболкой или без, — он пожимает плечами. — Какая разница, надену я её или нет?
Рави бросает на него взгляд, который совсем не смешной. Я не знаю, в какую сторону смотреть, поскольку я одна из тех, кого можно отнести к этому комментарию.
— Ты такой скромник, — язвительно отвечает Алекса.
— Ага.
Я надеваю свои шорты и босоножки, и парень с напитками провожает нас в ресторан с террасой со столиками на открытом воздухе. Кристофер, Доминик и Рави уже садятся за стол. Патрик с Алексой усаживаются в два кресла рядом друг с другом, оставляя одно свободное место рядом с Крисом. Я сажусь и молюсь, чтобы земля разверзлась, чтобы засосала меня и выплюнула в Сиэтле. На нём всё те же плавательные шорты, он всё ещё в очках и только надел белую футболку.
— Ты воспользовался моим советом, прикрыв свои "работы", — раздражает его Алекса. — Тебе приказали это сделать в институте кардиологии?
— Да, — отвечает он, не отрываясь от меню. — Они сделали это после того, как несколько женщин упали в обморок.
Подошёл официант, чтобы принять у всех заказы.
Я наблюдаю за ним: белокурый официант с сексуальным загаром не слишком умело обращается со столами. Он неправильно расставляет тарелки, долго приносит их и, в довершение всего, выглядит так, будто у него болезнь Паркинсона.
Время нашей подачи.
— Это не то блюдо, которое я заказывала! — жалуется ему Алекса.
— Это моё, — Доминик встаёт, чтобы взять его.
— Паршивый сервис, — бормочет Рави.
— Извините, это мой первый день, — отвечает он, смущаясь.
Он снова расставляет тарелки, стараясь не наделать беспорядка в крошечном пространстве, которое он создал.
— Позвольте мне помочь вам, — пытаюсь я протянуть к нему руку.
— В этом нет необходимости, мисс, — он протягивает мне стакан с лимонадом, который стоит на краю подноса.
— Тебе станет лучше, если ты перестанешь пялиться на грудь Милен, — смеется Рави.
Бедному мальчику становится еще хуже, чем было.
— Конечно, нет.
— Конечно, — настаивает Рави.
Все так плохо устроено, что я передаю бокал и выливаю его на голову Кристофера.
— Прости меня. — Я пытаюсь вытащить кубики льда из его промежности.
Мальчик усугубляет ситуацию, спотыкаясь, и один из винных бокалов падает мне на живот. Почему в последнее время все обливают меня?
— Простите! — восклицает он и пытается вытереть меня салфеткой.
— Прекрати! — Кристофер останавливает его. — Убирайся отсюда, и пусть кто-нибудь другой придет и уберет эту кучу дерьма!
— Простите, сэр! — Официант сдается и уходит.
Что касается меня, то я сосредоточена на еде, стараясь не замечать мужчину рядом со мной.
Мы заканчиваем с едой, и настает время дурацкой песни. Я встаю и смотрю на Кристофера, и он непонимающе смотрит в ответ.
— Дурацкое желание, Алексы, — говорю я.
— О, может, ты споешь, а я оплачу обед? — спрашивает он.
— Нет, я не буду петь одна, — отвечаю я и смотрю умоляющим взглядом на остальных. Возможно, они передумают, но я должна была знать лучше: Рави слишком широко улыбается, чтобы пожалеть меня и отменить желание. — Вставай, минутное дело.
Он нехотя встает рядом чуть за мной, и от нервов я хватаю его руку своей. Он мягко сжимает мою в ответ, и это придает мне уверенности.
— Начинайте, — хлопает в ладоши от нетерпения Патрик. Алекса и Доминик пытаются сдержать смех, а Равенна уже начинает смеяться, не скрываясь. Я бросаю на нее грозный взгляд, а она делает вид, что закрывает рот на замок, а ключ запихивает Доминику в рот, что вызывает смех уже у меня и всех остальных. Он комично смотрит на нее, а она просто пожимает плечами.
— Готов? — спрашиваю я, оборачиваясь назад.
— Нет, но давай уже покончим с этим, — отвечает он, и я отворачиваюсь, начиная петь, а он подхватывает сразу за мной:
С днём рожденья тебя,
С днём рожденья тебя,
С днём рожденья, дорогая Рави,
С днём рожденья тебя!
Пусть Господь благословит тебя,
Пусть Господь благословит тебя,
С днём рождения, дорогой Доминик,
С днём рожденья тебя!
Черт, слава богу, она короткая, и это закончилось, выдыхаю я.
Поворачиваюсь к Кристоферу и одними губами говорю:
— Спасибо. — Он кивает и садится на свое место, и я вместе с ним.
— Почему ты ненавидишь петь? У тебя прекрасный голос, — спрашивает Патрик, и Алекса кивает рядом с ним.
— Не знаю, не чувствую себя уверенной, когда делаю это, особенно с кучей народа вокруг, — пожимая плечами, отвечаю я.
— Я собираюсь пойти вздремнуть, — говорит Рави, и Доминик сразу сникает.
— Я присоединюсь к тебе, — говорю я, и она качает головой: — Я имела в виду у себя в комнате.
— Ооо, хорошо, — говорит она и смотрит на Доминика: — А ты составишь мне компанию в моей комнате? — у нее никогда не было проблем с принятием и прямым озвучиванием своих желаний.
Он кивает и встает.
— Пошли, — говорит он, протягивая ей руку. Она берет ее, и они уходят. Как грубо, даже не попрощались.
— Где вы остановились? — спрашивает Алекса.
— Отель де Пари Монте-Карло, — отвечаю я, и она смеется.
— Вы все время жили в одном отеле вместе с нами? Кристофер, почему ты не сказал, что они остановились здесь? Ты же сказал, что проводил Милен, — говорит Патрик.
— Да, Кристофер, почему ты не сказал им об этом? — подкалываю я его, зная, что он не мог знать.
— Меня никто не спрашивал, в каком отеле они остановились, — невозмутимо говорит он. Этого человека вообще может что-нибудь смутить?
— Спасибо за вчера и сегодня, — говорю я. — Было приятно с вами познакомиться. Я тоже пойду, нужно собрать вещи.
— Нам тоже было приятно познакомиться, — отвечают Алекса и Патрик.
— Подожди, я расплачусь и тоже пойду к себе. Вам, ребята, еще что-нибудь нужно? — спрашивает Кристофер у пары за столом.
— Да, пусть принесут еще по бокалу вина, — просит Алекса.
Кристофер кивает и уходит к бару рассчитаться. Я тоже встаю и иду к выходу, ожидая его.
Он подходит, и мы выходим, шагая в сторону отеля.
Он берет меня за руку, переплетая пальцы, и я с удивлением смотрю на него. Он не похож на человека, которому нравятся такие вещи.
— Почему ты не сказала вчера, где вы остановились, если судьба все равно сталкивает нас постоянно?
Если бы я только знала, насколько он окажется прав.
— Два раза — это не закономерность, — отвечаю я. — Я не ожидала, что вы тоже остановились здесь. Да и к чему это? Мы же решили, что это было на один раз, так какая разница, где я остановилась?
Он останавливается, разворачивает меня к себе и говорит:
— Это могло бы быть в постели, а не на пляже общего пользования.
«Какая разница, где это случилось? Это уже прошло», — думаю я.
— И три раза. Клуб, отель и сейчас пляж. Это если глобально и не считать мелочей, вроде того, что вам не хватило столика и так далее.
— Все было прекрасно, так как было, — отвечаю я и тяну его идти дальше. В чем-то он прав, но это не важно, ведь мы разойдемся, как в море корабли, через несколько часов.
Дальше мы идем в тишине. Как жаль, что мне нужно приступить к работе раньше, но Майлз Кинг потребовал незамедлительного присутствия. Если бы ситуация была другой, я бы настояла на своем и продолжила отпуск. Но в моей теперешней ситуации это не вариант.
Доходим до отеля, заходим в холл и идем к лифту. Я отпускаю его руку и тянусь к кнопке вызова, но он открывается сам. Мы заходим, я смотрю на него и спрашиваю, на какой ему этаж.
— Пятый, — отвечает он, и я думаю про себя, что неужели он прав и судьба сталкивает нас друг с другом.
— Что, ты все еще пытаешься скрыть, где ты остановилась? — спрашивает он, ухмыляясь.
— Нет, просто мне тоже на пятый, — говорю я.
— Да, ты полностью права, это просто случайные совпадения, — с сарказмом говорит он.
— Ну, как ни крути, они в любом случае закончатся через пару часов.
Лифт останавливается, открывая двери, и я выхожу первая, ища в сумочке ключ, идя к своему номеру. Достаю ключ возле двери и смотрю на Кристофера.
— Спасибо за все, было приятно с тобой познакомиться, — говорю я, когда он останавливается у соседней двери. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Он просто кивает, прикладывая карту и заходя в свой номер, а я открываю свой, заходя внутрь.
Снимаю босоножки, прохожу в гостиную, бросая сумку на диван, и иду в спальню, составляя в голове список дел на ближайшие часы:
°Душ.
°Собрать вещи.
°Успеть поужинать перед выездом в аэропорт.
°Рассказать Рави, что я переспала с Кристофером.
Я захожу в душ и включаю воду, пока раздеваюсь и расплетаю волосы. И захожу в душ.
Я думала, мой первый раз будет ужасным, особенно из рассказов Рави, но все произошло намного лучше.
И кто бы что ни говорил, это было "особенно". И две таблетки тайленола полностью сняли весь дискомфорт.
Беру шампунь и мою голову, затем тело. Выключаю воду и выхожу, закручивая волосы в одно полотенце, другим вытираю тело и заворачиваю его на себе.
Смотрю на себя в зеркало — так и не скажешь, что я лишилась девственности. "А чего ты ожидала, что у тебя вырастут рога?" — думаю я и смеюсь.
Выхожу из ванной, иду к шкафу, нахожу трусики, топ и мягкие шорты и надеваю их.
Смотрю на содержимое шкафа: я привезла много вещей для семидневной поездки, а в итоге пробыла здесь только сутки.
Когда выдаются выходные, их в большинстве своем всегда что-то срывает, так что я даже не сильно удивилась звонку министра Кинга.
Открываю балкон и встаю, опираясь на дверной косяк, нужно дышать воздухом свободы хотя бы те часы, что мне остались. Штабы агентства в основном пропитаны болью, кровью и потом. И работой, работой, работой.
Мне нравится моя работа, но хотелось бы иметь время и для себя.
Полноценное время, не сутки или двое.
Не хочу думать о работе, пока у меня еще есть время лично для себя.
А голова подбрасывает картинки прошлой ночи: как же это все-таки было неожиданно приятно, и это потрясло всю меня до основания.
Если бы он пришел за еще одной порцией, я бы отдалась ему без раздумий. "Лгунья, если бы ты так сильно этого хотела, давно была бы в его номере. Но твоя неуверенность не позволит тебе этого сделать", — подбрасывает мне мозг. К сожалению, он прав.
Я так сильно погрузилась в свою голову, что не услышала, как вошли в спальню, пока не позвали меня:
— Милен.
От этого голоса волосы на затылке встают дыбом, а по позвоночнику проносится поток ощущений.
— Ты никогда не запираешь дверь? Не очень хорошо, когда хочешь уединиться.
Мои уши улавливают слабый звук защелки, проходящей через замок.
— Что тебе нужно, Кристофер? — я поворачиваюсь к нему лицом.
— Не спрашивай очевидного.
Я сглатываю, когда он пересекает комнату.
— Я не знаю, что ты здесь делаешь, — стараюсь говорить уверенно, — но я хоч…
В мгновение ока я оказываюсь у его груди, его рот в сантиметрах от моего.
— Я не хочу уходить, и ты не хочешь, чтобы я уходил.
— Прекрати, это было на один раз, — зачем-то пытаюсь его этим оттолкнуть, хотя минуту назад думала о том, чтобы отдаться ему еще раз.
— Это ты меня трахнула своей одеждой, что в клубе, что на пляже. Что сейчас, — он обхватывает твердый член, торчащий сквозь ткань.
Я вздрагиваю: его дыхание ударяет мне в нос, а затем его рот прижимается к моему в поцелуе, который уничтожает моё здравомыслие. Поцелуи живые, заряженные доминированием, и это распространяется даже на то, как он прикасается ко мне. Поцелуй долгий и глубокий, он мастерски двигает языком. Моя кожа горит от его интенсивной силы, когда он обнимает меня за талию, как вдруг переворачивает меня, прижимая спиной к своей груди.
— Ты разденешься, а я буду наслаждаться этим, — он скользит рукой в мои трусики, проводя пальцами по моей киске.
Он дёргает шорты вниз, позволяя им упасть на пол. Его дыхание отдаётся эхом в моём ухе, он сдвигает тонкую ткань моих трусиков, и я открываю рот, чтобы вдохнуть: мои лёгкие не получают необходимого кислорода.
— Ты сводишь меня с ума, — шепчет он мне в шею. Он тянется к моему клитору, вызывая у меня легкий стон, когда берет его между пальцами, а его свободная рука крепко держит мою шею. — Влажная, — он зарывается носом в мои волосы, — как мне это нравится.
— Боже! — простонала я, когда он провел пальцами по моим губам.
— Тебе нравится? — он вдавливает в меня свой член, проводя губами по моей щеке. — Тебе нравится то, что я делаю, и то, как я тебя возбуждаю?
Я пытаюсь кивнуть, но мой мозг застыл на месте.
— Ответь мне, — шепчет он, повторяя действие.
— Да!
— Да что?
— Да, Крис, нравится.
— Хорошо сказано, Милен, — продолжает он говорить мне в ухо, — мое имя из твоего рта делает меня еще тверже.
Мне не хватает тепла его тела, когда он отходит, чтобы сесть на кровать.
— Раздевайся, — приказывает он, снимая золотые часы, которые украшают его запястье.
Я перемещаю руки к топу, снимаю его, и моя грудь оказывается свободной. Он опускает взгляд на мою киску, намекая, чтобы я сняла трусики. Я повинуюсь, стягивая пояс трусиков вниз по ногам. Я снимаю их, оставляя себя полностью обнажённой. Я делаю шаг вперёд, чувствуя, как дрожат колени. Я не знаю, что я такое, но сейчас я чувствую себя отчаянной шлюхой, я потею, как гормональный подросток. Он обхватывает мои бёдра, притягивая меня к себе, ласкает мой пупок, слегка целуя его, а затем переходит к моей киске. Мои руки дрожат и потеют, когда он касается моей влажной кожи. Я выгибаю голову от удовольствия, которое разливается, когда он сжимает мою попку и впивается зубами в мою талию. Я сомневаюсь в силе моих ног, кульминация приближается, я слишком мокрая, я сжимаюсь внутри.
Он встаёт. Я снимаю с него футболку, провожу руками вверх и вниз по его мускулистому торсу — ощущение такое, будто я прикасаюсь к сверхъестественному существу. Я провожу руками по V, обозначенному на его талии. Я пытаюсь встать на колени, но в голове раздаётся его…
— Не сейчас, малышка, — он поднимает меня.
Он обнимает меня за талию и снова целует — дикий, яростный и пылкий поцелуй. Он берёт меня за шею, кусая моё плечо, и я падаю на кровать, наблюдая, как он стягивает резинку своих шорт. Мои глаза без колебаний устремляются на мощный член, нависший надо мной. Святой господь! Он такой же, каким я его чувствовала: большой, толстый и мощный. На нём проступают вены, что вызывает у меня ещё большее слюноотделение. Его губы кривятся в эгоистичной улыбке, когда он берёт его одной рукой, уверенный в том, что у него есть.
— Тебе нравится? — спрашивает он, и я киваю, увлажняя губы. — Вчера я взял тебя, так как это было нужно тебе, сейчас я возьму тебя, так как это нужно мне.
Он хватает меня за талию и тащит к краю кровати, прижимая мою задницу к своему тазу. Он пробует на вкус мою промежность, прежде чем прижать свой член к моему входу. Он целует мое плечо, потянувшись к одной из моих грудей, и гладит головкой своего члена по моей киске. Он делает первый толчок, вызывая непроизвольный стон: он еще не сделал ничего необычного, а я уже хочу кончить. Он входит на всю длину одним толчком, и, клянусь, я чувствую, как пульсирует его член, мои мышцы расширяются, принимая его. Моя вагина пока слишком чувствительна, но меня это не волнует, поскольку его твердый член заполняет меня, напрягая нежные внутренние стеночки, и это того стоит. Боль совсем небольшая, что делает проникновение еще лучше. Он обхватывает меня за плечи, входит и выходит толчками, от которых пульсирует мой эпицентр. Он тянет меня за волосы, наваливается еще сильнее. Я чувствую, что интенсивность, с которой он удерживает меня, — четкое предупреждение о том, что он собирается кончить со мной. Мое тело — это вулкан, который вот-вот взорвется, мое сердце бьется быстро, зрение затуманивается, а ноги отказывают. Я жила, думая, что я из тех женщин, которые предпочитают нежный секс, даже до того, как попробовала его. Как же я заблуждалась, ведь грубость этого мужчины и манера трахать убивают меня! Каждый рывок за мои волосы, каждый пламенный поцелуй, каждый грубый толчок высвобождают жар, который сжигает мои вены. Кристофер — это огонь, который побуждает сгореть в пламени, не скрывающем ничего, кроме греха.
Он снова переворачивает меня на спину, мои ноги обхватывают его. Он делает толчки, вены проступают на его руках, а я впиваюсь ногтями в простыни.
Экстаз приближается, и мое тело готовится к нему.
— Блядь, посмотри на меня! — требует он. — Дай мне увидеть эти глаза.
Его челюсть твердеет, когда я подчиняюсь. Он открывает свой рот, опускаясь, чтобы поцеловать меня, в то время как он синхронизирует свой оргазм с моим. Все это похоже на дикую волну, которая накрывает меня, оставляя на берегу. Он отпускает мои губы и позволяет себе упасть рядом со мной. Смущение охватывает меня, и я протягиваю руку в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.
— Ты выглядишь лучше, когда на тебе ничего нет, — он забирает у меня подушку, которую я взяла. — У тебя есть тело, на которое стоит посмотреть и которое стоит трахнуть.
Я игнорирую его замечание. Он встает и идет к шкафу со спиртным, берет сигарету и возвращается на кровать голым, выпуская дым. Он предлагает ее мне, и я делаю две затяжки, прежде чем передать ее ему обратно. Запахи цитрусовых продолжают проникать в комнату из окна, ароматом маскируя запах никотина.
Он снова встает и идет в ванную, и я слышу, как включается душ.
Я колеблюсь мгновение, прежде чем соскользнуть с кровати. Я поднимаю с пола брошенное ранее полотенце, затем передумываю, отбрасывая его в сторону.
Он видел меня голой уже два раза, и к черту неуверенность. Я ведь говорила себе, что должна взять максимум из возможного максимума, я не окажу себе никакой услуги, прячась здесь. У меня осталось чертовски мало времени с ним.
Кроме того, мне тоже нужно ополоснуться.
Нервы захлестывают меня, когда я поворачиваю дверную ручку, но я отбрасываю их в сторону, как и полотенце. Нет места и времени для раздумий.
Я толкаю дверь, открывая ее. Кристофер все еще в душе, прижавшись лбом к кафелю, его глаза закрыты, пока вода стекает по его твердым, покрытым татуировками мышцам.
Он смотрит на меня, когда я ногой закрываю дверь и прислоняюсь к ней плечами.
Мы просто… мгновение смотрим друг на друга, затем я собираюсь с духом и подхожу к нему.
— Не возражаешь, если я приму душ? — спросила я.
Его лицо озарила веселая улыбка, и он отошёл в сторону, жестом приглашая меня. Это движение невольно привлекло моё внимание к его…
Я шагнула под прохладные струи воды и вздрогнула, когда они коснулись моей кожи. С игривой улыбкой я повернулась, чтобы взять у Кристофера гель для душа.
Он тихо рассмеялся, и это был единственный сигнал, который я получила, прежде чем его рука обвила мою шею сзади. Одним движением он развернул меня и прижал к стене, его губы коснулись моих. Я встретила этот поцелуй с той же жадностью, с какой обычно пью утренний кофе — искренне и страстно.
Я положила руку ему на член и начала медленно двигать ею.
— Чёрт возьми, да, именно так, — выдохнул Кристофер, закрыв глаза. Его голова откинулась назад, а тело заполнило всё пространство душевой кабины, вытеснив даже воздух.
Когда я ускоряю движения рукой, шелковистая кожа на твердой, как камень, плоти заставляет меня сжимать бедра. Я наслаждаюсь его низкими стонами и выражением лица. Его глаза распахиваются, он хватается за мои бедра обеими руками и прижимает меня к стене душа. В тот же миг он врезается в меня. Я не понимаю, как это происходит, но разум отключается.
Меня снова трахают на грани жизни.
Кристофер целует меня, опираясь на стену и поддерживая одной рукой. Мне нравится, как страстно он целует меня.
— Я долго не продержусь, — говорит Крис, не отрывая от меня взгляда. — Твоя киска так крепко меня сжимает…
Я кончаю. Голова ударяется о стену, крик вырывается из моих губ. Кристофер стонет, его губы касаются моего горла. Он входит в меня, кажется, на целый час, и мы оба остаемся разбитыми после оргазма.
Он опускает нас на пол в душе. Я благодарна себе за решение зайти сюда.
Кристофер усаживает меня к себе на колени и тянется отрегулировать воду, чтобы она, наконец, стала теплой. Мы сидим так долго, что я подумала, не заснул ли он. Прижимаясь к нему так, я не могу видеть его лица, но чувствую ровное биение его сердца подо мной.
Моменты, подобные этому, могут разрушить прочную оболочку, на создание которой я потратила годы.
— Если мы продолжим в том же духе, — сказал Кристофер, неожиданно нарушив тишину, — возможно, мир просто оставит нас в покое.
Жаль, что это невозможно.
Я глубоко вдохнула, развернулась к нему и села, поставив ноги по обе стороны от его тела. Его член все еще был тверд, но я старалась не обращать на это внимания, сосредоточившись на более важном разговоре:
— У меня есть противозачаточный имплант, и я здорова, — сказала я.
— Нашла время, — ухмыльнулся он. — Я тоже чист. Никогда не спал без презерватива.
Я кивнула с облегчением. Не знаю почему, но я ему верила.
— Так или иначе, нам нужно было это обсудить, — добавила я.
— Ага, только это надо было прояснить прежде, чем мы занялись сексом трижды, — показывает он три пальца с горячей ухмылкой, и я бью его ладонью по груди.
— Тем не менее я рада, что мы сделали это сейчас, — говорю я, вставая и морщась из-за затекших ног.
— Все в порядке? — взволнованно спрашивает он.
— Да, более чем, — я переступаю через него и беру шампунь, намыливая голову и чувствуя, как он встает позади меня и убирает мои руки, заменяя их своими.
Я совсем его не понимаю: он выглядит как высокомерный мудак большую часть времени, но потом делает что-то такое, от чего мое сердце начинает учащенно биться.
Я встаю под воду, смывая пену, беру шампунь, выдавливаю себе немного в ладонь и поворачиваюсь, молча спрашивая разрешения, и он кивает, мягко смотря мне в глаза. Я поднимаю руки к его голове, вспенивая шампунь в его волосах, а он прижимает меня за талию к себе.
Черт, эти моменты сводят меня с ума, потому что это не просто трах, это эмоции и чувства, и это безумно пугает меня, и я отстраняюсь.
Беру гель для душа, начинаю намыливать свое тело, пока он смывает шампунь со своей головы.
Он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо, чтобы я посмотрела в его глаза, спрашивая:
— Что случилось в твоей хорошенькой головке за минуту времени?
— Ничего, — отвечаю я, — просто мы уже переходим черту простого траха, и это становится очень… — пытаюсь подобрать слово, — интимным и личным.
Он закрывает глаза и глубоко вздыхает.
— Ты усложняешь простые вещи. И разве то, что я трахал тебя, не считается интимным? — усмехается он.
— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — говорю я, вставая под воду и смывая всю оставшуюся пену, и выхожу из душа, беру полотенце, вытираюсь и выхожу из ванны.
Подхожу к шкафу, достаю чистое белье и надеваю его.
Меня хватают за талию и разворачивают к себе.
— Ты невероятно горяча, — он показывает насколько, вдавливая свою эрекцию мне в живот.
— Мне нужно собрать вещи, — чмокаю его в губы и отстраняюсь. — Ты можешь остаться, если не будешь отвлекать меня своим членом, или одевайся и уходи, у меня осталось мало времени, — говорю я, смотря на часы. Черт, времени и правда мало, если я хочу успеть поужинать.
— Не уверен, что у меня получится, — говорит он, сбрасывая полотенце, и у меня текут слюни на этого мужчину.
— Тогда ты знаешь, где дверь. У меня правда мало времени, и я хочу успеть поесть перед вылетом.
— Стукни в мою дверь, когда пойдешь в ресторан, я схожу с тобой, — натягивая свою одежду, говорит он. Я просто киваю и достаю чемодан, открывая его на кровати. Он подходит, целует меня в лоб и разворачивается к выходу из спальни.
Фух, можно дышать полной грудью и сосредоточиться на сборе чемодана.
Я быстро снимаю вещи с вешалок, кидая на кровать, достаю все с полок, тоже ложа рядом, и иду в коридор за обувью, беру сумку с дивана, доставая телефон, проверяя, нет ли сообщений.
Оставляю то, что одену в дорогу, и быстро складываю вещи, проходя по номеру, проверяя, не оставила ли чего.
Все собрано, и я сажусь на кровать, откидываясь на спину, вспоминая, почему я оказалась здесь.
Две недели назад.
Лондон.
— Капитан Адлер, главнокомандующий ждёт вас на парковке, — докладывает мне сержант.
Я встаю и сразу направляюсь на парковку.
Когда я подхожу, открывается дверь автомобиля, и появляется сам министр:
— Садись, поехали, нужно поговорить.
— Здравствуйте, главнокомандующий, — отвечаю я, садясь в машину, а он кивает головой. — Мы могли бы поговорить и в штабе.
— Нет, то, что я скажу, должно остаться между нами, — отвечает он.
Дальнейшее движение проходит в тишине. Нет смысла спорить с Майлзом Кингом, он всё равно сделает так, как хочет, и к тому же он мой самый главный босс. Вообще-то, он босс всех штабов секретных подразделений.
Примерно через час мы приезжаем в Хай-Гарден, в резиденцию самого министра, и это удивляет. Что же такого секретного он хочет мне сказать, раз привёз аж к себе домой?
Мы выходим из машины, и он ведёт меня в свой кабинет на втором этаже.
— Проходи, садись. Хочешь что-нибудь выпить? — Я отрицательно качаю головой. — А я вот выпью, разговор предстоит тяжёлый и долгий.
Открывается дверь, и входит бывшая жена министра.
— Здравствуйте, миссис Робертс, — приветствую её я.
— Привет, Милен, и сколько можно тебя просить, называй меня Эшли, — отвечает она, подходя к Майлзу и вставая рядом.
"Они очень красивая пара", — думаю я в который раз.
— Как я и сказал, разговор долгий и тяжёлый, милая, тебе лучше тоже присесть. — Она садится на подлокотник его кресла, а он пристально смотрит на меня, что становится не по себе.
— Вы меня пугаете, может, скажете, в чём дело?
— Ты знаешь, что в этом году будут выборы на мой пост? — я киваю. — Дело в том, что будет баллотироваться мой сын, и мне нужна твоя помощь. — Я удивлена, я не понимаю, чем я могу им помочь. — До меня дошли слухи, что внутри агентства завелся шпион мафии. — А вот это странно, в агентстве проверяют всех до десятого поколения. — Происходит много странных и подозрительных смертей внутри агентства. Мне нужно, чтобы ты разобралась, в чем дело. Ты лучший криминалист, которого я видел за последние три года. — Я открываю рот, и он рукой останавливает меня. — Смерти среди кандидатов на пост. — Теперь понятно, он боится за жизнь своего сына, но я все еще не понимаю, почему я? — Ты должна помочь не только поймать убийцу и шпиона, но я почему-то думаю, что это один человек или одна группа людей, подчиняющихся ему. С твоим послужным списком это добавит баллов на выборах. Ты же понимаешь, что власть должна остаться в этой семье? Потому что если она уйдет, я больше не могу гарантировать твою безопасность. Мой сын — твой лучший шанс, и вместе с ним вы составите хорошую команду и посадите Массимо Моретти.
От этого имени у меня пробегает холодок по спине.
— Потому что он знает, что ты жива.
— Что? — вскакиваю я со своего места. — Как это произошло? — А, точно, шпион. Но это трудно было узнать, что я жива, дело засекречено и еще раз засекречено для надежности. Черт, надо было остаться в той дыре, где я сидела, и не высовываться. Но нет же, меня потянуло за приключениями в виде смертельных миссий.
В какой-то момент ссылки, когда я поборола зависимость полностью и осознала, что мне больше некуда двигаться и я просто затухаю, впустую проживая никчемную жизнь, появился Майлз Кинг с предложением о работе. Причём он предлагал офисный вариант, просто криминалиста за столом в далёком штабе на краю земли. С моим прошлым, с наркотиками и Массимо Моретти за спиной, я не хотела торчать в офисе, перебирая бумажки. Если бы не этот мафиози, психопат, помешанный на мне, меня бы ждало прекрасное будущее и большой карьерный рост, но он сломал все мои мечты и стремления, как карточный домик, хотя я была уверена, что это крепость не меньше. Поэтому я просилась на самые смертельные задания, и, как оказалось, за них начисляют столько баллов, что в действительности ещё лет десять, и я могла бы стать главнокомандующим главнокомандующего. Я дошла до капитана, но под именем, которое мне дал “Unit Zero” после ссылки. И вот уже шесть лет я “Милен Адлер”, я всё ещё помню своё старое имя, но больше не считаю его своим. “Николь Вебстер” и вправду умерла, и умерла ещё в плену у Массимо Моретти. Похоже, мне досталось всего 6 лет без его дыхания на моём затылке. Мне уже не 19 лет, но этот человек до сих пор вызывает у меня нервную дрожь и страх.
Если они раскопали, что я жива, значит, раскопали и моё прошлое, а это плохо. Очень плохо для меня.
Это снова конец всему, я с таким трудом добивалась своих наград и заслуг. Меня бросали в такие миссии, где я не должна была выжить, но каждый раз я возвращалась. Мы возвращались, Равенна и я, стали смертоносным дуэтом, лучшими шпионками. И теперь всё провалится к чёрту? Ну нет, я столько сделала, я не хочу всё это бросать. Я должна попытаться сделать всё, что в моих силах, чтобы выжить опять.
— Вижу, ты уже сама поняла.
— Есть подозрения, кто это может быть? — спрашиваю я.
— Есть, и тебе это не понравится, — с сожалением говорит министр. — Почти все знают, что братьев Моретти двое: Массимо и Алессандро, — я киваю, — но на самом деле их три, самого младшего зовут Маттео Моретти, и вот его я подозреваю.
— Хорошо, допустим, это он, чего он хочет? — и тут я понимаю сама. — Пост главнокомандующего для мафии? — Майлз кивает головой.
— Ваше последнее задание с Кроуфорд связано с одним делом, которое сейчас в разработке у моего сына. Связь косвенная, но она есть. Нужно нащупать больше нитей, в чём вы с Равенной профи. Они готовят миссию по внедрению. И поверьте мне на слово, когда я говорю, что мой сын ненавидит Моретти даже сильнее тебя. Поэтому с твоей помощью он точно разберётся с ним и сможет защитить тебя. Поэтому я перевожу тебя и Кроуфорд в вашингтонский штаб на место капитанов роты, что тоже очень важно: армия должна быть сильной.
— Но я никогда не управляла ротой, это большая ответственность. Вы не можете сделать, чтобы было как здесь: просто два капитана резервиста, втихую занимающиеся нужной вам работой?
— Почему ты думаешь, что не справишься? За что бы ты ни бралась, у тебя всегда всё получается превосходно, — говорит Эшли с мягкой улыбкой на губах, и министр кивает. — И во время кампании мы с Майлзом будем в Сиэтле, так что тебя будет кому поддержать, но я уверена, что тебе это не понадобится. Я знаю, мы о многом тебя просим, но мне страшно за своего сына, и ты лучший агент и человек, которого я знаю. Я могу доверять тебе, как Майлзу.
Её слова проявляют тепло в моей груди. Она стала мне дорога так же, как и главнокомандующий, хотя он мой босс и, как говорит Рави, "мудак". Он многое для меня сделал и многое мне дал. И он всё ещё хранит от меня информацию, почему он носится со мной. За этим кроется история, и надеюсь, однажды я услышу её. И да, он согласовывал смертельные миссии, но это то, о чём я просила сама, потому что считала себя наркоманкой, не годящейся ни для чего, кроме как быть пушечным мясом, потому что меня не жалко потерять, но каким-то чудом я всегда возвращаюсь. И вы бы удивились, сколько людей идёт на смерть во благо мира и защиты мирных жителей. Я прошла много миссий и даже побывала на войне, настоящей многодневной непрерывной войне.
И он вернул меня в "нулевое подразделение" в полной секретности, потому что "ссылка" запрещает это. И дал мне новую жизнь, о которой я даже не смела мечтать, так же как и Равенна.
— Спасибо за твои слова, Эшли, но, очевидно, это не просьба, да, главнокомандующий?
— Ты права, это приказ. Единственное, почему этот разговор происходит здесь, — это то, что пока я никому не могу доверять. Ни в одном из штабов, да, даже в вашингтонском, особенно в нём. Исключением может стать Кроуфорд, потому что ей надо понимать ситуацию целиком, и она сделает свой вклад не только в физической силе, но и по своему профилю — в психологии. Чего я вообще тебе объясняю? Ты и сама всё прекрасно знаешь и понимаешь. Ещё вопросы?
— Какая информация обо мне попала к Моретти: фото или что-то другое, документы о ссылке? Вы ведь уничтожили тогда все фото, какие были? Сколько лет Маттео Моретти?
Если остались старые фото — это плохо; если это документ о ссылке, то тут проще, с этим можно работать, только если я лично не наткнусь на Массимо. Но опять же, если он знает, что я жива, и если его одержимость не прошла, то он будет искать. Важный вопрос: сколько лет Маттео? Если примерно 20, то, думаю, он не мог меня видеть, потому что, когда я была в плену, Массимо только сменил своего отца, и я знала про Алессандро, но ни разу не слышала про третьего. Если это внедрение в агентство, значит, он много лет должен был пробираться по карьерной лестнице, и чтобы быть полезным, должен быть в Вашингтонском штабе, что для меня большой риск, если он знает обо мне или видел меня. Но чтобы добраться до Вашингтона, нужно быть лучшим, потому что требования там даже к простым рядовым очень высоки, а чтобы иметь хоть какое-то влияние, он должен быть достаточно близко к верхушке. Сержант? Лейтенант? Капитан? Это тоже риск, плюс нужно постоянно ходить на убийственные миссии, чтобы быстро подняться по карьерной лестнице, что невозможно, если ему около 20. Рядовой, но с большим допуском, которому доверяют? Вероятнее, но тоже не факт. Как ни посмотри, он должен был максимум в 15 лет поступить на службу. Я четыре года поднималась до капитана, но эти четыре года я почти не вылезала с миссий. Нужно узнать, есть ли такие же люди в подразделении, но интуиция говорит, что он не на верхушке, что опять же не имеет смысла. Фух, кажется, я запуталась.
Я даже не заметила, что сидела и бормотала это вслух, пока министр не прочистил горло.
— Я думаю, нужно засекретить наши с Равенной дела до особого распоряжения и проверить, кто копался в старых делах. Я знаю, что местоположения и новые имена есть только у ПЗС, но лучше не рисковать и засекретить наши дела за последние четыре года службы. Думаю, сейчас так будет лучше и безопасней. — Он кивает, хороший знак. — И я прошу семь дней отпуска, так же для нас двоих.
— Давай по порядку: Маттео Моретти, примерно от 20 до 23. И всё, что ты тут сказала, имеет смысл и не имеет смысла, нужно копать дальше, пока информации очень мало, но у тебя ведь есть своя сеть информаторов, насколько я помню? — Я киваю. — Возможно, стоит обратиться к ним, сейчас самое время. Как бы это громко ни звучало, похоже, назревает внутренняя война, а потом и внешняя. В последнее время накрываешь один клан мафиози — появляется три новых, они как грибы. Они становятся всё более безбашенными и как будто ничего не боятся. Думаю, будет легче, если убрать всех Моретти с доски, но есть и вероятность, что это ничем не поможет. Ещё вопрос в том, играет ли Маттео за брата или за себя. — Да, это тоже интересный вопрос. — И если вы уедете, у вас будет мало времени включиться в миссию.
— Вы же сами сказали, что мы лучшие, — ухмыляюсь я. — Так что не думаю, что это проблема.
— Чёрт с вами, езжайте, но чтобы 29 июня были в штабе в Сиэтле. И ещё, Милен, я знаю своего сына, он жестокий человек, и он всегда хотел поменять законы “нулевого подразделения”. Он считает, что мафиози не заслуживают жить, поэтому я говорю тебе, что он твой лучший шанс. Если он займёт пост, он может сделать смертную казнь доступной, а это то, чего ты хочешь — смерти Массимо Моретти. Поэтому я знаю, что ты сделаешь всё, что от тебя зависит, чтобы так и произошло.
Я киваю и думаю, что он прав. Массимо Моретти — дьявол в человеческом обличии. И миру будет лучше, если его не станет.
— Если это всё, то я пойду обрадую Равенну, — говорю я, смотря на Майлза и Эшли.
— Я думала, ты останешься на ужин, — говорит Эшли Робертс.
— Ты сама сказала, что вы будете в Сиэтле, так что, думаю, нас ждёт много ужинов.
— Ловлю тебя на слове, — смеётся Эшли. — Спасибо тебе, Милен.
— Пока не за что, — отвечаю я. — Сколько длятся выборы? И, главнокомандующий, я хочу, чтобы я могла уйти, как только закончатся выборы, надеюсь, победой вашего сына, но как бы там ни было, я хочу исчезнуть. И если ваш сын передумает насчёт изменения правил, я хочу, чтобы Массимо Моретти был мёртв, если к тому времени мы схватим его.
— Выборы длятся 4 месяца. Если в конце кандидаты получают равное количество голосов, то объявляется второй раунд на 2 месяца, — отвечает он. — Насчет выборов: если он займет пост, можешь не сомневаться, он это сделает. Когда вернешься, я дам тебе прочитать его военную доктрину, и ты поймешь, что он не передумает. Главное, чтобы он занял пост, а остальное мы решим. И хорошо, ты сможешь уйти в любое место, которое выберешь сама, я позабочусь, чтобы он это подписал или любой другой кандидат. Для стабильности и дополнительных голосов ему не хватает жены, но думаю, что его девушка, — он сказал "девушка" так, как будто она ему не нравится, — справится со своей задачей и тоже принесет ему голоса.
— Хорошо, что уже есть план действий. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь ему получить пост, — говорю я и встаю. Они тоже встают, и мы идем к выходу.
— Тебя отвезут. Не забудь: 29 июня жду тебя в штабе. Позвони, как вернешься в Сиэтл, возможно, у меня будет новая информация.
— Так точно, министр, — отвечаю я, улыбаясь, и они улыбаются в ответ.
— Ты что, уснула? — спрашивают меня, и я возвращаюсь в реальность из воспоминаний.
— Нет, просто задумалась, — поднимаюсь я и сажусь на кровати.
— Я стучала минут пять и решила зайти, — говорит Рави, полностью заходя в комнату. — Я думала, ты захочешь поесть перед полётом.
— Да, я так и хотела, но сейчас, если у тебя нет планов, я не прочь поехать пораньше, мы сможем поесть там.
— Ты ненавидишь еду в самолётах.
— Я про аэропорт, наверняка, там не так ужасно, как в самолёте, — корчу гримасу я. — Но если ты хочешь ещё провести время с Домиником, то я не против, ты можешь идти.
— Да, я думала, что мы вместе поужинаем, но раз ты хочешь уехать сейчас, то поехали, — пожимает она плечами.
Я встаю, беру телефон, засовывая в карман, обуваю кроссовки и хватаю чемодан за ручку, везя его в сторону двери.
— Встретимся внизу, — бросает Рави через плечо, уходя в свой номер за вещами.
Я иду к лифту и вызываю его, нервно поглядывая на дверь Кристофера, в нетерпении топая ногой. Я хочу его увидеть, но так будет лучше, и я не хочу, чтобы он застал меня убегающей. Лифт приезжает, открывая створки, я захожу и нажимаю кнопку первого этажа. Приезжая, выхожу и иду к стойке портье, чтобы сдать ключ, и прошу, чтобы нам подогнали трансфер до аэропорта. Он быстро заканчивает, и я отхожу ближе к выходу, ожидая Равенну.
Она появляется через несколько минут, так же сдавая ключи, бодро шагая ко мне.
— В следующий раз мистеру “мудаку” обломится, и мы не поедем по первому зову, — говорит она, и я смеюсь, качая головой.
Мы выходим, машина уже ожидает нас. Грузим чемоданы в багажник, и я ещё раз оглядываюсь на отель — плюс ещё сбывшаяся мечта в копилку, пусть и всего на сутки.
Мы садимся, и машина заводится, увозя нас в новую жизнь и новую опасность, но надеюсь, мы пройдём это, как и всё до этого.
— Мы со всем справимся, — говорит мне Рави, крепко сжимая мою руку. Я откидываю голову назад и просто выдыхаю.

ГЛАВА 5.

Сиэтл, штат Вашингтон.
Милен.
— Милен, — слышу я сквозь сон голос Рави, — Милен, просыпайся, через двадцать минут начнется посадка.
— Да, хорошо, — потягиваюсь я и поворачиваю голову к Равенне, — Ты поспала?
— Да, — отвечает она, зевая. — Удалось поспать пару часов.
— Хорошо, потому что нас явно сразу заставят работать.
Она хмыкает, пожимая плечами.
— Как будто я не знаю.
«Уважаемые пассажиры, мы готовимся к посадке в аэропорту Сиэтл-Такома. Пожалуйста, пристегните ремни и не вставайте со своих мест до конца посадки», — объявляет капитан самолета.
После посадки мы ждем, пока подгонят трап, включаю телефон. Сразу приходит несколько сообщений. Открываю то, что от министра:
«Вас встретят и привезут».
Толкаю Рави, показывая телефон.
— Отлично, не придется идти несколько километров пешком. Вот это его припекло, раз аж машину за нами отправил.
Я хмыкаю: «Конечно, ведь это его сыну нужна помощь», — думаю я.
Нас выпускают, и мы идем через зону прилета, подходя к багажной карусели и забирая свои чемоданы. Идя на выход, видим человека с табличкой “Адлер”. Подходим к нему, и он ведет нас к машине.
Из аэропорта до штаба ехать примерно два часа.
Я проверяю почту. Как и сказал главнокомандующий, я отправила запросы своим информаторам за новой информацией между мафиозными кланами и Сиэтлом. И кажется, наконец-то есть что-то интересное. Пишу информатору, запрашивая более детальную информацию.
Как и полагается, секретная база спрятана за городом, ближайший к ней населенный пункт — примерно в часе езды.
Подъезжаем к штабу. Водитель прикладывает палец к сканеру, и ворота открываются, впуская нас. Караул на воротах проверяет документы водителя и наши. Хорошо, что министр Кинг выдал пропуска водителю, нас еще не внесли в базу в этом штабе. Как в каждом штабе, помимо караула на воротах, по периметру стен ходят солдаты с собаками.
Я начинаю чувствовать волнение: новые миссии, новое начальство, новый коллектив и, самое главное, за мной закрепят роту. Это то, чем я еще не занималась, но Эшли права, я справлюсь, всегда справляюсь.
Тем более у меня будет Рави, Эшли и Майлз. Я легко завожу знакомства, так что у меня не должно возникнуть проблем с адаптацией.
Мы заезжаем на парковку, выходим, и тут же подходит парень, отдавая воинское приветствие и представляясь:
— Сержант 102 роты Маркус Вега, добро пожаловать, капитан Адлер, капитан Кроуфорд, — мы киваем, а он продолжает: — Главнокомандующий Кинг отправил меня, чтобы проводить вас в общежития и после в комнату планирования операций, затем вас представят генералу Найту и полковнику Кингу.
— Хорошо, сержант, веди, — говорит Рави, и он разворачивается и начинает двигаться к пятиэтажным зданиям. Рави пытается сдержать смех, а я бью её под рёбра, говоря глазами, чтобы она была серьезна.
Все штабы в агентстве одинаковы: административное здание с кабинетами для сотрудников, классами для обучения, комнатами наблюдения, серверной, комнатой планирования операций, залом для пресс-конференций и многим другим.
Общежития разного класса: от комнат на одного, до двух- и трёхместных, до казарм для рот. Жить в отдельной комнате — это привилегия, простому солдату нужно много работать, чтобы получить комнату в единоличное пользование.
Столовая с выходом на улицу, чтобы можно было поесть на улице, когда погода хорошая.
Тренировочные поля, стрельбища для стрельбы по мишеням, залы для учебы с холодным оружием, поле для обучения разминированию бомб, сооружения для обучения штурму — обычно это несколько разных площадок, чтобы разыграть разные сценарии. Плац для построений. Зал для рукопашных занятий, бассейн.
Ангары для всей авиатехники. Гаражи для наземного транспорта. Взлётная полоса. Оружейная.
В общем, всё, что может понадобиться для обучения солдат и для миссий.
Но знаменит Вашингтонский штаб своей нечеловеческой полосой препятствий, она самая огромная и на ней множество препятствий.
Мы приходим в общежитие, и сержант отдаёт нам ключи, объясняя, что номер на ключе говорит о том, на каком этаже комната. У меня 301, так что мне на третий этаж, Рави поселили на пятом этаже.
— Форма уже ждёт вас в комнатах, переодевайтесь, я жду вас здесь.
Мы идём к лифту и едем: я на третий, Равенна на пятый. Я выхожу и осматриваюсь, ища свою комнату. Она сразу напротив лифта, открываю дверь и захожу.
Внутри тоже всё стандартно: шкаф, стол, стул, зеркало, тумбочка и кровать.
Вещи разбирать времени нет, поэтому сразу иду к шкафу и беру повседневный вариант формы: чёрную футболку с четырьмя звёздами в правом углу груди и инициалами “Unit Zero”, брюки карго цвета хаки, берцы и наплечную кобуру; оружие нам должны выдать позже.
Переодеваюсь, кладу телефон в карман, в другой карман — значок и подхожу к зеркалу: по уставу должен быть пучок или коса. На пучок времени нет, поэтому быстро заплетаю косу и иду на выход. Закрываю дверь и решаю спуститься по лестнице. Подхожу к сержанту, и мы уже вместе ждём Равенну.
— Вы знаете, к каким ротам нас приставили? — решаю спросить я.
— Нет, думаю, после совещания и представления вам скажут, капитан.
Киваю в ответ, и подходит Рави.
— Ну что, пошли знакомиться с начальством и коллегами? — корчит смешную недовольную рожу, и я выпускаю смешок.
— За мной, пожалуйста, капитаны, — говорит сержант Вега, и мы идём в административное здание.
Заходим в огромное здание, и Маркус Вега объясняет, как тут ориентироваться. Поднимаемся на четвёртый этаж, и я вижу в коридоре министра, разговаривающего по телефону. Он заканчивает его и говорит:
— Все уже собрались, ждали только вас, — открывает дверь и заходит внутрь. Я делаю глубокий вдох и выдох и следую за ним. Поднимаю голову, встречаясь взглядом с глазами цвета грозового неба, и запинаюсь…
“Этого, блять, просто не может быть”, — думаю я, когда чьи-то руки спасают меня от падения.
Кристофер.
Я ждал до семи часов и понял, что она ушла, решив не ужинать. Уехала, оставив после себя воспоминания, трусики и плед.
Я уже собрал вещи, когда услышал стук в дверь и поспешил открыть, но, конечно, это не она, это был Доминик.
— Идем ужинать, — говорит он. Согласно киваю и выхожу из номера. Идем с Андерсоном к лифту. — Она опять сбежала от меня.
Знал бы он, как я его понимаю.
— Это просто девушка, у тебя миллион таких, — говорю я ему и себе, и он кивает, ничего не отвечая.
Спускаемся в холл, встречая Патрика с Алексой, и идем в сторону ресторана, когда у меня вибрирует телефон. Достаю его из кармана и беру трубку.
— Мистер Кинг, я звоню по поводу подготовки самолета к одиннадцати часам. Нам придется перенести перелет на более позднее время, — говорят мне.
— Мне нужно в одиннадцать часов взлететь, — недовольно бросаю я.
— Это невозможно, сэр, надвигается ливень, нам не разрешат вылететь в назначенное время, — отвечают мне.
— А вылететь раньше одиннадцати часов возможно?
— Возможно, но только через час, в остальное время взлетная полоса забита улетающими и прибывающими самолетами.
— Хорошо, подготовьте самолет, мы прибудем через час, — говорю я, сбрасывая трубку и зову ребят: — Нам нужно сейчас же выезжать в аэропорт, так что ужин отменяется, идите и заберите свои вещи, встречаемся через 15 минут в холле.
— Что случилось? — спрашивает Патрик.
— Погода, — просто говорю я, разворачиваясь и шагая обратно к лифту.
Мы садимся и поднимаемся, ребята выходят на третьем, я доезжаю до своего этажа, захожу в номер, забираю чемодан и сразу же спускаюсь в холл. Сдаю ключ, подписываю документы и сажусь на диван, ожидая коллег.
Они подходят через пять минут, быстро заканчивают с портье, и мы выходим и садимся в машину, уезжая в аэропорт и, я надеюсь, оставляя все позади. Мне нужно быть сосредоточенным, впереди важная работа, не время отвлекаться.
Сиэтл, штат Вашингтон.
Я почти добрался до квартиры: нужно оставить вещи и выдвигаться в штаб, но звонок Майлза уже портит мне день с самого утра.
Я подъезжаю и вижу его машину, значит, он уже здесь. Надеюсь, он хотя бы не притащил с собой мою мать.
Я захожу в здание, мимо портье, подхожу к частному лифту, прикладываю карту допуска, поднимаюсь на последний этаж. Двери открываются, выпуская меня, и меня обнимают руки.
— Привет, дорогой, наконец-то ты вернулся, — говорит Инес, моя бывшая няня, которая сейчас работает у меня экономкой и по совместительству мать Меган. К моему огромному облегчению, последнюю я здесь не наблюдаю. — Давай чемодан, я разберу его.
— Не трогай плед, остальное можешь постирать, — отвечаю я, идя на кухню, где ждет Майлз. — Что у тебя? О чем нельзя поговорить в штабе?
— И тебе здравствуй, сынок, — иронично отвечает он. — Пошли в кабинет. Это не для лишних ушей.
Он встаёт и идёт в кабинет, как будто у себя дома, и мне приходится следовать за ним. Я сажусь в кресло перед своим столом и жду, когда Майлз скажет то, что хочет сказать. Он протягивает руку, достаёт из костюма конверт, разрывает его и кладёт на стол документ, от которого у меня сжимается живот.
— Начинаются выборы следующего министра, — объявляет он. — А это значит, что мой мандат скоро закончится.
Дрожь пробегает по позвоночнику, поскольку мне становится ясно, что это значит.
— Ты — один из лучших полковников в агентстве, — продолжает он. — Впервые в списке тех, кто имеет право участвовать в конкурсе, три полковника, и ты — один из них.
— Это было бы впервые, если бы ты не баллотировался на пост в той же должности, — я беру бумаги.
Он отодвигает стул, на который усаживает свой зад.
— Я был министром шестнадцать лет подряд, и благодаря мне в тюрьмах сидит много преступников, так что я не хочу, чтобы пост оказался в руках простого человека, — начинает он. — Многие из тех, кто сидят за решёткой, будут искать способ поквитаться, и поэтому я надеюсь, что хоть раз ты сделаешь что-то для меня и пойдёшь по моим стопам, потому что это в наших интересах. Это вопрос статуса и того, чтобы не подвергаться нападкам со стороны тех, кого мы надули.
Мой взгляд встречается с его.
— Мне нужно, чтобы ты выдвинул свою кандидатуру, — просит он. Хотя я уже кандидат, но почему-то он предпочитает делать вид, что это не так. — И сделал всё, что потребуется, чтобы победить.
— Это не то, в чём я силён, — решаю подыграть ему.
— Это нелегко, — расстраивается он. — Это серьёзное дело, в него нельзя пробиться силой, оно требует самоотдачи, и твоя пригодность — лишь одно из многих требований.
— То, что ты говоришь, — лишнее, я давно этого ждал.
— Совет и старшие члены ждут, когда я объявлю, кому окажу поддержку, — продолжает он. — Ты глупый, капризный, плохо воспитанный человек, но я верю, что ты справишься, если примешь вызов.
— Если я это сделаю, это будет для меня, а не для тебя, — говорю я. — Я не хочу, чтобы ты начал идеализировать меня, предлагая то, чего я не могу дать, потому что если я это сделаю, это будет мой путь.
Он откидывается в кресле.
— Я согласен на то, чтобы ты выслушал меня и понял, что это необходимо, — отвечает он. — Твое последнее нападение — лучшее тому подтверждение, так что скажи мне, могу ли я рассчитывать на тебя, а если нет, дай мне знать сейчас, чтобы я мог найти кого-то еще, кто захочет получить мою поддержку и сможет быть мне полезен в дальнейшем.
Между нами повисла тишина.
— Я согласен, и я тебя слушаю, — говорю я, и он вздыхает, как будто с него сняли груз.
— Есть несколько генералов, подходящих для этой должности, и все они, как я знаю, подали заявки. У них хороший опыт, хороший послужной список и хорошее признание. С другой стороны, есть три полковника: Джозеф Бишоп из французского командования, ты и Люк Бенсон из английского командования, — говорит он. — Все трое участвовали в крупных операциях, все трое умны, и у всех троих послужной список лучше, чем просто хороший.
Он достает еще один конверт.
— Как и тебе, им предстоит завершить операции, поэтому тебе нужно успешно завершить те, что у тебя в работе, — объясняет он. — Теперь каждая медаль, похвала и достижение имеют значение, так как они складываются в большую заслугу. Чем больше медалей, тем больше славы. Кроме того, ты должен показать, что у тебя есть все, что необходимо для “Unit Zero”, — продолжает он, — лидерство, стабильность, сочувствие, преданность делу, серьезность, человечность и любовь к армии. Предпоследнее — это то, чего тебе не хватает, поэтому оно будет работать против тебя.
— Ты видишь, что я клоун, чтобы сказать, что мне не хватает серьезности?
— Я говорю это не потому, что на тебе пестрый парик, а потому, что ты никогда не был замечен в серьезных отношениях, которые есть у тех, кто в списке, — говорит он. — Ты очень хороший солдат, лидер и полковник, но твой характер снимет с тебя баллы из-за твоих романов. Добавь к этому тот факт, что ты не перестал трахаться с Ашер, и добавь к этому Меган. Ты бросаешь одну и берешь другую, как будто командование — это гнездо шлюх.
— Какое это имеет значение?
— Это имеет значение, — утверждает он. — Поверь, это имеет большое значение, учитывая, что им нужен не просто лучший командир, а человек с ценностями и пример для подражания. У меня не было рядом Эшли, но, поскольку именно она меня бросила, я был достойным восхищения отцом-одиночкой, которому пришлось иметь дело с непокорным сыном. Это были очки в мою пользу, чего нельзя сказать о тебе, поскольку твоя распутная жизнь портит имидж.
Он говорит так, будто он не очередной распутник и будто его стратегия — лучшая в мире.
— Успокойся и веди себя прилично. Перестань напиваться и говорить об этом. Я не хочу быть плохим парнем, но имей в виду, что ты мой сын, и если они нападут на меня, то нападут и на тебя, так что, если ты умный, то будешь упорно работать над этим. Я нанял лучшего пиар-менеджера, встреча назначена на завтра, она приедет в штаб к 11 часам, и будь готов, что она скажет тебе то же, что говорил и я: тебе нужно жениться, Кристофер, — я корчу гримасу отвращения, а он продолжает: — С твоей военной доктриной ты не наберешь достаточного количества голосов, она слишком жестока и кровава. — Я пытаюсь заговорить, он поднимает руку, останавливая меня. — Это не значит, что я не согласен, в “нулевом подразделении” давно пора что-то менять, твои планы глобальны, но тем не менее это что-то новое, и с тем, что это ново и жестко, людям будет трудно отдать голос тебе, поэтому жена — как один из пунктов стабильности для солдат и голоса мира для других. Мне не нравится Меган, но многие считают, что у вас отношения, плюс она тоже военный, и у нее даже есть какие-то награды и заслуги. Пиар-менеджер раскрутит это, на данный момент это важный пункт в твоем деле. Да, это так, и даже не спорь. Так вернемся к тому, что мне нужно будет отдать предпочтение одному из кандидатов, я насколько смогу оттяну момент, чтобы быть уверенным, что ты можешь делать, что тебе говорят, и перестал выставлять нашу фамилию в дурном свете. Ты знаешь, что мой выбор поддержат люди, а это голоса, и немало. Так что думай, Кристофер, и делай выводы. Мне нужно, чтобы ты внес свою лепту. Сделай что-нибудь для этой семьи и компенсируй все те плохие времена, которые мы пережили с тобой.
— А какие плохие времена были у меня с тобой?
— Будь благодарен, что я не выдал тебя за всё, что ты делал в восемнадцать. Какой занозой в заднице ты был и остаёшься! — Он поправляет свой костюм. — Я буду готовиться к тому дню, когда мне придётся объявить кандидата, который получит мою поддержку.
— Ага. — Я смотрю на дверь, желая, чтобы он ушёл.
— Это когда ты говоришь «Спасибо, папа», — добавляет он. — Как у кандидата, «спасибо» должно быть обычным явлением в твоём лексиконе.
— Спасибо, министр, — ехидно выплёвываю я.
— Когда-нибудь ты будешь называть меня так, кто я есть, — жалуется он. — Надеюсь, ещё не поздно, и ты пожалеешь, что не сделал этого раньше. Увидимся в штабе на совещании.
— Ты сказал, что уходишь. Не знаю, почему ты так долго тянешь.
Он встаёт и выходит из кабинета.
Черт, как же я его ненавижу! Почему хоть раз в жизни он не мог просто поддержать меня, без всяких ебанутых правил и условий? От гнева и обиды я ударяю кулаком в стену и иду в спальню, чтобы переодеться и поехать на работу.
«Он всю жизнь так с тобой поступал, почему ты думал, что в этот раз будет иначе?» — спрашивает меня голос в голове, и он, черт возьми, прав.
Переодевшись, выхожу из спальни, беру ключи от своей машины в коридоре и вызываю лифт.
— Уже уходишь? — спрашивает Инес. — Когда ты вернешься?
— Да, не знаю, — отвечаю я, заходя в лифт и нажимая кнопку этажа парковки.
Выхожу, подхожу к машине и нажимаю кнопку на пульте управления, открываю дверь и сажусь в нее. Завожу и выезжаю, еду на работу, где ждет совещание с Майлзом Кингом во главе, как будто я сам не знаю свою работу.
Я понимаю, он не хочет терять власть, чтобы она досталась кому-то другому. Он думает, что я позволю и дальше управлять собой, что я буду марионеткой, а он продолжит властвовать, но он глубоко заблуждается. Я выиграю выборы, и «Unit Zero» ждут огромные перемены. Первое, что я сделаю, — это отменю совет, чтобы принимать все решения единолично, они не нужны мне со своими советами. Я не хочу, но если придется, я даже женюсь на Меган, чтобы добиться своего.
Подъезжаю к штабу командования, прохожу протокол допуска на объект и заезжаю на парковку, где меня ждет Роман Миллер. Меган не видно, уже хорошо, надеюсь, Роман, как я и просил, загрузил ее работой по полной.
— Привет, дружище, — подает он руку для приветствия, как только я выхожу из машины.
— Привет, новости? — сразу перехожу к делу я, пожимая его руку.
— Небольшая помеха, придется начинать миссию раньше, но у нас все готово, так что не о чем переживать, — отвечает он. — Я позвал священника прийти сегодня.
Я киваю и иду в общежитие переодеться в форму.
Прихожу в комнату планирования операций, все уже собрались. Вся элита, генерал и главнокомандующий.
Найт с Майлзом обсуждают что-то в стороне и с моим приходом подходят ближе к столу. Все садятся. Странно, что Майлз не захотел сесть во главе, а выбрал место справа от меня вместе с генералом Найтом. Я оглядываю всех собравшихся и говорю:
— Начнем, есть новая информация?
— Подождите пять минут, полковник Кинг, — говорит Майлз. — Дождемся прибытия новых капитанов, чтобы не повторять несколько раз.
Я недовольно смотрю на него. У него начинает звонить телефон, он встает, берет трубку и выходит в коридор.
— Вообще-то все уже в курсе новой информации, — говорит Миллер.
— Ладно, дождемся новых капитанов и прогоним всё ещё раз, — отвечаю я, закипая. Меня бесит, что Майлз всё делает по-своему, ещё и вводить в курс дела новичков — не то, что мне сейчас нужно, с учётом переноса начала операции.
Генерал встает и начинает ходить возле двери, чем испытывает моё терпение. Остальные тихо переговариваются между собой, а Меган никак не перестанет пялиться на меня. К черту этот день.
"Интересно, где сейчас Милен? Она уже должна была долететь до места назначения", — думаю я и тут же обрываю эти мысли: "О работе, Кристофер, думай о работе".
— Все уже собрались, ждали только вас, — говорит министр и, открывая дверь, заходит внутрь. Я не могу поверить своим глазам. Я закрываю глаза и снова открываю их — и нет, она не исчезла. Милен поднимает голову и смотрит прямо на меня и, запинаясь, начинает падать, но генерал успевает её поймать.
— Да ладно, — слышу я удивлённый голос Патрика.
Охренеть, какое "да ладно".
Мои поры горят, мой желудок, моё лицо. Мне кажется, что воздух весит тонну, и единственное, что повторяет мой мозг, — это встать и поцеловать её, но я всё ещё сижу в кресле, пытаясь справиться с учащённым сердцебиением, не сводя с неё глаз, пока она подходит всё ближе.
— Генерал, полковник и элита, представляю вам новых капитанов: Милен Адлер и Равенну Кроуфорд, — говорит министр, и они оглядывают остальных, отдавая воинское приветствие. — Ближе вы познакомитесь позже, сначала миссия.
Да уж, ближе некуда. Спасибо, Майлз, я готов расцеловать его или придушить — я пока ещё не решил.
— Присаживайтесь, капитан Адлер и капитан Кроуфорд, — с сарказмом говорю я. Блять, этого я вообще не ожидал.
— Главнокомандующий, — зовёт Милен, — можно вас на пару слов?
— Сейчас?
— Да, пожалуйста, это важно.
Они отходят в сторону, а я напрягаю свой слух на грани человеческих возможностей. Равенна идёт с ними, и меня бесит, что она может присутствовать при этом разговоре, а я нет, потому что мне хочется знать, о чём будет разговор. Я медленно толкаю кресло в их сторону и откидываю голову назад. Мне всё равно, что, вероятно, я выгляжу как полный придурок, что подтверждает генерал, прочищая горло, но я не обращаю на него внимания.
— Я не могу здесь работать, — говорит шепотом Милен.
— Это ещё почему? Мы же обо всём договорились, ты знаешь, для чего ты здесь, — отвечает Майлз.
— Да, знаю, но мы не сработаемся, а это важная часть, — пытается переубедить его Милен, не имея никаких аргументов, потому что мы никогда не работали вместе.
— С чего ты это взяла? Вы ни дня вместе не работали, — говорит Майлз. — Это приказ, и это не обсуждается. Помни наши договорённости и сделай всё, что от тебя требуется.
Она кивает, а я хочу знать, что за договоры у неё с Майлзом. Они возвращаются к столу и садятся. Милен пытается сесть подальше от меня, но Равенна занимает место быстрее, невинно пожимая плечами.
— Теперь начнём, — говорит министр, передавая две папки Милен и Равенне.
Я наблюдаю за ними. Кроуфорд постоянно хмыкает, а Милен хмурится. Они быстро просматривают информацию о миссии и смотрят друг на друга, и мне не нравится этот взгляд.
— Начинайте, капитан Миллер, — говорю я, и Роман встаёт.
— И пусть начнёт с начала, в этих бумажках нихрена нет, — говорит Равенна, как обычно, со всей своей прямотой, и Милен толкает её в рёбра, а она поворачивает голову, спрашивая глазами: “Что?”, на что Милен качает головой.
— Священник из религиозного центра "Господа нашего" отправил в ФБР фотографии контейнера, который он видел. Он также украл один из контейнеров и передал властям. Нью-йоркский штаб испытал оружие, которое там было, и оно снесло голову, не просто пробив её, а разнесло на тысячу кусочков. Дело передали нам, и мы начали копать и выяснили, что они проводят сделки с мафией по продаже оружия, людей через детские дома, приюты и церкви. Ко всему этому добавляются болгары, которые торгуют женщинами: они переодеваются в новичков и уязвимых женщин, чтобы перевезти их, — продолжает он. — Якудза экспортируют опиум; колумбийцы перевозят деньги; французы — метамфетамины; мексиканцы — кокаин… Это и тысячи других вещей происходят прямо у нас под носом, потому что одна из географических точек, через которую проходит больше всего товаров, находится здесь, в Сиэтле. Религиозный центр "Господа нашего" — это ключ, — заявляет Роман, — и именно туда мы собираемся проникнуть. В субботу прибывают люди, которые были в паломничестве: дьяконы, монахини, священники, — сообщает он, — и три епископа. Епископы работают с мафией, и есть основания полагать, что у них будет встреча за пределами церкви в секретном клубе "Инферно", — Милен оживает, и это интересно. — Нам нужно сделать так, чтобы епископы пригласили нас в клуб. Мы должны найти подход к боссам мафиозных кланов через них, один из участников, как мы полагаем, Моретти. — Я внимательно смотрю на Милен и Рави, и обоих передергивает. Я почти не слушаю, потому что знаю всю информацию наизусть. — Также русские, болгары и мексиканцы. Раскрыть сеть, взять всех, кого можем, и предать суду. Пока всё. Вопросы?
— Эта вся информация на епископов и подозреваемых, работающих в центре "Господа нашего"? — спрашивает Кроуфорд, показывая на папку, и Роман кивает. — Хорошо, вы хотели, чтобы я сказала свои наблюдения, министр?
— Да, лучше развернуто и без медицинских терминов, как делает штатный психолог, — многое становится на места в моей голове.
— Можно вывести их фотографии на экран? И еще мне нужна вся информация о клубе "Инферно": фото, видео, документы.
— Да, секунду, — говорит Патрик. — С чего начнем?
— Центр, — и он выводит фото епископов и матери-настоятельницы. — Матери-настоятельнице нравится полное и беспрекословное подчинение и раболепство. Луис Кабрера — гей. — Этого нет в заключениях, интересно, с чего она это взяла? — По фото видно, что ему нравятся мужчины, и желательно юные, от 18 до 20 максимум. Сантос Кастильо — сабмиссив, любит подчиняться женщинам, но тоже молодым, блондинкам. Клод Абади, — говорит она, просматривая бумаги и фото, — извращенец, любит маленьких невинных девочек, скорей всего, не трогая их, а просто смотря. Больше смогу сказать, пообщавшись с ними.
— Как всегда, прекрасно, Равенна, — хоть кто-то получает похвалу от министра, хотя она называет его мудаком, и я проглатываю смешок.
— Ты уверена? — спрашивает генерал, хмурясь. Он не доверяет психологам-профайлерам, и все мы это знаем. Я тоже не совсем уверен, потому что она смотрела дело максимум минут двадцать.
— Даю гарантию 90%, но более мелкие детали я смогу сообщить только после встречи с ними, — она показывает на экран рукой. Найт хмыкает, всё ещё не веря. — Мы можем просмотреть информацию про клуб и заняться распределением ролей. У меня есть вопросы и советы.
— Про клуб мало информации, он закрытый, и нам так и не удалось внедрить агента. Одному агенту удалось проскользнуть, но это было разово, больше его не пустили. Там своя система наблюдения, которую мне так же не удалось взломать. Есть небольшой отрывок видео, как мы думаем, с владельцем клуба, но нам не известно, кто он, — заканчивает Патрик и включает отрывок. — Бумажной информации тоже почти никакой. Мы знаем, что это сеть клубов и что она принадлежит мафиозн…
— Стоп! — кричит Милен, вскакивая и подходя к экрану. — Патрик… Извините, — смотрит на его футболку, — капитан?
— Дэниелс.
— Капитан Дэниелс, можно включить ещё раз?
Патрик кивает и включает запись снова. Она стоит, внимательно смотрит и просит включить ещё раз.
— Что ты там увидела? — спрашивает Равенна.
— А ты что, ослепла? Капитан Дэниелс, можно увеличить руку мужчины в футболке, сделать кадр и очистить от пикселей? — Он кивает и начинает стучать по клавишам ноутбука.
Майлз напрягся рядом со мной, но тоже не понимая, что к чему.
— Готово, — говорит Патрик и выводит фото на экран.
— Чёрт возьми, как ты это увидела? — Кроуфорд взволнованно смотрит на Милен.
— Кто-нибудь из вас просветит, в чём дело, или мы так и будем сидеть? — спрашиваю я.
— На фото кто-то из Моретти, — отвечает Милен.
— Ты уверена? — спрашивает главнокомандующий, и она кивает ему.
— Это снято в Сиэтле?
— Да, неделю назад, — говорит Роман.
— Значит, намечается крупная сделка с "Фейской пыльцой", — озвучивает Рави.
— Я тоже так думаю. Иначе был бы представитель, а не он сам. Возможно, дело в русских: они никому не доверяют, и если приехал сам Моретти, значит, приедет и Князев. И еще мой информатор сказал, что "Инферно" заключает сделку с "Богинями", но он не знает, с каким из "Инферно", но уже можно сказать, что это будет здесь, — заканчивает она, возвращаясь на свое место.
— Кто-нибудь, блять, объяснит нормально все, что вы тут наговорили? — взрываюсь я.
Милен поднимает голову и, смотря мне в глаза, выдыхает, а потом поворачивается к министру, спрашивая:
— Я могу рассказать информацию с прошлого дела? — Он кивает. — Две недели назад мы с Равенной внедрились в лондонский "Инферно". Мой информатор сказал, что есть вероятность, что будет крупная сделка по "Фейской пыльце". Внедрение произошло, мы ждали крупных мафиози, но приехали только посредники мафиозных кланов. Из собранной информации стало ясно, что сделка будет, но где-то в другом месте. Теперь, вероятнее всего, здесь, — она опять смотрит на министра и как будто разговаривает с ним мысленно. Он говорит, что они обсудят это потом. Мне не нравится, что у них есть дела, о которых я не в курсе. — Почему я уверена, что это Моретти? Я видела эти татуировки вживую, и только членам семьи Моретти разрешается наносить эти узоры. Я уверена, что никогда бы не перепутала их ни с чем другим. — Это мне тоже не нравится, что она была достаточно близко к кому-то из них. — "Богини" — это известная танцевальная группа в кругах мафии. Им платят миллионы за шоу-программу на одни выходные и плюс то, что они могут взять за дополнительные услуги, если сочтут это приемлемым. В основном это секс, но есть и исключения, которые они выбирают по своему усмотрению и, я бы сказала, настроению. Если они едут сюда, то для нас это хорошие новости, потому что с ними можно договориться и заменить их на заказанные выступления. Я работала с ними, нужен хороший переговорщик и деньги, — заканчивает она.
— Объясни подробнее про "Богинь", — просит главнокомандующий. — Я не помню, чтобы у тебя было это дело.
— Потому что я как бы не участвовала в этой миссии официально, — говорит она, и Майлз хмурится. — Год назад, тогда еще глава “La Eme”, Рауль Ортега, заказал “Богинь” себе на день рождения. Я просто помогала в некоторых вопросах, не участвовала в танцевальной программе, я больше следила, чтобы “Богини” не делали глупостей и… — она тянется в карман, доставая телефон.
— Почему ты звонишь, Джексон? — слушает ответ. — Я на совещании. Если тебя поймают и убьют, я приеду, оживлю тебя и убью сама. Что у тебя? — слушает, тянется за листочком с ручкой. — Подожди, записываю: Тампа — Сиэтл, Celebrity Cruises. Прибытие 29 июня. Палуба 6, каюты ПС 6147, 6148. Спасибо. Не звони больше не в оговоренное время. — Отключается, убирая телефон в карман. — На чем я остановилась? Вспомнила: в общем, я просто следила за ними, а другие притворялись ими. Взять живым Ортегу не получилось, и все вернулись на свои места. И раз “Богини” согласились тогда, то, вероятно, согласятся и сейчас. Патрик, ты можешь пробить это? Остановки и прочее. — Отдает ему бумагу.
— Мне нужно время, но да, — отвечает он.
— Так, что они едут сюда? — задает вопрос Равенна.
— По информации Джексона, да, они уже 11 дней в пути.
— Это логично, что их заказали, раз едут главы кланов “Пирамиды”, — говорит Равенна. — Что думаешь, заменить их и выудить информацию?
— Что, блять, ещё за “пирамида”? — теперь уже взрывается Найт.
— Так, мы называем связанные мафиозные кланы по их иерархической структуре, — объясняет Милен. — А вы как их называете?
— Кланы мафии? — тушуется Найт.
— Честно, вы очень странный штаб, — говорит Рави. — Объясните, почему вы считаетесь лучшим штабом мира? Вам нужна схема пирамиды или вы знаете, кто внизу и так далее?
— Мы знаем, — говорит Роман, — но идея оформить это в “Пирамиду” хорошая.
Странно, что Доминик всё совещание пытается проделать дыру в столе. Что, блять, со всеми сегодня?
— Так, что мы будем использовать “Богинь” или нет, полковник Кинг? — черт, что она сказала? Я так отвлекся на её рот, что пропустил, что он сказал. Молчание затягивается.
— Чудовище, — подает голос Меган. — Так, мы будем использовать “Богинь”, мне кажется, это ненадежно.
— Чудовище? — фыркает Равенна.
— Да, он моё чудовище, а я его красавица, — отвечает Меган, считающая себя моей девушкой. — Мы встречаемся.
— Ооо, тогда всё ясно, — язвит Кроуфорд, закатывая глаза.
Милен бросает на меня взгляд и отворачивается. И надо же было Меган вылезти именно сейчас! И опять же, почему меня это волнует? Мне посрать на всех.
— Думаю, "Богини" не будут лишними, — говорит Роман. — Это еще одна хорошая возможность добыть информацию, если их заказали для мафиози.
— Хорошо, капитан Адлер, вы будете отвечать за них и все, что с ними связано: переговоры, агенты и так далее.
— Я не могу, — отвечает она.
— Почему? Ты тут больше всех знаешь о них.
— Я могу отвечать за агентов, но переговоры они ведут только с мужчинами. Не знаю, с чем это связано, но это так.
— Хорошо, мы решим это позже, когда Патрик подтвердит информацию. Есть агенты на примете? — влазит Майлз.
— Я так понимаю, только Элита будет участвовать? — Майлз кивает. — Тогда, капитан Дэниелс, можете вывести на экран фотографии женщин Элиты и их данные: рост и так далее. И скинуть Равенне их психологические портреты прямо сейчас.
— Зачем тебе наши психологические портреты? — вскакивает сука Фэй Кэссиди. Самый раздражающий меня человек, она даже переплюнула Майлза.
— Как я уже говорила, "Богини" не только танцуют. Нужно понимать, кто может это сделать, а кто нет.
Фэй дергается, садясь. Блять, как же я хочу, чтобы их сюда не переводили.
Патрик выводит на экран фотографии агентов, и Милен подходит ближе, чтобы рассмотреть.
— Можете убрать Кроуфорд, Стил, Джеймс. Встаньте, пожалуйста, Стоун, Вудс, Ашер, Райт, Кэссиди. Что у тебя, Равенна?
— Минутку, дочитываю, — Милен кивает и ждет.
— Я думаю, Стоун не подойдет, она ниже всех на несколько сантиметров. Каблуки повыше могли бы это скрыть, но у них есть шоу босиком, так что исключи ее тоже.
— Но тогда их останется четверо, а нужно пять.
— Тогда добавь мой профиль, — и Равенна дергает ее так сильно, что я удивляюсь, как она не упала.
— Ты туда не пойдешь, — резко бросает Рави.
— Мы на работе, ты не можешь решать, идти мне или не идти. Я не могу отсиживаться тут, когда могу помочь.
— Но это слишком опасно только для тебя, — сквозь зубы говорит Кроуфорд. — Я пойду, а ты остаешься.
— Ты не подходишь, и ты это знаешь, так что заткнись и делай свою работу. Поругаться мы успеем потом.
Да, что черт возьми с ними такое? Эти секреты то тут, то там. После совещания пробью их дела, но сначала поговорю с Милен.
— Чёрта с два я буду это делать! — кричит Рави. — Я не собираюсь молча стоять и смотреть, как ты собираешься умереть через неделю.
Что для меня звучит очень убедительно.
— Это приказ, — твёрдо говорит Милен.
— Ты не можешь мне приказывать, мы одного ранга, — говорит брюнетка.
Милен смотрит на Майлза, и он говорит:
— Это приказ, Кроуфорд, приступай.
— Прекрасно, Адлер не подходит, потому что девственница, — говорит Равенна, думая, что достаёт козырь из рукава, но я, блять, это исправил. И не то чтобы я жалел, но слова Кроуфорд про смерть неприятно колют в груди.
— Это уже не так, Кроуфорд, — бросает Милен, отворачиваясь от неё.
— Какого хрена? Это так! Не лги!
— Тебе принести справку, что ли? Я говорю, что это не так, значит, это не так. И это личный разговор, а не для всех них, — говорит Милен. — Начнём, Ашер?
— Всё в порядке, она справится, — поникши говорит Рави.
— Вудс?
— Насколько я могу судить, проблем не будет. С Райт и Кэссиди не уверена.
— В чём дело? — поворачивается к ней Милен.
— В полковнике и Кэссиди. А Кэссиди ненавидит мужчин, слишком защищает Райт, что ставит под угрозу операцию.
— Ты уверена? Они же профи. Что со мной?
— Зачем ты спрашиваешь моё мнение и сомневаешься? С тобой тоже не будет проблем, довольна?
— Мы что-то можем сделать для Райт и Кэссиди, чтобы помочь им справиться? — спрашивает Милен.
— Мы вообще-то сидим тут, — влезает Фэй.
— Если бы было больше времени, я бы посоветовала не брать их и поискать замену, — отвечает Рави, — но осталось пять дней до прибытия "Богинь", если капитан Дэниелс подтвердит их прибытие, но, насколько я знаю, Джексон никогда не ошибается в своей информации. Райт нужно решить свои проблемы с полковником, а Кэссиди — я вообще не уверена, это полная "дикая карта", — заканчивает она.
— Мы справимся, — объявляет Меган. — Мы не хуже остальных.
Равенна закатывает глаза и садится. Милен смотрит на Меган и мягко улыбается, говоря:
— Я уверена, что так и будет.
А вот я вообще не уверен. Всё перевернулось с ног на голову за сутки, и я не знаю, как обратно перевернуть этот чёртов мир.
— После подтверждения капитана Дэниелса нужно придумать, как убедить "Богинь", пока они не доедут до Сиэтла, — заключает Милен.
— Как только информация подтвердится, мы придумаем план. Пока нужно сосредоточиться на центре "Господа нашего", — вставляет генерал Найт.
— Да, роли... Где список, кто кем будет? — просит Равенна, смотря на Романа.
— Списка нет, но я могу так рассказать, — она кивает, берет бумагу с ручкой, и он начинает: — Отец Тео Марино — полковник Кристофер Кинг, — она что-то записывает. — Роман Миллер — заместитель казначея, учитель-доброволец — лейтенант Меган Райт, помощница при школе и центре — лейтенант Лорен Ашер, — опять запись. — Доброволец — Беатрис Вудс.
— Не густо, — бормочет Кроуфорд. — Первое: кто решил поставить самого большого грешника в этой комнате на роль Отца? Но это я так. Второе: епископа три, нужен еще один участник. Больше людей — больше шансов, что кто-то да получит приглашение в "Инферно", так что надо подумать, может, там требуется еще кто-нибудь. Третье: отношения Райт-Кинг. Я понимаю, что вы пара, но я также надеюсь, что вы прекрасные агенты, которые могут оставить отношения на нерабочее время и не будете трахаться на задании, — она поднимает руку, останавливая Меган. — Да, все мы знаем, что у отца есть свой домик на территории, но это ничего не гарантирует, и надеюсь, вы оба это понимаете. — Меня и так бесит эта роль Отца Марино только потому, что у нас похожая внешность, теперь меня еще хотят лишить секса, хотя я давно не трахал Меган. — Так что держите свои гениталии подальше от задания. Четвертое: Лорен Ашер нужно заменить, она выглядит как порнозвезда, — говорит Равенна, поворачиваясь к ней. — Ты ослепительно красива, но не подходишь именно для задания в церкви, даже если на тебя натянуть бабушкино платье, но ты сногсшибательно впишешься в "Богини". — И Лорен искренне улыбается ей. — Думаю, я подойду, но мне нужен больший доступ, чем школа. Поставьте Кэссиди с Райт, они наверняка хороший дуэт, — с сарказмом заканчивает она. — И тем, кому еще достанется роль "Богини", нужно придумать прикрытие в церкви, потому что шоу у них что-то с чем-то, и потребуется много сил и времени, чтобы выучить программу. Они требовательные сучки и могут все отменить, если им что-то не понравится. У меня все.
— Если это всё, то все свободны до завтра. Завтра итоговый прогон операции с добавлением изменений, — говорю я. — Капитан Адлер, пройдемте в мой кабинет.
Она смотрит на меня огромными глазами, не зная, что придумать, чтобы отказаться, но не может, я старше по званию.
— Ты успеешь с ней поговорить, — как обычно обламывает меня Майлз. — Инь Янь, подойдите сюда, есть разговор. Лейтенанты и сержанты без капитанов, задержитесь.
Милен и Равенна подходят к нему.
— Сейчас определим вам роту, пойдете получите оружие, внесёте себя в базу. И насчет поговорить, Милен, ты знаешь ситуацию, и мы поговорим вне штаба. Ты обещала Эшли прийти на ужин, так что, думаю, мы сможем поговорить там, — и он поворачивает голову, видя, что я стою и слушаю. — Что-то ещё, полковник?
— Нет, жду, пока вы их распределите, мне нужно заполнить бумаги, — отвечаю я. С каких это пор Майлз ужинает со своими подчиненными, ещё и с моей матерью?
— Я с этим разберусь, можете идти, — отсылает он меня, но хрен я уйду. Я скрещиваю руки на груди и продолжаю стоять и сверлить его взглядом.
— Чёртов упрямец, — бросает он и разворачивается к людям, оставшимся в комнате. — Мы поговорим позже, я позвоню насчет ужина или Эшли, — тихо говорит он только для Милен. Она кивает и тоже поворачивается. — Лейтенанты, представьтесь, — уже громче для остальных.
— Лейтенант 101 роты, Нина Стил.
— Лейтенант 102 роты, Лиам Карсон.
— Генерал Найт, ваши предложения? — обращается к нему главнокомандующий.
— Адлер — 101, Кроуфорд — 102, — отвечает генерал.
— Так и сделаем. Представляйтесь и идите знакомиться с ротами, — говорит министр и выходит за дверь. Генерал остается тут, чем мешает мне.
Рота сексистов и рота безумных ублюдков. Интересно на это посмотреть.
— Лейтенант Стил, за мной. Где наш сержант и рота сейчас находятся? — спрашивает Милен.
— Капитан Адлер, 101 рота находится на тренировке по рукопашному бою во главе с сержантом Кентом.
— Ладно, покончили с официозом на некоторое время, — смеется Милен. — Отлично, как раз сразу посмотрим, на что вы способны, 101 рота, — она поворачивается к Рави. — Увидимся за обедом, — прощается она с ней, а нам с генералом отдает воинское приветствие и пытается уйти.
— Не так быстро, капитан Адлер, нам нужно поговорить, — говорю я.
И как чёрт из табакерки появляется Майлз, говоря:
— Пусть идёт работать, у тебя тоже много работы, так что пошли.
Милен благодарно ему улыбается и выходит вместе со Стил. Не думай, малышка, что ты так просто от меня отделаешься. Я Кристофер Кинг, и я всегда получаю то, что хочу. А сейчас я хочу тебя.

***

ГЛАВА 6.

Милен.
Сказать, что я в шоке, — это ничего не сказать. Он здесь, и он мой босс. "Молодец, Милен! Только тебе могло так повезти, и ты трахнулась с боссом", — думаю я. Отношения между коллегами не запрещены, потому что мы большую часть времени находимся на работе, а секс как часть снятия напряжения работает хорошо, но это также и не поощряется, потому что в опасных ситуациях нельзя предугадать, как отреагирует человек на задании, если его пара или привязанность будет в опасности, нужна ясная и холодная голова, что исключает отношения.
Не то чтобы у нас с Кристофером были отношения, но тем не менее. Я думала, что никогда его больше не увижу, и вот он здесь. Это очень важное время и задания, и мне нужна холодная и ясная голова, чего еще не было, если он рядом. Черт возьми, как я влипла!
И самое дерьмовое, что у него есть девушка. К себе у меня претензий нет, я не знала и не могла знать. Но мне не нравится, что он ничего не сказал, я бы никогда так не сделала, если бы знала, что он в отношениях, и лейтенант Райт показалась мне милой, но немного наивной девушкой, и мне не нравится, что придется работать с ней и с ним после того, что произошло.
Я рада, что мне удалось избежать разговора с ним. Может, это трусость, но что есть, то есть. Меня пугает, что он разбирает мою броню по кирпичику, которую я строила годами. Это то, что поражает, ведь мы знакомы всего несколько часов.
Лейтенант Стил ведет меня по зданию и объясняет, что где находится, и распорядок занятий роты, и все, что с ней связано, предупреждая, что это рота в основном из мужчин и что они в большинстве своем гребаные сексисты, и придется очень постараться, чтобы они подчинились мне. Что ж, это интересно, но не ново, мужчины все еще считают в большинстве своем, что армия — это не женское занятие, и меня не покидает ощущение, что это проверка генерала Найта на то, справлюсь ли я или побегу жаловаться, но он меня не знает.
Мне нравится, что Нина не выглядит как сука, так что думаю, мы сработаемся, и мне кажется, что она рада, что теперь у нее есть сторонник в виде меня, еще одной женщины над мужчинами. У нее уверенный, спокойный голос. Нина Стил — молодая женщина до 25 лет. У нее средний рост и худощавое телосложение. Овальное лицо украшает пара выразительных карих глаз, аккуратный нос и чувственные губы. Длинные прямые волосы цвета воронова крыла подчеркивают ее стройность и гармоничность.
Мы заходим в спортзал, и солдаты в большинстве своем просто валяют дурака вместо тренировки. Это неприемлемо, и мы это изменим.
Подхожу к ним и громко говорю:
— Я, капитан Милен Адлер, прикреплена к 101 роте. Всем построиться! — Половина из них замешкалась, смотря на другую половину, которая фыркает и продолжает заниматься своими делами.
Я быстро осматриваю всех, выделяя главного придурка. Нет, это не сержант — сержант сидит на лавочке, внимательно наблюдая, что я сделаю дальше. Но этот придурок, на которого я нацелилась, является авторитетом в роте, значит, его нужно поставить на место сейчас. Нина пытается влезть, но я останавливаю ее рукой и иду к парню.
— Ваше имя и звание, солдат? — спрашиваю я, и он выпрямляется, пытаясь надавить на меня своим размером. Я видела и побольше, и он меня не пугает, но делает то, что я хотела: выпрямляется в полный рост и встает напротив меня.
— Рядовой Айзек Дэвис, — говорит он с превосходством. — Хочешь, я трахну тебя, куколка Барби?
Я прижимаю его к рингу, возле которого он стоит, а затем хватаю его за яички.
— Нет, милый…
— Стерва! — пищит он, когда моя рука обхватывает его шею.
— Ты не такой уж мачо, когда тебя хватают за яйца, правда?
Это уже привлекает внимание всех, кто находится в спортзале.
— Отпусти меня, гребаная сука! — кричит он, и я сжимаю его сильнее.
Все подходят ближе, образуя полукруг, чтобы посмотреть на шоу. Я начинаю тащить его на ринг, и все быстро перестраиваются, вставая вокруг платформы. Я отпускаю солдата, и он падает на пол.
— Ты должен был сказать, что твоё поведение призвано заполнить пустоту, вызванную маленьким членом! — кричу я.
Он сердито встает, а я стою, готовая к драке, подняв кулаки.
— Покажи мне, что ты мужчина, и я покажу тебе, что я не куколка Барби.
Я уворачиваюсь от его удара и, развернувшись, бью его по ребрам. Он хрипит от удара, и я валю его на пол ударом по голове. С пола он валит меня вниз, волоча за собой мои ноги, но я снова встаю и наношу удар ногой в живот, от которого он снова сжимается. Он выпрямляется, ловко выбрасывая удар, от которого у меня изо рта течет кровь, пользуется моим оцепенением и пытается выбросить еще один кулак, но мне удается схватить его за запястье, которое я выкручиваю, притягиваю к себе и бью коленом в грудь.
— Ты знаешь, чего я хочу? — тем же коленом я бью его по лицу, наваливаюсь на него и начинаю душить его рукой. — Я хочу, чтобы ты был моей сукой!
Он выбивается из сил и отбрасывает меня в сторону, наносит удар, от которого я уклоняюсь и разворачиваюсь, чтобы ошеломить его ударом локтя в нос. Я бью его по яйцам, упираясь локтем в живот, и сбиваю его с ног ударом, от которого он валится на пол ринга. Он лежит лицом вниз, я упираюсь в него носком ботинка и хватаю его за волосы.
— Ещё раз проявишь неуважение ко мне, и я клянусь, что ты этого не переживёшь.
Я отпускаю его и поворачиваюсь к солдатам, которые не сводят глаз с Айзека. Никто ничего не говорит, и я начинаю:
— Меня зовут Милен Адлер! Шпионка, полиглот, снайпер, криминолог, спасатель и капитан 101 роты в армии под командованием полковника Кристофера Кинга!
Всё прекращают смех и бормотание.
— Я, как и вы, служила в армии столько, сколько себя помню, — продолжаю я, — и я подтёрла задницу вашим грёбаным мачо! Если я здесь, то только потому, что у меня хватает смелости выполнять работу, которую мне поручили, а кто не считает меня способной, подойдите сюда, и я с радостью покажу вам, из чего я сделана!
Это не будет для меня слишком. Они ещё не знают меня достаточно, чтобы понимать, на что я способна.
— Построились! — приказываю я, и все становятся в строй.
Я ухожу с ринга, пока они выстраиваются.
Все строятся, а я оглядываю их всех взглядом, вставая перед ротой. Нина с улыбкой, которую пытается скрыть, и серьёзный сержант.
— Представьтесь, сержант, — говорю я.
— Сержант Картер Кент, 101 рота во главе с капитаном Милен Адлер, в армии 603989, под командованием полковника Кристофера Кинга, — решил он сделать всё по уставу, сказав всё, что должен говорить в таких случаях.
Сержант Кент среднего роста, атлетически сложен. У него выразительные глаза, прямой нос и полные губы. Короткие светлые волнистые волосы аккуратно уложены. На руках видны многочисленные татуировки. Он мускулист и огромен, одет в майку и чёрные спортивные брюки.
Я киваю и отхожу в сторону.
— Сегодня мы проведем тренировочные бои. Я хочу посмотреть, что вы умеете, и показать, что умею я. — Они не будут меня уважать, если я буду отсиживаться в стороне. И по удивленным взглядам я понимаю, что они этого не ожидали. — Мы будем работать так, как я скажу, и постепенно будем знакомиться ближе. Нас ровно 32 человека, получится две команды: победившие и проигравшие. Чтобы сделать это интереснее, проигравшие выполняют желание выигравшей команды. — Это их заинтересовывает еще больше. — И да, если я проиграю, то буду выполнять желание вместе со всеми. Я хочу в итоге получить крепкую команду, доверяющую друг другу, которая уверена в каждом члене своей команды и может положиться на нас. — И как часть этой команды, я тоже буду участвовать в этом. Но они все равно не забудут, кто тут босс. Но чтобы они не чувствовали, что я буду бросать их в трудные задания, а сама отсиживаться, в конце концов, сначала идет начальство, а за ним поддержка из его подчинённых. — Время на каждый бой — 5 минут. Противник должен либо сдаться, либо лежать на полу, а вы стоять на ногах, тогда засчитывается победа. Сержант Кент, вы первый. Лейтенант Стил, подготовьте, пожалуйста, список солдат роты и засеките время, — заканчиваю я, поднимаясь на ринг к Картеру.
Он удивлен, что я буду драться с ним, но он тоже из тех людей, которых уважают в роте, и победа над ним — еще один плюс к тому, чтобы они приняли меня как капитана, не думая, что я кукла Барби.
И это призыв повеселиться!
Как противник Кент опаснее Айзека, он спокоен, но не оттого, что слаб.
Айзек смотрит на меня, как и все остальные. Надеюсь, он не думает, что я собираюсь проиграть. Я двигаю шеей в качестве предварительной разминки, хожу в пространстве, делая ноги проворными. Кокетливая улыбка появляется на моем лице, когда Кент оглядывает меня с ног до головы.
— Не сдерживайся и атакуй как мужчина, — подмигиваю я ему.
Только потому, что я женщина, я не позволю им думать обо мне хуже.
— Я и не собирался.
— Начали, — подает сигнал Нина.
Я указываю на него пальцем, показывая, чтобы он напал первым. Терпеливо жду, когда он набросится на меня с ударами, от которых я быстро уклоняюсь, кручусь на месте и сметаю его ноги, заставляя упасть, но он поднимается.
Я возвращаюсь в пространство, оставаясь настороже: мои глаза устремлены только на моего противника. От жары моё сердце учащённо бьётся. Я скольжу по полу, нанося удар по одному из его бёдер, встаю, держась одной рукой. Он снова набрасывается на меня, и мне нравится его сопротивление, но он не отдаёт всего себя, и это меня раздражает, поэтому я прыгаю ему на плечи, делаю смертельный манёвр, который заставляет меня развернуться и повалить его на землю, где удар оставляет его на несколько минут. Но это его не беспокоит, поскольку он хватает меня за волосы. Мой рот снова наполняется кровью от удара кулака, который он посылает мне и оставляет меня ошеломлённой на несколько секунд.
Я быстро отделяюсь, двигаю шеей, улыбаясь за услугу, которую он мне оказал, а рана только повышает адреналин, который ещё больше раскрывает убийцу, способного атаковать именно те точки, которые на мгновение останавливают его. И тогда я пользуюсь преимуществом и применяю удар кунг-фу, бью по его яремной вене, заставляя его сплюнуть кровь.
Я вытираю рот тыльной стороной ладони и ставлю ногу ему на грудь, чтобы он не встал.
— Это никуда не годится, — выплёвываю я кровь, которая с каждым мгновением становится всё отвратительнее на вкус.
— Победитель — капитан Адлер, — объявляет Нина.
Я двигаюсь к канату ринга, спускаюсь вниз, ни на кого не глядя, хотя чувствую тяжесть на спине. Ощущение странное, я чувствовала такое в клубе в Монако. Поглаживаю шею, когда встаю там, где была до боя.
Мой взгляд устремляется на второй этаж спортзала, где стоит мужчина, который с любопытством смотрит на меня, или я так думаю.
— Я называю фамилии, вы выходите, дерётесь, и потом проигравшие встают за сержантом Кентом, а победившие — за мной, — говорю я, беря из рук Нины список. — Начали, Смит и Джонсон.
Они выходят и ждут сигнала начинать, который подаёт Нина. Я смотрю бои, делая пометки. Осталось четыре человека, включая моего лейтенанта. Мне интересно, что она может показать.
Всего в роте, включая капитана и лейтенанта, 8 девушек с неплохой техникой и 24 парня, но они дерутся грязно. Я оставила Айзека Дэвиса с Ниной и надеюсь, она его сделает. Хочу ещё раз посмотреть на его унижения, как я и сказала, он будет моей маленькой сучкой какое-то время.
— Стил и Дэвис, — объявляю я.
Она уверенно взбирается на вершину, несмотря на то что ей приходится сражаться с человеком, который с ней не одного роста. Дэвис — один из многих здешних мачо, и его пора поставить на место. Женщина побеждает, и я просто улыбаюсь, видя, как она оставляет Дэвиса в дураках. Она выходит с самодовольной улыбкой, и я рада, что не прогадала, поставив их в пару, и что она тоже смогла показать этому придурку, что женщин не стоит не воспринимать всерьез, тем более старших по званию. Нина с Айзеком занимают свои стороны.
— Хорошо, но есть с чем работать, — заключаю я. — Теперь наказание для проигравших. Давайте, ребята, есть одно правило: это должно быть сделано здесь, и никаких нарушений. — Смотрю я на выигравших, и они собираются в круг, чтобы обсудить варианты. Вперед выходит парень, кажется, Джонсон из первой двойки.
— Мы подумали, нам уже месяц не давали разрешения на выход из штаба, а мы так хотим побывать в ресторане, — говорит он, смеясь. — Пусть проигравшие прислуживают нам на обеде, как официанты из дорогого ресторана.
Смотрю на Нину, и она кивает.
— Приемлемо, — говорю я. — Проигравшие, вы сегодня обслуживаете выигравших, как в ресторане. Что по расписанию для роты? — спрашиваю я Нину, смотря на часы. — Что у вас в шесть часов вечера?
— Свободное время, если не назначены в караул, — отвечает она.
— Хорошо, встречаемся в шесть часов здесь. Нина, мне нужно внестись в базу и получить оружие, ты проводишь меня. Все свободны, идите в душ, и встречаемся через час в столовой.
Все расходятся. Нина провожает меня туда, куда я просила. У меня еще много дел на сегодня. Самое напряженное, наверное, все-таки рота. Это то, чего я не делала, но мы должны стать командой, если не семьей. Я не умею работать по-другому, потому что всегда работала с Рави, а ей я могу доверить свою жизнь. Поэтому здесь мне нужно выстроить похожие отношения доверия, чтобы я могла доверять им на заданиях, как и они мне.
И самое ужасное, чего мне не хочется делать в данных обстоятельствах, — это разговор с Равенной, но я как минимум задолжала ей объяснения. У нас нет секретов друг от друга, и то, что я ей не сказала, немного тревожит меня.
Я получаю оружие и вношу себя в базу. Это как раз занимает час времени, и мы с Ниной идем в столовую.
Выигравшая команда уже ждет в нетерпении.
Столовая двухуровневая, как и везде, чтобы начальство могло спокойно поесть, а некоторые кичатся тем, что им не нужно кушать рядом с простыми рядовыми. Что меня полностью устраивает: я никогда не ела наверху, мне проще внизу с простыми солдатами, а в данной ситуации это даже плюс для нашего сближения. Я думаю, что Рави немного проще, она читает людей как открытую книгу и может почти сразу сказать их слабые и сильные стороны, расставив так, где они будут приносить больше пользы. Мне будет труднее в этом, чтобы понять, где и кто из моей роты будет полезнее.
Мы занимаем места, и из комнаты для подачи еды выходят проигравшие во главе с Картером, и я начинаю смеяться от того, как они выглядят с полотенцами на руках.
Картер подходит ко мне, и я спрашиваю, что у них сегодня в меню. Он называет, и я выбираю салат и стакан сока. Он кивает и уходит в сторону кухни.
— Что тут происходит? — голос за спиной запускает мурашки по моему телу. Солдаты рядом со мной напрягаются, очевидно, им не нравится внимание полковника.
— Учебный момент, полковник, — отвечаю я, поворачиваюсь и смотрю на него и генерала Найта. — Вы можете тоже присесть и насладиться обслуживанием.
Я думаю, что он откажется, но он хмыкает и садится рядом со мной.
— Картер, обслужи, пожалуйста, генерала и полковника тоже, — говорю я сержанту, который принес мою еду. Он кивает и спрашивает, что они будут. Он уходит, я начинаю есть и чувствую пристальный взгляд слева от себя. Черт, неужели он не мог сесть в другое место? Его присутствие вносит внутренний дисбаланс, который я с таким трудом восстановила.
— Капитан, — подает голос Джонсон напротив меня, и я поднимаю на него лицо, спрашивая без слов, чего он хочет. — Так теперь будет всегда? Поощрение и наказания?
— Возможно, — пожимаю плечами я, когда Картер подходит с едой для Кинга и Найта. — Тебя что-то не устраивает? Спасибо, Картер, — поворачиваю лицо к сержанту. — Ты свободен.
— Нет, капитан, это забавно и добавляет мотивации, — говорит солдат, и остальные кивают. Нина даже просит Айзека вытирать ей рот, и я пытаюсь сдержать смех. — Просто непривычно, что нас не смешивают с дерьмом, — отвечает он и тут же бросает нервный взгляд на полковника и генерала.
— Значит, мы продолжим, — просто говорю я.
Остальные, наигравшись, отпускают солдат-официантов обедать. Все выглядят спокойно, кроме Айзека, и что-то подсказывает, что мы с ним не сработаемся, но попытаться все же стоит. Напряженное молчание за столом прерывает Рави. Подходя ко мне, она сразу говорит:
— После обеда мы пойдем и поговорим. Мне не нравится ситуация в целом, но больше всего меня раздражает, что ты не сказала что-то настолько важное, — прямо как всегда заявляет она. — И еще есть с чем поработать по новому делу. Как дела? Как твоя рота? Мои — полные психи, в смысле, реально безбашенные, — говорит она, бросая вызывающий взгляд на генерала Найта, — но, думаю, все мы прекрасно понимаем, что генерал ожидал воплей и жалоб, но он их не получит.
— У меня все хорошо, был один неприятный инцидент, но я справилась. Можем поговорить у меня в кабинете.
— Что за инцидент? Ты уверена, что все хорошо?
— Да, все нормально, — за столом, похоже, все слушают наш разговор, потому что стоит жуткая тишина и никто даже не переговаривается между собой. — Один солдат решил, что он мачо во всех смыслах, и предложил пойти потрахаться, — отвечаю я и чувствую, как рядом напрягся полковник.
— О-о-о, надеюсь, ты поставила его на место, — говорит Рави.
Я хочу ответить, но меня прерывает Джонсон.
— Да, это было крутое шоу с захватом яиц Дэвиса, — смеется он, и она бросает на него свой “читающий” взгляд.
— В общем, мы это решили, вряд ли он решится еще раз предложить что-то подобное.
— Полковник, как хорошо, что я застала вас здесь, — переключается на него Кроуфорд. Он смотрит на нее, ожидая продолжения. — До меня дошли слухи, что нас ожидает глобальная “чистка” полковника Кинга, это так?
— Да, — говорит он, и все громко вздыхают за столом, а я непонимающе смотрю на всех. — На следующей неделе пройдут первые проверки, и потом я дам время для того, чтобы подтянуть результаты, но если после срока этого не произойдет и еще одна проверка будет провалена, солдаты будут уволены. Через месяц как раз новый набор, и мы заменим выбывших. Здесь останутся только лучшие, — он смотрит на Рави, потом на меня и мою роту и возвращает взгляд к тарелке.
— Что ж, предстоит гора работы, включая миссию, — Рави отворачивается от него.
— Кто-нибудь объяснит, что такое глобальная чистка полковника Кинга? — подаю голос я.
— Это проверка на полосе препятствий, где нужно уложиться в определенное время, стрельба, борьба и тесты, — объясняет Джонсон.
— И как у вас с этим обстоят дела? — спрашиваю его.
— Нууу, в последний раз мы не уложились во времени, но с тестами все справились на отлично, — отвечает он.
Теперь, еще помимо всего того, что на меня навалилось, мне нужно сделать так, чтобы моя рота справилась. Я не хочу менять людей, за исключением, может быть, Айзека, его бы я с радостью заменила.
— Ладно, расскажете подробнее на собрании в шесть.
Генерал заканчивает с едой и уходит, полковник все еще сидит, и я хочу, чтобы он тоже уже ушел, но он как будто специально медленно ест.
— Вам не стоит волноваться по этому поводу, капитан, — подает голос Кристофер, — с учетом дополнительного времени на исправления.
Я киваю. Он прав, но сейчас и так много работы, чтобы еще успеть и это. Месяц — небольшой срок, а я почти ничего о них не знаю и не видела в других областях. Только рукопашный бой.
Я встаю и поворачиваюсь к своей роте.
— Похоже, нас ждут горячие деньки, 101 рота. Не думайте, что вы можете не стараться. Каждый, кто не пройдет, уйдет, и мы должны сделать все, чтобы этого не произошло. Лейтенант Стил, подготовьте всю информацию о временных нормативах и список всех заданий и препятствий. Так же я хочу, чтобы личные дела моей роты лежали у меня на столе. Капитан Кроуфорд, жду вас в своем кабинете.
Моя рота удивляет меня тем, что в один голос отвечает:
— Так точно, мой капитан.
У меня это вызывает теплые чувства, потому что я хочу им нравиться и как начальник, и как коллега, и то, что они сейчас сделали, показывает, что они уже начали принимать меня.
— Капитан Адлер, нам нуж… — начинает Кристофер, но его прерывает лейтенант Райт, подходя к нам с сержантом Кэссиди.
— Чудов… Полковник Кинг, — исправляется она, — почему вы не позвали меня на обед и почему вы обедаете здесь? — имеется в виду внизу с рядовыми.
Он смотрит на нее, поднимая брови, и спрашивает:
— А я должен был? Не помню, чтобы в моих обязанностях было отчитываться перед вами о своих делах и решениях.
— Я не об этом, — тушуется Меган под его взглядом, не понимаю, как так получилось, что они пара. — Простите, полковник, я не это имела в виду.
— Пошли, — толкает меня Рави, и уже второй раз за день я пользуюсь возможностью убежать от разговора с Кристофером, но не думаю, что у меня получится бегать вечно.
У капитанов в штабе свои кабинеты, и я тяну Рави в ее, пытаясь оттянуть момент встречи с Кристофером, если он придет искать меня туда. Она удивленно смотрит на меня, но не протестует.
У лейтенантов и сержантов свои общие комнаты для работы. Рядовые солдаты распределяются по мелким делам в штабе, если у них в расписании сейчас нет тренировок, и я рада, что мне не нужно заниматься ещё и распределением мелких обязанностей.
Рави открывает свой кабинет, запуская меня вперёд, и заходит, запирая дверь на замок, что тоже вызывает у меня облегчение.
Как долго я смогу ещё прятаться?
Она проходит и садится на диван, хлопая, чтобы я села рядом. Я так и делаю, стараясь не смотреть на неё.
— Давай, Милен, расскажи мне, — просит она.
— Да что, в общем-то, рассказывать? У меня был секс, всё прошло хорошо и даже лучше, — она пытается что-то сказать, но я останавливаю её рукой. — Помолчи, ладно? — Она кивает, и я продолжаю: — Если ты будешь перебивать, я не уверена, что смогу продолжить. Я не хотела хранить это от тебя в тайне, если ты думаешь, что это так. Мы почти не виделись в "отпуске", — и она сожалеюще смотрит на меня, — нет, я не в обиде или что-то такое, я про то, что там не было подходящего момента, потом перелёт и самолёт тоже не очень подходят для подобного разговора, а потом сразу работа, и вот мы здесь. Всё прошло прекрасно, и это было "особенно", как ты и хотела. Если тебе нужны подробности, — она кивает, — я не буду посвящать тебя в каждую деталь, — смеюсь я, — сейчас только основное, мы найдём другое время для подробного разговора. Самое главное, что тебе нужно знать: я не думала, что когда-нибудь ещё раз увижу этого человека… В общем, это Кристофер…
— Чёртов сукин сын! — тут же взрывается она. — Эта чокнутая Меган же его девушка. Хотя мне плевать на это. Я уверена, что тебе не плевать.
— Если ты спрашиваешь, чувствую ли я себя виноватой, то ответ — нет. Я не знала о ней, то есть я знала, получается, но я не знала, что Кристофер — это сын министра, и если бы он сказал, что у него есть девушка, то, конечно, ничего бы не было.
Рави кивает, её успокаивает мой ответ, что я не чувствую вины.
— Естественно, всё это стало полным шоком для меня сегодня, но как бы там ни было, это было и закончилось в Монако, — говорю я, зная, что вру себе и ей, потому что до сих пор чувствую притяжение к нему. Но он недоступен сейчас. — Я ни о чём не жалею. Он сделал всё это прекрасным моментом. И ты знаешь ситуацию с выборами и чем это для меня может обернуться, если он провалится, — она опять кивает, — он должен занять пост министра, чтобы я могла жить спокойно дальше. Он женится на ней, и мы забудем о том, что было. Сейчас нужно сосредоточиться на работе.
Равенна бросает на меня жалостливый взгляд, который раздражает. Она знает, что я лгу об этом ей и даже себе.
— Если честно, по нему не скажешь, что у него есть к ней чувства…
— Не надо, Рави, не продолжай, — я не хочу, чтобы она это говорила, это даст мне надежду, которой у меня не должно быть. Мне нужна холодная голова.
— Хорошо, — сдаётся она. — Как прекрасно, что в этом штабе много других красавчиков! Ты видела капитана Миллера?
Я смеюсь. В этом вся Рави: хоть ей это и не нравится, она поддержит меня всегда.
— Не переживай за меня, Рави, я уже большая девочка и справлюсь с этим, и если мне нужна будет помощь, у меня всегда есть ты.
— Конечно, у тебя всегда буду я, — говорит она, обнимая меня. И я застываю на мгновение в тепле её рук.
— А что у тебя с Домиником? Ты ведь тоже явно не ожидала его встретить здесь?
— Это точно. Не знаю, что с ним, но он поймал меня и загнал в угол, требуя ответов, почему я ушла. А это не то, к чему я привыкла, я даже растерялась.
Это точно не то, к чему она привыкла, потому что я не видела, чтобы она занималась сексом с кем-то больше одного раза. Так что либо секс с ним был очень хорош, либо он ей понравился, ну, либо и то и другое, что я у неё и спрашиваю.
— Да, это, наверное, всё вместе. Но ты знаешь, как я отношусь к «отношениям» с этой работой: обычно мы нигде не задерживаемся надолго и лишняя эмоциональная нагрузка…
— Но здесь мы остаёмся надолго, почему бы не дать друг другу шанс?
— Ты хочешь уйти, когда всё это закончится, и я пойду с тобой, — она не даёт мне заговорить. — Да, я пойду с тобой, потому что, что бы ты ни говорила, ты будешь уходить отсюда разбитой на тысячи кусочков. Я очень хорошо знаю тебя, Милен. Я буду нужна тебе. Тем более я обязана тебе жизнью.
— Ты уже выплатила свой дурацкий «долг», как ты его называешь, пройдя со мной тысячи смертельных миссий. Пора жить для себя. И возможно, только возможно, я действительно буду разбита, но это не твоя обязанность собирать меня обратно. И вряд ли я переберусь жить на другую планету, мы сможем видеться так часто, как сможем. Дай себе шанс, а я дам шанс себе с кем-нибудь другим. Как тебе такая сделка? Мы заслужили немного счастья.
Я говорю это, а сама даже не верю в это. Не думаю, что смогу дать себе шанс с Массимо Моретти за спиной, но Рави давно пора жить свободно и быть счастливой.
Она внимательно смотрит на меня, возможно, мне удалось выглядеть достаточно уверенно, чтобы она поверила.
— Хорошо, я подумаю об этом, — да, у меня получилось.
Теперь нужно поговорить с Кристофером и попытаться работать дальше, не ввязывая в это сердце.
— Что у тебя по поводу дела?
— Ничего нового, как я и сказала, мне нужен разговор с этими людьми, чтобы сказать больше. Остается ждать решения Кинга, включит он меня в группу, работающую непосредственно в церкви, или нет. А у тебя что с "Богинями"? Ты уверена, что хочешь быть в танцевальной группе? — спрашивает она.
— Конечно, не хочу, но другого выхода нет. Я сделаю все, чтобы поймать Моретти, даже если придется голышом скакать по сцене и потом спать с кем-то из них ради нужной информации. Что с Райт и Кэссиди? Мне нужна уверенность, что они справятся.
— Как я и говорила, ворох проблем с Кэссиди и Райт-Кинг. Думаю, если он даст ей разрешение или что-то такое, то она сделает это, в чем нет проблем, потому что видно, что ему плевать на нее, он мудак, и ты знаешь, что это так. С Кэссиди сложнее, но раз выбора особо нет, мы что-нибудь придумаем.
— Да, так и сделаем, — подмигиваю я, улыбаясь, и смотрю на часы. — Пойдем найдем Патрика, возможно, у него есть подтверждение. Если да, то нужно придумать план. У меня в шесть часов встреча с ротой, хочу попробовать кое-что для сближения и укрепления команды. Воспользуюсь тем, что мы делали в Кандагаре.
— Да, неплохой вариант, — говорит Рави.
Мы выходим и идем в поисках кабинета Патрика, хотя это больше похоже на комнату с множеством экранов, по пути разговаривая о квартире и походах в магазин. И так о мелочах работы и всего прочего.
Не доходя до его кабинета, Патрик сам появляется, перехватывая нас по пути и ведя к кабинету полковника.
— Я как раз шел к тебе, информация подтвердилась. Кинг и Найт ждут нас для разработки плана, — говорит он.
Я не сомневалась, что так и будет, информация Джексона всегда точна до мелочей. Но я не горю желанием находиться рядом с полковником прямо сейчас, желательно вообще не в ближайшее время. Мне нужно вернуть мою броню на место и восстановить свой душевный покой. Чего сейчас не произойдет, до того как он покинет штаб. Нам придется тесно работать, хорошо, что это всего пара дней.
Мы заходим в кабинет, рассаживаясь вокруг стола. Я стараюсь сесть максимально далеко от него, и все смотрят на меня как на сумасшедшую, потому что я выбираю место в самом конце стола.
— Капитан Адлер, вам там будет крайне неудобно, пересядьте сюда, — ехидно говорит Кристофер, показывая на место прямо рядом с ним. Я краснею и пересаживаюсь. Рави понимающе смотрит на меня. В кабинете также остальные капитаны. Миллер подмигивает мне, и Кристофер прочищает горло, недовольно смотря на него. «Интересно», — думаю я и широко улыбаюсь Роману. Нехорошо дразнить зверя, но я ничего не могу с собой поделать.
Мы два часа придумываем план, который подойдет, выбираем солдат, которые будут в этом участвовать, и переговорщика. И расслабленно выдыхаем, когда все готово. Все начинают расходиться, и я пользуюсь возможностью уйти, пока Кристофер опять не решил меня остановить, отвлеченный разговором с Найтом.
Да, я знаю, что опять оттягиваю неизбежный момент, но ничего не могу с собой поделать.
Время почти шесть часов, поэтому я сразу направляюсь в спортзал. Примерно половина роты уже здесь. Нина передает мне бумаги, которые я просила. Я сажусь на скамейку и просматриваю их.
Проход полосы препятствий по норме составляет один час и десять минут. В последний раз рота прошла ее за час тридцать, что немало времени. Мне нужно попробовать пробежать ее самой и посмотреть, за сколько справлюсь я.
— Проход полосы препятствий в полной экипировке или нет? — задаю вопрос Стил.
— Как решит полковник, — отвечает она.
Я киваю, продолжая изучать бумаги. Стрельба отлично, и ножи неплохо, но как будто нет половины того, что нужно. Нет бумаг по штурму, то есть вообще любой локации штурма, а это должен уметь агент.
— Где бумаги по прохождению штурма, вы вообще это делали?
— Должны быть где-то здесь, — отзывается Нина. — Но я так могу сказать, что мы укладываемся в пятиминутный норматив, сборка-разборка оружия тоже в норме, стрельба по мишеням, холодное оружие, письменные тесты — все довольно-таки неплохо. Я думаю, проблема с прохождением полосы препятствий больше в том, что каждый хочет быть впереди, хотя там нужно именно ротное прохождение, а с работой в команде у нас не очень складывается. У нас хорошие показатели в роте, и мы давно вместе, но не команда. Последний выезд это показал, было ужасно, мне влетело так сильно, что внесли предупреждение в личное дело.
— Да, это не очень хорошо. Значит, будем становиться командой. Все собрались? — громко спрашиваю я, вставая.
— Так точно, мой капитан! — хором отвечают они, тоже вставая.
— Отлично, — начинаю я, — можете все присесть обратно. Сейчас мы просто познакомимся поближе и поговорим.
Все странно смотрят на меня, отчего мне становится не по себе. И конечно, полковнику Кингу нужно было появиться прямо сейчас. Он молча проходит и садится на лавочку позади остальных, все предпочли сесть на пол. Сказать, что его присутствие меня напрягает — это ничего не сказать.
Я тоже сажусь на пол перед всеми, стараясь забыть, что Кристофер тоже здесь.
— По возможности мы будем так собираться два раза в неделю, — начинаю я, — чуть позже мы вместе выберем дни. Я знаю, что на данный момент вам это может не нравиться, но это поможет нам стать командой. Чего, судя по всему, не хватает этой роте. Хорошие показатели — это еще не все. Как ваш капитан, я здесь для вас и всегда буду помогать и защищать вас. Я никому не позволю принижать и унижать вас, так же не приемлю этого внутри роты, за исключением сегодняшнего инцидента с Дэвисом, но он должен либо принять, что я тут главная, либо уйти и не портить нам жизнь. — Слушают внимательно, уже хорошо. — Собираться мы будем для решения вопросов, обсуждений пройденных этапов, разбора заданий или возникших проблемах внутри роты. Вы также можете всегда обратиться ко мне напрямую, не дожидаясь дней наших собраний. Давайте узнаем друг друга поближе, раскрыв секреты, — это работает. Люди сближаются, когда знают тайны друг друга. Это проверенный факт: доверие растет, когда делишься сокровенным. Я начну, а дальше — по цепочке. Назовите свое имя и расскажите что-то личное. — Я думаю, что рассказать? Думаю, лучше сразу пояснить про девственность, потому что на совещании было много людей, и это в любом случае всплывет. — Мне 24 года, и я позавчера лишилась девственности, — и решаю все-таки добавить больше личного: — С парнем, которого знала перед этим несколько часов.
Смотрю на людей вокруг и не могу не посмотреть на Кристофера, и он выглядит шокированно-удивленным. Не думал, что я это скажу? Меня бесит, что он все еще влияет на меня, что я все еще хочу его, зная, что он мудак, обманщик, и у него есть девушка.
- Следующий, - объявляю я, смотря на Нину, снова стараясь забыть о полковнике.
- Нина Стил, я притворялась, что любила отца своего ребенка и собиралась выйти за него замуж, понимая, что у меня к нему нет чувств.
Достаточно лично, значит, хочет работать над созданием команды, что большой плюс.
- Картер Кент, я гей, - говорит он. Все пораженно вздыхают, и даже я выгляжу пораженно; он не похож на гея. Мне нравится, что он тоже включился в игру.
Так мы продолжаем по цепочке, и я отмечаю для себя, кто действительно делится чем-то сокровенным, а кто нет. Все заканчивают, и тут влазит полковник:
- Я… - но я тут же обрываю его.
- Извините, полковник, но вы не часть этой роты.
Он не доволен, что я его прервала, но я права. И он это знает; он прищуривает на меня глаза, соблазнительно улыбаясь. Думаю, он понял, что я боялась услышать что-то личное про него, особенно если это касается меня.
- Вы правы, капитан.
Я возвращаю взгляд на свою роту.
- Всем спасибо, - благодарю, - несмотря на то что мы пытаемся здесь стать командой, вы также не забывайте, что я ваш капитан. Никакого серьезного нарушения субординации. - Они кивают; мне нравится, что никто не вмешивался и не перебивал или смеялся над товарищами по роте. Все отнеслись серьезно, что вселяет в меня еще больше надежды на успех. - Теперь с тренировками: они больше не будут происходить так, как было, когда я зашла сегодня сюда. Я составлю новое расписание, и с учетом того, что нас ждет зачистка, нагрузка будет увеличена, как я и говорила в столовой. Нас ждут горячие деньки. Завтра в пять утра мы собираемся на марш-бросок; о дальнейших планах я скажу завтра. Форма одежды спортивная, возьмите с собой воду. Всем спасибо, на сегодня у меня всё. Всем всё ясно?
- Так точно, мой капитан, - отвечают мне в унисон.
- Нина, подойди, пожалуйста, - зову я, пока другие расходятся.
- Да, мой капитан.
- Наедине можно просто Милен, - говорю я. - Можешь проводить меня в комнату экипировки?
- Да, конечно, но зачем? — спрашивает она.
- Хочу пробежать полосу, чтобы понять, насколько я сама могу справиться с ней.
- В полной экипировке? — я киваю. - Хорошо, у меня тоже на сегодня нет больше дел, так что я пойду с тобой.
- Это не обязательно.
- Ну, зачистка коснется всех, и даже меня. Мне тоже нужно быть готовой, тем более я твоя правая рука, - говорит она.
- Если хочешь, я не против, - улыбаюсь я ей.
Она ведёт меня через здание на улицу. Несколько солдат, как я думала, идут в общежитие, но потом начинают следовать за нами. Я поворачиваюсь, спрашиваю, чего они хотят. Они отвечают, что слышали, куда мы идём, и тоже идут с нами. Я пожимаю плечами. Можно сразу посмотреть, кто чего стоит, даже если это только половина роты.
— Вы же знаете, что капитаны могут не бежать эту полосу? Это касается только лейтенантов, сержантов и рядовых, — спрашивает Джонсон.
— Нет, не знала, но будет справедливо, что я, как ваш капитан, пройду всё то же самое, что и вы. Команда, помните: куда я, туда и вы, и наоборот. И это хорошая тренировка, чтобы не растерять форму, — подмигиваю ему и иду дальше.
А он остаётся, удивлённо хлопая глазами. Что за капитан у них был до меня? Нужно это выяснить.
Мы экипируемся и выходим из здания. На выходе меня ждёт сюрприз в виде остальной части роты с сержантом Кентом во главе.
— Рота 101, построиться! — говорю я. Они строятся. — Сейчас это добровольная инициатива, тех, кто хочет пройти полосу, так что если вы не хотите, можете не идти с нами.
И никто не уходит. Это так приятно. Один чёртов день, я думала, мне придётся в течение долгого времени биться головой об стену, но вот они здесь, все 31 человек. Даже Айзек, что странно.
Мы идём к старту полосы. Она огромная, с множеством препятствий. В полной экипировке это ещё сложнее: автомат, жилет, каска добавляют к этой задаче сложности. Но норматив вырабатывается из среднего показателя, значит, это реально пройти, хотя на данный момент мне так не кажется. Кто-то будет сегодня спать без ног. Я думаю, какое место мне выбрать: первой, чтобы понять свои возможности, или в конце, чтобы наблюдать за остальными. Решаю, что у нас ещё будут общие тренировки, чтобы понаблюдать за тем, как они проходят её. В этот раз я хочу сделать это для того, чтобы понимать, на что я способна. Когда-то это была моя мечта — оказаться здесь, среди других солдат, проходящих здесь отбор на работу в этом штабе. Я считала, что этого никогда не случится, но вот я здесь, и даже не как солдат, а капитан.
Я поворачиваюсь, и все замолкают.
— Сейчас каждый бежит так, как может. Я пришла сюда посмотреть, за сколько я пройду эту полосу. Так что просто не обращайте на меня внимания.
Я поднимаю руку и настраиваю на часах секундомер, включаю его и начинаю движение.
Трасса большая, и нужно правильно выбирать темп, чтобы не потерять силы слишком быстро, но и не забывать, что это нужно сделать в установленное время.
Еще я уверена, что полковник Кинг сделает это еще труднее, добавив психологические воздействия: крики, дым, стрельбу, взрывы.
Если просто бежать в полной экипировке трудно, то тут еще сложнее, но так проверяется стрессоустойчивость.
В вашингтонском штабе, в элитном подразделении “Unit Zero”, вероятно, все не будет так просто.
Мне, наверно, повезло: когда ходишь на смертельные миссии, подготовка должна быть на уровне, потому что, как ни крути, жить хочется всем. Так что полоса у меня пока не вызывает трудностей.
Перекладины, грязная лагуна, веревочная лестница, шатающиеся деревянные столбы, проволочное ограждение, кирпичные стены, сваи, решетки, балансир, ирландская доска, подвижная доска, вертикальная сетка, деревянный туннель, подвесной мост, высокая шахта, стена для лазания, маятник, железная лестница и земляной вал.
Половина пройдена, начинается вторая со схожими препятствиями, но немного другими, но когда ты устал, это кажется адом.
Я рада, что все еще держу хороший темп и иду молодцом, единственный раздражающий фактор — это грязь, я вся покрыта вонючей слизью.
Полоса заканчивается высокой стеной с подъемом по стене для скалолазания и спуском на канате.
Я заканчиваю, добегая до точки финиша, и смотрю на время: 51 минута 20 секунд. Хороший результат для одного, но тут должна собраться рота. И их последний результат на 40 минут больше, мне нужно сократить его минимум на 20 минут. За сколько? Неделю, две? Меня ждут невероятно трудные дни, за сложной работой и тренировками. Но у меня хотя бы есть Нина, и она хорошо справляется, ей просто нужно добавить немного авторитета, чтобы остальные начали серьезнее воспринимать ее, но если Картер Кент будет на моей стороне, то они охотнее будут слушаться и ее.
Вместе со мной в точке финиша стоит несколько человек, это хорошо, но время заканчивается, когда последний солдат встаёт в строй. Я не остановила время на секундомере, подождем, раз уж все собрались, зафиксируем время прохождения, надеюсь, оно хотя бы не стало хуже.
Час прошел, больше половины здесь, осталось 10 минут до нормы. Это хороший результат, я думала, будет хуже. Теперь нужно понять, как подтянуть тех людей, кто отстаёт, и на чём они отстают, и распределить тех из нас, кто укладывается во времени даже раньше, чтобы помочь отстающим.
В голове уже есть план, нужно его только реализовать.
Я оглядываю собравшихся. Из тех, кто сильно запомнился, Айзек и Джонсон уже здесь, так же как и все девочки роты. Картер заканчивает с результатом в один час и пять минут.
Осталось 7 человек на трассе, на последнем препятствии.
Последний прибегает и встает в строй, и я останавливаю таймер.
— Результат: один час двадцать три минуты, — громко говорю я, — вы прошли на семь минут раньше последнего прохождения полосы, но нам всё же нужно сократить время на 13 минут. Есть над чем работать, но мы справимся. Всем спасибо, все молодцы, встречаемся завтра в 5 утра. Помним?
— Так точно, капитан.
— Вольно, — отпускаю я их.
Я иду в душ в своей комнате в общежитии и думаю, как уместить всё, что мне нужно сделать, в 24 часа.
Маттео Моретти занимает место в моей голове, противно жужжа и напоминая, что он, скорей всего, где-то здесь, в этом штабе, очень близко ко мне.
“Богини” определенно будут требовать повышенного внимания, и сомнения Райт-Кинг-Кэссиди никуда не делись. Если на встрече будет хотя бы кто-то от Моретти, и удастся его устранить, то это огромный плюс, но всё должно пройти идеально, чтобы не вызвать подозрения. Эта тройка не внушает доверия.
Еще нужно решить вопрос с жильем, то есть он уже решен: я должна встретиться с риелтором в пятницу для подписи документов и получить ключи, забрать машину, чтобы можно было добраться из штаба домой, поговорить с главнокомандующим и прийти на обещанный ужин к Эшли.
Вопрос с чисткой тоже “горит”, но главное, конечно, задание. Это то, что должно помочь мне с Моретти.
Нужно поговорить с Патриком и узнать, как расположены камеры на полосе препятствий. Это сократит время, потому что я смогу проанализировать это уже сейчас, и нужно ознакомиться с делами солдат.
Помывшись, я выхожу из душа, одеваюсь и иду на поиски Патрика.
Нахожу его кабинет и нахожу его целующимся с Алексой, краснея от макушки до пят и прочищаю горло, привлекая их внимание.
— О, извини, Милен, давно ты там стоишь? — смущённо спрашивает Алекса.
— Ничего страшного, нет, я только подошла. Мне нужна твоя помощь, Патрик.
— Конечно, что тебе нужно? — отзывается он.
— Мне нужны записи с полосы препятствий. Для анализа роты и всё такое, — поясняю я.
— Прости, Милен, если ты хочешь, чтобы я скинул их тебе, то тебе нужно разрешение полковника или генерала, — отвечает он.
— Очень жаль, — я хмурю брови, думая, к кому лучше пойти. Эти записи сократили бы мне время для тренировок. — Ты не знаешь, генерал Найт ещё здесь? — спрашиваю, смотря на часы. Время почти девять часов, явно его здесь нет. — А что вы, ребята, делаете тут так поздно?
— Мы уедем через час, — отвечает Патрик, начиная тыкать по клавиатуре. — Накопилось немного дел, которые нужно решить перед миссией. Сейчас посмотрю машину Найта, обычно он тоже засиживается допоздна. А ты не едешь домой?
— Спасибо, нет. Моя квартира будет готова в пятницу, поэтому пока останусь здесь до выходных.
— Найт уже уехал, но Кинг здесь, — расстраивает он меня, но как бы долго я ни пряталась, нам всё равно нужно поговорить.
— Хорошо, а ты можешь показать, что снимают камеры? Вдруг они мне мало чем помогут, — пытаюсь снова отвертеться от встречи с Кристофером. — Тогда нет смысла просить разрешение. — Он показывает, и это хорошее видео с разных ракурсов, то что нужно. Чёрт, придётся всё-таки идти. — У тебя есть форма разрешения? Не взяла ключ от своего кабинета.
Он кивает и встаёт, идя к столу в углу, говоря:
— Если он не даст, то можно завтра попробовать с генералом, а так ты можешь прийти и смотреть эти видео здесь. Но не думаю, что возникнут трудности.
Я беру бумагу и иду в кабинет полковника. Его секретаря уже нет, поэтому я стучусь и жду ответа.
— Войдите, — слышу с другой стороны и захожу, отдав воинское приветствие. И он смотрит на меня как на дуру, но нам нужно придерживаться чисто профессиональных отношений, так что я продолжаю.
— Разрешите обратиться, полковник Кинг. — Это ещё хуже, потому что я стонала его имя, когда его член был во мне. Заткнись, Милен, больше не думай о его члене. НИ-КОГ-ДА, но трудно забыть такой член. Успокойся, чёрт возьми, — кричу я на себя у себя в голове.
— Разрешаю, капитан Адлер, — ухмыляется он, и у меня появляется желание стукнуть его по лицу.
— Мне нужно разрешение для взятия записи с камер, для анализа прохождения моей роты полосы препятствий, — объясняю я, подходя к нему и протягивая бумагу.
Он тянется за ней, хватает меня за руку и тянет вперед, обхватывая руками мои бедра и сажая на стол перед собой, все еще держа меня.
— Что вы делаете, полковник? — заикаюсь я.
— Я думал, ты так и продолжишь бегать от меня, — отвечает он, крепче сжимая меня, — но я хочу поговорить с тобой, а это то, что поможет мне удержать тебя.
— Я не думаю, что нам есть о чем говорить, полковник Кинг.
— Да, есть. Прекрати бегать от меня.
Я тут же пытаюсь выбраться из плена его рук, но он не отпускает меня, а моя голова не работает, когда он так близко.
— Мы не встречаемся с Меган, но она так думает, а я перестал ее переубеждать.
— Это не мое дело.
— Да, так и есть, но я хочу, чтобы ты знала. Я так же все еще хочу тебя, — говорит он и тянется ко мне губами, но я кладу ладонь на его губы, останавливая.
— Мы не можем, полковник. Мы профессионалы, давай оставаться ими. Это был курортный роман, который остался там, — ему не нравятся мои слова, мне тоже, но я должна это сделать. — У нас важное дело, и нужно сосредоточиться на нем, и у тебя выборы, и, как ни крути, многие считают лейтенанта Райт твоей девушкой, это тоже может сказаться на голосах. — Боже, что я несу! Я так хочу поцеловать эти губы, и если я не смогу уйти в ближайшие пять минут, я сама наброшусь на него. — И ты мудак, Кристофер, и ты не можешь этого изменить, а это не то, что мне нужно. Тебе не нужны серьезные отношения, а я не собираюсь быть чьим-то грязным секретом.
Черт, я тоже хочу его, но я права. Я не заслуживаю быть любовницей. Даже если отношения — это не то, что для меня на данный момент. Эта кампания важна для него и для меня. Его победа. Нам нужно сосредоточиться на ней, главное — сохранить себе жизнь, а потом я как-нибудь разберусь, что буду делать дальше, где он уже, скорей всего, будет женат на Меган.
Пока до него доходит смысл сказанного, я выбираюсь и встаю подальше от него.
— Так вы дадите мне разрешение, полковник?
— Да, я сейчас отправлю разрешение Патрику, он отправит тебе видео.
— Спасибо, — говорю я, разворачиваясь и уходя.
— Я давал тебе разрешение уйти? — Блять, чертов ад! Я разворачиваюсь обратно и смотрю на него. — И, Милен, ты не знаешь меня, но гарантирую тебе: я хуже, чем мудак, намного хуже. Свободна.
Он зол, но почему? Он знает, что я права.
Я быстро выхожу и иду в сторону общежитий. Что за чертов день и это безумное сексуальное напряжение между нами!
Вдох — выдох, Милен, нас не убило множество миссий, и полковник Кинг не убьет.
Я смогу не поддаться искушению. Я должна устоять.

ГЛАВА 7.

Милен.
Я просыпаюсь под звук будильника на телефоне. Обычно в штабе есть свой «будильник» — звук трубы на весь штаб в 5 утра, но поскольку я сказала своей роте, что мы встречаемся в 5 утра на пробежку, то пришлось вставать раньше трубы и идти в душ. Честно, у меня вообще нет никаких сил, то есть я полностью себя переоценила: стресс, вызванный Кристофером и возможной встречей с одним из Моретти, необходимость быть одной из «Богинь», прохождение полосы препятствий, анализ видеозаписей…
Быстро приняв душ, я одеваюсь и иду в столовую, чтобы взять воды для пробежки. Штаб в это время выглядит почти вымершим. Несколько человек и в основном караульные на службе. Захватив пару бутылок воды, иду на трассу для бега. Это почти как стадион, только без сидений.
Подходя, вижу, что все уже собрались, и, видя, что я иду, начинают строиться, отдавая мне воинское приветствие. Я киваю. Бег не требует объяснений, так что я просто подхожу к старту, встаю перед своей ротой и начинаю бежать.
Мне всегда нравился бег, он очищает голову, а это то, что мне сейчас необходимо.
Мы пробегаем 5 километров, и я останавливаюсь в точке старта, и моя рота со мной. Открываю бутылку, выпиваю воду, наблюдая, кому тяжело дались эти 5 километров, и с радостью отмечаю, что все прекрасно себя чувствуют. В следующий раз можно добавить еще несколько километров и попробовать бежать в полной экипировке.
— Что ж, все прекрасно справились, — начинаю я, — Теперь это наша ежедневная рутина, кроме тех случаев, когда кто-то не может по серьезной причине. Сейчас все идут в душ и на завтрак, после завтрака встречаемся у штурмового тренажёра номер один в полной экипировке номер 2. Все ясно?
— Так точно, капитан.
Я разворачиваюсь и иду в сторону общежитий. Я еще не заняла шкафчик в общих помещениях, и там мне не во что переодеться после душа.
Агенты, кто предпочитает жить за пределами штаба, приезжают к 7, чему я рада. Значит, полковник Кинг не появится здесь еще два часа, и я смогу спокойно позавтракать.
Проверка солдат на тренажере штурма — важная часть, потому что мы часто этим занимаемся, и мне не нравится, что я не увидела показатели роты, да и в любом случае лучше увидеть самой.
После душа одеваю положенную форму и поднимаюсь в комнату Рави. Труба уже звучала, так что она уже должна проснуться. Поднимаюсь по лестнице и стучусь в дверь, ожидая, когда мне откроют.
— Минуту, — раздается из-за дверей.
— Рави, это я, можешь открыть.
— Я уже выхожу, — говорят мне в ответ. — Встретимся внизу.
Странно, что она не впустила меня, — хмурюсь я. Общежитие начинает оживать, люди выходят из комнат, спеша по своим делам. Подхожу к лифту и жду, когда кабина подъедет.
— Привет, — говорят справа от меня, и я поднимаю голову.
— Привет, — отвечаю я капитану Миллеру.
— Ты тоже живёшь на этом этаже? — спрашивает он.
— Нет, на третьем, заходила за Рави, — отвечаю я.
Мы остаемся в неловком молчании, пока не прибывает лифт. Спускаемся на первый этаж, я останавливаюсь у стойки.
— Увидимся, — говорит Роман, и я киваю.
Он красивый и накаченный мужчина: черные волосы, зеленые глаза. Чуть выше меня, широкие плечи, узкие бедра. И, похоже, я ему нравлюсь. Может, и вправду стоит дать себе шанс? Возможно, чуть позже, когда я очнусь от этого наваждения, я смогу более внимательно рассматривать других парней. Да и сейчас совсем не время думать об этом: сначала Моретти, потом жизнь. А может, все-таки сейчас? Есть ли смысл откладывать жизнь на потом?
— Идем, — говорит Рави, отвлекая меня от мыслей.
— Да, пошли. Какие планы?
— Посмотреть личные дела роты, личные дела участников операции, совещание, тренировки. Вообще-то, думаю, то же самое, что и у тебя, — смеётся она.
— Ага, у меня нечего добавить на совещании, пока не прибудут “Богини” и мы не решим, как двигаться дальше. Полковник и остальные должны уйти завтра.
— Тебя это беспокоит? — спрашивает Рави.
— И да и нет, — решаю не врать. — Все стало сложным, но я справлюсь.
— Конечно, — отвечают мне неуверенно.
Заходим в столовую и идем к раздаче. Мне нравится, что у них тут что-то типа шведского стола, и я вчера не ужинала и сейчас готова съесть слона. Выбираю свой обычный завтрак из яиц, бекона и кофе. Ставлю все на поднос и жду Равенну.
— Куда сядем: низ, верх?
— Могла бы и не спрашивать, — отвечаю я и хмыкаю. — Если хочешь, иди наверх, я поем со своими.
Тем более я увидела там Меган Райт. Не хочу сталкиваться с ней, она ни в чем не виновата, но пока я не готова к ней.
— Я тоже пойду к своим бешеным психам, — говорит она, ухмыляясь.
— До встречи, — киваю и иду к столу, где сидит моя рота.
— Капитан, — окликает меня Джонсон, когда я подхожу к ним, и двигается, уступая мне место. — Приятно, что вы опять почтили нас своим присутствием, — говорит он с иронией.
— Привыкай, я ненавижу есть наверху, — отвечаю ему. Он поднимает брови в удивлении.
Сажусь и начинаю есть. Солдаты переговариваются между собой, а я в голове составляю план задач на день:
°Тренажёр штурма
°Совещание
°Личные дела роты
°Вечерняя тренировка
°Заняться Маттео Моретти
Самое сложное, что ничего не понятно с Маттео Моретти: информации нет, фото нет. Как его вычислить? Нужно нащупать связи, которых пока не видно. Проверить бы ещё, ищет ли меня старший Моретти. Называйте меня трусихой, но я не хочу это выяснять. Что, если он этого не делает, а я подогрею его интерес, и он начнёт искать? Но, опять же, это важная информация. Чёрт.
"Ладно, Милен, по одному делу за раз", — говорю я себе, делая последний глоток кофе и поднимаюсь из-за стола. Отношу поднос и выхожу из столовой.
Забираю экипировку и иду к тренажёру, дожидаться остальных. Нина приходит первая, отдавая мне бумаги.
— Твой рекорд прохождения тренажёра? — спрашиваю её.
— Две минуты, тридцать секунд, — отвечает, улыбаясь. Я тоже улыбаюсь в ответ.
— Отлично, норматив пять минут, сократим до трёх, это будет интересно. Посмотрим, насколько вы хороши, — смеюсь я.
Рота собирается и ждёт указаний.
— Объяснять само прохождение, я думаю, не нужно, — обращаюсь к роте. — Штурм без освобождения заложников и с сокращением времени на прохождение до трёх минут. — Слышу вздох, но никто не спорит. — Поделитесь на пары. Лейтенант Стил, вы со мной. Сержант Кент следит за временем. Мы не уйдём отсюда, пока все не уложатся в три минуты. Ясно?
— Так точно, капитан.
Мы с Ниной поднимаемся наверх, одеваем экипировку, закрепляем верёвки и встаём на позицию.
— Готова? — спрашиваю я её, и она кивает. — Сержант, ждём сигнала.
Мой рекорд прохождения подобного тренажёра — три минуты, сорок секунд. Надеюсь, хуже не стало, давно не было практики, большинство последних заданий было по внедрению, а не по спасению.
— Начали, — подаёт команду Картер, и я отталкиваюсь от края и лечу вниз, до первого окна.
Задача проста: спуск до окна, три выстрела, граната и спуск до земли, но делать это неудобно, когда ты болтаешься в воздухе. Сейчас проще, потому что мы тренируемся без освобождения заложников. И, произведя все эти действия, я спускаюсь на землю, где Нина уже стоит и улыбается мне с ухмылкой.
Открепляю веревки, подхожу к Картеру и забираю планшет. У лейтенанта Стил две минуты и двадцать секунд, у меня три минуты ровно, блять, я рада, что мне не придется повторять это еще раз.
— Победила лейтенант Стил, схема та же, что и вчера, проигравшие за мной, победившие за ней.
— Как это работает в этот раз? — подает голос девушка рядом со мной, если не ошибаюсь, рядовой Янг.
— Лучшее время из двойки и правильное выполнение упражнения, — объясняю ей.
— Желание будет? — спрашивает Джонсон.
— Да, — отвечаю я, и большинство улыбаются с предвкушением. — Следующая двойка, на позицию.
Они занимают позицию, и я подаю сигнал к началу. Первые десять пар укладываются в три минуты, и проигравшие даже не расстроены. За мной стоят почти все, кто вчера выиграл, — насмешка судьбы.
Смотрю на последние двойки, и тут сзади раздается:
— Тренируетесь, капитан Адлер?
— Так точно, полковник Кинг, — отвечаю я, резко поворачиваясь и отдавая воинское приветствие. — Вам что-то нужно, полковник?
— Нет, просто наблюдаю за работой новых капитанов, — значит, он ходил и к Рави, надеюсь, она его не послала.
Все, кто сидел после выполнения задания, теперь стоят и ждут приказа.
— Вольно, — говорю я, разворачиваясь обратно к паре, которая выполняет упражнение.
— Фостор, не уложилась, приходишь еще раз, когда все закончат, — она кивает.
Осталось три двойки, одна справляется, остальные нет.
— Браун, Вуд, Эванс, Нельсон, Фостор, еще раз, — озвучиваю я и напрягаюсь, когда рукой чувствую, что Кристофер встал очень близко ко мне.
Солдаты идут на исходную.
— Что ты сегодня придумала в качестве "учебного момента"? — раздается тихий голос полковника над головой.
— Не знаю, — отвечаю я, не отвлекаясь от солдат. — Я в проигравших, они придумывают наказание.
Он хмыкает.
— Я уже придумал для тебя наказание, — хриплым голосом говорит он только для меня.
— Вы не участвуете, полковник, — отвечаю, и мурашки бегут по позвоночнику от тона его голоса.
— А жаль, — отвечает он со смешком.
— Я так не думаю, полковник Кинг, — я специально отвечаю с его должностью, чтобы поставить дистанцию. Потому что перейти границу так легко, мне хочется продержаться, мне нужно продержаться один чертов день.
Я ощущаю его дыхание возле своего уха.
— То, что ты называешь меня полковником, ещё больше заводит меня, — шепчет он. И я ловлю воздух ртом. Чёрт возьми, какого хрена он делает со мной?
— Браун, Фостор, ещё раз, — громко говорю я и отхожу от Кристофера на безопасное расстояние, боясь посмотреть на него.
Фостор недовольно идёт делать ещё раз. Она уже сделала это три раза, но не укладывается в секунды. Мне её жаль, но раз я поставила планку для всех, и все выполняли задание, будет несправедливо делать поблажки ей одной. Браун тоже проходит это в третий раз, но не видно, чтобы у неё изменилось поведение.
— Фостор, ещё раз, — и её срывает. Она снимает шлем и пинает его.
— Да сколько можно? Норматив пять минут, я укладываюсь! — кричит она.
— Ты уложишься тогда, когда я скажу, — говорю я, подходя к ней. — Успокойся, поднимись и сделай это на пять секунд быстрее, — спокойно говорю я.
Она качает головой и не делает попытки повторить упражнение.
Хм, ладно.
— Рота, одеть экипировку, встать в планку, — говорю, поворачиваясь к солдатам. Все делают, что сказано, но выглядят крайне недовольными. И я их понимаю: жара стоит невыносимая, экипировка тяжёлая, и ещё планка. Но Фостор должна понять, что я тут капитан, и всё будет так, как я сказала, несмотря на то, что я пытаюсь сделать из нас хорошую команду и большую часть времени стараюсь быть мягкой. — Все стоят, пока рядовой Фостор не выполнит упражнение в отведённое ей время. Правильно выполнит.
Она стоит и упрямо смотрит на меня. Я тоже стою и просто смотрю на неё. Меня радует, что полковник не влазит и не подрывает мой авторитет, хотя он уже, может, ушёл. Бросаю взгляд через плечо: нет, всё ещё стоит и смотрит на меня, ухмыляясь, как придурок, кем он и является.
Фостор хватает шлем и быстро бежит наверх тренажёра.
Психика не выдерживает, когда на тебя давят обстоятельства и наказывают всех из-за тебя.
Она встаёт на исходную и говорит, что готова. Я подаю сигнал к началу, и она начинает спускаться, но опять делает это на пять секунд дольше.
— Ещё раз, — говорю я. Слёзы застилают её глаза, но она молча поднимается наверх. — Дэвис, встань как положено, — говорю я Айзеку, который думает, что может мухлевать.
Фостор на позиции, отдаю сигнал и смотрю, и да, получилось.
— Две минуты и пятьдесят три секунды, Фостор, — она выдыхает. — Рота, построиться!
Коллективный стон после подъема, но быстро делают, как приказано.
— Выигравшие, ждем ваше желание, — говорю я, и Дэвис нагло улыбается мне. — Помним про правила, — добавляю я. Победители переговариваются, и после трех минут Айзек выходит вперед, ну кто бы сомневался.
— Так вышло, что почти все победившие в этот раз проигравшие, — ехидно начинает он. — Мы тоже давно не были в ресторане, и вы, капитан Адлер, будете моим личным официантом.
Если он думает, что так отомстит мне, то глубоко заблуждается. Я так его обслужу, что ему больше не захочется иметь со мной дел, внутренне смеюсь я.
— Принято, — говорю я, смотря прямо ему в глаза. — Все свободны.
Солдаты уходят, а я начинаю собирать бумаги со стола и молю Бога, чтобы полковник поскорее ушел. Я панически боюсь остаться с ним наедине.
— В миссиях "нулевого подразделения" ничего не должно пойти не так, — говорит он за моей спиной.
— Мне это ясно, сэр.
— Тогда почему ты думаешь, что это поможет подготовиться им как положено?
— Они уже подготовлены, я просто пытаюсь сделать из нас крепкую команду, где каждый доверяет другому. Миссии будут проходить лучше, если они смогут спокойно доверить свою жизнь товарищу. Если вам не нравится моя тактика сближения, то я выслушаю ваши предложения, полковник.
"Дерзко, Милен", как будто ты не поняла, что ему понравится, как ты отвечаешь.
Он встает передо мной. Я делаю шаг назад, когда он делает шаг вперед, прижимая мое тело между столом и своей грудью. Сердце прыгает в моей груди, он выше меня, так что мне приходится поднимать лицо, чтобы посмотреть на него. Его аромат заполняет мои ноздри. Я опускаю взгляд на руки. Боюсь, что если я посмотрю ему в глаза, у меня подкосятся ноги, и я упаду.
— Не знаю, пропустили ли вы, но в "Unit Zero" есть протокол, используемый при разговоре с начальством, — я слышу сарказм. — Вы должны четко понимать, что когда начальник обращается к вам, вы должны смотреть ему в лицо, предпочтительно в глаза. Это говорит об уверенности в себе и уважении.
Уверенность — это то, что мне нужно каждый раз, когда я тебя вижу, мудак.
— Посмотри на меня! — требует он.
Наши глаза встречаются. В очередной раз я убеждаюсь в том, что совершенство существует, и оно изображено на лице этого мужчины. Мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. Мой рот хочет прикоснуться к его губам, а мозг выбрасывает адреналин, и мне хочется схватить его за воротник и целовать, срывая с него форму. Он проводит языком по своим губам, растапливая меня, как мороженое летом. Прижать его к стене, прижать к себе и трахнуть прямо на улице. Это будет считаться преступлением?
— Мне не нужны акты доброты ни с одним солдатом, снисходительность делает их слабыми, — я киваю. — Вы также не кусаете губы в моем присутствии.
Я высвобождаю нижнюю губу из хватки зубов. Какого черта! Я даже не заметила, что кусаю себя!
— Там, откуда я родом, прикусывание губ имеет особый смысл, — он отстраняется, оставляя меня на нетвердых ногах. — Я не хочу никаких неожиданностей в ходе миссий, — предупреждает он. — Если они провалятся, вы будете первой, кто отправится с ними. Вам это ясно?
— Да, сэр.
Кристофер.
Вчера я не поехал домой, а остался в штабе, и даже не понимаю почему. Это на меня не похоже.
Задели ли меня слова Милен про мудака? Нет, потому что я мудак, но то, что она отказалась от секса со мной и делает вид, что все в прошлом, — да. Еще какое да!
Все хотят меня, она тоже, только почему-то прячется за рамки профессионализма, что полный бред.
“Ты забыл, Кристофер”, — подкидывает мне мозг. Она так же во многом права: пост — это то, к чему я стремился, и ей не нужен просто секс, а я не создан для отношений, что я уже выяснил опытным путем с Меган, но что-то не дает мне отпустить ее просто так. Все-таки я гребаный ублюдок, и мне плевать на чувства других, так ведь? И если я хочу Милен, я получу ее, несмотря ни на что.
У меня много работы, и что я делаю? Думаю о чертовой Милен Адлер, которая не хочет иметь со мной ничего общего. Может, все-таки стоит трахнуть кого-то другого и не зацикливаться на ней? Лорен Ашер горяча и подходит для грубого и быстрого траха. Так и сделаю, напишу ей попозже.
И тут мозг подбрасывает утреннее воспоминание: затвердевший член в моей руке, край футболки лежит под подбородком, а ладонь покачивается, двигаясь вдоль члена, пока я мастурбирую, сжимая трусики Милен. Я крепко сжимаю их, задыхаясь, и напрягаю ноги от приятных ощущений, которые нарастают с каждым прикосновением.
«Сука, — увлажняю я губы, — сука, которая не перестает вызывать у меня такие чувства при одном только взгляде на нее, при одном только воспоминании о ее теле и поцелуях».
Движение ее рта на моем заставляет меня ускорить ритм, а мой лоб покрывается потом, и сперма — на белом кружеве.
Я не могу вынести ее отсутствие рядом, задыхающуюся от моего члена, и в конце концов посылаю кулак в зеркало, которое разбивается. Я убираю член, а также трусики, и мою руки, прежде чем уйти.
Похоже, что я пытаюсь обмануть сам себя, но я, черт возьми, полковник Кристофер Кинг, и у меня может быть любая, стоит только пальцем поманить.
Я пытаюсь внести изменения в итоговый план, но тупо смотрю на экран ноутбука, ничего не делая.
Это должно прекратиться.
Время почти одиннадцать часов, значит, скоро придет пиар-менеджер с Майлзом. Я не хочу слышать их бредни, но у всех кандидатов есть пиар-менеджеры, рано или поздно мне бы все равно пришлось его найти, а главнокомандующий наверняка постарался найти лучшего.
После того как я побывал на тренировке Милен с ее ротой и увидел, на что она способна, ее твердость делает твердым меня. И раздражение только растет от невозможности прямо сейчас заняться сексом, желательно с ней же.
«Полковник Кинг, к вам посетитель», — слышится голос моей секретарши из спикерфона.
— Пропусти, — отвечаю я, — и принеси мне кофе.
Открывается дверь, и заходит женщина средних лет, блондинка в дорогом костюме.
— Хлоя Диксон, — представляется она, — ваш пиар-менеджер. Главнокомандующий Кинг нанял меня для вашей кампании по продвижению на пост министра агентства.
Я молчу. Она уже знает, кто я и что от нее требуется, и если Майлз сказал про брак, значит, они уже все обсуждали между собой.
— Брак — это последнее, что мы будем обсуждать в связи с этой кампанией, — сразу говорю ей я, и она хочет ответить, но я ей не даю: — Это самое последнее, что я сделаю, если по-другому вы не будете справляться со своей работой, ясно? Мы не будем обсуждать этот вариант в ближайшее время. Никакой информации об этом не будет выпускаться в пресс-релизах и прочем. Иначе мы не сработаемся. — Она недовольна, но кивает: — Можете начинать, я слушаю.
Хлоя Диксон начинает рассказывать о планах после запуска кампании. Ничего неожиданного: больше работы и походы на скучные и нудные мероприятия. То, что мне нужно, черт возьми. Она будет большую часть времени сама общаться с общественностью и СМИ, помогая создать мне положительный имидж, которого у меня сейчас нет. Она сама запланирует всю пиар-кампанию, что огромный плюс в моей работе. Будет анализировать результаты продвижения, конкурентов и так далее. У нее есть антикризисный план, включающий в себя мой брак с Райт. Диксон возьмет на себя все организационные моменты пресс-конференций и бла-бла-бла.
Дверь распахивается, и заходит Майлз Кинг собственной персоной. Он никогда не стучит или спрашивает, могу ли я его принять.
— О, отлично, вы уже закончили? — спрашивает он Диксон.
— На данный момент да, — отвечает она. — Если у полковника нет вопросов.
Я машу рукой, она фыркает и встает, уходя. Понимаю, со мной нелегко работать, но придется привыкнуть, уверен, Майлз Кинг платит очень щедро.
— Вам что-то нужно, главнокомандующий? — обращаю внимание на Майлза.
— Да, вы пересмотрели операцию? Ты знаешь, что сейчас не должно быть никаких провалов ни у тебя, ни у “Элиты”, — начинает он свою обычную песню.
— Как раз вношу правки перед совещанием, — отвечаю я, потому что он все равно не отстанет от меня, пока не закончится операция. Он кивает и говорит:
— Есть еще один важный нерешенный вопрос.
— Какой? — я буду удивлен, если мне понравится то, что он скажет.
— Сразу скажу, что это не обсуждается, — однозначно будет дерьмо: — В связи с выборами и смертями кандидатов тебе будет назначена охрана.
— Мне не нужна охрана, тем более с нашей миссией.
— Я сказал, что это не обсуждается. После озвучивания кандидатов у тебя появится два охранника из Высшей Гвардии на постоянной основе и отряд для мероприятий. — Спорить бесполезно, то, что приказал главнокомандующий, выполняется, хотя мне не нужны няньки, я могу за себя постоять.
— К миссии они отношения иметь не будут, просто сопровождение и охрана в обычные дни. Ты знаешь, что можешь подвергаться нападению, это гарантия твоей безопасности, и заметь, я не настаиваю на том, чтобы ты отказался от своей машины и ездил с ними.
— О, великий министр, благодарю тебя за твоё дозволение и дальше пользоваться моей машиной, — с сарказмом говорю я. — Что-то ещё?
— Это серьёзно, Кристофер, прекрати ёрничать, — бесится Майлз.
— Да, конечно, когда ты прекратишь контролировать меня, как будто мне десять лет?
— Это забота, а не контроль, и я не знаю, когда ты это поймёшь. — Ага, забота от главного тирана в моей жизни, так я и поверил.
— У меня много работы, так что если у тебя всё, дверь там, — показываю пальцем на неё. Я не хочу терпеть его дольше, чем это нужно.
— Пока это всё, завтра после начала миссии я улетаю в Лондон. — Скатертью дорога.
Он встаёт, пока я перебираю бумаги, создавая видимость занятости, чтобы он уже свалил.
Изменения в плане миссии пока не сильные, я учёл советы Кроуфорд, но на данный момент не буду включать её в группу внедрения. Она может понадобиться в задании Доминика. Мы, конечно, тоже внедряемся не в детский сад, но у Доминика задание труднее и ближе связано с людьми из мафии. Если её выводы насчёт епископов подтвердятся, то тогда мы сможем закинуть её к нам, чтобы она пообщалась с ними лично. Милен займётся Богинями. Остальное без особых изменений.
Беспокоюсь на данный момент только из-за внедрения Доминика. Это вообще не продумано, потому что информацию он получил утром, что тоже должно помочь, если это окажется правдой.
Совещание пройдёт после обеда, у меня есть два часа для спортзала.
Нужно выпустить напряжение.
Я встаю и выхожу из кабинета, предупреждаю секретаршу, что иду в спортзал.
Я поворачиваюсь и направляюсь в частный тренировочный центр, сворачивая в пустой коридор.
Переодеваюсь и захожу в спортзал, думая, с чего начать, выбираю беговую дорожку. После получаса бега иду к скамейке с гантелями, начиная упражнения и чувствую чей-то взгляд. Это обычное дело, но едва уловимый запах шоколада говорит мне, кто там пришёл.
— Ты скажешь мне, для чего ты сюда пришла? — спрашиваю я, не оборачиваясь. — Или ты собираешься продолжать таращиться на меня весь день?
"Браво, Кристофер!" Это так ты хочешь затащить её в постель, хотя она и знает, что ты мудак? С ней это не сработает, но, возможно, её это оттолкнёт…
Чёрт, я так запутался в своих желаниях.
Она подходит, прочищая горло.
— Капитану Андерсону нужно разрешение на выезд, нужна только ваша подпись. Он уже собирается, поэтому попросил меня.
Её запах лучше любого сексуального стимулятора. Чёртово дерьмо! Она стоит передо мной, ослепляя своим видом, а мои глаза не могут остановиться, наблюдая за ней с неподдельным болезненным любопытством, и её взгляд так же блуждает по моему голому торсу и рассматривает мои татуировки.
— Проснись, Милен, и скажи мне, где, чёрт возьми, я должен расписаться, — раздражённо говорю.
— Вот. — Она передаёт документы и ручку, чтобы я мог расписаться.
— Капитану Андерсону удалось найти несколько подсказок о том, что таможенный агент Джон Кларк ведёт дела ещё и с "Якудзой". Есть подозрение, что кто-то из клана приехал на встречу с ним в Сиэтл, — объясняю я. — Бизнесмен с судимостью за убийство и торговлю наркотиками. — Я подписываю и возвращаю бумаги. — Мне нужно, чтобы вы поискали в архивах досье на Сэтоши Като и изучили всё, что может помочь выяснить его местонахождение.
— Как прикажете.
Она не шевелится, продолжая смотреть на меня.
— Твои ноги прилипли к полу? — спрашиваю я, приподнимая бровь.
— Нет.
— Если тебе нужно что-то ещё…
И она бросается ко мне, не давая договорить, обхватывая мою шею руками и тянется к губам.
Документы падают на пол. Я боюсь, что она передумает, и я тяну её к своим рёбрам, проникая в её рот. Я касаюсь языком её языка и отпускаю руки на её попку, прижимая её к себе, а наши языки танцуют в настоящем поцелуе, от которого у нас перехватывает дыхание. Я прижимаю её спиной к металлической балке, не переставая целовать. Мои губы пробегают по её подбородку, а затем провожу языком по её горлу. Я крепко держу её и грубо целую, чтобы она не забывала, с кем она.
Ни с того ни с сего она отталкивает меня, прижимаясь к балке. Я не двигаюсь, она тоже. Она стоит с приоткрытым ртом, тяжело дыша, а я хочу сорвать с неё одежду.
— Добрый день! — поздоровались в дверях.
Это сука Фэй Кэссиди, я не оборачиваюсь, а Милен начинает собирать упавшие бумаги.
— Что происходит? — спрашиваю я, надевая свою футболку.
— Лейтенант Райт собирает солдат, о которых вы просили.
— Я сейчас занят, — бросаю раздраженно. И я ни черта, блять, не поручал Меган.
Милен собрала все и встает, смотря на Фэй и кривит лицо. Напоминание о Райт, очевидно, не нравится ей.
— Я займусь Сэтоши Като как можно скорей, сэр, — и идет к двери.
Воздух душит меня, раздражение берет верх.
— Я не давал вам разрешения уйти! — я беру ее руку.
— Несколько минут назад давал! — она в ярости отдергивает руку.
Она переводит взгляд с меня на Кэссиди и обратно. Эта сцена может вызывать подозрения: у нас разные ранги, и она должна меня уважать. Как будто мне не плевать.
— Простите, полковник, — говорит она. — Я немного напряжена, и у меня много работы…
— Конечно, конечно, — с сарказмом говорит Кэссиди. — Рабочий стресс заставил нас всех напрячься.
Она игнорирует ее.
— Разрешите идти, сэр.
Я раздраженно киваю, и Милен без колебаний уходит.
Выпустил, черт возьми, пар, называется. Эту ситуацию с Милен пора заканчивать, так или иначе. Я не смогу сосредоточиться на работе, когда она в один момент отталкивает, в другой кидается с поцелуями.
Я даже не провоцировал ее в этот раз, она сама начала.
Похоже, мы вместе запутались во всем этом. И у меня нет четких ответов, как я хочу, чтобы это закончилось.
Я хочу ее, она хочет меня. Это факт.
Но ей нужно что-то большее, чем перепих, а я не для этого, учитывая выборы на пост и Меган Райт.
Я не могу предложить ей что-то большее, она не хочет чего-то меньшего. Замкнутый круг.
Если только я не смогу убедить ее на какое-то время поддаться этому желанию с четкими правилами. Но тогда выходит, что она будет “грязным секретом”, чего она не хочет. Мне нужно найти для нее в этом плюсы? А есть ли они? Помимо того, что мы идеально подходим друг другу в постели.
“Или, может, ты все-таки возьмешь себя в руки и отстанешь от нее и сосредоточишься на том, чего хотел еще до ее появления?” — думаю я. Я уже сейчас знаю, что лучшее решение — это включить ублюдка и жить, как я жил до встречи с ней. Меган плевать, что я трахаю кого-то еще, я должен вернуться к этому, более осторожно из-за имиджа для пиар-кампании, но тем не менее.
Чёрт, чёрт, чёрт! Нужно обдумать это. Хорошо, что внедрение в религиозный центр «Господа Нашего» будет уже завтра. Расстояние равно холодная голова, так ведь? И тогда я смогу мыслить рационально.
Попытки снять напряжение и выпустить пар пошли прахом. Пинаю тренажёр и иду в душ.
Совещание через полчаса, иду обратно в кабинет вместо того, чтобы пообедать.
Завтра ещё нужно встретиться со священником. Вчерашнюю встречу перенесли из-за разработки плана для «Богинь». Если Доминику удастся их убедить, то это огромный плюс: девочки смогут добыть больше информации для дела. Мне всё ещё не нравятся слова Равенны насчёт Милен: их дела засекречены, я не могу посмотреть, в каких миссиях они участвовали, чтобы быть полностью уверенным в том, что они справятся. Но то, что я видел, на что способна Кроуфорд, впечатляет, не думаю, что Милен хуже. И факт близкого общения с Майлзом… Он тот ещё говнюк и не держит возле себя неудачников, он отбрасывает их, как мусор, и шагает дальше. Что-то в их отношениях говорит о чём-то важном, чего я не знаю, и что меня бесит. Майлз не скажет, пока ему это не будет выгодно, бесполезно спрашивать у него. Милен или Равенна тоже достаточно скрытны, но рано или поздно я всё равно узнаю этот секрет.
***
Широко распахивается дверь.
— Ты считаешь, что, сняв номер в отеле с сексуальной тематикой, я выгляжу извращенцем?! — это капитан Патрик Дэниелс, который входит с рекламной листовкой в руках.
— Я всегда так считал, — отвечаю я, пожав плечами. — Не думаю, что отель имеет значение.
— Ха-ха-ха! — он разражается саркастическим смехом. — Это серьезно, Кристофер, я хочу пригласить Алексу, но боюсь, что она испугается.
— Почему ты не работаешь? — раздраженно спрашиваю я. Тратить время впустую не разрешается в моем мандате.
— Я закончил со своими делами, полковник, — отвечает он. — Возвращаясь к теме, я хочу исполнить свою фантазию из подросткового возраста.
— Забудь об этом, — я просматриваю отчеты. — Она не обрадуется, узнав, что ты всегда хотел трахнуть Барни.
— Не будь засранцем! Я говорю о своей фантазии с ролями ученик-учитель, — он достает из кармана очки. — Ты знаешь... Иди к доске, — он надевает очки. — Несколько линеек, секс на парте...
— Без подробностей, спасибо.
— Добрый день! — Роман входит с преувеличенной жизнерадостностью. — Как дела?
— Сегодня, — саркастически объявляет Патрик, — мои дни траханья на кухонной стойке закончились!
— Прекрасно, — с отвращением отвечает Роман и бьет его по голове. — Теперь я не смогу спокойно есть у вас! — жалуется он.
— Почему бы тебе не вернуться к работе и не перестать валять дурака? — я вздыхаю.
Я знаю Романа с детства, а с Патриком познакомился, когда был подростком. Он уехал, а мы остались здесь, служа вашингтонской армии.
— Я просто пришел поговорить, — сообщает мне Роман. — Мне нравится девушка, но я при ней веду себя, как кретин, который не может сказать и пары слов!
Интересно, у Романа нет проблем с противоположным полом, но он и не такой, как мы с Домом.
— У меня нет времени на ерунду, у нас много работы. И я не верю, что у тебя могут быть проблемы из-за девушки? Кто она, я её знаю?
— Капитан Адлер, — отвечает он, и черт возьми, если мне это нравится. Я поднимаю на него взгляд, стараясь остаться незаинтересованным тем фактом, что это она.
— Какие проблемы? Она милая, — говорит Патрик.
— Я не знаю, что со мной происходит, когда я рядом с ней, — вздыхает он.
— Может, вам встретиться не на работе, и тогда все изменится? Пригласи её куда-нибудь, — советует Дэниелс. А я хочу, чтобы он заткнулся. У нас и так все сложно с Милен, там не хватало только Романа с его симпатиями. Чертова Адлер.
— Да, возможно, так и будет, но сейчас, с миссией, я не знаю, где взять время. Может, вы пойдете с нами? Это может быть клуб, а не кафе?
Я поднимаю бровь.
— Ты серьёзно? Тебе нужна группа поддержки, чтобы пообщаться с девушкой? — смеюсь я.
— Нет, просто не хочу на неё давить, — оправдывается он. Не верю, что это говорит Роман Миллер. — Ты пойдешь? — спрашивает он Патрика.
— Нет! — он встает. — Я договорился с Алексой насчёт свидания! Так что давай в другой раз, — оправдывается Патрик.
— Я тоже не могу. У меня работа и...
— Кристофер, я что, тот самый уродливый парень с дискотеки, от которого убегают все девчонки? — спрашивает меня Роман, явно раздражённо.
— Я не хочу никуда идти, — я честен.
— Не говори так, я редко прошу тебя о чём-то. Она мне очень нравится. И вы даже не знаете когда, а уже отказались, — упрекает он нас с Дэниелсом.
— Она просто девушка, я там не нужен, — отвечаю я, включая ноутбук.
— Я лучше пойду, — Патрик направляется к двери. — Я рискну и скажу Алексе, чтобы она держала в секрете мою фантазию.
— Это не секрет, — замечает Роман. — Ты уже сказал нам.
— Это будет секрет четверых! — он уходит.
— Кристофер, — настаивает Миллер, — это абсурд, что ты хочешь отвернуться от меня, когда я нуждаюсь в этом больше всего!
— Лучше пойдём выпьем вдвоём, — предлагаю я. — Я могу познакомить тебя с лучшими перспективами.
— Лучшие перспективы? — он обиделся. — Милен — отличная перспектива!
Я недоверчиво смотрю на него. Он знает её два дня, и она вообще не в его вкусе. Роман — человек с простыми и неаппетитными вкусами. Ему нравятся утончённые и харизматичные женщины, а мне — злобные, которые умеют двигаться... во всех смыслах.
— Пожалуйста...
— Уходи.
Я никогда не видел его таким.
— Пожалуйста! — умоляет он. — Я обдумываю то, что сказал тебе.
Мне трудно поверить, что он хочет жениться. Причём так внезапно. Чем его не устраивает холостяцкая жизнь? Причём ему обязательно должна была понравиться женщина, которая нравится мне. Чёртов бардак. Но, может, это выход для меня? Они заинтересуются друг другом, а я смогу отойти в сторону. Не буду же я портить жизнь другу.
— Клянусь Богом, я больше не буду просить тебя ни о чём.
— Хорошо! — если я скажу, что приду, он не будет валять дурака весь день.
— Спасибо, брат! — похлопывает меня по плечу.
— Ага! — я возвращаюсь к своим делам.
— Я ухожу! — он идёт к двери.
Честно говоря, мне противен его бред про брак.
Я изучаю последние новости. Я здесь с конкретной целью: ликвидировать преступную организацию, с которой у меня уже много лет незаконченные дела. Мафиозные кланы, владеющие криминальным миром, по сути, представляют собой общество, управляющее самыми опасными преступниками на планете.
Я вхожу в семью Кинг, одну из самых влиятельных семей в армии. В армии нет никого, похожего на нас. Я единственный сын лучшего законника, но это не отменяет моей криминальной жилки, которую я задействовал много лет назад, и она до сих пор пульсирует.

ГЛАВА 8.

Сицилия, Мессина.
Массимо Моретти.
У меня нет слов, чтобы описать, что я чувствую. Лучше сказать, что я загнана в угол. Ты обрёк меня на своё присутствие, лишив смысла моей жизни.
Мне больно, когда меня обвиняют после пыток и того, что ты сделал со мной со своими наркотиками. Пребывание с тобой поставило под сомнение моё слово. «Unit Zero» подождал, пока я выздоровею, и приговорил меня к двадцати годам за то, что я не была идеальным солдатом. Я больше не солдат Вебстер. Я осуждённая, зависимая от грязи, которую ты вводил в моё тело.
Я пишу это из Собора Святого Патрика. Возможно, это мои последние часы. «Нулевое подразделение» ищет меня из-за побега.
Меня тошнит от того, что ты сделал со мной. Я люблю себя прежнюю. Но я отчаянно хочу «фейскую пыльцу» в своих венах. У меня два выбора: ты или подземелье тьмы. Я не знаю, что хуже… но я решила выбрать тебя, если ты дашь мне слово оставить мирное население в покое.
Мне нужен наркотик, я нужна тебе. Я лучше умру в экстазе и галлюцинациях, чем закончу жизнь в холодном колодце как преступница…
Мои веки тяжелеют на странице, которую я вновь перечитываю. Они убили её, уничтожили мифологическое создание из плоти и крови, источающее красоту.
— Сэр, — заглядывает в дверь человек из клана «Чёрных ирбисов», — привезли то, что вы просили.
Я аккуратно складываю бумагу и кладу её на столик у кровати, затем расстёгиваю пиджак и отбрасываю его в сторону. Когда ослабляю узел галстука, в комнату входит группа женщин.
Они похожи как две капли воды: стройные, светловолосые, с голубыми глазами. Я встаю, чтобы рассмотреть их, и наблюдаю, как они улыбаются мне. Их сочувствие кажется искренним, пока я хожу между ними, обнимаю за талию, ласкаю лица, пытаясь понять, похожи ли они на ту, кого я ищу.
— Куртизанки Чавдара Янкова, — сообщает мне человек, приведший их.
Он сделал их такими, какими я хотел.
Всего их двадцать. Я изучаю первую и перехожу ко второй, но она меня не убеждает. Я остаюсь у последней, робкой девушки.
Она нервно переминается с ноги на ногу, глядя на человека, который их привёл.
У неё глаза бледно-голубого цвета. Это не тот оттенок, по которому я скучаю. Сине-голубые глаза Николь Вебстер были особенными, уникальными… Это то, что я ищу, но не нахожу в обычных людях. Мой взгляд жаждет этой синевы у женщины, которую я рассматриваю, но её у неё нет. Однако мне должно быть достаточно.
Её нервозность радует меня. Я киваю головой и предлагаю ей пересесть на кровать.
— Надеюсь, она вам понравится, сэр, — говорит болгарский сутенёр, указывая на женщин, которых он привёл. Я раздеваю ту, которую выбрал.
— Как тебя зовут?
— Гре…
— Ошибка, — она достаёт пистолет и прочищает горло.
— Николь.
Я закрываю глаза, прося её повторить.
— И что ты делаешь? — спрашиваю я. Она медлит с ответом, и я теряю терпение.
— Я вхожу в секретное подразделение на базе ФБР, — наконец говорит она.
— Лучше, — отвечаю я.
Я быстро целую её, наслаждаясь мягкостью её губ. Воспоминания накрывают меня, и, когда она раздевается, я веду её к кровати. Она позволяет моим губам исследовать её тело. У неё пышная грудь и широкие бёдра, и я чувствую, что она чиста. Я провожу носом по её плечам, ощущая её влажность. Она всё ещё слегка напряжена, но это меня не останавливает. Я расстёгиваю брюки и спускаю их вниз.
Страх сковывает её, как нервного кузнечика. Я раздвинул ноги, и мой член оказался между её бёдер. Я начал осторожно двигаться…
— Сэр, — прервал меня один из ирбисов.
— Вон, — резко сказал я.
— Это важно.
— Вон, — повторил я.
— Но…
— Оставьте меня.
— Бьянка Романо здесь, — сказал он и отошёл.
Я отодвинулся от женщины, которая укрылась простынёй. Бьянка. Шесть лет я искал её, но она снова и снова ускользала от меня.
— Передай ей, чтобы ждала меня в столовой, — говорю я. — Спущусь через минуту.
Мне нравится, когда вещи возвращаются сами по себе, особенно если я сильно скучаю по ним. Я выбираю один из своих лучших нарядов и прихорашиваюсь для неё. Сюрприз того стоит.
Шах Ахмад уводит другую женщину, с ней я разберусь позже. Сейчас мне предстоит встретиться с убийцей, которая ждёт меня. Убедившись, что галстук идеально завязан, я спускаюсь вниз и нахожу её у подножия обеденного стола.
— Моя прекрасная убийца, — подхожу я.
Она опускает взгляд, когда я скольжу глазами по её фигуре. Молчание затягивается, и инициатива переходит ко мне.
Я нежно касаюсь её щёк губами и отодвигаю стул. Она садится, понимая, что у нас есть незаконченное дело. Её лицо похудело, скулы стали выразительнее. Она смотрит на еду, но не притрагивается к ней.
— Я знаю, что твои люди убьют меня, — тихо говорит она.
— Нет, — отвечаю я, делая глоток вина.
— Я знаю, Массимо, — повторяет она с лёгкой усмешкой.
— Ешь, — говорю я, кивая на тарелку. — А потом мы поговорим наедине, как и должно быть.
Я заканчиваю ужин, а она всё ещё держит руки на столе.
Когда моя тарелка пуста, я встаю и веду её в свою спальню.
Её взгляд останавливается на Шахе, который стоит в одном из углов, поэтому я прошу Чёрного Ирбиса выйти.
— Идём, прекрасная Бьянка, — призываю я её, и она покорно вздыхает, прежде чем встать.
Я подхожу к своей спальне и открываю перед ней дверь, будучи джентльменом, которого заслуживает каждая леди. Она оправданно защищается: она родилась в мафии и знает, как всё устроено в этом мире.
— Я пришла предложить сделку.
— Как джентльмен, я обязан выслушать леди.
— Прощение в обмен на защиту. Позвольте мне вернуться, и я обещаю, что никто не тронет вас. Взамен прошу ваше слово, — сказала она, сокращая расстояние между нами. — Теперь у меня есть причина жить.
Я киваю, как поступил бы мой мудрый отец. У меня есть старинный граммофон, который я включаю, позволяя ему радовать меня изысканными нотами классической музыки. Она всё ещё ждёт ответа, и я протягиваю руку, чтобы погладить её плечи.
— Не надо, — умоляет она, и я глажу её по волосам. — Тебе нужна поддержка, так что послушай меня…
Я притягиваю её к себе и нежно целую в губы. Её слёзы падают на моё лицо, я, не раздумывая, раздеваю её и укладываю на кровать. Сняв с себя одежду, я ложусь на неё сверху, наслаждаясь её телом. Я неистово ласкаю её, доводя до криков, и затем проникаю в неё, не поклоняясь ей. Единственная женщина, которой я мог бы поклоняться, сейчас лежит в гробу.
Она привлекательная женщина и искусная любовница, поэтому я пригласил её в свою постель. Она была любовницей моего отца, но, в отличие от него, всегда любила меня. Она отлично знает, как доставить удовольствие.
Она шепчет мне о своей любви, страстно целуя. Её слова полны мольбы, и я верю ей, но…
Мне жаль, что ничто не вернёт мою возлюбленную, мою ночную нимфу.
Имя Моретти — символ чести, и есть вещи, которые я не готов отпустить. Она лежит на спине, закрыв глаза, и наслаждается экстазом, который я дарю ей. Я переворачиваю её и продолжаю двигаться, доставая нож, который спрятал, прежде чем привести её сюда. Это тот самый нож, который когда-то использовала она и оставила много лет назад.
Она задыхается, закрыв глаза, а я глубоко вдыхаю и берусь за рукоятку.
- Масси…
Резко втыкаю лезвие ей в ребро. Это не мое желание, но обстоятельства требуют.
- Ты проткнула её этим ножом. Могу поклясться, ты хотела умереть медленно… и ты упустила её, и её убили.
- Я сделала это, потому что люблю тебя, - она пытается оттолкнуть меня.
- Это никогда не имело значения, моя убийца. Единственная любовь, которую я жаждал, - это любовь моей кузины и её. Всё остальное было лишь мимолетными эпизодами моей жизни, - признаюсь я. - Так что теперь почувствуй это: как боль пронзает тебя, как легкие наполняются кровью, как внутренности разрываются от агонии…
Я вытаскиваю нож. Снова погружаю его. Повторяю. Её тело выгибается. Я двигаюсь внутри. Наслаждаюсь её болью. Слышу её стенания, плач, крики. Кровать наполняется кровью. Я погружаюсь глубже. Вытаскиваю нож. Втыкаю в сердце.
- Я не издеваюсь, - закрываю глаза. - Я всегда должен показывать миру, что имя Моретти уважают.
Она покидает этот мир, когда я прижимаюсь к её губам, даря ей последний поцелуй и последние толчки. Её глаза остаются открытыми, и я делаю выпад, пока не кончаю в неё, она доставляла мне удовольствие долгие годы.
- Прощай, Бьянка, - шепчу я.

ГЛАВА 9.

Милен.
Я поцеловала Кристофера Кинга. Сама. Набросилась на него и поцеловала.
Что со мной творится? Я сама сказала ему, что все в прошлом и на следующий день полезла к нему с поцелуями. Унизительней было бы только то, что он отказался бы отвечать.
Еще бы минут пять и мы бы просто трахнулись в спортзале.
Пока действительность в лице сержанта Фэй Кэссиди, не ударило меня прямо в лицо, напоминая о Меган.
Еще дерьмовей было потом сидеть на собрании с последними этапами плана операции религиозного центра. Рядом с его ехидными улыбками.
И пик неловкости, когда капитан Миллер предложил сходить в клуб, но сразу сказал, что это не свидание и что пойдут многие из “Элиты”.
Даже не знаю, что было бы лучше, пойти с ним один на один или пойти толпой.
Это мега странно, над чем Рави смеялась держась за живот минут пять. Сказав, что он просто немного растерялся и на самом деле, он не прочь пойти именно на свидание. Получится ли что то у нас, не знаю. Увидим. Но я не буду отказываться от шанса, хоть немного откусить от пирога счастья. Тем более полковник заведомо плохое решение. Это наше притяжение закончится губительно, если не прекратить то, что происходит между нами. Роман Миллер прекрасная возможность побороть это притяжение.
Я кстати, согласилась пойти, надеюсь полковника там не будет. Он орал и плевался серой, что у нас много работы, так что я рассчитываю, что он останется на работе или где то еще, что меня вообще не касается.
Так ведь Милен? Это то что тебя вообще не касается, где он, с кем он и чем занимается.
С Романом мы встретились на ужине и он очень милый и забавный и самое главное не похож на сероглазого мудака, они как два разных полюса. Думаю, это огромный плюс. Я даже не заметила, как мы проговорили два часа.
Сегодня начинается операция в центре и большая часть “Элиты” уйдет. У меня так и остались в задании, только “Богини”, помимо того, что на меня навалил Майлз Кинг и дел с ротой. И все что связано с Моретти, что один, что второй, меня беспокоят, как зуд под черепной коробкой. Постоянный непрекращающийся зуд. Если размышлять и старший Моретти знает обо мне, значит уже были бы последствия, он знает куда давить, чтобы я вылезла из своего укрытия. И пока нет информации о террористических актах во имя меня, можно считать, что он либо успокоился и забыл про меня, либо выжидает, что делает это еще хуже.
— Капитан Адлер, — прерывает мои размышления сержант из роты Патрика, — вас ожидают в кабинете капитана Дэниелса.
— Что-то случилось? — напрягаюсь я. Ничего хорошего в этом вызове явно не будет, за несколько часов до начала операции по внедрению.
— Говард Клэптон согласился встретиться с «Чёрными ирбисами» в отеле. Мы не стали устанавливать периметр для захвата, это было бы нецелесообразно. По приказу полковника мы позволим им провести встречу. Один из его сотрудников установил камеры и микрофоны в офисе.
— Значит, полковник хочет, чтобы мы следили за ним во время визита? — уточнила я.
— Да, центр управления капитана Дэниелса будет следить за офисом и общими помещениями. Он будет шпионить через камеры и микрофоны, записывать все разговоры. Мне сказали позвать вас к нему, остальное расскажет капитан, — ответил сержант.
Я встала и с глубоким вздохом направилась в кабинет капитана Патрика.
Центр управления под руководством Патрика расположен на том же этаже, где кабинеты полковника и всех капитанов.
Проходя мимо кабинета секретаря полковника, я замечаю, что она погружена в работу и не поднимает головы.
Патрик приветствует меня и приглашает нас с Алексой подойти к общему экрану. Комната напоминает три офиса одновременно: экраны на всех стенах и современное оборудование для мониторинга.
Я надеваю наушники, и монитор оживает. Говард Клэптон приветствует своих гостей — «Чёрных ирбисов», сотрудников Массимо Моретти.
— Unit Zero наступает нам на пятки, — начинают они. — Они задержали нескольких наших людей, и нам нужно, чтобы ты это защитил.
Он протягивает флешку.
— Это фармацевтические компании, которые разрабатывают формулы для нас, и компромат, с помощью которого мы заставили их работать на Моретти, — объясняют они. — Ты должен сохранить это в безопасности.
Говард кивает. Он обязан мафии услугами и не может отказать им в просьбе.
— Партии женщин, которые вы получили, мы тоже хотим получить, — продолжают «Чёрные ирбисы». — Сколько вы за них хотите?
— Я выставлю их на аукцион, — говорит Клэптон. — Пусть их заберёт тот, кто предложит больше. Русская мафия тоже хочет заполучить их для своих целей, и я надеюсь, что они не будут меня шантажировать за ту услугу, которую я вам оказываю.
Сенатор поднимается, чтобы спрятать флешку в сейф за картиной.
— Я положу её туда до мероприятия, — добавляет он.
Ирбис кивает, и они оба выходят из кабинета.
— Нам нужно попасть на эту вечеринку, — говорит Патрик. — Нужно выяснить, кто покупает этих женщин. Судя по отчетам, это большая группа. Еще нужно украсть флешку.
Я отхожу в сторону, чтобы он мог сосредоточиться на работе. Его жена начинает разговор об их дочери.
Я осматриваю помещение и смотрю на экраны. Отсюда Патрик следит за всем: офисами, тренировочными трассами, столовыми, временными тюрьмами, посадочными полосами…
— Ты знаешь обо всем, что здесь происходит, — я останавливаюсь у главной панели. На огромном экране каждые десять секунд меняется информация.
— Большую часть времени, — отвечает он с поста. — У меня есть доступ ко всем данным, и я могу заметить атаку, даже если враг в часе езды от штаба.
Я сосредотачиваюсь на картинках на экране, пока он говорит со своей женой: солдаты тренируются на дорожке, Равенна со своей ротой, генерал на совещании, кафетерий переполнен людьми и Кристофер в своем кабинете с лейтенантом Лорен Ашер, перегнувшейся через его стол, и её лицом, впечатанным в тот же упомянутый стол, пока он трахает её.
Я не могу описать ощущения, когда мое сердце падает в бездну, волна жара проникает в меня до последней клетки тела. Внутри что-то горит, в горле появляется узел размером с арбуз, и я настолько мазохистка, что кладу палец на экран, чтобы он не изменился.
Он держит её за шею. Я их не слышу, но её жесты наглядно демонстрируют громкие стоны.
— Полковник! — читаю я по её губам.
Патрик кладет свою руку мне на спину, мягко убирая мою руку, и тут же последовательность переключается на экран сада.
— Милен…
Я отшатываюсь и спотыкаюсь об Алексу. Не смотрю на неё, поражённая настолько, что мозг словно отключился.
— Позаботься обо всем, что потребуется, — говорю я и, не дожидаясь ответа, выхожу в коридор.
Гнев разрывает меня изнутри. Хочется плакать, но ярость сильнее. Лицо горит, дыхание сбивается, а воспоминания о нём вызывают тошноту.
Я иду вперед, но кто-то преграждает мне путь. Это секретарша Кристофера.
— Капитан, с вами всё в порядке? — спрашивает она.
Я не отвечаю. Взгляд устремлен на дверь за её спиной. Внутри меня бурлит странное, почти непреодолимое желание войти, хотя я знаю, что там происходит. Я направляюсь к лестнице, но меня останавливает охрана.
— Прохода нет, капитан, — предупреждает один из сотрудников.
Глаза ужасно жжёт.
Я оборачиваюсь в поисках лифта. Двери открываются, и я не вижу, кто выходит. Я просто иду дальше. Захожу в лифт и нажимаю на кнопку первого этажа. Они что-то говорят, зовут меня, но я лишь сильнее жму на кнопку.
— Милен, ты в порядке? — Роман берет меня за подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Я зову тебя, а ты не реагируешь.
Меня разрывает изнутри, и это невыносимо больно.
— Нет, я не в порядке, — дрожа, я пытаюсь сдержать слезы. Я больше не понимаю, что со мной не так.
Он без раздумий обнимает меня, и я крепко прижимаюсь к его груди, цепляясь за ткань рубашки. Мне нужен он, чтобы залечить раны, которые я сама нанесла своему сердцу.
— Роман! — раздается крик.
Я прячу лицо у него на груди. Я знаю, кто это, и не хочу, чтобы он видел меня слабой.
— Ты капитан, так покажи пример! Ты ведь знаешь правила.
Роман отпускает меня, и я снова нажимаю на кнопки лифта.
— Милен плохо себя чувствует, и…
— И ты хочешь её успокоить, обнимая в коридоре? Это же военная база, а не центр для нытиков. Что с вами, капитан?
Я злюсь. Будь он тысячу раз проклят.
— Этого больше не повторится, — извиняется Роман.
— Капитан Адлер, не покажетесь? — говорит он мне в спину. — Сколько раз я должен требовать, чтобы вы прочитали устав? Если вы не можете управлять своими эмоциями, то идите…
Я взрываюсь. Поворачиваюсь к нему.
— Куда, полковник? Куда бы вы меня ни отправили, мы оба должны уйти. Я не единственная, кто нарушает устав, — кричу я. — У вас нет морального права запрещать мне обнимать кого-то в коридоре, пока вы занимаетесь сексом с солдатами в своём кабинете! — Лорен не знает, как реагировать, а Роман краснеет. — Пример начинается с вас, как со старшего офицера!
— Вы забыли, с кем говорите, капитан Адлер?!
— Кристофер, — вмешивается Миллер. — Ей плохо, позволь мне…
— Я в порядке, капитан. Не нужно меня защищать. — Я сажусь в лифт, спиной ко всем. — Я готова к любым вашим решениям: наказание, санкции, исключение… Всё, что вы решите!
— Убирайтесь!
— Если вы не хотите, чтобы я…
— Вон отсюда!
Двери закрываются. Я мгновенно оказываюсь внизу и сразу же выхожу в сад, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
Роман догоняет меня через минуту.
— Что с тобой? — спрашивает он.
Я плачу. Я должна была сдержаться и не говорить правду в лицо этому придурку.
— Я не знаю, — отвечаю.
- Милен, я понимаю, что он может вести себя отвратительно, но он твой начальник, - говорит Роман.
- Я отдаю себе отчёт в своих действиях и не боюсь его, - вытираю слёзы с щёк.
- Я поговорю с ним, - предлагает Роман.
- Нет! Пусть он делает то, что должен, - отказываюсь я.
Роман берёт меня за руку и смотрит в глаза.
- Ты уверена в своих обвинениях? - спрашивает он.
- Я не буду обсуждать эту тему.
- Какие бы санкции он ни ввёл, я буду рядом, чтобы поддержать тебя.
- Это необязательно…
Я не заслуживаю его, он не знает причин моего поведения. Я и сама их не понимаю. Я пытаюсь заслонить небо руками и опасаюсь последствий, наказания, которое меня ждёт.
Кристофер.
Я сижу в своём кабинете и бешусь. Какого хрена меня волнует, что Роман обнимает Милен? И почему в моей груди волнение от того, что она знает, что я трахнул Ашер в своём кабинете?
Я чуть не ударил Романа за то, что он трогал её, хотя сам трахал другую за минуту до этого. Что это обо мне говорит?
Я ставлю видео на паузу, глубоко вдыхаю воздух. Стол завален вещами, которые я должен взять с собой. Операция начнётся только через несколько часов, но я уже на пределе.
Стук в дверь. Я достаю сигарету из ящика, зажигаю её и делаю две затяжки.
- Войдите, - говорю я, когда стук повторяется.
- Полковник, - заходит секретарша. - Капитан Дэниелс и отец Тео Марино здесь.
- Пусть проходят.
Секретарша смотрит на меня с удивлением, и я не понимаю, влюбилась ли она, потеряла ли рассудок.
- Не хотите поговорить о самооценке? - язвлю я, и она качает головой. - Тогда идите!
- Я хотела спросить, нужно ли вам что-нибудь ещё, - неуверенно говорит она.
- Нет.
Она быстро уходит, уступая место Патрику, который входит вместе со спутником.
- Полковник, рад познакомиться, - говорит он. Я делаю глубокий вдох, не выпуская сигарету из рук.
- Всё необходимое привезли? - сразу перехожу к делу.
Он кивает, и они с Патриком садятся в кресла. Отец Тео Марино достаёт нужные мне вещи. Я буду в центре, как священник, и изнутри определю, кто связан с мафией. Хотя подозреваемые уже есть, но нужно полное подтверждение.
- Я составил для вас расписание, - он протягивает блокнот. - Мессы, встречи, молитвенные группы, беседы с бездомными, консультации и благотворительность.
- Не забудьте про встречи с алкоголиками, - добавляет Патрик. Я бросаю на него недовольный взгляд. - И беседы о грехах плоти.
— Разумеется, — вежливо отвечает он. — Все это есть в ежедневнике, как и мой номер телефона, адрес и email. Можете позвонить мне в любое время, я всегда на связи и готов дать инструкции.
Я заглядываю в блокнот, чувствуя, что в конце концов буду смеяться над кем-то в лицо, когда они скажут какую-нибудь глупость.
— Вас ждут в церкви в полдень. Вы готовы?
— С тех пор как встал, — отвечаю я.
Он переводит взгляд на меня и Патрика.
— А как же одежда, которую я вам прислал? — уточняет отец.
— Мне не хватает только воротника, — говорю я, доставая его из ящика и аккуратно заправляя под лацканы рубашки.
Отец неловко улыбается.
— Что случилось?
— Просто вы выглядите немного… — он прочищает горло. — Если я могу вам помочь.
Он объясняет, как сделать прическу, и я иду в ванную. Мне нужно доделать то, что я не успел: татуировки, которые пришлось спрятать под временной тональной основой. Я поправляю рубашку, смачиваю и укладываю волосы.
Я чувствую себя глупо. Я выгляжу как идиот.
— Команда ждет внизу, полковник, — говорит Патрик, оценивающе оглядывая меня.
Я проверяю, нет ли заметных следов, и надеваю кожаную куртку. Патрик дает мне то, что я забыл, и мы с отцом выходим.
— Полковник, — приветствует меня Роман в коридоре. — Только что прибыл министр и спрашивает о вас.
Я направляюсь к лифту.
— Уверен, он понял, что я не лучший священник, и хочет это исправить.
— Сомневаюсь, — капитан идет за мной. — Он с командой на парковке.
В последнее время нет хороших новостей.
— Есть новости?
— Доминик позвонил и сказал, что ему нужно еще два дня, так как расследование подозрительного места на Первом холме не завершено, — отвечает он.
Плохо. Оцепление патрулирует площадку, пока священник оценивает выстроившихся офицеров. Патрик уводит его, и я подхожу к Майлзу.
— Я думал, что умру, так и не увидев тебя в приличном виде, — я поправляю свой наряд.
Проглатывая ответ, который он заслуживает:
— В твоем плане ошибка. Я позволю тебе найти её и принять меры.
Сканирую солдат, обдумывая их действия. Меган Райт, Фэй Кэссиди, Беатрис Вудс, Равенна Кроуфорд (если её выводы подтвердятся) — гражданские добровольцы. Они будут наблюдать, сообщать новости и предоставлять информацию. Нине Стил, Маркусу Веге и Александре Стоун поручено выяснить, есть ли ещё церкви, участвующие в делах мафии. Роман Миллер станет заместителем казначея вместе с Мэвериком Паркером, вторым сержантом отряда Андерсона. Милен Адлер займется «Богинями».
— Ашер, выйди вперёд! — Не нужно искать недостатки, её здесь быть не должно.
— Какой ваш приказ, сэр? — она стоит по стойке смирно.
Мне нравится, как она понимает разницу между рабочими и личными отношениями. У меня нет к ней претензий, и хотя я могу использовать её, когда захочу, она всё равно видит во мне своего начальника.
— Тебя вывели из шпионской операции и заменили Вудс ещё два собрания назад. Что ты здесь делаешь? Остаёшься и помогаешь Андерсону.
Это не мешает моим планам, ведь официально мы уже заменили её другим агентом. Но меня раздражает, что Майлз тыкает мне этим в лицо.
Кроуфорд была права: как бы естественно она ни хотела выглядеть, она не вписывается в обстановку. Она больше похожа на порноактрису, чем на добровольца из малообеспеченной семьи.
— Как прикажете, сэр, — она отдаёт честь. — Разрешите уйти.
— Разрешаю, — я переключаю внимание на остальных. — С этого момента начинается разведка. Никаких оправданий, ошибок или провалов.
— Так точно, полковник! — они хором отвечают и расходятся.
Теперь все знают свои задачи, и я остаюсь с министром.
— Ты не непобедимый, — говорит он. — Два месяца назад ты потерял бдительность, и Моретти чуть не убил тебя.
— Скажи мне что-нибудь новое, — я иду к машине.
— Это не игра, Кристофер, — он идёт за мной. — Что ты хочешь? Чтобы я защищал тебя с армией?
— Я сам справлюсь, не беспокойся, — я продолжаю идти, но он останавливает меня.
— Какой же сексуальный ветеран! — подходит Меган. — Не могу передать, как я рада вас видеть, главнокомандующий.
Она приветствует его рукопожатием и поцелуем в щеку, затем рассыпается в комплиментах.
— Надеюсь, вы докажете мне, что служба в армии была не напрасной, — говорит ей Майлз.
— Если бы это было так, я бы здесь не стояла. Сиэтл принимает только лучших, — отвечает она, как будто за неё не просили для перевода её сюда. Я открываю машину пультом.
— Ты ведь не собираешься ехать на BMW? — начинает Майлз. — Они решат, что ты зря тратишь пожертвования.
— Я отвезу её в пентхаус, а там посмотрим.
— Нет времени, — строго говорит он. — Я отвезу тебя.
— Высадите меня на вокзале. Пока будете там, — просит Меган. — Я хочу приехать пораньше и осмотреться. Это поможет достоверности.
— Садись, — Майлз кивает на свой автомобиль. — И ты, полковник.
— Спасибо, но я бы предпочёл быть в метрах от вас.
— Не будь занудой! — Меган хватает меня за руку. — Он твой отец, не нужно вести себя как король Чудовищ.
Я пытаюсь её оттолкнуть, но Майлз запихивает меня в машину. Меган устраивается на переднее сиденье.
— Когда вернётся мой идеальный мужчина? — она поправляет волосы.
— Кого ты подразумеваешь под "идеальным мужчиной"? — спрашивает Майлз.
— Ваш сын. С ним что-то странное происходит после последнего задания.
Майлз вздыхает и заводит машину.
Я притворяюсь, что путешествую один.
Она начинает говорить о том, как хорошо Эшли Робертс преуспела в своей профессии. Меган в курсе всей их истории. Как дочь Инес, она была свидетелем постоянных ссор, которые вспыхивали в Хай-Гардене из-за неверности Майлза.
Когда мы приезжаем в город, выхожу из машины. Министр делает то же самое. Я не знаю зачем, но он идет со мной несколько кварталов.
— Выборы главнокомандующего заставили меня сократить график, — говорит он, проводя рукой по лицу. — Это важно. Надеюсь, вы справитесь с операцией. Это сложно, но я знаю, что ты добьёшься успеха, если сосредоточишься, так что не теряй бдительности…
— Я всегда сосредоточен, — отвечаю я, продолжая идти.
— Кристофер, — окликает он. — Я серьезно. Закончите это успешно, это критически важно.
Он возвращается к машине, а я иду по улице, снимаю пиджак и ловлю такси. Оно везет меня к месту, где мне придется работать в течение следующих недель.
Передо мной возвышаются древние ворота. Я поднимаю голову и вижу металлический крест на вершине башни.
«Я никого не убью», — убеждаю я себя, подходя к церкви. Меня встречает помощница.
Вокруг много женщин. Мимо проходит группа послушниц, они смотрят на меня. Я оборачиваюсь и замечаю, что они совсем не плохи. Одна из них оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Я смеюсь про себя от такого внимания…
— Отец, — обратилась ко мне пожилая женщина в монашеском одеянии. — Вы выглядите очень…
Она надела очки и внимательно посмотрела на меня. Я улыбнулся ей, стараясь выглядеть как можно приветливее.
— Мать, — я протянул ей руку, и она ответила на рукопожатие, улыбнувшись в ответ. — Я так рад вернуться.
— Это мы рады, — она крепко сжала мои пальцы, и я накрыл её руку своей. — Добро пожаловать домой.
Она засмеялась, и я присоединился к ней, похлопав её по руке.

ГЛАВА 10.

Сицилия, Мессина.
За неделю до событий в Монако.
Массимо Моретти.
У меня теплые воспоминания об отце. Я помню, как двадцать лет назад он встречался с "пирамидой" — объединением мафий. Это произошло, когда криминальные группировки и террористы пытались закрепиться. Мафия не позволила им продвинуться и решила искать мир между кланами. Благодаря этому вокруг меня образовалась надежная защита, которая всегда готова встать на мою сторону, ведь я — ее лидер.
Я снабжаю их своими изобретениями: смертельными наркотиками, ядами, которые они используют против своих врагов, а также для контроля над своими жертвами и шлюхами. Как лидер, я также слежу за тем, чтобы каждый выполнял свою часть работы, уважая территорию друг друга. Если нужно решить проблемы, я обращаюсь к старшим и опираюсь на их опыт, чтобы среди нас царило спокойствие.
Виктор Князев, главарь русской мафии, управлял до тех пор, пока мой отец, Джованни Моретти, не сверг его. Теперь сын Виктора, нынешний босс русской мафии, и я, Массимо Моретти, глава сицилийской мафии, объединились. Мы стали двумя столпами криминальной пирамиды, самыми умными и хитрыми мафиози в истории и двумя из трех самых опасных отморозков, которых когда-либо породила земля. Третий — Кристофер Кинг.
Моя сонная артерия бешено колотится каждый раз, когда я думаю о том, что он сделал с моей Кьярой.
Я медленно потягиваю вино, глядя через окно на моего сына Леона. Он знает, кто его мать, но не знает, кто его отец.
— Массимо, — раздается голос Лоренцо Росси, моего консильери, за моей спиной. — У тебя важный гость.
Я слышу шаги в коридоре и оборачиваюсь к мужчине с белыми волосами, стоящему позади меня.
— Здравствуй, — здоровается вошедший в мой кабинет человек.
Маттео Моретти, последний сын Джованни, входит в сопровождении Алегры, дочери Алессандро, моего старшего брата, которого я убил несколько лет назад, сказав, что это было "нулевое подразделение".
— Какой неожиданный сюрприз, брат.
Я подхожу ближе, не отрывая взгляда от племянницы. О ней я знаю немного, ведь все решения на ее счет принимал Джованни. Алегре двадцать лет. Она не единственная моя племянница: у Алессандро еще есть дети, но они еще несовершеннолетние и находятся под опекой Коза Ностра.
Маттео подходит, я спускаюсь по двум ступенькам в кабинете. Я не помню, когда в последний раз видел его. Отец редко выпускал его на улицу, а однажды просто забрал его и просил не задавать вопросов, говорил, что он вернется, когда будет нужно.
Маттео такого же роста, как и я, но чуть худее. Он подходит, чтобы обнять, и позволяет племяннице поздороваться.
— Дядя, — говорит мне Алегра.
— Мы не виделись много лет, — говорит Маттео. — Я давно ждал этого момента.
Мне не противно его присутствие, просто немного неловко встречать их с таким количеством неувязок. Каким бы лидером я ни был, мне пришлось солгать семье о смерти Алессандро и о Леоне, из-за чего Лоренцо обвинил в его смерти Кристофера Кинга. Маттео любил его, и я не знаю, вернулся ли он в поисках ответов.
— Я слышал, Леон среди нас, — говорит Маттео. — Рад, что ты присматриваешь за сыном Кьяры. Ты, похоже, привязался к нему.
Он не знает, что Леон — мой сын. Но Кьяра унесла с собой в могилу много секретов.
— Будем надеяться, что он не пойдёт по стопам своего отца, — говорит Алегра, садясь так, будто это её дом. — Этого мерзавца Кинга.
— Слава богу, он не похож на него внешне, — добавляет Маттео. — Не хотелось бы видеть его с лицом этого ублюдка.
— Удача сыграла в нашу пользу, — говорит Алегра.
Горничная входит с подносом, на котором стоят бокалы с вином.
— Ты не знаешь, как я рад, что ты по-прежнему глава мафии. Отец бы тобой гордился, — говорит брат, пытаясь польстить мне.
— Спасибо.
— Почему ты такой мрачный? — он поднимает бокал. — Я думал, ты будешь рад меня увидеть.
— Я рад, но это не меняет того, что тебя не было много лет, — я сел в кресло. — Я думал, ты отвернулся от семьи.
Он внимательно смотрит на моего консильери, затем подходит и приглашает его сесть. Алегра играет с серебряными монетами на моём столе. Лоренцо берёт слово:
— Маттео здесь, потому что пришло время для важного дела. Много лет назад Джованни запланировал это. Мы обсуждали это только с Виктором Князевым, Асеном Янковым и Иоши Мацуо, тогда они были нашими самыми могущественными союзниками, — объясняет консильери. — Джованни хотел, чтобы ты работал над пирамидой. Маттео и Алегра станут твоими помощниками, когда придёт время.
— Отец знал, что лидерство перейдёт к нам, как он знал, что врага проще уничтожить изнутри, — говорит он. — Теперь ты будешь атаковать щит, а мы ослабим его сердце.
Он кладёт на стол два армейских жетона и смотрит на Алегру.
— Десять лет — более чем достаточно, чтобы вступить в «Unit Zero». — Я беру жетоны, проверяю их подлинность и… Да, это так.
— Мы агенты «Unit Zero», — говорит Маттео. — Я не хотел уходить, и я мало что понимал, мне было 10 лет, как и Леону сейчас, но отец знал, что однажды тебе понадобится помощь изнутри. Поэтому он отозвал нас, чтобы мы могли проникнуть. И мы проникли.
Я прижимаюсь спиной к спинке, касаясь кожи сиденья, а в голове у меня проносится образ человека, от которого я услышал этот план много лет назад.
— Мы скоро возьмем командование в Сиэтле под полный контроль, — говорит он.
— Алегра встречается с военным, который баллотируется на пост министра «Unit Zero». Он подходит по всем требованиям, — говорит Лоренцо. — Он уже на нашей стороне и знает, кто мы.
Мои губы невольно растягиваются в улыбке. Мне импонирует отец, особенно его способность к хитрости, который, прежде чем уйти из этого мира, все продумал.
— Я хочу, чтобы ты получил полную власть, брат, — говорит Маттео, — и хочу, чтобы наша семья стала еще сильнее, чем сейчас.
— Мы хотим, чтобы полковник, убивший Алессандро, пал, — говорит Алегра, — и чтобы наша сила была такой, что вся мафия преклоняла перед нами колени. Хотя они должны сделать это прямо сейчас, ведь мы — владельцы «Фейской пыльцы».
Мне все нравится, но я не знаю, насколько можно доверять им, учитывая, что мне не ясны способности присутствующих.
— Я знаю тебя и понимаю, что ты не доверяешь нам, — Маттео угадывает мои мысли. — Поэтому я принес это, чтобы ты увидел, как далеко я продвинулся внутри.
Он достает из внутреннего кармана бумаги и протягивает их мне. Я читаю, что в них написано, сердце начинает биться быстрее, и начинают потеть ладони.
— Это точно? — спрашиваю я.
— Я знаю, что ты все еще хочешь ее.
Я чувствую, как узел моего галстука душит меня.
— Николь Вебстер не умерла, — добавляет он, пока Алегра достает какие-то документы, которые оставляет на столе.
Я просматриваю страницы, изучаю материалы программы защиты свидетелей. Там указан день ее отъезда, места, где она побывала. Ее имя встречается так часто… Это заставляет меня…
Я встаю. Новость — как внезапный толчок, который разжигает мою одержимость и открывает дверь к тому, что я долго держал под замком. Я так долго оплакивал её смерть, а она жива. Я комкаю бумагу и смотрю в потолок, борясь с желанием заключить её в объятия, поцеловать и насладиться её ослепительной красотой.
В отчаянии я достаю её фотографию из ящика и провожу по ней пальцами. Моя прекрасная королева жива…
— Где она? — спрашиваю я.
— Ты всё узнаешь в своё время.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Потерпи, дядя, — мягко говорит Алегра. — Ты не можешь видеться с ней сейчас, это нарушит наши планы.
— Ты должен нам доверять, — говорит Маттео. — План должен быть выполнен. Скоро они объявят новость, которую многие ожидают.
— Они правы, Массимо, — подтверждает мой консильери. — Мы должны доверять им. Они уже показали, что разбираются в ситуации, и у них есть причины действовать именно так.
Воздух кажется плотным, словно его не хватает. Ноздри не улавливают достаточно кислорода. Поза брата и племянницы ясно говорит: они не скажут, где она. Разгорячённый, я дышу, пытаясь справиться с терзающим меня чувством.
— Мне нужно вернуться в Сиэтл, — Маттео протягивает мне визитку с номерами Алегры и его собственным. — Теперь, когда ты всё знаешь, нам нужно оставаться на связи.
— Спасибо, — я беру карточку.
— Я понимаю, ты хочешь, чтобы она была рядом, но сейчас не время. Наберись терпения, и всё получится.
Он прощается, Алегра отвечает тем же, Лоренцо уходит с ними. Я мысленно аплодирую отцу, когда они исчезают.
Маттео ведет себя как хороший парень. Я внимательно смотрю на фотографию. Мой брат умён, как все мы, и хочет помочь своему лидеру. Но я не собираюсь ждать, пока они приведут её, когда им будет удобно.
Она — моя королева, она должна быть рядом со мной и восполнить отсутствие последних лет. Если они не дадут мне ответа, я знаю, кто может помочь.
— Шах, — зову я лидера моих «Чёрных ирбисов». Он появляется передо мной.
Шах Ахмад — моя тень, моя правая рука. Я встаю и ослабляю галстук. В голове всплывают моменты с ней, и боль от её отсутствия становится невыносимой. Она словно выжгла пустоту в моём сердце, заставляя думать о том, что уже невозможно вернуть.
— Готовь «Ирбисов», едем в Нью-Йорк, — я стою у окна, жадно хватая воздух, которого так не хватает.
— Вы уверены, сэр? Вступать на американскую землю — опасно, и вы это знаете, — его голос звучит обеспокоенно.
— Уверен. Устрани недочёты и не заставляй меня ждать.
Он отступает.
Начну с Нью-Йорка, хотя сомневаюсь, что она там. Но там могут что-то знать. Её перемещение из программы защиты свидетелей — полный бред. Кто-то явно очень старался запутать следы.
Вероятно, она в лондонском штабе.
Возможные варианты: Нью-Йорк, Лондон или Сиэтл.
Уверен, что Кинги причастны к этому. Из документов, которые принёс Маттео, видно, что министр «нулевого подразделения» сам участвовал в этом деле. Она ему зачем-то нужна, а значит, он держит её где-то рядом, но в месте с сильной защитой.
Это значит, что она в Сиэтле, наверняка с ним…
Кристофер Кинг — тот, у кого она.
Узнаю у него, где она, а потом снесу ему голову. Я держался на расстоянии от него и американских земель, но Николь особенная, и я не могу ждать.
Она будет у меня, и я убью его голыми руками. Казню его за преступления, за Кьяру, и особенно потому, что хочу быть с моей прекрасной королевой.

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги