Опекун. Я тебе (не) позволю

Глава 1

Четыре года назад

Вокруг меня столько незнакомых людей, что их лица сливаются в одной непонятное пятно, от которого по горлу поднимается горечь. Они проходят мимо меня, бросают мимолетные взгляды, не сожаления, а любопытства. При этом что-то говорят вполголоса. Только я ничего не слышу. Я нахожусь в коконе, где все заглушает шум. И чем глубже я погружаюсь, тем сильнее я ощущаю давление на перепонки.

Ткань черного платья неприятно колет кожу. Она будто пропитана ядом, что не торопясь проникает мне под кожу. Разъедает, оставляя после себя лишь уродливые следы. Желание содрать ее с себя, выкинуть, а лучше сжечь.

– Кто-нибудь уже знает, что будет с состоянием Королевых? – я вздрагиваю от громкого женского голоса, что так бесцеремонно вслух задал важный для всех вопрос.

При упоминании моей фамилии тело покрывается гусиной кожей. Меня откидывает в ледники. А внутри все также пустота, где гуляет сквозняк.

Отрываю глаза от рук, что лежат на коленях. Пальцы белые, ни намека на горячую кровь, что должна течь по моим жилам.

Смотрю в толпу людей, что так же как и я, одеты в черное. Снова в надежде, что увижу хотя бы одно знакомое лицо. Но нет, они все незнакомцы.

Среди всех, нет ни одного, кто бы просто подошел ко мне и спросил: “Ты как? Держишься?”.

Принес стакан воды или просто посидел рядом.

Нет! Всем плевать на меня. Главный вопрос – кому достанутся все деньги и приличный кусок от семейного бизнеса.

Горло сжимает невидимой рукой. Я чувствую, как воздух испаряется в легких. Трудно вздохнуть.

Моя жизнь разлетелась на кусочки три дня назад.

Мне всего пятнадцать, но сейчас внутри я чувствую, что постарела на целую жизнь.

Родители погибли три дня назад.

Авария, в которой никто не выжил.

А дальше – только черные пятна перед глазами. Я никому не нужна. У меня больше нет родных людей.

Я одна!

Гул в просторном помещении увеличивается. Моя голова будто распухает. Нет сил терпеть. В желудке тугой узел, от которого мне хочется свернуться калачиком, поджать ноги к животу и, спрятавшись под одеялом, лежать там целую вечность.

Рассеянно поправляю складки на платье. Стараюсь зацепиться за реальность, какой бы она ни была. Да только не получается.

Поднимаюсь на ноги. Ищу глазами выход. Своим движением привлекаю внимание присутствующих. Их голоса разом взрывают мой мозг. Взгляды полные жалости, а в словах ни грамма искренности.

– Бедная девочка. Теперь ее в приют отправят. А там знаете какие условия?

– А что делать, у нее родственников не осталось. Сирота.

– Да кому она нужна, разве если только из-за денег, то можно потерпеть.

– К совершеннолетию от ее состояния уже ничего не останется.

– Может вы возьмете ее себе? У вас уже двое есть, значит и опыт тоже.

– Ой нет. Мне чужие подростки не нужны. Своих отправили на другой конец географии и теперь радуемся жизни.

Обрывки чужих жестоких фраз бьют в самое сердце. Мне больно и физически и морально. Я буквально как комок из оголенных нервов.

Любое движение для меня – это адская боль.

Спешу на выход и не замечаю официанта, натыкаюсь на него, и поднос с бокалами с оглушающим звоном падает к моим ногам. Короткой вспышкой, меня окатывает ледяной волной, а потом я окунаюсь в жидкий огонь. Все тело горит. А глаза обжигают слезы.

– Простите…– шепчу рассеянно, не в силах поднять глаза, – простите…

– Что с ней? – кто-то шепчет за спиной.

– Наверно под успокоительным. Слышала, что ей пришлось вколоть лекарство, потому что она впала в истерику.

Почему я должна быть тут? Почему я должна все это слушать?

Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Оставили одну. Без их жалости, без едких комментариев. Зачем стоять и смотреть, как я оплакиваю свою семью?

В солнечном сплетении адская боль. У меня будто все ребра сломанные.

У меня вся жизни сломанная!

Когда я выбираюсь из зала, то иду бездумно по коридору. Эта часть дома закрыта для остальных.

Личный кабинет отца…останавливаюсь. Сердце так сильно сжимается, что на миг темнеет в глазах.

Дальше – мамина мастерская. Больше место для души, где она могла остаться наедине со своими мыслями. И еще один удар, от которого подгибаются колени.

В тишине, я наконец могу услышать свой стук сердца, и понять, что я еще жива.

Такой удар я смогу выдержать.

Только вот, как с этим жить? Мне не объяснили.

Делаю еще пару шагов, и снова останавливаюсь. Дверь в кабинет чуть приоткрыта, и я отчетливо слышу мужские голоса.

Сначала думаю, что у меня галлюцинации на почве стресса. Потому что здесь никого не должно быть. А потом невольно начинаю прислушиваться.

– Не мог одеться по случаю? – незнакомый голос шипит зло.

– Я вообще–то в отпуске. И должен сейчас снимать стресс в компании двух блондиночек…– тяжелый выдох разочарования, – как такое, твою мать, могло произойти?! – слышу глухой удар, вздрагиваю от неожиданности.

– Обычная авария, не подстроенная. Мы проверили несколько раз, сомнений нет.

– И это в тот момент, когда у нас все наладилось и компания выходит на новый уровень! – в голосе слышится плохо скрываемая злость.

– В этом-то и проблема. Что делать с их дочерью? Она сирота, дорога у нее только одна, в детдом. И по закону, до совершеннолетия, ее наследством будут распоряжаться органы опеки.

– Бля! Ты себя слышишь? Какие органы опеки?! Вообще не вариант! Это миллиарды, ты что, не понимаешь? – обладатель низкого голоса начинает расхаживать по кабинету. – Что теперь делать?

Горько усмехаюсь. Всем есть дело только до моего наследства! И до того, что у меня нет других родных, я осталась сиротой.

Сердце делает кульбит, когда я слышу из-за приоткрытой двери слова, что изменят мою жизнь:

– Есть нормальный вариант: стань ее опекуном!

Глава 2

Город будто выцвел, стал меньше и посерел. Или это с моими глазами что-то не так. Не узнаю улицы.

Кажется, что все немного не то и не так, как я помню.

Как будто я в декорациях родного места, где каждый поворот вроде бы и знакомый, но на деле вызывает только растерянность.

Такси плавно катится по дороге, и в окне мелькают серые фасады, вывески, остановки, лица прохожих. Ничего не вызывает во мне ни отклика, ни воспоминаний. Будто это не мой город, куда я рвалась целых четыре года и наконец вернулась, а какой-то чужой, незнакомый.

– Адрес точно верный? – таксист с сомнением оглядывает меня в зеркало заднего вида. – Район элитный, знаете ли.

Я киваю, не в силах выдавить из себя ни слова.

Решаю, что вся моя жизнь до этого дня остается в прошлом – в интернатных коридорах, в чужих лицах, в холодных ночах, где меня ничто не согревало, кроме воспоминаний, и то – обрывками.

Фотографий в телефоне у меня не было. В пятнадцать лет фото с семьей – это не то, что можно легко найти в галерее подростка. А бумажные я не брала с собой – не хотела смотреть в глаза умершим родителям каждый вечер перед сном.

С момента их гибели прошло больше четырех лет, пора начинать новую жизнь. Я уже не та маленькая растерянная девочка. Я смогу! – убеждаю себя.

Сердце колотится где-то в горле, и кажется, если открою рот, оно выскочит наружу.

Вот и улица. Вот и наш дом.

Боль ударяет в солнечное сплетение, едкая, острая, не отпускающая. Я вжимаюсь в сиденье, не могу выдохнуть. Поправляю сама себя мысленно: больше не “наш”, ведь родителей нет, теперь он – только мой.

Но машина уже останавливается, прерывая мои мысли.

Таксист с любопытством подает мне мой чемодан, оглядывает фасад, и аккуратно подстриженный газон. От которых веет роскошью, и она не вяжется с моими протертыми джинсами и наспех собранной гулькой на голове.

– Ну… удачи, девочка! – произносит с сомнением на прощанье.

Я не отвечаю. Только коротко киваю. Он уезжает, и я остаюсь один на один со своими воспоминаниями и своим настоящим.

Во дворе все ухоженно. Слишком ухоженно.

На клумбе – свежие цветы. Дорожка чистая. Я останавливаюсь. Сердце гулко ударяет в груди. Кто-то здесь живет.

Может, я ошиблась? Я всю дорогу представляла себе, как я буду убирать пыль и мусор, скопившиеся за четыре года, пока в доме не было хозяина. Я думала, что это и будет мое занятие на ближайшие дни. Но кажется, мне не придется этого делать.

Может, дом продали, и мой опекун давно пустил все с молотка? Я не успела выяснить. Просто сорвалась, как пуля, и полетела обратно. Возвращение не было планом, скорее – импульсом. Я бежала от одиночества, от ночей без сна, от чувства, что меня вырвали с корнем и отправили за тысячи километров, чтоб я не мешалась под ногами.

Дверь открывает какой-то мужчина лет сорока, с бокалом в руке, с ухмылкой на лице. Не успеваю даже поздороваться и объяснить что я здесь делаю. Он заговаривает первым, оглядывая меня неприятным липким взглядом, словно прицениваясь. И по всей видимости остается недоволен увиденным, словно ждал чего-то другого от меня.

– О, быстро сработали! Хотя выбор, конечно странный – говорит он и, оглядывает меня с сомнением. Но не спрашивая больше ни о чем, отступает в сторону, приглашает: – Проходи!

Я смотрю на него в полном недоумении.

– Простите… я… мне нужен Марат! – стараюсь говорить как можно тверже, но при этом еще и улыбаться.

Он поднимает бровь, иронично усмехается:

– Так сразу? Без вступлений? Ну ладно… – Он машет рукой куда-то внутрь. – Заходи, он в гостиной.

Я втягиваю воздух, пытаюсь понять, что происходит. Радует хотя бы то, что Марат здесь. Значит, сейчас и объяснимся.

ВИЗУАЛЫ

Дорогие читательницы! Приветствуем вас в нашей новой истории.

Познакомимся с героями:

Валерия Королева. На момент истории 19 лет. В 15 лет осиротела и была отправлена опекуном в закрытую частную школу в Австралии.

Марат Остапов (39 лет)

Был компаньоном по бизнесу отца Леры. Взял ее под опеку до совершеннолетия. И отправил в закрытую частную школу за границу. За это время он управлял ее наследством. И полностью контролировал ее обучение и проживание за границей.

Будем рады вашим звездочкам и добавлениям в библиотеку, а также комментариям! Именно это вдохновляет нас творить!

На всякий случай напоминаем, как это можно сделать:

Глава 3

Перебираю в голове слова, что скажу ему в лицо. Я так долго этого ждала, что сейчас просто не верю в это.

Ладони вспотели от волнения, и еще от оглушающего чувства счастья. Хоть я и не узнаю свой прежний дом. Обстановка поменялась кардинально. Светлые тона, напрочь замазаны темными, ультра-модными. Но ощущения не обманешь.

Меня не было четыре года. Сразу после прощания, мне объявили, что Марат сжалился над сироткой. И теперь он решает, что мне будет лучше подальше отсюда. А еще лучше, на другом конце земли.

Отослал. Стер из памяти тех немногих, кто еще помнил и знал меня. Тоска сжимает сердце в тугие объятия, перекрывая доступ к кислороду.

– Ммм, что за девочка?! – я не оборачиваюсь на голос, только по позвонкам разбегаются мурашки.

– Это к Марату. Спец заказ.

И вот я стою у дверей кабинета. Сглатываю ком в горле, чтобы мне ничего не мешало,высказать ему все, что я копила все эти годы в себе.

Сейчас и только сейчас!

Толкаю дверь, и не успеваю опомнится, как попадаю в крепкие мужские руки. Взгляд упирается в широкую грудь. Так близко и так горячо. Меня подкидывает, как на качелях, высоко-высоко.

Его теплое дыхание ощущаю на волосах. Замираю от неожиданности и от смятения, в котором сейчас тону.

Мужчина обхватывает меня за плечи и отстраняет от себя. Мерит тяжелым взглядом, неспеша и слишком откровенно. К такому я не привыкла. Чувствую, как по шее вверх к лицу ползет краска, опаляя кожу.

Это он.

Я отчетливо помню его равнодушные глаза, ни не единой искры жизни. Только холодный расчет.

Зрительный контакт на уровне хищника и добычи.

Марат отпускает меня. Отходит к широкому кожаному креслу. Вальяжно расположившись, проходит снизу вверх придирчивым взглядом по моей фигуре.

– Да-а, за такие деньги, что я плачу, могла бы и в платье приехать…

Его голос звучит как магнит, что разрушает последние грани в моей голове. Хмурюсь, потому что не за этим я приехала в родной дом.

– Иди сюда! – он похлопывает по своему колену. Подзывает меня, как собачку, что должна непременно завилять хвостом и броситься к своему хозяину. – Что за вид вообще? Тебе не сказали, что надо в юбке быть или в платье?

– Н-нет, – выдавливаю из себя, не до конца понимая, что происходит.

Он что, меня не помнит даже совсем?

– Ну и зря! – он хмурит брови, – раздевайся тогда! В джинсах при мне ходить не будешь!

– Что? – округляю глаза и задыхаюсь от его наглости. – Да как вы смеете! – от возмущения, горло перехватывает, будто удавку накинули.

– Я не понял, ты зачем сюда приехала? Будешь слушаться, и все у тебя будет хорошо. А непослушных девочек я наказываю. – еще один взгляд, который дает понять, что он не шутит.

У меня в голове было много вариантов, как пройдет наша встреча. По моему плану, я должна была обвинить его в том, что он лишил меня всего, но при этом контролировал каждый мой шаг. Еженедельные отчеты о моей успеваемости. С кем дружу, и кто родители друзей. Случайные связи моментально обрывались. Четыре стены, и забор с охраной. Вот мои будни и выходные.

Он ни разу не позвонил мне, чтобы узнать, жива я вообще или нет. Его волновали только деньги, какими он мог распоряжаться, пока я под его опекой.

Знаю, что могло быть и хуже. И то, что он меня так оберегал, на то есть свои причины. Но как оказалось, я совершенно потеряла нить с реальной жизнью.

– Я приехала в дом…

– Правильно девочка, ты приехала в дом очень влиятельного мужчины, которого расстраивать нельзя. А ты своей болтовней весь настрой сбиваешь.

– …в дом своих родителей, – продолжаю я, не смотря на его слова, что несомненно меня больно укололи, – в свой собственный дом! – голос чуть дрожит, но это не от страха, а от волнения.

Не смотря на то, что я говорю тихо, он меня слышит. Потому что на лице быстро сменяются эмоции. От его настроения не остается ни следа. Марат потирает задумчиво подбородок. Прикидывая, что из моих слов правда, а что нет.

Затем встает и подходит ко мне, так близко, что я снова чувствую его дыхание. Воздух между нами становится общим. Наполняет пространство вокруг меня. От стойкого, терпкого парфюма начинает кружится голова. Без слов и действий он в легкую меня прогибает.

Невесомо пальцами касается моего лица, осматривая досконально каждый миллиметр. Его пальцы резко сжимают мой подбородок, что я от неожиданности громкой ойкаю.

– Лера? Какого хрена ты тут делаешь? - рычит он прямо мне в лицо.

Глава 4

Он резко отпускает мой подбородок, будто обжигается. Убирает руку от меня.

Отступает на шаг, но взгляд не отпускает. Его глаза сверкают злостью, на лице появляется хищное и опасное выражение.

– Ты с ума сошла?! – рявкает так, дрожат и мои коленки и даже, кажется, стены. – Как ты вообще сюда попала?

– На самолете прилетела! – огрызаюсь я, но вижу какой яростью полыхает его взгляд в ответ на мои слова, сказанные дерзким тоном, сбавляю обороты. Говорю тише: – Я взяла билет. На свои деньги. Ну… почти на свои, – выпрямляю плечи, хоть голос предательски дрожит.

Не хочу рассказывать, что мне пришлось просить денег у знакомых. И это было очень унизительно. Мало кто смог поверить, что я отдам.

Сглатываю комок в горле, состоящий сплошь из моих обид на него:

– Это мой дом. Я имею право быть здесь! – Заявляю, вздергивая нос кверху.

Убеждаю себя, что я права и он будет вынужден с этим согласиться.

– Ты должна быть в Австралии! – он делает шаг вперед, и я опять чувствую, как от волнения земля уходит из-под ног. – У меня был план! Я его согласовал!

– Вот именно: Вы его согласовали и это был Ваш план! Ваш! Не мой! — выпаливаю в ответ. — Вы решили за меня все! Где мне жить. Где учиться. Что учить. С кем дружить. Не удивлюсь, что решили даже когда мне плакать! И когда можно дышать!

В его глазах на краткий миг мелькает растерянность, но он быстро ее стирает.

– Будем считать, что я этого не слышал! – Его голос становится ледяным. – Сейчас же поднимайся наверх, сегодня переночуешь здесь. А завтра я куплю тебе билет обратно! Тебе нечего тут делать. Если школа окончена, то я оплачу твое обучение в университете.

У меня внутри что-то трещит по швам, рвется в клочья. “Тебе нечего тут делать!”– нормальное такое заявление. Похоже, Марат забыл, что я тут хозяйка. Привык относиться ко мне как к маленькой девочке, которая нуждается в опеке. Но я выросла. И больше не хочу подчиняться его приказам, которые он раздает с такой легкостью.

Но я не сдамся так быстро. Собираюсь с силами. Медленно, но четко произношу:

– Это мой дом. Я тут родилась. Я тут жила до тех пор, пока вы, став моим опекуном после гибели родителей, не решили стереть всю мою жизнь здесь, как ошибку на бумаге.

– Лера… – Произносит он угрожающе. Но делает паузу и прикрывает глаза, сжимает пальцы в кулаки, словно стараясь взять себя в руки. – Я был единственный, кто согласился взять тебя. Единственный! В противном случае ты бы попала в детский дом, где всем плевать было бы на твоих родителей и на то, что ты привыкла жить красиво. Я сделал все, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Та, которую ты достойна.

– Нормальная? – повторяю за ним, будто пробуя слово на вкус. – Запертая за высоким забором, под постоянным наблюдением, вдали от друзей, без возможности пойти на вечеринку и вообще хоть куда-то?

Вопрос повисает в воздухе. Тишина звенит почти как мои натянутые нервы.

И тут слышу звук открываемой двери. Мы оба резко оборачиваемся. В проеме дверей стоит тот самый мужчина, что открывал мне дверь. Только теперь он куда более пьян.

Марат хмурится. На его лице играют желваки.

Но вошедший словно не замечает этого, бесстрашно заявляет:

– Марик, может, ты все-таки поделишься? Девочка, конечно, огонь! Юная красотка, как раз мне подойдет! – заявляет, плотоядно оглядывая меня, словно я какое-то блюдо на накрытом столе, которое ему не терпится попробовать.

Меня передергивает от отвращения.

– Вон! – рявкает на него Марат с такой яростью, что у меня внутри все сжимается от страха. – Я сказал – пошли все вон! Праздник окончен! – жестко отдает приказ недоумевающему приятелю.

– Да ты чё…— начинает было тот, но Марат поднимает руку. Не угрожающе, просто резко. Но в этом жесте столько силы, что он не осмеливается перечить, и быстро исчезает. До нас доносится его голос, передающий приказ Марата остальным

– Марат сказал валить всем. Сейчас же.

В напряженной тишине слышно нестройные голоса. Они, кажется, возмущаются, что Марат зажал шлюху, решил не делиться.

Мне не хватает воздуха. Я даже не знаю, как реагировать на то, что в моем доме и доме моих родителей, какие-то посторонние мужчины решили, что я эскортница?!

Марат делает шаг ко мне. Резкий, твердый. И я снова чувствую, как между нами искрит.

– Отправляйся спать. Завтра поговорим! – похоже, он привык раздавать приказы. Давит на меня своей тяжелой аурой.

Стараюсь изо всех сил оставаться на месте. Хотя все инстинкты вопят мне “Беги!”

– Я больше не ребенок. По закону, вы больше не мой опекун. Мне девятнадцать, я уже совершеннолетняя. Я сама решу, как мне жить и где.

Хвалю себя мысленно за выдержку. Я – молодец, все правильно сделала.
Но почему так горько и паршиво на душе?

Глава 5

Ночь в родном доме. Это будто заново пройти через все свои мысли в один момент. Принять тепло, что исходит от родных стен в собственной комнате. И шок в одну секунду. Несмотря на то, что весь дом сейчас для меня чужой.

Марат сделал глобальный ремонт. И это не только новый цвет стен, и новая мебель. Некоторые комнаты семейного особняка были изменены.

Мою комнату он не тронул.

Случайность или странная забота о моих чувствах?

А может просто не успел. И этот ответ на немой вопрос, мне кажется наиболее подходящим.

С теле дикая усталость. Долгий перелет, двое суток без сна. Нервы дают о себе знать. Каждая мышцы моего тела будто наполнена свинцом.

Я опустошена. И морально, и физически.

Эмоции, что били через край и придавали мне сил, иссякли, полностью опустошив меня.

Падаю спиной на кровать.

Тусклая картинка перед глазами подпрыгивает, будто зажеванный кадр на старой кинопленке.

Моя жизнь, которая была разбита на миллион осколков, будто начинает снова собираться воедино.

Но в тоже время, я понимаю, что сломанное и разбитое нельзя собрать и склеить. Остается только принять и учиться жить заново.

Четыре года.

Я так старалась заполнить щемящую пустоту и боль от потери ненавистью к нему.

Я жила этим. Делала жалкие попытки выстроить новую жизнь, но раз за разом, все стены рушились. И я начинала сначала.

И вот сейчас, я его увидела. Посмотрела ему в глаза. Сказала то, что так тщательно планировала столько времени.

Мне должно было стать легче! Должно было!

Но я ошиблась.

В груди снова адская боль.

Она как кислота, разливается медленно по моему телу, выжигая все. Резко прокалывает в области солнечного сплетения. Перехватывает дыхание. От тупой и всепоглощающей внутренней боли, я перекатываюсь на бок и сворачиваюсь в комочек. Обхватываю себя за колени, и начинаю плакать.

Слезы тихими ручейками стекают по моему лицу. Мне бы разреветься в голос. Не стесняясь никого!

Но привычка, которая выработалась у меня за время учебы, сильнее меня.

Нельзя громко плакать. Говорить. Спорить. Это никому не нравится.

И вот сейчас я дома, и не дома одновременно.

Я – чужая везде.

Будто зависла между прошлым и настоящим, а свое будущее я вообще планировать боюсь.

На самом деле, я сейчас не могу с точностью сказать, что я сама решаю, какое будет мое будущее. На подкорке остается горький осадок, что по-прежнему меня контролирует опекун. А я, просто барахтаюсь в пустых попытках доказать ему обратное.

Оказалось, мой приезд, лишь усугубил сложность моей ситуации.

В моей голове крутится хоровод из разных мыслей. Кружит и кружит десятки кругов, пока я просто не вырубаюсь от усталости и измотанности.

Снов не было. И это в моем случае идеально.

Проснувшись утром, я не сразу понимаю, где я.

Только увидев знакомые шторы на окнах, что-то теплое разливается внутри меня. Влспоминания. Они – мой двигатель на ближайшее время. Только так, я могу не впасть в полное уныние.

Мой ориентир.

Мой маяк.

Мой кокон.

Привожу себя в порядок и выхожу из комнаты. Снова незнакомые и знакомые коридоры. В голове неосознанно отмечаю изменения. Как бы я ни хотела признаваться, но некоторые моменты мне нравятся.

Ловлю себя на мысли, что сильнее втягиваю ноздрями воздух. Потому что хочу почувствовать знакомый аромат маминых завтраков. Этот был ее особенный ритуал. Когда за столом собиралась семья. Три человека, но роднее и ближе, чем мы друг для другу не было. Все просто и по-домашнему.

А сейчас…ничего. Сколько я еще буду больно биться о свои воспоминания? Натыкаться на острые углы жестокой реальности.

Спускаюсь и иду в сторону кухни. Следов вчерашней мужской вечеринки нет. Будто и в помине ничего подобного не планировалось. Идеальная чистота. Каждая дизайнерская вещица стоит на своем месте. Как картинка из дорогого каталога с эксклюзивной мебелью.

Кухня на мое удивление осталась в светлых тонах. Добавилась только техника, последние модели известных брендов. А остальное легко узнаваемо. Только вместо аппетитных ароматов – запах стерильных поверхностей.

– Доброе утро. – хмурый мужской голос за спиной заставляет меня вздрогнуть.

Отхожу в сторону, пропуская Марата. Практически вдавливаюсь в стену, лишь бы с ним не соприкоснуться.

– Доброе. – На короткий момент теряюсь, так как не рассчитывала с ним встретится. Если к вчерашней встрече я готовилась четыре года. То к этой я была не готова.

Марат встает напротив меня. Скрестив руки на груди, осматривает меня снизу вверх. Я не решаюсь поднять на него глаза. Так и торможу на уровне его груди.

Невольно засматриваюсь, как размеренно поднимается его груди при ровном дыхании. Как напрягаются мышцы, и светлая футболка натягивается на груди. Перехожу на предплечья. Крепкие руки обвиты толстыми венами. Его тело кричит об отличной физической форме. Силе и власти, собственном упрямстве и подчинении других. Все это, как неписаные законы таких мужчин как он.

Его взгляд останавливается на моих ногах.

Становится невыносимо находится в такой гнетущей тишине. Напряжение практически искрит между нами. Я сглатываю с трудом ком в горле.

– Не против, что я в джинсах? – запоздалый ответ на его вчерашние слова срывается с губ.

– Когда ты стала такой дерзкой? А, Валерия? – на его лице мелькает нечто темное. Будто мы с ним начали играть в какую то запретную игру. – Видимо, я для тебя выбрал недостаточно хорошую школу.

Превосходство во всем – вот что исходит от него сильными волнами.

– Недостаточно хорошую тюрьму, я бы так сказала.

Моя ненависть к нему – хороший допинг для смелых ответов.

– Считаешь меня монстром? – его глаза чернеют, и становятся похожими на два мощных магнита.

От такого пристального взгляда, даже кровь в моих венах останавливается.

– А разве это не так?

Глава 6

Между нами воцаряется неподъемная глухая тишина. Стоит почти физически ощущаемым комом. Холодным, твёрдым, будто гранитная стена между двумя людьми, которую не сломать, и через нее не докричаться.

Я первая отвожу взгляд. Да, может быть, это и слабость. Но я просто больше не могу!

Все во мне внутри кричит, что я не должна дать ему почувствовать, как у меня трясутся поджилки.

А тем более – как кружится голова от его запаха. И сердце гулко отсчитывает свои быстрые удары.

– Я остаюсь, – говорю я спокойно, хотя внутри все клокочет. – Здесь. Жить.

Его лицо остается каменным, не меняется ни на малейший отблеск эмоции. Только в его взгляде что-то неуловимо темнеет.

Секунда. Другая. Пауза затягивается, и я понимаю: сейчас будет либо взрыв, либо холодное, ледяное «нет».

– Нет! – наконец бросает он. Коротко. Ровно. Ни единой эмоции в голосе и на лице не отражается. Словно ему вторую чашку кофе в подарок от заведения предложили, а он отказался. Не хочет.

ТОлько я – не чашка кофе. А человек! И у меня есть право жить здесь. Всегда было! Даже когда он меня фактически сослал на другой конец света.

Я столько раз прокручивала свои мысли в голове, что сейчас они привычным хороводом снова занимают мозг. Дергают по окончаниям нервов болезненными уколами. Он хотел сохранить контроль над их с отцом совместной фирмой. И сохранил. Тем, что взял меня под опеку. И то, что он выставляет как благодетель, по сути было в его интересах.

Опекун, который за четыре года не видел свою подопечную ни разу. Просто отправил в закрытую школу, и привык быть тем, кто все за меня решает.

И думает, что сказав “нет” он может меня заставить передумать.

Это слово падает между нами, повторяется многократно внутри меня с глухим звоном, от которого хочется закрыть уши.

– Это мой дом, Марат, – я все равно стою на своем. – Ты не можешь меня выгнать.

– Я тебя не выгоняю, – он делает паузу, глядя на меня почерневшим тяжелым взглядом. – Я тебя защищаю. Забочусь о тебе.

Он делает шаг вперед, и мне снова хочется отступить. Не от страха, а от гнетущей тяжести, исходящей от него мощной волной.

Он сам как огромный камень, вокруг которого не обойти. С ним можно только столкнуться. И быть раздавленной.

– От чего ты меня защищаешь? Все давно осталось в прошлом…

Я не успеваю договорить, объяснить ему, что я не нуждаюсь в защите, и ничего не боюсь. Да, у отца было много недоброжелателей, но следствие выяснило – просто несчастный случай. Их гибель была случайностью.

Марат нетерпеливо перебивает меня:

– От глупости. От самой себя, – отвечает он резко. – Ты не представляешь, как все изменилось. Не в сказку вернулась. А в реальность. И ты уже не девочка, малейший каприз которой будет исполнен роди…

Он осекается на миг. Сам себя поправляет:

– Теми, кто за тебя отвечает.

– И? Я справлюсь, – я выдерживаю его взгляд. – Ты не обязан меня контролировать.

Он усмехается. Иронично поднимает бровь. Мне даже кажется, что…с презрением?

– Не обязан контролировать? Я – твой опекун, Лера. Официально. До окончания университета ты под моей ответственностью. Хоть ты и думаешь, что выросла. Но это не так.

Я напрягаюсь. ощущая, как эти слова обвивают меня, словно цепи. И он это знает. На лице расползается довольная улыбка.

Он делает шаг вперед. Теперь он совсем рядом. Его тень падает на меня. Я делаю шаг назад и упираюсь в стену.

Горько осознавать, что картина точно передает, что происходит внутри меня: он попросту загнал меня в угол. Не хочет давать ни шагу ступить. Будет снова контролировать, как тогда, когда я была в этой чертовой закрытой школе! Сбежав откуда, я думала, что получила свободу.

Но, похоже, это была лишь моя иллюзия. Которая сейчас разбивается о его упрямство.

Смотрю ему в глаза. До конца.Произношу четко свое решение. Хочу, чтобы он понял: я не откажусь от своего плана

– Я не вернусь. Я хочу жить тут!

Он медленно качает головой. Вижу, как стискивает челюсти до играющих на скулах желваков. Но Марат берет себя в руки. Оставляет последнее слово за собой:

– Если ты решила остаться, ты будешь жить по правилам.

Он понимает, что не может меня прогнать. Все-таки, это дом моих родителей, а значит – мой!
Но я знаю, что он не отступит. Вижу по нему.

Похоже, нас ждет долгая война, в которой никто не хочет уступить другому.

Глава 7

Марат такое не прощает! Особенно не той, что младше его почти в два раза. Кто я такая, чтобы ему указывать, что делать? Диктовать свои правила, и требовать, чтобы он их выполнял?

По телу до сих пор проходят вибрации и от его слов, и от его взгляда. Нервы трепещут, будто он до сих пор стоит напротив меня.

Память упрямо не хочет сдаваться и подстраиваться под нынешние обстоятельства.

Спустя тридцать минут я спускаюсь вниз и иду к кабинету отца. Туда, где ждет меня Марат.

Жесткий мужчина со стальными принципами и железной хваткой.

Заношу руку, чтобы постучать в дверь. Покорно и смиренно. Что он и требует от меня. Меня разрывает на части с одной стороны упрямство, с другой – благоразумие. Первое твердит, что ни к чему вся эта показная покорность. Только не с ним. А второе, – что не нужно усугублять собственное существование в этом доме.

Прикусываю щеку изнутри, так и не решаясь сделать следующий шаг.

– Тридцать минут назад ты была смелее! – мужской голос по ту сторону двери выводит меня из задумчивого состояния.

Как он узнал, что я стою тут? – Хмурюсь, и толкаю дверь вперед.

В кабинете, на первый взгляд, мало что поменялось. Та же антикварная мебель из темного дерева. Тяжелые, массивные полки с бесконечным количеством книг. Ковер в темно-вишневых тонах, на котором я любила в детстве …

Снова от нахлынувших воспоминаний в носу предательски защипало. То чувство, что ничего больше не вернуть и не перемотать на начало. Жизнь и те мечты, что были у меня, все давным давно разбито в дребезги. Сердце от грусти вновь сжимается в маленький, бесформенный комочек.

– Присаживайся. – Он сидит за столом, в высоком кресле, и не сводит с меня глаза. – Значит так, раз ты настаиваешь на том, чтобы остаться, тебе придется соблюдать мои правила. Ничего сверхъестественного, но смириться придется.

Молча киваю. Мне нравится, что его тон деловой. Ведь по сути, все что сейчас происходит, – это заключение сделки. И моя задача – максимально приложить усилия, чтобы выторговать для себя лучшие условия.

– Отлично! Меня радует, что ты не спешишь со мной спорить. Зачит, не все потеряно.

Что он делает? Зачем провоцирует меня? Зная, что его замечание, как зажженная спичка рядом с бензином. Прикусываю язык, чтобы не съязвить.

– Мне девятнадцать. И я имею право распоряжаться своим наследством. – Максимально спокойным голосом начинаю говорить первой. – Мне бы хотелось, поступить в университет, и параллельно изучать дела фирмы. Чтобы к моменту выпуска, у меня была хорошая база, для управления.

Слова хоть и складываются ровно в предложения. Но под его сосредоточенным взглядом, язык будто немеет. Мысли в голове теряют логику. Злюсь на себя, потому что понимаю, я была не готова к такому вниманию. В закрытой школе для девочек, не учат, как вести себя и как реагировать на прямые мужские взгляды. Когда становится невыносимо от напряжения, я борюсь с желанием опустить глаза. Провожу языком по пересохшим губам и продолжаю:

– Я не собираюсь Вам … – Решительно сама себя поправляю: – тебе мешать. Я просто хочу быть самостоятельной. Научиться жить без твоего жесткого контроля. А ты, наконец, снимешь с себя все обязательства.

Руки покрываются гусиной кожей, будто в кабинете упала до минимума температура. Воздух обжигает ноздри при вдохе.

Он хмыкает, заметив как я резко перешла на “ты”, обдумывает мои слова, а я от напряжения не нахожу себе места. В его глазах беспросветная тьма. Даже цветная радужка подчинилась ей. Глубокая бездна, в которой можно утонуть, если не отвести взгляда.

Как с ним вообще возможно жить под одной крышей? Я даже на расстоянии ощущаю эту силу, перед которой невозможно устоять. Он не идет на компромиссы. Он просто не знает, что это такое. Есть только его слово и больше ничего!

– Знаешь, в кое–чем я согласен с тобой. – Я заметно выдыхаю, и он это замечает, так как на его губах появляется легкая ухмылка. – Хочешь учиться, я согласен. Выбери то, что тебе нравится, и я рассмотрю все варианты и выберу для тебя подходящий. – один длинный сигнал об опасности звучит у меня в голове и оглушает.

Где-то тут есть подвох.

– По поводу компании, тебе еще рано…

– Но…– перебиваю его.

Он поднимает бровь, предупреждая, что я по-прежнему не в выигрышном положении.

– Я не закончил. – одна глубокая складка разрезает его лоб. – Со временем, возможно, ты на общих основаниях придешь на стажировку. Все будет зависеть от тебя. – Я с трудом проглатываю ком из злости и обиды. – Что касаемо контроля, он остается. Мне не нужны лишние слухи о твоей личной жизни.

– Да какая личная жизнь? Ты об этом побеспокоился уже! – взрываюсь как фейерверк. – Я хочу полноценно жить! А не ходить смирно по струнке, потому что ты так захотел!

– Хочешь жить здесь? Значит тебе придется соблюдать МОИ правила! – чеканит он со злостью каждую букву.

– Ты ведь не монах, так почему я должна соблюдать те правила, которые для тебя самого ничего не стоят?

– Потому что я могу, а ты – нет!

– Я подам на тебя в суд, мне девятнадцать, и я уже могу сама, распоряжаться всем, что оставили мне родители! Я тебе не принадлежу!

В эту же секунду, как только последние слова слетают с моих губ, я вижу, как вокруг него начинает сгущаться воздух.

Как туман, плотный, вязкий. Энергия наполняется свинцом и опадает на плечи, прибивая меня к месту. Марат придвигается вперед все с той же хищной ухмылкой на губах. Только в глазах, пропадает последний проблеск света.

Страх странным чувством разливается по моему телу. Щекоча и растягивая нервы. Наполняя мышцы тягучим до шокирующего и пугающего наслаждения. Мозг в панике, а тело горит в огне.

– Это тебе так кажется. До двадцати одного года ты принадлежишь мне!